Концепция диалогических отношенийв трудах М.М. Бахтина

Влияние работ отечественных лингвистов на зарубежные исследования диалога всегда было не слишком заметным, что объясняется прежде всего отсутствием широких контак­тов между учеными в советское время, а также переводов известных трудов российских авторов на европейские языки. М. М. Бахтин в этом ряду — исключение. Его влияние на европейскую лингвистическую мысль, в частности на анализ диалога, признают многие европейские ученые.
Основными достижениями М. М. Бахтина в области теории диалога можно считать его взгляды на высказывание как единицу речевого общения и его концепцию диалоги­ческих отношений в языке. В работе -«Проблема речевых жанров*, написанной в 1952-1953 гг., он высказал мысли, которые затем в той или иной форме повторялись в разных работах по теории диалога и другим направлениям изучения устной речи.
О высказывании как реальной единице речевого общения он говорит следующее: «Речь всегда отлита в форму выска­зывания, принадлежащего определенному речевому субъекту, и вне этой формы существовать не может. Как ни различны высказывания по своему объему, по своему содержанию, по своему композиционному строению, они обладают как еди­ницы речевого общения общими структурными особенностя­ми, и прежде всего совершенно четкими границами <...> Границы каждого конкретного высказывания как единицы речевого общения определяются сменой речевых субъек­тов, то есть сменой говорящих. Всякое высказывание — от короткой (однословной) реплики бытового диалога и до боль­шого романа или научного трактата — имеет, так сказать, абсолютное начало и абсолютный конец: до его начала — высказывания других, после их окончания — ответные вы­сказывания других (или хотя бы молчаливое активно ответ­ное понимание другого, или, наконец, ответное действие, основанное на таком понимании). Говорящий кончает свое высказывание, чтобы передать слово другому или дать место

его активно ответному пониманию. Высказывание — это не условная единица, а единица реальная, четко отграниченная сменой речевых субъектов, кончающаяся передачей слова другому, как бы молчаливым "dixi", ощущаемым слушате­лями [как знак], что говорящий кончил*. (Бахтин- 1986а: 440-441).
Из этой цитаты видно, что центральным понятием. при определении границ высказывания является для М. ЭД." Бах­тина смена речевых субъектов, и именно этому звену в. структуре интеракции уделяют главное внимание современ­ные исследователи разговорной речи (см. п. 4 гл. 14). Смена говорящего субъекта является единственным четким фор­мальным признаком, позволяющим однозначно установить начало и конец высказывания. Такое понимание высказы­вания позволяет свести до минимума расстояние между монологическими и диалогическими высказываниями, пото­му что и в том и в другом случае границу высказывания определяет смена говорящего субъекта.
По М. М1. Бахтину, целые речевые высказывания всту­пают в динамические смысловые отношения с другими вы­сказываниями. Этот тип отношений он определяет как дна* логические отношения и так раскрывает их суть: «Эти отношения глубоко своеобразны и не могут быть сведены ни к логическим, ни к лингвистическим, ни к психологическим, ни к механическим или каким-либо другим природным отношениям. Это особый тип смысловых отношений, чле­нами которых могут быть только целые высказывания (или рассматриваемые как целые, или потенциально целые), за которыми стоят (и в которых выражают себя) реальные или потенциальные речевые субъекты, авторы данных вы­сказываний. Реальный диалог (житейская беседа, научная дискуссия, политический спор и т. п.). Отношения между репликами такого диалога являются наиболее внешне на­глядным и простым видом диалогических отношений. Но Диалогические отношения, конечно, отнюдь не совпадают с отношениями между репликами отдельного диалога — они гораздо шире, разнообразнее и сложнее. Два высказывания, отделенные друг от друга и во времени и в пространстве,

ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопостав­лении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т. п.). Всякий обзор по истории какого-нибудь научного вопроса (самосто­ятельный или включенный в научный труд по данному вопросу) производит диалогические сопоставления (высказы­ваний, мнений, точек зрения) высказываний и таких ученых, которые ничего друг о друге не знали и знать не могли. Общность проблемы порождает здесь диалогические отноше­ния» (Бахтин 19866: 495-496). Главный вывод М. М. Бах­тина сводится к признанию того, что диалогические отно­шения представляют собой явление, гораздо более широкое, чем диалогическая речь в узком смысле. И между глубоко монологическими речевыми произведениями всегда, присут­ствуют диалогические отношения (там же: .497).
Таким образом, по М. М. Бахтину, каждое отдельное высказывание — всего лишь звено в цепи речевого общения. Оно имеет четкие границы, определяемые сменой речевых субъектов (говорящих), но в пределах этих границ высказы­вание отражает речевой процесс, чужие высказывания и прежде всего предшествующие звенья цепи (иногда ближай­шие, а иногда — в областях культурного общения — и очень далекие) (Бахтин 1986 а: 465). Для того чтобы точнее и нагляднее выразить свою мысль о взаимном влиянии выска­зываний, ученый прибегает к понятию обертона, применяе­мому в музыке: «Как бы ни было выска- зывание моноло­гично (например, научное или философское произведение), как бы ни было оно сосредоточено на своем предмете, оно не может не быть в какой-то мере и ответом на то, что было уже сказано о данном предмете, по данному вопросу, хотя бы эта ответность и не получила ответного внешнего выражения: она проявится в обертонах смысла,' в оберто­нах экспрессии, в обертонах стиля, в тончайших оттенках композиции. Высказывание наполнено диалогическими обертонами, без учета которых нельзя до конца понять стиль выказывания» (там же: 463-464).
•210
3. Теория диалогической организации литературы Р. Клёпфера
^ воздействие идей М. М. Бахтина на современные евро­пейские подходы к диалогу можно усмотреть, например, в работах немецкого литературоведа Рольфа Клёпфера, лосвя-Щенных изучению принципов так, называемой диалогической организации литературы,1 Подобно тому как М. М. Бахтин использует понятие диалогических отношений для объясне­ния взаимоотношений между отдельными высказываниями, немецкий ученый говорит о «диалогическом принципе» ор­ганизации литературы, попутно обращаясь при этом к. уточ­нению понятий «монолог*, «диалог» и «полилог». В данном вопросе Р. Клёпфер выступает, по его словам, как против «старой европейской традиции» выбирать монолог в качестве отправной точки лингвистических исследований, так и про­тив^ современной тенденции, наиболее отчетливо проявляю­щейся во французской романистике, ставить во главу угла анализа «культурный полилог* (Kloepfer 1981: 314-333). Он предлагает свою собственную интерпретацию взаимоотноше­ний, связывающих звенья этой триады.
При дифференциации полилога, диалога и монолога "• Клёпфер предлагает не ограничиваться одним количест­венным критерием, учитывающим только число участников акта коммуникации, а именно: полилог — более двух (актив­ных) участников, диалог — два (активных) участника, моно­лог — одИн активный участник.2 Он предлагает довести Ко­личество' признаков, характеризующих отношения между тремя рассматриваемыми коммуникативными формами, до четырех: 1) число участников (das Wer), 2) пространственно-временные отношения' (das Wo / Wann), S) предмет (das as> и 4) средства (das Womit) коммуникации. Точкой от-
рф0 работ> похищенных исследований принципов «диалоги­ организации литературы» ем. (Kloepfer 1981; 314-383), тем.Следует лРизната, что в существующих трактовках только одного коли-стаевного критерия также имеются излеотные противоречия, однако они по 48 бвГ™""1 * Да1ЩШ адУчав- ^1>лев подробно об этом ом.: (Филиппов 1889:

счета в триаде «монолог — диалог — полилог» выступает диалог, представляющий собой «исконную и нормальную форму* (Ur- und Normalform) речевой коммуникации, а мо­нолог и полилог отличаются от диалога уменьшением (durch das Weniger) или соответственно увеличением (durch das Mehr) всех четырех названных выше параметров (Ibid.: 322).
По мнению Р. Клёпфера, только от наблюдателя зависит, как следует называть то или иное коммуникативное явление: монологом, диалогом или полилогом. Так, «мысли вслух» (das "laute Denken") можно именовать монологом, если ис­ходить из того, что при любом общении (диалогическом или полилогическом) обязательно должен присутствовать' кон­кретный собеседник. Если же оценивать тот же самый слу­чай, исходя из ситуации, реализующейся «внутри индиви­да »■, т. е. как «разговор с самим собой», то его мож-но квалифицировать как диалог (или даже как полилог). Таким образом, то расширяя, то сужая рамки «единства простран­ства, времени, понимания мира, субъекта и "языков"»8 (die Einheit des Raumes, der Zeit, der. Weitsicht, des Subjekts und der "Sprachen"), определенные факты коммуникации можно называть то полилогом, то диалогом, а то монологом. На­пример, памфлет можно рассматривать в качестве монолога, если воспринимать факт его появления как одноразовое событие. Если же рассматривать это речевое произведение как звено в полемике, разворачивающейся на страницах какого-либо печатного издания, то правильнее бу-дет назы­вать его составной частью диалога, потому что его строение будет определяться макроструктурой диалогического обще­ния (Ibid.: 320).
Р. Клёпфер вслед за М. М. Бахтиным расширяет рамки диалога. Диалогическим принципом (применительно к оби­ходной разговорной речи и литературе) он называет такой принцип построения коммуникации, при котором диалог вынужден постоянно увеличивать свои параметры (jenes Prin­zip, das den Dialog stets zu einem Mehr treibt). Этому
3 Под словом «языки ^ Р, Клёпфер понимает яе только отдельный язаки в их традиционном понимании, но и совокупность языковых средств,-а также средств других знаковых систем, реализующихся в диалогическом общении.

способствуют следующие факторы: 1) не только механиче­ский обмен репликами, но и совместное раскрытие потен­циала коммуникативных отношений, причем различие парт­неров оказывает здесь свое благотворное воздействие; 2) не только вовлечение в общение конкретной ситуации, но и использование партнерами ее предпосылок и скрытых воз­можностей; 3) не только принятие к сведению чужого со­держания или даже использование его целиком, но и пло­дотворное развитие своего собственного содержания через чужое: 4) наконец, не устранение различий между «языка­ми», а развитие дополнительных «языков* (Ibid.: 328).
Соответственно своему подходу Р. Клёпфер говорит о том, что при восприятии литературного текста многие чита­тели вступают в диалог с автором, с рассказчиком или с персонажами произведения. По его мнению, литература и в особенности жанр романа обладают свойством вовлекать чи­тателя в межличностный диалог или полилог. В результате читатель реконструирует опущенные или скрытые моменты содержания-, прогнозирует поведение и образ мыслей персо­нажей. Таким образом, в реципиенте происходит своеобраз­ная «диалогизация речи* (Alternieren der Rede), в нем про­исходит развитие ситуации.
Автор при построении художественного текста исходит из того, что он не может общаться с читателем непосредст­венно «лицом к лицу». Но он использует ситуацию общения с читателем таким образом, чтобы на другом, подчиненном Уровне компенсировать отсутствие ситуации непосредствен­ного общения возможностями совместного конструирования текста. Автор может ставить вопросы, которые требуют свое­го ответа; он может затрагивать проблемы, провоцирую­щие ответный отклик читателя; он может предъявлять ули­ки для совместного расследования и т. п. Итак, путей для совместного творчества автора и читателя имеется великое множество, и все они составляют обширное поле для изуче­ния в рамках теории текста и теории литературы (Ibid.: 324-325).
Таким образом, многие положения Р. Клёпфер а носят отпечаток идей М. М. Бахтина. Да он и не скрывает своего Восхищения русским ученым, открывшим новые горизонты

перед исследователями текста. Понятие диалогических отно­шений (или диалогического принципа организаций литера­туры, по Р. Клёпферу) создает основу для проведения ком­плексного анализа различных речевых жанров и позволяем аналогичным образом рассматривать монологические, диало­гические и полилогические тексты.
4. Специфика диалога как особого типа текста
Теоретики лингвистики текста с самого начала обращали внимание на особый статус диалога как одного из видов (типов) текста. Специфика диалога заключается, по мнению В. Дресслера, в членимости на высказывания его участников. Эти высказывания (реплики) не являются независимыми, они представляют собой части более крупного единства, а именно диалогического текста. Высказывания каждого участ­ника ни в коей' мере не образуют разорванного текстового отрывка, но каждое высказывание, заключенное между ко­нечной паузой и сменой говорящего, образует само в себе относительно законченный отрывок текста (Дресслер 1978: 130).
К. Гаузенблаз, выстраивая свою собственную классифи­кацию текстов (подробнее см. гл. 12), относит диалогические тексты к речевым произведениями со сложной текстовой структурой. Он также считает диалог единым текстом, хотя, конечно, неоднородным и разделенным на чередующиеся речевые произведения двух или нескольких активных участ­ников диалога. Диалог развертывается как единый текст. При нормальных условиях почти невозможно исключить произнесения одного из участников, поскольку сумма про­изнесений одного участника не образует непрерывной после­довательности и потому не' имеет законченного смысла (Га­узенблаз 1978: 67).
В лингвистической литературе можно встретить попытки доказательства текстового статуса диалога на основе сопо­ставления с монологическими текстами. Р. Маккельдей раз-

бирает, например, следующий неподготовленный диалогичес­кий текст (Mackeldey 1984: 125-127).
Пример (54)
1. А Wo warsfn du heut früh?
2. В: Im Garten.
3. A Ach im Garten! Gehst du nachher wieder hin.
4. B: Hm.
5. Ai Bringst du mir bifte'n paar, Äpfel mit? Ich brauch' sie für'n Kuchen. Pflaum­ en hob' ich schon. Ich will heute backen.

6. B: Heut abend noch?
7. A Ja.
8. B: Aha. Is' gut.
9. A Schön. Bis dann!
10. B: Tschüs!

1. А: Где это ты был сегодня утром?
2. Б: В саду
3. А: Ах, в саду! Ты потом туда еще пойдешь?
4. Б: Хм.
5. А: Захвати мне, пожалуй­ ста, несколько яблок? Они нужны для пирога. Сливы у меня уже есть. Я хочу сегодня печь.
6. Б: Сегодня вечером?
7. А: Да.
8. Б: Ага. Хорошо.
■9. А: Прекрасно. До скорого! 10. Б: Пока!
Р. Маккельдей пытается обнаружить в диалогическом тексте те же свойства, что и в монологическом тексте. По его мнению (а также, по мнению других авторов), последова­тельность предложений воспринимается как текст при выпол­нении пяти условий: 1) единство референции (анафорические и катафорические отношения), 2) лексическое единство (по­вторение в тексте обозначений рассматриваемого предме­та), 3) единство коммуникативной перспективы (тема-рема­тическое членение следующих друг за другом предложе­ний), 4) временное единство и 5) единство «точки зрения».4 Р. Маккельдей показывает, что все эти условия, применимые для монологических текстов, характерны также для диало­гических текстов (см. также (Mackeldey 1987: 37-38)).
Референциальное единство рассматриваемого бытового Диалога выключается в том, что в разных репликах повто-
Кроме указанной отатьи Р. Маккадьдея (Mackeldey 1984: Х26-Х27) см. также (Фнвегер 1979: 318-319).

ряютея1 одни' и те же слова (im Garten / im Garten) или же они заменяются на местоимения, причем соотносятся с одним и тем же предметом действительности: im Garten / (dort)hin, mir / ich, Äpfel / sie. Непосредственно связанное с рефе-ренциальным лексическое единство обеспечивается повтором слов (heute, im Garten), словоформ (mir / ich), прономиналь-ным (sie) и проадвербиальным (hin) подхватом. Семантиче­ская когерентность данного диалогического текста поддер­живается также тем, что лексемы вступают друг с другом в так называемые изотопические взаимосвязи: слова Garten и Äpfel связаны между собой отношениями «класс — эле­мент класса», слова Äpfel и Pflaumen — видовыми отно­шениями внутри одного рода, слова (heut) früh и (heut) abend — отношениями противопоставления. Кроме того, се­мантическая когерентность подкрепляется вопросно-ответны­ми отношениями между репликами (1) и (2), (3) и (4), (6) и (7). Средствами, создающими когерентность текста, явля­ются также косвенное побуждение в форме общего вопроса (5), две формы взаимного приветствия в конце диалога, а также такие анафорические языковые элементы, как wieder в (3) или междометие aha в (8).
Единство перспективы сообщения (коммуникативной пер­спективы), по мнению Р. Маккельдея, в спонтанном диалоге прослеживается с большим трудом ввиду частого эллипсиса. Однако совершенно очевидно, что в приведенном фрагменте чаще появляются новые, коммуникативно значимые элемен­ты, как, например, в реплике (2). Вели же попытаться дополнить эллиптические высказывания, то на их месте возникнут не любые, а только определенные контекстом синтаксические структуры: (3) Ach im Garten (warst du). Препозиция обстоятельства места (в трансформированной реплике) обусловливает его выделение и одновременно при­соединение к предшествующей реплике. Коммуникативная обусловленность порядка следования текстовых элементов становится более очевидной, если обратиться к анализу более продолжительных реплик, например (5). В первом предло­жении реплики основной рематический элемент Äpfel появ­ляется в конце предложения, на своем обычном месте. Ме­стоимение sie, выступающее в роли прономинального лод-

хвата, располагается во втором предложении уже сразу за финитным глаголом, в то время как последнее, «рематичес­кое» место в предложении занимает самый важный в ин­формативном плане элемент Kuchen.
Темпоральное единство диалога представлено соответст­вием немногих встретившихся здесь финитных глаголов и наречий heut früh, nachher и т. д. объективному временному соотношению Между представленными явлениями действи­тельности. Разговор происходит днем и для соотнесения сво-его высказывания с утром того же самого дня участник А использует форму претерита. При необходимости соотнести действие с будущим временем (с вечером) он использует футуральный презенс. Кроме того, при обсуждении непосред­ственно дневных проблем используется актуальный презенс, включающий в себя настоящий момент времени.
Единство точки зрения относится к экстр алингвиетиче-ским факторам, способствующим установлению когерентно­сти текста на коммуникативно-прагматическом уровне. Это условие предполагает наличие у партнеров по коммуникации общих знаний, необходимых для семантической интерпрета­ции следующих друг за другом предложений как элементов семантической структуры более высокого уровня. Например, все четыре предложения в реплике (5) объединены темой «подготовка к выпечке», второе и третье предложения соот­носятся друг о другом также на основе темы «фруктовый пирог».
Таким образом, все пять параметров, характерных для монологических, текстов, оказываются справедливыми и для рассматриваемого спонтанного диалога, на этом основании Р. Маккельдей делает вывод, что, во-первых, данный диалог когерентен и, во-вторых, названные выше условия значимы также для неподготовленных диалогов.
Особенность диалога как одного из типов (видов) текста заключается, конечно, не в том, что в нем причудливым образом переплетаются различные свойства (факторы, пара­метры, условия) текста, а в том, что стратегию его развер­тывания определяет не один человек, а два или более. Общая цель объединяет усилия партнеров по коммуникации. Им приходится кооперировать свои усилия для достижения

единой цели. Интересно,, н;ро рпдср,ё.ность к объединению уси­лий по поддержанию оЦщФ те.мы диалога формируется у ин­дивида значительно позже, чем усвоение основных навыков языковой способности. Даже усвоив основные коммуникатив­ные образцы правильного поведения в диалоге, дети млад­шего школьного возраста, например, испытывают значитель­ные трудности в поддержании общей темы разговора, т. е. в ситуации, когда им приходится соотносить свои собствен­ные высказывания о репликами партнера и одновременно развивать содержание коммуникации (Gabler 1987: 12).
Диалог отличает базовая триада ориентиров речевого акта: «я—здесь-сейчас», и все, о чем говорит человек, оце­нивается по отношению ■ к данной системе отсчета (Касевич 1996.* 225). Реплики диалога в большей степени связаны не друг с другом, а с ситуацией речевого акта и его участ­никами (там же: 221). Тем самым на передний план высту­пает анализ ролевых и пространственно-временных характе­ристик диалога.
5. Диалоги полилог
Выше мы уже рассматривали некоторые особенности актов коммуникации, различающихся числом участников (см. теорию Р. Клёпфера). Необходимо заметить, что появ­ление термина 4полилог» в лингвистике совпало со значи­тельным повышением интереса к исследованию устных форм массовой коммуникации. В практическом смысле этот тер­мин противополагается двум другим понятиям (монолог и диалог), разграничивая акты коммуникации в зависимости от количества участников: монолог — один говорящий субъ­ект, диалог — два собеседника, попеременно выступающих в роли говорящего, и полилог — более двух участников коммуникации.
Полилог имеет более узкое значение, чем диалог. Дело заключается в том, что внутренняя форма слова «диалог* не предусматривает ограничения числа участников акта ком­муникации двумя индивидами. Словообразовательный эле-

мент греческого происхождения dia- обозначает не «два», как это можно предположить по сходству с латинским di-, а «через*, и соответственно слово «диалог* буквально значит «черезсловие»,! т. е. предполагает попеременное владение словом. Таким ■ образом, если в основе оппозиции «моно­лог» — «диалог» лежит признак «отсутствие / наличие ме­ны говорящего», то оппозиция понятий «диалог — полилог* основана на другом, чисто количественном критерии. Итак, за естественной на первый взгляд триадой :«монолог — диа­лог — полилог», учитывающей разницу в количестве участ­ников коммуникации, скрывается противоречивая картина многообразия (прежде всего) устных форм общения.
Единство природы полилога и диалога усматривается прежде всего в том, что в обоих случаях мена активной роли говорящего является основным структурным принци­пом организации общения. В человеческой коммуникации все партнеры прекрасно осознают и стараются соблюдать главное условие успешного общения: в любых актах общения одновременно может говорить только один человек, в то же самое время слушать могут несколько собеседников (многие). В диалоге заранее известно, кто будет следующим активным говорящим — второй участник. В полилоге на. эту роль одновременно могут претендовать два человека и более, од­нако говорить все равно будет только один. Вопрос будет заключаться только в том, кто сумеет захватить эту позицию. Наличие нескольких претендентов на активную роль гово­рящего в полилоге и возможность частого изменения ролевой ситуации обусловливает больший по сравнению с диалогом тематический, коммуникативно-прагматический и стилисти­ческий диапазон общения.
Данное обстоятельство заметно «разрыхляет» структуру полилога по сравнению с диалогом, причем это затрагивает как смысловую, так и формальную стороны коммуникации, что подтверждается, в частности, экспериментальными дан­ными. Так, инструментальный анализ диалогов с тремя Участниками показывает, что взаимная зависимость интона­ционных характеристик реплик в полилоге носит менее очевидный характер, чем в тех же диалогах, произнесенных двумя участниками (Филиппов 1982: 11).

«Разрыхление» структуры полилога по сравнению с диа­логом происходит прежде всего потому, что в формировании содержания участвует большее число участников. Рассмот­рим, например, диалог между тремя школьниками, взятый из радиопьесы Акселя Шайбхена «Есть бананы охотно пи­роги*. Главным героем пьесы является семиклассник Том­ми, страдающий редким заболеванием — неспособностью ус­воения письменной речи. Из-за этой болезни он вынужден часто менять школы. Разговор между ним и его новыми школьными приятелями происходит в трамвае по дороге в школу (Scheibchen, 38-41).
Пример (55а)
1. Kai: Ei Tommy, alles klar?
2. Tommy: Klar.
3. Anne: Lässt du mich da sitzen? Ich muss noch Deutsch zu Ende machen.
4. Kai: Lass mal gucken... "Der Bahnhof". Tommy kommt garantiert dran, weil er den einzigen andern Bahnhof kennt.
5. Tommy: Ich hab' das nur mündlich.
6. Kai: Schriftlich hat sie gesagt.
7. Anne: Mach's doch noch schnell.
8. Tommy: NÖ.
9. Kai: Blicke schon durch. Meier-Jahn kann nicht schreiben während der Fahrt, da keine Straßenbahn in Solingen — kein Training- IQ. Tommy: Das merkt die gar nicht.
11. Anne: Und wenn du dran kommst, Tommy?
12. Tommy: Schlag' ich mein Heft auf und mach' das einfach auswendig.
13. Anne: Na, ich weiß nicht.
14. Kai: Wieviel willste denn da erzählen?
15. Tommy: So zwei Seiten.
16. Kai: Zwei Seiten, so aus dem Kopf?
17. Tommy: Mhmm.
18. Kai: Das möcht' ich erstmal sehen.

19. Tommy: Wetten, dass?
20. Kai: O.k.
21. Anne: Und wenn er doch nicht drankommt.
22. Tommy: Meld' ich mich.
23. Kai: 5 Mark?
24. Tommy: 5 Mark? Abgemacht!
25. Kai: Brauchst du Geld?
26. Tommy: Immer.
27. Kai: 10 Mark die Woche?

28. Tommy: Immer — was muss ich tun?
29. Kai: Für die Frau Nölle...
30. Anne: Eih — ich denke, du wolltest das machen!
31. Kai: Keine Zeit, kein Bock.
32. Tommy: Und was muss ich machen?
33. Kai: Für die Frau Nölle einkaufen und Sachen erledigen. Die Nölle ist alt, blind und lahm.
34. Anne: Du bist selber blind und lahm.
35. Kai: Na ja, fast, sie kriegt das jedenfalls nicht mehr geregelt, also, wenn du ein "vertrauenswürdiger junger Mann" bist... nette Umgangsformen an den Tag legst, und schnell und zuverlässig Besorgungen erledigen kannst...
36. Tommy: Logo... hab' ich alles drauf!
1. Кай: Эй, Томми, все ясно?
2. Томми: Ясно.
3. Анна: Дай я там сяду? Мне нужно еще закончить немецкий.
4. Кай: Дай-ка посмотреть... «Вокзал*. Томми точно вы­ зовут, потому что он единственный знает другой вокзал.
5. Томми: У меня это только устно.
6. Кай: Письменно, сказала она.
7. Анна: Сделай-ка быстро прямо сейчас,
8. Томми: Не.
9. Кай: Вижу всё насквозь. Мейер-Ян не умеет писать во время езды, раз в Золингене нет трамваев — негде и тренироваться...

10. Томми: Этого она совсем не заметит:
11. Анна: А если тебя йызовут, Т8ШЫ?
12. Томми: Открою свою тетрадь' й сделай 8тЪ просто наизусть.
13. Анна: Ну, я не знаю.
14. Кай: Сколько же ты так хочешь рассказывать?
15. Томми: Так страницы две.
16. Кай: Две страницы, прямо из головы?
17. Томми: Мхмм.
18. Кай: Хотел бы я сначала посмотреть.
19. Томми: Что, спорим?
20. Кай: Окей.
21. Анна: А если его все-таки не вызовут?
22. Томми: Сам вызовусь.
23. Кай: На 5 марок?
24. Томми: На 5 марок? Заметано!
25. Кай: Тебе нужны деньги?
26. Томми: Всегда.
27. Кай: 10 марок в неделю?
28. Томми: Всегда — что я Должен делать?
29. Кай: Для фрау Нёлле...
30. Анна: Эй! Я думала, ты сам хотел это сделать!
31. Кай: Нет времени, нет желания.
32. Томми: И что мне нужно делать?
33. Кай: Делать для фрау Нёлле покупки и заниматься делами. Эта Нёлле старая, слепая и хромая.
34. Анна: Сам ты слепой и хромой.
35. Кай: Ну да, почти,, в любом случае она больше не получает этого регулярно, итак, если ты «достойный доверия молодой человек»... с приятными обходитель­ ными манерами, и быстро и надежно делаешь покупки.
36. Томми: Идет... это я все могу!
Дадим краткую характеристику приведенному выше от­рывку. Две первые реплики полилога (1) и (2) являются завершающим фрагментом обсуждения Каем и Томми какои-

то другой темы: об эт6& свидетельствует как форма вопроШ (Ei Tommy, alles) klar?}; характерная для конца бесе'Ды, так и форма ответа (Klar.), ke предполагающая дальнейшего обсуждения.
Переход к новой теУе связан с' вступлением Й беседу нового лица (Анны), При этом, реЙлШса (Lässt du mich da sitzen? Ich muss noch Deutsch zu Ende machen) никоим образом не свидетельствует о Желаний Анны принять участие в беседе и не побуждает" партнеров к каким-либо совместным речевым действиям. НаоборЬт", скрытый смысл этой фразы заключается в просьбе девочки не беспокоить ее во время работы над домашним заданием. Такие скрытые смыслы А. А. Масленникова называет интенциональныМй. В выска­зывании содержится намек, позволяющий адресату (адреса­там) прийти к соответствующему умозаключению. В осно­ве такой импликации лежит знание партнеров о причинно-следственных отношениях в реальном мире (Масленникова 1999: 81).
Однако один из партнеров (Кай) игнорирует скрытую просьбу Анны и вовлекает всех троих в обсуждение те-мы до­машнего задания — сочинения о вокзале (Lass mal gucken... "Der Bahnhof". Tommy kommt garantiert dran, weil er den einzigen andern Bahnhof kennt). Выясняется, что Том-ми сде­лал домашнее задание только устно (Ich hab' das nur mündlich), но несмотря на напоминание Кая (Schriftlich hat sie gesagt) и предложение Анны сделать домашнее задание по дороге'' в школу (Mach's doch noch schnell), совсем не горит желанием писать сочинение в трамвае (Nö). Кай сра­зу выдвигает гипотезу по поводу отказа (Blicke schon durch. Meier-Jahn kann nicht schreiben während der Fahrt, da kei­ne Straßenbahn in Solingen — kein Training...), однако Том-Ми не поддается на провокацию, ссылаясь на то, что учи­тельница все равно ничего не заметит (Das merkt die gar nicht). Наконец, на косвенный вопрос Анны о том, что он будет делать, если его все же вызовут (und wenn du dran konnnst, Tommy?), мальчик заявляет, что будет отвечать Ует-но (Schlag' ich mein Heft auf und mach' das einfach aus-wendig). Собеседница остается в недоумении (Na, ich weiß nicht).

На данной стадии (реплики 3-13) развитие беседы оп­ределяется микротемой «домашнее задание». Все три собе­седника попеременно участвуют в обсуждении, демонстрируя свои собственные речевые стратегии. Анне принадлежат че­тыре реплики из одиннадцати: открывающая (3) и завер­шающая (13) данную микротему, а также побудительная (7) и вопросительная (11) реплики. Три реплики произнес Кай: инициирующую обсуждение (4), уточняющую характер до­машнего задания (6) и комментирующую отказ своего собе­седника (9). Томми демонстрирует в данном фрагменте от­носительно пассивное поведение: реплика (5) является реак­цией на инициирующую реплику Кая, в другой (8) пред­ставлен отрицательный ответ на побуждение и, наконец, в его последней реплике (12) дается относительно развернутый ответ на вопрос Анны.
Стержнем данного отрезка полилога является диалог между Анной и Томми: девочка дважды обращается непо­средственно к Томми, он дважды отвечает на ее обращение. Тем не менее нельзя недооценивать также речевой вклад Кая, потому что именно он своей репликой вовлек Томми в обсуждение микротемы «домашнее задание».
Пассивное поведение Томми оказалось весьма продуктив­ным для дальнейшего развертывания беседы. Именно в его репликах содержатся два слова, являющихся ключевыми как для объяснения движущих причин поведения мальчика (его неспособности к овладению письменной речью), так и для ввода следующей, микротемы: это слова mündlich (устно) и auswendig (наизусть). Услышав последнюю фразу Томми, Кай сразу же начинает выяснять, сколько страниц текста его приятель может рассказать устно (Wieviel willste denn da erzählen?). Получив ответ (So zwei Seiten) и выразив свое недоверие в переспросе (Zwei Seiten, so aus dem Kopf?), Каи получает невербальное подтверждение этому удивительному факту (Mhmm). Однако его недоверие не рассеивается, он хочет сам убедиться в этом (Das möcht' ich erstmal sehen). Тут его собеседник решает перехватить инициативу в диалоге и предлагает заключить пари по спорному вопросу (Wetten, dass?), на что сразу же получает согласие (O.k.).

Теперь в диалог вступает третья участница, демонстрируя тем самым свою заинтересованность в подтверждении уди­вительных способностей мальчика. Слова Анны (Und wenn er doch nicht drankommt), почти полностью повторявшие ее вопрос к Томми в реплике 11 (Und wenn du dran kommst, Tommy?), теперь обращены к обоим собеседникам и направ­лены на разрешение спора. Но изменилась не только адре­сация фразы, изменились ее интенция и ее скрытый смысл. Если в первом случае (реплика 11) скрытый смысл вопроса Анны заключался в выяснении того, что Томми будет делать, если его вызовут на уроке, то теперь (реплика 21) скрытый смысл слов Анны обращен на разрешение спорного вопроса: как выяснить способности Томми к запоминанию, если его не вызовут отвечать на уроке? Таким образом, Анна уже в третий раз (реплики 3, 11 и 21) демонстрирует свои способ­ности к импликации в общении.
В решении возникшей проблемы Томми не видит слож­ностей: он вызовется сам, чтобы продемонстрировать свои способности (Und wenn du dran kommst, Tommy?). Его слова также адресованы обоим участникам. В связи с тем, что Анна получает исчерпывающий ответ на свои сомнения, мальчики считают возможным закончить обсуждение усло­вий пари: (б Mark?) и (5 Mark? Abgemacht!).
Как видно, обсуждение микротемы «способность Томми к запоминанию* занимает реплики 14-24. На этой стадии большую активность демонстрируют Кай и Томми, в то время как речевой вклад Анны ограничивается одной репликой. Однако именно эта реплика и ответ на нее наиболее инте­ресны с лингвистической точки зрения. Об этом свидетель­ствуют как ее богатый интенциональный и смысловой под­текст, так и ее двойная адресация. Можно предположить, что в полилоге некоторые языковые средства приобретают дополнительную смысловую окраску, отличную от той, ко­торую они имеют в диалоге и монологе.
Последние слова мальчиков при заключении пари ини­циировали новый поворот в раавитии полилога. На передний план выходит микротема «зарабатывание денег». Раз Томми спорит на деньги, значит, он в них нуждается. Соответст­венно эту мысль Кай воплощает в своем вопросе (Brauchst

du Geld?). Получив утвердительный ответ (Immer), мальчик уточняет сумму и одновременно делает намек на регуляр­ность получения заработка (10 Mark die Woche?). Томми выражает согласие и пытается выяснить, какую работу он должен выполнить взамен (Immer ~ was muss ich tun?). При первых ответных словах Кая (Für die Frau Nolle...) в разговор вновь вступает Анна, удивленная тем, что мальчик перепоручает приятелю работу, которая предназначалась для него самого (Eäh — ich denke, du wolltest das machen!). После философского объяснения Кая (Keine Zeit, kein Bock) про­должается их диалог с Томми. Следует повторный. вопрос мальчика о характере предстоящей работы (Und was muss ich machen?). Начатое было объяснение Кая (Für die Frau Nolle einkaufen und Sachen erledigen. Die Nölle ist alt, blind und lahm) прерывается язвительным замечанием Анны, за­детой пренебрежительным отношением мальчика к фрау Нёлле (Du bist selber blind und lahm). Тем не менее Кай доводит свой рассказ до конца (Na ja, fast, sie kriegt das jedenfalls nicht mehr geregelt, also, wenn du ein "vertrauens­würdiger junger Mann" bist... nette Umgangsformen an den Tag legst, und schnell und zuverlässig Besorgungen erledigen kannst...). Том-ми соглашается на эти условия (Logo... hab' ich alles drauf!), и беседа благополучно завершается.
Таким образом, заключительная часть полилога охваты­вает реплики 25-36. На этой стадии общения снова активно взаимодействуют Кай и Томми* на их долю приходится' 10 реплик из 12. Всего дважды, причем оба раза обращаясь в Каю, вступает в разговор Анна, но на свои протестующие замечания по поводу его оценок и намерений (реплики 30 и 34) получает ничего не значащие ответы.
Итак, на протяжении рассмотренного выше полилога участники трижды меняли тему разговора: после завершения одной (гипотетической) микротемы (реплики 1-2) они пере­шли к обсуждению не выполненного Томми домашнего за­дания (реплики 3-13), затем этот конкретный- вопрос сме­нила более общая проблема способности мальчика к запоми­нанию (реплики 14-24), которая, в свою очередь, уступила место обсуждению возможностей школьного заработка (реп­лики 25-36). На долю Анны приходится всего,7 реплик из

36, на долю Томми и Кая — примерно поровну (соответст­венно 14 и 15 реплик). Тем не менее все три партнера участвовали в обсуждении всех трех микротем полилога.
Между тремя выявленными отдельными этапами поли­лога имеется отчетливая смысловая взаимосвязь: отправные точки тематических переходов скрываются в предшествую­щих фрагментах текста. Так, слова mündlich (устно) и aus­wendig (наизусть), произнесенные Томми на ранней стадии полилога, инициировали обсуждение его способности в за­поминанию, а сумма в пять марок (5 Mark), на которую было заключено пари в середине беседы, натолкнула маль­чиков на тему школьных заработков, обсуждение которой продолжалось до конца встречи.
Выше уже указывалось, что между диалогом и полило­гом имеется много общего. Главной объединяющей чертой этих двух речевых форм является попеременное исполнение участниками активной роли говорящего. Поэтому можно предположить, что полилог легко трансформируется в диа­лог, причем сделать это можно с минимальным ущербом (или вообще без оного) для его формы и содержания. Однако анализ данного примера позволяет сделать вывод о том, что точно так же, как диалог нельзя преобразовать в монолог без ущерба для его смысла и структуры, и полилог нельзя свести к диалогу (и тем более монологу) без нарушения его содержания и формы.
Попытаемся трансформировать приведенный выше поли­логический текст в диалог. С количественной точки зрения проще всего семь реплик Анны распределить между двумя Другими участниками, тем более что в ее словах ни грам­матически, ни лексически не проявляется так называемая Фидерная принадлежность,6 чего нельзя сказать о русском переводе (см., например, реплику 30). Ниже приводится текст реконструированного диалога. В нем слова Анны при­мерно поровну распределены между Каем (реплики 5, 9, 11
В последнее время ученые вое чаще обращаются к аналиоу речевого пове­дения индивидов, различающихся ло биологичеокому полу. В научной литера-
уре это направление получило название «гендерной лингвистики». Некоторые авторы считают, что *гендерная» принадложнооть человека находит отражение
Речевой деятельности и текета; ом., напр. (Магноо 1999t 3),

и 17) и Томми (реплики 2, 26 и 30). Жирным шрифтам выделены слова, подвергнутые трансформации, а также обо­значено имя персонажа, которому передается реплика Анны. Сама реплика заключена в круглые скобки.
Пример 55Ь (реконструированный диалог)
1. Kai: Ei Tommy, alles klar?
2. Tommy: Klar. (Lässt du mich da sitzen? Ich muss noch Deutsch zu Ende machen.)
3. Kai: Lass mal gucken... "Der Bahnhof". Du kommst garantiert dran, weil du den einzigen andern Bahnhof kennst.
4. Tommy: Ich hob' das nur mündlich.
5. Kai: Schriftlich hat sie gesagt. (Mach's doch noch,schnell.)
6. Tommy: Nö.
7. Kai: Blicke schon durch. Meier-Jahn kann nicht schreiben während der Fahrt, da keine Straßenbahn in Solingen — kein Training...

8. Tommy: Das merkt die gar nicht.
9. Kai: (Und wenn du drankommst, Tommy?)

10. Tommy: Schlag' ich mein Heft auf und mach' das einfach auswendig.
11. Kai:(Na, ick weiß nicht.) Wieviel willste denn da erzählen?
12. Tommy: So zwei Seiten.
13. Kai:Zwei Seiten, so aus dem Kopf?
14. Tommy: Mhmm.
15. Kai: Das macht' ich erst mal sehen.
16. Tommy: Wetten, dass?
17. Kai:O.k. (Und wenn du doch nicht drankommst.)
18. Tommy: Meld' ich mich.
19. Kai: 5 Mark?

20. Tommy: 5 Mark? Abgemacht/
21. Kai: Brauchst du Geld?
22. Tommy: Immer.
23. Kai: 10 Mark die Woche?
24. Tommy: Immer — was muss ich tun?

25. Kai: Für die Frau Nolle...
26. Tommy: (Eih — ich denke, du wolltest das machen!)
27. Kai: Keine Zeit, kein Bock.
28. Tommy: Und was muss ich machen?
29. Kai: Für die Frau Nölle einkaufen und Sachen erledigen. Die Nölle ist alt, blind und lahm.
30. Tommy: (Du bist selber blind und lahm.)
31. Kai: Na ja, fast -sie kriegt das jedenfalls nicht mehr geregelt, also, wenn du ein "vertrauenswürdiger junger Mann" bist,,, nette Umgangsformen an den Tag legst, und schnell un zuverlässig Besorgungen erledigen kannst...
32. Tommy: Logo... hob' ich alles drauf/
Оказывается, полностью трансформировать полилог в ди­алог невозможно без ущерба для словесной ткани произве­дения, хотя на первый взгляд все обстоит вполне благопо­лучно. С формальной точки зрения незначительные измене­ния претерпели только реплики 3 и 17, в которых имя Tommy и личное местоимение er (2 раза) пришлось заменить местоимением du и исправить также соответствующие лич­ные окончания глаголов.
Гораздо большие изменения произошли в содержании текста. Конечно, первую реплику Анны мог бы сказать и Томми (см. реплику 2), но тогда впоследствии мальчик будет противоречить самому себе, потому что сначала он усажи­вается в трамвае с намерением закончить домашнее зада­ние (реплика 2), а затем сам же отказывается делать это (реплика 6).
Четыре следующие реплики Анны передаются Каю без изменения, причем в двух случаях они просто присоединя­ются к предшествующим репликам (б и 17), в одном случае ее слова включаются в последующую реплику (11), а еще в одном случае (реплика 9) просто меняют авое авторство. Но в°т Две последние реплики Анны, произнесенные девочкой в словесной перепалке с Каем, заметно меняют общее содер­жание фрагмента. В оригинале Томми, недавно перешедший в новую школу, ничего не знает ни о фрау Нёлле, ни о желании Кая самому поработать у нее, что явствует из двух последних реплик Анны (см. реплики 30 и 34 полилога).

В реконструированном диалоге Томми, говоря словами Анны, одновременно оперирует ее знаниями об окружающем мире, что вносит кардинальное изменение во все содержание произведения (а не только данного текстового фрагмента). Эти реплики невозможно приписать также Каю, потому что он, будучи в здравом уме и твердой памяти, вряд ли будет 1) упрекать самого себя за то, что предлагает партнеру работу, которую намеревался выполнить сам (реплика 30), и 2) обзывать себя своими собственными словами (репли­ка 34).
Таким образом, если с формальной точки зрения полилог можно трансформировать в диалог с минимальными потеря­ми, то в содержательном плане изменения могут быть весьма существенными, если не сказать кардинальными. На этом примере становятся очевидными как сходство между диало­гом и полилогом, так и их различия.
Глава 14 СОВРЕМЕННЫЙ АНАЛИЗ РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ
Основной единицей речевой коммуникации является разговор
Гельмут Хенне, Гельмут Ребокк