Кибальник С.А.
Темаэта, неоднократно затрагиваемая в общих работах о Сергее Тимофеевиче Аксакове,частных статьях и публикациях, посвященных отдельным конкретным моментам личныхи творческих взаимоотношений Аксакова и Пушкина, тем не менее, до настоящеговремени не стала предметом особой, обобщающей работы. Между тем, обилиенакопленного материала делает такую работу необходимой. Критическоерассмотрение всего имеющегося материала во всей его совокупности позволяетпо-новому взглянуть на отдельные частные аспекты этой темы и попытаться решитьее в общем плане.
Некотораяпарадоксальность проблемы творческого соотношения этих двух больших писателейсостоит в том, что, будучи старшим современником Пушкина, С. Т. Аксаков,начавший писать в позднем возрасте, сформировался как писатель на основетворческих открытий Пушкина. «Родившись за восемь лет до Пушкина и завосемнадцать лет до Гоголя, он как писатель, – отмечал С. И. Машинский, –сфор¬мировался гораздо позднее их, на основе художественного опыта этихкорифеев русской литературы… Усвоив многое от реалистических традиций Пушкинаи Гоголя, он обогатил эти традиции своим собственным художественным опытом и внемалой степени содействовал их дальнейшему развитию».
Вероятно,творчески использовать художественные достижения Пушкина-прозаика, претворив ихв собственном глубоко оригинальном и самобытном творчестве, Аксакову позволилото обстоятельство, что он еще при жизни поэта вполне осознал всю неизмеримостьгения Пушкина и все значение его творческой деятельности.
Ещев 1815 году при своем знакомстве с Г. Р. Державиным С Т. Аксаков услышал отпоследнего следующее пророчество: «Скоро явится свету второй Державин: этоПушкин, который уже в лицее перещеголял всех писателей». Если эта аттестацияДержавиным не¬известного еще широким кругам литераторов Пушкина не являетсярезультатом аберрации памяти Аксакова, то вполне возможно, что именно онапредопределила тот постоянный пристальный интерес, который испытывал С. Т.Аксаков к творчеству Пушкина на протяжении всей его жизни.
То,что Державин в беседах с Аксаковым упоминал о Пушкине, весьма вероятно. В своейстатье «Знакомство с Державиным» Аксаков пишет, что приехал в Петербург «вполовине декабря 1815 года» и что первое посещение им дома Державина прои¬зошлона следующий день по его приезде. Публичный экзамен в Лицее, на котором вприсутствии Державина Пушкин с успехом читал свои «Воспоминания в ЦарскомСеле», состоялся 8 января. Вскоре после этого Пушкин послал Державину этостихотворение, собственноручно им переписанное. Таким образом, если не припервой встрече, то при последующих Державин не только мог, но в известной мередаже и должен был поделиться с С. Т. Аксаковым – как и со многими другими изсвоего окружения – своими впечатлениями о стихах Пушкина, которые произвели нанего сильное впечатление.
Отом, насколько пристальным было внимание Аксакова к творчеству Пушкина,свидетельствует тот факт, что его подражание пушкинской «Черной шали»стихотворение «Уральский казак» было написано с удивительней быстротой.Цензурное разрешение на выход в свет пятнадцатого номера «Сына отечества» спушкинской «Черной шалью» было подписано 5 апреля 1821 года, а в июльскомномере «Вестника Европы» за тот же год читатели уже могли прочесть «Уральскогоказака». Правда, сам С. Т. Аксаков впоследствии отзывался об этом своемстихотворении как о «слабом и бледном под¬ражании «Черной шали» Пушкина (III,48), но это не помешало стихотворению стать народной песней. Заслуживаетвнимания также и то, что своего «Уральского казака» Аксаков напечатал в«Вестнике Европы», печатном органе М. Т. Каченовского, бывшего уже в то времялитературным противником Пушкина и пушкинского круга поэтов.
Посвоим литературным связям Аксаков принадлежал к несколько иному кругу, чемПушкин. Вот почему, никогда не выступая в печати против Пушкина, Аксаков иногдасталкивался в печати с его друзьями и литературными союзниками. Так, например,в том же 1821 году Аксаков вступился за М. Т, Каченовского, которому П. А.Вяземский незадолго перед этим адресовал свое стихотворное послание,посвященное защите Н. М. Карамзина от критических нападок «Вестника Европы» и резкоепо отношению к самому Каченовскому. Послание Вяземского начиналось стихами:
Передсудом ума сколь, Каченовский! жалок
Талантовнизкий враг, завистливый зоил...
Аксаковответил на это послание своим «Посланием к П. А Вяземскому»:
Передсудом ума, сколь. Вяземский, смешон,
Ктосамолюбием, пристрастьем увлечен
Векраболепствуя с слепым благоговеньем,
Считаеткритику ужасным преступленьем
Ихочет, всем назло, чтоб весь подлунный мир
Забога принимал им славимый кумир!..
«Явовсе не был пристрастен к скептическому Каче¬новскому,— объяснял С. Т. Аксаковвпоследствии,— но мне жаль стало старика, имевшего некоторые почтенныекачества, и я написал начало послания, чтобы показать, как можно отразить темже оружием кн. Вяземского, но Загоскин, особенно Писарев, а всех более М. А.Дмитриев, упросили меня дописать послание и даже напечатать. Они сами отвозилистихи Каченовскому, который чрезвычайно был ими доволен и с радо¬стью ихнапечатал: Но до сих пор не знаю, по какой причине вместо «Послания к кн. В.»он напечатал «К Птелинскому-Ульминскому», и вместо подписи; С. А. — поставилцифры 200-1».
Так,«почтенный» Каченовский, без ведома автора, превратил послание Аксакова ванонимный памфлет против Вяземского. Возможно, это стихотворение попало наглаза и Пушкину. Послание появилось в майском номере «Вестника Европы», а 2января 1822 года Пушкин в письме к Вяземскому писал: «Благодарю тебя за всетвои сатирические, пророческие и вдохновенные творенья, они прелестны —благодарю за все вообще — бранюсь с тобою за одно послание к Каченовскому; какмог ты сойти в арену вместе с этим хилым кулачным бойцом — ты сбил его с ног,но он облил бесславный твой венок кровью, желчью и сивухой...» Пушкин имел ввиду целый ряд ответных выпадов Каченовского про¬тив Вяземского, но не исключено,что в ряду их подразумевал также и аксаковское послание, которое против волиавтора приняло характер памфлета.
ПоэзияПушкина присутствовала в жизни Аксакова постоянно и неизменно вызывала в немблагоговейное отношение и пиетет. В его «Литературных и театральныхвоспоминаниях» мы находим многие тому свидетельства. Так, говоря о постановке в1827 году на петербургской сцене трилогии А. А Шаховского «Керим-Гирей», взятойиз «Бахчисарайского фонтана», с удержанием многих стихов Пушкина, Аксаков отмечает,что «в трилогии встречаются целые тирады, написанные сильными, живыми, звучнымистихами, согретыми неподдельным чувством», «несмотря на невыгодное соседствостихов Пушкина» (III, 85).
Когдавесной 1827 года, приехав в подмосковное имение Ф. Ф. Кокошкина, Аксаков«пришел в упоение», то к нему «применяли» стихи Пушкина из«Братьев-разбойников»: «Мне душно здесь, я в лес хочу» (III, 89). Стихи ПушкинаАксаков читал вместе со знаменитым Мочаловым (III, 107). С Н. Глинкарассказывает в своих «Записках», как любил, бывало, «остропамят¬ный» Аксаковчитать наизусть пушкинские стихи.
Почтинеизменно восторженные отзывы у Аксакова находим мы о большинстве крупныхпроизведений Пушкина. Так, упомянув о публикации а первой книжке «Московскоговестника» отрывка из «Бориса Годуно¬ва», он пишет: «Сцена в монастыре междулетописцем Пименом и иноком Григорием произвела глубокое впе¬чатление на всехпростотою, силою и гармонией стихов нерифмованного пятистопного ямба; казалось,мы в первый раз его услышали, удивились ему и обрадовались. Не было человека,который бы не восхищался этой сценою» (III, 111).
Обисключительном увлечении Аксакова поэзией Пушкина свидетельствуют и строки изего стихотворения «Осень», обращенного к брату Аркадию Тимофеевичу Аксакову вПетербург. Живя в деревне один, С. Т Аксаков в этом стихотворении пишет:
Ктобудет надо мной смеяться,
Меняи тешить и пугать,
Сомною Пушкиным пленяться,
Сомной смешному хохотать.
(IV,256)
Правда,пушкинская «Полтава» вызвала у Аксакова сдержанный отзыв, однако даже в оценкеэтого произведения он отдает должное гению Пушкина, в то время как слишкоммногие в это время начали говорить о падении таланта Пушкина. Не то Аксаков.Даже в частном письме он не позволяет себе и тени резкости.
«Вчераполучили поэму Пушкина, которую он пере¬крестил из «Мазепы» в «Полтаву». Вчераже я прочел ее четыре раза и нашел гораздо слабейшею, нежели ожидал; есть местапревосходные, но зато все разговоры, все чувствительные явления мне ненравятся; даже описания, а особливо конец сражения весьма неудачны; эпилогтоже. Одним словом, это стихотворение достойно Пушкина, но сказать, что онподвинулся вперед, что «Мазепа» выше всех его сочинений, по моему мнению, никакнельзя»,— писал он в письме к С. П. Шевыреву от 26 марта 1829 г.
Когдаже, говоря собственными словами С. Т. Акса¬кова, «журналисты, преждепоклонявшиеся Пушкину, стали бессовестно нападать на него», он печатно выступилв его защиту. Выступление Аксакова было написано в форме письма к издателю «Московскоговестника», бывшему в то время литературным союзником Пушкина, М. П. Погодину.
«Всегдауважая необыкновенный талант А. С. Пушкина и восхищаясь его прелестнымистихами,— писал Аксаков в этом письме, опубликованном им в шестом номережурнала за 1830 год, – с неудовольствием читы¬вал я преувеличенные, безусловныеи даже смешные похвалы ему в «Сыне отечества», в «Северной пчеле» и особенно в«Московском телеграфе». Пушкина не раз¬бирали, не хвалили даже, а обожали ипредавали анафеме всех варваров, дерзавших восхищаться не всеми егопроизведениями и находивших в прекрасных стихотворениях его —недостатки… НазываяБайрона первым поэтом человечества своего века, «Телеграф» не обину¬ясьговаривал: Байрон, Пушкин и пр. И что же теперь?.. Если неумеренные похвалывозбуждали неудо¬вольствие в людях умеренных, какое же негодование должныпроизвести в них явные притязания оскорбить, унизить всякими, даженелитературными средствами, того же самого поэта, перед которым те жераболепные журналы весьма недавно пресмыкались во прахе? Разве Пушкина можноставить в ряд с его последователями, хотя бы и хорошими стихотворцами? Он имееттакого рода достоинство, какого не имел еще ни один русский поэт-стихотворец:силу и точность в изображениях не только видимых предметов, но и мгновенныхдвижений души человеческой, свою особенную чувствительность, сопровождаемуюгорькою усмешкою… Многие стихи его, огненными чертами врезанные в душучитателей, сделались народным достоянием!» (IV, 109—110).
«Принынешнем странном и запутанном положении литературных мнений не должно молчать.— провозглашал Аксаков.— Пусть публика знает, что многие, или, лучше сказать,все благомыслящие люди радуются, например, отпадению «Телеграфа» и «Севернойпчелы» от так называемых з н а м е н и т ы х друзей и их приверженцев, ибо всеони более или менее известны своими дарованиями и талантами. Похвалывышеуказанных журналистов—пятнали славу их!.. и да погиб¬нет навсегда прозвищез н а м е н и т ы х друзей, не в добрый час данное им в «Сыне отечества» (IV, 110—111).
Комментируяэти строки, С. И. Машинский так объ¬яснял выражение «прозвище знаменитыхдрузей», упот¬ребленное Аксаковым: «Ксенофонт Полевой в своих «Записках о жизнии сочинениях Н. А. Полевого» так объясняет происхождение этого «прозвища»:«Слова “знаменитые друзья”, иди просто: “знаменитые” – на условном тогдашнемязыке имели особенное значе¬ние и произошли вот таким образом.
В1821 году Н. И. Греч издавал «Сын отечества» вместе с Воейковым… Воейковпереселился в Петербург и при посредничестве друзей умел сделаться товарищем НИ.: Греча… Воейков, сделавшись соиздателем «Сына отечества», выпрашивал уЖуковского, Пушкина, кня¬зя Вяземского и других известных писателейстихотво¬рения для печатания в журнале, где в то же время за¬вел войну с «ВестникомЕвропы», и когда этот журнал на своем наречии объявил однажды, что какой-тожурнал взял на откуп всех стихотворцев, Воейков со сладкой улыбкой отвечал:«Жалеем о несчастном жур¬нале; а мы можем похвалиться, что наши з н а м е н и¬т ы е друзья украшают наш журнал своими бесподобными сочинениями».
Этопроизвело общий взрыв насмешек и негодования, потому что Воейкова не любили, даон же оскорбил общее мнение, назвав своими друзьями знаменитых писа¬телей,которые давали в журнал стихи свои не из дружбы к нему… Название з н а м е ни т ы х друзей и просто з н а м е н и т ы х стало смешным и сделалось вовсе нелестным эпитетом. Ближе всего означали этим словом писателей бездарных или смаленьким дарова¬нием, причислявших себя без всяких прав к литератур¬нымаристократам» (IV, 432).
Комментарийэтот нельзя считать удовлетворитель¬ным, так как выражение «знаменитые друзья»употреб¬лено Аксаковым отнюдь не в нелестном смысле и не для обозначениябездарных писателей, а для обозначения ток литературной группировки, котораяобъединялась вокруг Пушкина, долгое время находилась в мире с Ф. В. Булгариными Н. А. Полевым, но, наконец, пор¬вала с ними.
Процитируемеще раз: «… все благомыслящие люди ра¬дуются. например, отпадению «Телеграфа»и «Северной пчелы» от так называемых знаменитых друзей и их приверженцев, ибовсе они более или менее известны своими дарованиями и талантами. Похвалывышеска¬занных журналистов—пятнали славу их!..»
Дляпонимания этого выражения следует иметь в виду, что выражение «знаменитыедрузья», действительно восходившее к А. Ф. Воейкову, впоследствии было взя¬тоиа вооружение Ф. В. Булгариным в его борьбе с «Литературной газетой» Пушкина иДельвига. Следует отметить также, что выражение это Аксаков ранее употребил вего «Послании к кн. Вяземскому»:
Легкобыть славиму недельными листами,
Бывзнаменитыми издателей друзьями;
Нетрудно,братскою толпой соединясь,
Чрезрукопашный бой взять приступом Парнас,
Ввестьсамовластие в республике словесной,
Извидов лишь хвалить—хвалой для всех бесчестной...
Этистихи проясняют особенность позиции Аксакова. Аристократизм литературной партииПушкина казался ему иногда претензией на непогрешимость, на едино¬властие вобласти словесности и потому вызывал у не¬го некоторый внутренний протест: сэтим связано его восклицание — «и да погибнет навсегда прозвище зна¬менитыхдрузей, не в добрый час данное им в «Сыне отечества».
Однако,когда в литературе произошло размежевание литературных сил, Аксаков оказалсяближе по своим литературным симпатиям и убеждениям к пушкинской партии ирешительно выступил против торгово-промыш¬ленного направления Булгарина иПолевого.
В«Литературных и театральных воспоминаниях» он писал: «Пушкин был им (то естьписьмом—С. К) очень доволен. Не зная лично меня и не зная, кто написал этустатейку, он сказал один раз в моем присутствии: «Никто еще, никогда неговаривал обо мне, то есть о моем даровании, так верно, как говорит, впоследнем номере «Московского вестника» какой-то неиз¬вестный барин» (III,123). Не исключено, что, передавая слова Пушкина спустя многие годы, Аксаковнесколько преувеличил силу впечатления, произведенного на поэ¬та этой статьей,однако глубокая приверженность Акса¬кова к направлению Пушкина, глубокоесочувствие его дарованию не могли не произвести на поэта самого наилучшеговпечатления, тем более что они были выражены в трудные для Пушкина дни.
Этаприверженность становится особенно очевидной при сопоставлении «Письма вредакцию “Московского Вестника”» с рядом частных записок С. Т. Аксакова,относящихся к этому же периоду. В письме к М. П По¬годину от 20 сентября 1831года он писал о его траге¬дии «Петр»: «Ради Христа исключите все из “Петра”,что может сделать боль глазам близоруким. Вся моя на¬дежда на А. С. Пушкина:мне кажется, что он скажет то же».
Решительнона стороне Пушкина Аксаков в его борьбе с Булгариным. В статье «Несколько слово мизинце г. Булгарина», напечатанной в пятнадцатом номере «Телескопа» за 1831год, Пушкин выдал за содержание нового романа Ф. Булгарина несколько позорныхэпи¬зодов из жизни автора. «Мы все кланяемся в ножки Пушкину за оглавлениенового романа!.. — писал по этому случаю Аксаков Погодину.— Прелесть, чудо! Воткак надобно казнить бездельников и не судить их, как литераторов».
КогдаПушкин перестал сотрудничать в «Московском вестнике» и начал издавать вместе сДельвигом «Ли¬тературную газету», Аксаков с сочувствием отнесся к этому новомуначинанию. По-видимому, ему не хоте¬лось порвать совсем завязавшиеся отношенияс пуш¬кинским кругом. В этом отношении позиция его была близка позиции С. П.Шевырева, писавшего М.П. Пого¬дину: «Ты напрасно вовсе чуждаешься петербургскойшайки. Где же будет круг наш? Из кого его составим? Из нас двух да (С.Т.)Аксакова? Более я не вижу, ибо Языков и Хомяков, верно, не прочь от Дельвига иПуш¬кина».
Большиенадежды, соединенные, впрочем, с некото¬рым и вполне справедливым скептицизмомпо отноше¬нию к деловым качествам Пушкина, возлагал Аксаков и на политическуюгазету, которую последний собирался издавать в 1832 году. «Пушкина газета,—писал он все тому же Погодину,— с большими замыслами выдается: на успех никтоне надеется; он сшс не нашел себе ни хозяина по финансовой части, ни водовозной(?) ло¬шадки: всех бракует».
Оченьпоказательно, что в одной компании Аксаков и Пушкин оказались в сатирической комедииК. Сигова «Журналист-семинарист», направленной против издате¬ля и сотрудников«Телескопа». Пушкин выведен здесь под именем Косичкина, Аксаков — Аксачкина.
Творческиевзаимоотношения Аксакова и Пушкина украшает факт использования в «Капитанскойдочке» описания бурана из очерка Аксакова «Буран». Он был напечатан в 1834 годув альманахе «Денница» анонимно. В одном из черновиков Пушкина, относящихся к«Капитанской дочке», есть запись: «Несколько лет тому назад в одном из нашихальманахов напечатан был...». Возможно, что это и есть ссылка на очеркАксакова.
А.Поляков справедливо замечал, что «помимо своих прямых художественныхдостоинств, он мог обратить на себя внимание Пушкина разыгравшейся в связи сним журнальной историей, подробно рассказанной са¬мим Аксаковым во вступлении кочерку при его позд¬нейшей перепечатке: очерк был напечатан анонимно из 'боязниповредить изданию плохим отзывом Полевого, с которым враждовал Аксаков:«Московский телеграф» расхвалил альманах и, в частности, очерк Аксакова, и надПолевым много смеялись в журнальных кругах, чего не мог не знать Пушкин, всегдаживо интересовав¬шийся литературными злобами дня».
Вероятно,все же есть основания не ограничивать связь второй главы «Капитанской дочки» сочерком «Буран» описанием бурана, как это обычно делается. Последнее Пушкин моготчасти позаимствовать и из книг, имевшихся в его библиотеке: «Исторического иста¬тистического обозрения Уральских казаков» А. И. Левшина (СПб., 1823. С. 47)его же «Описания киргиз-ка¬зачьих или киргиз-кайсацких орд и степей, ч. I»(СПб. 1832. С. 703), а также «Топографии оренбургской» П. И. Рычкова (СПб.,1762. С. 203) Совсем другое де¬ло—поведение человека во время бурана, вариантыкоторого намечены Аксаковым, но не встре¬чаются в других источниках.
Оченьвероятно, что образ «вожатого» у Пушкина представляет собой художественноеразвитие аксаков-ского типа «опытного старика», безрассудство же моло¬дыхвозчиков находит себе соответствие в легкомыслии Гринева. Как и старик,вожатый-Пугачев советует пе¬реждать буран: «Лучше здесь остановиться дапереждать, авось буран утихнет да небо прояснится: тогда найдем дорогу позвездам». Пушкин, однако, развивает эту ситуацию в соответ¬ствии с собственнымисюжетными задачами: Пугачев, которому суждено стать своеобразным «вожатым» вжизни Гринева, определяет близость жилья по ветру и выводит его к деревне.«Пушкин,— справедливо отмечал В. Б. Шкловски, — использовал в своей вещика¬кие-то черты очерка С. Аксакова, но развернул их, на¬шел в них новыехудожественные возможности».14
Больюотозвалась в сердце Аксакова смерть Пушки¬на.
С.И. Машинскому уже приходилось приводить не¬которые документы, которыеразоблачают распростра¬нявшуюся не без участия М. П. Погодина легенду о том,что Аксаков будто бы не любил Пушкина. До¬бавим к ним еще несколькосвидетельств. Сын Аксако¬ва Григорий Сергеевич писал брату КонстантинуСер¬геевичу 2 февраля 1837 года: «Пушкина отпевали в церкви, и было до 12000карет(!), но еще не хоронили. Как мне кажется, что Пушкин поступил в этомслучае, как должно честному человеку».
ДочьС. Т. Аксакова Вера Сергеевна сообщала М. Г. Карташевской 10 февраля 1837 года:«Вчера после обеда мы сидели все в гостиной, и отесенька читал вслух стихи оПушкине (...) В Москве все так огорче¬ны и поражены смертью Пушкина, что толькои гово¬рят об нем. О, эта потеря общая, она не принадлежит исключительно нам,русским, это потеря для всего чело¬вечества, в том она ужасна». Эти слова —явный от¬голосок того восприятия смерти Пушкина, которое бы¬ло свойственносамому С. Т. Аксакову.
Сосмертью Пушкина поэт вовсе не уходит из жиз¬ни Аксакова. Пушкин всегдаоставался в памяти и сердце писателя, как идеальный художник. В этом от¬ношениивосприятие Пушкина Аксаковым сродни гого¬левскому. Не случайно причиной болезниГоголя Аксаков считал смерть Пушкина. «В 1837 году погиб Пуш¬кин.— писал он в«Истории моего знакомства с Гого¬лем».—Из писем Гоголя известно, каким громовымударом была эта потеря. Гоголь сделался болен и ду¬хом и телом. Я прибавлю,что, по моему мнению, он уже никогда не выздоравливал совершенно и что смертьПушкина была единственной причиной всех болезненных явлений его духа» (III,154).
Ощущениепотери для Аксакова, как и для Гоголя, так и не прошло никогда. «Часто читаемвместе «Со¬временник», где напечатаны драгоценнейшие отрывки Пушкина, которыееще более заставляют нас скорбеть об его потере». — сообщал он сыну Григорию 21января 1838 года.—«Как разнообразен был его талант и как проявился бы он вновых и чудесных образах».
Аксаковусовершенно была несвойственна некоторая ограниченность в понимании Пушкина,которая была характерна для некоторых славянофилов, например, для А. С.Хомякова, писавшего о том, что Пушкин, по его мнению, не сумел «развить в себевысших духовных стремлений». Как и А. А. Григорьев, С. Т. Аксаков мог бысказать о себе, что у него гораздо большее по сравнению со славянофилами«поклонение Пушкину».19
Пушкинуне суждено было дожить до появления кни¬ги «Детские годы Багрова-внука», дорождения такого замечательного явления, какое представляет собой С. Т.Аксаков-прозаик. Художественное развитие этих двух замечательных современников,если можно так выразиться, пришлось на разные эпохи. И тем не ме¬нее, историяих в значительной степени заочных взаимоотношений чрезвычайно многообразна иинтересна. До¬живи Пушкин до значительных литературных свершений С. Т.Аксакова, и как знать, может быть, он одним из первых приветствовал бы их, какон приветствовал трагедии М. П. Погодина, романы М. Н. Загоскина, за¬писки Н.А. Дуровой и многие другие достижения рус¬ской литературы.
И,может быть, они сошлись бы больше, как сошел¬ся С. Т. Аксаков с Н. В. Гоголем,как бы приблизившись через него еще больше к безвременно ушедшему Пушкину.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru