АСИММЕТРИЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

.
Справедливость является специфической катего­рией этики, использующейся для моральной оценки определенного круга ситуаций, участники которых вступают в отношения, где именно эта категория лучше всего характеризует моральность по­ведения некоторых из них. Конкретные претензии, предъявляемые к властям, обществу или конкретным людям, очень часто форму­лируются как упреки в несправедливости. Недостаток милосердия, пренебрежение интересами отдельных людей или целых групп, даже прямая жестокость очень часто замечаются прежде всего как несправедливость. В этом смысле нарушение справедливости играет роль, сходную с нарушением законности: и то и другое явно свидетельствует о разрушении неких фундаментальных структур нравственного поведения. Связь здесь даже более глубокая: право служит для поддержания справедливости, а основой самого права является заложенная в нем справедливость. В противном случае право оказывается лишь внешним прикрытием произвола и не заслуживает своего имени.
Часто упреки человека к миру как таковому и даже обвинения Творцу этого мира выглядят как ужас перед чудовищной неспра­ведливостью, которая приносит зло добрым и достойным и вознаг­раждает самых дурных. Образцом буквально крика о несправед­ливости мира, перечисляющего все то, чего человек не может стерпеть и потому вынужден рваться к собственной смерти, служит знаменитый 66-й сонет Шекспира, который приводится здесь в одном из непубликовавшихся вариантов перевода на русский. (Всего мне довелось видеть 18 различных переводов этого сонета на русский язык, среди которых сегодня наиболее известны принад­лежащие Б, Пастернаку и С. Маршаку.)

Сонет 66
Пора кончать, мне этот свет постыл. Здесь милостыню нищим не дают. Здесь правят полчища немытых рыл, И ложь над верой чистой правит суд.
Здесь мудрецы казенные тупы, Здесь попрано достоинство наград, Здесь разум на посылках у толпы, А добродетели ведут здесь в ад.
Здесь правда простоватостью слывет, А доброта здесь верно служит злу. Здесь красотою славится урод,
А знание ведет людей во мглу.
Давно б покончил с этим миром счет —
Страх за тебя уйти мне не дает.
Справедливость обладает характерной асимметрией: это всегда обязанность сильного по отношению к слабому. Ведь требование справедливости всегда обращено слабейшим к сильнейшему. У слабого просто нет возможности осуществить справедливость по отношению к более сильному. Максимум, что в его силах,— это справедливо судить о нем. Впрочем, трудно требовать от притес­няемого справедливых суждений о своем притеснителе: такое пре­восходит средние человеческие возможности. Другое дело, когда притесняемый неожиданно обретает силу и пытается принудительно восстановить справедливость. Здесь уже на нем лежит бремя обя­занности быть справедливым, иначе то, что первоначально ощу­щалось как восстановление попранной справедливости, перерастает в несправедливую и жестокую месть, изобильно порождающую поток новых несправедливостей. И здесь асимметрия не нарушена: ситуация стала иной, ибо произошла смена ролей, которую не успел или не захотел осознать получивший неожиданный перевес участник ситуации.
Именно в силу слабости человек вопиет к Богу о справедливости, как библейский праведник Иов, который спрашивал у своих друзей: «...укажите, в чем я погрешил» (Иов. 6:24), а к Богу обращал упреки: «Зачем Ты поставил меня противником Себе, так что я стал самому себе в тягость?» (Иов. 7: 20). Бог не требует от Иова справедливости, но признает правоту Иова. Отношение Иова и Бога асимметрично, и только Иову важна справедливость Бога, но не наоборот.

Национализм начинается обычно как требование справедливости со стороны ущемленной нации, но он очень часто развивается в сторону несправедливого отношения с ее стороны к другим нациям. Вообще со справедливостью происходят странные вещи. Стремление к справедливости часто приводит к заведомому ее нарушению. Особенно когда протест против совершаемой несправедливости пре­вращается в попытку установить справедливость по собственному разумению. В этом есть глубокая причина, которую мы далее постараемся выявить.
КРИТЕРИИ СПРАВЕДЛИВОСТИ
Начнем с того, что укажем на любопытный парадокс, связанный с категорией справедливости. С одной стороны, несправедливость служит явным признаком этических нарушений и легко обнару­живается, но с другой — очень редко удается договориться, в чем же она фактически заключается. Разные заинтересованные стороны могут трактовать справедливость исходя из очевидных для каждой из сторон, но противоречащих друг другу критериев. К примеру, в приведенном переводе сонета Шекспира в качестве одного из важнейших проявлений несправедливости этого мира указывается бессердечное невнимание к нищим, которым люди отказывают в подаянии. Это несколько конкретизирует буквальный смысл соот­ветствующей строки Шекспира, где говорится о том, как тяжело родиться бедняком, вынужденным просить милостыню; в переводе С. Маршака несправедливость мира заключается в том, что в нем существует «достоинство, что просит подаянья». Маршак обижен за унижение «достойных», которым в этом несправедливо устро­енном мире приходится просить подаяния. Недостойных ему как бы и не жаль. Такого разделения нет у Шекспира. В приведенном здесь переводе акцент ставится на том, что величайшая неспра­ведливость — не поделиться своим достоянием с нуждающимся, просящим. Тягостно — не просить милостыню (это слово происходит от «милость», т.е. подаяние нищему выражает дар милости), тя­гостно встречать отказ. Вероятно, в переводе Маршака сказалось его сочувствие к обнищавшей русской интеллигенции, вынужденной жить подаяниями. Но порча мира оказалась более фундаменталь­ной, когда, по словам Галича, «били морду за милосердье».
Дело не в том, кто из переводчиков прав, а в том, что окон­чательной или даже доказуемой правоты по вопросу о том, что

такое справедливость, нет и быть не может. И это уже заставляет более внимательно относиться к борьбе за справедливость.
Итак, в ситуации, когда речь идет о справедливости, мы раз­личаем, с одной стороны, лицо, общественную структуру или систему, справедливость коих подлежит оценке (будем во всех этих случаях говорить о субъекте справедливости), и с другой — тех, кто выступает в качестве объектов, тех, на кого направлена справедливость или несправедливость субъекта. Ясно, такая оценка имеет в виду, что объекты справедливости находятся в определенной зависимости от субъекта. Отношение между субъектом и любым объектом справедливости в принципе асимметрично, и оценивается только субъект. Но та же справедливость требует поддержания известной симметрии между объектами. Именно заметные откло­нения от симметрии оцениваются как типичная несправедливость.
Например, в вузе экзаменатор может быть строгим или либе­ральным, но несправедливым является тот, кто к одним студентам относится строго, а к другим — либерально, создавая асимметрию в их положении. (Разумеется, речь не идет о том, что студенту, активно работавшему на занятиях, высокая отметка ставится ав­томатически, а явному лодырю приходится выдерживать допрос с пристрастием — асимметричность здесь породили сами студенты.) Но как гарантировать справедливость самой системы экзаменов? Существует неплохая система проверки и оценки письменных кон­трольных работ, при которой проверяющий должен только указать степень выполнения каждой из задач: от полного отсутствия ре­шения до безупречно выполненного задания.
Такие степени оцениваются баллами, а сумма этих баллов по заранее сформулированному правилу определяет окончательную отметку. Данная система выработана практикой и применяется на приемных экзаменах в вузы. При этом проверяющие не должны знать имени экзаменуемого. Такая система достаточно справедлива, хотя и не безупречна, например, экзаменующимся могут достаться варианты разной трудности.
Вопрос о справедливости встает особенно остро (более того, это и есть та ситуация, когда категория справедливости оказывается применимой наиболее чисто, т. е. по существу дела) в тех случаях, когда речь идет о распределении между объектами справедливости ограниченного запаса каких-то ресурсов.
Справедливость экзаменатора и экзаменационной системы вы­ступает на первый план, когда от экзаменов зависит поступление по конкурсу при ограниченном количестве мест или вакансий. Впрочем, студенты считают экзаменатора справедливым, если уве-

реньг, что он ставит оценки, соответствующие реальным знаниям экзаменующихся. В данном случае справедливость понимается как соответствие воздаяния оцениваемому действию. Но это соответ­ствие очень трудно, а порой и невозможно определить. Спор Иова с Богом нельзя адекватно описать в терминах справедливости. Ресурсы, которыми владеет Бог, в принципе не ограничены. Иов кричит от боли, а его друзья пытаются внушить ему, что в этом проявилась Божественная справедливость. В конце концов, Бог утверждает, что Иов судит о нем вернее, чем его друзья. Вообще справедливость — это неидеальная мера воздаяния за усилия, ибо никто не знает, какова эта мера. Справедливость — это этически верный способ разделить имеющееся независимо от того, получено ли оно в результате труда претендентов или просто заранее нахо­дится в распоряжении субъекта справедливости.
Для того чтобы определить, справедливо ли распределение, нужно заранее иметь точный критерий, по которому ве­дется раздел, чтобы быть уверенным в справедливости самого критерия, создающего необходимую симметрию между его участниками, иметь возможность убедиться в том, что этот критерий фактически соблюден. Если критерий отсутствует, то результат раздела всегда можно опротестовать как несправед­ливый. Таким он покажется получившим меньшие доли или внес­шим в получение результата больше своего труда.
В экономике известно несколько критериев распределения оп­латы труда (т. е. результатов труда в их денежном выраже­нии), претендующих на справедливость. Первый из них состоит в том, чтобы оплату разделить пропорционально трудовым усилиям. Это хороший принцип, но он не безупречен, ибо не учитывает, что за счет трудоспособных членов общество морально обязано содержать и неспособных трудиться, которым при таком принципе дележа не причитается ничего. При этом трудоспособные, обреме­ненные большой семьей, оказываются в худшем положении. Другой способ состоит в том, чтобы все поделить поровну. В этом тоже справедливость не достигается и оказывается, что трудовые усилия практически не вознаграждаются. Можно комбинировать оба спо­соба: одну часть заработанного разделить по труду, а другую — поровну между неработающими. Но здесь довольно затруднительно найти идеально справедливое соотношение этих частей, а кроме того, возможно несправедливое преимущество семей с большим количеством неработающих. И все же именно этот (третий) способ является наилучшим приближением к справедливости.

Впрочем, Маркс придумал четвертый способ, снимающий про­блему справедливости как таковую. Он сформулировал коммуни­стический принцип распределения: каждому по потребностям. Этот принцип неявно предполагает, что запас произведенного практи­чески не ограничен — его хватит при любых потребностях. Спра­ведливость здесь достигается за счет создания идеальной ситуации, где понятие справедливости лишается смысла.
СПРАВЕДЛИВОСТЬ И МИЛОСЕРДИЕ
Какое же решение проблемы справедливости способна предложить этика? Ответ состоит в том, что проблема справедливости в прин­ципе не имеет идеального теоретического решения. Дело в том, что категория справедливости рассудочная, а не разумная. Она не учитывает, что милосердие выше бухгалтерских расчетов справед­ливости, хотя они до некоторой степени удерживают от произвола. Всегда лучше использовать несколько критериев. Если один из них дает неубедительные результаты, то их можно скорректировать с помощью остальных критериев. И все же разумный (а не только рассудочный) подход к делу показывает, что этические проблемы не поддаются точному и окончательному расчету.
В этических ситуациях всегда остается место для свободного выбора, для свободного выражения милосердия, превышающего любые расчеты. Да, безусловно, те, кто вложил в производство труд и капитал, по справедливости заслуживают пропорционального вознаграждения за эти вложения. Общество может взять часть их труда для обеспечения нетрудоспособных. Но оно вправе взять лишь такую долю, которая не нарушает справедливой оплаты усилий и риска. Никто не может отнять у получивших законную долю права отдавать самим на дела милосердия. Социалистический принцип, когда средства на социальное обеспечение малоимущих и нетрудоспособных распределяет исключительно государство, создает несправедливые привилегии для власть имущих, исключает участие частных лиц и общественных организаций и обесчеловечивает оказание необходимой помощи. Государство отдает в эту сферу ничтожную часть своего дохода, который оно предпочитает расходовать на свое укрепление. Абсолютный контроль государства всей сферы социальной помощи исключает путь использования личных средств на дела милосердия, хотя этот путь может быть очень эффективным. Особенно если такие доброхотные даяния будут гарантировать налоговые льготы. Такой способ поддержания

нетрудоспособных за счет добровольно вносимых средств гораздо справедливее, чем это получилось бы по любому формальному критерию справедливости.
Конечно, здесь всегда окажется, что кто-то дает меньше других. Но мы уже вышли за пределы ситуации, описываемой категорией справедливости, и не брали обязательства создать очередной проект идеально справедливого общества. Справедливость — это лишь гру­бое приближение к разумному идеалу, а общество может оставаться человечным, пока в нем справедливость не стала самоцелью и не убила способность к милосердию, когда человек может помогать ближнему, не задумываясь над тем, почему это выпало на его долю, а не на долю более сильного или более богатого.
Справедливость соразмеряет усилия с вознаграждением. Но в добрых делах такой соразмерности не может быть. Нельзя представить себе, чтобы человек, на пути которого встретилась старушка, нуждающаяся в его помощи при переходе улицы, стал бы всерьез подсчитывать, сколько старушек он уже перевел через улицу и не перевыполнил ли он уже свои обязательства по этому делу. Подобный расчет не совместим с путем к нравственному совершенству. Именно поэтому нравственное совер­шенство может быть только бескорыстной целью, не позволя­ющей соразмерять вкладываемые человеком усилия со справедливо достигаемым состоянием счастья. Не в справедливости тут корень дела.
И все же справедливость очень важна. Точно так же, как обыденный рассудок полезен при решении сложнейших науч­ных и философских проблем, хотя он и недостаточен для пости­жения возникающих при этом парадоксальных ситуаций. Справедливость, как и обыденный рассудок, дает важные, но уп­рощенные ориентиры. С ними надо считаться, но на них нельзя полагаться полностью. Однако справедливостью не следует пренеб­регать даже тогда, когда эта категория бессильна охарактеризовать данную ситуацию, когда рассудочной справедливости недостаточно и в дело входит любовь.
Любовь в состоянии исправить излишний ригоризм справед­ливости, ибо любовь всегда готова дать больше, чем велит спра­ведливость. Однако свободная готовность дарить нуждается в известной оглядке на ориентиры справедливости, которые вовремя напоминают, что любовь бывает необдуманна и ради излишеств для одного способна отобрать необходимое у другого. Более того, любовь подчас способствует тому, что ее объект получит не только больше, чем это справедливо, но и тому, что необузданный спра­ведливостью избыток благ пойдет во вред получающему. Хотя

любовь в принципе безрассудна, все же некоторая доля рассудка, основанного на внимании к критериям справедливости, ей не по­вредит. Это отношение любви и справедливости подобно отношению воображения и логики в отыскании истины. Истина нуждается не только в полете фантазии, но и в тщательной проверке делаемых предположений критериями элементарной логики.
Каждое нарушение критериев справедливости должно озаботить нарушителя, даже если оно обоснованно, ибо необходимость дей­ствовать вопреки прямолинейной справедливости сигнализирует о том, что мы имеем дело с ситуацией вынужденного нарушения привычных норм, требующей особого внимания.
Распределение обязанностей перед обще­ством также может оцениваться по тем или иным критериям справедливости. Разумеется, любой человек может возжелать отдать гораздо более того, что от него требуется по справедливости. Это его право. Но для других это может оказаться немым укором в собственных упущениях. Нельзя без особых на то причин ставить ближних в ситуации, когда на их долю приходится несправедливо больший круг обязанностей.
И следует помнить, что под лозунгами борьбы за справедливость создавались жесточайшие тоталитарные режимы, искажавшие все критерии справедливости, а любовь противостоит ожесточению, сухому законничеству и охраняет от тоталитаризма как подавля­ющей душу идеологии. Важно еще понимать, что справедливым должен быть человек, а не общество в целом. Достаточно, если общество не вынуждает к несправедливости. Такое понимание способствует отказу от опасных утопических проектов усовершен­ствования социального строя.
Лекция 7________________________