Советская экономическая политика на рубеже 1940-1950-х годов и «дело Госплана»
Общепризнанно, что сталинская система в основном сложилась в довоенные годы. Именно тогда сформировались и укрепились ее основные структуры и принципы функционирования. Опыт, накопленный высшим советским руководством в период подготовки к войне и во время нее, широко использовался в послевоенный период. В значительной мере в эпоху позднего сталинизма, в конце 1940 – начале 1950-х гг., в иных масштабах и условиях применялись многие конкретные методы управления страной, характерные для 1930-х гг. Например, Дж. Миллер считает, что «послевоенные годы были годами консерватизма, но не экспериментов. Это был период, в течение которого была в большинстве ее составляющих восстановлена предвоенная система».
Возможно, такая точка зрения является излишне категоричной. Однако очевидно, что мы можем не только сопоставлять механизмы власти в до- и послевоенный период, но также исследовать конкретные проблемы развития сталинской системы с учетом устойчивости и повторяемости методов руководства, наличия у лидеров страны опыта и представлений, сложившихся на предшествующих этапах. Изучение этих «исторических» предпосылок и прецедентов в принятии решений важно в такой же мере, как и исследование условий и обстоятельств, непосредственно воздействовавших на механизмы власти.
Рассмотрены некоторые тенденции экономической политики высшего руководства СССР в конце 1940-х гг. с учетом того, что в той или иной мере схожие задачи Сталин и его окружение пытались решать в предвоенные годы. Несмотря на существенную разницу, сталинская экономическая политика середины 1930-х гг. дает материал для сопоставления с некоторыми аналогичными процессами в послевоенный период.
С некоторой долей условности экономическая ситуация в СССР после завершения Второй мировой войны может быть сравнима с экономической ситуацией в стране после «большого кризиса» начала 1930-х гг. Сверхнапряжение людских сил, голод, использование преимущественно административных и репрессивных методов управления экономикой, ослабление экономических стимулов в условиях карточной системы, высокой инфляции и расстройства финансов – эти обстоятельства в обоих случаях предопределяли схожие способы относительной нормализации экономического положения. Неприкосновенными оставались также основные принципы и цели экономической политики – приоритетное и максимально быстрое развитие тяжелой промышленности.
Перспективные цели экономического развития после войны Сталин, как уже не раз отмечалось в литературе, изложил в речи на предвыборном собрании избирателей 9 февраля 1946 г. Параметрами этой программы были 500 млн. т. угля, 60 млн. т. стали, 50 млн. т. чугуна, 60 млн. т. нефти. Достижение таких целей в условиях послевоенной разрухи действительно являлось огромной задачей, хотя сама по себе эта программа отражала, по словам Э. Залесски, примитивные идеи экономического развития, основанные на элементарных количественных критериях.
Одним из следствий войны было разрушение финансовой системы. Если доходы населения выросли с 1940 г. по 1945 г. с 170 до 222 млрд. руб., то товарооборот уменьшился со 175 до 160 млрд. руб. Обеспечение финансирования растущих расходов в таких условиях достигалось за счет огромной эмиссии. К 1 января 1946 г. в обращение было выпущено 73, 9 млрд. руб. Соответственно росла инфляция. Цены на колхозных рынках в 1945 г. возросли по сравнению с 1940 г. в 4, 7 раза.
Решение этих проблем руководство страны, судя по всему, первоначально предполагало осуществить по рецептам, уже примененным в 1934–1935 гг. Тогда за счет некоторого увеличения производства товаров широкого потребления из оборота была изъята часть денежной массы. Последовавшая в 1935–1936 гг. отмена карточной системы, сопровождавшаяся фактическим повышением цен, способствовала относительной стабилизации бюджета, укреплению денежной системы и активизации экономических методов управления и материального стимулирования труда.
Некоторые шаги в этом направлении были предприняты и после войны. Первоначально карточки предполагалось отменить уже в 1946 г. 27 мая 1946 г. Политбюро по указанию Сталина создало комиссию по подготовке вопросов, связанных с отменой карточек под председательством Микояна. Комиссии поручалось внести предложения «по максимальному увеличению производства для продажи населению таких товаров ширпотреба, как радиоприемники, патефоны, швейные машины, велосипеды, мебель, посуда, галантерея и др.», а также по развитию местной и кустарной промышленности. Это постановление еще раз подтверждало, что советское руководство рассчитывало первоначально двигаться по пути, испробованному до войны, – изъять из обращения денежную массу за счет активизации товарооборота и отказаться на этой основе от карточек. Через несколько месяцев стало ясно, что эти расчеты не оправдываются. Не говоря о трудностях их осуществления в принципе, ситуацию существенно изменило распространение голода.
Однако новая программа действий, сформулированная в сообщении Совета министров и ЦК ВКП, утвержденном Политбюро 6 сентября 1946 г., показывала, что руководство страны продолжало действовать по довоенным сценариям. Сообщив о неурожае и предстоящем значительном снижении хлебозаготовок, Политбюро в этом документе объявило, что отмена карточек переносится на 1947 г. Это должно произойти, как объяснялось в сообщении, на основе «сближения коммерческих и пайковых цен… с тем, чтобы к моменту отмены карточной системы упразднить коммерческие цены и объявить новые пайковые цены едиными государственными ценами». В связи с этим с середины сентября резко повышались пайковые цены и несколько снижались коммерческие. Например, для второго пояса, куда входили регионы Центральной части страны, включая Москву и Ленинград, и часть Сибири, устанавливались такие цены на ржаной хлеб: новые пайковые – 3 руб. 40 коп. за кг вместо 1 руб. 10 коп., новые коммерческие – 8 руб. вместо 10; по мясу: новые пайковые – 30 руб. вместо 12; новые коммерческие – 80 руб. вместо 120. В связи с фактическим повышением цен рабочим и служащим, имеющим оклады не выше 900 руб. в месяц, пенсионерам и студентам произвели прибавку от 60 до 110 руб. в месяц.
Все это в значительной мере воспроизводило ситуацию накануне отмены карточек в 1934 г., когда также проводилось повышение пайковых цен на хлеб и вводилась компенсация. Тогда эти меры в сочетании с накоплением необходимых продовольственных ресурсов позволили отменить карточки. Однако в послевоенный период этого оказалось недостаточно.
За счет повышения цен, увеличения производства товаров для рынка и расширения коммерческой торговли в 1946 г. было изъято из обращения 8,1 млрд. руб., а за 11 месяцев 1947 г. – 2,4 млрд. На декабрь 1947 г. в обращении оставалось 63,4 млрд. руб. Достичь большего в условиях товарного дефицита и голода, поразившего страну в 1946–1947 гг., было невозможно. Пределы имело также повышение цен. Как утверждалось в записке А.Г. Зверева Сталину, изъятие денежной массы из обращения через каналы торговли затруднялось в виду неравномерного распределения накоплений населения – «у многих лиц образовались крупные денежные капиталы». Положение в финансовой сфере было одним из главных препятствий проведения отмены карточной системы по образцу 1930-х гг. Огромная денежная масса, находившаяся в обороте, не могла быть обеспечена товарами. Поэтому в 1940-е гг. был избран другой путь – отмене карточек предшествовала денежная реформа, носившая ярко выраженный конфискационный характер.
27 мая 1947 г. Политбюро создало комиссию для выработки проектов постановлений о денежной реформе под председательством В.М. Молотова. Судя по оформлению этого постановления в подлинном протоколе Политбюро, решение могло быть принято на встрече в кабинете Сталина.
В результате реформы, проведенной в декабре 1947 г., резко сократились денежные сбережения населения и государственный долг по займам. Объем денежной массы, находившейся в обращении, включая разменную монету, снизился к концу 1947 г. до 14 млрд. руб. против 18, 4 млрд. к началу войны. Такое резкое снижение создавало существенные резервы для последующей эмиссии, чем правительство вскоре и воспользовалось. Одновременно с денежной реформой с 16 декабря 1947 г. отменялись карточки. Намечаемое реформой изъятие денег у населения было столь значительным, что цены при отмене карточек были в основном оставлены на уровне пайковых или даже несколько снижены – на хлеб и муку, например, в среднем на 12% против пайковых цен.
Денежная реформа и отмена карточек создавали принципиально новую экономическую ситуацию. Однако высшее руководство страны первоначально не спешило воспользоваться этими возможностями и занимало выжидательную, относительно умеренную позицию при определении пропорций годовых планов. Это отразилось в разработке и принятии плана на 1948 г.
Принципы составления, согласования и утверждения плановых показателей, как показывают, например, документы о составлении плана 1948 г., оставались такими же, как и в предвоенный период. На первом этапе представленный Госпланом проект плана подвергался атакам со стороны ведомств, требовавших увеличения капиталовложений и сокращения планов производства продукции. Затем высшим руководством страны принималось принципиальное решение об общих пропорциях плана и наступал этап согласования цифр по отдельным ведомствам. Новизной послевоенного периода было активное участие в этом процессе отраслевых Бюро Совета министров, каждое из которых руководило группой министерств и возглавлялось членом Политбюро. Однако, судя по документам, это было не содержательное, а чисто техническое новшество. Промежуточное звено в виде Бюро было необходимо из-за значительного увеличения количества министерств. В целом руководители Бюро выполняли ту же роль отраслевых лоббистов, какую играли члены Политбюро, возглавлявшие хозяйственные наркоматы в 1930-е гг.
Судя по всему, первоначально Госплан разрабатывал вариант плана на 1948 г. исходя из объема капитальных работ в 60 млрд. руб. 23 и 24 декабря 1947 г. состоялось заседание Бюро Совета министров по проекту плана восстановления и развития народного хозяйства на 1948 г. Выступавшие на заседании министры требовали увеличить капиталовложения для их министерств и сократить планы производства продукции. Например, министр транспортного машиностроения И.И. Носенко предлагал уменьшить показатели валовой продукции министерства с предложенных Госпланом 4430 млн. руб. до 3458 млн., а объемы капитальных работ увеличить с 710 до 900 млн. Министр электростанций Д.Г. Жимерин требовал 3 млрд. руб. капиталовложений вместо 2,5 млрд. и при этом соглашался на прирост производства электроэнергии на 12% вместо 14%, предложенных Госпланом. Министр черной металлургии И.Ф. Тевосян настаивал на значительном увеличении ввода в действие новых мощностей – прокатных станов и доменных печей и т.д.
Принципиальное решение вопроса было перенесено в Политбюро. 25 декабря план капитальных работ обсуждался у Сталина. Благодаря счастливой случайности, мы располагаем некоторыми подробностями о ходе этого заседания. Несмотря на то, что заседания Политбюро не стенографировались, на этот раз короткую запись о выступлении Сталина сделал в своем дневнике В.А. Малышев.
В ней содержится ценнейшая информация о настроениях и экономических ожиданиях Сталина в конце 1947 г. «Товарищ Сталин, выслушав зампредов Совета министров сказал: «План очень раздут и нам не по силам. Деньги надо давать только на пусковые объекты, а не размывать по многим объектам. Разную чепуху строят на новых, необжитых местах и тратят много денег. Надо больше расширять старые предприятия. Проектанты у нас сволочи, Проектируют все только новые заводы и раздувают строительство». Поскольку намечаемый высокий план на 1948 г. исходил из плановых заданий четвертой пятилетки, Сталин заявил, что связывать себя пятилетним планом не следует: «Может быть мы пятилетку не выполним. Первую пятилетку мы не выполнили, но потом взяли хороший темп. Может быть, мы пойдем другими обходными путями и придем к выполнению пятилетнего плана. Надо установить план в 40 млрд. руб. вместо наметки в 60 млрд. руб. Мы должны иметь в виду, что на снижении цен и отмене карточек государство потеряло 50 млрд. руб. Если мы раздуем капстроительство, то на рынке появятся лишние деньги и обесценятся»», – заключил Сталин.
Выступление Сталина показывает, что он был в этот период осторожен и опасался форсировать экономическое развитие. На его настроениях, несомненно, сказывалась неблагоприятная ситуация с выполнением плана 1947 г. Пользуясь опытом 1930-х гг. во многом по принципу прямой аналогии, Сталин, как видно из его выступления, допускал как замедление темпов, так и новый рывок – так произошло в начале и середине 1930-х гг. Несмотря на требование уложиться в сорокамиллиардные лимиты, Сталин, по-видимому, дал разрешение председателю Госплана Н.А. Вознесенскому сделать наметки как на 40, так и на 50 млрд. руб. В материалах Совета министров сохранился недатированный «Набросок предложений по плану капитальных работ на 1948 г.» на 40 и 50 млрд. руб. Некоторые признаки позволяют предположить, что он был составлен сразу же после заседания Политбюро 25 декабря. Во-первых, этот набросок очень краток и явно составлялся в срочном порядке. Во-вторых, в преамбуле он почти буквально повторяет мысли Сталина о сужении фронта капитальных работ, зафиксированные в дневнике Малышева. В-третьих, когда Политбюро 26 декабря вновь собралось для обсуждения плана, Сталин согласился с планом в 50 млрд. руб.--PAGE_BREAK--
Дать разрешение на пятидесятимиллиардный вариант Сталина убедил, скорее всего, Вознесенский. В пользу этого свидетельствует тот факт, что, представляя Сталину новый проект плана на 50 млрд. руб., Вознесенский подчеркивал, что по многим позициям выделенные капиталовложения недостаточны, и просил «по отдельным отраслям народного хозяйства частично увеличить намеченные капиталовложения». Предложения Вознесенского были приняты. Подписанное Сталиным постановление Политбюро о плане капитальных работ на 1948 г. предусматривало объем централизованных капитальных работ в размере 55 млрд. руб. Таким образом, во многом благодаря позиции Вознесенского первоначальные предложения Сталина по централизованным капиталовложениям были увеличены более чем на треть. Это означало существенное наращивание инвестиций по сравнению с 1947 г., когда они составляли 45 млрд. руб.
Вознесенский во многом согласился с требованиями ведомств и при определении объемов производства на 1948 г., хотя после существенного увеличения размеров капитальных вложений можно было ожидать ужесточения позиции Госплана относительно лимитов производства. Действительно, первоначально представленный Госпланом проект плана на 1948 г. предусматривал достаточно высокие темпы прироста промышленной продукции – 22%. Как обычно, ведомства начали протестовать против лимитов Госплана. В конце января состоялись совещания руководителей министерств, отраслевых Бюро Совмина с участием Вознесенского по согласованию поправок к плану. Результаты их работы свидетельствовали о том, что претензии ведомств были в значительной мере удовлетворены. Например, вместо предложенных Госпланом 13,3 млн. т чугуна было принято 13 млн, по бумаге аналогичные показатели составляли 700 и 650 тыс. т при 615 тыс., предложенных Министерством целлюлозной и бумажной промышленности, и т.д.
В результате, представленный Сталину 12 февраля 1948 г. за подписью Молотова, Вознесенского и Берия и утвержденный в тот же день план на 1948 г. предусматривал рост промышленной продукции на 19% вместо 22%. Были уменьшены задания по снижению себестоимости и росту производительности труда в промышленности.
Таким образом, при составлении и согласовании плана 1948 г. Вознесенский проявил себя как вполне традиционный председатель Госплана, склонный к компромиссам с ведомствами, готовый на существенное увеличение капитальных вложений. Стиль и методы работы Вознесенского не отличались от поведения его предшественников – например, Куйбышева, Межлаука. Не претерпели существенных изменений процедура согласования планов и роль Сталина в этом процессе.
Так же, как и в предвоенный период, значительное воздействие на процесс принятия экономических решений в послевоенные годы оказывала общая ситуация в стране. Итоги 1948 г. и последовавшие за ним события вновь подтверждали эту закономерность. 1948 г. в экономическом отношении был достаточно успешным, особенно на фоне предшествующих двух лет. Прежде всего, удалось преодолеть голод. Валовой урожай зерна достиг почти довоенного уровня, а производство картофеля и подсолнечника было большим, чем в любом из предвоенных годов. Значительно были перевыполнены в 1948 г. планы промышленного производства – прирост достиг 27% по сравнению с 19%, предусмотренными планом. По расчетам Госплана, в 1948 г. валовая продукция промышленности достигла 80% от уровня производства, установленного законом о пятилетнем плане за 1950 г. Это означало, что опасность невыполнения плана пятилетки, о которой говорил Сталин в декабре 1947 г., уже не угрожала.
В значительной степени прирост промышленной продукции был достигнут за счет наращивания капитального строительства и ввода в действие новых мощностей. Высокие планы капитального строительства, намеченные на 1948 г., были перевыполнены. Объем централизованных капиталовложений вырос на 11,6 млрд. руб. или на 25%. Это, однако, не оказало слишком негативного влияния на финансовую ситуацию. Заложенные при проведении денежной реформы резервы позволили существенно увеличить эмиссию и в значительной мере за счет этого профинансировать дефицит бюджета. Количество денег в обращении увеличилось с 13,4 млрд. руб. до 23,8 млрд. Благодаря относительной стабилизации экономического положения с начала 1949 г. была проведена реформа оптовых цен в тяжелой промышленности, что создавало предпосылки для активизации экономических стимулов индустриального развития.
Благоприятные результаты 1948 г., независимо от того, что за благополучными цифрами скрывались не только успехи, но и обычные противоречия и диспропорции, характерные для периодов форсированного наращивания производства, несомненно, оказывали воздействие на расчеты высшего советского руководства. Ситуация во многом напоминала середину 1930-х гг., когда после короткого периода относительно умеренной экономической политики Сталин предпринимал попытки для нового скачка. В сталинской системе существовал лишь один рычаг для его осуществления – административно-репрессивное давление на руководителей предприятий и ведомств с целью «расконсервирования» тщательно скрываемых резервов производства. В 1935–1936 гг. этот метод применялся в форме так называемого стахановского движения. В 1949 г. высшее руководство страны также осуществляло давление на экономические ведомства, требуя от них корректировки и перевыполнения планов. Центральным пунктом этой кампании было «дело Госплана».
Госплан в советской экономической системе выполнял важнейшие функции не только координатора деятельности различных ведомств, но и контролирующего органа, отстаивавшего «общегосударственные интересы» в борьбе с «ведомственным эгоизмом». Однако на практике под воздействием разных факторов эти функции не всегда реализовывались в полной мере, происходило своего рода сращивание подразделений Госплана с контролируемыми им ведомствами, в Госплане наблюдалось «ведомственное, отраслевое главкистское желание защищать те или иные отрасли». Высшее руководство страны усматривало в этой «беспринципности» Госплана серьезную угрозу, что в значительной мере продемонстрировало «дело Госплана» 1949 г.
Конечно, хотя такая экономическая составляющая действительно играла существенную роль в беспрецедентной чистке Госплана, проведенной в 1949 г., при объяснении этих событий необходимо учитывать также и политические факторы. Иными словами, хотя «дело Госплана» не сводилось к «делу Вознесенского», а «дело Вознесенского» не было лишь частью «ленинградского дела», эти три акции тесно переплетались и дополняли друг друга. В этом смысле «дело Госплана» отражало не только экономические ожидания и представления Сталина, но являлось также результатом соперничества и борьбы между соратниками Сталина в высших эшелонах власти.
Ситуация в Политбюро, сложившаяся к началу 1949 г., была результатом многочисленных кадровых перестановок и маневров, предпринятых Сталиным. В предвоенные годы «большой террор» существенно подорвал влияние старых членов Политбюро. Сталин выдвинул на ряд ключевых постов новое поколение руководителей – Г.М. Маленкова, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенского. На Маленкова фактически были возложены обязанности заместителя Сталина по партии. Вознесенский, назначенный первым заместителем Сталина как председателя Совнаркома, выполнял основную часть работы в правительстве. Сталин поощрял соперничество между Маленковым и Берия, с одной стороны, и Вознесенским с другой. После войны Сталин провел очередную реорганизацию в своем окружении. Место Маленкова по руководству аппаратом ЦК партии занял А.А. Жданов, переведенный из Ленинграда. Секретарем ЦК был назначен недавний заместитель Жданова А.А. Кузнецов. Соответственно, как уже неоднократно было показано в литературе, в 1946–1947 гг. несколько ослабли позиции Маленкова и Берия.
Для Вознесенского послевоенные годы были периодом его растущего влияния. Сталин, судя по многим признакам, высоко ценил его как специалиста и преданного делу руководителя. Писатель К. Симонов со слов министра путей сообщения И.В. Ковалева записал характерные высказывания Сталина о Вознесенском: «Вот Вознесенский, чем он отличается в положительную сторону от других заведующих, – как объяснил мне Ковалев, Сталин иногда так иронически «заведующими» называл членов Политбюро, курировавших деятельность нескольких подведомственных им министерств. – Другие заведующие, если у них есть между собой разногласия, стараются сначала согласовать между собой разногласия, а потом уже в согласованном виде довести до моего сведения. Даже если остаются не согласными друг с другом, все равно согласовывают на бумаге и приносят согласованное. А Вознесенский, если не согласен, не соглашается согласовывать на бумаге. Входит ко мне с возражениями, с разногласиями. Они понимают, что я не могу все знать, и хотят сделать из меня факсимиле. Я не могу все знать. Я обращаю внимания на разногласия, на возражения, разбираюсь, почему они возникли, в чем дело. А они прячут это от меня. Проголосуют и спрячут, чтоб я поставил факсимиле. Хотят сделать из меня факсимиле. Вот почему я предпочитаю их согласованиям возражения Вознесенского».
Этому образу «принципиального руководителя» соответствовал весь облик Вознесенского, который, судя по свидетельствам очевидцев, вряд ли был приятным человеком. «Н.А. Вознесенский был непосредственным, он не умел скрывать своего настроения. Оно часто прорывалось наружу и не всегда маскировалось и загонялось внутрь. Причем плохое настроение проявлялось крайней раздражительностью, высокомерием и заносчивостью. Но когда Н.А. Вознесенский был в хорошем настроении, он был остроумен, жизнерадостен, весел, любезен. В его манере держать себя, в беседах проявлялись его образованность, начитанность, высокая культура. Но такие мгновения были редки», – таким запомнил Вознесенского Я.Е. Чадаев – управляющий делами Совета министров. Определенное впечатление произвел Вознесенский на писателя Симонова, который наблюдал его на одном из заседаний по присуждению сталинских премий: «Он запомнился мне не потому, что понравился, а потому, что чем-то удивил меня, видимо, тем, как резковато и вольно он говорил, с какой твердостью объяснял, отвечая на вопросы Сталина, разные изменения, по тем или иным причинам внесенные в первоначальные решения Комитета по премиям в области науки и техники, как несколько раз настаивал на своей точке зрения – решительно и резковато. Словом, в том, как он себя вел там, был некий диссонанс с тональностями того, что произносилось другими, – и это мне запомнилось». А.И. Микоян, сочувственно относившийся к Вознесенскому и его трагической судьбе, тем не менее, писал: «Как человек Вознесенский имел заметные недостатки. Например, амбициозность, высокомерие. В тесном кругу узкого Политбюро это было заметно всем. В том числе его шовинизм». Вознесенский был близок к Жданову и Молотову и, как уже говорилось, находился в неприязненных отношениях с Маленковым и Берия.
Некоторые авторы считают Вознесенского здравомыслящим экономистом, противостоящим консерваторам, что предопределило его гибель. Однако это преувеличение. Вознесенский был типичным администратором сталинского типа и мало отличался от других председателей Госплана. Его позицию определяло положение в ведомственной иерархии. Во всяком случае, как справедливо считает Дж. Хоуф, «маловероятно, что Вознесенский относился благосклонно к децентрализации или рыночным механизмам». Об отсутствии принципиальных, программных причин для смещения Вознесенского свидетельствовали все обстоятельства развития его дела.
Выстроенная Сталиным в 1946 г. иерархия его соратников со временем неизбежно, в силу природы сталинского руководства, должна была смениться новой расстановкой сил в высших эшелонах власти. Возможно, это изменение прошло бы так же бескровно, как и предшествующие перетряски, однако существенное воздействие на ход событий оказала смерть Жданова в августе 1948 г. Это обстоятельство нарушило относительно плавный ход событий и способствовало более активному влиянию на Сталина Берия и Маленкова, занявшего место Жданова. На этот раз их обычные интриги привели к результатам, которых, возможно, они сами не ожидали. Как известно, Сталин исключительно резко отреагировал на достаточно несущественные обвинения в адрес А.А. Кузнецова, председателя Совмина РСФСР М.И. Родионова и секретаря ленинградского обкома партии П.С. Попкова. 15 февраля 1949 г. Политбюро приняло постановление «Об антипартийных действиях Кузнецова, Родионова и Попкова», которое наносило косвенный удар и по Вознесенскому. Его обвиняли в том, что он «своевременно не доложил ЦК ВКП об антипартийном предложении «шефствовать» над Ленинградом», сделанном ему секретарем Ленинградского обкома партии Попковым.
На таком политическом фоне происходила разработка плана на 1949 г. По свидетельству Микояна, при обсуждении вопроса в Политбюро Сталин предложил Вознесенскому разработать такой план, чтобы в первом квартале избежать обычного сезонного падения объемов производства по сравнению с четвертым кварталом предыдущего года. Настрой Сталина, который на фоне благоприятного 1948 г. явно вел дело к наращиванию темпов индустриального роста, был настолько очевиден, что Вознесенский не посмел ему перечить. По мнению Микояна, Вознесенский не мог не понимать, что такое задание на первый квартал невыполнимо, но ответил согласием, потому что, «видимо, психологическая обстановка была такая».
Принятое решение предусматривало рост промышленной продукции в первом квартале по сравнению с четвертым на 5%. 15 декабря 1948 г. три руководящих работника Госплана обратились к Вознесенскому с запиской, в которой сообщали, что в связи с перевыполнением плана четвертого квартала 1948 г. это 5-процентное задание может быть выполнено, если лимиты выпуска валовой продукции промышленности будут увеличены на 1,7 млрд. руб. Вознесенский, как следовало из его резолюции, согласился с этим предложением и поручил внести соответствующие изменения в план. Однако по каким-то причинам план на первый квартал был оставлен без изменений, хотя план на 1949 г. подвергся соответствующей корректировке. продолжение
--PAGE_BREAK--
Скорее всего, никто не обратил бы внимания на нестыковки в плане первого квартала, если бы к Сталину не обратился с запиской заместитель председателя Госснаба М.Т. Помазнев. Он писал, что директивы правительства о росте промышленного производства на 5% в составленном Госпланом плане на первый квартал не выполнены. Записка Помазнева, видимо, была составлена в феврале. Видимо эта акция была частью атаки Берия и Маленкова на Кузнецова и Вознесенского.
Сталин поручил Бюро Совета министров рассмотреть записку. Вознесенский пытался оправдаться, однако Бюро поддержало Помазнева и 1 марта 1949 г. представило Сталину доклад, критикующий позицию Госплана. Правда, пока в докладе речь шла об отдельных ошибках и необходимости исправления планов на первый и второй кварталы 1949 г. Более широкие и резкие выводы не делались.
Сразу после этого Берия предпринял еще один шаг для дискредитации Вознесенского. Микоян описывает эти события так: Берия через своего агента в Госплане получил записку заместителя Вознесенского, в которой говорилось о том, что реальный план на первый квартал не обеспечивает выполнения решения о приросте промышленной продукции. Вознесенский якобы написал на записке «В дело», т.е. не дал ей ход. Берия на встрече у Сталина положил этот документ на стол. Скорее всего, Микоян, запомнивший лишь общую канву событий, имел в виду уже упоминаемую записку трех работников Госплана от 15 декабря. Об этом свидетельствует тот факт, что именно эта записка была размножена для рассылки членам Политбюро в связи с «делом Госплана».
В докладной записке Бюро Совета министров Сталину о проверке сигнала Помазнева записка госплановцев от 15 декабря не упоминалась. Зато в постановлении Совета министров «О Госплане СССР», утвержденном Политбюро 5 марта, эта записка, еще в декабре предупреждавшая о недостатках плана первого квартала, фигурировала в качестве одного из главных доказательств вины Вознесенского. Из этого можно сделать вывод, что именно она послужила основанием для новой, более существенной атаки на Госплан и Вознесенского.
Постановление «О Госплане» от 5 марта 1949 г. достаточно откровенно фиксировало обвинения, предъявляемые Сталиным Госплану и Вознесенскому. «Правительство СССР, – говорилось в этом постановлении, – неоднократно указывало на то, что главнейшей задачей Госплана является обеспечение в государственных планах роста и развития народного хозяйства, выявления имеющихся резервов производственных мощностей и борьба со всякого рода ведомственными тенденциями к занижению производственных планов. Являясь общегосударственным органом для планирования народного хозяйства СССР и контроля за выполнением государственных планов, Госплан СССР должен быть абсолютно объективным и на сто процентов честным органом; в работе его совершенно недопустимо какое бы то ни было вихляние и подгонка цифр. Однако в результате проверки, произведенной Бюро Совета Министров СССР установлено, что Госплан СССР допускает необъективный и нечестный подход к вопросам планирования и оценки выполнения планов, что выражается прежде всего в подгонке цифр с целью замазать действительное положение вещей, вскрыто также, что имеет место смыкание Госплана СССР с отдельными министерствами и ведомствами и занижение производственных мощностей и хозяйственных планов министерств».
Постановление предусматривало смещение Вознесенского с поста председателя Госплана и исправление «в сторону увеличения плана производства промышленной продукции на март и II квартал 1949 года». Перед Госпланом ставилась задача «а) принять меры к улучшению работы по проверке выполнения народнохозяйственных планов, обратив внимание на проверку выполнения государственных планов по ассортименту и качеству продукции; б) обеспечить выявление всех производственных мощностей в народном хозяйстве, упорядочить их паспортизацию, систематически анализировать использование мощностей и не допускать занижения имеющихся мощностей при составлении народнохозяйственных планов; в) в месячный срок разработать и представить в Совет министров СССР предложения о порядке планирования темпов роста промышленной продукции в натуральном выражении для отраслей с непрерывным и прерывным процессами производства». Намечались другие меры для усиления контроля за деятельностью министерств и улучшения планирования. В Госплане предполагалось провести кадровую чистку, для чего туда назначался специальный уполномоченный ЦК ВКП по кадрам.
Все формулировки постановления свидетельствовали о том, что новая кампания была не просто очередным политическим делом. Давление на Госплан служило средством административного «выдавливания» более высоких темпов прироста производства. В этом смысле «дело Госплана» и дело самого Вознесенского, важнейшей составляющей которого была борьба за влияние на Сталина в высших эшелонах власти, развивались по разным направлениям.
6 марта, на следующий день после утверждения постановления о Госплане, Политбюро освободило Кузнецова и Родионова от обязанностей членов Оргбюро. 7 марта 1949 г. Вознесенский был снят с поста заместителя председателя Совета министров и выведен из состава Политбюро.
В последующие несколько месяцев Вознесенский находился в неопределенном положении. Измученный ожиданием, 17 августа 1949 г. Вознесенский написал Сталину:
«Товарищ Сталин! Обращаюсь к Вам с великой просьбой – дать мне работу, какую найдете возможной, чтобы я мог вложить свою долю труда на пользу партии и Родины. Очень тяжело быть в стороне от работы партии и товарищей.
Из сообщений ЦСУ в печати я, конечно, вижу, что колоссальные успехи нашей партии умножены еще тем, что ЦК и Правительство исправляют прежние планы и вскрывают новые резервы. Заверяю Вас, что я безусловно извлек урок партийности из своего дела и прошу дать мне возможность активно участвовать в общей работе и жизни партии.
Прошу Вас оказать мне это доверие; на любой работе, которую поручите, отдам все свои силы и труд, чтобы его оправдать.
Преданный Вам Н. Вознесенский».
На документе сохранилась отметка Поскребышева: «Тов. Маленкову». Это означало, что Сталин поручил Маленкову разбираться с делом Вознесенского.
Однако вскоре после обращения Вознесенского к Сталину началось дело о пропаже в Госплане секретных документов, окончательно решившего судьбу Вознесенского. Обстоятельства фабрикации этого дела точно неизвестны. Возможно, что его инициатором выступил уполномоченный ЦК ВКП по кадрам в Госплане Андреев, с особым рвением выполнявший свою миссию. Возможно, дело возникло по инициативе сотрудников МГБ, проверявших Госплан. Во всяком случае, 22 августа 1949 г. Андреев направил секретарям ЦК Пономареву и Маленкову записку, в которой информировал, что в Госплане за пять лет – с 1944 по 1948 гг. – пропало 236 секретных документов, и приводил многочисленные факты нарушений руководством Госплана порядка обеспечения государственной тайны. Андреев при этом сообщал, что «в настоящее время секретное делопроизводство в Госплане проверяется сотрудниками МГБ СССР», не объяснив, началась ли эта проверка после обнаружения пропаж секретных документов или факт пропаж был вскрыт самими чекистами.
Информации Андреева сразу же был дан ход. 25 августа по записке было принято специальное решение Совета министров, которое обязывало провести расследование причин пропажи документов. Затем вопросом занялась Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП, в частности, М.Ф. Шкирятов. Ничего хорошего для Вознесенского это не предвещало. Шкирятов был одним из самых рьяных и жестоких исполнителей сталинских указаний. 1 сентября Шкирятов вызвал Вознесенского и предъявил ему обвинения в связи с пропажей документов. В тот же день Вознесенский направил свои объяснения в ЦК на имя Сталина. Он пытался объяснить, что контроль за хранением секретных документов не входил в его обязанности, однако в целом его записка носила характер покаяния и была еще одной попыткой добиться прощения у Сталина. «Почему же я не принял решения о привлечении виновных к суду, а ограничился административными взысканиями и не сообщил об этих фактах в ЦК и Правительство? Когда я пытаюсь осмыслить причины такого проступка, мне приходится разграничить вопрос: почему я не сделал этого тогда и как я понимаю это дело теперь? Тогда мне казалось, что поскольку нет данных, что документы использованы для разглашения государственной тайны и что о фактах недостачи документов, как мне говорил Купцов, он сообщает в Министерство госбезопасности, я думал, что можно поверить объяснениям виновных и ограничиться административными взысканиями.
Теперь я понимаю, что этот обывательский подход недопустим, что я допустил большую вину перед ЦК и правительством, что нельзя субъективным толкованием подменять законы, что их надо выполнять неукоснительно и что только суд и следствие компетентны решать данный вопрос. Все это теперь мне ясно потому, что после моего снятия с работы, ценой больших переживаний я ликвидировал свою болезнь – самонадеянность и самомнение, что все отношение к партийным и советским решениям, конечно, стало по-настоящему обостренным и бдительным
Обращаюсь в ЦК ВКП и к Вам, товарищ Сталин, и прошу Вас простить мне мою вину, изложенную здесь. Наказание, которое я уже получил, и нахождение длительное время без работы настолько потрясло и переродило меня, что я осмеливаюсь просить Вас об этом и поверить, что Вы имеете дело с человеком, который извлек уроки и понимает, как надо соблюдать партийные и советские законы».
Однако 11 сентября 1949 г. Политбюро приняло постановление «О многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР», которое утверждало предложения Комиссии партийного контроля об исключении Вознесенского из состава ЦК ВКП и предании его суду. В октябре 1950 г. Вознесенский в числе группы других высокопоставленных «ленинградцев» был расстрелян.
Несмотря на то, что против самого Вознесенского было сфабриковано политическое дело, его сотрудники и помощники по Госплану почти не пострадали, если оценивать ситуацию мерками сталинского периода. Кадровая чистка Госплана в 1949 г. носила преимущественно административно-управленческий характер, проводилась с целью укрепления тех контрольных «государственных» функций Госплана, о которых говорилось в постановлении от 5 марта. Показателен тот факт, что МГБ не фабриковало дело о существовании в Госплане каких-либо «контрреволюционных групп». Как отмечалось в записке Андреева от 25 апреля 1950 г., увольнялись две категории работников: «Недостаточно квалифицированные, а в ряде случаев нечестные работники, неспособные защищать директивы партии и правительства в области планирования народного хозяйства», а также «значительная группа лиц, поддерживающих письменные связи со своими близкими родственниками, проживающими за границей, главным образом в США, исключавшихся из партии за антипартийные взгляды, поддерживавших связи со своими ближайшими родственниками, осужденными за контрреволюционные преступления».
Несмотря на относительную «мягкость» репрессий, чистка кадров в Госплане была значительной. К апрелю 1950 г. был проверен весь основной состав ответственных и технических работников – около 1400 человек. 130 человек были уволены, более 40 – переведены из Госплана на работу в другие организации. За год в Госплан было принято 255 новых работников. Из 12 заместителей Вознесенского убрали семерых, причем лишь один к апрелю 1950 г. арестован, а четверо получили новую ответственную работу. Состав начальников управлений и отделов и их заместителей обновился на треть. Из 133 начальников секторов было заменено 35.
Чистка в Госплане, что в значительной мере свидетельствовало о ее реальном назначении, сопровождалась серией решений об увеличении планов 1949 г. 24 марта правительство увеличило план производства промышленной продукции на первый квартал, причем этот увеличенный план, как сообщил вскоре новый председатель Госплана М.З. Сабуров, был перевыполнен. Затем в постановлении Совета министров СССР от 6 апреля был подвергнут критике как заниженный план на второй квартал. Многие постановления и распоряжения Совета министров и его Бюро предусматривали увеличение плановых заданий для отдельных министерств и наращивание капитальных вложений. 13 сентября 1949 г. в постановлении об увеличении плана производства промышленной продукции на 1949 г. Совет министров признал заниженными также планы на третий и четвертый кварталы и утвердил дополнительные задания. 4 октября было принято общее постановление об увеличении плана по валовой продукции на 1949 г. в неизменных ценах 1926/1927 гг. на 1215, 3 млн. руб. и в оптовых ценах предприятий на 802 млн. Все эти решения сопровождались требованиями о совершенствовании показателей планирования и отчетности, ликвидации тех методов планирования, которые фактически скрывали истинное положение дел в промышленности.
В целом результаты этого давления правительства на Госплан и ведомства были достаточно скромными. Первоначальный план 1949 г. по приросту промышленной продукции, составлявший 17%, был повышен до 18,5% и выполнен на уровне 19%. Более значительными были темпы роста капитальных вложений. Объем централизованных капитальных работ по сравнению с 1948 г. возрос в 1949 г. на 22%. Плановые задания по объему централизованных капитальных работ были перевыполнены на 12%. Прирост промышленной продукции преимущественно был достигнут за счет ввода в строй новых объектов. Например, по сравнению с 1948 г. ввод новых мощностей по производству чугуна вырос на 52%, проката на 20%, угля на 80% Однако производство этих видов продукции выросло в гораздо более скромных размерах
Несмотря на то, что эти показатели свидетельствовали о проблемах с эффективностью промышленного развития и скрывали многочисленные диспропорции, на 1950 г. опять был принят высокий план на уровне фактического выполнения плана 1949 г. – 18,5% прироста промышленной продукции. Достичь его намечалось вновь за счет значительного наращивания капитальных вложений Эта модель экономического развития – попытки значительного увеличения промышленного производства за счет форсированного наращивания капиталовложений – преобладала в последние годы сталинского правления. В значительной мере ее стимулировали растущие военные затраты, связанные с войной в Корее и планами перевооружения армий Варшавского договора, основную тяжесть которых нес СССР. Под давлением обстоятельств преемники Сталина сразу же после его смерти начали корректировку этого курса, отказавшись от многих амбициозных планов и программ и облегчив налоговое бремя на сельское хозяйство.
Литература
Linz Susan J. The impact of World War II on the Soviet Union Totowa 1985 P 290
Rees E.А. Decision-Making in the Stalinist Command Economy, 1932–1937 Macmillan 1997, Дэвис Р.У. Хлевнюк О.В. ОтменакарточкойсистемывСССР1934–1935 гг. // Отечественнаяистория1999. №5. С. 87–107
Crowfoot J. Harrison M. The USSR Council of Ministers under Late Stalmism, 1945–1954 //SovietStudies Vol. 42. №1. 1990. P. 39–58
The Journal of Economic History 1998. Vol. 58. №4