Тахо-Годи Е. А.
Первыйвопрос, который возникает при постановке темы, это вопрос, насколько правомерносопоставлять Гоголя и Случевского. Действительно, Случевского никак не включишьв число гоголевских современников: он был еще совсем юным, когда умер Гоголь, –ему было около 15 лет, и Гоголя живым он не видел. Далее. Весьма ограничен кругтекстов, которые можно привлечь при анализе поднятой проблемы. Специальных книгили критических статей Случевский о Гоголе не писал. Говорить о гоголевскихкомедийных традициях, ведущих свое начало от «Ревизора», в комедии «Городупраздняется», написанной Случевским в соавторстве с популярным драматургомвторой половины XIX столетия Виктором Александровичем Крыловым и поставленной 4января 1882 на сцене Александринского театра с участием М. Савиной, можно, нобессмысленно, так как Крылов еще при жизни Случевского печатно известилчитающую публику, что Случевский лишь дал сюжет, идею пьесы, но не участвовал вее написании. Таким образом, на первый взгляд, с гоголевской темойнепосредственно связаны лишь два поэтических текста, непосредственнопосвященных памяти великого писателя: «Лет десять до меня сюда предстал один»из поэмы «Загробные песни» и «Русских сказок мало ль, много ль…» Что же тогдадает нам право сопоставлять эти два имени? Во-первых, религиозные устремленияобоих авторов. Во-вторых, их отношение к сатире. При этом гоголевскоевоздействие можно выявить лишь в первый и в последний периоды творчестваСлучевского, что обусловлено как внутренними, так и внешними причинами. ХотяСлучевский не принадлежит исключительно к когорте писателей-сатириков, но пластпроизведений сатирического характера в его творчестве довольно велик. Это нетолько отдельные сатирические стихотворения или такие стихотворные циклы, как«Мефистофель» и «Дневник одностороннего человека», но и достаточно обширныйпрозаический массив – начиная от утерянной учено-идеалистической сатиры «Клубкии нитки» 1867 года и до романа «От поцелуя к поцелую» (1872) и повести«Виртуозы» (1881). Если, говоря о гоголевских традициях в творчествеСлучевского, мы обратимся к раннему периоду, к концу 1850-х – середине 1860-хгодов, то прежде всего необходимо назвать одно из первых стихотворенийСлучевского «Странный город» (И, 1859 № 53, с. 43), представляющее собойобобщенный сатирический портрет города и его обитателей, своеобразный«физиологический очерк». Юный поэт рисует разные слои общества, скорее всегопетербургского, с его угрюмыми чиновниками, сидящими «По департаментам спотертыми локтями, / Но в бархатных зато воротниках», с полицией, объятой«думами о будущем отчизны», с его театрами и литературной жизнью, бесплодной, пропитаннойсплетнями. Не забывает он и о «властителях дум» современного общества. Имиоказываются, наряду с героями Фонвизина, Грибоедова, Тургенева, персонажигоголевских «Мертвых душ» (Ноздрев, Коробочка, Петух, Сабакевич, Чичиков, Плюшкин)и «Ревизора» (Сквозник-Дмухановский, Добчинский с Бобчинским). Причем онивластвуют, по мнению Случевского, над людьми не только в России, но и в Европе:А этот пошлый торг сердец и убеждений, А эти фразы, вечные цитаты… Сильнытеперь и не в одной России Авторитеты Рудиных, Ноздревых; Сквозник, Коробочка, Петухи Собакевич, Добчинский с Бобчинским, Молчалин, Простаков, И Фамусов, и Чичиков,и Плюшкин, Порядок стар и жизнь дряхла в Европе, Заштукатурена она стоит еще Ноей упасть не от отдельных взрывов Еще недоработанных идей. Подзаголовокстихотворения – «монолог из комедии» – подчеркивает, с одной стороны, отрывочность,фрагментарность текста, а с другой – его связь с традициями русскойсатирической комедии – от Фонвизина до Гоголя. Критикуя современное общество, Случевскийапеллирует к Гоголю не только в стихах, но и в публицистических выступлениях. Яимею в виду его полемические брошюры «Явления русской жизни под критикоюэстетики» 1866–1867 годов, направленных против знаменитого триумвирата шестидесятыхгодов – Чернышевского, Добролюбова и Писарева. Эти брошюры интересны для нас вданном случае потому, что в них фигурирует имя Гоголя, а также потому, чтоздесь Случевский определяет свое отношение к сатире. Сознавая ее громадную рольв литературе, молодой автор писал: «Там, где закон не властен преследовать; там,где под лохмотьями и плесенью, под тонким сукном и шелком скрывается грязь ибесстыдство, смеющиеся над общественным мнением, – там является бичом сатира…Неуловимая, неосязаемая, принимающая все формы и виды, она кольнет и щипнет, онакрикнет и гикнет… Сатире всё возможно, она всемогуща». Очевидно, что писатель,создавший этот «гимн сатире», должен был особо чтить сатирический талантГоголя. Недаром в «Явлениях русской жизни под критикою эстетики» о Гоголеговорится как об одном из тех людей, которые «могут и будут значить что-нибудьв общем развитии человечества». Однако в творчестве Случевского эпохи«безвременья», 1870–1880-х годов, подобных прямых апелляций к Гоголю или кперсонажам его книг мы не находим. Ситуация изменяется лишь на рубеже ХХ века.То, почему именно к началу нового столетия Гоголь вновь становится актуальнымдля творческого сознания Случевского, можно объяснить и внешними факторами –всплеск интереса к Гоголю в русском обществе, связанный не в последнюю очередьс торжествами по случаю 50-летия со дня смерти писателя, отмечавшегося в 1902году. Именно этими событиями объясняется появление стихотворного текста «ХорН.В. Гоголю. По случаю 50-летия со дня его смерти. 1852–1902», написанногоСлучевским на исходе 1901 года (цензурное разрешение на издании от 11 января 1902 г.) и положенного на музыку Войцехом Ивановичем Главачом (1849–1911). Это был не первый опыттворческого содружества Случевского с Главачом, органистом сначала Мариинскоготеатра, а затем придворного оркестра, дирижером и композитором. В 1888 году имибыл создан гимн в честь святого князя Владимира, приуроченный к 900-летиюкрещения Руси; а в 1899 – «Гимн А.С. Пушкину», исполнявшийся в Святых горах вовремя празднования 100-летия поэта. В тексте «Хора Н.В. Гоголю» рисуется почтисказочный образ Гоголя-богатыря, ни с кем не сопоставимого, светлого и великого,как сама Россия, близкого ее народу умением подметить смешное и сбить меткимсловцом ложную спесь и гордость. Для Случевского несомненны величие и властьгоголевских мыслей (дум). Возникает здесь и излюбленная им аллюзия нагоголевские «Мертвые души», когда поэт говорит о «неведомых слезах / Сквозьвеселый смех и шум». Эти строки нам еще придется вспомнить в дальнейшем. Хор послучаю 50-летия кончины Гоголя, конечно, не лучший текст, сочиненный Случевским,но так как он не вошел ни в одно издание поэта, позволю себе его процитироватьцеликом: Русских сказок мало ль, много ль! Есть одна: в ней свет и ширь! Это такак жил-был Гоголь, Из Украйны богатырь. Вдосталь есть у нас в народе Добрыхшуток без конца; По душе нам по природе Правда меткого словца! Что смешногоесть подметить, Спесь пригнуть и гордость сбить – Значит по сердцу ответить, Русскимлюдям угодить. Мастер был на это Гоголь. Шел в беспутье, вдоль пути! Русскихсказок мало ль, много ль, А подобной не найти. В ней и солнце и морозы, Ивеличье властных дум, И неведомые слезы Сквозь веселый смех и шум. Вот за чтонаш Гоголь славен! Он велик как наш простор! Он один и кто с ним равен? Честьему! ему наш хор! Нашему Гоголю слава! Нашему Гоголю слава! Нашему Гоголюслава! Слава! Обращение Случевского к имени Гоголя стимулировали, конечно, нетолько внешние, чисто хронологические, факторы, но и внутренние тенденции еготворчества. С начала 1890-х годов усиливается интерес Случевского не только ковсему мистическому, таинственному, что свойственно было ему всегда, но всебольшее значение приобретает религиозная проблематика. Недаром в 1890 годупоявляется рассказ «Валаамская святыня», в 1891 – исторический очерк«Троице-Сергиева лавра». Эти тенденции особенно явственно дают о себе знать вего поэзии рубежа столетий, несколько в меньшей степени в прозе. Вместе с тем впрозаических вещах позднего Случевского появляются гоголевские отзвуки. Я имеюв виду две его повести: «Городской голова», печатавшуюся в газете «Южный край»и опубликованную впервые в Харькове в типографии «Южного края» в 1901 г., и повесть «Балетная», вошедшую в последний прижизненный прозаический сборник Случевского«Новые повести» (СПб., 1904). В «Балетной», рассказывающей о трагической судьбегероини-балерины, появляется реминисценция из гоголевского «Вия». Она имеетстержневое значение для истолкования повести, подчеркивая авторскую мысль о том,что трагедия обыденной жизни, подчас граничащая с фарсом, зачастую оказываетсяужаснее и страшнее самых фантастических картин. Любопытно при этом вспомнить, чтов 1960-е годы философ Владимир Николаевич Ильин, страстный поклонник творчестваСлучевского, попытался сопоставить его стихотворение «Слух», вошедшее в сборникстихов 1880 года, именно с гоголевским «Вием». В статье «Эзотеризм К.К.Случевского», опубликованной в журнале «Возрождение», Ильин писал: «Это, кажется,самое умное, что когда-либо было сказано в эпиграмматической форме о глупости, наравнес известным произведением Эразма Роттердамского – и, может быть, дажепревосходящее его “Похвалу глупости”, тем более, что здесь показано зарождениеи “общественного мнения” ибо здесь царствует в образе “Слуха” нечтосовершенно особое, некое “оно” (“das man”) – лишь в наше время вскрытоеэкзистенциально-феноменологическим анализом Гейдегера [Хайдегера — Т-Г.]. Отэтого – тоска, страх и ужас, озабоченность, все, что связано с термином Angst-Angoisse и что приближает Случевского к “Вию” и этого рода вещам Гоголя, укоторого ведь тоже соединены неразрывной связью смешное, мерзкое и кошмарноужасное, бесовское». Правда, иной раз сам образ «Вия» используется Случевскимсовсем в чуждом гоголевской фантастики контексте, попадая в чистоюмористические стихи. Я имею виду вписанный 2 февраля 1901 г. в альбом «Пятниц» (поэтического кружка Случевского) экспромт, адресованный поэту АполлонуКоринфскому: В свой срок Баодин не изрёк ли, Чтоб детей почаще секли; Вас малосёкли, Аполлоний, Во избежанье какофоний! И вы на все лады упрямы; Упрямства ввас не ноты – гаммы. Когда в вас ветры забушуют И музыкальный стих срифмуют Ивы откроете свой рот – Сам Вий придет и скажет: «Вот!» В повести «Городскойголова» Случевский при создании образа главного героя – Петра ПетровичаСкалдина – использует метод, не чуждый и Гоголю: обыгрывание античных тем иобразов при создании сатирических портретов. Напомню, как в «Мертвых душах»происходило превращение чиновника-Прометея из орла в муху. Случевский выбираетдля своего героя иную параллель – не с Прометеем, а с Протеем – морским божком,принимающим различные облики. Примечательно, что аналогичный прием Случевскийиспользует и в опубликованном в сборнике 1881 года стихотворении «Коллежскиеасессоры». В нем судьбы кавказских коллежских асессоров сопоставляются ссудьбами не только библейского Ноя, но и персонажей античной мифологии, с Прометеем.Это вдвойне примечательно, если мы будем иметь в виду, что главный геройгоголевского «Носа», майор Ковалев, как раз и был одним из кавказскихколлежских асессоров, памяти которых посвящено стихотворение Случевского. Чтокасается главного героя повести «Городской голова», то Петр Петрович Скалдин непросто человек с «мертвой душой», а скорее вообще только призрак человека, чтороднит повесть Случевского с произведениями Щедрина, сатирически изображавшегопровинциальный мир с его помпадурами и помпадуршами. Такое сочетание традицийГоголя и Щедрина тем более интересно, что для Случевского Гоголь и Щедрин вомногом антиподы. Случевский не являлся сторонником резкой политической сатирыЩедрина и общность повести «Городской голова» с ранними произведениями Щедрина,например с «Губернскими очерками», объясняется их большей близостью кгоголевской традиции. Несколько упрощая можно сказать, что Щедрин продолжал тулинию, которая шла от гоголевского «Ревизор», но не учитывала авторскогорелигиозно-нравственного истолкования пьесы. Его сатира носила социальныйхарактер, отчего на первый план выступали чиновники – губернаторы, попечители, почтмейстеры.Случевский же, как и в начале своего творческого пути, остается верен близкойГоголю идее о том, что главная задача литературы – исправление нравов общества,что смех и ирония должны служить обличению изъянов нравственных, что не можетбыть хорошего чиновника, если в нем нет хорошего человека. Об этом он писал ещев 1866 году в «Явлениях русской мысли под критикою эстетики», когда утверждал, что«не на лиц юридического значения (чиновников, военных, приставов и пр.), а налиц значения нравственного должны бы обращаться злоба и поучение современногослова: на отца, брата, мужа, любовника, друга. Вот где у нас полное непонимание,вот где наша болезнь: люди сначала – чиновники потом. С захолониванием в душеостанавливается художник над этой грудою полулюдей, из которых должен братьсвои создания; это хлам Плюшкина…». Нельзя не обратить внимания на то, чтоупоминание знаменитого персонажа «Мертвых душ» порождает появление в текстеСлучевского, гоголевских интонаций – само построение заключительной фразыпроцитированного пассажа («С захолониванием в душе…») стилистическиперекликается с гоголевскими текстами. Через десятилетия эти же идеиобусловливают проникновение в сатирическое повествование горечи и обиды, лирическиокрашенных размышлений о бессмысленности существования таких людей, как геройповести «Городской голова». Вот почему для Случевского и в конце жизни важнее позднийГоголь, автор «Мертвых душ» и «Выбранных мест из переписки с друзьями», «постигшийпуть добра и зла», творец, который «свой гений осмеял, и, непостриженный, сошелдо покаянья», Гоголь – не смеющийся, а скорбный. Об этом свидетельствует и тотобраз Гоголя, который создается поэтом в поэме «Загробные песни». В свое времяв статье о Данте и Случевском я попыталась очертить основные идеи этойпоследней поэмы Случевского, созданной во многом под воздействием дантовской«Божественной комедии». Случевский сознательно следует за Данте, когда«русифицирует» загробный мир, – ведь и Данте населял его, преимущественно, своимисоотечественниками. Душа героя и после смерти остается русской, продолжаятянуться к родной земле, несмотря на то, что в загробном мире обитает весь егород – от деда до собственного внука. Хотя поэт говорит о множестве народов, населяющихиной мир, хотя его герой видит и Цезаря, и Платона, и того же Данте, но главныевстречи – это встречи с русскими царями, писателями, учеными. Одни осуждены, другиееще не нашли пути к свету, третьи вознесены на небывалую высоту. Причем, как иДанте, автор ко всем обитателям иного мира подходит исключительно сморально-этической меркой, но в отличие от великого итальянца, избегаеткаких-либо политических аллюзий. Среди обитателей загробного мира у Случевскогоявственно предстают фигуры Ивана Грозного, Петра Первого, Лобачевского, Пушкина,а в стихотворении «Лет десять до меня сюда предстал один…», впервыеопубликованном в 1903 г. в «Русском вестнике», возникает образ уже нелубочно-стилизованный, как в «Хоре Н.В. Гоголю», а подлинный духовный портретвеликого писателя. Имя Гоголя не названо, оно вынесено в эпиграф, которым стализнаменитые гоголевские слова о видимом миру смехе и невидимых слезах (аллюзияна них, напомню, есть и в «Хоре Н.В. Гоголю). В стихотворении «Лет десять доменя сюда предстал один…» Гоголь оказывается не только духовно выше Пушкина –он почти достигает святости. Он велик не просто как писатель, но как христианин.Его духовный подвиг в том, что сознав, ложность избранного сатирического пути, то,что «смешки // Как отрицание, – печальное явленье», он решился стать «безумнымХриста-ради»: «на высоте призванья», «Гордыню осмеяв, свой гений осмеял; // И, непостриженный,сошел до покаянья!» Познав «великое глумленье», постигнув «пути добра и зла», Гоголь«поднят был могуществом прозренья» «На небывалую для духа высоту». И теперь запределами земной жизни, «в том мире» он Спокоен, светел, тих В познаньеявственно вскрывающейся тайны, Весь в обаянии, мечтах заповедных О счастья рощи нив родной ему Украины! Появление Гоголя в поэме Случевского – в этой русскойвариации «Божественной комедии» – тем более знаково, что именно Данте и егопоэма были образцом для позднего Гоголя, Гоголя создателя «Мертвых душ». Да исамо время действия «Загробных песен» – 1902 год – соотнесено с годом смертиГоголя: поэма открывается строкой «Я слишком сорок лет в гробу…», а посвященноеГоголю стихотворение начинается фразой «Лет десять до меня сюда предстал один…»,что возвращает читателя к 1852 году (при этом важно заметить, что такоеуточнение времени было для автором принципиально важным: об этомсвидетельствует исключение первоначального варианта строки, в котором времядействия было лишено подобной определенности: «Не много лет назад сюда предсталодин…» ). Так что неудивительно, что и в других стихах Случевского этих лет, встихах из поэтической книги «Песни из Уголка», вышедшей в 1902 году, появляютсяили имена персонажей «Мертвых душ», как в стихотворении «Да, да! Всю жизнь моюя жадно собирал…» (впервые – Приложение к журналу «Нива», 1900, № 2, с.249–250), где лирический герой называется Плюшкиным потому, что всю жизнь нетолько копил дорогие для сердца вещи, но собирал для себя как некое сокровищедорогих сердцу людей, или реминисценции из «Мертвых душ», как в стихотворении«Дайте, дайте мне, долины наши ровные …» (впервые – Русская Мысль, 1899, №1, с.72), где возникает строка «Смех в рыдании и тихий плач в веселии», вновьнапоминающая гоголевский пассаж из «Мертвых душ»: «Сквозь видный миру смех инезримые, неведомые ему слезы», ставший эпиграфом к стихотворению о Гоголе из«Загробных песен». Все это заставляет задуматься над вопросом, казалось бы, сгоголевским творчеством не связанным. Известно из письма критика ДмитрияМихайлова, человека близкого Случевскому, что поэт просил своих друзейпозаботиться о том, чтобы на его могиле не ставили памятника. Эта просьбаСлучевского неожиданно перекликается со строками гоголевского «Завещания» 1845года и открывающего книгу «Выбранные места из переписки с друзьями»: «Завещаюне ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианинанедостойном». Таким образом, для Случевского в начале ХХ века Гоголь являетсяне только литературным собеседником, но и духовным ориентиром, идеальноймоделью писателя-христианина. Конечно, потомками ни гоголевская просьба, нипросьба Случевского приняты во внимание не были, как не были долгие годыоценены и извлечены из-под спуда из поздние сочинения религиозного характера –и гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями», и «Загробные песни»Случевского, изданные впервые целиком лишь в 2004 г.
Список литературы
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru