Историография Крымского ханства

Введение
Появление данной работыобусловлено рядом объективных причин. Во-первых, сложность экономической,политико-правовой, этнической и конфессиональной ситуации сложившейся в Крыму впоследние годы, способствовала появлению множества лженаучных опусов, претендующихна глубокое и всестороннее изучение исторического прошлого народов, ранеенаселявших полуостров и проживающих ныне на его территории. Во-вторых, впоследнее время интерес к историческому краеведению чрезвычайно возрос, чтообусловило выход в печать многочисленных работ по истории Крыма, а в частностии по истории Крымского ханства. Причем это не только новые работы, но и, какправило, работы XVII – XIX веков. В этих условиях возникаетнеобходимость их критического осмысления. В этом и состоит актуальность даннойтемы.
Цель данной работы – датькраткий историографический анализ истории Крымского ханства.
Исходя из цели работыавтор ставит перед собой следующие задачи:
1. Кратко раскрытьисториографию Крымского ханства.
2. Раскрыть вопрос обосвещении в историографии генеалогии крымских ханов.
3. Раскрыть вопрос обосвещении в русской и советской историографии политики России в отношенииКрымского ханства в XVIII веке.
Объем работы составляет 80страниц.
Структура данной работы обусловленасамими целями и задачами работы, состоящей из введения, трех глав, включающихчетыре подглавы и заключения.
В первой главе даетсякраткий историографический обзор Крымского ханства начиная с XVII до XX века.
Во второй главераскрывается вопрос генеалогии крымских ханов в историографии Крымскогоханства.
В третьей главераскрывается вопрос об освещении в русской и советской историографии политикиРоссии в отношении Крымского ханства в XVIII веке.
Методологической основойданной работы является применение сравнительного и описательного методов.
Исторчниковой базойработы послужили труды Возгрина В.Е., Аграновского Г., Тунманна, Алексеева С.Р.
Важные сведения поисториографии содержаться в статье Г. Аграновского «На весах полярности»[[1]]посвященная взаимоотношениями России и Крымского ханства. В этой статье авторрассматривая внешнюю политику России в отношении Крымского ханства приводитточку зрения многих российских и советских историков.
Во многомисториографической является работа Возгрина В.Е. «Исторические судьбы крымскихтатар»[[2]].Здесь находим ссылки на многих историков, автор приводит их мнения, цитаты изих работ. Несмотря на идеализацию труд Возгрина В.Е. заслуживает внимания, таккак была одной из первых работ на постсоветском пространстве посвященнаяистории Крымского ханства.
Работа Тунманна «Крымскоеханство»[[3]]представляет собой типичный для второй половины XVIII века род географической литературы. Содержит описаниеКрымского ханства в целом и отдельных частей, дает полную для того временикартину природы, истории, политического устройства, социальной структуры,национального состава, хозяйства ханства. Для написания данной работы особенноважным было предисловие к труду Тунманна автором, которого является Эрнст Н.Л.и содержащее исчерпывающую характеристику упомянутого выше труда.
Статья Алексеева С.Р.«Исторические версии и факты»[[4]]представляет собой историографический экскурс в вопрос о происхождении династиикрымских ханов.

Глава I. Краткий обзор историографии в XVII– XXвв.
 
1.1.Историография Крымского ханства в XVIIвеке.
 
Крым никогда не былобделен вниманием историков. Общеизвестно, что первыми из них были арабские иантичные авторы, в том числе такие известные и авторитетные, как Геродот и Страбон.Интерес этот не угасал и в «темные» века, и в средневековье, и в Новое время.Исторические судьбы населения небольшого по площади полуострова представляютсобой в силу ряда специфических причин заманчивое поле деятельности дляспециалистов по истории войн, экономики, дипломатии, а также для этнографов,филологов, искусствоведов.
Важное место висториографии Крымского ханства XVIIвека занимает работа Андрея Лызлова – участника походов российских войск кперекопу 1687 и 1689 годов – «Скифская история», законченная им в 1692 году. РаботаЛызлова состоит из четырех глав, но особый интерес представляет третья глава:«О начале ханов крымских и ако под область султана турецкого приидоша...», вкоторой А. Лызлов повествует: «Народ сей татарский аще и от давних времён, якоповедашеся, в полях оных и в Таврике Херсонской за Перекопом житие своё имели,всяко же царей своих не имяху, даже до того времени, егда исчезе Темир Аксак,царь ординский, с ним же в воинстве бысть того же татарского народу царь имянемЕдигай, имели под правлением свих сих татар крымских и перекопских»[[5]].
 Наиболее важныеполитические события истории Монгольской империи, а впоследствии государствЧингисидов, в частности Крымского ханства, содержит труд «Родословная тюрок»(«Шеджере-и тюрк») написанная в 60-х годах XVII века правителем Хивы Абу-л-ГазиБахадур-ханом. Автором труда составлено также одно из самых полных описанийгенеалогической истории потомков Чингис-хана[6].
Большое значение вдальнейшем развитии историографии о Крымском ханстве имела книга Эвлии Челеби«Книга путешествий».
Эвлия Челеби ибн МехмедЗилли Дервиш родился 25 марта 1611 года в Стамбуле[[7]].Дед Эвлии был знаменосцем в войсках турецкого султана Мехмеда II Фатиха, онумер в возрасте 147 лет. Отец Эвлии занимал пост главы придворных ювелиров, онпрожил 117 лет. Их род происходил из Кютахьи, по одной из линий он восходил кЯкуп-бею, правителю Гермияна. Среди своих дальних предков Эвлия называетвеликих шейхов – Ахмада Ясави и Хаджи Бекташа. Мать Эвлии была абхазкой,сестрой матери Мелек Ахмеда-паши, видного чиновника, бывшего одно время дажевеликим визирем. У Эвлии был брат Махмуд, продолживший дело отца и ставшийювелиром, а также сестра Инель.
Эвлия Челеби получилхорошее образование. После младшей школы (мектеба) он учился в медресе шейх-уль-исламаХамида-эфенди. Став хафизом, то есть выучив Коран наизусть, Эвлия изучалмусульманскую философию и право. У отца он научился также искусству резьбы покамню.
В 1635 году нарелигиозном торжестве в мечети Айя-София Эвлия привлек к себе внимание красивымчтением Корана. Мелек Ахмед-паша представил его молодому султану Мураду IV, иЭвлия был взят ко двору, где служил при дворцовой кладовой и продолжалобразование. Он выучился музыке, науке произнесения звуков в Коране (теджвит),грамматике, а также греческому языку.
Султан Мурад IV любилверховую езду, стрельбу из лука и метание дротика, и весь дворец ему в этомподражал. Эвлия также стал отличным наездником и стрелком. Однажды, во времяигры в «джирит», Эвлия удачным броском дротика выбил несколько зубов у одногоиз пашей. По той же причине у самого Эвлии не хватало нескольких зубов, и онпоставил зубные протезы во время своего путешествия в Вену. Эвлия слыл прямым чистосердечнымчеловеком. Он утверждал, что никогда в жизни не говорил неправды. Он верил вмагию, гадания и вещие сны. 20 августа 1630 года Эвлия увидел во сне пророкаМухаммеда. Пораженный мусульманин просил Пророка о заступничестве («шефаат»),но от волнения воскликнул «сейяхат», то есть «путешествие». Пророк Мухаммедпожаловал Эвлии и то, и другое. Эвлия просил сведущих людей истолковатьудивительный сон. В стамбульском текке мевлеви шейх Абдуллах-деде сказалмолодому человеку так: «Начни со Стамбула – обойди, осмотри, опиши!» Отец Эвлиипосоветовал будущему великому путешественнику: «Навести, повидай и опиши местапаломничества – гробницы великих святых, степи и пустыни, высокие горы,удивительные деревья и камни, города, замечательные памятники и крепости.Напиши об их завоевателях и строителях, о размерах окружности крепостей, и создайсочинение, которое назови «Книгой путешествия»[[8]].
Последовав совету шейха,Эвлия начал со Стамбула. Он подробнейшим образом описал столицу Османскойимперии и ее предместья, что составило 1-й том «Книги путешествия». На описаниеСтамбула ушло 10 лет. Впервые из родного города великий путешественник выехаллишь в 1640 гаду, отправившись на месяц в Бурсу. Далее последовали поездка вИзмит в Трабзон, а затем – в 1641 году – первое длительное путешествие изТрабзона до Анапы по Черноморскому побережью. В 1641 – 1642 годах Эвлия принялучастие в неудачной для османских войск осаде Азова. (Здесь он впервыепознакомился с крымскими татарами. В Стамбул путешественник возвращался черезКрым, посетив Бахчисарай и Балаклаву. Однако, по его словам, чтобы подробноописывать владения Крымского хана, у него «не хватило ни времени ни смелости»[[9]].
После пребывания вСтамбуле Эвлия осуществляет путешествие на Крит, а в 1647 году посещаетЭрзерум, Гянджу, Баку, Тифлис, минует Северный Кавказ и возвращается в Стамбулс османскими войсками, подавившими бунт в Анатолии. Затем Эвлия отправляется вСирию, Ливан и Палестину, после чего вновь посещает Восточную Анатолию, прибывв город Сивас.
В 1651 году Эвлияотправляется в крепость Озю (Очаков) вместе с Мелек Ахмедом-пашой, которогоназначили тамошним бейлербеем. По дороге туда Эвлия подробно описал городаБолгарии – Софию, Тырново и другие[[10]].
1655 год был посвященпутешествиям по Анатолии. Эвлия посетил Конью, Караман, Битлис, Муш, принялучастие в войне с курдами-язидами. Затем путешественник проехал по землям Иранана пути в Багдад. Оттуда Эвлия вернулся в Озю и последовал за МелекАхмедом-пашой в Боснию. В 1657 году путешественник принял участие в походе насемиградского господаря Ракоци, где встретился с крымским ханом Мухаммед ГерамIV, своим будущим другом и покровителем, побывал на землях Украины.
В 1659 году Эвлия посетилЭдирне, Яссы, участвовал в осаде венгерского города Варад, оттуда поехал вБоснию, где подробно описал все пограничные крепости. Путешественник участвовалв набегах на Хорватию и венецианские владения. Затем Эвлия посетил венгерскийгород Темешвар, проехал через Албанию[[11]].
В 1662 году он вернулся вСтамбул и присоединился к походу на Венгрию великого визиря Кёпрюлю ФазылАхмеда-паши, участвовал в набеге татарской кавалерии на Богемию. Оттуда татары,по словам Эвлии, прошли огнем и мечом по всей Европе, включая Швецию,Голландию, Данию, Бранденбург и Испанию. Биллитризированное описание этихпоходов составлено со слухов и рассказов. Стоит отметить, что по изложениюЭвлии можно судить, видел ли путешественник описываемое собственными глазамиили перед нами пересказ услышанного.
В 1665 году Эвлия всоставе османского посольства находился в Вене, затем посетил Пешт, а оттудаотправился в Валахию и Молдавию. После встречи с господарем Молдавиипутешественник прибыл на земли Крымского ханства. Здесь Эвлия Челеби встретилкрымского хана Мухаммед Гирая IV в местечке Ханкышла. Хан намеревался перевестив Крым ногайские орды, кочевавшие в Буджаке. Ногайцы оказали сопротивление.Путешественник стал свидетелем сражения между крымскими и ногайскими войсками.Хан одержал победу и возвратился в Крым. Сопровождая его, Эвлия прибыл вкрепость Ор, откуда продолжил свое путешествие по Крыму[[12]].
Из Крыма Эвлияотправляется в земли донских казаков, на Северный Кавказ, поднимается вверх поВолге к Казани. В самой Казани, судя по всему, он не был, обрисовав ее понедостаточно достоверным свидетельствам. Зато мы располагаем составленным им,как очевидцем, подробным описанием калмыцких кочевий. Эвлия поражаетсяразмерами земель, подвластных «московскому королю», множеству народов, ихнаселявших. Проанализировав потенциал Московского государства, опытныйпутешественник и пытливый наблюдатель пришел к выводу о его могуществе ивытекающей отсюда опасности для Крыма и всей Османской империи. Эвлия былпервым, кто объективно оцепил угрозу для своей страны с Севера и предупреждал оней[[13]].
В 1668 году Эвлия посетилФракию, Македонию, Фессалию, Морею, оттуда отправился на Крит, где принялучастие в осаде города Кандия. Осмотрев ряд островов в Адриатическом море, онсовершил еще одно путешествие по Анатолии и Сирии, затем осуществил хадж –паломничество в Аравию. Из Мекки путешественник направился в Африку, в Египет,где прожил 8-9 лет, посещая сопредельные земли. Последние годы Эвлии были,видимо, посвящены обработке и систематизации его путевых заметок. Но работа посозданию огромной «Книги путешествия» так и не была полностью завершена.
Достоверно не известно,где, когда и при каких обстоятельствах Эвлия Челеби окончил свои дни. Можнопредполагать, что это произошло в Египте между 1679 и 1682 годами[[14]].
Незавершенная «Книгапутешествия» через несколько лет попала в Стамбул в качестве подарка одному извельмож. Было сделано несколько копий с сочинения, тем не менее, книга неприобрела популярности. Жанр ее был совершенно новым для османской литературы,ее воспринимали как «забавную, но беспорядочную хронику».
Впервые на произведениеЭвлии Челеби обратил серьезное внимание австрийский востоковед Йозеф фонХаммер. Изучив рукопись, в 1814 году он опубликовал первую статью по материалам«Книга путешествия». В 1834-1850 годах Хаммер издал английский перевод двух еетомов.
Полная публикация текста«Книги путешествия Эвлии Челеби», предпринятая в Турции, затянулась с 1896 по1938 годы. Издание первых 6-и томов в 1896-1900 годах теряет научную ценностьиз-за огромного числа искажений в тексте, появившихся по разным причинам –ошибки переписчиков, опечатки, султанская цензура. Издание 7-го и 8-го томов,осуществленное Килисли Рифатом в 1928 году, основано на нескольких списках. Вих числе и список библиотеки дворца Топ-капы, так называемый список «син»,который ныне признается наиболее точным. Возможно, это даже автограф ЭвлииЧелеби. Последние два тома «Книги путешествия» изданы достаточно хорошо, нонабраны латинской графикой, составлены без привлечения списка «син», последнихтомов которого не найдено[[15]].
За почти два векаисследований «Книги путешествия» написано немало научных работ, сделаны десяткипереводов отдельных частей произведения на разные языки. Тем не менее, до сихпор «Книга путешествия» продолжает удивлять количеством и качествомразнообразной информации. Предметом пристального внимания исследователя былобуквально все, что он встречал по дороге: архитектура, фортификация, климат,хозяйство, местные достопримечательности, исторические предание и легенды. Онобращается к подробным историческим и агиографическим экскурсам, описываетполитические события, в которых лично принимал участие. Заметное место в егозаписках занимает лингвистический материал. Исследователями неоднократноотмечались фотографическая точность его описаний, способность передавать написьме звуки речи, чуждой турецкому слуху[[16]].
Нередко говорят омножестве фантастических вымыслов в «Книге путешествия». Но это и представляетсамостоятельный интерес для исследователей фольклора. Да и историки при должномкритическом подходе могут попользовать включенные в книгу многочисленныелегенды и предания в качестве отраженных исторических свидетельств.Распространен также упрек Эвлие в неточности приводимых им цифровых данных. Ноесли он сообщает, что у такой-то крепости 8 башен, эти сведения конкретны. Еслиже Эвлия говорит, что башен 40 или более, ясно, что эти цифры следует читатькак «много» или «очень много».
Все достоинства «Книгипутешествия» полностью проявились в описании путешествия по Крыму. Эвлия хорошознал и любил эту землю, был дружен с крымскими татарами, включая султанов иханов. За период пребывания здесь в 1666-1667 годах у путешественника былиидеальные условия для осмотра и описания Крыма, чем он и воспользовался вполной мере.
В его труде находимописания обычаев крымскотатарского народа, их быта, повседневных занятий,отдыха. Эвлия Челеби приводит сведения о городах, селах, крепостях(таких какОр, Гезлев, Ин Керман, Сар-Керман, Мангуп и др.). Он дает точные сведения овысоте крепостных стен, количестве башен, численности гарнизона, быта вкрепостях и городах, их внутреннем устройстве, количестве населения и т. д. Вработе Э. Челеби есть описания также некоторых населенных пунктов локализациякоторых в настоящее время неустановленна.
Однако, к сожалению, тачасть труда Эвлии Челеби, что касается Крымского ханства, была переведена ииздана лишь на польском языке в 1969 г. в Варшаве группой польских востоковедовпод редакцией Абрахамовича и Я. Рейхмана. И лишь в 1999 году переведена спольского и издана в Симферополе.
Особое внимание Э. Челебиуделял изучению быта крымских татар. Но, к сожалению, сведения, предоставленныеавтором, несмотря на их обилие, не отражали реально существовавшего положения.То есть, наряду с многочисленными и подробными описаниями пышных особняковвельмож и знати, ханского дворца, практически отсутствует описание домов ижилищ простолюдинов и бедноты. Наряду с жилыми постройками, Эвлия Челебиописывает и архитектурные сооружения иного функционального назначения:сосредоточения духовной жизни (медресе), религиозных отправлений (мечети),места общественного пользования (общественные бани, колодцы, каравансараи).
Самобытность любогонарода, среди которых и крымские татары не являются исключением из правила,проявляется через его национальную кухню. Эвлия Челеби неоднократно говорит обизысканности и разнообразии татарской кухни. На основании данных автора можноприйти к выводу о том, что кухня крымских татар сформировалась включив элементыкультуры приготовления пищи ранее существовавших народов Крыма, соседствующихэтносов.
Извлечения из трудовЭвлии Челеби являются бесценным источником знаний о нравах, обычаях, обрядах ипривычках крымских татар. Автор, не скупясь на эпитеты, красочно живописуетжизнь крымских татар. Он касается и отправления религиозных обрядов, иособенностей приготовления пищи, и некоторых аспектов духовной и общественнойжизни.
В заключение хотелось бысказать о том, насколько достоверна «Книга путешествия» Эвлия Челеби. И тутнельзя не остановиться на личности самого автора. Несомненно, он, будучимусульманином, не мог не испытывать симпатии к своим единоверцам и былнесколько тенденциозен в своих описаниях. Так, например, не выдерживают критикиего сведения о том, что в Бахчисарае находится 4,5 тысячи дворцов. Несмотря наэто, нельзя не отметить одно: вся книга Эвлии Челеби пронизана искренниминтересом к Крыму, его природе, крымскотатарскому народу и другим народам,населяющим полуостров в то время[[17]].
1.2.Историография Крымского ханства в XVIIIвеке.
Крупным исследователем вобласти возникновения Крымского ханства и генеалогии ханов в XVIII веке был турецкий историк Ахмед ибнЛутфаллах родом из Солоник, написавший фундаментальный труд на арабском языке «Джами ад-дувал»(«Собрание династий»), который был переведен на турецкий язык в 1720-1730-хгодах., и назван «Саха'иф ал-ахбар» («Листы известий»)[[18]].Используя сведения, изложенные в сочинениях Хафиза Мухаммеда Ташкенди,арабского историка ал-Джен-наби и турецкого историка Ахмеда Гаффари, он относитпредков крымских ханов Гераев к потомкам старшего сына Джучи – Орде.
Следует привести еще одинтруд российского историка, автор которого А.Ф. Малиновский (1760-1840),впоследствии сенатор, тайный советник начальник Государственного АрхиваКоллегии Иностранных дел, перевел на русский язык и опубликовал материалыдипломатической переписки, происходившей между Крымом и Россией с середины XVпо 30-е годы XVI столетия[[19]].
В предисловии к своемутруду, автор повествует: «В исходе XVI столетия пришел из-за Ялка в Орду к хануТемир Кутлую князь Едигей и вскоре приобрел себе великую доверенность от него.Едигей происходил из племени Чингисханова, и все дееписатели согласно почитаютего праотцом Крымских ханов… Польский историк Стрыйковский повествует обЕдигее только то, что он, царствуя в Крыме, жил мирно с великим князем Витовтом.Эдигеев сын Ази-Гирей (Хаджи-Гирей) по неизвестной причине ушел из Крыма, жил вЛитовской земле, и владел там городом Лудою» (Ныне городок Лида в Белоруссии).
Вторая половина XVIIIвека в Западной Европе, время интенсивного развития, консолидации и укреплениякапитализма, отличалась чрезвычайно энергичным, активным стремлением передовыхкапиталистических стран Европы к овладению внеевропейскими рынками и остройборьбой их между собой за эти рынки. Завоевание этих рынков происходило, конечно,не только силой оружия, но и всевозможными дипломатическими уловками,финансовыми и торговыми мероприятиями, направленными к тому, чтобы получитьпривилегированное положение и побить конкурентов. Для достижения успеха в этойборьбе необходимо было, прежде всего, знать эти новые, подлежащие завоеванию рынки,изучить их всесторонне и углубленно, при этом не только с экономическойстороны, со стороны торговли, но и о географической, политической, социальной,исторической. Отсюда чрезвычайно активный, живой интерес к географическимзнаниям, к описаниям всяческих стран, к запискам путешественников. Этот интересуже сильно сказывался и в предыдущие века, но во второй половине XVIII века онособенно усиливается. Идя ему навстречу, сильно развивается страсть кпутешествиям, которые во множестве предпринимаются разными негоциантами,учеными и просто просвещенными предприимчивыми непоседами, то по личномупочину, то по поручению торговых организаций, самих правительств и разныхнаучных учреждений. В результате в литературе появляется большое числогеографических изданий, описаний путешествий во всяческие страны, близкие идалекие, географических обзоров и сводок. Сообразно потребностям буржуазногочитателя в этих изданиях преследовались цели то просто увлекательного чтения сэкзотикой, приключениями и страхами, то практической помощи негоциантухозяйственными обзорами и справками нужными в торговой практике, то задачобщего обогащения и расширения познания мира. Издавалось и множествогеографических карт и атласов, еще крайне несовершенных в смысле географическойточности, за отсутствием точных съемок, но представлявших огромный шаг впередпо сравнению с предыдущим объемом знаний. Из этих же потребностей родились ииздававшиеся тогда обширные географические сборники и обзоры, включавшие в себяподробные описания отдельных стран.
Одним из типичнейшихобразцов такого рода географической литературы этой эпохи являлась известная ишироко популярная тогда географическая серия («Большое землеописание Бюшинга»)[[20]].Тогдашняя Германия, разобщенная намного десятков государств, резко отставала вразвитии капитализма от передовых: Англии, Франции, Нидерландов – и почти непроявляла активности в развернувшейся борьбе за рынки. Но германские ученые игерманские издатели не были на последних местах в обслуживании этого движения ине безуспешно работали над удовлетворением познавательных запросов всегокапиталистического Запада.
Издатель Бюшинг не ставилсебе задач ни непосредственного обслуживания практических интересов торговцев,осваивающих новые рынки, ни щекотания фантазии читателей авантюрнымипутешествиями; он придал своему «Землеописанию» характер «строго научного»географического сборника, несколько суховатого и педантичного, добросовестногои солидного, служащего для углубления мировоззрения и расширения географическихпознаний основательно образованного европейца. Он рассчитывал на серьезного, солидногобуржуазного читателя. Описания отдельных стран поручались Бюшингом разнымавторам, от которых он требовал крепкой эрудиции в данной области и широкихобщих знаний. «Большое землеописание» Бюшинга документирует серьезное,основательное, вдумчивое (в меру тогдашних сил, возможностей в методологии)отношение к познанию земного шара со стороны растущей, приходящей к господствукапиталистической буржуазии, чувствовавшей себя новым хозяином на этом земномшаре, наследником и преемником обветшавшего феодализма, и потому хозяйскимделовым глазом пристально рассматривавшей свои будущие владения.
Описание Крымскогоханства в Бюшинговом землеописании дано Тунманном[[21]].Оно по всему своему характеру и стилю вполне соответствует изложеннымособенностям всего издания. С большой методичностью и деловитостью описывает онКрымское ханство в целом и его отдельные части, даст ясную, поскольку это быловозможно в его время, картину его природы, истории, политического устройства,социальной структуры, национального состава, населенных пунктов и хозяйства.Изложение его часто слишком скупо (особенно в описании городов), всегдасдержанно, осторожно, бесстрастно, бесхитростно, выдержано в стиле ученогогеографического обзора, просто и лишено литературных прикрас. Для своеговремени оно означало большой шаг вперед в области познания территорий,входивших в состав Крымского ханства. Это было первое систематическое,всестороннее, исчерпывающее описание ханства, в меру уровня тогдашних знаний.До этого в литературе существовали лишь либо разрозненные, случайные сведения оКрыме, либо описания путешественников, излагавших, конечно, только то, что онивидели, либо отдельные мемуарные записи, либо изложения отдельных сторон жизниханства, либо, наконец, совсем робкие попытки систематических описаний. Тунманндал, например, первый связанный очерк всей истории Крыма от легендарных догреческих времен, до его, автора, дней. В этом очерке много фактических ошибок,много пробелов, объясняемых тогдашним уровнем знаний, методологией и объемомдоступных источников. Эти ошибки и пробелы не умаляют его пионерского значения.Мы на сегодняшний день, через 150 лет после Тунманна, не можем похвалиться, чтоимеем хорошее связное изложение всей истории Крыма. Скажем прямо, мы все еще неимеем пока никакого, даже плохого. Тем выше нужно ценить достижение Тунманна.Работа Тунманна являлась систематизированной, отцеженной сводкой того, что кего времени было известно и доступно западноевропейской науке о Крымскомханстве, и в этом ее значение для нас, тем более, что сверх того, что авторпочерпнул из наличной тогда печатной литературы, он дает еще много сведений изиных источников, не опубликовывавшихся.
О самом авторе, Тунманне,мы не имеем почти никаких сведений. В самом «Землеописании Бюшинга» раздел оКрымском ханстве даже не подписан; авторство Тунманна не указано; раздел издан анонимно.О том, что он написан Тунманном, нам известно лишь потому, что, во-первых,почти тождественная работа издавалась под его именем в Лейпциге в 1774 г. в отдельном издании, во-вторых, в 1786 г. в Страсбурге под его именем издан французскийперевод данной работы в виде отдельного оттиска из французского же издания всегоБюшинга и под заглавием «Description de la Crimee». Наконец, в-третьих, Тунманн назван в качестве автораэтого раздела в повторном издании «Землеописания Бюшинга», вышедшем в Гамбургев 1787 г. где данный раздел назван «Die Taurische Statthalterschaft oder die Krim» («Таврическое наместничество или Крым»), Из другихработ автора известна только «Untersuchungen uber die Geschichte der altesten europaischen Volker», Leipziq1774[[22]].Из заглавия французского издания мы узнаем, что Тунманн был профессором в Галле(в Саксонии, потом в прусской провинции Саксонии). Этим и ограничиваютсядоступные нам сведения об авторе.
Однако из самоготунманновского текста можно почерпнуть целый ряд сведений и выводов об авторе.
Прежде всего о временинаписания. Работа издана в 1784 году, т. е. уже после покорения КрымаЕкатериной II. Однако в начале текста примечание издателя указывает, что разделэтот написан до «осуществления российских притязаний» на Крым, т. е. до 1783года, и издается она в таком уже устаревшем виде ради полноты всей серии ииз-за отсутствия сведений о новом устройстве Крыма под русской властью. Нигде втексте этот захват Крыма Россией в 1783 г. не упоминается, т. е. работа издана без всяких изменений. В одном месте текста упоминается даже год написанияавтором этой работы; сказано: «при несогласиях, происходящих теперь (1777)между османским двором и ханом Шагин-Гераем». Следовательно, работа писалась в 1777 г., издана Бюшингом через 7 лет после ее составления и отражает то состояние и положениеханства, какое автор мог констатировать, между 1774 (Кучук-Кайнарджийский мир,неоднократно упоминаемый) и 1777 годами. Это как раз период «независимого»существования Крымского ханства, когда оно Кучук-Кайнарджийским миром 1774 г. было в результате победы екатерининской России над Турцией изъято из-под суверенитета Турциии попало в негласную; но еще более тяжелую зависимость от царской России. По этомупериоду имеется как раз мало исторических источников иностранногопроисхождения. Предыдущие наиболее солидные свидетельства о ханстве, трудыПейссоннеля и Клеемана относятся ко времени, предшествующему 1774 г., хотя и не намного. В этом также значение работы Тунманна[[23]].
Во всем изложении авторанет нигде указании на то, чтобы он лично ознакомился с Крымом, с ханством. Повсей видимости, он сам в Крыму не был, иначе он не преминул бы где-нибудь наэто намекнуть. Следовательно, он все свои сведения черпает из другихисточников. Каковы эти источники? Будучи профессором университета в Галле,Тунманн обладал, конечно, очень основательной книжной эрудицией и стремился имог использовать все, то литературное богатство, которое накопилось к еговремени в западно-европейской науке по данному вопросу. Кое-какихиспользованных им авторов он упоминает в тексте прямыми ссылками, других он неназывает поименно, но они явственно сквозят из его текста. Например, он нессылается на итальянского миссионера XVII века Дортелли д'Асколи, но только изнего он мог почерпнуть приводимые им сведения об остатках генуэзцев в деревнеСююрташ у Бахчисарая и т. д. Особенно широко ему приходилось пользоватьсякнижными источниками в исторических частях своего труда, которые по его замыслуиграют в нем очень существенную роль.
Здесь на первом местеиспользованы им античные первоисточники, историки, географы, путешественники. Поименноон упоминает самых первоклассных – Геродота, Страбона, Птолемея, Скимна Хиосского,Арриана. Аргументирует он и Гомером. Выявление и публикация античной литературыне были в то время, конечно, столь исчерпывающими, как теперь, но все же былизвестен ряд авторов, трактующих о Крыме, сверх перечисленных, которыми Тунманн,несомненно, пользовался, хотя и не ссылался на них поименно. Таковы Демосфен,Диодор Сицилийский, Плутарх, Стефан Византийский, Тит Ливии и т. д. Отнедостаточности тогдашних публикаций произошло то удивительное для насобстоятельство, что автор совсем не упоминает знаменитой греческой колонииОльвии и не задается допросом о месте, где она была расположена. Средневековыххронистов автор упоминает мало, но пользовался он ими, поскольку они были в еговремя известны, довольно широко[[24]].Он ссылается только на Винцента де Бовэ из западноевропейских, а из польских наСтрыйковского, Гнезненского анонима и Яна Красинского, из византийских – на Прокопияи императора Константина Порфирородного, наконец, из арабов – на Абулфеду,Ибн-Батуту и Эдризи. Из путешественников средневековых и новых он упоминает Рубрука,Барбаро, Броневского и Бузбека.
Этими поименноцитированными авторами, конечно, не исчерпывались источники тех богатствсведений, которые Тунманн дает о крымском средневековье. Он использовал гораздобольше. Для истории генуэзских колоний в Крыму, он несомненно, опирался нагенуэзского хрониста Джустиниани, хотя его и не упоминает. Из польских он знал,конечно, кроме Стрыйковского, также Гвагнина, Кромера, Матвея Мехов-ского,множество западных хронистов и путешественников и сверх того церковные акты,католические и греческие (очень обильно сообщает об учреждении епархий, архиепископстви митрополий), BollandiActa Sanctorum, Annales ecclesiastici и т. п.
Более близкую к нему литературусвоих предшественников Тунманн цитирует также довольно скупо. Он называеттолько Дмитрия Кантемира; Николая; Клеемана и Пейссоннеля. Литературы по нужнымему вопросам в XVIII веке было не так много, но все же больше, чем он цитирует,и он ее, конечно, знал, хотя бы таких авторов, как де-Гинь, Витсен, де-Боз,Фармалеони, Маннштейн, де-ля-Мотрэй и ряд других.
Итак, Тунманн был вовсеоружии книжной эрудиции своего времени. Однако заимствованиями из всех этихлитературных источников не исчерпываются все приводимые им данные и соображения.Несомненно, он пользовался еще какими-то источниками непечатными, особенно вразделе современного ему положения ханства. Такими источниками могли быть архивныесведения, главным образом из дипломатических донесений, более же всего устныеданные, получавшиеся им от бывавших в Крымском ханстве негоциантов, дипломатов,военных, путешественников и т. д. Так, он очень точно (сравнительно, конечно) передаетмножество татарских и ногайских географических названий, дававшихся в предыдущейлитературе искаженно. Таков, например, список кадылыков, список ногайскихколен, выправляемый им по сравнению с незадолго до этого изданным спискомКлеемана. Он упоминает множество речек (особенно на материке), до этого влитературе не известных, частью теперь даже исчезнувших; много поселений онназывает первым. Понятно, что Тунманн, очевидно, ревностно и кропотливоработавший в литературе об интересовавшем его ханстве настойчиво собирал в тоже время и разные устные сведения о нем, гораздо более богатые, чемлитературные. И в этом для нас крупное значение Тунманна: многие его данныенельзя найти в предшествовавшей ему литературе[[25]].
Тунманн старается придатьсвоему очерку Крымского ханства характер сугубо ученого, беспристрастного,«объективного», «аполитичного» исследования и описания. Однако эта еготенденция не может нас обмануть, не может скрыть тех идеологических,политических позиций, на которых стоит автор, хотя он и проявляет их всовершенно завуалированном, сообразно его эпохе, виде, а может быть даже иневольно. Из тех двух основных классовых сил, которые в его эпоху боролись заполитическую власть, буржуазии и помещиков-феодалов, Тунманн, несомненно,принадлежал к буржуазии и следовал се идеологии. Проявлял он ее очень мягко,осторожно, побаиваясь, видимо, власть имущих, но вес же проявлял. Как представительпрогрессивного, восходящего, борющегося класса, он трезво, критически смотрелна действительность. Поэтому его очень интересуют социальные взаимоотношения вКрымском ханстве. Он их четко характеризует в качестве феодальных и проводитрешительную аналогию между ними и западноевропейскими, что для нас являетсявесьма ценным наблюдением. Он ярко выявляет классовый характер ханской власти,находящейся в полной и формальной и фактической зависимости от феодалов, ипритом от феодальной верхушки «Крым-беги, говорит он, т. е. представителичетырех сильнейших феодальных родов, – это то же самое, что западно-европейскиепэры»[[26]].Четко и, несомненно, негодующе характеризует он класс феодалов, мурз, имея приэтом, конечно, на прицеле своих отечественных феодалов: «Мурзы проживают всвоих деревнях и живут на подати, собираемые со своих подданных. Простые татары– не что иное, как вассалы этих мурз»[[27]].Отношения феодалов между собой, к ханской власти, к отдельным конкретным ханам,отношение ханов к турецкому правительству, – все эти внутриклассовыевзаимоотношения правящего феодализма он трактует с постоянной тонкой завуалированнойиронией.
Ту же насмешливостьпроявляет он и в отношении религии, как это полагалось его просвещенно-вольтерьянствующейэпохе. «В татарских школах объясняется Коран и преподаются другие менее важныенауки», – острит он, адресуя эту стрелу, конечно, не столько мусульманской,сколько религиозной школе вообще. Не забудем, что сам Тунманн, как королевскийпрусский профессор, состоял под началом игравшего в прогрессивнуюпросвещенность Фридриха Великого.
Часто проявляется уавтора тенденция идеализировать, как Жан-Жак Руссо чужие, культурно нижестоящие народы. Характеризуя крымских татар, ногайцев, черкесов и т. д., онвсех их находит и приветливыми, и гостеприимными, и мужественными, и честными,и благородными, и добродушными, и любящими справедливость, и обладающими живым.и восприимчивым умом, и т. д. При этом он, конечно, совсем не считает нужнымэти ходячие добродетели как-то классово дифференцировать. При такой огульной идеализирующейсхеме трудно, конечно, избегнуть комического. «У буджакских ногайцев, – говоритон, например, – важнейшим средством пропитания служит грабеж и добыча. Большевсего они грабят молдаван… Вообще же они честны, добродушны, гостеприимны имужественны»[[28]].Только одним армянам от Тунманна достается почему-то беспощадно: «Они ленивы, нечестны,грязны и невежественны».
Буржуазно-либеральныепоползновения автора не могли быть, конечно, во всем последовательны. ОписываяКрымское ханство в годы величайшего нажима на него со стороны захватническойполитики правительства Екатерины II, автор должен был занять какую-то позицию вэтом вопросе, стать на ту или другую сторону. Несмотря на свой либерализм, онне увидел величайшего насилия и издевательства российской дворянской монархиинад трудящимися Крыма и, видимо, – оказался в плену у тойлиберально-просветительной мистификации, которой Екатерина II перед лицом просвещенной Европыумела прикрыть свою захватническую политику и которая напустила розового туманаи не на такие умы, как Тунманн. Он определенно стоит на стороне захватчицы, ониногда повторяет те измышления, которые она пускала в ход для оправдания своейзавоевательной агрессии. Он формулирует результат Кучук-Кайнарджийского миратак:
«Русские отняли у этогогосударства (Крымского ханства) большие территории и даже утвердились в Крыму.За то они покончили с османской верховной властью и восстановили длягосударства давно утраченную им независимость»[[29]].
Это явный перепевоправдательных концепций екатерининского правительства.
Он неоднократно повторяетроссийскую версию о том, что ногайцы, кочевавшие в материковой части ханства, в 1770 г. (в начале русско-турецкой войны) «сами» подчинились царской власти и«добровольно» переселились на Кубань. Это опять перепев тех же концепций. ВсяЕвропа льстила Екатерине II, превозносила ее и побаивалась. У Тунманна были дляэтого, может быть, и свои соображения.
Характерной чертойизложения Тунманна является его историзм. Описывая основную часть ханства –Крымский полуостров, он после физико-географического очерка дает, прежде всего,обширный очерк истории Крыма, первый, как мы уже указывали, и почтиединственный в крымской историографии связный очерк всей истории нашегополуострова. При изложении классового состава, государственного устройства,национального состава, экономики и т. д. он все время даст обширныеисторические справки и экскурсы. Перечисляя населенные места, он о каждом изних даст исторические сведения. Он останавливается даже на таких, которые неимели в его время уже жителей и представляли собою развалины, городища крупногоисторико-археологического значения (Херсонес, Ин-керман, Мангуп, Чуфут-Кале, Эски-Кермен),причем на этих городищах он останавливается иной раз подробнее, чем насуществующих городах. Описывая материковые части ханства – Восточный и ЗападныйНогай, Едисан, Буджак и Кубань, – он каждую из них снабжает пространным обзоромее истории, с древнейших, ему известных, времен до своих дней: Излагая прочиестороны характеристики этих стран, описывая поселения, он опять делаетмножество исторических отступлений[[30]].
Этот историзм являетсянеотъемлемой, существенной чертой географа XVIII века и исходит от тогокультивирования знаний об античности, которое тянется через все столетия отРенессанса к XVIII веку, являясь основой всякой тогдашней образованности иэрудиции. Историзм этот культивировался в равной мере и идеологией отходящегофеодализма, и наступающей буржуазией, разница была лишь в предпочтениях,оказывавшихся определенным историческим эпохам и явлениям и в делавшихсявыводах. Тунманн огромное внимание оказывал античной истории Крыма, получив,как истый сын XVIII века, основательную подготовку в этой области, но он неменьше интереса уделяет и последующим периодам, и раннему средневековью, итатарской эпохе, в частности истории Крымского ханства, выказывая в этикразделах недюжинные знания, далеко несвойственные рядовому европейскому ученомуего времени. Это его специфическая черта.
При том уровнеисторических знаний и объеме исторических источников, которые были враспоряжении Тунманна и науки XVIII века, изложение им исторических процессов иконкретных исторических фактов страдает, конечно, с нашей точки зрениямножеством дефектов, ошибок, пробелов. Мы сейчас, естественно, бесконечнобогаче, особенно в области археологических памятников, да и письменных источников.Но это не умаляет знания пионерской работы Тунманна, тем более, что для историинепосредственно ему предшествовавшей эпохи он дает ряд сведений, которых мы ненайдем в литературе, бывшей в его распоряжении, ввиду чего он является для наспервоисточником.
Если историческая частьисследования Тунманна – является для нас в преобладающей своей части материаломвторичного порядка, эклектическим, заимствованным из первоисточников, тоизложение им современного ему и недавнего положения и состояния Крымскогоханства, лишь отчасти 'Почерпнутое из литературы, является для нас источникомпервоклассным при условии, конечно, критического освоения. Большаяосторожность, трезвость и точность его изложения, ясность восприятия, простотаи четкость языка, – все это делает его данные для нас весьма ценными. Дляпримера – Тунманн указывает количество населения в Крыму в его время в «вероятнооколо» 400 тысяч. Других сведений по этому весьма важному историческому вопросудля времен ханства у нас нет; вопрос этот в исторической литературе многократнодискутировался, особенно в связи с вопросом о первом переселении татар вТурцию; цифра Тунманна является исходной для всяких соображений на эту тему и,нужно сказать, наиболее правдоподобной.
1.3.Историография Крымского ханства в XIXвеке.
 
В развитии историографииКрымского ханства XIX века огромноезначение имеет работа известного крымскотатарского историка и поэта, потомкакрымского династического дома Халим Гирая (1772 – 1823 гг.) – «Гюльбюн-иХанан».
Халим Гирай родился вРумелии, отличился в русско-турецкой войне 1806 – 1812 гг., умер и погребен вгородке Чаталджа[[31]].
В первом десятилетии XX века (1909 год) крымскотатарскимписателем и политическим деятелем Аблякимом Ильми (1887 – 1947 гг.) былвыполнен перевод с издания на арабской графике на русский язык этогоисторического сочинения Халим Гирая. Это издание является переработкой авторскоготекста Аблякимом Ильми. Почти в каждый раздел исторического труда Халим Гираяон ввел приложения, дополнения и комментарии. Тогда, в первом десятилетии XXвека, А. Ильми учился в Стамбуле и состоял членом кружка «Татар талебеджемиети» (Общество татарских студентов). По воспоминаниям лидера национальногодвижения Цжафера Сейдамета, в то время также учившегося в Стамбуле исостоявшего членом упомянутого кружка, студенты намеревались перевезти весьтираж книги в Крым и распространить его, чтобы поднять дух задавленного царскимрежимом крымскотатарского народа. Однако таможня не пропустила контрольныйзавоз.
Фамилия крымских ханов,передаваемая арабской графикой в форме Гирай, читаемая по-турецки как Giray, а по-русски традиционно как Гирей, воспроизводится в работев форме Гирай, по причине все большего распространенения в крымскотатарскомязыке этой формы.
Содержание данного трудаХалим Гирая, до сих пор не переведенного ни на один из европейских языков, всеже хорошо известно специалистам-историкам. В обиходном русском языке за книгойзакрепилось название «Розовый цветник ханов». Более точный перевод: «Розовыйкуст ханов», что лучше соответствует смыслу оригинала.
 В 2001 году КемалемУсеиновым был сделан еще один перевод на русский язык, где им выполнены разъяснениеотдельных терминов и реалий, подбор официальных документов и иллюстраций.
Перевод, хотя и передаетсодержание «Розового куста ханов» целиком, все же не является дословным. Авторперевода, крымскотатарский ученый К. Усеинов, включил в канву повествованияХалим Гирая сведения, извлеченные А. Ильми из «Семи планет» Мухаммеда Ризы, «Опорыисторий» Абдульгаффара Кырыми, сочинений турецких историков и представленные впримечаниях оригинального издания 1909 года[[32]].Кроме этого, в ряде случаев в текст Халим Гирая включены сведения, почерпнутыеК. Усеиновым из других, не названных им источников (в частности, из «Семипланет» Мухаммеда Ризы). Некоторые сведения в «Добавлениях» А. Ильми авторомперевода сокращены в силу их общеизвестности и доступности. Это касается,главным образом, сведений по истории России и российско-турецких отношений,извлеченных А. Ильми из турецких переводов «Истории государства Российского»Н.М. Карамзина. Такие изменения вполне соответствуют научно-популярномухарактеру настоящего издания, но ни в коей мере не снимают с повестки днязадачу подготовки современного критического издания этого памятникакрымскотатарской историографии XIX – начала XX вв.
Крупнейшим историком сделавшимбольшой вклад в историческую науку о Крымском ханстве был Василий ДмитриевичСмирнов (1846-1922), российский востоковед – автор двухтомного исследования поистории Крымского ханства. Особенно важное значение для дальнейшего развитияисториографии о Крымском ханстве имел первый том, получивший название «Крымскоеханство под верховенством Османской Порты до начала XVIII века»[[33]].В.Д. Смирнов, значительно расширил хронологические рамки своего исследования и попыталсяпредставить историю Крыма с первой половины XVIII века, справедливо считая, чтоосновы будущей государственности следует искать в период господства надполуостровом Золотой Орды. В.Д.Смирнов довольно подробно описал эпоху правленияв Крыму улус-беков – наместников, получивших полуостров в качестве удела иутверждаемых ханами Золотой Орды. Автор образно называет их также«временщиками», почему-то не проводя параллелей между улус-беками, именакоторых зафиксированы в письменных источниках, и личностями, указанными вгенеалогических преданиях о предках династического дома Гирей. Так, например,Оренг-Тимур, Кунджек, Тулек-Тимур, Хасан, Таш-Тимур фигурируют в источниках какулус-беки Крыма (а Таш-Тимур даже как независимый хан в 1394-1395 гг.), тогдакак в генеалогических трудах эти же личности отмечены как предки основателяКрымского ханства, красноречиво указывая на то, что правившие в Крыму в золотоордынскийпериод улус-беки являлись предками Хаджи-Гирей-хана.
1.4.Историография Крымского ханства в XXвека.
Говоря развитии историографииКрыма и Крымского ханства в частности в XXвеке можно упомянуть слова известного ученого, доктораисторических наук Возгрина В.Е.: «…о Крыме, этом в буквальном смысле слова«опытном поле Истории», до сих пор ни в СССР, ни за рубежом не созданобщеисторический труд. И даже наиболее крупные работы, написанные русскими илисоветскими историками, отражают огромную, многоплановую тему Крыма далеко неполностью – и хронологически, и в предметном плане[[34]].
Во-первых, все безисключения крупные послевоенные работы, посвященные крымским античности,средневековью и началу Нового времени, написаны как бы «извне», с точки зрениярусских или европейских историков. Говорить, что работы эти субъективны, –значит не сказать ничего; историк, безусловно, не может стать до концаобъективным. Поэтому речь идет об уровне субъективизма – впрочем, и здесьобъективных критериев не выработано. Очевидно, достаточно будет сказать, чтоавтору не известна ни одна значительная советская работа о Крыме, которая небыла бы выдержана в антитатарском духе (исключение – несколько небольшихтрудов, вышедших до 1944 г. в Крымской АССР). Таким образом, мы вправе говоритьне о спорном, но о повальном субъективизме, причем доходящем до крайнихпределов не только «качественно», но и количественно. Так, в четырехтомнике П.Надинского периоду 1917 – 1920 гг., т.е. четырем годам, посвящено 300 с лишнимстраниц, полустолетию до этого – около 90 с, а полутысячелетию истории такназываемого татаро-турецкого периода (XIII – XVIII вв.) – 38 страниц!
Но конечно, гораздо пагубнеекачественные, концептуальные перекосы. Не стоит приводить все (или дажеосновные) примеры великодержавной, шовинистической трактовки крымской истории,использования антинаучных терминов и ярлыков типа «крымские хищники,захватчики, разбойники, агрессоры» уже из-за их огромного количества (толькокниг, где они приведены, сейчас, по подсчетам Р.Я. Эминова, уже больше сотни).Кроме того, нам не представляется плодотворным клеймить конкретных авторов этихписаний – они лишь отразили в своих книгах и брошюрах некие концепции,опирающиеся на поддержку довольно значительных слоев в горизонтальном плане ипредставителей весьма влиятельных административных, научных и общественныхинститутов – в вертикальном[[35]].
Подлинно научный анализлюбого исторического явления приводит к достоверным результатам, лишь будучиначат с истоков этого явления. История же необъективной, антитатарскойнаправленности отдельных псевдонаучных положений коренится, безусловно, в томсамом «средневековом мракобесии», которое было несовместимо с принципамиисторического материализма еще в конце прошлого века. Простительные лишь длядомарксистской историографии, но, как видно, сохранившиеся и даже развившиеся вXX в., эти стереотипы и установки –среда, что питает «научную» литературу подобного плана…»[[36]]
«…общим местом сталорасхожее утверждение об исконной, первоначальной заселенности Крыма славянами(вариант – праславянами). Какие из сего следуют выводы – догадаться нетрудно.Пересматривается сам факт колонизаторской политики царского правительства вКрыму, репрессии по отношению к местному населению, прямым потомкам автохтонныхнасельников полуострова; утверждается, что в отличие от Средней Азии илиКавказа здесь имела место не колонизация малых народов, а обычная эксплуатациятрудового крестьянства, как, например, в Тульской или Архангельской губерниях.Не отстают от профессиональных историков современные публицисты и литераторы.Книги П. Павленко, А. Козлова, И. Давидкина, А. Первенцева, И. Вергасова, И.Лугового и многих других проникнуты в большей или меньшей степенипатологической ненавистью к татарам, стремлением «объяснить» нарушения ленинскойнациональной политики и оправдать известные постановления 1944 г. и более поздних лет»[[37]]
Но все же, несмотря наотрицательные явления в историографии, в XX веке было издано немало исторических трудов внесших большойвклад в изучение истории Крымского ханства.
Серию статей о правлениинекоторых ханов издал Нуретдин Агат, известный историк и нумизмат. Он родился в 1889 г. в деревне Мухалатка на Южном берегу Крыма. Закончил школу, открытую И.Гаспринским в городе Бахчисарае, а затем их семья в 1901 г. переезжает в Стамбул. В 1918 г. Нуреттин Агат, приехав в Крым, принял активное участие в национальномдвижении крымских татар, но спустя несколько месяцев, вновь был вынужденвернуться в Турцию. Все свое свободное время он посвятил изучению историиКрыма, поместив серию статей в журнале «Emel» под рубрикой «Badimsiz Kirim Hanlari» («Независимые крымские ханы»), в которых рассматривалисторию правления Бек-Полат-хана (Бек-булата), Таш-Тимура, Гыяс эд-дина,Девлет-Берды, Улуг-Мухаммед-хана, Хаджи-Гирей-хана и др. Особое вниманиеНуреттин Агат уделял нумизматике, изучал монеты, чеканенные в Джучиевом Улусе иКрымском ханстве. В 1976 г. им была издана работа «Каталог монет Золотой Орды(Джучидов) (1250 – 1502)», которой Нуреттин Агат посвятил десять лет своейжизни (1958 – 1968 гг.)[[38]].
Ввиду многонациональностиКрыма много внимания было уделено историками вопросу о национальной ситуации вКрымском ханстве.
Броневский М. в своих«Описаниях Крыма» говорит, что города ханства, как новые, так и древние,никогда не были однонациональными. Даже в Эски-Юрте, одном из очагов крымскогоисламизма, население уже в конце XIIIв. было интернациональным; в крымских городах проживало большое количествоевреев, черкесов, пятигорцев, цыган. Лишь о христианах славянскогопроисхождения почти не встречаются упоминания; очевидно, если они и встречалисьсреди оседлого населения полуострова, то крайне редко[[39]].
В очерках «Дорогойтысячелетий» вышедших в свет в 1966 году делается вывод, что существованиетакого удивительного и для наших времен конгломерата из разноплеменныхинаковерующих было бы немыслимым без известной веротерпимости татарскогонаселения – впрочем, также полиэтнического, хотя и единоверческого. И черта этарезко выделяет крымских татар из всего исламского мира. Это была, по словамсоветских ученых, удивительная даже для суннитов «широчайшая веротерпимость[[40]].
Другой советскийисследователь Крыма Фадеев Т.М. в своем труде пишет, что Успенский монастырьблиз Бахчисарая пользовался не только материальной поддержкой ханов, но иавторитетом у татар, оставаясь на протяжении веков центром и оплотом крымскойправославной церкви. Другой монастырь, Георгиевский (мыс Фиолент),беспрепятственно функционировал, правда, с небольшим перерывом, более тысячилет (890 – 1920-е гг.). В Кафе в дотурецкий период рядом с мечетями и медресевысились купола 17 католических храмов и двух монастырей с латинскими школамипри них; греческие храмы и монастыри, армянские, русские церкви, еврейские и караимскиесинагоги и т.д. Причем здесь были далеко не безобидные убежища гонимых за верумонахов, как в первые века крымского (херсонесского) христианства, но оплотыцеркви воинствующей. Католические монастыри играли роль центров христианскоймиссии; здесь посланцы Европы изучали языки, обычаи, культуру Востока для того,чтобы отправиться в качестве миссионеров в ближние и дальние страны Азиатскогоконтинента[[41]].
Из довоенных советских историковданного вопроса касается Сыроечковский В. Е. в своей статье «Мухаммед-Гирей иего вассалы» напечатанной в журнале «Ученые записки МГУ» в 1940 году пишет, чтов отношении конкретных христиан, ханы и беи оценивали их не столько запреданность заветам Пророка, сколько за деловые и человеческие качества, отнюдьне понуждая к принятию ислама. Вера не сказывалась не только на условияхэкономической деятельности иноверцев, но и на служебной карьере некоторых изних. В весьма отрывочных сведениях о лицах, приближенных к ханам, можно встретитьмножество немусульман: нескольких казначеев (евреи Ша-Ислам и Мусафей, итальянецАвгустин, поляк Янушко), дипломатов в ранге посла (итальянцы АвгустинГарибальди, Ян Баптист, Винцент Зугуль-фи, еврей Кокоса) и т.д.
Не мог пройти мимовнимания историков и вопрос о войнах Крыма. По мнению Возгрина В.Е. до сих порне проведено глубокое объективное научное исследование действительных причинвсех войн, что вели в указанный период Крым и его соседи. Сделанные же донынеобщие выводы по этому поводу грешат предвзятостью и непоследовательностью[[42]].
Весьма показательно вэтом отношении исследование А.Б. Кузнецова. Работа, основанная на старых трудахрусских и советских ученых, которые, по признанию автора, касаются лишь«отдельных сторон» большой крымской темы, претендует на «обобщающее» значение,на выявление «основных аспектов политики Крымского ханства в Восточной Европевообще и в отношении России в частности» и уже поэтому заслуживаетвнимательного изучения[[43]].
Выводы, к которымприходит А.Б. Кузнецов, весьма знаменательны. Один из них – о том, что вБахчисарае уже в XV в. быливыработаны по отношению к России некие конкретные «захватнические планы»,апробированные Турцией, что позднее возникли агрессивные коалиция Вильно –Крым, «ось» Казань – Бахчисарай и т.п., имевшие ту же перманентную программу.Есть вывод и о «широком плане турецко-крымской экспансии» за счет России, и отом, что даже поход Мухаммед-Гирея в 1521 г. имел целью «создать плацдарм для нового удара по России с юго-запада». При этом автора не смущает полноеотсутствие документальных подтверждений существования этих планов.
Очевидно, историк имеетправо и на умозрительные выводы, точнее – гипотезы. Не будучи даже поддержаныисточниками, они обычно основываются на анализе реальных действий историческихлиц и народов. Но политика Гиреев также не «соответствует» выкладкам Кузнецова.Ханы неоднократно брали русские города (в том числе не только Киев, но иМоскву), однако после этого неукоснительно оставляли эти территории, причемсовершенно добровольно.Крымские набеги были удивительной «экспансией», она неимеет аналогов ни в догиреевской (вспомним 300-летнее монгольское иго), ниособенно в послегиреевской истории попыток завоевать Россию. Интересно, как бывладели несколько десятков тысяч кочевников огромной страной, если они иКрым-то не смогли уберечь от турецкой агрессии?
Наиболее, по мнениюавтора, прав исследователь внешней политики ханства в XVII в. А.А. Новосельский, изучивший, в отличие от А.Б.Кузнецова, огромные документальные комплексы. Он пришел к недвусмысленномувыводу: крымцы действовали совершенно самостоятельно и даже иногда вразрез спланами турецкого правительства, т.е. не было общей программы агрессии. Оботсутствии какого-то постоянного собственного стратегического плана борьбы сМосквой говорит и их тактика – татарские набеги были довольно слабыми,совершались небольшими силами и не проникали глубоко внутрь страны. Зачастуюбыли делом частной инициативы отдельных вожаков. Отсюда полная распыленность ибессвязность действий татарских отрядов, чьи действия не были рассчитаны насовершение крупных операций.
В целом же если сравнитьразличные подходы к этой теме, то, начиная с В.Д. Смирнова, творчествоисториков можно разделить на два направления. Первое основано на убеждении, чтоКрым с 1470-х гг. был послушным вассалом Турции. Сторонники второго утверждают,что политика ханов имела две тенденции: связанную с вассальными отношениями и –наоборот – вытекавшую из стремления крымчан к самостоятельности, т.е. антитурецкую[[44]].
Автор данной работысклоняется ко второй точке зрения, считая, что ее необходимо лишь дополнитьследующим замечанием. Определение политики Крыма по отношению к Турции напротяжении сколько-нибудь значительного периода вообще невозможно, если мыхотим достичь при этом достаточной степени обобщения. Относительно же войн идипломатии каждого отдельно взятого хана нужно привлекать к исследованию нетолько эти внешние проявления его политики, но и социально-экономическое имеждународное положение ханства в этот период и, более того, такие данные, какличные качества хана, султана, царя и т.д., направление их личной политики,степень поддержки правителей широкими массами и феодалами. Мог играть важнуюроль в крымской политике и такой малозаметный фактор, как малолетство султана(1640-е гг.) и т.п.
Таким образом, истина,как это часто бывает, лежит посредине двух упомянутых историографическихнаправлений. Крым нельзя считать ни послушным исполнителем воли султана, нипостоянным врагом стамбульского сюзерена, стремящимся к свободе. Он выступал вроли то первого, то второго – целиком в зависимости от конкретных условий.Подобный, не вполне обычный вывод можно сделать, лишь принимая во вниманиеуникальное географическое, демографическое, социально-экономическое иполитическое положение ханства.
Это не означает, чтоследует игнорировать общие положения науки, например, о сложном, двойственномхарактере политики вообще всех восточных стран, от Крыма до Японии. Ведьполитика эта вела как к войнам агрессивным, диктовавшимся интересами феодалов,так и к чисто оборонительным, порожденным начавшимся колониальным натискомЗапада. Бесспорно, что при всей своей «стопроцентной агрессивности» Крым неприобрел в рассматриваемый период ни пяди земли, несмотря на слабуюзащищенность и даже незаселенность ряда территорий Северного Причерноморья.Напротив, именно в эти века все более усиливается натиск на крымчан их соседей,особенно христианских, где уже тогда всячески раздувались антимусульманские страсти.Готовились не простые набеги, а та тотальная ликвидация ханства, что получилавыражение в конце XVII в., когдаМосква откровенно выдвинула ультиматум о полном выселении крымского населения вАнатолию и передаче безлюдного (!) полуострова русским.
До этого было еще далеко,но и за много десятков лет татары смогли провидеть такой исход русскойполитики. Вполне точен вывод и другого ученого (которого также тяжелозаподозрить в стремлении «оправдать» внешнюю политику мусульман, согласнокоторому для татар и турок войны с целью ослабления русских были отнюдь несамоцель, а лишь способ выравнивания сил между Москвой и Варшавой, средство поддержанияравновесия между ними. Другими словами, Крым в своей политике придерживалсяобщеевропейской теории «баланса», столь характерной именно для XVII – XVIII вв.
С проблемой крымских войнтесно связан вопрос о крымских походах за живым товаром – набегах. Как замечал исследовательБахрушин С. в своей работе «Основные моменты истории Крымского ханства» этозанятие было для них вполне закономерным средством для получения путем обменанеобходимых им товаров и денег. Это было действительно ремесло, почтипрофессия. Беи и мурзы были такими же рыцарями-разбойниками в степях ВосточнойЕвропы, как их украшенные благородными гербами «коллеги» на больших дорогахЗапада, с одинаковой легкостью приносившие в жертву материальной выгодечеловеческие жизни – свои и чужие[[45]].
Охота на людейповсеместно рассматривалась в ту эпоху как занятие, ничем не хуже любогодругого. Разве что несколько более опасное, чем, скажем, ремесло рыбака. Как ив рыбацких селениях, состоятельные татары ссужали бедняков средствамипроизводства, т.е. боевыми конями, расчет за которые производился с добычи. Какписал свидетель последнего татарского набега (на Подолье, в середине XVIII в.) барон де Тотт, должник давалобязательство «по контракту своим кредиторам в положенный срок заплатить заодежду, оружие и живых коней – живыми же, но не конями, а людьми. И этиобязательства исполнялись в точности, как будто бы у них всегда на задворкахимеются в запасе литовские пленники».
Большой вклад в развитиеисториографии Крымского ханства по этому вопросу сделал Хензель В. посвятившийданной проблеме свой труд «Проблема ясыря в польско-турецких отношениях XVI – XVII вв.».
Он пишет, что по числуучастников набеги делились на три вида: большой (сефери) совершался подводительством хана, в нем участвовало до 100 тыс. человек, и приносил он, какправило, около 5 тыс. пленников. В средне-масштабном походе (чапуле) 50 тыс.всадников возглавлялись одним из беев; ясырей при этом бывало около 3 тыс.Небольшие же набеги (бешбаш, т.е. «пять голов») во главе с мурзой приносилискромную четверть тысячи рабов[[46]].Когда добыча была взята, татары проявляли о ней своеобразную заботу, чтоестественно. Как пишет Возгрин цитируя барона де Тотта, «пять или шесть рабовразного возраста, штук 60 баранов и с 20 волов – обычная добыча одного человека– его мало стесняет. Головки детей выглядывают из мешка, подвешенного к лукеседла; молодая девушка сидит впереди, поддерживаемая левой рукой всадника, мать– на крупе лошади, отец – на одной из запасных лошадей, сын – на другой; овцы икоровы – впереди, и все это движется и не разбегается под бдительным взором пастыря.Ему ничего не стоит собрать свое стадо, направлять его, заботиться о его продовольствии,самому идти пешком, чтобы облегчить своих рабов...»[[47]]
Конечноже, советские авторы, говорящие о жестокости такого промысла, совершенно правы;да и упомянутая выше «забота» имела вполне понятную экономическую основу. Но уже,поэтому она была постоянной и действенной. Пока пленный не сдан с рук на рукикупцу, о товаре должен беспокоиться владелец. И можно представить себе, с какимосуждением смотрели татары, участвовавшие в совместных походах с украинцами вПольшу, на бессмысленную порчу «товара», когда казаки «вырезали груди у женщин,били до смерти младенцев». Вот уж в чем татар нельзя обвинить, так это вбесцельной жестокости!
Из работ современныхисследователей истории Крыма и Крымского ханства можно выделить следующие. В1998 году вышла в свет работа Полякова В. – «Крым. Судьбы народов и людей».Этакнига объединяет работы многих лет. Книга разделена на 4 главы, которыеотличаются как манерой изложения, так и тематикой материала. В ходе работы многиестатьи и очерки уже были опубликованы на страницах газет и журналов, многиебыли написаны автором специально для этого издания и никогда раньше непечатались. В ходе работы над книгой автором использованы фонды Крымскогогосударственного архива, библиотеки имени Франко, имени Гаспринского и др.
В контексте истории всегоКрымского полуострова В. Поляков достаточно подробно описывает возникновениеКрымского ханства, формирование крымских татар, как самостоятельного этноса,распространение топонима «Крым» на весь Крымский полуостров. Приводит сведенияо политическом устройстве Крымского ханства[[48]].
Большое вниманиеземельным отношениям, сословному разделению общества, государственномуустройству Крымского ханства, уделено в работе Андреева А. Р. «История Крыма» (1997 г.). Кроме этого, достаточно подробно, рассмотрены торговые отношения Крымского ханства,перечислены предметы торговли, также автор приводит краткие сведения оборганизации крымскотатарского войска. Много места отводится взаимоотношениямКрымского ханства с Россией и Украиной в годы Национально-освободительной войныукраинского народа середины XVIIвека[[49]].
В целом работа даетхорошее представление об историческом развитии Крымского ханства, ноограничивается лишь изложением происходивших событий не раскрывая их причин илипредпосылок.
В доступной форме обисторическом прошлом полуострова, в частности об истории Крымского ханстваповествует работа Дюличева В.П. «Рассказы по истории Крыма»[[50]].Книга написана на основе научных источников, исторической литературы,краеведческих публикаций, содержит большой фактический материал, подкрепленныймногочисленными иллюстрациями, картами. Много внимания уделено истории развитиякультуры на полуострове, описанию быта и традиций народов, населявших Крым.
В главах работыохватывающих XIII – XVIII века подробно рассмотрена история Крымского ханства,начиная с возникновения государства и заканчивая включением его в составРоссии. Много внимания автор уделяет процессу распада Золотой Орды и выделениюиз ее состава Крымского ханства. Причем дату его образования Дюличев считаетвесьма противоречивой, но склоняется к 1453 году.
Касаясь вопроса ограницах Крымского ханства Дюличев придерживается мнения, что четкое ихопределение невозможно, можно определить только примерные границы.
Очень хорошо раскрываетсясоцициально-политическая структура Крымского ханства. Раскрыты вопросывзаимоотношении хана с представителями наиболее знатных княжеских родовКрымского ханства. Про полномочия татар феодалов, Крымского хана, Дивана и тд.О взаимоотношениях Крымского хана с Турцией.
Много сведений авторприводит и о социально-экономическом положении Крымского ханства.
Много сведений о внешнейполитике Крымского ханства. Автор пришел к выводу, что к концу правленияХаджи-Гирея внешняя политика Крымского ханства носила промосковский характер ивместе с тем антипольский и антиордынский характер. Но с конца 15 века, когдафактически перестала существовать Золотая Орда происходит переориентациявнешней политики Крымского ханства и политика Крыма по отношению к Москвестановится все более жесткой.
Много сведений приводитавтор об организации войска и военных походов. При этом автор используетсведения Э. Лясоты, Г. Лавассер де Боплана, а также русские источники. Многовнимания уделяет вопросам культуры и быта, развитию городов, ремесел,архитектуры.
Вопросам в областиформирования крымскотатарского этноса посвящена работа Меметова А. «Крымскиетатары»[[51]].Так как история Крымского ханства неразрывно связана с этим вопросом то нельзяпройти мимо этой работы. По мнению Меметова считать крымских татар потомкамимонгольских завоевателей, проникших в Крым в XIII веке, ошибочно. Эта точка зрения, по мнению Меметовабыла бы верна лишь в двух случаях: 1) если бы монголо-татары в тринадцатом векене застали в Крыму местного населения и 2) если бы они истребили все населениекоторое тут проживало.
В ходе исследованияМеметов делает вывод, что еще задолго до возникновения этнонима «крымскиетатары» крымскотатарский народ исторически сложился из различных племен инародов, населявших Крым с глубокой древности. При этом процесс формирования крымскихтатар шел путем миграции, расселения, завоевания одних этнических групп другимии их последующей ассимиляции, т.е. задолго до вторжения монголо-татар в Крым.
Проблема статуса хана вКрымском ханстве сегодня слабо изучена. Между тем без ее исследованияневозможно познать со всей необходимой глубиной своеобразие формы правленияКрымского ханства, его взаимоотношений с Османской империей.
Именно этому вопросу –происхождению и развитию института главы государства в Крымском ханстве XV – XVIII веков, порядку престолонаследия, а также полномочиямхана – посвящена работа Фатмы Аметка «Статус хана в Крымском ханстве»[[52]].

Вывод
Таким образом, можносделать вывод, что интерес историков к Крыму и в частности к Крымскому ханствуникогда не угасал. Так называемому татаро-турецкому пятисотлетнему периоду вистории Крыма посвящены множество книг, статей, публикаций как восточных,западноевропейских, так и отечественных исследователей.
В работах этих историковсодержаться множество теорий, научных гипотез, догадок, домыслов, характерныхвзаимоисключающими оценками не только целого периода истории Крыма, но иотдельных событий и даже фактов.

Глава II. Проблема генеалогии крымских хановв историографии Крымского ханства.
Одним из самых спорныхвопросов в историографии Крымского ханства является вопрос о происхождениидинастии крымских ханов – Гиреев.
В 60-х гг. XVII векаправителем Хивы Абу-л-Гази Бахадур-ханом написана «Родословная тюрок»(«Шеджере-и тюрк»). Труд содержит наиболее важные политические события историиМонгольской империи, а впоследствии государств Чингисидов. Автором трудасоставлено также одно из самых полных описаний генеалогической истории потомковЧингис-хана. Вот – как изображает генеалогическую историю предковХаджи-Гирей-хана Абу-л-Гази Бахадур-хан:
«Род Тукай-Тимура,царствовавший в Крыму. У Чингис-хана сын Джучи-хан, у него сын Тукай-Тимур, егосын Уз-Тимур (Уран-Тимур), его сын Сарича, его сын Кюньджек-углан, его сынТук-Куль-Ходжа-углан, его сын Туй-Ходжа-углан, его сын Токтамыш-хан: у этогобыло восемь сынов...
Упомянутого вышеТук-Куль-Ходжи был младший брат по имени Тулюк-Тимур; у этого сын был Хине, егосын Хасан-углан, которого зовут также Ичкимий Хасан; у него сын былМохаммед-хан, его сын Таш-Тимур, его сын Гыяс-эд-дин-хан, его сын Хаджи-Гирей»[[53]].
Генеалогическая версияАбу-л-Гази Бахадур-хана, как видим, отличается от версии неизвестного а втора«Му'изз ал-ансаб...»
В 1832 году в Казанироссийским востоковедом Мирзой Казем-Беком издан труд известного османскогоисторика Сейида Мухаммеда Ризы «Эс-суб'ус-сеййяр фи ахбари мулюки татар» («Семьпланет в известиях о правителях татар») – одного из важнейших источников поистории Гераев и Крымского ханства. Следуя традициям восточных историков, послекраткого вступления, Сейид Мухаммед Риза представляет картину сотворения мира,а затем переходит к описанию истории тюркских народов, Монгольской империи,Золотой Орды, где история Крымского ханства с династией Гераев во главеявляется основной темой его сочинения. Завершается повествование 1737 годом,когда на престоле в Крыму вторично утверждается Менгли-Герай-хан II. Сам авторотмечал, что в «Семи планетах» использованы труды арабских, персидских,турецких, и что для нас очень важно, крымских историков Хайри-Заде, Абдул-Велиэфенди и Масуд эфенди, сочинения которых до сих пор не найдены. Таким образом,автор непосредственно был хорошо знаком с крымской историографической школой,сложившейся при дворе ханов. Это обстоятельство имеет исключительное значение,так как в середине XVIII века в труде «Семь планет» Сейидом Мухаммедом Ризойпредставлена очередная, отличающаяся от версий вышеуказанных восточных авторов XIV – XVII вв., концепция о предках Гераев, которая выглядиттаким образом:
Менгли-Герай-хан сынХаджи-Гирей-хана сына Гыяс эд-дина сына Таш-Тимура сына Джатая сына Тула-Тимурасына Кунджека сына Рук-Тимура сына Тука-Тимура сына Джуджи сына Чингиса[54].
Известныйкрымскотатарский историк и поэт, потомок крымского династического домаХалим-Герай (1772-1823), родился в Румелии, отличился в русско-турецкой войне1806-1812 гг., умер и погребен в городке Чаталджа. Халим-Герай является авторомпопулярного исторического произведения по истории крымских ханов «Гюльбюн-иХанан».
В главе, посвященнойХаджи-Гирей-хану, автор приводит генеалогический перечень предков крымскихханов, практически тождественный с перечнем, изложенным Сейидом МухаммедомРизой в «Семи планетах» (у Халим-Герая Джатай указан как Джанай или Джанса):
Мелек Хаджи-Гирей сынГыяс эд-дина сына Таш-Тимура сына Джаная сына Тула-Тимура сына Кунджека сынаРук-Тимура сына Тука-Тимура сына Джуджи сына Чингисхана[[55]].
Итак, перед нами пятьавторов и пять важнейших первоисточников, правда, в некоторой мерепротиворечащих друг другу, но объединенных одной версией, что крымская династияГераев – это потомки по прямой линии Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи,старшего сына Чингисхана. Именно это направление в генеалогической историипредков Хаджи-Гирей-хана получило признание, существуют интересные исследованияпо этой проблеме.
В 1938 г. Хасан Ортекин издал брошюру «Кirim hanlarin ueceresi» («Генеалогия крымских ханов»),которая затем была перепечатана в 1968 г. в журнале «Эмель», издаваемом крымскотатарской диаспорой[[56]].Автор, сравнивая генеалогические версии Абу-л-Гази Бахадур-хана,Мюнеджджим-баши, Халим-Герая и отмечая имеющиеся в них различия, пришел квыводу, подкрепленному им же выдержками из письменных источников, что наиболеедостоверная, генеалогическая история предков Гераев выглядит таким образом:
Чингис-хан –Джучи-Тогай-Тимур – Оран-Тимур – Сарыджа – Тюлек-Тимур – Хабине – Хасан Джефан –Тащ-Тимур – Гияс эд-дин – Хаджи-Гирей.
Известный историк инумизмат Нуреттин Агат родился в 1889 г. в деревне Мухалатка на Южном берегуКрыма. Закончил школу, открытую И. Гаспринским в городе Бахчисарае, а затем ихсемья в 1901 г. переезжает в Стамбул. В 1918 г. Нуреттин Агат, приехав в Крым, принял активное участие в национальном движении крымских татар, но спустянесколько месяцев, вновь был вынужден вернуться в Турцию. Все свое свободноевремя он посвятил изучению истории Крыма, поместив серию статей в журнале «Emel» под рубрикой «Badimsiz Kirim Hanlari» («Независимые крымские ханы»), в которыхрассматривал историю правления Бек-Полат-хана (Бек-булата), Таш-Тимура, Гыясэд-дина, Девлет-Берды, Улуг-Мухаммед-хана, Хаджи-Гирей-хана и др. Особоевнимание Нуреттин Агат уделял нумизматике, изучал монеты, чеканенные вДжучиевом Улусе и Крымском ханстве. В 1976 г. им была издана работа «Каталог монет Золотой Орды (Джучидов) (1250 – 1502)», которой Нуреттин Агат посвятилдесять лет своей жизни (1958-1968 гг.). В ней помещены генеалогические таблицы,в том числе и Джучидов, правивших в Крыму:
Чингис-хан – Джучи-хан –Тукай-Тимур – Оренг-Тимур – Сарыджа – Тюлек-Тимур –Хабине (Чине) – Ичкили Хасан–Таш-Тимур-хан – Гыяс эд-дин – Хаджи-Гирей[[57]].
Нуреттин Агат умер в 1979 г., не успев закончить еще один свой труд «Золотая Орда – история Джучидов».
Турецкий историк МузафферУрекли в первой главе своей книги «Kirim Hanliqinkuruluvu ve Osmanli himayesinde yukselivi (1441-1569)» («Основание Крымскогоханства и возвышение его под защитой Османов (1441-1569)») также обращается квопросам, имеющимся в генеалогической и хронологической истории предковГерай-ханов. Исследовав исторические источники, автор представилгенеалогическое древо предков крымских ханов, практически совпадающее сданными, имеющимися в произведении Халим-Герая (в «Гюльбюн-и Ханан» отсутствуетлишь имя Сарыджи):
Джучи-хан – Тогай – Тимур– Оренг-Тимур – Сарыджа – Кёнчек – Тюлек-Тимур – Джанай (Чагай) – Таш-Тимур –Гыяс эд-дин – Хаджи-Гирей[[58]].
Другим турецким историкомЙылмазом Озтуна составлена и издана поистине генеалогическая энциклопедия омусульманских владыках, правивших от Испании до Филиппин со времен пророкаМухаммеда. Автором исследованы практически все турецкие, арабские, персидскиехроники и первоисточники, публикации по нумизматике, работы современныхисследователей. В его труде мы имеем возможность ознакомиться также не только сдинастией крымских ханов Гераев, но и с основанной, правда, на противоречивыхисточниках, историей правителей Крыма в золотоордынский период:
Чингис-хан – Джучи-хан –Токай-Тимур – Оренг-Тимур – Абай – Сарыджа – Кёнчек – Тюлек-Тимур – Хабине –Ичкили Хасан – Таш-Тимур – Гыяс эд-дин – Хаджи-Герай[[59]].
Версия о том, чтоХаджи-Герай-хан является потомком Тука-Тимура, тринадцатого сына Джучи,является основной и наиболее достоверной. Но в этой связи необходимо отметить,что в исторической науке эта версия не является единственной. Существует ещенесколько гипотез по этой проблеме.
Турецкий историк Ахмедибн Лутфаллах (ум. в 1702 г.). родом из Солоник, некоторое время являлсяглавным придворным астрологом, на что красноречиво указывает прозвище –«Мюнаджджим-баши»; Используя арабские, персидские и турецкие источники,Мюнаджджим-баши написал фундаментальный труд на арабском языке «Джами ад-дувал»(«Собрание династий»), переведенный на турецкий язык в 1720-1730-х гг., ужепосле его смерти, и названный «Саха'иф ал-ахбар» («Листы известий»). Опираясьна сведения, изложенные в сочинениях Хафиза Мухаммеда Ташкенди, арабскогоисторика ал-Джен-наби и турецкого историка Ахмеда Гаффари, Мюнаджджим-башиотносит предков крымских ханов Гераев к потомкам старшего сына Джучи – Орде:
Чингис-хан – Джучи – Орда– Тулии – Сасык-Буга – Эберзен – Чимтай – Урус-хан – Тимур-Мелик – Тимур-Кутлуг– Тимур-Султан – Мухаммед-Султан – Хаджи-Герай-хан[[60]].
Однако современныеисследования по истории Джучиева Улуса (Золотой Орды) показали явнуюошибочность этих утверждений.
В польской и российскойисториографической науке XVI — начала XVIII веков существовала еще одна версияо происхождении крымских ханов.
В 1687 и 1689 гг. былипредприняты два бесславно закончившихся похода российских войск к Перекопу, вкоторых участвовал Андрей Лызлов (род. ок. 1655 — ум. в 1697), автор «Скифскойистории», законченной им в 1692 г. Вся книга состоит из четырех глав, но особыйинтерес представляет глава третья: «О начале ханов крымских и ако под областьсултана турецкого приидоша...», в которой А. Лызлов повествует: «Народ сейтатарский аще и от давних времён, яко поведашеся, в полях оных и в ТаврикеХерсонской за Перекоком житие своё имели, всяко же царей своих не имяху, дажедо того времени, егда исчезе Темир Аксак, царь ординский, с ним же в воинствебысть того же татарского народу царь имянем Едигай, имели под правлением свихсих татар крымских и перекопских.
По смерти жеТемир-Аксаковой, иже умре 6950-го, той Едигай с татары поручными себе приде вТаврику за Перекоп у креписяжамо, и деже и престол царский урверди. его же едвадостоит звати царский, но мучительский, и жительство своё той и прочие по нембудущие утвердиша в Бакшисарае.
И начаша зватися ханами,наследуючи онаго прежнего ханского названия...»[[61]].
Очень важно, что текст«Скифской истории» снабжен автором системой строчных ссылок на источники,помещенных им. Поэтому не требует особого труда установить, что выводы А.Лызлова о предках крымских ханов, к которым автор относит эмира Эдиге (Едигей),заимствованы им из хроник польских историков XVI в. – М. Стрыйковского, А.Гваньини, М. Кромера и др.
Вероятно, указанныепольские хронисты являются авторами этой версии, перекочевавшей затем в русскуюисториографию (А. Лызлов, А.Малиновский). Поражение в 1399 г. на р. Ворскле объединенных войск князя Витовта и Токтамыш-хана в битве с войсками подкомандованием эмира Эдиге, его авторитет в Джучиевом Улусе в последующеедесятилетие, конечно же, произвели на польских хронистов сильное впечатление.Видимо, эти конкретные исторические события и привели, в конечном счете, квозникновению ложной гипотезы об эмире Эдиге как предке крымских ханов.
Следует привести вкачестве примера еще один труд в российской историографии, автор которого А.Ф.Малиновский (1760-1840), впоследствии сенатор, тайный советник начальникГосударственного Архива Коллегии Иностранных дел, перевел на русский язык иопубликовал материалы дипломатической переписки, происходившей между Крымом иРоссией с середины XV по 30-е годы XVI столетия.
В предисловии к своемутруду, автор повествует: «В исходе XVI столетия пришел из-за Ялка в Орду к хануТемир Кутлую князь Едигей и вскоре приобрел себе великую доверенность от него.Едигей происходил из племени Чингисханова, и все дееписатели согласно почитают егопраотцом Крымских ханов… Польский историк Стрыйковский повествует об Едигеетолько то, что он, царствуя в Крыме, жил мирно с великим князем Витовтом.Эдигеев сын Ази-Гирей (Хаджи-Гирей) по неизвестной причине ушел из Крыма, жил вЛитовской земле, и владел там городом Лудою»[[62]](Ныне городок Лида в Белоруссии).
Итак, даже в конце XVIIIвека (1793 г.) эта гипотеза еще находила своих сторонников, внося путаницу вгенеалогическую историю крымских ханов.
Позднее один из известныхрусских историков Н.М.Карамзин (1766-1826), касаясь этой проблемы в «Историигосударства Российского» напишет: «С Васильева времени (первая четверть XV века) сделалась известною КрымскаяОрда, составленная Эдигеем из улусов черноморских. Повествует, что сейзнаменитый князь, готовясь умереть заклинал многочисленных сыновей своих неделиться, но они разделились и все погибли в междоусобии. Тогда монголычерноморские избрали себе в ханы осьминадцатилетнего юношу одного из потомковЧингисовых (как уверяют) именем Ази, спасенного от смерти и воспитанногокаким-то земледельцем в тишине сельской. Сей юноша из благодарности к своемуназвался Ази-Гирей: в память чего и все ханы крымские до самых позднейшихвремен назывались Гиреями. Другие же историки пишут, что Ази-Гирей, сын иливнук Тохтамышев, родился в Литовском городе Троках и что Витовт доставил емугосподство в Тавриде».
Особый интерес систориографической точки зрения для нас представляет то обстоятельство, что Н.М.Карамзинотказался от предположения, что эмир Эдиге является «праотцом Крымскихханов», но вместе с тем очень осторожно, оговариваясь («как уверяют»)относит предков Хаджи-Гирея к потомкам Чингис-хана. То, что сомнения авторадовольно основательны, подтверждает и следующая, приводимая им гипотеза соссылкой на «других историков», что основатель Крымского ханства является не тосыном, не то внуком Токтамыш-хана. Однако ныне в исторической науке давноизвестны все восемь сыновей Токтамыш-хана, поэтому Хаджи-Гирея никоим образомнельзя отнести к его прямым потомкам. Насколько тесными были родственные связипотомков Тука-Тимура, правивших в Крыму, и Токтамыш-хана, сказать пока сложноиз-за недостаточности источников. Можно лишь предположить, что родственныеотношения, вероятно, возникли либо во время правления Токтамыш-хана,объединившего Джучиев Улус под своей властью в 1381-1395 гг., либо во времядлительного проживания на территории Польско-Литовского государства потомковТаш-Тимура и Токтамыш-хана, нашедших там убежище от войск Тимура, а затем эмираЭдиге. Однако в российской историографии с течением времени появляются всеновые гипотезы о предках основателя независимого Крымского ханства –Хаджи-Гирей-хана.
Н.Ф.Катанов (1862-1922) –российский востоковед, нумизмат, автор многочисленных работ по тюркскойфилологии и этнографии. В 1884-88 гг. получил высшее образование, окончиварабо-персидско-турецко-татарский разряд факультета восточных языковСанкт-Петербургского университета. В 1893 г. Н.Ф.Катанов назначен в Казанский университет преподавателем турецко-татарских наречий в звании ординарногопрофессора и успешно выдерживает магистерский экзамен. Все последующие годыН.Ф.Катанов проведет в Казани, где и проявит живой интерес к изучению историикрая. Среди многих работ представляется важной опубликованная автором в видеприложения генеалогическая таблица Чингисидов в книге «Сказание о зачатиицарства Казанского...» Указывая потомков Тука-Тимура, одним из предковХаджи-Гирей-хана автор назвал Иса-бека, брата Тулек-Тимура. Гипотеза, конечно,достаточно оригинальна, но не лишена существенных изъянов. К сожалению,Н.Ф.Катановым при этом не указаны какие-либо ссылки на источники. Версия выглядиттаким образом:
Чингис-хан – Джучи –Тука-Тимур – Уз-Тимур – Сарыча – Иса – Алибек – Хасан Джефан – Таш-Тимур –Хаджи-Гирей[[63]].
Предложеннаягенеалогическая гипотеза, насколько известно, не нашла отклика ни у одногороссийского востоковеда, вероятно, даже осталась бы просто незамеченной. Ноинтерес представляет тот факт, что в книге «Къырым фа-джиасы» («ТрагедияКрыма») известного общественно-политического деятеля и патриота Крыма АметаОзен-башлы (1893-1958) представлено генеалогическое древо Гераев (в том числе ипредки Хаджи-Гирей-хана) весьма схожее с версией предложенной Н.Ф.Катановым:
Чингис-Джуджи – Али-бей –Хасан – Таш-Тимур – Гыяс ед-дин – Аджы-Гирей[[64]].
Здесь же, в пояснении,А.С. Озенбашлы указывает, что генеалогическое древо извлечено из произведенияХалим-Герая «Гюльбюн-и Ханан». Действительно, в кратком предисловии к своемутруду Халим-Герай привел в качестве источников три генеалогические таблицы: скратким перечнем сыновей Чингис-хана и их потомков, ильханов Ирана, а такжекрымских ханов Гераев, указывая при этом, что таблицы извлечены из каталогасултанского нумизматического музея. Генеалогическая версия предковХаджи-Гирей-хана:
Чингис-хан – Джуджи –Али-бек – Хасан – Таш-Тимур – Хаджи-Гирей.
Таким образом, можнозаключить, что оба автора – Катанов Н.Ф. и Озенбашлы А.С. – независимо друг отдруга воспользовались в различное время одним источником.
Василий ДмитриевичСмирнов (1846-1922), российский востоковед, широко известен как автордвухтомного исследования по истории Крымского ханства. Первый том получилназвание «Крымское ханство под верховенством Османской Порты до началаXVIII века», но В.Д. Смирнов, значительно расширив хронологические рамки своегоисследования, попытался представить историю Крыма с первой половины XVIII века,справедливо считая, что основы будущей государственности в период господстванад полуостровом Джучиева Улуса (Золотой Орды). В.Д.Смирнов довольно подробноописал эпоху правления в Крыму улус-бека – наместников, получивших полуостров вкачестве удела и утверждаемых ханами Джучиева Улуса. Автор образно называет ихтакже «временщиками», почему-то не проводя параллелей между улус-беками, именакоторых зафиксированы в письменных источниках, и личностями, указанными вгенеалогических преданиях о предках династического дома Гирей. Так, например,Оренг-Тимур, Кунджек, Тулек-Тимур, Хасан, Таш-Тимур фигурируют в источниках какулус-беки Крыма (а Таш-Тимур даже как независимый хан в 1394-1395 гг.), тогдакак в генеалогических трудах эти же личности отмечены как предки основателяКрымского ханства, красноречиво указывая на то, что правившие в Крыму взолотоордынский период улус-беки являлись предками Хаджи-Гирей-хана.
Крупнейший российскийвостоковед Бартольд Василий Владимирович (1869-1930) за сорок два года своейнаучной деятельности опубликовавший свыше четырехсот работ, в статье «Гирей»,посвященной крымской династии, отмечал: «Гирей – татарская династия, в течениетрех веков (IX-XII / XV-XIII) правившая в Крыму. Известия овозникновении этой династии и о деятельности ее основателя Хаджи-Гирея скудны ипротиворечивы. Его первые монеты относятся к 845/1441-1442 гг.; своевладычество он основал, как сообщают, значительно раньше с помощью князей Литвыи Польши, поддержкой которых он пользовался до самой своей смерти (871/1466г.). О происхождении имени Гирей нет никаких точных сведений. По местнойтрадиции наставник (аталык) этого царевича принадлежал к роду Гирей (этоназвание рода и теперь известно в Средней Азии, где произносится Кирей).По-видимому, у Хаджи еще не было намерения передать это имя по наследству своимпотомкам; из его сыновей только один – Менгли, который не был ни старшим, нинепосредственным наследником своего отца, – носил имя Гирей; зато со временМенгли это имя стало даваться каждому царевичу из этой династии»[[65]].
Клиффорд Эдмунд Босворт вработе «Мусульманские династии» представил обзор мусульманских династий отвозникновения ислама до наших дней с перечнем халидгов, султанов, ханов,правителей с указанием годов их правления. К каждому перечню приложена краткаясправка об истории династии.
В главе, посвященнойгенеалогии крымских ханов, К.Э. Босворт, в частности, указывает: «В периодмеждоусобий, сотрясавших Золотую Орду после 760/1359 г., в Крыму утвердиласьодна ветвь потомков Джучиева сына Тока-Темюра. В начале они были вассаламиТохтамыша, но за тем, с начала XV в… полностью сбросили с себя зависимость отЗолотой Орды и образовали самостоятельное ханство во главе с Хаджи-Гиреем.Родовое имя Гирей (Герай) образовано, возможно, от керей, названия одного изродов, входивших в состав Золотой Орды, который оказал поддержку Хаджи-Гирею.Так или иначе, Крымское ханство стало одним из самых долговечных государствЧингисидов». Такого же мнения о происхождении родового имени Гирей (Кирей)придерживается известный крымскотатарский историк, профессор Халил Иналджик.
Однако исследователиставят под сомнение происхождение названия крымскотатарской династии отнаименования рода или племени, в данном случае – керей, считая, что основуимени Герай может составлять корень Кер с семантикой «упорство, стойкость,оспаривать». Имена с таким значением составляют большую группу в тюркской имонгольской антропонимии. Вполне возможно, что имя Герай (Керай) Гирей означает«упорный, стойкий».
Перечень гипотез иконцепций будет, видимо, неполным, если не представить точку зрения известноговостоковеда и этнолога Льва Николаевича Гумилева (1912-1992), по мнениюкоторого «ветвь татар из рода Керей (будущие Гирей) выделилась в Крыму к 1360году».

Вывод
Переходя к заключению,можно констатировать, что генеалогическая история предков Гераев сложна изапутана как в средневековых письменных источниках, так и в последующих, болеепоздних исследованиях историков.
Ныне исследованиямисовременных историков убедительно доказано, что Гераи никакого отношения неимеют к династической линии дома Орды, а потомками эмира Эдиге (Едигея), егосыновей – Нуреддина и Мансура, являются ногайские беи Едисана, Джамбуйлука,Буджака, Едичкуля и Кубани.
Сопоставляя сведенияавторов основных первоисточников по генеалогии Гераев (Рашид ад-дин,неизвестный автор «Му'изз ал-ансаб...», Абу-л-Гази Бахадур-хан, Сейид МухаммедРиза, Халим-Герай), отметим прежде всего, что все эти хронисты единодушноотносили Гераев к Чингисидам, если не сказать еще точнее, к потомкам старшегосына Чингисхана Джучи.

Глава III. Проблема внешней политики России вотношении Крымского ханства в XVIIIвеке.
 
Анализируя внешнююполитику России в отношении Крыма в XVIII веке, следует сказать, что висториографии длительное время господствовали тенденциозные подходы к изучениюданной проблемы, которая глубоко и всесторонне не изучалась. Ее рассматривалилибо как составную часть обшей истории России, либо сквозь призму интересовРоссийской империи. В дореволюционной историографии довольно четкопрослеживаются два направления исследований.
Первое, берущее начало открупнейших русских историков (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, А. Г. Брикнер),рассматривало проблему с точки зрения интересов России, второе, несравненноменее широко представленное (В. Д. Смирнов) пыталось рассматривать проблему какбы с точки зрения Крымского ханства и тех сил, которые противостояли России[[66]].
Советская историография,в значительной степени унаследовавшая эти подходы, еще более усугубила их, подчинивизучение важнейшего вопроса о присоединении Крыма к России интересамгосподствовавшей политической системы. Так, в 30-е годы XX в. он представлялсякак имперское завоевание, лишившее татар их государственности и продиктованноелишь гегемонистскими устремлениями России. «Руководящим началом русскойполитики в отношении к Турции и Крыму были не идеальные, бескорыстные цели, аинтересы торговые и политические. Стремясь во что бы то ни стало завладетьЧерным морем, Россия, прежде всего, должна была захватить Крым… В интересахэтой задачи, Россия не останавливалась ни перед чем и в течение столетнихвзаимоотношений с Турцией всегда изыскивала способы и средства, при помощикоторых можно было бы отторгнуть Крым от Турции».
В 50-е годы XX в. –наоборот необоснованно выпячивалось агрессивная направленность Крымскогоханства, а присоединение Крыма представлялось, чуть ли не добровольнымвхождением в состав России, приведшим к процветанию края.
«Воссоединение Крыма сРоссией не было захватом чужой земли. Крым – исконно русская земля, с которойрусский народ и его предки – восточные славяне – с колыбели своей историческойжизни были всегда тесно связаны… Следует также помнить, что воссоединениеКрыма с Россией имело большое положительное значение для приобщения Крыма к европейскойкультуре и цивилизации»[[67]]
Отголоски этих крайнихпозиций слышны и сейчас. «Вопрос о Крыме поднимался всегда в русле развитиявнешней политики России. Помимо избавления от набегов Крымского ханства,инспирировавшихся Османской империей, существовала необходимость выхода кЧерному морю, к колыбели российского христианства – Крыму...» читаем в газете«Крымская правда» высказывания одного из историков.
Историографическийматериал, привлеченный для данной работы невелик по объему. Анализисториографии сделан таким образом, чтобы показать как в работах русских исоветских историков освещались те или иные аспекты политики России в отношенииКрыма от начала XVIII века и до 80-х годов того же столетия.
Советский историк Н. Н.Молчанов, исследуя дипломатию Петра I считал, что Петр I оставаясь в рамкахтрадиционной южной политики России, тем не менее, внес ряд новых факторов,которые в дальнейшем сыграли определенную роль во внешнеполитическойдеятельности России XVIII века. Первое, что сделал Петр – это изменилнаправление главного удара. Традиционное крымское направление было замененотурецким. Петр первым из русских государей сделал вывод о необходимости вестиборьбу с Турцией, чтобы победить Крым. Правда Петра интересовал Крым не сам посебе, а лишь как необходимое условие для возможности получить выход к морю,приобрести гавани и крепости, построить флот. Анализируя политику Петра I, Н.Н. Молчанов в то же время указывает, что до Петра политика России на югеотличалась пассивностью и решала чисто оборонительные задачи. Никаких реальныхстратегических замыслов дальнего прицела не было. Необходимо согласиться савтором этого высказывания в том, что Петр I действительно необычайноактивизировал южную политику России. В то же время выдающийся русский историкС. М. Соловьев рассматривал, например уже крымские, голицинские походы какпроявление нового курса внешней политики России. Еще одной особенностьюдипломатии Петра 1 явилось то что он не проводил политики разделения Бахчисараяи Стамбула, ориентируясь на отношения с Турцией, игнорируя Крым[[68]].
Нужно заметить, что помнению советского историка Г.А. Некрасова освещавшего «послепетровский» периодв 1725-1739 годах «внешнеполитический курс русских правительствхарактеризовался неустойчивостью и колебаниями, приводившими к существеннымотступлениям от петровской политической системы»[[69]].Другое мнение по поводу политики России в русско-турецкой войне высказал еще вXIX веке исследователь этого периода В.А. Ульяницкий, который считал, что «вслучае войны Россия будет преследовать программу Петра I и направит свои усилияк приобретению Азова и берегов Черного моря и как к естественному последствиюэтого – к достижению свободы активной торговли через Черное море и Проливы соСредиземным морем».
Действительно, победырусских войск под командованием Миниха давали такую надежду, хотя, какоказалось, итоги войны были достаточно скромными для России. Оказалось, чтовоенным путем завоевать Крым в то время было невозможно.
Правительство ЕкатериныПетровны стало проводить в отношении Крыма более гибкую политику. Оназаключалась в налаживании прямых контактов с Крымом, причем на совершенно инойоснове. Упоминавшийся уже историк В. А. Ульяницкий, характеризуя внешнююполитику России 40-х годов XVIII века, приводит следующий документ: «19 декабря1743 года резидент в Константинополе Вешняков в своей реляции на имяимператрицы представлял, что «для пользы высочайших ее императорскоговеличества интересов» он советовал бы «подобием консула» определить «искусногочеловека» в Крым». На протяжении всего царствования Елизаветы Петровныпроисходила упорная, «мирная» борьба за претворение этой идеи в жизнь. Возможноуже тогда сложились первые наброски будущего плана действий в отношении Крыма,который воплощала уже Екатерина II.
Изучая позицию различныхисториков по проблеме крымской политики России при Екатерине II приходитсяпризнать противоречивость и даже противоположность выводов ими сделанных. Так,А. Брикнер считал, что «Успехи похода 1770 года заставляли императрицу и ее министровнадеяться на скорое окончание войны. Возникла мысль об освобождении Крымскогополуострова от всякой связи с Турцией, о превращении Крымского ханства внезависимое государство и о присоединении его после этого к России». Однакообщеизвестно письмо Екатерины графу Панину от 15 апреля 1770 года, в которомона писала: «Совсем нет Нашего намерения иметь сей полуостров и татарские орды,к оному принадлежащие, в Нашем подданстве, а желательно только, чтобы ониотторгнулись от подданства турецкого и остались навсегда в независимости».Вопрос состоит в том, как Екатерина II понимала эту независимость. Но как бы тони было, она вступила в борьбу за Крым[[70]].
В. О. Ключевский, отмечаяособенности политики Екатерины II, дал следующую характеристику действиямимператрицы: «У меня лучшая армия в целом мире, – у меня есть деньги» –говорила Екатерина II в 1763 году. Опираясь на эти средства, Екатерина смелоприступила к решению стоявших на очереди вопросов внешней политики, из которыходин стоял в необходимости продвинуть южную границу России до Черного моря. Н.А. Полевой, автор истории князя Италийского, графа Суворова, писал, что «…Екатерина II. была готова к войне и хотела показать Европе огромные средстваРоссии». С другой стороны, его современник С. Горяинов говорил о том, чтоуспехи войны явились неожиданными для Екатерины[[71]].
Как известно,русско-турецкая война 1768-1774 гг. была успешна для России и завершиласьподписанием 10(21) июля 1774 года Кучюк-Кайнарджийского мирного трактата.«Кучюк-Кайнарджийский мир заключил первый период царствования Екатерины.Торжествуя в политике и в войне, она исполнила мысль Петра Великого – Черноеморе было доступно русским» – писал Н. А. Полевой.
В советской историографииКучюк-Кайнарджийскому миру 1774 года посвящена крупнейшая по значениюмонография Е. И. Дружининой, которая считала, что «Кучюк-Кайнарджийский мирповлек за собой присоединение Крыма к России, и таким образом выбил из рукОттоманской империи важнейший стратегический плацдарм на подступах кРоссийскому государству»[[72]].Мнение о том, что этот мирный договор был выгодным для России, не подвергалсясомнению в историографии. Однако еще в 50-е годы, например в работе П.Надинского «Суворов в Крыму», изданной в 1950 году, высказывалась мысль, что онне соответствовал тем результатам, которых добилась русская армия в войне.Екатерина II, заключая мир, пошла на значительные уступки и вопрос о«воссоединении» Крыма с Россией остался неразрешенным. Другой историк 50-хгодов О. И. Неделин в небольшой работе «Присоединение Крыма к России», изданнойв 1958 году, также утверждал Кучюк-Кайнарджийский мирный договор был выгоднымдля России, однако он не решил до конца задачу усиления ее позиций на северномпобережье Черного моря. Российское правительство не реализовало полностьюблестящие успехи русской армии в этой войне, не доведя ее до победного конца –окончательного присоединения северного побережья Черного моря к России.Неожиданно эта точка зрения была поддержана в новейшее время. Так, в монографии«Граф Никита Панин. Из истории русской дипломатии XVIII века», изданной в 1989году, ее автор А. В. Гаврюшкин пишет, что мирный договор не дал России всего,что она хотела получить, однако его заключение было значительным успехом.Нелишне напомнить, что и Е. И. Дружинина также придерживалась мнения, что толькобоязнь международных осложнений удержала Екатерину II от присоединения Крымауже в 1774 году[[73]].
Для большинстваисследователей, кроме Е. И. Дружининой разделяющих данную точку зрения,представляется бесспорным тот факт, что Екатерина II поставила своей задачейприсоединение Крыма уже с 60-х годов XVIII века. Е. И. Дружинина указывает, чтопрограмма русской внешней политики в отношении Турции и Крыма, разработанная в1760-1770 гг., была в основном реализована с заключением Кучюк-Кайнарджийскогомира. Однако могло быть и иначе. Возможно, вначале Екатерина II считаланеобходимым добиться отторжения Крыма от Турции, закрепления независимостиКрымского ханства, чтобы в дальнейшем использовать крымских татар вантитурецких целях, причем на достаточно длительный срок. Известный советскийисторик Г.А. Санин согласен с такой интерпретацией событий, но замечает, что одлительном сроке речь идти не может. Имела ли Екатерина II какие-либо основаниянадеяться на успех своего замысла? Скорее всего, да. В Крымском ханствесуществовала мощная взаимосвязь и взаимозависимость с Османской империей, но вто же время некоторые историки (Г. А. Санин, Е. М. Апанович) указывают на то,что на протяжении XVI – XVIII веков ряд крымских ханов являлись выразителямидругой тенденции, а именно стремления стать не-зависимыми правителями,освободиться от власти султана. Эти идеи были близки и некоторой, возможнозначительной, части крымскотатарской знати. Именно к ним могла апеллироватьЕкатерина II, борясь за отторжение Крыма от Османской империи. Однако такаяреконструкция событий небезупречна. Российский историк В. Е. Возгринпридерживается прямо противоположной точки зрения. Он считает, что предложениепомощи Россией в достижении полной независимости Крыма не нашло отклика и вотпочему: «… русские переоценили крымско-турецкие разногласия. Конечно, они былитрадиционными, ибо зародились еще в первые годы турецкого владычества. Нотеперь, ввиду, несомненно, более угрожающей опасности, крымчане явно забыли остаром антагонизме»[[74]].
Для многих историковдействия Екатерины II представлялись точно рассчитанным, тонко придуманнымпланом присоединения Крыма. Историк первой половины XIX века Д. П. Бутурлинписал, что «Екатерина II почитала независимость Крыма, утвержденнуюКучюк-Кайнарджийским трактатом между Россиею и Турциею, первым шагомокончательного присоединения сей земли к Российской Державе». На агрессивныепланы Екатерины II после Кучюк-Кайнарджийского мира указывал и украинскийисторик М. С. Грушевский. В сборнике «В память столетия Крыма» (1884) эта мысльнаходит новое подтверждение: «Мудрая политика императрицы Екатерины IIотносительно присоединения Таврического полуострова к России, делаетсяобщепонятною с 1774 г., т. е. со времени Кучюк-Кайнарджийского мира,обеспечившего за нами Керченский пролив с городком этого имени. Приобретениеэто казалось ничтожным для тех, кто не подозревал дальнейших видов императрицы,но дипломатам не трудно было понять, что с той минуты, как Турция вынужденабудет отказаться от верховных прав на судьбу крымских ханов, права эти перейдутк нам и будут поддерживаться войсками, сосредоточенными в Керчи.»[[75]].
Н.А. Полевой указывал нато, что, опираясь на решения Кучюк-Кайнарджийского мирного договора, «… Россияимела все средства держать татар под рукой и приготовлять постепенно меры ксовершенному покорению Крыма...».
Е. И. Дружинина,продолжая исследования истории Крыма в работе «Северное Причерноморье в1775-1800 гг.», изданной в 1958 году, писала, что «в 1774 – 1783 гг. освоениеСеверного Причерноморья происходило в условиях напряженной борьбы за Крым,который считался независимым, фактически же находился под сильным влиянием тоРоссии, то Турции.… Несмотря на выгодные для России постановленияКучюк-Кайнарджийского мира, торговые связи практически оказались почтиневозможными»[[76]].
Автор монографии«Политика России на Тешенском конгрессе» (1988 г.) Г. Нерсесов считает, что уже в 1774 году, подписывая мир с Османской империей, русскоеправительство рассматривало независимость Крыма как временную, переходнуюстадию, после чего должно было последовать включение всей территории Крымскогоханства в состав Российской империи[[77]].
Какова же в эти годыполитика России в отношении Крыма? По мнению исследовательницы из Молдовы Г. С.Гросул: по окончании войны с Турцией и заключения Кучюк-Кайнарджийского мирногодоговора правительство Екатерины II взяло курс на решение Черноморской проблемымирными средствами. Россия стремится показать, что её интересы теперьнеразрывно связаны с Крымом. В письме генерал-поручику Щербинину от 6 июня 1775года Екатерина II писала следующее: «Новые Крымского п-ова явления в низложениихана Сагиб-Гирея, а в возведении на его место известного Девлет-Гирея,открывают теперь совсем новые нужды и обороты в делах тамошнего края.Государственная наша политика требует, чтобы Мы в сем случае не осталисьбезмолвными, как в рассуждении самой Порты, как и татар, ибо инако и та идругие не могли бы с вероятностью возомнить, что Мы не радеем более о делесобственных наших рук, и что по тому могут входить между собою в мимо нассоглашения о будущем жребии Татарской области и превратить ее вновь мало помалу… в прежнее Порте Оттоманской… подчинение… из того свободного инезависимого состояния, в которое она Нами… приведена...». Стремление решитьвсе вопросы мирным путем вытекает из позиции России по поводу заключения Айналы-Кавакскойконвенции, хотя как отмечает Г. А. Нерсесов, Екатерина II не верила ввозможность мирного соглашения с Турцией. Ряд историков считаютАйналы-Кавакскую конвенцию значительной уступкой Турции. «Совершенно ясно, –пишет Е. И. Дружинина, – что, несмотря на сделанные оговорки, Турция расширилавозможность своего влияния на политическую жизнь Крымского ханства». Другие жеисследователи придерживаются прямо противоположного мнения, в частности Г. С.Гросул «С заключением Айналы-Кавакской конвенции завершился важный этап борьбыРоссии за Крым. Вопрос о Крыме фактически уже был решен в пользу России» Г. А.Нерсесов склонен видеть в заключении конвенции временное урегулированиерусско-турецких отношений. В какой-то степени можно рассматривать Айналы-Кавакскуюконвенцию и как попытку Екатерины II сохранить «независимое» Крымское ханство,не прибегая к военной силе, идя даже на некоторые, незначительные уступкиТурции.
Исследователи проблемыобращают внимание на то, что в рассматриваемый период Россией был предпринятряд мер в отношении торговли и экономики Крыма. Так еще до-революционныйисторик Д. И. Яворницкий в своей «Истории запорожских казаков» приводил указЕкатерины II, который запрещал казакам вывозить серебряную монету в Крым,поскольку это серебро являлось единственным источником пополнения серебряныхзапасов ханского монетного двора. Естественно, что эта мера была направлена наподрыв экономики Крыма. Таким же губительным для экономики Крыма последствиемобернулось переселение из Крыма христианских жителей. Одни историки склоннывидеть в этом заботу о христианах, покровителями которых всегда выступалирусские государи. Большинство же историков в объяснении причин этого решенияпризнают политическую подоплёку событий, указывая на то, что переселение былофактически инспирировано Россией. «Чтобы разрядить обстановку, сделать еемаксимально выгодной, а также экономически ослабить Крымское ханство, П. А.Румянцев решил переселить из Крыма христиан. Такая мера поставила бы в ещебольшую зависимость от России Крым» – таково мнение Киняпиной, Блиева, Дегоева,авторов коллективной монографии «Кавказ и Средняя Азия во внешней политикеРоссии. 2-я половина XVIII в. – 80-е гг. XIX в.», вышедшей в свет в 1984 году[[78]].
В историографическойлитературе существует несколько точек зрения по поводу мотивов принятияМанифеста от 8 апреля 1783 года одна точка зрения, рассмотренная в работе можетбыть изложена в следующем виде: Весь ход истории русско-крымских отношенийтребовал окончательного решения крымского вопроса, и правительство ЕкатериныII, следуя традиционной русской политике и своим долгосрочным планам,присоединило Крым, как только сложилась благоприятная международная обстановка.Сильный дипломатический нажим на Порту имел место в 1782 – 1783 годах, в моментрешительных действий царского правительства в Крыму… твердые демарши, начатыерусским посольством в Константинополе в конце 1782 года при активной поддержкепосольства союзной Австрии помогли царскому правительству успешно решитькрымскую проблему… Манифест от 8 апреля 1783 года о присоединении Крыма засталТурцию врасплох»[[79].]
Русский историк А.Брикнер считал, что «занятие Крыма было некоторым образом оборонительноймерой». Брикнер полагал, что правительство Екатерины II выбрало удачный моментв смысле международной обстановки. Существует и такое мнение, что сохранениенезависимого Крыма являлось бы постоянным яблоком раздора между Россией иТурцией. Сохранялась постоянная опасность возобновления военных действий. Ещеодна точка зрения может быть изложена следующим образом: Екатерина IIстремилась до последней возможности сохранить крымскотатарскую государственность,опасаясь как международных осложнений в случае присоединения, так и надеясь ещеизвлечь определенные выгоды из независимого статуса Крыма. Непредсказуема былаи позиция основной массы крымскотатарского населения. Однако будучи вынужденнойпринять решение, как агрессивностью Турции, так и нестабильностью положения вКрыму, подписала Манифест. В уже упоминавшейся коллективной монографии Н. С.Киняпиной, М. М. Блиева, В. В. Дигоева излагается эта версия – «В ходе всехвоенных приготовлений в Петербурге созрело решение о скорейшем присоединении кРоссии Крымского ханства. Правительство России все больше убеждалось, чтополитический статус ханства – «независимость Крыма» – таит постояннуювзрывоопасность, поскольку он не только не убавил притязания Турции наполу-острове, а напротив, лишь усилил ее нажим, направленный на сохранениевыгодного военно-стратегического плацдарма. Кроме того, сохранение Крымскогоханства в пределах постановлений Кучюк-Кайнарджийского договора – а этоделалось в противоборстве с Турцией – вынуждало Россию нести огромные затраты –7 млн. рублей… В конце 1782 года. Екатерина II предписала Потемкинуготовиться к присоединению Крыма».
Вывод
Таким образом, вдореволюционной историографии довольно четко прослеживаются два направленияисследований по данному вопросу.
Первое, берущее начало открупнейших русских историков (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, А. Г. Брикнер),рассматривало проблему с точки зрения интересов России, второе, несравненноменее широко представленное (В. Д. Смирнов) пыталось рассматривать проблему какбы с точки зрения Крымского ханства и тех сил, которые противостояли России.
Советская историография,в значительной степени унаследовавшая эти подходы, еще более усугубила их,подчинив изучение важнейшего вопроса о присоединении Крыма к России интересамгосподствовавшей политической системы.
В 50-е годы XX в. –наоборот необоснованно выпячивалось агрессивная направленность Крымскогоханства, а присоединение Крыма представлялось, чуть ли не добровольнымвхождением в состав России, приведшим к процветанию края.

Заключение
На основании проведенногоисследования автор сделал следующие выводы: интерес историков к истории Крымскогоханства никогда не угасал. Так называемому татаро-турецкому пятисотлетнемупериоду в истории Крыма посвящены множество книг, статей, публикаций каквосточных, западноевропейских, так и отечественных исследователей.
В работах этих историковсодержаться множество теорий, научных гипотез, догадок, домыслов, характерныхвзаимоисключающими оценками не только целого периода истории Крыма, но иотдельных событий и даже фактов.
Не обходил вниманиеисториков и вопрос о возникновении династии крымских ханов. Генеалогическаяистория предков Гераев сложна и запутана как в средневековых письменныхисточниках, так и в последующих, более поздних исследованиях историков.
Ныне исследованиямисовременных историков убедительно доказано, что Гераи никакого отношения неимеют к династической линии дома Орды, а потомками эмира Эдиге (Едигея), егосыновей – Нуреддина и Мансура, являются ногайские беи Едисана, Джамбуйлука,Буджака, Едичкуля и Кубани.
Сопоставляя сведенияавторов основных первоисточников по генеалогии Гераев (Рашид ад-дин,неизвестный автор «Му'изз ал-ансаб...», Абу-л-Гази Бахадур-хан, Сейид МухаммедРиза, Халим-Герай), отметим прежде всего, что все эти хронисты единодушноотносили Гераев к Чингисидам, если не сказать еще точнее, к потомкам старшегосына Чингисхана Джучи.
В дореволюционнойисториографии по вопросу о внешней политике России в отношении Крымскогоханства довольно четко прослеживаются два направления исследований.
Первое, берущее начало открупнейших русских историков (Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, А. Г. Брикнер),рассматривало проблему с точки зрения интересов России, второе, несравненноменее широко представленное (В. Д. Смирнов) пыталось рассматривать проблему какбы с точки зрения Крымского ханства и тех сил, которые противостояли России.
Советская историография,в значительной степени унаследовавшая эти подходы, еще более усугубила их,подчинив изучение важнейшего вопроса о присоединении Крыма к России интересамгосподствовавшей политической системы.
В 50-е годы XX в. –наоборот необоснованно выпячивалось агрессивная направленность Крымскогоханства, а присоединение Крыма представлялось, чуть ли не добровольнымвхождением в состав России, приведшим к процветанию края.

Списоклитературы.
1.        Аграновский Г. Навесах полярности // Кесавет. – Симферополь.,1999. – С 2 – 7.
2.        Возгрин В.Е.Исторические судьбы крымских татар.- М.: Мысль, 1992. – 446 с.
3.        Дружинина Е.И.Кучюк-Кайнарджийский мир 1774 года. –М., 1978. -354 с.
4.        Бартольд В.В.Гирей // Сочинения. –М.: Наука, 1968. – С 522.
5.        Лызлов А. И.Скифская история. – М.: Наука, 1990. – С. 126 – 127.
6.        Тунманн. Крымскоеханство. – Симферополь.: Таврия, 1990. – 96 с.
7.        Озенбашлы А. С.Трагедия Крыма. – Симферополь, 1997. – 69 с.
8.        Андреев А. Р.История Крыма. – М., 1997. – 254 с.
9.        Дюличев В. П.Рассказы по истории Крыма. – Симферополь.: Таврида, 1990. – 64 с.
10.     Поляков В. Е.Крым: Судьбы народов и людей. – Симферополь.: Таврида, 1998. – 270 с.
11.     Сенаи Мехмед.Книга походов. – Симферополь.: Крымучпедгиз, 1998. – 82 с.
12.     Эвлия Челеби.Книга путешествия. – Симферополь.: Дар, 1999. – 144 с.
13.     Непомнящий А. А.История и этнография народов Крыма. – Симферополь.: Доля, 2001. – 816 с.
14.     Крым в составезолотой орды // Крым: прошлое и настоящее. – М., 1988. – С 18 – 20.
15.     Неделин О. И.Присоединение Крыма к России. – К., 1958. – 256 с.
16.     Нерсесов Г. А.Политика России на Тешенском конгрессе. – М., 1988. – 128.с.
17.     Брикнер А. Г.История Екатерины II. – М.: Владос,2001. – 451 с.
18.     Рашид ад-Дин.Сборник летописей. – М.: АН СССР, 1946. – 623. с.
19.     Гафуров А. Имя иистория. – М.: Наука, 1987. – 589 с.
20.     Гумелев Л. Н.Древняя Русь и Великая Степь. – М.: Мысль, 1989. – 744 с.
21.     Халим Герай.Розовый Куст ханов. – Симферополь.: Доля, 2001. – 235 с.
22.     Абдуль-Гази.Родословное древо тюрков. – М.: Наука, 1995. – 512 с.
23.     Бобылев В. С.Внешняя политика России зпохи Петра I. – М.: Изд-во ун-та Дружбы народов, 1990. – 347 с.
24.     Бахрушин С.Основные моменты истории крымского ханства. – Симферополь.: Дар, 1995. – 112 с.
25.     Фадеев Т. М. Погорному Крыму. – М., 1987. – 387 с.
26.     Карпов С. П.Работорговля в северном Причерноморье первой половины XV века. – М., 1987. – 218 с.
27.     Хензель В.Проблема ясыря в польско-турецких отношениях. – М., 1979. – 354 с.
28.     Меметов А. А.Крымские татары. – Симферополь., 1993. – 215 с.
29.     Фатма Аметка.Статус ханов в Крымском ханстве. – Симферополь., 2004. – 67 с.
30.     Каргашев В. В. Настепной границе. – М., 1974. – 251 с.
31.     Санин Г.А.Некоторые проблемы истории Крымского ханства. – Симферополь.: Дар, 2001. – 318с.
32.     Алексеев С.Р.Исторические версии и факты // Кесавет. — Симферополь, 2000. – С 23 – 28.
33.     Надинский Н.Суворов в Крыму. – Симферополь.: Крымиздат, 1950. – 386 с.
34.     Молчанов Н.Н.Дипломатия Петра Великого. – М.: Межд. Отн.,1991. – 325 с.
35.     Некрасов Г.А.Роль России в европейской международной политике 1725 – 1739 гг. – М.: Наука,1976. – 279 с.
36.     Алексеев С.Р.Исторические версии и факты // Кесавет. — Симферополь,2000. – С. 23 – 28.