РЕФЕРАТ: ТЕРРОРИЗМ И ЕГОИСТОКИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Изучаяпроблему терроризма и, в частности, его проявления в русском освободительномдвижении, необходимо разобраться в самом термине: а что же такое «терроризм»?Существует целый ряд трудностей, связанных с разработкой данного термина.Главным объективным препятствием, по мнению многих ученых, являетсямногозначность явлений, которые охватывает терроризм: здесь и идеология, ичеловеческая деятельность, и метод запугивания, и тяжкие преступления, и целыйряд других действий[1].
Московскийученый В.И. Чекалкин среди основных причин, не позволивших успешно решить этупроблему, называет сложность феномена терроризма, его быстрое эволюционированиекак во времени, так и в пространстве, изменение политических и идеологическихориентиров, тактики и стратегии деятельности террористов[2].
Наиболеевероятным представляется то, что выделить универсальную теорию в определенииданного феномена невозможно, так как существует чересчур много его причин ипроявлений[3].
Терроризм вразных странах проявляет себя по-разному в зависимости от конкретныхисторических, политических, социальных и культурных условий.
Тем не менееполитологами западноевропейских стран и США было предложено более стаопределений терроризма, а всего уже имеется около двухсот. Но ни одно из них неможет быть признано безупречным. Каждое акцентирует внимание на той или инойстороне этого явления, раскрывает какую-то особенность, черту, частичкусущности: «Терроризм есть мотивированное насилие с политическими целями» (Б.Крозье, Великобритания). «Терроризм – это систематическое запугиваниеправительств, кругов населения и целых народов путем единичного илимногократного применения насилия для достижения политических, идеологическихили социально-революционных целей и устремлений» (Г. Деникер, Швейцария).«Терроризм – это угроза использования или использование насилия для достиженияполитической цели посредством страха, принуждения или запугивания» (Сборник подред. И. Александера. Терроризм: теория и практика., США). Как видим, ни одно извышеприведенных определений западных историков не охватывает всех аспектов ипроявлений терроризма.
В российскойисториографии также предпринимаются попытки найти универсальное определение. Кпримеру, в монографии «Левый терроризм на Западе: история и современность»авторы дают следующее определение: «Терроризм – это политическая тактика,связанная с использованием и выдвижением на первый план тех форм вооруженнойборьбы, которые ранее сводились к убийствам «отдельных высокопоставленных лиц»,в современных условиях могут носить форму угона самолетов, захвата заложников,поджогов предприятий и офисов и т.д., но объединяет их с терроризмом прежнихвремен то, что главной угрозой со стороны террористов остается угроза жизни ибезопасности людей. Террористические акты направлены на нагнетание страха вобществе и, разумеется, они должны быть политически мотивированы»[4].
Однакоподобная формулировка подходит прежде всего к терроризму 70–80-х гг. XX в. наЗападе, и совершенно не отвечает реалиям России XIX в. Достаточно приложить еек «дезорганизаторской» деятельности землевольцев 1870-х гг., рассматривавшихтеррор прежде всего как орудие самозащиты и мести, и становится очевидным, чтосовременная политологическая терминология «не срабатывает» применительно комногим историческим ситуациям[5].
Таким образомвыработать универсальное определение терроризма не представляется возможным.Однако можно попытаться найти ту формулировку, которая дает наиболее полную иисчерпывающую трактовку терроризма интересующего нас периода. Таковой по нашемумнению является определение, данное американским историком Дж. Хардманом встатье «Терроризм», опубликованной в 1934 г. «Терроризм, – писал Хардман, – этотермин, используемый для описания метода или теории, обосновывающей метод,посредством которого организованная группа или партия стремится достичьпровозглашенных ею целей преимущественно через систематическое использованиенасилия. Террористические акты направляются против людей, которые как личности,агенты или представители власти мешают достижению целей такой группы». Далее онпродолжает: «терроризм как метод всегда характеризуется не только тем фактом, чтоон стремится вывести из равновесия законное правительство или нацию, но такжепродемонстрировать массам, что законная власть больше не находится вбезопасности и без вызова. Публичность террористического акта являетсякардинальным моментом в стратегии терроризма. Если террор потерпит неудачу втом, чтобы вызвать широкий отклик в кругах за пределами тех, кому он напрямуюадресован, это будет означать, что он бесполезен как орудие социальногоконфликта. Логика террористической деятельности не может быть вполне понята безадекватной оценки показательной природы террористического акта»[6].
Нет единогомнения у ученых и относительно времени возникновения терроризма. Одниотодвигают корни этого явления в античные времена, другие считают терроризмфеноменом конца XX в., третьи относят происхождение современного терроризма кэпохе постнаполеоновской Реставрации.
Интереснымявляется тот факт, что многие ученые Запада полагают, что праматерью современноготерроризма во всем мире является терроризм «Народной воли»[7].
Нас же преждевсего интересует вопрос о том, когда и почему терроризм пустил прочные корниименно в российской почве. По нашему мнению, терроризм как идеология началформироваться еще в 60-е гг. XIX в., постепенно превращаясь в систему действийреволюционных организаций, найдя свое классическое воплощение в борьбе«Народной воли». Генезис террористических идей в российском революционномдвижении носил достаточно самобытный характер, корни которого лежат преждевсего в идеологии и, в значительной степени, психологии определенной частирусских революционеров.
Началотеррористическим идеям в России было положено ничем не примечательным, впринципе, студентом Московского университета Петром Зайчневским, авторомполучившей большую известность и широкую огласку в обществе прокламации«Молодая Россия». Пожалуй, главная и самая страшная мысль данной прокламациисостоит в том, что автор впервые в России открыто признает убийство нормальнымсредством достижения пусть даже и самых благородных целей. «Мы изучали историюЗапада, – писал Зайчневский, – и это изучение не прошло для нас даром; мы будемпоследовательнее не только жалких революционеров 92 года, мы не испугаемся,если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролитьвтрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-е гг.». Для Зайчневского террор– средство убрать с дороги «императорскую партию». Если захватить Зимний двореци перебить «живущих там», то «может случиться, что все дело кончится однимистреблением императорской фамилии, т.е. какой-нибудь сотни, другой людей»[8].
В другомместе автор «Молодой России», указывая на связь царя с «императорской партией»,уничтожающей народ, замечает: «Ни он без нее, ни она без него существовать немогут. Падет один – уничтожиться и другая»[9].
П.А.Зайчневского нельзя назвать сторонником индивидуального террора. Но именно вэтой мимоходом брошенной фразе сформулирована идея, воодушевлявшая тысячирусских революционеров на убийства и самопожертвование. Для русских властьассоциировалась с царем, она была персонифицирована. А раз власть – это царь,возникает большой соблазн одним ударом разрушить могущество этой власти,расчистить дорогу для осуществления идей, которые должны привести ко всеобщемублагоденствию.
Конечно, всенаписанное П. Зайчневским можно списать на юношеский максимализм, но, какизвестно, все революции совершают молодые. И уже другие люди, не без влияния«Молодой России», развивая взгляды о необходимости истребления политическихпротивников или придя к этим взглядам самостоятельно, создадут целую системуидеологического обоснования терроризма и, что самое существенное, перейдут оттеории к практике в невиданных еще в мировой истории масштабах[10].
Уже П.А.Зайчневским была предпринята попытка предать некую своеобразную «гуманность»террористической идее, с одной стороны, истребление «сотни, другой людей», а сдругой, если придется издать крик: «В топоры!» – «….тогда бей императорскуюпартию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если этаподлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулкахгородов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам! Помни, чтотогда, кто будет не с нами, тот будет против, тот наш враг, а врагов следуетистреблять всеми способами»[11].
Уже у П.А.Зайчневского, пока еще в теории, проявилось то, что много позже в своейпрактике будут использовать эсеры – стремление уничтожать всех, кто имеет хотябы косвенное отношение к «вражескому» лагерю. «Молодая Россия» вызвала критикусо стороны здравомыслящих лидеров радикального лагеря. Еще неизвестных тогдаавторов пожурил А.И. Герцен, списывая, впрочем, их чрезмерную кровожадность намолодость и любовь к революционной фразе: «Кто знаком с возрастом мыслей ивыражений, тот в кровавых словах «Юной России» узнает лета произносящих их.Террор революций с своей грозной обстановкой и эшафотами нравится юношам так,как террор сказок с своими чародеями и чудовищами нравится детям»[12].
Но, какизвестно, «террор сказок» впоследствии вполне успешно был сделан кровавойбылью.
П.Зайчневский и его друзья были не одиноки в своих настроениях. В.И Кельсиев,приезжавший в Россию весной 1862 г., свидетельствовал впоследствии, что ««Молодую Россию» никто не хвалил, но думавших с нею было множество; ей только ввину ставили, что она разболтала то, о чем молчать следовало»[13].
Конкретные жеочертания идея цареубийства стала принимать в организации Н.А. Ишутина – И.А.Худякова. Давая после своего ареста путанные и непоследовательные показания,Н.А. Ишутин говорил о том, что цареубийство планировалось в том случае, еслиправительство откажется по требованию революционеров «устроить государство насоциалистических началах». Непосредственно подготовкой цареубийства должны былизаниматься члены организации с устрашающим названием «Ад». Кроме того, каждыйчлен «Ада» должен был «жертвовать жизнью других, тормозящих дело, мешающихсвоим влиянием».
Как показална следствии «ишутинец» Д.А. Юрасов, члены «Ада» должны были «находиться вовсех губерниях и должны знать о настроении крестьян и лиц», которыми «крестьяненедовольны, убивать или отравлять таких лиц, а потом печатать прокламации с объяснением,за что убито лицо»[14].
Такимобразом, можно говорить о том, что уже «ишутинцы» подумывали о систематическомтерроре.
Поворотной жеточкой в генезисе российского терроризма, безусловно, можно считать выстрелД.В. Каракозова 4 апреля 1866 г. Можно сказать, что покушение на Александра IIоткрыло эпоху терроризма в России. Если до этого звучали лишь слова ипрокламации, то с выстрелом из револьвера Каракозова терроризм становитсяреальностью и неотъемлемой частью российского революционного движения.
Возможностьразобраться в том, что двигало этим молодым человеком, и дать психологическийпортрет Д.В. Каракозова, нам позволяют воспоминания Е.К. Брешко-Брешковской.Вот, что она пишет о посещениях Каракозовым собраний «ишутинского» кружка:«Казалось, что этот высокий человек с ясными, голубыми глазами, выросший вблизинарода в одной из приволжских губерний, наслаждался новым для него миромвопросов и задач и в то же время разбирался в собственных чувствах и мыслях,дотоле дремавших в нем… Наконец Каракозов громко заявил свое решение убитьАлександра II. В коротких словах он доказывал, что царская власть есть тотпринцип, при наличии которого нечего и думать о коренных социальных реформах.Он говорил, что «усилия и жертвы революционеров будут напрасны, пока тронцарский уверен в своей безопасности. Говорил он спокойно, сдержанно, страстно,всем глядя в лицо и ни на ком не останавливаясь, точно он громко отвечал себена те глубокие запросы своей души, которые давно томили его, но все ускользалиот понимания. Предложение Дмитрия Владимировича поразило всех, и всепротестовали, кроме Н.А. Ишутина. Все утверждали, что после убийства царянекому еще будет воспользоваться смятением, что надо сперва привлечь на своюсторону больше людей, сорганизовать революционные кадры. Говорили, что народбудет против, в его глазах царь есть освободитель и благодетель»[15].
Д.В.Каракозов, как свидетельствует Е.К. Брешко-Брешковская, «терпеливо выслушалораторов, сдержанно отвечал им и только когда, отойдя в сторону, закрывая лицоруками и подолгу не шевелясь, сидел в углу комнаты, полный горячих речей, можнобыло заметить, какая страстная и трудная борьба мучила этого человека»[16].
Чтопоследовало затем, подробно описано в исторической литературе.
С местапокушения Д.В. Каракозов не бежал, поскольку желал выглядеть тираноборцем.Однако при аресте у покушавшегося отобрали записку, где император был назван«главным врагом русского народа», т.е. несостоявшийся тираномах использовал«террористическую» терминологию и аргументацию[17].
Террористическаянаправленность каракозовского покушения была очевидной для современников:Александра II пытались убить не за какое-либо отступление от законности, но потому,что он – царь и, согласно якобинской логике, не может быть невиновным.Известный революционный публицист В.В. Берви-Флеровский в листовке,предназначенной специально для простонародья, объяснял: «Как ударилКаракозов-студент в Александра царя цареубийственно, все вельможи перепугалися.Он ударил неразборчиво, а не так как бьют беззаконника за вину определенную»[18].
Реакциюобщества на покушение Д.В. Каракозова нельзя назвать однозначной. Известныйобщественный деятель того времени А.А. Шилов писал, что события показали,прежде всего, что выстрел 4 апреля 1866 г. был преждевременным, что идеяцаризма была еще очень популярна в массах и что Александр II был еще окруженореолом «царя-освободителя». Покушение вызвало взрыв энтузиазма, патриотизма иверноподданнических чувств, и нельзя сказать, что патриотические манифестациибыли проявлением только казенного восторга. Со всех концов России неслисьвыражения сочувствия Александру II и негодования на «злодея», поднявшего рукуна «помазанника божьего»[19].
В народесложилась легенда, что Каракозова послали дворяне, желающие отомстить царю заосвобождение крестьян[20].
А.И. Герцен впервом своем отклике на покушение заявил, что «мы ждали от него бедствий, насвозмущала ответственность, которую брал на себя какой-то фанатик… Только удиких и дряхлых народов история пробивается убийствами». Не верил Герцен и вналичие заговора, считал его «сочинением» муравьевской комиссии. Как и Герцен,известные шестидесятники М.К. Элпидин и Н.Я. Николадзе выступили противтеррористической тактики[21].
Однако отнюдьне все российские революционеры отнеслись к покушению Д.В. Каракозоваотрицательно. Так, после публикации статьи «Иркутск и Петербург», А.И. Герценполучил несколько анонимных ругательных писем, в которых его называли«изменником». Лидер «молодой» эмиграции А.А. Серно-Соловьевич в брошюре «Нашидомашние дела» писал: «Нет, господин основатель русского социализма, молодоепоколение не простит вам отзыва о Каракозове, – этих строк вы не выскоблитеничем»[22].
«ВыстрелКаракозова, – вспоминала Е.К. Брешковская, – был ударом, удивившим, поразившимодних, смутивших, вогнавших в раздумье других. Пусть ругают и поносятКаракозова, пусть вся Россия распинается в преданности царю и подносит емуадреса и иконы! А он все-таки наш, наша плоть, наша кровь, наш брат, наш друг,наш товарищ!»[23].
Как мы видим,русская революционная интеллигенция весьма остро и по-разному отреагировала насобытия 1866 г. Вставал вопрос: допустим ли террористический метод как средствореволюционной борьбы? По этому поводу в конце 60-х гг. разворачивается остраяполемика между М.А. Бакуниным, А.И. Герценом и Н.П. Огаревым.
В рядепрокламаций М.А. Бакунин сформулировал анархический вариант революции: партияготовит восстание, однако следует естественному ходу событий, будучи «недиктатором-указателем для народа, а только повивальной бабкой самоосвобождениянародного», и, коль скоро восстание — волеизъявление большинства, меньшинствоуже не сможет узурпировать власть, обратившись к «террору»[24].
А.И. Герцен вцикле статей «к старому товарищу» оспорил бакунинскую программу.Революционерам, согласно Герцену, надлежит только просвещать, воспитыватьнарод, который сам найдет нужные формы. Он утверждал, что деятельность партий,прибегающих к террору, не менее пагубна для народа, чем неистовство якобинскихправительств[25].
Выводы А.И.Герцена оспорил Н.П. Огарев, солидаризировавшись с М.А. Бакуниным. По егомнению, Герцен ошибался, полагая, что неудачи прежних революций – аргументпротив новых попыток обращения к «террору». Можно, – писал Огарев, – «взглянутьна целую историю как на ряд неудавшихся революций», поскольку «уход отпрежнего, от существующего в иное отношение и есть революция, укорять ее тем,что она не удалась нельзя». Революция, «смотря по обстоятельствам, действуетпутем сделки или путем террора», и «террор является не побуждением мести, аневольным делом перестройки». Герцену, – настаивал Огарев, – не стоило бы здесьотрицать наличие перспектив «террора»: «Насколько террор может или не можетиметь успех – для этого расчета у меня опять нет данных. Быть может террорбудет повторяться n раз и удастся только в n-ый раз»[26].
Н.П. Огаревобращается к взлелеянной им и А.И. Герценом легенде о декабристах. Ондоказывает, что отрицание террора – это отрицание культа этих героев, «с ног доголовы выкованных из чистой стали», ибо декабристы на самом деле были вернымипоследователями Робеспьера. «Наши декабристы», – утверждал Н.П. Огарев, – так жесобирались использовать «террор» «во имя нового, народного общественногостроя», как и якобинцы. «Террор, предполагавшийся декабристами, был беспощаден;пути его сообразно с духом времени были пути исключительно военные. Почему жетебе их пути не казались страшными? А как скоро эти пути переходят в терроркрестьянский и работничий – они тебе кажутся страшными?»[27].
На основесопоставления декабристов и «террористов» Н.П. Огарев пытался примирить А.И.Герцена с едва ли не самой эпатажной идеей Бакунина – апологией «разбоя играбежа» как истинно народных средств революционной борьбы. «Ты все пугаешьсяперед словом разбой или грабеж (и даже коммунизм), – писал он Герцену, – но яуже давно говорил, что разбой или грабеж, который обыкновенно всегда являетсявременно, при всякой вспышке (даже 14 декабря предлагалось разбить кабаки, аЮжное общество шло еще решительнее), я давно говорил, что разбой может быть ине быть, может явиться как частный случай восстания – ради его спасения, – ноглавное дело в неизбежном восстании».
Такимобразом, к исходу 1860-х гг. «террор» был очередной раз «реабилитирован» вРоссии стараниями тех же социалистов, что ранее отрекались от него, называя«буржуазным» методом. Естественным следствием радикализации настроений, как всреде идеологов революционного движения, так и среди интеллигенции явилосьобразование первой в России последовательно террористической организации. Речь,безусловно, идет о «Народной расправе» и «Катехизисе революционера», созданныхневероятной энергией и извращенно-последовательной мыслью С.Г. Нечаева.
Как известно,патриарх анархизма М.А. Бакунин поддержал молодого эмигранта, выдававшего себяза полномочного представителя могущественной русской подпольной организации.Бакунин ввел С.Г. Нечаева в круги женевской эмиграции, помог найти финансовыеисточники и написать «Катехизис революционера» – документ, впоследствии ставшийпусть не катехизисом, но универсальным «учебным пособием» для поколенийэкстремистов.
«Катехизисреволюционера» предлагает и конспиративную методику, и эффективную стратегиюполитических убийств, как средства управления: «Должно руководствоваться меройпользы, которая должна произойти от смерти известного человека дляреволюционного дела. Итак, прежде всего должны быть уничтожены люди, особенновредные для революционной организации, а также внезапная и насильственнаясмерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив егоумных и энергичных людей, потрясти его силу»[28].
Призываявышедшую из народа молодежь обратить все внимание и силы на «уничтожение всехтех ясно бросающихся в глаза препятствий, которые могут особенно помешатьвосстанию и затруднить его ход», С.Г. Нечаев перечислил главнейшие из этихпрепятствий: «1) Те из лиц, занимающих высшие, правительственные должности исосредотачивающих власть над военными силами, которые особенно усердновыполняют свои начальнические обязанности. 2) Люди, обладающие большимиэкономическим силами и средствами и употребляющими эти силы исключительно длясебя и своего сословия, или для пособий государству. 3) Люди, рассуждающие ипишущие по найму, т.е. публицисты, подкупленные правительством и литераторы,лестью и доносами надеющиеся добиться административных подачек»[29].
Такимобразом, мы видим, что С.Г. Нечаев готов был уничтожать людей просто за то, чтоони хорошо исполняли свои обязанности, находясь на государственной службе. То,что публицисты или литераторы, выражающие мнения, отличные от его собственных,могут делать это из идейных, а не исключительно корыстных побуждений, его неинтересовало. Их он предполагал «заставить молчать тем или другим способом(хотя бы лишением языка)»[30].
У С.Г.Нечаева напрочь отсутствовало понимание того, что казнить человека, будь тоаристократ, священник или буржуа только из-за того, что он придерживаетсядругих взглядов, преступно. Но такова революционная мораль, согласно которойдействовали и последующие поколения российских борцов за интересы всего народа.Но при этом мало кто из них интересовался мнением самого народа.
Подход у С.Г.Нечаева к различным категориям «препятствий» на пути революции былдифференцированным. Одних предполагалось «истребить без всяких рассуждений», увторых просто отбирать средства на дело революции, третьих, «высокопоставленныхскотов», на их счастье не отличающихся «особенным умом и энергиею» просто«сбивать с толку» и компрометировать[31].
Особая участьбыла уготовлена сотрудникам III отделения и «полиции вообще». Они должны былибыть казнены «самым мучительным образом в числе самых первых»[32].
С.Г. Нечаевымбыл даже составлен перечень лиц – первоочередных кандидатов на уничтожение.Наряду с такими правительственными деятелями как Н.В. Мезинцев и П.А. Валуев, внем значились публицисты, издатели, историки – М.Н. Катков, А.Д. Градовский,А.А. Краевский, М.П. Погодин и др.
Однакоосуществить С.Г. Нечаеву удалось только один террористический акт. Как известноего жертвой стал не правительственный чиновник или реакционный публицист, астудент, участник нечаевской «Народной расправы» И.И. Иванов, выразившийсомнения в некоторых действиях Нечаева. Убийство Иванова стало классическим«террористическим» убийством. Он, по мнению Нечаева, представлял опасность для«Народной расправы», подрывая авторитет ее руководителя – и был уничтожен вполном соответствии с шестнадцатым параграфом «Катехизиса» «прежде всего должныбыть уничтожены люди особенно вредные для организации»[33].
Нечаевскаятрадиция физическое истребление или терроризация «особенно вредных» лиц,беспрекословное подчинение «низов» революционному начальству (не случайно вкниге, вышедшей в 1929 г., Нечаев был назван «неумолимым судьей в деленарушения партийной дисциплины»), наконец оправдание любого аморализма, если онслужит интересам революции, прослеживается на протяжении всей последующейистории русского революционного движения. Терроризм и заговорщичество стали егонеотъемлемой частью, и нравственные основы, заложенные декабристами и А.И.Герценом, все больше размывались.
Полвекаспустя после создания «Катехизиса» революционер, гораздо более удачливый чемНечаев, выступая перед «коммунистической» молодежью, произнес фразу, которуювполне можно представить в параграфе 27 «Катехизиса революционера»:«Нравственность – это то, что служит разрушению старого, эксплуататорскогообщества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новоеобщество коммунистов»[34].
Надо лиуточнять, что духовного сына Нечаева звали Владимиром Ульяновым?
Подводя итогии давая оценку первому этапу генезиса российского терроризма, можно сделатьследующий вывод. Истоки терроризма можно отнести еще к декабристам, среди которыхвпервые в российской истории зародилась идея цареубийства как средство сделатьобщество более совершенным. Однако после подавления декабристского восстаниятеррористическая идея надолго сошла с политической арены России. Вновьвернувшись к жизни в 60-е гг. XIX в., она очень быстро и стремительно сталаприобретать все большее число сторонников. И это была уже не просто идея, апусть только начинающая свое формирование, но уже идеология. В это время онаеще не представляла собой некой стройной концепции, но уже было покушение Д.Каракозова; были влиятельные общественные деятели, которые вели активнуюдискуссию о терроре. Необходимо отметить, что убийство, как способ решенияпроблем, не появляется в благополучном обществе. Российская же действительность1860-х гг. представляла собой клубок противоречий, выход из которого многиеувидели в своевременно подкинутой идее — такова, пожалуй, главная причина того,что терроризм так быстро пустил свои корни в России.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИЛИТЕРАТУРЫ
1. СвеклаВ.И.Сущность терроризма, его причины. – Мн., 1999.
2. ЧекалкинВ.И.Терроризм в России: реальность и перспективы // Политическая теория:тенденции и проблемы. – М., 1994.
3. БудницкийО.В. Терроризм в российском освободительном движении. – М., 2000.
4. МалкинК.М., Носова Л.В. Левый терроризм на Западе: история и современность. – М.,1989.
5. АндроновИ. Убийство без возмездия. – М., 1987.
6. КовалевЗ.В., Малышев В.В. За кулисами террора. – М., 1985.
7. Террори культура в русской исторической перспективе: Материалы «Круглого стола». –М., 1997.
8. Утопическийсоциализм в России: Хрестоматия. – М., 1985.
9. ЗайчневскийП.А. Молодая Россия // Утопический социализм в России: Хрестоматия. – М, 1985.
10. Кан Г.С. «Народная воля»:Идеология и лидеры. – М., 1997.
11. Виленская Э.С.Революционное подполье в России (60-е гг. XIX в.). – М., 1965.
12. Герцен А.И. Журналисты итеррористы // Собр.соч. – В 30 т – Т. 16. – М., 1959.
13. Козьмин Б.П. П.Г.Зайчневский и «Молодая Россия» // Из истории революционной мысли в России. –М., 1961.
14. Покушение Каракозова 4апреля 1866 г. // Красный архив. – 1926. – Т. 4 (17).
15. Кошель П. Историяроссийского терроризма. – М., 1995.
16. История терроризма вРоссии в документах, биографиях, исследованиях. – Р/Д., 1996.
17. Революционный радикализмв России: Век девятнадцатый: Документальная публикация / Под ред. Е.А.Рудницкой. – М., 1997.
18. Революционное движение1860-х гг. – М., 1932.
19. Шилов А.А. Каракозов ипокушение апреля 1866г. – Пг., 1919.
20. Пирумова Н.М. Социальнаядоктрина М.А. Бакунина. – М., 1990.
21. Одесский М., Фельдман Д.Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки историиформирования. – М., 1995.
22. Огарев Н.П. Избранныесоциально-политические и философские произведения. – В 2 т. – Т. 2. – М, 1952–1956.
23. Нечаев и нечаевцы.«Катехизис революционера» // Сб. материалов. – М; Л., 1931.
24. Ленин В.И. Задачи союзовмолодежи // Поли. собр. соч. – М., 1979. – Т.41.