Развитиевнутрисемейных отношений в период Российской империи: Дворянская семья
Работу выполнил:
Преподаватель:
Калининград 2011
Содержание
Дворянская семья
Список литературы
Дворянская семья
Среди дворянства раноутвердилось правило женатым детям жить отдельно от родителей, благодаря чему срединих уже в XVIII в. безраздельно преобладала малая семья. Это объяснялось сначалаобязательностью (до 1762 г.), а затем необходимостью государственной службы длявсех совершеннолетних мужчин. Но внутрисемейные отношения как в составных, таки в малых дворянских семьях строились на тех же принципах: на иерархизме,всевластии главы семьи, на зависимости функций, прав и обязанностей члена семьиот пола и возраста, на господстве общих семейных интересов над индивидуальными,на приоритете роли, которую играет человек в семье и обществе, на слабойавтономии семьи от общества и на огромном значении общественного мнения для семьи.Дети подчинялись родителям, жены — мужьям. Это казалось необходимой инезыблемой основой общественного порядка. Известный русский историк XVIII в. И.Н. Болтин писал в 1788 г.: «Природа учинила жену, подвластную мужу. Давши женеравные права правам мужним в противность законов природы, превращается домашнееустройство в нестроение, тишина и спокойствие — в молву и мятеж. Хотеть сделать мужа и жену равными есть противоборствие порядку и природе, естьбуйство, бесчиние, безобразие. Государственная польза требует,чтобы жена была подчинена мужу; требует того польза сочетавшихся и польза ихдетей и домашних».
В дворянских, как и вкрестьянских, мещанских и купеческих, семьях, а также в школах преобладалосуровое отношение к детям, в большой чести были физические наказания. Подобноеотношение к детям в период их воспитания и обучения в лучших сочинениях XVIIIв. оправдывалось тем, что «детская натура по существу зла и что необходимаусиленная борьба с заложенными в душе ребенка зачатками пороков», что дети, воспитанныев строгости, «более наклонны будут к добру». «Отец мой чрезвычайно был к детямсвоим строг и взыскателен, и я в жизнь свою ничего так не боялся, как гневаотца моего», — засвидетельствовал В. Н. Геттун (1771—1848), родившийся на Украинев семье помещика и ставший впоследствии крупным чиновником. В воспитании«главным принципом было держать детей в черном теле», подтверждает Е. А.Сабанеева (1829—1889), выросшая в помещичьей семье среднего достатка. Известныйписатель граф В. А. Соллогуб (1813—1882), вспоминая свое детство в богатойдворянской семье, говорит о том, что «в то время любви детям не пересаливали. Их держали в духе подобострастия, чуть ли не крепостного права, иони чувствовали, что созданы для родителей, а не родители для них». Разумеется,в каждой семье дети росли и воспитывались по-разному, так, как казалосьправильным их родителям. Существовали семьи, где детей баловали, предоставляяим большую свободу, но они были немночисленны — общий дух времени откладывалсвою печать на обращение с детьми в большинстве семей. Сказанное о трудномдетстве в дворянских семьях как будто противоречит хорошо известнымклассическим художественным произведениям, имеющим автобиографический характер,таким как «Детство» Л. Н. Толстого (1852), «Детские годы Багрова внука» С.Аксакова (1856) и др. Но, как показал американский историк А. Уачтел, это былипсевдоавтобиографии, в которых отражено не столько истинное положение детей,сколько дворянский миф о прошедшем золотом веке, когда все было прекрасно.
Телесные наказанияприменялись к детям и в дворянских семьях, преимущественно к мальчикам, ноболее всего в школах. Начиная с XVII в. и до 1860-х гг. телесные наказаниясчитались главным воспитательным средством. О жестоких телесных наказаниях вМорском кадетском корпусе в конце XVIII—начале XIX в. пишет в своихвоспоминаниях декабрист В. И. Штейнгейль: «Способ исправления состоял вистинном тиранстве. Капитаны, казалось, хвастались друг перед другом, кто изних бесчеловечнее и безжалостнее сечет кадет. Каждую субботу подавались ленивыесотнями, и в дежурной комнате целый день вопль не прекращался. Один приемнаказания приводил сердца несчастных детей в трепет. Подавалась скамейка, накоторую двое дюжих барабанщиков растягивали виновного и держали за руки и заноги, а двое со сторон изо всей силы били розгами, так что кровь текла ручьямии тело раздиралось в куски. Нередко отсчитывали до 600 ударов и более, до того,что несчастного мученика относили прямо в лазарет». В лучшей школе Петербурга1830-х гг. — Аннинском училище «кроме многих легких наказаний за леность ишалости, — вспоминал его ученик В. Я. Стоюнин, — пользовались и другими, болеечувствительными — обыкновенным сечением, карцером и сечением по ладоням. К двумпервым прибегали редко, зато последнее было почти в ежедневном ходу». О широкойраспространенности телесных наказаний говорят следующие данные. В 1858 г. в 11 гимназиях Киевского учебного округа из 4109 учеников телесному наказанию подвергся 551,или 13%, в одной гимназии — даже 48% учеников.
Между матерями и дочерьмии между отцами и сыновьями было мало истинной любви и эмоциональнойпривязанности, преобладали отношения идентификации и руководства. В идеале —брак по любви, в жизни — по указанию родителей, которые, однако, принимали вовнимание прежде всего семейные интересы и материальные выгоды и во вторую очередь— склонности детей. В некоторых, в том числе переводных с французского языка,руководствах для женщин, которым русские дамы особенно доверяли, рекомендовалось:«… девица, желающая быть супругой, не должна опираться на столь слабыйтростник, как страсть, любовь, отвергающую всякий порядок, обещающую земной райсвоим слепым последователям». На первом месте при заключении брака находилисьне чувства или даже не интересы жениха и невесты, а интересы двух семей,поскольку брак являлся соглашением не двух человек —жениха и невесты, а двухсемей, двух родов. Такой подход к браку был типичным для дворян, начиная отбедных и кончая титулованными и императорскими особами.
Но указ Петра I озапрещении принуждать к вступлению в брак тем не менее соблюдался. У детейспрашивали согласия и приватно, и публично и, как правило, его получали. А. Т.Болотов в подробностях описывает в своих мемуарах сватовство, помолвку исвадьбу своей дочери в 1793 г. Он и его жена два дня добивались согласия дочерина очень перспективный с точки зрения фамильных связей и материальных выгодбрак, так как «не хотели ее неволить». Но что могла ответить девушка, если сженихом не была знакома, а лишь несколько раз его видела? Естественно, дочьориентировалась на мнение родителей. В первый день, по словам Болотова, «дочьне имела от жениха отвращения и почти выттить (выйти замуж. — Б. М.) за негосогласилась». На второй день «наконец, сочтя, что по стечению всехобстоятельств оказывалось, что была на сие воля Господня, и предавшись на Егосвятой произвол, решилась она изъявить свое согласие и дала слово». Оформальном соблюдении требования согласия жениха и невесты на вступление в бракписали и юристы, указывая многочисленные способы, которыми пользовалисьродители при давлении на детей.
Придобровольно-принудительном характере заключения браков отношения супруговлишались любви и сильной привязанности, были слабо эмоционально окрашены.Применительно к XVI—XVII вв. американская исследовательница Е. Левин считает,что понятия любви и эмоциональной привязанности между супругами были чуждырусским в то время (надо за метить: западным людям — почти в той же мере). СамБолотов был жертвой такого брака, но все его дети в матримониальных делах пошлипо стопам родителя. Он жаловался в своих записка х, что после его свадьбы в 1765 г. «свычка наша (с женой. — Б. М.) шла очень медленными стопами Но что всего важнее,то к самому себе не мог я от ней (иметь. — Б. М.) ни малейших взаимных ласк иприветливости». Его надежда найти в жене человека, с которым бы он мог«разделять все свои душевные чувствования и все радости и утехи в жизни,сообщать обо всем свои мысли, заботы и попечения, пользоваться советами иутешениями», не сбылась. Такого человека он, однако, нашел в своей матери. И этобыло общим правилом. Женщина, не имевшая глубокой эмоциональной привязанности ксвоему мужу, находила ей компенсацию в любви к сыновьям, но не к дочерям,которых она была обязана наставлять, учить, но не любить. Такие же отношениябыли характерны и для русских императорских семей.
Возможно, мужчины,которым позволяли средства, находили выход в бигамии, другие — в интимныхсвязях со своими крепостными девушками, что, несмотря на запрещение закона, былодовольно распространено. Некоторые помещики не довольствовались однойлюбовницей и заводили целые гаремы.
Отсутствию глубокихэмоциональных привязанностей между родителями и детьми способствовали способывоспитания и образования дворянских детей. В зажиточных семьях сразу послерождения ребенок переходил на попечение кормилицы и нянек. С 5—7 лет к немуприставляли домашних учителей и гувернеров. Затем он поступал в какое-нибудьучебное заведение, по окончании которого мужчины шли на службу, а женщинывыходили за муж. В бедных дворянских семьях до поступления в учебное заведениевоспитанием и образованием занимались сами родители. Для дворян в XVIII в., также как для крестьян, мещан и купцов, самостоятельная жизнь начиналась рано. Какправило, всякое учение заканчивалось к 16 годам, если образование продолжалосьза границей, — к 18—20 годам. С этого возраста молодые люди вступали напоприще, какое кому предназначалось по положению и образованию, — военное,гражданское, придворное. «В 15 лет уже оканчивалось воспитание мальчиков, —писал крупный чиновник Ф. Ф. Вигель (1786—1856). — Полагали, что они уже всемувыучены, и спешили их отдать в службу, чтобы они ранее могли выйти в чины».Гражданская служба могла начинаться еще раньше — с 13—14 и даже с 10 лет. Детибедных дворян и чиновников нередко были вынуждены заниматься какой-нибудьканцелярской работой с детского возраста. Эта традиция XVII в. просуществоваладо начала XIX в., постепенно отмирая по мере повышения требований к служебнойгодности чиновников. Но 16—18 лет считались нормальным возрастом для началаслужбы и в первой половине XVIII в.
Зависимость детей отродителей и значение родственных, фамильных связей имели столь большоезначение, что даже после женитьбы взрослые дети, которые, как правило, жилиотдельно от родителей, обязаны были считаться с их мнением, принимать важныерешения после совета с ними, демонстрировать им свою любовь, преданность ипокорность. Таковы были правила, и нарушение их влекло за собой потерю доброгоимени в обществе и лишение наследства, которое при нормальных обстоятельствахпереходило к женщинам после смерти матери, к мужчинам — после смерти отца, но вконечном счете зависело от завещания.
Как видим, дворянская семьястроилась на тех же принципах, что и семьи крестьян и торгово-промышленногонаселения города. Она так же была интегрирована в дворянскую корпорацию, каккрестьянская семья — в общину, мещанская — в мещанское, купеческая — вкупеческое общество. Но между дворянской семьей и семьями простого народасуществовали различия. Господство главы семьи в дворянских семьях носилоутонченный, просвещенный характер. Детей физически наказывали, но не стольсильно, как в крестьянских или мещанских семьях. Однако как просвещенныйабсолютизм не переставал быть абсолютизмом, так и просвещенный авторитаризм оставалсяавторитаризмом. Известный юрист М. А. Филиппов считал, что положение женщин идетей в семьях привилегированных сословий ничем практически не отличалось отположения крепостных: во всех важных вопросах они должны были получатьсогласие-благословение главы семьи. Лишь в семьях, где женщины имелизначительную собственность и в материальном отношении были абсолютно независимыот своих мужей, они имели самостоятельность. Но это были немногочисленные семьибогатых и знатных фамилий.
Второй существеннойособенностью дворянских семей являлось то, что в течение XVIII в. дворянствопостепенно отказывалось от традиционных русских обрядов и принимало европейскиеритуалы семейной жизни. Возьмем, к примеру, свадьбу. Известный бытописатель А.Терещенко заметил в 1848 г.: «Обряд свадеб боярских, дворян и простого званиябыл весьма долгое время единообразно общий и отличался только пышностью». Ноначиная с царствования Петра I обряды стали быстро европеизироваться. «Вцарствование Елизаветы изменились свадьбы еще более, а ныне дворянство и простоесословие отправляет их совершенно отдельно (по -разному. — Б. М ). Дворянство,особенно живущее в столицах, в больших городах, заимствуя иностранныеобыкновения, отчуждалось от отечественных Венчание сопровождаетсяпышным поездом, а свадьба заменяется нередко бальною музыкою и роскошнымвечерним угощением Вообще едва остались следы прежних свадеб междудворянством, и должно сказать к чести купеческого сословия, особенно простого,что оно бережет еще предания старины». Однако случилось это далеко не сразу. В1760-е гг. в дворянских семьях еще практиковался обычай публичной проверкицеломудрия невесты путем демонстрации простыни. После застолья молодыеудалялись, а гости дожидались свидетельства целомудрия, чтобы поздравитьневесту и ее родственников. «Сие обыкновение почиталось так свято, —свидетельствовал А. Т. Болотов, — что и помыслить было невозможно опреступлении оного».
Во второй четверти XIX в.русское образованное общество захватили идеи просвещения и романтизма, которыеподнимали значение личности, женщины, любви, детей в жизни человека. Тогда жепоявились журналы для женщин, и вопрос о женской эмансипации впервые сталпредметом внимания русского общественного мнения. Под влиянием новых идейвнутрисемейные отношения в дворянских семьях мало-помалу началигуманизироваться. По свидетельству Е. П. Яньковой (1768—1861) —представительницы богатого и культурного дворянства, отношения между родителямии детьми в 1850-е гг. решительно отличались от того, что было в концеXVIII—начале XIX в. «В то время дети не бывали при родителях неотлучно, кактеперь, и не смели прийти, когда вздумается, а приходили поутру поздороваться,к обеду, к чаю и к ужину или когда позовут за чем -нибудь. Отношения детей кродителям были совсем не такие, как теперь; мы не смели сказать: за что вы наменя сердитесь, а говорили: за что вы изволите гневаться Мы нашихродителей боялись, любили и почитали. Теперь дети отца и матери не боятся. Внаше время никогда никому и в мысль не приходило, чтобы можно было ослушатьсяотца или мать и беспрекословно не исполнить, что приказано», дети не смели природителях сесть без разрешения, отвечали не иначе, как стоя, и т. д. «Такогопанибратства, как теперь, не было; и, право, лучше было, больше чтили старших,было больше порядка в семействах и благочестия Теперь всепеременилось». Особенно сильно изменились отношения между матерями и дочерьми.Лишенные возможности найти применение своим силам на общественном поприще,образованные дворянские женщины стали активно заниматься воспитанием иобразованием своих дочерей, так как образование мальчиков по традиции былопрерогативой отцов и выбранных последними домашних учителей и учебныхзаведений. Уже в середине XI X в. влияние матерей оказалось очень существенным:они поощряли дочерей к отходу от традиционно уготованной роли женщины,замкнутой в среде семейных отношений, пробуждали в них интерес к общественной иполитической жизни, воспитывали в дочерях чувство личности, самостоятельности.Плоды такого воспитания сказались через 10—20 лет: русское революционноедвижение привлекло в свои ряды десятки женщин из привилегированного класса.
В пореформенное время процессдемократизации семейных отношений пошел значительно быстрее, так как получилподдержку в общественном мнении и в правительственной политике по женскомувопросу. Педагогическая наука, а вслед за ней и общественное мнение выступилиреши — тельными поборниками партнерских, гуманных отношений между родителями и детьми.Ребенок больше не рассматривался как существо, наполненное злыми чувствами ипомыслами, которые следовало вышибать из него строгим наказанием. Книга В. Н.Жук «Мать и дитя», посвященная пропаганде новых отношений между родителями идетьми с первых лет жизни ребенка, в течение 1880—1914 гг. выдержала 10изданий. Большой популярностью пользовались книги Е. И. Конради и П. Ф.Каптерева,205 посвященные той же проблеме. Телесные наказания были запрещены в школеи вытеснялись из семьи. По мнению некоторых педагогов, в 1860—1870-е гг.родители в своем либерализме зашли так далеко, что забыли о всякой дисциплине.
«Прежде (в крепостноевремя. — Б. М.) воспитывали только страхом. Служебные отношения низших квысшим, крепостных к господам, детей к родителям—все сдерживалось толькострахом, боязнью прогневать власть имеющего и получить за это возмездие. Никтоне думал, чтобы приучить ребенка или подчиненного исполнять свою обязанность изсознания долга, общественной необходимости, из уважения и любви к личностивласть имеющего. Вселять страх было единственным стремлением начальства и родителей,чтобы сдерживать в узде детей и подчиненных, чтобы заставлять их повиноваться ивыполнять обязанности. В освободительный период родители поняли, что страхплохой воспитатель, и гнушались внушать его своим детям. Многие не понимали вто время, что, изгоняя из воспитательной практики страх, необходимо ввестипоследовательную дисциплину и необходимо обращать особенное внимание наразвитие в ребенке деликатности и уважения к близким».
В пореформенное время впедагогической науке и общественном мнении укрепилась идея, что между отношениямив семье и отношениями в обществе существует тесная связь и невозможноисправлять одно, не исправляя другого. «Семья есть микрокосм того общества,которое ее создало, и потому между обществом и семьей существует самая теснаясолидарность, — считал популярный в пореформенное время публицист Н. В.Шелгунов. — Каждая семья настолько дурна или хороша, насколько дурно или хорошосоздавшее ее общество. Созданная сама обществом, она в свою очередь воспитываетдля него членов, и в этом заколдованном круге вращается воспитание». Отсюдабольшое внимание уделялось положению в семье не только детей, но и женщины,гармоническим отношениям между супругами. Изменяющийся менталитет образованногорусского общества оказывал положительное влияние на демократизацию отношений всемье, на превращение патриархальных семей в эгалитарные, в которых отношениямежду супругами строятся на основе равенства. Подтверждение этому мы находим вомногих мемуарах. «Прежнего страха перед отцом дети уже не испытывали, —отмечала О. П. Верховская (1847—?). — Никаких розог, никаких наказаний, а темболее истязаний не было и в помине. Очевидно, крепостная реформа оказала своевлияние и на воспитание детей».
Однако не следует преувеличиватьстепень демократизации отношений да же в семьях интеллигенции. Например,известная общественная деятельница конца XIX—начала XX в. А. К. Черткова(1859—1927) пишет в воспоминаниях о своих родителях: «Отец во всех своихвкусах, привычках, отношениях к людям, женщинам, детям скорее был азиат, чемевропеец», он считал, что «девочек наказывать нельзя, а мальчиков нужно, иначеиз них выходит „размазня": когда бьешь с умом, за дело, всегда впрокидет». Он признавался дочери, что когда служил офицером, то бил солдат «вморду». Утрата девственности до брака по-прежнему считалась предосудительной, ина этой почве совершались преступления. В 1880 г. петербуржец, занимавший значительныйпост в страховом обществе, и его жена убили мужчину, соблазнившего последнюю вбытность ее гувернанткой. Мотив — месть за утрату девственности. Известныйхудожник К. Коровин (1861 — 1939) рассказывает в своих воспоминаниях, как он с братьямипобил свою сестру за «прелюбодеяние», и все знакомые и родственники былисогласны с суровым наказанием, включая саму девушку. Патриархальные отношениядоминировали и в императорских семьях. Например, Александр III был «суров поотношению к своим детям: решительно ни в чем не сносил ни малейшегопротиворечия». Вероятно, только в семье Николая II под влиянием его женыпроизошел переход к отношениям, «свойственным мещанскому немецкому семейству»,хотя он и старался подражать своему отцу даже в житейских мелочах.
Весьма архаичная чертабрачно-семейно-сексуальных отношений даже среди дворянства и интеллигенциизаключалась в том, что они не рассматривались как личное дело каждого человека,а являлись отношениями публичными или общественными, что выражало глубокуюпреемственность с XVII в. Это хорошо видно из того факта, что адюльтер,кровосмешение, бисексуализм, неуважение к родителям, злоупотреблениеродительской властью, аборт и некоторые другие проступки или видыотклоняющегося поведения вплоть до 1917 г. рассматривались как уголовные преступления, т. е. как преступления против общества и общественного порядка, а некак частные дела. Таким образом, даже среди немногочисленной элиты русскогообщества брачно-семейные отношения вплоть до 1917 г. сохраняли многие черты традиционного семейного порядка. Русская художественная литера турадает многочисленные примеры существования пережитков патриархально-авторитарныхотношений в семьях дворян и интеллигенции в конце XIX—начале XX в.
Во второй половине XIX в.популярным сюжетом было сравнение положения женщины по закону и обычаю, т. е. всемьях городского сословия и дворян, с одной стороны, и в семьях крестьян — сдругой. Некоторые современники-юристы приходили к выводу, что обычайобеспечивал большие личные права крестьянке, чем закон — горожанке. Средиисториков мнения также разделились. В действительности все зависит от того,какой аспект иметь в виду. С точки зрения имущественных и наследственных прав,возможностей получения образования, защищенности от притеснений мужапреимущество было на стороне дворянок и женщин из городского сословия, с точкизрения права на работу крестьянки, как в значительной мере и мещанки, имелибольше прав, но по необходимости это право являлось обязанностью работать и вдоме, и в хозяйстве. Во внутрисемейных отношениях женщины из привилегированныхслоев имели преимуществом более гуманное с ними обращение — по крайней мере впрессе и литературе не слышно жалоб на избиение женщин мужьями как постоянномфакте семейной жизни. Но женщины из высшего и среднего дворянства до середины XIXв. сравнительно мало общались со своими детьми и не наслаждались в полной мерерадостями материнства; лишь во второй половине XIX—начале XX в. отчуждениемежду родителями и детьми постепенно исчезало; оно отчасти со хранилось тольков очень богатых семьях. Напротив, воспитание детей до 7 лет у крестьян игородских сословий являлось обязанностью исключительно женщин. Но, по-видимому,обремененные тяжелой работой по хозяйству и большим количеством детей, женщинынизших классов не испытывали особых радостей материнства.
Другой спорный вопроссостоял в оценке положения женщины в семье в России и западноевропейскихстранах. И здесь мнения разделились. Одни отдавали предпочтениезаконодательству и практике в России, другие — на Западе. «Иностранцев всегдапоражало то сравнительно более выгодное положение, в которое поставлена какзаконом, так и общими нравами и обычаями русская женщина, несмотря на общуюотсталость нашего законодательства в деле гарантий личных прав граждан», — отмечализвестный юрист И. Г. Оршанский. Если разделить вопрос о правовом положенииженщины на отдельные аспекты, то оказывается, что в XIX—начале XX в. русскиеженщины перед западноевропейскими имели единственное преимущество в правахсобственности и наследования.
Список использованнойлитературы
дворянскийсемья брак
1. Миронов Б. Н. — Социальная история России периода империи (XVIII—начало XX в.) В 2 Т. – 2003. Т1.