/>Содержание
Введение
1. Понятие и лингвистическое изучениедиалога как средства коммуникации
1.1 Понятие диалога
1.2 Лингвистическое изучение диалога
2. Стратегии убеждения в диалоге
2.1 Анализ особенностей бытовогодиалога
2.2 Условия успешности речевого актаубеждения
2.3 Стратегии убеждения в диалоге иих использование в произведениях А.С. Пушкина и А.П. Чехова
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Структуру диалога можноописывать в разных категориях. С одной стороны, можно применять систему т.н.коммуникативных актов и представлять структуру диалога, как последовательностьтаких актов. С другой стороны, можно представить каждый диалог, как реализациюнекоторых коммуникативных стратегий, применяемых для достижения определеннойкоммуникативной цели.
В данной работе изучаетсястратегии убеждения в диалоге.
Нужно подчеркнуть, чтоздесь мы ограничимся с анализом структуры диалога, не рассматривая языковыеразличия между устным и письменным общением. Дополнительно, мы постараемся объединитьдве системы описания структуры диалога – систему коммуникативных актов исистему коммуникативных стратегий.
Целью данной курсовойработы является рассмотрение коммуникативных стратегий убеждения в диалоге.
Поставленная цельпредполагает решение следующих задач:
1. Рассмотретьпонятие и методы лингвистического изучения диалога как средства коммуникации;
2. Изучить стратегииубеждения в диалоге и рассмотреть их на примере произведений А.С. Пушкина иА.П. Чехова;
3. Сделать выводы наоснове проведенных исследований.
Важнейшие исследования вобласти коммуникаций и стратегий коммуникативного воздействия разрабатывалисьцелой плеядой известных ученых. Следует выделить работы Городецкого Б.Ю.,Доценко Е.Л., Журавлева А.П., Кара-Мурзы С.Г., Киселевой Л.А и многих других.Труды этих и других авторов являются теоретической базой данного исследования.
Работа состоит извведения, двух глав, заключения и списка использованной литературы./>/>1. Понятие и лингвистическое изучение диалога как средствакоммуникации/>/>1.1 Понятие диалога
Диалог — (фр. dialogue,англ. dialog[ue], от греч. dialogos 'разговор, беседа'; букв. 'речь через'),процесс общения, обычно языкового, между двумя или более лицами. Более частныезначения термина «диалог»: 1) разговор между персонажами пьесы; 2) литературноепроизведение, написанное в форме беседы между героями (например, диалогиПлатона); 3) взаимодействие, направленное на достижение взаимопонимания,особенно в политике (например, диалог между властью и оппозицией).
Диалог частопротивопоставляется монологу (греч. 'речь одного'). Если диалог – этосовместная речевая деятельность двух или более лиц, а также результат такойдеятельности, то монолог – это речевое произведение, принадлежащее одномуговорящему, а также само его говорение. Тем не менее монолог, как и всякая речь,предполагает не только говорящего, но и адресата. Специфика монолога состоитлишь в том, что роль говорящего не переходит от одного лица к другому. Монологпоэтому является просто частным случаем диалога, хотя весьма показательно то,что в понятии диалога больше акцентируется деятельность говорения, тогда как впонятии монолога – его результат. В литературоведении популярна традиция,ведущая начало от исследований М.М. Бахтина, согласно которой литературныепроизведения больших жанров (например, романы), т.е. с формальной точки зрениямонологи, являются в глубинном смысле диалогами – диалогами между автором, егогероями и читателем. В этом случае в романе как бы одновременно «звучат» голосанескольких субъектов и возникает эффект диалогичности, или, по Доценко,«полифонии» [2,C. 37].
Ошибочно мнение, чтотермин «диалог» предполагает наличие ровно двух участников (греческий префиксдиа- 'через' в слове диалог и греческое ди- 'два' лишь внешне схожи). В диалогеможет быть любое число участников, поэтому в термине «полилог», который иногдаупотребляется в значении 'разговор многих участников' нет никакойнеобходимости.
По своему смыслу термин«диалог» близок термину «дискурс», однако традиции употребления этих терминовразличны. Содержательно важными отличиями между ними является то, что «диалог»в большей степени подчеркивает интерактивный характер использования языка,тогда как для использования термина «дискурс» важно представление овключенности коммуникации в социальный контекст. В данной статье рассматриваютсявопросы, которые обычно обсуждались под рубрикой «исследования диалога» –dialog(ue) studies. />/>1.2 Лингвистическое изучение диалога
Лингвистическое изучениедиалога – новое исследовательское начинание. Разумеется, предпосылкисовременных исследовательских подходов могут быть найдены и на более раннихпериодах развития науки. Так, в отечественной традиции одна из наиболеецитируемых ранних работ – О диалогической речи Л.П. Якубинского (1923). Тем не менее,углубленное лингвистическое изучение диалога началось лишь в последниенесколько десятилетий.
В течение этого недолгогопериода диалог исследовался с нескольких точек зрения. Социологический подход кизучению наиболее нейтрального и наиболее фундаментального вида диалога –бытового разговора – реализовался в направлении, известном как анализ бытовогодиалога (conversation(al) analysis; другие переводы этого названия – анализразговора, анализ речевой коммуникации, конверсационный анализ). В анализебытового диалога разговор рассматривается в первую очередь не как языковоеявление, а как социальное взаимодействие, регулируемое определеннымидоговоренностями между членами общества. Тем не менее, результаты, полученные врамках этого направления, были использованы некоторыми авторами как основа длясобственно лингвистического исследования диалога. В когнитивно ориентированнойлингвистике возникла также традиция эмпирического изучения бытовых диалогов;это направление ассоциируется с понятием «информационный поток» и исследуетпроцессы вербализации информации в диалоге [5, C. 61].
Свою особую историю имеетисследование диалога в компьютерной лингвистике. Со времени ее возникновения в1950-х годах и вплоть до середины 1970-х годов в ней доминировали подходы,направленные на решение проблемы машинного перевода, т.е. морфосинтаксическогои семантического анализа и синтеза изолированных предложений. Позже стало ясно,что такого рода задачи искусственно ограничены, и многие исследователи перешлик моделированию связного текста и человеко-машинного диалога. В России такиеработы активно проводились в 1980-е годы, в особенности двумя связаннымиколлективами: группой прикладной лингвистики филологического факультета МГУ подруководством А.Е. Кибрика и Новосибирской лабораторией искусственногоинтеллекта под руководством А.С. Нариньяни; еще одной значительнойисследовательской группой в бывшем СССР была лаборатория искусственного интеллектаТартуского университета. В частности, первая из названных групп занималасьмоделированием информационного диалога между абонентом и оператором справочнойтелефонной службы 09 и значительно продвинулась в области понимания структурыдиалога, структуры отдельных реплик, движения информации в диалоге. В настоящеевремя в компьютерной лингвистике разрабатываются различные модели диалога,опирающиеся на теорию игр, теорию принятия решений, интенциональный подход(изучение структуры коммуникативных намерений участников диалога) и т.д.[8, C. 82]
В лингвистике и в компьютернойлингвистике, особенно в России, структура диалога активно изучалась в терминахтеории речевых актов и прагматических постулатов П. Грайса. Это относится, вчастности, к вышеупомянутым работам Новосибирской лаборатории искусственногоинтеллекта, к работам Н.Д. Арутюновой, Е.В. Падучевой и др. А.Н. Баранов и Г.Е.Крейдлин в 1992 предложили подход к структуре диалога, основанный на понятияхречевого акта и иллокутивной силы: в качестве основного сегмента диалога онипредложили рассматривать минимальные диалогические единицы – группы речевыхактов, связанных жесткими иллокутивными отношениями (таких, как вопрос – ответ,приказ – выражение согласия и т.п.). Весьма продуктивными были исследованиякоммуникативных неудач в диалоге, параллельно развивавшиеся в России (Б.Ю. Городецкийи др.) и за рубежом в 1980-х годах. На рубеже 1980–1990-х годов многиеположения лингвистической прагматики, в том числе и прагматики диалога,претендовавшие на универсальность, были подвергнуты серьезной критике А. Вежбицкой,которая показала, что закономерности протекания диалога в гораздо большейстепени зависят от специфики языков и культур, чем было принято считать впервые десятилетия исследований диалога .
В русистике диалогактивно исследовался в 1970–1980-е годы в рамках проекта Института русскогоязыка Академии наук по изучению русской разговорной речи (Е.А. Земская и группаее соавторов), а также некоторыми другими исследователями (Б.М. Гаспаров, О.А. Лаптева,О.Б. Сиротинина).
В значительной мереособняком стоит традиция логического исследования диалога (работы Ф. Коэна, Э. Левека,М. Поллак и др.), опирающаяся на развитый формальный аппарат и перекликающаясяс логической теорией аргументации.
По мере формированиядискурсивного анализа как устоявшейся научной дисциплины исследования диалогавключаются в более широкую орбиту дискурсивных исследований.
Касаясь вопросалингвистического изучения диалога, нельзя не упомянуть о прикладнойлингвистике.
Прикладная лингвистика –это деятельность по приложению научных знаний об устройстве и функционированииязыка в нелингвистических научных дисциплинах и в различных сферах практическойдеятельности человека, а также теоретическое осмысление такой деятельности.
Наряду с таким широкимпониманием существует и ряд более узких, причем сильно различающихся в разныхнациональных традициях. На Западе аналоги данного термина (англ. appliedlinguistics, нем. angewandte Linguistik) используются прежде всего дляобозначения теории и практики преподавания иностранных языков, включая методику,особенности описания грамматики для учебных целей и т.п. Например, институт вДублине, носящий название School of Applied Languages (дословно «Школаприкладных языков») фактически представляет собой институт иностранных языков.В СССР термин «прикладная лингвистика» получил широкое распространение в 1950-хгодах в связи с появлением первых компьютерных систем автоматической обработкитекстовой информации (машинного перевода, автоматического реферирования и др.);именно поэтому в русскоязычной литературе и поныне вместо термина «прикладнаялингвистика» в том же значении часто используются термины «компьютернаялингвистика», «вычислительная лингвистика», «автоматическая лингвистика»,«инженерная лингвистика», что не вполне удачно, поскольку каждая из перечисленныхдисциплин имеет свой предмет и методы работы в рамках прикладной лингвистики(далее ПЛ) как более широкого направления [3,C. 40].
Хотя возникновениеприкладной лингвистики как автономной научной дисциплины относится котносительно недавнему прошлому (приблизительно к 1920-м годам), прикладныепроблемы стояли перед языкознанием практически с самого начала егосуществования. Эти проблемы в конечном счете сводятся к оптимизации функцийязыка – будь то формирование и поддержание традиции чтения и пониманиясакральных текстов (экзегетика и герменевтика) или обеспечение контактов междуразными народами. В философии и лингвистической теории принято различатькоммуникативную, эпистемическую и когнитивную функции языка, которые, в своюочередь, разделяются на более мелкие функции. Так, коммуникативная функциявключает в себя фатическую (контактоустанавливающую) и информационную (в узкомсмысле) функции, функцию воздействия, социальную функцию (проявляющуюся вязыковой политике). С точки зрения гносеологической (или, в западной традиции,эпистемической) функции, языковая система предстает как способ хранения ипередачи знаний, а также как отражение специфически национального взгляда намир. Когнитивная функция относится к той области жизни языка, которая связана смышлением человека и с познанием действительности.
С функциональной точкизрения, прикладная лингвистика может быть определена как академическаядисциплина, в которой целенаправленно изучаются и разрабатываются способыоптимизации различных сфер функционирования языковой системы. Функции языказадают точки отсчета для классификации огромной области приложениялингвистических знаний. В оптимизацию коммуникативной функции вносят вкладтакие дисциплины, как теория перевода, машинный перевод, теория и практикапреподавания родного и неродного языка, теория и практикаинформационно-поисковых систем, создание информационных и, шире, искусственныхязыков, теория кодирования. Для оптимизации социальной функции языка – какчасти коммуникативной – значимы исследования в области социолингвистики (вчастности, изучение и обоснование языковой политики), орфографии и орфоэпии,теории воздействия, политической лингвистики. Оптимизации гносеологическойфункции способствуют лексикография (в том числе компьютерная), исследования вобласти терминологии и терминографии, корпусная и полевая лингвистика. Наконец,целям оптимизации когнитивной функции служат исследования по компьютернойлингвистике, «лингвистической криминологии», психолингвистике и афазиологии,квантитативной лингвистике.
Разнообразие методовприкладной лингвистики вполне сопоставимо с разнообразием конкретных областейприложения научных знаний о языке: каждая конкретная прикладная дисциплинаобладает своим уникальным набором методов. Тем не менее, можно выделить нечтообщее, характерное для методов прикладной лингвистики в целом. Эта общая частьхорошо видна при сравнении методических инструментариев описательной,теоретической и прикладной лингвистики.
Перед описательнойлингвистикой стоит задача описания фактов языка. На первом плане при этомнаходится метод классификации, т.е. выявления той сетки параметров, котораяпозволяет охватить все существенные свойства языковых структур. Теоретическаялингвистика формирует само представление о том, какие свойства языка являютсясущественными, а какие – нет. Создаваемые в теоретической лингвистикеконцептуальные модели языка не просто описывают наблюдаемые факты, но ипретендуют на их объяснение. При этом как описательная, так и теоретическаялингвистика исходят из познавательной установки, известной как «God's Truth»(«Божественная Истина»). Иными словами, классификации языковых фактов иконцептуальные модели теоретической лингвистики претендуют на описание того,как действительно устроен язык.
Прикладная лингвистика такжеиспользует и метод классификации, и метод моделирования. Однако посколькузадачи прикладной лингвистики сосредоточены в области оптимизации функцийязыка, а оптимизация определяется конкретной задачей, то в прикладнойлингвистике широкое распространение имеет познавательная установка, известнаяпод несколько ироническим названием «Фокус-покус» (более уважительное название– «инженерный подход»). Эта установка в качестве основной ценности выдвигает непознание того, «как все обстоит на самом деле», а решение конкретной задачи, вчастном случае – удовлетворение требований «заказчика», преследующего своисобственные цели. Это, впрочем, не означает, что результаты прикладныхисследований не представляют никакой ценности для теории языка: напротив,прикладные модели оказывают значительное влияние на лингвистическую теорию,способствуя обновлению концептуального аппарата современного языкознания.
В силу сказанноговажнейшим общим свойством методов прикладной лингвистики является ориентация насоздание такой модели данной проблемной области, которая отображает только теее свойства, которые необходимы для решения конкретной практической задачи.Иными словами, если теоретическое исследование в идеале стремится к полномуописанию проблемной области со всеми ее сложностями и т.п., то прикладноеописание обязано удовлетворять только данной конкретной задаче. Оно, конечно,может обладать и большей, чем это необходимо для решения конкретной прикладнойзадачи, описательной адекватностью и объяснительной силой, но принципиальноэтого от него не требуется [3, C.92].
Суммируя основные частныеотличия прикладных моделей от теоретических и описательных, можно сказать, чтоприкладные модели в целом ориентированы на конкретные подъязыки, а не весь языкв целом; они часто (но не всегда) требуют большей степени формализации;прикладные модели используют знания о языке выборочно; прикладные модели неделают различий между собственно лингвистическими и экстралингвистическимиаспектами семантики языковых выражений; прикладные модели в существенно большейстепени огрубляют моделируемый объект, чем теоретические модели и, наконец,прикладные модели не налагают никаких существенных ограничений на инструментмоделирования.
/>/>2. Стратегии убеждения в диалоге/>/>2.1 Анализ особенностей бытового диалога
Это направление (иногданазываемое также анализом разговора или конверсационным анализом, англ. conversationanalysis) было основано в начале 1970-х годов группой американских социологовна базе так называемой «этнометодологии». Этнометодология – течение, возникшеев 1960-х годах в американской социологии под лозунгами отказа от излишнеготеоретизирования и априорных схем и приверженности эмпирическому материалу.Согласно заявленной цели этнометодологии, аналитику при анализе материаласледует имитировать процедуры, выполняемые рядовыми представителямикультурно-этнической группы, пытаться понять процедуры социальноговзаимодействия с позиций такого «обычного человека». Анализ бытового диалога –приложение этих общих принципов этнометодологии к языковому взаимодействию.Одной из ключевых работ, положивших начало анализу бытового диалога как четкоочерченному направлению, стала статья Дж.Сакса, Э. Шеглоффа и Г. ДжефферсонПростейшая систематика чередования реплик в разговоре (1974). Изначальноразработанный социологами, анализ бытового диалога приобрел популярность средилингвистов. Иногда его противопоставляют дискурсивному анализу, но для этогонет серьезных оснований, так что анализ бытового диалога следует считать однимиз направлений дискурсивного анализа.
В работах по анализубытового диалога было уделено внимание ряду вопросов, которые были мало исследованылингвистами. В первую очередь, это – правила чередования реплик в диалоге, илиправила перехода «права говорить» от одного собеседника к другому. Всоответствии с такими правилами, которые в основном сводятся к вопросу о том,«назначает» ли текущий говорящий следующего говорящего, выявляются нескольковидов пауз в диалоге, таких, как заминка, пауза при смене темы, значимоемолчание (отказ говорить).
Другое явление, которомубыло уделено большое внимание, – смежные пары (adjacency pairs), т.е. типовыепоследовательности реплик, например вопрос – ответ, приветствие – приветствие,приглашение – принятие приглашения и т.д. Внутрь смежной пары можетвкладываться другая смежная пара, как в следующем диалоге: Вопрос 1: Неподскажете, где здесь почта? – [Вопрос 2: Видите тот киоск? – Ответ 2: Да.] –Ответ 1: Там надо повернуть направо. Такого рода вложения могут бытьмногоступенчатыми. В смежных парах реакции (т.е. вторые части) могут бытьпредпочтительными и непредпочтительными. Например, предпочтительной реакцией наприглашение является принятие приглашения. Непредпочтительные реакции – такие,как отказ от приглашения, – характеризуются тем, что им обычно предшествуетпауза-заминка, а сами они более длинные и включают преамбулу и мотивировку.
Еще одно явление,подробно исследованное в работах по анализу бытового диалога, – поправки, илиуточнения (repairs), т.е. реплики, которые корректируют сказанное ранее даннымговорящим или его собеседником. Также в анализе бытового диалога значительноевнимание уделяется глобальной организации (макроструктуре) диалога,невербальным и невокальным действиям (ритму, смеху, жестам, фиксации взгляда насобеседнике).
Подходу, представленномуанализом бытового диалога, весьма близки положения так называемой «школыязыкового существования», сложившейся в Японии в 1940–1950-е годы под влияниемидей М. Токиэда. Его последователями был накоплен огромный эмпирическийматериал, однако сколь-нибудь серьезного влияния на развитие лингвистическойнауки за пределами Японии «школа языкового существования» не оказала.
Ряд ученых, в первую очередь американский лингвист С.Томпсон и ееученики, попытались применить методы анализа бытового диалога в собственнолингвистических исследованиях. В этих работах исследовались в дискурсивнойперспективе такие традиционные проблемы английской грамматики, как свойстваприлагательного, зависимые предикации, предикатные имена. В книге С.ФордГрамматика во взаимодействии (1993) исследуются принципы употребленияобстоятельственных придаточных – в первую очередь временных, условных ипричинных – в разговоре. Форд противопоставляет расположение придаточных передглавным предложением и после него, причем в последнем случае различаетсянепрерывная и завершающая интонация в главном предложении. Опираясь на методологиюанализа бытового диалога, Форд объясняет функциональные различия между этимитремя типами. В частности, препозитивные (стоящие перед главным) придаточныевыполняют функцию структурирования дискурса, а постпозитивные имеют более узкуюобласть действия, распространяющуюся на главное предложение. Форд такжепредлагает объяснения для неравномерного распределения семантически различныхпридаточных по позициям относительно главного предложения. Так, причинныепридаточные никогда не бывают в препозиции, а условные оказываются в препозицииболее чем в половине случаев.
2.2Условия успешности речевого акта убеждения
Касаясь общих положенийуспешности речевого акта убеждения нельзя, на наш взгляд, обойти сторонойпроблему достижения понимания между говорящим и слушающим.
Понимание характеризуетсяспособностью построения синонимичных предложений и интерпретации. Установка напонимание является основой формирования тактики речевого акта. Анализпресуппозиции позволяет предугадать уровень адекватности полученной информациипо отношению к переданной. В речевой коммуникации очевиден психологический ифизиологический приоритет позиции слушающего. Эмоциональной базой для пониманияявляется принцип сочувствия, увеличивающий доверие, что приводит к возможностирасширения психологического окна Джохари. Рассматриваются причиныинформационной погрешности в коммуникативном акте и способы её минимизации.Понимание трактуется как дешифровка сознательных и бессознательных мотивовречевого поступка.
В старой английской балладе рассказывается о том, как один странник смогбыстро найти заблудившуюся лошадь, которую до этого долго, но тщетно пыталисьнайти остальные жители деревни. Когда его спросили, как ему это удалось, старикответил: “Это было просто — я стал искать ее там, куда бы сам пошел, будь ялошадью”. Для того чтобы найти лошадь, странник использовал категорию понимания- способность взглянуть на вещи глазами другого человека, а, следовательно, ииметь возможность предугадать его реакцию на то или иное событие [9, C.75].
Понимание основано напринципе сочувствия. Этот принцип еще раз напоминает, что общность людейдержится не на практических интересах, не на моральном долге, но на любви. Воснове морального сознания человека лежит любовь к тем, среди кого он живет, ксвоей среде обитания, дающая ощущение ценности бытия. Мораль начинается спонимания соизмеримости людей. В принципе сочувствия есть, правда, однасущественная трудность или даже “ловушка”. Сочувствуя другому, мы рискуемперейти на иную нравственную позицию и “потерять себя”. Принцип сочувствияочень действенен. Он, например, способен раскрыть преступление. Процитируемотрывок из вступления к циклу рассказов Г. Честертона “Секрет патера Брауна”,где детектив отвечает на вопрос журналиста о том, в чем секрет его успехов прираскрытии запутанных убийств: “Секрет, видите ли, в том, что я был убийцей всехэтих жертв. Так что, разумеется, я знал, как это было сделано.
Я тщательно спланировалкаждое их этих преступлений. Яточно продумал, как это могло бы бытьсделано, и в каком состоянии сознания человек способен это фактическисовершить. И если я был совершенно уверен в том, что чувствую в точности так,как это чувствовал сам преступник, то я, несомненно, знал, кем он был...”Понимание внутренней подоплеки преступления дает возможность адекватноотнестись и к самому преступнику. Так что моральный эффект сочувствиядостигается и здесь; акцент ставится на том, что понять другого, осознатьлогику его действий можно лишь через проникновение в его внутренний мир.
В общем виде механизмприёма и передачи информации выглядит следующим образом: человек передаетинформацию плюс собственные ассоциации, связанные с этой информацией. Например,он рассказывает нечто о лесе (а). Предположим, в его биографии былэпизод, когда он заблудился в тайге, и поэтому лес внушает ему чувство страха.Эта ассоциация (a1) присутствует в его сознании, но он о нейумалчивает. Передавая нейтральную информацию, он тем самым передает толькочасть внутреннего замысла, который равен a+a1 (систему ассоциаций a1он не передает). Слушатель, соответственно, из внутреннего его замыслапринимает только а. Однако при приеме нейтральной информации (а) в его сознаниивозникает собственная система ассоциаций а2 (например, если человекродился в доме, стоящем в лесу, а2 — это ассоциативные воспоминаниядетства), т.е. он в итоге принимает информацию, равную а+а2. В общемвиде a1 не совпадает с а2, видимо, никогда. Если это так,то погрешность при передаче информации равна a1+ а2.Часть передаваемой информации теряется, зато в качестве “довеска” в сознаниивозникает непереданная информация. Суммарное значение погрешности a1+а2 может быть очень велико. В оптимальном случае оно составляет 15%,тогда речевая коммуникация признается удовлетворительной в информационном отношении.Мы понимаем то, что нам говорят максимум на 85%. И также люди, к которым мыадресуемся с речью, понимают нас максимум на 85%. Они могут нас понять изначительно хуже, в предельном случае — с точностью до наоборот в зависимостиот соотношения a1 и а2.
Это обстоятельствовпрямую демонстрирует разграничение языка и речи, которое должно носитьабсолютный характер. Речь от языка отличается качеством ситуативнойпривязанности (речь определяется ситуацией). Именно на ситуативности построенопонимание речи, а направленность речи ориентирована на понимание. Ситуативностьвключает: а) экстралингвистические обстоятельства; б) широкий лингвистическийконтекст; в) эмоционально-психологический контекст произнесения речи. Такимобразом, становится понятно, что речь не может изучаться собственно формальнымилингвистическими методами (её изучение использует методы самых разных наук),так как количество ситуаций не поддаётся исчислению даже в своём наиболеетипичном выражении. И, видимо, не надо ставить перед собой цель такогоперечисления. Ситуативная привязанность не даёт никаким машинам справиться сязыком. В этом – главная причина (хотя и не единственная) провала машинногоперевода.
Ситуативность надопонимать в её абстрактном характере, т.е. как неотъемлемость речи, и изучатьто, как ситуативность влияет на её структуру. В терминах семиотикиситуативность разумно определить через прагматический компонент. Различие языкаи речи по количеству измерений (два – у языка, три – у речи) хорошодемонстрируется драматургией абсурда (С. Беккет, Э. Ионеско и др.), гдепрагматика сдвинута и функции речи возлагаются на язык. Диалог оказываетсяабсурдным именно потому, что строится на прагматической пустоте. А так как речьневозможна без прагматики, она задаётся средствами языка. Рассмотрим диалог:
— Я люблю яблоки.
— Любить можно чтоугодно.
— Кому угодно, кому неугодно и т.д.
Каждая следующая реплика“цепляется” за слово, т.е. внешнее обстоятельство. За такими диалогами не стоитникакой ситуации. Действующие лица не используют осмысленную речь. Авторскаязадача требует, чтобы они говорили без цели коммуникации и без учёта ситуации.Такие диалоги связаны не внутренними связями, а внешним образом (чем напоминаютсловесные игры Л. Витгенштейна), при этом они могут быть настолько содержательны,что представляют интерес для публики.
Дискурс же в обязательномпорядке предполагает наличие внутренней смысловой связи. Виды дискурса оченьмногообразны: монолог, диалог и др. Членом дискурса является предложение,которое обладает целым рядом особенностей:
1) творческийпродуктивный характер, позволяющий любое словосочетание превратить впредложение; это иногда идёт вразрез с буквально понимаемым смыслом (например,в стихах В. Хлебникова);
2) границы законченныхсмыслов в дискурсе подвижны (на письме расстановка знаков препинания естьпонимание этих границ). “Чтобы осмыслить некоторые предложения..., надо их“окунуть” в дискурс” (В.А. Звегинцев).
Смысл предложенияуточняется, а возможно, и определяется дискурсом. Это положение сопоставимо с известнойточкой зрения, в соответствии с которой языковой знак получает своё значениетолько в контексте (древнеиндийская лингвистическая школа).
Изъятое из дискурсапредложение уже не есть предложение в собственном смысле слова. Оно в этомслучае перестаёт быть единицей речи, а становится единицей языка(псевдопредложением), теряя тот смысл, который получает в дискурсе. Именнопоэтому вырванная из контекста цитата может восприниматься в значении, неимеющем никакого отношения к тому, что хотел сказать автор. Очень многие людибыли публично дискредитированы таким лжецитированием, которое сродни клевете[7.C. 64].
Разумно разделить понятиязначения и значимости. Иметь значение – это иметь смысловоесодержание, логически правильно организованное. Быть значимым – выполнять тоназначение, которое предписывается коммуникацией. Предложения, изъятые издискурса, имеют значения, но они незначимы. Они получают тот же статус, что ислова в толковом словаре (с набором возможных значений). Их значениеабстрактно, конкретизируется же оно только в дискурсе. На основе моделирующихправил можно синтезировать правильные предложения, которые никому будут ненужны, т.к. не будут выполнять коммуникативную функцию.
Предложения отпсевдопредложений отличаются прагматической пресуппозицией. Предложение Sимеет прагматическую пресуппозицию P, если при любом нейтральном (т.е.не демагогическом, не ироническом и пр.) употреблении S в высказыванииговорящий считает P само собой разумеющимся или просто известнымслушающему. Наличие пресуппозиции даёт основу согласования предложений вдискурсе на неощущаемой нами основе.
Рассмотрим предложение Врачбегло говорила по-немецки. Здесь нет никакой бессмыслицы, т.к. этопредложение удовлетворяет всем правилам, которые необходимы, чтобы оно было понято.Пресуппозиция может быть подвергнута исчислению: врач – ж.р.; немецкий– иностранный язык для неё; бегло говорила – но неизвестно, говоритли теперь, и т.д. Таким образом, пресуппозиция – это фактически весь подтекстданного текста.
Когда происходитсогласование предложений в дискурсе, осуществляется согласование пресуппозиций.Поэтому в речевой коммуникации так важно понять, являются ли знания, стоящие затекстом, общими для всех собеседников. Фраза Сегодня у Галины Андреевны деньрождения – надо сделать ей подарок имеет смысл только при обращении кчеловеку, знающему, о ком идёт речь. В противном случае фраза становитсябессмысленной, а речь говорящего неинформативной и даже подозрительной ввосприятии слушающего. Особая трудность заключается в том, что степеньсогласования пресуппозиций может не осознаваться участниками коммуникации, т.е.находиться в зоне их бессознательного .
Стадии общения хорошоизвестны:
1) отправитель кодируетсообщение;
2) отправитель выбираетправильный канал и передает сообщение, т.е. тщательно формулирует сообщениепутем выбора (1) слов, которые ясно передают информацию, и (2) невербальныхсигналов (жестов, тона, голоса и т.д.), которые усиливают вербальное сообщение;
3) получатель декодируетсообщение; его задача – перевести сообщение (как вербальное, так иневербальное) с возможно меньшим искажением;
4) по принципу обратнойсвязи получатель кодирует сообщение (1), чтобы уточнить какую-либо непонятуюего часть, потом выбирает канал и передает сообщение (2), а отправитель декодируетсообщение (3). Обратная связь может позволить отправителю быстро изменить илидополнить сообщение, чтобы оно стало понятно собеседнику. Обратная связь можетбыть как вербальная, так и невербальная. Реплика: “Не могли бы вы мнеобъяснить...” или недоуменное выражение лица говорят о том, что слушатель несовсем понял послание. Если же собеседник говорит: “Да, ясно” или утвердительнопокачивает головой, значит, сообщение понято. Отправитель и получательпродолжают меняться ролями до тех пор, пока сообщение не станет ясным.
Получатель и отправительпопутно устраняют или минимизируют помехи, которые мешают процессу общения.Однако из-за того, что слова и невербальные сообщения имеют разные значения дляразных людей, могут возникнуть бесчисленные проблемы на этой стадии общения.
Неудачи обычно бывают вследующих ситуациях:
• отправитель неадекватнокодирует первоначальное сообщение;
• слушатель запуганпозицией или авторитетом говорящего; внутреннее напряжение может мешать емусосредоточиться на сообщении, что приводит к непониманию; более того,напуганный слушатель побоится попросить разъяснения, думая, что его вопросысвидетельствуют о некомпетентности;
• слушатель не пытаетсяпонять сообщение, так как оно кажется ему слишком сложным;
• слушатель не воспринимаетновые идеи, так как стереотипные взгляды и предрассудки мешают ему.
Бесконечные неудачи,возможные на каждой стадии процесса общения, показывают, что взаимопониманиемежду людьми — это вообще большая редкость.
В речевой коммуникациипозиция слушающего приоритетна. Этот приоритет имеет, в первую очередь,психологический аспект.
Речевая коммуникацияпредставима в виде последовательности из четырёх переменных: цель—замысел—текст—реакции.С позицией слушающего, с его личностной психологией связан, в первуюочередь, замысел речи. Выбирать аргументацию следует в зависимости от того,каковы психологический тип человека, его возраст, пол, национальность, язык,на котором он говорит, каков уровень его интеллектуального развития, каковы егопсихологическое состояние и состояние здоровья в данную минуту.
Так как только личностьслушающего определяет выбор аргументации, очевидно, что его позиция оказываетсяприоритетной.
Что касается условийуспешности речевого акта обещания, то здесь следует выделить следующие позиции:
1. Условиепропозиционального содержания:
Произнося тезис (Т),говорящий (Г) выражает мысль о том, что он совершит действие (Д) в будущем.
2. Подготовительныеусловия:
а) Г в состояниисовершить Д;
б) Слушающий (С)предпочел бы совершение Говорящим действия Д его несовершению, и Г убежден втом, что это так;
в) Ни Г, ни С не считают,что совершение Говорящим действия Д есть нечто само собой разумеющееся.
3. Условие искренности:
Г намерен совершить Д.
4. Существенное условие:
Г намерен с помощьювысказывания Т связать себя обязательством совершить Д [4, C. 137].
Неразрывная связь междуиллокутивной функцией речевого акта и условиями его успешности позволяетадресату речевого акта правильно распознать его иллокутивную функцию дажетогда, когда какой-то из ее существенных признаков не имеет специальныхформальных показателей в языковой структуре используемого высказывания:недостающая информация извлекается из обстоятельств коммуникативной ситуации.Так, о том, что высказывание «Составьте план работы на следующий квартал»относится к типу побудительных (директивов), нам говорит грамматическое формаповелительного наклонения глагола, но ничто в языковой форме данноговысказывания, включая и интонацию, не говорит нам, приказ это или просьба. Ноесли мы при этом знаем, что говорящий – начальник, а слушающий – егоподчиненный, мы поймем, что это приказ, поскольку контроль говорящего нададресатом (и именно в той сфере деятельности, к которой относитсяпропозициональное содержание высказывания) входит в число условий успешностиприказа, но противоречит условию успешности для просьб.
На той же связи междуиллокутивной функцией высказывания и условиями его успешности базируется ипонимание косвенных речевых актов – речевых действий, осуществляемых с помощьювысказываний, которые имеют в своей структуре явный показатель однойиллокутивной функции, но при этом в норме их иллокутивная функция являетсядругой. Примерами косвенных речевых актов являются вежливые просьбы,«замаскированные» под вопросительные предложения (Вы не могли бы оставить мнеэту книгу еще на неделю?), или утверждения, имеющие опять-таки вид вопросов(так называемые риторические вопросы).
Высказывалось мнение, чтокосвенные речевые акты следует рассматривать как проявление языковой полисемии,т.е., например, считать, что в русском языке вопросительная конструкция сотрицанием является формальным показателем не только иллокутивной функциивопроса, но и иллокутивной функции вежливой просьбы.
Прибегая по той или инойпричине (например, из вежливости или для более глубокого воздействия наадресата) к косвенному способу выражения своей иллокутивной цели, говорящийрассчитывает не только на языковые знания собеседника (и тем самым на знанияформальных показателей иллокутивной функции), но и на его способность кумозаключению на основе разнообразных неязыковых знаний: знаний условийуспешности речевых актов, принципов общения типа максим кооперативного диалогаП.Грайса и, наконец, знаний о мире, часто называемых также«энциклопедическими», хотя эти два термина могут и различаться. Так,вопросительное предложение Вы не могли бы оставить мне эту книгу еще нанеделю?, вообще говоря, может быть использовано по своему прямому назначению,т.е. с иллокутивной функцией вопроса (например, при абстрактном обсуждениипределов возможностей, которыми располагает библиотекарь), но в типовойкоммуникативной ситуации, исключающей не относящиеся к делу абстрактныеразглагольствования, этот вопрос адресат поймет как просьбу, зная чтовозможность для него осуществить действие – необходимое условие успешностиречевого акта просьбы и что задавая такой вопрос, говорящий фактически выражаетименно соответствующую просьбу [ 1,C. 36]. />/> 2.3 Стратегии убеждения в диалоге и ихиспользование в произведениях А.С. Пушкина и А.П. Чехова
Стратегии убеждения в диалоге формируются единицами, системно крайнеразнородные. Один и тот же эффект, например, возмущение и побуждение действовать,может вызывать и синтаксическими средствами (неполные и междометные предложенияХватит! Долой!), и интонационными, и лексическими, которые в свою очередь тожемогут быть очень различны (например, использование для номинации оценочнойлексики: Мы как бараны терпим этих ворюг).
Поэтому описание этихстратегий с перлокутивной точки зрения выглядит неупорядоченно. Нередко этоперечисление рецептов достижения того или иного эффекта без вскрытия еголингвистических основ. (Так устроены многие работы Г.Г. Почепцова, а такжемногочисленные рекомендации пропагандистам, ораторам, политикам и т.п.) Иногдаописываются свойства единиц, и отмечается их возможный перлокутивный эффект(как, к примеру, при описании экспрессивной лексики или метафоры). Получающиесяв результате мозаичные картинки языка не только недостаточно отражаютособенности устройства и функционирования языка. Они не могут эффективноиспользоваться для моделирования перлокуции и предсказания ее эффекта.
Речевое воздействие в диалоге — это явно многофакторное явление, ипредсказание эффекта базируется на учете действия всех возможных средств.Например, известно, что чрезмерная экспрессия может так повлиять на имиджавтора сообщения, что он потеряет доверие слушателей, и воздействие, востальном грамотное, может оказаться неэффективным (так, к примеру,воспринимаются многие леворадикальные тексты и выступления теми, кто мог бысогласиться с излагаемыми положениями, но оценивает авторов как «крикунов»). Анеупорядоченное представление перлокутивных свойств языка не дает возможностиучесть взаимовлияние разных факторов воздействия.
Мы предполагаем, чтоперлокутивные стратегии должны строиться вокруг факторов, которые являютсяопределяющими с точки зрения механизмов воздействия вербальных средств наадресата (при этом желателен и параллелизм с механизмами воздействияневербальных средств). Здесь можно выдвинуть следующие параметры:
1. Достигаемый эффект. Всоответствии с понятием, результатом воздействия может быть привлечениевнимания, восприятие информации, наличие заинтересованности, согласие надействие. Очевидно, что в рассматриваемой нами стратегии одно из этих состояний(или их группа) должно быть на выходе. Однако группировка вокруг каждого из нихязыковых средств вряд ли будет плодотворна, т.к. в разном контексте (и даже уразных адресатов) одно и то же средство может производить разный эффект –одного лозунг «Голосуй или проиграешь» заставляет голосовать, а другого даже незаставит повернуть головы.
2. Средства воздействия.Здесь обычно приводят список разнообразных свойств лексики, фонетики,синтаксических конструкций и даже морфологических категорий, которые своимприсутствием в тексте (а чаще, конечно, во взаимодействии) вызывает один извышеназванных эффектов. Все многообразие уже замеченного репертуара можноподелить на следующие группы:
1. Рациональноевоздействие, сводящееся к изменению рациональной картины мира. Это может бытьвыбор средств номинации (одно и то же можно назвать реформами, разграблением,переходным периодом и т.п.). Может быть более сложное изменение картины мирачерез прямое или имплицитное убеждение (аргументацию) или весьма изысканное –через метафору. Номинация включает и изменение картины мира черезпресуппозиции.
2. Эмоциональноевоздействие через эмоционально окрашенную лексику (холуй, профукать, грязный),коннотации и ассоциации нейтральной лексики (например, потерять коннотацииухудшения положения, что вызывает эмоции досады или возмущения), интонацию,служебные слова (междометия).
3. Помимо этих средств, нередко упоминают еще выбор определенного стиля,подъязыка (напр., молодежного жаргона «Это круто»), т.е. включение вопределенный дискурс, что также воздействует на адресата (ощущение того, чтоавтор «свой» или, наоборот, недоступно высок, если используется книжный стиль).Таким образом, общая система организации средств воздействия может бытьпредставлена следующим образом:Привлечение внимания Восприятие сообщения Положительная оценка Согласие с сообщением действие Эмпатия с автором Эмпатия с героем Позиция адресата Номинация Оценочность Эмоциональная лексика Коннотации Подъязык Повторение Имплицитность Связь дискурсом /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> /> />
Моделирование воздействия (как речевого, так иневербального) предполагает движение снизу вверх с задействованием несколькихединиц первого и второго уровня одновременно.
Стратегии убежденияиспользуются в классической литературе.
Можно привести следующие стратегии, обеспечивающиедостижение требуемого эффекта (убеждения):
1. Повторение –самый примитивный, однако работающий способ. Хотя связь между числом повторенийи достижением требуемого эффекта непрямая, она, несомненно, имеется.
В качестве примера можнопривести диалог Алексея Берестова с Лизой из произведения А.С. Пушкина«Барышня-крестьянка»
Лизахотела удалиться, Алексей удержал ее за руку. «Как тебя зовут, душа моя?» — «Акулиной, — отвечала Лиза, стараясь освободить свои пальцы от рукиАлексеевой,- да пусти ж, барин; мне и домой пора». – «Ну, мой друг Акулина,непременно буду в гости к твоему батюшке, к Василию-кузнецу». – «Что ты? – возразилас живостью Лиза,- ради Христа не приходи. Коли дома узнают, что я с барином вроще болтала наедине, то мне беда будет: отец мой, Василий-кузнец, прибьет менядо смерти».
А.Б.: — «Да я непременнохочу с тобой опять видеться».
Л: — «Ну я когда-нибудьопять сюда приду за грибами».
А.Б.: — «Когда же?»
Л: — «Да хоть завтра».
А.Б.: — «Милая Акулина,расцеловал бы тебя, да не смею. Так завтра, в это время, не правда ли?»
Л: — «Да, да».
А.Б.: — «И ты не обманешьменя?»
Л: — «Не обману».
А.Б.: — «Побожись».
Л: — «Ну вот те святаяпятница, приду».
В данном диалогеотчетливо видно, как Алексей для убеждения Лизы использовал стратегиюповторения для достижения своей цели- убеждения Лизы.
2. Намек(имплицитный вывод) Эта стратегия основана на включении адресата в мыслительнуюдеятельность в нужном автору направлении.
Для иллюстрации этойстратегии приведем в пример диалог Лизы с отцом Григорием Ивановичем изпроизведения А.С. Пушкина «Барышня-крестьянка» «Папа,- отвечала Лиза, -я примуих, если это вам угодно, только с уговором: как бы я перед ними не явилась, чтоб я ни сделала, вы бранить меня не будете и не дадите никакого знака удивленияили недовольства». – «Опять какие-нибудь проказы! – сказал, смеясь, ГригорийИванович. – Ну, хорошо, хорошо; согласен, делай, что хочешь, черноглазая мояшалунья».
В данном отрывке видно,как Лиза использовала намек для убеждения своего отца согласиться на еевозможное нестандартное поведение. Следует отметить, что Лиза не раскрываласути своих намерений перед отцом, а лишь ограничилась общим намеком, с тем,чтобы убедить отца позволить ей вести себя так, как она пожелает. Не исключено,что раскрой она сразу суть своих намерений перед Григорием Ивановичем, ей бы неудалось убедить его.
3. Последовательный вывод(вывод наоснове анализа имплицитной и эксплицитной информации).
Вкачестве примера можно привести диалог Лизы и Алексея Берестова из повести«Барышня-крестьянка».
А.Б.: — «Откуда ты? »
Л:- «Из Прилучина; я дочь Василия-кузнеца, иду по грибы». – «А ты, барин? Тугиловский,что ли?».
А.Б.: — «Так точно,-отвечал Алексей,- я камердинер молодого барина».
Л: «А лжешь,- сказалаона,- не на дуру напал. Вижу, что ты сам барин».
А.Б.: -«Почему же ты такдумаешь?».
Л: — «Да по всему. Да как же барина с слугой нераспознать? И одет-то не так, и баишь иначе, и собаку-то кличешь не по нашему».
В этом диалоге Лиза раскрывает ложь Алексея именно наоснове анализа эксплицитной информации, а именно, что Алексей и «одет-то нетак», и «бает иначе», и «собаку-то кличет не по нашему».
4. Ссылка наавторитет может использоваться сама по себе или как основание для вывода. Вцелом стратегии очень часто используются во взаимодействии.
В качестве иллюстрацииданной стратегии можно привести диалог Анисима и писаря из рассказа А.П. Чехова«Скорая помощь».
А:- Одно только звание,что живой, а поглядеть, так и на человека не похож. Капель бы ему каких….
П:-Капель… Какие туткапли? Человек утоп, а он – капли! Откачивать надо!…
А: — Это ты, брат, зряврешь, что капли тут ни к чему. Я слыхивал, что в Москве тамошние доктора всехбольных али утопленников каплями с того свету возвращают. Подойдут, капнутмертвецу что-то в нос, и он ожил, голубчик! А где аптекарь-то наш ?…
В этом отрывке можночетко проследить, как Анисим использовал для убеждения своего оппонента в спорестратегию ссылки на авторитет, а именно на «московских докторов». Эффект отприменения этой стратегии был достигнут — люди бросились искать аптекаря скаплями, хотя сам факт лечения авторитетными «московскими докторами»утопленников при помощи капель мог вызывать сомнение у самого Анисима.
5. Апеллирование кочевидным фактам. Эта стратегия является наиболее часто используемой и обладаетнаибольшим эффектом убеждения, поскольку оппоненту трудно поспорить сочевидным.
В качестве примера можно привести диалог ЛизаветыИвановны с Германом из произведения А.С. Пушкина «Пиковая Дама»
Л.И.- Где вы были? –спросила она испуганным шепотом.
Г.- В спальне у старойграфини, — отвечал Герман, — я сейчас от нее. Графиня умерла.
Л.И.- Боже мой!.. что вы говорите?..
Г.- И кажется, — продолжал Герман, — я причина ее смерти….
Л.И.- Вы чудовище! –сказала, наконец, Лизавета Ивановна.
Г.- Я не хотел ее смерти,- отвечал Герман, — пистолет мой не заряжен.
В данном диалоге Германубеждает Лизавету Ивановну в отсутствии намерений убить графиню простым идейственным приемом — демонстрируя отсутствие заряда в пистолете.
Стратегии же очевидным образом представляют собойконкретные рекомендации по использованию некоторых заранее отобранных иобоснованных средств. Их эффективность тоже базируется на психолингвистическихсвойствах восприятия языка, однако, очевидно, что в языковой модели онизанимают периферийное место – хотя бы потому, что возможно речевое воздействиеи вне этих стратегий.
Вторая группа уже более непосредственно связана сосвойствами языковых единиц. Однако если строить механизм, основываясь на этихпараметрах, то переход от средств к эффекту будет явно не одношаговый,потребуется некоторый промежуточный уровень.
/>/>Заключение
Образуя своевысказывание, нацеленное на убеждение, участник общения должен придерживатьсяопределенных норм, чтобы оказываться успешным. Это соответствует понятиюдиалога как процесса переговоров, где каждый участник несет ответственность запродолжение общения, равно как и за его успешность. В случае применения системыкоммуникативных стратегий эти нормы выражаются тем, что для каждого актауказывается группа актов, представляющих собой типичную реакцию, типичноепродолжение общения (заключающий член соседней пары), а любое другоепродолжение рассматривается как нарушение нормы.
В конструктивной моделидиалога, частью чего являются вышерассмотренные коммуникативные стратегии,такие нормы выражаются с помощью 5 вышеописанных факторов, значения которыхпостоянно проверяются участниками общения для того, чтобы выбирать подходящиереакции – коммуникативные стратегии. Таким образом, оба рассмотренных способаописания структуры диалога выражают связность диалога.
Можно определить(много-однозначное) отображение, которое каждому коммуникативному акту ставит всоответствие коммуникативную стратегию. В том числе, актам, начинающим соседниепары, ставятся в соответствие стратегии, при которых инициатива принадлежитавтору акта (говорящему), и каждый такой акт выдвигает некоторую новую цель,которой следует достигать.
Следовательно, применениедиалоговой системой при построении своих высказываний одновременно информацию,как о системе актов, так и стратегий дает возможность учитывать большееколичество факторов.
Один участник общения, А,имеет коммуникативную цель „А получает информацию Р “. В идеале цель партнера Бсовпадает с целью А. Ни систематизированный набор коммуникативных актов, нинабор коммуникативных стратегий в конструктивной модели диалога, не ведут засобой следование максимам общения, но зато они обеспечивают более адекватныереакции на высказывания партнера в общении.
/>/>/>/>/>Списокиспользованной литературы
1. Городецкий Б.Ю.Компьютерная лингвистика: моделирование языкового общения. // Новое взарубежной лингвистике: Вып. 24. — М., 1989.
2. Доценко Е.Л.Психология манипуляции. — М., 1996.
3. Журавлев А.П.Фонетическое значение. — М., 1974.
4. Жаров С.В.Имплицитность в языке и речи. — М., 1998.
5. Кара-Мурза С.Г.Манипуляция сознанием. — М., 2000.
6. Киселева Л.А.Вопросы теории речевого воздействия. — Л., 1978.
7. Назаров М.М.Массовая коммуникация в современном мире: методология анализа и практикаисследований. — М., 2000.
8. Новое взарубежной лингвистике: Вып.16. — М., 1985.
9. Почепцов Г.Г.Теория и практика коммуникации. — М., 1998.
10. Пушкин А.С.Избранное / под общ. Ред. Благого — М., 1994
11. Чехов А.П.Избранные произведения. Минск, Наука и техника, 1983.