Практическоезанятие № 6
5.Объясните, почему сказки А.С. Пушкина называют психологическими:
а)Сопоставьте положительных героинь «Сказки о царе Салтане» и «Сказки о мертвойцаревне» с народно-сказочными героинями.
«Сказка о царе Салтане...» и «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»близки по поэтике, объединяет их и общая тема Дома, всепобеждающей любви. Неслучайно самая светлая, теплая сказка — «Сказка о царе Салтане» — написанапоэтом в год его женитьбы.
Царевна Лебедь — образ идеальной женщины. Создавая его, Пушкин прибегаетк песенным мотивам:
Месяц под косой блестит.
А во лбу звезда горит;
А сама-то величава.
Выступает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
Главная героиня «Сказки о мертвой царевне» из того же ряда возвышенно-прекрасныхженских образов:
… царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла,
Поднялась — и расцвела,
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
Беспристрастное зеркальце утверждает: «Царевна всех милее, всех румяней ибелее». Автор подчеркивает не только красоту, но и нравственное совершенство:кроткий нрав, доверчивость, сострадательность (отношение к нищей чернице).Сказочная царевна воплощает народный идеал. Оказавшись в незнакомом тереме,
Дом царевна обошла,
Все порядком убрала,
Засветила Богу свечку,
Затопила жарко печку...
Она рассудительна, предана королевичу Елисею. Тактичен ее отказгостеприимным братьям: «всех я вас люблю сердечно; но другому я навечноотдана». Параллели с другими дорогими сердцу Пушкина образами возникаютпостоянно. Они еще более подчеркивают обаяние героини сказки. И не толькообаяние. Постепенно сказки Пушкина предстают в качестве своего рода азбукинационального характера.
б) Сравните князя Гвидона и королевича Елисея
Замечательны и мужские образы — Гвидона, королевича Елисея. ЦаревичГвидон, мудрый правитель острова Буяна, тоскует по отцу, стремится к нему идобивается торжества справедливости. Королевич Елисей в поисках пропавшейневесты «по свету скачет», отчаявшись, «горько плачет». На помощь герою приходятмогучие силы природы: солнце, месяц, «ветер буйный». Поэтично его обращение кветру:
Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе,
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
В сказках Пушкина при кажущейся простоте и понятности проступают мотивы иобразы древнейшей мифологии, В этих двух волшебных сказках особенно активныприродные стихии, небесные тела, присутствуют мотивы смерти и воскрешения.Королевичу Елисею удается силой любви преодолеть злые чары и пробудить царевну.Чудесным образом спасены от верной гибели царица-мать с младенцем, брошенные «вбездну вод».
Ты, волна моя, волна!
Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты куда захочешь,
Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
Подымаешь корабли —
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу! —
просит, заклинает дитя в засмоленной бочке. «И послушалась волна...».Доброму человеку содействуют силы, земные и небесные.
Пушкинские сказки устремлены к добру. Злодейство, коварство преодолевается.Счастливо воссоединяется семья в «Сказке о царе Салтане...», и «с невестоюсвоей обвенчался Елисей» в «Сказке о мертвой царевне...». Носители зла всказках не только персонифицированы (ткачиха с поварихой, сватья баба Бабариха,царица-мачеха), но и психологизированы. Ими движет зависть, злоба. Но авторгуманен. В итоге эти персонажи разоблачены, но прямо никем не наказаны. Царь«для радости такой» (идет веселый пир по поводу встречи) отпустил всех трехповинившихся родственниц домой. А «злая мачеха» сама скончалась от тоски, не всилах смириться с очевидным.
Сказочный сюжет развивается динамично. Подслушав разговор трех девиц,«царь недолго собирался, в тот же вечер обвенчался». А вот только чтодитя-царевич покидает бочку — и уже становится «могучим избавителем» прекраснойЛебеди. Наутро открыл царевич очи — его венчают княжеской шапкой, нарекаюткнязем Гвидоном.
Повествование, как и в сказке народной, Пушкин то ускоряет, то замедляет,широко вводя повторы общих мест в описании приезда гостей, чудес, сначала «всвете», а потом на острове Буяне. Эти строки отличаются особой поэтичностью.Благодаря им навсегда остаются в памяти великолепные картины: град на островеБуяне, белка-затейница в хрустальном доме, явление богатырей.
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой.
Хлынет на берег пустой.
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря.
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.
Пушкин широко использует здесь приемы не только сказочной, но и былинной,песенной поэтики. Выразительны в тексте и другие стилистические приемы:тавтология (грусть-тоска, чудо чудное), постоянные эпитеты (сине море, лебедьбелая).
К фольклорной поэзии восходит прием параллелизма:
Ветер весело шумит,
Судно весело бежит.
На двойном параллелизме построено четверостишие:
В синем небе звезды блещут.
В синем море волны плещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Это и пейзаж, и символ, и «живое пространство, где идет сразу несколькожизней — от трех вольных стихий до невидимого прозябания узников»[i].
Характерная особенность пушкинских сказок — мягкий лиризм, окрашивающийповествование. Чаще всего он выражается в форме лирических обращений. К нимотносится, например, обращение царевны Лебеди:
Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ж ты тих, как день ненастный?
3.Фольклорные и литературные источники сказок А.С. Пушкина
Установлено, что все сказки Пушкина в той или иной мере созданы наматериале фольклора. «Сказка о рыбаке и рыбке» родственна сказке «Жаднаястаруха», «Сказка о царе Салтане» перекликается с мотивом сказки «О чудесныхдетях», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» связана с сюжетомнародной сказки «Волшебное зеркальце», есть фольклорные аналогии у «Сказки опопе и о работнике его Балде». При этом ни одна из пушкинских сказок неповторяет народную. Более того, сказки Пушкина содержат множество эпизодов,деталей, сюжетов, которые не имеют аналогий в фольклоре. Его сказки необработка, не пересказы, они — оригинальные произведения поэта, сохраняющиеглубинные связи с народным творчеством. Высоко оценил этот художественный методМ.Горький:
«Пушкин был первым русским писателем, который обратил внимание нанародное творчество и ввел его в литературу, не искажая… он украсил народнуюпесню и сказку блеском своего таланта, но оставил неизменными их смысл и силу».
Наряду с русским фольклором поэт охотно использовал поэтические традиции,сложившиеся в современной ему Европе. В частности, в его произведенияхприсутствуют сюжеты и образы гриммовских сказок (их сборник, изданный в 1830году на французском языке в Париже, был в библиотеке Пушкина). М.К. Азадовский,анализируя источники сказок Пушкина, отметил, что поэт «с особенным интересомостанавливается на сюжетах, которые были ему известны и по русским и позападным источникам». Пушкин обращается к ним, чтобы выявить всеобщее,всечеловеческое в фольклоре разных народов. В этом еще одно проявление«всемирности» Пушкина, что особенно подчеркнул Достоевский.
В работе над сказками Пушкин пользуется не только материалами самихсказок, он привлекает и песенные, былинные образы, народно-поэтические символы,фольклорные клише, опирается на предшествующие литературные традиции, вчастности народной, лубочной литературы. Так, например, имена Гвидон, Додонперешли в пушкинские сказки из лубочного «Сказания про храброго витязя, проБову королевича», имя Бабариха — из сборника Кирши Данилова. Название островаБуяна восходит к мифологии древних славян, упоминается в заговорах.
Практическоезадание № 7
1. Ершовпродолжает традиции пушкинских сказок
Начало 30-х годов было временем всеобщего увлечения сказкой. В 1831 годунаписаны восхитившие Гоголя сказки В.А. Жуковского, пушкинская «Сказка о цареСалтане» (опубликована в 1832 году в третьем сборнике стихотворений поэта), в1832 году появились сказки И.Киреевского, О.Сомова, сказки В.Даля. На этойволне всколыхнулись художественные впечатления Ершова. В начале 1834 года онпредставляет на суд своего профессора, читавшего курс русской словесности, П.А.Плетнева,сказку под названием «Конек-горбунок». Сказка была прочитана и разобрана П.А.Плетневым в университетской аудитории. Это был первый литературный успехдевятнадцатилетнего студента.
Вскоре первая часть сказки была опубликована в журнале «Библиотека длячтения», а осенью «Конек-горбунок» вышел отдельным изданием. Имя Петра Ершовастало известно всей читающей России. В его судьбе принял участие А.С. Пушкин,познакомившийся со сказкой еще в рукописи. Пушкин одобрил первое произведениемолодого талантливого поэта, в сущности признав родственным его подход ксказочному творчеству: «Теперь этот род сочинений можно мне оставить». А.С.Пушкин считал, что «Конька-горбунка» надо издать с картинками, по возможнонизкой цене, в огромном количестве экземпляров — для распространения по России.
Ершов, окрыленный успехом, мечтал о создании большой сказочной поэмы«Иван-царевич — сказка сказок в 10 книгах и 100 песнях» по мотивам русскихсказок. Но этому замыслу не суждено было осуществиться, как не были реализованыи мечты Ершова об организации экспедиции по Сибири, издании журнала, широкойпросветительной деятельности среди земляков. По окончании университета онвернулся в Тобольск и почти до конца жизни занимался педагогическойдеятельностью — преподавал в гимназии, а затем стал ее директором.«Конек-горбунок» остался, в сущности, единственным произведением Ершова,вызывающим неизменный интерес многих поколений юных читателей.
Феномен«Конька-горбунка».«Конек-горбунок» достойно продолжил традицию литературной поэтической сказки,прежде всего пушкинской, и в то же время это было новое слово в отечественнойсловесности. Новым было необычайно смелое, по-юношески дерзкое погружение встихию простонародной, «мужицкой» сказки.
2.Охарактеризуйте Ивана как носителя лучших черт трудового народа
В традициях народной сказки образ главного героя — Ивана. Как правило, вволшебных сказках исполнителем трудных заданий с помощью чудесного помощникавыступает сильный богатырь, Иван-царевич. У Ершова эту роль выполняетИван-дурак. В народных сказках этот образ интерпретируется как безусловноположительный. Поступая нелогично, нестандартно в обычных житейских ситуациях,Иванушка-дурачок в условиях чрезвычайных, в ситуации испытания раскрывает своилучшие человеческие качества, оказывается и смел, и умен, и честен. Он —хранитель духовных, нравственных устоев народа и только своим моральнымпревосходством побеждает коварных, ограбивших его братьев, расправляется сосвоими антагонистами и в конце концов, будучи ничем, становится всем, даже —носителем высшей власти.
Герой Ершова воплощает все типичные свойства сказочных «дурачков»:нескладный, неряшливый, любящий поспать. Его поступки противоречат житейскому«здравому смыслу». Его братья в роли караульщиков поступили «здраво», благополучноскоротав время. Иван же, поначалу увиливая и отказываясь от службы, все жесумел добыть кобылицу, получил в награду волшебного конька. Во всех прочихприключениях Иван также неизменно побеждает. Даже его промахи, хвастовство (чтодостанет Царь-девицу) в конце концов оборачиваются ему на пользу. Сознаниеправоты и удачливости делает героя добродушным. Вместо расправы за воровствоконей он только укоряет братьев:
Стыдно, братья, воровать!
Хоть Ивана вы умнее,
Да Иван-то вас честнее:
Он у вас коней не крал.
Удалой и независимый, Иван с достоинством ведет себя с царем. Вот как,например, он договаривается о службе с государем:
Чудно дело! Так и быть,
Стану, царь, тебе служить.
Только, чур, со мной не драться
И давай мне высыпаться,
А не то — я был таков
Практическое занятие №8
1. Какимобразом Некрасов осуществил в поэзии педагогические принципы
СтихотворенияНекрасова для детей дидактичны, наставительны. Это осознанный художественныйприем, связанный и с опытом народной педагогики, и с общественно-эстетическойпозицией поэта. Учительное, просветительное начало отчетливо звучит встихотворении “ДядюшкаЯков” (1867). В нем Некрасов с симпатией поведало коробейнике-книгоноше. Поэт интересовался трудом офеней, одно время через нихраспространял в народе свои “красные книжки” (изданные в красной обложке), гдебыли помещены поэма “Коробейники”, “Школьник” и другие стихотворения.
Населе появление разносчика-офени — большое событие, настоящий праздник. Так ирисует Некрасов бойкую торговлю дядюшки Якова, его призывные выкрики: “Погрушу! По грушу! Купи, сменяй”. Среди “товара всякого” поэта особеннопривлекают книжки:
Мальчик-сударик!
Купибукварик!
Отцыпочтенны!
Книжкинеценны;
Погривне штука —
Деткамнаука!..
Букварьне пряник,
Апочитай-ка,
Языкприкусишь...
Букварьне сайка,
Акак раскусишь,
Слащеореха.
Сердобольныйдядюшка Яков дарит букварь Феклуше-сиротке и наставляет: “Коли бедна ты, такбудь ты умна!” Мысль эта очень важна для Некрасова. Он проводит ее и встихотворении “Школьник” (1856).
3.Докажите, что поэма «Крестьянские дети» — воплощение обаяния поэзии детства»
“Крестьянскиедети” (1861). Это небольшое поэтическое произведение — лучшее изнаписанного Некрасовым о детях, настоящий гимн деревенскому детству. По жанру“Крестьянские дети” — маленькая лиро-эпическая поэма, предмет которой — чувстваавтора, его воспоминания о своем детстве. Первоначально поэт определял своепроизведение как “детская комедия”, но затем, отказался, усилив лирическое,отчасти даже идиллическое его звучание. Оно представляет собой наплыв, цепьсменяющих друг друга картин, сцен, эпизодов деревенской детской жизни,соединенных задушевными размышлениями лирического героя.
Сюжетностихотворение обрамлено рассказом поэта о жизни в деревне, охоте и неожиданнойвстрече с крестьянскими ребятишками. Фоном служит чудная природа как воплощениеземной гармонии:
… вширокие щели сарая
Глядятсявеселого солнца лучи.
Воркуетголубка; над крышей летая,
Кричатмолодые грачи.
Картиныи летней и зимней природы возникают еще не раз, органично вплетаясь вповествование. На фоне солнечного радостного пейзажа возникает
…шепот какой-то… а вот вереница
Вдольщели внимательных глаз!
Всесерые, карие, синие глазки —
Смешались,как в поле цветы.
Толькоглаза да детские голоса — так изображает Некрасов своих героев, а читательможет представить, почувствовать индивидуальность, характер почти всехперсонажей: один наблюдателен, другой недоверчив, третий, Гриша, осторожен,четвертый смел (“Постоим еще, Гриша”)… Дети с любопытством рассматривают барина,комментируют его экипировку, поведение:
Ивидно, не барин: как ехал с болота,
Такрядом с Гаврилой...
Подлинныйвосторг “милых плутов” вызывает маленькое представление, устроенное для нихФингалкой, охотничьим псом (отголосок “детской комедии”).
Центральнаячасть — воспоминания лирического героя о своем детстве, проведенном средидеревенских приятелей, в грибных набегах, играх, в общении с людьми “рабочегозвания”, что сновали без числа по большой дороге. Некрасов с восхищением,нежностью, откровенным любованием рисует образы крестьянских детишек: девочку,что ловит лукошком лошадку, резвого постреленка Ванюшу, обстоятельного Власа.
Характеризуятот фрагмент поэмы, который часто публикуют под заглавием “Мужичок с ноготок”,К.И.Чуковский писал: “Здесь каждая строчка (буквально каждая!) проникнута тойблагодушной улыбкой, которая, как бывает только у очень суровых людей, такнеотразима и так заразительна, что миллионы читателей — поколение за поколением— сто лет улыбаются снова и снова, встречая этот прелестный рассказ прошестилетнего деревенского труженика”.
К.И.Чуковскийобращает внимание на то, что маленький мальчишка идет несвойственной ребенкупоходкой: он не бредет, не шагает, а “шествует важно, в спокойствии чинном”.Чувство собственного достоинства придает ему осознание себя серьезнымработником, помощником отца:
Семья-тобольшая, да два человека
Всегомужиков-то: отец мой да я...
Чистотадетской души, поэзия крестьянского труда, жизнь природы, слитая с детскойжизнью, — все это удивительным образом удалось выразить и передать Некрасову всвоем маленьком шедевре — поэме “Крестьянские дети”. “Обаянием поэзии детства”согрето все творчество Некрасова, обращенное к юным читателям. Задача педагогов— не разрушить целостного восприятия красочности, многозвучности, гармониинекрасовской поэзии юными читателями.
4. Тема«Природа и человек» в произведениях Некрасова
Одноиз самых известных и любимых детьми некрасовских стихотворений — “Дедушка Мазайи зайцы” (1870). В нем поэтично показывается многообразие жизни природы.активная включенность в нее человека. У современного читателя это произведениевызывает множество ассоциаций, рождает мысли о гуманном отношении ко всемуживому, об ответственности человека за происходящее рядом, о доброте исердечности.
Стихотворениесюжетно выстроено в духе охотничьих рассказов: сначала автор представляетчитателю главного героя — своего спутника Мазая, а затем идет сам рассказстарого охотника. Мазай, каким его характеризует автор, — фигура колоритная:
Любитдо страсти свой низменный край.
Вдовон, бездетен, имеет лишь внука.
(Видимо,внук — приемыш этого доброго старика.) Вся его жизнь — в лесу, на охоте:
Засорок верст в Кострому прямиком
Сбегатьлесами ему нипочем.
Влесу он не только охотится, собирает грибы, бруснику, малину; поэтичногостарика радует нежная песенка пеночки, уханье удода, красота и изящество сыча(“рожки точены, рисованы очи”).
Ещебольшей симпатией проникается читатель к дедушке Мазаю, услышав его историю.История спасения бедных зайчишек в половодье удивительна и трогательна.Попавшие в беду зайцы кажутся Мазаю беззащитной меньшой братией, не помочькоторой он не может. И он вытаскивает их из воды, подбирая с уцелевшихостровков, пеньков, кочек, цепляет багром бревно с десятком “косых”. Самыхслабых и больных он даже берет домой, где они “высохли, выспались, плотнонаелись”.
Добрыйстарик разговаривает со спасенными зверьками, подбадривая их: “Не спорьте сомною! Слушайтесь, зайчики, деда Мазая!” Речь его то шутлива, тогрубовато-ласкова, а на прощание он напутствует убегающих зайцев:
Смотри,косой,
Теперьспасайся,
Ачур — зимой
Непопадайся!
Прицелюсь— бух!
Иляжешь… Ууу-х!..
Мысльоб ответственности человека за беззащатные, слабые существа, живущие рядом,звучит и в стихотворении-притче “Пчелы” (1867). В половодье разлившаяся не вмеру вода затруднила пчелам возвращение в улей. “Тонут работницы, тонутсердечные!” Загоревавшим крестьянам случайный прохожий подсказал, как помочьтруженицам-пчелам:
“Выбы им до суши вехи поставили”. Пчелки быстро оценили “сноровку мудреную: “Так ивалят, и валят отдыхать!”
Пришелсрок — пчелы отплатили людям за добро. Медом с караваем угощает крестьянинсынишку и велит благодарить прохожего за добрый совет.
Практическое задание №9
1. Рассказать о педагогической деятельности Л. Толстого
Началопедагогической деятельности Толстого относится к 1849 году, когда он открылсвою первую школу для крестьянских детей. Через 10 лет — новый период“страстного увлечения педагогическим делом”: преподавание в Яснополянскойшколе, изучение зарубежного опыта, издание педагогического журнала “ЯснаяПоляна”, открытие школ в Крапивенском уезде. В 70-е годы идет интенсивнаяработа над “Азбукой”.
Проблемыобразования и воспитания Толстой не оставлял вниманием до последних дней жизни.В 80-е и 90-е годы он занимался изданием литературы для народа, мечтал создатьдля крестьян энциклопедический словарь, серию учебников. В 1907 году Толстойвновь занимается по вечерам с учениками Яснополянской школы, пишет “ИсториюХриста, изложенную для детей” (1908). Был задуман, но остался незавершенным“Детский крут чтения” с изложением полюбившихся книг для детей. Накануне уходаиз Ясной Поляны писатель посетил школу, раздал ребятам приготовленные для нихэкземпляры журнала “Солнышко”, намеревался побеседовать о нем с детьми.
2. Дать общуюхарактеристику «Азбуки» и «Новой Азбуки»
Бесценна“Азбука” Л.Н.Толстого (1872). Первоначально, в первом издании, “Азбука”представляла собой единый комплекс учебных книг. Она состояла из собственноазбуки, то есть букваря, и четырех частей, в каждую из которых входили рассказыдля русского чтения, тексты для славянского чтения и материалы по арифметике.
Это— уникальная книга. Писательское мастерство, интеллект ученого и опытпедагога-экспериментатора, душу свою вложил Толстой в ее создание. В письме кА.А. Толстой (12 января 1872 г.) он писал: “Гордые мечты мои об этой азбуке воткакие: по этой азбуке только будут учиться два поколения русских всех детей отцарских до мужицких, и первые впечатления поэтические получат из нее...”
Созданию“Азбуки” сопутствовал огромный труд. Толстой обобщил опыт преподавания вЯснополянской школе, переработал рассказы для детей, напечатанные в приложениик “Ясной Поляне”. В поисках живого, образного слова он обращается к устномународному творчеству, увлечен былинами, сказками, пословицами. Толстой изучаетгреческий язык, читает античных авторов, арабскую, индийскую литературу,анализирует учебные книга отечественных и зарубежных авторов. Освоен,переработан обширный круг научных источников.
Приготовленныедля печати материалы еще и еще раз проверялись в классах Яснополянской школы.Шла работа над каждой фразой, каждым словом. “Рассказы, басни, написанные вкнижках, есть просеянное из в 20 раз большего количества приготовленныхрассказов, и каждый из них был переделан по 10 раз и стоит мне большего труда,чем какое бы ни было место из всех моих писаний”, — писал Толстой[ii].
Высокуюоценку современников получило содержание “Азбуки”, но вызвала споры методикаобучения чтению. Толстой продолжил работу над совершенствованием своегоде-тиша, написал новые рассказы и сказки, в том числе “Косточка”, “Тримедведя”, “Филипок”, “Еж и заяц”. В 1875 году вышла “Новая азбука” каксамостоятельное пособие для обучения грамоте и четыре “Русские книги длячтения”. В новом варианте “Азбука” Толстого получила широкое признание, былаодобрена министерством народного просвещения и рекомендована “для всех учебныхзаведений, где обучение начинается с азбуки”. При жизни писателя она выходила 28раз, более 30 раз переиздавались “Книги для чтения”.
Художественноесовершенство, выразительность, простота и естественность языка, универсальнаясодержательность и доступность детскому восприятию — отличительные особенностипроизведений Толстого, вошедших в “Азбуку”, “Книги для чтения”. В нихпредставлены произведения почти всех жанров литературы: повесть, рассказ,басня, сказка, научно-познавательная статья и рассказ.
Толстойизучил опыт Ушинского, критично отзывался о языке учебных книг своего предшественника,слишком, с его точки зрения, условном, искусственном, не принималописательности в рассказах для детей. Позиции обоих педагогов были близки воценке роли устного народного творчества, опыта духовной культуры в освоенииродного языка.
В“Азбуке” нет случайных, безликих текстов, каждый даже подсобный материал дляупражнения в слоговом чтении — произведение словесного искусства. Особенномного пословиц. Толстой их отбирал из сборников Даля, Снегирева, шлифовал,сочинял сам — по образцу народных: “Капля мала, а по капле море”, “Наши пряли,а ваши спали”, “Люби взять, люби и дать”, “Ворон за море летал, а умней нестал”.
Для“Новой азбуки” Толстой написал много рассказов-миниатюр, в которых пословицаразвернута в сюжет, художественно обыграна.
“Девочкалюбила играть на улице, а как придет в дом — скучает. Мать спрашивает: “Отчеготы скучаешь?” — “Дома скучно”. Мать сказала: “Глупой птице свой дом не мил”.
Пословицы,поговорки, загадки в “Азбуке” чередуются с короткими зарисовками,микросценками, маленькими рассказами из народной жизни (“Пошла Катя по грибы”,“У Вари был чиж”, “Нашли дети ежа”, “Несла Жучка кость”). В них все близкокрестьянскому ребенку. Прочитанная в книге, сценка наполняется особойзначимостью, обостряет наблюдательность:
“Клалискирды. Было жарко, было трудно, а все пели”. “Деду скучно было дома. Пришлавнучка, спела песню”. Персонажи маленьких рассказов Толстого, как правило,обобщенные — мать, дочь, сыновья, старик. В традициях народной педагогики ихристианской морали Толстой проводит мысль: люби труд, уважай старших, творидобро. Иные бытовые зарисовки выполнены так мастерски, что обретают высокийобобщенный смысл, приближаются к притче. Вот, например:
“Убабки была внучка; прежде внучка была мала и все спала, а бабка пекла хлебы, мелаизбу, мыла, шила, пряла и ткала на внучку; а после бабка стала стара и легла напечку и все спала. И внучка пекла, мыла, шила, ткала и пряла на бабку”.
Несколькострок простых двусложных слов. Вторая часть — почти зеркальное отражениепервой. А какая глубина? Мудрое течение жизни, ответственность поколений,передача традиций… Все заключено в двух предложениях. Здесь каждое словобудто взвешено, особым образом акцентировано. Классическими стали притчи остарике, сажавшем яблони, “Старый дед и внучек”, “Отец и сыновья”.
8.Охарактеризуйте своеобразие произведений Л. Толстого о животных
Толстойявлялся родоначальником реалистического рассказа о животных, он стоит у истоковзообеллетристики («Лев и собачка», «Орел», цикл рассказов о Бульке и другие).
По мнениюТолстого животные живут по собственным законам, равноценным их автономномусуществованию, у них есть собственные чувства, эмоции, отличные отчеловеческих. Использование антропорфизма для Толстого недопустимо, он вопределенной степени идеализирует животного, создает уникальный психологическиймир. В каждом рассказе есть явное противопоставление – это жестокие люди, сдругой стороны – животные, обладающие нравственным комплексом представлений.
«Леви собачка» — это вершина анималистического рассказа, его отличает особаясюжетная направленность, в нем действия преобладают над описанием. Читателяинтересуют взаимоотношения главного героя. Человек принес собачку в зоопарк,чтобы лев ее съел, но лев не совершает действия, которого ожидали собравшиесялюди. Толстой выступает в рассказе зоопсихологом, он создает картинупсихологических переживаний через действия животных.
Длявыражения внутреннего мира животного Толстой использует только глаголы –действия, которые эмоционально окрашены.
Циклрассказов о Бульке – другой взгляд о животном. Повествование ведется от 1-голица хозяина, который описывает свою собаку в различных жизненных ситуациях, ноперед нами переживания не собаки, а человека.
Такимобразом, анималистические рассказы Л.Н.Толстого пробуждают гуманные чувства,акцентируют внимание на чувствах, переживаниях о животных, вызывают у человекачувство ответственности за жизнь любого существа на планете.
Практическое занятие №10
1.Докажите, что «Детский мир» — энциклопедия реальных знаний
В1859 году в одной из рецензий на детские книги Н.А.Добролюбов писал: «…немешало бы кому-нибудь подумать и о книжках для первоначального преподавания».Он, конечно, не мог знать о том, что уже второй год этим был занятК.Д.Ушинский. Книга Ушинского под названием «Детский мир» вышла в начале 1861года. Она предназначалась для чтения родного языка в первых классах Смольногоинститута, где тогда работал К.Д.Ушинский.
Надолю «Детского мира» выпал невиданный успех. Уже в первый год он выдержал трииздания. Учитывая личный опыт и замечания учителей-практиков, к каждому новомуизданию автор вновь перерабатывал, исправлял и дополнял свою книгу.
Несмотряна препятствия, чинимые царским министерством просвещения, «Детский мир»разошелся по России в огромном количестве экземпляров. К концу 1908 года вобращении были: 1-я часть – 3-м изданием, 2-я часть – 37-м изданием. «детскиймир» получил восторженные оценки современников. В целом все четыре книги«Детского мира» знакомят маленького читателя с природой, и историей России, совселенной, Землей и народами, с русской литературой и народным творчеством.Словом, это настоящая детская энциклопедия.
Основноеместо в «Детском мире» занимают небольшие статьи научного характера. В нихнаиболее ярко проявился талант Ушинского – популяризатора научных знаний. Егостатьи отличаются доступностью и увлекательностью. Этого автор добивалсяразными путями. Важную роль при этом играл язык, простой и вполне доступныйдетям. Ушинский избегал непонятных слов и в то же время не подделывался поддетский язык. В статьях, особенно первой части книги, почти все предложенияпростые, а слова – короткие.
Срединих нет относительных местоимений, не свойственных, как считал Ушинский,детской речи. Изложение он старается сделать предельно наглядным и образным. Везде,где это можно, использует опыт самих детей и тем самым как бы незаметно вводитчитателей в науку через знакомые им образы и явления. Автор стараетсяактивизировать детей, заставляет их думать. С этой целью в ходе изложения онпопутно задает вопросы.
Приемыизложения в статьях самые разнообразные. Так, в небольших очерках о домашних идиких животных, прежде всего, отмечаются их наиболее характерные приметы. Послекраткого описания внешнего вида, рассказывает о характере животного, о пользе,какую от него получает человек. Описания отличаются точностью, краткостью ипоэтичностью. Тонкие замечания, яркие сравнения, образные описания, броскиеметафоры, простой язык делают его очерки интересными и занимательными.
Статьио природе, о растительном и животном мире соответствуют уровню науки тоговремени. Животные и птицы показаны в их естественной среде, даны с описанием ихповадок, изображены в тесной связи с деятельностью человека. И все же в своихвзглядах на природу Ушинский не был до конца последовательным. В разных частяхкниги то и дело упоминается бог, якобы придавший всей природе целесообразныйхарактер и управляющий миром. Таковы статья «О человеке», «Чудный домик» и др.Премудростью бога объясняются и способы распространения семян у растений(статья «Размножение растений»).
Такихпримеров в книге не много, и они кажутся инородными включениями, так как невытекают из существа материала, не составляют с ним органического единства. Ивсе же так писал Ушинский по внутреннему убеждению, о чем свидетельствуют еговзгляды, изложенные в других работах. Его мировоззрение было противоречиво.
Ноесли учесть, что в учебниках того времени объяснение природных явлений было науровне 18 века, а научные статьи в большинстве детских журналов былипереполнены прославлением бога и царя, то нельзя не видеть эти качества, стольнеобходимые детскому писателю и так удачно соединенные в одном лице, наиболееярко проявились при работе над «Детским миром» и «Родным словом» — классическими русскими книгами для детей младшего возраста.
В«Детском мире» ярко проявился талант Ушинского как автора художественныхпроизведений для детей. Здесь, прежде всего, следует отметить два рассказа,которыми начинается книга, — «Дети в роще» и «Дети в училище», рассказ «Поездкаиз столицы в деревню»(в отделе истории), большой очерк в письмах «Путешествиепо Волге»(в разделе географии), а так же маленькие рассказы и прозаическиебасни в первой части хрестоматии. В тематическом, стилистическом и жанровомотношении они представляют собой органическую часть книги, являются звеньямиодной цепи, и поэтому очень трудно говорить о них в отрыве от контекста всейкниги.
Передсвоими рассказами Ушинский ставил чисто утилитарные цели. Так, рассказ «Дети вучилище», по его словам, «даст повод детям осмотреться в классе и осознать тетребования, которые в нем существуют».
Яркопроявился талант Ушинского как детского писателя в рассказе «Поездка из столицыв деревню», в котором нарисованы правдивые картины русской жизни того времени.Рассказ проникнут любовью к русской природе, к родине, рисует тяжелое положениекрестьян, говорит об их большой роли в жизни государства, воспитывает уважениек ним. Описания в нем кратки, но выразительны.
Большойочерк «Путешествие по Волге» дает яркое представление о природе, городах иселах центральной России, о ее населении.
Нонаибольший интерес представляют маленькие рассказы и прозаические басни. В нихавтору удалось реализовать те требования, которые он предъявлял к детскойлитературе. Большинство из них написаны по мотивам народных сказок, пословиц,притч, но являются, вполне оригинальными произведениями. В каждом рассказе илибасне есть сюжет, герои с четко очерченными характерами. Описания доведены допредельной краткости. Мораль, выраженная в них, вполне ясна ребенку, но не высказываетсяпрямо, а вытекает из художественной ткани произведения.
Вбаснях прославляются доброта («Играющие собаки», «Ветер и солнце»), трудолюбие(«Два плуга»), взаимопомощь («Персики»), сочувствие и верность («Лошадь и осел»,«Верная собака»), наблюдательность, добросовестность, высмеиваются упрямство,ложь, неискренность, любопытство и другие отрицательные качества («Двакозлика», «Раскаяние», «Любопытство», «Паук»). Лучшими, пожалуй, являются трирассказа: «Бодливая корова», «Чужое яичко» и «Гадюка». Рассказы эти отличаютсяемким и глубоким содержанием. Основная их мысль доступна детям, рассказызаставляют размышлять.
Разнообразныисточники, откуда черпает автор свой материал: из русской жизни, народноготворчества, мифологии («Юпитер и лошадь», «Юпитер и овечка»). Еще болееразнообразны способы их построения. Некоторые из них состоят из диалогов,другие представляют собой басни или напоминают библейские притчи. Своим острымкритическим содержанием выделяется рассказ «Сумка почтальона», в котором изображаетсятяжелое положение простых тружеников и разоблачается лживость аристократов.
Стильрассказов Ушинского предельно лаконичен. Каждая фраза содержит максимальноеколичество сведений и в то же время эмоционально окрашена, вызывает в читателеответные чувства. Иногда описание дается по отношению к ребенку. «Некрасиваякоровка, да молочко дает» — так начинается статья о корове. После несколькихстрок о ее внешнем виде автор продолжает: «Она травушку рвет, жвачку жует,пойло пьет, мычит и ревет, хозяйку зовет: «Выходи, хозяюшка, выноси подойничек,чистый утиральничек! Я деточкам молочка принесла, густых сливочек».
2.«Родное слово» как национальная русская книга
Однимиз выдающихся произведений Ушинского является его учебник «Родное слово»,состоящий из трех книг и впервые изданный в 1864 году. «Родное слово»пользовалось такой популярностью, что вплоть до самой революции издавалоськаждый год по нескольку раз.
«Родноеслово», как учебная книга, предназначено для первоначального обучения вгородских школах, а также в семье и адресуется, как говорил сам автор, детям«мещанства, чиновничества и мелкого дворянства», т.е. более широкому кругучитателей.
Основнымположением Ушинского является: «Родное слово есть основа всякого умственногоразвития и сокровищница всех знаний: с него начинается всякое понимание, черезнего проходит и к нему возвращается».
Мысльо народности воспитания являлась главнейшей в педагогической теорииК.Д.Ушинского. Система воспитания в каждой стране, подчеркивал он, связана сусловиями исторического развития народа, с его нуждами и потребностями. «Естьодна только общая для всех прирожденная наклонность, на которую всегда можетрассчитывать воспитание: это то, что мы называем народностью. Воспитание,созданное самим народом и основанное на народных началах, имеет тувоспитательную силу, который нет в самых лучших системах, основанных наабстрактных идеях или заимствованных у другого народа», — писал Ушинский.
Помнению Ушинского, родной язык «является величайшим народным наставником,учившим народ тогда, когда не было еще ни книг, ни школ», и продолжающим учитьего и тогда, когда появилась цивилизация.
Крометщательно подобранного художественного материала (стихотворений, басен, сказоки т.п.) и небольших рассказов нравственного содержания, Ушинский помещает в«Родном слове» свои статьи о деревьях, животных и т.п., которые отличаютсязамечательной простотой, лаконичностью, научным содержанием, изяществом иобразностью изложения.
Особоговнимания педагога заслуживают статьи-рассказики в 2-3 строки на какую-либонравственную тему, например: «Хромой и слепой. Приходилось слепому и хромомупереходить быстрый ручей. Слепой взял хромого на плечи – и оба перешлиблагополучно».
Широкоиспользованы в «Родном слове» пословицы, поговорки, скороговорки, загадки.Прекрасно подобраны упражнения для развития у детей умения сравнивать,различать, обобщать.
Простота,образность и эмоциональность изложения, разнообразие и богатство материала,прекрасный язык, умение заинтересовать ребенка, сочетание образовательного ивоспитательного элементов, разнообразие и богатство упражнений – таковыдостоинства «Родного слова» в педагогическом отношении. В нем Ушинский впервыеиспользовал произведения Жуковского, Пушкина, Кольцова, Никитина и другихрусских писателей.
Средствомпередачи информации для Ушинского является родной язык, родное слово: «В языкеодухотворяется весь народ и вся его родина, в нем претворяется творческой силойнародного духа в мысль, в картину и звук неба отчизны, ее воздух, ее физическиеявления, ее климат, ее поля, горы и долины, ее леса и реки, ее бури и грозы –весь тот глубокий, полный мысли и чувства голос родной природы, который говориттак громко в любви человека к его иногда суровой родине, который высказываетсятак ясно в родной песне, в родных напевах, в устах народных поэтов. Но всветлых, прозрачных глубинах народного языка отражается не одна природа роднойстраны, но и вся история духовной жизни народа». Это философско-поэтическоезамечание К.Д.Ушинского может стать эпиграфом к его учебникам (в равной мереадресованным учащим и учащимся). Живой интерес современной школы к этойпрактической части наследия К.Д.Ушинского обусловлен качеством его содержания –наличием в нем всей полноты русской национальной идеи, служащей делу народноговоспитания.
Родноеслово делает сегодня самое важное – открывает механизм передачи традиционногонародного миропонимания во всей его полноте.
Достигаетсяэта сложная задача созданием мира целостности народного бытия, способногопробудить родовые чувства у ребенка, создать основу для национальноговоспитания. В каждом параграфе, в каждой главе учебника можно проследить путисоздания этой целостности.
Практическоезанятие № 11
1.Подготовить сообщение о творчестве поэтов (Некрасов, Майков, Плещеев, Суриков,Дрожжин, Тютчев, Фет, Никитин, Толстой) и проблемный анализ стихотворения
Лирикавторой половины XIX столетия — замечательный период в истории нашейотечественной поэзии. В эти годы заявило о себе крупное созвездие поэтов,внесших богатейший вклад в русскую классику. В детском чтении появляются именаА. Фета, А. Майкова, И. Никитина, позже А.Плещеева, И.Сурикова, стихиФ.Тютчева, А. Толстого, Я.Полонского. Стихи выдающихся русских лириковоткрывают юным читателям разнообразный и неповторимый мир природы, красоту роднойземли. Каждый автор вносит свои краски, свои штрихи в огромный портрет роднойприроды, “в слове явленный”.
ФедорИванович Тютчев (1803—1873) — современник Пушкина, поэт-романтик.Романтична, таинственна природа в его стихах, сложно и драматично связанная смиром человека.
Характернаяпримета лирики Тютчева — пейзажи, яркие, выразительные. Особенно привлекательныкартины изменчивых, переходных состояний природы.
Люблюгрозу в начале мая,
Когдавесенний, первый гром,
Какбы резвяся и играя,
Грохочетв небе голубом...
(Весенняягроза)
Словноспециально создано для детей стихотворение “Зима недаром злится”, рисующеесмену времен года как противоборство молодой Весны и уходящей Зимы — “ведьмызлой”:
Зимаеще хлопочет
Ина весну ворчит,
Таей в глаза хохочет
Ипуще лишь шумит...
Певцамиприроды называют А.К.Толстого (1817—1875), А.А.Фета (1820—1892), А.Н.Майкова(1821—1897). В пейзажной лирике они достигли высочайшего мастерства. Майковписал: “Чувство природы, возбуждаемое в нас ее созерцанием, везде одно… У насв русской природе это чувство живее и непосредственнее оттого, что там вокруглес, луга и нивы, и все это жужжит, шумит, шелестит, интересничает с вами”[iii].Это высказывание Майкова — своего рода эпиграф к его стихам и стихам егосовременников.
Вхрестоматии, сборники стихов для детей младшего школьного возраста вошлистихотворения Алексея Константиновича Толстого “Вот уж снег последний вполе тает”, “Осень. Обсыпается весь наш бедный сад”, “Колокольчики мои, цветикистепные”. Афанасии Афанасьевич Фет представлен непревзойденными почистоте и прозрачности слога стихами “Ласточки пропали...”, “Чуднаякартина...”, “Я пришел к тебе с приветом...”. В творчестве Фета появляетсягерой-ребенок (“Мама! глянь-ка из окошка...”), возникают сценки домашней жизни:
Котпоет, глаза прищуря,
Мальчикдремлет на ковре.
Надворе играет буря,
Ветерсвищет на дворе...
Этипоэтические миниатюры отличаются особенно теплой, мягкой интонацией и в первуюочередь привлекают маленьких читателей.
Приметойдетской поэзии Аполлона Николаевича Майкова стали стихотворения“Сенокос”, “Осень” (“Кроет уж лист золотой влажную землю в лесу...”), “Весна”(“Уходи, Зима седая”), “Летний дождь” (“Золото, золото падает с неба...”).Особой оригинальностью отличается его “Колыбельная песня”, в которой покоймладенца оберегают сказочно могучие силы природы:
Спи,дитя мое, усни!
Сладкийсон к себе мани:
Вняньки я тебе взяла
Ветер,солнце и орла.
Неповторимоесвоеобразие имеет творчество Ивана Саввича Никитина (1824—1861), выходцаиз мещанской среды (родился и жил в Воронеже), поэта некрасовской школы.Близость поэта к народной жизни, к русской природе сказалась в его поэзии. Встихах Никитина звучит открытое чувство горячей любви к родной земле,восхищения силой и стойкостью народного характера. Достоянием детскойлитературы стали такие стихотворения Никитина: “Утро” (“Звезды меркнут игаснут. В огне облака...”), “Дедушка” (“Лысый, с белой бородою, дедушкасидит...”), “Утро на берегу озера”, “Жена ямщика”, “Помню я: бывало, няня...”.Произведения поэта органично включают мотивы и образы народных лирическихпесен. Не случайно на стихи Никитина создано более 60 песен и романсов. Срединих “Русь”, “На старом кургане, в широкой степи...”. Особенно широко известнойстала детская песня “Встреча зимы” (“Здравствуй, гостья-зима!”).
Врусле некрасовских традиций развивалась поэзия для детей А.Н.Плещеева(1825—1893) и И.З.Сурикова (1841— 1880). В их творчестве соединились мотивырусской природы и крестьянского труда, зазвучала тема деревенского детства. Обапоэта проявляли интерес к современной им детской литературе, активноучаствовали в работе журналов “Детское чтение”, “Семья и школа”, “Детский сад”,“Игрушечка”.
АлексеиНиколаевич Плещеев, известный поэт, переводчик, прозаик, литературный итеатральный критик, к детской литературе обратился в 70-е годы. Он составил ииздал для детей несколько сборников своих произведений, среди них “Подснежник”(1878) и “Дедушкины песни” (1891). Его стихи полны любви к детям и не могут невызывать ответного чуства. Вот маленький попрошайка, которого пожалел инакормил собрат по несчастью (“Нищие”), больной мальчик, мечтавший о весне, отепле, о маме (“Ожидания”). Дети, разные, кроткие и живые, шумные,любознательные, — главные персонажи поэтических произведений Плещеева. Маленькиегерои окружены, как правило, любящими их людьми — папами, мамами, дедушками ибабушками, нянями. Поэт рисует запоминающиеся картины семейной жизни:возвращение детей из школы, встреча с барбоской у крыльца, расспросы родных(“Из жизни”), восторженный рассказ кудрявого Вани о школе (“Бабушка и внучек”),разговоры деда с маленькими внуками, сказки “про лису, про колобка, да проквакушку-лягушку, да про мышкин теремок” (“Ненастье”).
Глазамиребенка Плещеев видит природу. В его стихах все подвижно, изменчиво: “Травказеленеет,/Солнышко блестит,/ Ласточка с весною/ В сени к нам летит”, поютсоловьи и жаворонки, бегут ручьи, разговаривают дождевые капли. “Краскиплещеевского пейзажа скромны и умеренны, они привлекают своей естественностью.Пейзаж его прост и прозрачен, высоко эмоционален и часто контрастен,сопоставляя бурю и тишину, спокойствие и тревогу” [iv].Стихи Плещеева музыкальны и так же, как и никитинские, многие из них сталипопулярными песнями и романсами.
Подвлиянием Плещеева обратился к поэзии для детей Иван Захарович Суриков,талантливый поэт-самоучка, родившийся в крестьянской семье на Ярославщине. Вдеревне прошли первые счастливые 8 лет его жизни, в целом суровой и нерадостной(умер он в 39 лет от чахотки). Впечатления деревенского детства, светлыевоспоминания о тепле родительского дома, о счастливых днях, проведенных в, поле,в ночном, на рыбалке, питали творчество поэта. Это пивная тема его чистых ибесхитростных стихотворений: “Детство”, “В ночном”, “На реке”, “Зимой”.Стихотворение “Детство”, пожалуй, самое известное у Сурикова, стало главнойприметой его поэзии.
Вотмоя деревня;
Вотмой дом родной;
Воткачусь я в санках
Погоре крутой...
Стихотворениепри кажущейся простоте написано рукой мастера. Всего две картины рисует поэт:веселые забавы с друзьями мальчишками и вечер дома:
Вуголке, согнувшись,
Лаптидед плетет;
Матушказа прялкой
Молчален прядет.
А“бабушка седая” внуку сказку говорит:
КакИван-царевич
Птицу-жарпоймал,
Какему невесту
Серыйволк достал...
Внешнихсобытий мало, но они так эмоционально наполнены, что день, как это бываеттолько в детстве, кажется безграничным:
Зимнийвечер длится,
Длитсябез конца...
Воспоминанияодного дня вырастают в обобщенный образ детства.
Веселотекли вы,
Детскиегода!
Васне омрачали
Гореи беда.
Стихипоэтов 60—70-х годов прошлого столетия при всем разнообразии мотивов, интонацийудивительно добры и человечны. Они воссоздают гармоничный мир единения человекаи природы, теплоту семейных отношений, передают веру в доброе начало,стремление к знанию, к счастливой жизни. Каждый ребенок, едва переступившкольный порог, запоминал и с трепетом произносил строки плещеевскогостихотворения:
Шелвчера я мимо школы.
Сколькотам детей, родная!
Какрассказывал учитель.
Долгослушал у окна я.
Слушаля — какие земли
Естьза дальними морями...
Города,леса какие
Сзлыми, страшными зверями.
Онрассказывал: где жарко,
Гдевсегда стоят морозы,
Отчегодожди, туманы,
Отчегобывают грозы...
Лучшиестихи поэтов этого времени хорошо знакомы и любимы многими поколениями россиян,бережно передавались от старших к младшим, без преувеличения можно утверждать,вошли в генетическую память народа, стали бесценным национальным культурнымбогатством.
2. Определить различные течения в поэзии второйполовины 19 века
Русская поэзия XIX века пережила в своем развитии покрайней мере три подлинных подъема. Первый, условно говоря, падает па началовека и осенен именем Пушкина. Другой давно признанный поэтический взлетприходится на рубеж двух столетий — девятнадцатого и двадцатого — и связанпрежде всего с творчеством Александра Блока. Наконец, третья, по выражениюсовременного исследователя, «поэтическая эпоха» — это середина 19 века, 60-егоды, хотя именно в поэзии так называемые «шестидесятые годы» хронологическиощутимее сдвигаются к началу 50-х.
Русская поэзия послеПушкина несла в себе противоборствующие, начала, выражала возросшую сложность ипротиворечивость жизни. Отчетливо обозначаясь и поляризуясь, развиваются дванаправления: демократическое и так называемое «чистое искусство». Когдамы говорим о двух поэтических лагерях, нужно иметь в виду большую пестроту исложность отношений как внутри каждого из лагерей, так и в отношениях междуними, особенно если учитывать эволюцию общественной и литературной жизни.«Чистые» поэты писали гражданские стихи: от либерально-обличительных (Я.Полонский) до реакционно-охранительных (А.П. Майков). Поэты-демократыиспытывали определенное (и положительное тоже) влияние со стороны поэтов«чистого искусства»: Никитин, например, в своей лирике природы. Расцветсатирической поэзии связан главным образом с демократическим движением. Тем неменее «чистое искусство» выдвинуло ряд крупных сатирических дарований: П.Щербина и особенно А.К. Толстой, написавший немало сатирических произведений –как самостоятельных, так и в рамках коллективного авторства, создавшегознаменитого Козьму Пруткова. И все же в целом между поэтическими движениямипроходит достаточно четкий водораздел. В противостоянии и в противоборстве этихдвух направлений часто заявляла обострившаяся социальная борьба. Полюсы можнобыло бы, пожалуй, обозначить двумя именами: Некрасов и Фет. «Оба поэта началиписать почти одновременно, — констатировала критика, — оба пережили одни и теже фазисы общественной жизни, оба сделали себе имя в русской литература…оба, наконец, отличаются далеко не дюжинным талантом, — и при всем том впоэтической деятельности каждого из них нет почти ни одного общего пункта».
Чаще под школойНекрасова — и здесь речь идет именно о такой школе — имеют в виду поэтов 50- 70-х годов, идеологически и художественно наиболее ему близких, испытывавшихна себе прямое влияние1 великого поэта, даже организационно всущности объединенных уже в силу того обстоятельства, что большинство из нихгруппировалось вокруг немногочисленных демократических изданий: некрасовского«Современника», «Русского слова», «Искры».
Совершенно исключительноеместо в изображении народной жизни занял крупнейший и талантливейшийпредставитель некрасовской школы — Иван Саввич Никитин (1824 — 1861). Еголучшие произведения представляют самостоятельное и оригинальное творчество вдухе некрасовской школы.
В русской поэзии второйполовины XIX века освоение народной, прежде всегокрестьянской жизни совершилось почти исключительно в рамках некрасовскогонаправления.
В лирике поэтов — некрасовцев мы находим нового героя — человека общественного служения,гражданского долга.
Поэзия 50-х годов,особенно в их второй половине, интересна и как своеобразная подготовка эпоса.Даже в лирике этой поры зрело многое из того, что реализуется собственно вэпосе в 60-е годы. И не только в поэтическом, но и в прозаическом эпосе. Речьидет о взаимодействии и перекличках лирики и прозы. Вообще, сами этивзаимодействия усложняются. Поэзия 40-х годов тесно связалась с малымипрозаическими жанрами рассказом и особенно очерком, например в стихахНекрасова, Тургенева. Такое явление имеет место и в 50-е годы как в творчествепоэтов некрасовской школы (Никитин), так и у Полонского Мея. Вместе с тем влирике наблюдаются процессы, приближающиеся по сложности психологизма, поорганизации лирических сюжетов к роману. Особенно ясно это проявилось влюбовных стихотворных циклах.
Революционныенародники создаютсвою поэзию, органично входящую в движение литературы этого десятилетия. Впоэзии 70-х годов в целом по-прежнему сосуществуют два направления:некрасовское, гражданское и фетовское, направление «чистого искусства», борьбамежду ними значительно усилилась. Намеренно подчеркнуты, заострены поэтическиедекларации каждого из направлений. В то же время внутри каждого из нихобнаружилась своя противоречивость. «Чистое искусство» максимально мобилизуетсвои поэтические внутренние возможности и одновременно исчерпывает их (А.А. Дрет,А.Н. Майков, А.К. Толстой). Некрасовская поэзия, утверждающая высокий идеалслужения народу, испытывает в то же время свои сложности в соединениигражданского пафоса и психологизма. У поэтов, группировавшихся вокруг журнала«Искра», на смену преобладающей в 60-е годы юмористической тональности приходитсатирическое начало.
Обладающая определеннойспецификой, народническая поэзия затрагивает, кроме того, те сторонынароднического движения и сознания, которые почти не затронула прозанародников. Характерно, что лирическая поэзия возникает прежде всего в среденародовольцев. «Хождение в народ», как уже отмечалось, породило агитационнуюлитературу; поэзия в ней была представлена прежде всего песнями.
Деятельностьреволюционных народников неотрывна от поэзии. Поэзия их — это, прежде всегопоэтическая публицистика. Они почти сознательно противопоставляют себяпрофессиональным поэтам.
Внутреннее содержание иосновная задача демократической поэзии 70-х годов — «освобождение и воспитаниенарода в духе гуманизма и социальной справедливости». Эта тема является ведущейв творчестве А. П. Барыковой, И. В. Федорова Омулевского, А. Ф.Иванова-Классика, А. А. Ольхина, A.Л. Боровиковского, А. К.Шеллер-Михайловского и др. Для поэтов-демократов характерно особое отношение кслову. «В их творчестве слово становилось гражданским поступком, прямым продолжениемобщественной деятельности. Слово и понятие, слово и чувство в поэзии демократовслиты, между ними нет противоборства, результатом которого явилось бы рождениедополнительных смысловых и эмоциональных оттенков. Здесь господствует тенденцияк обнажению коренного, жизненно важного значения слов».
Лирика революционныхнародников имеет и своего лирического героя. В нем своеобразно соединилисьсознание своей трагической судьбы и убежденность, что страдания его искупятся.Тема эта будет усилена поэзией 80-х годов, прежде всего в стихотворенияхузников Шлиссельбургской крепости: B.Н. Фигнер, Н. А. Морозова, Г. А. Лопатинаи др.
Поэзия 80 — 90-х годовзанимает в литературном процессе весьма скромное место, хотя и отмеченанекоторыми признаками нового подъема.
На эпохе еще лежатотблески ярких поэтических явлений предыдущих десятилетий. Так, поэзия,служившая «чистой красоте», напоминает о себе в творчестве А. Фета, которыйпосле недолгого перерыва появляется в печати и публикует четыре выпуска«Вечерних огней» (1883 — 1891).
Его лирика богатасвободным и сильным: чувством, предстающим в бесконечно разнообразных оттенках- в этом направлении углубляет Фет «вечные» темы искусства, почти не расширяяих круга. В его поэзии новое содержание добывается не столько за счет новойпредметности изображения, сколько за счет смело обновляемой формы стиха. Именноформа у Фета, приобретая поистине музыкальную подвижность и гибкость,запечатлевает такие комбинации настроений, переливы мысли и чувства, которые небыли известны дофетовской поэзии.
С творчеством Фетасвязана тенденция, прямо ведущая к становлению поэзии символизма.Объективно-психологические мотивировки поэтического образа все болеевытесняются субъективно-психологическими, и чисто эстетическими мотивировками;самостоятельную художественную ценность приобретают эксперименты состихотворной формой. Все это вскоре найдет отражение в поэтической практике К.Д. Бальмонта, B.C. Соловьева, Ф. Сологуба, в декларациях Н. М… Минского, Д.С. Мережковского- непосредственных родоначальников русскогосимволизма.
Но здесь уже начинаетсякачественно иной этап развитияпоэзии, который сложится вполне к900-м годам. А в 90-е годы продолжавшая традиции классической русской поэзии идоведшая их до логического завершения фетовская лирика, с ее чувственной силойи богатейшей поэтикой, оставалась обособленным явлением.
Для многих поэтов этихлет сохраняют свою притягательность темы и образы демократической поэзии 60 — 70-х годов, прежде всего поэзии Некрасова. Однако трактовка их оказываетсябеднее, более скудны художественные средства разработки этих тем, тише имонотоннее авторский голос.
Нередко в стихах 80- 90-хгодов можно встретить отзвуки Лермонтовских мотивов и настроений — интерес кего романтической лирике, как, впрочем, и к творчеству Пушкина и вообще кпоэтам первой половины века, заметно возрос в ту пору. Но никому из поэтов неудавалось приблизиться к высотам лермонтовской поэзии, совмещающей беспощадноеотрицание с могучим жизнелюбием, энергию и живописность стиха с точностью иглубиной мысли.
Чувства разочарования,безнадежности, «гражданская скорбь», душевная надломленность не знают исхода исоздают в поэзии общую атмосферу трагичности, мрачного и «больного» времени.
Практическоезанятие №12
1.Проанализируйте сборники А. Блока «Сказки», «Круглый год»
АлександрБлок (1880-1921)издал в 1913 году два сборника для детей: «Сказки» и «Круглый год». Поэт самотбирал и редактировал стихотворения для этих изданий. Обращаясь к творчествудля детей, А. Блок продолжал традиции фольклора и русской классическойлитературы. Это особенно ощутимо в его «Колыбельной»:
Кнам в окно луна глядит, Братний в золоте кафтан,
Малымдетям спать велит: В серебре мой сарафан.
Спите,спите, поздний час, А под вечер брат уснет
Завтрабрат разбудит вас. И меня гулять пошлет.
Этистроки перекликаются сколыбельной Майкова, со сказками Пушкина, с мотивами устной народной поэзии. Стонким пониманием детства написаны стихотворения Блока о природе, например «Налугу», «Полный месяц встал над лугом…». Поэт пробуждает в детях эмоциональноевосприятие ночных и утренних картин природы. В его стихах встречается прямоеобращение к маленькому читателю, помогающее ребенку ощутить себя героемстихотворения:
Солнцевыйдет из тумана,
Полеозарит,
Итогда пройдешь тропинкой,
Гдепод каждою былинкой
Жизнькипит.
(«Полныймесяц встал над лугом…».)
Великолепныу Блока поэтическиезарисовки лохматой вороны, маленького зайчика. В них не только воспроизводятсявнешний облик и повадки животных, но и очерчены характеры, подмеченыпереживания: А уж в воздухе — вешние звоны, Даже дух занялся у вороны… Вдругзапрыгала вбок глупым скоком,
Внизна землю глядит она боком:
Чтобелеет под нежною травкой?
(«Ворона».)
Бедныйзайчик прыгает
Возлемокрых сосен,
Страшнов лапы волку
Серомупопасть…
(«Зайчик».)
Блокстремился показатьчитателям и быт народа, крестьянских детей («Учитель», «Снег да снег», «Ветхаяизбушка»). В своих стихотворениях поэт рисует портреты старого учителя, который«мирно сидит на крылечке»; маленького пастушка, звонкоголосого,быстрого; картины деревенской жизни:
Старыйдедушка сел у стола,
Наклонилсяи дует на блюдце;
Вон ибабушка с печки сползла,
Икругом ребятишки смеются.
(«Снегда снег».)
Доброта,сердечность ощущаются встроках Блока, посвященных забавам детей и отношению стариков к детскимшалостям. Образы «внуков-шалунишек» даются поэтом с теплотой, любовью,пониманием их детских забав. Детские стихотворения Блока, доступные восприятиюдошкольников, являются прекрасным средством развития их эстетического вкуса.
2.Докажите, что стихотворения И. Бунина «Живопись словом», «Первый утренник»,«Серебряный мороз», «»Холодная весна», «Летняя ночь», «На проселке», «Сказка» — пейзажные зарисовки.
«… По-звериному» люблю яжизнь. Все проявления ее — связан я с ней, с природой, с землей, со всем, что вней, под ней, над ней...», — так говорил на склоне лет И. А. Бунин, русскийписатель, мечтавший еще в молодые годы «создать что-то настоящее».
Бунин всегда — с первых идо последних стихотворений и рассказов — был верен правде жизни, оставалсяхудожником-реалистом. В правде и обнажалась его душа, на первый взгляд как быскрытая за некой завесой. Приверженность к правде была неотделима от его любвико всему светлому и доброму в мире, от любви к природе, к родной земле ичеловеку.
Стихи И. А. Бунина — этолирико-созерцательные картины природы, созданные посредством тонких деталей,легких красок и полутонов. Это раздумья о России, через которые постигаетсябытие, жизнь. Чувства человека, мечты и желания тесно переплетены в бунинскойпоэзии с образами природы. Через пейзажные зарисовки И.А. Бунин передаетсложный мир человеческой души. В стихотворении «Сказка» реальность и фантазиясмешиваются, сон и явь, сказка и действительность неотделимы друг от друга.Лирическому герою снится сказочный сон: пустынные берега, лукоморье, «розовыйпесок», северное море». Перед читателем открывается картина сказочного края.Ощущение нереальности происходящего передают эпитеты: «вдоль пустынныхберегов», «под диким синим лукоморьем», «в глухом бору», «розовый песок»,«зеркальный отблеск моря», которые создают настроение таинственного ожиданиячуда. Из финального четверостишия стихотворения видно, что пейзажные зарисовкидалекого пустынного края помогают поэту передать чувство тоски, томления побезвозвратно ушедшей молодости:
Мне снилось северноеморе,
Лесов пустынные края…
Мне снилась даль, мнеснилась сказка –
Мне снилась молодостьмоя.
Таким образом,вышеперечисленные стихи мы можем назвать пейзажными зарисовками потому, что:
1. Многообразныеоттенки цвета фиксируются с помощью сложных прилагательных и сочетания глаголасо значением цветового признака с «цветовым наречием» («влажно — синеющеенебо», «черно блестели»).
2. Динамичныезвуковые, световые и осязательные характеристики взаимодействуют друг с другом(«….а вот, еще через день, в облачном небе такие яркие прогалины, и на коредеревьев такой мокрый блеск, что не нарадуешься, не наглядишься…»).
3. Образы узора,кружев, эпитеты «сквозистый», «пестрый», «пятнистый» передают игру светотени.
4. Разнообразныезапахи передаются посредством сравнений и синестетических (то есть основанныхна «соощущении») метафор («Вяло и терпко пахло картофельной ботвой, горькотянуло откуда-то дымком…»).
5. В центре вниманияписателя оказывается внутренняя жизнь личности, богатство и интенсивностьпереживаний которой раскрывается в многообразии воспринимаемых ею в моментсозерцания деталей и признаков.
6. Динамичностьизображаемого мира передается с помощью глаголов со значением цветового илисветового признака, обозначающих переход от одного цвета или оттенка света кдругому, глаголов типа «сквозить», «рисоваться», «проступить» («Сталираспахивать, превращать в черный бархат жнивья, зазеленели полевые межи, сочнеестала мурава на дворе, гуще и ярче засинело небо….залиловели и запахли серыекусты сирени»).
7. Употреблениетворительного сравнительного и наречий со сравнительно-уподобительным значением(«Светляки золотистыми изумрудами тлели под кустами»).
8. Тропы у Бунинаносят преимущественно устойчивый характер («древний», «райский», «траурный» ит.д.)
9. Образнаяхарактеристика разных реалий часто строится на использовании названийдрагоценных камней, а также слов «золото», «серебро» и производных от них.«Снежная, пухлая крыша…вся играет белыми и синими бриллиантами»).
10. Для Бунинахарактерны развернутые образные ряды, включающие различные обозначения одной итой же реалии: «солнце-шар-огненно-багряная митра- диск — раскаленный уголь»;«звезды – зерна — слезы – глаза – изумруд _ серебро – алмазы – жемчуг»; «небо-купол- храм- равнина- прогалина- бездна- пламя- лазурь».
Практическоезадание №13
1.Определите жанровое своеобразие рассказов и сказок Мамина-Сибиряка. Какимиприемами пользуется в них писатель, создавая образы животных
Герои ряда рассказов — бедные крестьяне-рыбаки, охотники, обитателизимовок, заброшенных в глухих местах, — в суровой природе Урала находятнесравнимый источник душевной устойчивости. Так, деревня Емели-охотника («Емеля-охотник»)находится среди непроходимых лесов. Ее окружают топи и лесные трущобы. Вдеревне нет даже улицы. Ее заменяет тропа, которая вьется между избами. Даулица и не нужна, так как ни у кого из жителей нет телеги. Избушка Емели«совсем вросла в землю», глядит на свет всего одним оконцем. Крыша на избушке давнопрогнила; от трубы остались только обвалившиеся кирпичи. Лишь крайняя нуждазаставляет деда Елеску(«Зимовье наСтуденой») пойти в сторожа назимовье, «от которого верст на сто жилья нет». Он терпит холод и голод, неполучает обещанной помощи от богатых купцов, обманувших его. Но терпит! Неропщет. В прошлом у Елески была семья. Она вымерла в холерный год вместе споловиной деревни. Трагична гибель Елески, замерзшего во время зимней стужи напути в деревню, куда он шел, потеряв-растратив силы, необходимые, чтобывыносить одиночество. Трагична, но как бы закономерно естественна.
Герои этих и других рассказов овеяны глубокой симпатией автора. Онпоэтизирует их привлекательность: добродушие, трудолюбие, отзывчивость на чужиестрадания. Елеска ухаживает за тяжело больным охотником-вогулом, оказавшимся вглухом лесу без всякой помощи. Сердечная доброта Емели проявляется и в случаена охоте: он не решился стрелять в маленького олененка, зная, с какимсамоотвержением любая мать защищает свое дитя. Емеля вспомнил во время встречис олененком, как мать его внука Гришутки пожертвовала собой ради спасения сына:прикрыла его своим телом, когда хищники грызли ее ноги… Люди, о которых пишетМамин-Сибиряк, отличаются каждый своим особым пониманием природы, хотя все оничувствуют ее краски, голоса, запахи. Все внутренне как бы слиты с дыханиемлеса, реки, неба… Рассказ о любви старика Тараса(«Приемыш») кспасенному лебедю подобен лирической песне. Тарас не просто знает все меставокруг своего жилья верст на пятьдесят. Он душой постиг «всякий обычай леснойптицы и лесного зверя». Он любуется птицей, счастлив в общении с природой,ценит ее открытость, непостижимое богатство ее красок, ее способностьуспокоить, насладить голодающую по ласке душу: «Тарас жил на Светлом уже сороклет. Когда-то у него были и своя семья и дом, а теперь он жил бобылем. Детиперемерли, жена тоже умерла, а Тарас безвыходно оставался на Светлом по целымгодам.
— Не скучно тебе, дедушка? — спросил я, когда мы возвращались с рыбнойловли. — Жутко одинокому-то в лесу...
— Одному? Тоже и скажет барин… Я тут князь князем живу. Все у меняесть. И птица всякая, и рыба, и трава. Конечно, говорить не умеют, да я-топонимаю все. Сердце радуется в другой раз смотреть на божью тварь… У всякойсвой порядок и свой ум...»
Старик был доволен своим Приемышем, и все разговоры в конце концовсводились к нему:
«— Гордая, настоящая царская птица, — объяснил он. — Помани его кормом,да не дай, в другой раз и не пойдет, свой характер тоже имеет, даром чтоптица...»
Рассказ старика о том, как лебедь, его Приемыш, тяжело расставался,улетая со стаей своих сородичей, открывает трепетное, противоречивое состояниедуши человека, способного к большой любви: «Мой-то Приемыш сначала сторонилсяот диких лебедей: подплывет к ним и назад. Те гогочут по-своему, зовут его, аон домой… Дескать, у меня свой дом есть. Так три дня это у них было. Все,значит, переговаривались по-своему, по-птичьему. Ну, а потом, вижу, мой Приемышзатосковал… Вот все равно как человек тоскует. Выйдет это на берег, встанетна одну ногу и начнет кричать. Да ведь как жалобно кричит… На меня тоскунагонял, а Собель-ко, дурак, волком воет. Известно, вольная птица, кровь-тосказалась...» Улетел лебедь, издав по-своему крик прощальный. Старик и собака егоСобелько страдают, но оба понимают: каждому живому существу своепредназначение.
Близок к рассказу «Приемыш» интонационно и по замыслу рассказ«БогачиЕремка». Здесь как бы в роли выхоженного лебедя — зайчишка спереломленной лапкой: его не стал брать зубами охотничий умный пес Еремка; внего не смог выстрелить старый опытный охотник Богач, хотя жил он именно тем,что продавал заячьи шкурки. Победа истинного великодушия над всеми другимипрагматическими расчетами — основная мысль рассказа, его пафос — в способностичеловека и собаки любить слабого, нуждающегося в защите...
Писатель передает природную предрасположенность человека к защите слабых.Это состояние души, эта особенность человеческого отношения к природе и ковсему окружающему в названных произведениях передается прежде всего черезчувства и конкретные действия стариков и детей, продиктованные этими чувствами.Так подчеркивается природ-ность, естественность человеческойпредрасположенности: в детстве и старости человек открытое, естественнее в чувствахи мыслях, в действиях. Вот и маленькая деревенская девочка Ксюша («Богач иЕремка») не может удержать свой восторг при виде пойманного Богачом зайца: «Ах,какой хорошенький зайчик, дедушка! — восклицает она. — Беленький весь, а толькоушки точно оторочены черным». Она тут же придумывает ему имя «Черное ушко» изатем любовно и радостно ухаживает за ним. Весть о хромом зайце облетает всюдеревню, и подле избушки Богача собирается толпа ребят, которые просят:«Дедушка, покажи зайчика!» А главное — все стараются покормить, укрепить силызайца; кто несет морковку, кто молоко...
Заметим, что в роли главного врачевателя зайчонка выступает человек, самопределивший себя защитником сада от зайцев: «Богач считал себя чем-то вродечиновника над всеми зверями, птицами и насекомыми, нападающими на сады». Ох,как он и его верный друг собака Еремка ждали дня, когда можно начать охоту,погнать и поймать зайцев: «Любишь зайчика-кубаря поймать?» — дразнил охотниксобаку, когда они вышли охотиться. Собака понимала своего хозяина, как и другие«друзья человека» в иных произведениях Мамина-Сибиряка. Здесь собака, как птицав рассказе «Приемыш», получает идущую от сердца языческую характеристику: «Песумный и прегордый, хоть и пес. Как-то Богач побил его совсем напрасно, так тотпотом едва помирился...» И вот перед Ерем-кой долгожданный заяц. « — Бериего!.. Кусь!.. — закричал Богач. Еремка не двигался. Подбежав близко, Богачпонял, в чем дело: молоденький зайчонок лежал с перешибленной передней лапкой.Богач остановился, снял шапку и проговорил:
— Вот так штука, Еремка!»
Да, ни охотник, ни собака не смогли бить, ловить, хватать, убиватьлежачего. Раненый заяц нуждался в помощи. Охотники — человек и собака — даютпрекрасный урок читателю. Актуальный урок… И далее развитие событий покоряетне остротой, а теплотой, лаской, добротой. Собака, как и ее хозяин, полнызаботы о зайце. Оба ласковы с ним, не выпускают на улицу, чтобы там его непоймали, не убили. А когда заяц убежал в первый раз, Еремка помчался спасатьего. Не найдя, «вернулся домой усталый, виноватый, с опущенным хвостом… лег усамой двери и прислушивался к каждому шороху. Он тоже ждал. Обыкновенно Богачразговаривал с собакой, а тут молчал. Они понимали друг друга...».
История закончилась более грустно, чем в «Приемыше». Черное ушко сбежал.Богач надеялся, что с наступлением зимы зайчишке станет холодно, голодно,страшно, и он вернется. «Но выпал первый снег, а Черное ушко не показывался…„Что же это в самом деле: уж нынче и зайцу нельзя поверить, не то что людям...»Пошли было охотник и собака на охоту. Но Еремка сидел под горой на своем месте,не реагируя на зверушек: «Еремка не мог различить зайцев… Каждый заяц емуказался Черным ушком...» Богач оставляет любимую работу: «Не могу больше… —коротко объяснил он».
К рассмотренным рассказам близки многие очерки Мамина-Сибиряка. Очерк«Нашихане» до 1917 года издавался не раз под названием «Савка». Здесь нарисованобраз «вольного человека» — охотника, отбившегося от крестьянской работы. Впрошлом Савка был несправедливо осужден, попал в тюрьму, откуда бежал, ушел в«разбойники» и был грозой целой округи. Трудно было узнать недавнего«разбойника» в «небольшого роста, худеньком, сутуловатом… мужичонке,подпоясанном каким-то оборванным ремешком». В очерке раскрывается его душевноепревосходство над представителем власти во время охоты, в которой участвуетСавка. Немец, управляющий заводом, убивает дорогую собаку, которая, погнавшисьза зайцем, не смогла его поймать. Савка в негодовании бросается на немца,приговаривая: «… пса губить, живодеры, мошенники!» Избитый до крови немцем, онтак изливает чувство возмущения: «Зачем он ее порешил без вины? Не могу я этогосамого зверства видеть, потому что во мне все нутро закипает… Ох, везденеправда, везде… это самое зверство». Савка тоже любит природу, ценит, видитее красоту. «Ты бы весной послушал, что в лесу делается», — обращается он крассказчику: «Стоишь этак, стоишь, прислушиваешься, а лес кругом тебя точновесь живой: тут птица поет, там козявка в траве стрекочет, там зверь бежит».
Очевидно,что автору хотелось бы увидеть своих любимых героев более просвещенными, болеецивилизованными, но при сохранении их устойчивой природной нравственности,совестливости, готовности к соучастию. Этому во всех произведениях служит тщательнаяпередача не только красок, голосов природы, но и ееодухотворенности.Природа — не фон для раскрытия чувств, душевных состояний, порывов человека.Природа — полноправный, полнокровный герой произведений, выразитель авторскойпозиции и эстетической, нравственной и социальной.
СказкиМамина-Сибиряка — значительное явление в литературе конца XIX века. В нихосвоены и развиваются лучшие реалистические традиции народной и литературнойсказки. В изображении природы, животного мира, в характере сказочной морали нетфальши. Сказки интересны детям и в наше время. Часть их вошла в учебные книгидля чтения в начальной школе.
Сострова Капри М.Горький писал Д.Н.Мамину-Сибиряку: «Уважаемый ДмитрийНаркисович! В день сорокалетия великого труда Вашего, люди, которым Ваши книгипомогли понять и полюбить русский народ, русский язык, — почтительно иблагодарно кланяются Вам, писателю воистину русскому. Когда писатель глубокочувствует свою кровную связь с народом, это дает красоту и силу ему. Вы всюжизнь чувствовали творческую связь эту и прекрасно показали Вашими книгами,открыв целую область русской жизни, до Вас не знакомой нам».
2.Символизм сказок Гаршина. Их эстетическая и воспитательная ценность
Кажется,каждая сказка В. М. Гаршина создается с новым подходом, ранее им самим невостребованным. Название «Сказка о жабе и розе» указываетодновременно и на жанр произведения, и на основных героев. Впрочем, на самомделе заглавие скорее вводит читателя в заблуждение, чем дает ответы на вопросы,поднимаемые в тексте. На самом деле это рассказ о тяжело, безнадежно больном,умирающем мальчике и его сестре, которая изо всех сил старается скраситьпоследние часы жизни брата. Это произведение о сострадании, скорби, тайнесмерти, т. е. обо всем том, что, по определению, должно быть чуждо ребенку.Вынеси автор в заглавие нечто наподобие «Умирающий мальчик» или«Горе сестры» или что-нибудь другое в этом роде декларативнобезвкусное и оставь прежним сам текст, произведение категорически бы изменилосвою внутреннюю форму, утратило бы собственно поэтический смысл, ассоциативнуюмногоплановость, эмоциональную многоцветность. В загадочной сказке В. М.Гаршина пересекаются как бы несколько взглядов на один и тот же предмет — розу.Мальчик ждет, когда же она расцветет, это ожидание скрашивает его последниедни, сестра ждет того же и именно она прогоняет отвратительную жабу, готовуюсъесть цветок.
Нопрекрасная роза срезана. Ее новая жизнь (жизнь после смерти?) — стоять в вазе изапомниться переступающему порог жизни и смерти ребенку, осчастливленному этимпоследним видением красоты, — должна бы, кажется, этим и завершиться. Однакописатель иначе заканчивает произведение: роза продолжает свою новую жизнь,оказавшись в статье сестры, и напоминает ей о маленьком брате и о том мгновениирадости, которое было подарено ему прекрасным цветком.
Конфликткрасоты и безобразия, добра и зла разрешается также нетрадиционно. Авторутверждает, что и в смерти, в самом ее акте, — залог бессмертия или забвения.Роза «приносится в жертву», и это делает ее еще прекрасней и даруетей бессмертие в памяти человеческой. Так весьма своеобразно трансформируетсясерьезная религиозно-философская проблема в романтической сказке для детей.
«Лягушка-путешественница»(на это обратили внимание уже первые читатели сказки) создана на сюжетнойоснове рассказа шестнадцатого древнеиндийской «Панчатантры» —своеобразного учебника, призванного учить человека разумному поведению. Правда,главной героиней древнеиндийского сюжета является водоплавающая черепаха, а ееспутниками два гуся. Все герои наделены именами, и сама ситуация путешествияимеет совершенно иную мотивацию: черепаха не хочет остаться умирать в пруду,грозящем высохнуть, а гуси снимаются с места потому, что кончилась пища. В. М.Гаршин берет за основу один только фрагмент: гуси несут на палке черепаху, иона, не удержавшись от «реплики», падает, и «люди, любившиечерепашье мясо, сразу разрезали ее на куски острыми ножами». Внутреннийсмысл, мораль этой притчи резко отличается от того; что создано русскимписателем.
Гаршинскойлягушке смерть не грозит. В романтической сказке В. М. Гаршина конфликт лежит впротивопоставлении высокой мечты и пошлой самовлюбленности, мешающей однимоторваться от земли, а другим, даже оторвавшись от болота, употребитьизобретательность своего ума на перелет на… другое болото. Нет ничегодраматичного или даже трагического (как в судьбе черепахи) в судьбе лягушки.Гениальные изобретения служат пошлой жизни. Чванливость, самовлюбленность,ячество — несчастье человека, но автор не негодует, он уверяет, что черты этиистребляются смехом, иронией, а отнюдь не строгим порицанием, морализаторством.
Практическоезадание № 14
1. Прочестькнигу «От двух до пяти» и законспектировать главы…
ИС: КорнейЧуковский, Собрание сочинений в 15 т. Т. 2: — От двух до пяти, М., Терра — Книжный клуб, 2001
ОТ ДВУХ ДОПЯТИ
Содержание:
Глава первая.Детский язык
I.Прислушиваюсь
II.Подражание и творчество
III.«Народная этимология»
IV.Действенность
V. Завоеваниеграмматики
VI. Анализязыкового наследия взрослых
VII.Разоблачение штампов
VIII.Маскировка неведения
IX. Ложноеистолкование слов
X. Детскаяречь и народ
XI.Воспитание речи
Глава вторая.Неутомимый исследователь
I. Поискизакономерностей
II. Полуверие
III.«Сто тысяч почему»
IV. Дети орождении
V. Ненавистьк печали
VI. Дети осмерти
VII. Новаяэпоха и дети
VIII. Слезы ихитрости
IX. Продолжаюприслушиваться
Глава третья.Борьба за сказку
I. Разговор оМюнхаузене.
II.«Акулов не бывает!»
III. Пора быпоумнеть!
IV. И опять оМюнхаузене.1936.
V. Обывательскиеметоды критики. 1956
VI.«Противоестественно, чтобы...» 1960
Главачетвертая. Лепые нелепицы
I. Письмо
II. Тимошкана кошке
III.Тяготение ребенка к перевертышам
IV.Педагогическая ценность перевертышей
V. Предки ихврагов и гонителей
Глава пятая.Как дети слагают стихи
I. Влечение крифме
II. Стиховыеподхваты
III. Па и Ма
IV. Первыестихи
V. О стиховомвоспитании
VI. Экикики ине экикики
VII. Еще остиховом воспитании
VIII. Преждеи теперь
Глава шестая.Заповеди для детских поэтов
I. Учиться ународа. — Учиться у детей
II.Образность и действенность
III. Музыка
IV.Рифмы. — Структура стихов
V. Отказ отэпитетов. — Ритмика
VI. Игровыестихи
VII.Последние заповеди
Послесловие
Приложение
Признаниястарого сказочника
I. Как быланаписана «Муха-Цокотуха»
II. Историямоего «Айболита»
2. Чтотакое перевертыш и почему он необходим ребенку? Что лежит в основе стремлениядетей к перевертышу?
Существуетнемало детских стишков, которые являются продуктами игры, но этистишки-перевертыши и сами по себе есть игра.
Ко всемкатегориям игр, о пользе которых мы так много узнали из работ Д.Б.Эльконина,Л.П.Усовой, Д.В.Менджерицкой и других (не говоря уже о Горьком и Макаренко),нужно присоединить и эту категорию: игры мыслительные, игры ума, потому чторебенок играет не только камешками, кубиками, куклами, но и мыслями. Чуть оновладеет какой-нибудь мыслью, он не прочь сделать ее своей игрушкой.
Распространеннейшимметодом этих умственных игр является именно обратная координация вещей:наделение предмета а функциями предмета б и наоборот. Когда моя двухлетняя дочьзаставляла воображаемую собаку мяукать, она играла именно в такую игру. Чтобыпринять участие в этой игре, я тогда же сочинил для моей дочери целый рядподобных небылиц:
Свинкизамяукали:
Мяу! мяу!
Кошечкизахрюкали:
Хрю! хрю!хрю!
Уточкизаквакали:
Ква! ква!ква!
Курочкизакрякали:
Кря! кря!кря!
Воробышекприскакал
И коровойзамычал:
М-м-му-у!
Прибежалмедведь
И давайреветь:
Кукареку!
Этостихотворение написано, так сказать, по заказу и по рецепту ребенка. Я чувствовалсебя столяром, который изготовил для своего младенца игрушку.
Важнейшийпризнак этих игрушек — дети неизменно ощущают их как нечто забавное.
И все безисключения стишки, порожденные этими играми, — в глазах ребенка смешные стишки.
Чем яснее длянего та правильная координация вещей, от которой он намеренно отступает в игре,тем сильнее в нем это ощущение смешного.
Игра можетбыть веселой забавой, но не в этом ее главная особенность.
В большинствесвоих игр дети, напротив, бывают чрезвычайно серьезны. Привожу отрывок изсвоего дневника, относящегося к двадцатым годам.
Если же теумственные игры, о которых у нас идет речь, кажутся ребенку смешными, этопроисходит, во-первых, от обратной координации предметов, которая сама по себепорождает в большинстве случаев эффекты комические; во-вторых, оттого, что этиигры всегда и неизменно ощущаются ребенком как игры. Играя во всякую другуюигру, ребенок предается добровольному самообману, и чем сильнее этот самообман,тем увлекательнее игра. Здесь же наоборот: игра осуществляется постольку,поскольку этот самообман осознан, обнажен и выдвинут на первое место.
Конечно,всякая иллюзия, необходимая для осуществления игры, ограничена. Когда ребенокна взморье печет из песка пироги, он никогда не забывается настолько, чтобыпроглотить свое печенье. Он всегда хозяин своих иллюзий и отлично знает теграницы, в которых эти иллюзии необходимо держать. Он величайший реалист всвоих фантазиях. Но ребенку, играющему в паровоз, игра доставляет тем большееудовольствие, чем больше он верит в созданную его воображением иллюзию. Аребенку, играющему в перевертыши, в «мир вверх ногами», иградоставляет удовольствие лишь в том случае, если он ни на минуту не забудетподлинного взаимоотношения вещей, полярно противоположного тому, которое онутверждает в игре, то есть — чем меньше он верит в созданную его воображениемиллюзию.
Когдаребенок, намеренно перетасовывая качества немых и слепых, заставляет немогокричать, а слепого подглядывать, эта игра только потому и является для него игрой,что он доподлинно знает и помнит истинные качества немых и слепых. Здесь он нестолько предается иллюзии, сколько разоблачает ее и таким образом служитторжеству реализма.
Осознаниеигры как игры, конечно, еще более способствует комическому действию,производимому ею, но, повторяю, не о комизме хлопочет ребенок, когда занимаетсяэтой игрой: главная его цель, как и во всякой игре, — упражнениеновоприобретенных сил, своеобразная проверка новых знаний.
Ведь ребенок- и в этом вся суть — забавляется обратной координацией вещей лишь тогда, когдаправильная координация стала для него вполне очевидной.
Когдапредставление о льде нерасторжимо связалось у ребенка с представлением охолоде, когда представление о землянике столь же прочно соединилось с представлениемо лесе, когда понятие «рыба» навсегда прикрепилось к понятию«вода» — только тогда, но не раньше, ребенок начинает играть этимикоординатами понятий.
Чуть,например, он усвоил себе полезнейшую, нужнейшую истину, что горячее жжется, онс величайшим удовольствием воспринял шутливую народную английскую песню о том,как некий смешной человек обжегся холодной похлебкой.
Такимобразом, эта смысловая игра всякий раз знаменует собой благополучное завершениекакого-нибудь ряда условий, производимых ребенком для координации своихпредставлений. Это, так сказать, последняя веха на долгой и трудной дороге.
Предположим,что ребенок окончательно усвоил координацию крупного роста с силой и малого сослабостью, установил для себя навсегда, что животное чем больше, тем сильнее.Когда эта идея становится ясна окончательно, ребенок начинает ею играть. Игразаключается в том, что прямую зависимость он заменяет обратной. Большомуприписываются качества малого, а малому — качества большого.
Эта игравыражается в бесчисленных детских стишках про самых ничтожных букашек, которыенаделяются особенностями огромных зверей. Гибель маленькой мухи изображается вних как величайшая катастрофа вселенских размеров:
Всколебалосяморе,
Сыра землязастонала,
Стала мухатонути.
Столь же колоссальнымизображается другое событие: падение комара с ветки дуба, причем для вящегооттенения игры многие существительные наделены увеличительным суффиксом:
Полетелкомарище в лесище,
Садилсякомар на дубище,
Дуб подним зашатался,
Комарвесьма испугался,
Стукнуло,грянуло в лесе,
Комар сдуба свалился,
Упал он накоренище,
Сбил докостей плечище.
Этодурашливое наделение малого и легковесного качествами огромного и тяжелого естьодин из самых распространенных видов перевертыша в детском фольклоре.
Пользаподобных стихов и сказок очевидна: за каждым «не так» ребенок живоощущает «так», всякое отступление от нормы сильнее укрепляет ребенкав норме, и он еще выше оценивает свою твердую ориентацию в мире. Он делает какбы экзамен своим умственным силам и неизменно этот экзамен выдерживает, чтозначительно поднимает в нем уважение к себе, уверенность в своем интеллекте,столь необходимую ему, чтобы не растеряться в этом хаотическом мире: «Я-тоне обожгусь холодной кашей»; «я-то не испугаюсь улитки»;«на дне моря я не стану искать землянику».
В этомпроверочном испытании, в этом самоэкзамене — главное значение детской игры вперевертыши.
Для такого же«проверочного испытания» утвердился в детском фольклоре один из самыхпопулярных перевертышей, начало которого я уже приводил на предыдущихстраницах:
Ехаладеревня
Мимомужика,
Вдругиз-под собаки
Лаютворота.
Я схватилдубинку,
Разрубилтопор,
И по нашейкошке
Пробежалзабор.
Лошадь елакашу,
А мужиковес,
Лошадьсела в сани,
А мужикповез.
Этой же целислужит и другой перевертыш, который мне сообщили недавно:
Бочкасена,
Охапкаводы,
Окороккапусты,
Кочанветчины.
Здесь третьяпричина веселости, которую эти стихи-перевертыши неизменно вызывают в ребенке:они повышают его самооценку.
И эта причина- немалая, ибо ребенку важнее всего быть о себе высокого мнения. Недаром он сутра до вечера жаждет похвал, одобрений и так любит тщеславиться своимипревосходными качествами.
Для негоневыносимо сознание, что он не способен к тем действиям, которые у него наглазах совершают другие. Что бы кто ни делал на глазах у двухлетнего мальчика,он в каждом видит соперника, которого ему надлежит превзойти. Он не можетдопустить и мысли, что кто-нибудь другой, а не он будет действующим, а сталобыть, и познающим лицом в этом мире.
Дети толькопотому не пугаются собственной своей неумелости, что не подозревают об истинныхразмерах ее. Но, всякий раз как по какому-нибудь случайному поводу онипочувствуют, до чего они слабы, это огорчает их до слез.
Ребенок хочетбыть Колумбом всех Америк и каждую заново открыть для себя. Все руками, все врот, — поскорее бы познакомиться с этим неведомым миром, научиться его делам иобычаям, ибо всякое непонимание, неумение, незнание мучает ребенка, как боль.Мы все к двадцатилетнему возрасту были бы великими химиками, математиками,ботаниками, зоологами, если бы это жгучее любопытство ко всему окружающему неослабевало в нас по мере накопления первоначальных, необходимейших для нашегосуществования знаний.
К счастью,ребенок не представляет себе всех колоссальных размеров того непонятного,которое окружает его: он вечно во власти сладчайших иллюзий, и кто из нас невидел детей, которые простодушно уверены, что они отлично умеют охотиться зальвами, управлять оркестром, переплывать океаны и т.д.
Великую радостьдолжен почувствовать этот пытливый и честолюбивый исследователь мира сего,когда ему становится ясно, что обширные области знания уже прочно завоеваны им,что ошибаются другие, а не он.
Другие незнают, что лед бывает только зимой, что холодной кашей невозможно обжечься, чтокошка не боится мышей, что немые не способны кричать «караул» и т.д.А он настолько утвердился в этих истинах, что вот — может даже играть ими.
Когда мызамечаем, что ребенок начал играть каким-нибудь новым комплексом понятий, мы можемнаверняка заключить, что он стал полным хозяином этих понятий; игрушкамистановятся для него только те идеи, которые уже крепко скоординированы междусобой.
Не нужнозабывать, что именно координация, систематизация знаний и является важнейшей,хотя и не осознанной, заботой ребенка.
Умственнаяанархия невыносима для детского разума. Ребенок верит, что всюду должны бытьзаконы и правила, страстно жаждет усваивать их и огорчается, если заметит вусвоенном какой-нибудь нечаянный изъян.
Помню, какопечалилась моя трехлетняя дочь, когда услыхала от взрослых, что по небу идетбольшая туча.
— Как же тучаможет идти, если у тучи нет ног? — спрашивала она со слезами.
Эти слезыобъяснили мне многое. Ребенок только что усвоил с большим напряжениемумственных сил, что обладание ногами есть единственное условие ходьбы, и вотвзрослые (то есть непогрешимые) люди разрушают это обобщение явнопротиворечащим фактом, снова внося беспорядок в ту область его знаний о мире,которую он считал забронированной от всякого хаоса.
На ребенкаежедневно обрушивается такое количество путаных, отрывочных знаний, что, небудь у него этой благодатной тяги к преодолению хаоса, он еще до пятилетнеговозраста непременно сошел бы с ума.
Поневоле емуприходится производить неустанную систематизацию всех явлений своего духовногомира, и нельзя не поражаться тому необычайному искусству, с которым совершаетсяим эта труднейшая работа, а также той радости, с которой связана каждая егопобеда над хаосом.
До какойвиртуозности доходит искусство ребенка систематизировать беспорядочноприобретенные клочки и обломки знаний, показывает хотя бы то обстоятельство,что он еще до пятилетнего возраста усваивает все самые прихотливые правилаграмматики родного языка и научается мастерски распоряжаться его приставками,суффиксами, корнями и флексиями.
Являясь такимнепризнанным гением систематизации, классификации и координации вещей, ребенок,естественно, проявляет повышенный интерес к тем умственным играм и опытам, гдеэти процессы выдвинуты на первое место.
Отсюда тапопулярность, которой в течение многих столетий пользовались в детской средевсевозможные стихи-перевертыши.
Если бынашелся ученый, который захотел бы систематизировать все стихотворения этогорода, живущие во всемирном фольклоре, обнаружилось бы, что нет ни одной областив умственном обиходе ребенка (от двухлетнего до пятилетнего возраста), которойне соответствовал бы какой-нибудь особый, как бы специально для неепредназначенный стишок-перевертыш.
Даже тенемногие русские и английские народные песенки, которые цитируются в этойглаве, могут быть разбиты на группы, соответствующие отдельным этапамумственного развития детей.
В самом деле,приводимые выше стишки легко распадаются на такие отделы:
I.Перевертыши большого и малого
Маломуприписываются качества большого:
1. Комарище,упавший с дубища.
2. Муха,утопление которой описано как мировая катастрофа.
II.Перевертыши холодного и горячего
1. Холодномуприписываются качества горячего: человек обжегся холодной похлебкой.
2. Горячемуприписываются качества холодного: знойным летом дети скользят на коньках польду.
III.Перевертыш еды
Съедобностьнесъедобных вещей: пил-ел лапти, глотал башмаки.
IV.Перевертыши одежды
1. Лыкомужиком подпоясано.
2. Мужикподпоясан топорищем.
V.Перевертыши явлений природы
1. Морегорит.
2. В полебежит корабль.
3. В лесурастет рыба.
4. В морерастет земляника.
VI.Перевертыши ездока и коня
1. Коньскачет верхом на ездоке.
2. Ездокскачет не на коне, а на баране, корове, быке, козе, теленке, собаке, курице,кошке и т.д.
VII.Перевертыши телесных недостатков
1. Слепыевидят.
2. Немыекричат.
3. Безрукиеворуют.
4. Безногиебегают.
5. Глухиеподслушивают.
VIII.Перевертыши действующих лиц
1. Вороталают из-под собаки.
2. Мужиксобакой бьет палку.
3. Деревняедет мимо мужика.
Такимобразом, мы видим, что во всех этих путаницах соблюдается, в сущности,идеальный порядок.
У этого«безумия» есть система.
Вовлекаяребенка в «перевернутый мир», мы не только не наносим ущерба егоинтеллектуальной работе, но, напротив, способствуем ей, ибо у ребенка у самогоесть стремление создать себе такой «перевернутый мир», чтобы темвернее утвердиться в законах, управляющих миром реальным.
Эти нелепицыбыли бы опасны ребенку, если бы они заслоняли от него подлинные, реальныевзаимоотношения идей и вещей. Но они не только не заслоняют их, они ихвыдвигают, оттеняют, подчеркивают. Они усиливают (а не ослабляют) в ребенкеощущение реальности.
И если вообщеполезны для ребенка его детские игры, помогающие ему ориентироваться вокружающем мире, тем более полезны ему эти умственные игры в обратнуюкоординацию вещей, — а я настаиваю, что это именно игры, почти ничем неотличающиеся от всяких других.
Вообще у насдалеко не всеми усвоено, какая близкая связь существует между детскими стихамии детскими играми.
Оценивая,например, книгу для малолетних детей, критики нередко забывают применить к этойкниге критерий игры, а между тем большинство сохранившихся в народе детскихпесен не только возникли из игр, но и сами по себе суть игры: игры словами,игры ритмами, звуками.
Перевертышиесть такое же порождение игр.
Существенноедостоинство этих игр заключается в том, что они по самой своей природекомические: никакие другие не подводят ребенка так близко к первоосновам юмора.А это задача немалая: воспитать в ребенке юмор — драгоценное качество, которое,когда ребенок подрастет, увеличит его сопротивление всякой неблагоприятнойсреде и поставит его высоко над мелочами и дрязгами.
У ребенкавообще есть великая потребность смеяться. Дать ему добротный материал дляудовлетворения этой потребности — одна из непоследних задач воспитания.
Я потому исчел необходимым посвятить особую главу изучению явных и нарочитых бессмыслиц,дабы обнаружить, что даже такие бессмыслицы, которые, казалось бы, не смеютпритязать на какой бы то ни было педагогический смысл, — даже они в высшейстепени ценны, закономерны, полезны.
Эти стишкипривлекли меня именно тем, что они презираемы с давних времен как вздорные ипритом заведомо вредные; что нет такого доморощенного Фребеля, который несчитал бы своим долгом охранять от них малых детей. Исследуя эти стишки врусском и отчасти зарубежном фольклоре, наблюдая из года в год, как реагируетна них малый ребенок, я в конце концов не мог не прийти к убеждению, что ониопорочены зря, так как отвечают насущнейшим потребностям детского разума ислужат немаловажным подспорьем в его познавательной деятельности.
Реабилитируяоклеветанные произведения народной поэзии, я тем самым пытаюсь установитьнепригодность наивно-утилитарных критериев, с которыми еще недавно подходили унас ко всяким стихам для детей, да и сейчас еще подходят во многих статьях ирецензиях.
Здесь, наэтом малом примере, мы в тысячный раз убеждаемся, что обывательский«здравый смысл» — ненадежная опора для всякого, кто ищет научнообоснованной истины. Здесь наглядная иллюстрация к тому положению, котороевысказано в «Анти-Дюринге» Энгельсом: «Здравый человеческийрассудок, весьма почтенный спутник в четырех стенах своего домашнего обихода,переживает самые удивительные приключения, лишь только он отважится выйти наширокий простор исследования».
Только выйдяна этот простор, мы могли обнаружить путем тщательного сопоставления и анализафактов, что та категория явлений, которая обывательскому «здравомусмыслу» представляется бессмысленной и вредной, на самом-то деле должнарасцениваться как полезная, жизненно важная.
Я отнюдь нехочу сказать, что детей следует воспитывать только такими«бессмыслицами», но я думаю, что детская литература, из которой эти«бессмыслицы» выброшены, не отвечает многим плодотворным потребностямтрехлетнего-четырехлетнего ребенка и лишает его полезнейшей умственной пищи.
Мне кажется,что неоспоримо право этого рода стихов занимать свое — может быть, и скромное — место в устной и письменной детской словесности и что те, кто изгоняет их изобихода детей, руководствуются отнюдь не какими-нибудь научными принципами, атак называемой логикой «здравого смысла», которая не всегда бываетверна.
НедаромК.Д.Ушинский, типичный представитель шестидесятых годов, ввел «Небывальщины»в свое «Родное слово».
И я дерзаюнадеяться, что тот сердитый читатель, который потребовал от меня в грозномписьме, чтобы я «не забивал головы наших ребят всякими путаницами»,откажется от своих заблуждений и в конце концов разрешит мне и впредь сочинятьвот такие стихи для детей:
Рыбы пополю гуляют,
Жабы понебу летают,
Мыши кошкуизловили,
Вмышеловку посадили.
А лисички
Взялиспички,
К морюсинему пошли,
Море синеезажгли.
Морепламенем горит,
Выбежал изморя кит:
«Эй,пожарные, бегите,
Помогите,помогите!»
и т.д.
Ибо послевсего вышесказанного даже самый несмышленый догадается, что в подобных стихахнеправильная координация вещей только способствует утверждению правильной и чтопутем такой фантастики мы утверждаем детей в их реалистическом представлении омире. Я, по крайней мере, не знаю ни одного ребенка, который хоть на минуту былбы введен в заблуждение небылицами подобных стихов. Напротив, любимаяинтеллектуальная работа трехлетних и четырехлетних детей — изобличать небылицы,делать им очную ставку с реальными фактами. Словно для того и созданы этистихи, чтобы стимулировать умственные силы ребенка для борьбы с извращениемистины.
Когда яначинаю читать малышам про чудо-дерево, на котором растут башмаки, я знаюзаранее, что они непременно заявят мне с величайшей горячностью, что такихдеревьев не бывает на свете, что башмаки делаются так-то и так-то и покупаютсятам-то и там-то. Эта небылица тем и забавна для них, что ее легко опровергнутьи полемика против нее становится как бы игрой, при помощи которой малыши, таксказать, экзаменуют себя.
Для этой-точрезвычайно полезной игры в фольклоре детей всего мира существует множествостихов-перевертышей, где порою каждая строка есть новое нарушение подлиннойкоординации предметов.
Имеем ли мыправо изгонять из обихода детей столь благотворную гимнастику мысли?
3. Основныетребования к стихам для детей
VII.ПОСЛЕДНИЕ ЗАПОВЕДИ
Итак, мывидим, что стихи для детей нужно писать каким-то особенным способом — иначе,чем пишутся другие стихи. И мерить их нужно особенной меркой. Не всякий дажедаровитый поэт умеет писать для детей.
Такие,например, великаны, как Тютчев, Баратынский и Фет, несомненно потерпели бы вэтой области крах, так как приемы их творчества враждебны по самому своемусуществу тем приемам, которые обязательны для детских поэтов.
Но отсюда неследует, что детский поэт, угождая потребностям малых детей, имеет правопренебречь теми требованиями, которые предъявляют к поэзии взрослые.
Нет, чистолитературные достоинства детских стихов должны измеряться тем же самымкритерием, каким измеряются литературные достоинства всех прочих стихов.
Помастерству, по виртуозности, по техническому совершенству стихи для советскихдетей должны стоять на той же высоте, на какой стоят стихи для взрослых.
Не может бытьтакого положения, при котором плохие стихи оказались бы хороши для детей.
В сущности,совершается злое и вредное дело: вместо того чтобы подготовлять детей квосприятию гениальных поэтов, их систематически отравляют безграмотной ибездарной кустарщиной, убивающей в них то горячее чувство стиха, котороесказалось в экикиках.
Итак,двенадцатая заповедь для детских поэтов: не забывать, что поэзия для маленькихдолжна быть и для взрослых поэзией!
Есть итринадцатая. Она заключается в том, что в своих стихах мы должны не столькоприспособляться к ребенку, сколько приспособлять его к себе, к своим«взрослым» ощущениям и мыслям. Конечно, мы должны делать это сбольшой осторожностью, не насилуя природы ребенка, но если мы этого делать нестанем, нам придется отказаться от роли воспитателей. Мы обязаны мало-помалунарушать многие из вышеуказанных заповедей, дабы путем постепенного усложненияпоэтической формы подвести малыша вплотную к восприятию великих поэтов. Это ибудет подлинным стиховым воспитанием, о котором у нас почему-то все еще оченьмало заботятся. Методика стихового воспитания старших дошкольников заключаетсяв выработке наиболее рациональных приемов постепенного нарушения вышеизложенныхправил — всех, за исключением двенадцатого, которое требует высокого качествадетских стихов. Это правило нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах.
К сожалению,многие педагоги, рецензенты и критики все еще судят о детской поэзииисключительно по ее содержанию, не догадываясь, что самое ценное содержаниедетских стихов будет безнадежно погублено неудачной и неряшливой формой, — такчто именно в интересах тематики нужно раньше всего изучать формальныеособенности детских стихов, а также наиболее эффективные методы их созидания.
Всякий, ктохоть бегло ознакомится с тем золотым фондом детской советской поэзии, которыйсоздан Маяковским, Маршаком, Михалковым, Барто, Квитко, Янкой Купалой, Забилойи плеядой их младших собратьев, Борисом Заходером, Вал. Берестовым, НурадиномЮсуповым, не может не прийти к убеждению, что богатейшее разнообразиепоэтических форм вполне соответствует здесь такому же богатому разнообразиюсюжетов. По сравнению с литературой дореволюционной эпохи в нынешних детскихстихах чрезвычайно умножилось количество жанров, входящих в повседневный обиходдетворы.
В течениепоследних двадцати лет я из года в год (с небольшим перерывом) наблюдаюнесколько детских садов Подмосковья и вижу, как многочисленны темы, входящиенынче в круг интересов ребенка. Вот примерный перечень тех стихотворений ипесен, которые бытуют в этих детских садах и пользуются особой популярностьюсреди малышей. Уже самые заглавия этих произведений поэзии показывают, какрасширился в последнее время диапазон интересов и вкусов ребенка.
«Песня оЛенине». — «Первомай». — «Мы — за мир!» — «Полетв космос». — «Мальчик и летчик». — «Праздник урожая».- «Мой папа депутат». — «Кто построил этот дом». — «Война с Днепром». — «Елка». — «Дед Мороз». — «Дождик». — «Журавли». — «Усатый-полосатый». — «Детки в клетке». — «Дядя Степа». — «Снегирь». — Фольклорные перевертыши, считалки, потешки, загадки, игровые стишки. — Озорныеразвлекательные сказки в стихах — и наряду с этим такие, ставшие народными,песни, как «По долинам и по взгорьям», «Летят перелетныептицы», «Эх, туманы мои, растуманы» (усвоенные по радио).
Уже из одногоэтого перечня заглавий мы видим, что нет, в сущности, такого литературногожанра, доступного пониманию детей, которого не внедряла бы в духовную жизньдошкольника советская педагогика последнего времени. Все дело только в соблюдениипропорций — в том, чтобы какой-нибудь один-единственный жанр не вытеснил всехостальных.
Так чтовопрос о тематике стихов для детей можно считать (в общих чертах) решенным. Тежаркие споры по этому поводу, какие так часто велись в двадцатых — тридцатыхгодах, нынче остались уже далеко позади.
Не такобстоит дело с вопросом о поэтической форме стихов, предлагаемых детям. До сихпор этот немаловажный вопрос не привлекает сколько-нибудь серьезного вниманияисследователей. Критики словно не замечают его. Педагоги в огромном своембольшинстве игнорируют его совершенно.
Между тем(повторяю опять и опять!) в интересах той самой тематики, которая дорогапедагогам (и не только педагогам, а нам всем), им следует во что бы то ни сталоизучить поэтику детских стихов. Вот почему меня не покидает надежда, что моискромные заповеди будут не совсем бесполезны.
Конечно,заповеди — слишком громкое название для этих непритязательных правил. Этопросто вехи, поставленные для себя одним из начинающих детских писателей, которыйстремился приблизиться к психике малых детей, чтобы влиять на нее возможносильнее.
Мы, советскиеписатели, имеем драгоценную возможность изучать эту психику не только келейнымпорядком, в узком кругу семьи, но и в тех бесчисленных «громадах»детей, какими являются в нашей стране детские ясли, детские сады и т.д. Поэтомуглавная особенность наших дошкольных стихов заключается именно в том, что онидолжны быть приспособлены для чтения вслух перед большими коллективами детей.Конечно, их можно читать и детям-одиночкам, но их композиция, их ритмы и образыорганизованы так, чтобы их могли без труда воспринимать многочисленныеаудитории ребят. Здесь одна из наиболее характерных черт нашей нынешней детскойпоэзии: когда мы пишем, мы воображаем себя на эстраде перед множеством юныхслушателей.
Этого чувстване знали детские писатели Запада, и оттого их произведения в большинствеслучаев были камерные, глубоко интимные.
Много лидетей видел перед собой Эдвард Лир, когда писал свою прелестную «Книгунелепостей»? Только трех маленьких внучат графа Дарби, которых в то времяучил рисованию.
И только тридевочки, сестры Лидделл, слушали Льюиза Керролла, автора «Алисы в странечудес», когда он импровизировал над сонной оксфордской рекой своюзнаменитую сказку, в которой навсегда сохранились интонации его тихого голоса.
Нам же,детским писателям советских республик, если бы даже мы захотели быть камерными,это ни за что не удалось бы, так как всю свою жизнь мы находимся, так сказать,в океане детей. Безбрежный океан — от Артека до Арктики. В нем-то и формируетсявсе наше творчество. Я совсем по-другому написал бы «Муху-цокотуху»,«Бармалея», «Краденое солнце», «Телефон», если быне чувствовал во время писания, что мне нужно будет читать эти вещи в обширныхзалах, перед множеством маленьких слушателей. Отсюда — то качество этих стихов,которое я назвал бы сценичностью. Эти сказки театрализованы: сюжетразвертывается в них по законам драматического действа (завязка, коллизия ипроч.).
Самый объемкаждой сказки определяется тем, что она должна быть произнесена переднепоседливой и нетерпеливой толпой, психика которой не похожа на психикуотдельного слушателя. «Краденое солнце» я сперва написал в видедлинной, монотонной сказки:
Журавли понебесам,
А медведипо лесам
Понеслисяво всю прыть,
Чтобысолнце воротить.
Долетелижуравли
ДоЕгипетской земли...
и т.д.
Медведь вэтой сказке обращадся к Крокодилу с такой негодующей речью:
Ишьразбойничья порода,
Цапнулсолнце с небосвода
И снабитым животом
Растянулсяпод кустом.
Да и хрюкаетспросонья,
Словносытая хавронья.
Пропадаетцелый свет,
А ему игоря нет!
Но так как втаком оформлении эта сказка годилась только для индивидуального чтения, ясократил ее впятеро, ускорил темпы, внес максимальное разнообразие в ее ритмику- словом, приспособил ее к восприятию детского коллектива.
Это незначит, конечно, что «комнатное», уединенное чтение сказок отошло вобласть прошлого. Напротив, никогда еще не было такого изобилия матерей иотцов, которые читают книжки своим маленьким детям. Но пусть эти книжки раньшевсего пройдут испытание в массовых аудиториях детей.
Это непраздное требование, так как коллективное чтение занимает все большее место всистеме воспитания дошкольников и младших школьников. Все эти колоссальные домакультуры, детские городки и дворцы, организующие многомиллионную массу детей,предъявляют нам, литераторам, новые требования, которых мы не можем невыполнить. Для того чтобы вполне уразуметь эти требования, у нас естьединственный путь — всей своей деятельностью приобщиться к этой ребячьей«громаде». Я, например, как и прочие «детские авторы», немогу себе представить такого месяца в моей жизни, когда я был бы оторван отколлектива детей. Подобно другим товарищам, я выступал и выступаю со своимистихами и в Крыму, и на Кавказе, и в Ленинграде, и в Колонном зале, и в залеЧайковского, и в Доме Советской Армии, и в клубе писателей, и в клубе ученых, иво множестве школ всех районов, во множестве детских садов, детских больниц,детских санаториев, детских библиотек, детских домов культуры и проч., и проч.,и проч.
Только такоебеспрестанное, повседневное общение с коллективами малых ребят давало и даетнам, советским детским писателям, возможность согласовать свое творчество с ихмассовой психикой.
Практическоезанятие № 15
1.Рассказать о работе Маршака – переводчика
Советскийчитатель знает С. Маршака как поэта-лирика, сатирика, драматурга,«основоположника-детской литературы» (М. Горький). Видное местозанимает С. Маршак и в ряду советских поэтов-переводчиков. Он переводил нарусский язык, Шекспира и Бернса, Блейка и Вордсворта, Китса и Киплинга, Шелли иПетефи, Тувима и Туманяна, Нерис и Гулиа, латышскую, венгерскую народнуюпоэзию, английские и шотландские народные баллады. Многие из этих переводоввошли в золотой фонд русской литературы. С. Маршак сумел передать своеобразиепереводимых авторов, сохранить лицо каждого из них. А. Твардовский писал:«Он сделал Бернса русским, оставив его шотландцем».
Каковы жеосновополагающие принципы переводческой работы С. Маршака? Мерилом всякогохудожественного перевода является прежде всего точность, которая, по мнениюсамого переводчика, «дается только смелому воображению, основанному наглубоком и пристрастном знании предмета».
Следуя великим традициямрусской школы художественного перевода, С. Маршак всегда стремился создатьтакой перевод, который воспринимался бы как исконно русское творение, вдохнутьв иноязычное произведение новую жизнь. Одна из главных особенностей переводовС. Маршака — обладание «очарованием свободной поэтической речи». Всвое время исследователи его творчества уже подчеркивали, что, работая надоригиналом, поэт заглядывал не только в книгу, но и в жизнь.
Обобщая высказывания С.Маршака разных лет о художественном переводе, можно констатировать, что ониохватывают целый круг проблем, касающихся личности переводчика, егоответственности перед читателем; условий творческого содружества переводчика савтором оригинала; переводческого мастерства, качества перевода.
Расшифровывая первуюгруппу проблем, следует акцентировать на уровне мировоззрения, жизненном опытепереводчика, его связях с современностью. «Переводчик не стоит внеидеологической борьбы и не освобождается от идеологическойответственности». «Поэт-переводчик (стихотворец или прозаик) не можети не должен быть глух к голосу своего времени». «Без связи среальностью, без глубоких и пристальных наблюдений над жизнью, безмировоззрения в самом большом смысле этого слова, без изучения языка и разныхоттенков устного говора невозможна творческая работа поэта-переводчика, — утверждал С. Маршак. — Чтобы по-настоящему, не одной только головой, но исердцем понять мир чувств Шекспира, Гете и Данте, надо найти нечтосоответствующее в своем опыте чувств. В противном случае переводчик обречен нарабское, лишенное всякого воображения копирование».
Вторая группа проблемпредусматривает прежде всего духовное родство с переводимым автором,влюбленность в него. «Зная творческий путь поэта, его давнее, внимание кфольклору, — подчеркивает Б. Галанов, — легко объяснить интерес Маршака-переводчикак английским и шотландским народным балладам, от которых дорога ведет прямо кШекспиру и Бернсу, легко объяснить прочный интерес к свободолюбивой и оченьнародной по самому своему духу музе Петефи и Леси Украинки, Саломеи Нерис иЛьва Квитко, Ованеса Туманяна и замечательного белорусского поэта-демократаФрантишека Богушевича».
С. Маршак требовал отсебя и других «научиться так глубоко и тонко понимать содержание и стильпереводимого текста, чтобы, безошибочно чувствовать, какое слово мог бы сказатьавтор или его герой и какое было бы им чуждо». «Переводчикпоэтических творений неизбежно окажется механическим перелагателем, если длянего мысли, чувства, воля переводимого поэта не станут живыми и своими».
Что же касаетсясобственно процесса перевода, то здесь внимание акцентировалось на такихвопросах:
— совершенное владениеродным языком — «Язык перевода должен быть столь же богат и чист, как и языкоригинального произведения»;
— бережное сохранениедуха оригинала, естественности его звучания, переводческие «свобода инеобходимость»; требующие по возможности ближе придерживаться размера иритма оригинала, передавать в переводе основной замысел поэта. С. Маршакрешительно выступал против буквальной точности, которая ведет к насилию надсвоим языком, к потере поэтической ценности переводимого. Но в то же времяпредостерегал против чрезмерно вольного обращения с текстом подлинника, котороесплошь, и рядом приводит к искажению оригинала, стирает его индивидуальные инациональные черты;
— мастерствоперевоплощения — переводчик должен «как бы перевоплотиться в автора и, вовсяком случае, влюбиться в него, в его манеру и язык, сохраняя при этомверность своему языку и даже поэтической индивидуальности».
— талант переводчика — «художественный перевод должен быть делом подлинного искусства». Неслучайно С. Маршак решительно настаивал: «Лучше совсем отказаться отперевода художественного произведения, чем перевести его плохо илипосредственно».
Будучи глубоко убежденнымв том, что перевод стихов — высокое и трудное искусство, С. Маршак выдвинул дваказалось бы парадоксальных положения: «Первое. Перевод стихов невозможен.Второе. Каждый раз это исключение».
«Художественныйперевод должен быть делом подлинного искусства, — подчеркивал переводчик. — Аэто искусство, как и всякое другое, сопряжено с поисками, счастливыми находкамии неизбежным риском». И, естественно, никто не застрахован от неудач. Дажекрупный мастер. Есть невыразительные переводы и у С. Маршака («Побегу я вбор дремучий...», «Калина»), но не они определяют его творческийоблик.
В своих лучших переводахС. Маршак убедительно доказал, что уровень перевода определяется не толькоразмерами таланта и мастерства. «Переводчику так же необходим жизненныйопыт, как и всякому другому писателю». Поэт хорошо знал и ценил поэзиюЛеси Украинки, восторгался силой ее поэтического слова, пристально вчитывался впереводимый текст, настойчиво искал и в большинстве случаев находил необходимыеадекваты. Бережное отношение к тексту, стремление к высокой точности ипоэтичности перевода привели, с одной стороны, к максимальному использованиюлексических соответствий, а с другой — ко всевозможным трансформациям, крайненеобходимым для осуществления подлинно реалистического перевода. Этитрансформации, как следует из наблюдений над переводческой практикой С.Маршака, проявляются, кроме грамматических видоизменений, в переводческойинтеграции и дешифровке образа, а также в его более частотном употреблении,особенно, если это касается доминантного образа-символа.
2. С. Маршак кактеоретик детской литературы
Маршак Самуил Яковлевич(3 НЯ 1887-7 ИЛ 1964) — поэт, драматург, переводчик, теоретик и критик детскойлитературы, театра. В 1918 включился в педагогический эксперимент,проводившийся по концепции Шацкого С.Т. в детской колонии подПетрозаводском. В 1920 в Краснодаре организовал и возглавил«Детский уголок» — комплекс детских учреждений (школа, библиотека,детские кружки), включавший и один из первых в стране театров для детей, писалдля него пьесы-сказки, в т.ч. «Кошкин дом», «Теремок». С 1922жил в Петрограде. Вместе с учёным-фольклористом Капицей О.И. руководилСтудией детских писателей в Институте дошкольного образования Наркомпроса,организовал (1923) детский журнал «Воробей» (в 1924-1925 — «Новый Робинзон»). Был одним из руководителей первого крупногоспециализированного издательства детской литературы — Детгиза. С именем МаршакаС.Я. был связан расцвет детской литературы в 1920-1930-х. В 1920-е Маршак С.Я.создал первые стихотворные книжки для самых маленьких, в 1930-е — сатирическиепроизведения для детей, пьесы и пр. Литературно-педагогическая деятельностьМаршака С.Я. получила теоретическое осмысление в его докладе «О большойлитературе для маленьких» на I Всесоюзном съезде советских писателей (открылся17 АВ 1934), многочисленных выступлениях и статьях. Искусстводетской поэзии Маршака С.Я. рассматривал не как прикладную отрасль«большой» литературы, а в одном ряду с ней. Произведения Маршака С.Я.для детей были отмечены Государственной премией СССР (1946,1951), Ленинской премией (1963).
Практическое занятие № 16
1.Педагогическая и литературная критика 20-30 годов против журналов «Еж» и «Чиж».Выделите сущность аргументов критики, направленных против стихов Введенского,Хармса
В20-30-е годы в нашей стране была создана разветвленная сеть детских газет ижурналов, перед которыми стояла задача, не имевшая аналогов в практике мировогообщежития – формировать мировоззрение человека нового советского типа,эффективно влиять на развитие личности будущих строителей общества социальнойсправедливости.
В1922г.создается пионерская организация. С этого времени начинается эпохадетских пионерских журналов, иные не предусматривались. Создатели журналовсмотрели на ребенка, прежде всего как на будущего строителя коммунизма,стремились с детства привить верность идеям правящей партийно-коммунистическойверхушки.
Многочисленныепериодические издания того времени – «Юный Спартак», «Ленинские искры»,«Пионер», «Барабан», «Новый Робинзон», «Дружные ребята» и многие другие – выполнялиграндиозный заказ времени с пылом, который бывает сродни лишь эпохам великихреволюционных преобразований.
Темне мене, выдержать конкуренцию с ленинградскими журналами «Еж» (1928-1935) и«Чиж» (1930-1941) не в состоянии было ни одно детское периодическое издание техлет. Более того, писатель Николай Чуковский утверждал даже, что «никогда вРоссии, ни до, ни после, не было таких искренне веселых, истинно литературных,детски озорных, детских журналов».
Авторскийсостав будущих «Чижей» и «Ежей» формировался вокруг отдела государственногоиздательства (ГИЗ) в Ленинграде. Он был создан в 1924г. По инициативеК.И.Чуковского. Официальным его заведующим значился С.Н.Гусин – человек«начисто лишенный юмора и литературных дарований», а неофициальным «властителем»(главным консультантом) стал С.Я.Маршак, благодаря которому к концу 20-х годовздесь было сосредоточено уникальное по своему составу созвездие писателей ихудожников.
Впервые годы своего существования отдел меньше всего был похож нагосударственное учреждение, а скорее напоминал литературную студию, гдевырабатывались, утверждались и претворялись в жизнь принципы новой литературыдля детей.
Кэтому времени относится также и идея создания нового «Ежемесячного журнала»(сокращенно-«Еж»). Журнал был рассчитан на аудиторию среднего школьноговозраста – пионеров. К сотрудничеству в «Еже» Маршак привлек писателей,составивших авторскую группу журнала «Воробей» (в последний год издания –«Новый Робинзон»).
Наиболеесмелым и удачным из многочисленных «селекционных» опытов Маршака, результатомкоторых почти всегда было открытие новых даровитых авторов, стал опытприглашения в детский отдел (а затем -в журналы)лидеров молодой, но ужеопальной литературной группы «ОБЭРИУ»- Д.Хармса, А.Введенского, Н.Заболоцкого.Патриарх детской литературы безошибочно уловил в «заумной» поэзии «обэриутов»,продолжавших в своем творчестве традиции В.Хлебникова и А.Туфанова, качества,способные обогатить литературу для детей: искренность чувств, свежесть ритмов,склонность к причудливому словотворчеству, нестандартное мышление. Вскоре«обэриуты» стали ведущей силой в детской литературе.
Вчисле самых активных и деятельных сотрудников журнала с момента его основаниябыл Даниил Иванович Хармс. В 1928 г. он печатался почти в каждом номере «Ежа», опубликовал на его страницах наиболее известные свои произведения:стихи «Иван Иваныч Самовар» (№1), «Иван Топорышкин» (№2), сказку про великанов«Во-первых и во-вторых» (№11), рассказ «О том, как старушка чернила покупала»(№12) и др. К 1928-1929 гг. герой стихотворения Хармса «Иван Топорышкин» сталпостоянным персонажем журнала. От имени Топорышкина, которого художникБ.Антоновский изображал внешне похожим на автора создателя, в журналепечатались всевозможные хитроумные изобретения: куртка с музыкальнымипуговицами, не сдуваемая ветром шляпа и т.п. Много изобретательности и юморапроявил Хармс и в периоды подписных кампаний «Ежа», сочиняя для нихуморительные рекламы и объявления. Остроумие, задорные произведения Хармсавызывали у читателей «Ежа» бодрое, оптимистическое видения мира, активизировалиего мышления, развивали находчивость и воображение. Творчество Хармса,органически связанное с народной комикой, заставляло читателя по новомувоспринимать звучание родного языка, приоткрывало перед ним богатства егоритмов и красок. Своим самобытным творчеством Хармс внес неоценимый вклад ивеселые жанры отечественной детской литературы, продолжил и умножил традицииК.Чуковского и С.Маршака.
Неожиданными приятным открытием для первых читателей журнала стали также стихи А.Введенского,Н.Заболоцкого и совсем еще юного поэта Ю.Владимирова.
Вконце 20-х годов – начале 30-годов творческая группа журнала подвергласьжесточайшей и несправедливой критике. Авторы многочисленных статей (как правило, низкоготеоретического уровня) считали своим долгом оградить пролетарского ребенка от«классово чуждых влияний» в детской литературе, объявили войну «перевертышам» и«чепушинкам». Под обстрел критики попали сказки К. Чуковского и С. Маршака,детская поэзия «обэриутов», все то, что было связано с веселыми жанрами итворчестве для детей.
Практическиэти журналы всегда находились под подозрением. «Аполитичные», «безыдейные»названия журналов вызывали раздражение. Уже первые выпуски журнала «Еж»подверглись организованной критике. Само за себя говорит, например, названиеодной из статей, появившихся после первого номера:»Как «Еж» обучает детейхулиганству Е.Двинского («Комсомольская правда»,1928. 24 апреля).
Вначале 30-хгг. Журнала привлекли настороженное внимание самого Главлита,постоянно бомбившего ленинградскую цензуру циркулярами и напоминаниями такогорода: «Обращаем внимание на журнал «Еж»: недостаточно тщательноередактирование, натуралистические сценки и т.д. Политконтролю необходимодобиться через редакцию очищение журнала от указанных дефектов, особеннонедопустимых в детской литературе».
Цензорывнимательно следили за так называемым «нежелательным контекстом» Обнаружен онбыл в частности, в 12-м номере «Чижа» за 1935.: «этом номере журнала,- доноситцензор,- редакция помещает стихотворение посвященное т.Кирову, и его портрет.Политической нетактичностью редакции является совмещение материала силлюстрацией на обложке- веселой манифестацией героев «Чижа» за 1935г».
Врезультате обложка журнала заменена: на ней размещены «нейтральные» вполитическом отношении рисунки (сценка зимних детских игр, фигурки животных ит.п.), поскольку на первой странице действительно помещен траурный портретКирова и стихотворение, посвященное «прощанию» с ним, принадлежащее перу «ИгоряСоколова 9 лет».
В1931-1931гг. детские журналы и газеты публиковали в основном материалы,связанные с развитием промышленности и сельского хозяйства нашей страны, атакже материалы, посвященные различным политическим событиям в мире.Публицистические и документальные жанры настолько разрослись и укоренились вдетской периодике, что практически вытеснили другие, более близкие ребенкужанры. Причем, качество подобного рода публикаций оставляло желать лучшего — написанные сухим, скучным языком, они представляли собой чаще всегонагромождение множества малодоступных пониманию ребенка событий и фактов.Номере «Ежа» за эти годы от до последней страницы также были отданы под самыезлободневные темы, выдвинутые временем. Однако их публицистика по своемукачеству существенно отличалась от продукции других изданий. Ярко и убедительносо страниц «Ежа» звучала и «Война с Днепром» С.Маршака, и очерки М.Ильина опервой пятилетке, и пламенные корреспонденции Б.Житкова, и нестандартные публицистическиеработы Н.Олейникова, Л.Савельева, Е.Шварца, С.Безбородова. Их авторы, как ивсе, говорили со своими читателями о сложнейших вопросах современности и озадачах, стоящих перед юными пионерами, но делали это не педантично идекларативно, без трескотни и ложного пафоса, а увлеченно и страстно.
«Роковые»30-е годы, обернувшиеся трагедией для всего нашего народа, не прошли бесследнои для авторского и редакционного состава ленинградского детского отдела. Вследза арестом Н.Олейникова (3 июля 1937г.) последовала целая волна репрессий: былиарестованы «по меньшей мере, 9 сотрудников редакции», в их числе известнаядетская писательница и критик Т.Г.Габбе, многолетний редактор детского отделаА.И.Любарская, секретарь редакции журналов «Чиж» и «Еж» Г.Д.Левитина. Группередакционных работников, оставшихся на свободе, было предложено написатьзаявление об уходе по «собственному» желанию. Так навсегда оставиларедакционную деятельность Н.В.Гернет. Близок к аресту был и С.Маршак. 11 ноября1937г. на собрании в Союзе писателей состоялся «суд» над Маршаком,потребовавший отречения его от «врагов народа». Несмотря на сложные отношения,сложившиеся между ним и учениками к середине 30-х годов, учитель не предаллюдей, которым дал когда-то путевку в «большую литературу для маленьких». Вследза этим он вынужден был покинуть Ленинград и навсегда оставить любимуюредакционную работу, которой отдавал много сил, таланта и души. Следующая волнарепрессий захватила бывших «обэриутов»: в период с 1938 по 1946гг. находится в тюрьме,лагерях и ссылках поэт Н.Заболоцкий; 23 августа 1941 года арестовали ДХармса,который вскоре скончался в тюремной больнице; в первые месяцы войны, во времяотступления наших войск их Харькова, был арестован и погиб в заключенииписатель А.Введенский.
Всеэто не могло сказаться на качестве «Чижа», все еще продолжавшего приходить ксвоим читателям. «В послевоенные годы состав редакции этого журнала сильноизменился. Новая редколлегия предпочитала спокойную воспитательную прозу,классическую сказку, стихи о хороших мальчиках и девочках».
Творческоенаследие С.Маршака, К.Чуковского, В.Бианки, Е.Чарушина, М.Пришвина, В.Шварца,Б.Житкова, М.Ильина, значительная часть из которого увидела свет на страницах«Ежа» и «Чижа», давно уже составляет фундамент детской литературы. В первойполовине 60-х годов, после восстановления доброго имени, в детскую литературупостепенно стали возвращаться произведения Д.Хармса, А.Введенского,Н.Заболоцкого. Сегодня они по праву считаются классикой, и, хотя сталихристоматийными, читательский интерес к ним не угасает. В наши днигосударственные и кооперативные издательства, словно соревнуясь друг с другом,одну за другой выпускают книги этих писателей.
Д.Хармс (Даниил Иванович Ювачев – такованастоящая фамилия писателя). Вот что было сказано о Хармсе: «Даниил Хармс –поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статистической фигуре,а на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях. В момент действияпредмет принимает новые конкретные очертания, полные действительного смысла.Действие, перелицованное на новый лад, хранит в себе «классический» отпечатоки, в то же время, представляет широкий размах обэриутского мироощущения».Любопытно, впоследствии Маршак скажет о Хармсе, что это был поэт « с абсолютнымвкусом и слухом и с какой-то может быть, подсознательной – классическойосновой».
Кконцу 30-х гг. кольцо вокруг Хармса сжимается (и, соответственно, все болееотчаянным становится тон дневников). Все меньше возможностей печататься вдетских журналах Ленинграда – «Чиж» и «Еж». А после публикации знаменитогостихотворения «Из дома вышел человек…» Хармса не печатали почти целый год.Следствием этого стал совершенно реальный голод (оказывается, медленно убиватьчеловека можно – и без лагерей и тюрем). В этот период проза занимаетглавенствующее положение в его творчестве, а в 1939 году количество вновьперейдет в качество: появится вторая большая вещь – повесть «Старуха».
Ненапечатанныеего произведения газета «Смена» расценила в апреле 1930 как «поэзию классовоговрага», статья стала предвестием ареста Хармса в конце 1931, квалификации еголитературных занятий как «подрывной работы» и «контрреволюционной деятельности»и ссылки в Курск. В 1932 ему удалось вернутся в Ленинград. Характер еготворчества меняется: поэзия отходит на задний план и стихов пишется все меньше(последние законченные стихотворения относятся к началу 1938), прозаические жесочинения (за исключением повести «Старуха», творения малого жанра) множатся ициклизуются (случаи, сцены и т.д.). На месте лирического героя – затейника,заводилы, визионера и чудодея – появляется нарочито наивный рассказчик –наблюдатель, беспристрастный до цинизма. Фантастика и бытовой гротеск выявляютжестокую и бредовую несуразицу «непривлекательной действительности»(из дневников),причем эффект ужасающей достоверности создается благодаря скрупулезной точностидеталей, жестов, речевой мимики. В унисон с дневниковыми записями («пришли днимоей гибели» и т.п.) последние рассказы (Рыцари, Упадание, Помеха,Реабилитация) проникнуты ощущением полной безысходности, всевластия полоумногопроизвола, жестокости и пошлости.
Вавгусте 1941 года Хармс был арестован за «пораженческие высказывания».
2.Чем определяется успех стихов Квитко, Введенского, Хармса у детей? Опираясь на«заповеди детским поэтам», дать анализ стихов А.Введенского «Кто?», «Когда явырасту большой», Д.Хармса «Иван Топорыжкин», «Врун», Л.Квитко «Кисонька»,«Бабушкины руки».
Выделитьособенности художественной манеры каждого поэта. Что объединяет их творчество?
Совершенноновые задачи стояли в 20-е и 30-е гг. и перед советской детской поэзией. Онивытекали из требований воспитывать в юном поколении качества строителей новогомира. Чтобы создать новую поэзию для детей, нужно было, опираясь на опытрусской классической поэзии, отказаться от упрощенного изображения жизни, отбессодержательных и статичных по сюжету стихов, которыми пестрели страницыстарых журналов.
Выборюмористических средств зависит от того, какому детскому возрасту адресованакнига, какие явления жизни становятся объектом юмора. Это хорошо чувствуется покнижкам Д.Хармса, А, Введенского, Л.Квитко.
А.Введенский отличался любовью к повторам,параллелизму в стихотворной речи, к использованию детского языка:
ДядяБоря говорит, что
Оттогоон так сердит, что
Кто-тона пол уронил
Банку,полную чернил,
Иоставил на столе
Деревянныйпистолет,
Жестянуюдудочку
Искладную удочку.
Удираетсерый кот, пистолета не берет,
Убегаетчерный пес, отворачивает нос,
Разлетелиськурицы, бегают по улице.
Толстый,важный, как сундук, только фыркает индюк –
Нежелает дудочки, не желает удочки.
(«Кто?»)
А.Введенскийработал в жанре баллады, веселых стихов, бытовой и революционной поэзии.
ДаниилХармс, 1905(6)-1942.Действие в его стихах часто развертывается замедленно, оно рассчитано на восприятиедошкольника. Каждая строка – событие и игра. Очень характерна в этом отношениистихотворение – скороговорка «Иван Топорышкин».
Воснове стихов Хармса твердая, сжимающая стихотворение схема повторов ипараллелизмов. Схема точная, с ясными поворотами смысла. Правильное, почтиматематически выверенное чередование ритмических, синтаксических и логическихединиц. И в то же время новое смысловое наполнение. У Хармса игра со словом неформалистическая, а педагогически оправданная, имеющая задачей развитиеразличных представлений у ребенка:
Воти дедушка пришел,
Оченьстаренький пришел,
Ктопришел, какой дедушка, в чем он – на три вопроса отвечают эти строкистихотворения Хармса «Иван Иваныч Самовар». В то же время они в совокупностисоздают выразительный портрет дряхлого дедушки в домашних туфлях.
Д.Хармс,А.Введенский, Л.Квитко своим творчеством утверждали, что веселой может бытьдетская книжка на любую тему: научно-познавательную, социально-бытовую,историческую, революционную. Их стихи доказывали, что художественнопроизведение, написанное для дошкольника, должно организовывать эмоции, даватьритм переживаний, доставлять радость, через игру вызывать любовь к труду ипознанию.
А.Введенский«Когда я вырасту большой»
А.Введенский– рожденный, природный лирик умел радостными словами говорить с детьми озвездах и птицах, о просторе наших лесов, полей, морей, небес. Чистый иудивительно легкий стих вводит ребенка не только в мир родной природы, но и вмир русского классического стиха – словно в приготовленный класс перед веснами,звездами, ритмами Тютчева, Баратынского, Пушкина.
Когдая вырасту большой,
Янаряжу челнок,
Возьмус собой бутыль с водой,
Исухарей мешок.
Потомот пристани веслом
Яловко оттолкнусь,
Плыви,челнок! Прощай, мой дом!
Нескоро я вернусь.
Сначалалес увижу я,
Атам, за лесом тем,
Пойдутместа, которых я и не видал совсем.
Деревни,рощи, города,
Цветущиесады, Взбегающие поезда
Накрепкие мосты.
Илюди станут мне кричать:
«Счастливыйпуть, моряк!»
Иночь мне будет освещать
Мигающиймаяк.
Практическое задание № 17
1. Составитьпожанровые списки. Какие повести, рассказы, сказки написали В.Бианки,Г.Снегирев, Г. Скребицкий, Н.Сладков и др.? Какие новые жанры в детскойлитературе создали писатели-природоведы?
О жизни животных:
В.Бианки: Леснаягазета, Мышонок Пик, Водяной конь, Где раки зимуют, Хвосты, Первая охота, Глазаи уши, Как я хотел зайцу соли на хвост насыпать.
Г.Снегирев: Верблюжьяварежка. Лось. Ослик. Дикий зверь. Кабаны. Медведь. Беспокойный хвостик.
М. Пришвин: Лисичкинхлеб. Еж. Медведь.
Толстой Л. Зайцы.Как волки учат своих детей. Булька. Лев и собачка. Котёнок.
Соколова-Микитов И. Бурундук. Ежи. Белки. Выдры. Заяц. Лисицы. Барсуки. Бобры. Лоси. Моисобаки
Артюшенко С.Несколько слов о змеях. Необычный лекарь. Индийские гостьи.
С. Аксаков Каккошки ловят рыбу.
В. Вересаев Похвалитеменя! Братишка
Г. Скребицкий Лесноеэхо. Четыре художника. Митины друзья.
Паустовский К. Барсучийнос. Заячьи лапы
Н.Сладков. Лесные тайнички. Лесные сказки. Разговоры животных. Сорочьитараторки.
О жизни насекомых:
B. Бианки «КакМуравьишка домой спешил», Зеленый пруд
Г.Снегирев Бабочка на снегу.
Толстой Л. Омуравьях
Соколова-Микитов И. Муравьи Пауки
О природе:
Г.Снегирев Ктосажает лес. Кедр. Ночные колокольчики. Озеро Азас.
М. Пришвин Золотойлуг Лесной хозяин Сухостойное дерево Старый гриб
О птицах:
Бианки В. Лесныеразведчики. Лесные домишки. Анюткина утка. Кто чем поёт? Терентий-Тетерев.Красная горка. Кукушонок. Лесные разведчики.
Г.Снегирев Скворец.Пеликан. Ворон. Как воробей на Камчатке побывал.
М. Пришвин Журка.Утиное купанье. Ребята и утята. Хромка. Изобретатель. Курица на столбах.Пиковая дама. Говорящий грач. Ястреб и жаворонок. Лесной доктор. Вася Веселкин.Гаечки.
Толстой Л. Лебеди. Птичка
C. АксаковГнездо. Лебедь
В. Вересаев Братишка
2. Какие новые жанры в детской литературе создали писатели-природоведы?
Писатели-природоведы знакомят детей с жизнью животного и растительногомира. Их произведения не только дают детям знания, но и учат их точнойнаблюдательности.
Писатели знакомят детей с природой, используя жанры познавательнойсказки и реалистического рассказа. Традиционная форма сказки с ееконкретными, живыми героями, диалогом, повторениями и благополучным концомдоступна детям. Сказка увлекает образностью, развитием действия, необычностьюположений, в которые попадают герои, и поступками, отражающими их характеры.Сказка заставляет детей делать определенные выводы, воспитывает высокиенравственные чувства. Именно эти качества сказки используют в своих книгахдетские писатели-природоведы. Сказка, как известно фантастическое произведение,которое всегда основано на реальных фактах. Фантастика сказки обязательнодолжна иметь меру, иначе у маленького читателя пропадет интерес к ней. Наиболееважно соблюдение этой меры в познавательных сказках, цель которых — сообщитьзнания о реальных явлениях. Ребенок должен чувствовать границу между сказочнойформой и реальными сведениями о природе, изложенными в этой форме. Реальное вподобной сказке должно быть строго научно, иначе ребенок может усвоитьнеправильные сведения или вообще не увидит реальных фактов. Художественнаялитература о природе глубоко воздействует на чувства детей. Книги содержатоценку происходящего. Знакомясь с их содержанием, дети переживают ход событий,мысленно действуют в воображаемой ситуации. Это помогает воспитывать этическиепредставления: любовь и бережное отношение к природе. Книга о природе учит иэстетическому восприятию окружающего, этому помогают образный язык произведенийи иллюстрации художников.
3. Вчем значение природоведческой книги писателей — природоведов с точки зренияэкологической проблемы?
Природа оставляет глубокий, след в душе ребенка, воздействуя на егочувства своей яркостью, многообразием, динамичностью. Они открывают для себяновый мир: стараются все потрогать руками, рассмотреть, понюхать, есливозможно, попробовать на вкус. Дошкольники с огромным интересом смотрят наокружающий мир, но видят не все, иногда даже не замечают главного. Но нужнообладать терпением, нужно иметь внимательный глаз и чуткую душу, чтобы увидетьтихую прелесть крохотного полевого цветка или игру красок во время заката,буйное цветение сирени, заслушаться звонким пением птиц. А если рядомвоспитатель, который удивляется вместе с ними, учит не только смотреть, но ивидеть, дети захотят узнать еще больше. Экологическое воспитание дошкольников — это ознакомление детей с природой, в основу которого положен экологическийподход, когда педагогический процесс опирается на основополагающие идеи ипонятие экологии. Ребенок, полюбивший природу, не будет бездумно рвать цветы,разорять гнезда, обижать животных. Ни один дидактический материал не сравнитсяс природой по разнообразию и силе развивающего воздействия на ребенка.Восприятие природы помогает развить такие качества, как жизнерадостность,эмоциональность, чуткое, внимательное отношение ко всему живому.
Дошкольный возраст — это важный этап формирования экологическихпредставлений, являющихся основой экологических знаний о природной среде ибережном к ней отношении. Разнообразие объектов природы позволяет воспитателюорганизовать интересную и полезную деятельность детей. В процессе наблюдений,игр и труда в природе дети знакомятся со свойствами и качествами объектов иявлений природы, учатся замечать их изменение и развитие. Экологическиепредставления — это сведения взаимосвязи растений и животных со средойобитания, их приспособленности к ней; о человеке как части природы; обиспользовании природных богатств.
В старших группах природоведческая книга используется для расширения, уточненияпредставлений детей о природе, углубления их. Часто перед чтением воспитательобращается к опыту детей, настраивая их на восприятие произведения. Чтениехудожественного произведения может предшествовать наблюдению. В этом случаезадача воспитателя — вызвать ожидание встречи с природой, интерес к предстоящейэкскурсии в лес, в поле, на луг или водоем. Часто в тексте рассказа ужесодержится план предстоящего наблюдения или те существенные стороны явления, накоторые необходимо обратить внимание детей. Таких произведений много у Н.Павловой, В. Бианки, Н. Сладкова. Чтение художественной литературы можетсопровождать наблюдения в природе. Это помогает детям полнее ощутить красотуприроды, а также выразительность, точность языка, осмыслить увиденное. Чтениеприродоведческой книги используется, как самостоятельный способ ознакомления сприродой. Небольшое художественное произведение воспитатель читает несколькораз подряд. Большое — вначале целиком, а затем — лишь узловые места, чтобы детилучше поняли смысл произведения. Интересным и ценным приемом в методике «чтенияхудожественных произведений для старших дошкольников является подбор несколькихпроизведений разных авторов, в которых рассказывается об одних и тех жесобытиях (о зиме, о птицах, об охране природы и т. д.)- Писатели-природоведызнакомят детей с жизнью животного и растительного мира. Их произведения нетолько дают детям знания, но и учат их точной наблюдательности. Одним из первыхсоветских писателей-природоведов для детей был В. В. Бианки. В своихпроизведениях он сохраняет особенности народной сказки и в этой форме даетдетям научные знания о природе. Содержание книг В. Бианки научно достоверно,оно помогает детям познавать природу во всем ее многообразии. Еще один авторпознавательных книг для детей — Н. Павлова. Она пользуется сказочной формой длясообщения детям реальных событий и знаний. Характерна для познавательных сказокН. Павловой вера в торжество правды, справедливости. Читая ее сказки, приходишьк выводу, что познавательный материал связывается с воспитательным. Много книго природе написал М. Пришвин. Писатель, описывая природу, прежде всего видит вэтой природе самого себя, свою судьбу. Главный герой произведений Пришвина — умный и любознательный человек, относящийся к природе любовно и бережно.Писатель-природовед Е. Чарушин любит наблюдать за животными. Рассказы Чарушинапроизводят тем более сильное впечатление, что он сам их иллюстрирует. Особеннолюбит описывать и рисовать детенышей животных, неопытных и неуклюжих. В егорассказах обычно немного действия, но живость описания неотразима. Темапроизведений Н. Сладкова — жизнь детенышей зверей и птиц. Сладков дает детямзнания о природе в форме реалистического рассказа. Его наблюдения над природойобъективны, а не иносказательны. Но автор, как герой каждого рассказа,присутствует у Сладкого везде, активно включается в наблюдение, бурно реагируетна все увиденное и открытое им. Автор наедине с природой. В его отношении кмиру — та проникновенность, душевная свобода и ясность мысли, котораясвойственна путешественникам, охотникам. Интересно проследить, как воспринимаютдети 5-6 лет все эти сказки и рассказы. У них есть уже опыт, знания о природе,они прослушали немало сказок о животных, которые ведут себя по-человечески, исами в играх изображают просто животных и животных сказочных. Интерес к книге уребенка проявляется рано. И, в последствии, по мере взросления, его нужноразвивать и углублять.
Практическое задание № 18
1. Определите традиции приключенческой книги для детей, опираясь напроизведения А. Некрасова «Приключения капитана Врунгеля»
Врунгель, чьё имя стало нарицательным— морской аналог барона Мюнхгаузена,рассказывающий небылицы о своих приключениях в плавании.
История о невероятных приключениях капитана Врунгеля и его помощниковЛома и Фукса во время кругосветной регаты на корабле с оптимистичным названием«Беда» увидела свет в 1937 году. Впоследствии повесть выдержала несколькоизданий, и была переведена на многие языки. В конце семидесятых годов по книгебыл снят одноименный мультипликационный фильм, до сих пор пользующийся огромнойпопулярностью как у детей, так и у их родителей. К сожалению, к книге«Приключения капитана Врунгеля» судьба была не столь благосклонна, как к еемультипликационному воплощению. Практически сразу же после выхода, в 1937 годукнига была изъята из продажи, а автор арестован. Был ли тому виной яркий образглавного героя повести — Христофора Бонифатьевича Врунгеля, курившего трубку,носившего китель и фуражку и так походившего на Иосифа Виссарионовича Сталина?Или же Некрасов стал жертвой набиравшей обороты машиной репрессий из-зазанимаемой им в то время должности первого секретаря Днепропетровского обкома — остается загадкой. Но одно известно точно, даже сейчас, спустя 70 лет, любоймальчишка или девчонка, не раздумывая, расскажут вам, как ускорить ход яхты припомощи белок и от чего «Победа» вдруг стала «Бедой».
В начале 1930-х годов работал Андрей Некрасов в дальневосточномкитобойном тресте, директором которого был Андрей Васильевич Вронский, страстножелавший совершить кругосветное плавание. Мечты эти по множеству причин так иостались мечтами. Зато рассказчиком Вронский был просто замечательным и о своейнеосуществлённой кругосветке сочинял дивные небылицы. «Он говорил неторопливо,голосом и жестами подчёркивая мнимую значительность сказанного. Свою речь,украшенную множеством остро подмеченных подробностей, он к месту и не к меступересыпал морскими терминами, часто повторял: «Да-с», «Вот так», а к слушателямобращался не иначе, как «молодой человек»… Он как бы превращался вдобродушного старого капитана, в своих рассказах о былых походах невольнопереступавшего границы правды...»
Однажды Некрасов пересказал несколько баек Вронского своему хорошемузнакомому Борису Житкову, с которым работал тогда над одной совместной книгой,а тот ему и предложил: «… написали бы вы небольшую повестушку о капитане,который рассказывает о своих походах и не может удержаться, чтобы не приврать».
Некрасов призадумался. Возникла нехитрая логическая цепочка: Вронский — барон Мюнхгаузен — барон Врангель — капитан Врунгель. Вот так и родился на светнебезызвестный капитан дальнего плавания по имени Христофор Бонифатьевич.Кстати, у спутников его, Лома и Фукса, тоже были свои прототипы.
При работе над рукописью будущей книжки в ход пошли и россказниВронского, и смешные случаи из дневников самого Некрасова, и разные небылицы,«которыми моряки развлекают друзей в свободное от вахты время», и забавныеистории из детства (например, о прогулочном пароходике «Дарьяль», у которого откормовой доски отвалились две буквы, и он превратился в «Дарью» — точно так жеи яхта капитана Врунгеля из «Победы» стала «Бедой»).
И вот, наконец, в 1937 году повесть напечатали в «Пионере» в видекартинок с подписями или, как сейчас бы сказали, в виде комикса. Правда, радипервой публикации текст пришлось изрядно сократить, но впоследствии Некрасовничуть не жалел об этом, так как сотрудничество с замечательным художникомКонстантином Ротовым, о котором он всякий раз вспоминал с благодарностью, далоему очень многое. К примеру, в эпизоде, когда находчивый Христофор Бонифатьевичпри полном штиле решил воспользоваться (для ускорения хода) бутылками ссодовой, придав яхте реактивность, такая деталь как подбитые пробками чайкибыла подсказана автору весёлым и наблюдательным художником.
Два года спустя книга вышла отдельным изданием. Появились первые отклики.Восторженную рецензию на «Врунгеля» опубликовал Лев Кассиль — большое емуспасибо! Не очень грамотные, но искренние и трогательные письма без конца присылалив редакцию журнала «Пионер» простые читатели. Впрочем, находились и такиескучные взрослые, которые предрекали повести скорое забвение и называли еёвредоносной. Что это за герои, какой пример подают они нашим детям! СамХристофор Бонифатьевич — враль, каких мало, да к тому же не выпускает изо ртатрубку. Лом неравнодушен к спиртному -помните историю, как яхта «Беда» сбиласьс курса и чуть не вернулась обратно из-за слишком чуткого к рому носа старшегопомощника капитана? Про Фукса и говорить нечего — карточный шулер! Ну и командаподобралась.
К счастью, время всё расставило по местам. Теперь своей славой капитанВрунгель соперничает со знаменитым бароном Мюнхгаузеном, а небольшая книжкаАндрея Некрасова (которая, увы, так быстро кончается!) переиздаётся понескольку раз в год. Её читают и в других странах: чехи знают Врунгеля каккапитана Жванилкина, поляки— капитана Залганова, немцы — капитанаФлюнкериха.
Помимо своей главной книги, Некрасов сочинил ещё множество рассказов,очерков, статей, заметок (восновном, научно-популярных) — — по технике,океанографии, авиации, электричеству, истории корабельного дела. До последнихдней он путешествовал, был членом редколлегий журнала «Пионер» илитературно-художественного альманаха «Океан».
Книги его выходили частенько (как правило, это были тоненькиеиллюстрированные книжечки издательства «Малыш»), однако названия большинства изних мало что скажут даже самому искушенному книгочею. Почему-то они, занекоторым исключением, не удержались на плаву, потонули в бездонномлитературном море. И только маленькая яхта «Беда» под водительствомнеунывающего капитана Врунгеля по-прежнему уверенно продолжает плавание.
2. Выделить художественные особенности произведения Ю. Олеши «Тритолстяка»
ОЛЕША ЮРИЙ КАРЛОВИЧ (1899-1960), русский прозаик, драматург. Родился 19февраля (3 марта) 1899 в Елисаветграде. Отец, обедневший польский дворянин, былакцизным чиновником. Благодаря матери атмосфера в семье была проникнута духомкатолицизма.
В 1924 Олеша написал свое первое прозаическое произведение — роман-сказкуТри толстяка (опубл. 1928, иллюстрации М.Добужинского), посвятив егосвоей жене О.Г. Суок. Жанр сказки, мир которой естественно-гиперболичен,соответствовал потребности Олеши писать метафорическую прозу (в кругу литераторовего называли «королем метафор»). Роман «Три толстяка» был проникнутромантическим отношением автора к революции. Восприятие революции как счастьясвойственно в «Трех толстяках» всем положительным героям — циркачке Суок,гимнасту Тибулу, оружейнику Просперо, доктору Гаспару Арнери.
Сказка вызвала огромный читательский интерес и одновременно скептическиеотзывы официальной критики («призыва к борьбе, труду, героического примера детистраны Советов здесь не найдут»). Дети и взрослые восхищались фантазией автора,своеобразием его метафорического стиля В 1930 по заказу МХАТа Олеша сделалинсценировку Трех толстяков, которая до наших дней успешно идет во многихтеатрах мира. Роман и пьеса nepеведенына 17 языков. По сказке Олеши поставлен балет (муз. В.Оранского) ихудожественный фильм (реж. А.Баталов).
Повествовательная манера Ю. Олеши отличается причудливым сочетаниемкрасок,неожиданностью ассоциативных сближений. Произведения Олеши переведены на многиеиностранные языки.
В этой книге есть все, что беспроигрышно нравится детям: заманчивое«вдруг» на каждой странице, крутые повороты сюжета. Герой под пуДямиидет по канату; беглецы спасаются от преследователей через подземный ход; дикаяпантера вырвалась на свободу и вот-вот растерзает героя. Восставили народ боретсясо своими угнетателями. Бои, преследование, освобождение от плена, бегство,переодевание (и даже перекрашивание).
Однако есть в этой книге один недостаток, чрезвычайно существенный. Вобщей форме его можно выразить так: «Три толстяка» — холодная книжка.Она занимает, но не трогает. Читатель не заплачет над ней, как плачет над«Принцем и нищим», и не засмеется, как смеется над«Приключениями Сойера». Суок — героиня книги — сероглазая, лукавая имужественная все-таки кукла, а не живая девочка. Читатель жадно следит за всемиперипетиями сюжета, но сердце у него не сжимается даже тогда, когда Суокотправляют на казнь.
В чем же литературная природа этого странного холода, исходящего откниги?
В том, по-видимому, что, мир, создаваемый Олешей в «Трех толстяках»(и во многих произведениях, более поздних), — это мир вещей, а не мир человеческихчувств. Но читатели — люди, и трогать их, волновать их дано толькочеловеческому; вещь интересна нам только тогда, когда сквозь нее можно яснееразглядеть человека.
В «Трех толстяках» вещи властвуют самодержавно, тормозядвижение сюжета, сосредоточивая внимание читателя на побочном в ущерб главному.Читая «Трех толстяков», невольно вспоминаешь слова Флобера в одно изего писем: «Излишние сравнения следует давить, как вшей». А «Тритолстяка» будто нарочно для того и написаны, чтобы все вещи, всехживотных, всех людей сравнивать с животными и с вещами.
Примеры:
«Большие розы, как лебеди, медленно плавали в мисках (стр. 9);
»Фонари походили на шары, наполненные ослепительным кипящиммолоком" (стр. 11);
«Розы вылились, как компот» (стр. 11);
«Шпоры у него были длинные, как полозья» (стр. 15);
«Пантера, совершая свой страшный путь по парку и по дворцу,появилась здесь. Раны от пуль гвардейцев цвели на ее шкуре розами» (стр.,90).
А вот о людях: «Они бежали к городу. Они удирали. Издалека людиказались разноцветными флажками» (стр. 6);
«Целые кучи людей падали по дороге. Казалось, что на зелень сыплютсяразноцветные лоскутки» (стр. 7);
«Теперь высоко под стеклянным куполом, маленький, тоненький иполосатый, он был похож на осу, ползающую по белой стене дома» (стр. 15).
Зрительно, внешне, все это, вероятно, так и есть: падающие люди похожи налоскутки, человек в полосатом костюме похож на осу. Но ведь люди эти падают,пораженные пулями героев, человек, идущий под куполом, совершает геройство — зачем же автор видит их только извне? Исключительно живописная точка зрения тутедва ли уместна. Если раненые люди кажутся автору похожими на разноцветныелоскутки, то, по-видимому, гибель их не особенно задевает его; неудивительно,что и читатель остается равнодушен к их гибели.
Здесь мы подходим к главному источнику холода, которым веет от книги.Ведь тема «Трех толстяков» — борьба трудового народа с угнетателями,борьба восставшего народа с правительством. Беда не в том, что тема эта взята,как сказочная; наоборот, сказка могла дать огромные возможности для социальногообобщения и для раскрытия героизма. Беда в том, что основная тема тонет вкапризах сюжета, беда в том, что розы олешиного стиля расцветают не на ее пути.Как и почему народу удалось одержать победу, как и почему гвардейцы перешли насторону народа, как восставшие взяли дворец, обо всем этом мы узнаем очень мало- гораздо меньше, чем о розовом платье Суок, о звуке ее имени или о тени,отброшенной на лицо спящего воздушными шарами. Основная тема тонет в капризахсюжета, в кокетливых волнах розового тюля, в вихре «миндаля, изюма,черешен», в водопаде сахарного песка, в сладком наводнении сиропов...
Практическое задание № 19
1. Рассказать о жизни и творчестве художника и егосотрудничестве писателями
Владимир Алексеевич Милашевский родился в 1893 году. Детство и юность провел на берегахвеликой русской реки Волги, в Саратове, городе, богатом художественнымитрадициями.
Здесьначинали свою деятельность Борисов-Мусатов, Петров-Водкин, Савинов, Уткин,Павел Кузнецов и многие другие видные художники. Это не могло не оказатьвлияния на формирование личности молодого Милашевского.
Любовь к рисованию проявилась у Милашевского очень рано, почти с самогодетства. Будучи реалистом, он по вечерам посещал Боголюбовское рисовальноеучилище. В 1913 году он поступил на архитектурное отделение Высшегохудожественного училища при Академии Художеств. Приехав для учения в Петербург,Милашевский с головой окунулся в художественную жизнь столицы. Он посещаетмузеи, выставки, театры, знакомится с художниками, писателями, артистами. Егонеудержимо влечет изобразительное искусство, и в 1915 году он переходит в«Новую художественную мастерскую», которой руководили Е. Е. Лансере, М. В.Добужинский и А. Е. Яковлев, и знакомится с другими художниками круга «Мираискусства». Среди них был и А. Н. Бенуа, который тепло и благожелательноотнесся к молодому художнику, внимательно следил за его успехами и поддерживалс ним дружеские отношения до самой смерти.
Милашевский много сделал в области художественного оформления взрослойкниги, и его иллюстрации к произведениям классиков и современных советскихписателей занимают почетное место в истории советской графики и книги. Но ещеболее значителен его вклад в дело иллюстрирования книг для детей и юношества.
Если Конашевич и Лебедев были наиболее популярнымихудожниками-иллюстраторами и оформителями книжек для дошкольников, то, пожалуй,никто не работал так много в области книг для детей среднего и старшеговозраста, как Милашевский.
Он был одним из первых и очень немногих иллюстраторов этих книг, можносказать, — стоял у колыбели советской книги для подростков и юношества.
Перед литературой стояла большая и ответственная задача дать этомучитателю новую хорошую советскую книгу. Не менее трудные задачи стояли и передхудожниками, которым предстояло иллюстрировать эти книги.
До революции Вольф, Девриен и другие издатели выпускали главным образомдорогие книги, богато иллюстрированные, напечатанные на хорошей бумаге, впереплетах с золотым тиснением. Эти книги дарились детям состоятельныхродителей на елку, ко дню рождения и в других подобных случаях.
Практика этих издательств совершенно не подходила для новых условий.Приходилось заново разрабатывать принципы художественного оформления книг дляшкольников, начиная по существу с пустого места. Советским подросткам нужнабыла в те годы не подарочная, а массовая книга. Она должна была быть дешевой,рисунки в ней — понятные и доходчивые и в то же время легко воспроизводимые,учитывая большие тиражи и скромные полиграфические возможности первыхпослереволюционных лет. Для этого требовался рисунок не тоновой, а «на штрих»;он должен был быть выразительным, четким и простым в исполнении.
Милашевский, прокладывая пути иллюстрирования советской книги для детейсреднего и старшего возраста, использовал все лучшее, достигнутое в областикнижной графики в предреволюционные годы. Он понимал, что, иллюстрируясоветскую книгу, нельзя механически переносить в нее старую манеру, чуждую духуэпохи. Он помнил, что книги предназначались теперь для детей трудящихся, восновном для подростков из рабочих и крестьянских семей. Они не поняли бы и неприняли эстетских манер и условностей, обычных для графиков предреволюционныхлет. Им нужна была реалистическая иллюстрация, которая помогала бы им прочестьи усвоить прочитанное, а не только тешила взор тончайшими узорами изамысловатым переплетением линий.
Создать новую советскую иллюстрированную книгу для подростков было нелегко. Но это надо было сделать — таково было требование эпохи! Это быламужественная и суровая школа для художника, получившего образование дореволюции и принесшего свое искусство на службу народу.
Работая над книгой для советских школьников, Милашевский продолжал итворчески развивал традиции русской реалистической иллюстрации. Для нее самымглавным было не украшательство, а верно угаданный литературный тип.Иллюстрациям Милашевского всегда свойственна меткая характеристика действующихлиц и верность бытовой обстановке. Он умел раскрыть основные сюжетные ситуации,передать сам «дух» литературного произведения иллюстрациями, обогатить его,подчеркнуть в нем самое существенное, сделать понятнее для читателей.
Милашевский участвовал в одном из самых первых советских журналов длядетей «Воробей», издававшемся газетой «Петроградская правда», в 1921—1922 гг.Он помещал в нем рисунки, изображающие крестьянских детей. Позднее этот журналстал называться «Новый Робинзон» и выходил под редакцией С. Я. Маршака.
Вплотную Милашевский занялся книгой для подростков после переезда вМоскву, осенью 1924 года. В это время литературу для подростков выпускали восновном Государственное издательство и издательство «Молодая гвардия». Впервые годы своей работы в Москве Милашевский иллюстрировал книги для детейсреднего и старшего возраста в обоих издательствах. Потребность в книгах былабольшая, они выходили одна за другой, и Милашевскому приходилось много иинтенсивно работать. Достаточно сказать, что только за 1926 — 1928 гг. импроиллюстрировано и художественно оформлено 26 книг.
Он иллюстрировал почти исключительно произведения советских писателей,рассказывающих об истории революционной борьбы в России и за рубежом, о тяжелойжизни детей рабочих и крестьян в царской России и в странах капитала, особытиях гражданской войны, о трудовых подвигах советского народа и первыхпятилетках, о советских ребятах и их участии в коммунистическом строительстве,о первых пионерах и комсомольцах.
«За волю народную» С. Ауслендера, «Крепостная бабушка» Т. Фарафонтова,«Пионерский поход» и «Три беглеца» Н. Богданова, «Волчонок-коммунар» С.Лариной, «Искатели», «Анютка» и «Злые огни» А. Кожевникова, «Флейтщик Фалалей»С. Григорьева, «Великий перевал», «Вместо матери» и «Рассказы старого матроса»С. Заяицкого — вот названия некоторых книг, иллюстрированных Милашевский в 1925—1928 гг.
Иллюстрируя книгу «Мои звери» В. Дурова, художник работал непосредственнос самим знаменитым клоуном-дрессировщиком, который рассказывал ему о «характерах»своих воспитанников и посвящал в секреты своей профессии. На международномконкурсе детской книги «Мои звери» с рисунками Милашевского получили первуюпремию.
Из книг, иллюстрированных художником в 30-х годах, следует отметитьповести К. Паустовского «Кара-Бугаз» и «Кара-Ада», «Тринадцатый караван» М.Лоскутова, «Государство солнца» Н. Смирнова, «Мститель» К. Францева, «Севернаяохота» В. Богораза и другие.
Некоторые изэтих книг не пережили своего времени, некоторые получили большую известность имногократно переиздавались.
Иллюстрируя книгу, Милашевский настолько увлекался темой, что емухотелось отразить в своих рисунках все: портреты наиболее характерных героев,народные типы, основные перипетии сюжета, пейзажи, батальные и производственныесцены, одежду, предметы обстановки и быта. Образы переполняют его, и он спешитзапечатлеть их на бумаге. В книге Паустовского «Кара-Бугаз» художник дал на 160страницах 40 рисунков — иллюстраций, заставок, концовок и даже художественноизображенную географическую карту. Умело размещенные на листах книги, то наотдельных страницах, то в тексте, то вверху страницы, то внизу, то наразвороте, его рисунки не нарушают авторского повествования, а, наоборот,делают его более живым и понятным, заинтересовывают читателя. Почти все этирисунки выполнены в том же темпе, что и в книгах советских писателей длявзрослых, в той же лаконичной, молниеносной манере, поспевающей за бегомвремени.
2. Своеобразие стиля художника (анализ иллюстраций)
Первые иллюстрации к сказкам были выполнены Милашевским в 1948 году.Обратился он к этой тематике случайно. Как вспоминает сам художник, в началелета 1948 года он как-то сидел в кабинете главного художника Гослитиздата Н. В.Ильина. Ильину сообщили, что художник, с которым он договорился об иллюстрацияхк подготавливаемому изданию сказок Пушкина, неожиданно отказался от этойработы. «Что же делать?! — заволновался Ильин. — Мы пропали! Может быть, вывозьметесь?..» — неуверенно обратился он ко мне. Я ответил, что не пробовалсебя в этой области и не уверен, что жанр сказки соответствует моимвозможностям. Ильин стал горячо уговаривать меня, и я в конце концов согласилсясделать для пробы иллюстрации к «Сказке о попе и о работнике его Балде». Почемуя выбрал именно эту сказку? Она написана в стиле лубка, фантастический элементее сделан в народном, явно ироническом тоне. А во время войны мне приходилосьделать плакаты в традициях русского народного лубка. И я решил попробовать...»[1]
Так началась работа Милашевского над «Сказкой о попе и о работнике егоБалде», к которой он потом несколько раз возвращался.
Приблизительно в июле 1948 года рисунки к сказке были готовы и имели виздательстве неожиданный для художника успех. В значительной мере этот успехбыл вызван удачно найденным для Балды типом. Художники, иллюстрировавшие ранеесказку, изображали Балду действительно балдой, что явно противоречитпушкинскому тексту. У Милашевского Балда — это не дурачок, а настоящий русскийпарень, здоровенный, работящий, простой, но не глупый и даже с хитрецой, которыйхорошо проучил жадного попа и оставил в дураках чертей. Но Милашевский неограничился этим. Он придал ему черты нашего современника. Чем-то он был«свой», не выдуманный герой, а конкретное лицо, наш знакомый, чей-то сын, мужили брат. Этот образ покорял сердца.
В рисунках к«Сказке о попе» Милашевский применил сильный черный контур и яркую раскраску вявно завышенном тоне. Форма их до предела лаконична, но без перехода вусловность или нарочитый примитивизм.
Успех в Гослитиздате рисунков к «Сказке о попе и о работнике его Балде»повел к тому, что художник взял на себя иллюстрирование всех пяти сказокПушкина, входящих в подготавливаемый к изданию сборник.
«Это было трудно, — рассказывал потом художник, — пришлось основательноперестроиться на другой лад и для этого даже вспомнить свое детство, турадость, которая озаряла детскую душу, когда я впервые слушал сказки Пушкина,еще до того, как научился читать»[2]. Сначала не все прииллюстрировании сказок Пушкина шло гладко, но художник успешно справился со всемитрудностями, и в 1949 году — к стопятидесятилетию со дня рождения великогопоэта — книга увидела свет.
Милашевским было сделано для сказок Пушкина около 25 страничных иполустраничных иллюстраций, заставок и концовок. Вот, например, рисунок «ЦарьСалтан подслушивает под окошком». Милашевский изобразил царя проезжающим сосвоей свитой через деревню. Зимняя морозная ночь. В одном из окошечек светитсяогонек. Царь подошел к этой избе и, стоя «позадь забора», слушает разговор трехдевиц. Его охрана и слуги с собаками ждут его на дороге, возле царских саней.Здесь все жизненно и правдоподобно: смотришь на картинку и веришь в этуслучайную остановку, обусловленную обстоятельствами.
Очень интересна иллюстрация к «Сказке о рыбаке и рыбке», изображающаястаруху в виде морской владычицы. Нельзя смотреть без улыбки на дряхлую старухус глупым и важным лицом, восседающую в короне и каком-то немыслимом одеянии врозовой раковине, влекомой четырьмя дельфинами в сопровождении хорошенькихрусалок.
Чудесна иллюстрация «Золотой петушок на высокой спице». Художником взят вней необычный ракурс — сверху. Это дало ему возможность показать необъятныедали Додонова царства. Весь лист выполнен в теплом колорите, насыщен золотистымсветом, знаменующим «счастье», которое принес стране Золотой петушок.
Хороша заставка, начинающая «Сказку о мертвой царевне»: «снег валится наполя, вся белешенька земля». Интересен рисунок, изображающий царя Салтана напрестоле «с грустной думой на лице», слушающего корабельщиков, и многие другие.
К сожалению, не все выполненные художником иллюстрации были использованыв «Сказках»: две из них были помещены в вышедшем в том же году однотомникесочинений Пушкина, некоторые так и не увидели света, и в числе их «Царь Салтанподслушивает под окошком». Этот интересный рисунок можно видеть только в музееА. С. Пушкина в Ленинграде, а авторское повторение его (1960) — в музее А. С.Пушкина в Москве.
Рисунки к сказкам Пушкина не все равноценны, стиль их еще окончательно невыработан, но, несмотря на это, среди них есть ряд несомненных удач. Этииллюстрации показали, что в Милашевском таится крупный мастер в этой области,что он обладает особым даром — чувством «сказки». Это предопределило дальнейшеенаправление творческой деятельности художника — с тех пор он много иплодотворно работает в области иллюстрирования сказок.
В 1950 году выходит с его рисунками сборник «Охотник до сказок», впоследующие годы — «Сказка про Ерша», «Уральские сказы» Бажова, «Грамотей и егосестра Ганечка», «Мордовские сказки» и многие другие. Стиль рисунков в этихсказках постепенно меняется, обводка контуром хотя и остается, но мало заметна.Доминируют другие элементы рисунка, приобретает большое значение композициялиста, цвет, острые характеристики действующих лиц.
Крупным этапом в творчестве Милашевского были иллюстрации к«Коньку-горбунку» Ершова. Художник работал над ними в течение ряда лет. «Этопроизведение, любовь к которому не иссякает до нашего времени, стоило мне многосил и времени… — вспоминал он позднее. — Пришлось осваивать много такого, безчего нельзя было создать подлинно народное произведение, не впадая в некуюфальшивку. Мне невыносим был сусально-пряничный стиль многих иллюстраций,касавшихся культуры допетровской Руси. Чтобы избежать этого, надо былоосновательно изучить очень многое — и архитектуру, и костюмы, и утварь, вплотьдо конской сбруи и даже самих лошадей, — найти тот тип, который бытовал в XVI— XVII столетиях, на сравнительно большом отрезке времени,начиная с Грозного царя и кончая правительницей Софьей. «Модной мастью», еслиэто словечко применимо к тем далеким временам, оказалось, была черно-пегаялошадь, то есть такая, у которой на белой шкуре прихотливо располагались черныепятна, и чем пестрее, чем чуднее — тем интереснее! Известно, что для встречи МариныМнишек Самозванец выслал большой отряд в несколько сот боярских и дворянскихдетей, и все они были на черно-пегих лошадях и в красных кафтанах. Зрелищевесьма декоративное!
Виктор Васнецов ввел традицию изображать русских богатырей на тяжелых,массивных лошадях вятской породы — крепкой, низкорослой. Но не на эту лошадьразгорались глаза любителей и знатоков. Выше всего ценилась все-такитуркменская лошадь, которую во времена Лермонтова называли текинским скакуном,а теперь — ахал-текэ. Это лошадь тонконогая, с маленькой головкой инеобыкновенными скаковыми качествами. Поэтому и я лошадям, которыми любовалсяцарь, придал особенности текинцев, разумеется в несколько утонченном виде. Царьне тронулся бы со своего ложа, если бы речь шла об обыкновенных «вятках». Да ите лошади, фантастические и эстетически измышленные, которых мы видим на старыхиконах, в особенности на иконе «Егорий, побеждающий змея», — это не приземистыелошади, а изящные, тонконогие, с лебединой шеей и маленькой головкой,
В чисто архитектурных темах я исходил из самых высоких классическихобразцов русского стиля как деревянного, так и каменного зодчества. Я ненавидел«конфетно-кондитерские» традиции стиля «а ля рюсс», но и не считал возможнымпросто перерисовывать старинные здания. Я постарался изучить русский стиль, егоосновные принципы, так детально, что приобрел некоторую свободу для«импровизаций». Так сымпровизированы мною многочисленные здания на форзаце к«Коньку-горбунку». Когда эта акварель была показана на выставке, ко мне обращалисьархитекторы-профессионалы за разрешением сфотографировать эту «импровизацию врусском стиле» себе на память. Однако в первых изданиях этой сказки я был ещеробок и в сцене «кипящих котлов» дворец, на фоне которого происходит действие,взял целиком, во всех деталях, с дома, где работал первопечатник Иван Федоров —ныне Архивный институт на улице 25-го Октября. Для последующих изданий япереработал этот рисунок и заменил здание другим, «построенным» по моему«проекту»..
Мы привели такую большую цитату из воспоминаний художника потому, чтометод работы над рисунками к «Коньку-горбунку» характерен и для других егоиллюстраций.
И все же самое замечательное в рисунках к знаменитой сказке Ершова неэрудированность художника в русской старине, а созданный им тип главного героясказки — Иванушки-дурачка. Художник совершенно по-новому подошел к трактовкеэтого героя. У Милашевского Иван — это настоящий русский народный герой. Онвоплощает лучшие качества русского народа — смелость, находчивость, мужество,настойчивость в преодолении трудностей, честность, прямоту и даже некоторуюдерзость в обращении с царем. Какой стойкий, неунывающий оптимизм, какаяверность своим крестьянским воззрениям, нежелание прислуживать и сливаться сцарской челядью! Такие Иваны были творцами русской истории.
Этот образ был создан художником не сразу, над ним пришлось немалопоработать, он неоднократно уточнялся и улучшался. Последний наиболее удачныйвариант его создан в этом году к подготавливаемому переизданию сказки.
Одновременно с рисунками для «Конька-горбунка», изданного Детгизом,Милашевский сделал еще один вариант иллюстраций для Гослитиздата. Необходимоотметить и то, что Милашевский проделал большую работу в областилитературно-исторического изучения этой сказки и проложил пути для нового еепрочтения, что характеризует его не только как наблюдательного художника ивдумчивого читателя, но и знатока нашей литературы. Это издание«Конька-горбунка» в итоге Всесоюзного конкурса было признано принадлежащим кчислу лучших книг 1958 года.
После «Конька-горбунка» Милашевский исполнил ряд великолепных рисунков крусским народным сказкам, иллюстрировал сборники белорусских, марийских,чувашских и других сказок, а также отдельные сказки — «Поди туда, не знаю куда,принеси то, не знаю что» в обработке Алексея Толстого и «Синяя свита наизнанкусшита» в обработке А. Якимовича.
В 1963 году выходит в свет отдельное издание сказки Пушкина «О попе и оработнике его Балде». Милашевский сделал для него все рисунки заново изначительно увеличил их количество. При этом он много поработал над образомсамого Балды. Художник понял, что Балда, такой, каким его видел Пушкин, вышелиз самой народной толщи, образ его сложился не сразу, а за большой отрезоквремени, носит в известной мере эпические черты. Поэтому Милашевскийсущественно углубил образ, созданный им в 1949 году, сделал его более типичным.
При переиздании 1970 года художник снова изменил часть иллюстраций, инекоторые из них очень существенно, сделал их более выразительными икрасочными. Это очень характерно для Милашевского: постояннаянеудовлетворенность своими произведениями, постоянное желание улучшить исделать их по-новому — неудовлетворенность, свойственная всем большимхудожникам.
Сначала Милашевский исполнял только отдельные иллюстрации к сказкам, но вдальнейшем он, как правило, оформляет всю книжку целиком, начиная с обложки ифорзаца и кончая надписями и мелкими украшениями, щедро рассыпанными постраницам книги. «Конек-горбунок», «Поди туда, не знаю куда, принеси то, незнаю что», «Синяя свита наизнанку сшита», отдельные издания «Сказки о попе и оработнике его Балде» — великолепные образцы художественного оформления книги, вкоторой все гармонирует и составляет единое целое.
Практическоезадание № 20
1.Выделить особенности эпохи, в которую жил Х.К. Андерсен, его взгляды, основныеэтапы творческой судьбы
В португорода Копенгагена, неподалеку от берега, возвышается каменная глыба, омываемаяхолодными водами Балтийского моря. На ней сидит бронзовая девушка, грустноглядящая вдаль. Мимо нее один за другим проплывают корабли, рядом по набережнойпроходят люди, и нет среди них ни одного человека, не знающего имени этойдевушки. Ее зовут Русалочка, и вот уже почти столетие она встречает и провожаетморяков всего мира. Эту героиню одной из дивных и трогательных историй великогосказочника Ханса Кристиана Андерсена по праву можно назвать символом Дании.Точно так же как можно считать символом Дании и самого Андерсена.
Ханс КристианАндерсен родился 2 апреля 1805 года в одном из самых старых городов Дании –Оденсе, на острове Фюн. Там же он провел и свое детство. На центральных улицахстояли дома богатых купцов и помещиков, а на окраинах селился бедный люд. Здесьжила и семья будущего сказочника. Семья была небольшая: отец Ханс КристианАндерсен-старший – башмачник, мать Анн-Мари – прачка. И был у них мальчик,худенький, тщедушный, со светлыми голубыми глазами. Семья Андерсенов с трудомсводила концы с концами, в доме часто не было хлеба, не говоря уже о новойодежде и обуви. Отец Андерсена, одаренный и способный человек, был большимкниголюбом и мечтателем, но ничего из того, о чем он мечтал, в его жизни несбылось. Мать Андерсена, крепкая, жизнерадостная, неунывающая женщина, работалас утра до вечера – стирала бельё богатым горожанам. Красные от бесконечнойстирки руки прачки и черные – башмачника – таковы первые впечатления детствабудущего сказочника.
Но и в этойтрудной жизни были свои радости, простые и вместе с тем необыкновенные. ХансКристиан любил дом, в котором жил, воскресные прогулки с отцом по узкойпроселочной дороге, темный бор с голубыми рвами, сады и дворы, заросшиегигантскими лопухами. На реке, затянутой листьями кувшинок, величаво плавалилебеди, на лугах гордо вышагивали аисты. Потом все эти детские впечатленияАндерсена лягут в основу его волшебных сказок…
Отец мечтал,чтобы сын учился. Письмо давалось Андерсену с трудом, почти в каждом слове онделал ошибки, но зато хорошо читал. В школе мальчик учился арифметике, ЗаконуБожьему, но более всего его привлекали книги. Он постоянно был занят устнымсочинительством и своим кукольным театром. С самого детства Андерсен,несомненно, был художественно одаренной натурой. Любовь к чтению и театру,хорошие актерские способности, умение рисовать, прекрасный голос, знаниемножества отрывков из драматических произведений – все это выделяло его средидругих детей. И, несмотря на то, что после смерти отца в 1816 году мать слезнопросила сына заняться каким-нибудь ремеслом, Андерсен твердо решил: он будетактером или певцом в Королевском театре! Ему удалось скопить небольшую сумму –всего 13 талеров. Неискушенному мальчику казалось, что это огромные деньги и сними он сможет завоевать весь мир, центром которого ему представлялась столицаДании. Так утром 6 сентября 1819 года сын оденсейского башмачникачетырнадцатилетний Ханс Кристиан Андерсен впервые увидел башни Копенгагена.
С грустнымюмором рассказывал впоследствии Андерсен о своем первом этапе самостоятельнойжизни вдали от дома. Копенгаген, Слагельсе, Хельсингёр, снова Копенгаген – этотпуть проделал юноша с огромным желанием учиться, мечтая о литературномтворчестве. Андерсену нередко приходилось сталкиваться с презрительнымотношением знати к нему, сыну бедняка. Единственным человеком, помогающимАндерсену, был статский советник, состоявший в дирекции театра, Йонас Коллин.Благодаря его помощи, юноша получал ежегодную стипендию и бесплатно учился влицее. Однако деньги периодически кончались, сам юноша был постоянно простужен,учителя гимназий его недолюбливали. Среди немногих ярких моментов этого периодабыла первая публикация Андерсена. Еженедельный журнал «Летучая почта»,издаваемый популярным поэтом и драматургом Хейбергом, напечатал два егостихотворения – «Вечер» и «Умирающее дитя», подписанные буквой «Х». При этомбольшинство читателей решили, что их автором являлся Хейберг. Несмотря ни начто, в сентябре 1828 года Андерсен сдал все экзамены и стал студентомКопенгагенского университета. Так сын башмачника одержал еще одну большуюпобеду.
Будучистудентом, Андерсен много писал. Вначале он, еще не понимая своего призвания,считал себя поэтом, романистом и драматургом, а вовсе не сказочником. Но сказкапостоянно жила в поэтической душе Андерсена. Еще в 1829–1830 годах писательсобирался создать цикл датских народных сказок. Прошло немало лет, пока сбылисьего планы. За первым, мартовским выпуском сказок в октябре 1835 года последовалвторой, а в апреле 1847 – третий. Они составили первый том сборника, которыйАндерсен назвал «Сказки, рассказанные детям» (1835–1841). Это было тольконачало. Писатель задумал цикл сказок и в течение всей своей жизни выпустилнесколько сборников под разными названиями. В первый сборник Андерсен восновном включил сказки, близкие по содержанию и по стилю к народным. В нихпрославлялось мужество, ум и любовь, искрилась веселая и задорная шутка. Сказкибыли самые разные. Были пересказы и переделки народных – «Огниво», «МаленькийКлаус и Большой Клаус», «Принцесса на горошине», «Дорожный товарищ», «Дикиелебеди», «Русалочка» и «Свинопас». Были сказки, основанные на датских народныхповерьях, – «Аисты», «Райский сад», «Оле-Лукойе». Были и такие, гдеиспользовались сюжеты сказок других народов, – «Нехороший мальчик», «Новоеплатье короля», «Сундук-самолет». В этот же сборник впервые вошли сказки,которые придумал сам писатель, – «Цветы маленькой Иды», «Дюймовочка»,«Ромашка», «Стойкий оловянный солдатик».
Когда сказкиАндерсена появились на книжных полках датской столицы, все были поражены. Никтоникогда ничего подобного не читал. Ведь дети привыкли к ангелоподобным и воспитаннымпринцессам, а у Андерсена же в сказке «Огниво» принцесса разъезжает верхом насобаке, а другая принцесса, Элиза из сказки «Дикие лебеди», отличаетсянеобыкновенным трудолюбием и самоотверженностью. А куда делось уважение кважным персонам?! Даже король у Андерсена – голый! Королевские же министры ичиновники – глупы и лицемерны. Глубокий смысл андерсеновской сказки придавал ейвнутреннюю силу, делал её чрезвычайно разносторонней. Увлекательность,фантастичность, волшебство, веселая насмешка, мягкий юмор привлекали к нейдетей. Ироничность и мудрость делали её интересной и для взрослых.
Андерсеночень любил путешествовать. Из каждого путешествия он возвращался домой полныйновых творческих планов. Путешествия приносили Андерсену много новых знакомств,впечатлений и встреч. В Париже в 1833 году с Андерсеном познакомился ГенрихГейне, один из известнейших поэтов Германии. Эта случайная встреча станетначалом дружбы между немецким поэтом и датским писателем. Накануне отъездаАндерсен посетил Виктора Гюго, и его привел в восторг блестящий ум французскогописателя. Чудесным подарком для Андерсена была встреча с венгерскимкомпозитором и пианистом Ференцем Листом, игру которого ему посчастливилосьслышать в Гамбурге. Одним из его друзей и почитателей таланта был английскийписатель Чарльз Диккенс.
ПопулярностьАндерсена росла с каждым днём, и к концу 60-х годов в Европе и Америке неосталось уголка, где бы не слышали имени датского сказочника. Андерсен до концадней не желал выпускать перо из рук, но в октябре 1872 года он тяжело заболел.Жизнь писателя превратилась в цепь сплошных физических страданий, и 4 августа1875 года Андерсена не стало. На его похороны пришли бедняки и знать, студентыи ремесленники, депутаты города Оденсе, иностранные послы, министры и даже самдатский король.
2.Показать особенности художественной манеры писателя
Трудносказать, что толкнуло Андерсена в область сказки. Мысль пересказывать народныепредания ни в коей мере не была оригинальной. Почему же не попробовать себя наэтом поприще? Тем более, что в детстве он, по собственному признанию, большевсего любил слушать сказки. А кроме того Андерсен очень любил детей. Он часторазвлекал малышей в семьях, где бывал, рассказывал им «истории, которые либосам тут же придумывал, либо брал из известных сказок».
Но так лидобр был всегда улыбчивый Андерсен детских сказок? Нет! Иногда его нравственныйкодекс был весьма суров. Когда сказки Андерсена впервые появились на прилавкахкнижных магазинов датской столицы, все были поражены.
Никто никогданичего подобного не читал. Какие странные герои! Ведь датские дети привыкли кпринцам и принцессам. У Андерсена же в сказке «Огниво» принцесса разъезжаетверхом на собаке, а другая принцесса, Элиза, из сказки «Дикие лебеди»отличается необыкновенным трудолюбием и самоотверженностью. Она бродит по полями болотам в поисках изгнанных братьев. Из жгучей крапивы плетет она одиннадцатьрубашек, которые могут их спасти. Ее руки покрываются волдырями от ожогов, ноона не прерывает работу. Преодолевая страх, пробирается принцесса ночью накладбище за крапивой. И все время молчит. Если она заговорит, братья еенавсегда останутся лебедями. Даже по дороге на казнь Элиза плетет рубашки, и еебеззаветный труд спасает братьев.
РождениеАндерсена-сказочника формально датируется 1835 годом, известным как год выходапервого сборника сказок. Называют иногда и 1831 год, когда появилась книгапутевых очерков «Теневые картины», в которой встречаются сказки и сказочныеобразы. Но уже в раннем творчестве Андерсена отчетливо проявилась склонностьпоэта к сказке — черта, на которую ни современная ему критика, ни сам писательне обратили внимания. Такие произведения 1830 года, как «Королева метелей»,«Бук», «Сказка о женах», «Дочь великана», не что иное, как сказки в стихах.
Кроме того,этим стихам предшествовала прозаическая сказка «Мертвец», впоследствиипересказанная художником заново и теперь известная нам под названием «Дорожныйтоварищ».
Истоки многихпозднейших совершенных сказок Андерсена таятся в ранних его произведениях. Так,в «Теневых картинах» есть сказка о гениях цветов, которую можно считать эскизом«Дюймовочки», появившейся в 1836 году. В этой же книге есть сказочный мотив, наоснове которого Андерсен впоследствии создал свою «Русалочку». Сказочные образыможно обнаружить и в ряде других ранних произведений писателя.
Поэтомуначало работы Андерсена в области сказки следует отнести к 1830 году.
Но толькопервый сборник сказок (1835) свидетельствовал уже не просто о тяготенииАндерсена к этому жанру, — он стал своеобразным рубежом, после которого сказка,хотя и не сразу, заняла прочное место в творчестве писателя. В сборник вошли«Огниво», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Принцесса на горошине» и «Цветымаленькой Иды». Первые три сказки были написаны по мотивам народных датскихсказок, которые он слышал еще в детстве, «Цветы маленькой Иды» — оригинальнаясказка.
Фантастика сказокАндерсена просто удивительна. Человек в сказке
«Райский сад»попадает в жилище ветров, где мать ветров ругает сыновей за проказы. Спички изсказки «Сундук-самолет», происходившие из сосны, хвастаются тем, что каждоеутро в молодости пили алмазный чай, т. е. росу, и что они были богаты, потомучто, как известно, лиственные деревья одеты только летом, а у них хваталосредств и на зимнюю и на летнюю одежду. А вот Русалочка, дочь морского царя.Она совсем как человек. Ради принца, чтобы быть рядом с ним, принимает оначеловеческий образ и идет на невыносимые муки; ради него отдает свой прекрасныйголос. Ее любовь ничто не может уничтожить, даже женитьба принца на другой.Русалочка знает: стоит ей вонзить нож морской ведьмы в сердце принца, и онаснова очутится в море вместе с родными и проживет 300 лет. Но она умирает, нежелая спасти свою жизнь ценою жизни любимого.
ПониманиеАндерсеном связи фантастики и реального чудесно раскрыто в сказке «Бузиннаяматушка». Писатель берет самую обыденную и даже прозаическую ситуацию:простуженному мальчику заваривают бузинный чай — «отличное потогонное». Носкромная щепотка бузины, брошенная в чайник, вдруг разрослась и выпустила изего носика веточки, затем приподняла крышку и превратилась в куст с цветочками.«Как славно цвела и благоухала бузина!» — говорит писатель.
Андерсен небоится реалистической детализацией описания ослабить фантастическое. Наоборот,ею он как бы подчеркивает достоверность событий сказки. Вот почему художникдает нам реальное ощущение того, как растет куст, показывая, что бузина нетолько «доходила до самой постели», но «и раздвинула занавески!» И, толькоубедившись, что мы поверили и сами уже видим сказочный куст в реальной комнате,говорит наконец о появлении волшебницы: «Из зелени… выглядывало приветливоелицо старушки, одетой в какое-то удивительное платье, зеленое, как листьябузины, и все усеянное белыми цветочками». Подчеркивая неразрывность сказочногои реального, Андерсен говорит: «Сразу даже не разобрать было — платье ли этоили просто зелень и живые цветочки бузины».
Такреалистическими средствами художник нарисовал фантастическую картину появлениябузинной матушки из чайника. Андерсен видит сказочное в самой реальности: «Издействительности-то и вырастают самые чудесные сказки, иначе бы мойблагоухающий куст не вырос бы из чайника».
«Соловей» — откровеннонравоучительная сказка, в которой говорится, что спасительно и животворно лишьнастоящее искусство.
Темаживотворной силы истинного искусства, противостоящего мертвенной бесцельности подделок,волновала многих писателей. Однако никто не разрешил ее так блистательно, какХанс Кристиан Андерсен, Это литературное чудо, и таких чудес немало у великогодатского кудесника Многими сказками мы обязаны прямому заказу, сделанномудрузьями писателя. «Каплю воды» Андерсен написал после беседы со своим другомфизиком Эрстедом, а «Навозного жука» — по совету Ч. Диккенса. В другой разскульптор Торвальдсен, друживший.с Андерсеном и любивший его сказки, попросил:«Ну, напишите же нам новенькую забавную сказку! Вы ведь можете написать обовсем, хоть о штопальной игле!» И очаровательная «Штопальная игла» готова!«Бутылочное горлышко», появилось после того, как друг Андерсена фольклористТилэ однажды в шутку сказал: «Надо бы вам написать историю бутылки с момента еепоявления на свет и до того, как от нее осталось одно горлышко, годное толькослужить стаканчиком для птицы».
Андерсенобладал удивительной и завидной чертой — везде, в самом прозаическом иобыденном, находить поэтическое. Бутылочное горлышко заканчивает свою бурнуюжизнь в должности стаканчика для птички-должности, в сущности, довольнопочтенной:… «Лучше быть хоть чем-нибудь, нежели ничем!» Этот выводактивно-оптимистичен, ибо писатель, что явствует из сказки, призывает не креакционному «всяк сверчок знай свой шесток», а к тому, чтобы пусть в малом, нобыть полезным окружающим, проявить себя в деле. Как надо любить жизнь, ценитьее, каждое ее проявление, каждую травинку… да что там! — осколок стекла,чтобы создать такую поэтическую сказку!
Художниквсегда находил поэтическое в самом обыденном: в полевой ромашке, в уличномфонаре, в грифельной доске, в обыкновенном стручке гороха — в самых простыхпредметах жизненного обихода. Он замечал зорким глазом чудесное в жизни и рукоймастера переносил в сказку. Вот девочка спрашивает, летают ли цветы. Да,конечно,—«это красные, желтые, белые мотыльки». Несомненно, они «были преждецветами, только соскочили со своих стебельков, забили в воздухе лепестками,словно крыльями, и полетели» («Цветы маленькой Иды»). Если в другой сказкеговорится: «Маятник больших старинных часов качался взад и вперед, стрелкадвигалась, и все в комнате старело с каждой минутой, само того не замечая», томы опять-таки видим, по сути дела, совершенно реальную картину, в которойписатель только подчеркивает действительно присущий ей элемент чудесного.
В сказке «Русалочка»,во многом программной для Андерсена, он полемически противопоставляет мирусказки мир реальный, как высшую красоту. Русалочка, живя на дне морском, средиподводных чудес, мечтает увидеть землю, всю ее реальную поэзию. Русалочкуудивляло и восхищало, что «цветы на земле пахли не то, что тут в море!» Но лесатам, как и в подводном царстве, были зеленого цвета, и «рыбки, которые жили вветвях, чудесно пели». Бабушка русалочки называла так птиц; иначе внучка ведьне поняла бы ее! Знаменательно, что, когда реальный герой попадает в сказочноецарство, он не теряется, так как видит связь чудесного с реальным. Вот геройоказался на дне морском и «увидел, что река была для водяных жителей все равночто дорога: они ездили и ходили по дну от самого озера и до того самого места,где реке конец. Ах, как там было хорошо! Какие цветы, свежая трава! А рыбкишныряли мимо моих ушей точь-в-точь, как у нас здесь птицы» («Маленький Клаус иБольшой Клаус»).
Смысл сказокАндерсена и особенно сказки о маленькой русалочке — в утверждении реальностипрекрасного, поэзии действительности. В «Русалочке» с предельнойвыразительностью раскрывается мечта, героини о земных радостях, земной любви,земной жизни, которая прекраснее фантастического подводного царства. «Всебольше и больше начинала русалочка любить людей, все сильней и сильней тянуласьк ним; их земной мир казался ей куда просторнее, шире, нежели её подводный…«Ей так хотелось побольше узнать о людях и их жизни, но сестры не моглиответить на ее вопросы, и она обращалась к бабушке. Бабушка хорошо знала«высший мир», как она справедливо называла землю, лежавшую над морем...»Датский сказочник всем своим творчеством утверждает превосходство реального надфантастическим. Ведь не случайно писатель говорит, что бабушка знала «высшиймир», как она правильно называла землю, лежавшую над морем.
Реалистическоесодержание андерсеновских сказок и обусловило их стиль, язык и манеру письмахудожника. Родниковая ясность речи, разговорная интонация, прямое обращение кслушателю, гибкость синтаксических форм, звучность слова, зримость икрасочность образов, конкретность деталей — таковы особенности андерсеновскогостиля, стремительного и живого. Его описания полны движения, действия. Андерсенне скажет: «Дети сели в экипаж и поехали», а: «Ну вот, уселись дети в экипаж —прощай, папа, прощай, мама; кнут щелк-щелк— и покатили. Эх, ты! Ну!» Мы нетолько видим, но и слышим все, что происходит в сказке. Звукоподражание здесьне случайно: оно является важным элементом в языке андерсеновских сказок ипридает ему характерность. Всем запомнился глупый сынок жабы, за которогосватают Дюймовочку. А ведь он на протяжении всей сказки повторял всего толькоодну фразу: «Коакс, коакс, брекке-ке-кекс!» — даже когда наступил решительныймомент в его жизни и он увидел прелестную крошку в ореховой скорлупе. «Вот мойсынок и твой будущий муж! Вы славно заживете с ним у нас, в тине!» — говоритжаба, обращаясь к Дюймовочке. «Коакс, коакс, брекке-ке-кекс!» — только и могсказать сынок».- Звукоподражание служит здесь для выражения ограниченностигероя, его примитивности, и как все это сочетается с «тиной» мещанскогоблагополучия, которая грозит затянуть маленькую Дюймовочку!
Звукоподражаниеорганически слито с другой особенностью андерсеновской речи — разговорнымхарактером ее, специфически присущим жанру сказки, которую сказывают.Рассказчик в слове передает все, даже звучание предметов в их действии, вдвижении. То булькает льющаяся вода, то утята проклевываются через яичнуюскорлупу, и мы слышим, как она потрескивает, то с шипеньем вспыхивает спичка.
Реальный мирв сказках Андерсена предстает таким, каков он в действительности, то естькрасочным, объемным, звучным и, что очень важно, находящимся в движении.
Динамичностьповествования — одно из характернейших свойств стиля Андерсена-сказочника. «Шелсолдат по дороге: раз-два, раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку. Он шелдомой с войны. На дороге встретилась ему старая ведьма...
— Здорово,служивый! — сказала она. — Какая у тебя славная сабля и большой ранец. Вотбравый солдат! Сейчас ты получишь денег, сколько твоей душе угодно».
Это написаноэнергично, ясно, коротко. Несколькими строками обрисованы место действия игерой и намечена основная сюжетная линия.
У Андерсенанет бездейственных, украшающих деталей: все в повествовании подчинено единойцели. Вот увидел солдат собаку, у которой глаза ни дать ни взять — две «круглыебашни» и к тому же «вертелись, точно колеса». Что же сделал герой? «Моепочтение!» — сказал солдат и взял под козырек. Такой собаки он еще не видывал».
Этотмаленький эпизод весьма существенен для понимания стиля Андерсена-сказочника:писатель дает здесь реалистическую характеристику бравого солдата. Ведьдействительно бывалый солдат и не мог поступить иначе: он привык ничему неудивляться, ничего не бояться. Здесь мы подходим к чрезвычайно важному вопросу— о характерности сказочного героя. В отличие от других литературных жанров —романа, рассказа, драмы и т. д., где требуется полнота и многогранностьраскрытия героя, где в сочетании различных черт характера и выражается егоподлинная сущность, герой сказки оказывается исчерпывающе обрисованным, если внем проявлена лишь основная черта характера. В сказке достаточно сказать, чтожил-был «скупой или жадный крестьянин, злой царь или хитрая лиса, и это ужевполне определит героя.
Сказочныйгерой — это как бы образное, персонифицированное воплощение одной определеннойидеи: скупости, жадности, мещанства, уродства или, наоборот, доброты, красоты,трудолюбия, честности и т. д.: Целиком заполняющая образ героя идейная егосущность подчас у писателей меньшего художественного дарования, чем Андерсен,превращает сказку в олеографические аллегории, условные и надуманные.
Мы знаем, чтодаже сам Андерсен в своих религиозно-сентиментальных сказках отдал известнуюдань аллегоричности. Однако все те произведения, которые и составили славухудожника, дают образцы подлинного искусства сказочника.
Мастерскоеумение сочетать реальное и фантастическое проявляется у Андерсена и виспользовании психологической детали. Как бы ни был сказочен его герой, ондумает и действует в соответствии с конкретными реальными условиями своегобытия. Вспомним, например, сказку «Оле-Лукойе». Вот в ящике стола, где лежатучебные принадлежности Яльмара, мальчугана, не отличающегося прилежанием,раздаются ужасные стоны. «Что там такое!» — сказал Оле-Лукойе, пошел и выдвинулящик. «Оказалось, что это рвала и метала аспидная доска: в решение написаннойна ней задачи вкралась ошибка, и все вычисления готовы были распасться; грифельскакал и прыгал на своей веревочке, точно собачка; он очень желал помочь делу,да не мог. Громко стонала и тетрадь Яльмара; просто ужас брал, слушая ее!» Всяэта сценка окрашена теплым андерсеновским юмором. Он-то и делает сказочнымиреальные факты, когда художник вводит хотя и фантастические, но психологическиверные, очень точные переживания аспидной доски и грифеля, вынужденныхнаходиться в руках нерадивого ученика. Умение встать на точку зрения героя —существенная особенность андерсеновского мастерства. Столь же точныпсихологические детали и в сказке «Бутылочное горлышко». Ее герои — кролик ибутылка — готовятся к полету на воздушном шаре. «Бедняжка кролик был совсемрасстроен, он знал, что его спустят вниз на парашюте! Бутылка же и не знала,куда они полетят—вверх или вниз...» И дальше: «А как- то странно лететь повоздуху! — подумала бутылка. — Вот новый способ плавания! Тут, по крайней мере,не наткнешься на камень!»
Характернойчертой андерсеновской сказки и является глубокая правдивость в описанияхпереживаний сказочных персонажей. Действительно, кролик должен испытывать страхперед предстоящим спуском на парашюте. А бутылке все равно — лететь вверх ли,вниз ли; основное, чего она должна опасаться — ведь она стеклянная! — это чтобыне разбиться. Здесь писатель нашел не столько точные слова, сколько точныемысли, точные психологические переживания.
Значениереалистической детали у Андерсена не в занимательности, а в способности спаятьв единое целое сказочное и реальное. Часто эта деталь как бы «заземляет»фантастического героя или целую сцену.
«—Войдите! —сказал старик король, когда Иван постучал в дверь.
Иван отворилдверь, и старый король встретил его одетый в халат; на ногах у него быливышитые туфли, на голове — корона, в одной руке — скипетр, в другой— держава.
— Постой! —сказал он и взял державу под мышку, чтобы протянуть Ивану руку» («Дорожныйтоварищ»).
В описаниитого, как старик король здоровается с Иваном, применен прием «снижения», ккоторому Андерсен прибегает, чтобы сказочное и фантастическое перевести в планреального, обыденного, Вот поэтому-то старику королю «пряники были не по зубам,а в другой раз «старик король разоделся в новое платье; корона и скипетр егобыли вычищены на славу...»
Датскийхудожник в своих сказочных персонажах — королях, феях, троллях — всегда ипрежде всего видит человека, с тем или иным присущим ему характером, чертамиположительными или отрицательными. Реалистические детали наполняют условныйсказочный образ конкретным жизненным содержанием и превращают его в живоесущество. «Старый тролль был в короне из ледяных сосулек и полированных еловыхшишек, в медвежьей шубе и меховых сапогах,— пишет Андерсен в сказке «Леснойхолм» (1845). —А сыновья его, здоровенные малые, ходили, напротив, нараспашку,с голыми шеями и без подтяжек». Читая это, так и видишь эту сказочную семейку,в которой все просто, по-домашнему, и, как обычно, старику, по слабости истарости, больше приходится работать умом, а молодым, здоровым парням, егодетям, — руками. Даже в таком традиционном для сказки эпизоде, как выдачапринцессы замуж за победителя в трудном соревновании, Андерсен одной фразой«привязывает» сказочное к реальному: «Я выдам свою дочку за того, кто прыгнетвыше всех! — сказал король.— Обидно было бы таким молодцам прыгать задаром!»(«Прыгуны», 1845).
Юморпозволяет Андерсену делать фантастическое простым и обыденным. Чудесные калошиприносят счастье каждому, у кого они окажутся на ногах. Их появление в разныхуголках города, однако, не имеет ничего необычного. Вот полицейский писарь поошибке сменял свои старые калоши, на волшебные. Он просто надел их на ноги,сунув одни бумаги в карман, а другие — под мышку (ему нужно было кое-чтоперечитать и переписать дома), и вышел на улицу. День был воскресный, стоялачудесная погода. С добродушной усмешкой Андерсен замечает: «Что ж, полиция тожеиногда ошибается».
С какойпростотой и естественностью рисует Андерсен своих героев, как жизненны ихпоступки! Каждое движение героя, его слова художник дает именно в характеретого, о ком идет речь.
Вот сказкарисует судьбу елки: ее срубили, увезли из родного леса, потом она, разукрашенная,стояла в комнате, а затем после рождественских праздников слуги вытащили ее изкомнаты, поволокли по лестнице и сунули в самый темный угол чердака.Несколькими выразительными словами Андерсен определяет положение своей героини:«… она прислонилась к стене и все думала, думала...» («Ель», 1844, 1846). Да,бедная елка уже была не та, что на воле, в лесу.
А вот мышатаразговаривают с нею: «Расскажи нам, где самое лучшее место на земле? Ты былатам?» И, поставив этот вопрос, художник рисует идеал своего героя, мышонка:«Была ты когда-нибудь в кладовой, где на полках лежат сыры, а под потолком,висят окорока и где можно плясать на сальных свечках? Войдешь туда тощим, авыйдешь толстым».
В сказкахдатского художника два лагеря противостоят друг другу. С одной стороны, этоперсонажи, подвергаемые сатирическому разоблачению: короли, их министры,придворные с кочнами капусты вместо голов, жадные богачи, глупая утка, навозныйжук, свинья, улитка, травяные вши; с другой стороны, пользующиеся любовьюавтора положительные герои — садовник, студент, поэт, солдат, ласточка,соловей, жаворонок, стойкий оловянный солдатик, Дюймовочка, русалочка, лен,ромашка, ель, гречишное зернышко… Одно это перечисление говорит о том, чтохудожник тщательно отбирал своих героев, что миру зла, глупости и невежества онпротивопоставил мир добра, поэзии, мудрости, миру уродства — мир красоты.
Герои сказки «Пастушкаи трубочист» (1845) — всего только две фарфоровые статуэтки, стоящие наподзеркальном столике. Но они заслуживают самого серьезного внимания, и ничего,что один из героев только прозаический трубочист, ведь все дело в фарфоре.«… мастер точно так же мог бы сделать из него принца, — все равно!» — говоритписатель.
Герои любятдруг друга, но любви их грозит опасность: украшение старинного шкафа —обер-унтер-генерал-комиссар-сержант Козлоног хочет взять пастушку в жены.Трубочист готов бежать с ней.
«— А хватитли у тебя мужества идти за мною повсюду? — спросил ее трубочист...
— Да, да! —отвечала она».
Но их путь наволю оказался отнюдь не простым, как на то надеялась изнеженная маленькаяпастушка: ведь дорога трубочиста всегда «идет через дымовую трубу»! И как бышутливо, но на самом деле очень и очень серьезно, Андерсен говорит о том, чтонадо быть подлинно стойким и мужественным человеком, чтобы пройти в жизничестным трудовым путем. И не всякий это одолеет. Зато какая великая наградаждет героев сказки впереди: «… они все лезли и лезли, выше да выше! Дорогабыла ужасная! Но трубочист поддерживал пастушку и указывал, куда ей удобнее илучше ставить фарфоровые ножки. Наконец они достигли края трубы и уселись нанее — они очень устали, и было от чего!
Небо,усеянное звездами, было над ними, а все домовые крыши — под ними. С этой высотыглазам их открывалось огромное пространство. Бедная пастушка никак не думала,чтобы свет был так велик. Она склонилась головкою к плечу трубочистика изаплакала; слезы катились ей на грудь и разом смыли всю позолоту с ее пояса».
Нет, невыдержать подобных испытаний пастушке — ведь она так привыкла к беззаботнойжизни на подзеркальнике! Из-за ее малодушия, когда перед беглецами ужерасстилался весь «белый свет», они возвращаются назад и так и остаютсявсего-навсего лишь двумя статуэтками в барском доме.
В изящномфарфоре андерсеновской сказки отлита огромная тема подлинных человеческихсудеб. Как благороден маленький трубочист, который приучен трудом не боятьсявысоты! И как слаба маленькая пастушка, все богатство жизни для которойвоплощено в золотом поясе и золоченых туфельках, в которых она красуется наподзеркальном столике. Тема эта — трагической любви — по плечу большомухудожнику в романе, поэме, и вот с какой ясностью она воплощена в маленькойсказке Андерсена, тем и великого, что он умел большое раскрывать на примеремалого! Прямой противоположностью неудачной любви трубочиста и пастушки служитторжествующая любовь стойкого оловянного солдатика и танцовщицы. Чего только неиспытал стойкий оловянный солдатик! Полет из окна, плавание в утлой лодке,нападение крысы… Но ничто не могло сломить его волю: «Он держался стойко —ружье на плече, голова прямо, грудь вперед!» И когда он погибает, ни тенистраха нет в его душе: «Он подумал о своей красавице: не видать ему ее больше.В ушах у него звучало: «Вперед стремись, о воин, и смерть спокойно встреть!..»Столь же стойка и верна маленькая танцовщица. Нет, это не пастушка в золоченыхтуфельках. Когда герой оказывается в огне, она смело следует за ним, и любовьих побеждает даже смерть. Тема творческого подвига как основы человеческогосчастья развивается в сказках датского писателя на протяжении многихдесятилетий его поэтической деятельности.
В сказке «Лен»Андерсен с большим лиризмом говорит о жизненной стойкости и высоком долгетруженика. Колья в изгороди жалобно скрипят: «Оглянуться не успеешь, как ужпесенке конец!» — «Вовсе не конец!» — отвечает лен. Он растет, цветет и полонрадости жизни. Но вот пришли люди, схватили его «за макушку и вырвали скорнем». Нет, не думай, читатель, что жизнь проста и легка: «Было больно!»Потом лен мочили, «будто собирались утопить, а после того держали над огнем,будто хотели изжарить. Ужас что такое!» Но лен не унывает. «Не вечно же жить всвое удовольствие! — сказал лен. — Приходится и испытать кое-что». Его мнут,теребят, чешут, сучат, ткут, и вот «весь лен до последнего стебелька… пошелна кусок чудеснейшего холста!» «Вот счастье-то! — говорит лен. — Да если мне ипришлось пострадать немножко, то зато теперь из меня и вышло кое-что.
Нет, ясчастливей всех на свете! Какой я теперь крепкий, мягкий, белый и длинный! Этонебось получше, чем просто расти или даже цвести в поле!»
Писательговорит в этой сказке о подлинном смысле жизни, о том, что, не боясь никакихиспытаний, преодолевая трудности, каждый должен выполнить свой долг и свершитьдля людей все, что он может. Лен становится полотном, из него шьют белье. Этопрозаично, но лен гордо говорит: «… я приношу пользу миру, а в этом ведь вся исуть… вся и радость жизни!» Прошло время, и белье износилось. «Всему на светебывает конец!» — говорит оно. Его рвут на тряпки, отправляют на бумажнуюфабрику, снова «мнут, варят, тискают… ан глядь — они превратились в тонкуюбелую бумагу!» Бумага поражена. Когда-то она цвела «голубенькими цветочками,теперь каждый цветочек расцвел прекраснейшею мыслью». Какая же это ложьбездельников-кольев, что «оглянуться не успеешь, как уж песенке конец...»Бумагу отправили в типографию, и «все, что на ней было написано, перепечатали вкнигу», и книги разлетелись по всему свету!
«Песенканикогда не кончается, вот что самое чудесное!»