О прозе Виктора Никитина
Почему-то в Москве иные литературные деятели ждутот автора из провинции чего-то простецкого, брутального или хоть надрывного — иэто очень даже могут оценить, расхвалить. Ждут кого-то в «есенинских»лаптях или уж со зрячим «астафьевским» посохом. Ждут«деревенщину», как это сами же убого понимают. Но умная сложная прозаиз провинции рождает некое неприятие, даже сопротивление, кажетсяпротивоестественной, хоть глубокое и может прийти — из глубины.
В американской глубинке явился талант Фолкнера.Кафка мучился своими вселенскими страданиями не где-нибудь, а в провинциальномгородке. Пришел из Воронежа в литературу Платонов. Ну, а Гоголь? Вот уж всемпример! Это не совпадение, по-моему, а закономерность: большое не можетпоявиться без малого, то есть и вселенских страданий и глубины не явится безущемленности и ощущения жизни в какой-то абсолютной черной дыре. И немножко ужсогрешу, но позволю себе такое библейское сравнение: легче верблюду пройтичерез угольное ушко, чем додуматься до глубин жизни самодовольному иобласканному столицами пупку всех вселенных.
Один из моих любимых авторов — это Вампилов.Люблю не только им написанное, но и всю его судьбу, как будто это тожетрагическое и настоящее, вампиловское же произведение. Это был гений, но откудапришедший к нам и о чем писавший? Думаю, до конца оставался именнопровинциальным автором, то есть никогда не отрекался от себе самого и своейэтой ущемленности, малости. Иногда провинциальный автор заноситься выше этойсвоей малости, что дана ему как и талант — от Бога, или центром всех вселенныхобъявляется свой шесток. Провинциальное местничество — это такое же зло, что истоличное высокомерие. Но мы ведь одного народа люди и одной культуры. Исобытие должно быть лишь одно — новый, открытый нами в России литературныйталант или прочитанное на русском нашем родном языке новое талантливоелитературное произведение.
В прозе Виктора Никитина меня поразила сразу жесдержанность, скромность, обыденность — и та ущемленность, внутренняявыношенная боль за всем, по которой чувствуешь, что человек не просто что-топишет, но прежде всего сам для себя ищет правду. Он не умнее и не глупее своегочитателя, не праведнее, но и не циничней: он такой, что и ты, которому данажизнь, которой как будто позабыто было кем-то внушить цель и смысл. Их должнокаждому из нас каждый Божий день находить, чтобы жить. Жить пусть суетно,грешно, но все же понимая в конце концов, зачем и для чего.
Герой прозы Никитина — городской человек. Тот,что живет в одинаковых панельных домах, ходит в одинаковой одежде по одинаковымулицам, ест одинаковую еду из гастрономов. У него много пустого — тягостноголишнего времени. В его жизни все сложно, потому что давно она лишилась тойпростоты природной, когда люди жили на земле, что их кормила, как бы и не посвоей воле, вынужденные ходить по кругу одних же земных превращений, дающих накаждый день хлеб насущный, какой уж есть, но долго и прочно. Достать или добытьза деньги — вот круг жизни человека городского, почти не сулящий преград, еслиесть что купить и что продать. Можно жить лучше, еще лучше, и еще лучше. Город- это по сути свобода. Потому и мечты о жизни в городе, скажем, длядеревенских людей — это мечты даже не о благополучии легком, а о свободе. Итолько тому, кто родился в городе, дано бывает понять, что свобода этаоборачивается то жестоким абсурдом, то нравственным тупиком. Что легкая жизнь вгороде, пускает на воздух личность человеческую, а одинаковость всего, простотаустройства ее, штамповка городская людей — обезличивает как болванку.
В прозе Никитина, однако, нет известной тоски«по земле», что бывает зачастую сильно театральной, если не лживый.Это очень честный взгляд: где-то в деревне его герои, наверное, уже просто бывешались от абсурда и тоски. Потому и положение их почти безвыходно. Спасаетлишь трезвость, способность мыслить, отчет самому себе в происходящем — хотьотчего-то не спасает сострадание или возможность любви.
В рассказе «Война» герой мог спастисьсостраданием к идиоту, что долбит и долбит этажом ниже по батарее,изуродованный так вот на какой-то войне: но вместо этого, герой рассказа тем жемолотком все крушит у соседей — и только тогда получает облегчение. Или врассказе «Вызов», герой может спастись любовью к женщине, но в немотчего-то нет этой способности любить — и он остается лишь шофером-поденщиком,нанятым такой же одинокой и страдающей от своего одиночества, как и он, женщиной, для поездок по любовникам, от которых ей лишь тошно, потому что они сулят ией не любовь — а стыд, обман или предательство. Но и нищий духом, идиот — блаженный. Как блаженный и тот, что ищет правду в спрессованном хаосе своейжизни, сжавшимся многими смыслами — как будто звуками из телевизора, где безтолку переключают программы.
Человеку ничто не может помешать быть несчастным,но очень многое может помешать стать счастливым. Хотя для автора такой прозыважнее всего отыскать во всем свой смысл. Объяснить жизнь такой, какая онаесть, придумывая лишь то, что все равно где-то когда сбудется на земле, еслиуже и не произошло по законам будь то жизни, будь то смерти.
Статья Олега ОлеговичаПавлова