Сергеев С.М.
В какой степенитворческийтрадиционализмбыл востребованроссийскимсамодержавием, чьим идейнымфундаментомон претендовалбыть? Как оценивалитрадиционалистыполитику царскогоправительствав 1880-1890-е гг.? Приответе на этивопросы уместнобудет в первуюочередь обратитьсяк переписке, дневникам имемуарам нашихгероев.
Начнем сославянофилов.Бытует мнение, что правлениеАлександраIII имело ярковыраженнуюславянофильскуюокраску. Например, А.Л. Янов считает, что “славянофильство, вполне к 90-м годамвыродившеесяи адаптированноек нуждам поднявшейголову реакции, стало в последнийпериод царствованияАлександраIII идеологиейгосподствующей, официозной”(1). Это утверждениепоказываетполную неосведомленностьего автора вистории позднегославянофильства.Как раз существенноевоздействиена политикуславянофилыоказывалитолько в начальныйпериод правления“императора-миротворца”, а конкретнее, с мая 1881 г. по май1882 г., т.е. в то время, когда министерствовнутреннихдел возглавлялграф Н.П. Игнатьев, при котором, по свидетельствуА.А. Киреева,“сильное влияниеоказывал[И.С.]Аксаков” (2). Иван Сергеевичвоспринималпервые шагинового государяв целом положительнои относилсяк нему с симпатией.6 апреля 1881 г. онписал Н.С. Соханской(Кохановской):“Молодой царьчист душой ижизнью, честен, мыслью, — тверди строг. Помогиему Бог статьв уровень свысотой и трудностьюсвоего положения”(3). Он вполнеодобрил казнь“первомартовцев”:“Я не считаюГосударя дажев праве прощать; его правосудиене личная месть, не личные счеты.Россия не позволяетему прощать.Я о судьбе этихживотных никогдаи не задумывался”(А.С. Суворину,31 марта 1881 г.). Вообще“настоящеецарствование”ему казалось“честнее прошлого”(4). Но, конечно, для издателя“Руси” репрессиине являлисьобщественнойпанацеей, вавгусте 1881 г. онжалуется Д.Ф.Самарину: “Поправде сказать, только на запрещениигазет и сказываетсяэнергия власти.Бодрой, крупнойумственнойсилы не чувствуется, не слышится”(5). Он полагал, что “нужно внутреннееобновлениедуха, котороеможет быть данолишь каким-нибудьпереворотомв роде перенесениястолицы, илисозвания земскогособора, волеюгосударя, вМоскве, не ввиде постоянногоучреждения, или же нужно, чтобы возниклаи закипелажизнь местная, областная, чтобтам произошлопервое единениегосударствас землей” (6) (Д.В.Аверкиеву, 22августа 1881 г.). СназначениемН.П. Игнатьева(имевшего репутациючеловекаславянофильскихубеждений) наключевой поств государстве, мечты Аксаковастали приниматьболее осязаемыйхарактер. Здесьне место даватьоценку Игнатьеву, но большинствосовременниковв один голосотмечало необычайнуюпротиворечивостьнатуры этогонезаурядногополитическогодеятеля. ТакЕ.М. Феоктистов, начальникГлавного управленияпо делам печатив 1883-1896 гг., говорилв своих воспоминанияхо его родственностиНоздреву: “Комув России неизвестнабыла печальнаячерта его характера, а именно необузданная, какая-то ненасытнаянаклонностько лжи? Он лгалвследствиепотребностисвоей природы, лгал как птицапоет, собакалает, лгал накаждом шагу, без малейшейнужды и расчета, даже во вредсамому себе. Никакойпрограммы унего не былои ничего близконе принималон к сердцу. Людям, известнымсвоим консервативнымобразом мыслей, он толковал, что надо разнавсегда положитьконец всякимпоползновениямк правовомупорядку, а либераламделал достаточноясные намекина свою готовностьидти по следамЛорис-Меликова. В одно прекрасноеутро пришлаему мысль причислитьсебя к славянофилам, то есть он нашелгде-то на полуславянофильскийярлык и приклеилего себе ко лбу” (7). Можно былобы посчитатьэту характеристикупристрастной, но А.А. Киреев, симпатизировавшийИгнатьеву (“он очень умный, очень русскийчеловек”) тожевынужден былпризнать “страстьИгнатьева врать(иногда бесшабашно)”(8). Близкая кславянофильскимкругам Е.Ф. Тютчева(дочь поэта)также отзываласьо нем далеконе лестно: “Игнатьев, толькои имел достоинства— что он русскийчеловек — впрочемничего в немнет — ложь онс головы доног” (9). Не лишнимздесь будети отзыв о НиколаеПавловиче К.Н.Леонтьева, долгие годыслужившегопод непосредственнымначалом графа:“В этом человекекакое-то непостижимоесочетание умаи пустоты, искреннегопатриотизмаи самой бессовестнойподлости, достоинстваи шутовства, малодушия иотваги, любезности, доходящей додоброты, изловредностисамой несносной! Я всегда говорил, что его можноизобразить, описать, нообъяснитьневозможно”(10). Косвеннымподтверждениемвышеприведенныхсуждений являетсято, что Игнатьевв своих мемуарахприписываетинициативусозыва ЗемскогоСобора исключительносебе: “ посыпавшиесяв МинистерствоВнутреннихДел заявленияразных Земстви сообщаемыемне либеральныепроекты некоторыхЗемцев разочаровалименя на счетпрактическойГосударственнойпользы прибегнутьк сотрудничествуЗемцев современногосостава, а потомуя пришел к убеждению, что влить живуюструю в бюрократическоеуправлениенадо другимпутем, вернувшиськ прежней основеРусского Самодержавия— к ЗемскомуСобору Ясчитал, чтоединственнымсредствомсблизить Царяс народом, узнатьдействительноенастроение последнеговне теоретическихувлеченийинтеллигенции, дать народныйотпор крамольниками прекратитьнигилистическуюпропагандув народе, а главное, поставитьнепреодолимуюпрепону конституционнымвожделениямлибералов иЕвропейничаньювысшего ПетербургскогоОбщества, указав, что существуетсамобытнаяРусская конституцияи что мы не нуждаемсяв подражанииформам управления, выработаннымв чужой намсреде, при совершенноином историческомпрошлом; придругих нравахи привычкахобщественных”(11). Однако мырасполагаемсовершеннонеопровержимымидоказательствамитого, что идеясозыва ЗемскогоСобора былавнушенаславянофильствующемуминиструнепосредственноАксаковым. Вотстроки из егописьма Игнатьевуот 10 января 1882 г.:“Есть выходиз положения, способныйпосрамить всеконституциив мире, нечтошире и либеральнееих и в то же времяудерживающееРоссию на ееисторической, политическойи вместе национальнойоснове. Этотвыход — ЗемскийСобор с прямымивыборами отсословий: крестьян, землевладельцев, купцов, духовенства.Теперь представляетсяк этому и повод: коронация.Присутствиетысячи выборныхот крестьянзаставит, безвсякого иногопонуждения, смолкнутьвсякие конституционныевожделенияи послужит лишьк всенародному, пред всем светом, утверждениюсамодержавнойвласти — в настоящем, народном историческомсмысле. Каквоск от лицаогня, растаютот лица народноговсе иностранные, либеральные, аристократические, нигилистическиеи тому подобныезамышления. Тогда и печатьстеснять ненужно: ибо ниу кого не хватитдуха пойти явнопротив народа Но что такоеЗемский Собор? Как его устроить?.. Вот для этогои послан к ВамП.Д. Голохвастов, уже 15 лет лелеющийв себе эту мысльи разработавшийее во всехподробностях Граф! Вамдается в рукиоружие: непренебрегайтеим. На Вас лежитнравственнаяответственность, если Вы им невоспользуетесь, другого спасениядля Царя и дляРоссии я невижу” (12). Каквидим, Аксаковвдохновляет, убеждает и дажеинструктируетИгнатьева, направляетк нему знатокаистории ЗемскихСоборов П.Д.Голохвастова, который и составилпроект, известныйпод названием“проекта Игнатьева”.Сохранилась(и опубликована)перепискаАксакова иГолохвастова, показывающаяразочарованиепоследнегов министревнутреннихдел (“ цельИгнатьева —премьерство”(13)), передавшеесяи Ивану Сергеевичу:“Думаю, чтоничего не выйдет, и может бытьк лучшему насей раз: нельзяпьесы Шекспираразыгрыватьна театре марионеток, а Игн[атьев] неболее как директоркукольноготеатра” (14) (Д.Ф.Самарину). Темне менее провалзамысла ЗемскогоСобора былвоспринятиздателем“Руси” крайнеболезненно:“Победоносцеви Катков погубятРоссию. У меняруки опускаются. В РоссиираспоряжаетсяКатков с сумасшедшимПобедоносцевым”;“Победоносцевс Катковымторжествуюти ополчаютсяна “Русь””(15). Мы не будемостанавливатьсяна перипетияхнеудачнойпопытки осуществления“игнатьевского”(а на самом делеаксаковско-голохвастовского)проекта, благоони подробнейшимобразом проанализированыв специальнойработе П.А.Зайончковского(16). Для нас важнодругое: отставкаИгнатьева (атакже произошедшаямесяцем позжесмерть ещеодного идейного“подопечного”Аксакова — М.Д.Скобелева)кардинальноподорвалапозиции славянофиловв правительственныхсферах, и восстановитьих им уже никогдане удастся. Поверному замечаниюИвана Сергеевичавдохновителяминового правительственногокурса, проводимогографом Д.А. Толстым, были Победоносцеви Катков. Именноих построенияи стали “официознойидеологией”правленияАлександраIII, и только в тойстепени, в какойв последниебыли инкорпорированыидеи славянофилов, можно ее считать“славянофильской”, не более. А степеньэта не являласьуж очень большой: сходясь сославянофиламив критике либеральнойцивилизациии в формуле“Православие, Самодержавие, Народность”, и Катков, иПобедоносцеврезко отвергалиих политическуютеорию, считаяее либеральной, по сути. Победоносцевв одном из писемосуждал Аксаковакак “бессмысленногомечтателя”:“ сам он ктоже, как не либералпо тому же западномутипу, котороготолько в своемлиберализмене узнает, потомучто одел егопо своей фантазиив русское платье”(17). Общественноеположение ИванаСергеевичасовсем не напоминалостатус “официозного”публициста.В декабре 1885 г.над “Русью”нависала реальнаяугроза запрещения(18), причем газетуобвиняли в“недостаткепатриотизма”.Так что не приходитсясомневатьсяв искренностиАксакова, когдаон пишет, чтославянофилы“не в авантаже обретаются”(А.С. Суворину,17 февраля 1884 г.)(19).
Интереснопроследитьвзаимоотношенияславянофилови власти в1880-1890-х гг. по дневникамэтого временигенерала А.А.Киреева, которыйсостоял придворнымвеликого князяКонстантинаНиколаевичаи его семьи, был вхож в самыевысшие правительственныеи придворныесферы. Кирееводобряет манифест29 апреля 1881 г. онезыблемостисамодержавия, считая, что“явился оночень кстати, ибо идеи конституционныеи раздражающиео них толкислишком началиукореняться”(20). В целом ондоволен правительственнымкурсом: “ощущаетсятвердость, которой мыдавно не видали”(21). АлександраIII он характеризуеткак “человекачестного ичистого”, считает, что у него (вотличие ототца) “цельностигораздо больше”, однако видиту него “недостатокидеи и убеждений”(22), что сказываетсяи на правительственнойполитике, лишеннойидеологическогообоснования, а потому неимеющей серьезнойперспективы.Таким обоснованием, по мнению АлександраАлексеевича, может бытьтолько славянофильство, и он с грустьюотмечает, чтооно не имеетникакого весав верхах, болеетого, считаетсяопасным учением.Большинствочиновников“не понимаетразницы междунигилизмоми славянофильством”(23). Киреев передаетслова А.Ф. Аксаковой(также близкойко двору) о том, что “за исключениемГосударя, всемужчины импер[аторского]семействавраждебнынаправлению“Руси”, т.е.конституционалисты!??! Кругозор ихузок, не выходитиз цикла идей–привычек”(24). Киреев неоднократновынужден фиксироватьлиберальныенастроениячленов царскойфамилии. “Победоносцевсказал мнечудовищнуювещь — [великийкнязь] МихаилНиколаевич, принимая [И.Д.]Делянова, сказалему, что единственныйисход из настоящегоположения —дать конституцию!!! Если уж Дядя, председательГосуд[арственного]Совета сдается, то где же ожидать, что другие“чиновники”будут стойче!”(25) Великий князьКонстантинНиколаевичдо такой степениненавиделКаткова, чтоодобрил студенческуюантикатковскуюдемонстрацию, в которой участвовалилюди с револьверами:“Да что же делать коли иначенельзя избавитьсяот этого негодяякак застреливего!” — это говоритВеликий Князь, бывший председательГосударственногоСовета. Как жеРысаковых иПеровских осуждать!!?”(26). “Самый надежныйвсе-таки Государь,— пишет Киреев,— Все остальные, я говорю обимеющих голосв Правлении, склоняютсяк конституции…Слепцы” (27). Тоже касаетсяи верхушкичиновничества:“[От веры в монархию]не остаетсяи следа в высшихслоях администрации” (28). АлександрАлексеевиччасто жалуетсяна цензурныепритесненияславянофильскихизданий. Такв августе 1887 г.Е.М. Феоктистовлично вычеркнулиз киреевскойстатьи “Каткови Аксаков”абзац, где простоупоминалось, о том, что в отличиеот КатковаАксаков былсторонникомвозвращения“к тем совещанияммежду верховнойвластью и землею, которые былив употребленииво второй половинемосковскогопериода Русскойистории, и ккоторым зачастуюприбегали Цари, не утрачиваяпри этом нисвоей власти, ни своего обаяния”(29). В декабре 1890г. он сновавозмущенноговорит “онашей глупойцензуре”: “Государю напели, что славянофильскиетеории крайневредны, в особенностиопасно говоритьо земском соборе.Государь, действительнотеперь верит, что славянофильствоопасно! Недавноеще он это подтвердилв очень резкойформе. КнигуКонст[антина]Аксакова запретили! Бедный Царь! Как его обманываюти сбивают столку” (30). Какбы обращаяськ высшим чиновникамправительства, Киреев восклицает:“ кого выловите, славянофилов, да разве Вы невидите, что мыВаши лучшиесоюзники, чтомы можем бытьочень неприятны, но никогда неможем бытьвредны, и можембыть оченьполезны, чтоименно правдана нашей стороне, и именно в областимысли — развене мы славянофилыпервые выяснилизначение православиякак нормирующегокультурногофактора нашейдуховной жизни, разве не мывыяснили первыезначение народности, наконец, развемы уступаемкому бы то нибыло в преданностисамодержавию? “своя своихне познаша””(31). 5 января 1891 г. онвозражает наслова В.К. Плеве, что-де славянофилов“съедятконституционалисты”:“Нет, наоборот, они съедят Вас(абсолютистов). За меня говоритистория. Абсолютизмне держится”(32). Особо нужноотметить, чтогенерал неодобрял политикуАлександраIII за ее излишнеемиролюбие (33).Первые впечатленияо Николае II уКиреева противоречивы: с одной стороны, при личнойвстрече императорпроизвел нанего “прекрасноевпечатление”(“ему бесконечнохочется добра!”), с другой, он стревогой отмечает“полную неустойчивостьво взглядахГосударя. Неустойчивыего принципы, или вернее, слишком общи, и не применяютсяк жизни” (34). Приновом монархесохраняютсяцензурныезапреты напропагандуславянофильскогоучения. Д.А. Хомяковуотказано виздании журналана том основании, что “и так многожурналов и вновых — нуждыне ощущается?! — возмущенАлександрАлексеевич.— Да как же этонелепое правительствоне видит, чтообщественноемнение у негоуходит из рук! Правда, крайниешестидесятники, резкие материалисты, вообще “революция”потеряли свой“престиж”, ноне много выигралоправительство.Оно стараетсяподобрать себеслуг, но всеодевает их вливрею, а отливреи порядочныелюди отказываются.Запрещая говоритьне лакеям желающимподдержатьправослав[ие], самодерж[авие]и народность, вот как Хомякову— зажимают рот”(35). Снова и сноваКиреев настаиваетна том, “чтобыбыла в правительстверуководящаяидея, оно недолжно страдатьидеебоязнью, идеофобия этаи сделала, чтоАлександр IIIникого не далсвоему сыну”(36). В марте 1899 г. онсетует: “государственныхлюдей совсемнет, какие-толюдишки безидеи.Победоносцеводин, но и онсовершеннобесплоден, ифизически, инравственно, а не для созидания.[С.Ю.]Витте умен, но какие же унего идеи?! Нет государственнойидеи ясно очерченной, ни славянофильской, ни катковской, ни конституционной”(37). По его мнению, Николаю II “нужно повторять, выяснять, чтомы находимсяна распутье, что жизнь народнаяот того такнервна, что онасорвана состарых своихустоев (николаевских)и брошена реформамиАлександраII именно наперепутье, безуказания того, куда ей идти? Но ведь простотак, без целии системы, двигатьсянельзя, а двигатьсянужно! Все двигаетсяфатально, необходимо, стало быть, направить этодвижение кудаследует, новедь есть двадальнейшихпути. Так какадминистративноГосударствоне может приданных условияхвремени устоять, оно падет непременно, но пасть ономожет или вконституционализмили в славянофильство” (38). В связис сильнымистуденческимиволнениями1899 г., пессимизмКиреева резковозрос: “Мыникогда непереживалиеще (насколькоя себя помню)такого странноговремени (да истрашного).Никто не хочетповиноватьсяи никто не умеетповелевать!”(39) Сознаниеблизящейсякатастрофыпронизываютстраницы киреевскогодневника за1900 г. Например, АлександрАлексеевичпередает следующийсвой разговорс Победоносцевым, который жаловался, что “вообщевсе молодоепоколение, всемыслящее становитсявраждебнымправительству, число его сторонниковуменьшается.Да, отвечал яПобедоносцевугрустно; но “навек государяхватит?” “Хватитли?”- отвечалмне Поб[едоносцев].Да и действительно, хватит ли? Вопросо будущностиРоссии ставитсягрозно, оннастоятельнотребует решенияи этого не видят“на верху” ”(40). “Современныйгосударственныйстрой отживаетсвой век, мыидем — к конституции.Это яснее дня(и не пасмурногоПетербуржск[ого], а ясногоКутаисского).Возвращаюсьиз города сПобедоносцевыми он то же самоеповторяет:“идем на всехпарах к конституции, и ничего; никакогопротивовеса, какой-либомысли, какого-либокультурногопринципа нет” Но хотяП[обедоносце]в все это и сознает, но не он ли самво многом виноватв том, что недавая никакогосвежего воздуха, никакого света, он превращалумеренныхлибераловбледнорозовыхв красных, белыхв радужныххамелеонов, а консерваторовв обскурантов, дураков” (41). “Мыидем навстречусериозным, очень сериознымсмутным временам.Идем с открытымиглазами, ничегоне видя, и непонимая. Снизу идетреволюционнаяработа, сверхуделаются глупости, а где опора? Ведь мысльразрушающуюможно поборотьтолько мысльюсозидающую, консервативною.Но где же органытакой мысли? Их нет, и их небудет, покаценсура будетстеснять выражениеэтой мысли. На консервативнуюмысль накладываютсяпуты; с первогошага консервативнуюмысль заставляютмолчать. Как же помогать, при таких условиях! Как вытащитьиз воды утопающего, когда он отталкиваетшест, которыйему подаешь!”(42) Правда, у Кирееваеще оставаласьнадежда, чтовозможен поворот“в сторонуМонархииславянофильскоготипа. У насесть кое-какиешансы” (43). Но емубыло сужденодожить до революции1905 г. и убедиться, что сбываютсясамые худшиеего опасения”(44). --PAGE_BREAK--
Неоднократнострадал отцензуры и другойлидер позднегославянофильства— С.Ф. Шарапов(45). Его газета“Русское дело”, получившаядва предупреждения, и временноприостановленная, была вынужденаиз-за убытковиздателя прекратитьсвой выход. Всвоем письмеН.П. Игнатьевуот 23 октября1888 г. Сергей Федоровичрисует весьмамрачную картинуокружающейдействительности:“Каким образомможет происходитьто ужасноеявление, чтопри Государе, по общемувсенародномуубеждению, бытьможет, наиболееблизком к идеалуМонарха и Самодержца проявляетсятакое ужасноеразложениевсей общественнойи государственнойжизни России, такое падениепрестижа власти, такое несоответствиеиздаваемыхзаконов спотребностямижизни, такоеотсутствиепрочности инравственностив общественномстрое, такаязияющая нищетав области творческоймысли, такоестрашное отсутствиелюдей дела, государственныхсил, дающееполный простортолько посредственностям? откуда этотмертвый сонвсего общества, эта дряблость, измельчалость, трусость, подлость, эта всеобщаяапатия, фальшьи лицемерие, это поникновениедуха, делающиенаше время едвали не самымтяжелым, самымгнетущим ответ на этотвопрос один: оттого, чтобюрократияотрезала сплошнойстеной живуюРоссию от живогоЦаря, оттого, что монополизировалаона и мысль, ичувства, и жизньРоссии и самыйее патриотизм, и самую любовь, и преданностьЦарю. Всегорькое и жесткое, высказанноевыше представляетсячуть не ангельски-незлобнымсравнительнос тем, что говорится повсюду, ине враждебнымигосударствуэлементами, а истиннымипатриотами, теми людьми, которые за Царяи родину положатне только своедостояние, нои свои головы. теперь именноцарство бюрократии, которая в слепомсамомненииготова совсемупразднитьживую Россию”(46). Еще болеежесткую оценкуцарствованиюАлександруIII дает в письмахВ.В. Розанову(1892) друг Шараповаи постоянныйавтор его изданийИ.Ф. Романов(Рцы), которыйуже предъявляетпретензиисамому императору:“Чиновникиидиоты и в этомникто не виноват.А где Самодержец? В чем проявляетсяего индивидуальность, его инициатива, его творчество.Говорят, онаотдыхает вГатчине, прохлаждаетсяв финляндскихшхерах, благодушествуетв Дании…Власти нет. В“нетях власть””.По мнению Романова, господствующаяв России “системабелого нигилизмаполагает, чтоблагонамеренностьпроявляетсяисключительнолибо в доносах, либо в раболепнойлести, а чтосверх сего, тоуже почитаетсякрамолою, изменою…Последнеедесятилетиеесть самаягибельная, ПОЗОРНАЯ страницанашей истории.ПО ПЛОДАМ УЗНАЕТЕЕ±… Се напередрек Вам” (47). Нампредставляется, что вышеприведенныетексты и фактыдостаточноубедительносвидетельствуют, что славянофильствов 1880-1890-х гг. не тольконе было “у власти”, но, напротив, скорее находилоськ ней в умеренной, скажем так, оппозиции.Повторяем,“официозом”являлись передовицыКаткова и “Московскийсборник” (1896)Победоносцева.Катков находилсянастолько висключительномположении (дажепосле смерти), что в декабре1887 г. по докладуФеоктистова, Д.А. Толстойприказал вырезатьиз январскогономера “Русскогоархива” за 1888г. статью вполнеблаго-намеренногоД.И. Иловайского“Историческаяпоминка о Каткове”, где среди множествапохвал покойномуавтор допустили несколькокритическихзамечаний вего адрес, которыебыли названыв Запрещении“странными”и “неуместными”.В том же годуИловайскомуотказали виздании своегожурнала, “ввиду многочисленностисуществующихуже в Москвепериодическихизданий иограниченностиличного составаМосковскогоЦензурногоКомитета” (48).
Как мы уже отмечали, К.Н. Леонтьевкрайне отрицательноотносился кправительственномукурсу в периодправленияАлександраII. В письмеК.П.Победоносцевуот 27 мая 1880 г. он, например, восклицал:“ надо волосыи одежду насебе рвать исокрушатьсяо том, зачемродился русскимв такое время!”(49) Зато “реакционныереформы” АлександраIII вызывали унего самуюгорячую симпатию:“ дух текущих80-х годов национальнымзовут все, иприверженцынационализма, и враги его. Ичувствуется, что это верно”(50) (при этом онотказывал вподлинно национальномдухе не толькополитике АлександраII, но и — НиколаяI). Особое одобрениевызывали у негосословныереформы Д.А.Толстого, который“не будучиничуть славянофиломв теории, напрактике оказался истиннымславянофилом— в смысле неплеменном, конечно, акультурно-государственном Он дал первыйтолчок к восстановлениюрусского дворянства” (51). Но силаи глубина“реакционныхреформ” неудовлетворялиКонстантинаНиколаевича:“Не фанатично, не круто, нешумно, не выразительно, не резко… Слабокак будто… Такли “делали”реакцию в другихместах и в иныевремена!… Истрашно, и отрадно— вспомнить… когда в реакцииэтой живешь— и видишь все-таки, до чего онанеглубока инерешительна, поневоле усомнишьсяи скажешь себе:“Только-то?””(52) Были у Леонтьеваи конкретныепретензии кправительственнойполитике. Например, ему не нравилась“русификация”окраин, в реальности, по его мнению, становившаясяорудием их“европеизации”:“ хлопочаусердно иосновательноо православиидля эстов илатышей (этонужное единство)”не нужно вводить“французскихсудов на русскомязыке в Остзейскомкрае (это вредноеоднообразие, смешение) Поймите, прошувас, разницу: русское царство, населенноеправославныминемцами, православнымиполяками, православнымитатарами и дажеотчасти православнымиевреями, причисленномпреобладанииправославныхрусских, и русскоецарство, состоящеесверх коренныхрусских, измножестваобруселых татари евреев. Первое— созидание, второе — разрушение.А этой простойи ужасной вещидо сих пор никтоясно не понимает…Мне же, наконец, надоело бытьгласом вопиющегов пустыне! Иесли Россияосуждена послекороткой ислабой реакциивернуться напуть саморазрушения, что “сотворит”один и одинокийпророк?” (53) Но, в отличие отславянофилов, автор “Византизмаи славянства”никогда открытоне оппозиционировал“верхам”, будучиим принципиальнолояльным. Болеетого, у негоскладывалисьнеплохие личныеотношения сомногими министрами.Скажем, министрвнутреннихдел Д.А. Толстой, хлопоча опредоставленииему повышеннойпенсии, давалмыслителю вписьме министруфинансов Н.Х.Бунге (25 октября1886 г.) следующуюлестную характеристику:“Леонтьев имеет особое правона поддержкуи вниманиеПравительства.По справедливости, может быть онпричислен кчислу писателей, которые не ищапопулярностии минутногоуспеха, твердыесознаниемдолга, приносятзначительнуюпользу своимипроизведениями. Зная основательножизнь Балканскогополуострова Леонтьевясно и откровенновысказывалсвои, отличающиесязамечательноюметкостью, суждения ополитическоми нравственномхарактере нашихединоверцев По вопросамвнутреннимявляется онэнергическимпоборникомосновных началдуховной игосударственнойжизни русскогонарода, Церквии Самодержавия” (54). По словамсамого Леонтьева, министр просвещенияИ.Д. Деляноввыражал пожелание, чтобы он жилв СергиевомПосаде, “поближек Академии ик Москве, гдевы имеете такоеполезное влияние надеюсь, что вы будетееще и писатьи действовать”(55). В 1881 г. ПобедоносцевпредлагалКонстантинуНиколаевичупроект совместногоиздания ихстатей пододной обложкой(56). Не говоримуже о том, чтоблизким другомЛеонтьева былначальникГосударственногоконтроля Т.И.Филиппов.Удостаивалсяфилософ иавгустейшеговнимания. В1886 г. “Восток, Россия и славянство”“была переплетенав дорогой переплетна казенныйсчет и представленагосударю Деляновым, который предварительнопросил Филипповазаложить бумажкамивсе страницыи места, дляпрочтениягосударемособенныепригодные”(57). Книга удостоилась“Высочайшейблагодарности”,60 ее экземпляровПобедоносцевзакупил длярассылки подуховным училищам(58). 17 августа 1889 г.Мыслитель сгордостьюсообщает К.А.Губастову, что“получил от[А.А.]Фета (Шеншина)известие, чтоГосударь вовремя путешествияна “шхеры” взялпо чьей-торекомендациимою “Национальнуюполитику [какорудие всемирнойреволюции]”, чтобы прочестьее на досуге, с вниманием”(59). Министр внутреннихдел И.Н. Дурновообращал “особоевнимание государя”на статью “Надмогилой Пазухина”“как на статью, имеющую государственноезначение” (60).Но, при всемпри том, понастоящемуЛеонтьев небыл востребованрежимом; какон сам грустношутил: литературнымгенералом яне стал, “а разве, непопулярнымполковником”(61). Основные егоидеи не былизамеченыправительствомАлександраIII. Как вернозаметил одиниз первых биографовКонстантинаНиколаевичаА.М. Коноплянцев,“изменениев направлениинашей внутреннейполитики вцарствованиеАлександраIII совершилосьбез всякоговлияния состороны Леонтьева, да и после тогоон никогда небыл влиятеленв правящихсферах: тамимели веспрактическиеи близко осуществимыеидеи, но кто изгосударственныхлюдей тоговремени могвзяться запроведениев жизнь, например, мысли и мечтыЛеонтьева овзятии Константинополяи устроениятам патриаршегопрестола надвсеми православнымистранами, независимогони от какойсветской власти?”(62) Так же как, добавим мы, “запроведениев жизнь” идеи“социалистическоймонархии”, общие контурыкоей философизложил ещев 1882 г. в “Запискео необходимостиновой большойгазеты в С.-Петербурге”, направленнойи Победоносцеву, и Филиппову.Но даже и сам“проект большойгазеты”, вродебы поддерживаемыйПобедоносцевым(63), в которойЛеонтьев могбы обрестидостойную егопостояннуютрибуну, не былосуществлен.Конечно, идеиавтора “Византизмаи славянства”не могли неказатьсячиновникам-прагматикамчересчурфантастичными.Могли бы онивообще бытьосуществимы? Конечно, бессмысленнорассуждатьо прошлом всослагательномнаклонении, но отрицатьсаму возможностьреализациилеонтьевскойпрограммы, намкажется, нестоит, тем более, что некоторыеее элементы(правда безвсякого непосредственноговлияния ихавтора) нашлисвое воплощениев практике такназываемыхтоталитарныхрежимов в Европеи СССР. Ю.П. Иваск, скажем, полагает, что проект“социалистическоймонархии”, впринципе “могбы быть осуществлен, но — императором-преобразователемростом с ПетраВеликого! Новыевеликие реформымогли бы предотвратитьреволюцию; идля этого ненужно было бысозывать Думы; такая контрреволюциясверху вырвалабы инициативуу интеллигенции”(64). Так или иначе, но, безусловноправ В.В. Бородаевский, отмечавший, что “в громоздкойколесницерусской реакцииЛеонтьев был, в сущности, пятым колесом”(65). Можно такжесогласитьсяи с А.Л. Яновымв том, что “ярчайшийиз интеллектов, которым когда-либорасполагалосреди своихадептов русскоесамодержавиеоказался емуне нужен” (66). Взаключениилеонтьевскойтемы хотелосьбы отметить, что распространенноепредставлениео том, что КонстантинНиколаевичв последниегоды жизни впалв полнейшийпессимизм насчет будущегоРоссии (см., например, уН.А. Бердяева:“ в последнийпериод онпотерял верув будущее России” (67)) не соответствуетдействительности.Леонтьев сомневалсяв будущем России, это так. “Прочноли все это только?— писал он о.Иосифу Фуделю6 сентября 1888 г.о “реакционном”курсе правительства.— В отдельныхлицах, вкусившихотраду веры,— да; — в обществе— не знаю. Сильновсе-таки и прежнеепротивоположноетечение. Они (либеральныеидеи. — С.С.) ещесильны самипо себе, а нашиначала держатсятолько тем, чтоПравительствотеперь за нас”(68). Но однозначногоневерия в возможностьпобеды “охранительныхначал” у неговсе-таки небыло. Л.А. Тихомироввспоминает, что мыслительрассчитывал(в 1890-1891 гг.) на, “покрайней мере, лет 25” “национальной“реакции””и спорил соЛьвом Александровичем, определявшимее срок в “летпять-шесть”(69). А в одном изпоздних писем(Розанову, 13 июня1891 г.) Леонтьевуверенно утверждает:“Ну, а ряд блестящихторжеств ещебудет у Россиибесспорно вближайшембудущем” (70). Другоедело, что КонстантинНиколаевичпредполагали другие, катастрофическиеварианты будущего, но на их скоройнеизбежностион не настаивалникогда.
Если уж кто иотличался средитрадиционалистовдействительноустойчивыми, порой, беспросветнымпессимизмом, так это Л.А.Тихомиров.Оптимистическийнастрой держалсяу него тольков период царствованияАлександраIII, которое ондаже и незадолгодо смерти вспоминалкак эпоху, “когдавспыхнулонациональноечувство, котороеуказывалопрогресс иблаго в укреплениии развитии историческихоснов. Остаткипрежнего, антинационального, европейского, каким оно себясчитало, былиеще оченьмогущественны, но, казалось, шаг за шагомотступали передновым, национальным”(71). Но уже смертьАлександраIII повергла ЛьваАлександровичапрямо-таки впанику. “Тоскаужасная…- записалон в дневнике11 октября 1894 г. —В какую переломную, ни на чем неутвердившуюсяминуту отнимаету нас Господьэту твердуюруку. За 13 летвсе успокоилось, т. е. затихло, все прониклосьдоверием кпрочностисуществующегопорядка. Втаком спокойствииза последние5-6 лет начиналоуже кое-что ирасти, но этосамые ничтожныеростки. Уничтожитьих легко. Ничего хорошегоне чувствуетсямне. Россияочень маловоспользоваласьвременем. Это время было ужаснокоротко остаткипрошлоголиберально-революционногопережили 13 лет, тихо и без успехов, но в строжайшейзамкнутостии дисциплинесохранили всепозиции Теперь всезависит отнаследника.Положит емуБог взять верныйтон, — можетвсе хорошосложиться. Номалейший ложныйшаг, с самогоначала, можетвоскресить70-80-е годы” (72). Дальнейшиесобытия, однако, давали Тихомировув основномповоды дляжалоб: “какоепечальноеположениеРоссии. Мы(журналисты.— С.С.) толькоотражаем каксолнце в малойкапле вод общуюроковую черту.Как бы она, действительно, не оказаласьроковою: неспособностьправительстваотличить умногоот глупого, илидаже какая-тосклонностьк глупому. Ниодного удачногоназначения. Раздольепри том всем интригам.Не худо и врагамправительства!.”(73) Мыслительгорько сетуетна свою невостребованностьгосударством:“ Вне интересовотечестваименно те, ктотолько и служитГосударю иотечеству. Будь ты хотьвеликим публицистом все останешьсявне государства, вне его внимания.Это очень обидно, и не за себя, аза государство.Так оно саморазводитнигилистов.Служба вольная, добровольная, бескорыстная— не понимаетсяу нас. Мояписательскаясудьба будетслужить упекомсовременнойРоссии — неумела она мноювоспользоваться”(74). Уже 28 февраля1897 г. Тихомировконстатируетначало контрнаступлениялибералов: “ВРоссии происходиткакая-то чепуха.Все либеральныеточки зренияне то, что зашевелились, а прямо-такиобъявилисьцеликом, кактрава из-подснега. ЦарствованияАлександраIII совершеннобудто не бывало”.А 10 октября тогоже года он дажедоходит доутверждения, что “по здравомурассуждению, Россия какстрана Православнаяи Самодержавная,— почти ужеупразднена”(75). Отношениек Николаю II унего в это времяпока, в целом, положительное, но при этом онотмечает, что,“если Государьлично стоитна почве старойформулы “самодержавие, православиеи народность”, то в министерствах хаос и чистоличные мелкиеинтриги. обступиличиновники трони делают, чтоугодно” (76). В 1899г. Лев Александровичфиксирует своиконтакты сновым министромвнутреннихдел Д.С. Сипягиным, читавшим иодобрившемтихомировскуюстатью “Царскийсуд в России”, и просившимвыслать ему“Единоличнуювласть…” (77) Нов большинствеслучаев министрыудостаиваютсясо сторонымыслителявесьма нелицеприятнойкритики, а тои попростуругани. Скажем, к С.Ю. Виттепримененыследующиеэпитеты: “одесскийразночинец”,“позор правительства”,“похуже дурака”(78). Подобно А.А.Кирееву, Тихомировбыл пораженсилой и успехомстуденческихволнений 1899 г.:“ Изумительнокак ПравительствоухитрилосьрасшататьРоссию в какие-нибудь4 года. Теперья бы кажетсяне удивилсяникакому перевороту.Нигде не виднони искры движенияк силе и прочностивласти. Этастуденческаяистория обнаружилатакое невероятноеанархическоесостояниеправительстваи такую энергию заговорщиков, что страх беретза будущее. Это такая “пробапера”, это такоеторжество ихи такое поражениеПравительства, что, конечно, дело скоровозобновится.Интереснознать, что будетчерез 3-4 года? Прямо плакатьхочется, глядяна все это. Ине единогокрупного человекав лагере монархии.Победоносцев— стар как дубМамврийский…И больше — хотьшаром покати.Что такое Витте, Знает ли он исам то? Ему лишьбы роль играть, а совершеннобезразлично— при какомстрое. Но толькопринципов унего не виднои на грош медный”(79). 25 июня 1899 г. у ЛьваАлександровичаисторгаетсянастоящий вопльотчаяния: “Ниуспеха, ни борьбы, ни развития, ни даже простолюдей. Стоилосойти со сцены5-и человекам— и все прахомпошло. КончинаАлександраТретьего былокончиной всегодвижения, хотяведь, в сущности, он ему ничемособенно неспособствовал, кроме того, чтопри нем всепротивноечувствовалосебя обескураженным, а все православно-русскоезнало, что Царьему сочувствует. И вот через4-5 лет Россииснова узнатьнельзя. Полезлаиз щелей какая-тотля, гниль. Мы никогда небыли господствующими, мы были меньшинством, но мы гордилисьсвоими людьми, мы работали…Ведь у нас былцвет. ИмператорАлександрАлександрович, Победоносцев, Епископ Никанор[(Бровкович)], Епископ Феофан[(Говоров) (ЗатворникВышенский)], К.Н. Леонтьев, Говоруха-[Отрок], Астафьев и целакуча возбуждающихожиданий инадежд… Теперьничего, всевымерло, всяработа прекратиласьи стала даженевозможной.Даже литературныеорганы исчезли”(80). В июле тогоже года в томже духе: “Тяжелослужить безнадежномуделу, а егобезнадежностьмне становитсявсе очевиднее.Православиетает как свечка. О монархии— трудно дажеговорить. Однаформа, которойдух и содержаниевсе более затемняетсядля всех. Онародностиуж и вовсе невозможноупомянуть. Гдеона? А междутем — не могуже я потерятьзнание. Не могуя не видеть, что монархия(как она должнабыть) есть высшаяформа государственности.Не могу я неверить в Бога…”(81) Все самые худшиепрогнозы автора“Монархическойгосударственности”полностьюподтвердилисьи 31 декабря 1904 г.он был вынуждензафиксировать, что “монархия, соорганизованнаяАлександромIII, распаласьвдребезги иобнаружиласвою полнуюнесостоятельность”(82). А 13 января 1914 г.мыслительпризнал, что“было бы стыдноподдерживатьвласть, явноничтожную, чуждую мельчайшихпризнаковидеального, а потому способнуютолько гнитьи развращатьнарод” (83). Впрочем, Тихомировразочаровалсяне только вовласти, но и врусском обществе.В письме Ф.Д.Самарину от9 августа 1911 г. онс горечьюконстатирует, что “победа революциибыла совершеннонеизбежна стой минуты, когда исчезлакрепкая рука, ей не дозволявшаяподняться, ибов самом русскомобществе всепринципиальныеи идеальныеосновы православноймонархии — такбледны, что ононе в состояниидать отпораникакому врагу”(84).
Довольно многона разбираемуюнами ему писали В.В. Розанов, в 1890-е гг. постоянныйавтор большинстватрадиционалистскихизданий, от“Московскихведомостей”до “Русскоготруда”. В 1896 г.Василий Васильевич, со свойственнойему резкостью, печатно заявил:“Быть предателемв России — этозначит всегодостигнуть, во всем успеть; быть православнымне по метрикетолько, монархистом— и притом вслух, это значит бытьвыброшеннымза борт текущейжизни, остатьсябез приюта, внужде и чутьне на голоднуюсмерть “Монархия”, православие…это— тайна, которуюих прозелитыв России могутпередаватьдруг другутолько шопотом” (85). Словамыслителяосновывалисьв том числе наего личномгорьком опыте.В 1895 г. из июльскойкнижки “Русскоговестника” былавырезана вполнеблагонамереннаярозановскаястатья “Оподразумеваемомсмысле нашеймонархии”, содержавшая, правда, критикуроссийскойбюрократии.Переиздаваяее в 1912 г. ВасилийВасильевичпривел словаПобедоносцевапо поводу этогоинцидента: “Всерассужденияваши правы, —но вы знаетенаше общество, готовое всеподнять назубок. Что выговорите серьезнои с желаниемпринести пользу— того не заметят, а что вы приводитекак примерысмешного иглупого — подхватят, разнесут, ипредадут смехуто самое, чтовы чтите”…“механизмпадения монархиивы правильноуказываете, но не беритенаши дела впример, а объясняйтеэтот механизмэтого паденияна западныхгосударствах”(86). Ноты пессимизматакже не редкиу Розанова:“Милый друг, я думаю — намостается толькоумереть. России, которую мызащищаем, которуюлюбим, радикоторой “боролисьс Западом” —ей остаетсятолько умереть”(87). Весьма характерноего письмоТихомирову, написанноенезадолго доразрыва будущегоавтора “Опавшихлистьев” страдиционалистскимлагерем (дататочно не определена, скорее всего— 1897 г.): “ Консервативныеидеи запакощены, и кто им хочетслужить — должених реабилитировать. свободный, не связанный, не обязательныйконсерватизместь последняяпочти карта, которая емуостается почтив проиграннойисторическойигре. Если найдутся2-1 [нрзб.], которыеостаютсяправославные, остаются монархистыи преданы“свято-отеческой”старине” понеоспоримосвободномусоизволениюсердца — ещезначит игране кончена, карты нечегобросать Вотпочему, думается, мы должны сражатьсясовершеннов разброде, водиночку; дажезамешиваясьв ряды противников; и образоватьза невозможностьюстоять “стенкой”— так сказатьбродячиеконсервативныеидеи, блуждающиемысли, — которыетеперь илипозже, в томили ином чуткомчеловеке заронятсемя консервативногосозерцания.
Администрация— сплошь всялиберальнаили радикальна; пресса — тоже.Вы ругаетеВлад[имира]Соловьева: новедь он ещеверует в Бога; а между тем, в 99% обществаи прессы и самоеимя Божие есть[нрзб.]
Положениегораздо худшее, чем было в70-х годах; тогдаи в радикализмебыло что-торусское. те хоть литературурусскую любили, хоть уголкирусской действительности…теперь — ничегорусского. Просто(иногда думается)— Россия проваливаетсякак какое-топустое место И значит —тут Бог
Администрация, Победоносцев,[С.А.]Рачинский— но где же тутжизнь? Ихбездеятельность, их апатия —поразительны.После Государя, Победоносцевбыл первымчеловеком вимперии и несказал, не указалтому же Фуделю:“соберите всенапечатанноеК.Леонтьевым— и представьтемне”, — “напечатайте”,”вот 2000 на типографическиерасходы”. Эточорт знает, чтоза консерваторы консерватизм(не в идеях, ав людях) опостылелмне: переболеламоя душа отних, возненавиделя их за ихспособы служитьконсерватизму”(88). Уже отойдяот традиционалистскихкругов, Розановв 1900 г. абсолютноточно констатировал:“ умер нашжурнальныйконсерватизм”(89). Действительно, к этому времениперестал выходить(последнийномер — Ж 5 за1897г.), без сомнения, лучший традиционалистскийжурнал “Русскоеобозрение”, по словам Тихомирова,“первый в Россиижурнал, поставившийсебе задачубыть органом“русскогоправославногообщества””(90). В РО писалипрактическивсе “золотыеперья” всехнаправленийправославно-монархическоголагеря: Победоносцеви Шарапов, Грингмути Страхов, Рачинскийи Киреев, ноядром его былимолодые друзьяЛеонтьева —Александров(издатель-редактор), Фудель, Розанов, а главным идеологомявлялся, безусловно, Тихомиров.Поэтому традиционализмРО носил преимущественнотворческийхарактер. В томже духе велосьи другое александровскоеиздание — газета“Русское слово”.Однако, будучихорошим редактором, Александровоказался никудышнымиздателем и, кроме того, невполне чистоплотнымдельцом, присвоившимказенные деньги, что оттолкнулоот него такихвысокопоставленныхпокровителей, как Победоносцеви Филиппов.Цензор М.П. Соловьевписал 6 апреля1898 г. Розанову, пытавшемусявыгородитьАнатолияАлександровича:“Этот нечесаныйи грязный господинвоспользовался35 т[ысячами] царскихденег Жалею, если по недобросовестностии неспособностиА[лександро]вапрекратитсяР.О., но помогатьцарскими деньгамитакому субъектунельзя ”(91). И вместо того, чтобы постаратьсянайти для РОнового издателя, правительствововсе пересталофинансироватьжурнал, которыйбез субсидии“сверху” (каки большинствотрадиционалистскихизданий, непользовавшихсяособой популярностьюу читательскойпублики) не могсуществоватьи был проданза долги за 13рублей. Такаяже участь, ногодом раньшепостигла и“Русское слово”.По иронии судьбы, Победоносцевнастоял напередаче газетыИ.Д. Сытину (92), сделавшемуиз нее в началеХХ в. передовойорган русскоголиберализма, где не раз крепкимсловом будетпомянут КонстантинПетрович.
Самодержавиюв конце XIX в. творческийтрадиционализмоказался ненужен ни в какомиз его вариантов: ни в позднеславянофильском, ни в леонтьевском, ни в тихомировском.Ему вообще ненужна былакакая-то “заумная”теория, он вполнеудовлетворялсяоппортунистическимэмпиризмомКаткова и апологиейзастоя Победоносцева.Последний, какуже не разотмечалось, на дух не переносилвсяких умствованийпо поводу принциповПравославияи монархии. Водном из писемАлександровуон резко осуждалмосковскихтрадиционалистов:“Москва — городидеалистов, не знающихжизни и людей, и метающих своиотвлеченныемысли в ту илидругую сторону.Смешно бывает, что таким жеотвлечениемсудят они оПетербурге, об его учрежденияхи людях. Иот московскихконсерваторов, иной раз, горшеприходится, чем от либералов”(93). Именно поличной инициативеобер-прокурорабыли прекращенычересчур смелые, на его взгляд, традиционалистскиегазеты “Русскийкурьер” и “Восток”, а “Современнымизвестиям”Н.П. Гилярова-Платоновазапретилирозничнуюпродажу (94). Какточно заметилв 1898 г. Тихомиров, высшие чиновникиимперии “боятсяобрезаться“острыми бритвами”, боятся талантаи “слишкомгорячего”убеждения. Онисами подрываютвсе плоды своейличной деятельности, прибегая чутьне систематическик более, как имкажется, безопасным“тупым бритвам”.В результате, умный постепеннозаменяетсябездарностью”(95). Считая себяединственнымиполномочнымихранителямитрадиции, консерваторы, стоявшие увласти, возможносами не заметили, как убивалидух творчества, без котороготрадиция превращаетсяв мертвую форму.В конечномсчете, самодержавиеоказалось кначалу ХХ в.без продуманнойдля себя ипривлекательнойдля обществаидеологии, чтоне в последнююочередь способствовалоего крушению.Список литературы
1. Янов А.Л. Трагедиявеликого мыслителя// Вопросы философии.1992. Ж 1. С. 87.
2. НИОР РГБ. Ф. 126.К. 8. Л. 91об.
3. РО. 1897. Ж 12. С. 473.
4. Письма русскихписателей кА.С. Суворину.Л., 1927. С. 13,19.
5. НИОР РГБ. Ф. 265.К. 181. Ед. хр. 14. Л. 98об.
6. Историческийвестник. 1916. Ж 9.С. 702.
7. ФеоктистовЕ.М. За кулисамиполитики илитературы.М., 1991. С. 197-199, 201.
8. НИОР РГБ. Ф. 126.К. 10. Л. 211об.
9. Там же. Ф. 230. К. 4407.Ед. хр. 4. Л. 6-6 об.
10. ИП. С. 260.
11. ГАРФ. Ф. 730. Оп.1.Ед.хр.161.Л. 5.
12. Там же. Ед. хр.2258. Л. 17-18.
13. Русский архив.1913. Кн. 1.(1-2). С. 104.
14. НИОР РГБ. Ф. 265.К. 181. Ед. хр. 14. Л. 118.
15. Русский архив…С. 188; НИОР РГБ. К.8337а. Ед. хр. 8. Л. 11.
16. ЗайончковскийП.А. Попыткасозыва Земскогособора и падениеминистерстваН.П. Игнатьева// История СССР.1960. Ж 5. С. 43-61.
17. НИОР РГБ. Ф. 230.К. 4410. Ед. хр. 1. Л.133.
18. См.: ЦимбаевН.И. И.С. Аксаковв общественнойжизни пореформеннойРоссии. М., 1978. С.255.
19. Письма русскихписателей кА.С. Суворину…С. 17.
20. НИОР РГБ. Ф. 126.К. 8. Л.235.
21. Там же. К. 9. Л.171.
22. Там же. К. 11. Л.330об.; К. 9. Л. 280об.
23. Там же. К. 9. Л. 141.
24. Там же. Л. 165об.
25. Там же. Л. 143.
26. Там же. К. 10. Л. 66.
27. Там же. К. 9. Л. 221об.
28. Там же. Л. 281об.
29. Там же. К. 11. Л. 12а.
30. Там же. Л. 190об.,192.
31. Там же. Л. 193-193об.
32. Там же. Л. 195.
33. Там же. Л. 330об.
34. Там же. К. 12. Л. 25,226, 73-73об.
35. Там же. Л. 73об.-74.
36. Там же. Л. 99об.
37. Там же. Л. 230об.
38. Там же. Л. 236-236 об.
39. Там же. Л. 248об.
40. Там же. К. 13. Л.49об.-50.
41. Там же. Л. 51-51об.
42. Там же. Л. 58об.-60.
43. Там же. Л. 52об.
44. См. нашу публикациюфрагментовдневника Кирееваза 1901-1907 гг.: “Впереди— еще многопорубленныхсаблями…”Закат империи: взгляд “справа”// Хранить вечно.Спец. приложениек “НГ”. Ж 1(11), 29 апреля2001 г. С. 13.
45. См. его запискуна имя АлександраIII “О положениирусской печативообще и “Русскогодела”, в частности”// РГАЛИ. Ф. 2. Оп.1. Ед. хр. 2.
46. ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1.Ед. хр. 4180. Л. 14-15, 20-21.
47. Литературнаяучеба. 2000. Кн. 4. С.127, 133.
48. ГАРФ. Ф. 730. Оп. 1.Ед. хр. 1511. Л. 1об.
49. “Звезды у менянет”. КонстантинЛеонтьев и егопокровители.(ПубликацияС.М. Сергеева)// Хранить вечно.Ж 2(10), 1 декабря2000. С. 2.
50. ВРС. С. 620.
51. Там же. С. 622.
52. Там же. С. 566, 675.
53. Письма к Розанову.С. 76-77.
54. Русская литература.2001. Ж 2. С. 151.
55. РГАЛИ. Ф. 290. Оп.1. Ед. хр. 25. Л.1.
56. Там же. Оп.3. Ед.хр. 5. Л.1.
57. ИП. С. 460.
58. Русская литература.С. 157.
59. РО. 1897. Ж 5. С. 420.
60. ИП. С. 561.
61. Там же. С. 299.
62. КоноплянцевА. Жизнь К.Н.Леонтьева всвязи с развитиемего миросозерцания// Памяти К.Н.Леонтьева.СПб., 1911. С. 125.
63. НИОР РГБ. Ф. 126.К. 3323. Ед. хр. 21. Л. 21об.
64. Иваск Ю.П. КонстантинЛеонтьев //Proetcontra. Кн. 2. СПб., 1995. С.520.
65. БородаевскийВ. О религиознойправде КонстантинаЛеонтьева //Там же. Кн.1. С. 261.
66. Янов А.Л. Славянофилыи КонстантинЛеонтьев // Вопросыфилософии.1969. Ж 8. С. 106.
67. Бердяев Н.А.КонстантинЛеонтьев //Proetcontra. Кн. 2. С. 178.
68. РГАЛИ. Ф. 290. Оп.1. Ед. хр. 100. Л. 50об.
69. ТихомировЛ.А. Тени прошлого.К.Н. Леонтьев// Литературнаяучеба. 1992. Ж 1-2-3. С.141.
70. Письма к Розанову.С. 77.
71. ТихомировЛ.А. Тени прошлого…С. 141.
72. ВоспоминанияЛьва Тихомирова.М.-Л., 1927. С. 424-425.
73. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1.Ед. хр. 6. Л. 24об.-25.
74. Там же. Л. 47-48, 81.
75. Там же. Л. 89об.-90,101.
76. Там же. Л. 114,151.
77. Там же. Л. 186 –186об.,209об.
78. Там же. Л. 215.
79. Там же. Л. 229-230.
80. Там же. Ед.хр.7.Л. 26об.-28.
81. Там же. Л. 37-37об.
82. Цит. по: КостылевВ.Н. Лев Тихомировна службе царизма: Автореф. …канд.ист. наук. М., 1986.С. 19.
83. Там же. С. 25.
84. Христианствои политика. С.604.
85. Розанов В.В.Кто истинныйвиновник этого?// РО. 1896. Ж 8. С. 652-653.
86. Он же. О подразумеваемомсмысле нашеймонархии. СПб.,1912. С. 15.
87. Он же. Кому “гореот ума” в действительнойжизни? // Русскоеслово. 1896. Ж 48, 19 февраля.С.1.
88. Христианствои политика. С.613-614.
89. Розанов В.В.Судьбы нашегожурнальногоконсерватизма// Новое время.1900, 30 июня (13 июля).С. 2.
90. ГАРФ. Ф. 1099. Оп. 1.Ед. хр. 2725. Л. 3.
91. НИОР РГБ. Ф. 249.К. 4208. Ед. хр. 3. Л. 3об.-4.
92. ГАРФ. Ф. 634. Оп. 1.Ед. хр. 7. Л. 20-20об.; Ед.хр. 6. Л. 110об.
93. РГАЛИ. Ф. 2. Оп.2. Ед. хр. 5. Л. 19.
94. Литературноенаследство.Т. 22-24. М., 1935. С. 503.
95. Христианствои политика. С.325.