«Град выше слова и разума».Духовная культура Византии и ее противоречия
Когда «вечный город» Рим потерял свое значение, эстафету «вечности»«подхватил» Константинополь. Легенды гласят, что в 330 году 11 мая Константин I копьем начертал на землеграницы будущего города, который предстояло воздвигнуть на месте городаВизантии на берегу залива Золотой Рог и Мраморного моря. Это было весьмаудобное место, соединявшее Восток и Запад, здесь узлом связались торговые путиБалкан и Малой Азии, черноморских городов и городов Египта, Греции и Сирии. Посвоим размерам Константинополь превзошел Рим, и уже спустя столетие со дня егооснования в нем проживали около полумиллиона жителей. В начале V века, при императоре ФеодосииII, вокруг города заложили новые стены и укрепления, сделавшие егонеприступным.
Константин хотел придать столице блеск и значительность. Длястроительства Константинополя из Рима на Восток вывозились колонны разрушенныхязыческих храмов, различавшиеся по форме, цвету и величине, детали и элементыархитектурных украшений. Центральная улица города была украшена античнымискульптурами, крытой колоннадой, защищавшей улицу от дождя и жаркого солнца. Наантичный лад строились дворцы, в которые насильно переселяли знатные семьи.Удивительно, как соединились в этом городе античность и новая, христианскаяидеология, как сошлись в нем отрицание и утверждение, старое и новое, пышностьи нищета.
Как и в Риме, город пересекла с юга на север главная улица – Месе,к которой примыкали поперечные улицы и переулки. Богатство и пышностьустремились к центру, дворцы и богатые лавки, общественные здания, украшенныеколоннадами, расположились вдоль широкой, мощенной каменными плитами дороги.Улицы, отстоящие от центра, ближе к окраинам становились более узкими, анекоторые не превышали 2,5 метра. По римской традиции на центральной площадигорода располагался овальный форум с двумя триумфальными арками и статуейАполлона посередине. Голова Аполлона, учитывая смену религиозногомировоззрения, а затем и власти, была заменена сначала головой Константина, апозже на этом месте была поставлена скульптура, изображавшая Феодосия.
Всё вКонстантинополе должно было поражать воображение: постройки, украшения, укладжизни, развлечения, придворные ритуалы. Может быть, впервые создавался город,прямо рассчитанный на то, чтобы существовать напоказ. Конечно, Константинопольбыл столицей со всеми присущими престольному городу атрибутами. Но не этоделало его особенным. Столиц в Европе было много – Константинополь был один, ион действительно превосходил в то время все города мира вплоть до завоеванияего турками в 1453 году. Русский писатель Нестор Искандер (XV век), попавший вмолодости в Турцию и участвовавший во взятии Константинополя, в «Повести овзятии Царьграда» (Царьград – русское название Константинополя) упоминает словаблаженного Андрея Критского: «Воистину град сей выше слова и разума есть».
Ежегодно в Константинополе избирался консул. После избранияторжественная процессия двигалась от дома консула к сенату, затем на ипподром,где в его честь давались представления. Чтобы известить власти на местах,консул рассылал в разные провинции Византии диптихи (живописные илирельефные, резные произведения, состоящие из двух частей): на одной сторонеизображали его самого (или вырезали его имя), на другой – сцены игр в его честь[177, с. 26, 27].
Стиль жизни императорского дома был еще более помпезным. Дляимператора полагались особые пурпурные одежды. Стены его комнат с золотой исеребряной утварью были обтянуты пурпурными тканями или покрыты удивительнымипо красоте и многообразию содержания мозаиками. В 30-х годах IX века создали множестводиковинных механических изделий для дворцовой «Золотой палаты», где обычнопринимали послов. В сочинении Константина VIIБагрянородного (905–959) «О церемонияхвизантийского двора» (название подлинника – «Изъяснение императорскогоцеремониала») говорится: «Когда логофет (чиновник по иностранным делам. – А.Б.)заканчивал свои обычные вопросы, то львы начинали рычать, птицы (наседалище трона и на деревьях) начинают петь, и звери, находящиеся на троне,поднимаются на своих подножиях… В это время иноземными послами вносятся дары, ивслед за тем начинают играть органы, львы успокаиваются, птицы перестают петь извери садятся на свои места» [327, с. 57]. Все эти механические чудеса,созданные для приемного зала Большого дворца выдающимся энциклопедистом, учеными не менее выдающимся механиком Львом Математиком в IX веке, приводились вдвижение водой и были рассчитаны на то, чтобы любым способом продемонстрироватьнеобычность, исключительность Византии, ее столицы и правителя. Во вступлении ксвоей книге Константин VII утверждает, что императорская власть, если она «выступаетв убранстве «должного ритма и порядка»,… отображает гармоническое движениесозданного богом космоса» [121, т. 2, с. 352].
В Византии говорили: «В Константинополе Бог имеет Софию, император– дворец, а народ – ипподром» [45, с. 96]. Сердцем Константинополя былБольшой императорский дворец. Он представлял собой целый комплекс зданий иансамблей, постройка которых началась еще при Константине I. Парадные покои, какбыло принято еще у римских императоров, размещались во втором этаже и былиокружены открытыми террасами с фонтанами, строения разделялись садами, вкоторых стояли изящные павильоны и другие постройки. Дворики украшалиськолоннадами, а между дворцами сооружались крытые переходы, иногда двухъярусные.Русский путешественник Стефан Новгородский в XIV веке писал оконстантинопольском дворцовом комплексе: «Тут же есть двор нарицается: палатаправоверного царя Константина; а стены его велики, выше городских стен,великому граду подобны под гипподромием стоят, при море» [309, с. 54]. Онзастал дворец, достроенный многими императорами более позднего времени,повелевшими украсить залы мозаиками, в искусстве создания которых особеннопреуспели византийские мастера.
К дворцовому комплексу примыкал храм святой Софии, построенный в VI веке малоазийскимиархитекторами Анфимием и Исидором. Прокопий Кесарийский писал, что храм «царилнад всем городом, как корабль над волнами моря» [67, т. 2, с. 37]. По темвременам это была грандиозная во всех отношениях постройка. Суровый и несколькогромоздкий снаружи, внутри храм поражал воображение. Огромный прямоугольник былперекрыт куполом диаметром 31,5 метра. «С востока и запада арки, поддерживающиекупол, переходили в два полукупола, а те, в свою очередь, – в три малыхполукупола (конхи). Пространство последовательно нарастало от малых куполов кбольшим полукуполам, а от них к необъятному главному куполу» [45, с. 89].Изнутри казалось, что центральный купол висит в воздухе, поскольку он опиралсяна круглый барабан, прорезанный сорока окнами. Вся эта конструкция создавала вхраме потоки света, заливавшего все пространство, украшенное цветными колоннамииз красного порфира, гранита, зеленого и желтого мрамора. Мозаики стен, пола,многоцветие икон, большей частью сложенных из разноцветной смальты, – всеэто было столь же величественно, сколь и богато. От архитекторов требовалосьвыразить в архитектурных формах «непостижимость и неизреченность» христианскоговосприятия вселенной, воплотить идею централизации и могущества империи.
Постройки Константинополя, как и многое другое, например,купольное строительство, несли в себе не только следы восточных-традиций, но изападные, римские обычаи, которые продолжали связывать Константинополь с Римом,утверждая и величие Рима, и превосходство над ним. Это же касается и третьейчасти дворцового комплекса – ипподрома, игравшего в жизни византийцев особуюроль.
Ипподром примыкал к дворцовому комплексу и имел два парадных входа– из дворца басилевса и из храма. Это выглядело почти символично – христианствои язычество объединялись властью. Предназначенный для конных соревнований(ристалищ), выступлений скоморохов, дрессированных зверей, акробатов, ипподромвмещал сто тысяч зрителей. Он поражал богатством шелковых навесов надтрибунами, колоннадой, статуями римских императоров, атлетов, бронзовогоГеркулеса, созданного в Греции. «Император появлялся в своей ложе подвосклицания «Взойди!» И он действительно всходил, словно солнце, появляясь внегнущихся одеждах из златотканых материй, сплошь усыпанных зеленымиизумрудами, кровавыми рубинами и жемчугами. Кто бы и в каком бы виде состязанийни оказывался сильнейшим, цезарь почитался вечным и неизменным победителем.Толпа устраивала ему овации, а он принимал их как должное. Ипподром былсимволом единения владыки и его подданных» [45, с. 99].
Ипподром был также источником и местом политической борьбы.Зрители цирковых представлений болели за тех или иных возниц конных квадриг(двухколесных колесниц, запряженных четверкой лошадей в один ряд; лошадьмиуправляли стоя). Четыре цвета одежды возниц породили сообщества болельщиков,принявших цвета как отличительные знаки. Впоследствии эти сообщества преобразовалисьв партии, или димы, связанные политическими интересами.Таких партий было четыре: левки (белые), русии (красные), прасины(зеленые) и венеты (голубые). Постепенно партии прасинов и венетовприобрели наибольшее влияние. Во главе димов стояли лица, участвующие вполитических интригах высших кругов. Они использовали для своих целейпростонародье или тех, кто по разным причинам примыкал к какой-либо партии.Венетов обычно возглавляли представители аристократии, а прасинов – влиятельноеи богатое купечество. Во время состязаний они получили право «предъявлятьтребования к императору и его чиновникам, одобрять или критиковать их политику,участвовать в официальных церемониях, носить оружие» [297, с. 31]. Когдаже происходили выборы следующего императора, в которых участвовали сенат, армияи народ, руководители димов стремились создать среди народа настроения в пользусвоих интересов. Как отмечает З.В. Удальцова, императоры также активноиспользовали эти цирковые партии, постоянно разжигая между ними борьбу, чтобыизбегнуть объединения народа. Восстание «Ника!», о котором мы говорили, сталовозможным в результате объединения этих двух партий.
Константинополь был также центром образования и образованности, аэталоном служило античное образование с его системой семи свободных искусств. Вначальный период существования Византии еще не утратили своей известностизнаменитые философские школы Александрии и Афин, где изучались философия иестественные науки. Школы принимали всех желающих. Хотя плата за обучение была велика,но и престиж ученых людей был высок: имеющие классическое образование моглиулучшить свое материальное и социальное положение, получив должность вимператорской или церковной канцелярии. Один из императоров говорил, что те,кто овладел семью свободными искусствами, достойны высокого места междуромеями.
В крупных городах Византии многочисленные школы были организованыпо примеру греческих гимнасий. Обучение шло на греческом языке, даже в техрегионах, где в повседневной жизни общались на местном языке. В византийскихшколах по-прежнему обучались по поэмам Гомера и других греческих классиков,изучали деяния античных богов и героев. Христианство, особенно в ранний периодсуществования Византии, не препятствовало античным тенденциям в системеобразования. Церковь лишь предупреждала, что античные источники, по которымучились школяры, – причина «ошибок и заблуждений», но, тем не менее,поощряла их изучение, поскольку полагала, что знание античной литературыпомогает и пониманию Евангелия.
В Константинополе в 425 году указом Феодосия II был основан университет(единственный на Востоке), где получали преимущественно светское образование. Внем открылись кафедры греческой и латинской грамматики, риторики, права ифилософии. Многих ученых для преподавания в университете правительствоприглашало из самых различных уголков обширной империи. В более поздние временаначались различного рода ограничения и даже репрессии по отношению кпреподавателям, но университет не был окончательно закрыт. Когда Юстиниан I, по свидетельствунекоторых современников, нуждаясь в деньгах, пытался «уничтожить званиеадвокатов и отменить плату профессорам и медикам» [297, с. 501],константинопольские школы и университет сохранили свое значение. В IX веке здесь блисталивиднейшие ученые-эрудиты, не находившие себе применения в Западной Европе,например, Лев Математик: он впервые применил буквенные обозначения цифр,заложив основы алгебры, изобрел световую сигнализацию для передачи различной,чаще военной, информации. В его бытность обучение в университете стало нетолько престижным, но и элитарным, потому что там преподавали лучшие профессорасвоего времени, а обучаться могли лишь дети знатных родителей.
В XIII веке крестоносцы, разбившие огромную империю на несколько держав,нанесли урон красоте и величию города, но и тогда Константинополь устоял, а приМихаиле VIIIПалеологе (1224–1282) даже несколько возродил часть своегобылого величия. Писатель Никифор Григора писал, что Михаил «очистилгород и, уничтожив его безобразие, вернул ему по возможности прежнюю красоту».Окончательное падение Константинополя под натиском турков, страшноеразграбление города и его крушение потрясли всю Европу. Армянский поэт АракелБагешский создал горестный плач по городу:
Окружили тебя неверные
И осквернили, Византия,
Стала посмешищем ты
Для соседей язычников, Византия,
Как виноградник роскошный,
Цвела ты, Византия,
Сегодня плод твой стал негодным,
Колючкой стал, Византия.
[297, с. 228. 229; пер. С.С. Аревшатяна]
Духовная культура Византии и ее противоречия
Духовная культура Византии несет в себе те же особенности, которыехарактерны для всего общества в целом. Прежде всего, это влияния Востокаи Запада, обусловленные проживающими здесь различными народами и этносами сосвоими традициями, религиями, мировоззрениями. Во-вторых, столкновениехристианства и язычества, философии и религии, оправленных в довольно жесткуюструктуру государственности. Византийское государство, властвуя политически,желало властвовать также и в сфере духовной жизни. Уже одно то, что, пожалуй,впервые в истории культуры религия становится государственной, а государствостремится играть при этом господствующую роль, сделало духовную культурузависимой от властей предержащих и потому развивающейся в постоянном противостоянииразличных тенденций.
Христианскоемировоззрение в Византии складывалось также в постоянном противоборстве стысячелетней традицией языческого восприятия мира. Античное язычествопронизывало все аспекты духовной культуры прошлого: философию, эстетику, этикуи мораль, естественнонаучные взгляды, повседневную жизнь представителей любогосоциального слоя. Языческая струя так и не иссякла в новом христианскоммировоззрении, сохраняясь то в изображении христианского Бога в виде ДоброгоПастыря, пасущего овец, то в идее богочеловеческой сущности Христа или учении отриединстве божества, то в философии неоплатонизма, то в эстетике Псевдо-ДионисияАреопагита.
Отношения между язычеством и христианством, особенно на раннихэтапах существования Византии, строились по различным направлениям. Одно из нихпредполагало соединение того и другого, компромисс между ними. Именно этоподвигло коптского поэта V века Нонна Панополитанского, изучив греческий язык,переложить Евангелие от Иоанна гекзаметром, которым написаны поэмы Гомера.Другое направление стремилось к сохранению прошлых, античных традиций и, еслине занимало воинствующей позиции, то выражало скорбь по милым сердцу античнымбогам. Александрийский поэт Паллад (III–IV вв.) оплакиваетгибель олимпийских богов:
Боги Олимпа теперь христианами стали и в доме
Этом беспечно живут, ибо пламя им здесь неопасно,
Пламя, кормящее тигель, где плавится медь на монету.
[297, с. 62; пер. Ю.Ф. Шульца]
Христианство же часто занимало совершенно непримиримую позицию поотношению к язычеству. Особенно ярую борьбу с язычеством вели церковныепроповедники, например, Иоанн Златоуст, названный так за яркие, образные речи,захватывавшие его слушателей. Он обличал пороки язычников, распущенностьзнатных людей, заблуждения древнего взгляда на мир. Правда, как уже говорилось,образование, в том числе и христианское, не исключало обращения к античнымязыческим источникам. Это в особенности касалось существовавших здесьфилософских учений.
В Византии несложилось какой-либо значительной философской школы. Все направленияфилософской мысли были в той или иной мере связаны с античностью — либосоотносились с эллинистическими теориями киников и стоиков, либо обращались кучению Платона. Большая часть философских произведений ранневизантийскогопериода была, как сказали бы, например, в Китае, «вслед перу» болеезначительных авторов. Многие работы ставили своей целью комментировать диалогиПлатона и труды Аристотеля. В других случаях они представляли собоймногообразное цитирование, сопоставление, сравнение, «сопряжение чужих мыслей»,стремясь «подняться от эклектики к синтезу» [155, с. 42]. Кроме того, еслив античной философии были представлены различные философские школы и различныетеории, как материалистические, так и идеалистические, то византийскаяфилософия совершенно отошла от материалистических взглядов. Даже императорЮлиан, прозванный Отступником за попытку возродить язычество, человек,начитанный, образованный, выражал удовольствие от того, что многие трудыЭпикура оказались утраченными.
И все же философская мысль Византии, несамостоятельная иидеалистическая, имела одну особенность – элитарность. Она обладалавысоким уровнем абстракции, а идеалистические тенденции часто приводили ее кмистицизму, выраженному в сложных умозрительных конструкциях. Такая философиястановилась достоянием лишь высокообразованных людей. Это наиболее явственнопроявилось в философской системе Плотина, который считается основателемнеоплатонизма (см. гл. XIV, § 4). Как мы уже знаем, Платонпредполагал, что в основании всех явлений действительности лежат эйдосы,которые воплощаются в реальных вещах. Но Платон и Плотин применяли различныеметоды рассуждения. Платон, как говорит С.С. Аверинцев, в своих диалогахчасто пользовался намеками, недоговоренностями, недомолвками, «где-то позволяясебе вообще заменить ответ вопросом» [там же, с. 52]. Теперь, в новыхусловиях действительности, в период становления новой культуры и разрушенияпрежней «настало время все выговорить,… все привести в систему» [там же]. Иесли античность была периодом философствования, то для Византии настал периодсистематизации. Именно с систематизации мысли, создания иерархии основныхфилософских категорий начинается период средневековой духовной культуры.
В античной философии высшее духовное начало, основание всегосущего могло представляться в различной форме: как особая идея, как Единое(Платон) или как Ум – Логос (Аристотель). Эти формы были равнозначны или моглив рассуждениях приниматься как равнозначные. Плотин создает иерархию форм, лежащих,по его понятиям, в основании мира. Высшим понятием становится Единое,представленное как предельно полное нечто, как целостность, состоящая избесконечного множества своих частей, но ни к одной из них не сводимое. Второеоснование мира, по Плотину, Ум – как вся совокупность идей, которые одинаковоприсущи и тому, кто мыслит (субъекту), и тому, что мыслится (объекту). Третьейформой является Мировая Душа, представляющая собой «принцип неделимости иделимости, она объемлет своим единством множественные души звезд и планет, душуЗемли, одушевляющую растения и животных, души демонов, людей и прочих разумныхиндивидов» [там же, с. 53]. Как замечает Аверинцев, уже здесь заметносходство с христианским учением о Троице, причем Единое выступает как Бог-Отец,Ум (Логос) – как Бог-Сын и Мировая Душа – как Бог-Святой Дух. Плотин считал,что все три основания мира не могут существовать в мире отдельно, «они вечно иповсеместно присутствуют», но не являют себя как-либо особо, они присущи всемсторонам мира имманентно (лат. immanens«пребывающий в чем-либо,свойственный чему-либо», т.е. внутренне присущий). Точнее об этом говорилфилософ А.Ф. Лосев (1893–1988): «…Неоплатонизм представляет собойучение об иерархии бытия, где каждая низшая ступень есть излучение и отражениевысшей ступени и где всякая отдельная область специфически отражает в себе вседругие области и все бытие в целом…» [179, т. 3, с. 389]. Это внутреннееединство бытия отразил и один из деятелей христианской церкви IV века Василий Великийиз Кесарии (330–379) в своем толковании Библии: «Хотя целокупностьмироздания составлена из частей несходных, однако же они сопряженынерасторжимым законом дружества в единую общность и гармонию; так что дажечасти, по месту, ими занимаемому, наиболее друг от друга удаленные, единимы,как то может быть показано, всеобъемлющим сочувствием» [155, с. 71].
Таким образом, философия постепенно сближается с религией. Причем,хотя античная философия была теснейшим образом связана с языческиммировоззрением, она все же переросла в христианскую теологию. Многиеисследователи византийской культуры отмечают, что религии, претендовавшей нароль государственной идеологии, просто необходима была логическая система,которая была бы обращена не только к вере, но и к разуму. Аверинцев говорит,что и вера, и логика авторитарны, но вера для утверждения своего авторитетаможет использовать силу, церковное законодательство, принуждение. Эти меры ненужны логике, поскольку она может «утверждать свою веру и разоблачать чужуюверу жестким ведением аргументации» [там же, с. 46].
Но ни разработка многих понятий и символов с целью приведенияхристианства к строгой логической системе, ни возникновение и развитие теологиии схоластики не привели к желанному единству во взглядах на религию как средисамих теологов, так и среди большинства верующих. Духовная культура Византиибуквально пронизана огромным количеством ересей(греч. aireo«избираю, постигаю,убеждаю» – учений, вступающих в противоречие с официальной церковной доктриной,не выходя при этом за рамки религиозного мировоззрения), и возникших как раз напути создания логической системы религии. Главные споры велись по двумнаправлениям: по вопросу о двуединой сущности Христа и о триединстве божества(Троице).
Одна из самых ранних (IV век) религиозных ересей – арианство (поимени священника из Александрии – Ария), которое исходило в своих объясненияхТроицы из неоплатонических представлений о том, что Христос в Троице – всеголишь творение Бога-Отца, следовательно, занимает подчиненное место. В этой жесвязи Он – не человек, а божественный Логос, который, будучи созданиемБога-Отца, в определенный период времени не существовал. На первом Вселенскомсоборе в 325 году это учение было осуждено, и в дальнейшем его отголоски можновстретить у перешедших в христианство западных варварских племен.
Вхристологических спорах смысл той или иной ереси зависел от того, какрассматривалось соотношение двух сущностей Христа. Эти споры принимают особенноострое течение в V веке. Несториане (по имени Нестора, константинопольскогопатриарха) утверждали, что Христос был рожден человеком и лишь впоследствиистал Сыном Божьим, или мессией. Они полагали, что божественное и человеческое вХристе никогда не сливались, оставаясь относительно самостоятельными.Последователи другой ереси – монофизма (monos«единый» + physis«природа, естество»)считали, что две природы Христа сливаются в одну, причем божественная поглощаетчеловеческую, и эта последняя растворяется в божественной. Эта ересь былаосуждена Вселенским собором 451 года. Халкедониты защищали от арианпредставление о единосущности Отца и Сына, отстаивали единствопротивоположностей в сущности Христа: «неслиянность» и «нераздельность»божественного и человеческого в Христе. Они полагали, что человеческая сущностьХриста, выступая в единстве с божественной, остается сама собой. Этовпоследствии (в VII веке) привело к появлению еще одной ереси – монофелитов (греч.thelema«воля»), полагавших, чтоХристос обладал двумя природами, но одной волей и «энергией».
Эти и другие ереси имели двойную направленность. С одной стороны,они способствовали выработке главных христианских догматов, определивших намногие века менталитет христианина, его символы веры. С другой стороны, ониразрушали единство (более желательное, чем достижимое) в системе религиозногосознания современников.
К концу первого периода развития византийской культуры (VIII–IX века), когда в общихчертах сложилась не только система государственности, но и ее идеологическаяоснова – христианская религия, Византию сотрясают народные восстания в связи сзакабалением крестьян, ростом недовольства городской бедноты и притесняемыхгосударством различных народностей, чаще всего славян. Самым крупным из нихбыло восстание Фомы Славянина (760–823), поддержанное народами Кавказа иарабами. В 821 году он вместе с многочисленной армией повстанцев дерзнулосадить Константинополь и продержал его в осажденном положении почти два года,но, не добившись успеха, отступил во Фракию, где был схвачен и казнен.
Недовольство и противостояние властям, непрестанноепротиводействие развитию феодальных отношений приводило и к возникновениюнародных ересей, таких, как богомильство и павликианство (отимени апостола Павла), базировавшихся на многих восточных идеях. Византия нетолько впитывала в себя традиции и взгляды Востока, но и оказывала определенноевлияние на западную ветвь христианства. Например, распространенные в ЗападнойЕвропе ереси альбигойцев и катаров (считавших материальный мирпорождением дьявола, осуждавших все земное и призывавших к аскетизму) былипрямыми наследниками византийских.
Особенно сильно восточные влияния на духовную культуру Византиипроявились в VIII веке в ожесточенном и страстном движении иконоборчества. Именнос Востока пришло убеждение в том, что божество не может быть изображено, оно неимеет физического облика, и иконы – лишь проявление языческих культов,требующих идола для поклонения. Но не только это легло в основу иконоборчества.В нем нашли свое отражение проблемы познания, выразившиеся в этот периодвремени в многочисленных спорах о том, познаваемо ли божество. «Иконоборцывыдвигали тезис о неописуемости и непознаваемости божества. В основу их учениябыл положен главный догмат христианства о единстве в Троице трех божественныхипостасей. Все они неописуемы и не могут быть представлены в антропоморфном(подобном человеку. – А.Б.)образе. Если художник будетизображать только человеческую природу Христа, то он впадет в ересь несториан,разделявших Христа на две ипостаси; если же он попытается представить божественнуюприроду Христа, то это будет проявлением ереси монофиситов, допускавших полноепоглощение человеческой природы божественной» [297, с. 89]. Таким образом,любая попытка изображения Христа вводит художника в состояние ереси, посколькубожественность, полагали иконоборцы, лежит за гранью человеческого понимания.
Это движение нанесло византийскому искусству непоправимый урон:сжигались многие иконы, при императоре Льве III (VIII век) уничтожилиизображение Христа над входом во дворец. Были разрушены постройки и дажемонастыри, в которых еще оставались иконы. Гонение на иконопочитателейраспространилось и на церковнослужителей, а армия должна была поклясться, чтоне будет поклоняться иконам. В 768 году патриарх Никита приказал уничтожить вовсех церквях столицы изображения святых, выполненные в мозаике на стенах ивосковыми красками на досках. На их месте появились орнаменты, цветы, растения,птицы. Современники этих событий говорили, что храмы «превратились в сады иптичники» [177, с. 90]. Именно в период иконоборчества крест становитсясимволом, заменяющим образ Христа. Добавим, что вера в силу креста ведет своеначало в Византии со времен императора Константина, которому, как гласятлегенды, перед одним из победоносных сражений якобы явился ангел, державший вруках крест.
В середине VIII века иконопочитание было восстановлено, но иэтот процесс сопровождался ожесточенными враждебными действиями с обеих сторон.З.В. Удальцова пишет, что «сперва иконоборцы с фанатическим упорствомуничтожали в храмах фигурные изображения, заменяя их символом креста илигеометрическим орнаментом», а затем победившие иконопочитатели «столь жебеспощадно сжигали иконоборческие книги» [297, с. 91].
В последнем периоде развития византийской культуры возникло ещеодно направление в христианстве – исихазм (греч. isichia«покой, тишина,отшельничество»), ставшее популярным в среде монашества в XII–XIV веках, в периодпостепенного усиления настроения безнадежности, которое всегда сопровождаеткрушение некогда сильного государства. В этой атмосфере выросли и укрепилисьдве совершенно противоположные тенденции. Одна из них шла от приверженцевантичности, устремленных к ее возрождению. Здесь, в Византии, казалось бы,имелись мощные корни античных традиций, здесь было, что возрождать. Но тем неменее струя гуманизма, устремленная к новому утверждению в мире человеческого ичеловека, его совершенства, гармонии и богоподобия, переместилось в ЗападнуюЕвропу, в Италию, где и сложился Ренессанс в том качестве, в котором его знаетвесь мир. В Византии гуманизму противостояло мистическое учение, возникшее вмонастырях Синая и Афона. Это учение обращалось к внутреннему миру человека, кего способности истово верить и в этой вере совершенствоваться. Цельюстановится слияние с божеством через мистическое «озарение». Достигнуть этогоможно только аскезой, подвижничеством, отрешением от всего земного,подавлением страстей и желаний. Только таким путем, считали исихасты, можнодостигнуть истины. Для духовной культуры Византии мистицизм не был каким-точуждым элементом, но новое учение рассчитывало на подавление воли человека, наего отход от активной жизни. По мнению многих исследователей византийскойкультуры, это ослабляло дух и сыграло роковую роль для общества в целом. Однакоисихазм был признан не противоречащим христианскому вероучению на соборе в 1351году. Исихазм еще обнаружит себя позднее – в русской культуре XV века.
Напряженная духовная жизнь Византии сказалась и на измененииидеала человека, который бытовал и в официальных представлениях, и в религиознойсреде, и на обыденном уровне. С угасанием античной культуры, исчезновениемполисной системы, сменой религиозных взглядов «культура стыда», свойственнаяантичному миру, сменилась «культурой вины». Человек считался по природе своейгреховным, он должен был всю свою жизнь искупать грехи и практически никогда немог достигнуть состояния полного освобождения от них. Вопрос о свободе человекакак бы «снимается с повестки дня». Античный человек был героем, бесстрашноидущим на борьбу со стихиями и невзгодами, героем из мира смеющихся богов,считавшим страх худшим из пороков. Человек средних веков – раб божий и можетуповать только на Бога. Античные боги ценили все прелести земной жизни,случалось, они были грозны, но умели и веселиться, а герой античности смел импротивостоять и не всегда безуспешно. Христианский Бог суров и печален, но лишьего воля торжествует в мире, утверждает себя в природе и обществе. Античныйчеловек, «ликом подобный богам», был физически совершенным, и это совершенствобыло условием его прекрасной души. Для христианства тело – сосуд соблазнов,духовная чистота может быть достигнута аскетизмом и отказом от мирских желаний.Тело и дух теперь не связаны, более того, они становятся противоположностями.Внутренний мир человека делается противоречивым, и человек ищет духовныхрадостей у пастырей.
Этостремление выразилось, как мы говорили, в возникновении монастырей, которыестроились в уединенных местах, вначале действительно в пустынных уголкахЕгипта, особенно в Ливийской пустыне. (Именно отсюда и пошло слово «п? стынь» –название места отшельничества, «пустое» место, удаленное от суеты, со своимукладом, образом жизни и мышления.) Здесь как бы сосредоточилась христианскаямудрость, некая квинтэссенция истинного знания. Поэтому в византийской культуретак силен «поучающий» элемент. «Слово и книга, знак и символ, пронизанныерелигиозными мотивами, занимают большое место в жизни человека» [297, с. 60].
Но на обыденном уровне сознания, как и во всей византийскойкультуре, перемешаны и неразделимы христианские и языческие образы, мысли,идеи, античная мифология соединяется с христианской мистикой, а стремление кистинной вере и духовной чистоте прекрасно уживается с обычным здравым смыслом,направленным на то, чтобы, как говорится, «не упустить своего». Один извизантийских полководцев XI века, написавший книгу «Советы и рассказы», Кевкамениз лучших побуждений предлагает своим читателям мудрости такого рода: «Опаснобороться с женщинами, еще опаснее дружить с ними… Нужно больше беречься друзей,чем врагов» [297, с. 137].
С самого раннего периода существования Византии люди остро ощущалиизменчивость мира, неустойчивость самых желанных его благ: «Нет ничего болееизменчивого, чем счастье, у победы быстрые крылья, и скользят стопы триумфов.Победные трофеи тленны. Сегодня ты видишь день в розовых красках, в шафранногоцвета одеждах, светлый, сияющий и смеющийся. Назавтра его же увидишь тысумрачным, подернутым темной пеленой, закутанным в непроглядный мрак» [там же,с. 55].
Использованнаялитература
1. Мир культуры (Основыкультурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное идополненное. – М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО «ИздательствоЮКЭА», 2002. – 712 с.