ФЕДЕРАЛЬНОЕАГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ Р.Ф.
Калужскийгосударственный педагогический университет
имК.Э. Циолковского
Кафедравсеобщей истории
ДИПЛОМ
Становлениенезависимости Монголии.
ДеятельностьУнгерна
Дипломнаяработа
Калуга2007
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава 1 Идеология баронаУнгерна
§ 1 Начало военнойкарьеры Унгерна
§ 2Проблемные аспектыидеологии барона Унгерна
§ 3 Идея созданияЦентрально-Азиатского государства
Глава 2 Вторжение Унгернав Монголию
§ 1 Захват Унгерном Урги
§ 2 Разгром Китайскихвойск в Халхе
Глава 3 Походы Унгерна вСоветскую Сибирь и ДВР
§ 1 Причины походов
§ 2 Первое наступление ипервое отступление
§ 3 Ввод частей КраснойАрмии и НРА ДВР в Халху
§ 4 Причины заговорапротив Унгерна
§ 5 Суд над Унгерном
Заключение
Библиография
Тольколюди лично знавшие Романа,
Могутобъективно оценить его поступки.
Одноможно сказать, что он не такой как все…
Извоспоминаний барона
АльфредаМирбаха.
Введение
Гражданская войнаполыхавшая на необъятных российских просторах, весной 1921г.докатилась до дикихстепей Монголии. В течение первой четверти XX в. Монголия быласвоеобразным перекрёстком интересов государств и отдельных личностей. Китайстремился вернуть утраченное господство, Советская Россия – установитьпролетарскую гегемонию, а Япония уже тогда всерьёз подумывала о мировомвладычестве.[1]
Огромное феодальноегосударство было лакомым куском для большевистской власти, а «призраккоммунизма» и мировой революции, казалось, стал осязаемым для кремлёвскихруководителей. Несмотря на то, что масштабы сражений и численность противоборствующихсторон значительно уступали таковым на Урале, в Сибири и Забайкайле, здешним,
небольшими, поевропейским меркам, воинским соединениями командовали весьма колоритныеличности. Регулярной 5-й Красной армией и войсками Дальневосточной республикипротивостояла так называемая Азиатская дивизия под командованием РоманаФёдоровича Унгерна — Штернберга – немецкого барона, русского генерала имонгольского князя. Потомок немецких крестоносцев барон Унгерн пыталсявоссоздать древнюю империю Чингисхана, а коренной монгол Сухэ – Батор своейдеятельностью способствовал триумфу социалистической идеологии, не имеющей креалиям его родины практического никакого отношения.[2]
В наше время растетинтерес к личностям, игравших значительную роль в событиях начала ХХ века.Барона Унгерна можно отнести к таким личностям. Его образ не однозначен, еголибо очерняли, выставляя полным сумасшедшим, либо наоборот возносили, восхваляяего как прирождённого воина. Поэтому необходимо взглянуть на эту личность сбеспристрастной стороны, не осуждать и восхвалять его, а, оценивая только его поступками мысли которые стоят мыслям которые стоят заего делами.
Тема достаточно актуальнов наше время т.к. растёт интерес к этой загадочной и неоднозначной личностисыгравшей противоречивую роль в истории Росси и Монголии. Можно выделитьследующую цель, которую я ставлю в своей работе:
Это осветить не толькодеятельность Барона Унгерна, но и дать оценку его личным качествам, раскрытьвнутренний мир, показать, что стояло за его действиями, ненормальная страстьбольного человека, или продуманные действия блестящего стратега, а такжепривести разные точки зрения нескольких авторов по наиболее спорным вопросам.
В данной дипломной работея ставила перед собой следующие задачи:
Это, во-первых: раскрытьосновные моменты биографии барона Унгерна.
Во-вторых, исследоватьего основные военные операции, в частности это походы Унгерна в Монголию, иСоветскую Россию.
В-третьих, раскрытьосновные моменты его идеологи взглядов т.к. именно они лежала в основе всех егопланов и действий.
Источники
Об Унгерне написанонемало работ, как советскими исследователями, так и историками белой эмиграции.
Немалый интереспредставляют книги воспоминаний. Среди них — книга Ф.Оссендовского « И звери, илюди, и боги». Впервые она вышла в 1922г. в Лондоне, а в 1925г. Былаопубликована на русском языке. Её автор был министром финансов в правительствеКолчака. После разгрома армии Колчака Оссендовский, бежал и временно находилсяна территории Монголии, где и встретился с Унгерном. Он показывает Унгерначеловеком чрезвычайно жестоким, погубившим много человеческих жизней, называетего «проклятым демоном войны».[3]
Шумяцкий Б.З.былуполномоченным Народного Комиссариата иностранных дел РСФСР в Сибири иМонголии, воевал лично с Унгерном. Именно он сформулировал некоторыехарактеристики Унгерна в своей книге «Народы Дальнего Востока», которые легли воснову всей советской историографии об этом белом генерале. И с этого временився советская историография стала называть Унгерна «Японским наймитом»,действовавшим в интересах Токио.[4]
Воспоминания Д.П.Першина«Барон Унгерн, Урга и Алан-Булак» содержат ряд интересных сведений о положениив Урге до и после её захвата Унгерном, а также о самом Унгерне. Першин был с1925г. — управляющий Монгольским Национальным банком в Урге. в Нём некоторуюжестокость. Унгерн импонировал Першину, прежде всего тем, что является стойкими способным борцом против большевиков и советской власти.[5]
В 1934г. В Шанхае былиопубликованы воспоминания адъютанта начальника Азиатской конной дивизии А.СМакеева под заголовком «Бог войны — барон Унгерн». В книге кратко освещаетсяистория дивизии, начиная с выхода её из Даурии и кончая поражением Унгерна иего пленением. Дается справка о роде Унгернов-Штернбергов, показаны битвы заУргу, исключительна храбрость барона, его свирепость и жесткость, особенно поотношению к большевиками евреям. Описывается зверства приближенныхбарона-Сипайлова, Бурдуковского, Безродного и других палачей. Автор пишет, чтоУнгерн постепенно превратился в маньяка и вся дивизия подняла бунт против него.Сам Макеев активно участвовал в заговоре против Барона.[6]
Так же из книгвоспоминаний хотелось бы выделить К.К.Байкалова, К.Носкова, А.В.Бурдукова.Байкалов — храбрый и опытный командир Красной армии, который вёл военныедействия против есаула Кайгородова, союзник Унгерна в Западной Монголии. Носков- поручик, начальник осведомительного отдела белогвардейского отрядаКайгородова. Автор осуждает Унгерна и его ближайших сподвижников, которыевовлекли в кровавые события в Монголии многих российских беженцев. В книгеБурдукова содержится интересный материал о борьбе монголов с белогвардейскимотрядами в Западной Монголии.[7]
Так же использовалисьсборники документов[8]Вних отражалась довольно широкая проблематика: деятельность Унгерна, а такжекрасных монголов, современная борьба красных монголов и частей Красной армиипротив
Унгерна, монгольскаяполитика советского правительства и Коминтерна в период пребывания Унгерна вМонголии и его походов оттуда в советскую Сибирь и ДВР.
По этой теме есть большойпласт, в и архивных документов, к сожалению, они для меня недоступны, но на нихосновываются ключевые монографии по теме Белов Е. «Барон Унгерн фон Штенберг» М.,2003; ЮзефовичЛ.Самодержец пустыни. Сайт www.militera.lib.ru; Цибиков Б. «Разгром Унгеровщины». Улан-Удэ,1947[9]
Наиболее важнымидокументами считаются письма Унгерна князьям и высшим ламам Внешней иВнутренней Монголии, Барги, военным Губернаторам Хэйлунцзяеской (Цинской) провинциии Алтайского округа, руководителям белогвардейских отрядов в Монголии иСиньцзяне, казахам, мусульманам Синьцзяна, своим агентам в Маньчжурии и Пекине.Важнейшими документами являются протоколы допросов пленного Унгерна. Допросыпроизводились:27 августа 1921г. В Троицкосавске в штабе Экспедиционного корпуса5-й армии,1и 2 сентября в Иркутске в штабе 5-й армии,7 сентября вНовониколаевске (Новосибирске) в штабе Сибирского военного округа.
ИСТОРИОГРАФИЯ
Барон Унгерн фон Штенберг (1887-1921)-неординарная,яркая личность. Храбрый офицер, жестокий генерал, убежденный противникреволюций, враг большевиков и евреев, яркий монархист, бессребреник и мистик.Его имя неразрывно связано с Монголией, северную часть которой он завоевал в 1921г.,выбил оттуда китайские войска и восстановил на троне главу монгольскойламаистской церкви Джебцзун-Дамба-хутухту VII.[10]
Об Унгерне написано немало работ, каксоветскими исследователями, так и историками белой эмиграции. Самойзначительной работой в советской историографии о белогвардейском баронеявляется монография Б.Цибикова «Разгром унгеровщины», изданная в 1947г. вУлан-Удэ. В монографии охвачен широкий круг вопросов: положение во ВнешнейМонголии накануне прихода туда Унгерна, походы последнего в Халху и из Халхи всоветскую Сибирь и ДВР, причины поражения «унгеровщины другие. Книга содержитинтересный фактический материал, в том числе архивный. Однако над всем этимматериалом довлеет концепция: Унгерн –«прямой агент японского империализма»,«унгеревщина», выполняла «социально-политический заказ»империалистическихкругов Японии.[11]
В небольшой монографии А.Н.Кислова«Разгром Унгерна» исследуются в основном на архивных материалах, боевыедействия 5-й Краснознамённой армии против войск Унгерна после их вступления вконце мая – начале июня 1921г. в Советскую Сибирь и ДВР.[12]
В1993г.Л.Ю.Юзефович издалдокументальный роман об Унгерне «Самодержец пустыни», который читается сбольшим интересом, автор впервые в нашей литературе выразил сомнение в том, чтоУнгерн является агентом Японии. Вслед за Юзефовичем С.К.Рощин в статье «Унгернв Монголии» назвал «известной натяжкой «утверждение советских историков о том,что Унгерн был ставленником японского империализма.[13]
В капитальной монографии С.Г.Лузянина«Россия – Монголия – Китай в первой половине XX В.» анализирует ряд событий, связанных с пребыванием Унгернав Монголии и борьбой Советской Росси с ним. Вот одно из интересных заключенийавтора: «Унгерн, устранив Китай из Монголии, превратил её в потенциальную «зону»для российской гражданской войны. Советское руководство теперь моглоориентировать свою монгольскую политику не только на цели освобождениямонгольского народа от китайского и унгеровского режимов, но и уничтожениеклассового врага на чужой территории, расширяя, таким образом, революционнойплацдарм на Востоке»[14]
Академик Б. Ширендыб в 50-70-хгодахнаписал ряд книг о Монгольской народной революции1921года. Важной составнойчастью этой революции была борьба красных монголов, при поддержке Советской России,против Унгерна. Поэтому в книгах Ширендыба Унгерн занимает большое место.[15]
Также нельзя не отметить книгу Е.Белова «Барон Унгерн фон Штернберг» Биография.Идеология. Военные походы1920-1921гг.Аврот применяет широкий источниковедческийматериал, пытается проследить весь жизненный путь барона, дать оценку гопоступкам.[16]
Барон Унгерн фон Штернберг — личность, несомненно, незаурядная и загадочная, до сих пор притягивающаяинтерес историков. С ним ясно все, и одновременно непонятно ничего. Всясоветская, а затем практически вся постсоветская история в вопросе о баронеУнгерне фон Штернберге основывалась (и основывается) на мифах, авторами которыхбыли господа товарищи Шумяцкий (уполномоченный НКИД в Сибири и Монголии и членРеввоенсовета 5-й Краснознаменной армии) и Е.Ярославский (Губельман) (в 1921 г.член Сибирского бюро РКП (б), обвинитель на судебном процессе против Унгерна, вдальнейшем, с 1939 г., академик АН СССР — историк партии большевиков иатеизма).[17]
Миф первый: «Барон былсумасшедший маньяком».
Если говорить серьезно, тоокончательный диагноз барону мог бы поставить только психиатр, а этого никто измедиков даже заочно не пытался сделать. Это по обывательским меркам он былсумасшедший, но сумасшедший ровно настолько, насколько им мог быть человек,который провел на войне почти 6 лет, каждый день, сталкиваясь со смертью,грязью и кровью. [18]
По мнению Юзефовича, скорее всего,можно говорить о глобальной переоценке ценностей, связанной с воздействиемвойны, под влиянием падения традиционного уклада жизни общества, когда человеческаяжизнь потеряла ценность, а понятия добра и зла получили иной оттенок.[19]
В таком случае барон был продуктомсвоего времени и обстоятельств (более подробно процесс такой переоценкиценностей показан в фильме Ф. Копполы «Апокалипсис наших дней»). Всепоступки барона (обет трезвости и введение сухого закона накануне выступления впоход на Ургу, дипломатичность, умелое использование обычаев монголов икитайцев, принципы идеологии) говорят о наличии трезвого рассудка.[20]
Белов полагает, что Унгерн былнеобычной личностью (отчаянно храбрый, неординарно мыслящий, обладающийогромными знаниями в области религий и культов, философии, обладающийпрактически неограниченной властью и при этом абсолютно бескорыстный), большимидеалистом (а как показал XX век, за большими идеями всегда следовала большаякровь) и поэтому вызывал сомнения в своей адекватности среди окружавших еголюдей, зачастую отбросов общества, живущих весьма примитивными понятиями. [21]
Юзефович в своих работах касаетсявопроса кровожадности и жестокости барона, то ответ можно искать в его жесловах: «против убийц у меня есть только одно средство — смерть». Ктому же Унгерн ничем не отличался от других идеалистов первой половины прошлоговека (Ленин, Троцкий и Гитлер) в стремлении перевоспитать людей, вырастить«новую расу», а тех, кого перевоспитать уже было нельзя, следовалоуничтожить (что значит какой-то там отдельный человечек или несколько тысяч посравнению с глобальной идеей?). Это уже лежит в области психологии исоциологии, но не психиатрии.[22]
Все поступки барона, его мистицизм,создание легенд о героических предках и поиск истины на Востоке (что оченьмодно и в наше время) говорят не о сумасшествии, а о незрелости его личности истремлении заполнить чем-то внутреннюю душевную пустоту.
Миф второй: «Барон был японскимшпионом».
По этому предположению Цибиковсчитает, что возможно, атаман Семенов был подкуплен японцами (что тоже весьмасомнительно и никем не доказано), однако в отношении Унгерна данный тезис явнопридуман советскими чекистами с целью еще более опорочить личность одиозногобарона.[23]
В ОГПУ-НКВД-МГБ очень любилипредъявлять подобные обвинения полагает Цибиков. По воспоминаниям очевидцев, вКонно-Азиатской дивизии Унгерна никто не имел права давать советы Унгерну подстрахом быть исполосованным ташуром в самом лучшем случае. Наиболее«наглых» советчиков ждала смерть.[24]
Даже военный совет командиров дивизиивпервые был собран лишь накануне второго штурма Урги. Находившийся в составеКонно-Азиатской отряд японских добровольцев еще не означает, что Унгерн был«японским наймитом».[25]
Кислов в своей работе, по этомувопросу приводит следующее мнение: «До определенного момента Япониидействительно были выгодны военные операции Унгерна, направленные на изгнаниекитайских войск из Монголии.
Однако вряд ли бессребреник Унгерндумал о службе в интересах Японии. Его планы простирались гораздо дальше, онмыслил совершенно другими категориями. Сама же дивизия комплектовалась подобровольческому принципу, и поступить в нее мог каждый.»[26]
Миф третий: «Барон былбелогвардейским генералом».
Рощин в своей статье «Унгерн, аМонголии» говорит о следующем: «Белой гвардией" первые добровольцы сталиназывать себя лишь в противовес «Красной гвардии». Как бы то ни было,под Белым Движением в истории принято называть антибольшевистские силы,лозунгом многих из которых, но не всех быловосстановление «Единой, Неделимой Великой России», православная вераи борьба с большевиками».[27]
Да и сейчас упоминание баронасовременными историками среди генералов Белого Движения бросает тень на знамяБелой борьбы. Ведь ни в одной из белых армий насилие не было официальнопоощряемо лидерами, и было лишь проявлением жестокости отдельных личностей, абарон Унгерн массовое насилие и убийства по национальному или политическомупринципу возвел в ранг официальной доктрины, так же, как и большевики.[28]
У Белова есть следующее мнение: «Былли Унгерн антибольшевистским лидером — да, но отнюдь не белогвардейским. Онникогда не заявлял о том, что признает Деникина или Колчака, а над последним,по свидетельству соратников постоянно посмеивался. Кроме того, лозунг БелогоДвижения — «За Единую, Неделимую Великую Россию», как и целый ряддеятелей антибольшевистских сил Унгерн также отрицал. Его устремления лежали виной плоскости — создание «Ордена военных буддистов», борьба срастлением Запада (упадком белой расы), восстановление монархий — в Монголии,Китае, России и, как конечная цель, создание Срединной Империи во главе смонгольским ханом.[29]
При этом в состав Империи должны быливойти обширные земли русского Дальнего Востока, Сибири, Средней Азии, народ неспособен самоорганизовываться". Унгерн подчеркивал, что «он нее2-русский патриот». Кроме того, Унгерн,бывший от рождения протестантом, объявил себя буддистом и принял монгольскоеподданство.[30]
Многие могут возразить, ссылаясь нато, что барон Унгерн признавал свою подчиненность атаману Семенову — а он,дескать, был настоящим белогвардейцем. Действительно, 4 января 1920 г. (поновому стилю) Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак назначил атаманаСеменова Главнокомандующим всеми вооруженными силами и походным атаманом всехказачьих войск в Восточной Сибири и Дальнем Востоке. Но до этого моментаСеменов не признавал Колчака Верховным, не послал ни одного солдата напротивобольшевистский фронт, не забывая при этом грабить колчаковские эшелоны.Сам же Унгерн попадавшихся ему колчаковских офицеров зачастую ставил к стенке мобилизовывалвсех бывших русских подданных). О Семенове на допросе Унгерн сказал следующее:«я признавал Семенова официально только для того, чтобы оказать этимблагоприятное воздействие на войска».[31]В октябре 1920 г. командующий Дальне-Восточной Русской армией генералВержбицкий (сам Семенов был главковерхом) издал приказ: «НачальникПартизанского отряда генерал-майор Унгерн, в последнее время, не соглашаясь сполитикой Главнокомандующего атамана Семенова, самовольно ушел с отрядом кграницам Монголии, в район юго-западнее г. Акши, почему генерал-майора Унгернаи его отряд исключить из состава вверенной мне армии».[32]Можно спорить, начал ли Унгерн свой первый поход на Ургу с тайногоблагословения атамана Семенова, или нет, но формально с этого момента Унгернуже не подчинялся Семенову, и стал полностью самостоятельным командиромотдельной армии. Сам Унгерн по этому поводу сказал на допросе: «Семенов недавал мне деньги, а раз не давал, то и не мог командовать»[33]
Миф четвертый: «Барон былдиктатором Монголии».
Ширендыб считает весьма сомнительноеутверждение. Барон, по его словам, лишь боролся за восстановление всех свергнутыхмонархий". После того, как Богдо-хан вновь воцарился на престоле в Халхе,Унгерн благоразумно не стал вмешиваться в его политику, а занялся подготовкойследующего этапа своего грандиозного плана — похода в Китай с цельювосстановления династии Циней.[34]
Когда в начале марта 1921 г.Богдо-хан формировал правительство Автономной Внешней Монголии (Халхи), Унгернадаже не было в Урге, он был в походе на юге, где участвовал в битве под Чойри-Сумэ.Унгерн лишь потом был назначен Главнокомандующим вооруженных сил Халхи.[35]
То, что для вербовкимонголов-добровольцев в ряды Конно-Азиатской
Унгерн использовал, как бы сказалисейчас, PR-акции, еще не означает, что он обладал диктаторскими полномочиями.Настоящая же мобилизация монголов происходила не по приказу барона, не им личнои не в ряды Конно-Азиатской дивизии.[36]
Приняв из рук барона независимость,монгольские князья быстро забыли о какой бы то ни было благодарности. Планыпохода в Китай провалились, в дивизии началось разложение, вызванноебездействием, возникла реальная угроза со стороны монголов, и у барона неоставалось другого выхода, как выступить против ДВР. Безусловно, война сбольшевиками была в планах Унгерна, но планировал он эту войну на более позднийсрок.[37]
ГЛАВА 1 ИДЕОЛОГИЯ БАРОНАУНГРЕНА
§1 Начало военной карьерыУнгерна
Биография Унгерна такжеполна загадок и противоречий, как и сам барон.
Предки барона поселилисьв Прибалтике в XIII веке и принадлежали к Тевтонскому ордену.[38]
Роберт-Николай-МаксимилианУнгерн фон Штернберг (в дальнейшем Роман Федорович) родился по одним сведениям,22 января 1886 г. на острове Даго (Балтийское море), по другим — 29 декабря1885 г. в г. Граце, Австрия.
ОтецТеодор-Леонгард-Рудольф, австриец, мать Софи-Шарлотта фон Вимпфен, немка,уроженка Штутгарта. [39]
Роман учился вНиколаевской гимназии г. Ревеля (Талин), но был исключен за проступки. Послеэтого, в 1896 г., мать отдала его в Морской кадетский корпус в С-Петербурге.[40]
После началарусско-японской войны 17-летний барон бросил учебу в корпусе и поступилвольноопределяющимся в пехотный полк. За храбрость в боях получилсветло-бронзовую медаль «В память русско-японской войны» и званиеефрейтора.[41]
После окончания войныумерла мать барона, а он сам поступил в Павловское военное училище вС-Петербурге. В 1908 г. барон выпускается в 1-й Аргунский полк Забайкальскогоказачьего войска. Приказом от 7 июня 1908 г. ему присвоили звание«хорунжий». [42]
В феврале 1910 г. Унгернпереведен в Амурский казачий полк в Благовещенске командиром командыразведчиков. Участвовал в трех
карательных экспедицияхпо подавлению бунтов в Якутии. Неоднократно дрался на дуэлях.[43]
5 октября 1912 г.произведен в сотники.
После начала восстаниямонголов против Китая подает прошение о разрешении поступить добровольцем в монгольскиевойска (в июле 1913 г.). В результате назначается сверхштатным офицером вВерхнеудинский казачий полк, расквартированный в г. Кобдо (по другим сведениям,в казачий конвой русской консульской миссии). [44]
По версии баронаВрангеля, фактически барон Унгерн служил в монгольских войсках. В МонголииУнгерн изучает буддизм, монгольские язык и культуру, сходится с виднейшимиламами.[45]
13 декабря 1913г. Унгернуходит в отставку. Где он был следующие полгода, остается загадкой. [46]
В июле 1914 г. с началомПервой Мировой войны Унгерн был призван на военную службу по мобилизации, с 6сентября стал командиром сотни в 1-м Нерчинском полку 10-й Уссурийской дивизииармии генерала Самсонова. Воевал храбро, совершая диверсионные вылазки в тыл кнемцам.
Был награжден пятьюорденами: Св. Георгия 4 ст., орденом Св. Владимира 4 ст., орденом Св. Анны 4-йи 3-й ст., орденом Св. Станислава 3-й ст.
В сентябре 1916 г.произведен в есаулы. [47]
В октябре 1916 г. вкомендатуре г. Черновцы барон в пьяном виде ударил дежурного прапорщикаЗагорского шашкой. В результате Унгерн был приговорен к 3-м месяцам крепости,которые он так и не отсидел.[48]
В июле 1917 г. ВременноеПравительство поручило есаулу Семенову (однополчанину барона) сформироватьдобровольческие части из монгол и бурят в Забайкалье. Вместе с Семеновым бароноказался в Забайкалье. Дальнейшая одиссея Унгерна частично описана ниже. [49]
А 15 сентября 1921 г.один из самых загадочных и одиозных вождей Гражданской войны был расстрелян вг. Новониколаевске (ныне Новосибирск) по приговору Сибирского ревтрибунала.Месторасположение могилы барона Р.Ф. Унгерна фон Штернберга неизвестно.[50]
§ 2 Проблемные аспектыидеологии барона Унгерна
Почти во всех своих перепискахбарон не упускал поделиться своими взглядами на духовно-нравственное иполитическое состояние человечества.
Земной шар он делил наЗапад и восток, а всё человечество – на белую и жёлтую расы.[51]
На допросе 27августаУнгерн говорил: «Восток должен непременно столкнуться с Западом. Культура белойрасы, приведшая европейские народы к революции, сопровождающаяся векамивсеобщей нивелировкой, упадком аристократии и прочее, подлежит распаду и заменежёлтой культурой, образовавшейся 3000лет тому назад и до сих пор сохранившийсяв непривосеовенности»[52]
Пресловутой жёлтойопасности для барона не существовало; напротив, опасность жёлтой расе, по его мнению,исходила от белой расы с её революциями и разлагающейся культурой.[53]
В письме китайскомугенералу-монархисту Чжан Куню от16февраля 1921г. Унгерн писал: «Моё всегдашнееубеждение, что ожидать света и спасения можно только с востока, а не отевропейцев, испорченных в самом корне даже до самого молодого поколения, домолодых девиц включительно»[54]
В другом письме баронутверждал: «Я твёрдо верю, что свет идёт с Востока, где не все ещё людииспорчены Западом, где свято, в неприкосновенности хранятся великие началадобра и чести, посланные людям Небом».[55]можнотолько с востока, а не от европейцев, испорченных в самом корне даже до самогомолодого поколения, до молодых девиц включительно»[56]
В другом письме баронутверждал: «Я твёрдо верю, что свет идёт с Востока, где не все ещё людииспорчены Западом, где свято, в неприкосновенности хранятся великие началадобра и чести, посланные людям Небом».[57]
Унгерн был фанатически убежден,что для спасения Востока, желтой расы от революционной заразы, идущей с Запада,необходимо восстановление на тронах царей и создание мощного Срединного(Центрально-Азиатского) государства от Амура до Каспийского моря во главе с«маньчжурским ханом» (императором).[58]
Барон питал ненависть к любымреволюционерам, которые свергали монархии. Поэтому он решил посвятить своюжизнь и деятельность восстановлению монархий. В марте 1921г. он писалмонгольскому князю Найман-вану: «Моя цель-это восстановление монархий. Выгоднеевсего начать это великое дело с Востока, монголы для этой цели самый надёжныйнарод…Я вижу, что свет идёт с Востока и принесёт счастье всему человечеству».[59]
Более пространно эту идеюбарон развивал в письме от 27 апреля1921г. баргутскому князю-монархистуЦэндэ-гуну:
«Революционное участиеначинает проникать в верный своим традициям Восток. Ваше Сиятельство своимглубоким умом понимает всю опасность этого разрушающего устои человечества ученияи сознает, что путь к охранению от этого зла один-восстановление царей.Единственное, кто может сохранить правду, добро, честь и обычаи, так жестокопопираемые нечестивыми людьми-революционерами, это цари. Только они могут охранять религиювозвысить веру на земле. Нелюди корыстны, наглы, лживы, утратили веру ипотеряли истину, и не стало царей. А с ними не стало счастья, и даже люди,ищущие смерти, не могут найти ее. Но истина верна и непреложна, а правда всегдаторжествует; и если начальники будут стремиться к истине ради нее, а не радикаких-либо своих интересов, то, действуя, они достигнут полного успеха, и небониспошлёт на землю царей. Самое наивысшее воплощение царизма — это соединениебожества с человеческой властью, как был Богдыхан в Китае, Богдо-хан в Халхе ив старые времена русское цари».[60]
Итак, Унгерн был убежден,что на земле будет порядок, люди будут счастливы только в том случае, есливысшая государственная власть окажется в руках царей. Власть царей — это божественнаявласть.
Почти во всех письмахУнгерна утверждается, что «свет с Востока» замерцает над всем человечеством.Под «светом Востока» Унгерн имел в виду восстановление царей.[61]
«Я знаю и верю, — писалон губернатору Алтайского округа генералу Ли Чжанкую, — что только с Востокаможет идти свет, единый свет для существования государства на началах правды, этотсвет восстановление царей».[62]
Стало быть, Унгерн хотел«свет с Востока «т.е. восстановление царей, распространить на всё человечество.В воображение барона замысел гигантский.[63]
Своеобразный, с нашейточки зрения, Унгерна был взгляд на китайские войска которые он разобьёт в Монголии.Он считал их революционными большевистскими войсками. На самом деле это былообычное мелитаристкое войско. Но у барона было своё объяснение на этот счет.Вот, что он писал 16 февраля 1921г. губернатору Хэйлунцзяеской провинциигенералу Чжан Куню: «Многие китайцы винят меня в пролитой китайской крови, но яполагаю, что честный воин обязан уничтожать революционеров, к какой бы нацииони не принадлежали, ибо они не что иное, как нечистые духи в человеческомобразе, заставляющие первым делом уничтожать царей, а потом идти брат на брата,сын на отца, внося в жизнь человеческую одно зло».[64]
По-видимому, Унгерн полагал,что если войска пришли из страны, в которой была свергнута Цинская династия иона стала не монархической, а республиканской, то, значит, и её войска сталиреволюционными. Реакционного президента Китайской Республики Сюй Шичана Баронназывал «Революционером-большевиком». Он также революционерами Бэйянскихгенералов только за то, что они не выступили против республики.
Унгерн считал, сто высшаявласть, а государстве должна находиться в руках царя.[65]
«Я смотрю так,- говорилон на допросе 1-2 сентября в Иркутске,- царь должен быть первым демократом, а государстве.Он должен стоять вне класса, должен быть равнодействующим между существующими вгосударстве классовыми группировками…Царь должен опираться на аристократию и накрестьянство. Один класс без другого жить не может».[66]
По Унгерну, цари управляютгосударством, опираясь на аристократию. Рабочие и крестьяне не должныучаствовать в управление государством.
Барон ненавидел буржуазию,по его мнению, она «душит аристократов».[67]
Финансистов и банкиров онназывал « самым большим злом». Но он не раскрывал содержание этой фразы. Единственная праведнаявласть, с его точки зрения, — это абсолютная монархия, опирающаяся нааристократию.[68]
Приверженность идеемонархизма привела Унгерна к борьбе советской властью. На допросе 27 августа онзаявил, что идея монархизма — главное, что его толкало на путь борьбы сСоветской Россией.[69]
«До сих пор всё шло наубыль,- говорил он,- а теперь должно идти на прибыль и повсюду будет монархия,монархия». Свою уверенность в этом он якобы нашёл Священном писании, в котором,по его мнению, есть указание не то, что «это время наступает».[70]
Почему Унгерн выступалтак твёрдо и убежденно за монархию в Росси? Это он объяснил, а приказе 15 от 21мая1921г. В нём он приводит такую мысль: Россия много столетий оставалась могущественнойкрепко сплочённой империей, пока революционеры вместе с общественно — политическойи либерально-бюрократической интеллигенцией не нанесли ей удар, поколебав её устои,а большевики дело разрушения довели до конца. Как снова восстановить Россию исделать её мощной державой? Надо восстановить у власти законного хозяина ЗемлиРусской Императора Всероссийского, каковым, по мнению Унгерна должен статьМихаил Александрович Романов (его уже не было в живых, но барон по видимому, обэтом не знал).[71]
Не Раз он повторял всвоих письмах, что без царей жить нельзя, ибо без них не земле всегда будет беспорядок,моральное разложение, и люди никогда не добьются счастливой жизни.[72]
А какую же счастливуюжизнь предлагал людям Унгерн?
Рабочие и крестьянедолжны работать, но не участвовать в управление государством. Царь долженуправлять государством, опираясь на аристократию. На допросе в штабе 5-й армии(Иркутск ,2 сентября 1921г.) он изрёк такую тираду: «Я за монархию. Без послушаниянельзя, Николай I, ПавелI – идеал всякого монархиста. Нужно жить и управлять так, как они управляли.Палка, прежде всего. Народ стал дрянной, измельчал физически и нравственно. Емупалку надо».[73]
Сам Унгерн был крайнежестоким человеком. По его личным приказом за малейшую провинность, а то и низа что, пороли и растеривали офицеров, военных чиновников, врачей. Наказаниямиявлялось: сидение на крышах домов в любую погоду, на льду, битье палками,утопление в воде, сжигание людей на кострах. Ташур барона часто гулял по головам,спинам и животам офицеров и солдат. Его удары испытывали даже такие палачи, какСипайлов, Бурдуковский и генерал Резухин. В то же время он верил гадалкам, ворожеям,они при нём находились постоянно. Без их гаданий и предсказаний он не начинални одного похода, ни одного боя.[74]
Программа Унгернапокоилась на идеологии, выводившей его далеко за рамки Белого движения. Онаблизка японскому паназиатизму или, по Владимиру Соловьеву, панмонголизму, но нетождественна ему. Доктрина «Азия для азиатов» предполагала ликвидацию наконтиненте европейского влияния и последующую гегемонию Токио от Индии доМонголии, а Унгерн возлагал надежды именно на кочевников, которые, по егоискреннему убеждению, сохранили утраченные остальным человечеством, включаяотчасти самих японцев, изначальные духовные ценности и потому должны статьопорой будущего миропорядка.[75]
Когда Унгерн говорил о«желтой культуре», которая «образовалась три тысячи лет назад и до сих порсохраняется в неприкосновенности», он имел в виду не столько традиционнуюкультуру Китая и Японии, сколько неподвижную, в течение столетий подчиненнуюлишь смене годовых циклов, стихию кочевой жизни. Ее нормы уходили в глубочайшуюдревность, что, казалось, непреложно свидетельствует об их божественномпроисхождении. Как писал Унгерн князю Найдан-вану, оперируя конфуцианскими понятиями,только на Востоке блюдутся еще «великие начала добра и чести, ниспосланныесамим Небом».[76]
Кочевой образ жизни былдля Унгерна идеалом отнюдь не отвлеченным. Харачины, халхасцы, чахары неразочаровали барона, не оттолкнули своей первобытной грубостью.[77]
В его системе ценностейграмотность или гигиенические навыки значили несравненно меньше, нежеливоинственность, религиозность, простодушная честность и уважение каристократии. Наконец, важно было, что во всем мире одни только монголыостались верны не просто монархии, но высшей из ее форм — теократии.[78] Он не фальшивил, когда заявлял, что«вообще весь уклад восточного быта чрезвычайно ему во всех подробностяхсимпатичен».Унгерн предпочел жить в юрте, поставленной во дворе одной изкитайских усадеб. Там он ел, спал, принимал наиболее близких ему людей.[79]
Разумеется, Унгерн ичисто по-актерски играл выбранную им для себя роль, но это была рольдействующего лица исторической драмы, а не участника маскарада. Сам он, пустьне вполне осознанно, должен был ощущать свой туземный стиль жизни чем-то вродеаскезы, помогающей постичь смысл бытия.[80]
§3 Идея созданияЦентрально-Азиатского государства
На допросах Унгернговорил, что целью его похода в Монголию кроме изгнания оттуда китайских войскявлялось объединение всех монгольских племен в единое государство и на егооснове создание мощного
Срединного (Центрально –Азиатского) государства. В основу плана создания такого государства он положилидею о неизбежности столкновения Востока с Западом, откуда исходила опасностьбелой расы жёлтой расе.[81]
Идея объединениямонгольских племён в одно государство не была новой. Ее выдвинули халхаскиедуховные и светские феодалы в 1911году, когда Халха фактически отделилась, отКитая и хотели присоединить к Халхе Внутреннюю Монголию, Западную Монголию Баргуи Урянхайский край (Туву) и просили царскую Россию помочь им в этом предприятии.[82]
Но царская Россия несмогла оказать помощи в этом предприятии. Те же самые монгольские земли хотел объединитьв единое государство и Унгерн.
Если судить по егописьмам, то он особое внимание уделял Внутренней Монголии и, прежде всего заприсоединение Внутренней Монголии. Это-Югуцзур-хутухта, князья Найман-вану иНайден-гун.[83]
В письме Югуцзур-хутухтаУнгерн называл его «самым энергичным деятелем Монголии» и возлагал на негосамую большую надежду как на объединителя Монголии.[84]
В другом письме Унгернназывал Югуцзур-хутухта «главным соединительным мостом» между халха-монголами ивнутренними монголами. Но возглавить восстание, считал Унгерн, долженНайден-гун.[85]
Найден-гуну Унгерн писал,чтобы он «старался всеми силами перетянуть на
свою сторону ВнутреннююМонголию». Он надеялся, что князья и ламыВнутренней Монголию поднимут, восстание Унгерн обещал внутренним монголампомочь оружием.[86]
Идея Унгерна заключаласьне только в объединении всех монгольских земель, а единое государство, но ипредусматривала создание более широкого и более мощного государства вЦентральной Азии. Архивные материалы явствуют, что оно, кроме монгольскихземель, должно было включать в себя Синьцзян, Тибет, Казахстан, кочевые народы Сибири,и Среднеазиатских владений.[87]
Вновь созданноегосударство – Унгерн называл его Срединным государством – должно было выступитьпротив «зла», которое несёт Запад, и защищать великую культуру востока.[88]
Под «злом Запада» Унгернподразумевал революционеров, социалистов, коммунистов, анархистов и его разлагающуюсякультуру с её «безверием, безнравственностью, предательством, отрицанием истиныдобра»[89]
Однако все эти обещания превратилисьв пустой звук, ибо на деле Сюй и его чиновничье окружение проводили совсем инойкурс. Так, например, большая часть торговых пошлин шла в китайскую казну. ВУрге был открыт китайский государственный банк, который обеспечивал монопольноеположение китайской валюты на внутреннем рынке. Китайские власти потребовали отмонголов выплатить долги.[90]
Поскольку китайские купцы продавалимонголам товары в долг под большие проценты, то к 1911 г. многие аратыоказались в долговой зависимости от них. Монгольские князья брали деньги вургинском отделении Дайцинского банка и тоже оказались в должниках. Общийразмер долга внешних монголов китайцам в 1911 г. составлял около 20 млн.мексиканских долларов В 1911-1915 гг. Внешняя Монголия фактически быланезависимой страной и, конечно же, не платила долги.[91]
Не платили монголы долги и послеКяхтинского соглашения 1915 г., ибо автономный статус Внешней Монголии давал имтакую возможность. Но теперь китайская администрация во Внешней Монголии,опираясь на военную силу, стала выколачивать долги. Причем китайскиекупцы-ростовщики приплюсовывали к основному долгу процентные наращения за 1912-1919гг., размер долга, таким образом, фантастически возрастал.[92]
Тяжелым бременем на монголов ложилосьснабжение китайских войск продовольствием. В силу своей бедности они не всегдамогли обеспечивать продуктами китайские войска. Последние прибегали кмародерству и грабежам мирного населения.[93]
Китайским солдатам жалованье платилинерегулярно, что также толкало их к грабежам. Не получая жалованья несколькомесяцев, солдаты Ургинского гарнизона 25 сентября 1920 г. хотели поднять бунт.Назревал крупный грабеж. Чтобы его предотвратить, китайские купцы и русскаяколония собрали 16 тыс. долл. и 800 баранов для китайских солдат.[94]
Д.П. Першин дает такую характеристикукитайским солдатам Ургинского гарнизона: «Китайская солдатня являлась людскимиподонками, отбросами, способными на всякое насилие, для которой честь, совесть,жалость были только пустые звуки.[95]
Может быть, Першин излишне ужесточаетхарактеристику китайских солдат, носуть ее схвачена правильно. Действительно, солдаты войск китайских милитаристовв большинстве своем состояли из люмпен-пролетариев. Ждать от них хорошейвоенной выучки, крепкой дисциплины не приходилось. И этот фактор сыгралнемаловажную роль в боях Унгерна за Ургу с превосходящими в несколько раз почисленности китайскими войсками.[96]
Китайская военщина вела себябеспардонно в полихческом плане. Сюй Шучжэн заставил Джебцзун Дамба-хутухту вглавном монастыре Урги Их-Хурэ трижды поклониться портрету китайскогопрезидента Сюй Шичана (январь 1920 г.). Эта унизительная церемония оскорбляланациональные и религиозные чувства монгольского народа. Перед своим отъездом вКитай генерал Сюй провел репрессии в отношении ряда видных политических ивоенных деятелей. Были арестованы и посажены в тюрьму герои борьбы с китайскимивойсками в 1912 г. Хатан-Батор Максаржав и Манлай-Батор Дамдинсурэн. Последнийумер в тюрьме.[97]
Идея изгнания китайских войск зрела всамых различных слоях внешних монголов. Однако они понимали, что своими силамине добьются осуществления этой цели, и поэтому возлагали надежды на помощьизвне. Монгольские князья и ламы обратились с письмами и петициями камериканскому и японскому правительствам оказать им помощь в свержениикитайского ига, но ответа не получили.[98]
19 марта 1920 г. князья и ламынаправили письмо Уполномоченному Российского правительства. В нем речь шла отом, как внешние монголы добились независимости в 1911 г., о Кяхтинскомсоглашении 1915 г., о ликвидации автономии Внешней Монголии в 1919 г. итяжелейшем положении народа под гнетом генерала Сюй Шучжэна, выступая не толькопротив жестокого военного режима, который установился во Внешней Монголии, но ипротив Кяхтинского соглашения, ликвидировавшего ее фактическую независимость. [99]
Однако, видимо, понимая, чтоСоветская Россия не согласится на статус независимой от Китая Внешней Монголии,авторы в конце письма предлагают «восстановить вновь автономное управление»Халхи и Кобдоского округа. это письмо фактически являлось письмом Ургинскогоправительства.[100]
Летом 1920 г. в Китае разгореласьборьба между различными группировками бэйянских милитаристов. В июлеаньфуистская группировка, к которой принадлежал Сюй Шучжэн, потерпела поражениеот чжилийской группировки. Сюй Шучжэн был отозван в Пекин. После отъезда Сюявласть в Халхе забрал в свои руки начальник гарнизона Урги генерал Го Сун-лин.Китайская военщина повела себя еще более разнузданно, мародерствовала, грабилаи сажала под арест монголов. Го Сунлин арестовал за антикитайские настроенияДжебцзун-Дамба-хутухту, который просидел 50 дней в отдельном (не дворцовом)помещении. Солдафоны арестом хутухты хотели напугать монголов, показать свою силуперед ними. Но это была глупость с их стороны. Арест главы монгольскойламаистской церкви вызвал новую волну недовольства и ненависти монголов ккитайцам.[101]
Вместо Сюй Шучжэна Пекин послал воВнешнюю Монголию генерала Чэнь И, который был амбанем в Урге с 1917 г. до осени1919 г. Он освободил из-под ареста Джебцзун-Дамба-хутухту и разрешил ему жить водном из его дворцов на р. Тола у подножья горы Богдо-ула, считавшейся умонголов священной. Однако теперь дворец охраняли не монгольские цирики, акитайские солдаты.
По существу хутухта оказался поддомашним арестом.[102]
Го Сунлин не хотел подчиняться ЧэньИ, игнорировав последнего, считая себя хозяином Монголии Противоречия междудвумя главными начальниками ослабляли китайскую власть в Халхе.
В это время ненависть монголов ккитайским амии-намдостигла высокого уровня, что создавалоблагоприятные условия для похода Унгерна в Монголию.[103]
Глава 2 ВТОРЖЕНИЕ УНГРЕНА В МОНГОЛИЮ
§1 Захват Унгером Урги
Находясь относительно длительноевремя у границ Монголии, Унгерн неплохо знал обстановку в Халхе через своихлазутчиков. Не исключено, что некоторые князья приграничных хошунов имели с нимсвязь.[104]
12 сентября 1920 г. в Ургу вошелконный отряд русских казаков в 150 человек. Поэтому вполне вероятно, что этототряд из 150 казаков был послан Унгерном с целью разведки обстановки и в Урге, ипо дороге в Ургу: проверить, как будут реагировать китайские войска и китайскиевласти вот на такой смелый рейд русских казаков. На следующий день отряд ушелиз Урги в неизвестном направлении. Вторгнуться средь бела дня в город, где находилось,по крайней мере, семитысячное китайское войско, могли лишь храбрые воины,посланные храбрым и опытным командиром. К числу таких командиров и относилсябарон Унгерн.[105]
2 октября 1920 г., по словам самогоУнгерна, 800 конников перешли границу Восточной Монголии (Цэцэн-ханскогоаймака). В Азиатскую конную дивизию входили также обоз, пулеметная команда,батарея из четырех орудий, транспортная (автомобильная) рота и пять аэропланов.Таким образом, в Монголию вошли не менее одной тысячи унгерновцев. Барон послалкнязьям приграничных хошунов письма с предупреждением не оказыватьсопротивление его дивизии. Но никакого сопротивления не оказывалось. Первым кУнгерну присоединился владетельный князь пограничного хо-шуна Санбэйсэ ЛувсанЦэвэн. Хан Цэцэнханского аймака объявил мобилизацию молодых аратов(кочевников-скотоводов) с целью оказания помощи Унгерну.[106]
Из нескольких сот мобилизованныхаратов был создан военный отряд, командиром которого стал Лувсан Цэвэн. Отрядприсоединился к Унгерну. Они быстрым маршем двинулись к Урге и в конце октябрядостигли ее предместий. Завязались упорные бои с китайскими войсками.[107]
В агентурных донесениях в разведотделштаба 5-й Краснознаменной армии о численности китайского гарнизона в районеУрги приводятся разные данные – 7, 8,9 и даже 10 тыс. человек, но чаще всего –7-8 тысяч [108]
Бои унгерновцев и отряда ЛувсанЦэвэна продолжались до 7 ноября, превосходство оказалось на стороне китайцев.По данным разведки 5-й армии, Унгерн потерял убитыми 100 человек, а китайцы –500.Унгерн отступил на восток от Урги километров за шестьдесят в район р.Керулен. Здесь он принял монгольское подданство, стал носить монгольский халатс погонами генерал-лейтенанта и Георгиевский крест, монгольскую шапочку ичапиги. Он посещал ламаистские храмы и молился.[109]
/>Дивизия переживала трудные дни: не хватало соли имуки, было много раненых и обмороженных. Унгерн послал вооруженного Хоботова(бывшего урядника, будущего полковника, весьма храброго человека) с отрядом на трактУрга – Калган. Хоботов задерживал все китайские караваны, идущие в Ургу иМаймачэн, и отправлял их в расположение дивизии. Теперь солдаты и офицерыдивизии не испытывали голода, у них появилось достаточно продуктов.[110]
В Урге было неспокойно. В конценоября китайская разведка раскрыла заговор монгольских сановников, которые«имели якобы связь с бароном Унгерном».
Началась новая волна арестовмонголов. В тюрьму попали приближенные к Богдо-гэгэну князья Пунцагдорж, Цэцэн-ванГомбосурэн, Эрдэни-ван Намсрай и другие. Китайские власти объявили мобилизациюпроживающих в Урге и ее окрестностях китайцев. Как пишет Д.П. Першин, мобилизовывал«без разбора всех, кого возможно, и главным образом огородников, ремесленникови вообще всяких чернорабочих, не считаясь с их пригодностью к военной службе».Было мобилизовано около 2 тысяч мирных китайцев, которых стали обучать военномуделу. У русского населения китайская военщина отбирала лошадей и повозки длянужд своих войск. Китайские власти бросали за решетку ни в чем неповинных, ноболее или менее богатых русских, бурят, монголов, чтобы за них получитьденежный выкуп от родственников. Тюремщики получали деньги и отпускалиарестованных на свободу.[111]
Ургинская военная разведка посылала кУнгерну монголов и бурят, чтобы они отравили барона. Но те, приезжая к Унгерну,откровенно рассказывали ему, с какой целью они прибыли на Керулен, показывали иотдавали ему яды, которыми их снабжали в Урге.[112]
Унгерн, находясь на Керулене,готовился к новому наступлению на Ургу. Но перед наступлением ему захотелосьлично побывать в этом городе. В монгольском одеянии он проник в Ургу, доехал насвоем белом коне до дома Чэнь И. Въехав во двор дома, барон слез с лошади, подозвалк себе китайского солдата-охранника и приказал ему за повод держать коня, а самобошел кругом дом, внимательно все осмотрел, а потом сел на коня и спокойнопоехал в свой стан. По пути, проезжая мимо тюрьмы, Унгерн заметил спящегокитайского часового. Такое нарушение дисциплины возмутило его. Он спешился инанес часовому удар ташуром, после чего, неторопясь, выехал из города.[113]
Эта история напоминает легенду, ноона не являлась таковой. Во время Первой мировой войны Унгерн не раз пособственной инициативе переходил линию фронта и по нескольку дней пропадал вместах расположения противника. [114]
Такие действия барона были связаны нетолько с целями разведки. В Урге, например, у него было полно своих шпионов измонголов и бурят, и он довольно хорошо знал обстановку в городе. Личные тайныепохождения барона в стан противника проливают свет на его характер,свидетельствуют о том, что он любил воевать, любил войну, смело шел насовершение рискованных поступков, которые, видимо, считал обычным деломвоенного человека. В этом смысле Унгерн походил на средневекового рыцаря.[115]
Слухи о посещении Урги бароном быстрораспространились по городу. Ламы истолковывали этот факт как чудо, полагая, чтоУнгерн заговорен от пуль и потому ведет себя так смело.[116]
В середине декабря 1920 г. войскоУнгерна подошло к Урге. Оно значительно пополнилось монгольскими всадниками. Вбоях за Ургу на стороне барона участвовали отряды, которыми командовали ЛувсанЦэвэн, Найден-гун (князь из Внутренней Монголии), Д. Жамболон (бурят, бывшийесаул Забайкальского казачьего войска) и Батор Чунн Чжамцу. Это былидобровольческие отряды. Большинство монголов приветствовали приход Унгерна в ихстрану.[117]
Войска Унгерна и монголов,насчитывавшие около 2 тыс. человек взяли в полукольцо Ургу, сосредоточивосновные силы с востока и севера от нее.
В январе 1921 г. Стали происходитьстычки и бои. 20 января произошел бой в районе поселка Баянгол севернее Урги.По сведениям советского агента, в этом бою унгерновцы и монголы «разгромилиякобы 2 китайских полка численностью до 2 тыс. человек». Агент, видимо,сообщал, исходя из слухов, поэтому в донесении вставил слово «якобы». Бой уБаянгола произошел, но, сколько погибло китайцев (десятки, сотни) – неизвестно.[118]
Унгерн психически воздействовал накитайский гарнизон. В темные ночи на восточной вершине этой горы бойцы дивизиипо приказу Унгерна зажигали костры и методично обстреливали оттуда из пушекгород. Некоторые монголы говорили, что барон там приносит жертвы духам –хозяевам гор, чтобы они наслали всякие беды на тех, кто оскорбляет Бог-до-гэгэна,посаженного под домашний арест.[119]
Перед вторым наступлением Унгерна наУргу монгольские князья и ламы требовали от китайского командования сдать Ургуи обещали китайским войскам спокойный уход на родину Командование ургинскогогарнизона отказалось это сделать и решило защищать город.[120]
У Унгерна, когда он был на Керулене,идея выкрасть Джебцзун-Дамба-хутухту из Зеленого дворца стоявшего на р. Тола уподножья Богдо-улы.[121]
Эту идею барона вызвался выполнитьбурят Тубанов – парень сорвиголова.
Он набрал группу (60 человек)тибетцев, таких же отчаянных, как и он сам. Тибетцы ненавидели китайцев какугнетателей Тибета и насильников в отношении Далай-ламы иДжебцзун-Дамба-хутухты, уроженца Тибета.
Проведя основательную подготовку, 1февраля тибетцы во главе с Ту-бановым совершили дерзкий налет на дворец иунесли монгольского «живого бога» с его согласия на другую сторону горыБогдо-ула в расположение унгернов-ских войск. Временно он был помещен вмонастырь Маньчжушри, охраняемый русскими казаками.[122]
Это была большая моральная победаУнгерна: в его руках оказался, глава монгольской ламаистской церкви, которыйпользовался абсолютным авторитетом у монголов. «Визит» барона в Ургу ипохищение Богдо-гэгэна вызвали деморализацию китайских войск. Авторитет Унгернасреди монголов значительно вырос.[123]
2 февраля Унгерн повел решительноенаступление на Ургу. Жаркие бои развернулись за ургинский Май-мачэн (торговыйгород), находившийся в четырех километрах от Урги, и за военные казармы вгороде. В торговом городе не велось никакой торговли, здесь были расположенывоенные склады и некоторые китайские военные учреждения. 3 февраля отрядыун-герновских войск после жестоких боев захватили Май-мачэн и казармы в городе,в которых находилось 8 китайских рот. Таким образом, 3 февраля 1921 г. Ургабыла взята.[124]
В советской, постсоветской, а также вмонгольской литературе пишется, что Ургу Унгерн захватил 4 февраля. Этонеправильная дата. В письме Палта-вану Унгерн писал: «3 февраля сего года явзял Ургу». Адъютант Унгерна А.С. Макеев в своей книге писал, что к вечеру 3февраля 1921 г. Урга была очищена от китайцев. Кстати, в материалах фондов«Референтура по Монголии» и «Секретариат Чичерина» Архива внешней политикиРоссийской Федерации ни разу не упоминается 4февраля как дата захвата Унгерном Урги.[125]
Китайские войска в панике бежали изУрги, большая часть во главе с дивизионным командиром, Чу Лицзяном на север кпограничному городу Маймачэн, а меньшая часть во главе с генералом Го Сунли-номна юг в сторону китайского города Калган (ныне Чжанцзякоу). Чэнь И счиновниками на 11 автомобилях 5 февраля приехал в Маймачэн. Оттуда оннаправился в Троицкосавск. Там у него состоялись встречи и беседы спредставителем НКИД О.И. Мак-стенеком и начальником гарнизона Катерухиным.[126]
Чэнь И рассказал, что в Урге в пленпопали 200 китайских солдат, около 2 тысяч побросали винтовки и бежали,оставили в Урге 4 орудия. В китайском банке осталось 400 тыс. мексиканскихдолл., а также имущество китайских частных фирм на 30 млн. долл. [127]
Среди причин поражения китайскихвойск сановник называл: влияние монгольского населения, «сыгравшего решающуюроль под Ургой», «позиционное настроение» китайских войск, дезорганизацию вкомандном составе, некоторое влияние Унгерна через Бодо. Видимо, Д. Бодо(будущий первый глава Временного народного правительства Монголии), на короткийсрок, перешедший на сторону Унгерна и служивший у него секретарем, обладалбольшими способностями пропагандиста.[128]
Унгерн свою победу объяснил так:присоединение монголов Восточной Монголии к нему, малая боеспособностькитайских войск, а также собственное военное счастье, которое сопутствовало емук этому надо добавить плохую дисциплину китайских войск, их слабую выучку,большие военные способности Унгерна.[129]
Как видим, и Унгерн, и Чэнь Ипридавали большое (решающее) значение в военной борьбе противников переходумонголов на сторону барона. И это действительно верно, ибо без поддержкимонгольского населения Халхи Унгерн не победил бы китайские войска,превосходившие по численности Азиатскую конную дивизию в 7-8 раз.[130]
Панически отступая, китайские войскаоставили в Урге оружейные и продовольственные склады, обоз. Унгерн захватил вкитайском банке 400 тыс. долл., золотые слитки, деньги и скот ряда фирмроссийского Центросоюза. Заняв Ургу, Унгерн приказал своим сатрапам выявитьрасстрелять всех революционеров и сочувствующих советской власти российскихподданных (русская колония в Урге насчитывала 2 тыс. человек), всех евреев.[131]
Началась кровавая вакханалия, десяткилюдей были расстреляны или повешены. Кровавые репрессии осуществлялись поднепосредственным руководством коменданта города подполковника Л. Сипайлова ивестового Унгерна Бурдуковского. Кровавым палачом являлся и капитан Безродный,служивший у Сипайлова. Что касается китайских купцов, то при занятии Урги баронприказал их не трогать, мародеров, которые грабили китайские магазины,расстреливали или вешали. Отношение Унгерна к монголам было дружественное. Ониявлялись для него важной социальной опорой. Выпущенные из тюрьмы Х.-Б.Максаржав, Тогтохо (Тохтохо), Пунцагдорж и другие князья перешли на сторонуУнгерна и стали служить ему. Бывший министр иностранных дел Автономной МонголииЦэрэн Доржи (Цэрэндорж) также оказался в стане Унгерна.[132]
После захвата Урги Унгерн созвал вторговом городе группу монгольских князей и лам. Он заявил им: «Я ставлю своейцелью восстановление трех монархий: русской, монгольской и маньчжурской(Цинской).Следует теперь вновь восстановить автономное монгольскоеправительство… Необходимо выбрать счастливый день для восшествия на тронБогдо-хана, пригласив его с супругой в Ургу, и вновь организовать, пятьминистерств».[133]
Таким днем стало 22 февраля.Комендант Сипайлов издал специальное объявление для населения города и войск, вкотором сообщалось, что коронация Джебцзун-Дамба-хутухты назначена на 22февраля.[134]
На коронации присутствовал Унгерн.После восшествия на престол Джебцзун-Дамба-хутухты Внешняя Монголия сновапревратилась в теократическое государство, каковым оно было в 1911-1915 гг. Всявысшая светская и церковная власть сосредоточилась в руках одного человека — Богдо-хана Джебцзун-Дамба-хутухты.[135]
В начале марта 1921 г. Богдо-хансформировал правительство Автономной Внешней Монголии. Унгерн не участвовал впроцессе создания правительства. В это время его и не было в Урге, оннаправился с отрядом на юг в район монастыря Чойри-Сумэ.[136]
В состав правительства вошли:Джалханца-хутухта председатель Совета министров и министр внутренних дел,Шанзав Дашцэвэг — министр иностранных дел, Х.-Б. Максаржав — военный министр,Лувсан Цэвэн — министр финансов, бэйсэ (князь 4-й степени) Чимитдорж — министрюстиции. Главкомом вооруженных сил Автономной Монголии Богдо-хан назначил
Унгерна, а его заместителем икомандующим монгольскими войсками -
Д. Жамболона. Мобилизация монголовпроизводилась по указам Богдо-хана. В разведсводке от 25 марта 1921 г.,составленной в штабе 5-й армии, сообщалось, что указы Богдо-хана по мобилизациимонголов «исполняются беспрекословно».[137]
Мобилизованные в возрасте от 19 до 25лет должны были прибыть в Ургу и там обучаться военному делу. Мужчины ввозрасте от 25 до 45 лет формировались в местные отряды для охраны своиххошунов.[138]
В советской литературе говорится, чтоУнгерн проводил «насильственную мобилизацию» монголов, что правительство,созданное в начале марта, являлось «марионеточным правительством» Унгерна, чтопоследний был «диктатором Монголии». Все это неточно и неверно. Ни«насильственной мобилизации», ни мобилизации вообще монголов Унгерн непроводил. Монголы присоединялись к нему добровольно или шли в его войско помобилизации Богдо-хана, или по приказам ханов аймаков. Правительствосоздавалось не по указке Унгерна, а самостоятельно Джебцзун-Дамба-хутухтой.Унгерн в первый месяц после захвата Урги действительно был диктатором в этомгороде и его окрестностях. После воцарения Джебцзун-Дамба-хутухты и созданияправительства Унгерн перестал быть диктатором над монголами. Он оставалсядиктатором в отношении лишь своей дивизии, китайских пленных и пленныхкрасноармейцев.[139]
Что касается русской колонии в Урге,то новое правительство решило взять ее под свой контроль. Командующиймонгольскими войсками Жамболон издал приказ, согласно которому «все проживающиев Урге гражданские лица русской национальности обязаны подчиняться законам ираспоряжениям Монгольского государства и нести в его пользу какую-либо службу».С этой целью старшине российских купцов Сулейменову поручалось провестисоответствующую работу среди населения колонии. К бурятам, кочевавшим в Халхе,Унгерн мог обращаться только через ханов аймаков.[140]
Таким образом, ургинскоеправительство устанавливает свою власть не только над монголами, но и надпредставителями других народов, проживавших в Северной Монголии.[141]
Монголы хорошо относились к Унгерну,но все-таки для них он был чужаком, пришлым человеком, уже силу этого он не могстать их главным руководителем, а тем более диктатором. Главным государстве,духовным руководителем монголов являлся жебцзун-Дамба-хутухта, которому онипоклонялись которого они высоко ценили.[142]
Вторым лицом в правящей верхушкеХалхи являлся Джалханца-хутух-а.С Шандзодбой (главой духовного Шабинскоговедомства) Унгерн не находил общего языка. После захвата Урги барон предложилШандзодбе провести в его ведомстве мобилизацию в армию шабинаров (крепостныхБогдо-хана). Шандзодба отказался это сделать. Барон не предпринял никакихрепрессивных действий в отношении главы Шабинского ведомства, правда, назвалего «легкомысленным» человеком. На допросе 29 августа Унгерн говорил Шумяцкому,что он не имел политического влияния в Монголов, старался не вмешиваться в деламонголов. Помогал им лишь советами, ибо «они очень медлительны в своихдействиях и решениях».[143]
Сразу же после взятия Урги Унгерн занялсянаведением элементарного порядка в городе: приказал отремонтироватьэлектростанцию и телефонный узел; распорядился очистить от мусора город,который, по выражению Оссендовского, «не знал метлы еще со времен Чингис-хана».По приказу барона наладили автобусное движение между отдельными районамигорода, навели мосты через Толу и Орхон. Начали издавать газету, возобновилиработу школ, открыли ветеринарную лечебницу.[144]
Унгерн и другие командиры, взявшиеУргу, были щедро награждены Богдо-ханом. Указом последнего Унгерну присвоенытитулы хана и цин-вана (князь 1 –й степени) и звание «Дающий развитиегосударству герой-командующий». [145]
После взятия Урги изъявили желаниеподчиняться Унгерну и вместе с ним воевать отряды есаула Кайгородова (Кобдоскийокруг), полковников Казанцева (район Уланком – Урянхайский край), Казагранди(район оз. Косогол). Эти отряды насчитывали примерно по 300 человек. Примкнулик барону и более мелкие белогвардейские отряды Комаровского, Сухарева, Нечаева,Архипова, Очирова, Немчинова и другие.[146]
§2 Разгром китайских войск в Халхе
Пекинское правительство сосредоточилокрупную группировку войск на юге Халхи в районе монастыря Чойри-Сумэ (в 250километрах от Урги), в нее вошли и отступившие части Го Сунлина. Этагруппировка, видимо, была создана для наступления на Ургу. В первых числахмарта 1921 г. Унгерн двинул к Чойри-Сумэ часть своих войск и отряд Найден-гуна,состоявший из монголов-чахар (300 человек). [147]
Общая численность отрядов Унгерна иНайден-гуна составила 1 тыс. человек. Командование обоими отрядами Унгерн взялна себя. В конце марта Унгерн разгромил китайские войска под Чойри-Сумэ,намного превосходящие по своей численности его войско. Как в боях за Ургу, таки в бою под Чойри-Сумэ Унгерн проявил себя способным военачальником. Захватив вкачестве трофеев 4 тыс. винтовок в Урге и 10 тыс. винтовок под Чойри-Сумэ, онполностью обеспечил свои войска стрелковым оружием и мог поделиться им смонгольскими войсками, которыми командовал Жамболон.[148]
Численность монгольских войскЖамболона в марте 1921 г. Составляла 5 тыс. человек После успешного боя Унгернвернулся на автомобиле в Ургу, оставив у административной границы Китая подКалганом, в котором находились две дивизии китайских войск, отряд Найден-гуна.[149]
Как уже было сказано, большая частькитайских войск во главе с генералом, Чу, Лицзяном после взятия Унгерном Урги впанике отступила на север по тракту Урга – Маймачэн. Китайские солдаты, не имеяпродовольствия, по пути грабили монгольское и русское население и дажекитайских колонистов.[150]
Отступающие китайские войскаостановились на р. Иро и в районе уртонной станции Ибицык. 28 февраля советскаявойсковая разведка обнаружила в 10 и 15 километрах от Ибицыка два китайскихкавалерийских полка, каждый численностью 1,5 тыс. человек. В разведсводке от 9марта, составленной Оперативным управлением штаба 5-й армии, говорилось:«Дезорганизованная китайская армия прибыла в Ибицык в количестве 3 тысяччеловек при 4 орудиях и 16 пулеметах».[151]
В 70 километрах восточнее поселка Ирорасположились два китайских полка, третий полк занимал вышеуказанный поселок.23 февраля бурятская сотня Очирова произвела налет на русскую деревнюКарнаковку и обратила в бегство находившиеся там китайские подразделения. Двесотни Унгерна – одна русская, другая монгольская – прибыли в район впадения р.Букулей.[152]
Разведсводка штаба помглавкома по Сибириот 4 марта. 8 марта Карнаковка была занята китайскими войсками, а в районеИбицыка к 11 марта осталось только 500 китайских кавалеристов. Судя поагентурным данным и сведениям войсковой разведки, каких-либо крупных боев междуунгерновскими и китайскими войсками не было. Да их и не могло быть. Китайскиевойска, о чем не раз сообщала советская разведка, были деморализованы. Высшегоначальства у них не было. У китайских войск не было намерения воевать сунгерновцами и монголами, у них была одна задача — вырваться из Монголии и уйтив Китай.[153]
Разведсводка штаба помглавкома поСибири от 4 марта. 8 марта Карнаковка была занята китайскими войсками, а врайоне Ибицыка к 11 марта осталось только 500 китайских кавалеристов. Судя поагентурным данным и сведениям войсковой разведки, каких-либо крупных боев междуунгерновскими и китайскими войсками не было. Да их ине могло быть. Китайские войска, о чем не раз сообщала советская разведка, былидеморализованы.Высшего начальства у них не было. У китайских войск не былонамерения воевать с унгерновцами и монголами, у них была одна задача — вырваться из Монголии и уйти в Китай.[154]
В этом плане интересен рапорт Баир-гунаУнгерну. Отряд Баир-гуна действовал в северной части Халхи. Баир-гун пишетУнгерну, что в местности Богодур-Цаган-Тушету-усу он встретил отходящие на югот Маймачэна китайские отряды по 200-300 человек. Так как отряд Баир-гуна былплохо вооружен и воевать с китайцами не мог, он прибег «к ухищрению»: послалписьмо начальнику двух передовых китайских отрядов Шэн Чэнцаю с предложениемсложить оружие. Китайский офицер так и поступил. Стали прибывать другиекитайские отряды, в общей сложности 1 тыс. солдат и офицеров. Они сдали оружие,после чего многие разбежались. Некоторые выразили желание служить Бог-до-хану вотряде Баир-гуна.[155]
Унгерновские войска не пошли дальшер. Иро и Ибицыка, не пытались взять Маймачэн. И для этого у Унгерна были вескиеоснования. Под влиянием Октябрьской революции в Халхе в 1921 г. началосьреволюционное движение. 1-3 марта в Троицкосавске состоялся съездпредставителей революционно настроенных монголов, на котором была созданаМонгольская народная партия (МНП), а 13 марта сформировано Монгольское народноеправительство во главе с Д. Бодо.
Это правительство с помощью Россиисформировало свои войска, их главкомом стал Сухэ-Батор.[156]
18 марта 1921 г. 400 конников подкомандованием Сухэ-Батора взяли Маймачэн (ныне Алан-Булак) Маймачэнскийкитайский гарнизон насчитывал 1,5 тыс. солдат и офицеров: 500 человекстарослужащих (200 кавалеристов и 300 пехотинцев) и 1 тыс. новобранцев.Деморализованный гарнизон отступил из Маймачэна в Ибицык.[157]
Унгерн не стал переходить р. Иро ибрать Алтан-Булак. Он, видимо, понимал, что если двинется на этот город, товстретит сильное сопротивление войск Сухэ-Батора, которого могут поддержатьчасти Красной Армии и НРА ДВР. Кроме того, у барона уже созрела идея похода вСоветскую Россию и ДВР, и, по-видимому, в его планы входили захват Алтан-Булакаи уничтожение там красных монголов.[158]
Находясь на р. Иро,монголо-унгерновцы пытались завязать сношения с красными монголами. 31 мартаразведке красных монголов было передано письмо командира кавалерийского полкаимени Анненкова Парыгина на имя Сухэ-Батора. В письме говорилось, что русские(советские) воинские части являются для всех монголов такими же врагами, как икитайские войска. Предлагалось красным и белым монголам объединиться исовместно бороться против войск Красной Армии. В письме указывалось, что онопослано по распоряжению Богдо-хана и главкома вооруженными силами Монголии. Ответасо стороны красных монголов не последовало.[159]
Вернувшись из Чойри-Сумэ, Унгерн сгруппой войск, в которую входили русские, монголы, тибетцы, буряты, направилсяна запад от Урги к поселку Цзаин-Шаби. Между Ургой и Цзаин-Шаби из районаАлтан-Булака Шаби. Удалось их окружить, но часть монгольских сотен прозевала,не все китайцы попали в плен. Всего взято в плен 4000 во главе с генераломДжа-у. Много убитых, захвачены пулеметы и обоз».[160]
Из письма четко видно, что этамноготысячная группировка войск шла не на Ургу и не собиралась вести бой занее, а «пробиралась на юг», т. е. в Китай. Унгерн окружил своими войсками этугруппировку и, видимо, ее разоружил.
Таким образом, можно говорить не о«грандиозном сражение» не территории Монголии, а о пленение Унгерномдеморализованных, замёрзшихголодных китайских офицеров и солдат, а жестокийбарон не дал им уйти.[161]
ГЛАВА 3 ПОХОДЫ УНГЕРНА ВСОВЕТСКУЮ СИБИРЬ И ДВР
§1 Причины походов
Замысел похода наСоветскую Россию у Унгерна возник сразу же после взятия Урги 3 февраля 1921 г.Письмо барона «Начальникам отрядов Кайгородову, Казанцеву, Казагранди,Анненкову, Бакичу, Степанову1 и другим», в котором он предлагал этимначальникам присоединиться к нему, начиналось словами: «Урга мною взята. Вближайшем будущем буду развивать наступление на Советскую Россию». 16 февраля1921 г. Унгерн писал Чжан Куню: «Сейчас все мои стремления направлены на север,куда я пойду, чтобы скорее выбраться в пределы России».[162]
В конце февраля баронобратился с письмом к проживавшему в Сибири эсеру В.И. Анучину. Письмоначинается такими словами: «Советская власть изжила себя, разлагается и тянетза собой в пропасть все наше государство. Ее крушение будет очень болезненнодля всех граждан России, ждать естественной смерти этой власти — значитпринимать участие в сознательном разрушении России. Нужно или с большевикамидоговориться о мирном уходе их от власти или сбросить их силою. Третьего недано».[163]
Далее барон приводитвыдуманную им байку: «Не желая пролития крови, мы ведем переговоры (с Москвойчерез посредника) и достигли следующих результатов. Москва соглашаетсяпредоставить полнейшую самостоятельность Сибири. Границей является уральскийводораздел. Но Москва требует: 1. На границе не устанавливать таможенныхсборов; 2. Сибирь в течение двух лет ежегодно бесплатно доставляет в Россию 300млн. пудов угля, 100 млн. тонн пшеницы, 50 млн. пудов мяса, 50 млн. пудов жирови 50 млн. пудов рыбы.[164]
Мы не принимаем такихусловий и через уполномоченного Львова заявили о том, что в конце апреля начнеморганизованное наступление по всем фронтам, а до этого будем напоминать о себепериодически набегами… Так или иначе, через два месяца в Сибири советская небудет существовать, следовательно, на первое время необходимо организоватькакую-то новую власть, дабы страна не попала в еще более худшее состояниеанархии, смуты и еврейских погромов».[165]
Унгернпросит В.И. Анучина принять на себя «бремя управленияСибирью на первое время». Форму правления Анучин выбирает сам, он может стать«президентом республики Сибири или председателем Совета Министров».
Барон льстит Анучину,подчеркивая, что к нему с любовью относится население Сибири и его уважает «нашвраг В. Ленин».[166]
Письмо свидетельствует,что Унгерн твердо решил наступать на Сибирь и даже указывает время наступления- примерно апрель 1921 г. В письме барон прикидывается демократом, допускает,что в Сибири может установиться республиканский строй. Погромщик еврееввыступает против «еврейских погромов», конечно, лицемерит.[167]
Победа белого генерала вМонголии окрылила его и породила у него нереальные планы — свержение советскойвласти в России и создание Центрально-Азиатского кочевого государства. Нопочему он пошел во главе своей дивизии на Россию и ДВР в мае 1921 г., а не вмае 1922 г. или в какое- то другое время? На допросах Унгерн объяснил, чтопричин было несколько. Долгое стояние войск на месте может деморализовать их,говорил барон, в дивизии уже наметились признаки разложения — пьянство,грабежи, правда, этобыли еще «единичные случаи».[168]
Трудности спродовольствием, которые испытывала дивизия, насчитывавшая в апреле 1921 г. 4-5тыс. человек. Действительно, ее снабжение мясом, мукой ложилось тяжелымбременем на малочисленных монголов, халхас-цев3. И Унгерн сознавал,что его пребывание в Халхе становится «в тягость населению Монголии, ввидуотсутствия в Урге продовольствия». Третья и, на наш взгляд, самая главнаяпричина заключалась в том, что политические настроения монголов стали меняться.Унгерн на допросе 27 августа говорил: «Монголы уже были не те» намекая наполитический крен халхасцев в сторону Народного правительства в Алан-Булак.[169]
Красные монголы 23 мартазахватили Ибицык, постепенно расширяли контролируемую ими территорию на севереХалхи. Руководители Народной партии и Временного народного правительстваразработали с помощью советских советников, и, прежде всего с помощью Б.Шумяцкого, политическую программу: изгнание из Внешней Монголии китайских войски российских белогвардейских отрядов, включая дивизию Унгерна; Внешняя Монголиядолжна быть официально автономной частью Китая, в ней должны проводитьсядемократические реформы; тесный союз с Советской Россией, уважительноеотношение к Бог-до-хану Джсбцзун-Дамба-хутухте.[170]
Все больше и большехалхасцев стали тяготеть к Народному правительству, к красным монголам.Правящая ургинская верхушка не могла игнорировать правительство в Алтан-Булаке,авторитет которого возрастал среди населения и которое поддерживалось СоветскойРоссией.[171]
Глава Ургинскогоправительства и министр внутренних дел Джалханца-хутухта в начале мая 1921 г.взял «по болезни» отпуск на месяц и уехал в северную часть Цзасактуханского аймака, где находились егомногочисленные монастыри и большие земельные угодья, которые вплотную подходилик Урянхайскому краю. До Ван-Куреня он ехал вместе с Унгерном. ПотомДжалханца-хутухта поехал дальше, а Унгерн остался в Ван-Курене, где продолжалподготовку к походу в Сибирь.[172]
Отношения сДжалханца-хутухтой у Унгерна были хорошие. Это подтверждается таким фактом:одно письмо барона киргизам (казахам) было направлено от имени Джалханца-хутухты,которое он подписал как председатель Совета министров Автономной Монголии. Да,Джалханца-хутухта был умным, дальновидным и хитрым политиком.[173]
Он на этот раз обхитрил иУнгерна. Ехал он в свои владения не лечиться и отдыхать и тем более не помогатьКайго-родову и Казанцеву устанавливать белогвардейскуювласть в Кобдо иУрянхайском крас, чего ждал от него Унгерн, а использовать отпуск дляустановления контактов с руководителями красных монголов.[174]
26 мая заведующий ОтделомВостока НКИД Я. Д. Янсон получил телеграмму из Троицкосавска, в которойсообщалось: председатель Совета министров Джал-ханца-хутухта, получив месячныйотпуск, выехал вместе с Унгерном в Ван-Курень, потом один направился в Цзасактуханскийаймак. «Есть сведения, что Джал-ханца выехал встретиться с Дамби Данзаном6,имеющего ориентацию на Россию».[175]
Находясь в своей вотчинев Цзасактуханском аймаке, Джалханца-хутухта не оказывал никакой помощиКайгородову, Казанцеву и другим белогвардейским главарям, действовавшим взападной части Внешней Монголии и Урянхайском крае. Теперь его цель заключаласьв том, чтобы установить контакты с руководителями красных монголов. Но Унгернпо-прежнему верит в Джалханца-хутухту, считает, что он на его стороне.[176]
Перед уходом из Монголиибарон посылает ему письмо, в котором с горечью пишет, что западная частьАвтономной Монголии и Урянхай не перешли под контроль Урги, там имеют местонеурядицы «между монголами, алтайскими киргизами, урянхайцами и русскими». Унгернверит, что эту «государственную задачу» может выполнить толькоДжалханца-хутух-та, ибо «другого выхода» он не видит. [177]
Джалханца-хутухте отпускпредоставил Богдо-хан. Можно с большой долей вероятия предположить, что «живойбог» монголов знал, зачем едет премьер в свою вотчину. 26 мая Монгольскоетелеграфное агентство (МОНТА) сообщило о положении в Урге и, в частности, обответе Богдо-хана на вопрос о его отношении к Монгольской народной партии.[178]
Халхас-кий правительзаявил: «Мои убеждения расходятся с убеждениями членов партии и не потому, чтомои взгляды верны, а их лживы, — и наоборот, а потому, что всякий век имеетсвои убеждения и взгляды. Пусть люди нового века творят свое новое дело, алюдям старого века пора подумать о своих загробных делах» В телеграмме МОНТАДальневосточному секретариату Коминтерна от 27 мая сообщалось, что Богдо-ханхранит глубокое молчание по поводу событий в Монголии. На вопросы о положении встране он лаконично отвечает: «Через три месяца все устроится». Богдо уже неоказывает никакой поддержки Унгерну.[179]
Таким образом, в связи суходом Унгерна из Монголии и укреплением позиций красных монголов (в это времяих войска стали выходить на р. Иро) в сознании высших руководителей Халхи происходит перелом.Джалханца-хутухта и Джебцзун-Дамба-хутухта отказываются от поддержки Унгерна,рвут с ним связи и обращают самое пристальное внимание в сторону Алтан-Булака,где находились ЦК Монгольской народной партии9 и Временное народноеправительство.[180]
Советская Россияпродолжала оказывать помощь красным монголам. 25 мая в Новониколаевске подпредседательством И.Н. Смирнова состоялось внеочередное заседание Реввоенсоветавойск Сибири, на котором было решено предоставить красным монголам 12 пулеметовс патронами, ручные гранаты, 2 тыс. винтовок японского образца, походнуюрадиостанцию и одно авиазвено с авиаторами [181]
§2 Первое наступление ипервое отступление
Уже в апреле 1921 г.Унгерн стал готовиться к походу на север. Вначале он намеревался устроить своюглавную базу на востоке от Урги в Цэцэнханском аймаке. Для этой цели им былоотдано распоряжение о ремонте дороги Урга — Хайлар. На ремонт ее были направленысотни людей. Но вдруг он изменил план: избрал для главной базы Ван-Курень.Провел туда из Урги телеграфную линию, перевез на сотнях подвод и верблюдовсолидное количество продовольствия, мануфактуры, боеприпасов из Урги,Цэцэнханского и аймаков. Туда же были пригнаны тысячи голов скота.[182]
Перед походом в СибирьУнгерн имел (на 19 мая 1921 г.) следующую сумму денег: 225 тыс. советскихрублей, 1,5 млн. сибирских рублей, 5,5 млн. читинских бон, более 10 млн.керенок, около 1,5 млн. николаевских (романовских) рублей, 17,6 тыс. долларов.Имелось кусковое серебро и золото. Унгерн на допросе говорил Шумяцкому, что онждал, что советское правительство двинет в Монголию против него войска. «Дляменя это было выгодно», — подчеркивал он. Но не дождался. Если бы даже в апреле1921 г. части Красной Армии и НРА ДВР вступили в Халху, то, видимо, для Унгернаэто было бы выгодно: на тот момент большинство монголов и Ургинское правительствоеще поддерживали Унгерна.[183]
В мае политическаяобстановка в Халхесущественно изменилась не в пользу барона, который теперь самдвинулся на Советскую Россию.[184]
В мая Унгерн издает«Приказ русским отрядам на территории советской Сибири. № 15»'. Приказнеобычайно большой по объему и наполнен жестокой идеологией барона.[185]
Например, он приказывал:«Коммунистов уничтожать». Всех русских людей, кто придерживается «красных учений», мера наказаниядолжна быть одна — «смертная казнь разных степеней». Это означало расстрел,повешение, сжигание живьем, битье палками до смерти. Эти четыре вида казнипрактиковались в Монголии Сипайловым и другими палачами с санкции Унгерна.[186]
Главная цель походаУнгерна в Советскую Россию — восстановление монархии во главе с ее «законнымхозяином» Михаилом Романовым, которого уже не было в живых. Азиатская коннаядивизия не имела внешней разведки, барон не знал обстановки в Сибири. Длявыяснения положения там он пользовался слухами, сведениями от русскихперебежчиков и из белогвардейских газет, которые издавались в Маньчжурии.[187]
Поэтому в приказеприводились неточные, неверные сведения. Например, в приказе говорилось: «Вначале июня в Уссурийском крае выступает атаман Семенов, при поддержке японскихвойск или без Семенов и не собирался вступать на территорию Уссурийского края,так как у него не имелось в достаточном количестве вооруженных сил и не былоденег этой поддержки».[188]
При паническомотступлении Семенова в октябре 1920 г. многие части и подразделения не пошли сним в Маньчжурию. Остатки его войск, находившиеся в Маньчжурии, также редели.Сам Семенов метался как затравленный зверь, искал, от кого бы получить помощь.Но никто ему не оказывал материальной помощи, моральную же поддержку он получали в
Токио, и от Чжан Цзолиня.Японское правительство и Чжан Цзолинь считали, что Семенов им может ещепригодиться.[189]
28 февраля 1921 г.Семенов послал письмо Унгерну. Он сообщал: в Хайлар из Мукдена прибыла группавойск с пушками и пулеметами во главе с сыном Чжан Цзолиня; Япония строит своипланы в отношении Маньчжурии, «стремится поддержать нас» с американцами ведутсяпереговоры «о принципе открытых дверей в Монголии»; Найман-ван в Барге,начинает движение к Халхин-голу, «я дал ему средства и директивы двигаться ктебе, в твое распоряжение; большевики хозяйничают на юге Китая и захватиличасть Илийского края; Ирландия, Америка и Мексика признали независимую« Монголию.Да и сами монголы — белые и красные — в этот период соглашались на автономиюМонголии под суверенитетом Китая.[190]
Письмо Семеновапоказывает, что он не обещал помощи Унгерну — ни войсками, ни оружием, нипродовольствием, ни деньгами. На допросе барон говорил Шумяцкому: «Прямой связис Семеновым я не имел и мог иметь [ее] только при условии, если бы он давал мнеденьги, а раз не давал, то и не мог командовать».[191]
Однако в приказе Унгернзаявлял: «Я подчиняюсь атаману Семенову». На допросе 27 августа эту фразу онобъяснил так: подчиненным у Семенова я не был, «признавал же Семенова официальнолишь для того, чтобы оказать этим благоприятное воздействие на свои войска»Этому объяснению Унгерна можно верить, поскольку в Монголии он действовалсамостоятельно и не зависел ни от Семенова, ни от японцев.[192]
Унгерну, конечно, хотелось,чтобы был широкий белогвардейский фронт против Советской России и ДВР.«Выступление против красных в Сибири, — говорилось в приказе, — начать последующим направлениям: а) Западное — ст. Маньчжурия; б) на Монденскомнаправлении вдоль Яблонового Хребта; в)вдоль реки Селенги; г) на Иркутск; д)вниз по р. Енисею из Урянхайского края; е) вниз по Иртышу. Конечными пунктамиоперации являются большие города, расположенный на магистрали Сибирской ж.д.».Иркутское направление должен возглавить полковник Казагран-ди, Урянхайское –атаман Енисейского казачьего войска Казанцев, Иртышское – есаул Кайгородов.[193]
Унгерн приказывал:начальникам малых отрядов, существующих отдельно, подчиняться одномукомандующему сектором, который и объединяет действия отдельных отрядов,«неподчинение повлечет за собой суровую кару»; привлекать на свою сторонукрасные отряды, особенно из разряда мобилизованных, и рабочие батальоны;«подчиняться беспрекословно дисциплине, без которой все, как и раньше,развалится»; не рассчитывать на наших союзников-иностранцев, «переносящихподобную же революционную борьбу», ни на кого бы то ни было; помнить, что войнапитается войной и что плох военачальник, пытающийся купить оружие и снаряжениетогда, когда перед ним находится вооруженный противник, могущий снабдитьбоевыми средствами; продовольствие и др. снабжение конфисковать у тех жителей,у которых оно не было взято красными;; желательно замещать должности в тыловыхчастях бежавшими от большевиков и пострадавшими от них поляками, иностранцами иинородцами; местные жители не должны назначаться на указанные должности; надолжности гражданского управления в освобожденных от красных местностяхназначать лиц лишь по их значению и влиянию в данной местности, не даваяпреимуществавоенным.[194]
Эти приказания Унгернасвидетельствуют о том, что он был уверен в масштабном повстанческом движении вСибири в связи с его приходом туда. Будут создаваться антисоветские,антибольшевистские вооруженные отряды, -часть красных бойцов перейдет на его сторону. Свержениевласти должно произойти без помощи иностранных держав. Оружие и снаряжениедобывать в боях с противником. Продовольствие брать, прежде всего, у той частинаселения, которое поддерживает большевистскую власть. Новые власти не будутизбираться, а будут назначаться военными начальниками.[195]
Приказ № 15 был написанначальником штаба полковником К. Ивановским и Ф. Оссендовским. Когда на допросе7 сентября следователь Давыдов выразил сомнение относительно участияОссендовского в написании приказа, ибо убеждениям последнего этот приказ неотвечает, Унгерн заявил: «Я его не спрашивал. Я приказал, и он написал» Баронподписал приказ и взял, таким образом, на себя ответственность за содержаниеэтого приказа. Это был его, Унгерна, приказ. На допросах барон защищал каждыйпункт данного приказа.[196]
Как уже говорилось выше,Унгерн решил открыть фронт борьбы против Советской России на широкомпространстве от Маньчжурии до советского Алтая. Это тысячи километров. Нокакими же военными силами обладал Унгерн?[197]
Архивные материалы даютпримерные, ориентировочные данные о численности войск барона и его союзников,причем иногда противоречивые. А.Н. Кислов, ссылаясь на материалы РГВА,определяет численность Азиатской конной дивизии в 4800 сабель (кавалеристов),200 штыков (пехотинцев) с 20 пулеметами и 12 легкими орудиями. В дивизиювходили: монгольский отряд под командой князя Сундуй-гуна, отряд чахаров воглаве с Найден-гуном.[198]
Что касается отрядаБаир-гуна, то он практически перестал существовать в результате неудачнойпопытки 2 июня взять г. Алтан-Булак. Отряд был разгромлен Сухэ-Батором приподдержке войск НРА ДВР, а сам Баир-гун получил смертельное ранение и умер вплену у красных монголов. По своей инициативе или по приказу Унгерна он пыталсявзять Алтан-Булак — неизвестно, архивные материалы не содержат сведений поэтому вопросу».[199]
Союзниками Унгернаявлялись есаул Кайгородов (действовал в Кобдоском округе), Казанцев (околограницы с Урянхайским краем), Казагранди (южнее озера Косогол), Шубин — иркутский урядник, которому Унгерн присвоил офицерское звание хорунжий (егоотряд действовал в верховьях р. Селенги), бурят Тапхаев, отряд которогоприсоединился к Унгерну еще в октябре 1920 г. и с тех пор находился на границес Акшинским районом ДВР.[200]
Кислов приводит данныечисленности этих отрядов: у Казагранди — 620 сабель, у Казанцева — 680, уКайгородова — 700, у Шубина — 620, в Цэцэнханском аймаке — по рекам Керулен иОнон — «бурято-русские отряды» насчитывали 3450 сабель. Всего «в подчиненииУнгерну», пишет Кислов, находилось 10 550 сабель, 200 штыков, 37 пулеметов, 21орудие.[201]
Но эти цифры надо сравнитьс цифрами, которые имеются в других агентурных донесениях. Скажем, только водном агентурном донесении указывается численность отряда Кайгородова — 700сабель, во всех остальных донесениях и сводках фигурирует цифра 300 сабель.Шубинские 620 сабель — это, видимо, описка автора. Отряд Шубина состоял из 120сабель. Когда в июне 1921 г. Казанцев совершил поход в Урянхайский край инавербовал там, около 400 тувинцев, его отряд, действительно, вырос до 680человек.
[202] Части Красной Армии и местные красные партизаныдовольно быстро изгнали Казанцева из Урянхая. Тувинцы разбежались, не пошли с Казанцевымв Монголию Отряд Казанцева насчитывал примерно 300 сабель Численность отрядаКазагранди не была постоянной величиной. Служившие в отряде буряты и монголы,не желая помогать белогвардейцам, ушли от Казагранди. В начале мая 1921 г. вего отряде осталось 200 человек [203]
Вскоре после взятия УргиУнгерн направил часть своей дивизии во главе с генералом Резухиным вЦэ-цэнханский аймак, видимо, чтобы защитить этого аймака в случае наступлениякитайских войск из Маньчжурии.[204]
В войско Резухина вступалимонголы, мобилизованные ханом аймака и кочевавшие там буряты. Из Барги пришли300 конников. Численность отряда Резухина увеличилась. В одном из агентурныхдонесений сообщалось, что под командой Резухина находится около 3 тыс. человек.В апреле по приказу Унгерна Резухин с войском в 1,5-2 тыс. кавалеристовперебазировался в район Ван-Куреня, откуда должен был наступать противСоветской России. Что касается численного состава отряда Тапхаева, то вархивных материалах даются противоречивые данные – от 300 до 1 тыс. бойцов.[205]
Стало быть, всего в«подчинении Унгерну» находилось не более 7 тыс. сабель, а не 10 550. Причемподчинение союзников Унгерну не было строгим, они дали слово подчиняться ему,но действовали самостоятельно.[206]
Сначала Унгерн прибыл вВан-Курень, где он провел совещание с Резухиным и Казагранди по выработке плананаступательной операции против советских войск и войск ДВР. План состоял в том,чтобы Кайгородов, Казанцев и Казагранди действовали самостоятельно: Кайгородовдолжен вести военную кампанию в районе Кобдо – Бийск и вдоль р. Катунь;Казанцеву предстояло через Урянхай выйти к верховьям Енисея и к Минусинску;Казагранди – занять поселок Модон-куль в верховьях р. Джиды и оттуда постепенновыходить к озеру Косогол и на дороги, ведущие к Иркутску. Резухин по рекамЖелтура и Джида и по западному берегу Селенги должен двигаться к Байкалу.Унгерн со своими войсками двигается по правому берегу р. Селенги на Троицкосавск,Верхнеудинск и далее к Байкалу. [207]
Осуществление этогомасштабного плана покоилось на твердой уверенности барона, Резухина иКазагранди в том, что с приходом белогвардейских отрядов в Сибирь там начнетсяповсеместное восстание местного населения против советской власти.[208]
8 мая Унгерн выехал изВан-Куреня в Ургу, предварительно распорядившись выслать «карательный» отряд воглаве с двумя казачьими офицерами в район озера Косогол. Там проживалонесколько богатых семей русских поселенцев. Отряд имел приказ перебить их иконфисковать их имущество, деньги, продовольствие, ценности. Приказ былвыполнен: богатые семьи подвергались уничтожению в поселках Дархат и Хатхыл.Палачи не пощадили женщин и детей.[209]
20 мая, а может быть, инесколькими днями раньше, бригада Резухина численностью примерно в 1,5 тыс.сабель начала поход на Советскую Россию. Ночью 26 мая полк есаула Хоботова впоселке Худак натолкнулся на отряд боевого красного командира П.Е. Щетинкина,который шел в Халху на соединение с отрядом красных монголов, чтобы там, насевере Халхи, вести совместные партизанские действия против белогвардейцев.[210]
Для Щетинкина и егобойцов соприкосновение с резухинцами явилось неожиданностью. Завязался бой,который длился 9 часов. Щетинкин потерял убитыми, ранеными и пленными 35человек.
31 мая Резухин двинулсвою бригаду на захват большой и богатойстаницы Желтуринская. 1 июня началисьбои с частями Красной Армии. Унгерн с главными силами в 3 тыс. сабель двигаясьпо правому берегу Селенги, вышел на границу с ДВР восточнее ТроицкосавскаДляохраны Урги барон оставил отряд Немчинова в 300 сабель, приказав ему занятьпозицию севернее города В самой Урге осталась сотня русских казаков для охраныБогдо-хана.[211]
Там же пока оставался иСипайлов со своей контрразведкой. Под Ургой стояли и монгольские войска воглаве с военным министром Жам-болоном. Барон организовал в Урге разведку и изрусских подданных и китайцев; в нее, в частности, входили барон П.В. Витте,который в 1917 г. Являлся финансовым советником правительства АвтономнойМонголии, и бывший драгоман русского консульства Габрик.[212]
В районе Акши перешлиграницу ДВР отряды Тап-хаева и Тубанова (500 сабель) и 22 мая заняли поселокМензу (200 км восточное Троицкосавска). Казагранди повел наступление на поселокМодонкуль (120 километров западнее Желтуринской) и 25 мая взял его.[213]
Силы Красной Армии вСибири на этот период были невелики. В начале 1920 г. 5-я армия (штаб находилсяв Иркутске) существенно уменьшилась. В связи с тревожной обстановкой на западеи юге России, вызванной стремлением Польши развязать войну против СоветскойРоссии и активными военными действиями барона Врангеля в Таври.[214]
Ленин 19февраля 1920 г.шлет телеграмму Л. Троцкому и Реввоенсовету 5-й армии с требованиемприостановить наступление в глубь Сибири и перебросить часть войск из Сибири вевропейскую Россию. Решением Реввоенсовета Республики была осуществленаперс-броска войск с востока на запад изсостава 5-й армии: 27-я Омская Краснознаменная стрелковая дивизия –на польскуюграницу, а на южный фронт – 51-я и 30-я Иркутские стрелковые дивизии.[215]
В составе 5-й армииостались 35-я Сибирская стрелковая дивизия и несколько специальных частей иподразделений. Для борьбы с Унгерном был создан Экспедиционный корпус, вкоторый на первых порах вошли 35-я Сибирская стрелковая дивизия, отряд П.Е.Щетинкина и отдельный кавалерийский полк под командованием К.К. Рокоссовского.[216]
В марте 1921 г. полкРокоссовского насчитывал 449 человек, из них 348 сабель Экспедиционным корпусомкомандовал К.А. Нейман (бывший прапорщик царской армии). Командующим 5-й армиейявлялся А. Матиясевич, но он не принимал непосредственного участия вруководстве войсками против Унгерна и Резухина, да у него в связи с созданиемЭкспедиционного корпуса и войск фактически не осталось. Он занимался штабнойработой.[217]
Части 35-й дивизиирасполагались так: 104-я стрелковая бригада (310-й, 311-й, 312-й стрелковыеполки) охраняла границу с Монголией на участке 200 километров – от Модонкуля всторону Троицкосавска. Ей приданы были полк Рокоссовского и отряд Щетинкина;105-я стрелковая бригада [313-й, 314-й, 315-й стрелковые полки) занимала позициик северу от Гусиного озера, охраняя границу с ДВР по р. Селенге; 103-ястрелковая бригада (307-й и 309-й полки) находилась в районе северной излучиныр. Селенги с центром в Кабанске. Численный состав 35-й дивизии – около 7,5 тыс.бойцов при 24 орудиях и 150 пулеметах Район Троицкосавска и Кяхты прикрывала2-я Сретенская кавалерийская бригада НРА ДВР, насчитавшая 700 сабель с 24 пулеметами.Здесь же располагался и пограничный батальон 500 пехотинцев. Этих войск былонедостаточно, чтобы разгромить Унгерна. Поэтому уже в мае из Западной Сибирибыли переброшены в район Иркутска 26-я стрелковая дивизия (две бригады) и врайон Верхнеудинска 5-я Кубанская кавалерийская бригада, развернутая вскоре в5-ю Кубанскую кавалерийскую дивизию.[218]
Но и те силы, которыеимелись в первой половине июня 1921 г. у 5-й армии и НРА ДВР, дали достойныйотпор Резу хину и Унгерну.[219]
Бой, который началРезухин 1 июня за Желтурин-скую, на следующий день (2 июня) превратился внастоящее сражение. Превосходящие силы Резухина нанесли сильный удар по 311-муполку, который стал отступать и попал в окружение. И в этот тревожный моментпоявился кавполк Рокоссовского, который отчаянно вступил в бой с резухинцами,заставив их отступать. В бою Рокоссовский проявил личную отвагу и мужество. Подним пал конь, сам он получил ранение в ногу. В азарте он приказал своемуординарцу подвести другого коня. Раненый командир продолжал руководить полком,пока враг не отступил Рана оказалась серьезной, Рокоссовского отвезли вгоспиталь в Мысовск, командовать полком стал И.К. Павлов. За этот бойРокоссовский был награжден орденом Красного Знамени.[220]
Тем не менее Резухин неотступил в Монголию, а продолжал наступление в глубь Сибири. Его войска, пройдяна северо-восток 40 километров, 5 июня захватили село Боссийский. Жители селавстретили Резухина на площади перед закрытой большевиками церковью. На ихприветствия Резухин ответил требованием выдать всех коммунистов. Жителисказали, что в селе коммунистов нет, они ушли с красными войсками. Резухинпродолжал продвигаться в северном направлении, занял села Новые Энхары и СтарыеЭнхары. [221]
Из Энхар Резухин продвигалсяв сторону Селен-гинской Думы, по пути захватив Дарастуйский дацан. Резухинприостановил наступление, так как его разведка донесла, что в районе селаСосновка сосредоточена большая группа советских войск, которая может нанестиудар по белогвардейской бригаде в лоб и во фланг.[222]
Резухин провел военныйсовет. В нем приняли участие командиры полков и их заместители, командирмонгольского дивизиона, командир бурятской сотни, присутствовал и Рибо.Командир бригады доложил, что красные в районе Сосновки сконцентрироваликрупные силы с мощной артиллерией и что вслед за бригадой двигаются красныегарнизонные отряды, пришедшие из Желтуринской и с верховьев Джиды. С Унгерномсвязи нет, но, по слухам, барон попал в трудное положение под Троицкосавском, аКазагранди выбит из Модонкуля на юг, в глубь монгольской территории. Военныйсовет принял решение отступать тем же путем, каким шли в советскую Сибирь. 8июняначалось отступление. Отряды красных войск нападали на отступающих,завязывались бои, потери несли обе стороны. Советские войска, дойдя домонгольской границы, перестали преследовать Резухина, который повел своюнесколько поредевшую бригаду на Селенгу, в глухой район монастыря Ахай-гун.[223]
Основная колонна подкомандованием Унгерна начала поход на ДВР из Урги в 20-х числах мая. Онанасчитывала около 3 тыс. сабель. Колонна шла по правому берегу Селенги и вначале июня вошла на территорию ДВР восточнее Кяхты и Троицкосавска. К 10 июняунгерновцы захватили поселки
Киран и Усть-Киран. 2-яСретенская дивизия не могла остановить их, они продолжали наступление. Но напомощь войскам ДВР пришла 103-я бригада, состоявшая из двух полков — 307-го и309-го. Боевой состав каждого полка — 800 штыков при наличии артиллерии ипулеметов.[224]
Унгерн не ожидал встречисо 103-й бригадой, которая охраняла Троицкосавск. Реввоенсовет 5-й армииподчинил войска НРА ДВР, действующие в этом районе, Нейману. 11 июня Унгерндостиг Троицкосавска, но с ходу не мог его взять. Он пошел в обход города ссеверной стороны, пытаясь нащупать слабое место в его обороне. Но не нашел. 12и 13 июня произошел решающий бой между противниками, Унгерн потерпел неудачу,потеряв почти всю свою артиллерию и большую часть пулеметов, его войскаразбежались по окрестным лесам. Сам Унгерн был ранен. Потом он собрал своюколонну и стал отступать на монгольскую территорию.[225]
Как уже говорилось выше,Унгерн не имел внешней разведки и не знал действительного положения вЗабайкалье. Перед походом русские беженцы уверяли Унгерна, что Забайкалье — это«пороховая бочка», стоит ему вступить в его пределы, как местное населениеперейдет на его сторону. И Унгерн верил этому.[226]
Какую же первоначальнуюцель ставил Унгерн, наступая на советскую Сибирь и ДВР? На допросе 27 августа и7 сентября он говорил: он шел не на Троицко-савск, а на Кяхту, но проводникиего подвели, он вышел к Троицкосавску Из этих слов можно сделать вывод, чтоУнгерн хотел взять Алтан-Булак, который находился в полуверсте от Кяхты,разбить войско Сухэ-Батора, а потом уже двинуться на север.[227]
Далее Унгерн говорил, чтоу него был заранее выработан план, суть которого заключалась в следующем: они сРезухиным должны были на первом этапе наступления на Сибирь захватитьтерриторию ДВР между р. Селенгой и р. Чикой Этот территориальный треугольникУнгерн, по-видимому, хотел превратить в базу для дальнейшего наступления наСибирь.[228]
На допросах Унгерн далпонять следователям, почему наступление велось двумя колоннами. Задачей Резухинаявлялось отвлечение частей 35-й дивизии от колонны Унгерна. И этосвидетельствует о том, что колонна Унгерна была главной и решала главную задачу- захват Алтан-Булака и территории между реками Селенгой и Чикой, в которуювходил и Троицкосавк. Но эту задачу Унгерну не удалось осуществить. ЧастиКрасной Армии и НРА ДВР стали стеной на его пути. Ему пришлось отступить в глухоманьна правом берегу Селенги, на ее левом берегу находились отступившие войскаРезухина.[229]ВойскаСухэ-Батора, состоявшие из четырех полков, не принимали участия в операциичастей Красной Армии и НРА ДВР. Главная задача Сухэ-Батора заключалась в защитеАлтан-Булака в случае нападения на него Унгерна. Сухэ-Батор поддерживал связь скомандованием 35-й дивизии и 2-й Сретенской кав-бригады.[230]
На территории Халхивоевал Щетинкин по просьбе Сухэ-Батора и по приказу штаба 5-й армии.Казагранди, захватив 25 мая Модонкуль, не двинулся дальше на север, в Сибирь. Унего для этого не было сил. 4 июня Щетинкин взял Модонкуль, выбив оттудаКазагранди. В Халхе отряд Щетинкина соединился с монгольским отрядом во главе сЧойбалсаном, эти отряды составили Особый западный отряд, который преследовалотряд Казагранди и другие белогвардейские отряды.[231]
В 60 километрах южнееМодонкуля близ оз. Олун-нур Щетинкин и Чойбалсан завязали бой с Казагранди изаставили его уйти в глубь Монголии. Унгерн был недоволен Казагранди за то, чтотот плохо воевал, даже считал, что этот белый полковник находится в связи с КраснойАрмией. Барон послал отряд, которому приказано было убить Казагранди, что, ибыло совершено Сухаревым 17 июля в Куре Заин-геген.[232]
§3 Ввод частей Красной Армиии НРА ДВР в Халху
Вооруженное нападениеАзиатской конной дивизии на Советскую Россию и ДВР явилось основательнымпредлогом для Москвы и Читы ввести свои войска во Внешнюю Монголию, чтобыочистить ее от всех русских белогвардейских отрядов и в первую очередь от войскУнгерна. Гражданская война в России еще не окончилась.[233]
Враг Советской РоссииУнгерн ушел в Монголию. Советское правительство, вполне естественно, моглоставить вопрос о разгроме Унгерна на чужой территории при условии, что Народноеправительство Монголии не будет против вступления частей Красной Армии на еетерриторию. Еще 16 марта 1921 г. Монгольское народное правительство обратилоськ правительству РСФСР с просьбой об оказании военной помощи в борьбе сбелогвардейцами.[234]
Хотя в Обращении прямо неговорится о вводе в Монголию советских войск, тем не менее эта тема звучит внем довольно явственно.[235]
Временное народное правительствопросит Правительство России предпринять энергичные меры с целью очищениятерритории всей Монголии от белогвардейцев, верит в мощь Красной Армии. Непрямо, а косвенно, с прозрачным намеком оно просит Москву ввести части КраснойАрмии в Монголию для изгнания оттуда войск Унгерна и всех других белогвардейскихотрядов.[236]
Прекрасно понимая, чтокрасные монголы не могут одолеть Унгерна, Временное народное правительство 10апреля 1921 г. снова обратилось к правительству РСФСР с просьбой об оказаниивооруженной помощи в борьбе с Унгерном и другими главарями белогвардейскихотрядов 1 июня 1921г. состоялось совместное заседание Дальбюро ЦК РКП(б),представителей НКИД РСФСР, Реввоенсовета 5-й армии и правительства ДВР. На немобсуждался вопрос о политике Советской России и ДВР в отношении Монголии всвязи с начавшимся походом Унгерна в Сибирь.[237]Часть руководства ДВР — заместитель правительства Н.М. Матвеев, а такжекомандарм 5-й армии А. Матиясевич — были категорически против обсуждавшегося насовещании военного похода на Ургу, называя его «недоброкачественнойполитической авантюрой». Матиясевич, в частности, сказал: «Занятие Урги — этоодно, об Унгерне — другое. Унгерн в военном отношении нам не грозит. Вопрос обУнгерне надо отделить от захвата Урги — это вопрос дипломатический». [238]
3 июня A.M. Краснощекое посылаетдокладную записку Г.В. Чичерину о политическом положении на Дальнем Востоке, вкоторой останавливается и на вопросе борьбы с Унгерном. Он считает, чтонеобходимо «очистить» Ургу и пограничный район от унгерновских войск иустановить там монгольскую власть, которая «должна быть не Советской, а властьюнациональной и ставить себе целью не самостоятельность Монголии, а установлениеавтономии на федеративных началах с Китаем при дружеских взаимоотношениях сДВР». Монгольская военная операция, полагает он, явится демонстрацией силы ДВРи РСФСР, обеспечит безопасность тыла обоих государств и поддержит революционноедвижение в Монголии. Глава правительства ДВР по существу излагает решения,которые были приняты на совещании 1 июня .[239]
За вооруженную вылазку натерриторию Советской России и ДВР Москва решила сурово наказать Унгерна,ликвидировать его. 16 июня Политбюро ЦК ВКП(б) постановило: оказать военнуюпомощь монгольскому народу в деле ликвидации Унгерна, введя на территориюМонголии свои войска с соблюдением прав, порядков и обычаев страны. Всоответствии с этим постановлением Г.В. Чичерин 22 июня сообщил Дальбюро ЦКРКП(б) скором начале военных действий против Унгерна на территории Монголии.[240]
Из Иркутска в Алтан-Булаквыехали представитель НКИД РСФСР В.И. Юдин, начальник Политуправления войскСибири В.М. Мулин, член реввоенсовета 5-й армии Д.И. Косич и начальник штаба А.Любимов. Они обсуждали с членами Временного народного правительства план борьбыпротив унгерновцев. Договорились, что войска России, ДВР и Народногоправительства Монголии будут действовать совместно. [241]
Реввоенсовет 5-й армии наканунемонгольской операции издал следующий приказ: «Военные действия на монгольскойгранице начали не мы, а белогвардейский генерал и бандит барон Унгерн, которыйв начале июня месяца бросил свои банды на территорию Советской России идружественной нам Дальневосточной республики. Подтянув свои резервы, мыотогнали Унгерна от границ РСФСР, ликвидировали прорыв Резухина и нанесли им чувствительноепоражение.[242]
Красные войска, уничтожаябарона Унгерна… вступают в пределы Монголии не врагами монгольского народа, аего друзьями и освободителями.
Каждый народ имеет правостроить свою жизнь, как он этого хочет, как захочет большинство народа.Освобождая Монголию от баронского ига, мы не должны и не будем навязывать ейпорядки и государственное устройство, угодные нам. Великое народное собраниевсего монгольского народа само установит формы государственного устройствабудущей свободной Монголии». Далее в приказе говорилось, что части КраснойАрмии и красных монголов будут вести совместные боевые действия против Унгернаи других белогвардейских банд. Советские войска покинут Монголию, когда противникбудет разбит. «Во избежание всяких трений и нежелательных недоразумений междуКрасной Армией и монгольским народом, -подчеркивалось в приказе, — при всехкрупных воинских соединениях будут следовать официальные представители Народно-революционного правительства Монголии и представители Народного комиссариатаиностранных дел».[243]
25 июня ЦК Монгольскойнародной партии обратился с воззванием к народу относительно вступления КраснойАрмии на территорию Монголии:
«В настоящее времясовместно с нашей Народной армией выступают части Красной Армии великойСоветской России, прибывшие оказать нам помощь. Монголы! Не бойтесь их, ибо ониничего общего не имеют ни с белогвардейцами Унгерна, ни с гаминами (китайскимивойсками) которые занимаются только грабежами и убийствами. Красная Армияпреследует великую цель оказания помощи угнетенным народам всего мира в деле национальногоосвобождения без различия национальности и религии. Поэтому ее нельзясравнивать с армиями империалистических государств, которые стремятся лишь кхищническому захвату чужих земель, имущества, людей и скота.[244]
Красная Армия выше всегоставит интересы народных масс, и никогда не позволит причинять страданияаратским массам Монголии.
Красная Армия вернется вРоссию, как только покончит с унгерновскими и другими бандами…».
Согласно директивепомощника главнокомандующего по Сибири В.И. Шорина от 18 июня 1921 г., частиКрасной Армии и НРА ДВР должны были наступать тремя оперативными группами(колоннами) в тесном взаимодействии с монгольскими народными войсками. Главноенаправление движения войск определялось по линии Троицкосавск – Урга.[245]
На этом направлениидействовали главные силы – 5-я кавалерийская дивизия, 103-я стрелковая бригада,монгольские народные части во главе с Сухэ-Батором.[246]
Группу войск главногонаправления возглавлял командир 5-й дивизии ВВ. Писарев. Вторая, меньшая,поисковая группа двигалась по левому берегу Селенги. Здесь наступали 105-ястрелковая бригада, 35-й полк Ропаровского, которым командовал И.К.Павлов, иотряд Чойбалсана. Колонну возглавлял военный комиссар 105-й бригады Б.Р.Терпиловский. Третья группа обеспечивала левый фланг наступающих на Ургу войск.Она состояла из частей НРА ДВР. Начальником всех трех колонн (Экспедиционногокорпуса) был К.А. Нейман. Численность корпуса составляла около 10 тысяч бойцов(7,6 тыс. штыков и 2,5 тыс. сабель) с 20 легкими орудиями. Корпусу были приданыдве бронемашины и четыре аэроплана.[247]
Советско-монгольскуюграницу охраняли 104-я стрелковая бригада и отряд Щетинкина. Этих сил былокрайне недостаточно в случае, если Унгерн пойдет вторым походом на Сибирь. Этопонимал командарм А. Матиясевич. 17 июня он доложил начальнику штабапомглавкома по Сибири Ф.Н. Афанасьеву: «Если мы бросим все на Ургу, а тылприкроем одной пехотной д
бригадой и отрядомЩетинкина, то фактически оставим весь наш тыл для ударов противника, именноРезухина. Малочисленная бригада не может прикрыть нашей границы с Монголиейпротяжением 250 верст. В случае нового прорыва Резухина в тыл, парировать этотналет нечем, так как в тылу не останется ни одной не только конной, но ипехотной части» Но в штабе помглавкома не прислушались к дельному замечаниюМатиясевича.[248]
26 июня Экспедиционныйкорпус начал поход, на следующий день он перешел монгольскую границу. Главнаяколонна двигалась довольно быстро, на пути в Ургу встретила только отрядНемчинова (300 сабель), разбила его; Немчинов с остатками отряда бежал навосток, в Цэцэнханский аймак. 6 июля передовой эшелон колонны (2-я бригада НРАДВР и полк Сухэ-Батора вступил в Ургу, 6-7 июля в столицу Внешней Монголиивступили главные силы монгольской народной армии и правительство во главе с Бодо,5-я кавдивизия, 308-й и 309-й полки 103-й стрелковой бригады.[249]
Занятие столицы имелобольшое политическое значение.Россия и Коминтерн верили в возможность мировойреволюции и делали все, чтобы разжечь мировой революционный пожар.[250]
По словам самого Унгерна,он знал, что после его первого неудавшегося наступления на Сибирь Красная Армиявойдет в Монголию и двинется на Ургу. Урга для него уже не представлялаполитического значения, и он «не мог там твердо чувствовать» себя, посколькумонголы начали «тянуть на сторону Советской России» Поэтому при отступ_ени отТроицкосавска он, дойдя до р. Иро, свернул на запад – к реке Селенге и пошел насоединение с Резухиным.[251]
Части Красной Армии, НРАДВР, Народного правительства Монголии, наступая на Ургу, потеряли из видусвоего противника – Унгерна. Только 5 июля разведка 5-го кавполка обнаружиласторожевое охранение противника на левом берегу Селенги, в районе перевалаУлан-Даба, в 40 километрах северо-восточнее монастыря Ахай-гун. Позднее былоустановлено, что Унгерн находится на левом берегу Селенги в районе монастыряБарун-Дзасака.[252]
Потеря из видупротивника, незнание его местонахождения, безоглядное наступление на Ургувпоследствии привели к драматическим событиям: в результате неожиданного прорываУнгерна в Сибирь Красная Армия потеряла сотни бойцов и командиров убитыми,мирное население тех мест, где проходил Унгерн, подверглось грабежам иубийствам.
Что касается командармаМатиясевича, то он находился в трудном положении. Войск у него по существу неимелось. Между ним и членом реввоенсовета 5-й армии Грюнштейном шли распри.Председатель ревкома и предреввоенсовета Сибири И.Н. Смирнов в Записке попрямому проводу Л. Троцкому от 9 августа 1921 г. сообщал: «Острые разногласиявнутри Рев-совета между Матиясевичем и Грюнштейном разваливают работу, подрываютдисциплину в штабе. Матиясевич опустился, высиживает в штабе часы, работы нет».Смирнов предлагает Троцкому освободить
Матиясевича и Грюнштейнаот занимаемых должностей. Находясь в таких условиях, Матиясевич едва ли могоказать Нейману какую-либо помощь и тем более потребовать от последнегоизменить что-либо в монгольской военной операции.[253]
Узнав, где находятсявойска Унгерна, Нейман приказал 105-й бригаде повести наступление на противника,5-й кавдивизии выступить на север – на р. Орхон (дивизия выступила из Ургитолько 15 июля). Для обороны в районе р. Джида штабом Экспедиционного корпусабыло намечено формирование четырех «резервных» полков из тыловых и запасныхчастей.
18 июля 105-я бригадазавязала бой с Унгерном в районе монастыря Барун-Дзасака, но барон не хотелвоевать здесь с частями Красной Армии, так как у него уже был выработан планнового похода на Советскую Россию и ДВР.
Это видно из его письмаБогдо-хану от 19 июля 1921 г.[254]
Унгерн писал, что ему«направляться в Ургу опасно», но он не собирается прекращать борьбу с СоветскойРоссией. Он пойдет на север, в советскую Сибирь, там «увеличит свои силынадежными войсками» и вынудит Экспедиционный корпус уйти из Монголии на борьбус ним. В таком случае, считал барон, «правительство Сухэ-Батора будет легколиквидировать».Он предлагал Богдо-хан покинуть Ургу, где ему грозит опасность,и переехать в Улясутай. Унгерн клялся верности Бог до-хану и обещал ему своюпомощь и поддержку. В письме белый генерал не преминул ополчиться с оголтелой критикой«красной партии» (большевиков), которая, по его мнению, является «тайнойеврейской партией, возникшей 3000 лет тому назад для захвата власти во всехстранах, и цель ее теперь осуществляется».[255]
Он уверял Богдо-хана, чтобольшевики будут разбиты в «третьем месяце этой зимы». Письмо написано намонгольском языке, а свою подпись барон критикой «красной партии»(большевиков), которая, по его мнению, является «тайной еврейской партией,возникшей 3000 лет тому назад для захвата власти во всех странах, и цель еетеперь осуществляется».[256]Он уверял Богдо-хана, что большевики будут разбиты в «третьем месяце этойзимы». Письмо написано на монгольском языке, а свою подпись барон сделалпо-русски .[257]
Содержание письмапоказывает уверенность Унгерна в том, что сибирское население активно поддержитего, он навербует дополнительные «надежные части», его войско значительноувеличится, что позволит вести борьбу с большевиками до полной победы, до сверженияих власти в Сибири. Предложение Богдо-хану переехать в Улясутай носило коварныйполитический замысел. Бегство хутухты из Урги, занятой частями Красной
Армии и краснымимонголами, в отдаленный город, несомненно, взбудоражило бы население Монголии имогло привести его к расколу. Ругательная критика в адрес «красной партии»имела целью оказать моральное воздействие на Богдо-хана в том смысле, чтобы онпонял опасность своего положения в Урге и покинул ее.[258]
Это письмо Унгерн писал(и, видимо, отправил) в день начала второго похода против Советской России. Впервый поход, окончившийся неудачей, войско барона несколько поредело, ноосновные силы его сохранились. Выступая во второй поход, оно насчитывалопримерно 4 тыс. человек. Это была конница. Части 5-й армии на 75 процентовсоставляла пехота. Объединившись с Резухиным и взяв на себя командование всемотрядом, Унгерн двинулся полевому берегу Селенги, т. Е. он избрал тот путь,которым шел Резухин во время первого похода. 4 тыс. опытных и закаленных в походахи боях конников под руководством опытного командира представляли определеннуюопасность для частей недостаточно укомплектованной из-за ошибок ее командования5-й армии.[259]
Тактика Унгерна имела рядособенностей. Если он хотел разбить ту или иную часть противника, то в бойвступал только превосходящими силами. Конная колонна в походе шла следующимпорядком: впереди авангард силою вплоть до полка, сзади на определенномрасстоянии арьергард.[260]
Бой обычно начиналавангард, если он не справлялся со своей задачей (противник его одолевал), то вбой вступали главные силы. Арьергард сдерживал натиск противника. В бою конникиспешивались, становились на время пехотинцами. Кстати, большинство конников неимели сабель. Конем унгерновцы пользовались исключительно как средствомпередвижения.[261]
Мощным броском Унгернбыстро двигался на север, 24 июля он уже был в Джидинской долине, а 27 июля – врайоне Селенгинской Думы. В этот период он практически не встречалсопротивления частей Красной Армии. Кавполк И.К. Павлова и отряд Щетинкина немогли настичь Унгерна, хотя и пытались сделать это: уж очень быстропередвигалась конница Унгерна.[262]
В Джидинской иСеленгинской долинах барон пытался навербовать в свое войско добровольцев изместного населения. Только в Селенгинской Думе на его сторону перешли несколькодесятков бурят. На допросах Унгерн откровенно говорил, что местное населениеего не поддержало. Когда речь идет о местном населении, то имеется в видупрежде всего крестьянство. Оно неодинаково относилось к большевикам: частьсочувственно, а часть отрицательно. Это имело место и в 1919, и в 192037,и в 1921 гг.[263]
Часть сибирских крестьян,видимо большая, ненавидела власть Колчака и Семенова. Эта ненависть выливаласьв восстания и партизанское движение.
Генералы Колчака подавилисвыше 60 восстаний.[264]
Власть Семенова вЗабайкалье была свергнута, уничтожена партизанскими движениями. Но частьнаселения Сибири ив 1921 г. еще проявляла некоторое недовольство советскойвластью, в ряде мест происходили митинги с критикой этой власти, забастовки,заговоры Тем не менее в целом сибирское трудовое население в 1921 г.поддерживало советскую власть, политика которой менялась, в стране началвводиться нэп. Продразверстка заменялась продналогом. Для крестьян это быловажным политическим и экономическим событием. Для Забайкалья 1921 год былурожайным, материальное положение населения несколько улучшилось. Народуосточертела трехлетняя гражданская война, он хотел мира.[265]
У Унгерна не было никакихшансов на то, что забайкальское население его поддержит. У него отсутствоваликакие-либо прогрессивные лозунги и цели. Призывы уничтожить большевиков иевреев, возродить династию Романовых не могли привлечь людей на его сторону.Его необычайная жестокость по отношению не только к большевикам, но и к краснымпартизанам и их семьям порождала страх у жителей.[266]
31 июля Унгерн с 18эскадронами подошел к Гусинозерскому дацану (главному монастырю Бурятии).Разгорелся жаркий бой с подразделениями Красной Армии. Обе стороны понеслизначительные потери39. Но Унгерн одержал победу, взял дацан,захватил четыре орудия и несколько сот
пленных. «Немедленнопосле боя, — пишет Рибо, — Унгерн распорядился пост роить пленных и, пройдявдоль рядов, «по глазам и лицам» определил, кто из них является краснымидобровольцами и коммунистами, а кто достаточно «надежен» для того,чтобы вступить в наши ряды.[267]
Свыше сотни человек былиотнесены им к первой категории; комендантской команде Бурдуковского былоприказано тут же их уничтожить». На следующий день у северной оконечностиГусиного озера конная дивизия остановилась на отдых. Унгерн не знал, что дальшеделать, куда идти. Ламы-ворожеи, которые всегда находились при нем, советовалиему идти к Байкалу и занять г. Мысовск. Но со слов пленных красноармейцев иместных бурят стало известно, что войска Красной Армии хорошо подготовлены ктому, чтобы отразить и разбить противника. Тогда барон послал полк кНовоселенгинску и захватил этот небольшой городок. Оттуда полк продвинулся насевер, вплотную к поселку Убукун, который находится в нескольких десяткахкилометров от Верх-неудинска и, стало быть, от Великой Сибирскойжелезнодорожной магистрали. Однако дальше унгер-новские конники не пошли, ибополковая разведка доложила, что со стороны Верхнеудинска на Убукун движутсясоветские войска.[268]
Основные силы Унгерна 2 и3 августа находились на берегах Гусиного озера. 3 августа барон во второй развзял дацан, приказал раздеть и отлупить лам якобы за то, что они увороваликакие-то вещи в его обозе. 4 августа фактически началось отступление коннойдивизии. 5 августа под Новодмитровкой произошел бой, в котором Унгерн потерял200 бойцов.[269]
Вечером того же дня онначал отступать по пади р. Иро — на Покровку, которую прошел в ночь на 6августа, 7-го им был занят поселок
Капчеранский. Поднатиском советских войск противник отходил на запад, нигде не задерживаясь. Вночь на 11 августа он переправился на правый берег р. Джида в районе станицыЦицикарской. Жители станицы говорили разведчикам НРА ДВР, что «отход Унгернаносит весьма спешный характер, населенных пунктов противник избегает».[270]
Западнее Модонкуля обозконной дивизии застрял в болотах. Это уже была граница с Монголией, которуюУнгерн перешел 14 августа. При подходе к р. Эгин-гол дивизия разделилась на двеполовины: впереди шла ко_ии_ (два неполных полка) под командованием Унгерна, абригада Резухина сзади на расстоянии 20-25 км. Обе колонны шли в районмонастыря Ахай-гун.[271]
На временно захваченнойтерритории Сибири Унгерн вел себя как жестокий завоеватель, убивал целые семьикоммунистов и партизан, не щадя женщин, стариков и детей. Когда следовательспросил его, зачем он убивал детей, Унгерн ответил буквально так: «Чтобы неоставлять хвостов», Унгерн расстреливал попавших к нему в плен не толькополитработников, но и всех командиров Красной Армии.[272]
Союзник Унгерна Тапхаевтакже творил зверства в районе Акши – Менза. В поселке Шоной тапхаевцы вырезалидаже детей. В селах Челах-Могло ли местное население поддерживать этихсадистов? Конечно, нет. Унгерн, идя в поход, надеялся, что народ Сибири егопримет с распростертыми объятиями, мужчины будут охотно вступать в его войско.Ничего этого не произошло и произойти не могло. Без поддержки населения он немог создать хоть навремя территориальную базу, он не имел тылаПоражение в Сибиривызвало деморализацию унгерновского войска. При подходе к границе Монголии из4-го полка (так называемого дисциплинарного) ушли пленные красноармейцы,составлявшие значительную его часть.[273]
Но Унгерн не собиралсякончать воевать, у него созревали новые планы. Он намеревался уйти в казахскиестепи или на Алтай и там поднять казахов и алтайцев на антисоветскую борьбу Надопросе 27 августа Унгерн заявил, что у него было и такое намерение: пройти всюМонголию и двинуться дальше на юг, чтобы «предупредить красноту» в Южном Китае,где началось революционное движение, т. С. Помочь Северному Китаю в борьбе сЮжным революционным Китаем.[274]
§4 Причины заговорапротив Унгерна
Рибо (Рябухин) и Макеевобъясняют их следующими факторами: жестокостью Унгерна по отношению к офицерам,намерением Унгерна якобы идти в Тибет, что вызвало бурю гнева среди верхушкиАзиатской конной дивизии. Л. Юзефович разделяет эту точку зрения. Он почтицелую главу посвятил плану барона направиться в Тибет, что, по его мнению,вызвало недовольство офицерского состава и привело к заговору против УнгернаОднако надо сказать, ни в одном из донесений советской разведки не упоминалосьо том, что Унгерн собирался идти в Тибет. А вот о том, что Унгерн намерен идтина запад, советская разведка сообщала .[275]
Главная причина заговораофицерской верхушки против Унгерна заключалась в том, что он дважды потерпелпоражение от советской власти и Красной Армии. Советская власть и Красная Армияпоказали свою силу и непобедимость во время унгерновских походов. Навернякаофицеры конной дивизии поняли, что бесполезно бороться с Красной Армией, любойпоход Унгерна против нее окончится крахом. Барон хотел увести войска на запад, ноони не пошли. Они уже получили урок на будущее: куда бы ни повел их Унгернвоевать с Красной Армией – они непременно потерпят поражение.
Поэтому они хотелипрекратить военные действия под командованием Унгерна и уйти в Маньчжурию.Мирно решить этот вопрос с Унгер-ном было невозможно, так как жестокий генералза отказ продолжать воевать тут же их бы расстрелял. У офицерской верхушкиоставался один способ борьбы физически уничтожить его.[276]
Во главе заговора стоялиполковники Хоботов, Костромин, Островский, Очиров и другие старшие офицеры, ихподдерживали оренбургские казаки. 17 августа был убит Резухин за то, что онотказался вести свою бригаду в Маньчжурию.[277]
Унгерн узнал о заговоревечером 21 августа. Он лежал в своей палатке и услышал стрельбу, подумал, чтогде-то вблизи находится разъезд красноармейцев. Выйдя из палатки, отдалраспоряжение выслать разъезд, затем поехал к расположению своих войск. Проезжаямимо пулеметной команды, вновь услышал выстрелы и по ним узнал, что стреляли внего, после чего поехал в Монгольский дивизион.[278]
Это слова Унгерна,сказанные им на допросе 27 августа. И на этом, и других допросах барон вел себяоткровенно. Врать, видимо, он по своей натуре не мог. Кроме того, он понимал,что все эти допросы кончатся одним – смертью для него. Поэтому он откровенноизлагал свою идеологию и практику, какой бы жестокой она ни была.[279]
Монгольский дивизионУнгерн считал наиболее преданным, он был как бы конвоем комдива. Дивизиономкомандовал князь Сундуй-гун. Проехав с группой бойцов из дивизиона километра3-4, Унгерн внезапно был схвачен монголами за руки и связан. Это произошло угоры Урт на правом берегу
Эгин-гола, недалеко отмонастыря Ахай-гун. Связанного Унгерна везли, как ему первоначально казалось,обратно в отряд, но по дороге он заметил, что монголы взяли «неверноенаправление», и сказал им, что они могут «наткнуться» на красноармейскиеразъезды.[280]
Куда вез Сундуй-гунУнгерна, точно не известно. Отряд монголов сУнгерном столкнулся скрасноармейским разъездом численностью примерно в 20 человек. Красноармейцы скриками «ура» лавиной набросились на монголов и приказали им бросить оружие.[281]
Те исполнили их приказ ибыли пленены. Разъезд привез на телеге связанного Унгерна в штаб Щетинкина.Здесь в штабе Унгерн охотно отвечал на вопросы, мотивируя это тем, что «всеравно его карта бита» 23 августа Щетинкин отправил Унгерна под усиленнойохраной в Троицкосавск. Унгерн был одет в монгольский халат с погонамигенерал-лейтенанта и Георгиевским крестом, который он носил постоянно. Послеубийства Резухина и пленения Унгерна 1-ю бригаду возглавил Хоботов, а 2-ю –Островский. В бригаде Хоботова насчитывалось 600 человек, а в бригадеОстровского – 1 тыс. бойцов. Полторы сотни русских казаков покинули бригады иушли в Троицкосавск [282].ФорсировавСеленгу, Хоботов и Островский стали отступать на восток в Цэ-цэнханский аймак,чтобы оттуда уйти в Маньчжурию. Их преследовали войска Сухэ-Батора иподразделения Красной Армии. В первых числах сентября Сухэ-Батор настигХоботова в районе Бургалтай (севернее Урги) и завязал с ним бой. Сухэ-Батораподдерживали красноармейские разъезды. Войско Хоботова потерпело поражение.[283]
В Цэцэнханском аймакенаходились как отступавшие отряды унгерновской
дивизии, так имонгольские отряды, враждебные новому правительству в Урге. Унгерновские отряды– это отряды Хоботова, Костромина, Ивановского (начальника штаба Унгерна),Сухарева, Немчинова и другие.
Каждый из них насчитывалот 200 до 400 человек.[284]
Наиболее крупнымконтрреволюционным монгольским отрядом был отряд Жамболона – бывшего военногоминистра правительства Богдо-хана, насчитывавший около 600 человек. Довольнокрупными монгольскими отрядами командовали Ундермерин, Цампилов и другиеконтрреволюционные командиры.[285]
Весь сентябрь изначительную часть октября Сухэ-Батор воевал с этими отрядами. Общаячисленность их была велика, но их слабостью являлось то, что все они былиразобщены, действовали поодиночке. Сухэ-Батор бил их по частям.[286]
Сухэ-Батору пришлосьсразиться с Хоботовым еще раз. Хоботов был разбит, красный полководец захватил300 лошадей, 2 пулемета и одно орудие Тем не менее Хоботову с 200 конникамиудалось уйти в Хайлар, где они были разоружены китайскими властями С остаткамисвоих войск ушли в Маньчжурию Костромин и Островский. Бежавший из Урги Сипайловс 37 конниками был схвачен китайцами на границе Маньчжурии и там посажен втюрьму, как сподвижник Унгерна — врага Китая Сухарев погиб при попытке перейтиграницу Маньчжурии.[287]
К концу октября 1921 г.вся восточная часть Халхи (Цэцэнханский аймак) была очищена от унгерновцев иконтрреволюционных монгольских отрядов. Несколько сот унгерновцев все-такипробились в Маньчжурию.[288]
§5 Суд над Унгерном
24 августа Шумяцкийпослал телеграмму Чичерину с сообщением о пленении Унгерна. «Таков итог,подчеркивал он, — нашего сотрудничества с красными монголами, несомненно,героизма наших войск, умелого командования»[289].
26 августа Ленин посылаеттелефонограмму в Политбюро ЦК РКП(б): «Предложение в Политбюро ЦК РКП(б) опредании суду Унгерна. Советую обратить на это дело побольше внимания, добитьсяпроверки солидности обвинения и в случае, если доказанность полнейшая, в чем,по-видимому, нельзя сомневаться, то устроить публичный суд, провести его смаксимальной скоростью и расстрелять» 17 января 1920 г. ВЦИК и Совет НародныхКомиссаров приняли постановление об отмене смертной казни в отношении враговсоветской власти.[290]
Видимо, Ленин не хотел,чтобы «публичный суд» воспользовался этим постановлением и оставил Унгерна вживых. Ведь в телефонограмме Ленин предлагает расстрелять Унгерна, и этопредложение делает до суда. И здесь следует сказать следующее ПослеОктябрьского переворота 1917 г. до лета 1918 г. Ленин выступал за мирноеразвитие революции. Гражданскую войну в России развязали белые.[291]
Ленин в период гражданскойвойны проявил себя жестоким политиком. По примеру Великой Французской революцииконца XVIII в. он выступал за «революционный террор». [292]
Указание Ленина сибирскиевласти довольно быстро реализовали. Допросы Унгерна состоялись: 27 и 29 августав Троицкосавске, 1 и 2 сентября в Иркутске, 7 сентября в Новониколаевске. 13сентября 1921 г. Главная сибирская газета «Советская Сибирь», издававшаяся вНовониколаевске, опубликовала постановление Сибирского ревкома о том, что 15сентября назначается к слушанию дело барона Унгерна по обвинению его в контрреволюционныхвыступлениях против советской власти и зверствах. На следующий день эта жегазета поместила «Заключение по делу бывшего начальника Азиатской коннойдивизии генерал-лейтенанта Р.Ф. Унгерна фон Штернберга». В нем говорилось: «Следствиемустановлено, что Унгерн являлся проводником части плана, выдвигаемого Японией,как одно из средств борьбы с Советской Россией. С этой целью Унгерн вступал всношения со всеми выдающимися кругами и правителями Китая, Монголии, составляли рассылал письма и воззвания главарям белогвардейских отрядов: Кайгородову,Анненкову, Бакичу, хунхузским шайкам, состоящим на службе Японии, а такжевидному деятелю Киргизского (казахского) национального движения — бывшему членуГосуд Унгерн при содействии Семенова, китайских и монгольских монархистоворганизовал армию и овладел Монголией, опираясь на которую, он мог быразвернуть в широком масштабе борьбу с Советской властью и революционным Южным Китаем.При наступлении на Советскую Россию и ДВР Унгерном применялись методыпоголовного вырезания населения Советской России вплоть до детей.[293]
Применялись пытки:размалывание в мельницах, битье палками по монгольскому способу (бить до техпор, пока мясо не отстанет от костей), сажание на лед, на раскаленную крышу, надеревья.[294]
Постановлением Сибирскогоревкома от 12 сентября с. г. Унгерн предается суду революционного трибунала Сибирипо обвинению:
1.В проведениизахватнических планов Японии, выразившихся в создании Срединного азиатскогогосударства, свержения власти Дальне Восточного Правительства в Забайкалье.
2.В организации сверженияСоветской власти в России, в частности вСибири, с восстановлением ней монархии,причем на престо предназначалось посадить Михаила Романова. арственной Думы,Букейханову, эсэру Анучину...»[295]
3.В зверских массовыхубийствах и пытках: а) крестьян и рабочих, б) коммунистов и советскихработников, г) евреев, которые вырезались поголовно, д) вырезании детей, е)революционных китайцев и т. д.»[296]
Заключение подписалпредставитель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ЧК) по Сибири Павлунский[297].
Революционный трибуналбыл создан Сибирским ревкомом, видимо, по согласованию с Москвой. Еговозглавлял председатель Сибирского отдела Верховного трибунала при ВЦИК Опарин.Членами трибунала являлись: знаменитый командир сибирских партизан А.Д.Кравченко, Габишев, Иван Кудрявцев и Гуляев. Защитником назначили бывшегоприсяжного поверенного Боголюбова. Общественным обвинителем выступил видныйпартийный деятель Емельян Ярославский.[298]
Заседание трибуналаначалось в 12 часов 15 сентября 1921 г. в здании Новониколаевского театра«Сосновка». Поскольку суд являлся публичным, «Советская Сибирь» его освещаладовольно подробно. 16 сентября эта газета писала, что Унгерн «выглядел немногоутомленным, но держался спокойно. На вопросы отвеч Первый вопрос ему задалОпарин: «Гражданин Унгерн, виновным по всем пунктам обвинения?» Унгернлаконично ответил: «Да, за исключением одного, обвинения в связи моей сЯпонией». Потом ему стал задавать вопросы Емельян Ярославский. Судя пообъемистому репортажу И.
Майского, Унгерн отвечал«прямо и определенно».[299]
Например, он говорил:страной должен управлять монарх, опираясь на аристократию; рабочие должныработать, крестьяне возделывать землю; конфискованную землю у дворян нужновернуть прежним владельцам; войско должно воевать «не за какие-то идеи»,выдуманные за последние 30 лет, а только по приказу высокого начальства,дисциплину в армии нужно поддерживать жесткими мерами. О евреях Унгерн на судеповторял те же идеи, которые излагал в своих письмах и на допросах. ЗатемЯрославский произнес обвинительную речь. Начал ее с характеристики, которую далУнгерну Врангель, выделяя в ней «постоянное пьянство» барона, избиение имкомендантского адъютанта, за что получил три года крепости. Этим выступлениемобвинитель стремился показать Унгерна морально разложившимся человеком — пьяницей и драчуном.[300]
Основное место в своейречи оратор отвел зверствам барона, убийству коммунистов, советских работников,евреев, служащих Центросоюза, ни в чем не повинных детей. Он поддержалобвинения, предъявленные Унгерну трибуналом, в том числе связь последнего сЯпонией. Будучи членом ЦК РКП(б), Ярославский в своей речи проводит и чистопартийную пропаганду. Об этом свидетельствуют, например, такие его тезисы: суднад Унгерном есть суд не над личностью, а «над целым классом общества — классомдворянства»; «приговор должен быть приговором над всеми дворянами, которыепытаются поднять свою руку против власти рабочих и крестьян».[301]
Речь оратор закончилследующими словами: «Трагедия барона Унгерна заключается в том, что он не сумелсочетать свои маленькие силенки с той огромной силой, на которую он шел». Чтож, слова верные.[302]
Адвокату Боголюбову былотрудно защищать Унгерна, но он защищал как мог. Адвокат выдвинул два тезиса взащиту подсудимого.[303]
Первый он излагалследующим образом. После того как Красная Армия разбила «могучие армии» Деникина,Колчака, Врангеля, Унгерну нельзя было «двигаться на Россию». Но в Монголии унего сложилась такая ситуация, что он не мог там оставаться, нужно было куда-тоуходить, а единственным местом, куда он мог уйти, являлась Россия». Второйтезис сводился к тому, что хотя Унгерн являлся представителем так называемойаристократии, но совершал жестокости, убийства и другие преступления. «Мог лиэто делать нормальный человек?» — ставил вопрос Боголюбов и отвечал, что немог, поэтому «перед нами ненормальный, извращенный психологически человек, которогообщество в свое время не сумело изъять из обращения».[304]
Боголюбов предлагал дваварианта приговора. Первый — расстрел, но мгновенная смерть для Унгерна будетсамым легким концом его мучений.
Адвокат склонялся ковторому варианту: «Было бы правильнее не лишать барона Унгерна жизни, заставитьего в изолированном каземате вспоминать об ужасах, которые он творил». Это былапопытка Боголюбова отвести от Унгерна расстрел[305].
После выступления адвокатаОпарин предложил последнее слово Унгерну, но он заявил: «Ничего больше не могусказать». В 17 часов 15 минут трибунал объявил ему приговор — расстрел. В тотже день приговор привели в исполнение. Могила Унгерна неизвестна.-93-
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Барон Унгерн фон Штенбергпрошёл сложный и противоречивый жизненный путь. Будучи патриотом России, ондобровольцем воевал в 1904-1905гг. с японцами. В Первую мировую войнукомандовал сотней, проявил мужество геройство, за что был награжден пятьюорденами. Барон любил воевать, любил войну.
Октябрьскую революциюбарон не признавал и стал бороться с советской властью, являлся непримиримымврагом большевиков и евреев. Вынужденный уйти в 1920г. Из Даурии с азиатскойконной дивизией в Монголию, разбил там китайские войска превосходившие вколичественном отношении в несколько раз его дивизию. Барон восстановил наханском троне главу монгольской ламаистской церкви Джебцзун-Дамба-хутухту.Унгерн не вмешивался в процесс формирования Ургинского правительстваБогдо-ханом. Барон не проводило «насильственной мобилизации»монголов в своёвойско, монголы шли к нему добровольно или мобилизованные по указу Богдо-хан.
Его заветной цельюявлялось восстановление монархий на востоке и на Западе. Унгерн являлсясторонником, другом «желтой расы», которой, по его мнению угрожала «белаяраса».Его критика западной культуры носила реакционный оттенок.
Барон был крайне жесток.Жестокость его имеет биологическую и социальную основу. Унгерн происходил издревнего рода. Его предки были жестокими воинами. Видимо гены предков вкакой-то мере унаследовал и Унгерн. Однако главная причина жестокостиобуславливалась социальном фактором: жестокая идеология барона неизбежно вела кжестоким практическим действиям. Он уверовал в правильность и нужность палочнойдисциплины в армии, и эту палочную ввёл в своей дивизии. Он пришёл к выводу, что евреи составляют руководящее ядро русской революции, и был уверен в том,что они непременно захватят власть в стане, поэтому до крайности возненавиделих и убивал.
Он верил в свою судьбу, асудьбу рассматривал как божественное предназначение. Его письма пестрят такимивыражениями: «Я хорошо знаю», «Я ясно вижу», «Я придумал», «Я понял», «Я верю»,«По воле всевышнего мне суждено».Весь его образ жизни свидетельствует, что онсам верил в то, что готов к выполнению божественной миссии.Сутью которойявлялось «восстановление царей» и недопущение в будущем революций.
Как было уже сказаноранее в литературе встречаются характеристики его как «психопата», «психическиненормального человека», «больного человека».Психически нормальный больнойчеловек не мог бы командовать сложным военным соединением состоящим изпредставителей 16 национальностей. О том, что он был психически здоровымчеловеком, говорит и его поведение на допросах, на суде. Вел он себя спокойно,держался с достоинством, отвечал на вопросы по существу, отстаивал своюидеологию и политические взгляды. Перед походом в Монголию он пересталупотреблять алкогольные напитки, осознавая, что идёт на трудную военнуюоперацию, когда ежечасно и ежеминутно требуется трезвый ум полководца.
Барон был нервным, неуравновешенным, взрывным, человеком. Над ним не было никакого военного илиполитического органа, который хотя бы как-то его контролировал. Он был царь ибог своей дивизии, никто из его окружения не имел права задавать ему вопросы идавать советы, а большая власть как известно это ещё
Большая ответственность,но власть развратила Унгерна, делала его ещё больше неуравновешенным ижестоким.
Походы Унгерна в 1921г.против Советской России являлись явной авантюрой. Его войско в 4-5 тыс. человекникак не могло победить превосходящие силы Красной Армии. Барон надеялся наподдержку его населением Сибири, но не получил ее. Его зверства на временнозахваченной территории-убийства коммунистов, евреев, партизан вместе с ихсемьями-могли породить только ненависть к нему со стороны местных жителей.
Являясь врагомбольшевиков и красных монголов Унгерн объективно, помимо своей воли, независимоот собственных идеологических и политических устремлений в конечном счётеоказал им, своим врагам и немалую услугу. Разбив основные силы китайских войскв Халхе, он существенно облегчил задачу монгольским революционерам по очищениюеё от китайской военщины. Своими походами в Забайкайле Унгерн дал Советскомуправительству серьёзный повод для ввода частей Красной Армии во ВнешнююМонголию, территорию которой они вместе с войсками Сухэ-Батора иХ.-Б.Максаржава освободили к концу1921г. От всех белогвардейских отрядов. Послеразгрома этих отрядов советское правительство вывело из Монголии свои войска,оставив там один полк по договорённости с Ургинском правительством. ПоддержкаСоветской Россией красных монголов сыграла, пожалуй, решающую роль в победе надУнгерном и в победе Монгольской народной реводюции1921г.
Таким образом взаключении хотелось бы отметить, что в наше время наблюдаются две тенденции.Это идеализация барона и большой интерес к его личности. В своей работе япопыталась взглянуть на него непредвзято. Можно сделать два вывода
Во-первых, это былдействительно прирождённый военный, талантливый даже возможно гениальный.
Но, во-вторых, нельзязабывать, что он был жестоким, целеустремленным человеком, с ярко выраженнымидиктаторским началом, настоящим продуктом своего времени.