Как известно, общее значение языковых единиц слагается не только из их формы и содержания, но и из их коммуникативной направленности (функции). Это положение является одним из основополагающих принципов лингвистической прагматики. «Здесь дует!* — в определенных условиях эта фраза может означать вовсе не констатацию фак-та (наличие сквозняка), а пожелание (просьбу, мольбу, приказ и т. п.) закрыть окно. Соответственно в современной лингвистике текст понимается как комплексная, специально организованная, взаимосвязанная единица речевой коммуникации, с помощью которой говорящий совершает конкретное речевое действие с явно (или неявно) выраженным коммуникативным смыслом.
Перед тем как перейти к непосредственному рассмотрению текстовых функций, необходимо выяснить некоторые терминологические вопросы. В современной лингвистической теории при определении функциональной направленности речевых актов принято использовать понятие иллокуции.1
1 См., например, работы Дж. Остина и Дж. Серля в сборнике «Новое в зарубежной лингвистике» (1986).
В нашем случае, видимо, целесообразно вслед за некоторыми авторами отнести понятие иллокуции к уровню предложения, закрепив понятие текстовой функции за уровнем целого речевого произведения (linke, Nussbaumer, Portmann 1994: 245). При этом необходимо заметить, что в некоторых источниках эти понятия используются как синонимичные, т. е. функция текста = иллокуции текста (Bußmann 1990: 777). Однако в любом случае речь идет об интенционалыгом аспекте речевого высказывания.
Насколько неверно является предположение о том, что общее значение текста складывается из простой суммы значений отдельных предложений, настолько неверен вывод о том, что текстовую функцию можно представить в виде суммы отдельных иллокуций. И уж если мы хотим связать функцию текста с иллокутивной силой отдельных предложений, то нам необходимо предположить наличие системы иллокутивных иерархий, в которой главной функции текста соответствовали бы подчиненные функции (иллокуции) на Уровне предложения. Однако намного целесообразнее связать целевую установку текста с функционированием текста как целого и исходить из того, что отдельные текстовые элементы (слова, предложения или даже фрагменты), хотя и способствуют воплощению этой функции, однако сами по себе, в отдельности, ее не реализуют.
Таким образом, чем меньше при определении функции текста мы опираемся на внутритекстовые элементы, тем важнее оказываются экстратекстовые факторы, как адресат, ситуация, отношения между партнерами по коммуникации, общий фонд знаний собеседников и т. п. Вместе с тем рассмотрение предложений в аспекте их функционирования способствует выявлению особенностей функционирования текста как целого речевого произведения. Что же касается определения реестра текстовых функций, то в этом вопросе У языковедов нет единой точки зрения. Однако нетрудно заметить, что отправной точкой большинства новейших зарубежных классификаций текстовых функций является так называемая «модель органона» Карла Бюлера,