Курсоваяработа
Рыцарствонакануне Столетней войны (по данным Ле–Беля и Фруассара)
Время, предшествовавшееСтолетней войне, представляется многим исследователям очень важным периодом вразвитии европейского общества. Именно в этот период рыцарское поведениедостигло невиданных доселе высот, а куртуазность рыцаря представлялась всемсовременникам наивысшей точкой поведения. Все это отразилось в огромном корпуселитературных источников появлявшихся в то время. К таким источникам преждевсего стоит отнести «Хроники» Жана Фруассара и «Правдивые хроники» Жана Ле–Беля,вышедшие недавно в издательстве Санкт–Петербургского университета.
«Правдивые Хроники» ЖанаЛе–Беля представляют собой чрезвычайно ценный источник для изучения Столетнейвойны и периода накануне ее. Большинство сведений о самом Ле–Беле мы узнаемблагодаря его собственному историческому труду.[1] Фамильное имя хронистабыло дель Канж, а приставка Ле–Бель («Красивый») была лишь прозвищем, котороеон унаследовал от отца, Жиля Ле–Беля. Его семья принадлежала к городскомупатрициату, а его предки по отцовской линии занимали важные посты в органахгородского управления (эшевены, великие старшины, бургомистры). Сам Жан Ле–Бельсделал карьеру на службе церкви. Примерно в 1312 году он получил место каноникапри кафедральном соборе Святого Ламберта, а позднее занял должность пробста прицеркви Святого Иоанна. По свидетельству современников, хронист отличалсявеселым, общительным нравом, любил жить на широкую ногу, и круг его интересовбыл сугубо светским. Стихотворные сочинения Жана Ле–Беля – всевозможные лэ,рондо и вирелэ – получали высокую оценку у образованных слушателей.[2]К сожалению ни одно из них не дошло до нашего времени. Историк умер 15 февраля1370 года оставив нам замечательное произведение – «Правдивые Хроники». Ониохватывают огромный временной промежуток европейской истории от 1307 по 1361гг. Ле–Бель не просто перечисляет какие–то факты, а пытается объяснить ихпричинно – следственные связи, стремится раскрыть идейно – психологическуюмотивацию поступков главных героев. Все повествование в целом подчинено однойтеме, и любые авторские отклонения сопровождаются обоснованием. Говоря оценности «Хроник» как исторического источника необходимо отметить, чтосведенья, сообщаемые Ле – Белем хоть иногда и страдают неточностью, и историкзачастую грешит хронологическими ошибками, тем не менее, стремление креалистическому отображению действительности, пристальное внимание к деталямвоенного быта, к важным сдвигам, происходившим в идеологической и социально –политической сферах жизни Западной Европы делают его произведение одним изценнейших источников по истории Столетней войны.[3]
«Хроники» Жана Фруассара считаютсяглавным источником для изучения Столетней войны (1337 – 1453).[4]Жан Фруассар родился около 1337 в столице графства Эно «добром, красивом иславном городе Валансьене»(Jean Froissart, manuscript d’Amiens, 1).[5]Этот город, известный уже с 7 века, занимал очень важное стратегическоеположение, находясь между северными пределами Франции и Фландрией, наперекрестке важнейших торговых путей. Именно это особое расположение повлиялона позицию его жителей, которые в ходе Столетней войны так и не определились спостоянным союзником, переходя то на французскую, то английскую стороны.Очевидно, Фруассар был выходцем из семьи зажиточных горожан, торговавших сукном.Получив образование в приходской школе, он с ранних лет начал проявлять тягу кисторическим изысканиям. Когда Фруассар уже был церковным клириком, он совершилпоездку в Англию, где преподнес королеве Филиппе свое первое историческоепроизведение – рифмованную хронику об англо – французских войнах.[6]К сожалению, это произведение не сохранилось до наших времен. Вероятнее всего,в нем шла речь о славных подвигах Эдуарда III, а также графа Гильома II Эно.[7] Королева, являвшаясятакже уроженкой Эно, с большим почетом встретила Фруассара, назначив его своимсекретарем (clerc) и придворным поэтом.[8]
Служба у королевы сталаочень важным этапом творческой карьеры Фруассара. В это время историк завелмножество полезных связей, которые в дальнейшем помогли ему при написании«Хроник». Благодаря королевским пожалованиям он совершал дальние путешествия впоисках материала. Сам Фруассар так отзывался об этом периоде жизни: «…я началсоздавать свою историю еще будучи двадцатилетним юношей, а затем явился в мир сповествованием о подвигах и приключениях. Я всегда получал от этого делаудовольствие неизмеримо большее, чем от какого – либо еще….За счет громкогоимени моей госпожи и ее денежной поддержки (ровно как и другихвысокопоставленных сеньоров), я в свое время посетил большинство местХристианского мира, достойных внимания». В период между 1361 и 1369 гг.Фруассар побывал во многих областях Англии, Шотландии, Франции и Италии,«вызнавая истину о минувших событиях у храбрых людей, рыцарей, оруженосцев», онтакже опрашивал «гербовых королей и их маршалов», которые считались «лучшимизнатоками и судьями…и я полагал, что дорожа своей честью, они не осмелятсясолгать мне»(Froissart, Am. 1).
После смерти Филиппы в1369 году, Фруассар решил не возвращаться в Англию и остался в Эно. Об этомпериоде жизни историка чрезвычайно мало сведений. Отрывочные сообщенияпоказывают довольно сложное положение Фруассара, рассказывая о его занятииторговлей. Очевидно в 70 – е годы Фруассар создает ряд книг на заказ, которыедо нашего времени не сохранились. Наконец историк находит нового покровителя влице Роберта Намюрского, который был женат на сестре Филиппы Изабелле. Вероятно,он и посоветовал историку создать новые хроники, посвященные англо –французским войнам, взяв при этом за основу работу своего предшественника ЖанаЛе–Беля. Подобно Ле–Белю, Фруассар ставил своей первостепенной задачей опросучастников и очевидцев интересующих его событий. В работе над первой книгой своиххроник, помимо труда Ле – Беля, он использовал материал «Больших Французскиххроник» и стихотворную «Жизнь Черного Принца», написанную герольдом Шандо.[9]Среди документов, которые он цитирует или пересказывает весьма близко к тексту,можно назвать договор о принесении оммажа Эдуардом III Филиппу IV (1330), пространное послание Филиппа Ван Артевельде к представителямКарла IV (1380), письмо горожан Льежа (1382),договор Филиппа Бургундского с мятежными фламандцами (1385).[10]Однако это не означает, что все его произведение достоверно. Одной из главныхособенностей творческого метода Фруассара была вариативность – в разных частяхсвоего труда он мог давать описания одного и того же события противоречащиедруг другу. А стремление воздержаться от выбора какой–либо версии, характеризуетФруассара как художника–моралиста, озабоченного поиском нравственной правды.«Хроники» состоят из четырех книг, написанных на протяжении 1370 – 1400 гг.хронологически все они связанны с событиями Столетней войны. Первая посвященанепосредственно ее предыстории, а также приходу к власти в Англии Эдуарда III, его завоевательной политике, атакже подготовке к грядущей войне и ее первым годам. В книге второй освещаетсяпериод европейской истории с 1377 по 1385 гг. Здесь кроме событий войны,обширные разделы посвящены таким важным социально – политическим явлениям, какВеликая церковная схизма, народные бунты и восстания во Фландрии, Англии иСеверной Франции. Вторая книга представляется как совершенно отдельный иоригинальный труд. Отличается от других частей и третья книга, в которойФруассар отошел от традиционной манеры изложения событий в их временнойпоследовательности. Вместо этого он использовал литературные приемы,характерные для средневекового романа: помещение одного рассказа внутрь другогои замысловатое переплетение различных сюжетных линий. Основной сюжет былпосвящен путешествию хрониста в Беарн. Третья книга была завершена не позднеезимы 1391 – 1392 гг. Сразу после этого Фруассар стал собирать материал длячетвертой книги, которая была завершена к 1400 году. В ней уже не было такойкомпозиционной мозаичности как в третьей книге, историк старался соблюдатьхронологическую очередность. Точная дата смерти Фруассара не известна. Косвенныеданные, содержащиеся в «Римском манускрипте», позволяют говорить лишь о том,что он умер не ранее 1410 года. Экскурс в «рыцарское» и «о рыцарях» у Ле-Беля иФруассара достаточно широк. Это не вызывает удивления. Имея широкие связи сфеодальной аристократией, а также являясь одно время приближенным ккоролевскому двору, историки в полной мере прониклись духом эпохи и смоглииспользовать это при написании «Хроник».[11] А начало XIV века было знаковым периодом вразвитии рыцарской идеологии. В это время происходили скрытые процессы,приведшие, в конце концов, к трансформации рыцарства и в дальнейшем к егогибели. Конечно же, изменения, происходившие в рыцарской среде, не моглиостаться незамеченным историкам. Ле-Бель, и в меньшей степени Фруассар рассказываютнам множество интересных событий, в которых современные исследователи могутнайти много полезной информации.
В данной работе, наоснове информации содержащейся в недавно вышедшей первой части «Хроник»Фруассара, а также в «Правдивых хрониках» Жана Ле – Беля, я попытаюсьпроанализировать основные нормы рыцарского поведения, сложившихся к началу XIV столетия, разобрать те необходимыесоставляющие, которые позволяли выделять рыцаря из других сословий. Также япостараюсь показать как сами историки (Фруассар и Ле – Бель) видели своихперсонажей. Были ли изображаемые ими исторические деятели носителями «рыцарскойментальности» или нет. В последнем разделе работы будет проведен анализисторического значения шотландских походов и их влияния на развитие, итрансформацию рыцарской идеологии.
I.Начало заката рыцарства как историческийфон произведений Фруассара и Ле-Беля
рыцарствоанглийская шотландская война
XIV век был апофеозом рыцарства,временем его наивысшего расцвета и кульминацией рыцарского поведения. В этотпериод доблестный рыцарь по-прежнему оставался главным героем песен и баллад,по–прежнему, он был объектом восхищения и подражания. В XIV-XV веках появляется и первая визуализация, прославляющая идеюратного поступка, подвига во имя прекрасной дамы или нуждающегося в защите.[12]
Вместе с тем, в указанноевремя начался процесс упадка и разрушения рыцарства как культурного иисторического явления. XIV векначался с прогремевшей на всю Европу битвы при Куртре, когда в одночасье былистреблен весь цвет французского рыцарства. В дальнейшем все столетие былоознаменовано такими катастрофами. Битва при Халидон-Хилле, при Креси, приПуатье, сражение при Моргартене – вот лишьнекоторые вехи процесса разрушения рыцарства. Столетие закончилось страшнойкатастрофой на Балканах, под Никополем, когда 200 тысячная турецкая армия подкомандованием султана Баязида Iразбила объединенное 70 тысячное рыцарское войско – цвет всей Европы.
По мнению ФилиппаКонтамина главной особенностью европейских средневековых войн было отсутствиекрупных полевых сражений[13]. Однако 14 век изменилситуацию. Причины подобного процессы до сих пор мало изучены. Вероятнее всегоэто явилось следствием непрерывного развития военного искусства, эволюциитактики. Свою роль сыграли и многочисленные изменения, произошедшие в социуме вXIII — XIV веках. Для Франции большое значение имело правление ФилиппаКрасивого, ознаменованное борьбой с графом Фландрским и подчинением еготерриторий к Франции, разгромом Ордена Тамплиеров, запретом феодалам чеканитьсобственную монету и в целом чрезвычайно жесткая политика к любым проявлениямсепаратизма. Никогда еще Европа не видела массовых сожжений рыцарей, членовордена.[14] Это были люди несшиекрест на восток, и они были преданы у себя дома. В то же время верные коронерыцари участвуют в походе во Фландрию, чтобы отомстить за жуткую резню,устроенную жителями Брюгге над французским гарнизоном.[15]Около местечка Куртре происходит катастрофа, вошедшая в историю под названием«Битвы шпор». Всего французы имели 7,5 тысяч всадников и 3-5 тысяч пешихнаемников, то есть 10-12 тысяч человек.[16] Войском командовал графд`Артуа. Получив сведения о движении противника, фламандцы сняли осаду замкаКасселя и сосредоточились у Куртре, решив дать здесь бой. Их силы исчислялись впределах 13-20 тысяч человек. Особенностью повстанческого войска было то, что вего составе находилось всего около 10 рыцарей (командующие и их свита),остальные являлись пехотинцами.[17] Пехота состояла изстрелков (лучники и арбалетчики), пикинеров, и воинов, вооруженных палицами. Передовая(отборная) часть армии фламандцев была вооружена железными касками, кольчугами,латами и длинными пиками с ромбическим железным наконечником.[18]За ней «следовали люди, не имевшие полного предохранительного вооружения;они носили легкий шлем, басинет, и деревянный щит, подвешивавшийся на шею. Вкачестве наступательного оружия они имели толстые, грубые палки, верхняяжелезная оправа которых образовала род яблока и затем оканчивалась железнымнаконечником в виде кинжала, так что это оружие можно было употреблять нетолько как пику, но отчасти и как булаву — это знаменитый goedendag, приобревшийскоро в их руках громкую славу».[19]
Приказ французскимрыцарям атаковать врага, продвигаясь через собственную пехоту, внес разлад ввойско – многие воины были потоптаны своей же кавалерией. Французским рыцарямудалось прорвать центр фламандской фаланги, но развить успеха они не смогли,ибо были контратакованы и отброшены фламандским резервом. Отразив три атакифранцузской конницы, оба фланга фламандцев перешли в решительное наступление,погнав бежавшего неприятеля к ручью.[20] Началось преследование ифизическое уничтожение рыцарей. Фламандцы нанесли полное поражение французскомувойску. Одной французской конницы погибло около 4 тысяч человек.[21]С убитых рыцарей победители сняли 700 золотых шпор и повесили их в церкви впамять об этой победе.[22] Главным итогом победыпри Куртре стало то, что пожалуй впервые в истории хорошо организованная пехотафламандских горожан и крестьян, отстаивая свою свободу и независимость,наголову разбила рыцарскую конницу.
Но эта победа не осталасьединственной. В 1315 г. Габсбурги организовали поход рыцарского войска против«лесных земель».[23] Когда в Швейцарскомсоюзе стало об этом известно, население поднялось против захватчиков. Однакопри небольшом населении Швейцария могла выставить лишь небольшую армию,состоящую из нескольких тысяч пехотинцев. Военачальник швейцарцев ВернерШтауффахер понимал это и решил атаковать противника в наиболее удобный момент,когда он будет проходить дефиле у горы Моргартен. Согласно источникам,швейцарцы имели 1300 пехотинцев. Эта цифра подтверждается расчетом: населениеШвиц (18 тысяч человек) не могло выставить более 900 пехотинцев (5 процентов отобщей численности населения)[24].
По всей видимости, вдефиле была устроена засека из деревьев. Здесь же, на крутом скате отрога горыМоргартен, скрытно расположился небольшой авангард швейцарцев, насчитывавшийоколо 50 пехотинцев.[25] Главные же силы былипостроены на возвышенности в баталию — плотную массу с одинаковым количествомшеренг и рядов (35х35).[26] Войском Габсбурговкомандовал герцог Леопольд Баварский. Согласно источникам, в войске было около3-4 тысяч всадников.[27] Пехоты насчитывалосьоколо 8 тысяч человек. Таким образом, войско герцога насчитывало около 12 тысяччеловек, что давало ему почти десятикратное превосходство над швейцарцами. Кактолько авангард рыцарей приблизился к завалу, авангард швейцарцев внезапноначал сбрасывать на врага большие камни. Древесные пни и бревна. В рядахрыцарей произошло замешательство, они были вынуждены спешиться.
Таким образом, авангардушвейцарцев удалось отвлечь на себя внимание неприятеля. Главные силы рыцарскоговойска подошли к своему авангарду. В это время на рыцарей покатились бревна ибольшие камни. Одновременно в тыл им ударила швейцарская баталия, стремительнодвигавшаяся вниз по склону горы. Это расстроило ряды конных рыцарей. Не в силахоказать организованное сопротивление, они гибли под ударами швейцарскихалебард. Не выдержав атаки швейцарской баталии, многие рыцари и среди них самгерцог бросились бежать. В пехоте и в обозе быстро распространилась паника.Преследование накоротке завершило разгром всего рыцарского войска, потерявшего3 тысячи человек, не считая утонувших в озере Эгри.[28]Это сражение, произошедшее осенью 1315 года, стало этапным в борьбе швейцарцевза независимость, оно имело большое военно-историческое значение.
В тоже время и английскоерыцарство также терпело поражения. Так в ходе длительных войн с Шотландиейсостоялся ряд крупных сражений, в которых хорошо вооруженная английская конницабыла разбита. В битве на Стерлигском мосту, произошедшей 11 сентября 1297 годлидер шотландцев Уильям Уоллес с небольшим отрядом воинов атаковал английскихрыцарей застав их врасплох на переправе.[29] Видя ужасную бойнюкомандующий английской армией решил атаковать противников, но под напоромогромной массы вооруженных конников, мост рухнул и в воде погибло многоанглийских рыцарей. Остальная же часть войска была уничтожена, кроме небольшойчасти бежавшей с поля боя. Потери англичан составили около 6000 человек.[30]Однако уже на следующий год шотландцы потерпели поражение. Их армия, состоящаяв основном из пехоты, вооружённой копьями, как и в битве на Стерлингском мосту,выстроилась в четыре укрепления, известных как «schiltrons». Что вточности из себя представляли эти schiltrons – неизвестно. Вероятно, этобыло построение пехоты, вооруженной длинными копьями (наподобие фаланги) иукреплённое вбитыми кольями, промежутки были заполнены стрелками, вооружённымитяжелыми луками.[31]
Англичане учли урокипрошлогоднего поражения и сделали ставку на рукопашную схватку «стенка настенку», в которой английские рыцари оказались сильнее. Но главную роль сыгралилучниками, находившимися в резерве. В решающий момент они начали убойныйобстрел шотландцев и принесли победу Англии. Это одна из первых битв,выигранных лучниками и показавшая возможность противостояния пехоты рыцарскойконнице. Однако о перемене английской тактики тогда было говорить еще рано. Уже1314 году удача вновь была на стороне шотландцев – в битве при Бэннокберне англичанепотерпели сокрушительное поражение. Воспользовавшись труднопроходимой болотистойместностью, шотландцы полностью разбили английское войско. Лучники ничего несмогли поделать. Потери англичан превысили 10 тысяч человек.
Самым известнымпоражением рыцарства в 14 веке стала битва при Креси. Тогда небольшая армияангличан по разным данным от 8 до 12 тыс. человек) под командованием ЭдуардаIII одержала победу над значительно превосходящими силами Филиппа VI) (от 30 до40 тыс.) благодаря более совершенным видам вооружения и тактике,продемонстрировав важность новой для того времени военной концепции «огневоймощи». Французская армия, ведомая самим Филиппом VI, была сильнодезорганизована по причине излишней уверенности французских рыцарей в исходесражения. Филипп поместил генуэзских наёмников с арбалетами на передовойпозиции. Однако, после начала битвы их действия принесли мало успеха вследствиенизкой скорострельности арбалетов, а также отсутствия специальных щитов(павезы), которые защищали бы стрелков[32]. Более того, арбалетыпострадали от дождя, прошедшего перед битвой, в то время как простой лучник моглегко отвязать тетиву своего лука на время ненастья. Напуганным и сбитым столку генуэзским арбалетчикам пришлось с тяжёлыми потерями отойти. Примерно вэто же время французская пехота решила, что пришло её время, и побежала в атакупрямо через отступающих генуэзцев. Фруассар пишет, что «английская пушкасделала два или три выстрела по генуэзцам» (Froissart, Am., 73), что, видимо, должно означать отдельные залпы двух илитрёх пушек, так как для повторного выстрела такой примитивной артиллериитребовалось долгое время[33]. Увидев неудачуарбалетчиков, французская кавалерия, выстроившись рядами, тоже пошла внаступление. Однако, подъём на холм и искусственные препятствия нарушилистройность кавалерийских рядов, а огонь длинных луков не прекращался ни наминуту. Французам не удалось нарушить боевой строй англичан даже после 16 атаки ужасающих потерь. Отряд Чёрного принца, сына Эдуарда III, также отражалнападения, но Эдуард отказался направить подмогу, заявив, что сын должен самзаслужить звание рыцаря. В этой битве французские рыцари, защищённые кольчугамиусиленными дополнительными пластинами, истощённые необходимостью пробиратьсячерез грязевое болото и далее вверх по холму, чтобы вступить в бой, былискошены ливнем стрел.
Результатом битвы сталагибель значительной части французского дворянства. Французские и генуэзскиепотери оценивались от 10 до 30 тысяч человек, хотя наиболее вероятной цифройпредставляется 12 тысяч, влючая 11 принцев и 1200 рыцарей.[34]Англичане же потеряли от 150 до 250 человек убитыми (что, вероятно, являетсявесьма заниженной цифрой). После того, как французы оставили поле боя,англичане обошли его в поисках раненых, которых им хотелось пленить с цельюполучения выкупа. Рыцари, чьи раны были слишком серьёзными, чтобы их можно былолегко унести, были лишены жизни с помощью специальных кинжалов, называемых misericordias(что переводится как «дающий милость»).[35] Эти длинные кинжалывтыкались или через незащищённые подмышечные области прямо в сердце, или черезсмотровые щели забрал в мозг, что противоречило рыцарскому кодексу ведениявойны, ведь рыцарей добивали простые крестьяне. Противоречило этому кодексу ито, что в битве рыцари погибали от «анонимных» стрел.[36]Через десять лет у Пуатье французы вновь потерпели поражение, парада теперь онинаоборот пытались сражаться пешими, но неудачно просчитали остановку.
Несколько особняком в указанномконтексте стоит битва в Кассельской долине, произошедшая 23 августа 1328 года.По сути это чуть ли не единственная крупная победа рыцарского войска по егоклассическим канонам за весь XIVвек. Как пишет Фруассар (Froissart, Am., 43) поход был устроен ФилиппомВалуа, дабы оказать помощь графу Фландрскому, который был изгнан из своейстраны. Прибыв во Фландрию, король расположился «в Кассельской равнине,напротив фламандцев, коих собралось, там, на горе, добрых 16 тысяч». Затем,«когда фламандцы увидели на Кассельской равнине короля Франции, то жестокоразъярились». «В час ужина, не поднимая ни малейшего шума, они спустились сгоры и построились тремя ратями…одна из них пошла к шатру французского короля ипочти застала его врасплох, ибо он со своими людьми сидел за ужином… втораяпошла к шатру короля Богемии и застала его в таком же положении…третья пошлапрямо к шатру благородного графа Эно, и тоже едва не застала его врасплох». Однакофламандцы так и не смогли справиться с рыцарями, которые «костьми ложились»,защищая своих сеньоров. Благодаря огромному воодушевлению и упорному натискусопротивление мятежников было сломлено. Первыми врага разбили эннюерцы – имудалось зайти в тыл противнику и зажать его в окружении. Фруассар пишет, что«…была великая сеча очень дорого продали себя фламандцы, ибо у них были секиры,боевые молоты и огромные палицы с железными шипами, коими они наносили мощныеудары» (Froissart, Am., 43). После того как эннюерцы разбили своего противника,они кинулись на помощь королю Франции. итогом битвы стало практически полноеуничтожение всего фламандского войска (более 15 тысяч), а также дальнейшеепокорение всей Фландрии.
Такимобразом, в XIV веке рыцарское войско, все больше утрачивало свои претензии напервостепенную роль на поле битвы. Происходившие сражения наглядно показывали,сколь велика может быть сила хорошо организованной, дисциплинированной пехоты. Потерисреди рыцарей становились слишком велики. «Конец» рыцарства вопреки мнениюбольшинства ученых начался несколько ранее, чем битва при Креси.[37]При этом он не означал того, что в 14 веке произошел полный упадок рыцарства.Даже наоборот 14 век стал своеобразным венцом развития этого института,показавшим, однако, его несостоятельность в новых условиях.
II. Основные нормы поведения рыцарства(по данным Фруассара и Ле–Беля)
М. Оссовская в своейкниге пишет, что любой этос имеет определенный набор черт и характеристик,позволяющих выделять его как явление в культуре.[38]По ее мнению, в состав основных характеристик рыцаря входит: происхождение(рыцарство являлось привилегированной частью общества и всячески пыталосьподчеркнуть это), богатство (в 14 веке играло ключевую роль, так как былосложно показывать свою куртуазность, не обладая соответствующим имуществом),бесстрашие (готовность в любой момент пожертвовать жизнью ради короля),солидарность с другими рыцарями (возможность при необходимости предоставитьсвоего коня даже врагу, если он нуждается в этом), верность слову, обязательночувство долга мести (если задеты интересы рыцаря или беззащитного), щедрость,желание «показать себя» (главный способ – участие в турнире), а также наличие красивыхдоспехов и одежды). Это далеко не полный перечень, однако вполне достаточныйдля понимания интересующей нас проблемы.
Происхождение рыцаря являлось неотъемлемой частью какреального, так и идеально — литературного образа. Наиболее известные воиныпытались вывести свою родословную чуть – ли не от короля Артура, воины победнее– от какого – нибудь нормандского графа или барона. На протяжении длительноговремени, генеалогическое древо являлось своеобразной визитной карточкой рыцаря– его знали другие, обсуждали его древо между собой. Как правило, история роданаходила свое отражение в гербе, и его прочтение могло многое рассказать орыцаре.[39] Герб играл большую рольпри участии в турнире. За несколько дней до участия воин был обязан выставитьсвой щит для всеобщего обозрения, а также для того, чтобы герольды подпредседательством старшины разобрали герб критически и сделали вывод, допускатькандидата до состязания или нет. Такие рассуждения назывались «biasonuer», а это слово происходило отнемецкого «blaseu», что означает дуть в трубу.[40]Интересно, что на гербе находили свое отражение и негативные поступки,совершенные рыцарем или его предками. Так Руа пишет, что со щита провинившегосярыцаря стирали герб, или какую–нибудь его часть, иногда рисовали символыбесчестия, за хвастовство укорачивали правую сторону главы герба, за убийствовоеннопленного укорачивали главу снизу, а за ложь – покрывали красным цветом.[41]
Сохранилось множествоупоминаний о рыцарской взаимопомощи. Подобное явление по логике было бынеуместным в военизированной среде, однако применительно к рыцарствусолидарность имела огромное значение. Мы имеем множество упоминаний о случаяхрыцарской взаимопомощи. Так во время знаменитого поединка, который описалФруассар, между комендантом шотландской крепости Роксбург Александром Рамсеем иизвестным рыцарем Вильямом Монтегю, последний, вызывая, на бой противника,предложил ему воспользоваться одним из своих доспехов, если он не имеет защиты(Froissart, Am., 56). Также англичане с достоинством отнеслись кфранцузским рыцарям, попавшим в плен после битвы при Креси, а те, в своюочередь отплатили им тем же, — когда в лагере англичан началась эпидемиядизентерии и голод, то они получили помощь от французских рыцарей.[42]Также солидарность помогала пленному рыцарю избежать смерти от рук простыхвоинов. Как правило, рыцари, попавшие в плен, встречали достойное отношение,чего, естественно, не скажешь о незнатных воинах – они гибли тысячами на поляхсражений. Мы имеем множество сведений о том, как противник предпочиталуничтожить всех солдат противника, нежели брать их в плен. Так, например, вовремя знаменитой битвы при Касселе, произошедшей в 1328 году, было истребленодо 15 тысяч пехотинцев, которые были «разгромлены, перебиты и повалены грудами,словно скотина на бойне» (Froissart, Am., 43). Другой пример – взятиеангличанами Сен – Макера в 1337 году, когда было уничтожено почти все мужскоенаселение города, за исключением двух рыцарей, женщин стариков, детей (Froissart, Am., 82).
Из феномена рыцарскойсолидарности вытекала другая важная норма — правило «доброжелательногохозяина», который готов в любой момент предоставить приют и убежищестраннику, дать ему продовольствие, обеспечить его лошадь всем необходимым иобязательно пригласить на торжественный ужин, где все домочадцы будутразвлекать гостя. В средние века существовал обычай, когда все дворяне иблагородные дамы выставляли золотые шлемы на высоких шестах свих замков, чтобывсякий странствующий рыцарь мог войти в чужой замок как в свой собственный, безвсякого стеснения и нисколько не заботясь о том, что он может быть тамнежеланным гостем.[43] Случаи рыцарскогогостеприимства описаны и Фруассаром. Так, например английская королеваИзабелла, во время своего бегства из Франции, нашла приют в «замке одногонебогатого рыцаря, коего звали Обресикур» (Froissart, Am., 9). Рыцарь со своей супругой оказали королеве оченьрадушный прием, окружив заботой, за что впоследствии снискали ее расположение –«…она различными способами продвигала их сыновей по службе». В романе XV века «Сентре», упоминаемом Ж. Руа в«Истории рыцарства», речь идет о королевском паже, отправившемся на поискиприключений, главному герою везде оказывается помпезный прием, лучшие рыцариборются за право предоставить свои услуги.[44] Это, очевидно, преувеличение,но оно позволяет нам лучше понять мышление людей того времени.
Однако не стоитпреувеличивать масштабы рыцарской взаимопомощи. Зачастую, и у Фруассара, и у Ле-Беля,мы встречаем противоречивые примеры рыцарских взаимоотношений. Так, во времябойни, возникшей во время похода Эдуарда III и Роджера Мортимера в Шотландию, английские рыцари непришли на помощь своим собратьям из Эно и не подняли оружия против своих же,английских лучников, которые не отличались знатным происхождением (Le Bel, 8).
Другой важной чертой,присущей рыцарю было бесстрашие. В данном случае бесстрашие – это,прежде всего, готовность воина к непредвиденным трудностям, к подвигу во имясвоего короля. Этому посвящен многочисленный корпус средневековых песен ибаллад. Так, в романе «Сентре» главный герой отправляется в далекие страны,чтобы стяжать славу во имя своего господина – короля Иоанна Доброго. По пути онпопадает в различные приключения, участвует в турнирах, получает множество подаркови лестных отзывов и как подлинный герой возвращается во Францию. Средневековыеавторы восхваляли бесстрашие во всех его проявлениях, даже тогда, когда онопереходило в безрассудство. Фруассар с огромным уважением отзывается о ВильямеДугласе, погибшем в неравной схватке с сарацинами и с презрением говорит обиспанцах, отказавшихся поддержать боевой порыв шотландца(Froissart, Am., 40). Говоря о позорном поведении испанцев, автор наноситудар по их чести и достоинству. В средние века самым страшным обвинением длярыцаря было обвинение в недостатке мужества[45].
Зачастую, подобноебесстрашие перетекало в желание «показать себя» перед королем. Наилучшимспособом показать себя было участие в рыцарском турнире. Обычно турнирыустраивались по поводу, каких – либо значимых событий: брак королевской особы,рождение принца, крестины, заключение мира или перемирия. Главным элементомтурнира был так называемый примерный бой, который заключался в том, чтоодинаковое число рыцарей с каждой стороны бились тупым оружием. Количествоучастников подобного действа было строго ограничено специальными предписаниями.Например, французский король Филипп VI Валуа издал множество постановлений относительно турниров. Приведем несколькостатей из них:
1. На турниры недопускается тот дворянин, который сказал или сделал что – либо противноекатолической вере. Если такой человек все же будет домогаться участвовать втурнире, несмотря на запрещение, то да будет он побит и изгнан дворянами.
2. В числоучастников в турнире не допускается недворянин, а также тот, кто не представитсвидетельство о своем воинском звании.
3. На турниры недопускается также всякий дворянин, изобличенный в вероломстве. Такого человекасо стыдом изгоняют из турнира, его гербы бросают, а прочие соучастники турнирапопирают ногами эти гербы.
4. к участию втурнире не допускается тот, кто скажет что – либо противное чести короля,своего государя; тот будет побит во время этого турнира и с позором выведен забарьер.
5. Всякий, ктоподделает печать свою или чужую, или даст ложную клятву, или похитит что – либоиз монастыря, церкви или часовни, или другого какого – либо священного места, атакже кто притеснит бедного, вдову или сироту и силой отнимет у них имущество,тот да будет подвергнут наказанию и изгнан из турнира.
6. Всякий пьяница исварливый человек прогоняется из общества, присутствующего на турнире.
7. Всякий, кто ведетнедостойную жизнь, существуя ленными доходами от государя, а между темпромышляет товарами как простолюдины, того следует высечь на турнире и выгнать спозором и посрамлением[46]
Подобные строгие мерыбыли призваны способствовать поддержанию высокого морального духа средирыцарского сословия и делать престижным участие в турнирах.
Вышеперечисленные особенностибыли необходимой составляющей рыцаря, необходимым «минимумом», который позволялсоответствовать нормам куртуазии XIVвека. Во время Столетней войны рыцарское поведение достигло невиданных до этоговысот. Особенно это проявилось в распространении различных обещаний и обетов.Так, при дворе графа Эно часто появлялись молодые английские рыцари, носившиеповязку на правом или на левом глазу. Они давали обет «дамам своей страны»носить эту повязку до тех пор, «пока не совершат какой – нибудь ратный подвиг вкоролевстве Французском». Эти воины подражали известному рыцарю Готье де Мони, которыйдал подобный и обещал, что не откроет глаза надолго, ни от ветра, ни от боли,ни от пытки, пока не внесет войну в пределы Франции. С тех пор на поляхсражений, турнирах граф показывался с завязанным глазом.
Самым же знаменитым,пожалуй, был обет над цаплей. Эдуард III намереваясь вторгнуться во Францию, но никак не мог решиться на это.Попытки Роберта д’Артуа вселить ненависть к врагу не приносили успеха. Эдуардпротивился, опасаясь сложностей и проблем внутри страны. Тогда Роберт придумалтакое средство, которое заставило английского короля послушаться его совета. Вначале осени 1338 года во время соколиной охоты граф поймал цаплю и решилпреподнести ее в подарок Эдуарду III.Возвратившись в Лондон, Роберт приказал зажарить птицу, потом положил ее насеребряное блюдо, накрыл другим и отправился в пиршественный зал всопровождении двух менестрелей и гитариста. Войдя в зал граф воскликнул, чтоцапля – это самая трусливая птица, она боится даже своей тени и пообещалподнести ее самому трусливому из присутствующих. Получателем этого «подарка»стал Эдуард. Кроме того, Роберт провозгласил, что английский король лишилсянаследия прекрасной Франции, принадлежащей ему по праву, и ничего непредпринимает, чтобы возвратить свои законные владения. Как отмечает Фруассар,король содрогнулся и покраснел от гнева и тотчас же поклялся, что не далее какпо истечении полугода вызовет на бой Филиппа, короля Франции. Потом Роберт обошелвсех присутствующих, и все они давали различного рода обещания.
Очень дико звучит обет Жеанаде Фокемона. Его не остановит ни монастырь, ни алтарь, он не пощадит ни женщинына сносях, ни младенца, ни друга, ни родича, дабы послужить королю Эдуарду[47].Обещания, данные рыцарями, зачастую поражают своей абсурдностью. Так,французский полководец Бертран дю Гесклен, как-то перед поединком с английскимрыцарем дал обет не обнажать меча, пока не съест три миски винной похлебки воимя пресвятой Троицы. Герцог Иоанн Бурбонский, вместе с шестнадцатью другими рыцарямии оруженосцами однажды дал обет: в течение двух лет каждое воскресенье носитьна левой ноге цепи, подобные тем, какие надевают на пленников, пока не отыщут шестнадцатирыцарей, которые желали бы сразиться с ними в пешем бою.[48]Другие примеры рыцарских обетов связанных с желанием уничтожить противника:«Клянусь не ложиться в постель по субботам и не оставаться в одном и том жегороде более 15 суток, покуда не убью сарацина», «Клянусь по пятницам незадавать корма своему коню, пока не дотронусь до вражеского знамени».
В XIV веке нормы куртуазного поведениястановились все более причудливыми и оторванными от реальности. На путислужения Даме сердца рыцарь был обязан пройти несколько последовательныхэтапов. Сперва рыцарь определял «свою» Даму — как правило, замужнююженщину — и, не открывая ей своих чувств, начинал совершать различные подвиги,которые посвящал своей избраннице. На этом этапе рыцарь назывался «Таящийся».Когда объект страсти обращал внимание на своего «воздыхателя»,последний переходил в разряд «Молящего». Если Дама внимала мольбамсвоего кавалера о снисхождении и внимании, тот официально становился«поклонником». Наконец, когда Дама демонстрировала рыцарю взаимность — дариласувениры, повязывала на его турнирное копье свой шарф или оторванный рукавплатья, — счастливец достигал наивысшего ранга куртуазии и превращался в«Возлюбленного». Однако максимум того, что мог получить в наградуистинно куртуазный рыцарь — краткий поцелуй, ибо смысл рыцарского служения Дамезаключался в страдании, а не в обладании[49]. Внимание дамы былонеобходимой частью рыцарской куртуазности. За них и во имя них совершалисьподвиги. Они отвечали великим почтением и вознаграждали своих благожелателей.Так Фруассар сообщает, что английская королева Изабелла, дабы сильнее угодитьЖану д’ Эно пригласила на пир устроенный в городе Эбрюик 60 дам, «дабы сильнееугодить названному монсеньору».
Как уже отмечалось, однойиз главных характеристик любого рыцаря являлось его происхождение. Вкуртуазной литературе герой непременно блистал великолепным генеалогическимдревом[50]. Отсюда — многочисленныетитулы, список достижений и подвигов, совершенных предками рыцаря, стремлениепрославить свой род. Однако произведения Фруассара и Ла-Беля рисуют нам немногодругую ситуацию. Хронисты перестали рассказывать о происхождении человека опути восхождения его рода к славе, зато упоминания о массовых посвященияхвстречаются неоднократно[51]. Появилось большеинформации и личных заслугах героя. Только теперь это были не полулегендарные сведения,а реальные, хоть и сильно приукрашенные, истории. Главнее действующие лица впроизведениях Фруассара и Ле-Беля бесспорно люди знатного происхождения. Это: иРоберт Арту, и Жан д’Эно, Роджер Мортимер. Однако есть множество упоминаний иисторий, связанных с простыми, не знатными людьми, которые сами добились титулавследствие доблестного подвига или верного служения сеньору. Среди них стоитупомянуть Готье де Мони – простого оруженосца, ставшего в последствии рыцарем иизвестным полководцем, Вильгема Монтегю, впоследствии графа Солсбери, ДжонаЧендоса также ставшего известным рыцарем. Рыцари – новички, упомянутыеФруассаром, во время рассказа об осаде Бервика, всячески старались показатьсвою доблесть, участвовали в ночных вылазках (Froissart, Am., 52).
Ла-Бель и Фруассар прославляютосновные нормы рыцарского поведения. Так в своей «Хронике» Фруассар, рассказываяпро затянувшуюся осаду крепости Рокбург, упоминает, как один из рыцарей ЭдуардаIII пригласил капитана шотландцев, дабы«…померяться силами перед очами государя и баронов Англии» (Froissart, Am., 57). Причем условия были следующие: «Поединок будет вестисьна том условии, что если вы, благодаря вашей доблести, меня победите…то увезетес собой тысячу ноблей, а если я вас пленю,- то обойдусь с вами по – дружески». Интересныописания различных военных хитростей и уловок, к которым прибегали во время войн.Фруассар описывает интересный случай, произошедший во время осады англичанамишотландской крепости Далкит. Эдуард III долгое время не мог справиться с маленьким гарнизоном этого замка. Итогда английские сеньоры решили преподнести подарок своему королю. С этойцелью, они переодели 8 слуг в свои боевые плащи, «…с очень ярко нарисованнымигербами, дабы они хорошо были различимы издалека». «потом они велели слугамподъехать к подъемному мосту замка с малым сопровождением, а сами притаились взасаде» (Froissart, Am., 58). Слуги бросили вызов капитану крепости и наиболеезнатным рыцарям выйти на бой, заявив, что они «…вчера вечером испили вина идали обет, что сразятся без всякой посторонней помощи». За победу в честном боюбыл предложен выкуп в сто тысяч флоринов. Когда шотландцы, согласившиесяпринять вызов, опустили мост и выехали из замка, начав теснить переодетых слуг,то английские рыцари внезапно ударили со всей силой и смяли противника. «Войдяв распахнутые настежь ворота, они завладели замком и поднесли ключи от негокоролю Англии, который испытал при этом большую радость» (Froissart, Am., 58). В данном случае рыцари отступили от кодекса, чтобыдоставить радость королю.
Произведения Ле-Беля иФруассара содержат изрядное количество информации о рыцарстве. На основеанализа этой информации можно сделать вывод, что европейское рыцарство в XIV веке, оно по – прежнему оставалосьглавенствующим сословием, сохраняло свои нормы и традиции, ментальность.
III. Носители «рыцарского» и«анти-рыцарского» поведения (по данным Ле-Беля и Фруассара)
Истинными носителями«рыцарского» в понимании Ла-Беля и Фруассара являлись Эдуард III, Роберт Артуа, Жан де Эно, ВильямДуглас. Противоположными личностями являлись Филипп VI, Роджер Мортимер, Диспенсеры. Если образ английского короля ЭдуардаIII на страницах «Правдивых хроник»окружен ореолом героизма, то отношение к Филиппу VI совершенно иное. Хронист ставит ему в вину многиенеприглядные поступки, упрекает в жестокости по отношению к семье Роберта д’Артуа: «Когда король увидел, что мессир Роберт стал для него недосягаем, топриказал схватить его жену…а также сыновей, и посадил их в темницу под суровыйнадзор. Он держал их там столь долго, что дама умерла в заточении. Уже не сталосамого мессира Роберта, а король упорно продолжал держать его сыновей в темницеи делал это почти до самой своей смерти…в добавление ко всему он конфисковалвсе имущество узников и велел содержать их в таких условиях, как если бы онибыли ворами или убийцами» (Froissart, Am., 60). Правда, нельзя забывать, что иЭдуард III тоже совершал странные с рыцарскойпозиции поступки. К подобному можно отнести, например заключение своей материИзабеллы в один из замков страны. Это был жестокий поступок — обрекать родногочеловека провести остаток дней в заточении.
Практически во всехместах произведения, где заходит речь о Филиппе VI, мы можем услышать неодобрительные интонации. Более того,автор приводит нас к мысли, что король своими поступками определил последующиебедствия Франции. Своим грубым вмешательством в политические дела Фландрии,демонстрируя политическое пренебрежение к своим союзникам, Филипп VI предопределил их переход на сторонуАнглии. Устроив травлю за своим соратником, человеком, приведшим его на трон, — Робертом д’Артуа, он добился лишь того, что тот перешел на службу к Эдуарду III и отдал свои силы на разжиганиеконфликта между двумя странами. Таким образом, Филипп VI нарисован Ла-Белем достаточно «выпукло», и не приходитсясомневаться, что хронист преподносит его в неприглядном виде.
Фруассар дает болеемягкую оценку. Его Филипп это противоречивая личность в трудныхобстоятельствах. Хронист показывает хитрого, жестокого человека, который,однако, вовсе не был лишен чувства чести. В данном случае примечателен случай,произошедший во время коронации Филиппа VI. По традиции каждый из сеньоров должен был исполнить свой«долг» пред королем: перепоясать меч, надеть шпоры и т.п. Однако когда очередьдошла до графа Фландрского, то тот не откликнулся, хотя присутствовал нацеремонии. Причиной подобного поведения было желание заручиться поддержкойФилиппа в подавлении мятежа, свирепствовавшего во Фландрии (Froissart, Am., 42). Король, как истинный сюзерен, дал ему это обещание,после чего граф выполнил свой долг. Филипп оказался верен своему слову и помогподвить мятеж. При встрече с Эдуардом III французский король оказывает тому радушный прием, устраивает пиршество,проводит джостры, бегуры, дарит каждый день подарки и драгоценности,- то естьпоступает, как подобает гостеприимному хозяину и настоящему королю(Froissart, Am., 45). Фруассар говорит, что многие жестокие поступкиФилиппа были оправданы. Так, в частности, рассказывая об изгнании Робертад’Артуа из Франции, хронист рисует нам истинную картину конфликта. По егомнению д’Артуа был сам виноват в своем изгнании (Froissart, Am., 60).
Граф был одним из творцоввозвышения Филиппа VI, он помогприйти ему к власти, а первые три года и вовсе играл ключевую роль в стране.Однако желание расширить свои владения, а также использование при этомразличных незаконных методов, вроде подложных грамот, привели к тому, что д’Артуанавлек на себя гнев короля, что, было закономерно, если исходить из нормсредневековой морали. Филипп дал клятву преследовать графа и заточить егородственников в темницу. Как сообщает Фруассар, король оказался верен этойклятве до самой смерти (Froissart, Am., 60) и «закономерно занималсятравлей графа и его сторонников, прибегая для этого к военной силе»[52].
В целом же описаниеФруассаром французского короля многогранно, оно раскрывает различные аспектыего характера. Так, историк отмечает, что Филипп VI устроил «роскошный двор, какого еще не было на памятижителей королевства Французского». «Он содержал сразу трех королей: короляКарла Богемского, короля Филиппа Наваррского, короля Майоркского, а герцогов,графов и баронов – без числа! Он постоянно приказывал устраивать пиры, джостры,турниры и прочие забавы, которые сам же и придумывал, устанавливая порядок ихпроведения. Очень велик и славен был двор короля…и постоянно пышность еговозрастала, ни в чем не умаляясь» (Froissart, Am., 63). Не былчужд Филипп и рыцарским идеалам: «Король был исполнен чести и хорошо знал, чтотакое доблесть. В юности, еще при жизни своего отца, графа Валуа, он былбашелье – наемником в Ломбардии. Поэтому он испытывал большое расположение кнезнатным рыцарям» (Froissart, Am., 63). Более того в Хроникахсодержатся сведения о подготовке похода в Святую Землю, осуществлению которогопомешала лишь Столетняя война (Froissart, Am., 64). Таким образом, в изложенииФруассара Филипп VI представляетсявполне незаурядной личностью, в которой одновременно воплотились и жестокостьсредневекового правителя, и какие – то элементы «рыцарского» поведения.
Одним из самых«аморальных» поступков Филиппа оба историка называют казнь рыцаря Симона деКуртиссьена. Это был богатый, пожилой человек, своеобразный идеал дляначинающих рыцарей, которые стремились подражать идеалу. Нормы рыцарскогогостеприимства не позволяли отказывать гостям, поэтому рыцари из разных странвсегда находили приют в доме Куртиссьена. Именно это и стала поводом для еговрагов. Король Франции почему-то решил, что дружба с английскими рыцарями опаснаи может навредить интересам Франции. Поэтому Куртисьена схватили и предаликазни (Le Bel, 27). Этот поступок вызвал всеобщее возмущение,большинство людей порицало Филиппа за такой «нерыцарский» поступок. Таким образом,в поступках французского короля очень многое противоречило идеалам времени.Филипп VI, действуя в интересах централизации,часто шел вразрез со временем и вызывал нарекания современников. И Ле-Бель, иФруассар показывают нам, прежде всего, властолюбивого человека, они невольноподводят нас к мысли, что именно Филипп VI явился зачинщиком Столетней войны. Хотя мы понимаем, что насамом деле это не так и причиной стал сложный узел политических и экономическихпротиворечий, накопившихся в течение долгого времени.
Совершеннопротивоположным типом личности был Эдуард III – король Англии. Рассказывая о правлении Эдуарда III и Фруассар, и Ле-Бель отмечают, чтомолодой король очень рано завоевал всеобщее уважение (Froissart, Am., 9), (Le Bel, 6). Произошло это благодаряпроявленным задаткам полководца, благодаря тому, что в сложные моменты он былготов разделить все тяготы, беды и невзгоды вместе со своими подданными:«Никогда такой юный принц, каким был благородный король, не совершал двух стольтяжелых трудных и опасных походов, какими были эти два. И оба они былипредприняты и совершены в течение одного года, а королю было тогда всего 16лет. Так говорили самые доблестные воины в нашем войске и те, кто больше всехповидал на свом веку» (Le Bel, 13).
Вместе с тем, Эдуард былпо – настоящему щедрым и куртуазным человеком, о чем имеются неоднократныесвидетельства и у Фруассара, и у Ла-Беля (Froissart, Am., 20), (Le Bel, 13). В данном случае мнение обоихисториков практически совпадают. И тот, и другой превращают Эдуарда III в главного героя своих произведений.Особое внимание историки обращают на то, что Эдуард стремиться править,руководствуясь советами мудрых людей, созывает для обсуждения наиважнейшихвопросов Парламент, и принимает тщательно взвешенные решения. Даже когда корольоказывается неправ, как произошло в случае с казнью своего дяди ЭдмундаКентского из-за лживого навета, король находит в себе силы признать ошибку исурово карает виновников – Роджера Мортимера и свою мать, королеву Изабеллу.
Для многих современников,очевидно, популярность выражалась и в том, что Эдуард никогда не забывал щедронаграждать людей за проявленную доблесть, отличившихся на службе. Так,например, интересен случай с оруженосцем – разведчиком во время первойшотландской кампании. За то, что он принес известия о расположении шотландскойармии, тем самым, прервав бесконечные блуждания английской армии по болотамНортумберленда, Эдуард наградил его 100 фунтами земельной ренты, а такжепосвятил в рыцари на глазах у всех (Le Bel, 12). Эдуард III часто практиковал и массовыепосвящения. Так, при подготовке к большой битве около местечка Капль-ан-Тьераш,«…король посвятил в рыцари многих воинов, многие из которых впоследствии стализнаменитыми» (Froissart, Am., 89). Это позволило сплотить войско, поднять его боевойдух, увеличить заинтересованность в победе. Хотя битва так и не состоялась[53].Многие, кому Эдуард III даровал титулрыцаря вроде Готье де Мони, Вильгема Монтегю, впоследствии графа Солсбери,Джона Чендоса впоследствии стали действительно известными воинами. Эдуард предстаетнастоящим героем – рыцарем в битве при Эклюзе в 1340 году Ла-Бель отмечаетпочти безнадежное положение английского флота, сильно уступающего почисленности французам (Le Bel, 36). Но «благородный король Эдуардвел себя так самоотверженно и совершил столько великих подвигов, что сумелпридать бодрости и решимости всем остальным» (Le Bel, 36). Наградой за героизм стало уничтожение всегофлота французов и рост престижа короля. По мнению Натальи Ивановны Басовской всюжизнь Эдуарда можно условно разделить на 2 части: «…у меня твердое ощущение,что проживший для средневековья довольно долгую, яркую жизнь, Эдуард Третийпрожил одновременно в этом времени две жизни. Первая половина завершаетсяабсолютным триумфом. И эта триумфальность привлекает к нему по сей день тех,кто хочет его идеализировать»[54].
Пожалуй, самым известнымпроявлением куртуазности Эдуарда IIIстал случай с подвязкой. На одном из балов, Эдуард танцевал с графинейСолсбери, когда у нее упала подвязка. Падение вызвало насмешки кого-то изприсутствующих. Эдуард Третий поднял её, демонстративно надел на свою ногу,прикрепив свой чулок. И по легенде он сказал: «Пусть будет стыдно тому, ктоплохо подумает об этом». С этого времени начал свою историю один из самыхизвестных рыцарских орденов Европы – орден Подвязки. О популярности английскогокороля свидетельствует и то, что со второй половины XIX века появилось особое направление в историографии,которое занимается поиском в образе Эдуарда Третьего типа идеального правителя,идеального рыцаря. Не скупясь на великие торжества, турниры и балы для дам, онснискал такое расположение, что все отзывались о нем, как о втором королеАртуре. Выше похвалы для рыцаря быть не может, что он, как легендарный король.Эдуард, в изложении Фруассара и Ла-Бэля предстает как сложная, многограннаяличность. В произведениях четко прослеживается тенденция, разделяющая Эдурда –хитрого политика, и Эдуарда – благородного рыцаря. В контексте с другимиперсонажами образ Эдуарда имеет особый блеск и привлекательность.
Другой интереснойличностью является Роджер Мортимер, человек, выковавший себя и являвшийся однимиз инициаторов возвышения Эдуарда III. Это была очень противоречивая личность.[55]Этому человеку была уготовлена поистине фантастическая судьба. Роджер Мортимербыл представителем знатной английской фамилии, имел титулы восьмого баронаВигморского, графа Марча, — то есть обладал настоящим рыцарским происхождением.Однако, его стремительная карьера при дворе была прервана Диспенсерами,подговорившими короля заточить Мортимера в Тауэр. Однако ему удалось бежать, спустившисьночью по веревке из окна узилища к Темзе, и переправиться во Францию, гдепроизошла встреча с королевой Изабеллой. В лице Мортимера Изабелла нашланадежную опору и защиту. Однако вскоре обнаруживается влияние, оказываемоеграфом на королеву. Все больше проявляются его личные амбиции. Будучи одним изглавных творцов захвата власти в стране и низвержения Эдуарда II, Мортимер беспощадно расправляетсясо своими оппонентами. Причем если первоначально это были действительно враги,преследовавшие некогда его, то затем репрессии обрушились и на сторонников.Двумя злодеяниями, запятнавшими рыцарскую честь Мортимера стали убийствоанглийского короля Эдуарда II иказнь его брата — графа Кентского. Роджер Мортимер в глазах хронистовпревратился из доблестного рыцаря в вероломного убийцу и предателя, поправшегосвою честь. Суд над преступником возглавил лично Эдуард III: «король сам перечислил перед всемисеньорами преступные деяния сеньора Мортимера, о коих он был осведомлен итяжесть коих представлялась ему очевидной…затем король потребовал отприсутствующих вынести ему приговор» (Froissart, Am., 47). Причемрешение было принято быстро: «…сеньор Мортимер должен быть казнен таким жеобразом, как и Хьюг Диспенсер».[56]
Мессир Жан де Бомон, графЭно является с точки зрения Фруассара идеальным образцом рыцарской доблести иповедения. Являясь представителем известного дома Авенов, владевшего в начале XIV века обширными землями на территориисовременной Бельгии и Франции, этот человек предстает нам как одна из ключевыхфигур «Хроник». Описывая поступки графа, Фруассар с восхищением и неоднократноговорит о том, что этот человек «исполнен великим разумением и образцовойчестью», «враги его опасаются, а друзья в нем души не чают» (Froissart, Am., 9). В чем же заключались причины столь лестных отзывов?Первый раз Фруассар рассказывает нам о графе Эно в связи с попыткой английскойкоролевы Изабеллы вернуть себе английский трон. Оказавшись в силу политическихинтриг, отодвинутой от власти королева была вынуждена скитаться по разнымстранам, ища для себя и наследника прибежища. Однако практически везде онаполучала отказ. Даже ее родной брат – французский король Карл IV, польстившись обещаниями Эдуарда II, отказал ей в политическом убежище. Вэтой сложной ситуации и произошло знакомство Изабеллы и Жана д’Эно. Обладая небольшимипо меркам средневековья территориями (Бомон, Шимэ), этот человек судовольствием предоставил их в распоряжение Изабеллы. Кроме того д’Эно помогсобрать целую армию завоевателей, жаждущих славы и подвигов (Froissart, Am., 10). Сложившийся в скором времени триумвират в лицеРоджера Мортимера, графа Кентского и Жана д’Эно позволил Изабелле быстро ипрактически бескровно захватить власть в Англии. Подвиги Жана д’Эно во имякоролевы стали широко известны среди английского общества, поэтому во время еговизитов в Лондон многие знатные дамы стремились приехать туда, дабы «составитьобщество» знаменитому герою. Однако верность своей госпоже была лишь довремени.
Услышав о том, что корольКарл Богемский устраивает большой рыцарский турнир в Конде-ан-Л’Эско, где будетмножество знатных сеньоров, граф Эно «не пожелал более задерживаться в Англии»,поскольку ему «очень захотелось съездить на турнир».[57]Вообще такое поведение шло в разрез с рыцарскими нормами, которые не позволялипокидать человека, которому рыцарь дал обет, прежде чем тот «официально»отпустит своего защитника. Фруассар в данном случае трактует такое поведение,большим желанием графа Эно повидать своих родственников, а также уверенностью,что его миссия завершена и королеве не угрожает более опасность. На прощаньеИзабелла преподнесла «небольшой подарок» в виде наследственной ренты в 400марок стерлингов для графа, и 100 для его оруженосца (Froissart, Am., 22). Были покрыты все транспортные расходы, а такжепредоставлены охрана и корабли. При расставании «самые знатные дамы подарилимессиру д’ Эно изрядное количество роскошных и красивых драгоценностей» (Froissart, Am., 22). Кроме того, граф взял с собой 15 молодых английскихрыцарей, чтобы те познакомились с наиболее знатными мастерами ратного искусстваи набрались опыта. Кстати подобный порядок был вполне характерен для среднихвеков — обучение рыцарским навыкам считалось почетнейшим занятием, и знатныесеньоры всячески стремились добиться возможности брать под свое покровительствомолодых воинов.
Очередной раз имя графапоявляется у Фруассара в связи с неудачным шотландским походом Эдуарда III, в котором граф также принял участие,но не стяжал особых подвигов, хотя и проявил себя как истинный рыцарь. Причемэта поддержка не ограничивалась ресурсами имеющимися в его распоряжении – графстремился призвать или навербовать на службу Эдуарду III многих известных сеньоров и рыцарей в землях СвященнойРимской Империи. Так, когда в очередной раз Шотландия напала на Англию, Энонеизменно ответил на призыв Эдуарда III. «Услышав этот призы, благородный рыцарь разослал своих гонцов воФландрию, Эно, Брабант и Хесбен…и просил он разных сеньоров так убедительно,как только мог, чтобы они со своим отборным снаряжением и лучшими конямисоизволили последовать за ним…и отплыть в Англию» (Froissart, Am., 23). Собралось приличное войско, так как многие рыцарибыли наслышаны о подвигах, которые стяжал Эно на английской земле. ХотяФруассар отмечает, что больше всего этих людей прельщала не слава, авозможность увезти с войны много серебра (Froissart, Am., 23). Вообще этот шотландский поход был оченьпримечательным событием. Огромная объединенная армия была подготовлена вкратчайшие сроки и собрана в городе Эбрюике.
Фруассар перечисляет именанаиболее знатных рыцарей прибывших с графом Эно и находящихся на егосодержании, а также много многих известных сеньоров, таких как герцог Юлихский,которые пожелали «составить компанию благородному рыцарю» (Froissart, Am., 23). Однако отношения между рыцарской ратью и принимающейстороной сразу не заладились. Из – за игры в кости между оруженосцами из войскаЭно и английскими лучниками произошла серьезная ссора, переросшая во взаимныеупреки и оскорбления (Froissart, Am., 23). Как следствие, началасьбольшая драка, в ходе которой лучники применили свое оружие. Осыпая слугстрелами они многих убили. Когда рыцари, пировавшие в это время на пиру, узналио случившемся, решили спешно вооружаться для отпора. Но оружие находилось вдомах, снятых у местных жителей. И добраться до них можно было лишь под градоманглийских стрел. К тому же многие из жителей, захлопывали двери перед своимипостояльцами. Однако кое–как удалось собрать отряд из 200 воинов в полномвооружении и дать отпор. Результатом бойни стало несколько сот убитых ивозникшая между английскими лучниками и рыцарями Эно ненависть, приведшая ктому, что на протяжении всего похода иноземцам приходилось оборонятся и отнападок своих же союзников, а не врагов – шотландцев (Le Bel, 36). Сам же поход был крайне неудачен. Из–зараскисших дорог и разлившихся рек армия не сумела предпринять сколь либоэффективных действий, в то время как Шотландии разорили множество деревень всеверной Англии. Эннюэрцы не желали более участвовать в этом походе иотправились домой. В последствии при новых конфликтах Эно будучи верным своему рыцарскомудолгу вновь предлагал свои услуги Эдуарду. Однако тот, помня неудачу первогопохода, предпочитал отказываться.
Визиты Эно ко дворуанглийского короля были достаточно частыми. Они пышно обставлялись исопровождались многочисленными пиршествами, турнирами и прочими развлечениями. Самымпышным был, визит связанный со свадьбой Эдуарда III на племяннице графа – Филиппе. Фруассар сообщает:«тогда состоялось в Лондоне великое празднество, на котором присутствовалисеньоры, графи, бароны, рыцари, высокородные дамы…все они красовались в богатыхнарядах и роскошных украшениях….и каждый день из любви к дамам устраивалисьджостры и бегуры, превосходные балы и большие пиры» (Froissart, Am., 38). Торжества длились в течение трех недель и очевидно стоилинемалых расходов.
Авторитет графа Эно, егобезупречная репутация превратили его в достаточно крупного политическогодеятеля. В произведениях Ле-Беля и Фруассара этот человек представляется однойиз центральных фигур европейской истории, настоящим рыцарем «без страха иупрека», к которому за советом обращались многие известные сеньоры и дажекоронованные особы. Таким образом, историки (в большей степени Фруассар, вменьшей Ла-Бель) рисуют нам интересные образы людей, повлиявших на историюЕвропы. В них находят отражение те идеи и представления авторов о справедливости,мужестве, бесстрашии и других аспектах рыцарского поведения, сложившихся к XIV веку. Создав своеобразную галереюгероев и антигероев, историки с большим мастерством демонстрирую многообразиеформ развития человеческой личности в современных им условиях. Читая этиописания, анализируя поведение людей мы можем больше проникнуться духом эпохи, болеедетально представить период накануне Столетней войны.
III.Трансформация военного искусства вангло–шотландских войнах
Шотландские походыЭдуарда III, хронологически предшествовавшиеСтолетней войне, представляются достаточно интересным событием, требующимпристального изучения. Фруассар и Ле–Бель – описали обе шотландских войныдостаточно подробно. Здесь в тяжелых природно – климатических условияхоттачивались навыки английских подразделений, впоследствии принявших самоенепосредственное участие в Столетней войне. Рассмотрение шотландских походовименно под таким углом зрения может быть интересным объектом для специального историческогоисследования. Однако это не является задачей данной работы. Поэтому мы лишькратко коснемся этой проблемы. Хронологически Столетней войне предшествовалидве шотландских войны, о чем и пойдет речь ниже.
Скажем несколько слов обистории англо – шотландского конфликта, который своими корнями уходит в самуюдревность. Еще со времен англосаксонских королей наметились основныенаправления будущих противоречий в отношениях между странами: династическиепротиворечия и борьба за Нортумберленд.[58] Однако стороны долгоевремя воздерживались от открытых попыток полного подчинения противника. Лишь совторой половины 13 века, с приходом к власти в Англии Эдуарда I начались попытки планомерногоподчинения горцев. Английский король не преминул воспользоваться междоусобицей,возникшей после пресечения основной династической линии шотландских королей, ипоставил на престол своего ставленника — Иоанна Баллиоля, заставив признатьсебя сюзереном шотландского короля. Здесь начинается невероятный национальныйподъем шотландцев, возглавляемых Робертом Брюсом и Уильямом Уоллесом. В битвена Стерлингском мосту англичане терпят поражение, начинается вытеснениеангличан из Шотландии. А в 1314 году англичане терпят страшное поражение вбитве при Бэннокберне, когда английский король Эдуард II бежал, не слезая с лошади до самой англо – шотландскойграницы.[59] Таким образом, на моментприхода к власти Эдуарда III(1327 год) в конфликте наметилось некое равновесие сил.
Первый год правленияЭдуарда III оказался мирным для Англии. Заключивневыгодный договор с Францией (крупные репарации, вывод войск из Гиени) в 1327году, молодой монарх на время обезопасил свою страну от посягательств сконтинента. В то же время вопрос англо-шотландских отношений оставался по-прежнемуне решенным. Дело в том, что тридцатилетнее перемирие, заключенное еще в 1323году требовало подтверждения со стороны нового короля, и именно здесь и возниклапроблема. Причиной обострения отношений стали посольские грамоты «Роберту Брюсуи его сторонникам», которые адресовались шотландскому королю без указаниякаких-либо титулов. Оскорбившись подобным отношением, шотландцы устроили набегна приграничный замок Норхем, причем приурочили они это ко дню коронацииЭдуарда III — 1 февраля 1327 года. Набег оказалсянеудачным, однако как следствие английский король практически сразу издалпредписание своим наместникам в приграничных областях неукоснительно соблюдатьперемирие. Шотландцы, оказывается, не хотели останавливаться. Их замыселсостоял в том, что Англия, ослабленная междоусобицами, не сможет оказатьдостойного сопротивления и будет легким противником. Поэтому к Пасхепрестарелый король Шотландии Роберт Брюс прислал вызов Эдуарду III (Le Bel, 7). А 5 апреля 1327 года уже сам Эдуард обратился своенным воззванием к знати страны, назначив общий сбор на Вознесенье, то есть18 мая 1328 года (Froissart, Am., 23). Вся же армия, включающаяополчение Лондона и других 42 городов, должна была явиться в Йорк к 25 мая.Понимая, что этих сил не хватит, Эдуард обратился за помощью к своимевропейским друзьям и в первую очередь к ближайшему родственнику-монсеньоруд’Эно. Последний сумел собрать большое число рыцарей, причем большое числоприехало без приглашения (всего около 500 латников) (Le Bel, 7).
С самого начала походаначались неудачи. Еще в Йорке, во время праздника, устроенного в честь дня Св. Троицы,произошел крупный конфликт между участниками похода. Главными его участникамистали английские лучники и «гости» из Эно. Сложно говорить о причинах трагедии.Фруассар упоминает о желании лучников «убить, а затем ограбить» всех иноземныхрыцарей, поводом называет игру в кости (Froissart, Am., 24). Так или иначе, но пока руководители похода пировали,разгорелась крупная стычка, результатом которой стало большое число убитых иполный разлад в войске. Враждебность между лучниками и эннюерцами сохраняласьна протяжении всего похода. Ле – Бель с сожалением отмечал: «…не смея удалитьсяот короля и знатных баронов, мы при этом чувствовали, что они нам не помощники,и в случае беды на их поддержку можно не рассчитывать» (Le Bel, 8). По сути дела рыцари должны были оборонятьсятеперь не от шотландцев, а от английских лучников.
Еще в течение 4 недельосновные силы потратили на снаряжение и подготовку к походу. Шотландцы же неждали и сами вторглись в пределы английского королевства. Их войско быломобильным и состояло из 3 тысяч именитых воинов «с гербами» и 10 тысяч обычныхратников, ехавших на лошадях и «маленьких иноходцах» (Froissart, Am., 25).Во главе стояли наиболее храбрые и испытанные предводители: граф Морэйский иВильям Дуглас. В короткое время шотландцы опустошили и выжгли северные районыНортумберленда.[60] Однако вскоре сюдаявились англичане. Как только английское войско миновало город Дарем и увидело«многочисленные дымы от пожаров», было сразу же решено построиться в три рати идвинуться на встречу врагу. Однако этот враг упорно не желал появляться иоставался невидимым, выжигая при этом селения, находившиеся совсем рядом. Тогдабыло принято решение перекрыть отступление шотландцам домой. Для этого былсовершен марш-бросок по непроходимым дебрям, болотам и горам, с целью занятьединственную переправу через реку Тайн. Этот бросок стоил огромных жертв:многие люди и огромное количество лошадей погибли в торфяниках и вязких трясинах(Froissart, Am., 26).
Брод через реку Тайн былединственным путем отступления для шотландской армии и заняв его, английскийкороль получал стратегическое преимущество. Однако, положение самого войскастало бедственным: практически все снаряжение было оставлено, так как обоз немог двигаться по болотам, не было даже топоров, чтобы нарубить лес,отсутствовал корм для овец, оставшаяся еда была испорчена и пропахла конскимпотом. В добавок к этому рыцари находились в постоянном ожидании нападения, аследовательно не снимали тяжелых доспехов. Усугубил ситуацию и проливной дождь,который бесперывно шел в той местности, где находилась армия. Планировавшийсяпобедоносный рыцарский поход превратился в тяжелые мытарства. Восемь дней англичанеподжидали шотландцев, а те все не появлялись (Froissart, Am., 27). За это время из-за непрестанного дождя сгнили седла,попоны, упряжь, у лошадей стали появляться кровавые язвы на спинах, — приходилось накрывать им спины геральдическими плащами. Развести костер стоилоогромных трудностей и большинство рыцарей мокли в своих доспехах все эти 8дней. Наконец, было решено начать движение обратно, на встречу шотландцам.Переправившись с потерями через Тайн, армия еще четыре дня двигалась посовершенно безлюдной местности в поисках врага (Froissart, Am., 29). На четвертый день они нашли шотландцев. Однако битвытак и не случилось. Шотландское войско расположившееся на вершине холма сотвесными скалами и вовсе не хотело терять свою выгодную позицию и спускатьсяна битву в долину. В свою очередь англичане также не собирались идти на вернуюгибель, штурмуя гору. В течении 18 суток армии стояли друг напротив друга,выстраиваясь каждый день для битвы (Froissart, Am., 30).Английская сторона постоянно предлагала выбрать место для битвы, но шотландцыотказывались, понимая превосходство противника. Здесь надо отметь, что проблемысо снабжением были и у шотландцев. Во время своего «сидения на горе» имприходилось обходиться без хлеба, вина и соли, обувь приходилось делать изсырых, покрытых шерстью и еще не выделанных шкур. Боевые столкновенияпроисходили каждый день, отнимая много сил. Однако особо стоит отметить ночныенабеги шотландцев на английский лагерь, во время одного из которых, некий ВильямДуглас подрубил веревки, державшие королевский шатер(Le Bel, 13). Тяжелее всего, естественно, приходилосьэннюерским рыцарям, которые несли две стражи – против шотландцев, и противанглийских лучников. Фруассар отмечает, что лучники часто высказывали рыцарямсвою ненависть, называя их убийцами и говоря, что они хуже шотландцев (Froissart, Am., 33).
Однакоподобное противостояние не могло продолжаться вечно. Кто — то должен былдрогнуть. В одну ночь шотландская армия потихоньку покинула свой лагерь на гореи вернулась домой. Англичане были совершенно дезинформированы и заметилиотсутствие врага только утром. Когда лазутчики, отправившиеся на гору, принеслиизвестие, что лагерь пуст. Англичанам достались лишь: «…более четырехсоткотлов, изготовленных из шкур, покрытых шерстью, подвешенных над кострами инаполненных мясом и водой для кипячения», «более тысячи вертелов, полностьюунизанных кусочками мяса для жарки», а также «более десяти тысяч старых,изношенных башмаков, сделанных из совершенно сырой кожи» (Froissart, Am., 34). Разумеется, ни о каком преследовании не могло быть иречи. Войско было не только морально истрепано, но и не имело никаких средствдля дальнейшей погони. Спекулянты, занимавшиеся поставкой провианта и фуража,своими заоблачными ценами ободрали как липку всех рыцарей[61].Недовольство, росшее день ото дня, могло вылиться в открытое неповиновение.Поэтому было решено завершить неудачный поход и вернуться в Англию.Возвращающаяся армия являла собой жалкое зрелище: грязные, ободранные, голодныелюди в «смрадной и вонючей» одежде верхом на израненных, тощих, неподкованныхлошадях. Вобщем с первого взгляда задачи похода не были решены и потери намногопревышали намеченные затраты. Страна потеряла уйму денег, король должен былоплатить услуги своих союзников из Эно, началась кризисная обстановка, изкоторой надо было искать выход. С этой целью в Йорке было проведеносвоеобразное совещание, где проводились подсчеты общих затрат, а также долгаиноземцам: «…каждый оценил своих коней, павших и уцелевших, свои издержки» (Froissart, Am., 37). Однако король не мог собрать такую большую суммусразу.[62] Поэтому ему пришлосьдать поручительство предводителю эннюерцев, что за определенный срок суммабудет полностью погашена[63]. Также король взял насебя расходы по отправке рыцарей домой и их охране в пути (конфликт с лучникамитак и не был исчерпан). Рыцари очень быстро и без особого сожаления покинулинедружелюбную страну.
Такимобразом, можно подытожить, что опыт использования европейской рыцарской конницыв Англии оказался неудачным. Иные условия местности, другой менталитет,пренебрежение к традициям сделали невозможными дальнейшие попытки подобногосотрудничества. Ситуация изменится лишь во время Столетней войны, но это уже небудет союз двух равных сил, а скорее подчинение одних другим. Англия былавынуждена пойти на переговоры о мире. В соответствии с условиями договора междуАнглией и Шотландией, ратифицированного английским парламентом в Нортгемптоне ишотландским в Эдинбурге в 1328 г., Англия признала независимость Шотландии, аанглийский король отказался от претензий на шотландский престол. Роберт Брюсбыл официально признан королем Шотландии. Сестра Эдуарда III Джоанна должнабыла выйти замуж за наследника Роберта Брюса малолетнего принца Давида.Шотландское королевство возвращалось к довоенным границам (включая Берик и островМэн).
Так были ликакие–нибудь положительные последствия похода Эдуарда III и Роджера Мортимера? Очевидно,были. Но они выразились не в военной добыче или подвигах, а в том бесценномопыте который английская армия получила, участвуя в этом неудавшемся походе.Впоследствии все ошибки будут учтены и уже следующая война с Шотландиейпринесла успех короне. Тяжелые условия длительных марш-бросков по пересеченнойместности хорошо подготовили английские войска к предстоящей войне на земляхФранции.
Однако, наэтом шотландская эпопея Эдуарда III незакончилась. Новое столкновение было неизбежно, поэтому уже, в 1330 г. ЭдуардIII денонсировал Нортгемптонский договор, ссылаясь на то, что он былнесовершеннолетним в момент его подписания. К тому же изменилась и ситуациявнутри Шотландии. 7 июня 1329 года скончался король Роберт Брюс оставив престолмалолетнему Дэвиду, а цвет рыцарства во главе с Вильямом Дугласом отправился вКрестовый поход (Froissart, Am., 39). Страна была ослаблена ипоявилась хорошая возможность поквитаться за неудачи. Поводом стали притязанияна город Бервик, якобы не оправданно удерживаемый шотландской короной, а такженежелание Дэвида приносить оммаж Эдуарду. На самом деле в Шотландии в то времяшла настоящая межклановая война за корону и Эдуард III с самого начала принял активное участие, поддерживаясвоего ставленника. Поэтому официальное объявление войны в мае 1333 года сталолишь чистой формальностью. Поход на этот раз был более удачным: огнем и мечомЭдуард III «прошелся по равнинной Шотландиивплоть до самого Абердина», а затем приступил к осаде Бервика – одной изглавных твердынь Шотландии (Froissart, Am., 50). Здесь его армия заселанадолго. Дело в том, что шотландские замки представляли собой неприступныетвердыни сравнимые с «цитаделями помутнения разума» на юге Франции и взять ихсходу было невозможно. Кроме того, постоянно возникали сложности с подвозомпродовольствии – шотландские отряды то и дело захватывали снабжение, предназначавшеесяврагу. Однако и у защитников города возникали подобные проблемы, поэтому вконце концов Бервик был все же взят измором. Стоит отметить, что полноезавоевание Шотландии не являлось единовременной целью Эдуарда, он понимал, чторешение проблемы требует времени. Поэтому расположив во всех крупных замкахШотландии мощные гарнизоны он сумел сосредоточиться на европейских проблемах.
Однако наиболее значимымсобытием в военной истории Англии этого периода стала битва при Халлидон Хилле.Эта битва, по сути, была своеобразным прообразом знаменитой битвы пре Креси:тоже трудная местность, такая же безумная атака врага, и такая же хитроумнаятактика. Крупный отряд шотландцев, шедших на поддержку осажденному Бервику былвстречен английскими войсками, выстроившихся в тонкую длинную линию на вершинаххолмов. Эта линия состояла из спешившихся рыцарей и тяжеловооруженныхвсадников, разделенных на три бригады, а также большого числа лучников согромными шестифутовыми луками. За этой линией находился резервный отряд,готовый прийти на помощь в любую минуту, а также обоз. Это была смертельнаяловушка. Шотландская армия на тогда испытала, что должно случиться с другими иболее знаменитыми армиями, находившимися в руках английских лучников итяжеловооруженных конников, находящихся под началом их молодого короля,наследника Плантагенетов и его лейтенантов, большинство из которых заслужилиславу, применяя ту же самую тактику на полях Европы[64].Знаменитые шотландские пикинеры, которых раньше так боялись англичане, теперь завязлив болоте под страшным ливнем стрел. Выбравшись из-под него, они начали тяжелоевосхождение на вершину холма, где попали под удары спешившихся рыцарей. Та жеучасть постигла и шотландскую конницу, пытавшуюся обойти англичан с фланга.Затем севшие на коней английские рыцари преследовали разбитого противника целыйдень. Поражение было полным.
Таким образом, англичанеимели хорошо организованное, заклеенное в боях войско, способное не только навойну в тяжелых условиях и длинные марш-броски, но и имеющее опыт длительныхосад, сложных тактических действий. Шотландский «опыт» был учтен,непосредственным подтверждением этого стали крупные военные победы, одержанныеангличанами при Креси и Пуатье. Шотландия стала своеобразным «полигоном» дляанглийской армии, на котором в результате кровопролитных походов оттачивалосьумение и дух будущих завоевателей Франции.
Жан Фруассар и ЖанЛе–Бель показывают нам сложную и противоречивую Европу, Европу больших перемен,великих войн. На страницах своих трудов они во всем многообразии изображаютрасцвет, переживаемый рыцарством в начале XIV века, и его дальнейшие поражения. Труды историковслужат замечательным источником для изучения рыцарства. Из них помимо большогоколичества информации мы выносим определенные нравственные установки, которыестремились передать авторы. Глядя на главных действующих лиц, мы можем лучшепонять, как разительно отличались они рыцарских идеалов. Король–рыцарь Эдуард III — образец куртуазности и великодушия,любитель турниров, защитник нуждающихся – с одной стороны. Жестокий правитель,заточивший в темницу собственную мать, отказавшийся признавать право своегосюзерена – французского короля с другой стороны. Роджер Мортимер — герой ипредатель короны в одном лице. Такими историки нам изображают нам людей начала14 века. Однако уже в их произведениях мы видим многочисленные отступления отнастоящего рыцарского поведения. И поступки х персонажей «Хроник» говорят намоб этом. Вместе с тем из их трудов можно сделать вывод, что в начале 14 века врыцарстве как военной силе происходили глбокие изменения вылившиесявпоследствии
Список использованныхисточников и литературы
1.Фруассар, Жан. Хроники.СПб: издательство С.-Петербургского университета, 2008. 654 с.
2. Хроники и документы временСтолетней войны. под ред. М. В. Аникиева. СПб: издательство С.-Петербургскогоуниверситета, 2005. 424 с.
3. Люблинская А.Д. Источниковедениеистории Средних Веков. Л.: Изд – во. Ленинградского Университета. 1955. 372 с.
4. Вайнштейн О.Л. ИсториографияСредних веков. М.: Наука. 1951. 347 с.
5. Басовская Н. И. Столетняя война1337 – 1453 гг. М.: Высшая школа. 1985. 184 с.
6. Брайант, Артур. Эпоха рыцарства вистории Англии. СПб.: Евразия, 2001. 571 с.
7. Р.Ю. Виппер«История средних веков», Киев, Airland, 1996. 431 С.
8. Гутнова Е.В. Возникновениеанглийского парламента. М.: изд – во Моск. Университета, 1960. 197 с.
9. Дюби Ж. История Франции. перев. Сфранцузского Г.А. Абрамова, В.А. Павлова М.: Международные отношения. 2000. 413с.
10. История Средних веков. под ред.А. Д. Удальцова. ОГИЗ. 1941. 497 с.
11.История Европы в 8 томах.т.2.Средневековая Европа. М.: Наука. 1992. 431 с.
12. История рыцарства. под ред. Н.М.Федоровой. СПб. изд. И.И. Иванова. 1898. 240 с.
13. Контамин Ф. Война в Средние века.М.: изд. дом «Ювента». 2001. 400с.
14. Михневич Н.П. История военногоискусства с древнейших времен до начала 19 столетия. СПб изд. П.О. Яблонского.1896. 520 с.
15. Оссовская, М. Рыцарь ибуржуа, М.:Прогресс, 1987. 527 с.
16. Разин Е.А. История военногоискусства: в 2т. Т.2. М.: Изд – во. Омега — Полигон. 1994. 653 с.
17. фон Винклер. Оружие. Руководствок истории, описанию и изображению ручного оружия с древнейших времен и доначала XIX века. М.: Софт – Мастер. 329с.
18. Хачатурян Н.А. Сословная монархияво Франции в XIII – XV вв. М.: Высшая школа. 1989. 271 с.
19. Хейзинга Й. Осень Средневековья.Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV вв.во Франции и Нидерландах. М.: Айрис – Пресс. 2004. 375 с.
Размещено на www.