Иван Грозный как историческая личность

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение………………………………………..…………..3
Семибоярщина……………………………..………………4
Правительница Елена Глинская………………………..…8
Детство Ивана……………………………..………………10
Царский титул…………………………………..…………13
Московское восстание……………………………….…...16
Первые реформы………………………………….………19
Покорение Казани………………………………….……..27
Пора заговоров………………………………………….....29
Последние реформы…………………………….………...34
Война за Ливонию………………………………….……..39
Литература…………………………………………….…...41ВВЕДЕНИЕ
Многое переменилось в жизниевропейских наро­дов в XVI в. На континенте ещегосподствовал феодализм, но в передовых западноевропейских странах подспудностали складываться буржу­азные отношения. Великие географические открытияположили начало мировой торговле и созданию колониальной системы, обогатившейбуржуазию. Насту­пила эпоха ранних буржуазных революций. Первая такая революцияпобедила в Нидерландах, освободившихся от испанского владычества. Реформация вГермании, направ­ленная против феодальной реакции, совершила переворот вобласти идей..
Лицо Европы преобразилось.  ЕслиИталия и  Герма­ния не смогли преодолеть  феодальную  раздробленность, тоФранция   и   Англия   превратились   в   абсолютистские '  централизованныемонархии. На востоке Европы возникла огромная держава — единое Российскоегосударство.
Страны Восточной Европы добились в XVI в. круп­ных экономических успехов, выразившихся врасцвете торговли и ремесел, в росте городских центров. Но, несмотря надостигнутый прогресс, в этих странах побе­дила феодальная реакция. Немецкоедворянство закре­постило крестьян, жестоко подавив крестьянское восста­ние.Волны крепостничества захлестнули сначала Поль­ско-литовское государство, азатем, в конце XVI в., Россию. В силу неблагоприятныхисторических условий, среди которых немаловажную роль играло страшное татарскоенашествие, Русское государство несколько отставало в своем развитии.Губительные последствия иноземного ига давали о себе знать в течениедлительного времени. Но русский народ стряхнул оцепенение. Русское национальноесамосознание переживало подъем. В сфере литературы и 1 публицистики,летописания и книгопечатания, живописи и архитектуры появились замечательныемастера. Дале­кая Московия ощутила ветры европейской  Реформации. На еекультуру пал отблеск итальянского Возрождения.
Политическое развитие России в XVI в. отмечено было противоречиями. Объединение русскихземель в рам­ках единого государства не привело к немедленному ис­чезновениюмногочисленных пережитков феодальной раздробленности, которые опутывали русскоеобщество густой пеленой. Между тем потребности политической централизациидиктовали необходимость преобразования отживших институтов. Реформы сталивелением времени.
Благодаря своему возросшемувоенному могуществу Россия смогла решать крупные внешнеполитические за­дачи.Она перестроила на новых началах отношения с татарским миром и западнымисоседями. Ее вооруженные силы повели борьбу за воссоединение западнорусскихземель, попавших после татарского погрома под власть Литвы. Но страна все ещене располагала морскими гаванями, через которые она могла бы установить тес­ныеэкономические связи с развитыми странами Запада. Вопрос о завоевании выхода кморю был поставлен на повестку дня.
Таким было время образования иукрепления Рус­ского централизованного государства. Это время сформи­ровалоличность Ивана Грозного и испытало на себе ее воздействие. Едва ли в русскойистории найдется другой исторический деятель, который получил бы столь про­тиворечивуюоценку у потомков. Одни считали его вы- 1 дающимся военачальником, дипломатом иписателем, об­разцом государственной мудрости. В глазах других он был кровавымтираном, почти сумасшедшим. Где же истина? Кто прав в своей оценке? Ответ наподобные вопросы могут дать только факты. Проследим же за ними терпе­ливо, совсей возможной тщательностью.СЕМИБОЯРЩИНА
Дед Грозного Иван IIIженат был дважды: в первый раз на тверской княжне, а во второй — на визан­тийскойцаревне Софье (Зое) Палеолог. Трон дол­жен был перейти к представителям старшейлинии семьи в лице первенца Ивана и его сына Дмитрия. Великий князь короновална царство внука Дмитрия, но потом заточил его в тюрьму, а трон передал сыну отвто­рого брака Василию III. Подобно отцу, Василий III тоже был женат дважды. В первый раз государевы писцы пере­писалипо всей стране дворянских девок-невест, и из полу­тора тысяч претендентокВасилий выбрал Соломонию Сабурову. Брак оказался бездетным, и после 20 летсупру­жеской жизни Василий III заточил жену вмонастырь. Вселенская православная церковь и влиятельные бояр­ские круги неодобрили развод в московской великокня­жеской семье. Составленные задним числомлетописи ут­верждали, будто Соломония постриглась в монахини, сама того желая.В действительности великая княгиня проти­вилась разводу всеми силами. В Москветолковали, будто в монастыре Соломония родила сына — законного наслед­никапрестола — Юрия Васильевича. Но то были пустые слухи, с помощью которых инокиняпыталась помешать новому браку Василия III.
Второй женой великого князястала юная литвинка княжна Елена Глинская, не отличавшаяся большой знат­ностью.Ее предки вели род от хана Мамая. Союз с Глин­ской не сулил династическихвыгод. Но Елена, воспитан­ная в иноземных обычаях и непохожая на московскихбоярышень, умела нравиться. Василий был столь увлечен молодой женой, что вугоду ей не побоялся нарушить заветы старины и сбрил бороду.
Московская аристократия не одобрилавыбор велико­го князя, белозерские монахи объявили его брак блудо-деянием. Нобольшей бедой было то, что и второй брак Василия IIIоказался поначалу бездетным. Четыре года супруги ждали ребенка, и только напятом Елена родила сына, нареченного Иваном. Недоброжелатели-бояре шепта­ли, чтоотец Ивана — фаворит великой княгини. Согласно легенде, во всем царстве в часрождения младенца будто бы разразилась страшная гроза. Гром грянул среди яс­ногонеба и потряс землю до основания. Казанская хан­ша, узнав о рождении царя,объявила московским гонцам: «Родился у вас царь, а у него двои зубы: одними емусъесть нас (татар), а другими вас»1. Известно еще много другихзнамений и пророчеств о рождении Ивана, но все они были сочинены задним числом.
В великокняжескую семью рождениесына принесло обычные заботы и радости. Когда Василию случалось по­кидатьМоскву без семьи, он слал «жене Олене» нетер­пеливые письма, повелеваясообщать, здоров ли «Иван-сын» и что кушает. Ото дня ко дню Олена уведомляламужа, как «покрячел» младенец и как явилось на шее у него «место высоко дакрепко» 2. Ивану едва испол­нилось три года, когда отец его занемоги вскоре умер.
Характер взаимоотношений великогокнязя с окру­жавшей его знатью никогда прежде не проявлялся так ярко, как вмомент болезни и смерти Василия III. За­вещаниевеликого князя не сохранилось, и мы не знаем в точности, каковой была егопоследняя воля. В Воскре­сенской летописи 1542 г. читаем, что Василий III бла­гословил «на государство» сына Ивана и вручил ему«скипетр великой Руси», а жене приказал держать го­сударство «под сыном» до еговозмужания 3. При Грозном в 50-х годах летописцы стали утверждать,будто вели­кий князь вручил скипетр не сыну, а жене, которую считал мудрой имужественной, с сердцем, исполненным «великого царского разума» 4.Иван IV любил свою мать, и в его глазах имя ее окруженобыло особым ореолом. Неудивительно, что царские летописи рисовали Елену за­коннойпреемницей Василия III. Со временем летопис­наятрадиция трансформировалась, и Елена превратилась в носительницу идейцентрализованного государства, за­щитницу его политики, твердо противостоявшейпроискам реакционного боярства.
Если от официальных летописей мыобратимся к не­официальным источникам, то история прихода к власти Глинскойпредстанет перед нами в совсем ином освеще­нии. Осведомленный псковскийлетописец записал, что Василий III «приказа великоекняжение сыну своему большому князю Ивану и нарече его сам при своем жи­вотевеликим князем и приказа его беречи до пятнад­цати лет своим боярам немногим» 5.Если верить псков­скому источнику, великий князь передал власть боярско­мусовету, Елена же узурпировала власть, законно при­надлежавшую опекунам.
Какая же версия — официальная илинеофициаль­ная — верна? Ответ на этот вопрос заключен в самых ранних  летописях,   составленных   очевидцем   последних дней Василия III.
… Великий князь смертельно занемогна осенней охо­те под Волоколамском. Услышав от врача, что положат ние егобезнадежно, Василий III велел доставить из сто­лицызавещание. Гонцы привезли духовную грамоту, «от великой княгини крыющеся».Когда больного доставили в Москву, во дворце начались бесконечные совещания о.б«устроенье земском». На совещаниях присутствовали сон ветники и бояре. Но ниразу великий князь не пригла­сил «жену Олену». Объяснение с ней он откладывал,до самой последней минуты. Когда наступил кризис… и больному осталось житьсчитанные часы, советники стали «притужать» его послать за великой княгиней иблагос­ловить ее. Вот когда Елену пустили, наконец, к постели умирающего.Горько рыдая, молодая женщина обрати­лась к мужу с вопросом о своей участи:«Государь ве­ликий князь! На кого меня оставляешь и кому, госу­дарь, детейприказываешь?» Василий отвечал кратко, но выразительно: «Благословил я сынасвоего Ивана государ­ством и великим княжением, а тобе есми написал в ду­ховнойсвоей грамоте, как в прежних духовных грамотех отцов наших и прародителей подостоянию, как прежним великим княгиням». Елена хорошо уразумела слова мужа.Вдовы московских государей получали «по достоянию» вдовий удел. Так издавнаповелось среди потомков Кали­ты. Елена плакала. «Жалостно было тогда видеть ееслезы, рыдания»,— печально завершает очевидец свой рассказ6.
Слова московского автораподтверждают достоверность псковской версии. Великий князь передал управлениебоя­рам, а не великой княгине. Василию III перевалилоза 50, Елена была лет на 25 моложе. Муж никогда не советовался с женой о своихделах. Красноречивым сви­детельством тому служила их переписка. Перед кончинойВасилий III не посвятил великую княгиню в свои пла­ны.Он не доверял молодости жены, мало надеялся на ее благоразумие и житейскийопыт. Но еще большее зна­чение имело другое обстоятельство. Вековые обычаи недопускали участия женщины в делах правления. Если бы великий князь вверил женегосударство, он нарушил бы древние московские традиции.
Летописные сведения относительнопередачи власти боярам получили различную интерпретацию в литературе. Известныеисторики А. Е. Пресняков и И. И. Смир­нов высказали мысль, что Василий III образовал при малолетнем сыне регентский совет из числабояр, сове­щавшихся у его смертного одра. А. А. Зимин не согла­сился с ними ипришел к выводу, что великий князь поручил государственные дела всей Боярскойдуме в це­лом, а в качестве опекунов при малолетнем Иване IVназначил двух удельных князей — Михаила Глинского и Дмитрия Вельского.
Попробуем более детальнорассмотреть свидетельства источников. Перелистав тексты духовных завещаний мос­ковскихгосударей, мы можем убедиться в том, что ве­ликие князья неизменно возлагалиответственность за вы­полнение их последней воли на трех-четырех душепри­казчиковиз числа самых близких советников-бояр. Примерно так же поступил смертельнозанемогший Ва­силий III. Он призвал для утверждениясвоего завеща­ния трех бояр (М. Юрьева, князя В. Шуйского и М. Во­ронцова), атакже младшего брата Андрея, которого он любил и которому во всем доверял. Вбеседе со своими будущими душеприказчиками великий князь упомянул о том, что оннамерен облечь опекунскими полномочиями также князя Михаила Глинского («что емув родстве по жене его»). Бояре выразили согласие, но тут же ста­лиходатайствовать о включении в состав регентско­го совета и своих собственныхродственников. Василий Шуйский выставил кандидатуру брата Ивана Шуйского, аМихаил Юрьев назвал имя своего двоюродного дяди Михаила Тучкова. Так былсформирован опекунский совет.
Царь поручил правление «немногимбоярам», гласит псковская летопись. Теперь мы можем точно определить их число.Василий III вверил дела семи душеприказчи­кам. Этотфакт помогает решить загадку знаменитой мос­ковской семибоярщины. Появлениесемибоярщины в годы Смуты перестает быть необъяснимой случайностью. В кни­гахРазрядного приказа находим указания на то, что семибоярщина много раз «ведала»Москву при царе Ива­не и его сыне Федоре. Образцом для них, как можно те­перьустановить, служила семибоярщина Василия III.
При жизни Василия IIIего бранили за то, что он решает дела.с несколькими ближайшими советниками —«сам-третий у постели» — без совета с Боярской думой.
Великий князь рассчитывал сохранитьтакой порядок уп­равления посредством учреждения особого опекунского совета. Современем семибоярщина выродилась в орган боярской олигархии. Но в момент своегопоявления она была сконструирована как правительственная комиссия, призваннаяне допустить ослабления центральной власти. Василий IIIввел в семибоярщину нескольких самых до­веренных своих советников, которыевыдвинулись по его милости и из-за своего худородства не могли претендо­вать навысшие посты в государстве. С их помощью Ва­силий IIIнадеялся оградить трон от покушений со сто­роны могущественной боярскойаристократии и ограни­чить влияние Боярской думы. Избранные советники долж­ныбыли управлять страной и опекать великокняжескую семью в течение 12 лет, поканаследник не достигнет совершеннолетия.
Бояре-опекуны короновалитрехлетнего Ивана через несколько дней после кончины великого князя. Они спе­шилиупредить мятеж удельного князя Юрия. 25 лет Юрий примерялся к роли наследникабездетного Васи­лия III. После рождения Ивана князь неотказался от своих честолюбивых планов. Опекуны опасались того, что Юрийпопытается согнать с трона малолетнего племянни­ка. Чтобы предотвратить смуту,они захватили Юрия и бросили его в темницу. Удельный государь жил в зато­чении3 года и умер «страдальческою смертью, гладною нужею» 7. Иначеговоря, его уморили голодом.
Передача власти в руки опекуноввызвала недоволь­ство Боярской думы. Между душеприказчиками Васи­лия III и руководителями думы сложились напряженные отношения.Польские агенты живо изобразили положение дел в Москве после кончины Василия III: «бояре там едва не режут друг друга ножами; источникраспрей — то обстоятельство, что всеми делами заправляют лица, наз­наченныевеликим князем; главные бояре — князья Вель­ский и Овчина — старше опекунов поположению, но ничего не решают».
Князь ИванОвчина-Телепнев-Оболенский, названный поляками в числе главных руководителейдумы, стал для опекунов самым опасным противником. Он сумел снискатьрасположение великой княгини Елены. Молодая вдова, едва справив поминки помуже, сделала Овчину своим фаворитом. Позднее молва назовет фаворита подлиннымотцом Грозного. Но то была пустая клевета на  великокняжескую семью.
Овчина рано отличился на военномпоприще. В круп­нейших походах начала 30-х годов он командовал передо­вымполком армии. Служба в передовых воеводах была лучшим свидетельством еговоинской доблести. Васи­лий III оценил заслуги князя инезадолго до своей кончины пожаловал ему боярский чин, а по некоторымсведениям, также титул конюшего — старшего боярина думы. На погребении Василиявеликая княгиня вышла к народу в сопровождении трех опекунов (В. Шуйского, М.Глинского и М. Воронцова) и Овчины.
Простое знакомство с послужнымсписком Овчины убеждает в том, что карьеру он сделал на поле брани, а не ввеликокняжеской спальне.
Овчина происходил из знатной семьи,близкой ко дво­ру. Родная сестра его — боярыня Челяднина — была мам­кой княжичаИвана IV. Перед смертью Василий IIIпе­редал ей сына с рук на руки и велел «ни пяди не от­ступать» от ребенка.Семья Овчины была связана узами родства с опекуном Михаилом Глинским, нородство не предотвратило конфликта. Семейный раздор возник на почвеполитического соперничества. За спиной Овчины стояла Боярская дума,стремившаяся покончить с заси-лием опекунов, за спиной Глинского —семибоярщина, ко­торой недоставало единодушия.
Фаворит оказал Глинской неоценимуюуслугу. Будучи старшим боярином думы, он бросил дерзкий вызов ду­шеприказчикамвеликого князя и добился уничтожения системы опеки над великой княгиней.
Семибоярщина управляла странойменее года. Ее власть начала рушиться в тот день, когда дворцовая стража отвелаМихаила Глинского в тюрьму.ПРАВИТЕЛЬНИЦА ЕЛЕНА ГЛИНСКАЯ
Перед смертью Василий III просил Глинского поза­ботиться о безопасности своейсемьи. «Пролей кровь свою и тело на раздробление дай за сына моего Ивана и зажену мою...»1 — таково было последнее напутствие вели­кого князя.Князь Михаил не смог выполнить данного ему поручения по милости племянницы,великой княгини.
Австрийский посол Герберштейнобъяснял гибель Глин­ского тем, что он пытался вмешаться в интимную жизнь Еленыи настойчиво убеждал ее порвать с фаворитом. Герберштейн был давним приятелемГлинского и старал­ся выставить его поведение в самом благоприятном свете. Ноон мало преуспел в своем намерении. Об авантюрный похождениях Глинского зналався Европа. Могло ли мо­ральное падение племянницы в самом деле волновать пре­старелогоавантюриста? В этом можно усомниться.
Столкновение же между Овчиной иГлинским всерьёз беспокоило вдову и ставило ее перед трудным выбором. Она либодолжна была удалить от себя фаворита и окончательно подчиниться семибоярщине,либо, пожертвовав дядей, сохранить фаворита и разом покончить с жалкимположением княгини на вдовьем уделе. Мать Грозного выбрала второй путь,доказав, что неукротимый нрав был фамильной чертой всех членов этой семьи.Елена стала правительницей вопреки ясно выраженной воле Васи­лия III. С помощью Овчины она совершила подлинный переворот,удалив из опекунского совета сначала М. Глин­ского и М. Воронцова, а затемкнязя Андрея Старицкого.
Поздние летописи объясняли опалуГлинского и Во­ронцова тем, что они хотели держать «под великой кня­гиней»Российское царство, иначе говоря, хотели править за нее государством. Летописцыгрешили против истины в угоду царю Ивану IV, считавшемумать законной пре­емницей  отцовской власти.  На самом деле  Глинский  иВоронцов правили по воле Василия III, который назначилих опекунами своей семьи. Но с того момента, как Боярская дума взяла верх надсемибоярщиной, законность обернулась беззаконием: боярскую опеку над великойкняги-1 ней стали квалифицировать как государственную измену.
О Глинском толковали, будто онотравил Василия III и хотел выдать полякам семьювеликого князя. Но этим толкам трудно верить. На самом деле князь Михаил погиб потому,  что   был  чужаком  среди  московских  бояр. IУморив Глинского в тюрьме, власти  «забыли»  наказать Воронцова. Его отправилив Новгород, наделив почетным титулом  главного  воеводы  и  наместника новгородского. Подобные действия обнаружили всю пустоту официаль­ных  заявлений   по   поводу   заговора   Глинского   и   Во­ронцова.
Самый влиятельный из вождейсемибоярщины, Юрьев подвергся аресту еще до того, как взят был под стра­жу Глинский.Но он понес еще более мягкое наказание, чем Воронцов. После недолгогозаключения его освободи­ли и оставили в столице. Юрьев заседал в Боярской думедаже после того, как его двоюродный брат бежал в Литву.
Андрей Старицкий, младший братВасилия III, кото­рый владел обширным княжеством ирасполагал внуши­тельной военной силой, после крушения семибоярщины укрылся вудельной столице городе Старице. Однако сто­ронники Елены не оставили его впокое. Старицкому велели подписать «проклятую» грамоту о верной службеправительнице. Опекунские функции, которыми Васи­лий IIIнаделил брата, были аннулированы.
Живя в уделе, Андрей постоянно ждалопалы. В свою очередь Елена подозревала бывшего опекуна во всевоз­можныхкознях. По совету Овчины она решила вызвать Андрея в Москву и захватить его.Удельный князь почу­ял неладное и отклонил приглашение, сказавшись боль­ным.При этом он постарался убедить правительницу в своей лояльности и отправил нагосудареву службу почти все свои войска. Этой его оплошностью сразу воспользо­валисьГлинская и ее фаворит. Московские полки скрыт­но двинулись к Старице. Предупрежденный среди ночи о подходе правительственных войск, Андрей бросилсяиз Старицы в Торжок. Отсюда он мог уйти в Литву, но вместо того  повернул   к  Новгороду.   С   помощью   новгородских дворян  бывший  глава  семибоярщины надеялся  одолеть Овчину и покончить с его властью. «Князь великий мал,— писалАндрей новгородцам,— держат государство бояре, и яз вас рад жаловати» 2.Хотя некоторые дворяне и под­держали мятеж, Андрей не решился биться с Овчинойи, положившись на его клятву, отправился в Москву, чтобы испросить  прощение у  невестки.  Как  только  удельный князь явился в Москву, его схватили и«посадили в за-точенье на смерть». На узника надели некое подобие же­лезноймаски — тяжелую «шляпу железную» и за полгода уморили в тюрьме.  По  «великойдороге»  от Москвы до Новгорода расставили виселицы, на них повесили дворян,вставших на сторону князя Андрея.
     Князь Михаил Глинский и братвеликого князя Андрей были «сильными» людьми семибоярщины. Их Овчина наказалсамым жестоким образом. Другие же душеприказчики Василия III— князья Шуйские, Юрьев и Тучков заседали в думе до смерти Елены Глинской.По-видимому, именно в кругу старых советников Василия IIIсозрели проекты важнейших реформ, осуществленных в те годы.
Бояре начали с изменений в местномуправлении. Они возложили обязанность преследовать «лихих людей» на выборныхдворян — губных старост, т. е. окружных судей (губой называли округ). Онипозаботились также о строи­тельстве и украшении Москвы и провели важную рефор­муденежной системы. Дело в том, что с расширением товарооборота требовалось всебольше денег, но запас драгоценных металлов в России был ничтожно мал. Не­удовлетвореннаяпотребность в деньгах вызвала массовую фальсификацию серебряной монеты. Вгородах появилось большое число фальшивомонетчиков. И хотя виновных жестокопреследовали, секли им руки, лили олово в гор­ло, ничто не помогало.Радикальное средство для устра­нения кризиса денежного обращения нашли лишь вправ­ление Елены Глинской, когда власти изъяли из обраще­ния старую разновеснуюмонету и перечеканили ее по единому образцу. Основной денежной единицей сталасе­ребряная новгородская деньга, получившая наименование «копейка» — на«новгородке» чеканили изображение всадника с копьем (на старой московскойденьге чекани­ли всадника с саблей). Полновесная новгородская «копей­ка»вытеснила легкую московскую «сабляницу».
Правление Глинской продолжалосьменее пяти лет. Надо сказать, что женщины Древней Руси редко поки­дали мирдомашних забот и посвящали себя политической деятельности. Немногим затворницамтерема удалось при­обрести историческую известность. В числе их была Еле­наГлинская. Она начала с того, что узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее со­гласия не могли бытьпроведены последующие реформы. Но в самом ли деле можно считать ее мудройправитель­ницей, какой изображали ее царские летописи? Ответить на этот вопросневозможно из-за отсутствия фактов. Боя­ре ненавидели Глинскую за еепренебрежение к старине и втихомолку поносили ее как злую чародейку.
В последний год жизни Елена многоболела и часто ездила на богомолье в монастыри. Смерть молодой женщины была,как видно, естественной. Правда, австрийский посол Герберштейн по слухам писалоб отравлении вели­кой княгини ядом. Но сам же он удостоверился в неос­новательностимолвы и, издавая «Записки» во второй раз, не упомянул больше о насильственнойсмерти Елены. Царь Иван, негодовавший на бояр за непочтение к матери, даже недогадывался о возможном ее отравлении.
Бояре восприняли смерть Елены какпраздник. Быв­шие члены семибоярщины честили незаконную правитель­ницу, нестесняясь в выражениях. Один из них, боярин М. Тучков, как утверждал царь Иван,произнес «на пре­ставление» его матери многие надменные «словеса» и темуподобился ехидне, отрыгающей яд.ДЕТСТВО ИВАНА
После смерти великой княгини ЕленыГлинской власть перешла в руки членов семибоярщины, поспешивших рас­правиться скнязем Овчиной. Опекуны были единодушны в своей ненависти к временщику. Но ихсогласию вскоре пришел конец.
С гибелью Андрея Старицкого старшимсреди опеку­нов стал князь Василий Васильевич Шуйский. Этот боя­рин, которомубыло более 50 лет, женился на царевне Анастасии, двоюродной сестре малолетнеговеликого кня­зя Ивана IV. Став членом великокняжескойсемьи, князь Василий захотел устроить жизнь, приличную его новому положению. Состарого подворья он переехал жить на двор Старицких.
Царь Иван говаривал, будто князьяВасилий и Иван Шуйские самовольно приблизились к его особе и «тако воцаришася» 4.Но так ли было в действительности? Ведь Шуйские стали опекунами малолетнегоИвана по воле великого князя!
Будучи членами одной из самыхаристократических русских фамилий, Шуйские не пожелали делить власть с теми,кто приобрел влияние благодаря личному распо­ложению Василия III.Раздор между «принцами крови» (так Шуйских называли иностранцы) и старыми совет­никамиВасилия III (боярами Юрьевым, Тучковым и думнымидьяками) разрешился смутой. Через полгода после смерти правительницы Шуйскиезахватили ближне­го дьяка Федора Мишурина и предали его казни. Вскоре же онидовершили разгром семибоярщины, начатый Еле­ной. Боярин и регент М. В. Тучковотправился в ссылку в деревню. Его двоюродный племянник В. М. Юрьев про­жилменее года после описанных событий. Ближайший союзник Тучкова в думе боярин И.Д. Вельский подверг­ся аресту и попал в тюрьму. Торжество Шуйских довер­шенобыло низложением митрополита Даниила, сподвиж­ника Василия III.
Победа Шуйских была полной, нократковременной. Старый князь Василий умер в самый разгар затеянной им смуты.Он пережил Мишурина на несколько недель. Младший брат Иван Шуйский не обладални авторите­том, ни опытностью старшего. В конце концов он рассо­рился состальными боярами и перестал ездить ко двору.
Противники Шуйских воспользовалисьэтим, выхлопотали прощение Ивану Вельскому и вернули его в столицу, а ИванаШуйского послали во Владимир с полками. Но опекун не пожелал признать своепоражение. Он под­нял мятеж и явился в Москву с многочисленным отрядом дворян.Мятежники низложили митрополита Иоасафа, а князя Вельского сослали на Белоеозеро и там тайно умертвили.
Когда князь Иван, последний издушеприказчиков Ва­силия III, умер, во главе партииШуйских встал, князь Андрей Шуйский. Он лишился поддержки бояр и был убит вконце 1543 г. Правлению Шуйских пришел конец. В то время великому князю едваисполнилось 13 лет. ;
Иван потерял отца в три года, а всемь с цоловиной лет остался круглым сиротой. Его четырехлетний брат Юрий немог делить с ним детских забав. Ребенок был глухонемым от рождения. Достигнувзрелого возраста, Иван не раз с горечью вспоминал свое сиротское детство.Чернила его обращались в желчь, когда он описывал оби­ды, причиненные ему —заброшенному сироте — боярами. Описания царя столь впечатляющи, что их обаяниюпод­дались историки. На основании царских писем В. О. Клю­чевский создалзнаменитый психологический портрет Ива­на-ребенка. В душу сироты, писал он,рано и глубоко врезалось чувство брошенности и одиночества. Безобраз­ные сценыбоярского своеволия и насилий, среди которых рос Иван, превратили его робость внервную пугливость. Ребенок пережил страшное нервное потрясение, когда боя­реШуйские однажды на рассвете вломились в его спаль­ню, разбудили и испугали его.С годами в Иване разви­лись подозрительность и глубокое недоверие к людям.
Насколько достоверен образ Ивана,созданный рукой талантливого художника? Чтобы ответить на этот вопрос, надовспомнить, что Иван рос окруженный материнской лаской до семи лет и именно вэти годы сформирова­лись основы его характера. Опекуны, пока были живы, невмешивали ребенка в свои распри, за исключением того случая, когда приверженцыШуйских арестовали в присутствии Ивана своих противников, а заодно митропо­литаИоасафа. Враждебный Шуйским летописец замеча­ет, что в то время в Москвепроизошел мятеж и «государя в страховании учиниша». Царь Иван велел сделать ктексту летописи дополнениея, которые значительно уточнили картину переворота.При аресте митрополита бояре «с шумом» приходили к государю в постельныехоромы. Мальчика разбудили «не по времени» — за три часа до света — и петь «укрестов» заставили. Ребенок, как вид­но, даже и не подозревал о том, что на егоглазах произо­шел переворот. В письме к Курбскому царь не вспомнил о своеммнимом «страховании» ни разу, а о низложении митрополита упомянул.мимоходом ис полным равноду­шием: «да и митрополита Иоасафа с великим безчестием смитрополии согнаша» 2. Как видно, царь попросту за­был сцену, будтобы испугавшую его на всю жизнь. Мож­но думать, что непосредственные ребяческиевпечатления, по крайней мере лет до 12, не давали Ивану никаких серьезныхоснований для обвинения бояр в непочтитель­ном к нему отношении.
Поздние сетования Грозногопроизводят странное впе­чатление. Кажется, что Иван пишет с чужих слов, а не наосновании ярких воспоминаний детства. Царь много­словно бранит бояр за то, чтоони расхитили «лукавым умышлением» родительское достояние — казну. Больше всехдостается Шуйским. У князя Ивана Шуйского, зло­словит Грозный, былаединственная шуба, и та на ветхих куницах,— то всем людям ведомо; как же мог онобза­вестись златыми и серебряными сосудами; чем сосуды ковать, лучше быШуйскому шубу переменить, а сосуды куют, когда есть лишние деньги.
Можно допустить, что привеликокняжеском дворе были люди, толковавшие о шубах и утвари Шуйских. Но чтомог знать обо всем этом десятилетний князь-си­рота, находившийся под опекойШуйских? Забота о со­хранности родительского имущества пришла к нему, ко­нечноже, в более зрелом возрасте. О покраже казны он узнал со слов «доброхотов»много лет спустя.
Иван на всю жизнь сохранил недоброечувство к опе­кунам. В своих письмах он не скрывал раздражения против них.Припомню одно, писал Иван, как, бывало, мы играем в детские игры, а князь ИванШуйский си­дит на лавке, опершись локтем о постель покойного отца и положивноги на стул, а на нас и не смотрит. Среди словесной шелухи мелькнуло, наконец,живое воспомина­ние детства. Но как превратно оно истолковано! Воскре­сив впамяти фигуру немощного старика, сошедшего вско­ре в могилу, Иван начинаетбранить опекуна за то, что тот сидел, не«преклонялся» перед государем — ни как родитель, ни как властелин, ни как слугаперед своим господином. «Кто же может перенести такую гордыню?» — этим вопросомзавершает Грозный свой рассказ о правлении Шуйских.
Бывшийдруг царя Курбский, ознакомившись с его письмом, не мог удержаться отиронической реплики. Он высмеял неловкую попытку скомпрометировать бывшихопекунов и попытался растолковать Ивану, сколь непри­лично было писать «опостелях, о телогреях» (шубах Шуйских) и включать в свою эписголию «иные бесчис­ленныеяко бы неистовых баб басни» 3.
Иван горько жаловался нетолько на обиды, но и на «неволю» своего детства. «Во всем воли несть,— сетовалон,— но вся не по своей воли и не по времени юности». Но можно ли было винить втом лукавых и прегордых бояр? В чинных великокняжеских покоях испокон векувитал дух Домостроя, а это значит, что жизнь во дворце подчинена была раз инавсегда установленному порядку. Мальчика короновали в три года, и с тех пор ондолжен был часами высиживать на долгих церемониях, послушно исполнятьутомительные, бессмысленные в его глазах ри­туалы, ради которых его ежедневноотрывали от увлека­тельных детских забав. Так было при жизни матери, такпродолжалось при опекунах.
ПословамКурбского, бояре не посвящали Ивана в свои дела, но зорко следили за егопривязанностями и спешили удалить из дворца возможных фаворитов. Со смертьюпоследних опекунов система воспитания детей в великокняжеской семье неизбежнодолжна была изменить­ся. Патриархальная строгость уступила место попусти­тельству.Как говорил Курбский, наставники «хваляще (Ивана), на свое горшее отрокаучаще». В отроческие годы попустительство наносило воспитанию Ивана боль­шийущерб, чем мнимая грубость бояр.
Иванбыстро развивался физически ив 13 лет выгля­дел сущим верзилой. Посольскийприказ официально объ­явил за рубежом, что великий государь «в мужеский возраствходит, а ростом совершенного человека (!) уже есть, а з божьего волеюпомышляет ужо брачный за­кон приыяти». Дьяки довольно точно описали внешниеприметы рослого юноши, но они напрасно приписывали ему степенные помыслы оженитьбе.
Подростокочень мало напоминал прежнего мальчика» росшего в «неволе» в строгости.Освободившись от опеки и авторитета старейших бояр, великий князь предалсядиким потехам и играм, которых его лишали в детстве. Окружающих поражалибуйство и неистовый нрав Ивана. Лет в 12 он забирался на островерхие терема испихивал «с стремнин высоких» кошек и собак, «тварь бессловес ную». В 14 лет он«начал человеков ураняти». Кровавые, забавы тешили «великого государя».Мальчишка отчаянно безобразничал. С ватагой сверстников, детьми знатнейшихбояр, он разъезжал по улицам и площадям города, топ­тал конями народ, бил играбил простонародье, «скачюще и бегающе всюду неблагочинно».
Скончиною опекунов и приближением совершенноле­тия великого князя бояре все чащестали впутывать мальчика в свои распри. Иван живо помнил, как в его присутствиипроизошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились скулаками на боярина Воронцова, стали бить его «по ланитам», оборва­ли на немплатье, «вынесли из избы да убить хотели» и «боляр в хребет толкали». Примерночерез полгода после инцидента в доме один из «ласкателей» подучил великогокнязя казнить Андрея Шуйского. Псари набро­сились на боярина возле дворца уКурятных ворот, уби­тый лежал наг в воротах два часа. «От тех мест,— записаллетописец,— начали боляре от государя страх имети и послушание» 4.Прошли долгие и долгие годы, преж­де чем Иван IV добился послушания отбояр, пока же он сам стал орудием в руках придворных. Они, как пи­сал Курбский,«начата подущати его и мстити им (Ива­ном) свои недружбы, един против другого» 5.
Примернов одно время с кончиной последнего из опекунов умер «дядька» и воспитательвеликого князя конюший Иван Иванович Челяднин. Старый уклад жизнд ввеликокняжеской семье окончательно рухнул. Много позже Иван любил упрекатьбояр, не сподобивших госу­дарей своих «никоего промышления доброхотного». Нас сединородным братом Юрием, жаловался он, стали питать как иностранцев или же как«убожайшую чадь», как тог­да пострадали мы «во одеянии и в алчбе»; сколько развовремя не давали нам поесть! Как же исчесть такие многие бедные страдания,каковые перестрадал я в юно­сти? — патетически восклицал Иван. Несомненно, вего жалобах, как эхо, звучали живые воспоминания юности.Но вот вопрос,  ккаким  годам они относились?  Можно азать  почти  наверняка,   что  ко времени,  когда  Иван избавился от всякой опеки и стал жить в  «самовольстве»  «Ласкающие пестуны», стараясь завоевать располо­жение мальчика, не слишкомпринуждали его к учению. Наказать его за безобразия или заставить вовремяпоесть они попросту не могли.ЦАРСКИЙ ТИТУЛ
Василий III велелбоярам, как мы уже говорили, «беречь» сына до 15 лет, после чего должно былоначаться его самостоятельное правление. 15 лет — пора совершенноле­тия в жизнилюдей XVI столетия. В этом возрасте дво­рянские дети поступали«новиками» на военную службу, а дети знати получали низшие придворныедолжности. Василий III возлагал надежды на то, что назначенные им опекуныприобщат наследника к делам управления. Но опекуны сошли со сцены, не завершивглавного поручен­ного им дела. В 15 лет Иван IV оказался малоподготов­ленным к исполнению функций правителяобширной и мо­гуществен еой державы, а окружали его случайные люди.Неудивительно, что свое совершеннолетие Иван IV ознаменовал лишьопалами да казнями. Едва отпраздновав день рождения, великий князь велелотрезать язык Афа­насию Бутурлину за какие-то невежливые слова. Че­рез месяцобъявил опалу сразу пятерым знатнейшим боя­рам.
Боярскаядума просила 15-летнего великого князя от­правиться с полками на татар.Выступив в поход, Иван предался всевозможным потехам. Будучи в военном лаге­ре,он пашню пахал вешнюю, сеял гречиху, на ходулях ходил и в саван наряжался.Бояре вынуждены были де­лить царские забавы. Прошло несколько дней, и трембоярам, сеявшим с Иваном гречиху, посекли головы. По какой причине погибливидные воеводы, никто не знал толком. Скорее всего их погубило «супротисловие»вели­кому князю.
Началосамостоятельного правления  Ивана  IV о было актом большого политического значения. Русскогогосударства принял титул царя.
Люди средневековья представлялимировую политичен скую систему в виде строгой иерархии. Согласно византийской  доктрине,   центром   вселенной   была   Византия, воспринявшая наследиеРимской империи. Русь познако­милась   с   византийской   доктриной   еще  при   киевских! князьях. Помнили ее и в московские времена. В XIV в.московских великих князей титуловали иногда столыш-1 ками византийского «царя».Конечно, чин этот лишен был в то время какого бы то ни было политическогосмысла.
Страшный  татарский  погром  и установление   власти Золотой Орды включили Русь в новую для нее политическуюсистему — империю великих монгольских ханов, владевших половиной мира. Русскиекнязья, получавшие теперь родительский стол из рукзолотоордынских ханов, перенесли титул «царя» на татарских владык.
Московскиекнязья давно именовали себя «великими князьями всея Русии», но только Ивану III удалосьокончательно сбросить татарское иго и из князяподручника стать абсолютносамостоятельным сувереном-«самодержцем». Падение Золотой Орды и крушение Византиискоимперии в 1453 г. положили конец как вполне реальной зависимости Руси от татар,так и старым представлениям русских относительно высшей власти греческих«царей».
Ситуацияв Восточной Европе претерпела радикаль­ные перемены после того, как вместослабой, раздроб­ленной, зависевшей от татар Руси появилось мощное еди­ноегосударство. Русское политическое сознание отразило происшедшие перемены вновых доктринах, самой извест­ной из которых стала теория «Москва — третийРим», согласно которой московские князья выступали прямыми преемникамивластителей «второго Рима» — Византий­ской империи. Уже дед Грозного именовалсебя «царем всея Русии». Правда, он воздержался от официального принятия этоготитула, не рассчитывая на то, что сосед­ние государства признают его за ним(Иван III употреб­лял его только в сношениях с Ливонским орденом ине­которыми немецкими князьями).
Окоронации 16-летнего внука Ивана III бояре не сразу известили иностранные государства. Лишьчерез два года польские послы в Москве узнали, что Иван IV «царемвенчался» по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он «не чужое взял».Выслушав это чрезвы­чайно важное заявление, послы немедленно потребовалипредставления им письменных доказательств. Но хитроум­ные бояре отказали,боясь, что поляки, получив пись­менный ответ, смогут обдумать возражения итогда спо­рить с ними будет тяжело. Отправленные в Польшу гонцы постаралисьобъяснить смысл московских перемен так, чтобы не вызвать неудовольствияпольского двора. Ныне, говорили они, землею Русскою владеет государь наш один,потому-то митрополит и венчал его на царство Мо­номаховым венцом. В глазахмосковитов коронация, та­ким образом, символизировала начало самодержавногоправления Ивана на четырнадцатом году его княжения.
Иванакороновали 16 января 1547 г. После торжест­венного богослужения в Успенскомсоборе в Кремле митрополит Макарий возложил на его голову шапку Мономаха —символ царской власти. Первые московские князья в.своих завещаниях неизменноблагословляли наследни­ков «шапкой золотой» — короной своей московской вот­чины.Великокняжеская корона в их духовных не фигу­рировала. Ею распоряжаласьвсесильная Орда. Когда Русь покончила с тяжким татарским игом, повелителимогущественной державы продолжали украшать свою го­лову прадедовской «золотойшапкой», но теперь они именовали ее шапкой Мономаха. Любознательный австри­ецГерберштейн видел шапку на Василии III. Она была, расшита жемчугом и нарядно убрана золотымибляшками дрожавшими при любом движении великого князя. Как видно, шапка быласкроена по татарскому образцу, Но после падения Орды восточный покрой вышел измоды; По поводу происхождения шапки Мономаха сложена была такая легенда. КогдаМономах совершил победонос­ный поход на Царьград, его дед император Константин(на самом деле давно умерший) отдал внуку порфиру со своей головы, чтобы купитьу него мир. От Мономаха императорские регалии перешли к московским государям.
Официальныелетописи изображали дело так, будто 16-летний юноша по собственному починурешил короно­ваться шапкой Мономаха и принять царский титул. Мит­рополит ибояре, узнав о намерении государя, заплака­ли от радости, и все было решено. Вдействительности инициатива коронации принадлежала не Ивану, а тем лю­дям,которые правили его именем. Ко времени коронации наибольшим влиянием при дворепользовались бабка ве­ликого князя Анна и его дядя Михаил Васильевич Глин­ский.
БракВасилия III с Еленой Глинской выдвинул Глин­ских в первые рядыстоличного боярства. Но после ги­бели опекуна Михаила Львовича и смертиправительницы Елены Глинские многие годы оставались на вторых ролях. Положениепеременилось, когда их племянник Иван дос­тиг совершеннолетия. Старший избратьев Глинских Ми­хаил Васильевич немедленно же заявил претензии на ти­тулконюшего боярина, рассчитывая занять в государстве такое же высокое положение,какое занимал конюший Овчина в правление Елены Глинской. Титул конюшего служил предметом постоянных домогательствсо стороны самых могущественных лиц в государстве. После Овчины он перешел к воспитателю великого князя И.И. Челяднину, аот него — к И.П. Челяднину-Федорову. Михаил повел дело так ловко, что добилсясмертного приговора для Челяднина. По приказу Ивана IV Челяднина «обо­драли»донага и передали в руки палача. Но тот заслужил помилование полным смирением.Несколько месяцев спус­тя великий князь приказал убить двух своих сверстни­ков—братьевкнязей Ивана Дорогобужского и Федора Овчинина. Одного из них посадили на кол, адругому отрубили голову на льду замерзшей реки. Кровавая рас­права не быласледствием мальчишеской ссоры. Как сви­детельствуют летописи, знатных дворянубили по повеле­нию Михаила Глинского и матери его княгини Анны. Глинскиесполна рассчитались со старым конюшим И.П. Челядниным. Они отняли у него нетолько все его титулы, но и единственного наследника пасынка князяДорогобужского.
Затеявкоронацию, родня царя добилась для себя круп­ных выгод. Бабка царя Анна сдетьми получила обшир­ные земельные владения на правах удельного княжества.Князь Михаил был объявлен ко дню коронации конюшим, а его брат князь Юрий сталбоярином.
Едва лиможно согласиться с мнением, что коронация Ивана IV и предшествовавшие ейказни положили конец боярскому правлению. В действительности произошла все­голишь смена боярских группировок у кормила власти. Наступил кратковременныйпериод господства Глинских.
В глазахже царя и большинства его подданных пе­ремена титула стала начальной вехойсамостоятельного правления Ивана IV. Вспоминая те дни, царь писал впос­ледствии, что он самвзялся строить свое царство и «по божьей милости начало было благим»1.Благодаря царско­му титулу Иван IV вдруг явился перед своими поддан­ными в роли преемникаримских кесарей и помазанника божьего на земле. Но недолго тешился Иван блескомбез труда приобретенного могущества. Жизнь вскоре препода­ла ему жестокий урок.Воспитанник дворцовых теремов шрхо знал собственный народ. Он видел испуганныхлюдей, когда для потехи топтал лошадьми рыночную толпу; видел радостные лица вторжественные праздники. Но у юкорного народа было и другое лицо. Вскоре царюдо­велось увидеть и его.МОСКОВСКОЕ ВОССТАНИЕ
Ксередине XVI в. население России едва ли превышало 8—10 млн. человек.Большая часть его жила в крохотных деревнях, разбросанных по бескрайнейВосточно-Европейской равнине. И именно в этих деревнях шла незаметная работа,подготовлявшая расцвет государства. Крестьяне поднимали новь, колонизовалинеобжитые окраины—«Дикое поле». Первая половина столетия оказалась временемотносительно благополучным для сельского населения. Неурожаи случались часто,но они не захватывали всю страну разом и не имели катастрофических последствий. Феодалы отягощали крестьян всевозможными повинностями, но еще непытались прикрепить их к земле и лишить права выхода в Юрьев день.
Ваграрной России численность горожан не превышала 2% всего населения страны.Города служили центром ремесленного  производства и торговли. В условияхгосподства натурального хозяйства товарное обращение, как правило, не выходилоза рамки местного рынка. Страна еще  не  преодолела   экономическуюразобщенность, доставшуюся ей в наследство от периода феодальнойраздробленности. Тем не менее города переживали расцвет. Количество жителей вних увеличивалось. Особенно быстро росла Москва. Иностранцы сравнивали русскую столицус крупнейшими городами Западной Европы. По очень неточным подсчетамсовременников, в Москве насчитывав лось около 100 тыс. человек. На втором местепосле Москвы стоял Новгород с населением в 25—30 тыс. человек. Прочие русскиегорода далеко уступали Москве и Новго­роду. С падением феодальной республикиНовгород Великий   утратил   былое   торгово-промышленное   могущество. Дляжизни городов характерны были глубокие социальные контрасты. Богатая купеческаяверхушка постоянно находилась в раздоре с неимущими низами. Поборы с городовслужили одним из главных источников пополнения государственной казны, но властиоблагали горожан не только денежными данями, но и тяжкими натуральнымиповинностями. В военное время города должны были снаряжать в поход отряды воинов,вооруженных огнестрельным оружием. Вопрос о том,  кому нести воинскую по­винность,всегда служил предметом спора между богатьн ми купцами и черным людом. Подобныйспор произошел в Новгороде в самом начале Казанской войны. Прислан­ные вцарский лагерь в Коломну новгородские стрельцы пытались искать справедливости умолодого государя. Когда Иван выехал из лагеря на прогулку, они попробо­валивручить ему жалобу. Великий князь велел челобит­чикам убираться прочь. Дворянепринялись расчищать го­сударю путь. Тогда новгородцы забросали их комьями грязии подняли пальбу из пищалей (ружей). На поле брани замертво легло более десятичеловек, многие полу­чили раны. Дворянам не удалось одолеть стрельцов, и ве­ликийкнязь вынужден был пробираться к своему стану кружным путем. Иван хорошозапомнил коломенский бунт и много лет спустя, просматривая старые летописи,включил в них рассказ о строптивых новгородцах.
Черезполгода после бунта Иван явился в Новгород собственной персоной. Егосопровождало 4 тыс. воинов. Великий князь, повествует местный книжник, «смирнои тихо пожи в Новгороде три дни, а после трех день все его войско начя бытиспесиво». Новгородцев раздражала, впрочем, не столько «спесь» московскоговоинства, сколь­ко московские поборы. Горожане должны были заплатить великомукнязю 3 тыс. золотых «поклону».
ИзНовгорода великий князь отправился в Псков, жи­тели которого с нетерпениемждали его приезда, чтобы найти управу на городских бояр-наместников. В ПсковеИван тешился тем, что гонял на ямских, а не «управил своей вотчины ничего». Издесь посадские люди лишь претерпели великие убытки и волокиту. Но они нетеряли надежды и после отъезда Ивана послали к нему много­численную делегацию сжалобой. Челобитчики застали царя на отдыхе в одном из дворцовых сел. Раздосадован­ныйИван велел арестовать крамольных горожан и «бесчествовал» их: обварил кипящимвином, свечою сжег во­лосы и опалил бороды. Вслед за тем жалобщиков разделиДонага и уложили на землю. Неизвестно, чем все это мог­ло кончиться, если бы неслучай. Царю сообщили о вне­запном падении большого кремлевского колокола, и онУмчался в Москву подивиться чуду. Псковичи вернулись ни с чем, и их рассказыдали горожанам новую пищу Для недовольства. В Пскове с минуты ыа минуту ждаливозмущения. Местный воевода в страхе бежал из города прочь. Вскоре в псковскойземле вспыхнуло восстание. В руках восставших оказалась мощная пограничнаякрепость — город Опочка. Сидевший в городе государев дьяк был брошен в тюрьму.События в Опочке настолько встре­вожили московские власти, что те поспешилинаправить в Псков крупные военные силы. Двухтысячная новгород­ская рать заняламятежную крепость. Выступление пско­витян было подавлено.
Между темнедовольство захлестнуло вслед за Пско­вом Москву и Новгород. Новгородскийархиепископ посы­лал в Москву отчаянные письма, сообщая, что от «раз­бойников»на новгородских дорогах нет ни проходу, ни проезду. Но столица была поглощенасвоими заботами. В Москве назревало восстание.
Приход квласти Глинских осложнил обстановку в стране. Подобно предшествующим боярскимправительст­вам, новые временщики грабили казну и облагали горожан тяжелымиденежными поборами. Глинские долго были не у дел и теперь старались наверстатьупущенное. В корот­кое время они успели снискать общую ненависть. В цар­ствующемграде Москве и по всей стране, повествует ле­тописец, умножились неправды отвельмож, творивших насилия, судивших неправедно по мзде и облагавших на­селениетяжелыми данями. Слуги Глинского вели себя в столице как завоеватели. «Черным»людям от них было «насилство и грабеж».
В жаркиелетние месяцы 1547 г. в Москве произошли крупные пожары, ускорившие развязку.Множество горо­жан лишились имущества и крова. Обездоленные винили во всемГлинских.                                                             
Восстаниев Москве началось 26 июня 1547 г., когда вооруженные горожане ворвались вКремль и потребовали выдать им Глинских на расправу. Бояре пытались успоко­итьнарод, но успеха не добились. Великому государю, присутствовавшему набогослужении в Успенском соборе, пришлось испить чашу унижения до дна.Разгневанные посадские люди выволокли из собора его дядю Юрия Глинского и тутже на площади забили каменьями. Народ разграбил дворы Глинских, перебил ихвооруженных слуг «бесчисленно», а заодно и многих государевых дворян. Царюпришлось «утещи» со всем двором в подмосковное село Воробьеве. Но селооказалось для царской семьи ненадежным убежищем. На третий день мятежамосковский палач скликал на площадь огромную толпу. Пострадавшие от пожарагорожане громко кричали, что Москву «попалили колдовством», что виною всемубабка царя «Волхова» Анна — она вынимала из людей сердца, мочи­ла их в воде итой водой, летая сорокой, кропила город. Разъяренная толпа «скопом» двинулась вВоробьево, что­бы разделаться с ненавистными правителями.
Появлениетолпы повергло царя в ужас. По словам Ивана, его жизни грозила опасность,«изменники наусти-ли были народ и нас убити»1 Боярам с трудом уда­лосьуспокоить горожан и убедить их, что Глинских в Воробьеве нет. Вооруженная толпабеспрепятственно вер­нулась в столицу.
Участникимосковского восстания принадлежали к раз­ным социальным слоям. Самой активнойсилой движения были низы — «черные люди», но они не имели опреде­леннойполитической программы, и их выступление про­тив Глинских напоминало обычный вэпоху средневековья «примитивный бунт» (С.О.Шмидт). «Большие люди» на первыхпорах также участвовали в выступлении, благода­ря чему они смогли со временемдобиться от правитель­ства существенных уступок.
В концеконцов волнение улеглось, ивласти овладели положением в столице.Московские события показали ца­рю Ивану поразительное несоответствие между егопред­ставлениями о своих возможностях и подлинным положе­нием дел. С однойстороны, царю внушали, что власть его самодержавна и идет от бога. С другойстороны, пер­вые же шаги самостоятельного правления поставили его лицом к лицус бунтующим народом, поднявшим руку на царскую семью. Не раз безнаказаннопосягавший на чу­жую жизнь Иван впервые должен был всерьез задумать­ся особственном спасении и спасении близких людей.
Московскиесобытия стали важной вехой в жизни Ива­на IV. Они заставили удалитьиз Боярской думы ском­прометировавшую себя царскую родню Глинских, обви­нявшихсяв происшедших перед тем казнях бояр. Князь Михаил не осмелился вернуться встолицу и пытался бе­жать из своей ржевской вотчины в Литву, но по дороге былсхвачен. По настоянию бояр у него отобрали титул конюшего. Казни в Москвепрекратились как по мано­вению руки.
ПравительствоГлинских пало, и вместе с тем закон­чилась целая полоса политического развитияРусского го­сударства, известная под названием «боярского правления».Грандиозное московское восстание показало бояр­ским правителям, сколь непрочнаих власть. Обнажив­шийся социальный антагонизм ошеломил власть имущих, на времяослабил боярские распри и во многом опреде­лил характер последующих реформ.
ПЕРВЫЕРЕФОРМЫ
Ксередине XVI в. политический строй России пере­живал процессобновления. В ходе объединения страны власть московских государей чрезвычайноусилилась, но не стала неограниченной. Могущественная аристократия была живойносительницей традиций раздробленности, об­ременявших страну и после того, какразобщенные фео­дальные княжества объединились в единое государство. Монархделил власть с аристократией. «Царь указал, а бояре приговорили» — по этойформуле принимались законы, решались вопросы войны и мира. Через Бояр­скую думузнать распоряжалась делами в центре. Она контролировала также и все местноеуправление. Бояре получали в «кормление» крупнейшие города и уезды страны.
Название«кормление» произошло от того, что област­ные управители собирали пошлины всвой карман, т. е. в буквальном смысле кормились за счет населения. Си­стемакормлений была одним из самых архаических ин­ститутов XVI в.
Боярскаяаристократия старалась оградить свои при­вилегии с помощью местническихпорядков. В соответст­вии с этими порядками служебные назначения определя­лисьне пригодностью и опытностью человека, а его «отче­ством» (знатностью) иположением родни (отца, деда и прочих «сродников»). Местничество разобщалознать на соперничавшие кланы и вместе с тем закрепляло за уз­ким кругомзнатнейших семей исключительное право на замещение высших постов. К середине XVI в. местниче­ствов значительной мере изжило себя.
Знатьревниво оберегала устаревшие традиции. Но распри и злоупотребления боярскихклик в период мало­летства Ивана скомпрометировали старый порядок вещей исделали неизбежной более энергичную перестройку си­стемы управления на новыхначалах централизации.
После  образования   единого   государства   феодальная иерархическая структурапретерпела большие изменения. Некогда однородная масса боярства распалась.Старое па-звание «бояре» сохранили за собой лишь крупные земле­владельцы,верхний слой феодального класса. Они владе­ли обширными землями и распоряжалисьими на правах вотчинников — продавали, меняли, закладывали свою зе­мельнуюсобственность. Низшую и более многочисленную прослойку   составляли  измельчавшие   вотчинники   (дети боярские)   и  слуги  великокняжеского двора   (старинные холопы, «слуги под дворским»), которых со временем ста­ли именовать   дворянами.   Служилые  люди — дворяне — «держали землю» по большейчасти на поместном праве. Они владели ею до тех пор, пока несли службу в пользувеликого князя. В XVI в. поместье стало ведущей фор­мой феодальногоземлевладения. Через поместную систе­му великокняжеская власть тесно привязалак себе слу­жилое сословие.  В лице помещиков монархия получила массовую ипрочную опору. Перемены в структуре феодального сословия ранее всего  сказалисьна армии. Многочисленные «княжие дружины» уступили место еди­ному дворянскомуополчению. В рядах ополчения насчи­тывалось   несколько   десятков   тысяч  средних   и   мелких дворян. Значение дворянской прослойки настолько возрос­ло,что с ее требованиями должна была считаться любая боярская группировка,стоявшая у кормила власти. Одна­ко непосредственное влияние дворянства на делауправле­ния не соответствовало его удельному весу. Дворяне не имели  постоянных   представителей   в   Боярской   думе. Местнические порядки прочнозакрывали им пути к выс­шим государственным постам. Дворянство не желало ми­ритьсяс таким положением дел. Оно требовало привести систему управления всоответствие   с   новыми историче­скими условиями.
Московскоевосстание 1547 г. обнаружило непрочность боярских правительств и тем самымсоздало благоприят­ные возможности для выхода дворянства на политиче­скуюарену. Именно после восстания впервые прозвучал голос дворянских публицистов, ипредставителям дво­рянства был открыт доступ на сословные совещания, илисоборы, получившие позже наименование Земских соборов (С.О.Шмидт). Дворянскиепублицисты выдвинули про­екты всестороннего преобразования государственногостроя России. Поток преобразовательных  идей в конце концов увлек молодогоцаря.
Ввыработке мировоззрения Ивана, как полагают, боль­шую роль сыграл митрополитМакарий, «по чину» заняв­ший место наставника царя. Высокообразованный человек,но посредственный писатель, Макарий обладал качеством, которое помогло емупережить все боярские правительст­ва и в течение 20 лет пользоваться милостямиИвана. Великий дипломат в рясе ловко приноровлял свою па­стырскую миссию; кзапросам светских властей. Макарий выступил глашатаем «самодержавия». Он венчал«на цар­ство».Ивдна.и придал новый блеск сильно потускневшей в годы боярскогоправления идее «богоизбранности» рус­ских самодержцев. Из его уст Иванвоспринял мысль, ко­торая стала основой всей его жизненной философии. Гла­вавоинствующей церкви внес большой вклад в разработ­ку идеологии самодержавия,которая была прежде уделом книжников, а затем получила практическое осу­ществлениев деяниях Грозного.
Послекоронации Грозного и основания «православно­го царства» Макарий провелцерковную реформу. Собран­ный им духовный собор канонизировал несколько десят­ковместных угодников, объявленных «новыми чудотвор­цами». Русская церковь обрелабольше святых, чем имела за все пять веков своего существования. Церковная ре­формапризвана была возвеличить значение национальной церкви и доказать, что солнце«благочестия», померкшее в Древнем Риме и Царьграде, с новой силой засияло вМоскве – третьем Риме.
ДеятельностьМакария оказала воздействие на устрем­ления Ивана. Но влияние митрополита нестало исключи­тельным.
С первыхшагов самостоятельного правления Иван близко сошелся с узким кругом высшейприказной бюро­кратии, приводившей в движение механизм государствен­ногоуправления. «Бюрократы» принадлежали к самой об­разованной части тогдашнегообщества. Выходцем из ни­зов был знаменитый дьяк Иван Висковатый, который бла­годарясвоим редким дарованиям поднялся с низших на самые высокие ступеньки социальнойлестницы. Вискова­тый оказывал большое влияние на Ивана, но главным лю­бимцемцаря стал все же не он, а Алексей Адашев.
Мелкийкостромской  вотчинник  Алексей  Адашев  не блистал знатностью и богатством. Небез сарказма царь Иван заметил, что взял Алексея во дворец «отгноища» и«учинил» наравне с вельможами, ожидая от него «прямой службы». Адашев в самом,деле являл собой образец «пря­мого слуги», но этих достоинств былонедостаточно, что­бы сделать успешную карьеру при дворе. Своим успехом Адашев(как и Висковатый) был обязан удачной службе в приказах — новых органахцентрального управления. Карьера будущего царского любимца началась со службы вЧелобитенном приказе. Этот приказ служил своего рода канцелярией царя, вкоторой рассматривались поступав­шие на государево имя «изветы». ИзЧелобитенного приказа Адашев перешел в Казенный приказ и служил там стольуспешно, что вскоре же получил чин государст­венного казначея, который открылперед ним двери Бо­ярской думы. В конце концов Адашев, по образному вы­ражениюсовременников, начал «править Рускую землю», сидя.в приказной избе уБлаговещенского собора.
Порожденнаяпроцессом политической централизации, высшая приказная бюрократия не случайностала провод­ником идеи преобразованргя государственного аппарата. Адашевскийкружок осуществил эту идею на практике. Реформы явились важной вехой в политическомразвитии страны. В кремлевские терема пришли новые люди. Зна­комство с нимисоставило целую эпоху в жизни Ивана. Перед Иваном раскрылись неведомые ранеегоризонты об­щественной деятельности. Приближалась пора зрелости. Скрытаянеприязнь царя к «великим боярам» получила но­вую пищу и новое направление.
Реформаторывпервые заявили о себе после созыва так называемого «собора примирения» 1549 г.Помимо Боярской думы и церковного руководства на этом совеща­нии присутствовалитакже воеводы и дети боярские. Выступая перед участниками собора, 18-летнийцарь пуб­лично заявил о необходимости перемен. Свою речь он на­чал с угроз поадресу бояр-кормленщиков, притеснявших детей боярских и «христиан», чинившихслужилым лю­дям обиды великие в землях. Обличая злоупотребления своих вельмож,Иван возложил на них ответственность за Дворянское оскудение.
Критикабоярских злоупотреблений, одобренная свыше и как бы возведенная в рангофициальной доктрины, спо­собствовала пробуждению общественной мысли в России
Настала неповторимая, нократкая пора расцвета русской публицистики. Передовые мыслители приступили кобсуж­дению назревших проблем преобразования общества. Од­ним из самых яркихпублицистов той поры был Иван Семенович Пересветов. Он родился в Литве в семьемел­кого шляхтича и исколесил почти всю Юго-Восточную Европу, прежде чем попална Русь. Уцелевшие члены семибоярщины еще располагали в то время некоторымвлиянием в Москве. Один из них, М. Юрьев, обратил на Пересветова внимание,после того как ознакомился с его проектом перевооружения московской конницыщитами македонского образца. (Как видно, обстановка не благо­приятствоваласоставлению более широких преобразовательных проектов.) Как бы то ни было,Пересветов за­ручился поддержкой Юрьева и устроил свои материала ные дела.После смерти покровителя приезжий дворянин впал в нищету. Наступивший периодбоярского правле­ния стал в глазах Пересветова олицетворением всех об­щественныхзол, которые губили простых «воинников» и грозили полной гибелью царству.
Проведямногие годы в бедности, Пересветов мгновен­но оценил благоприятные возможности,связанные с наме­тившимся в конце 40-х годов поворотом к реформам. Улу­чивмомент, прожектер подал царю свои знаменитые че­лобитные. Простой «воинник»оказался одним из самых талантливых писателей, выступивших с обоснованиемидеологии самодержавия.   Опасаясь   прямо   критиковать московские порядки,что было делом небезопасным, Пе-.ресветов: прибегнул  к  аллегориям  и  описал в  качестве идеального образца неограниченной дворянской монархии грозную. Османскую империю, построенную на обломках греческого дарства. Православноегреческое царство царя Константина, рассуждал публицист, погибло из-за вель­мож,из-за, «ленивых богатинов», зато царство Магомет-Салтана процветает благодаряего «воинникам», которы­ми он «силен и славен»; Воззрения Пересветова поража­лировременников свюей широтой, в некоторых отношени­ях он обгонял свое время.Публицист писал, что о поступ­ках людей надо судить по их «правде», ибо «бог неверу любит, а правду». Он призывал освободить «похолоплен-ных» воинов. «Котораяземля порабощена,— замечал пи­сатель,—в   той   земле   зло   сотворяется...  всему   царству оскудение великое». Замечательно, что Пересветов обхо­дилполным молчанием вопрос о земельном обеспечении служилых людей, а между темименно этот «великий воп­рос» тогдашнего времени более всего волновал феодаль­ное дворянство. Публицист  предполагал,  что  служилых людей достаточно обеспечитьжалованьем, а необходимые денежные средства можно получить с горожан при усло­виивведения твердых цен на городских рынках. Пере­светов советовал царю бытьщедрым к «воинникам» («что царьская щедрость до воиннеков, то его и мудрость») и призывал  «грозу»  на голову изменников-вельмож. Пере­светов первый четковыразил мысль о том, что преобразо­вание системы управления и военной службы вРоссии не­мыслимо без ограничения политического господства зна­ти,   без  приобщения  к   государственным   делам   дворян­ства.   Пересветов   смело  и  страстно  протестовал  против боярского засилия в России. Дерзкие обличенияпо адре­су  высших  сановников   государства — бояр — неизбежно привели быбезвестного шляхтича в тюрьму или на пла­ху, если бы за его спиной не стоялиновые покровите­ли — партия реформ.
ВозглавленнаяАдашевым партия реформ стала ядром правительства, получившего в литературе невполне удач­ное наименование Избранной рады. Молодой царь Иван IV стал своегорода рупором нового направления. После «со­бора примирения» он выступил передтак называемым Стоглавым собором со знаменитыми «царскими вопросами»,содержавшими обширную программу преобразований. В своей речи к членам собораглава государства за­тронул и экономические вопросы (например, вопрос овнутренних таможенных барьерах), и вопросы социаль­ные (такие, как ограничениеместничества, всеобщая пе­репись земель, пересмотр землевладения, судьба кормле­ний).«Царские вопросы» показывают, сколь глубоко за­хвачен был царьпреобразовательным течением. Споры, рожденные проектами реформ, и первыепопытки их осу­ществления стали той практической школой, которой такнедоставало Ивану. Они шлифовали его пытливый от при­роды ум и формировали егокак государственного деятеля.
В 1549 г.«собор примирения» принял решение о том, чтобы исправить Судебник «по старине».Приказы при­ступили к делу немедленно и год спустя передали на ут­верждениедумы новый Судебник. В центре законодатель­ной работы, по-видимому, стоялКазенный приказ, воз­главляемый казначеями. Не случайно в период подготовкинового кодекса законов А. Адашев получил чин казначея. Как только работа надСудебником подошла к концу, Адашев покинул Казенный приказ.
Составителисудебника не внесли изменений в те за­коны государства, которые определяливзаимоотношения феодалов и крестьян. Нормы Юрьева дня были со­хранены безбольших перемен. Крестьяне по-прежнему могли покинуть землевладельца в течениедвух недель на исходе осени. Свое внимание законодатели сосредоточили напроблеме совершенствования системы центрального и местного управления. НовыйСудебник ускорил формиро­вание приказов, расширил функции служилой приказнойбюрократии, несколько ограничил власть наместников-кормленщиков на местах.Новые статьи Судебника преду­сматривали непременное участие выборных земскихвластей — старост и «лучших людей» — в наместничьем суде.
Одновременнос судебной реформой кружок Адашева занялся упорядочением местничества. Ввоенном деле анахронизм местнических порядков ощущался особенно остро.Назначения на высшие воеводские посты по прин­ципу «породы» и знатностиприводили на поле брани под­час к катастрофическим последствиям. Боярская думаи знать не допустили отмены местничества, чего требовали дворянские публицисты.По этой причине «приговоры» о местничестве носили половинчатый, компромиссныйхарактер. Они воспрещали воеводам вести местнические споры в период военныхдействий, а кроме того, вноси­ли некоторые перемены в структуру военногокомандова­ния. Новые законы позволили правительству назначать в товарищи кглавнокомандующему (непременно самому «породистому» из бояр) менее знатных, нозато более храбрых и опытных воевод, которые отныне ограждались от местническихпретензий всех других воевод. В рефор­ме местничества борьба за расширениесословных приви­легий среднего дворянства сочеталась с интересами карь­ерысемейства Адашева, представители которого получи­ли вскоре самостоятельныевоеводские назначения. В глазах Алексея Адашева первые преобразования имелиособую цену. Недаром перед самой отставкой он воскре­сил в памяти свой успех инеуместно включил отчет о реформе в последние тома летописи, над которыми тогдаработал. «А воевод,— писал он,— государь прибирает, разсуждая их отечество(знатность!) и хто того дородитца, хто может ратной обычай сдержати».Рассуждения Адаше­ва были далеки от радикальных требований Пересветова об уничтоженииместничества. Его реформы сохранили незыблемыми местнические порядки и лишьвнесли в них небольшие поправки.
В связи супорядочением административной и военной службы правительство предполагалоотобрать из знати и дворянства тысячу «лучших слуг» и наделить их поместь­ями вПодмосковье. Будучи поблизости от столицы, «луч­шие слуги» в любой момент моглибыть вызваны в Мо­скву для ответственных служебных поручений. Подготов­лявшаясяреформа должна была приобщить цвет провин­циального дворянства к деламуправления.
Средиисториков нет одного единого мнения по вопро­су о судьбе этой реформы.И.И.Смирнов считал орга­низацию «тысячи» одним из важных достижений Избран­нойрады. По мнению А.А.Зимина, проект не получил практического осуществления.
В целях укреплениявооруженных сил правительство Адашева приступило к организации постоянногострелец­кого войска и сформировало трехтысячный стрелецкий отряд для личнойохраны царя. Стрелецкие войска заре­комендовали себя с лучшей стороны в военныхкампани­ях последующих лет.
Основнойбоевой силой русской армии в XVI в. оставалось, впрочем, феодальное ополчение, состоявшее вмассе своей из мелких дворян. Необеспеченность э.тих дворян землями подрывалабоеспособность ополчения. Правительство многократно обсуждало проблему перерас­пределенияземельных богатств в пользу дворянства, Этрй теме посвящены были по крайнеймере 5 из 12 вопросов, представленных царем Стоглавому собору. Аргументируянеобходимость земельного «передела», Иван указывал на то, что в годы боярскогоправления многие бояре и дво­ряне обзавелись землями и кормлениями «ие послужбе», а другие оскудели: «у которых отцов было поместья на сто четвертей,ино за детми ныне втрое, а иной голоден». В вопросах митрополиту царь просилрассмотреть, каковы «вотчины и поместья и кормления» у бояр и дворян и как они«с них служили», и приговорить, «недостальных как пожаловати».
Проекты«землемерия» приобрели широкую популяр­ность в среде дворянства. Однакоосуществление их на­толкнулось на сугубо практические трудности: откуда быловзять необходимые служилой мелкоте земли? Дворя­не не прочь были поправить своидела за счет церкви. Земельные богатства духовенства возбуждали в них за­висть.В центральных уездах страны монастыри успели завладеть примерно 1/3населенных крестьянами земель. Ни в одной стране, писали иностранцы, нет такогоколи­чества монастырей и монашествующей братии, как в Рос­сии.
Русскиемонахи вовсе не походили на «живых мерт­вецов», ушедших от мирских дел. Онипромышляли тор­говлей и ростовщичеством, что позволило им скопить большиеденежные богатства. Располагая средствами, мо­нахи скупали земли разоренныхвотчинников. Власти с тревогой следили за тем, как монастыри округляют своивладения за счет служилых земель. Наконец были попыт­ки частичной секуляризациицерковных имуществ. Эти попытки получили поддержку со стороны «заволжскихстарцев», вызванных царем в Москву. Старцы эти издав­на жили в скитах,разбросанных в глухих лесистых ме­стах вокруг Кириллова монастыря.Первооснователь за­волжских скитов Нил Сорский и его последователи училичернецов жить «нестяжательно» по пустыням, не владеть имуществом и кормитьсясвоим «рукоделием», «Нестяжатели» допускали известную свободу в толкованиисвящен­ного писания и отвергали методы инквизиции. Кроме того, они критиковалиреформу, проведенную Макарием, и не верили в «новых чудотворцев». Вождьнестяжателей ста­рец Артемий настойчиво советовал ограничить земельныебогатства церкви и предлагал «села отнимати у монасты­рей». На Стоглавом собореправительство открыто поста­вило вопрос о будущих судьбах монастырскогоземлевла­дения. «Достойно ли монастырям приобретать земли?» — значилось в одномиз царских вопросов к собору.
Покушениена земельные богатства церкви встретило решительное противодействие со  сторонывоинствующих церковников — осифлян. Так называли себя последовате­ли Иосифа Волоцкого, главного противника Нила Сорского и нестяжателей. Осифлянскоебольшинство сплотилось вокруг Макария и провалило правительственную програм­мусекуляризации. Правительству удалось лишь частич­но осуществить свои замыслы. Вмае  1551 г. был издан указ  о конфискации всех земель и угодий, переданныхБоярской думой епископам имонастырям после смерти Василия III. Законполностью запрещал церкви приобре­тать новые земли без доклада правительству.Задавшись целью   воспрепятствовать   выходу   земель   «из   службы», власти   ввели   некоторые ограничения в отношении княже-ско-вотчинного   землевладения. Князьям   воспрещалось продавать и отказывать свои вотчины впользу церкви без особого на то разрешения. Земли, уже переданные мона­стырямбез доклада, подлежали конфискации и обраща­лись в поместную раздачу.
Осуществлениенового земельного законодательства позволило правительству несколько пополнитьфонд по­местных земель за счет церковных и отчасти княже­ских вотчин. Ноосновные земельные богатства церкви остались все же нетронутыми. Церкви удалосьотстоять земельные владения, но она должна была поступиться значительной частьюсвоих податных привилегий — «тар­ханов».
Со временфеодальной раздробленности обладатели «тарханов» — знать и князья церкви — неплатили в казну податей с принадлежавших им земель. Приступив к реформам,власти задались целью ограничить действие «тарханов». Царский Судебникпредписывал «тарханных вперед не давати никому, а старые тарханные грамотыпоимати у всех». Как показал Н. Е. Носов, действие но­вого закона испытали насебе привилегированные земле­владельцы и светского и духовного звания.
Властидовершили реформу податного обложения, объ­явив о введении «большой сохи».Размеры этой окладной единицы определялись сословной принадлежностью земле­владельца.Черносошные (государственные) крестьяне оплачивали соху в 500, церковныефеодалы — в 600, слу­жилые землевладельцы и дворец — в 800 четвертей «доб­ройземли». Таким образом, светские феодалы получили ощутимые налоговые льготы посравнению с духовенст­вом и особенно крестьянами.
Мерыпротив «тарханов» подрывали систему феодаль­ного иммунитета и способствовалиосуществлению прог­раммы дворянских преобразований. Реформа сохи также шланавстречу требованиям дворянства.
Первыереформы Адашева имели важное значение: они способствовали укреплениюцентрализованной власти и в известной мере удовлетворяли интересы дворянства.Но эти реформы носили в целом компромиссный характер. Консервативное боярствонеохотно уступало свои позиции служилым людям. Необходимо было примиритьпротиво­положные устремления знати и дворянства, чтобы дать реформам новыйтолчок. Помимо Адашева решению этой задачи более всего способствовал придворныйсвященник Сильвестр. Для Ивана этот священник стал подлинным учителем жизни.
Сильвестрродился в Новгороде в семье небогатого священника и избрал духовную карьеру. ИзНовгорода Сильвестр перебрался в столицу и получил место в крем­левскомБлаговещенском соборе. Благовещенский поп, «последняя нищета, грешный,неключимый, непотребный раб Сильвестришко» (так он именовал себя), выделялсясвоим бескорыстием в толпе стяжателей, сребролюбивых и пьяных князей церкви.Положение при дворе открыло пе­ред ним блистательные перспективы. При еговлиянии он без труда мог бы занять доходное епископское место или постнастоятеля монастыря. Но он никогда не умел устро­ить своих дел. После пожараперед Сильвестром откры­лась возможность получить «протопопствие» и даже официальныйпост царского духовника, но он не восполь­зовался случаем. Начав карьерусвященником Благовещен­ского собора, он закончил жизнь в том же чине.
Благовещенскийпоп, надо полагать, принадлежал к образованным кругам духовенства. Он обладалнеплохой для своего времени библиотекой. Некоторые книги ему подарил Иван IV из царскогокнигохранилища. Возмож­но, Сильвестр даже знал греческий язык. Иван немалообязан был Сильвестру своими успехами в образовании, но после разрыва с нимцарь перестал признавать умст­венное превосходство бывшего наставника инаградил его нелестным прозвищем «поп-невежа». Этот эпитет свиде­тельствовалскорее о раздражении царя, нежели о необра­зованности Сильвестра.
Известно,что  Сильвестр составил или во всяком случае отредактировал  знаменитыйДомострой. Формально он по­святил этот сборник наставлений своему сыну Анфиму.Но имеются основания предполагать, что Домострой имел в виду также и молодогоцаря. Иван IV, только вставший на стезю семейной жизни, нуждался внаставлениях, тем более что сам он рос сиротой. На первых страницах До­мострояСильвестр учил вере в бога и тут же переходил к более важной теме: «како чтитидетем отца духовнаго и повиноваться им во всем». Обязанности Ивана IV поотношению  к  его  отцу духовному были расписаны во всех подробностях.  Питомцувменялось в  обязанность призы­вать духовника «к себе в дом часто», к немуприходити и приношение  ему  давати   «по  силе»,  советоваться  с ним часто «ожитии полезном», «како учити и любити мужу жену свою», как каяться, какпокоряться перед духовни­ком во всем, а если духовник будет о ком-нибудь«печа-ловатися»,   как   его   «послушаться» 4.   Припоминая   своивзаимоотношения  с Сильвестром,  царь  писал много лет спустя, что, следуябиблейской заповеди, покорился бла­гому наставнику без всяких рассуждений.Сильвестр вос­пользовался покорностью питомца и через Домострой ста­ралсявсесторонне регламентировать его жизнь: учил, как следует посещать церкви,ездить на богомолье, вершить всевозможные житейские дела. Придет время, и царьбу­дет жаловаться на притеснения, которым Сильвестр под­вергал его во времяпутешествий и отдыха, в хождении в церковь и  во  всяких  других делах2.  Как  видно,  Силь­вестр   был  учителем   строгим   и   требовательным.   Когдаученик восстал против пережившей себя опеки со сторо­ны наставника, он произнесмного горьких слов по его адресу. При Сильвестре, сетовал царь, дажев,малейших и незначительных делах «мне ни в чем не давали воли как обуваться, какспать — все было по желанию настав­ников, я же был как младенец» 3.Как бы то ни было, пора ученичества не прошла для Ивана бесследно.
Послезнаменитого московского пожара 17-летний Иван дал Сильвестру первоеответственное поручение. Священник должен был восстановить роспись кремлев­скихсоборов, пострадавшую от огня. Сильвестр вызвал иконописцев из родного городаи, «доложа царя государя», велел им браться за дело. Стены Золотой палаты покры­лисьнравоучительными картинами, изображавшими юно­шу царя в образе то справедливогосудьи, то храброго воина, то щедрого правителя, раздающего нищим золотни­ки.Средствами живописи Сильвестр старался оказать воз­действие на эмоции питомца ивскоре преуспел в этом деле.
Сильвестрпринадлежал к числу глубоко верующих людей. Его преданность религии граничила сэкзальтаци­ей: поп слышал небесные голоса, ему являлись видения. В придворнойсреде немало злословили по поводу ново­явленного пророка. Даже Курбский,хваливший царского наставника, смеялся над его «чудесами». По словам это­гописателя, Сильвестр злоупотреблял легковерием Ива­на, рассказывая ему о своихвидениях («аки бы явление от бога»). Не знаю, замечает Курбский, были ли эти чу­десаистинными или же Сильвестр выдумывал их ради того, чтобы напустить на ученика«мечтательные страхи», унять его буйства и исправить «неистовый нрав» 4.
РассказыСильвестра производили на Ивана потрясаю­щее впечатление. Фанатик зажег в душеИвана искру ре­лигиозного чувства. Иван увлекся религией и вскоре пре­успел вэтом увлечении. Он ревностно исполнял все цер­ковные обряды. По временам, вминуты крайнего нервно­го напряжения, у него случались галлюцинации. Под сте­намиКазани в ночь перед решающим штурмом 23-летний царь после многочасовой молитвыявственно услышал звон колоколов столичного Симонова монастыря.
ПервоначальноСильвестр ограничивался поучениями морального и житейского толка. Осложнениеполитиче­ской ситуации после Казанской войны позволило ему взять на себя рольполитического советника Грозного. С появлением в правительстве Сильвестраформирование Избранной рады завершилось.ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ
Наряду сосуществлением внутренних преобразований кружок Адашева разработал обширнуювнешнеполитиче­скую программу. Центральным пунктом ее была активная восточнаяполитика. В первый момент после крушения Золотой орды казалось, что татарскаясила никогда более не соберется воедино. Однако после того как турки-осма­ныпокорили Крымское ханство, возникла реальная опас­ность соединения татарскихюртов под эгидой Османской империи. Москве удалось на время подчинить своемувлиянию Казанское ханство, но затем в Казани водвори­лись крымские Гирей.
Казанскиефеодалы производили постоянные набеги на Русь. Их подвижные отряды разоряли нетолько погра­ничные уезды, но выходили к Владимиру, Костроме и да­лекойВологде. «От Крыма и от Казани,— писал позже царь Иван,— до полуземли пустобяше»1. Захваченных на Руси «полоняников» татары обращали в рабствои за­ставляли работать в своих усадьбах и на полях. Русских невольниковпродавали на рынках рабов в Астрахани, Крыму и Средней Азии.
Казанскоеханство отличалось внутренней непрочно­стью. Покоренные татарскими феодаламиразноязычные народы Поволжья — чуваши, мордва, мари, удмурты, баш­киры ждалислучая избавиться от татарской власти. По­стоянные раздоры казанских мурздержали ханство в состоянии неприкращавшихся междоусобиц. В 1545— 1546 гг.борьба между крымской и московской «партия­ми» в Казани привела поочередно кизгнанию сначала крымского ставленника хана Сафа-Гирея, а затем москов­скогослуги Шах-Али. Начиная с этого момента Москва вы­двинула план окончательногосокрушения Казанского ханства.
Церковноеруководство старалось придать войне с ка­занцами характер священной борьбыпротив невер­ных «агарян». Среди дворян планы завоевания Казани приобрелиширокую популярность. «Подрайская» казан­ская землица давно привлекала к себеих взоры. Выра­жая настроения служилых людей, Пересветов писал: мы многодивимся тому, что великий сильный царь долго тер­пит под пазухой такую землицуи кручину от нее великую принимает. «Хотя бы таковая землица угодная и в дружбебыла, ино было ей не мочно терпети за такое угодие»2.
Русская  армия  дважды   предпринимала   наступление на   Казань   в 1548—1550   гг., ноне добилась   успеха. В первый раз она застряла под Нижним Новгородом, не сумевпереправиться за Волгу из-за раннего таяния льда на реке; Иван IV вернулся изэтого похода «со многими слезами». Во второй раз царские воеводы осаждали Ка­зань11 дней. Накануне третьего похода русские выстрои­ли на правом берегу Волгипротив Казани крепость Сви-' яжск.  Напуганные военными приготовлениями царя ка­занцы«добили ему челом» и пустили в Казань царского вассала  Шах-Али.  Но  Шах-Алине удалось усидеть на казанском троне.  В 1552 г. Казанский край вновь былохвачен пламенем войны. Последнее решающее наступле­ние на Казань началосьдвижением армии А. Б. Горба­того к Свияжску.  Крымские татары пытались помешатьрусским   планам   и   напали   на   Тулу.   После   изгнания крымцев из южныхуездов Руси московские рати двину­лись на восток.  В конце августа русскиеобложили Ка­зань  и  подвергли  бомбардировке  ее  деревянные  стеныи Противглавных Царевых ворот они выстроили трехъяру­сную осадную башню, достигавшую15-метровой высоты. Установленные на ней орудия вели по городу убийствен­ныйогонь. Минных дел мастера подвели под крепостные стены глубокие подкопы. Взрывпорохового заряда разру­шил колодцы, снабжавшие город водой. 2 октября после­довалобщий штурм крепости. На узких и кривых улицах города  произошла кровопролитная  сеча.   Татарская  столица пала.
Подстенами Казани более всех отличился воевода князь Александр Горбатый. Участникказанского взятия Курбский называл его великим гетманом царской армии. В первыедни осады многочисленное татарское войско, действовавшее вне стен крепости,постоянными нападени­ями тревожило русский лагерь. Горбатый заманил это войсков ловушку и разгромил его. Через несколько ме­сяцев после окончания походаСильвестр с ведома царя обратился к Горбатому с посланием, в котором писал, чтоКазань взята «царским повелением, а вашим храбрьством и мужеством, наипачетвоим крепким воеводством и сподручными ти»3
Чтокасается молодого царя, то он довольствовался по­четной, но на делевторостепенной ролью в общем воен­ном руководстве. Даже недоброжелатели признавали,что Иван IV, будучи одним из ревностных поборников Ка­занской войны,много раз, не щадя здоровья, ополчался на врагов. Однако в ходе военныхдействий царь не выка­зал больших дарований. В первые дни осады он участво­валв расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости. Вдальнейшем Иван стоял со своим полком в версте от крепости. По решению боярско­госовета государев полк предполагалось ввести в дело в день последнего штурма 2октября. Начало общего штур­ма застало Ивана в походной церкви за молитвой.Дважды воеводы присылали к Ивану с напоминанием, что ему пора выступать. Ноцарь не пожелал прервать молит­ву. Когда государев полк появился, наконец, подстенами крепости, на них уже развевались русские знамена. Про­медление Иванадало пищу для неблагоприятных толков в полках. Курбский передает, будто вкритический мо­мент сражения на улицах города воеводы приказали раз­вернутьгосудареву хоругвь возле главных городских во­рот, «и самого царя, хотяща и нехотяща, за бразды ко­ня взяв, близ хоругви поставиша».
Боярскийсовет настоятельно советовал Ивану не по­кидать завоеванный край в течениезимы, чтобы довер­шить победу и окончательно замирить его. Но царь спе­шил вМоскву.
Спадением Казани война на восточной границе не пре­кратилась. Прошло четырегода, прежде чем русским уда­лось справиться с «казанским возмущением». Вследза Казанью царские войска овладели Астраханью. Разгром Казанского иАстраханского ханств положил конец трех­вековому господству татар в Поволжье. Всферу русско­го влияния попала обширная территория от Северного Кавказа доСибири. Башкиры объявили о добровольном присоединении к России. Вассалами царяпризнали себя правители Большой ногайской орды и Сибирского ханства,пятигорские князья и Кабарда на Северном Кавказе.
Успехи на востоке имелибольшое значение для истори­ческих судеб России. Овладение всем волжскимторговым путем открыло перед Россией богатые восточные рынки и способствовалооживлению ее внешней торговли. Началась интенсивная колонизация русскимкрестьянством плодо­родных земель Среднего Поволжья. Народы Поволжья былиизбавлены от гнета татарских феодалов. Но на сме­ну старому гнету пришел гнетцаризма.ПОРА ЗАГОВОРОВ
СемилетняяКазанская война надолго отвлекла внимание кружка Адашева от внутреннихпреобразований. Не­малое влияние на последующие события оказал династи­ческийкризис, вызванный тяжелой болезнью Ивана.
Поспешность,с которой царь покинул армию и уехал в Москву, объяснялась тем, что его женаждала ребенка.
Возвращениепобедителей в Москву сопровождалось на­стоящим триумфом. Царь въехал в столицуна «коне» в полном воинском доспехе, посреди блестящей свиты. Множество народаждало Ивана в полях за городскими стенами и провожало его до кремлевских ворот.«И ста­рые и юные,— говорит летописец,— вопили великими гла-сами, так что отприветственных возгласов ничего нельзя было расслышать».
Едванаступили морозы, Иван поспешил в Троицу, где монахи окрестили его сынацаревича Дмитрия. Но, когда кончилась зима и наступили первые весенние дни,Иван вдруг занемог «тяжким огненным недугом»1. Он бредил в жару,перестал узнавать близких людей. Кончины его ждали со дня на день. Вечером 11марта 1553 г. ближ­ние бояре присягнули на верность наследнику престолагрудному младенцу Дмитрию. Общая присяга для членов Боярской думы и столичныхчинов была назначена на 12 марта.
Особытиях, происшедших 12 марта, сообщает один-единственный источник,достоверность которого сомни­тельна. Этот источник — знаменитая приписка ктексту официальной летописи. Почти все историки согласны меж­ду собой в том,что царь Иван был непосредственно при-частен к составлению названной приписки.
Излетописного рассказа следует, будто 12 марта боя­ре открыто отказалисьприсягнуть на верность младенцу, ввиду чего в думе произошел «мятеж велик и шуми речи многая в всех боярех, а не хотят пеленечнику слу-жити». Среди общегошума и брани тяжелобольной царь дважды обращался к боярам с «жестким словом».Госуда­ревы речи будто бы произвели магическое действие на крамольников: «бояревсе от того государского жесткого слова поустрашилися и пошли в переднюю избу(крест) целовати» 2.
Внимательноерассмотрение летописного рассказа об­наруживает в нем множество противоречий инедомолвок. Во-первых, царь был в столь тяжелом состоянии, что боя­ре вынужденыбыли провести церемонию присяги в пе­редней избе. Очевидно, у больного не былосил для произ­несения речей. Во-вторых, летописец не мог назвать по имени ниодного «мятежника», который бы отказался при­сягнуть наследнику. Перед началомцеремонии боярин князь Иван Шуйский заявил, что крест следует целовать
вприсутствии царя, но его протест вовсе не означал отказа от присяги посуществу. Причиной недовольства старейшего боярина было то, что руководитьцеремонией поручили не ему, а молодому боярину Воротынскому. Не­скольконелестных замечаний по адресу Воротынского вы­сказал боярин Пронский, но и онтут же «исторопяся» поцеловал крест. Близкий к царю Федор Адашев заявил, чтоцелует крест наследнику, а не Даниле Захарьину с братьями. «Мы уж от бояр дотвоего (царя) возрасту беды видели многие»,— заявил он при этом. Таким обра­зом,Адашев вслух выразил разделявшуюся многими тре­вогу по поводу опасностивозврата к боярскому прав­лению.
Критическийразбор летописного известия о «мятеже» в думе позволяет установить, чтобоярские прения носили в целом благонамеренный характер, никто не оказалоткрытого неповиновения и царь попросту не имел повода к произнесению «жесткогослова». Можно догадаться, что само это слово было сочинено много лет спустя итогда же вставлено в летопись.
Болеедостоверный характер носят сведения летописи о том, что родня царя — Старицкиевтайне готовились к захвату власти в случае смерти Ивана IV. В дницарской болезни князь Владимир и его мать вызвали в Москву удельные войска идемонстративно раздавали им жало­ванье. Верные Ивану люди потребовалиобъяснений, тог­да Старицкие стали «вельми негодовати и кручиниться на них». Витоге удельному князю воспретили доступ в по­кои больного.
В деньобщей присяги удельно-княжеская семья вела себя вызывающе. Приглашенный водворец князь Влади­мир наотрез отказался присягать младенцу-племяннику и дажеугрожал боярину Воротынскому немилостью. Про­тест Старицкого не имелпоследствий. Подходящее время было упущено: все члены думы уже присягнулинаслед­нику. Ближние бояре пригрозили Владимиру тем, что не выпустят его изхором, и принудили целовать крест по­неволе. Мать претендента Евфросинияоказалась более упорной. Ближние бояре трижды ходили к ней на двор, прежде чемона согласилась скрепить крестоцеловальную запись княжеской печатью. КнязьВладимир не имел до­стоинств, которые могли бы подкрепить его претензии натрон. Не очень смышленый, вялый юноша, проведший
раннеедетство в тюрьме, не играл в событиях самостоя­тельной роли. Душою интриги былаЕвфросиния, обла­давшая неукротимым характером и глубоко ненавидевшая царяИвана. Она не могла простить племяннику и его ма­тери гибели мужа и последующихунижений.
Многиезнатные бояре выражали сочувствие Старицкие. На то были свои причины. В случаеперехода тро­на к «пеленочнику» Дмитрию управлять страной от его имени долженбыл регентский совет во главе с братьями царицы боярами Захарьиными. Но вглазах княжеской аристократии Захарьины были людьми совсем «молодыми» ихудородными. Их стремление «узурпировать» власть вы­звало сильное негодование вБоярской думе. Осуждению подверглись не только Захарьины, но и вся царскаясемья. Сторонник Старицких боярин князь С. Ростовский во время тайной встречи слитовским послом, происшед­шей вскоре после болезни царя, четко выразилотношение бояр к возможному регентству Захарьиных, сказав, «что их всехгосударь не жалует, великих родов бесчестит, а приближает к себе молодых людей,а нас (бояр) ими теснит, да и тем нас истеснил, что женился у бояри­на у своего(Захарьина) дочер взял, понял робу свою и нам как служити своей сестре?»3Знать, пережившая правление Елены Глинской, недвусмысленно заявляла, что недопустит к власти царицу Анастасию Романовну и ее родню.
Когдакнязь Ростовский был взят под стражу и под­вергнут допросу, он сознался, что вмарте 1553 г. княги­ня Евфросиния звала его на службу к князю Владимиру и что втайных совещаниях сторонников Старицких вме­сте с ним участвовали многие бояре.Накануне дня прися­ги боярин князь Д. И. Немой тайно убеждал членов думыслужить дяде «мимо племянника». «А как де служити ма­лому мимо старого?—говорил он.— А ведь де нами вла-дети Захарьиным». Бояре — князь П. Щенятев идру­гие — также втихомолку говорили: «Чем нами владети Захарьиным, а намслужити государю малому, и мы уч-нем служити старому — князю ВолодимеруОндреевичу». Если верить летописным припискам, симпатии Стариц-ким выражалидаже ближние люди царя. Князь Курлятев уклонился от присяги, сказавшисьбольным. Другой ближ­ний боярин князь Палецкий, поцеловав крест наследнику, тутже уведомил Старицких, что готов им служить. На-
ставникцаря Сильвестр открыто осудил решение Захарь­иных не допускать Старицких вцарские палаты. «Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? Брат вас,бояр, государю доброхотнее»,— будто бы заявил он. «И оттоле,— заключает авторприписок к летописи,— бысть вражда межи бояр (Захарьиных) и Селиверстом и егосъветники» 4.
Исходдинастического кризиса зависел в значительной мере от позиции церкви. Ноофициальное руководство церкви ничем не выразило своего отношения к претензи­ямСтарицких. Замечательно, что летописные приписки вовсе не называют имениМакария и не упоминают о его присутствии на церемонии присяги, немыслимой безего участия. Это наводит на мысль, что ловкий владыка пред­почел умыть руки втрудный час междоусобной борьбы и сохранил нейтралитет в борьбе междуЗахарьиными и Старицкими.
Делоклонилось к заговору против наследника и реген­тов. Но заговорщики не успелиосуществить своих наме­рений. Планы дворцового переворота потерпели неудачу:царь выздоровел, и вопрос о престолонаследии утратил остроту.
Оправившисьот болезни, царь Иван отправился с семьей на богомолье в Кириллов монастырь.Там он имел долгую беседу с престарелым советником Василия III старцемВассиаыом Топорковым. Вассиан снискал изве­стность как сторонник сильноймонархической власти, и царь, узнавший кое-что о недавнем заговоре, говорил сним относительно обнаружившейся крамолы. Между про­чим, Иван задал старцувопрос: «Како бы могл добре царствовати и великих и сильных своих в послушествеимети?» В ответ Топорков настойчиво советовал царю ограничить влияние боярства.Предостережения старца касались не одной только знати. Доказательством томуслужат жестокие гонения против нестяжателей и ерети­ков, происшедшие тотчаспосле возвращения Ивана IV из Кириллова.
Будучичеловеком от природы любознательным, царь не чуждался иноверцев. Он охотноприглашал к себе немца Ганса Шлитте и расспрашивал его об успехах на­ук иискусства в Германии. Рассказы сведущего иноземца так увлекли царя, что он подконец отправил его в Гер­манию с поручением разыскать там и пригласить в Москвуискусных врачей, ремесленников и даже ученых бого­словов.
Заветнымжеланием Ивана было заведение в России книгопечатания. Неизвестно, по чьемусовету царь обратился в данию спросьбой прислать печатника. Король Христиан III отозвался на егообращение и в 1552 г. направил в Москву мастера. Ганса Миссенгейма с типо­графскимипринадлежностями  Библией в немецком пе­реводе Лютера.
Православноедуховенство отнеслось к миссии датско­го печатника с крайним подозрением. Самоебеглое зна­комство  привезенными им книгами обнаружило их ере­тическийхарактер. Церковь всеми силами воспротиви­лась введению на Руси печатного дела,усмотрев в этом козни датских еретиков.
Расследованиепо поводу датских «люторов» вско­ре обнаружило крайне неприятные для церковногоруко­водства факты. Выяснилось, что ересь уже пустила кор­ни на святой Руси.Первым забил тревогу Сильвестр, объявивший царю, что в Москве «прозябе ересь иявися шатание в людех в неудобных словес о божестве». Иван призвал к себезаподозренного в ереси дворянина Матвея Башкина и велел ему читать и толковатьАпостол. Озна­комившись с «развратными» взглядами Матвея, царь при­казалпосадить еретика в подклеть на царском дворе и нарядил следствие. Оказалось,что ересь свила себе гне­здо при дворе старицкого удельного князя. Главными со­общникамиеретика были дворяне Борисовы, троюродные братья и видные придворные княгиниЕвфросинии. Баш-кин и Борисовы проповедовали неслыханные идеи: они называлииконы «идолами окаянными», отрицали офици­альную церковь, «хулили» самогоХриста и называли баснословием священное писание. Кроме того Башкин осуждалрабство и требовал упразднить холопство.
Порешению священного собора еретики были преда­ны анафеме. После пыток МатвейБашкин был заточен в тюрьму Иосифо-Волоколамского монастыря. Его брат ФедорБашкин был приговорен к смерти и предан пуб­личному сожжению. Иван Борисовотправился в ссылку на далекий остров Валаам.
В связи ссудом над Башкиным дьяк Иван Виско-ватый обвинил в пособничестве еретикамСильвестра и вождя нестяжателей Артемия. Осифляне подхватили эти обвинения,  в результате  чего  Артемий  был  отлучен  от церкви и отправлен на вечное заточение в Соловки.
Будучи ортодоксом, Висковатыйназвал еретической роспись Благовещенского собора в Кремле, выполненную поднаблюдением Сильвестра. Не один год дьяк, пытаясь скомпрометировать Сильвестра,«возмущал народ» против новых икон. Сильвестр не остался в долгу и обратился кцарю с посланием против «избных» (приказных) лю­дей, впавших в «бесстыдство».Руководство церкви не поддержало Висковатого. Сомнения по поводу новых иконслишком близко затрагивали митрополита да и лично царя, одобривших росписьпридворного собора. Еще большее значение имел тот факт, что Сильвестр отдал нарасправу осифлянам своих недавних союзников — нестя­жателей.
Едвазакончились процессы над еретиками, как вскры­лись новые подробностиотносительно заговора привер­женцев Старицких. Опасаясь разоблачения, некоторыеиз них готовились бежать за рубеж. Боярин С. Ростовский выдал литовскому послуважные решения Боярской думы и пытался убедить его отказаться от заключениямира с Москвой, поскольку царство оскудело, а Казани царю «не сдержати, ужжо еепокинет» 5. Изменник просил посла предоставить ему убежище в Литве.Вскоре С. Ростов­ский снарядил к королю сына Никиту, с тем чтобы по­лучитьохранные грамоты для проезда за рубеж. Но по­граничная стража схватила Никитуна литовском рубеже, и измена раскрылась. Преданный суду боярин Ростовскийсделал чрезвычайно важные признания относительно за­говора Старицких. ПоложениеСтарицких окончательно пошатнулось. Мало того, что при их дворе свили гнездоеретики. Князь Владимир и его мать оказались повинны также в антиправительственныхинтригах. В Москве жда­ли суда и казней. Но расследование было прекращеноблагодаря вмешательству духовенства и Боярской думы. За тягчайшиегосударственные преступления боярский суд приговорил Ростовского к смертнойказни и послал его «на позор» вместе с товарищами. Однако в послед­ний моментопальному боярину объявили о помиловании и после наказания батогами сослали втюрьму на Белое озеро.
КнязьРостовский обязан был жизнью Сильвестру. На­ставник царя воспользовался правом«печалования» за опальных, чтобы окончательно замять дело о боярском заговоре впользу Владимира Андреевича. Старицкйе вполне оценили заслуги скромногопридворного проповед­ника. Сильвестр стал частым советчиком у княгиниЕв-фросинии и завоевал ее «великую» любовь.
Благовещенскийпоп нашел себе и других влиятель­ных покровителей. Ими были знаменитый воеводакнязь В. А. Горбатый и князь Д. Курлятев-Оболенский. При­дет время, и Иван IV упрекнетсвоего учителя за то, что тот злоупотребил его доверием и «препустил» Курлятевав ближнюю царскую думу. Ближняя дума слу­жила средоточием высшей власти,последней инстанцией решении   всех важнейших вопросов. Через, КурлятенаСильвестр смог влиять на деятельность органа, в состав, которого он формальноне входил.                              
Времянаибольшего могущества Сильвестра и Курлятева ознаменовалось широкой раздачейдумных чинов представителям высшей титулованной знати. Вместе с думнымититулами новоиспеченным боярам были переданы из казны десятки тысяч четвертейземли, тысячи крестьянских дворов.                                                          
Редактор,правивший официальную летопись после от­ставки Сильвестра, нарисовал яркимикрасками портрет временщика, склонного «спроста реши всякие дела». Ни­кто несмел творить что-нибудь не по его велению, зато он «всеми владяше, обемавластми, и святительскими и. царскими, якоже царь и святитель». Летописецупрощен­но объяснял причину могущества Сильвестра тем, что все его слушали и несмели ему противиться «ради царско­го жалованья» к нему. Скромный придворныйсвящен­ник-разночинец в самом деле оказывал исключительное влияние на личностьмолодого царя Ивана IV. Но не только это обстоятельство обеспечило ему высокоеполо­жение.
Вершиныкарьеры Сильвестр достиг в период после династического кризиса, когда раскол вближней думе и взаимная борьба между Старицкими и Захарьиными по­зволили емувыступить в роли примирителя противобор­ствующих сил. Мы ничего не знаем ополитических умо­настроениях Сильвестра. Можно догадаться, что политика сама посебе не слишком волновала его. Благовещенский поп умел поддерживать добрыеотношения и с покрови­тельствовавшей ему знатью, принимавшей новшества соговорками, и с кружком молодых друзей царя, мечтав­ших о широких реформах. Кактолько придворный про­поведник осознал роль Адашева в правительственном ме­ханизме,он немедленно включил его в число своих дру­зей. «Умыслив лукавое», жаловалсяпозднее Иван IV, «поп Селивестр и со Олексеем (Адашевым) здружился иначата советовати отаи нас, мневша нас неразсудных суща». Трудно сказать, какаясторона извлекла боль­шие выгоды из союза. Сильвестра мало заботили чины идоходные места. Отношение Адашевых к земным благам было совсем иным. Несмотряна худородство, Алексей Адашев выхлопотал для отца боярский чин? самже удоволъствовался чином окольничего. Вместе с титулами ре­форматоры получилитысячи четвертей земли. Выдвинув­шийся на приказной службе «бюрократ» сталкрупным землевладельцем и влиятельным членом Боярской думы.
ПОСЛЕДНИЕРЕФОРМЫ
Добившисьполного успеха под Казанью и упрочив по­ложение при дворе, Адашев смогвернуться к государ­ственным преобразованиям. На втором этапе реформ за­вершиласьперестройка центральных органов власти и возникла единая приказная система.Крупнейшие отрасли управления перешли в ведение особых приказов: внешниесношения сосредоточились в Посольском приказе, воен­ные дела — в Разрядном,земельные дела — в Поместном приказе. Старые территориальные учреждения — такна­зываемые дворцы — не были уничтожены, но утратили свое прежнее значение.Приказная система не отличалась полным единообразием, но она отвечалапотребностям по­литической централизации Российского государства. Бо­ярскаядума контролировала деятельность приказов, пе­риодически посылая тудаокольничих и бояр. Приказы стали разветвленной канцелярией думы. Что касаетсяслужилой бюрократии, то она сосредоточила в своих ру­ках все приказноеделопроизводство.
Оформлениеприказной системы ставило правитель­ство перед необходимостью реорганизациикормлений — устаревших органов местного управления. Отмену корм­лений ипреобразование военно-служилой системы на вто­ром этапе реформ обычно считаюткрупнейшими меро­приятиями Избранной рады. От их оценки в значитель­ной мерезависит общая оценка деятельности этого пра­вительства.
Всоветской исторической литературе вопрос о рефор­мах 50-х годов вызвал большуюдискуссию. Почти все исследователи сошлись в том, что реформы носилипро-дворянский характер. Спорным является лишь вопрос о мере уступокдворянству. И.И.Смирнов подчеркивал, что с момента прихода к власти Избраннойрады рефор­мы приобрели резко выраженную антибоярскую направ­ленность. Помнению А. А.Зимина, первые преобразо­вания носили компромиссный характер, итолько после казанского взятия рада попыталась более решительно ограничитьпривилегии боярской аристократии и более последовательно провести в жизньпродворянские ре­формы.
Присравнении двух периодов в истории реформ 50-х годов надо иметь в видусвоеобразный характер источников, повествующих о последних преобразованияхАдашева. Тексты важнейших приговоров этого времени сохранились не в подлиннике,а в литературном пере­сказе. Незадолго до своей отставки Адашев включил вофициальную летопись рассказ, ставивший целью про­славить его реформаторскуюдеятельность. Этот рассказ окрашен в апологетические тона и требует критики.
Самыйважный адашевский «приговор» 1555—1556 гг. был посвящен кормлениям и службе. Онподвергал ре­шительной критике устаревшую систему местного управ­ления, прикоторой провинциальные власти, наместники и волостели, кормились за счетнаселения. Узнав о зло­употреблениях кормленщиков, сообщает летописец, царьвелел «расчинить» по городам и волостям старост, кото­рые бы участвовали всудебных делах, и заменил преж­ние поборы в пользу кормленщика специальным обро­ком— «кормленным окупом», шедшим в казну.
В«приговоре» о кормлениях имелся один существен­ный пробел. В нем обходилсямолчанием вопрос, на ка­кие города и волости распространялась реформа местногоуправления. Радикальная критика системы кормлений предполагала необходимостьполной ликвидации устарев­шей системы. Между тем из летописного текста следо­вало,что царь по рассмотрении вопроса о кормлениях «бояр и велмож и всех воиновустроил кормлением пра­ведными урокы, ему же достоит по отечеству и по до­родству»1.
Правительствоприступило к ликвидации кормлений уже в самом начале 50-х годов, и именно тогдабыли ликвидированы крупнейшие наместничества во внутрен­них уездах страны(Рязанское, Костромское и др… Пос­ле взятия Казани бояре, «возжелашабогатества», разо­брали доходнейшие из кормлений, а прочими кормления­ми«государь пожаловал всю землю», иначе говоря, знат­нейшее дворянство. Новаяширокая раздача кормлений имела место в связи с первыми успехами в Ливонскойвойне в 1558 г. Итак, «приговор» 1555—1556 гг. не ликвидировал системукормлений одним ударом. Из-за проти­водействия бояр и знатных дворян,пользовавшихся при­вилегией замещать «кормленные» должности, отмена корм­ленийзатянулась на многие годы. Перестройка органов местного управления былаосуществлена в полной мере и в сравнительно короткий срок только на Севере, гдена черносошных (государственных) землях жило мало­численное крестьянскоенаселение и почти вовсе отсут­ствовало землевладение феодалов. Суд и сборподатей, прежде осуществлявшиеся здесь кормленщиками, пере­шли в руки«излюбленных голов», выбиравшихся населе­нием. На черносошном Севере земскоесамоуправление дало наибольшие преимущества не дворянам, акупцам-промышленникам и богатым крестьянам. Земская рефор­ма, по мнениюН.Е.Носова, в целом как бы заверши­ла общую перестройку аппаратагосударственного управ­ления на новых сословных началах.
Вцентральных уездах земская реформа, начатая еще в 1539 г., носила с самогоначала продворянский харак­тер. Правительство передало надзор за местным управ­лениемгубным старостам и городовым нриказчикам, ко­торых избирали из своей средыпровинциальные дворяне. Губные старосты, а не наместники-кормленщики должныбыли теперь вершить суд по важнейшим уголовным де­дам. Деятельностью губныхстарост непосредственно руководил Разбойный приказ в Москве.
Летописныйрассказ о преобразовании военно-служи­лой системы в 1556 г. страдает такими жепротиворе­чиями, что и повествование о кормлениях. Проблема во­енной службы иземельного обеспечения дворянства ока­залась в центре внимания Адашева с первыхдней рефор­мы. В знаменитых «царских вопросах» Стоглавому собору власти впервыезаявили о необходимости «уравнять дво­рян в землях» и обеспечить разоренных«недостальных» дворян. «И то бы приговоря,— значилось в царских во­просах,— даповерстати по достоинству безгрешно, а у кого лишек, ипо недостаточногопожаловати». Не было другого вопроса, который бы так глубоко занимал и вол­новалвсю массу дворянства, как вопрос о земельном обеспечении. Тема «дворянскогооскудения» получила наи­более полное освещение в сочинениях известного публи­циста50-х годов Ермолая Еразма. Его трактат о «зем­лемерии» содержал проектвсеобъемлющей перестройки системы поземельного обеспечения служилогодворянства. Целью Еразма было спасение «скудеющего» мелкого дво­рянства ивместе с тем облегчение участи крестьян — «ратаев». Еразм добивался того, чтобыдворяне несли воинскую службу в строгом соответствии с размерами ихземель.Для этой цели правительство должно было произвести всеобщее «землемерие».
Социальныеустремления Еразма, живое сочувствие нуждам угнетенного крестьянства были чуждычленам кружка Адашева, интересы которых ограничивались же­ланием провестипродворянские военно-административ­ные реформы. Но выдвинутые им смелые идеи,возмож­но, оказали влияние на воззрения Адашева. Следы такого влиянияобнаруживаются в летописном рассказе о рефор­ме военно-служилой системы в 1556г. Согласно этому рассказу, «приговор» о службе должен был воплотить в жизньидею уравнения дворян в земельных владениях: «Посем же государь и сея расмотри:которые велможы и всякие воины многыми землями завладели, службою оскудеша, непротив государева жалования и своих вот­чин служба их,— государь же имуровнения творяше: в поместьях землемерие им учиниша, комуждо что до­стойно,так устроиша; преизлишки же разделиша неиму­щим»2. Перед намилитературная версия, а не подлин­ный текст закона. Тщетно мы стали бы искать внем от­вет на вопрос, какие поместные оклады служили основой уравнительного«землемерия» и как определялись «из­лишки» у вельмож, «оскудевших службой».
Издальнейшего летописного изложения можно заклю­чить, что реформа свелась кочередному генеральному смотру дворянского ополчения, во время которого служи­лыелюди и «новики» получили положенные им помест­ные оклады, а «нетчики» лишилисьсвоих земельных владений. Среди землевладельцев, лишившихся «преиз-лишков»,были, конечно, не одни «вельможи». Кроме них, пострадали вдовы, малолетние детидворян, разоренная мелкота, «избывшая службы».
Проектуравнительного «землемерия» был самым ра­дикальным из всех проектов Адашева. Нона практике его осуществление, по-видимому, не привело к решитель­номуперераспределению земель между «вельможами» и «простыми воинниками». Реальноезначение реформы со­стояло в другом. Власти приравняли вотчины к поместьям вотношении военной службы. Не только помещики, но и вотчинники теперь должныбыли отбывать обяза­тельную военную службу и выходить в поход «конно, людно иоружно». С каждых 150 десятин пашни земле­владелец выводил в поле воина вполном вооружении.
Военнаяреформа Адашева упорядочила дворянскую службу и повысила боеспособность армиинакануне ре­шающих сражений Ливонской войны.
В целомпреобразования 50-х годов отвечали инте­ресам дворянства и потребностям развитиягосударства. Они способствовали централизации системы управления и привели ее всоответствие с новыми историческими условиями, сложившимися после ликвидациираздроблен­ности. В то же время реформы на всех этапах несли на себе печатьполовинчатости и компромисса. Устами сво­их идеологов дворяне требовали полнойотмены местни­чества, но эта мера была осуществлена лишь 100 лет спустя.Проекты радикального перераспределения земель­ных богатств в пользу дворянстватакже в значительной мере остались на бумаге.
Решающеевлияние на судьбы преобразований имело, по-видимому, то обстоятельство, чтокружок Адашева не оказал длительной и энергичной поддержки дворянским радикалами в своей реформаторской деятельности не смог опереться непосредственно надворянство.
В 50-хгодах дворянская бюрократия укрепила свои позиции в приказном аппарате,отдельные ее представи­тели проникли в Боярскую думу. Дворяне все чаще появ­лялисьна сословных совещаниях, постепенно трансфор­мировавшихся в Земские соборы. Помере того как рас­ширялась политическая роль дворянства, Российское го­сударствостало приобретать некоторые черты сословно-представительной монархии. Но,несмотря на все успехи дворян, политическое руководство страной осуществляли неони, а боярская знать. Вплоть до XVII в. Россия оставалась самодержавной монархией с Боярскойдумой и боярской аристократией (В. И. Ленин). Правящее бо­ярство неохотноуступало свои позиции дворянству и ревниво взирало на самодержавныепоползновения мо­нархии.
Историяпреобразований 50-х годов была бы непол­ной без упоминания о личностипреобразователя. Иници­атор реформ А, Адашев обладал качествами, которыеблагоприятствовали его карьере на приказном бюрократиче­ском поприще. Онснискал широкую популярность своей неподкупностью. Будучи судьей Челобитенногоприказа, а затем фактическим правителем, он строго карал, не­взирая на лица(вплоть до бояр), тех, кто чинил воло­киту в приказах. Виновных ждала «кручина»от государя, тюрьма и ссылка: Младшие современники Адашева вспо­минали годы егоправления как время процветания, ког­да «Русская земля была в великой тишине иво благо­денстве и управе»3. Им импонировало также редкоеблагочестие знаменитого временщика. Курбский впойне серьезно писал о том, чтоАдашев отчасти «в некоторых нравех» уподоблялся ангелам. «Ангелоподобность» цар­скоголюбимца состояла в показном благочестиий таких ханжеских привычках, которыевполне роднили костром­ского дворянина с попом Сильвестром. В умерщвлении плотипервый сановник государства, казалось, поставил целью превзойти монахов. Онбеспрестанно молился, по­долгу выдерживал пост, «по одной просвире ел на день».Дом правителя всегда был полон каликами перехожими и юродивыми. Если веритьКурбскому, Адашев открыл в своем доме богадельню, в которой держал много десят­ков«прокаженных» (больных), «тайне питающе, обмы-вающа их, многажды же сам рукамисвоими гнои их отирающа».
Наполитические воззрения Адашева, по-видимому, оказали влияние идеи передовыхдворянских идеологов. Но в своей практической деятельности кружок Адашева смогосуществить требования дворян лишь в небольшой мере. Не имея возможностипреодолеть консерватизм пра­вящего боярства, Адашев довольствовался половинча­тымиреформами либо вовсе отказывался от их осуще­ствления. Склонность правителя ккомпромиссу, его по­лезная «общей вещи» деятельность вызывала самое жи­воеодобрение идеолога боярства Курбского.
ВлияниеАдашева основывалось в определенной мере на личном доверии к нему царя. Какоеже участие при­нимал в проведении реформ сам Грозный? Годы реформ были для царяИвана годами учения. Достигнув совер­шеннолетия, царь на первых порах оказалсянеподготов­ленным к роли правителя обширного государства и дол­жен был на многолет подчиниться воле избранных им на­ставников. В юные годы Иван не получилсистематического образования, зато в зрелом возрасте он поражал знав­ших  его людей  своими  обширными  познаниями. Более того, Грозный после 34 лет занялсялитературным трудом   и   стал   едва  ли  не   самым   плодовитым  писателемсвоего времени. Писания Ивана свидетельствовали о его уме и начитанности.Однако ни одно царское сочинение не сохранилось в оригинале. Более того, никомуеще не удалось  обнаружить  хотя  бы  одну  строку,  написанную его рукой, хотябы один документ, скрепленный его под­писью. Невольно возникает подозрение, былли грамотей Иван. При решении этого вопроса надо учесть такой мо­мент, кактрадиции Московского государства. Эти тради­ции,   выросшие   из  безграмотности   первых   московских князей,   безусловно,   воспрещали  государю   подписывать какие бы то ни было документы, включая собственнноедуховное завещание. Обычай этот свято чтили и в XVI в. Но с некоторых порвнешние влияния пробили брешь в спасительных устоях старины.  Бабка  Грозного —визан­тийская царевна Софья — воспитывалась в Италии, сла­вившейся своимиуспехами на  ниве просвещения и  ис­кусств.   Она  явилась  в  Москву в сопровождении целой толпы   итальянских   медиков,   архитекторов   и  мастеров. Софья не могла не заботиться об образовании сына. При случае Василий III посылалжене Елене собственноруч­ные записочки, так что сомнений в его грамотности невозникает. Но Василий III из уважения к обычаям пред­ков  не  утруждал  себя письмом.   Даже   Борис   Годунов, скреплявший грамоты своей рукой смолоду,перестал под­писывать бумаги, взойдя на трон. Лишь Лжедмитрий не скупился  на  автографы,  но  он  жестоко  поплатился   за пренебрежение к московскойстарине.
Отсутствиеавтографов Грозного ни в коей мере не может служить свидетельством егонеграмотности. Нельзя признать основательными попытки американского исто­рикаЭ. Кинана объявить подлогом все сочинения Ива­на IV. Современники неставили под сомнение ученость и литературные таланты первого царя. Они называлиего ритором «словестной мудрости» и утверждали, что он «в науке книжногопоучения доволен и многоречив зе­ло» 4. Бывший друг царя, а потомзлейший его враг князь Курбский, сражаясь с ним при посредстве библей­скихцитат, иногда обозначал лишь первые стихи свя­щенного писания, полагаясь назнания своего корреспондеыта. «Последующие стихи умолчю,— писал в таких слу­чаяхКурбский,— ведуще тя священного писания искус-наго». Иван неплохо зналисторические сочинения. На них он не раз ссылался в речах к иностранным дипло­матами думе. Венецианского посла поразило близкое знакомство Грозного с римскойисторией. Допущенные в царское книгохранилище ливонские богословы увидели тамредчайшие сочинения греков античной поры и ви­зантийских авторов.
С конца40-х годов Ивана захватили смелые проекты реформ, взлелеянные передовойобщественной мыслью. Но он по-своему понимал их цели и предназначение. Грозныйрано усвоил идею божественного происхождения царской власти. В проповедяхпастырей и библейских текстах он искал величественные образы древних людей, вкоторых, «как в зеркале, старался разглядеть самого себя, свою собственнуюцарственную фигуру, уловить в них отражение своего блеска и величия»(В.О.Ключев­ский). Сложившиеся в его голове идеальные представле­ния опроисхождении и неограниченном характере цар­ской власти, однако, плохоувязывались с действитель­ным порядком вещей, обеспечивавшим политическое гос­подствомогущественной боярской аристократии. Необхо­димость делить власть со знатьювоспринималась Ива­ном IV как досадная несправедливость.
Впроектах реформ царю импонировало прежде все­го то, что их авторы обещалиискоренить последствия боярского правления. Не случайно резкая критика зло­употребленийбояр стала исходным пунктом всей про­граммы преобразований. Грозный охотновыслушивал предложения об искоренении боярского «самовольства». Такиепредложения поступали к нему со всех сторон. Чтобы ввести «правду» вгосударстве, поучал царя Пере-светов, надо предавать «лютой смерти» техеретиков, ко­торые приблизились к трону «вельможеством», а не воин­скойвыслугой или мудростью. Пересветову вторил пре­старелый осифлянский монахВассиан Топорков. Его со­веты, по мнению Курбского, подготовили почву для по­следующихцарских гонений на бояр. Фамилия «Топор­ков» дала Курбскому повод для мрачногокаламбура. «Топорок, сиречь малая секира,— говорил он,— обернул­ся великой иширокой секирой, которой посечены были благородные и славные мужи по всейвеликой Руси».
  Советыправить с грозой пали на подготовленную.почву, но царь не мог. следовать им,оставаясь на по­зициях традиционного политического порядка. В этом изаключалась конечная причина его охлаждения к преоб­разовательным затеям.
 Дворянские публицисты и практичные дельцы все без исключения рисовали передГрозным заманчивую перспективу укрепления единодержавия и могущества царскойвласти, искоренения остатков боярского прав­ления. Но их обещания оказалисьневыполненными.; На исходе десятилетия реформ Иван пришел к выводу что царская власть из-за ограничений со стороны советников и бояр вовсеутратила самодержавный характер. Силь­вестр и Адашев, жаловался Грозный, «самигосударилися, как хотели, а с меня есте государство сняли: словом яз былгосударь, а делом ничего не владел».
В своихполитических оценках Иван следовал неслож­ным правилам. Только те начинаниясчитались хорошими, которые укрепляли единодержавную власть. Конечныв:результаты политики Избранной рады не соответствовали этим критериям. ПопСильвестр с Алексеем Ада-шевым, утверждал самодержец, малопомалу  «всех боярначата в самовольство приводити, нашу же красоту вла­сти с вас (бояр)снимающе,   и   в   супротисловие   вас (бояр)   приводяще  и  честию  мало вас  не  с нами  ров-няюще, молодых же детей боярских с вами честиюпо-добяще,   и  тако  помалу  сотвердися   сия  злоба...» 5   Под­давшисьчувству раздражения, Иван допускал очевидную несправедливость, осуждая своихсоветников за боярское «самовольство». Он забыл о том, что не временщики со­здалибоярскую аристократию. Еще более поразительным представляется негодование царяпо поводу политики воз­вышения «молодого» дворянства, которая, как оказалось,вредит  «красоте»  самодержавия не менее, чем боярское своеволие. В несколькихсловах царь отрекся от продво-рянских реформ, над осуществлением которых онтрудил­ся вместе с Адашевым в течение многих лет.
Царь полностьюразошелся с советниками в оценке целей и направления реформ. Разрыв сталнеизбежным, когда к внутриполитическим расхождениям добавились разногласия всфере внешних дел.ВОЙНА ЗА ЛИВОНИЮ
Послепокорения Казани Россия обратила свои взоры к Балтике. Она испробовала силусвоего оружия в короткой войне со шведами (1554—1557) и под влиянием первогоуспеха выдвинула планы покорения Ливонии и утверждения в Прибалтике.
Ливонскоегосударство отличалось внутренней непроч­ностью. Его раздирали национальные исоциальные про­тиворечия. Князья церкви и немецкое рыцарство, посто­яннопополнявшееся выходцами из Германии, господство­вали над коренным населением —ливами, латышами и эстонцами, низведенными до положения крепостной массы.
Ливонскойконфедерации недоставало политической централизации: ее члены — орден,епископства, города — постоянно враждовали между собой. Реформация усилиларазобщенность. Орден и епископства остались в лоне ка­толической церкви, нолишились прежнего авторитета. Религией дворян и бюргеров стало протестантство.
Ливонскаявойна превратила Восточную Прибалтику в арену борьбы между государствами,добивавшимися господства на Балтийском море: Литвой и Польшей, Шве­цией, Даниейи Россией. Россия преследовала в войне свои особые цели.
Богатыеливонские города издавна выступали в роли торговых посредников между Россией иЗападом. Орден и немецкое купечество препятствовали росту русской торговли.Между тем потребности экономического разви­тия диктовали России необходимостьустановления широ­ких хозяйственных связей с передовыми странами Запад­нойЕвропы.
Современи появления англичан.на Белом море в 1553 г. Россия завязала регулярныеторговые сношения с Англией. Перед самой Ливонской войной московскоеправительство позволило англичанам устроить «приста­нище корабельное» на Беломморе и разрешило им «торг по всему государству поволной». Но суровые естествен­ныеусловия сильно стесняли развитие торговли на Бе­лом море. Гораздо больше дляэтой цели подходило Бал­тийское море. Накануне Ливонской войны Россия вла­делаобширным участком побережья Финского залива, всем течением реки Невы, покоторой проходил древний торговый  путь   «из  варяг  в  греки». Русским принадлежал также правый берег реки Наровы, в устье которой заходили кораблимногих европейских стран. Едва закончив  войну со  шведами,  правительстворешило  основать морской порт в устье  Наровы. В июле 1557 г. выдаю­щийсяинженер дьяк Иван Выродков построил на Нарове «город  дли  бусного  (корабельного)   приходу  заморским людем», первый русский порт на Балтийскомморе. Цар­ский указ  воспретил новгородским и псковским купцам торговать вливонских городах Нарве и Ревеле. Отнынеони  должны  были  ждать  «немцев»   в   своей  земле.   Но попытка   наладить морскую  торговлю с Западом  через  устье Наровы не дала результатов. Корабельное «пристанище» наНарове было готово, а иноземные купцы продолжали плавать в немецкую Нарву.
Темвременем в московском правительстве образова­лись две партии: Адашев настаивална продолжении ак­тивной восточной политики и снаряжал экспедиции про­тивКрыма, а его противники выступали за войну с Ли­вонией. Планы Ливонской войныполучили поддержку со стороны московского дворянства.
Первоевторжение русских войск в Ливонию, по-види­мому,  предпринято  было  вопреки воле  Адашева.   Воен­ные   действия   в   Ливонии   приобрели   серьезныйоборот после   того,  как   в   Ивангород   прибыл   боярин   АлексейБасманов,   сторонник  решительной  войны  с  ливонцами. Не дожидаясь исходадипломатических переговоров в Мо­скве, Басманов обстрелял Нарву и, как только вгороде вспыхнул пожар, повел своих воинов на штурм крепости. Силы, которымирасполагал воевода, были ничтожны, но ливонцы не устояли перед внезапным истремительным натиском. Неприступная крепость, основанная рыцарями на древнемновгородском рубеже, пала. Царские воеводы заняли Дерпт (Юрьев) и подверглистрашному разгрому Южную Ливонию.
Успехирусского оружия могли быть еще более зна­чительными, если бы не раздор в высшихправитель­ственных сферах, который привел к страшной неразбе­рихе и сделалневозможным проведение единой согласо­ванной внешнеполитической программы.Вместо того что­бы продолжать успешно начатое наступление против Ли­вонии,московское правительство, по настоянию Адаше­ва, предоставило ордену перемириес мая по ноябрь 1559г. и одновременно   снарядило  новую   экспедицию противтатар.
Военныеоперации против Крыма, поглотившие нема­ло средств и сил, не. принеслирезультатов, обещанных Адашевым, а благоприятные возможности для победы вЛивонии были безвозвратно упущены. Магистр Кетлер подписал договор с литовцами.Орден перешел под про­текторат Литвы и Польши. Договор круто изменил ходЛивонской войны. Он явился тяжелым поражением для царской дипломатии. Конфликтс Ливонией стремитель­но перерастал в более широкий вооруженный конфликт сЛитвой и Польшей в тот самый момент, когда Россия ввязалась в войну с Крымскимханством.
Ливонскиерыцари использовали перемирие, предо­ставленное им Москвой, для сбора военныхсил. За ме­сяц до истечения срока перемирия орденские отряды по­явились вокрестностях Юрьева и нанесли поражение раз­розненным русским отрядам.
Известиео неудачах в Ливонии застало Ивана на богомолье в Можайске. Не медля ни дня, онприказал главному воеводе князю Мстиславскому спешно двигать­ся в Ливонию. Ноосенняя распутица затянулась, и цар­ская рать застряла в грязи на столбовойдороге из Моск­вы в Новгород. В то время когда армия выступила к севернымрубежам, стало известно о вторжении татар в южные уезды.
Военныеосложнения вызвали панику в правительст­венных кругах. Адашев и Сильвестрнастаивали на сроч­ном возвращении царя в Москву. Иван рискнул отпра­виться впуть вместе с тяжелобольной царицей. После утомительного переезда царская семьяприбыла в столи­цу, но оказалось, что особых причин для спешки не было:гарнизон Юрьева отбил нападение ливонцев, тата­ры отступили в степи, В такойситуации произошло рез­кое объяснение между царем Иваном и его наставни­ками.
По меретого как влияние Адашева и Сильвестра убывало, менялась общая ориентациявнешнеполитиче­ского курса. Москва приняла мирные предложения Кры­ма и бросилав Ливонию крупные силы. Царь послал против ливонцев одного из ближайших своихдрузей — князя Курбского. Вслед за ним в действующую армию выехал Алексей Адашев.
Царскиевоеводы наголову разгромили отборное ры­царское войско под Эрмесом и занялирезиденцию ма­гистра — замок Феллин. Победителям досталась почти вея орденскаяартиллерия. Военные силы Ливонии были со­крушены. По всей Эстонии крестьяневосстали против не­мецких баронов. Возникла возможность быстрого завер­шениявойны в Ливонии. Но Адашев и его товарищи не использовали благоприятнойобстановки, опасаясь удара со стороны находившихся под Ригой литовских войск.После неудачной осады небольшого замка Пайды (Вей-сенштейна) наступлениерусских войск приостановилось.
ЛИТЕРАТУРА
 
1)  Зимин А.А., Коромкевич А.Л.«Россия времен Ивана Грозного», Москва 1992г.
2)  Флоря Б.Н. «Иван Грозный»«Жизнь замечательных людей», Моска 1999г.
3)  Кобрин В.Г. «Иван Грозный»,Моска 1989г.
4)  Скринников Р.Г. «Царствотеррора», Ленинград 1992г.
5)  Скринников Р.Г. «Иван Грозный»
6)  Альшеу Д.Н. «Началосамодержавия в России. Государство Ивана Грозного», Ленинград 1988г.