Тамара Натановна Эйдельман
Государство пухло, народ хирел.
В. О. Ключевский
За многие годы работы в школе я не раз обращала внимание на некоторые особенности употребления моими учениками двух вполне безобидных личных местоимений множественного числа, «мы» и «они». Не скрою, смысл, который они подчас придают этим словам, внушает мне серьезную тревогу. Предлагаю читателю вместе попробовать разобраться в том, кто же для наших детей — «мы» и кто — «они»?
Вот характерный пример, известный всем учителям. Рассказывая о любой войне, в которой принимала участие Россия, ребята почти всегда употребляют местоимение «мы»: мы разбили немцев под Сталинградом, мы победили Наполеона, мы разбили шведов под Полтавой… Это, во всяком случае, хоть как-то можно объяснить, а вот что означают слова «мы победили Шамиля», «мы присоединили Казань», «мы разбили татар на Куликовом поле»? И уж совсем поразительно: «мы разбили хазарский каганат», «мы торговали с варягами»… Замятин, да и только.
В воображении ребят по просторам России-матушки во все времена и эпохи маршируют эти загадочные «мы». В разные времена «мы» — то поляне, то подданные Московского княжества, то жители нынешней Центральной России — в отличие от жителей Поволжья… И вот что интересно — в учебниках, которые главным образом и формируют такое восприятие, так никогда не пишут. Там все изложено аккуратно: не «мы» воюем, а восточные славяне, или князь Святослав, или московское войско, или армия Петра Первого. Но почему-то мои ученики абсолютно уверены, что все эти сражающиеся люди, многие из которых при ближайшем знакомстве показались бы им не просто странными, но совершенно чужими, на самом деле все равно — мы.
Я сомневаюсь, правда, считают ли тверские школьники, что «мы» победили на Куликовом поле, кажется ли ребятам в Казани, что это «мы» присоединили Поволжье. И уж совсем странно предположить, что в дагестанских и чеченских школах звучат слова «мы победили Шамиля». Скорее всего, там выражаются подругому: «нас присоединили», «нас разбили». Но, по сути дела, меняется только знак: плюс на минус, а представление о том, что история — это вечная борьба между «нами» и кем-то еще, остается неизменным.
Конечно, было бы наивно считать, что восприятие истории как противостояния «нас» всему остальному миру формируется исключительно школьными учебниками. Образы «своих» и «чужих» окружают нас с самого детства, они носятся в воздухе, ими полны повседневные разговоры и программы новостей, ки нофильмы и книги. Справедливости ради отметим, что подобная ситуация характерна не только для нашей страны. Но отсюда не следует, что учебники и учителя должны закреплять такое восприятие мира.
Какую историю мы хотим преподавать?
В наших школах уже довольно давно введена так называемая концентрическая система преподавания истории. Это означает, что на девятом году обучения весь курс должен быть изучен, а в десятом и одиннадцатом классах к пройденным темам возвращаются уже на более высоком уровне, сосредотачиваясь в основном на принципиальных и наиболее сложных вопросах.
Внешне это выглядит красиво — так, кстати, изучают историю в школах большинства европейских стран. Есть, однако, несколько «но». На историю в классах первого цикла выделено по два часа в неделю, соответственно все прошлое человечества должно быть изучено не то что галопом, а со спринтерской скоростью. Англичане могут позволить себе заниматься по такой схеме — им и в голову не приходит, что школьная программа должна охватить всю историю. Они выбирают из предложенного списка несколько тем, интересных учителю и ученику, и потом неторопливо их изучают. В нашей же стране, как известно, очень стыдно чего-либо не знать. Сколько раз я слышала восклицания: «Боже мой, наши дети даже представления не имеют о...» Дальше могло последовать что угодно — когда была Куликовская битва, кто написал «Доктора Живаго», где находится Черногория… Это каждый раз означает, что сам-то говорящий прекрасно владеет всеми этими сведениями. А раз так, значит, и дети без них обойтись никак не могут. Если очередной вопрошатель слышал, когда была битва при Пуатье, значит, дети должны знать и об этом…
Вывод прост: хронологический курс мировой и отечественной истории «от Адама до Потсдама» (а теперь уже до Путина) никак не укладывается в отведенное для него мизерное количество часов и не совместим с вечным желанием учителей втиснуть в бедные детские головы как можно больше фактов. Много лет назад, когда я только начинала работать в школе, над нашими головами реял лозунг «Научить учиться». На моей памяти к этому призывали всегда. Но ведь этот прекрасный призыв вовсе не означает, что нужно непременно рассказать детям буквально обо всем на свете. Смысл его в том, чтобы привить им определенные навыки и умения, с помощью которых они сами смогут ориентироваться в мире знаний. А между тем мы только тем и занимаемся, что с пятого по девятый класс потчуем детей фактами, событиями, цифрами, датами… Предполагается, что после этого они обретут способность к обобщениям, смогут осознать проблемы мировых цивилизаций, на самом же деле в большинстве школ последние два года употребляются на более подробное повторение того материала, который школьники уже успели благополучно забыть.
И вот здесь-то выясняются интересные вещи. Межрегиональная общественная организация «Объединение преподавателей истории» (МОООПИ) несколько раз по просьбе Европейского объединения ассоциаций преподавателей истории «Евроклио» проводила опрос учителей о том, какую историю они преподают и что им хотелось бы преподавать. Оказалось, что большинство учителей убеждено: основной упор должен быть сделан на отечественную историю. Надо ли расширять изучение Западной Европы и Америки? Большинство считает — нет, разве что совсем немного.
Огромный перевес материала по истории Отечества в школьной программе кажется большинству учителей, родителей, политиков совершенно естественным. Правда, дети, по моим наблюдениям, далеко не всегда разделяют это убеждение. Для них в истории Европы есть что-то свежее, интересное, романтическое. Каждый раз, когда я объявляю ребятам, что мы переходим к истории нашей страны, по классу пробегает вздох разочарования. Этому, кстати, сильно способствует один немаловажный фактор. За последние десятилетия в нашей стране появилось много увлекательных, прекрасно оформленных учебников, посвященных зарубежной истории. Достаточно вспомнить чудесную «Историю Древней Греции» Н. Трухиной, прекрасные учебники по истории Средних веков М. Бойцова и Р. Шукурова, М. Брандта, упоительный учебник «От Средневековья к Новому времени» О. Дмитриевой, Л. Пименовой и Р. Шукурова. Называю только самые выдающиеся — их интересно читать, в них множество оригинальных заданий, даны отрывки из источников. Они предоставляют учителю неограниченные возможности для творчества. А что же учебники по истории России? Их тоже множество, самых разных направлений, но подавляющее их большинство тяжеловесно, громоздко, переполнено лишней и ненужной информацией.
Похоже, что на авторов давит ответственность — само приближение к истории Отечества чревато нешуточной опасностью! Не дай бог что-нибудь упустишь, потом всю жизнь будешь оправдываться. Все мы помним скандал, разразившийся несколько лет назад по поводу учебника А. Кредера. Тогда ветеранские организации, прослышавшие, будто в этом курсе уделено недостаточно внимания Сталинградской битве, подняли протесты по всей стране. А ведь эта книга посвящена истории Запада и поэтому в основном рассказывает о событиях Второй мировой войны, происходивших за пределами нашей страны. Она используется параллельно с учебником по истории России ХХ века, где Сталинградская битва, как и вся Великая Отечественная война, описана очень подробно. Так нет же, надо было обрушиться на вполне приличный учебник, обвинить его автора во всех мыслимых грехах. Эта безумная кампания не утихла по сей день, хотя учителя, конечно же, продолжают работать с учебником Кредера. Автор его, правда, недавно скончался, — думаю, что его смерть была ускорена несправедливыми нападками и безграмотной критикой.
А чего стoит недовольство премьер-министра Касьянова, обнаружившего, что в учебниках упоминание о его предшественнике Кириенко есть, а о нем нет? По сему случаю было организовано заседание правительства, этот вопрос обсуждался на августовских педсоветах по всей стране.
Правда, в российской учебной литературе для школьников — в отличие от всей Европы — практически не упоминается холокост, разве что мельком. В этом году мы в своей школе проводили уроки, посвященные 60-летию освобождения Освенцима, и с ужасом обнаружили, что о фашистских злодеяниях почти никто из ребят даже не слышал. Был целый класс, где вообще никто не знал, что нацисты убивали евреев, само слово «концлагерь» было ученикам незнакомо. Надо сказать, что их совсем неплохо учили истории в предыдущие годы, просто программа таких мелочей не предусматривает. Разумеется, ведь Освенцим находится за пределами нашей родины. Да и можно ли погибших там людей считать «нашими»? Многие сегодня, увы, отвечают на этот вопрос отрицательно.
Итак, это твоя родина, сынок. Скучно не скучно, изволь учить все «наши» даты, события, битвы. Правда, не все обстоит так просто. Даже создатели фундаментальных «кирпичей» понимают, что все-все-все им туда запихнуть не удастся, а значит, они тоже начинают проводить отбор в соответствии со своими предпочтениями. И предпочтения эти очень показательны. Стoит, наверное, пройтись по курсу истории России, чтобы уяснить общую картину. Древняя Русь. Шайки варягов и дикие хазары
Давным-давно, много веков назад, на территории нынешней России (а также Украины и Белоруссии) обитали славянские племена. Были они смелыми и дружелюбными. У славян имелись соседи, с которыми они дружили, — финно-угорские и балтские племена.
Вообще-то финно-угры и балты стали жить на Восточно-Европейской равнине задолго до славян, и, наверное, стоило бы начинать повествование с них, но ведь «мы» — потомки славян, а не какой-то чухны. Поэтому, отвесив для политкорректности необходимый поклон этим народам, т. е. написав о них несколько фраз, авторы учебников быстро возвращаются к славянам и в дальнейшем жителей Руси именуют только славянами. У славян, конечно же, были враги. «Шайки варягов», восточные племена… «У славян появились еще одни враги — хазары», — написано в одном из очень распространенных учебников. Ничего страшного в самой этой фразе, наверное, нет. Конечно, и отряды варягов могут быть названы шайками, и с хазарами Русь воевала — даже Александр Сергеевич их «неразумными» назвал. Но все же благодаря этим штрихам понемногу начинает формироваться образ мирных славян, со всех сторон окруженных врагами. Далее следуют описания печенегов и половцев — снова возникает восточная опасность. То обстоятельство, что с теми же половцами русские князья довольно быстро породнились и установили дружелюбные отношения, старательно замалчивается. На страницах учебников половцы приходят и всех разоряют, а через сто с лишним лет почему-то просят у русских князей помощи против войск Чингисхана. И, как ни удивительно, князья им помощь оказывают. У детей возникает недоумение: как же так, неужели русские дружины отправились на Калку помогать собственным врагам?
Все это, может быть, мелочи, но, взятые вместе, они играют в обучении огромную роль. Можно сколько угодно декларировать во введении, что Россия — родина многих народов, сулить рассказы о разных культурах и цивилизациях, но все это только слова. Мы снова и снова читаем одно и то же — славяне, окруженные со всех сторон врагами, отбиваются то от варягов, то от хазар, то от половцев… Что, простите? От хазар русские не отбивались, а сами на них нападали? Так ведь это в порядке защиты от внешней угрозы… Незваный гость лучше татарина
Кто такие половцы или хазары, сможет ответить далеко не каждый выпускник средней школы, а вот что такое татаро-монгольское иго — это знают все. Незваный гость хуже татарина, повторяем мы, не задумываясь о смысле этих слов. «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты», — говорит один из пушкинских героев о Годунове, хотя, конечно, в конце XVI века никто не мог произнести подобную фразу по той простой причине, что происхождение из Орды считалось очень почетным и знатным.
Что должны чувствовать татарские дети, живущие не в Казани, а, например, в Москве или Петербурге, когда на уроках изучают татаро-монгольское нашествие? Какие комплексы рождаются у них, о чем они думают, когда вокруг раздается: «татары нас захватили», «мы разбили татар»? А что должны чувствовать русские дети? Оказывается, в XIII веке «к нам» опять пришли враги, и потом мы несколько веков только и делали, что с этими врагами боролись. Кстати, по учебнику выходит, что в этой борьбе допустимо все: предавать собственных родных, как Александр Невский, подличать и угодничать, как Иван Калита…
Я всегда подробно рассказываю в классе о тверских князьях, о благородном и несчастном Александре Михайловиче, поддержавшем обреченное на неудачу восстание своих подданных против ханского баскака Чол-хана, а потом оклеветанного и погубленного Калитой. Потом предлагаю им решить, чье поведение было более правильным — тверитян, попытавшихся восстать, или Калиты. Большинство за Калиту — восставать-то было бессмысленно, спокойно и убежденно говорят эти молодые реалисты. В учебнике Л. Кацвы и А. Юрганова есть мысль о том, что Тверское восстание больше способствовало улучшению жизни на Руси, чем хитрая и изворотливая политика Калиты, — ведь именно после восстания была отменена система баскачества. Но почему-то на эту мысль редко обращают внимание.
Точно так же не замечают непоследовательность, допускаемую почти во всех учебниках. Переход от подхалимской политики Калиты к подвигам Куликовской битвы выглядит простым и ясным. Но как же так? Столько лет русские кланялись ордынским ханам, пользовались их поддержкой, а потом ни с того ни с сего пошли с ними воевать. В реальности-то все было намного сложнее и запутаннее. И против Мамая на Куликово поле не побоялись пойти, наверное, потому, что он был не хан и не Чингисид, а всего лишь захвативший власть военный. Да и нельзя понять ситуацию того времени вне сложного комплекса отношений Москвы, Твери, Литвы и Орды. Только как это сделать? Лишь в последнее время появились учебники, где относительно подробно рассказывается о Великом княжестве Литовском. Раньше о нем упоминалось лишь вскользь: как-никак другая страна, не наша. А ведь там говорили по-русски, князья тяготели к Руси, традиционно поддерживая, правда, Тверь против Москвы. Так что же, Тверь — это тоже не мы?
Словом, получается, что все имевшие неосторожность в XIII–XIV веках оказаться врагами Московского княжества — это уже не мы. Сегодня стали появляться учебники, в которых содержатся попытки по-новому взглянуть, например, на отношения с Ордой. В «Истории государства и народов России» (авторы А. Данилов и Л. Косулина) есть отдельный параграф об Орде в XIV–XV веках, из которого понятно, что русские с этим государством не только воевали, но и торговали. Так и слышишь голос какого-нибудь восставшего из праха ветерана Куликовской битвы — «А как же нашествие? А Чингисхан? За что мы кровь проливали?» Но кто только ее в далеком прошлом не проливал! Может быть, стоит просто сосредоточиться на других проблемах, а не расписывать беспрерывно, кого разгромил Александр Невский, а кого — Дмитрий Донской? Подумать, например, из кого состояло население той же Москвы в Cредние века. Неужели там жили одни русские люди, потомки тех самых славян с берегов Днепра (ныне уже почти нам не принадлежащего), что доблестно боролись против варягов и хазар, а потом перекочевали на берега Оки и Москвы-реки, чтобы здесь продолжать свое нелегкое дело? А может, на этой территории были еще и татары, литовцы, евреи? Может, из Европы людишки какие-нибудь приезжали? И как быть с представителями восточных народов, которые в больших количествах наведывались «к нам» через Золотую Орду? Все это, однако, считается несущественной мелочью. Важно одно: как усиливалось и укреплялось русское государство. Иван Грозный или Николай Черкасов?
Если произвести опрос среди россиян всех возрастов: кого из русских царей они помнят, то назовут, конечно же, Ивана Грозного и Петра Первого. В последние годы, наверное, добавилось еще имя Николая Второго. Екатерина Великая если чем и запомнилась, то в основном своими любовниками, но уж никак не реформами, а Александр Освободитель — это вообще неизвестно кто.
Эпоху Ивана Грозного школьники изучать любят. Тут ведь столько интересного, кровь течет ручьем, опричники в черных одеяниях разъезжают. Но какие же выводы делают они из «пройденного»? Казалось бы, все проще простого — стра на разорена, длившаяся двадцать пять лет Ливонская война проиграна, опричнина залила страну кровью. Но недаром еще Карамзин заканчивал знаменитый девятый том своей истории словами «История злопамятнее народа». Грозный интересен — значит, обаятелен. Мало кто из нынешних школьников видел фильм Эйзенштейна с Черкасовым в заглавной роли, но что Грозный — фигура выдающаяся, не вызывает у них сомнений. Почти в каждом классе находятся учащиеся, которые с восторгом отзываются об Иване Васильевиче, восхваляя его за укрепление царской власти. Учебники хором провозглашают, что дело это, безусловно, необходимое. Но вот какой ценой достигнуто это укрепление? Авторы редко задаются этим вопросом.
Между тем правильней было бы рассматривать Ивана Грозного на фоне западной истории, как современника Елизаветы Английской, Екатерины Медичи, Филиппа Испанского. Тогда многие явления нашей истории станут в один ряд с европейскими событиями и, кстати, потеряют свою зловещую уникальность. Ребята узнают, например, что опричнина в Московском царстве возникла в ту же эпоху, когда во Франции произошла Варфоломеевская ночь. Другие примеры могли бы показать, что процесс формирования абсолютной власти может идти по-разному и для того, чтобы стать самодержцем, вовсе не обязательно перерезать большую часть своих подданных. Но беда в том, что зарубежную историю в большинстве школ нашей страны изучают в полном отрыве от истории российской. Поэтому между Елизаветой Английской, Екатериной Медичи, с одной стороны, и Иваном Грозным, с другой, в программе пролегает интервал почти в год. Для детей это почти вечность. Празднуем 4 ноября
Все мы очень удивились и развеселились, когда Государственная дума предложила нам всей страной отмечать день изгнания поляков из Москвы в 1612 году. Однако, если вдуматься, школьный курс истории тоже в какой-то мере «празднует» все многочисленные победы российского оружия. Изгнание поляков, захват Петром I Азова, победа в Северной войне, русско-турецкие войны Екатерины II, которые никто никогда не может выучить по-человечески, Бородинское сражение (не то победа, не то поражение). Вот что составляет ядро нашей истории, вот чем школьники прежде всего должны гордиться. Получается, что главные достижения нашей родины за несколько веков состоят в том, что русские войска несколько раз разбили поляков, присоединили Украину (где она теперь?), в конце концов разделили Польшу, добились выхода к Балтийскому морю (Прибалтика, ау!), получили Крым (эх!). Да еще Петербург на костях построили. Что же это за гордость такая — захваченными землями?! Мне кажется, детям важнее сделать упор на то, как жили люди в то время, о чем они думали, на что надеялись, как осознавали себя.
Людей-то в учебниках по истории практически нет. Если кто и появляется — то в основном государи, полководцы, министры. И как же иначе, если речь все время идет то о наших завоеваниях, то о внутренней политике государства. Почти во всех современных учебниках есть глава «Быт людей». Что же, можно только приветствовать эту попытку дать ребятам возможность почувствовать аромат истории, увидеть в ней что-то иное помимо бесконечных сражений. Вот только времени на это опять, увы, не хватает. И что для нас важнее — очередная война или то, как люди жили? Конечно, война, вот ее-то мы и будем «проходить», а про повседневную жизнь зададим прочитать самостоятельно или просто проскочим, тем более что на экзаменах и проверках эти знания не понадобятся. Провозвестники будущей бури
А что такое XIX век? Думаете, это пушкинская пора, время расцвета усадебной культуры, эпоха огромных технических перемен, распространения новых коммуникаций? Появление женского вопроса, новые отношения между людьми? Ничуть не бывало. Это период развития революционного движения. Декабристы, народники, большевики… Программы, уставы, организации… Таков основной стержень повествования. Год 1812-й важен, конечно, как свидетельство успехов русского оружия. Но не забудем, что после него усилилось декабристское движение. Освобождение крестьян — великое дело, но главное — распространение народничества. И так далее, и тому подобное. Где посетители салона Зинаиды Волконской, свидетели споров между западниками и славянофилами? Где молодое поколение, выпускники семинарий и реальных училищ, пытавшиеся переделать мир и для этого уходившие из семей, создававшие коммуны? Где, наконец, миллионы простых людей, живших своей жизнью, весьма далекой от программ и уставов? Жаль XIX век. Если присмотреться к нему повнимательней, можно многое понять в веке XX и XXI. Полистав страницы учебника, так и хочется, уподобившись Диогену, воскликнуть: «Ищу человека!» «Злой чечен ползет на берег…»
Десять лет назад автора учебника истории XIX века П. Зырянова спросили на обсуждении, почему он практически ничего не написал о Кавказе. Автор дал понять, что не хотел касаться этой болезненной темы. Прошло несколько лет, и стало понятно, что так действовать нельзя. В сегодняшних учебниках о Кавказской войне написано много — но именно о войне, а не о Кавказе. Рассказы о ней могут быть разными — более или менее объективными, иллюстрированными портретом Шамиля, или, наоборот, с шовинистическим душком, но объединять их будет одно: школьникам внушают, что Кавказ — это едва ли не синоним войны. Между тем стoит присмотреться к карте Кавказа, как с удивлением обнаруживаешь, что воевала-то Россия с маленьким его «кусочком», большинство других кавказских земель довольно мирно, порой добровольно вошло в состав России. Что об этом сказано в учебниках? Почти ничего, только сухой список дат — когда какие земли присоединились к России. Кто это запомнит? Да никто. А вот подробное повествование о том, как воевали и победили — это запомнится. Вывод будет один: кавказцы — наши враги, всегда нас обижали. Ну да ничего, мы с ними разберемся. Если не на Кавказе, то на ближайшем рынке. Стереотипы, навязываемые нашим преподаванием, входят в подсознание детей и укореняются там, поддерживаемые бытовыми разговорами и средствами массовой информации. Громить кавказцев пойдет не каждый, а вот услышать что-нибудь отвратительное вроде «Опять эти черные!» можно уже повсюду. Достойное завершение курса. ХХ век
Преподавание истории ХХ века — тема настолько больная, что требует отдельного подробного разговора. В ней, как в фокусе, собираются воедино линии, проходящие сквозь весь курс отечественной истории. Дойдя до XX столетия, школьники уже напрочь забыли про варягов, хазар, половцев, смутно помнят, когда была Куликовская битва, и уж точно не могут сказать, в каком году из Московского кремля были изгнаны поляки. Зато они хорошо усвоили, что «мы» всегда были окружены врагами, что главное для нашей страны — это сильная государственная власть. И вообще, все, что связано с государством, обладает огромной ценностью, а судьбы, заботы, мировоззрение отдельных людей — это так, мелочи, пустяки.
Сегодня ведется много разговоров о реабилитации Сталина, о возвращении к коммунизму. Могу успокоить читателей — откровенной апологии советского прошлого в учебниках по ХХ веку нет. Есть другое — продолжение все той же безликой и тоскливой государственнической линии. Удивительно, какими скучными становятся учебники, когда доходят до ХХ столетия. Ощущение такое, что все они ориентируются на что-то вроде «Краткого курса ВКП(б)» — не идеологически, конечно, а методологически. Пленумы ЦК, сражения, решения, постановления прямо-таки переполняют страницы, над которыми должны корпеть старшеклассники. Сама ситуация обучения осталась неизменной: мы, людишки-муравьишки, изучаем историю нашего великого Государства. Конечно, жаль тех, кто погиб во время коллективизации или в лагерях, зато посмотрите, как государство усилилось. Войну-то выиграли! Весь набор образов и предметов гордости остался прежним, хотя словарный состав существенно обновлен. Но все равно так и слышишь — «Зато мы делаем ракеты и перекрыли Енисей…» История принадлежит царю?
Посвящая «Историю государства Российского» Александру Первому, Карамзин написал: «История принадлежит царю». Похоже, за прошедшие с тех пор двести лет ничего принципиально не изменилось. Наш курс истории — это курс истории Российского, точнее, русского государства. Все остальные народы либо имели честь подчиниться русским правителям, либо — глупость воевать с ними. Подданные усердно выполняли распоряжения свыше или же восставали против них. В любом случае все повествование вращается вокруг государства. Честно говоря, я не знаю, можно ли быстро переломить эту традицию, насчитывающую как-никак уже много веков. Понятно одно: полностью оставаться в ее рамках больше невозможно.
В ближайшем будущем, чтобы не было стыдно преподавать детям, необходимо решить две главные проблемы. Их можно обозначить так: люди в истории и народы в истории. Справедливости ради надо сказать, что усилия в этом направлении предпринимаются, но результаты не так уж велики. Исторические персонажи — по-прежнему в основном политики и военачальники. Простые люди на страницах учебников встречаются крайне редко. Изображение повседневной жизни сплошь и рядом сводится к перечислению того, что ели и во что одевались наши предки. К тому же эти темы воспринимаются — не только учениками, но и учителями — как второстепенные.
Истории России как история ее многочисленных народов тоже представлена плохо. Время от времени учителя с грустью вспоминают советские учебники, где в обязательном порядке была предусмотрена глава (как правило, очень поверхностная), посвященная культуре народов России в ту или иную эпоху. Что же делать теперь? Некоторые авторы идут по простому пути: если Сибирь присоединилась к России, значит надо перечислить основные сибирские народы. Присоединили Поволжье — перечислим тамошних жителей. А как быть с теми, кто не упомянут? И какой вообще смысл в этих перечислениях, которые ничего не говорят детскому воображению? И как должны себя чувствовать те ребята, чей народ вовсе не упомянут или упомянут в качестве «нашего» врага? Мне могут ответить, что на это существует региональный компонент, позволяющий каждому краю изучать… Кого? Да опять все тех же «нас». Просто эти «мы» чуть-чуть отличаются от того образа, который создается в центре.
Стоит подумать над тем, как смягчить жесткую схему нашего курса, как попытаться вообще отойти от противопоставления «мы» — «они». Надо сделать упор на представлениях людей о мире, на культуре изучаемой эпохи, описать семью прошлого, каким было воспитание детей. Да, в какой-то мере это разрушит традиционный курс истории. Но хочу привести такой резон: все равно дети не запоминают всей массы фактов и событий, которую мы обрушиваем на их головы. А для того чтобы запомнить, что были в истории хорошие «мы» и плохие «они», много трудиться не надо. Так, может, пускай наши дети запомнят меньше фактов, зато научатся лучше строить свои отношения с другими?..
«Евроклио» поддержало уже два российских проекта. Первый проект, «Уроки Клио», привел к созданию трех книг по истории второй половины ХХ века. Это «Послевоенное десятилетие» М. Бойцова и И. Хромовой, «Шестидесятые — иллюзии и разочарования» Ю. Кушнеревой и Т. Черниковой и «Трудные пути к демократии» Е. Саплиной, В. Сорокина и И. Уколовой. Здесь была сделана попытка по-новому взглянуть на последние пятьдесят лет — показать российскую историю в связи с мировой, уделить большее внимание повседневной жизни, культуре, отдельным ярким личностям. Новое содержание потребовало и новой методики, развивающей критическое мышление ребят. Сначала казалось, что эти книги покажутся слишком необычными и непривычными для наших учителей, однако семинары, проведенные в одиннадцати городах нашей страны — от Архангельска до Иванова и от Пскова до Томска, — показали, что такой подход к истории был встречен на ура и учителями, и учениками.
Сейчас «Евроклио» вместе с МОООПИ осуществляют проект «Мозаика культур». Учителя, методисты, этнографы из разных частей России совместно разрабатывают материалы, которые помогут учащимся осознать, что они живут в поликультурном обществе. Речь пойдет о проблемах поликультурного общества на разных этапах нашей истории, показано такое общество будет через несколько основных проблем — миграции, большого города, религии, государственной политики и т. д. Вряд ли небольшие проекты и книги, изданные скромными тиражами, смогут принципиально изменить ситуацию, но, судя по тому, как их встречают учителя, перемены необходимы.