Коротка жизнь Сильвера и немногоеуспел он совершить, но его судьба тесно связана с революцией 1848 года. РальфФокс в X главе книги «Роман и народ»(«Жив человек») писал, что романы, в которые входит тема революции, могутдоказать «свое право на существование лишь своей способностью создатьхудожественный образ революционера, как тип, и как индивидуального человека… Досих пор, надо признаться, нам это не удалось. В романах о революции наименееправдоподобными фигурами оказываются революционеры». Фокс видит уязвимуюсторону даже наиболее сильных образов этого плана в том, что они движутся «наплоской поверхности, а не в трехмерном пространстве», наделены энергией, мощью,силой воли, но очень редко раскрываются как образы живых людей. Общие чертытипа не подкреплены штрихами, способными придать ему неповторимый человеческийоблик.
Для юноши Сильвера в «КарьереРугопов» было создано это трехмерное пространство. Вся жизнь Сильвера Муре, отрождения до смерти, предстает в романе. Однако сведения о происхождении, среде,профессии, родственных отношениях, как ни велико их значение, еще не могут показатьличность героя в «трех измерениях».
Образ Сильвера заставляетвспомнить весьма интересные замечания Фокса о романе английского писателя МаркаРезерфорда «Революция в Тэннерс-Лэйк» — книге, в которой критик находил «всемыслимые недостатки», но открывал и великолепные достоинства. В образе главногогероя — печатника Захарии Кольмена, писал он, «нет пропасти между поэзией еговоображения и прозой его жизни». Это наблюдение Фокса настолько важно, чтомогло бы выступать в роли своего рода критерия. Ведь схематизм, односторонностьлитературного персонажа высокого плана обусловлены чаще всего этим разрывоммежду «поэзией воображения» и «прозой жизни», неумением писателя найти в образету грань, которая позволила бы сохранить высокие идеальные черты героя, неразрушая конкретных связей, соединяющих его со средой, давая ему возможностьжить «в трех измерениях».
В образе Сильвера нет и следасхемы, хотя он вовсе не обременен бытовыми подробностями. Их не больше, чемнадо для характеристики юноши, в напряженной внутренней жизни которогожитейские мелочи занимают совсем немного места. Становление, духовный рост еголичности показаны как процесс живой, позволяющий увидеть Сильвера во всейнепосредственности и трепетной человечности, с его наивностью и мужеством, сдетской незащищенностью и юношеской бескомпромиссностью, в основе которой — острое чувство справедливости, способность чувствовать красоту и испытыватьжалость. Золя говорил: мы не станем описывать того, что совершается в сердцеили мозгу персонажей, «не отыскивая в окружающей среде причин либо последствийэтого». Внук родоначальницы Маккаров Аделаиды Фук, сын Урсулы, ее дочери отМаккара, Сильвер, как указано в родословном древе, должен был соединить в себенаследственный невроз по линии матери с устойчивым здоровьемотца-трудолюбивого, основательного Человека — шляпочника Муре, который передалсыну свис отвращение к кабакам и к воскресному отдыху. Однако в историиСильвера внешним обстоятельствам придано значение большее, чем наследственнымчертам.
Происхождение связывает Сильверас Ругонами, по социальному же положению он далек от них. Сильвер рабочий вкаретной мастерской Виана. Узы, соединяющие его с людьми труда, окажутсянесравненно прочнее родственных уз, что он и подтвердит своим сознательным выбором.Не только социальное положение, но весь духовный склад, интересы, стремленияотделяют его от мира Ругонов.
Сильвер с успехом обучался укаретного мастера, и из него вышел отличный работник. Но «его запросы неудовлетворялись одним насущным хлебом». Им владела жажда совершенства, он желалвносить в труд свое понимание красоты и изящества. Сильвер старательно делалодноколки у Виана, но, увидев однажды коляску, необыкновенно искусносработанную, загорелся мечтой создать такую же. Он стал посещать рисовальнуюшколу, штудировать раздобытый где-то учебник геометрии, «неделями ломая головунад самыми простыми вещами». Грубые забавы приятелей отталкивали его; онпредпочитал оставаться среди множества книг, «разрозненных, купленных забесценок у старьевщика», перечитывая без конца томик Руссо, найденный в кучержавых замков. «Клочки украденных знаний только разжигали его благородный пыл.Он понял, что существуют недоступные для него горизонты» и жадно к нимстремился.
Но книжные знания — далеко неединственный для Сильвера источник познания мира. Он размышлял надчеловеческими отношениями, над судьбой старой Аделаиды, которая жила в двухшагах от детей, заброшенная и далекая им настолько, «как будто она умерла». ИСильвер стал любить ее еще сильнее, «за себя и за других». Великодушие,щедрость его натуры искали выхода в чувстве, в действии. «Такой пылкийсосредоточенный ум естественно должен был увлечься республиканскими идеями».
Представляет интерес принципсоздания образа Сильвера, самый подход к нему писателя. Возвышенный образСильвера оказался в такой же степени живым, как и персонажи, к которым Золяотнесся критически. Жизненная достоверность образа была достигнута не темэлементарным приемом, когда положительный персонаж ради убедительностинаделяется незначительными человеческими слабостями. Нарочитой (ради «правды»)приземленно Сильвера Золя не искал, но подошел к прекрасному герою так же, какподходил и ко всякому другому персонажу, то есть точнейшим образом мотивировалкаждую черту, не разрушая целостности образа, в котором проза не принижаетчеловека, а поэзия не отрывает его от земли. Писатель избрал действительностькак почву для соединения правдивого с прекрасным, взял прекрасное из самойжизни.
В Сильвере найдена удивительнаягармония между внешним и внутренним его обликом. И в портрете внешнем,физическом, и в любовно написанном внутреннем образе остается нечто, еще незавершенное, чему предстоит формироваться. И в том, и в другом портретепроступают черты, позволяющие увидеть Сильвера в ином времени, в пору зрелости,когда до конца сложится облик человека, для которого республиканские идеи — дело жизни. Казалось, «пальцы могучего скульптора» лепили это продолговатоехудощавое лицо, крутой лоб, орлиный нос, резкий широкий подбородок… Сейчас влице Сильвера, которое дышало такой «полнотой жизни», еще сохранялась«очаровательная нежность, детская незавершенность отдельных линий». Но крепкиеруки мастерового уже успели огрубеть от работы. А в юношеском липе, неутратившем мягкости, угадывалась приходящая с годами четкость, твердость черт,свойственная облику странствующего рыцаря».
Списоклитературы
Для подготовки данной работы былииспользованы материалы с сайта soshinenie.ru/