Содержание
I. Введение
II. Поэты XVIII в. о Петре I
III. Пушкин – историкПетра: «История Петра I», «Арап Петра Великого», «Стансы», «Полтава», «ПирПетра Первого».
IV. Петербургскаяповесть А. С. Пушкина «Медный всадник»:
1. «Медный всадник»и литературная критика
2. Музыкальностьпоэмы
3. Символика поэмы.Историческая трактовка
4. Памятник –главный герой произведения
5. «Медный всадник»как образец петербургского текста
V. Заключение
VI. Список литературы
I. Введение.
С приближениемшестидесятой годовщины победы в Великой Отечественной войне всё чаще говорят опатриотизме, славе и доблести русских воинов. Миллионы людей отдавали жизни засвою страну, и их жертвы были не напрасны. Так уж сложилось: проблемаотсутствия героев перед Россией никогда не стояла. Герои – это не толькосолдаты, но и ученые, полководцы, руководители, писатели, архитекторы,дипломаты. Их всегда высоко ценили, воспевали в былинах, преданиях, одах ипоэмах.
В настоящее время мы вновьвспоминаем этих людей. В телевизионных программах просят высказать мнение: коговы считаете патриотами – любые два человека за всю отечественную историю.Ответы различны: Суворов, академик Сахаров, Пушкин и Жуковский, маршал Жуков,Толстой. Я же думаю, что никто не сделал для России больше и не любил её так,как Пётр I. Великий император, о котором такмного создано произведений русскими поэтами, особенно М.В. Ломоносовым и А.С.Пушкиным. Но, пожалуй, самым ярким, возвышенным и неоднозначным художественнымтворением об этом представителе династии Романовых является петербургскаяповесть А.С. Пушкина «Медный Всадник».
Цель данной работысостоит в том, чтобы раскрыть идейный смысл поэмы А.С. Пушкина «МедныйВсадник», уточнить специфику художественной интерпретации поэтом фигуры Петра I, прояснить характер смысловых связеймежду полюсами «Петр I –Петербург – Россия – Народ» в пушкинском тексте.
II. Поэты XVIII в. о Петре I.
М.П.Погодин, историк,живший в пушкинские времена, писал в своём эссе «Петр Великий»: «Мыпросыпаемся. Какой ныне день? 1 января 1841 года. Петр Великий велел считатьгоды от Рождества Христова, Петр Великий велел считать месяцы от Января. Пораодеваться – наше платье сшито по фасону, данному Петром Первым, мундир по егоформе. Сукно выткано на фабрике, которую завел он, шерсть настрижена с овец,которых развел он. Попадается на глаза книга – Петр Великий ввел в употреблениеэтот шрифт и сам вырезал буквы. Вы начнете читать её – этот язык при ПетреПервом сделался письменным, литературным, вытеснив прежний, церковный. Приносятгазеты – Петр Великий их начал. Вам нужно искупить разные вещи – все они, отшелкового шейного платка до сапожной подошвы, будут напоминать вам о ПетреВеликом…За обедом, от соленых сельдей и картофеля, который он указал сеять, довиноградного вина, им разведенного, все блюда будут говорить вам о ПетреВеликом. После обеда вы едете в гости – это ассамблея Петра Великого.Встречаете там дам, допущенных до мужской компании по требованию ПетраВеликого».
Но если бы только шейныеплатки, соленые сельди и ассамблеи…Погодин продолжает: «Место в системеевропейских государств, управление, разделение, судопроизводство, правасословий, Табель о рангах, войско, флот, подати, ревизии, рекрутские наборы,фабрики, заводы, гавани, каналы, дороги, почты, земледелие, лесоводство,скотоводство, рудокопство, садоводство, виноделие, торговля внешняя ивнутренняя, одежда, наружность, аптеки, госпитали, лекарства, летоисчисление,язык, печать, типографии, военные училища, академии – суть памятники егонеутомимой деятельности и его гения».[1]
Воспевание личностицаря-реформатора, подчеркивание его особых личных достоинств – характернаячерта публицистики петровского времени. Она неизбежно влекла за собой созданиеподлинного культа личности преобразователя России, только ему обязанной всемдостигнутым, возведенной только его усилиями на недосягаемую прежде высоту. Какписал современник Петра И. Неплюев, «на что в России не взгляни, все егоначалом имеет, и чтобы впредь не делалось, от сего источника черпать будут».Такой культ персоны монарха – незнакомое явление русской политической культурепредшествующих времен.
Петровские публицисты(Феофан, Шафиров) подчеркнуто прославляли личные достоинства Петра, особоотмечая, что “не обрящется не токмо в нынешних нашей памяти веках, но ниже вгисториях прежних веков, его величеству равного, в котором бы едином толикомонарху надлежащих добродетелей собрано было и которой бы не во многие лета всвоем государстве, толь многие славные дела, не только начал, но и от большейчасти в действо произвел и народ свой, который в таких делах до егогосударствования отчасти мало, отчасти же и ничего не был искусен, не токмообучил, но и прославил”. Уже при жизни Петра сравнивали с выдающимися деятелямирусской и мировой истории: Александром Невским, Александром Македонским,Цезарем и т. д.
К числу раннихпроизведений поэта В.К. Тредиаковского относится его «Элегия о смерти ПетраВеликого». По живым следам трагического события эта «Элегия», как надгробноеслово Ф. Прокоповича и «Слава печальная»Ф. Жуковского, описывает безмерное горероссиян:
Что за печаль повсюдуслышится ужасно?
Ах! Знать Россияплачет в многолюдстве гласно!
Где ж повседневныхторжеств, радостей громады?
Слышь, не токмо едина;плачут уж и чады!
Г.Р. Державин встихотворении «Монумент Петра Великого» (1776) воспевает Петра какпросвещенного монарха:
Кто был в трудахнеутомленный,
Прямой отечества отец?
Великие цари вселенны!
В Петре ваш зритеобразец.
Твоя пребудетдобродетель,
О, Петр! Любезна всемвекам,
Храни, храни всегда,содетель,
Его в преемниках тынам!
Будучи сторонникоммонархического правления в России, А.П. Сумароков вместе с тем резкоотрицательно относился к деспотическому самовластию. В одном из своих публицистическихпроизведений ( «Некоторые статьи о добродетели») он заявил: «Монархическоеправление, я не говорю деспотическое, есть лучшее». Идеальным правителем дляСумарокова оставался просвещенный монарх-преобразователь (каким был Петр I), боровшийся с застоем в культурнойжизни, с суеверием, предрассудками и невежеством. Свое отношение к деятельностиПетра I Сумароков высказал в «Словепохвальном о государе Петре Великом», помещенном в журнале «Трудолюбивая пчела»(этот журнал издавал сам Сумароков в 1759 году): «До времени Петра ВеликогоРоссия не была просвещена ни ясным о вещах понятием, ни полезнейшими знаниями,ни глубоким учением; разум наш утопал во мраке невежества…Вредительная тьмаразума приятна была, и полезный свет тягостен казался…Возмужал Великий Петр,взошло солнце и мрак невежества рассыпался. Обманулись невежи и упрямцы, ссуеверами, в мерзкой своей надежде...» Для верховного правителя, по Сумарокову,должно быть превыше всего благо его подданных, он неукоснительно долженсоблюдать законы и не поддаваться своим страстям.
Предшественником А.С.Пушкина, определившим развитие всей русской литературы был М.В.Ломоносов. В егоодах создаётся образ идеального правителя, заботящегося о распространениипросвещения, об успехах наук, об улучшении экономического положения и одуховном росте своих подданных. Примером, достойным всяческого подражания дляочередных российских венценосцев, Ломоносов, естественно, избрал Петра I. В сознании передовых современниковЛомоносова Петр I закрепился какцарь-реформатор, обновитель России, а «дело Петрово» стало знаменем в борьбе задальнейшее развитие страны. Самого же Ломоносова, кроме того, привлекалидемократизм и энергичность Петра – этого «много трудившегося российскогоГеркулеса». Он, конечно, не упускал ни одного повода для возвеличения Петра всвоих одах, настойчиво внушая и терпеливо разъясняя российским самодержцамнеобходимость продолжить и завершить начатые Петром преобразования. Нередкослучалось так, что оды Ломоносова, адресованные его «высокородному»современнику, в конечном счете, превращались в панегирики Петру. Правда, врамках оды, носившей нередко официальный, а порой «должностной» характер,Ломоносову было трудно воссоздать цельный образ любимого героя, и Ломоносовпрославляет личность и деятельность Петра в «надписях», в публицистическомжанре «похвального слова», в неоконченной героической поэме «Петр Великий».Достаточно ярко определены личные качества и заслуги Петра перед отечеством в«Надписи I к статуе Петра Великого»:
Се образ изваянпремудрого героя,
Что, ради подданныхлишил себя покоя,
Последний принял чин ицарствуя служил,
Свои законы сампримером утвердил,
Рожденны к скипетрупростер в работу руки,
Монаршу властьскрывал, чтоб нам открыть науки.
Когда он строил град,сносил труды в войнах,
В землях далеких был истранствовал в морях,
Художников сбирал иобучал солдатов,
Домашних побеждал ивнешних супостатов;
И, словом, се естьПетр, отечества отец.
Земное божество Россияпочитает,
И столько алтарей предзраком сим пылает,
Коль много есть емуобязанных сердец.
Петр I в понимании Ломоносова – это твореци одновременно символ новой России, человек, совершивший нечто неподвластноечеловеку, — перевернувший весь жизненный уклад огромной страны, определивший еёнастоящее величие и заложивший основы величия будущего, сотворивший мир новыхкультурных ценностей, создавший оптимальные условия для формирования новогочеловека и нового отношения к человеку, и сам воплотивший в себе идеал новогочеловека: просвещенного, сильного духом и широкого душой, увлекающегося ирасчетливого и т.п., — человека мощной индивидуальности, решающей чертойкоторой является гармоническое сочетание личного и общенационального интереса.Поэма «Петр Великий» должна была художественно увенчать предшествующиетворческие усилия Ломоносова в создании образа царя-просветителя, предпринятыев похвальных одах, надписях, ораторской прозе. Во многом благодаря этим усилиямрусское просветительство XVIIIв.в своих общественно-политических построениях развивалось с оглядкой на великуюличность Петра I (еслизападноевропейские просветители мыслили себе идеал государя, просвещенногомонарха в неопределенном будущем, до для всех русских просветителей, заисключением Радищева, этот идеал уже был воплощен в действительность в недавнемпрошлом). Причем, обращаясь к Петру I, наша общественная мысль XVIIIв.начиная с Ломоносова (и опять-таки во многом благодаря ему), выделяла в этом«идеальном государе» прежде всего его деятельный характер: если на Западе«идеальный государь» в представлениях великих умов эпохи – это по преимуществу«философ на троне», то в России сама жизнь Петра I и масштабы его дел исподволь приводили к заключению, что«идеальный государь» – это «работник на троне». Здесь Ломоносов по прямой линииявляется предшественником Пушкина.
Ломоносов первым постиг«всеобъемлющую душу» на троне вечного работника и испытал при этом нечто вроде«священного ужаса». В 1755г., непосредственно перед началом работы над поэмой,в «Слове похвальном Петру Великому» он писал: «Я в поле меж огнем; я в судныхзаседаниях между трудными рассуждениями; я при строении городов, пристаней,каналов между бесчисленным народа множеством; я меж стенанием валов Белого,Черного, Балтийского, Каспийского моря и самого Океана духом обращаюсь; вездеПетра Великого вижу, в поте, в пыли, в дыму, в пламени; и не могу сам себяуверить, что один везде Петр, но многие; и не краткая жизнь, а лет тысяча. Скем сравню великого государя!.. Итак, ежели человека богу подобного, по нашемупонятию найти надобно, кроме Петра Великого не обретаю». Здесь Ломоносов как бырасшифровывает знаменитую формулу
Петра I, содержащуюся в его оде 1743г.:Он Бог, он Бог твой был, Россия…
В сущности, в «Словепохвальном Петру Великому» содержится программа будущей поэмы: выдвинув тезис обожественном характере творческой деятельности Петра I, он должен подтверждать его конкретными примерами, ипостепенно эти конкретные примеры, в которых во всем размахе и со всейвозможной детальностью обрисовывается сущность и величие Петровых дел,выступают на первый план: «…Коль великою любовию, коль горячею ревностию кгосударю воспалялось начинающееся войско, видя его в своем сообществе за однимстолом, тую же приемлющего пищу; видя лице его, пылью и потом покрытое; видя,что от них ничем не разнится, кроме того, что в обучении и в трудах всехприлежнее, всех превосходнее». Именно этот второй, «иллюстративный» плансоставляет основу повествования в поэме «Петр Великий». Прав Д.Д.Благой, когдапишет, что свою поэму Ломоносов строил как произведение историческое»[2].В этом Ломоносов выступил как подлинный новатор: «…если Буало считал, что «эпосвеличавый» требует непременно «вымысла», «высокой выдумки» и «роя мифическихприкрас», если он предостерегал эпического поэта от перегрузки сюжета событиямии от подражания «историкам спесивым», то Ломоносов наперекор теориифранцузского классицизма, заявлял, что предметом его поэмы будут «истинныедела», то есть как раз именно события и притом подлинно исторические»[3].Уже в первых двух песнях Ломоносов скрупулезно точен в изложении. Перед нимстояла трудная задача соединения в художественное целое объективности историкаи «высокой выдумки» поэта. Вряд ли стоит гадать, удался бы ему этот синтез илинет. Здесь уместно напомнить слова Шувалова о том, что «Петр Великий» осталсянезавершенным, так как Ломоносов «был много занят, и время для фантазии былоочень близко»[4]
Очевидно, он высказывалне только своё мнение: Ломоносов и сам должен был понимать, что хронологическаядистанция между ним и Петром I былаещё «очень близка» (к тому же была жива дочь Петра) и время для «фантазии», тоесть для художественного освоения материала ещё не пришло. Так или иначе переднами лишь вступление к поэме и две песни. Отношение к ним современников иближайших потомков было противоречивым. Н. И. Новиков причислял «ПетраВеликого» к произведениям Ломоносова, обессмертившим его имя. А. П. Сумароков,по обыкновению, «ругательной» эпиграммой раскритиковал поэму. Молодой Г. Р.Державин выступил в защиту Ломоносова и отвечал Сумарокову своей эпиграммой. А.Н. Радищев считал, что Ломоносов «томился в эпопее». Н. М. Карамзин не увидел впоэме «того богатства идей, того всеобъемлющего взора, искусства и вкуса,которые нужны для представления картины нравственного мира и возвышенных, иройскихстрастей». Высоко оценивал поэму поэт К. Н. Батюшков. Пушкин не оставил прямыхвысказываний об этом произведении Ломоносова, но его оценка «Петра Великого»содержится в «Стансах» («В надежде славы и добра…»), а также «Полтаве», «ПиреПетра Первого», «Истории Петра I» и«Медном всаднике».
II. Пушкин – историк Петра: «ИсторияПетра I», «Арап Петра Великого», «Стансы», «Полтава», «Пир Петра Первого».
ВпервыеПушкин коснулся темы Петра в «Заметках по русской истории 18 века». Поэт видитв нём мудрого царя – реформатора, защитника просвещения. «Ничтожные наследникисеверного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностьюподражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. … Пётр I нестрашился народной свободы, неминуемого следствия просвещения, ибо доверялсвоему могуществу и презирал человечество, может быть, более, чем Наполеон».
Работая надпетровской темой, Пушкин использовал различные жанры. В 1826 году он пишет оПетре I в «Стансах». В начале царствования Николай I не обладал авторитетом,основанным на реализации конкретных позитивных мероприятий. Более того: дляармии он являлся бывшим бригадным командиром, известным своим формализмом ипедантизмом, а для всей России – царем, который начал правление с казней иссылок. И, видимо, Николай с радостью встретил «Стансы» А. С. Пушкина (1826 г.), в которых поэт сравнивал начало царствования Петра с николаевским почином:
В надеждеславы и добра
Гляжувперед я без боязни:
Началославных дел Петра
Мрачилимятежи и казни (III, 140)[4].
То, чего царь, казалось бы, должен стыдиться, – аресты ирепрессии, – стало основанием для лестного сопоставления с Петром I.
Петр I значимдля поэта не только как герой сражений и триумфатор. Созидательное началосамодержавной власти, власти исторически преемственной и историческиответственной – таким видел и за то ценил Пушкин Петра:
Самодержавноюрукой
Он смелосеял просвещенье,
Непрезирал страны родной:
Он знал еёпредназначенье.
Приступая к созданию «Арапа Петра Великого»(1829), поэт видел в Петре идеального носителя прогрессивного начала истории, иесли в «Полтаве» (1828) мы видим продолжение одической традиции(«Лишь ты воздвиг, герой Полтавы, Огромный памятник себе»), то«прозаическое» изображение царя строится на контрасте между бытовойпростотой и государственным величием.
«В углучеловек высокого росту, в зеленом кафтане, с глиняною трубкою во рту,облокотясь на стол, читал гамбургские газеты. „Ба! Ибрагим? — закричал он, вставая с лавки. — Здорово, крестник!“ Немудрено, что,оставшись наедине, Ибрагим „едва мог опомниться“. Великий человек небрезгует физическим трудом, чужд сословной спеси и отечески заботиться обИбрагиме (»умри я сегодня, завтра что с тобою будет, бедный мой арап?")и, разумеется, выступает в роли свата. «Все, брат, кончено, — сказал Петр,взяв его под руку. — Я тебя сосватал. А теперь, — продолжал он,потряхивая дубинкою, — заведи меня к плуту Данилычу, с которым мне надопереведаться за прежние его проказы».
Петр,пославший своего крестника Ибрагима обучаться военному делу в Париж, тактичен:осознав, что того удерживают во Франции амурные причины, передает через герцогаОрлеанского разрешение остаться. Петр, встречающий Ибрагима в ямской избе, за28 верст до Петербурга, доступен; Петр, решающий государственные дела, быстр;Петр, строящий корабль в шерстяной фуфайке, деловит. (Что бросается в глазанедоумевающему парижанину Корсакову, который привык к принципиально иномуобразу правителя.) Петр, играющий на «ассамблее» со шкипером в шахматы инаблюдающий, как провинившемуся Корсакову дают выпить из штрафного кубка,весел; Петр, запросто приезжающий в дом боярина Ржевского, скрыто оппонирующийему, мудр; Петр, сватающий любимца арапа за дочь Ржевского, ласков и заботлив:он заранее думает, как сложится российская судьба православного негра послесмерти покровителя (и заодно стремится связать старую элиту родством с новойзнатью).
Такое решениепетровского образа было подсказано Пушкину общим направлением романногозамысла: изобразить «Россию молодую», рождающуюся империю, как некий актгосударственного творчества, зримо противостоящего распаду пресыщеннойфранцузской государственности и неподвижности старого русского уклада.
Неоконченностьпервого пушкинского исторического романа не повлияла на популярность одного изглавных его героев, и романисты-современники, ошибочно приняв простотупушкинского Петра за легкость создания его образа, принялись усердно осваиватьновое для себя пространство — тему «очеловеченного» царя. Новую вариациюмифа, новый портрет Петра (вечного труженика XVIII века, но более близкого кпростому человеку) создавали разные — и по убеждениям, и по степени одаренности- авторы, но их произведения мало известны читателям современной России.
Художественныйопыт «Арапа Петра Великого» как эпическое решение темы Петра I отразился и впоэме «Полтава». Поэма начинается как семейная драма, а разворачивается какнародная трагедия. Кочубей, Мария, Мазепа связаны друг с другом личнымиотношениями, которые находят настоящую оценку лишь в отношении к истории. Пётрпоставлен вне круга личных отношений, он «свыше вдохновленный». Мысль Пушкина орусской истории определила и название поэмы. Он назвал её не «Мазепа», не «ПётрВеликий», а «Полтава», указывая на великий народный подвиг, совершённый в этойбитве, которая была одним «из самых важных и счастливых происшествийцарствования Петра Великого».Пушкин сумел придать«Полтаве» черты глубокой народности в содержании и в стиле. Пётр Великий,неотделимый от своих дружин, похожий на героев торжественной оды и эпическойпоэмы, нарисован в традициях литературы 18 века.
Ион промчался пред полками,
Могущи радостен как бой.
Взглянувглазами кинорежиссера на описание выхода Петра в «Полтаве» Пушкина, Ф. М.Эйзенштейн восклицает: «Как точно даны все планы, даны все сцены!» и объясняет:
«Тогда-то свышевдохновенный
Раздался звучный гласПетра:
«За дело, с богом!»
Значит, шатер, круглюдей, и слышен голос из шатра, то есть дана подача сначала звуком.
Из шатра,
Толпой любимцевокруженный…
Кто-то выходит в серединетолпы, но кто – ещё не неизвестно.
Выходит Петр.
Петр на фоне любимцев,которые окружают его. И сразу же дается характеристика Петра:
«Его глаза сияют»– крупно: резанное лицо.
«Лик его ужасен»– план расширяется на всё лицо.
«Движенья быстры»– ясно, что дана фигура.
«Он прекрасен, онвесь, как божия гроза» – здесь дан образный кадр, где размещена подвижнаяфигура Петра. Он стоит, как грозовая туча, и, после того как он показанстатически, даётся одно слово:
«Идет»– это значит, что он, выйдя из шатра, остановился, затем повернулся, и в этоммощном повороте дан образ «божией грозы[5]…»»
Возвеличиваяподвиг и мужество Петра и его воинства, Пушкин не забывает и о сильныхпротивниках русских – шведах. Однако поэт даёт почувствовать, что и сам Карл, иего армия не воодушевлены ничем высоким, тогда как Пётр и его дружины исполненыпатриотизма, уверенности в победе.
Пушкинвосхищается благородством Петра на пиру:
Прикликах войска своего,
Вшатре своём он угощает
Своихвождей, вождей чужих,
Иславных пленников ласкает,
И заучителей своих заздравный кубок подымает.
В стихотворении 1835года “Пир Петра Первого” обращает на себя внимание необычность описания событий.Особенности лексики и специфика размера (четырехстопного хорея) создаютотчетливое впечатление сказочности всего происходящего. Соответственно,мифологизированной оказывается и фигура Петра. На первый план выходит мотивнеобыкновенной, сказочной милости Петра. В четвертой строфе стихотворенияпроисходит перечисление всех празднеств, по поводу которых Петр теоретическиможет устроить пир. Но в пятой строфе раскрывается реальная причина торжества:“… он с подданным мирится;// Виноватому вину // Отпуская, веселится; //Кружкупенит с ним одну”. Событие, из-за которого происходит пиршество, тем самым дляПетра настолько же ценно, насколько ценны другие перечисленные события. А. С.Пушкину очень важна идея отпущения “виноватому вины”. Заслуги и подвиги ПетраПервого оказываются не более существенны, чем его человечность идемократичность (насколько так вообще можно сказать о Петре).
IV. Петербургская повесть А. С. Пушкина«Медный всадник»:
1. «Медный всадник» илитературная критика.
Поэма «Медный Всадник»была написана Пушкиным в болдинскую осень 1833-го года. Хотя все материалы ичерновики полностью сохранились, проникнуть в сокровенный замысел«Петербургской повести», «раскрыть тайну поэмы», как говорил известныйпушкинист И.В. Измайлов, не удалось ни одному исследователю. Попыток былопредпринято немало, и в прошлом веке, и в начале нынешнего, но все они не«достигали дна», являясь либо субъективными фантазиями, либо отражаячрезвычайно узкую смысловую грань поэмы. Валерий Брюсов разделил их на три группы.Мнение исследователей первой выразил Белинский, считавший, что в поэме выраженостолкновение двух воль, коллективной и индивидуальной. «И смиренным сердцем, —пишет он, — признаем мы торжество общего над частным, не отказываясь от нашегосочувствия этому частному. Этот бронзовый гигант не мог уберечь участииндивидуальностей, обеспечивая участь государства и народа… за негоисторическая необходимость». (По книге Анциферова «Быль и миф», стр. 60.) Этомнение, вместе с модным в то время гегельянством (все действительное разумно)не долго владело русским обществом.
Ко второй группе Брюсовымотнесены те, кто вместе с Мережковским считал, что в героях поэмы представленыдве изначальные силы, борющиеся между собой в недрах европейской цивилизации,язычество и христианство. Евгений представлял собой христианство, а Петрязычество. И, наконец, третья группа полагала, что смысл поэмы в мятеже противдеспотизма. Существовали также различные варианты этих мнений. Одномупушкинисту пришла на ум мысль, что «Медный Всадник» — это зашифрованноеизображение восстания декабристов, другому, что в ней символически и тайноскрыт польский мятеж и т.д. За сто с лишним лет палитра мнений о «Петербургскойповести» существенно не обогатилась. На знаменитом пушкинском вечере 1921-гогода, проходившем в петроградском доме литераторов, было названо восемьвозможных интерпретаций: национальная трагедия, столкновение самодержавия сисконным свободолюбием масс, бунт Евгения — протест личности противгосударственного принуждения, трагедия Евгения как отражение проблемы Петербург— окно в Европу, столкновение человека с темными потусторонними силами, мятежПольши против России, опять пресловутое и тайное изображение восстаниядекабристов. Это многообразие мнений косвенным образом свидетельствует о том,насколько Пушкин в своем духовном развитии обогнал свое время. По известнымобстоятельствам проблема, как и вся традиционная проблематика русскойлитературы, была забыта на семьдесят с лишним лет, пушкинисты предпочиталиисследовать формальную сторону творчества поэта и частные подробности егожизни.
2. Музыкальность поэмы.
Нигдемузыкальная и стилистическая сторона не играет такой роли, как в «Медномвсаднике». Фабулы в точном смысле здесь нет. Единственное действующее лицо –Евгений. Его конфликт с Петром нереален. Он происходит только в егорасстроенном воображении. В его обвинениях против Петра нет логики: не Петрответствен за наводнение. Но Евгений находится в состоянии безумия, и ему не дологики. В первый момент он никак не связывает наводнения с «роковой волей»грозного самодержца. Эта мысль приходит ему потом, через год, когда он вненастный осенний вечер случайно очутился у памятника и в нем воскресловпечатление невозмутимого в своей «неколебимой вышине» всадника, торжествующегонад разъяренной водной стихией. Тут не столько логика, сколько ассоциация,возникшая при виде этой медной, непреклонной фигуры на скачущем коне. Вот онгордо восседает в своем триумфальном наряде, подняв коня на дыбы, а любимаядевушка – где она? В этом эпизоде Евгений вовсе не революционер, бросающийвызов самодержавию, а несчастный человек, который потерял всё: имущество,любимую, рассудок.
Вступлениепредставляет собой типичную оду – только проникнутую, в отличие от оды XVIII в., глубоким, искренним,лирическим пафосом. Рисуется абстрактный, одический образ Петра:
На берегупустынных волн
Стоял Он,дум великих полн,И вдаль глядел…
В черновикебыло проще, ближе к реальности:
На берегупустынных волн
Стоял,задумавшись глубоко
Однаждыцарь…
В этом «однажды» и «задумавшись» есть какой-то оттенокобыденности. Это полубытовой Петр. В последней редакции это уже Петробобщенный. Тон повышается до одического: «Он (с прописной буквы), дум великихполн.»
Монументальная фигураПетра контрастирует с бедностью обстановки: «бедный челн», «мшистые, топкиеберега», чернеющие «здесь и там» избы, «приют убогого чухонца», и спрятанное втумане солнце. Все мрачно и неприветливо. Торжество и печаль, величие иничтожество, грандиозны планы и жалкая действительность – вот контраст, которыйв различных формах лейтмотивом проходит через всю поэму.
Во вступлении Петербургизображается с лицевой, парадной стороны, в лирическом плане. Картина следуетза картиной в правильном одическом порядке. Мягкий лиризм белых «задумчивых» ночей,затем веселье и блеск петербургской «зимы жестокой» (тон повышается), далее –сила и мощь императорской «военной столицы» с её «твердыней» – и, наконец,взрыв настоящего одического «восторга»:
Красуйся, град Петров,и стой
Неколебимо, какРоссия!..
Таков лирический ходзаключающегося во вступлении гимна Санкт-Петербургу. Основные черты здесь –«громадность» и «стройность»:
Громады стройныетеснятся
Дворцов и башен…
И ясны спящие громадыПустынных улиц…
Признак «стройности»тавтологически подчеркивается в применении к военным парадам:В их стройно зыблемом строю…
В начале первой части:Плеская шумною волной
В края своей оградыстройной…
Наводнение нарушает эту«стройность», обнажает изнанку парадного Петербурга:
Лотки под мокройпеленой,
Обломки хижин, бревна,кровли,
Товар запасливойторговли,
Пожитки бледнойнищеты,
Грозой снесенныемосты,
Гроба с размытогокладбища
Плывут по улицам!..
В «Медном всаднике»повторяется в развернутом виде антитеза, намеченная раньше в стихотворении:
Город пышный – городбедный,
Дух неволи – стройныйвид…
Этому сопоставлению силыи слабости, «стройности» и обусловленной ею «неволи» соответствует в «Медномвсаднике» противоположность двух стилей – одического (со славянизмами) вприменении к Петру и Петербургу и прозаического, сказового в применении кЕвгению. О Петербурге (во вступлении):
Прошло сто лет, и юныйград,
Полнощных стран красаи диво,
Из тьмы лесов, из топиблатВознесся пышно, горделиво…
О Евгении (в первойчасти):
Итак, домой пришед,Евгений
Стряхнул шинель,разделся, лег…
О чем же думал он? Отом,
Что был он беден, чтотрудом
Он должен был себедоставить
И независимость, ичесть…
В свое время ВалерийБрюсов обратил внимание на обилие в «Медном всаднике» точек и логическихостановок внутри стиха. Это касается преимущественно тех эпизодов, гдеговорится о Евгении. Его чувства передаются той разорванной, психологическимотивированной речью, которая знакома нам по пушкинской лирике и «ЕвгениюОнегину»:
Жениться? Ну…зачем женет?
Оно и тяжело, конечно…
Почти у самого залива–
Забор некрашеный, даива
И ветхий домик; тамоне,
Вдова и дочь, егоПараша,
Его мечта…Или во сне
Он это видит?..
И тут же переключениена торжественный лад, как только появляется фигура медного всадника в финалепервой части. Речь размеренная, плавная, где ритмические и грамматическиеделения совпадают:
И обращен к немуспиною,
В неколебимой вышине
Над возмущенною Невою
Стоит с простертоюрукою
Кумир на бронзовомконе.
В конце поэмывозвращение к сказу:
Наводненье
Туда, играя, занесло.
Домишко ветхий…
Его прошедшею весною
Свезли на барке…
У порога
Нашли безумца моего,И тут же хладный труп его
Похоронили ради бога.
Поэма говорит красками,ритмом и звуком. Для вступления характерны «рокочущие» сочетания:
Громады стройныетеснятся…
В гранит оделася Нева…
Твоих оград узорчугунный…
И ясны спящие громады…Красуйся, град Петров…
Различные звуковые комбинацииприобретают иной раз определенное изобразительное значение. В стихе:Твоей твердыни дым и гром –
ясно слышится эхоПетропавловских пушек.
Самым же ярким примеромзвуковой картинности является знаменитая скачка медного всадника:И он по площади пустой
Бежит и слышит засобой –
Как будто громагрохотанье –
Тяжело-звонкоескаканье
По потрясенноймостовой,
И, озарен луноюбледной,
Простерши руку ввышине,
За ним несется ВсадникМедный
На звонко-скачущемконе;
И во всю ночь безумецбедный
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду ВсадникМедный
С тяжелым топотомскакал.
Тут нет никакогоявного, преднамеренного звукоподражания, слова ложатся совершенно свободно, безвсякого принуждения. Однако все вместе – и ритм и звук – производит такоевпечатление, будто это за нами, а не за бедным Евгением несется всадник медныйна своем звонко скачущем коне: мы слышим его «тяжело-звонкое скаканье по потрясенноймостовой». Кошмар Евгения кажется явью, и, таким образом, поэтическая антитезапревращается в реально происходящий конфликт «горделивого истукана» с егоподданным.
Ощутимость этадостигается ритмом и звуком. Картина погони разделяется на два ритмическихдвижения: одно захватывает пять стихов, объединенных тройной рифмой (пустой –собой – мостовой), другое – восемь стихов с четверной рифмой (бледной – медный– бедный – медный). Что касается звукового состава, создающего иллюзию скачки,то здесь и «грохочущие» аллитерации (грома грохотанье), и «к», иллюстрирующеецоканье копыт по мостовой (тяжело-звонкое скаканье, на звонко-скачущем коне, стяжелым топотом скакал), и певучие «л» и «н», связанные с мотивом лунного света(и озарен луною бледной), и многое другое.
Справедливо замечаетБрюсов, что «Медный всадник» – «одна сплошная звукопись». Во всей поэмебуквально нет ни одной нейтральной в звуковом и ритмическом отношении строчки –каждую можно было бы подвергнуть анализу с этой точки зрения. В стихах «Медноговсадника», по словам Брюсова, «Пушкин вполне раскрывает свое искусствоживописать звуками». «Можно сказать, — заключает он, — что в «Медном всаднике»,как и в других стихотворениях последних лет жизни, Пушкин достиг вершин своейстихотворной техники и дал ещё не превзойденные образцы русской стихотворнойречи вообще[6]».
3. Символика поэмы.Историческая трактовка.
Как уже отмечалось ранее,«Медный всадник» – это самая неоднозначная, с точки зрения критики, поэма А. С.Пушкина. При внимательном прочтении текста данного произведения, затемознакомлении с мнениями исследователей творчества Пушкина появляются сомнения вих справедливости. По этой причине представляется возможным предложитьследующую трактовку «Медного всадника».
Прежде всего, «Медныйвсадник» – поэма историческая, поскольку в ней упоминается русский императорПетр I, а также его поступки и достижения. Вполне логично предположить, чтопрототипом Евгения тоже является историческая личность. Кто из известных людейжил в период правления Петра I, отдалился от него, пытался бежать, но вернулсяи при невыясненных обстоятельствах погиб? К кому царь в прямом и переносномсмысле повернулся спиной? Наконец, кто выступил против правителя, но врезультате подвергся преследованию и был вынужден скрываться от людей? Такойчеловек действительно существовал – это сын Петра I царевич Алексей.
Немного истории: Алексей- сын Петра от первой, сосланной в 1698 г. в монастырь, жены Евдокии Лопухиной– почти с младенчества оказался на дальней периферии интересов царя. Как живоеи неприятное напоминание о неудачном первом браке, да и вообще обо всей ненавистнойПетру «московской жизни», он не мог стать отцу близким человеком. По-видимому,причина длительного семейного конфликта была связана и с тем, что Петр ввоспитании своего сына исходил из распространенной тогда педагогическойконцепции принуждения – он назначил Алексею содержание, определил учителей ивоспитателей, утвердил программу образования и, занятый тысячами срочных дел,успокоился, полагая, что наследник на верном пути, а если что – страх наказанияпоправит дело. Но, как часто бывает в жизни, давление на личность ребенкапорождало желание найти противовес диктату отца. Сильное скрытое сопротивлениевсему, что исходило от царя, привело в итоге к непониманию и неприятиюграндиозных дел, составлявших главный смысл и цель жизни Петра.
Теперь обратимся к тому,что пишет о Евгении Пушкин, и сопоставим это с биографией Алексея:
Пришел Евгениймолодой…
Мы будем нашего героя
Звать этим именем. Оно
Звучит приятно; с нимдавно
Моё перо к тому жедружно.
Прозванья нам его ненужно.Хотя в минувши времена
Оно, быть может, иблистало
И под пером Карамзина
В родных преданьяхпрозвучало…
Об Алексее Н. М. Карамзинписал в своей «Истории Государства Российского», и Пушкин был знаком с егомонументальным трудом.
Но ныне светом имолвой
Оно забыто…
- как и многиедругие имена наследников престола, которым не суждено было управлять страной.
…Наш герой
Живет в Коломне;где-то служит,
Дичится знатных и нетужит
Ни о почиющей родне,Ни о забытой старине…
После свадьбы Петра I с Екатериной Алексей стал им ненужен, а когда Екатерина родила сына – тем более.
«Жениться? Мне? Зачемже нет?..
…Уж кое-как себеустрою
Приют смиренный ипростой…
…И станем жить, и такдо гроба
Рука с рукой дойдем мыоба,
И внуки наспохоронят…»
Мечты Евгения оченьпохожи на мечты цесаревича Алексея. Его крепостная Ефросинья на одном издопросов показала: «Да он же, царевич, говаривал: когда он будет государем итогда будет жить в Москве, а Питербурх оставит простой город; также и кораблиоставит и держать их не будет, а войско-де станет держать только для обороны, авойны ни с кем иметь не хотел, а хотел довольствоваться старым владением инамерен был жить зиму в Москве, а лето – в Ярославле…»
…И вдруг стремглав
Бежать пустился.Показалось
Ему, что грозногоцаря,
Мгновенно гневомвозгоря,Лицо тихонько обращалось…
В письме 11 октября 1715 г. Петр I пригрозил сыну лишить его наследства. 29 октября родился Петр Петрович, и Алексейответил: «Наследия…не претендую и впредь претендовать не буду…» Перепискапродолжилась: «Или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, илибудь монах», — «Желаю монашеского чина и прошу о сем милостиваго позволения».Петр приказал царевичу немедленно постричься в монастырь, Алексей же этого нехотел, и тогда он решается бежать от отца и своей судьбы. Не в силах оказатьсопротивление подчиняющему все и вся государственным целям деспотизму Петра, нои не желая отказываться от престола, а уж тем более идти в монастырь, онсовершил страшное для российских подданных преступление – побег за границу,расценивавшийся однозначно как государственная измена. То есть и Алексей иЕвгений пытались бежать, а их преследователем был и в том и в другом случаеПетр I – в качестве бронзового изваяния и как живой человек.
И с той поры, когдаслучалось
Идти той площадью ему,
В его лицеизображалось
Смятенье. К сердцусвоему
Он прижимал поспешноруку,
Как бы его смиряямуку,
Картуз изношенныйсымал,
Смущенных глаз неподымалИ шел сторонкой…
Алексей, как и Евгений,тоже вернулся к своему царю: «Пришед прямо к своему родителю, всемилостивейшемугосударю, заплакав, повалился в ноги и просил прощения в преступлении и тогочасу его величество повелел встать и изволил объявлять свою родительскуюмилость…» (из письма обер-фискала А. Нестерова Меншикову).
…У порога
Нашли безумца моего.
И тут же хладный трупего
Похоронили ради бога.
Летом 1718 г. Алексея приговорили к смертной казни, но через день после объявления приговора он неожиданноумер. Почему? Мы не знаем и вряд ли когда-нибудь получим ответ на вопрос: чтоименно произошло с Евгением и царевичем Алексеем.
«Медный всадник» – этосимволическая поэма с ярким описанием стихийного бедствия, и понимание символа«наводнение» у критиков различно: всемирный потоп, восстание декабристов наСенатской площади. Можно предположить, что А. С. Пушкин подразумевал близкоеему по времени событие – Отечественную войну с Наполеоном 1812 года.
Нева вздувалась иревела,
Котлом клокоча иклубясь,
И вдруг, как зверьостервенясь,
На город кинулась.Пред нею
Все побежало, всевокругВдруг опустело…
Бонапартовы войскафорсировали Неман и двинулись по направлению к Москве.Увы! Все гибнет: кров и пища!
Французы разорялидеревни, что впоследствии заставило их сражаться за Калужскую дорогу.
…В тот грозный год
Покойный царь ещеРоссией
Со славой правил. Набалкон,
Печален, смутен, вышелон
И молвил: «С божиейстихией
Царям не совладеть».Он сел
И в думе скорбнымиочами
На злое бедствиеглядел…
Этот эпизод напоминаетситуацию, когда, оказавшись в безвыходном положении, Александр I подписал указ о назначении Кутузоваверховным главнокомандующим, после чего заявил: «Общество желало егоназначения, и потому я умываю руки».
Но вот насытясьразрушеньем
И наглым буйствомутомясь,
Нева обратноповлеклась…
…И грабежомотягощенны,
Боясь погони,утомленны,
Спешат разбойникидомой,
Добычу на пути роняя…
— отступлениефранцузской армии.
…Утра луч
Из-за усталых, бледныхтуч
Блеснул над тихоюстолицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней;багряницей
Уже прикрыто было зло.В порядок прежний всё вошло…
Война закончилась, ножизнь продолжается, и, восстановив хозяйство, Россия вновь готова кисторическим потрясениям и военным конфликтам.
4. Памятник – главныйгерой поэмы.
Анализируя петербургскуюповесть А. С. Пушкина, ученые говорят о маленьком человеке Евгении, соотношенииобщего и частного, бунте против самодержавия, который обречен на провал, сатирена поэта Хвостова, забывая при этом или уделяя мало внимания главному герою. Аведь им является не Евгений, а, как это видно из названия, Медный Всадник –великолепное произведение искусства с не менее великолепной историей создания.
В 1766 г. Этьен Морис Фальконе по приглашению Екатерины IIприбыл в Россию для создания памятника Петру I. Здесь же он получил звание академика Академии Художеств. В1770г. из Лахты доставили огромную гранитную скалу – пьедестал, на которомпредполагалось поставить конную статую Петра. Фальконе был намерен придатьскале нужную форму, а кругом все возражали – как можно погубить такой красивый«дикий» утес. Но Фальконе заявил: «Я делаю пьедестал для статуи, а ненаоборот!» Ещё в Париже у него созрел необычный план монумента: всадник долженне просто стоять на скале, а взлететь на неё как будто с разгона, в энергичномдвижении. Возле мастерской был построен специальной помост, на который сотнираз подряд на глазах скульптора взлетали и застывали всадники на лошадях издворцовой конюшне.
Имперская столица немогла существовать не только без Эрмитажа или театра, но и без конных статуй. ИФальконе это отлично знал и упорно работал. А такого монумента великомуоснователю города, какой стоял у Фальконе в литейном сарае, мир ещё не видел.Осенью 1777 г. он был уже почти закончен, оставались только штрихи. Но и силымастера были на исходе. Он покинул столицу, но его главное творение, его душаосталась здесь – совсем близко от берега Невы.
Дело Фальконе завершилЮ.М.Фельтен. Открытие памятника Петру Великому было обставлено как триумфимперии и напоминало грандиозное театральное действо. Перед стоявшими впарадном строю войсками и бесчисленными зрителями, заполнившими площадь,предстала «дикая каменная гора», которая была ни чем иным, как огромнымфутляром, декорацией из раскрашенной парусины. Когда на площадь прибылагосударыня, в небо взвилась ракета, и «вдруг, — писали “Санкт – Петербургскиеведомости”, — к удивлению зрителей, изображенная каменная гора показалаизумлённым очам зрителей Петра на коне, как будто бы из недр оной внезапновыехавшего на поверхность огромного камня с распростёртою повелительноюдесницею». В тот же момент небо раскололось от грохота пушек с Невы, раздалсятреск беглого ружейного огня всех стоявших на площади полков.
До сей поры МедныйВсадник, как стали называть статую в XIXв., поражает необычной мощью,самодержавным величием и даже какой – то магической силой, как будто исходящейот него. Кажется, что именно в этом месте находится сердцевина города, и покамогучий всадник вздымается на скале – город будет стоять на этих берегах.
Теперь обратимся к тому,как описывает памятник А. С. Пушкин:
…Вкруг него
Вода и больше ничего!
И, обращен к немуспиною,
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертоюрукою
Кумир на бронзовомконе.
В Петербургепроизошло страшное событие – наводнение затопило весь город, погибли люди,волны бушуют, но с памятником ничего не случилось.
Нева вернулась в своёрусло, а Медный Всадник продолжает возвышаться на своем постаменте. Так иРоссия участвовала в войне с Наполеоном, погибли люди, но сражения закончились,и наша страна всё также существует на политической карте мира. И в этом, на нашвзгляд, и заключается идейный смысл поэмы: Медный Всадник – это символ России,которая все равно победит, выстоит, несмотря ни на что.
Какие аргументы можнопривести в пользу данной версии? Во-первых, существует легенда, по-видимомусообщенная Пушкину Вильегорским, о странном сне князя Голицина, мистика идуховидца. По другой версии, Голицину рассказал этот сон некий майор Батурин.Содержание сна таково: Бронзовый Петр сошел с пьедестала, через Троицкий мостпроскакал ко дворцу и обратился к императору Александру: «Ты соболезнуешь оРоссии! Не опасайся! Пока я стою на гранитной скале перед Невой, моемувозлюбленному городу нечего страшиться. Не трогайте меня — ни один враг ко мнене прикоснется». В это время как раз обсуждали возможность захвата ПетербургаНаполеоном, и государь хотел снять памятник со скалы и перевести его вбезопасное место. Эта легенда произвела на Пушкина огромное впечатление. Онговорил Вильегорскому, что уже тогда начал обдумывать содержание «Петербургскойповести».
Во-вторых, строки
Какая дума на челе!
Какая сила в немсокрыта!
А в сем коне какойогонь!
Куда ты скачешь,гордый конь,
И где опустишь тыкопыта?
- ассоциируются с неменее известными словами из поэмы Н. В. Гоголя: «Нетак ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка, несешься? Дымом дымится подтобою дорога, гремят мосты, всё отстает и остается позади…Чудным звономзаливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух;летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ейдорогу другие народы и государства[7].»
И, в-третьих,петербургскую повесть А. С. Пушкина обычные читатели (не критики) воспринималикак произведение патриотическое, а не революционное, особенно в годы ВеликойОтечественной войны:
«Я и до войныслышала в исполнении Шварца Вступление к «Медному Всаднику». Но когда на Урале,особенно в аудитории, где бывало много ленинградцев, в тишине зала раздавалсясильный глубокий голос:
Люблютебя, Петра творенье,
Люблю твойстрогий стройный вид…
— тут было не только описание прекрасного города, но и боль за него;не только сладкая горечь воспоминаний, любовь к Пушкину, но и вера, что город,«полнощных стран краса и диво», останется несокрушимым, несмотря на все своибезмерные страдания. А что творилось в зрительном зале, когда звучалипоследние повелительные строки:
…и стой
Неколебимо,как Россия…
Людивскакивали с мест, бросались за кулисы, и там, в дружеских, жарких разговорах ивоспоминаниях, оканчивался концерт[8]».
5. «Медный всадник»как образец петербургского текста.
Ктеме Петербурга обращались десятки русских поэтов. Среди них были и гении, ипоэты второго или даже третьего ряда. Еще Н. П. Анциферов в своей книге «ДушаПетербурга» отметил, что литературные произведения, посвященные этому городу,обладают немалой степенью внутреннего единства. Они образуют как бы цепочкутекстов, точнее – целую разветвленную сеть, в которой каждое звено подключенопод общее смысловое напряжение. И на этом основании можно говорить, разумеетсяс определенной долей условности, об этих произведениях как о единомпетербургском тексте.
Безусловно, попыткиописать Петербург появились со времени его основания, но А. С. Пушкину, какникому другому, удалось воспеть этот город, и его справедливо считаютосновоположником петербургского текста.
Люблю тебя, Петратворенье,
Люблю твой строгий, стройныйвид,
Невы державноетеченье,
Береговой её гранит…
Люблю зимы твоейжестокой
Недвижный воздух имороз,
Бег санок вдоль Невыширокой,
Девичьи лица ярче роз…
Люблю воинственнуюживость
Потешных Марсовыхполей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость…
Люблю, военнаястолица,
Твоей твердыни дым игром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царскийдом,
Или победу над врагом
Россия сноваторжествует,
Или, взломав свойсиний лед,
Нева к морям его несёт
И, чуя вешни дни,ликует…
Эти слова не нужнокомментировать. Вообще, стремление во всем найти скрытый смысл очень характернодля исследователей, но иногда они стараются чрезмерно, в том числе, когдастараются объяснить строки:
Люблю тебя, Петратворенье,
Люблю твой строгий,стройный вид…
Не думаю, что это стоитделать применительно к данному отрывку, задавая вопросы вроде: «Что хотелсказать этим автор?». Что он хотел сказать, то он и сказал. Пушкин любит городПетербург, и я после посещения культурной столицы России в прошлом году егопрекрасно понимаю.
Петербург поразилПушкина, когда он его впервые увидел. Об этой Северной Венеции писали Гоголь,Достоевский, Некрасов, Тютчев, Фет, Бунин, Брюсов, Блок, Волошин, Северянин,Хлебников, Мандельштам, Гумилев, Ахматова, Набоков, Маяковский, Пастернак. «Городна костях» можно любить и ненавидеть, но он обладает способностью удивлятькаждого посетителя, оставляя неизгладимое впечатление на всю жизнь.По-видимому, Петербург – это и есть загадочная, непостижимая душа каждогочеловека, для которого Россия – родная страна.
V.Заключение.
Ломоносов и Пушкин, атакже десятки поэтов, воспевали великого русского патриота Петра АлексеевичаРоманова. Первый из них назвал его «Божеством», второй объяснил, почему этосправедливо. Мы ищем героев, но иногда достаточно только почитать русскуюклассику.
В поэме «Медный всадник»автор восхищается любимым городом, его создателем и своей страной. Он верит вРоссию, и мы верим в неё вместе с ним.
В XVIIIв. В.К.Тредиаковский, А.П.Сумароков, Г.Р.Державинпосвятили Петру I своистихотворения. В одах М.В.Ломоносова создаётся образ идеального правителя,заботящегося о распространении просвещения, об успехах наук, об улучшенииэкономического положения и о духовном росте своих подданных. Примером,достойным всяческого подражания для очередных российских венценосцев,Ломоносов, естественно, избрал Петра I. В сознании передовых современников Ломоносова Петр I закрепился как царь-реформатор,обновитель России, а «дело Петрово» стало знаменем в борьбе за дальнейшееразвитие страны.
Николай I поручил А.С. Пушкину занятьсясоставлением истории Петра I. Вболдинскую осень 1833-го года Пушкин написал поэму «Медный Всадник». Хотя всематериалы и черновики полностью сохранились, проникнуть в сокровенный замысел«Петербургской повести», «раскрыть тайну поэмы», как говорил известныйпушкинист И.В. Измайлов, не удалось ни одному исследователю.
Прежде всего, «Медныйвсадник» – поэма историческая, поскольку в ней упоминается русский императорПетр I, а также его поступки и достижения. Вполне логично предположить, чтопрототипом Евгения тоже является историческая личность. Вероятно, это сын ПетраI царевич Алексей, поскольку биографиинаследника первого российского императора и молодого человека, героя «МедногоВсадника» по многим пунктам совпадают.
Безусловно, попыткиописать Петербург появились со времени его основания, но А. С. Пушкину вовступлении к поэме, как никому другому, удалось воспеть этот город, и егосправедливо считают основоположником петербургского текста.
«Медный всадник» – этосимволическая поэма с ярким описанием стихийного бедствия, и понимание символа«наводнение» у критиков различно: всемирный потоп, восстание декабристов наСенатской площади. Можно предположить, что А. С. Пушкин подразумевал близкоеему по времени событие – Отечественную войну с Наполеоном 1812 года.
В Петербурге произошлострашное событие – наводнение затопило весь город, погибли люди, волны бушуют,но с памятником ничего не случилось.
Нева вернулась в своёрусло, а Медный Всадник, главный герой поэмы, продолжает возвышаться на своемпостаменте. Так и Россия участвовала в войне с Наполеоном, погибли люди, носражения закончились, и наша страна всё также существует на политической картемира. И в этом, вероятно, и заключается идейный смысл поэмы: Медный Всадник –это символ России, которая все равно победит, выстоит, несмотря ни на что.
VII. Списоклитературы.
1. Анисимов Евг. «Ирой спокоен – коньяростен», ж. «Вокруг света» №4, апрель 2003
2. Анисимов Евг… Время петровскихреформ – Л.: Лениздат, 1989
3. Анциферов Н. П. Душа Петербурга. Пг.,1922
4. Архангельский А. Н. Герои Пушкина.Очерки литературной характерологии: — М.: Высш. шк., 1999
5. Благой Д. Д. История русскойлитературы XVIII века. М., 1951
6. Брюсов В., Стихотворная техникаПушкина (см. Пушкин, Полн. собр. соч. под редакцией С. А. Венгерова, СПб. 1909,т. VI, стр. 367).
7. Гоголь Н.В. Полн. Собр. соч., т. 6, М., 1980
8. Гринева Н. Воспоминания. М., 1960
9. Измайлов Н.А. Очерки о творчествеПушкина, изд. «Наука» Л., 1976
10. Левидов А.М. Автор – Образ –Читатель. Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1977
11. Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. 8, М., 1986
12. Ломоносов М.В… Поэтическая Россия.М.: «Сов. Россия», 1984
13. Москвитянин, 1852, № 20, кн. 2, отд. IV.
14. Петербург в русской поэзии:Поэтическая антология/Сост. М. В. Отрадин – Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1988.
15. Пушкин А. С. Собр. соч. в 3-х томах,М., 1986
16. Стефанович П. С. Герои эпохи Петра,ж. Отечественная история — №1 – 2004, изд. «Наука», М.
17. Федоров В. И. Русская литература XVIII в. М.: «Просвещение», 1990
18. Эйзенштейн С. Примеры изучениямасштабного письма. – «Искусство кино», 1955, №4.