(В социально-политической истории древней Руси)
А.С. Щавелёв, МГУ
Довольно долгий, но до сих пор актуальный спор о родовой или же феодальной природе верховной власти династии Рюриковичей на Руси коснулся, между прочим, и такого сравнительно малоизученного феномена, как съезды князей. Именно так совещательные встречи представителей Рюриковичского дома обозначались в дореволюционной историографии. Но после работ Н.П. Павлова-Сильванского, Б.Д. Грекова, С.В. Юшкова и целого ряда последующих авторов феодальность власти древнерусских князей представлялась вполне доказанной. Поэтому в советской исторической литературе прочно утвердился термин “феодальные съезды”. Изобретателем данного определения выступил, скорее всего, С.В.Юшков [1]. В конце концов П.П.Толочко объединил оба термина в один, признав тем самым двойственность такого явления, как “княжеские феодальные съезды”[2].
Недавние исследования А.В.Назаренко и В.Я.Петрухина возродили и углубили понимание “родового сюзеренитета” в качестве ведущего принципа построения древнерусской государственности, по крайней мере в XI – начале XII в. [3]. Вместе с тем, нельзя не признать, что в дальнейшем именно феодальные элементы в социально-политической жизни Руси всё больше выходят на первый план, вытесняя патриархально-родовые ее начала. Соответственно, фамильно-родовой генезис междукняжеских отношений сказывается скорее во внешней форме их выражения, отходит в область декоративно-знакового представительства уже по преимуществу феодальных по сути феноменов власти, права, собственности.
Однако именно съезды русских князей отличались повышенной ритуализацией процедуры своего проведения, выступали в роли древней традиции властвования. Поэтому архаичные семейно-родовые черты оказались законсервированы на данном участке общественно-политической практики. В отличие, скажем, от веча, полюдья, совета князя со старшей дружиной и т.п. вариантов коллективного, даже демократического управления, рассматриваемая традиция совета верховных вождей резко элитаризирована у самых разных народов. Упомяну для сравнения такие харизматические кланы — наследственные и монопольные носители верховной власти, как Инклинги в Скандинавии, Ашина у тюрок, Чингизиды у монголов, т.п. Принадлежность к подобному роду гарантировала его лидерам решающий голос при обсуждении политических проблем, что не исключало права на совещательные голоса у прочей знати.
То же самое наблюдается у Рюриковичей в Киевском государстве. И ранние прецеденты их “снемов” (1026, 1067, 1072 гг.), и великие, классические съезды эпохи Владимира Мономаха (1097, 1100, 1101, 1103 гг.), и многочисленные встречи с ханами половцев и прочих “поганых” из Степи, неизменно формулируются и описываются летописцами в терминологии именно семейно-родовых отношений, с постоянным подчеркиванием мотивов “братства” и “старшинства” между представителями расплодившегося княжеского дома. Реплики таких внутриклановых сборов князей встречаются и в XII, и даже в XIII вв. (за 1159, 1160, 1206, 1228 гг., некоторые др.). Попытки ввести в снемный контекст некняжеские элементы (церковные, боярские, градские) поначалу жестко пресекаются (Показателен отказ Олега Святославича в 1096 г. участвовать в подобном — расширенном снеме).
Тем не менее, с середины XII в. появляется и всё отчетливее прослеживается противоположная родовой — феодальная тенденция и в снемной практике. Самыми яркими образцами уже несомненно феодальных по своему социально-политическому содержанию съездов являются встречи 1175 (даже вовсе без участия князей) и 1191 гг. Не умаляя вовсе возможного вечевого влияния на эти мероприятия, замечу явную подчиненность этого фактора в отмеченных эпизодах. Ведь каждое вече в среднем насчитывало несколько сотен человек (в Новгороде, по В.Л.Янину, до 400–500) и представить перемещение такого количества “мужей” сразу из двух-трех городов на условленное место съезда затруднительно. В случае выбора представителей интересов того или иного города на съезде, в число делегатов неминуемо попали бы те же самые представители аристократии — феодалы каждой городовой волости. Снемы — изначально и навсегда суть личные встречи носителей высшей власти, что автоматически устанавливало предельно высокий сословно-имущественный, властный ценз для их участников, полномочных принимать судьбоносные для всей страны, народа решения. Именно указанные признаки позволяют причислить те или иные прецеденты встреч-переговоров властителей к сложной и длительной съездовской традиции на Руси.
Окончательная феодализация древнерусских снемов произошла лишь после монгольского удара, на первых этапах становления Московского государства. Этот факт мельком отметил еще Н.М.Карамзин, но никто из последующих исследователей не обратил на эту мысль должного внимания. Своеобразный симбиоз русско-феодально-родового и восточно-родового принципа “снемности” представляли собой поздние съезды русских князей при участии митрополита и при контроле представителей Золотой Орды.
Как и многие другие формы ранней государственности, съездовская традиция на Руси сохранялась в феодализировавшемся обществе. Причем в отличие он других потестарных пережитков, снемы довольно долго сохраняли свое изначальное качество в новой этативной системе, оставались автономны от воздействия феодальных институтов. Проникновение феодальных элементов на княжеские снемы означало скорое вырождение этой традиции. Поэтому, учтя сравнительно-исторические и синхро-стадиальные аналогии, а также абсолютный приоритет “братьев”-Рюриковичей на такого рода сборах почти на всей дистанции их проведения, стоит сохранить за рассмотренным явлением определение “княжеский съезд”. А термин “феодальный съезд” применять точности ради лишь к поздним проявлениям подобной традиции. Список литературы
[1]. См.: Юшков С.В. Очерки по истории феодализма в Киевской Руси. М.–Л., 1939. С.216; Его же. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949. С.360–364.
[2]. Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. Киев, 1987. С.96, 217.
[3]. См.: Назаренко А.В. Родовой сюзеренитет Рюриковичей над Русью // Древнейшие государства на территории СССР. 1985. М., 1986; Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси. IX–XI вв. М.–Смоленск, 1995. С.57–61.
[4]. См.: Щавелев А.С., Щавелев С.П. Антураж княжеских съездов на Руси: замечания по культурно-исторической семантике // Любецький з’iзд князiв 1097 р. в iсторичнiй долi Киiвськой Русi. Чернiгiв, 1997.