Николенкова Н. В.
Ужев детстве, в средних классах школы, мы изучаем творчество Д.И.Фонвизина и егокомедию «Недоросль». Одной из центральных тем, отмечаемых всеми исследователямиXVIII века и авторами учебников любого уровня, и школьных, и вузовских,является тема воспитания и образования героя комедии, получившего в результатенарицательное имя и ставшего «образцом» необразованности и нежелания учиться.
Несмотряна то что диалог Митрофанушки с Правдиным, демонстрирующий «глубину» познанийМитрофанушки в области разных наук и в первую очередь грамматики, безусловно,известен всем, напомним все-таки этот фрагмент комедии.
Итак,в VIII явлении четвертого действия г-жа Простакова предлагает Стародуму иПравдину проэкзаменовать сына в науках, которым «всем» обучен Митрофан.(Правдин) «Чему ж бы, например?» – (Митрофан) «Вот, грамматике». – «Вижу. Этограмматика. Что ж вы в ней знаете?» – «Много. Существительна даприлагательна..» – «Дверь, например, какое имя: существительное илиприлагательное?» – «Дверь, котора дверь?» – «Котора дверь! Вот эта». – «Эта?Прилагательна». – «Почему же?» – «Потому что она приложена к своему месту. Вону чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покаместсуществительна». – «Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому чтооно прилагается к глупому человеку?» – «И ведомо». Комизм этого диалога, вконце которого выясняется, что самая ненужная наука – география (ведь это, пословам г-жи Простаковой, «наука-то не дворянская», а «дело извозчиков»),способен понять любой школьник. Ведь «существительные» и «прилагательные»известны сегодня каждому уже со второго – третьего класса (а великовозрастныйнедоросль XVIII века этого не знает!).
Однакопри обращении к материалу грамматик XVII-XVIII веков диалог Правдина иМитрофана предстает несколько в ином виде. Сама ссылка на понятие«существительное» и «прилагательное», а не на иные грамматическиехарактеристики, дает возможность предположить, что этот диалог демонстрируетпротиворечия научного описания грамматических систем – старой, реализованной вграмматиках церковнославянского языка, и новой, отраженной в грамматикахрусского языка. Различие в подходах к описанию системы языка отражалось вразном принципе организации обучения.
Митрофанучится грамматике у семинариста Кутейкина. Фрагмент урока мы читаем в явленииVIII третьего действия, когда Кутейкин открывает часослов и вместе с Митрофаномначинает читать: «Аз есмь червь…». Очевидно, что обучение чтению по часословупредполагает использование учителем и учеником церковнославянской грамматики.Обратившись к грамматикам церковнославянского языка, мы можем понять, какиепроблемы испытывает Митрофан во время экзамена Правдина.
Наиболееавторитетной грамматикой церковнославянского языка является грамматикаСмотрицкого в её московском издании 1648 года [1]. Именно этот текстМ.В.Ломоносов называл «вратами» своей учености, именно она была основнымпособием по церковнославянскому языку вплоть до конца XVIII века [1, 604]. Вграмматике церковнославянского языка традиционно выделяются восемь частей речи,существительные и прилагательные относятся к первой из них – имени.
Имяв грамматике Смотрицкого делится на два разряда – собственное и нарицательное,нарицательное же имя в свою очередь – на существительное, собирательное иприлагательное [1, 74]. Данная классификация не основывается на перечисленииграмматических характеристик, объяснение дается так: существительное не можетбыть приложено к другому имени, тогда как прилагательное – может [там же].Конечно, на основе приведенных в тексте грамматики примеров можно увидеть, что«дверь» и в церковнославянском языке может быть только «существительна», тогдакак к прилагательному отнесены «честный», «святый», «благий»– те же лексемы,которые и сегодня грамматики определяют как прилагательные. Однако не может необращать на себя внимания, как похоже данное в грамматике Смотрицкогоопределение на то, на котором основывает свои рассуждения Митрофан.
Еслимы обратимся к другим разделам церковнославянской грамматики, мы обнаружим, чтона «существительные» и «прилагательные» делятся еще и глаголы.«Существительным» называется глагол, «иже вещь о себе стоящую, нижедействующую, ниже страждущую знаменует» [1, 200]. Такими глаголами оказываются«есть» и «бывать». Большая же часть глаголов отнесена к «прилагательным», они знаменуют«делание, страдание или среднее что» [там же]. Если «существительные» глаголынеобходимо запомнить как закрытый список, то определение «прилагательный»оказывается гораздо более частотным (собственно это пониманиецерковнославянской терминологии демонстрирует нам Митрофан, определяя «дверь»как прилагательное и лишь для «определенного типа двери» подбираяхарактеристику «существительное»).
Классификации,лежащие в основе разделения частей речи на разряды, носят в церковнославянскойграмматической системе отчетливо семантическое наполнение. Формальные критериитакже принимаются во внимание, но они не оказываются основными. Так, определяя«имя», Смотрицкий говорит, что к нему относятся склоняемые по падежам слова, неимеющие характеристики времени [1, 73]. Данное определение подходит как кименам существительным, так и к прилагательным, а в основе внутреннейклассификации имени лежит семантический критерий. Первенство семантическогоразделения по разрядам оказывается актуализированным и в классификации другихчастей речи, а в ряде случаев (наречие, союз, предлог) это единственныйкритерий.
Крометого, анализ церковнославянской грамматики показывает, что одни характеристикичастей речи оказываются актуализированы в большей степени, другие – в меньшей.Так, в грамматике 1648 года дан грамматический разбор молитвы «Отче наш» [1,437-443]. Для характеристики существительных («отче», «небесехъ», «имя»,«царствие» и т.д.) ни разу не использован сам термин «существительное», ониопределены как нарицательные (то есть использовано определение более крупногоразряда). Для единственного же в тексте прилагательного «лукаваго» нетопределения «нарицательное», оно сразу отнесено к прилагательным (хотя именно втексте «Отче наш» с точки зрения современной грамматики данное словоупотреблено как субстантивированное). То есть потенциальная вероятность «бытьприложенным к другому слову» актуальнее для составляющих грамматический разбор,чем реальная принадлежность к части речи в тексте.
Неискушенный в грамматических премудростях Митрофан путает слово и предметдействительности, поэтому вызубренный на уроках Кутейкина критерий применяет нек грамматике, а к окружающей реальности. У него «прикладывается» не слово какчасть лексикона, а сама дверь, понятие же «приложена» герой понимает буквально.
Немногоотвлекаясь от «Недоросля» и его главного героя, попробуем решить, какуюцерковнославянскую грамматику мог иметь в своем распоряжении Митрофан и егоучитель. Грамматика 1648 года имеет в XVIII веке ряд переработок. Самые известные- это грамматика 1721 года, отредактированная Ф.Поликарповым, и грамматикаФ.Максимова 1723 года, составленная специально для духовных училищ ипредставляющая учебный минимум грамматики Смотрицкого. Именно эти издания (вбольшей степени краткая грамматика Максимова) были распространены в училищах ишколах; большая часть получивших образование в середине XVIII века, вероятно,обучались именно по ним [2, 115-129].
ГрамматикаМаксимова дает представление о типе обучения церковнославянскому языку: многие важныетеоретические положения грамматики Смотрицкого в этом тексте сокращены, рядопределений остаются без истолкований (то есть выучиваются без понимания),внимание обращается лишь на систему церковнославянских парадигм, которыеучащиеся должны запомнить [3]. Рассмотрев раздел «Имя» в грамматике Максимова,мы обнаруживаем такое определение: «имя есть наименование всякаго сущаго», оноделится на собственное и нарицательное [3, 4]. Далее приводятся парадигмысклонений имен [3, 9-16], подробно описаны исключения. Приводя парадигму 5-огосклонения (с точки зрения современной терминологии – адъективного), Максимовупоминает о грамматическом разряде «прилагательных» имен и дает их признак: ониизменяются по родам. Правда, тут же указано, что этот признак есть у некоторыхсуществительных – «движутся по родам» слова «царь» — «царица» (термин такжеупотреблен впервые) [3, 21]. Без надлежащих объяснений Максимов вводит термин«существительный глагол» [3, 63]. Очевидно, что, изучая грамматикуцерковнославянского языка по Максимову, нельзя обойтись без хорошего учителя.
Однакосеминарист Кутейкин, исходя из его собственных слов, не может являться хорошимучителем, так как «ходил до риторики, да богу изволившу, назад воротился»,«убоялся бездны премудрости» (действие II, явление V). Таким образом,грамматика была единственным «предметом учености» Кутейкина. Мы не знаем, когдаточно он покинул семинарию (комедия «Недоросль» написана в 1781 году) и в какойименно епархии обучался. Зато известно, что в середине XVIII века арифметика всеминариях не преподавалась, даже в Троицкой и Харьковской (хотя по ДуховномуРегламенту 1721 года должна была быть в перечне предметов), тогда понятно,зачем пришлось нанимать еще и Цыфиркина. Хотя Регламент рекомендует параллельнограмматике изучать историю и географию [2, 67], на деле лишь в 40-х годах ихвводит Петербургская Невская семинария, сведений о таких классах в другихсеминариях нет [2, 449].
Можнопредполагать, что, обученный и без того малограмотным учителем, Митрофан могвообще не разбираться в терминах грамматики, зная лишь наиболее общие. Для него«прилагательное» — не термин; он, условно говоря, переводит вопрос Правдина(«существительное» — то, что существует, «причастие – еже имени и глаголупричаствует» [3, 64], значит, «прилагательное» обязано «прилагаться»!).
Сегоднямы можем говорить о том, что в XVIII веке семантический подход к обучениюцерковнославянской грамматике был основным, разной была лишь глубина погруженияв семантику. В архивах Московского Кремля хранится грамматика, составленная в1733 году Иваном Иконником (музей-заповедник «Московский Кремль» № кн. 213)[4], — сочинение, несомненно составленное для обучения. Автор «Грамматикибеседословной» в ряде случаев считает возможным отказаться от представленияученикам парадигм (например, совсем лишен парадигм оказывается центральныйраздел грамматики – глагол), отдавая предпочтение определениям. В самом текстеграмматики и на полях даны варианты определений (иногда их число доходит дошести), что позволяет говорить о преимущественном внимании автора к теорииграмматики, а не к формальной стороне. Так, Иконник выделяет в имени«существительные», но дополняет их «случайными» именами («красота», «долгота»,по современной терминологии абстрактные), что свидетельствует о желании точнееразделить названия предметов и понятий (лист 39об. рукописи). Далее, на листе42об., Иконник подробно объясняет, что такое прилагательное, не вводя вобъяснение ни одного формального критерия, основываясь лишь на значении(«качества») и употреблении («прилагается к имени»). Иконник объясняетнеобходимость создания своего грамматического трактата тем, как важен впроцессе обучения церковнославянской грамматики именно семантический анализ, ане только знание парадигм. Фактически его текст – это дополнение к грамматикеМаксимова (условно говоря, книга для учителя).
Итак,проанализировав грамматические сочинения XVII-XVIII веков, специальнопредназначенные для практических целей – обучения школьников и семинаристов, мыможем предположить, что методика преимущественного внимания к семантике приобучении теории сочеталась к формальным подходом к «вызубриванию» парадигм. Туже методику Кутейкин вполне мог применять для обучения своего нерадивогоученика. Тогда ответы Митрофана предстают совсем в ином виде: привыкнув науроках Кутейкина долго и «по смыслу» относить к определенному разряду каждоеразбираемое им слово, он пытается максимально полно раскрыть обретенное умениеперед Правдиным.
Ксожалению, Правдин говорил с Митрофаном на ином языке. Очевидно, что Правдиндолжен был получить образование светское, изучать грамматику русскую, а нецерковнославянскую. Вполне возможно, что, как и Фонвизин, он мог проходитьобучение в гимназии при Московском университете (в которой писатель учился в1755-1760, потом в 1761-62 Фонвизин обучался на философском факультете). В этомслучае Правдин в своем обучении русскому языку пользовался грамматическимисочинениями, восходящими к М.В.Ломоносову. В «Российской грамматике» имя хотя иразделяется на три разряда, как у Смотрицкого, но определение существительногои прилагательного дается более четко: «имена, значащие вещь самую, называютсясуществительные, например, огонь, вода, значащие качество именуютсяприлагательные: великой, быстрая, чистая» [5].
Представленияоб учебных пособиях второй половины XVIII века и о принципах обучения русскойграмматике можно найти, к примеру, в изданных в 1784 году в Университетскойтипографии «Кратких правилах российской грамматики», составленных на основеразных грамматик [6]. Обобщающее сочинение показывает, что прежние критерииопределения принадлежности слова к грамматическому разряду оказываютсяпересмотрены.
По-прежнемув качестве единой части речи выделяется имя (Правдин: «Дверь, например, какоеимя..?»), но первым пунктом разделения имени на разряды будет бинарнаяоппозиция «существительного» и «прилагательного» (Правдин: «…какое имя:существительное или прилагательное?») [6, 27-28]. Постепенное движениеграмматической мысли от семантического к формально-семантическому критерию Правдинуне известно, ему (как и сегодняшнему школьнику) не составляет труда различитьдва разряда.
Мыне пытаемся реабилитировать Митрофанушку. Конечно, принцип «не хочу учиться, ахочу жениться», продекларированный героем комедии, не может не вызывать отрицательныхэмоций. Но проанализированный с привлечением грамматических сочинений XVIIIвека диалог Митрофанушки и Правдина, традиционно рассматриваемый каксвидетельство полной безграмотности Митрофана, должен быть перечитан.
Вероятно,здесь можно увидеть и определенную ограниченность Правдина: он не владеетграмматикой церковнославянского языка и даже не догадывается, какие трудностииспытывает Митрофан при ответе на его вопрос. Экзаменуя главного героя спозиций новой российской грамматики, Правдин сам попадает в комическуюситуацию, демонстрируя полный разрыв с предшествующей традицией. Митрофан жекак раз показывает, как умело он овладевает грамматическими (а в целом –учитывая незнание им географии) и вообще научными взглядами предшествующейэпохи. То, что герой не успевает за новыми научными веяниями, – не его вина,это проблема подобранных ему учителей (хотя такой набор в целом характерен дляXVIII века, у многих литературных героев нет и такого – Петруша Гринев вообщепроходит мимо церковнославянского языка и его грамматики).
ДиалогМитрофана и Правдина демонстрирует гораздо более глубокую проблему, чемнеспособность неуча ответить на вопросы образованного человека. Это проблемадвух сосуществующих в обществе типов образования. «Недоросль» демонстрирует,как попытка угнаться за образованием вообще терпит крах, потому что избираетсяконсервативная модели образования. Если в начале XVIII века сам факт приобщенияребенка к грамматике уже является несомненным шагом вперед, то к концу векавыбор должен быть сделан в пользу прогрессивной модели. Иначе все стремленияг-жи Простаковой вырастить образованного человека (не чета родителям, вообще неполучившем образования!) обречены на провал.
Мысчитаем, что известный диалог Правдина и Митрофана представляет нам тип«диалога глухих», представленного затем в комедии «Горе от ума» разговорамиЧацкого и членов фамусовского общества. При таком понимании текста комедииподнятая Фонвизиным тема воспитания и образования оказывается глубже и ярчераскрывает перед современными читателями противоречивость культурной ситуацииXVIII века.
Список литературы
1.Грамматика 1648 г. / Предисл., науч. коммент., подг. текста и сост. указателейЕ.А.Кузьминовой. – М., 2007.
2.Знаменский П.В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. – СПб., 2001.
3.[Федор Максимов]. Грамматiка славенская въ кратце собранная въ Грекославенскойшколе яже въ великом Нове граде при доме Архiерейскомъ. — СПб, 1723.
4.Николенкова Н.В. Описание системы церковнославянского языка в «Грамматике»Ивана Иконника: традиция и новаторство // История русского языка и культурнаяпамять народа. – Спб., 2007, с. 67-75.
5.www.ruthenia.ru/apr/textes/lomonos/lomon01.htm.
6. Kratkija pravila rossijskoj grammatiki. Moskva 1784. –München, 1980.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru