Кириллин В. М.
Почитаниена Руси святых благоверных князей Бориса и Глеба отражено, прежде всего, впамятниках агиографии (житийной литературы, от гр. агиос — святой). Агиография- важнейший раздел древнерусской литературы, развитие которого было теснейшимобразом связано с историей русской святости. Однако хронологические вехи первойи второй очень часто не совпадали. Например, первыми по времени жизни ихристианского подвига были благоверная княгиня Ольга († 969), мученики-варягиФеодор и Иоанн († 983), равноапостольный князь Владимир († 1015). Однако так иостается неизвестным, когда же точно они были причислены к лику святых и когдана Руси началось их церковное почитание. Более того, память о них так и не былазакреплена в настоящих, литературно полноценных «Житиях», ихпрославляли в других, сопряженных с агиографией, но вторичных по отношению кней литературных формах, — богослужебных текстах, похвальных словах, краткихпроложных сказаниях. Но опять-таки и сами эти формы памятословия возниклисравнительно поздно.
Темне менее, иной раз происходило совсем по-другому: народное почитание каких-тоавторитетных лиц очень быстро после их смерти достигало общерусского масштаба иутверждалось Церковью, что, соответственно, отражалось в развитыхагиографических, панегирических (прославляющих; от гр. логос панегюрикос — торжественная похвальная речь или гимнографических (гимнография от гр. хюмнос — гимн, славословие и графо — пишу) формах литературного творчества.
Именнотак сложилась история почитания Бориса и Глеба — «первых венчанныхизбранников Русской Церкви», ее первых чудотворцев и небесныхмолитвенников «за новые люди христианские». В ней все случилось какбы не по правилам. Во-первых, признание святости князей чуть ли не сразу послеих убийства становится общенародным и на много лет упреждает их официальнуюканонизацию. Во-вторых, задолго до появления первых житийных текстов о Борисе иГлебе было положено начало их литургическому прославлению: еще в перв. пол. XIв. киевский митрополит Иоанн I установил день празднования их памяти (24 июня)и составил первую службу им. В-третьих, совершенно не типичной для христианскойсвятости и Византийской Церкви, под влиянием которой находилась Русская, былаистория, происшедшая с Борисом и Глебом: они погибли не как мученики за Христа,но как жертвы политического преступления, княжеской распри, и, кроме того, былимирянами, то есть с точки зрения церковно-иерархических отношений принадлежалик разряду церковного народа, представителей которого весьма редко признавалисвятыми праведниками. Наконец, само почитание Бориса и Глеба на Руси выразилосьв удивительном разнообразии литературных форм: об их смерти рассказывалось влетописной повести, в пространном сказании, в житии, в кратких проложныхповествованиях, их духовный облик и религиозное значение прославлялись впохвальных словах и рассказах о чудесах, в гимнографических песнословиях ипаремийных чтениях.
Внешнимповодом для возникновения такого литературного цикла послужили конкретныесобытия русской истории. В 1015 г. вследствие смерти Владимира Святославичапасынок последнего, Святополк Ярополчич, объявил себя великим киевским князем,и в общем это было законно и вполне согласовалось с тогдашним порядкомпрестолонаследования. Но Святополк, стремясь укрепиться на престоле, убиваетсвоих братьев Бориса, Глеба и Святослава. Другой сын Владимира, новгородскийкнязь Ярослав выступает против Святополка и после длительной борьбы с ним самстановится великим киевским князем в 1119 г. Гибель Бориса и Глеба от рукисвятополковых наемников истолковывается как смерть мученическая, чтоподтверждается чудесными явлениями на местах их погребения, и это служитповодом для распространения их особого почитания в народе. Ярослав Мудрый актомканонизации укрепляет последнее в качестве национального культа и добиваетсяпризнания святости князей со стороны Византийской Церкви. В связи с этимиобстоятельствами и появляются литературные тексты о Борисе и Глебе.
Извсех произведений, составивших борисо-глебский литературный цикл, наибольшийинтерес в плане истории древнерусской литературы представляют, прежде всего,нарративные, то есть сюжетно-повествовательные тексты. К их числу относятся: 1)летописная повесть, представляющая собой статью Повести временных лет за 1015г.; 2) «Сказание, и страсть, и похвала святую мученику Бориса иГлеба» — отдельное произведение неизвестного автора; 3) «Чтение ожитии и о погублении блаженую страстотерпца Бориса и Глеба» — произведение, созданное преп. Нестором Летописцем. Все три литературныхпамятника издавна привлекают интерес ученых. Однако, несмотря на наличиеогромной исследовательской литературы, до сих пор остаются спорными вопросы овремени их создания, о характере их текстуальных взаимоотношений, о ихлитературных достоинствах и ценности как исторических источников. И все жеочевидно одно: при решении всех этих вопросов ключевое положение занимаетименно анонимное «Сказание», текст которого был наиболее популярнымна Руси.
Кнастоящему времени известно около 200 списков «Сказания» и выявленыего разные редакции. Древнейший список «Сказания» содержится врукописном сборнике рубежа XII-XIII веков, принадлежавшем некогда Успенскомусобору Московского кремля (ныне хранится в ГИМ). Здесь к его текстунепосредственно примыкает другое в жанровом отношении повествование:«Сказание чудес святую страстотерпцу Христову Романа и Давида» (вэтом заглавии указаны крестильные имена князей). Однако русские книжники нередкопереписывали оба произведения порознь, так что не ясно, представляли ли онисобой изначально единое целое или же были созданы в разное время и,соответственно, разными авторами. Но как бы то ни было, наиболее интересно висторико-литературном отношении все же собственно «Сказание, и страсть, ипохвала…».
Речьо нем и пойдет главным образом. Структурно произведение четырехчастно.Начинается оно с краткого вступления. Основной раздел посвящен теме убийствакнязей Бориса и Глеба. Тема третьего раздела — возмездие виновнику преступленияСвятополку и его бесславная смерть. Последний раздел представляет собойпохвальное слово, обращенное к убиенным князьям. Наконец, в Успенском списке«Сказания» за завершающим его текст словом «аминь» следуетлаконичное описание внешности и морально-нравственных достоинств Бориса, чтоуникально для древнерусской литературы. Соответственно, текст всего«Сказания» разнохарактерен в сюжетно-стилистическом отношении.
Итак,благословясь, автор, прежде всего, сообщает о сыновьях Владимира Святославича,«иже и святыимь крьщениемь вьсю просвети сию землю Русьску», отразных жен. При этом особое внимание уделено здесь Святополку, а именнонеправедному происхождению «оканьнааго», ибо он родился в результатемногократного греха: насильственного расстрижения черницы и ее двойного брака,убийства и кровосмешения («от двою отьцю и брату»). Таким образом,его преступная жизнь предписана была ему на роду.
Врассказе об убийстве главное внимание уделено Борису и Глебу, и рассказ этотполифоничен (многогласен) по интонации. Присущий летописям повествовательныйпринцип документально-фактографической констатации обогащен в нем описаниемнапряженных эмоционально-психологических ситуаций и лирическим пафосом.Соответственно, изложение имеет драматическую природу: персонажи не столькодействуют, сколько произносят внутренние монологи и речи в виде молитв, плачей,прошений, раздумий, да и сам автор все время говорит, соучаствуя в событияхсобственными размышлениями о них то в виде панегириков, то в виде филиппик.Надо отметить, что Борис и Глеб, хотя и олицетворяют собой вполне определенныеи схожие идеи, но под пером автора все же по-разному изображены перед лицомсмерти.
Обубийстве Бориса «Сказание» повествует значительно подробнее. Преждевсего, автор подчеркивает послушливость и смирение Бориса: князь с радостьювыполняет волю отца, отправившись с походом против печенегов, и безропотнопредается в руки посланных Святополком убийц, следуя закону подчинения младшихстаршему в роде. Борис знает, что ожидает его после кончины отца, он растерян ивместе с тем готов принять уготованное ему, дабы стать мучеником перед лицомБожиим: «Сьрдьце ми горить, — обращается он к умершему, — душа ми съмыслъсъмущаеть, и не вемь, къ кому обратитися и къ кому сию горькую печальпростерети. Къ брату ли, его же быхъ имелъ въ отьца место? Нетъ, мьню, о суетиимирьскыихъ поучаеться и о биении моемь помышляеть. Да аще кръвь мою пролееть ина убийство мое потъщиться, мученикъ буду Господу моему. Азъ бо непротивлюся…». Вообще думы Бориса лихорадочно тяжелы. Решившись идти кСвятополку, Борис, однако, исполнен сомнений, но сомнения его вызваны нестрахом смерти, он боится, что люди соблазнят его, как некогда его отца, наборьбу со старшим братом «славы ради и княжения мира сего»; он боитсяв таком случае погрязнуть в грехах, за которые придется держать ответ нагрядущем суде в мире ином; и он понимает, вспоминая слова царя Соломона, чтовсе земное — власть, слава, богатство — «суета и суетие суетию буди»,что истинное спасение достигается только добрыми делами, правой верой инелицемерной любовью. И все же «богоблаженному» Борису до слез жальсебя — своей красоты и здоровья, его одолевают уныние и сокрушение, так что испутники его, видя это, «стонааше горестию сьрдьчьною» и «съмущаахусяо печали». И только обетование Спасителя: «Иже погубити душю своюмене ради и моихъ словесъ, обрящети ю въ животе вечьнемь съхранить ю» — утешительно для Бориса, слова эти заставляют его забыть «скърбьсъмьртьную» и преисполниться в уповании на «премилостивого»Господа душевной радости.
Совершеннопротивоположно описывается в «Сказании» поведение Святополка. Вотличие от брата он полностью, без страха и сомнений, предался воле дьявола. Понаущению последнего Святополк, ложно изъявив Борису свою любовь, приглашает егок себе, а сам, как некогда Каин, задумывает братоубийство ради достиженияединовластия. «Оканьный треклятый» князь призывает вышегородскихлюдей во главе с Путьшей и подговоривает их убить «отай» (тайно — прим. ред.) Бориса.
АБорис тем временем останавливается у реки Альты. Сопровождавшие его воиныпредлагают ему пойти на Киев и силой сесть «на столе отьни». Но Борисотказывается «възяти рукы на брата своего». Дружина его покидает. Оностается почти совсем один, — «тъкъмо съ отрокы своими», по-прежнемупереживая раздвоение чувств. Наступает «дьнь суботьный». С«удручьнъмь сьрдьцьмь» и с «душою радостьною» Борис молитсяу себя в шатре: «Сльзъ моихъ не презьри, Владыко, да яко же уповаю на тя,тако да с твоими рабы прииму часть и жребий съ вьсеми святыими твоими, яко тыеси Богъ милостивъ, и тебе славу въсылаемъ въ векы. Аминь». Вспоминания освятых, мученически убитых собственными родственниками за исповедание ими верыво Христа, наконец, духовно успокаивают его.
Замечательноописание смерти «блаженааго страстотьрпьца». На следующий день,«въ святую неделю», рано утром Борис велит своему священнику начать«заутрьнюю» и сам поет стихи по Псалтири. В это время приходятпосланцы Святополка. Борис слышит их «шпътъ зълъ окьстъ шатьра», егоохватывает трепет, он в слезах, и вместе с тем он благодарит Господа за то, чтоему дарована возможность «зависти ради» принять «горькую смертьи все престрадати любъве ради словесе» Божия. Спутники Бориса сопереживаютему. Убийцы же, подступив к шатру, «насунуша» свои копья прямо сквозьполотно. Отрок Бориса, «родъмь угринъ, имьньмъ же Георгий», закрыветего собой, так что князь только «ураненъ». «В оторопе» онвыскакивает из шатра. Убийцы, растерявшись, кричат: «Чьто стоите зряще!Приступивъше сконьчаимъ повеленое намъ!» Однако Борис просит их дать емувозможность помолиться в последний раз и вновь славословит Бога за то, что онсподобил его «убежати отъ прельсти жития сего льстьнааго», совершитьтруд «святыихъ мученикъ» и «съконьчати хотение сьрдьца»своего. В молитве князь еще раз говорит о своем смирении, своей послушливости ио том, что принимает смерть от «съродника» ради Христа, но при этомпризывает Бога не осуждать Святополка за такой грех. Помолившись, Борис вслезном умилении говорит убийцам: «Братие, приступивъше, съконьчаитеслужьбу вашу! И буди миръ брату моему и вамъ, братие!». И от молитвыкнязя, и от этих его слов убийцы — «къжьдо в душе своей» — преисполнились горькой жалости к нему и восхищения его поведением. При этомздесь чувствуется какая-то недоговоренность: не сообщено, кто же все-таки нанеспоследний удар Борису, хотя констатируется, что он «усъпе»«месяца июлия въ 24 дьнь» и что многие из его окружения былиперебиты. Видимо, все же жалость к князю помешала вышегородцам, егосоотечественникам, довершить свое дело. Бездыханного Бориса завернули в шатер,положили на телегу и повезли к Святополку, но по пути он очнулся: «начатъвъскланяти святую главу свою». И лишь после этого специально посланныеСвятополком два варяга — чужеземцы — «прободоста» Бориса «мечьмьвъ сьрдьце».
Теперьавтор «Сказания» вновь обращается к образу Святополка.«Оканьный» и не думал прекратить «убийства» илираскаиваться в совершенном. Напротив, неистовство его стало еще большим.Вселившийся в него «сотона» стал его «пострекати вящьша и горьшасъдеяти». Святополк понимает, что ему ничего не остается, как толькопродолжать начатое, ибо из-за мести других братьев он может потерять все;положение его безысходно, ведь он покусился на то, что возлюбил Господь; онвынужден умножать «безаконие», поскольку и в будущем веке ему не начто надеяться: «Обаче, — признается он сам себе, — и матере моея грехъ дане оцеститься и съ правьдьныими не напишюся, нъ да потреблюся от книгъживущиихъ». С такими мыслями Святополк и зовет к себе Глеба, причем вновьприбегнув к обману: «Приди въбързе! Отьць зоветь тя и несдравить тивельми».
Глебтут же отправился в путь несмотря на дурное предзнаменование: «на полепотъчеся подъ нимь конь в рове и наломи ногу малы». Под Смоленском, плывяпо реке Смядыне, Глеб получает весть от Ярослава о смерти отца и убийствеБориса. Он оплакивает их, и плач его есть, главным образом, выражение верностиБорису и сокрушения о собственном сиротстве без него. Глеб готов последовать заним. «О милый мой брате и господине! — взывает он, — Аще еси уполучилъдрьзновение у Господа, моли о моем унынии, да быхъ азъ съподобленъ ту жестрасть въсприяти и съ тобою жити, неже въ свете семь прельстьнемь!» Каквидно, в отличие от Бориса Глеб желает умереть не из стремления уподобитьсяХристу и мученикам Христовым и не руководствуясь принципом непременногопослушания воле старшего в роде. Его порыв мотивирован только любовью к брату иотцу.
Вообще,согласно «Сказанию», Глеб по-детски наивен и непоследователен. Когдаон увидел святополковых наемников, то «възрадовася душею»,«целования чаяяше отъ нихъ прияти», у него и мысли нет об ихнамерениях. И лишь после того, как они перескочили к нему в ладью с обнаженнымимечами в руках, он «разумевъ яко хотять его убити». Но оказывается,Глеб совершенно не готов к смерти, он понимает ее несправедливость и сзамечательной трогательностью, «весь слезами разливаяся, а телъмъутърпая», говорит об этом в надежде избежать ее: «Не деите мене,братия моя милая и драгая! — обращается он к убийцам. — Не деите мене, ни ничтоже вы зъла сътворивъша! Не брезете, братие и господье, не брезете! Кую обидусътворихъ брату моему и вамъ, братие и господье мои? Аще ли кая обида, ведетемя къ князю вашему, а къ брату моему и господину. Помилуйте уности моее,помилуйте, господье мои! Вы ми будете господие мои, азъ вамъ рабъ. Не пожьнетемене отъ жития не съзьрела, не пожьнете класа, не уже съзьревъша, нъ млекобезълобия носяща! Не порежете лозы не до коньца въздрастъша, а плодъ имуща!Молю вы ся и милъ вы ся дею. Убоитеся рекъшааго усты апостольскы: „Не детибывайте умы, зълобиемь же младеньствуите, а умы съвьршени бывайте“. Азъ,братие, и зълобиемь и въздрастъмь еще младеньствую. Се несть убийство, нъсырорезание! Чьто зъло сътворихъ съведетельствуите ми, и не жалю си. Аще ликръви моее насытитися хочете, уже въ руку вы есмь, братие, и брату моему, авашему князю».
Христианскиемотивы в речах Глеба начинают звучать, когда он осознает неумолимость посланцевСвятополка. И теперь его мысли отчасти сопрягаются с мыслями Бориса: как тотпросил Бога о милосердии по отношению к Святополку, так и Глеб желает емуизбавления от вечных мук: «Спасися и ты, брате и враже Святопълче!»Но ощущение сиротства и брошенности не оставляет Глеба. Молитвенно обращаясь ксвоему отцу, он говорит о себе как о невинной жертве; взывая к небу и земле,сокрушается, что никто его не слышит; надеясь на покойного брата, просит его опредстоянии за себя перед Господом. Предсмертная молитва Глеба выражаетупование на Божие милосердие. В ней он вновь сокрушается о своей невинности:«Се бо закалаемъ есть, не вемь, чьто ради, или за котерую обиду не съведе.Ты веси, Господи, Господи мой!» И лишь припоминаемые Глебом словаСпасителя к апостолам о том, что они только ради имени Христа будут претерпеватьгонения и смертные муки, иносказательно указывают на то, как именно Глебпонимал смысл собственной гибели. Он сам призывает убийц покончить с тем, радичего они были посланы. И на сей раз это делает собственный слуга князя:«Поваръ же глебовъ, именьмь Търчинъ, изьмъ ножь и имъ блаженааго и заклаи, яко агня непорочьно и безлобиво, месяца септебря въ 5 дьнь, въпонеделникъ». О христианском значении гибели Глеба тут же рассуждает автор«Сказания»: «И принесеся жьртва чиста Господеви и благовоньна. Ивъзиде въ небесныя обители къ Господу. И узьре желаемааго си брата. Ивъсприяста веньца небесныя, его же и въжелеста. И въздрадовастася радостиювеликою неиздреченьною, юже улучиста».
Весьмаважное отличие рассказа о гибели Глеба от рассказа о гибели Бориса заключаетсяв том, что «Сказание» констатирует Божественное попечение об останкахГлеба. Его мертвое тело было брошено «на пусте месте межю дъвемаколодама», но и спустя долгое время оставалось невредимым. И более того,Господь прославил его чудесными знамениями, которые были явлены проходящим мимолюдям: «овогда бо видеша стълпъ огньнъ, овогда свеще горуще и пакы пенияангельская слышааху». Это продолжалось до тех пор, пока Ярослав не победилСвятополка.
Третийраздел «Сказания», как уже отмечалось, посвящен теме возмездия засовершенное преступление. Он невелик по объему. Автора не интересует ход борьбыЯрослава со Святополком. Главное для него — страшный конец преступного князя.Ярослав, уповая на молитвенную помощь братьев, которые, по его убеждению,пребывают перед Господом в благодати, одолевает Святополка на том самом месте,где был убит Борис. Святополк бежит, нигде не находя себе покоя: «И нападена нь бесъ, и раслабеша кости его, яко не мощи ни на кони седети, и несяхутьего на носилехъ. И прибегоша Берестию съ нимь. Онъ же рече: „Побегнете,осе женуть по насъ!“ И посылахуть противу, и не бе ни гонящааго, ниженущааго въ следъ его. И, лежа въ немощи, въсхопивъся глаголааше:»Побегнемы еще, женуть! Охъ мне!" И не можааше тьрпети на единомьместе, и пробеже Лядьску землю, гонимъ гневъмь Божиемь. И прибеже въ пустынюмежю Чехы и Ляхы, и ту испроврьже животъ свои зъле. И приятъ възмьздие отъГоспода, яко же по-казася посъланая на нь пагубьная рана и по съмьрти мукувечьную. И тако обою животу лихованъ бысть: и сьде не тъкъмо княжения, нъ иживота гонезе, и тамо не тъкъмо цар-ствия небеснааго и еже съ ангелы житияпогреши, нъ и муце и огню предасться. И есть могыла его и до сего дьне, иисходить отъ нее смрадъ зълыи на показание чловекомъ". Завершается этотраздел сообщениеми об обретении останков Глеба и погребении их в Вышгородерядом с останками Бориса, а также о создании посвященных князьям храмов наместах их убийства.
Последний- риторический — раздел «Сказания», как и все произведениечетырехчастен. Вернее сказать, в нем затронуты четыре темы. Первая темапредставляет собой размышление. Восхваляя Бориса и Глеба, осмысляя феноменсвятости князей, автор подчеркивает их смирение, благодаря которому Господь ихпрославил: «Ангела ли ва нареку, имь же въскоре обретаетася близъскърбящиихъ? Нъ плътьскы на земли пожила еста въ чловечьстве! Чловека ли ваименую? То паче всего чловечьска ума преходита множьствъмь чюдесъ и посещениемьнемощьныихъ! Цесаря ли, князя ли ва проглаголю? Нъ паче чловека убо проста исъмерена! Съмерение бо сътяжала еста, имь же и высокая места и жилищавъселистася». Кроме этого, смысл святости князей автору видится в ихнебесной помощи Русской земле: «По истине несумьньне рещи възмогу: Вы убонебесьная чловека еста, земльная ангела, стълпа и утвьржение земле нашея! Темьже и борета по своемь отьчьстве и пособита, яко же и великий Димитрий по своемьотьчьстве». Вторая тема заключающего «Сказание»«слова» — это утверждение международного значения Вышгорода иславословие ему как «второму Селуню», который имеет «въ себеврачьство безмьздьное, не нашему единому языку тъкъмо подано бысть Бъгъмь, нъ ивьсеи земли спасение. Отъ всехъ бо странъ ту приходяще туне (даром) почьреплютьицеление». Третья тема сопряжена с призывом к «блаженным страстотерпцам»помнить об отечестве своем и «всьгда» молиться о нем перед Господом испособствовать тому, чтобы Он услышал молитвы грешных их соотечественников.Наконец, четвертая тема — покаянно-просительная. Это молитва к Спасителю омилосердии по отношению к Русской земле.
Таковов целом содержание анонимного «Сказания». Очевидно, что этовысокохудожественное произведение. Правда, оно мало соответствовалоагиографическим канонам и было ближе к историческому повествованию. Отсюда егосюжетно-стилистическая, идейная и текстуальная схожесть с «Летописнойповестью». Однако сравнительно с последней в нем более развитыдраматическое и лирико-молитвенные начала, в большей мере использован цитатныйматериал, заимствованный прежде всего из Священного Писания. Об общей идейной семантике«Сказания» хорошо написал Г. П. Федотов. По его мнению, онопредставляет собой слово о гибели невинных, и вместе с тем оно является«религиозным осмыслением вольной жертвенной смерти».
Какуже отмечалось, в ряде списков к тексту анонимного «Сказания» примыкаеттекст «Сказания чудес… Романа и Давида». В последнем, в девятисюжетно самостоятельных новеллах, рассказывается о посмертных чудесных деянияхкнязей и, в частности, речь идет о построении в Вышгороде посвященных имцерквей и о перенесении их мощей в 1072 и 1115 годах.
Третьекрупное повествование об убиении Бориса и Глеба — «Чтение» — былосоставлено преподобным Нестором, насельником Киево-Печерского монастыря. Самыйранний список его текста относится к первой половине XIV века. Этотлитературный памятник заметно отличается и от «Летописной повести» иот анонимного «Сказания». Отличия касаются особенностей жанровойформы воспроизведения известного сюжета, структуры, или композиционной, а такжестилистической организации повествования, и, наконец, фактографии. Все этовместе повлияло на идейное содержание произведения. В общем текст«Чтения» позволяет думать, что Нестор-Летописец стремился обработатьпредание о Борисе и Глебе в духе классической агиографии, с которой, очевидно,был хорошо знаком по переводным византийским житиям.
Несторначинает свое повествование с обширного вступления, подчинив его правиламагиографической риторики. Соответственно, он молитвенно обращается к Богу спросьбой подать ему «разум» для написания жития и просит прощения учитателей за собственные «грубость и неразумие». Затем во вступлениисжато излагается всемирная история начиная от Адама и Евы и кончая крещениемРуси. Основная цель этого очерка показать неизменное противостояние дьяволапромышлению Божию о человечестве. При этом Нестор в унисон с «ДревнейшимКиевским летописным сводом» и «Словом о Законе и Благодати»митрополита Илариона подчеркивает независимый от внешнего вмешательства состороны Византии характер христианизации Руси князем Владимиром, который, какнекогда Евстафий Плакида, принял решение креститься по откровению Божию.
Рассказоб убийстве князей Бориса и Глеба так же, как и вступление, подчинен нормамагиографического повествования. Прежде всего, автор восполняет информативныйнедостаток и «Летописной повести» и анонимного «Сказания»,в связи с чем описывает детские годы своих главных персонажей. Младшие сыновьяВладимира Святославича, по свидетельству Нестора, уже в раннем возрасте«светящеся, акы две звезде светле посреде темных», уже тогда почилана них «благодать Божия», поэтому Нестор и наделяет их постояннымиэпитетами: Бориса он называет «блаженным», а Глеба«святым». Борис изображен в «Чтении» как усердный любителькниг, в особенности житийных повествований о мучениках, как усердныймолитвенник, причем наделенный редким даром слезоточивости, как человек, сдетства приготовлявший себя к подвигу мученической кончины. Ему подобен и Глеб,во всем подражающий своему старшему брату, внимающий его чтению, вместе с нимпредающийся молитвам и делам милосердия. Духовные качества братьев обеспечилиим особую любовь отца. В «Чтении» отмечается промыслительный характернаречения братьев при крещении: Бориса в честь Романа Сладкопевца, а Глеба вчесть пророка Давида. Агиограф пространно рассуждает о небесных покровителяхбратьев, которые так же, исполнившись Духа Святого, выступили против«супостата дьявола» и победили его.
Когдапришло время, Владимир женил Бориса против его желания. Последний подчинился,поддавшись уговорам бояр. Однако Нестор поясняет: «се же блаженый сотворине похоти ради телесныя, не буди то, но закона ради цесарьскаго и послушанияради отца». После этого Борис был отправлен княжить во Владимир. Глеб жеостался при отце «единаче бо бе унъ теломъ» (в «Сказании»Борис — в Ростове, Глеб — в Муроме). Во Владимире Борис удивляет всех своейкротостью и милосердием. Этому позавидовал дьявол и настроил против БорисаСвятополка. Последний задумал убийство Бориса еще при жизни Владимира, боясь,что он сделает Бориса своим наследником. Но Владимир вернул Бориса к себе вКиев и так предотвратил преступление. Святополк же еще больше «разгневасяна Бориса», а заодно и на Глеба. Конфликт этот Нестор сравнивает сконфликтом между детьми Иакова — с одной стороны Иосифа и Вениамина, а с другойих более старших братьев.
Описаниеубийства Бориса и Глеба в «Чтении» во многом схоже с версией«Летописной повести» и анонимного «Сказания»:прослеживается тот же порядок событий, воспроизведены те же ситуации, нофактографической конкретики значительно меньше, например, не названы места, гдекнязья приняли смерть, не названы имена наемников Святополка. При этом иповедение князей совсем иначе описано. Так, Глеб заранее знает о намеренияхСвятополка и бежит из Киева, когда после смерти Владимира Святополк занимаетвеликокняжеский престол. Борис же, напротив, пребывает в святом неведении иболее того, радуясь, что его старший брат «на столе отчи селъ», идетк нему. Оба несчастных брата лишены душевных сомнений и телесного страха поповоду ожидающего их; они, хотя и надеются на милосердие Святополка, носознательно подражают Христу, отождествляют себя с мучениками христовыми и сготовностью, смиренно идут на смерть от рук убийц. Очевидно, что Нестор какагиограф стремился к идейно-религиозному обобщению реальных историческихсобытий и что его вовсе не удовлетворяло то, как князья были изображены в«Сказании» и «Летописной повести» — слишком трагически,слишком по-человечески слабыми и беззащитными. Поэтому он устранил изповествования все элементы живости, драматичности, лиричности и придал своемурассказу литургически патетическую интонацию. В результате Борис и Глеб вышли унего типичными героями-мучениками, суровыми страстотерпцами, духовно твердыми иаскетичными. У них нет совершенно никаких эмоций, единственно, ради чего князьяразмыкают свои уста, это ради молитвы. Если в «Сказании» Борис иГлеб, рыдая, проливают потоки слез, произносят длинные жалобные тирады, если ихнепротивление сентиментально, исполнено страха и отчаяния, то по рассказуНестора они, напротив, радуются своей участи, а слезы у них возникают только вовремя чтения молитв, которыми заменены народные плачи, причитания и униженныевопрошания. Так агиограф стремился дать типично житийные образы мучеников — предмет благоговейного удивления, но не жалости.
«Чтение»совершенно ничего не сообщает о борьбе Ярослава со Святополком, но так же, каки в «Сказании» в нем говорится о дурном конце последнего. Правда,рассказ Нестора опять-таки более нравоучителен, нежели фактографичен, нагляднаяобразность «Сказания» в нем упразднена. Святополк после убийстваБориса и Глеба захотел погубить всех своих братьев. «Нъ Богъ, сведый тайнысердечныя и хотя всемъ человекомъ спастися и в разумъ истинный приити, непопусти оканьному тако сътворити, нъ потреби отъ земля сея. Крамоле бывшей отълюдий и изгнану ему сущу не токмо из града, нъ из области всея. Избежавше жеему въ страны чужи, и тамо животъ свой скоца и разверже. Бываетъ бо смертьгрешнику люта. Мнози бо глаголють, в раче его видевше, суще тако, яко и Ульяназаконопреступнаго».
Вотличие от «Сказания» в «Чтении» довольно подробнорассказывается о предпринятых по повелению Ярослава поисках, обретении иперенесении останков Глеба в Вышгород. Завершается произведение Несторарассказами о чудесах, происходивших у гробницы «святую блаженуюстрастотерпцю Бориса и Глеба». Только у Нестора, в отличие от«Сказания», этот комплекс рассказов не примыкает к основному тексту,а является его непосредственным продолжением.
Борисо-Глебскийлитературный цикл издавна привлек внимание ученых. Представители светской наукиболее всего интересовались вопросами литературной истории составляющих этотцикл текстов, вопросами их взаимоотношения, художественной специфики,фактографической и идейной связи с конкретной историей русского общества XI-XIIвеков. Напротив, менее всего исследователей интересовал вопрос о духовномсодержании и значении самого подвига Бориса и Глеба, равно и произведений,посвященных этой теме. Определенные успехи на этом пути были достигнутыизвестным православным историком и мыслителем XX века Г. П. Федотовым(1886-1951).
Всвоей книге «Святые Древней Руси» (Париж, 1931) ученый вслед замногими историками древнерусской литературы признавал, что и в«Сказании» и в «Чтении» повествование о Борисе и Глебеподчинено было этико-политической идее послушания младших старшим,характеризующей нормы жизни русского общества XI века. Особенно отчетливо этаидея выражена Нестором. Вот как он ее сформулировал в «Сказании очудесах»: «Видите ли, братие, коль высоко покорение, еже стяжастасвятая къ старейшу брату. Си аще бо быста супротивилася ему, едва быста такомудару чюдесному сподоблена отъ Бога. Мнози бо суть ныне детескы князи непокоряющеся старейшимъ и супротивящеся имъ и убиваеми суть. Ти не суть такойблагодети сподоблени, яко же святая сия…». Однако Федотов, понимая,«что добровольная смерть двух сыновей Владимира не могла быть ихполитическим долгом, находит и другие мотивы их подвига. Так, текст анонимного»Сказания" позволяет думать о евангельском значении подвига Бориса иГлеба. Например, в размышлениях Бориса перед смертью отчетливо звучат мотивысмирения, непротивления, любви к ближнему; выражается в них и аскетическаямысль о бессмысленности власти и богатства. Особенно сильно переживает он мысльо мученичестве как «вольном подражании Христу, совершенном исполненииЕвангелия». Это находит выражение в одной из его предсмертных молитв:«Господи Иисусе Христе, иже симь образомь явися на земли, изволивый волеюпригвоздитися на кресте и приимь страсть грех ради нашихъ! Сподоби и мя приятистрасть!». В «Чтении» все отмеченные идейные мотивы так жезвучат, но обслуживают уже другие — утилитарные, морально-практические задачиавтора.
И«Сказание» и «Чтение» о Борисе и Глебе оказались первымрусским опытом литературного повествоания о святых и вместе способствоваливпоследствии развитию в Древней Руси такой жанровой разновидностиагиографической литературы, как княжеские жития. Однако должно признать, что«Сказание» в плане художественно-эмоциональной выразительностиявляется, конечно, куда более ярким памятником, нежели «Чтение».Именно поэтому, видимо, русские книжники отдавали предпочтение первому, а невторому тексту. Это видно хотя бы по числу сохранившихся списков обоихпроизведений: на сегодняшний день выявлено более 220 списков «Сказания»,тогда как текст «Чтения» известен лишь по 26 спискам. Причиныпопулярности «Сказания» замечательно объясняются словами Н. А.Некрасова, сказанными им в поэме «Русские женщины», конечно же, подругому поводу: «Ты любишь несчастного, русский народ». Действительно,неправедно изгнанные, замученные, обездоленные всегда вызывали у нашего народажалость, сочувствие и особенные симпатии. Между прочим, популярность«Сказания» выявляется не только статистически. О ней можно судить ипо тому, что текст этого памятника служил древнерусским создателям аналогичныхпроизведений образцом и, соответственно, отразился в таких сочинениях, как«Жития» Александра Невского, Михаила Черниговского, ДовмонтаПсковского и других русских князей, которые прославились, прежде всего, своимивоинскими подвигами на поприще защиты Руси от иноземных врагов и силой духа,воспитанного христианской верой, в своем противостоянии этим врагам.
Список литературы
Житиясвятых мучеников Бориса и Глеба и службы им / Подг. к печати Д. И. Абрамович.Пгр., 1916.
Древнерусскиекняжеские жития / Подг. текстов, перевод и комментарий В. В. Кускова. Москва,2001.
ФедотовГ. П. Святые Древней Руси. М., 1990.