Чураков Д. О.
Если оценивать исторический опыт второй русской смуты 1916—1922 гг. то нельзя не обратить внимание на ту высокую роль, которую сыграли в этой революции различные формы самоуправления. Несмотря на традиционно высокую роль в нашей истории столицы, революция 1917 г. стала временем, когда очень многое решалось не в ней, а в провинции, в русской глубинке. С этой точки зрения события 1917 г. могут быть названы «революцией самоуправления» — термин, подчёркивающий значение идущей снизу инициативы. Инициативы определявшей лицо многих процессов революционного времени. Но кроме различных форм регионального и местного самоуправления в этот период возникают и другие формы самоуправления: национальные, конфессиональные, классовые, межклассовые и т.д. Нередко между различными формами самоуправления возникало соперничество, и даже конфликты. О взаимоотношении двух форм рабочего самоуправления — производственного и профессионального и пойдёт речь. Поскольку производственное самоуправление в революционной России осуществлялось в основном фабрично-заводскими комитетами, а профессиональное самоуправление традиционно отождествляется с профсоюзами, то сегодня разговор пойдёт о некоторых коллизиях существовавших в период русской революции 1917 г. между фабзавкомами и профсоюзами.
Существовавшие в советской историографии представления о гладких и поступательных взаимоотношениях между профсоюзами и фабзавкомами затушёвывали те действительные процессы, которые порой существенно сказывались на развитии рабочего движения в 1917 году. На практике, сосуществование этих двух форм рабочей самоорганизации было непростым и на протяжении 1917—1918 гг. прошло несколько этапов. В формировавшейся в тот период системе пролетарских организаций фабзавкомы легче контактировали с однотипными им традиционалистскими Советами, нежели с профсоюзами, которые, кроме всего прочего ещё и постоянно претендовали на руководящую над фабзавкомами роль.
Нередко фабзавкомы прямо противопоставляли «свои» Советы и «чужие» профсоюзы: «Фабрично-заводские комитеты считают себя звеном между предприятиями и Советом рабочих депутатов, — читаем мы в протоколе заседаний Московского совета профессиональных союзов, — и не хотят считаться и координировать свои действия с работой союза». А иногда рабочие относились к профсоюзам просто с недоверием. В рабочей среде были распространенны мнения, что «Профсоюзы обанкротились во всём мире. Там, где они существуют, они только удерживают нас от борьбы», или «фабзавкомы — живая сила, а профсоюза мы держимся, как формы. Нельзя, однако, движение приносить в жертву форме… Фабзавкомы живее союза, их надо поддерживать». Рабочий Кульбакин заявлял «профсоюзы — это детище буржуазии», а рабочий Ширяев считал, что «завкомы — это детище революции. Это новая сила, с которой надо считаться. Завкомы должны создать свой центральный орган, независимый от профсоюзов, который ведал бы и профессиональной, и политической стороной движения», а по высказыванию рабочего завода Гагенталя Любачева, при помощи фабрично-заводских комитетов рабочие только и могли отстоять свои интересы.
Профсоюзы в России, так же как и на Западе, объединяли в своих рядах рабочих отдельных профессий: текстильщиков, металлистов, кожевников, хлебопеков. Иногда на одном и том же заводе мог существовать десяток различных профсоюзов по три-четыре человека в каждом. В отличие от профсоюзов, организационную форму которых предложили российским рабочим социал-демократы, прежде всего меньшевики, фабзавкомы (иногда их еще называли напрямую — Коллективы, что в условиях России нам случайным не кажется) строились не по профессиональному, а по производственному признаку, объединяя всех рабочих фабрики. Характерно, что не только у нас, но и на Западе в литературе прочно закрепилось мнение, что в 1917 г. именно они изначально более адекватно отражали чаянья рядовых рабочих.
Возникновение в 1905 г. российских профессиональных союзов было, конечно, закономерным. Россия вступила в новую, индустриальную фазу своего развития, и на её предприятиях должны были возникнуть новейшие формы самоорганизации и самозащиты рабочих. Но поскольку с переходом к индустриализму Россия отнюдь не утратила своей специфики, в ней рано или поздно должны были возникнуть рабочие организации, строящие свою работу именно на этой специфике. Именно такими органами и стали фабзавкомы. Сотрудничество ФЗК и профсоюзов могло бы стать вполне достаточным условием самостоятельности рабочего движения на протяжении всего революционного периода.
Но действительность оказалась сложнее. Хаотичность становления рабочих организаций начального периода февральской революции, самостоятельность трудовых коллективов по отношению к внешнему влиянию, быстрота происходящих перемен заведомо ставили в выигрышное положение «традиционалистские» фабзавкомы перед «заимствованными» профсоюзами. Профсоюзы оказались не в состоянии охватить всех рабочих, разбросанных по предприятиям, фабзавкомы же поначалу выполняли их функции — боролись за 8-часовой рабочий день или повышение зарплаты. Меньшевики сразу же отнеслись к фабзавкомам резко отрицательно, как к органам патриархальным и «необременённым ответственностью».
Опираясь на своё организационное влияние, меньшевики стремились решить вопрос о взаимоотношениях между фабзавкомами и профсоюзами в русле своих партийных установок. Но, тем не менее, надежды меньшевиков «европеизировать», т.е. организовать рабочее движение 1917 г. в структуры наподобие тех, которые сложились в западноевропейских профсоюзах, потерпели крах. Уже в июне — июле проявились признаки того, что организационные принципы, выработанные меньшевиками в совершенно других условиях, стали встречать со стороны фабзавкомов растущее сопротивление. В этой ситуации меньшевики с удвоенной энергией стали противопоставлять «передовые» и «организованные» профсоюзы «отсталым» и «заскорузлым» фабзавкомам.
Понятно, что последователи Ленина в нарождавшемся конфликте профсоюзов и фабзавкомов самой жизнью были поставлены на сторону вторых. Резолюции в поддержку рабочих комитетов принимаются на самых различных большевистских мероприятиях, вплоть до VI съезда РСДРП (б), среди делегатов которого было 82 представителя органов рабочего самоуправления. Когда же к середине лета 1917 г. выявилось преобладающее большевистское влияние в фабзавкомах и преобладающее меньшевистское влияние на профсоюзы, начала усиливаться не только обособленность, но и враждебность между руководством этих двух ветвей рабочего движения. Складывалась напряжённая ситуация, быстро приобретавшая политический характер. Всё это давало повод рассматривать конфликт внутри российского рабочего движения через призму соперничества внутри российской социал-демократии. Но на наш взгляд, все подобные трактовки, существовавшие прежде, однобоки. Они не отражают всей глубины тогдашней революционной реальности и нуждаются в уточнении.
Организационное соперничество фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов отражает, как представляется, один из моментов знакомого нам по Российской истории противоборства традиционализма и западничества. Соперничество это как бы иллюстрирует противоборство двух ориентацией революции 1917 г. Стать ли России в результате этой революции «социалистическим» вариантом все той же западной цивилизации и на путях государственного капитализма двинуться к своему тупику, или попытаться с опорой на историческую преемственность показать миру выход из того тупика, в котором он оказался в результате Империалистической бойни.
Но соперничество между низовыми органами рабочего самоуправления в лице фабзавкомов и профсоюзными комитетами губернского и центрального уровня имели и другие измерения. В частности, помимо всего прочего, это соперничество являлось следствием пропасти, существовавшей в России между рабочими и образованными классами, интеллигенций, в том числе даже партийной. Полного доверия к партийным функционерам, засевшим в штабах профсоюзного движения, у рабочих не было. Со своей стороны профсоюзные лидеры, сохранявшие присущее всей интеллигенции отношение к рабочим как к людям, нуждавшимся в руководстве, тоже преследовали свой интерес.
Парадоксальным образом эта, казалось бы, чисто российская, а на самом деле типичная для всех демократических движений, ситуация повторится несколько лет спустя в условиях германской революции 1923 года. В революционной Германии так же с самого начала обозначится вопрос «фабзавкомы или профсоюзы», в том смысле, что германские профсоюзы в отношении фабзавкомов с самого момента возникновения фабзавкомов будут преследовать по отношению к ним одну единственную цель — сделать фабзавкомы органами, подчинёнными профсоюзной бюрократии.
Подобные шаги по обузданию непредсказуемой инициативы масс настойчиво предпринимались и в России семнадцатого года. В России первая ощутимая попытка ввести фабзавкомы в русло профсоюзного строительства была предпринята на майской конференции фабзавкомов Петрограда путём «слияния» фабзавкомов с профсоюзами. Но тогда она закончилась практически ничем. В результате развернувшихся дебатов, в принятой на конференции резолюции говорилось лишь о «налаживании сотрудничества», но никак не о слиянии организаций — здоровые тенденции в низовых структурах профсоюзов и фабзавкомов были пока еще сильнее навязываемых сверху решений. Кроме того, преобладание на конференции радикально настроенных делегатов заметно охладило организационные устремления меньшевиков.
Не находило понимания стремление некоторых профлидеров подчинить фабзавкомы влиянию профсоюзов и в других городах России. Так, 22 апреля 1917 г. на заседании Союза фабрично-заводских комитетов Шуи с докладом выступил инструктор из центральных профсоюзных структур А. Ланнэ. Он убеждал собравшихся, что «фабрично-заводской комитет ведает узкими вопросами, чисто экономическими, своей фабрики». Исходя из этого более чем спорного утверждения, докладчик доказывал, что «Союз… заводских комитетов как таковой существовать не может», т.к. «созданы в некоторых местах и будут созданы Профессиональные Союзы»… Как и следовало ожидать, его выступление было встречено крайне сдержано. Совет фабрично-заводских комитетов, по итогам обсуждения, не самораспустился в ожидании будущего «профсоюзного процветания», а продолжал свою деятельность и в дальнейшем.
Определенный поворот в развитии ситуации происходит ко времени III Всероссийской конференции профсоюзов, состоявшейся 21—28 июня 1917 г. К моменту начала конференции для профсоюзной верхушки ситуация выглядела не утешительно. Конференция вынуждена была признать, что профсоюзы имеют на фабзавкомы очень слабое влияние, что большинство членов фабзавкомов даже не являются членами профсоюзов. И тогда, пользуясь численным преобладанием своих депутатов, меньшевики провели резолюцию о взаимоотношении профсоюзов и фабзавкомов, написанную Астровым и Гарви.
В принятой резолюции признавалось, в частности, что профсоюзы должны способствовать созданию и укреплению фабзавкомов, но фактически лишь затем, чтобы превратить их в свои форпосты на предприятиях. Роль рабочих комитетов сводилась к тому, чтобы наблюдать за ситуацией и докладывать «по начальству» о соблюдении на предприятии законов о труде и договоров, заключенных вышестоящими профсоюзными инстанциями. Хорошо понимая механизмы функционирования общих систем управления, бюрократы от профсоюзов настаивали на том, чтобы выборы в фабзавкомы проводились под контролем профсоюзов и по их спискам — т. е. делалась попытка взять под контроль расстановку кадров на местах. Заводским же и фабричным комитетам принятая резолюция предписывала задачу агитировать за вступление рабочих в профессиональные союзы и повышать их авторитет. С этой целью 7-ым пунктом резолюции предусматривалась передача фабзавкомами руководства возникающими на предприятии конфликтами профсоюзам, при этом, однако, «предоставляя весь свой аппарат в распоряжение союза для организованного ведения и ликвидации конфликта». Таким образом, резолюция признавала неспособность профсоюзов самостоятельно решать трудовые споры, но общее руководство отводила именно им.
Следующий эпизод конфронтации между руководством двух ветвей рабочего движения произошел на I Всероссийской конференции фабзавкомов. На ней так же прозвучали обвинения фабзавкомов в местничестве, что было отвергнуто большинством делегатов. Выступавший в прениях по докладу В.П. Милютина представитель фабзавкомов Москвы Бекренев заявил, что основной целью рабочего самоуправления является рост производства и деловитости рабочих: «У буржуазии при организации производства целью является нажива одного человека, у нас, у пролетариата, — обогащение всего человечества, — подчеркивал он, — Капиталист, улучшая производство у себя на фабрике, старается подавить конкурента. Рабочие, наоборот, должны стремиться распространять улучшения возможно шире… Пролетариат… должен стремиться к тому, чтобы продукт вырабатывался везде, где возможно и в возможно большем количестве».
С поддержкой товарища выступил другой делегат из Москвы Щукин. Он привёл пример своего предприятия. Пока регулирование находилось жестко в руках рабочих — дело спорилось. Но стоило появиться соглашательским настроениям, как в организацию управления вмешалась администрация, и дело стало. Солидарны с москвичами были представители фабзавкомов прочих городов ЦПР: А. Иванов от Твери, выступивший с очень прагматичным докладом, где подчеркивал, что главная цель рабочего контроля — сохранение производства, и что ради этого возможно сотрудничество и со специалистами, и с предпринимателями, а так же Зарецкий от Иваново-Вознесенска, в выступлении которого было коротко сформулировано понимание рабочими смысла своей деятельности на предприятиях: «Контроль, — указывал он, — это наблюдение за производством и распределением продуктов. Но мы понимаем его шире — как вмешательство в производственную жизнь»
Не удалось мирно решить конфликт между производственным и профессиональным самоуправлением и после Октября. Многие большевики и прежде скептически относились к стремлению рабочих к самостоятельности. Теперь же эти настроения начали всё больше определять официальную позицию партии и в конечном итоге выразились в политике огосударствления рабочих организаций. Но огосударствлению гораздо более просто поддавались не фабзавкомы, а профсоюзы. Профсоюзы строились по иерархическому принципу, во многом почти по такому же, что и государственный чиновничий аппарат. Государству было проще ассимилировать структуры, действовавшие с ним на общих принципах. Фабзавкомы так же подвергались огосударствлению, но построенные по горизонтальному принципу, они поддавались контролю гораздо хуже, чем профсоюзы. Поэтому, разочаровавшись в рабочем самоуправлении, большевики поддержали претензии профсоюзной бюрократии на подчинение ей фабрично-заводских комитетов.
Поворотным в этом отношении становится I Всероссийский съезд профессиональных союзов. На нём было принято решение, которое крайне пагубно сказалось на всей дальнейшей судьбе рабочего самоуправления: было постановлено ликвидировать хозяйственную независимость фабзавкомов. Помимо этого съездом был взят курс на их искусственное встраивание в профсоюзную иерархию в качестве самого нижнего этажа. Основным докладчиком по этому вопросу на съезде выступал Д. Рязанов. Оценивая взгляды Рязанова, Э. Карр называет его «смертельным врагом фабрично-заводских комитетов». Так ли это было, или нет, но позиция Рязанова по отношению к фабзавкомом отличалась очевидной предвзятостью. Он, к примеру, утверждал, что фабзавкомы за пределами Петрограда не играли никакой роли, да и там только в металлургической промышленности". Но это никоем образом не соответствовало действительности. К примеру, в ЦПР фабзавкомы были не менее массовым явлением, чем в Питере. Здесь их влияние распространялось отнюдь не только в металлообрабатывающей, но и в текстильной, кожевенной, пищевой и других отраслях.
В своём выступлении на съезде профсоюзников Рязанов постарался убедить собравшихся в необходимости самых жестких решений по отношению к фабзавкомам, ссылаясь на непоследовательность и претенциозность фабзавкомовского руководства: «Фабрично-заводские комитеты, которые на всероссийской конференции только после упорной борьбы и сопротивления согласились на смертный приговор, согласились окончательно уступить профессиональным союзам всю область руководства в борьбе за улучшение положения рабочего класса, эти комитеты после этого на практике отказались от компромисса и вернулись к своей старой точке зрения. На первом и, надо сказать, единственном пока заседании верховного органа рабочего контроля представитель фабрично-заводских комитетов, теперешний председатель, заявил, что эта резолюция является исторической и окончательно отменена новым поворотом в политико-экономической жизни России».
Позиция Рязанова нашла на съезде широкую поддержку. С одобрением рязановской позиции выступил, в частности, делегат Энгель, утверждавший, «что предоставить рабочий контроль только органам фабрично-заводским было бы крайне вредно для дела». Аналогичные взгляды развивали и другие делегаты. Принятая по итогам обсуждения резолюция была выдержана в более сдержанном, чем доклад Рязанова тоне, но это мало меняло её суть. Во-первых, резолюция исходила из того, что рабочее представительство призвано выполнять только защитные функции. По сути, одна из позиций, которая в 1917 г. больше всего критиковавшаяся большевиками за оппортунизм, теперь принималась в качестве бесспорной. Во-вторых, резолюция в несколько смягченной форме повторяла обвинения фабзавкомов в «местничестве». Наконец, в-третьих, в ней проводилась мысль, что фабзавкомы играли роль временных заменителей профсоюзов, роль своеобразного каркаса, для укрепления профсоюзов, и теперь, когда профсоюзы окрепли, леса можно было убрать.
В кругах руководства фабзавкомовским движением результаты съезда профсоюзников были восприняты негативно. Примечательный факт: посвятив специальный спаренный выпуск подробному отчету о Всероссийской конференции фабзавкомов орган ЦК ФЗК «Новый путь» ограничился лишь краткой редакционной статьей о прошедшем съезде профсоюзов. Сославшись на отсутствие «подробных отчетов», члены редакции, тем не менее, заявили, что «все-таки должны отметить некоторые теневые стороны в его деятельности». Под «теневыми» сторонами редакция понимала ту характеристику, «какую дал фабрично-заводским комитетам докладчик по вопросу о взаимоотношениях между ними и профсоюзами т. Рязанов, а так же той роли, какую им отводит в деле организации и регулирования производства». Но, по существу, это была критика не только докладчика, но и самого съезда.
С целью преодолеть возможное сопротивление центральных органов фабзавкомовского движения, была собрана VI Конференция ФЗК Петрограда. Она полностью поддержала курс I съезда профессиональных союзов и выступила с инициативой роспуска ЦС ФЗК. Как писала, оценивая это событие А.М. Панкратова, фабрично-заводские комитеты Петрограда в мае 1917 г. на своей 1-й Конференции провозгласили рабочий контроль, а на 6-й Конференции «единодушно его похоронили». Конфликт профсоюзов и фабзавкомов серьёзно усиливал противоречия в развитии рабочего самоуправления. Отсутствие единства в рядах органов рабочего представительства при определённых обстоятельствах могло серьёзно ограничить их потенциал и самостоятельность в решении не только политических, но и чисто экономических проблем. Практика показала, что неоднородность российского рабочего движения, в принципе способная стать основой его силы и динамизма, на практике способствовала победе авторитаристских и модернистских тенденций в революции.