Ранчин А. М.
Михаил Юрьевич Лермонтовродился в ночь со 2 (14) на 3 (15) октября 1814 г. в Москве. Раннее детство Мишеля было исполнено драматических событий, придавшихобщеромантическим мотивам одиночества и отверженности глубоко личный, нетрафаретныйсмысл. Отец, Юрий Петрович Лермонтов, потомок шотландского офицера, переселившегосяв России в XVII веке, был небогатым армейским капитаном. Мать, Мария Михайловна,урожденная Арсеньева, напротив, принадлежала к весьма состоятельному роду.Бабушка по матери Елизавета Арсеньевна, дама уверенная в себе и властная, питалак зятю стойкую неприязнь. Мать умерла очень рано, в 1817 году, в возрастедвадцати одного года. Поэт сохранил о ней лишь смутные, но идеальныевоспоминания; по-видимому, воспоминания о ней отражены в светлых песнях ангелаиз одноименного стихотворения.
После кончины материбабушка взяла Мишеля (в котором души не чаяла) в свой дом, отстранив отца отвоспитания ребенка. « Судя по рассказам, этот внучек-баловень, пользуясьбезграничной любовью свой бабушки, с малых лет уже превращался в домашнеготирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми, даже над своей бабушкой, ипренебрегал наставлениями и советами лиц, заботившихся о его воспитании.
Одаренный от природыблестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил преимущественно проявлятьсвой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, частоочень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания иуважения.
С таким характером, стакими наклонностями, с такой разнузданностью он вступил в жизнь и, понятно, тотчасже нашел себе множество врагов» (И. А. Арсеньев. Воспоминания // Лермонтов ввоспоминаниях современников. М., 2005. С. 28).
Детские годы Лермонтовапрошли в бабушкином имении Тарханы Пензенской губернии; отрадные воспоминания оестественном мире усадьбы, противопоставленном холоду фальшивого света, преломилисьмного позже в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840).
Волею судьбы Мишельоказался «бабушкиным внучком». Разлука с отцом и сложные семейные отношенияотозвались позднее в лермонтовских драмах (например в пьесе «Странныйчеловек»); возвышенные и неясные грезы о далекой отчизне предков – таинственнойШотландии – бередили душу отрока. (Впрочем, некоторое время Мишель был поглощенмифом о другом, не менее романтическом происхождении отцовского рода –испанском.)
Летом 1825 года ребеноквпервые оказался на Кавказе – в том крае, где небосвод сияет первозданнойнезамутненной голубизной, а «люди вольны, как орлы» («Мцыри»). «Синие горыКавказа», поразившие своей суровой и девственной первозданностью мальчика, станутодной из главных тем его творчества и местом безвременной гибелью. Впрочем, обэтом мальчик, конечно, еще ничего не знал. Однако мотив ранней, безвременнойсмерти зазвучит еще в его первых стихах. Возвышенным трагическим образцом длянего станет английский поэт Байрон, изгнанный из отчества и нашедший последнийприют в далекой Греции, за освобождение которой от турецкого владычества онотдал свою жизнь. «Нет, я не Байрон, я другой…», — — пишет юный Лермонтов.Другой не потому, что их судьбы непохожи, а потому, что он, «гонимый миромстранник, / Но только с русскою душой» вступил на поприще поэта «позже», умретже – «ране». Усердно, но искренне подражая демоническому Байрону, он в1828—1829 годах пишет поэмы «Корсар», «Преступник», «Поэт», «Два брата» — — онеизбывном одиночестве, о вражде непонятого героя с обществом. Красавец Байронбыл хром и поспешил представить свой физический изъян как знак отверженностиБогом. Лермонтов был заметно некрасив. Екатерина Сушкова, ставшая позднеепредметом полудетской страсти Лермонтова и – после того как отвергла его –жертвой жестокой, истинно «печоринской» мести, в первый раз увидела его как«неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, ноумными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливойулыбкой» (Е.А. Сушкова // Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 58).Душевные раны одинокого детства, потеря матери и вынужденное расставание сотцом усугубляли для впечатлительного Мишеля сходство с прославленнымбританским стихотворцем. Казалось бы, к исходу 1820-х гг. байронизм был ужеосвоен и преодолен русской изящной словесностью; первые образцы русскойбайронической поэмы создал еще Пушкин в начале 1820-х гг. Поэзия Лермонтовастала вторым приходом байронизма в русскую литературу. Пушкин в 8-ой главе«Евгения Онегина» назвал своего героя «москвич в гарольдовом плаще» по именизнаменитого персонажа Байрона изгнанника и скитальца Чайльд Гарольда. Лермонтов,накинув на себя этот плащ, словно стал пленником трагической судьбы Байрона иего героев. Он действительно вступил на поприще словесности после Байрона ипогиб раньше, чем тот, — в возрасте двадцати шести лет. (Жизнь Байронаоказалась длиннее на целое десятилетие.) Творчество Лермонтова было последней, ослепительнояркой вспышкой романтизма в русской словесности. Когда юный Лермонтов в 1832 г. заявлял о себе в стихах «Нет, я не Байрон, я другой», он утверждал по существу не отличие, асходство: «как он, гонимый миром странник, но только с русскою душой». Он –«русский Байрон», судьба которого еще трагичнее и катастрофичнее: «Я раньшеначал, кончу ране».
По словам Гоголя – авторастатьи «В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность», «безрадостныевстречи, беспечальные расставанья, странные, бессмысленные любовные узы, неизвестнозачем заключаемые и неизвестно зачем разрываемые, стали предметом стихов его иподали случай Жуковскому весьма верно определить существо этой поэзии словомбезочарование. Как некогда с легкой руки Шиллера пронеслось было повсему свету очарованье и стало также на время модным, так наконец пришлаочередь и безочарованью, родному детищу байроновского разочарованья. Признавши над собою власть какого-то обольстительного демона, поэт покушался нераз изобразить его образ, как бы желая стихами от него отделаться» (Гоголь Н.В.Духовная проза / Сост. и коммент. В.А. Воропаева, И.А. Виноградова; Вступит.ст. В.А. Воропаева. М., 1992. С. 258).
С поэзией Байроналермонтовское творчество роднит мотив отвержения мира и богоборчества. Однакоприрода лермонтовского богоборчества сложна и неоднозначна. Литератор«Серебряного века» Дмитрий Мережковский в блестящей, но очень субъективнойстатье «Поэт сверхчеловечества» назвал Лермонтова, может быть, самымрелигиозным и мистическим из русских поэтов XIX столетия и одновременно самым«демоническим», исполненнным горделивого самоутверждения. Действительно, упоэта есть в своем роде удивительные, как бы мистические прозрения собственнойсмерти на дуэли, как, например, в написанном незадолго до гибели стихотворении«Сон» (1841). Но богоборчество Лермонтова – следствие не столько дьявольскойгордыни, сколько максималистского стремления к обретению вселенской, абсолютнойгармонии. Его персонажи – и лирический герой стихотворения «Как часто, пестроютолпою окружен …», и Мцыри, и Демон, и Печорин – взыскуют абсолютного счастья иполноты бытия здесь, на земле, максималистски, по-детски непреклонно ибезусловно. Но бренный мир несовершенен. Для Лермонтова это несовершенство –основание отвернуться от Творца и обвинять Его. Только созерцание чистой ибезмятежной природы позволяет ему избавиться на время от «морщин на челе» исказать: «И в небесах я вижу Бога» («Когда волнуется желтеющая нива…», 1837).«Кремнистый путь» лермонтовского лирического героя – каменистый, трудный – иего душевные тревоги противопоставлены безмятежному покою, царящему и на небе(«В небесах торжественно и чудно»), и на земле, которая «спит в сиянье голубом»(«Выхожу один я на дорогу…», 1841). Природа — бескрайние просторы русскихстепей, «безбрежные леса» и реки в разливе – вместе с простыми и грубыми, ночистыми радостями крестьян рождает в лермонтовском одиноком страннике истиннуюпривязанность к отечеству («Родина»).
Может быть, полнее всегорелигиозные настроения и философская позиция Лермонтова выражены в раннемстихотворении «Ангел» (1831). Поэт исходит из представления о предсуществованиидуш в вечном мире, до из земного рождения-воплощения; «рождение» — — перенесение души ангелом в земной мир изображается как трагедия разрыва срайским миром и олицетворяющими его небесными песнями, которых не могутзаменить «скучные песни земли». Отрыв от мира небесного и существование наземле истолковываются как трагедия абсурда и проявление необъяснимой«жестокости» Творца или ограниченности Его благой власти какими-томогущественными злыми силами; душа не может вернуться к Богу, в желанный рай:«И долго на свете томилась она, / Желанием чудным полна». Восприятие жизни как«пустой и глупой шутки» сохраняется в творчестве поэта и в дальнейшем(стихотворение «И скучно и грустно», 1840).
Принимаемая Лермонтовымидея о предсуществовании душ была характерна для древнегреческого мыслителяПлатона и его последователей, разделяли ее раннехристианский богослов Ориген.Но в итоге она была христианским богословием отвергнута: «Извращая понятие овечной жизни, учение это в то же время превращает все временное нашесуществование в мираж и бессмыслицу, ибо если человек наслаждался вечнымблаженством ранее процесса усовершенствования во времени и независимо от него, ток чему весь этот процесс во времени? К чему самый подвиг человеческой свободыво времени, если раньше этого подвига и независимо от него душа человеканаслаждалась блаженством, как даром свыше исходящим! Христианство миритсятолько с таким пониманием вечности, которое не упраздняет, а утверждаетнеобходимую связь между вечной жизнью и подвигом человеческой свободы вовремени» (Трубецкой Е.Н. Смысл жизни / Сост., послесловие и коммент. В.В.Сапова. М., 2005. С. 159).
В 1828 году Мишель былзачислен в 4-ый класса Московского университетского благородного пансиона, а в 1830 г. поступил на нравственно-политическое отделение императорского Московского университета.Однако учеба в университете его мало удовлетворяла. В 1832 г. Лермонтов оставил университет, намереваясь продолжить обучение в Петербурге. Но вПетербургском университете ему не зачли прослушанные в первопрестольной курсы, иЛермонтов по совету родных избрал обычный для русского дворянина род занятий –военную службу. В 1832 году он поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков икавалерийских юнкеров, которую закончил через три года, вступив корнетом (младшееофицерское звание в кавалерии) в лейб-гвардии гусарский полк. В Школе Мишельпрославился как большой «шалун»; шалости, в которых юнкер утверждал своепревосходство над младшими учениками, были порой весьма жестокими. Лермонтовсобирал приятелей в своей комнате, садились друг на друга верхом, «всадник»накрывал себя и «лошадь» простыней, в руке каждый «кавалерист» держал постакану воды. «Эскадрон» бесшумным шагом въезжал в комнату, где спали младшие.Со спящих срывали одеяла и окатывали их водою, после чего «кавалерия»галопировала назад в свои «казармы».
На годы после выпускапришлись кульминация и развязка лермонтовского романа с Сушковой. Начало этойистории относится к ранней весне 1830 года; место действия – Москва. Главнаягероиня – восемнадцатилетняя девушка Екатерина (Катишь) Сушкова.
Образ и распорядок жизнимолодой дворянки известны. Театр, балы, званые вечера, прогулки в экипаже поНовинскому бульвару. Все эти увеселения Катишь делила с подругой – СашенькойВерещагиной. В Сашенькином доме она почти каждый день встречала ее двоюродногобрата – кривоногого полуюношу-полумальчика лет шестнадцати – низкорослого, неуклюжего,со вздернутым носом и почти не покидавшей лица язвительной улыбкой сильносжатых тонких губ. Юнец учился в Университетском пансионе при императорскомМосковском университете; все его звали на французский манер Мишелем, фамилия жеего Катю Сушкову нимало не интересовала, как и он сам. Она шутливо именовалаМишеля своим чиновником по особым поручениям. Поручения были несложные: сопровождатьбарышню на гулянье и принимать у нее шляпку, зонтик или перчатки. Впрочем, исполнительностьюмальчик не отличался и часто терял перчатки своей дамы. Катишь гневно сводилаброви, морщила лобик и, стараясь придать гневное выражение своим большим чернымглазам (за которые в свете ее прозвали по-английски «Черноокой», Miss BlackEyes) и ледяной тон словам, грозила отставить несчастного недотепу от ввереннойдолжности.
Известие подруги СашенькиВерещагиной, что Мишель влюблен в Катишь, и поразило, и развеселило девушку.Позднее, летом, они встречались в подмосковной усадьбе Середникове, где гостилу родственницы Лермонтов; неподалеку было имение Сушковых.
Сумрачный Мишель часаминеподвижно сидел у старого пруда, всматриваясь в его сонную гладь, подернутуюзеленой сетью ряски и водных трав, уединялся в развалинах старой бани или навысоком каменном Чертовом мосту. Часто казалось, что он не замечал ничеговокруг – взор его больших карих глаз был словно устремлен на дно души. Ностоило хотя бы в отдалении появиться Катишь или Сашеньке, — он чутко вздрагивал,нахохлившийся, как испуганная птица, и искоса, исподлобья внимательно следил задевушками. Особенно за Катенькой – черноокой пленительной красавицей, грациозной,беззаботной, остроумной, неподражаемой. О, этот волшебный взор, огромная коса, дваждыобвивающая ее голову!.
Ходил Лермонтов согромным фолиантом под мышкой – собранием писем и дневников английскогостихотворца лорда Байрона, составленным сэром Томасом Муром. Трагические поэзияи жизнь этого эксцентричного сумасброда и богоборца, проникнутые безысходнымпессимизмом и неизбывным одиночеством, завораживали юношу.
Но Катеньке и ее подругемалолетний романтик был только смешон, и часто, когда он начинал читать стихиПушкина, девушки прерывали эти декламации шутливым предложением: в его возрастелучше прыгать через веревочку; и, действительно, протягивали ему скакалку…
Особенно забавляла подругудивительная рассеянность и неразборчивость Мишеля в еде: он никогда не знал, чтоел: телятину или свинину, дичь или барашка. Однажды они велели испечь булочки, начиненныеопилками, и накормили ими кавалера за чаем: Лермонтов, поморщившись, начал естьпервую булочку, потом уже спокойно принялся за вторую, взял было и третью, — нотут Катенька и Сашенька схватили его за руку, помешав булочку надкусить, разломилинадвое и показали бедному мечтателю неаппетитное содержимое.
Между тем насталасередина августа, близился отъезд. Накануне Мишель, все еще дувшийся напроказниц и избегавший их общества, подошел к ним и произнес пару-тройкумалозначащих слов, обычных для светской беседы. Потом он резко повернулся ибыстро направился к дому – маленький, чуть косолапящий. Катенька встала соскамейки и внезапно увидела у своих ног свернутый листок бумаги. Она развернулаего. Это были стихи, озаглавленные «Черноокой». Она прочла:
Я не люблю! Зачемстрадать!
Однако же хоть день, хотьчас
Желал бы дольше здесьпробыть,
Чтоб блеском ваших чудныхглаз
Тревогу мысли усмирить.
В Москву ехали всевместе. Лермонтов держался отчужденно, ни разу не взглянул на Катишь, неперемолвился с ней ни словом.
На другой деньотправились на богомолье в Троице-Сергиеву лавру. На церковной паперти сиделдряхлый слепой нищий. В дрожащей протянутой руке он держал деревянную чашечкудля подаяния. И девушки, и Мишель положили в нее по несколько мелких монет.Слепец, услышав звон денег, стал часто-часто креститься и благодарить:
-Пошли вам Бог счастие, добрыегоспода. А вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялисьнадо мною: положили полную чашечку камушков. Ну, да Бог с ними!»
Пока прекрасные паломницыи их родные усаживались за стол в ожидании обеда, Лермонтов, стоя на коленяхперед стулом, что-то быстро писал на клочке бумаги. Потом он подошел к Катенькеи молча положил перед ней листок. Вновь стихи:
У врат обители святой
Стоял просящий подаянья,
Бессильный, бледный ихудой
От глада, жажды истраданья.
Куска лишь хлеба онпросил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил
В его протянутую руку.
Так я молил твоей любви
С слезами горькими, стоскою,
Так чувства лучшие мои
Навек обмануты тобою!
-Благодарю Вас, мсьеМишель, — живо ответила девушка, — и поздравляю, с какой скоростью Вы пишетемилые стихи, но не рассердитесь за совет: обдумывайте и обрабатывайте Вашистихи, и со временем те, кого Вы воспоете, будут городиться Вами.
-А теперь Вы еще негордитесь моими стихами? – Пытливо спросил он. – Конечно, нет. Ведь я для Васвсего лишь ребенок!.. Но если Вы подадите мне руку помощи…
-Вы и вправду еще ребеноки стоите лишь на пороге жизни и света, — улыбнулась Катенька. – Помощь же моябудет Вам вскоре лишняя, и Вы, несомненно, сами же отречетесь от мысли искатьее.
-Отрекусь. Никогда! – сжаром произнес Лермонтов.
Настал октябрь. Отецприслал за Катенькой, прося переехать в Петербург. Оказалось, ей было грустнопрощаться с этим забавным и неотвязным воздыхателем, в стихах которогослышались истинное чувство и мерцали проблески высокого таланта. Когда она селав карету, в окно упал листок бумаги. «Я не люблю тебя…» – начиналась перваястрока. Катишь досадливо прикусила губку, но усмешка порхнула на губах. Юныйпоэт, вопреки всякой логике, заканчивал эффектным признанием: «Так храмоставленный – все храм, Кумир поверженный – все бог!»
После долгой разлуки онивновь увиделись только в Петербурге, в начале декабря 1834 года. Встречи сЛермонтовым продолжились: без приглашения, решительно и бесцеремонно он проникв дом ее тети и дяди Николая Васильевича и Марии Васильевны Сушковых. Егоразговоры о женихе Сушковой Алексее Лопухине заражали чувства Катишь каким-тосильным искусительным ядом: недавний желанный жених представлялся ей все болееи более блеклым и даже ничтожным. И что за несносная и оскорбительнаяоткровенность о ее чувствах и об их отношениях: кто дозволил Лопухину делитьсятайнами ее сердца с приятелем Лермонтовым?! И что он сам такое рядом сострастным Михаилом Лермонтовым, с его пылкими речами и мучительными стихами?
Как-то в гостиной пелироманс на стихи Пушкина. Когда прозвучало «Я вас любил; любовь еще, быть может,в душе моей угасла не совсем…», Лермонтов шепнул Катеньке, что эти строки полнои ясно выражают его чувства в настоящую минуту. Услышав же два последние стиха«Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим», ондосадливо передернул плечами и поморщился:
-Это совсем надопеременить, естественно ли желать счастия любимой женщине, да еще с другим? Нет,пусть она будет несчастлива; я предпочел бы ее любовь ее счастью: несчастливачерез меня – это связала бы ее навек со мною.
Однажды Лермонтов, уже направах доброго знакомого посещавший дом Сушковых, предложил погадать по руке.Он серьезно и внимательно стал рассматривать линии Катиной ладони, но неговорил ни слова. Наконец он вымолвил:
-Эта рука обещает многосчастия тому, кто будет ею обладать и целовать ее, и потому я первый этосделаю.
Катенька вырвала руку и, раскрасневшаяся,убежала в другую комнату. Место на ладони, которого коснулись его губы, пылало,как обожженное. Теплая волна счастья окутывала и заливала тело, страстноежелание пронзило ее, как острый нож. Вскоре она призналась Лермонтову в любви.Они много говорили о близком супружестве, о жизни в деревне и за границей.Долгими зимними ночами, без сна, она целовала свою руку, на которойзапечатлелся поцелуй любимого. Доходило до безумия: она перебирала и гладилачашки, из которых пил Лермонтов. Но странное чувство омрачало ее радость.Однажды на балу подруга, знавшая ее тайну, рассматривая приехавших Лопухина иЛермонтова, наставительно изрекла:
-Ты променяла кукушку наястреба.
А потом настал канунРождества нового 1835 года. Лакей принес Катеньке письмо, полученное погородской почте. Ничего не подозревая, она стала читать его и страшнопобледнела. Увидевший это дядюшка выхватил лист из рук. Некий анонимный «преданныйдруг» предупреждал Катеньку относительно не названного по имени Лермонтова:«его господствующая страсть господствовать над всеми, не щадя никого дляудовлетворения своего самолюбия», он не способен любить, когда-то он соблазнилдевушку, увез ее прочь от семейства и, натешившись ею, бросил.
До конца своих дней она, кажется,так и не догадалась, что автором этого письма был сам Лермонтов. Может статься,он хотел развязать этот наскучивший ему и стеснявший узел. Он был поражен тем, чтодругая девушка, им сильно и мучительно любимая, — Варенька Лопухина, сестраАлексея, – только что была помолвлена, и, быть может, решил испытать крепостьчувств Катишь, усомнившись в таковой. А также он мстил за давние полудетскиеобиды.
Сестра Лиза выдала тайнуКатишь родным. Встревоженные дядюшка и тетушка пытали Катеньку, не потеряла лиона девичью честь, уступив домогательствам развратника. Ее вещи обыскали, просмотрелиписьма и книги. Любимому отказали от дома.
Разлука для нее былатягчайшей пыткой. Смогли встретиться они опять на балу. Лермонтов былубийственно равнодушен, не скрывал при разговоре легкую зевоту. Ничего непонимая, она вглядывалась в эти дорогие черты. Исполняя бальный ритуал выборакавалера в танце, он подошел к ней вместе с двумя товарищами и произнес тристрашных слова: «Ненависть, презрение и месть». Девушка должна была догадаться,каким из этих трех слов назвал себя тот, с кем она согласна танцевать. Что-то ссилой ударило ее в грудь, так что она едва устояла на ногах. Обруч болиперехватил ей горло: «Неужели это месть за мою холодность по отношению к нему, ещеребенку?».
-Неужели вы всегда меняненавидели, презирали? – выдохнула Катенька.
-Вы ошибаетесь, — невозмутимовозразил Лермонтов, — я не переменился. Я всегда был неизменен к Вам.
-Неужели Вы сомневаетесьв моей любви? – Прошептала девушка.
-Вы отлично изучилитеорию любви с дозволения родных. Мне отказали от дома. Меня избегают.Благодарю Вас за такую любовь! – он жутко рассмеялся с каким-то царапающим, механическимзвуком.
Время, как говорится, лучшийлекарь, правда берущий за врачевание дорогую плату – часть человеческой жизни.В ноябре 1838 года Екатерина Сушкова вышла замуж за дипломата Хвостова;Лермонтов был шафером на этой свадьбе. Лермонтов и Катенька легко узнаются вЖорже Печорине и Елизавете Николаевне Негуровой из незаконченного романа«Княгиня Лиговская». Слабое и блеклое отражение их истории – месть Печоринаотвергшей его княжне Мери в другом лермонтовском романе — «Герое нашеговремени». На его страницах Печорин однажды признается, что не способен к дружбена равных: один из двоих всегда раб другого. Примерно так же он смотрит и налюбовь, завоевывая и подчиняя себе женщин, а затем обычно теряя к ним интерес.Этот горестный изъян герой унаследовал от своего творца. Для счастливойвзаимной любви и для благополучной семейной доли Мишель Лермонтов рожден небыл.
Единственная девушка, которуюон любил, по-видимому, искренне и самоотреченно, — — Варвара Лопухина – немогла ему принадлежать, хотя и разделяла чувство Лермонтова. Он сам был беден(большое состояние принадлежало не ему, а бабушке) и считал для себяневозможным женитьбу на девушке, также лишенной состояния, которой не могобеспечить подобающей ей жизни. Варенька была выдана замуж за нелюбимогочеловека и в браке страдала. Чувство к Варваре Лопухиной просвечивает в любвиПечорина к Вере – единственной женщине, которую этот философ эгоизмадействительно любит, насколько это чувство вообще даровано «герою нашеговремени». Варвара Лопухина – прототип героини стихотворения «Нет, не тебя такпылко я люблю…» (1841) — таинственной «подруги юных дней», с которой лирическийгерой разлучен, но ведет неслышный разговор души.
Женщина в творчествеЛермонтова предстает или идеальным созданием, «девой невинной», перед которойлирический герой способен только благоговеть и за которую смиренно молитБогоматерь («Молитва» («Я Матерь Божия, ныне с молитвою…», 1837), или пустым ибесчувственным существом, заслуживающим «железного стиха, облитого горечью излостью» («Как часто, пестрою толпою окружен…», «Завещание», 1840).
Известность гусарскомуофицеру Лермонтову в одночасье принесли стихи «Смерть Поэта», написанные в 1837году сразу после известия о кончине Пушкина. Гибель Пушкина под перомЛермонтова получает несколько различных и взаимосвязанных толкований. Во-первых,это жертва, принесенная во имя чести ее невольником; во-вторых, это следствиеволи рока (исполнителем которой выступает ничтожный Дантес с «пустым сердцем»),очевидно враждебного к гениальному поэту. Судьба Пушкина, по Лермонтову, предсказанасамим поэтом на страницах «Евгения Онегина» в участи стихотворца Ленского, тожегибнущего на дуэли. Пушкина такое сближение могло бы только покоробить: егоЛенский – поэт-эпигон, слабый подражатель, смерть которого вызывает жалость, —но и только. Однако для романтического сознания Лермонтова принципиально значиммотив предсказания поэтом собственной участи в своем творчестве, — а Ленский вэтом отношении был единственным подходящим персонажем.
В «Смерти Поэта» названыи еще две причины гибели Пушкина: его опрометчивое желание играть рольсветского человека, вступить «в этот свет, завистливый и душный», приведшее ктрагической развязке, и вражда к Поэту светской черни, «надменных потомковизвестной подлостью прославленных родов»: смерть Пушкина мыслится еще и какследствие вражды и, вероятно, зависти выбившихся «из грязи в князи» вельмож кпредставителю древнего дворянского рода. (И сам автор стихотворения мог сполным основанием по материнской линии причислять себя к старой русскойаристократии.)
Знаменательно названиестихотворения: не «Смерть Пушкина», а «Смерть Поэта» – гибель автора «ЕвгенияОнегина» представлена, в соответствии с романтическим литературным каноном, какпример неизбежной участи каждого истинного поэта.
Стихотворение Лермонтова,распространявшееся в списках, вызвало внимание властей. В одночасье авторполучил громкую известность. Строки в адрес светской черни «И вы не смоете всейвашей черной кровью / Поэта праведную кровь» были истолкованы как призыв квозмущению против существующего порядка. Автор был взят под стражу и в марте 1837 г. переведен из гвардии в армейский Нижегородский драгунский полк, который участвовал в войне наКавказе против непокорных горцев. Перед отъездом на Кавказ несчастный изгнанникбыл в гостях у родителей и сестер его знакомца по юнкерской школе НиколаяМартынов; «Мартышка», как язвительно именовал его Лермонтов, уже служил наКавказе, но отправился туда добровольно: горы, опасности, черкесские пули – этобыло так романтично! Одна из сестер, Наталья, была влюблена в автора «СмертиПоэта». В дорогу сестры Мартынова дали Мишелю свои письма для передачи брату.Встретившись с ним, Лермонтов сокрушенно признался в их потере. Но у Мартыновабыли веские основания подозревать, что нескромный Мишель, любопытствуя оботзывах девиц на свой счет, распечатал пакет и прочитал корреспонденцию, послечего бумаги уничтожил. «Мартышка» был уязвлен и затаил обиду.
«Смерть Поэта» — — стихотворение, основанное на закрепившихся в литературе романтических мотивах.Но примерно в это же время Лермонтов подвергает романтическую традицию резкомупереосмыслению. В «Бородине» (1837), текстуально во многом совпадающем сотроческой исторической элегией «Поле Бородина» героем-рассказчиком становитсяпростой солдат, о сражении с Наполеоном рассказывающий простонародным слогом иощущающий себя не одиноким героем, а частицей русского воинства, готового ксмерти за отечество, а не ради славы и самоутверждения.
В поэме «Песня про царяИвана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1837)абсолютный индивидуалист царский опричник Кирибеевич терпит нравственноекрушение, фиаско перед лицом купца Степана Парамоновича Калашникова, олицетворяющегоправду «домостроевской», традиционной народной морали, основанной на ценностяхПравославия. Неоднозначен в поэме образ царя Ивана Грозного – одновременно он идеспот, не терпящий малейшего несогласия, и воплощение нравственного закона.
Резкое противопоставление«Я» обществу, другим людям, характерное для ранней лирики Лермонтова, встихотворении «Дума» (1838) сменяется объединением «я» с многоликим «мы». Поэтговорит от лица поколения о его слабостях и изъянах – дряблой воле, пресыщенностижизнью, скепсисе, духовном бесплодии, — — становясь на место потомка-«гражданина»,но признавая пороки современников и своими собственными. «Дума» — — ключ кхарактеру Печорину в романе «Герой нашего времени».
В стихотворении «Не верьсебе» (1839) Лермонтов, по словам В. Э. Вацуро, «заново рассматриваетхарактерную романтическую тему “поэт и толпа”, почти парадоксально становясь насторону “толпы”: она оказывается выше молодого мечтателя, ибо за ней стоиттяжкий, выстраданный ею и неизвестный ему душевный опыт, страдание, скрываемоеот посторонних глаз. Страдание для зрелого Лермонтова есть мера внутреннейценности личности, оно играет очищающую, искупительную роль» (Вацуро В.Э.Лермонтов Михаил Юрьевич // Русские писатели: 1800—1917: Биографическийсловарь. М., 1994. Т. 3. С. 430).
Первая кавказская ссылкаЛермонтова не была долгой. Благодаря стараниям любящей бабушки и светскихзнакомых поэт получил прощение и был переведен в лейб-гвардии Гродненский полк.В Петербурге Лермонтов провел три с половиной года – с 1838 по начало 1841-го.Теперь он знаменит. В нем видят истинного наследника Пушкина. В 1840 г. выходит в свет собрание его стихотворений и первое издание романа «Герой нашего времени». К1839 году он закончил последнюю редакции поэмы «Демон», в 1839-м создает поэму«Мцыри». В поздних редакциях «Демона» присутствуют два смысловых полюса — — дух«отрицанья, дух сомненья» Демон и чистая душою посвятившая себя Богу Тамара, которуюон пытается соблазнить. Одиночество Демона представлено как гнетущее, тягостноесостояние, которое он пытается преодолеть в любви к Тамара, однако сама природаего любви губительна для нее. В отличие от ходульных романтических героев Демонтерпит нравственное поражение в споре с Тамарой, но остается трагическим героем,достойным сочувствия. Авторская позиция в поэме и смысл образа главного герояостаются не до конца проясненными. Не случайно исследовательница поэмы И.Б.Роднянская назвала свою статью о ней «Демон ускользающий».
Структура «Мцыри»необычна для романтической поэмы: ее главный герой, послушник в грузинскоммонастыре, — — в прошлом горец-мусульманин, спасенный русским генералом ивыхоженный монахами, — — по существу герой единственный. Насельники обители, втом числе старый монах, исповедующий умирающего Мцыри, генерал, девушка-грузинка,случайно увиденная беглецом Мцыри у ручья, — — не более чем фон, на которомразвертывается судьба героя. В «Мцыри» в отличие от персонажей другихромантических поэм нет ни героя-противника и вообще врагов, ни возлюбленной. Отэтого его одиночество еще глубже и неизбывней. Исследователь поэмы Д.Е.Максимов заметил: «Монахи, держащие Мцыри в неволе, объективно являются еготюремщиками, врагами. Но Мцыри попал в монастырь не по их вине, — его привелатуда «судьба”, не зависящие ни от чьей личной воли превратности войны, т. е. —сказали бы мы на языке наших понятий — тот общественный порядок, которыйтребует войны. Монахи, поскольку это было в их разумении, относились к юношебережно, жалостливо, лечили его и ухаживали за ним. Они создали дляМцыри тюрьму, которой как будто не знала литература романтизма, — дружественную,добрую тюрьму, и тем самым особенно страшную, втягивающую, одну из тех, какихнемало было на свете. И Мцыри в какой-то период своей жизни в самом деле почтивтянулся в нее: «к плену… привык», “был окрещен”, хотел “изречь монашескийобет”».
Художественный мир поэмы,по мнению ученого, составляют три мира, «царства». Это душный, несвободный мирцивилизации, символ которого – монастырь, откуда бежит герой; это мир природы, «среднеецарство», «вольное по сравнению с цивилизацией и вместе с тем недостигшее высшего человеческого идеала. Мцыри — «зверь степной» (строфа 15), скровью горячей, как у барса, но он уже не только гражданин «среднего царства».В процессе осуществления своей идеи он, «естественный человек», возвышается надприродой и, наслаждаясь ею, вступает с ней в бой » (Максимов Д. Е.Поэзия Лермонтова. М.; Л., 1964. С. 235). Исследователь полагает, что Лермонтовпреодолел взгляд на природу как на воплощение всего лучшего, что есть в земномбытии, характерный для французского писателя Жан-Жака Руссо, чье творчествооказало на русского поэта влияние несомненное и глубокое. «Человек Лермонтова, вопрекируссоистским теориям не только совпадает с природой, но и умеет ее преодолевать,тем более что свобода, воплощением которой казался мир природы, при углублениив него обнаруживала свой относительный характер. Не одни монахи, существанизшей сферы, вели себя несвободно — по закону, от них не зависящему, — но ибарс: примечтавшейся романтикам абсолютной свободы и здесь не было. Объективнобарс — враг Мцыри и грозное препятствие на пути, ведущем героя к цели. Ноинициатива зла у этого красивого зверя, который способен «мотать ласковохвостом», также отсутствует, как и у монахов. Ему положено природой бытьхищником, бросаться на жертву, и он покорно, почти трагически, с воем «жалобным,как стон» следует этому велению судьбы. И Мцыри, по-видимому, понимает, что егопротивник по-своему честно выполняет предназначенную ему миссию и, хотя сампострадал от барса, умеет воздать ему должное:
Он встретил смерть лицом клицу,
Как в битве следует бойцу.
X (Строфа 18)». (Там же.С. 235-236).
Однако, скорее, в поэмесуществуют и вступают в конфликт три ценностных мира, а не два: вольная природаи цивилизация, которую олицетворяет монастырь, воспринимаемый героем как«тюрьма». Мцыри, подобный барсу, выросший в краю, «где люди вольны, как орлы», невыделен из природного, естественного бытия. Но образ природы в «Мцыри», действительно,более сложен, чем в других произведениях поэта. Глубинный пласт пермонтовскойпоэмы – библейский. Бегство героя в мир природы сначала видится подобиемвозвращения в райскую обитель:
Кругом меня цвел Божийсад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесныхслез,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь междерев
Прозрачной зеленьюлистов…
И снова я к земле припал,
И снова вслушиваться стал
К волшебным, страннымголосам;
Они шептались по кустам,
Как будто речь свою вели
О тайнах неба и земли.
Ликующей и примиренной сБогом первозданной, словно до грехопадения, природе противопоставлен отпавшийот Него человек, обремененный грехом гордыни и не способный восславить Творца:
X И все природы голоса
X Сливались тут; нераздался
X В торжественныйхваленья час
X Лишь человека гордыйглас.
X В то утро был небесныйсвод
X Так чист, что ангелаполет
X Прилежный взор следитьбы мог;
X Он так прозрачно былглубок,
X Так полон ровнойсиневой!
Однако эта гармонияприроды в поэме оказывается обманчивой, иллюзорной. Уже при описании первых часовстранствий Мцыри на воле он слышит вой шакала, напоминающий детский плач, иразличает змею, прячущуюся среди скал. И себя самого он, таящийся от людей, сравниваетсо «змеем». Змея, конечно, ассоциируется со змеем – древним искусителем, соблазнившимпервых людей ослушаться Господа. Позднее герой уподобит змеям себя и своегопротивника – барса, с которым они сплелись в смертоносных объятьях. Наконец, ужепосле победы над зверем, Мцыри, окончательно убедившийся в невозможностивернуться в край отцов, тяжко страдает от беспощадного солнца, но этот жарпалит и весь мир вокруг героя.
Напрасно прятал я в траву
Мою усталую главу:
Иссохший лист ее венцом
Терновым над моим челом
Свивался, и в лицо огнем
Сама земля дышала мне.
Сверкая быстро в вышине,
Кружились искры; с белыхскал
Струился пар.
Природа тоже отпала отНеба и тоже пребывает в отчаянии:
Мир Божий спал
В оцепенении глухом
Отчаянья тяжелым сном.
Хотя бы крикнул коростель,
Иль стрекозы живая трель
Послышалась, или ручья
Ребячий лепет…
И вновь появляется змея;теперь она единственное живое существо, встречаемое героем; палящий жар ей, кажется,не страшен – она играет на песке, словно бы лишь иногда в ее пряжках и извивахчудится боль:
Лишь змея,
Сухим бурьяном шелестя,
Браздя рассыпчатый песок,
Скользила бережно; потом,
Играя, нежася на нем,
Тройным свиваласякольцом;
То, будто вдруг обожжена,
Металась, прыгала она
И в дальних пряталаськустах…
Но и сам природный мироказывается расколот надвое, образует два разнородных пространства: вокругбеглеца — — пустыню отчаяния и отчуждения, вблизи монастыря – место отрадногопокоя:
X И было всё на небесах
X Светло и тихо. Сквозьпары
X Вдали чернели две горы.
X Наш монастырь из-заодной
X Сверкал зубчатоюстеной.
X Внизу Арагва и Кура,
X Обвив каймой из серебра
X Подошвы свежих островов,
X По корням шепчущихкустов
X Бежали дружно илегко...
X До них мне было далеко!
Мцыри чужой в монастыре, ноон, истинное «дитя природы» по натуре, отпал и от нее, когда-то утратив «дикую»свободу и став послушником.
Стихотворения и поэмыЛермонтова, впитавшие в себя устоявшиеся образы и стилистические клише эпохи, пороюиспещрены слегка переиначенными строками, заимствованными у других поэтов. Так,в «Мцыри» встречаются заимствования из поэмы И.И. Козлова «Чернец».Отталкиваясь от пушкинского гармонического стиха, измельчавшего и затертогоподражателями-эпигонами, Лермонтов в поисках нового стиля обращается к самымразным традициям. Но эмоциональный накал, но глубина чувства у негособственные. Лермонтов решительно соединяет лексику одического и элегическогостилей, не чурается откровенных прозаизмов, порой, как в «Завещании» и в «Искучно и грустно» наделяя стихи намеренно прозаической интонацией. Для мотивов,именуемых романтическими, были найдены необычные, новые средства воплощения.
По мнению Д.Е. Максимова,«у Лермонтова изменилась и структура его стихов. От стихотворений многотемных, смногочисленными логическими поворотами, от извилистого движения поэтическоймысли (например, в стихотворении “1831-го июня 11 дня”) Лермонтов переходиттеперь к прямому развертыванию единой лирической образно объединенной темы(например, “Есть речи — значенье...”, “Тучи” и многие другие) или к сюжетномупостроению (“Дубовый листок оторвался от ветки родимой...”). Переживания лирическогогероя в целом ряде оригинальных и переводных стихотворений Лермонтова, как ужеговорилось, передаются в эти годы с помощью объективных образов, которые иногдаполучают благодаря этому обобщенное, иносказательное значение. Так возникаютсимволические и аллегорические стихотворения: об одиноком утесе, на грудикоторого «ночевала тучка золотая», о такой же одинокой сосне, растущей “насевере диком”, и о дубовом листке, оторвавшемся «от ветки родимой». К этому жетипу стихотворений с субъективным подтекстом приближается “Умирающий гладиатор”и “Еврейская мелодия”. В непосредственном соседстве с ними находятся такиесюжетные философско-аллегорические опыты в лирике Лермонтова, как “Три пальмы”и “Спор” и его великолепные “эротические баллады”: “Дары Терека”, “Тамара”, “Морскаяцаревна”, “Свиданье” (ср. “Кинжал”)» (Максимов Д.Е. Поэзия Лермонтова //Лермонтов М.Ю. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Л., 1989. Т. 1. С. 53.).
Но остается неизменной влирике Лермонтова антитеза «счастливое, подлинное, не ущербное прошлое –тусклое и горькое настоящее», идет ли речь о судьбе лирического героя («Какчасто, пестрою толпою окружен…», «Нет, не тебя так пылко я люблю…», 1841) или опредназначении поэта в прошедшие эпохи и в настоящем («Поэт», 1838).По-прежнему его герой одинок, но если совсем юный Лермонтов жаждал «бурь» иотвергал косный «покой» во имя свободы («Парус», 1832), то повзрослевший поэтмечтает о «свободе и покое» вместе, но может представить себе их только внедостижимом состоянии блаженного вечного сна («Выхожу один я на дорогу…»).
В 1840 г. выходит в свет первое издание романа «Герой нашего времени» (второй раз он был напечатан годспустя с приложением предисловия автора). Сочинитель объединил под общейобложкой несколько повестей. Цикл повестей – жанровая форма, распространенная всловесности лермонтовского времени. Примеры самые известные – пушкинские«Повести покойного Ивана Петровича Белкина» и гоголевские «Вечера на хутореблиз Диканьки». Но Лермонтов радикально меняет принцип объединения повестей вкнигу. Не общий вымышленный автор и не ситуация рассказывания историй другдругу несколькими собеседниками, а общий для всех текстов образ главного герояскрепляет их в одно целое. Цикл повестей превратился в роман. Движение отповести к повести приобретает психологический смысл и определяется сменойрассказчиков: от простодушного штабс-капитана Максима Максимыча, любящего, носовершенно не понимающего Печорина, к вымышленному автору, многое проницательноугадавшего в герое, и, наконец, к самому Печорину – автору дневника. В этойсмене ракурсов характер Печорина проясняется всё больше и больше, но, кажется, недо конца. Тайна остается. К тому же автор дневника, похоже, не всегда искренендаже сам с собою.
Психологически (чувствоодиночества, неизбывный самоанализ, скепсис, демоническое самоутверждение, жестокаяирония, литературный дар), обстоятельствами жизни (вынужденная военная службана Кавказе) и даже внешне (тяжелый взгляд) главный герой Печорин напоминаетавтора. (Впрочем, в глубине души творец, по всем свидетельствам, был доверчивееи отзывчивее своего «полудвойника».) Отголоски лермонтовской лирики в дневникеПечорина несомненны. Но Лермонтов намеренно отстраняется от своего персонажа, занимаяпозицию беспристрастного аналитика и указывая на типичность Печорина и егоболезни и отказываясь признать в нем портрет автора. Склад характера, взгляд«героя нашего времени» на мир – романтические. Но его одиночество исамоотчуждение необъяснимы обстоятельствами жизни или социальными условиями:предприимчивый Печорин обычно легко добивается своих целей, в свете он нахорошем счету и пользуется успехом. Причины разочарования в жизни иные, глубинные– психологические и философские.
Создавая роман, Лермонтоввоспринимал его на фоне романтической традиции, в частности «неистовой» прозыА.А. Бестужева-Марлинского. Отталкиваясь от нее то посредством почти пародии(образ Грушницкого), то с помощью адаптации и трансформации (образы Вулича иПечорина), «Лермонтов переступил ту грань, за которой обработка литературногоматериала перестает быть определяющей при отнесении его к тому или иномулитературному направлению» (Вацуро В.Э. Лермонтов и Марлинский // Вацуро В.Э. ОЛермонтове. Работы разных лет / Составители Т. Селезнева, А. Немзер. М., 2008(Новые материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 4). С. 50).
Роман многосмыслен испособен обмануть неискушенного читателя. Под авантюрным интересом сюжетовскрывается глубокая психологическая подоплека, вопросы поставлены, но ответовна них нет. Роман завершается нарочито случайно, необязательно — ироническойнотой: высказываниями простоватого Максима Максимыча, дающего незаметно длясебя самого два противоположных ответа на вопрос о существовании судьбы, икомментарием Печорина, что штабс-капитан «не любит» философских бесед.
В марте 1840 г. судьбу Лермонтова вновь изменила дуэль – теперь уже его собственная. Он сначала дрался нашпагах, а затем стрелялся с сыном французского посла Эрнестом де Барантом, сделавшимпоэту оскорбительное замечание, вызванное ревностью: княгиня Мария Щербатова, закоторой оба ухаживали, на балу отдала явное предпочтение Лермонтову. И снова поволе высочайшему решению Лермонтов, переведенный в Тенгинский полк, который участвовалв боях с горцами, едет на Кавказ.
Вновь потянулись вдольдороги бесконечные печальные поля, подернутые сизым вечерним туманом, сквозькоторый светили, дрожа, печальные огни деревень. Наконец, после многодневногопутешествия открылся уже привычный взору вид – на горизонте засинели горы.Отчаянно смелый, поручик Лермонтов воюет с горцами, затем получает отпуск, которыйпроводит на водах в Кисловодске и Пятигорске, в окружении светского общества.Среди светских знакомцев отдыхал на водах и майор Николай Мартынов. ЭтотМартынов глуп ужасно, все над ним смеялись; он ужасно самолюбив, карикатуры нанего беспрестанно прибавлялись. Мартынов всегда ходил в черкеске и с кинжалом», — писала о нем лечившаяся на водах дальняя родственница поэтаЕкатерина Быховец подруге (Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 454).«Мартышка» с его черкесским костюмом и огромным кинжалом на поясе сталпредметом неизменных шуток приятеля Мишеля. Чего было в этом больше –полудетской шаловливости или печоринской убийственной язвительности, — — Богвесть. Князь Алексей Васильчиков, секундант на последней дуэли автора «Героянашего времени», отмечал: «В Лермонтове было два человека: одиндобродушный для небольшого кружка ближайших своих друзей и для немногих лиц, ккоторым он имел особенное уважение, другой – заносчивый и задорный для всехпрочих его знакомых. Но, кроме того, в Лермонтове была черта, котораятрудно соглашается с понятием о гиганте поэзии, как его называют восторженныеего поклонники, о глубокомысленном и гениальном поэте, каким он действительнопроявился в краткой и бурной своей жизни.
Он был шалун в полномребяческом смысле слова например, когда к обеду подавали блюдо, котороеон любил, то он с громким криком и смехом бросался на блюдо, вонзал свою вилкув лучшие куски, опустошал все кушанье и часто оставлял всех нас без обеда»(Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 461).
Остроты, произнесенные вобществе, при дамах, самолюбивого Мартынова больно уязвляли. Всколыхнулась истарая обида за сестринские письма. Однажды, не выдержав града лермонтовскихострот, Мартынов в сердцах объявил, что заставит знакомца перестать.
Устремив на высокого истатного Мартынова презрительный взгляд исподлобья, Мишель резко возразил:
--Оставь эту проповедь.Ты не вправе запретить мне говорить, что я пожелаю. Вместо пустых слов тыгораздо бы лучше сделал, если бы действовал. Ты знаешь, что я от дуэлей никогдане отказываюсь, следовательно, ты никого этим не испугаешь.
Условия поединка былиоговорены день спустя. Это было 15 (27) июля 1841 г. Стрелялись у подножья горы Машук на пятнадцати шагах. Лермонтов первым подошел к барьеру, новыстрела не сделал, смерив противника исполненным презрения взглядом. Мартынов,побледнев и закусив губы, стал медленно поднимать пистолет. Он стрелял изпистолета третий раз в жизни. Раздался выстрел. Судьба переписала романныйсюжет по-своему, сделав победителем Грушницкого. Врачебный осмотрзасвидетельствовал: « Пистолетная пуля, попав в правый бок нижепоследнего ребра, при срастении ребра с хрящем, пробила правое и левое легкое, поднимаясьвверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе прорезаламягкие части левого плеча; от которой раны Поручик Лермантов (так! – А. Р.)мгновенно на месте помер» (Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 492).Когда тело стали приподнимать, «от этого движения спертый воздухвыступил из груди с таким звуком, что нам показалось, что это живой иболезный вздох » (А.И. Васильчиков // Лермонтов в воспоминанияхсовременников. С. 463).
Список литературы
Для подготовки даннойработы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru