СОДЕРЖАНИЕ
№С.
I. Введение:
1. постановка проблемы; 3
2. феноменюродства; 4
3. историография. 7
II. Употреблениеслов семантическогополя «юродство»в творчествеДостоевского. 14
III. Юродивыеу герои Достоевского:
1. юродивые «воХристе»; 20
2. шуты; 27
3. хранители«высшей истины»; 32
4. юродивые «Христаради». 36
IV. «Высшая истина»в художественноммире Достоевского. 41
V. Заключение. 45
Список использованнойлитературы. 47
I. ВВЕДЕНИЕ
1. ПОСТАНОВКАПРОБЛЕМЫ
Цель даннойработы – исследованиетемы юродствав творчествеФ.М.Достоевского.Юродство, т.е.следованиеземному путиХриста1, особенно актуальнов творчествеписателя, которомупринадлежатследующиеслова: «Нравственныйобразец и идеалесть у меня –Христос» (XX, 45).Наше исследованиебудет проводитьсяна уровне персонажей, т.е. мы будемрассматриватьсвязь героевДостоевскогос традициямиюродства: какиспользовалавтор эти традициив своем творчествеи с какой целью.
В исследовательскойлитературечасто тот илииной геройДостоевского называется«юродивым», но специальныхработ, поясняющихсвязь данногогероя с феноменомюродства, оченьмало. И в существующихработах нетчётких критериевдля обозначениятого, типа: какихгероев мы считаем «юродивыми»и каковы ихосновные признакии функции втекстах Достоевского.На эти вопросымы собираемсяответить вданной работе.
Тему юродствав творчествеДостоевского рассматриваютв своих статьях В.В. Иванов2и Р.Я. Клейман3.Р.Я. Клейман напримере мотивовшутовства июродства исследуетсквозные мотивыв творчествеДостоевского, их связь с предыдущейи последующейлитературнойтрадицией. В.В.Иванов исследуетмотив юродствас точки зрениясоздания нравственнойиерархиихудожественногомира Достоевского.Юродивый –высшая ступеньв этой иерархии, и в то же времяюродство – эторазрушениесоциальнойиерархии ипереход кнепосредственнымчеловеческимотношениям.Иванов говорито близостиидеологииюродства к любимой идееДостоевского о русском человекетипа «всемирногоболения завсех».
В этих работахнет единства: Р.Я. Клейманставит знакравенства междумотивами юродстваи шутовства в художественноммире Достоевского, а Иванов видитмежду нимисущественноеразличие.
В своей работе, прежде чемперейти непосредственнок анализу системыперсонажейроманов Достоевского, мы опишем основныечерты древнерусскогоюродства, пользуясьисследовательскойлитературойпо этому вопросу.Также нам кажетсяважным рассмотреть, как и в какомконтекстеупотреблялДостоевскийслова семантическогополя «юродство»в своих публицистическихработах и черновыхзаписях. Этоприблизит наск пониманиютого, что дляписателя значилатема юродства, и поможет нампонять функцииюродивых персонажейв его творчестве.
Исследованиеперсонажейбудет проводитьсяна материале5 романов Достоевского(«Преступлениеи наказание»,«Идиот», «Бесы»,«Подросток»,«Братья Карамазовы»).Мы также будемиспользоватьи другие произведенияписателя этогопериода, чтобылучше понятьавторскую точкузрения .
2. ФЕНОМЕН ЮРОДСТВА
Эта глава будетпосвященаописанию некоторыхосновных феноменовюродства каксоциальномаркированногоповедения, выделенныхсовременнымиучёными наоснове изучениядревнерусскойлитературы.Знание составляющихфеномена юродствапоможет нампонять, какиечерты этогоявления использовалв своём творчествеДостоевский, какие измененияпретерпелиони в его произведениях.
Юродство– это особыйчин мирскойсвятости, добровольныйхристианскийподвиг из разрядатак называемыхсверхзаконных, не предусмотренныхцерковнымиуставами. Юродивыйповторяетжертвенныйподвиг Христа.«Подражаниекрестному путии делает подвигюродства«cверхзаконным»в представленииагиографов– труднейшими славнейшим, венчающимлествицухристианскогоподвижничества:«… выше естестванашего подвизася»»,1 — объясняетА.М. Панченков книге «СмехДревней Руси», одна из главкоторой посвященаизучению феноменадревнерусскогоюродства.
Юродство –православноеявление. Шестьсвятых юродивыхизвестны вгреческойправославнойцеркви. Первыйрусский юродивый– Исаакий Печерский(XI век). Затемюродивые появляютсяна Руси тольков XIV веке. XV-XVI века– время расцветаюродства наРуси, далее оноидёт на убыльв связи с наступлениемна него государства.На католическоми протестантскомЗападе юродствоне известно.Единственноеблизкое кправославномуюродству католическоеявление – святойФранциск Ассизский.Зато средирусских юродивыхподвизалосьнемало иностранцев(например, «немцами»называют агиографыростовскихюродивых Исидораи Иоанна Волосатогои др.). Надо сказать, что отказ отродины, семьи, близких людей– одна из составляющихподвига юродства.
Идеологическаябаза юродства– Евангелиеи Посланияапостола Павла.В своём ПервомПослании Коринфянамапостол пишет:«Ибо слово окресте дляпогибающихюродство есть, а для нас спасаемых– сила Божия.Ибо написано: погублю мудростьмудрецов иразум разумныхотвергну. Гдемудрец? гдекнижник? гдесовопросниквека сего? Необратил ли Богмудрость векасего в безумие? Ибо, когда мирсвоею мудростьюне познал Богав премудростиБожией, тоблагоугоднобыло Богу юродствомпроповедиспасти верующих»(I Коринф., 18-21). Смыслэтих строк намвидится в том, что Бог разумомнепостижим, вера противоречитразуму и с точкизрения житейскойлогики являетсябезумием. «Разумные»обречены нагибель. Спасеныбудут верующие, т.е. безумные.Поэтому желающиеспастись отказываютсяот разума, становятсяюродивыми.
Здесь уместнозаметить, чтоследует различатьюродство природное(«во Христе»), т.е. непритворноедушевное илифизическоеубожество, июродство добровольное(«Христа ради»), т.е.сознательноепринятие насебя этогоподвига. Этобезумие – напускное.Такие юродивые, как пишет А.М.Панченко, частосочетали всебе, как этони странно,«черты юродстваи интеллигентности»2, сохранилисьтексты, дажестихотворные, созданныенекоторымиюродивыми доили после свершенияих подвига.Непосредственноавтор-юродивыйв древнерусскомрукописномнаследии известентолько один– ПарфенийУродивый. Принятосчитать, чтоэто литературныйпсевдоним ИванаГрозного. А.М.Панченко утверждает, что выбор подобногопсевдонимавоспринимался«как кощунство», ведь юродивыене имели праваписать: юродство– это уход изкультуры1.
Г.П. Федотоводну из главсвоей книги«Святые ДревнейРуси»2посвятил анализужитий древнерусскихюродивых. Онотмечает, чтоюродство захватывалоне только разумную, но и моральнуюсферы личности.Святость прикрываласьбезумием иимморализмом.Однако в древнерусскихжитиях мотивбезнравственностиотсутствует, и только народныелегенды и некоторыезамечания влетописяхподтверждают, что насмешканад общественнойморалью присутствовалаи в поведениирусских юродивых.
Федотов выделилследующиесоставляющиеподвига юродства:
«1. Аскетическоепопрание тщеславия, всегда опасногодля монашескойаскезы. В этомсмысле юродствоесть притворноебезумие илибезнравственностьс целью поношенияот людей.
2. Выявлениепротиворечиямежду глубиннойхристианскойправдой иповерхностнымздравым смысломи моральнымзаконом с цельюпосмеяния миру.
3. Служениемиру в своеобразнойпроповеди, которая совершаетсяне словом и неделом, а силойДуха, духовнойвластью личности, нередко облеченнойпророчеством».3
Таким образом, поведениеюродивогодвунаправлено: на себя (спасениесвоей души) ина мир (приведениемира в соответствиехристианскимнормам). Спасаясвою душу, юродивыйотказываетсяот обычногожитейскогоразума и морали, принимая «поношениеот людей». Издеваясьнад разумоми моралью этогомира, юродивыйпоказываетих отпадениеот христианскойправды и выполняетфункцию «посмеяниямиру».
Федотов указываетна противоречиямежду различнымисторонамиюродства. Во-первых, попрание собственноготщеславия сцелью «поношенияот мира» означаетвведение людейв грех поношения, осмеяния и дажежестокостипо отношениюк юродивому.(Св. АндрейЦареградскиймолил Бога опрощении людей, которым онсвоим поведениемдал поводпреследоватьего.) С другойстороны, сознаниесвоей властинад миром, «посмеяниемиру», моглоприводить кнепомерномувозрастаниютщеславия уюродивого.Приниженныйюродивый начинаетощущать своювласть надлюдьми, и этоуже являетсяискажениемподвига юродства.Истинный юродивый,«смеясь миру», должен был вто же времяпопирать своетщеславие, соблюдатьравновесиемежду этимидвумя сторонамисвоего подвига.
Д.С. Лихачёвв предисловиик книге «СмехДревней Руси»4отмечаеттеатрализованностьповедениядревнерусскогоюродивого ишута, обоимтребовалсязритель. Ихсмех был направленсмеющимся насамого себя, смеющийсяизображал себянеудачникоми дураком. В тоже время в скрытойили открытойформе в этом«валянии дурака»присутствовалакритика действительности.Но у юродивогокритика былаоснована наразоблачениинесоответствиядействительностихристианскимзаповедямжизни. Поведениеюродивогоказалось нелогичными нелепым, потомучто он вёл себяв этом мире позаконам миравысшего. Юродивыйвидит и слышитнечто истинноеза предметамиреального мира.Его поведениечасто похожена поведениешута, но еслинад шутом позволеносмеяться (шут«лечит» порокимира смехом), то над поведениемюродивогосмеяться непринято. Поведениеюродивого дляпонимающихлюдей значимои даже страшно.В качествепримера приведемследующийповторяющийсяво многих житияхюродивых эпизод: юродивый швыряеткамни в церквии целует стеныкабаков. Делов том, что юродивомудано увидатьбесов, изгнанныхиз церкви ивисящих на еестенах, и ангелов, плачущих настенах кабаков.
Нам кажетсяважной длянашей темы иработа Ю.М. Лотмана«Дурак и сумасшедший»1.Ю.М. Лотман разделяетпонятия «дурак»и «сумасшедший»как антонимы, крайние полюсатернарнойсистемы: «дурак– умный – сумасшедший».Поведение«умного»характеризуетсякак норма, следованиезаконам и традициям, оно предсказуемо.Поведение«дурака» также предсказуемо, это все тот женабор действий, предусмотренныйправилами иобычаями, нарушаетсялишь соотношениемежду ситуациейи действием.«Действия егостереотипны, но он применяетих не к месту– плачет насвадьбе, танцуетна похоронах.Ничего новогопроидуматьон не может»2.Поведение«сумасшедшего»характеризуетсянепредсказуемостью, он нарушаетвсе законы иобычаи. «Сумасшедший»,«безумный»руководствуетсяне нормамисвоего общества, а некими иными, труднопостижимымидля «нормальных»людей законами.Ю.М. Лотманопределяетсумасшествиекак поведение,«обладающееопределённойсверхчеловеческойосмысленностьюи одновременнотребующеесверхчеловеческихдеяний»3.Такое определениепозволяетвключить сюдаи юродство, какследованиехристианскимнормам поведения.Тогда юродивыйне безумен, онлишь непонятенокружающим, странен.
В связис таким различением«дурака» и«сумасшедшего»Ю.М. Лотман пишето чередованиив историческомразвитии человечестваэпох предсказуемостии взрыва, непредсказуемости.В эпоху предсказуемостигосподствуетнорма, масса.Для эпохи взрывахарактерениндивидуализм.Герой предсказуемойэпохи ведётсебя по правилами становитсяпобедителем, если материально, количественнопревосходитсоперника.Герой взрывнойэпохи побеждаетизобретательностью, остроумием, хитростью. Сточки зрениягероя предсказуемойэпохи он действуетаморально. Инаоборот, геройпредсказуемойэпохи глуп в глазах героявзрывной эпохи.В предсказуемыеэпохи рождаютсясказки о великанах, во взрывные– о торжествеслабого надгигантом. Вторая половина XIX векапроходила, пишет Ю.М. Лотман,«под знакомвысокой ценностииндивидуальногоначала в человеке»4.Все «болели»за народ, нопри этом народвоспринималсяне как субъект, а как объектдействий, тот, ради кого действуют.Это касаетсяи героев Достоевского.Ю.М. Лотман пишет:«»Жизнь своюза други своя»должен былположить, позамыслу Достоевского, Алёша Карамазов– кончить жизньна эшафоте завину другогочеловека»5.АлёшаКарамазов (как, заметим мы, инекоторыедругие героиДостоевского)– человек взрывнойэпохи, т.е. неследующий общимнормам поведения, а служащийидеалу, и потомуон воспринимаетсякак «сумасшедший», юродивый. Безумие– жизнь по идеальнымзаконам. ДляАлёши, как идля самогоавтора, идеал– это Христос.
Ю.М. Лотманпишет о причинахтрагикомическихнеудач ДонКихота: труднодостижимыйидеал он принимаетза норму бытовогоповедения, потому самогоДон Кихотапринимают забезумного.Потому воспринимаютсяокружающимикак безумныеи «юродивые»герои Достоевского.Ф.М. Достоевскийсам отмечалнедостижимостьхристианскогоидеала в земнойжизни, напримерв следующихзаписях: «Основнаяидея и всегдадолжна бытьнедосягаемовыше, чем возможностьеё исполнения, н(а)пр(имер)христианство»(XXIV, 69). «Все христовыидеи оспоримычеловеческимумом и кажутсяневозможнымик исполнению.Подставлятьланиту, возлюбитьбольше себя.Помилуйте, дадля чего это? Я здесь на миг, бессмертиянет, буду житьв мою ж(…). Нерасчётливо(англ. министр).Позвольте ужмне знать, чторасчетливо, что нет» (записныететради 1880-81гг)1.
Подводя итогианализа феноменологииюродства, перечислимнекоторыеосновные чертыэтого явления:
отказ от разума и морали этого мира (поэтому юродивый воспринимается несведущими людьми как «сумасшедший»);
поведение в этом мире по нормам мира иного, идеального; и как следствие этого, самоуничижение, попрание своего тщеславия;
критика действительности с точки зрения её несоответствия христианским нормам, но критика не словесная, юродивый критикует «своим поведением».
3. ИСТОРИОГРАФИЯ ВОПРОСА
Как ужеговорилосьво Ввведении, специальныхработ, посвященныхисследованиютемы юродствав творчествеДостоевского, мало. Даннаяглава будетпосвященаописанию существующихработ по этойтеме и по темам, смежным с ней., либо, как намкажется, близкимк этой темам.
Р.Г. Назировв статье «Фабулао мудростибезумца в русскойлитературе»2рассматриваетблизкую юродствутему безумца, говорящегоправду. Доминантамиобраза «высокогобезумца» Назировназывает мотивы«прозренияв безумии» и«мании спасения»кого или чегобы то ни было.Те же мотивы, но мотив спасенияв вариантеспасения погибающегов грехах человечества, характерныи для феноменаюродства.
Фабула мудрогобезумца рождаетсяна пересечениидвух великихобразов мировойлитературы: Дон КихотаСервантесаи Гамлета Шекспира.Эти героипредставляютбезумие настоящееи притворное, но в равноймере безумиепротивопоставляетгероев толпефилистеров.Надо отметить, что Дон Кихот– один из самыхлюбимых Достоевскимобразов в мировойлитературе.
Дополнилфабулу мудрогобезумца А.С.Грибоедов: егоЧацкий объявленсумасшедшимза то, что противопоставилсебя обществу.
Фабулагения, противостоящегофилистерскомумиру, была активноподхваченаромантиками.В романтическойконцепциибезумец, непонятыйтолпой, «наделе стоитнеизмеримовыше ее, он мученикидеала и alter ego самогоромантическогопоэта»3.Романтикисмеются надразумом, разумдля них – филистерскийздравый смысл.
А.С. Пушкини Н.В. Гоголь, считает Назиров, демократизируютэту фабулу.Безумие становитсявыражениемправды «маленькогочеловека» (см.«Медный всадник»А.С. Пушкина,«Невский проспект»,«Запискисумасшедшего»Н.В. Гоголя).Человеческоедостоинствомаленькогочеловека возрастаетобратно пропорциональноуменьшениюу него здравогосмысла. Безумиеприобретаетсоциальноезначение, становитсяобвинениемобществу, вмешивающемуся в частную жизньчеловека. Безумиеу Гоголя всегдатрагично: оноприводит либок сумасшедшемудому, либо смерти.Но этот трагичныйконец предпочтительнейдля Гоголя, чем«жизнь по-свински»1, пишет Назировв своей статье.
«Вершиной» в развитиифабулы мудрогобезумца называетНазиров романФ.М. Достоевского«Идиот»2.Как и у Гоголя, считает авторстатьи, фабулавысокого безумцаявляется здесьобвинениемсуществующейдействительности.Но Достоевскийпривносит вэту фабулумифологическийархетип Христа, и мотив спасениякого-нибудь, характерныйдля всех безумцев, превращаетсяздесь в мотивсамопожертвования.Пискарев Гоголяхотел спастипроститутку, Поприщин –луну, на которуюсобираетсясесть земля.В образе князяМышкина попыткаспасти женщинуне являетсяопределяющей, полагает Р.Г.Назиров. Геройстановится«искупительнойжертвой зачеловечество»3.Князь Мышкин, как считаетНазиров, объединяетмотивы безумстваДон Кихота, обличениясоциальнойнесправедливостисумасшедшихГоголя и евангельскиймиф о самопожертвованиина благо человечестваХриста. Мы добавим, что повторениекрестногоподвига Христабыло цельююродства.
МотивсамопожертвованияпозволяетНазирову объединитькн. Мышкина иКириллова, героя романа«Бесы». Последнийпредставляет«атеистическийвариант» мотивасамопожертвования4.Трансформированнаятаким образомфабула высокогобезумца получиладальнейшееразвитие врусской литературе.Автор статьиупоминаетгероиню тургеневскогостихотворенияв прозе «Порог», героя рассказаГаршина «Красныйцветок».Герои-революционерыздесь борютсяза счастьевсего человечества, жертвуя приэтом своимличным счастьем, т.е. совершаябезумные сточки зрениятолпы поступки.
--PAGE_BREAK--
В.В. Ивановв статье «Поэтикачина»5описываетпроизведенияДостоевскогокак диалог двухиерархий: иерархиинравственнойи иерархиисоциальной.Юродивые героирассматриваютсяавтором статьикак высший чинв иерархиинравственныхценностей ив то же время, как правило, низший в Табелио рангах(«социально-иерархическаянезакрепленность»героя рассматриваетсякак один изпризнаковюродства). Этиюродивые героиразрушительновлияют на социальнуюиерархию, выводяее членов вновую систему, созидая наместе табельнойиерархии новуюиерархиюнравственных, духовных ценностей.
Нам кажетсянеобходимымсравнить этоутверждениеВ.В. Иванова сисследованиемМ.М. Бахтина6.Говоря об элементахмениппеи вроманах Достоевского, Бахтин пишетоб особой«карнавализующейфункции» образакн. Мышкина: «по-карнавальномупроницает онбарьеры жизненныхположений»7.«Всюду, гдепоявляетсякнязь Мышкин, иерархическиебарьеры междулюдьми становятсявдруг проницаемымии между нимиобразуетсявнутренний контакт, рождаетсякарнавальнаяоткровенность.Его личностьобладает особоюспособностьюрелятивизироватьвсё, что разъединяетлюдей и придаетложнуюсерьезностьжизни»1.Карнавализация, по Бахтину, необходимаДостоевскомудля созданияполифонии егороманов, общения«чистых голосов», а не ступенейсоциальнойиерархии. Такимобразом, институтдревнерусскогоюродства с егопренебрежениемк социальнымусловностямоказываетсяблизок к традициямзападноевропейскогосредневековогокарнавала.Иванов называетюродством то, что для Бахтинаявляетсясвидетельствомориентацииписателя нажанр мениппеи.
Ивановпишет о постепенномобмирщенииобраза юродивогоу Достоевского: Алеша Карамазовфизическиздоров и максимальноудален от социальнойиерархии: унего нет нититула, нинаследства, как у князяМышкина. «Втворческомтигле писателяиз дренерусскогоуличного бродягис грозным и подчас неяснымобличениемна устах выработалсятип в высшейстепени интеллигентныйво всех своихпроявлениях(…) Юродивыйгерой Достоевскоговоплощает всебе этическоеи эстетическое: в нем сочетаютсядобро и красота.Это тот положительныйгерой, которогоавтор используетдля высказыванияважнейших своихмыслей»2.
В.В. Ивановвыделяет следующиеосновные признакиюродивых героевДостоевского:«социально-иерархическаянезакрепленность»,«учительство»(особенно важнодетское окружениегероя), правдивость, искренность, сострадательность(от себя заметим, что перечисляютсяименно те качества, которые разрушаюттабельнуюсистему, переводятотношения междулюдьми из социальнойиерархии внравственную).
В работеИванова прямоне говорится, каких именногероев Достоевскогоисследовательпричисляетк юродивым. Втексте называютсяюродивыми князьМышкин, АлешаКарамазов, старец Зосима, Подросток, говорится облизости к этимгероям Версилова, стерпевшегопощечину, носившеговериги и желавшегонаучитьсястрадать, «чтобы выстрадатьсебе право насуд» (13, 214). В.В. Ивановговорит о близостиидее юродстватипа «всемирногоболения завсех», о которомтак много писалДостоевский3.
Исследовательговорит о внешнемсходстве юродстваи шутовства: и шут, и юродивый– «самозванцы», считают себявправе бытьдуховнымиучителями. Носамозванствошута «нравственноне санкционировано; таковой санкциии не может бытьв художественноммире Достоевского, как и вообщев системенравственныхкоординатхристианства.«Самозванствоистинногоюродивого естьпризвание, естьсамопроизвольныйподвиг, самозванствошута-юродивогоесть нечтоложное и наказуемоевнешней и внутреннейнесостоятельностьюгероя. Лжеюродивыйподменяетдуховную иерархиюТабелью, чтоявляется кардинальнойошибкой, губящейего как личность»4.
В.В. Ивановразделяетявления шутовстваи юродства, амолдавскаяисследовательницаР.Я. Клеймансчитает, чтомежду нимистоит знакравенства. Р.Я.Клейман строитсвое исследованиефункции сквозногомотива в творчествеДостоевскогона материалемотивов мироздания, шутовства, игры, ряженьяи прочих.5Вторая главаэтой монографиипосвящена«выявлениюи анализу всехсоставляющихмотива шутовства».1Клейман выделяетследующие«типологическиечерты» шутовства:
1). социальныйстатус шутов– они все «декласированныеэлементы»2;
2). психологическаямотивировкаих поведения- сочетание«крайнегосамоуничиженияи болезненной«амбиции»»3.
Однако толькосоциальными психологическиммоментами мотившутовства неисчерпывается, справедливосчитает исследовательница, он являетсясложным единствомцелого рядамотивов: актёрства, игры, ряженья, маски, марионетки, живого/неживого.Входит в этотмотив и юродство.Р.Я. Клейманпишет: «Шутыи юродивыепостояннонаходятся уДостоевскогов одном семантическомряду (…) юродствоесть некотораяипостась шутовства, и наоборот.»
Юродивым, каки шутам, присущимотивы ряженья, игры, маски, утверждаетисследовательница.Но приводимыеею цитатыдемонстрируютналичие этихмотивов и уболее широкогокруга персонажей.Например, мотивряженья присущ, по Клейман, следующимгероям: Коровкину, Перепелицыной, Татьяне Ивановне, Лизавете Ивановне, Соне, КатеринеИвановне, Лебедеву, Петру Верховенскому(возникаетвопрос: а почемуи не его отцу, который рядитсяперед уходомв странствие?), Лебядкину, Ставрогину, Мышкину, АлёшеКарамазову, Смердякову, Грушеньке, Дмитрию Карамазову(а почему и неявляющемусяво фраке чёртуИвана Карамазова?).Создаётсявпечатление, что автор монографииперечисляетвсех персонажей, об одежде которыхесть хотькакое-нибудьупоминаниев тексте Достоевского.Клейман непоясняет, когоиз этих героевона относитк шутам илиюродивым ипочему. Однакомы согласныс Р.Я. Клейман, что героям-юродивыми шутам присущимотивы игры, ряженья, маски, ведь историческиэти персонажи«работают назрителя», устраиваютпредставления, хоть и на разныхтеоретическихоснованиях, и герои Достоевскогопродолжаютэту традицию.
Мы согласныс утверждениемо близостиявлений шутовстваи юродства, ноставить знакравенства междуэтими явлениями, как это делаетР.Я. Клейман, нам кажетсяневерным, идоводы исследовательницынам кажутсянеубедительными.Исследуя историческиекорни шутовства, Клейман приходитк выводу о наличиидьявольскогоначала в этомявлении иавтоматическипереносит этивыводы на явлениеюродства. Позволимсебе привестиобширную «цитатув цитате»:
«СовременникДостоевскогоФ.И. Буслаевписал: «(…)проказынечистой силывыражаютсяглаголом шутить…Отсюда названиязлого духа:шут…шутик…чёрныйшут…Переходомот забавногохарактера этогосущества кгрозному можнопостановитьслово игрец,очевидно происходящееот глаголаиграть; но игра недобройсилы вводитчеловека вболезнь, поэтомуигрец значит…и истерическийприпадок, вовремя которогобольной кричитстраннымиголосами».4По свидетельствуучёного, в народномсознании шутовство– игра – нечистаясила – юродствосоставляютодин семантическийряд, добавим: соотносимыйс художественнойсемантикойДостоевского…»5
Здесь надозаметить, чтот.н. кликушествосовсем не тоже самое, чтоюродство. Причинукликушествавидели в «одержимости», т.е. в том, чточеловекомовладела нечистаясила, тогда какюродство, напротив, предполагаетпровидениечеловекомвысших, светлыхсил. Из неправильныхпредпосылокиследовательницаделает неправильныевыводы.
Остальныеаргументы Р.Я.Клейман тожеиногда несерьёзны.Например, онаиспользуетдля подтверждениясвоего тезисаследующиецитаты.
Из «Села Степанчикова»:«Кто знает, может быть, внекоторых изэтих униженныхсудьбой скитальцев, ваших шутови юродивых, самолюбие…не проходитот унижения, от юродстваи шутовства»(III, 12). Или словаФёдора Павловича:«Я шут коренной, с рождения, всёравно… чтоюродивый» (XIV,39). Приводятсяи слова Ставрогинао Верховенском-младшем:«Есть такаяточка, где онперестаёт бытьшутом и обращаетсяв… полупомешенного»(X, 193).
Эти выборкинам не кажутсядостаточнымаргументом, устанавливающимравенство между«шутом» и «юродивым»Достоевского, уже хотя быпотому, что этослова героев, но не автора, а потому необязательнодолжны отражатьточку зрениясамого писателя.Кроме того, мыне видим в этихсловах утвержденияравнозначностиюродства ишутовства.Комментируяслова Ф.П. Карамазова, Иванов В.В. видитв них «сравнение»юродивого ишута, т.е. указаниена их разницу, несмотря навнешнюю похожесть1.
В словахСтаврогина2 не упоминаетсяюродство (сойтис ума ещё незначит статьсумасшедшим), здесь проводитсяразница междуглупостью и одержимостьюкакой-либоидеей.
Для подтверждениясвоего тезисао равенствеюродства ишутовства, исследовательницаговорит такжео родственныхсвязях междуэтими персонажами, например: «Напомним, что Алёша поотцу шут, а поматери юродивый, чем подчёркнутагенетическаяобщность этихдвух мотивов.»3
Нам представляетсяинтереснымследующеенаблюдениеР.Я… Клейманнад шутами: онииспытывают«непреодолимуютягу к юродству», отсюда их «стремлениеприписать себенесуществующиефизическиеуродства»4.Такое стремлениепроявляютЛебядкин иЛебедев, а такжеЛиза Тушина(«в истерическом, юродиво-шутовскомварианте»5) и Марья ТимофеевнаЛебядкина(«вариант нетрагикомический, а чисто трагический»6).К сожалению, исследовательницане пишет, длячего это нужношутам, тем болееесли междуними и юродивымии нет разницы.Нам кажется, что В.В. Ивановответил бы наэтот вопросследующимобразом: шутыкопируют поведениеюродивого, чтобы занятьвысшее местов нравственнойиерархии итаким образом удовлетворитьсвоё стремлениек власти, темсамым поведениеих вполнебезнравственно, они не имеют«высшей санкции»1на звание юродивого, подменяютнравственнуюиерархию Табельюо рангах.
Возвращаяськ работе Клейман, скажем, чтокроме перечисленныхмоментов еёмонографии, с которыми мыне согласны, одним из недостатковеё исследованияявляется то, что точно неопределеныосновные чертымотивов юродстваи шутовства, позволяющиеотличитьгеров-юродивыхи шутов еслине друг от друга, то хотя бы отпрочих персонажей.
Так как темаюродства висследовательскихработах оказываетсятесно сопряжённойс темой шутовства, считаем необходимымописать и отдельныеработы о шутах.Специальныхработ на этутему такженемного.
Тему шутовствав творчествеДостоевскогорассматриваетС.М.Нельс2.Он утверждет, что слова «шут»и «приживальщик»употребляютсяв произведенияхДостоевскогокак синонимы. Исследовательпишет: «Основнаячерта приживальщикау Достоевскоговсегда неизменна: он шут. Шутовствостановитсянеизбежнойпринадлежностьюуниженногобедного человека»3.С.М. Нельс объясняетшутовствопрежде всегос социальнойточки зрения:«Приживальщик– порождениетого общества, где возможнополное попраниеличности и гденаходятся люди, которым доставляетудовольствиепотешатьсянад людьми»4.
Исследовательпоказываетэволюцию образаприживальщика-шутав произведенияхДостоевского: это приживальщикпоневоле (длякоторого шутовство– единственнаявозможностьпроявить себя, хотя бы и подмаской шута), затем приживальщик-шутпо собственномужеланию (сюдаНельс относитОпискина иФедора Карамазова)и далее доприживальщикаидей (Верховенскиеотец и сын) идо трансцендентногоприживальщика, символа темныхсторон человеческойдуши (черт ИванаКарамазова).Автор статьиполагает, чтоподобная эволюцияобраза (от обычногобытового явленияк трансцендентальному)утверждает«его вечноесуществованиеи неизменныесвойства»5. Нам кажется, что данноеутверждениеавтора входитв противоречиес его же утверждениемоб обусловленностишутовствасоциальнымипрчинами.
Шуты-приживальщики, по С.М. Нельс, совмещают всебе комическоеи трагическоеначала. Трагическоеначало превалируетв шутовствепоневоле, комическое– у шутов, поведениекоторых невынужденоматерильнымипричинами.Заметим, чтотрагикомичностьшутовства рядомс трагичностьююродства отмечаети Р.Я. Клейман6.
В.Я. Кирпотинпишет о трагичностии «добровольногошутовства».Его статья«Лебедев иплемянникРамо»7посвященатолько одномушуту – ЛукьянуТимофеевичуЛебедеву изромана «Идиот».Кирпотин отмечаетглубокий философскийсмысл шутовстваЛебедева. ИЛебедев, и геройДидро – люди«разорванногосознания»: ониоба не лучшегомнения о современномобществе, гденекого уважать, где не осталосьникаких ценностей, кроме денег; и в то же времяони стремятсяприспособитьсяк этому миру, научиться житьпо его законам.Они становятсядобровольнымишутами, совершаютнизкие и аморальныепоступки, ноне становятсяханжами и лицемерами(как Ф. Опискин, например). ИЛебедев, и племянникРамо открытоговорят о мотивахсвоего поведения, не скрываютсвоей низости.
Несмотряна внешнеесходство героев, Кирпотин проводитмежду нимисущественноеразличие. Рамо– человек эпохиПросвещения.Дидро верилв торжестворазума, в светлое, гармоничноебудущее просвещённогочеловечества.Лебедев – человекXIX века. Он ужене верит в утопии.Разум, по егомнению, ведётчеловечествок гибели. Современныймир для Лебедева– хаос, стоящийна порогеАпокалипсиса.За анекдотамиЛебедева изжизни XVIII векавидно, что онидеализируетСредневековьекак время, когдаещё существовалинравственныеидеалы. Поэтомуплемянник Рамовесел и уверенв своём сарказме, а в сарказмеЛебедева чувствуется«апокалиптическоеотчаяние»1.«Лебедев прячетсяв шутовствоот ужасающихего картинвсеобщегораспада, отстраха переднадвигающейсяисторическойкатастрофой»2.
Не обращаетсяк темам юродстваили шутовстванепосредственно, но строит своюхарактеристикугероини романаДостоевскогона соединении«святости»и «безумия», характерныхдля феноменаюродства, Т.А.Касаткина встатье «СвятаяЛизавета».3Исследовательница анализируетгероиню «Преступленияи наказания», сестру старухи-процентщицы, Лизавету Ивановну, с точки зренияидей Достоевскогоо необходимости«растворения»личности вмире, о будущемединении всегочеловечества.4
В своей работеТ.Н. Касаткинаиспользуетпонятия «исключительной»и «неисключительной»любви, которыеиспользоваладо того и В.Е.Ветловская, анализируясвязи романа«Братья Карамазовы»с житием и духовнымстихом об Алексеечеловеке Божьем5.«Исключительная»(или «избирательная»)любовь направленана отдельных, избранныхлюдей. Примертакой любви– любовь родственная, от которойотказалсяАлексей человекБожий. Он пыталсянаучить мир«неисключительной»(«неизбирательной»)любви, направленнойв равной мерена весь мир, навсех людей безисключения.
Касаткинанапоминает, что Соня называетЛизавету Ивановну «святой». Святостьэтой героинисовершенноособая: оназаключаетсяне в воздержанииот зла, а именнов делании добра.Безотказная, кроткая, терпеливаяЛизавета Ивановнаспособна нанеисключительнуюлюбовь к миру, она готоваотдать каждомуто, что ему отнеё нужно – итело (она «поминутнобеременна»), и даже жизнь(«Раскольниковприходит убитьстаруху, ноЛизавета самаприходит, чтобыбыть убитойРаскольниковым»,- пишет в своейработе Касаткина, может быть, слишком «образно», но в текстеромана приводятсяследующие мыслиРаскольникова:«О, как я ненавижутеперь старушонку! кажется быдругой разубил, если бочнулась! БеднаяЛизавета! Зачем она тутподвернулась!.. Странно, однакоже, почему я обней почти и недумаю, точно и не убивал?.. Лизавета! Соня! бедные, кроткие, с глазами кроткими…Милые!.. Зачемони не плачут? Зачем они нестонут?.. Онивсе отдают…глядят кроткои тихо… Соня, Соня! тихаяСоня!.." (VI, 212).
Лизавета Ивановнасуществуетв абсолютномединстве сокружающиммиром, не выделяетсебя из него.Она заявленаавтором как«почти идиотка», у ней нет разума, с помощью котороголичность познаётсвои границыв мире, своюотдельность.Поэтому, считаетКасаткина, Лизавета никомуни в чём неотказывает: чужие желаниядля неё всёравно, что свои.От себя добавим, что безумие, имморализм, самоуничижение(до полногоотказа от своейличности) связываютЛизавету Ивановнус древнерусскимфеноменомюродства. Юродство, безумие позволяют, таким образом, нести в мирдеятельную, неизбирательнуюлюбовь.
Анализ научныхработ по темеюродства ишутовства втворчествеДостоевскогопоказывает, что единогомнения по этойпроблеме висследовательскойлитературенет. Не определеныи основныепризнаки выделениягероев-юродивых, не установленыих функции втексте. Ближевсех к решениюэтой задачиподошел В.В.Иванов, но онтрактует темуюродства шире, чем это предполагаетсяв нашей работе.Мы собираемсяконкретноопределить, каких героевДостоевскогоможно назватьюродивыми, каковы функциииперсонажейэтой группыв романахДостоевского.
продолжение
--PAGE_BREAK--
II. УПОТРЕБЛЕНИЕСЛОВ СЕМАНТИЧЕСКОГОПОЛЯ «ЮРОДСТВО»В ТВОРЧЕСТВЕДОСТОЕВСКОГО.
В речигероев Достоевскогослова «юродивый»,«шут», «дурак»,«идиот», «чудак»,«сумасшедший»часто употребляютсякак синонимы.Действительно, социолог могбы объединитьэти понятияв одно семантическоеполе с общейсемой «отклоняющееся/девиантноеповедение»1.Чтобы разобраться, какое значениепридает этимпонятиям Достоевский, рассмотримих употреблениев его публицистическихи черновыхзаписях, т.е.там, где речьповествователядолжна бытьближе к идеямсамого автора.
Слово «юродивый»несколько разупотребляетсяв «Дневникеписателя». В1876 году в статьео Жорж СандДостоевскийпишет: «Правда, не любила онатоже выводитьв романах своихприниженныхлиц, справедливых, но уступающих, юродливых изабитых, какпочти есть вовсяком романевеликого христианинаДиккенса; напротив, выдвигала своихгероинь гордо, ставила прямоцариц» (XXIII, 37).
В «Дневникеписателя» за1876 год Достоевскийспорит с теми, кто считает, что русскийнарод веритв Христа «формально», никакогопредставленияо христианствене имея. В качествеосновногоаргумента вспоре Достоевскийприводит следующееутверждение:«Этот «развратный»и темный народнаш любит однакоже смиренногои юродивого:во всех преданияхи сказанияхсвоих он сохраняетверу, что слабыйи приниженный, несправедливои напрасноХриста радитерпящий, будетвознесен превышезнатных и сильных, когда раздастсяСуд и велениеБожие» (XXV, 69). ВЗаписной тетерадиза 1876-77 гг. мы обнаруживаемследующуюзапись: «Лучшиелюди. Где теперьи что теперьлучшие люди.Без лучшихлюдей земляне стоит. Чины– пали. Дворянствопало. Все форменныеустановкилучшего человека- пали. Осталисьнародные идеалы(юродивый, простенький, но прямой, простой.Богатырь ИльяМуромец, тожеиз обиженных, но честный, правдивый, истинный)»1 (XXIV, 269).
В процессесоздания романа«Идиот» уДостоевскогорождаетсязамысел повести«Юродивый», который вкомментарияхк полному собраниюсочиненийдатируетсяконцом мая –началом сентября1868 года (IX, 490). Мы приведемздесь полностьюэту небольшуюзапись (IX, 114).
ИДЕЯ
ЮРОДИВЫЙ(ПРИСЯЖНЫЙПОВЕРЕННЫЙ)
Любительстарого платья2.Добрый и благороднейшийчеловек. Беретв дом сирот(девочка с собачкой).Благодетельмногих.
Облагодетельствованныеего же обвиняют; он ходит к нимпросить прощенияи их же мирит.Полная квартирадетей, кормилици нянек. Миритдетей. (Женится.Жена именяети бросает. Историяза детей. Потомопять приходитк нему; заставляетего дратьсяза себя наОблагодетельствованныеего же обвиняют; он ходит к нимпросить прощения3. Портные, домашниесмеются, чтоу него старое.Он уверяет, чтоу него совсемновое. Дуэльиз-за платья.Не выстрелили одумался нашаге расстояния.После дуэлипримирение.Большой спор, зачем не выстрелилс шагу расстояния? После бутылок:«А неужели, неужели моёсукно не отливаетв синий?» (Ужепосле дуэли.Ему сказали, наконец, чтоотливает.)
(Связалсяс убийцей.4Защищал егов суде; речь.5)
В черновикахк «Идиоту»слово «юродивый»употребляетсяне только вречи автора, но и в речи героев. Нам кажетсязначимой следующаязапись: «Все:«Какой он странный».Сын: «Да, но онмне не показалсяглупым. Странен, правда. Совсемюродивый»»(IX, 163). Там же естьи следующиезаписи:
«Он князь.
Князь. Юродивый(он с детьми)?!
(…)
Общее недовольство.Негодование.Речи. Юродивыйвсё улаживает.
(…)
У юродивогоцелое стадособралось(старшему 21 год)»(IX, 200-201).
«Князь совсембольной и юродивый.Женщины и детиоколо него Н(…)Ф(…) – с Рогожиным»(IX, 251).
На основанииэтих цитатвыделим основныечерты юродства, значимые дляДостоевского: это наивность, простота, прямота, смирение, приниженность, всепрощение, стремлениевсех помирить, обращенностьк Богу, любовьк детям. ЮродивыйДостоевского, как и древнерусскийюродивый, — смиренныйи приниженный, отказывающийсяот интересовсвоего Я, отсамолюбия.Однако при этомон не претендуетна роль ДуховногоВождя, он унижен, даже смешон, но не вызываетпоклонения, он будет вознесёнлишь после СудаБожьего. Гордость– антоним юродствадля Достоевского.
Достоевскийне говорит обезумии илиимморализмеюродивого, юродивый длянего лишь «простой»,«добрый»,«благородный»человек, чьядоброта принимаетудивляющиеокружающихформы, и потомуон воспринимаетсякак неординарнаяличность, человексо странностями, сумасшедший.
В речи героевДостоевского«юродивыми»называются: Лизавета Ивановнаи Соня (словаРаскольникова1), Семён Яковлевич, Лизавета Смердящая, о. Ферапонт2и старец Варсонофий(повествователироманов «Бесы»и «Братья Карамазовы»передают общественноемнение об этихперсонажах), кн. Мышкин (словаРогожина3), Марья Тимофеевна(так её называетрассказчик), учитель (израссказа МакараДолгорукого4), старец Зосима(слова Ракитина), Алеша (так егоназывают Ракитин, Лиза, КатеринаИвановна, сюродивым егосравниваетповествователь5).Как видно изэтого перечисления, в речи героевназываютсяюродивымисовершенноразные персонажи, это не можетслужить намдостаточнымоснованиемдля объединенияих в группу«юродивых», однако можновыделить определённыечерты юродствав каждом изэтих героев: приниженностьи смирение(Соня) или претензиина роль духовноговождя (СеменЯковлевич, о.Ферапонт), сумасшествие(Марья Тимофеевна, Лизавета Смердящая), чуждость земнымстрастям (кн.Мышкин), любовьлюдей, жизньна открытомпространстве, без заботы опропитании(учитель, ЛизаветаСмердящая, Алеша Карамазов).
Слово «идиот»1означает дляДостоевскогоумственнонеполноценногочеловека. Приведемодну цитатуиз «Дневникаписателя»(Достоевскийкритикуетстатью о современных«Нечаевых»):«Почему же они«идиоты»? Напротив, даже настоящиемонстры из нихмогут бытьочень развитыми, прехитрымии даже образованнымилюдьми» (ДП-73,«Одна из современныхфальшей»). Втом же значенииупотребляетэто слово князьМышкин: «Я тогдабыл почти идиотоми ничего не могпонимать»(VIII, 227). Повествовательо князе: «Тогдаон еще был совсемкак идиот, дажеговорить неумел хорошо, понимать иногдане мог, чего отнего требуют»(VIII, 351). Примечательноследующеезамечаниеповествователяв романе «Идиот»:«Ганя (…) потерялвсякую сдержанность(…).Но именно чрезэто бешенствоон и ослеп; иначеон давно быобратил вниманиена то, что этот«идиот», которогоон так третирует, что-то уж слишкомскоро и тонкоумеет иногдавсе понять ичрезвычайноудовлетворительновсе передать»(VIII, 75).
Остальныеперсонажиупотребляютслово «идиот»как поотношению кдействительнобольным людям («идиоты» — больнаядевушка, накоторой собиралсяжениться Версиловв романе «Подросток»; Лизавета Ивановна; Подросток; кн.Мышкин и др.), так и по отношениюк людям, лишеннымобычного, житейскогоздравого смысла, совершающимэксцентрическиепоступки.
Сам авторпредпочитаетгероев, неподчиняющихсяобщепринятымнормам и представлениям, называть«чудаками»2.Приэтом не смешиваютсяпонятия «чудак»и «идиот, дурак, неумный человек».В «Дневникеписателя» за1877 год Ф.М. Достоевскийпишет: «Но чтотакое «чудак»? Не всегда жедурак или такойуж наивныйчеловек, которыйи догадатьсяне может, чтона свете не всеже ведь однии те же порядки, как где-то таму него в углу»(XXVI, 71). «Чудак»Достоевского– человек, неследующийжитейскомуразуму, но в тоже время понимающий, знающий егозаконы.
Как о «чудаке»говорится обАлеше Карамазове:«это человекстранный, дажечудак. Но странностьи чудачествоскорее вредят, чем дают правона внимание, особенно когдавсе стремитсяк тому, чтобобъединитьчастности инайти хотькакой-нибудьобщий толк вовсеобщей бестолочи.Чудак же вбольшинствеслучаев частностьи обособление.Нетак ли?
Вот есливы не согласитесьс этим последнимтезисом и ответите:«не так» или«не всегдатак», то я, пожалуй, и ободрюсьдухом насчетзначения героямоего, АлексеяФедоровича.Ибо не толькочудак«невсегда» частностьи обособление, а напротив, бывает так, чтоон-то, пожалуй, и носит в себеиной раз сердцевинуцелого, а остальныелюди его эпохи– все, каким-нибудьнаплывнымветром, на времяпочему-то отнего оторвались…»(XIV, 5).
Можно найтиобщее междуавторскимопределением«юродивого»как «Христаради терпящего»и «чудака» какносителя «сердцевиныцелого» и заключить, что в авторскойречи слова«чудак» и «юродивый»употребляютсякак синонимы.Это те «сумасшедшие», которые следуютне здравомусмыслу, а некимвысшим нормами идеалам.
«Шутовство»1у Достоевскогопостоянноописываетсякак исполнениероли. «Фердыщенкупозволялосьиграть рольшута» (VIII, 117). «Лебядкин, искусившийсяв роли шута…»(X, 212) «В ту поруон (Федор Павлович,— Ю.С.)слишком уж дажевыделаннонапрашивалсяна свою рольшута, любилвыскакиватьи веселитьгоспод…» (XIV, 91) ит.п. Шут у Достоевскогочасто юродствует.Словарь Далядает следуещеетолкование:«Юродствовать– напускатьна себя дурь, прикидыватьсядурачком, какделывали встарьшуты»2.
Шутовство, как правило, связано с унижением.Например, повествователь«Идиота» пишет:«Нина Александровнамногое генералупрощала и любилаего даже в шутовскоми унизительномвиде» (IV, 3). Отмечается, что с шутомможно не церемониться– в «Дневникеписателя» за1873 г. Достоевскийпишет своемуоппоненту: «Вы вполне былиуверены, чтоя шутовскуюмаску, вывесочнойработы, примуза лицо настоящее.Знайте тоже, что я и отвечалвам немногоуже слишкомразвязно единственнопотому, чтосейчас же узналпереряженого»(XXI, 87). Почему к шутуне может бытьуважения? В«Дневникеписателя» 1877года Достоевскийпишет о папе:«Для политикови дипломатовпочти всейЕвропы – всеэто весьмасмешно и ничтожно.Папа, поверженныйи заключенныйв Ватикане, представлялсобою, в последниегоды, в их глазахтакое ничтожество, которым стыднобыло и заниматься.(…) Папа, издающийаллокуции исиллабусы, принимающийбогомольцев, проклинающийи умирающий, в глазах ихпохож был нашута для ихувеселения»(XXV, 158). Но Достоевскийдоказывает, что папство«легко неуничтожится», и прежде всегопотому, что это«идея», «огромнейшаяидея мира, идея, вышедшая изголовы диаволаво время искушенияХристова впустыне, идея, живущая в миреуже органическитысячу лет»(XXV, 158). Шутовствопротивопоставляетсяздесь «идее», и, видимо, в«безыдейности»шута и заключенапричина отношенияк нему, как кничтожеству, с которым можнои не считаться.Пониманиешутовства какотсутствияидеи можнонаблюдать вработах Достоевскогона многих примерах.Приведем некоторыеиз них. Выступаяпротив раннегообучения иностраннымязыкам, когдародной ещенедостаточноусвоен, писательтак пишет орезультатахподобноговоспитания:«Из него (ребенка)выходит международныймежеумок1, с коротенькими, недоконченнымиидейками, ступою прямолинейностьюсуждения. Ондипломат, нодля него историянаций слагаетсякак-то по-шутовски.Он не видит, даже не подозреваеттого, чем живутнации и народы, какие законыв организмеих и есть ли вэтих законахцелое, усматриваетсяли общий международныйзакон» (XXV, 141-142). В«Дневнике»1877 года Достоевскийпишет: «В нашвек негодяй, опровергающийблагородного, всегда сильнее, ибо имеет виддостоинства, почерпаемогов здравом смысле, а благородный, походя на идеалиста, имеет вид шута»(XXV, 54). Мы видим здесьиспользованиеслова шутв значении«не имеющийтвердого основаниядля своих убеждений».В то же времяне трудно понять, что для Достоевского шуты — реалисты, т.е. основывающиесвои взглядытолько наматериальном.
«Сердцевина», идея не можетбыть шутовством.В этом аспектеинтереснынекоторые словагероев романа«Бесы». СтаврогинговоритВерховенскому-младшему:«Если б вы нетакой шут, я быможет и сказалтеперь да…Если бы толькохоть каплюумнее…» (X, 408).Верховенский:«Я то шут, ноне хочу, чтобвы, главная мояполовина, былишутом» (X, 408). О самомВерховенскомговорится: «Онэнтузиаст, естьточка, где онперестает бытьшутом и обращаетсяв… полупомешенного»(X, 193).
Шутовствотаким образомпротивопосталяетсяюродству попризнаку обладанияидеей. «Юродивые»,«чудаки», «оригиналы»- люди, одержимыеидеей. «Шуты»– «межеумки»,«ряженые», онииграют роль, могут говоритьсамые высокиеречи, но на самомделе идеей необладают.
«Идея» не обязательнодолжна бытьхристианской.Но идея должнабыть у человека.Ахиерей Тихонцитирует СтаврогинуНовый Завет:«И ангелуЛаодикийскойцеркви напиши: сие глаголетАминь, свидетельверный и истинный, начало создания Божия: знаютвои дела; нихолоден, нигоряч! Но поеликуты тепл, а негоряч и не холоден, то изблюю тебяиз уст моих»(XI, 11).
Итак, мыопределили, что слово «юродивый»обозначаетдля Достоевскогоносителя христианскойидеи, человека«простого»и необыкновенногодоброго. ЮродивыйДостоевскогообычно окружендетьми. Писательне говорит отеатральностиповедениясвоего юродивого, о его сумасшествииили имморализме.В то же времяв речи героевюродивый равендураку, идиоту,сумасшедшему, шуту, т.е. человекупсихическиненормальному.В речи авторасинонимом«юродивого»становятся«чудак, странныйчеловек», чтоподчеркиваетисключительносьтакой личностив мире и еёвосприятиекак «ненормальной»с точки зренияобычных людей.Контекст употребленияслова «шут»указывает, чтоэто явление, историческисвязанное сбесовством, в поэтикеДостоевскогополучаетдополнительныйсемантическийпризнак: отсутствиеидеи, чем «шут»противопоставляется«юродивому»и другим героям, имеющим своюидею.
III. ЮРОДИВЫЕГЕРОИ ДОСТОЕВСКОГО
Несмотря нато, что самДостоевскийв авторскойхарактеристикесвоих персонажейне использовалслово «юродивый», мы видим связьнекоторыхгероев егороманов с традициямидревнерусскогоюродства. Это, во-первых, такие«классические»юродивые, как, например, ЛизаветаСмердящая из«БратьевКарамазовых».Во-вторых, намкажется, близкиэтому явлению«шуты» Достоевского: своим показнымсамоуничижением, возможностьюговорить вобществе всё, что ни пожелают.В-третьих, это, назовём их так, герои-мудрецы, хранителихристианскойистины, такиекак, например, старец Зосимаиз романа «БратьяКарамазовы».Здесь нет внешнейсхожести страдициейюродства, герои«благообразны», интеллигентны, но круг их идейблизок к идеологииюродства (старецЗосима прямоговорит онеобходимостиотказа от разума, чтобы «тайнуБожию свидетельствовать»(XIV, 267-268). В-четвёртых, нам хотелосьбы выделитьв отдельнуюгруппу «положительнопрекрасногочеловека» кн.Мышкина и близкихему по замыслуСоню Мармеладовуи Алёшу Карамазова.Эти героивоспринимаютсясо стороны как «чудаки» идаже «сумасшедшие»,«юродивые».Они живут вмире иных ценностей, не связанызаконами погибающегомира, что отсылаетэти образы ктрадициямюродства.
Далее мы рассмотримотдельно персонажейэтих четырёхгрупп, выделимподробнее ихсвязь с традициямиюродства и сюродством впредставленииДостоевского(пользуясьрезультатамиисследованияв предыдущейглаве). Рассмотрим, какие признакиобъединяютэтих персонажейв каждой отдельнойгруппе, каковаих роль в художественноммире Достоевского.
1. ЮРОДИВЫЕ «ВОХРИСТЕ»
В эту группумы отнесемперсонажей, которые представленыв текстах романовДостоевскогокак явно сумасшедшие, умственнонеполноценныелюди. Это ЛизаветаИвановна(«Преступлениеи наказание»), Мари (из рассказаМышкина в «Идиоте»), Марья Тимофеевнаи Лизаветаблаженная(«Бесы»), ЛизаветаСмердящая(«Братья Карамазовы»).Как сумасшедшиезаявлены (ноне выведенына страницыроманов), невестыРаскольниковаи Версилова(падчерицаАхмаковой). Сюда же можноотнести князяМышкина. Это, кажется, единственныйгерой Достоевского, совершившийпереход отбезумия к «норме»и обратно.
В романахДостоевскогопредставленыдва классическихслучая юродства: бродящая погороду ЛизаветаСмердящая иживущая в стенемонастыряЛизавета блаженная(из рассказаХромоножки).Они окруженыкак традиционнымпочитаниеми любовью, таки традиционнымнепониманиенесведущихлюдей, считающихих поведениеследствием«гордости»,«злобы» и т.п.Они не говорят, не реагируютна чужие слова, нечистоплотны.Их внешностьописана как«неприятная».О ЛизаветеСмердящейповествовательговорит: «Двадцатилетнеелицо её, здоровое, широкое и румяное, было вполнеидиотское; взгляд же глазнеподвижныйи неприятный, хотя и смирный»(XIV, 90).
ПоведениеЛизаветы Ивановныи Марьи Тимофеевныболее осознанно, хотя все жедалеко отнормального.Они чистоплотны, способны говоритьи реагироватьна чужую речь, хотя и не вполнеадекватно сточки зрения«нормальных»людей. В отличиеот предыдущихЛизавет, чьявнешностьописана какнеприятная, эти героинисимпатичныокружающимих людям. Повествовательпишет о МарьеТимофеевне,«этом странном, необыкновенномсуществе»: «Онапосмотрелана нас довольновесело (…) тихиеласковые серыеглаза ее былии теперь ещезамечательны; что-то мечтательноеи искреннеесветилось вее тихом, почтирадостномвзгляде (…) Странно, что вместотяжелого и дажебоязливогоотвращения, ощущаемогообыкновеннов присутствиивсех подобных, наказанныхБогом существ, мне стало почтипротивно смотретьна нее с первойже минуты, итолько развежалость, но неотвращениеовладела мноюпотом» (X, 114). Студентговорит о ЛизаветеИвановне: «Да, смуглая такая, точно солдатпереряженый, но знаешь, совсемне урод. У неетакое доброелицо и глаза.Очень даже.Доказательство- многим нравится.Тихая такая, кроткая, безответная, согласная, навсё согласная.А улыбка у нейдаже оченьхороша. — Да ведьона и тебе нравится?- засмеялсяофицер. — Изстранности»(VI, 54). Видимо, они«приятны», потому чтоболее понятныобычным людям, имеют некоторыезачатки самосознания.Вряд ли можетбыть приятнымсовершеннонепонятноесущество. Акроме того, очень важно, что эти двегероини чистоплотныи наводят чистотув мире (МарьяТимофеевнадо замужестваи ЛизаветаИвановна ходилипо людям, стиралии убирали).
В вводнойчасти мы писалио статье Касаткиной«Святая Лизавета», где говорилосьоб особой святостиЛизаветы Ивановны:«растворении»своей личностив мире1.Лизавета лишенаразума, и какследствие этого- не осознаетсвоей личности, всю себя отдаетлюдям. Для пониманиязначения этихсумасшедшихженщин в романахДостоевскогонам кажутсяважными следующиеслова писателяиз «Записнойтетради 1864-65 гг.»:
« Бог естьидея человечествасобирательного, массы, всех. Когдачеловек живетмассами (впервобытныхпатриархальн(ых)общинах, о которыхостались предания)- то человекживет непосредственно.
Затем наступаетвремя переходное, т.е. дальнейшееразвитие, т.е.цивилизация.(Цивилизацияесть времяпереходное.)В этом дальнейшемразвитии наступаетфеномен, новыйфакт, которогоникому не миновать, это развитиеличного сознанияи отрицаниенепосредственныхидей и законов.(…) Это состояние, т.е. распадениемасс на личности, иначе цивилизация, есть состояниеболезненное.Потеря живойидеи о Богетому свидетельствует.Второе свидетельство, что это естьболезнь, естьто, что человекв этом состояниичувствует себяплохо, теряетисточник живойжизни, не знаетнепосредственныхощущений и всёсознаёт» (XX, 192, — курсив Достоевского).
Выход изэтого состояниячеловечествупоказал Христос:«Возвращениев непосредственность, в массу, но свободноеи даже не поволе, не по разуму, не по сознанию, а по непосредственному, ужасно сильному, непобедимомуощущению, чтоэтоужасно хорошо.(…)
В чём идеал?
Достигнутьполного могуществасознания иразвития, вполнесознать своёЯ — и отдать этовсёсамовольнодля всех»(XX, 192, курсив Достоевского).
Таким образом, безумные героиниДостоевского- люди до грехопадения, до осознаниясвоей личности, существа совершенноиного порядка.Но юродивые«во Христе», т.е. действительносумасшедшие, не канонизировалисьцерковью. В ихобразе жизнинет подвига, существованиепо законамвысшей правдыдаётся им безтруда, неосознанноими самими.Настоящийподвиг — в сознательномотказе от разума, от личности.Это возвращениев состояниедо грехопадения, но уже на новом, более высокомуровне. Поэтомугероинь даннойгруппы нельзяназвать «юродивыми»в художественноммире Достоевского, для которогоюродство — следованиеидеалу Христа, сознательноедействие.
Среди сумасшедшихженщин, возможно, одна — юродивая«Христа ради», т.е. притворяетсясумасшедшей.Это Лизаветаблаженная из«Бесов», котораявот уже 17 летсидит в клеткев стене монастыря, о чем нам рассказываетХромоножка.И хотя МарьяТимофеевнаговорит, что, на её взгляд,«Бог и природавсё одно» (X, 116), т.е. не важно — природное илинапускное этоюродство, намкажется, чтоповедениеЛизаветы блаженнойне является«юродским»в художественнойсистеме Достоевского, даже если онасознательноотказаластьот «цивилизации».Ведь для Достоевскогоюродство вдоброте и любви, одно самоуничижениеещё не залогсвятости. ЮродивыйДостоевскогооткрыт длявсего мира, существуетв абсолютномединстве с ним.Лизавета блаженная, напротив, находитсяв замкнутомпространстве, не общаетсяс людьми. Онаспасает лишьсебя, не думаяо мире. Тогдакак даже в поведенииЛизаветы Смердящейесть проявлениядобра и любви:«Дадут ей грошик, она возьмети тотчас снесети отпустит вкоторую-нибудькружку, церковнуюаль острожную.Дадут ей набазаре бубликили калачик, непременнопойдет и первомувстречномуребеночкуотдаст, а токак остановиткакую-нибудьнашу самуюбогатую барынюи той отдаст; и барыни принималидаже с радостию»(XIV, 90).
Рассмотрим, что ещё объединяетгероинь этойгруппы, кромебезумия. Во-первых, они все женщины, за исключениемМышкина. Но иМышкина, и этихженщин уместнееназвать бесполымисуществами.Версилов говорито Лидии Ахмаковой:«такая невеста– не женщина»(XIII, 371). Большинствоиз них претерпелинасилие и испыталиматеринство.Лизавета Ивановна«поминутно»беременна, т.к.не в силах никомуотказать. Марив Швейцариисоблазняетпроезжий «комми».Марья Тимофеевнабредит об утопленномею ребенке.Лизавета Смердящаянеизвестноот кого забеременелаи родила Смердякова.Нетронутойв ряду этихженщин осталасьлишь сидящаяв клетке Лизавета.
Материнствои юродство, считает Р.Я.Клейман, объединяютсяу Достоевскогов образе Богоматери.Исследовательницаприводит следующиеслова Свидригайлова:«Ведь у Сикстинскоймадонны лицофантастическое, лицо скорбнойюродивой» (VI,369). Надо сказать, что в творчествеДостоевскогопоругание и/илиматеринствоиспытываютпрактическивсе женщины(вспомним Соню, которой пришлостьпойти в проститутки, Настасью Филипповну, сестру и дажемать Подросткаи др.). Женщинана земле оказываетсяпоруганной, но ей даноматеринство, единственноеутешение впадшем мире.Материнствопреображаетженщину, подымаетот этого мира, делает ее юродивой- заставляетотказатьсяот разума, забытьо себе и житьчувствами.Гордой, сосверкающимиглазами (а этопризнак всех«гордых», суязвленнымсамолюбием женщин Достоевского)приезжает кШатову егожена. Она отказываетсяот любой егопомощи. Но всёменяется послерождения ребёнка:«Говорить онамогла мало, новсё смотрелана него и улыбаласьему как блаженная.Она вдруг точнообратиласьв какую-то дурочку.Всё как будтопереродилось»(X, 453).
Для перерожденияи необязательностановитсяматерью. Общениес детьми, завоеваниеих любви и признаниявообще оченьзначимо в поэтикеДостоевского.Мышкин говорито Мари, которуюв последниедни ее жизниполюбили дети:«Через них, уверяю вас, онаумерла почтисчастливая.Через них оназабыла своючёрную беду, как бы прощениеот них приняла, потому что досамого концасчитала себявеликою грешницею»(VIII, 62-63). «Через детей»изменилосьне только отношениеМари к самойсебе, но и отношениежителей деревни, взрослых людей, к ней: «В деревне, кажется, сталижалеть Мари, по крайней мередетей уже неостанавливалии не бранили, как прежде»(VIII, 62). «Через детейдуша лечится»,- замечает Мышкин(VIII, 61).
Тему детствав творчествеДостоевского рассматриваютмногие исследователи.Г.М. Фридлендерв книге «РеализмДостоевского» пишет о развитииэтой темы втворчествеДостоевского:«В своих первыхбольших романах,«Униженныхи оскорбленных»и «Преступлениии наказании», Достоевский, изображаядетей, выросшихв нищете илив условиях«случайногосемейства», в городскойразночинно-мещанскойсреде, не отделяетпринципиальносудьбу и переживаниядетей от судьбыи переживанийостальных,«взрослых»персонажей».Окружающиеусловия «ранораскрываютперед ребенкомизнанку жизни, приучают егозадумываться, углублятьсяв себя, делаютвнутренниймир ребенкане по-детскисложным ипротиворечивым, порождая удетей борьбудобрых и злыхнаклонностей, самоотверженияи мстительногоэгоизма»1. В последующихроманах «образыдетей получаюти другую, дополнительнуюсюжетную функциюи идейную нагрузку. В эпизоде сМари детиполуинстинктивносвоим примеромкак бы учат«взрослых»персонажейтем идеальным, гуманным нравственнымнормам, которыеписатель утверждаетв романе (…) ОбразКоли Иволгина, который, являясьсвидетелемтрагическихсобытий романа, не сгибаетсяпод их тяжестью, а взрослеети вырастаетпод влияниемэтих событий, отражает рождающуюсяу Достоевскогохотя еще достаточнотуманную верув русскую молодёжь, которой суждено(…) найти путьк преодолениютрагическихпротиворечийжизни старшегопоколения. Этоновое освещениетемы детства укрепляетсяи получаетдальнейшееразвитие в«Подростке».
В эпизодахоб Илюшечкеи других «мальчиках»наиболее полносливаются обаотмеченныхаспекта темыдетства»2.
Дети максимальноприближенык идеалу, к которомудолжен стремитьсячеловек наземле, это существа, еще не познавшиеграниц своегоЯ, а потому онисродни сумасшедшимгероинямДостоевского, юродивым «воХристе». Потому, как и юродивые, они «учат»жизни взрослых.Но дети растути меняются, иот того, какимиони станут, чтоони выберут:«эгоизм» или«самоотвержение», зависит будущеемира. В этомотличие детейи «во Христе»юродивых. Последние– лишь единичныепримеры, развитияих образы лишены.
Говоря отеме детства, отметим такженаличие «детского»в характерахнекоторыхгероев. Например, с ребёнкомсравниваютсяв романахДостоевскогоЛизавета Ивановнаи ЛизаветаПркофьевна, первая из которыхсчитается«почти идиоткой», а вторая — «чудачкой», т.е. обе — женщиныэксцентрическогоповедения, несоответствующегообщепринятымнормам. Наличиеили отсутствие«детского»в характеристикегероя позволяетдаже построитьцелую нравственнуюиерархию персонажейДостоевского.Так Н.М. Чирковпишет: «Персонажи«Бесов» могутбыть сгруппированыпо степениблизости ихк детской сущности.В наибольшейстепени этотобраз присутствуетв Хромоножке.Вот почему онабывает в иныеминуты совершенносчастлива испособна переживатьсостояниеполного блаженства.(…) После Хромоножкив наибольшейстепени близокк ребенку СтепанТрофимовичВерховенский.(…) Степан Трофимовичв свои предсмертныеминуты проходитчерез стадиюсуда над самимсобой, черезсамоосуждение»3.
Тема детствасвязана такимобразом с темойюродства, обеподразумеваютнеобходимостьсохраненияв человеке простодушного, неэгоистичногоначал.
Вернемсяк юродивым «воХристе». Кромеперенесенногопоругания (какправило, состороны герояс выраженнымбесовскимначалом: например, от Ставрогинаили Ф. Карамазова)и испытанногоматеринства, героинь этойгруппы объединяетсмерть. Все ониумирают, кромеЛизаветы блаженной, ложной юродивой, исключившейсебя из миралюдей. Как ЛизаветаИвановна, героиниэтой группывсе отдаютлюдям, в томчисле и своюжизнь4.Смерть их обычнонасильственна, часто являетсяследствием поругания.Хромоножкуубивают за то, что на ней женилсяСтаврогин.Лизавета Смердящаяумирает, родивребенка, повсей видимостиот Ф.П. Карамазова.Умерла и кликуша-женаФедора Павловича.Исход личногосюжета каждойгероини этойгруппы показываетнежизнеспособностьв падшем мирелюдей, не знающихэгоизма.
В ряду этихсумасшедшихженщин оченьинтересен образМарьи ТимофеевныЛебядкиной, Хромоножки.Физическоеубожество также, как и сумасшествиеи имморализм, являлось приметойюродства. ИмморализмюродивогоДостоевский, как и авторыдревнерусскихжитий, оставляетв стороне. Ноего Марья Тимофеевнабезумна, и какюродивой ейдано в безумиипрозреть истину.Правда, в рациональноммире речи этой«безудержноймечтательницы», сумасшедшей, кажутся загадками.Но поведениеи слова настоящегоюродивого идолжны бытьнепонятны дляжитейскогоразума, ведьюродивый –существо иногомира1.
Как и остальныеюродивыеДостоевского, Марья Тимофеевналишена дома, семьи. Она живетна открытомпространстве,«на пороге», как написалбы Бахтин, вэтом и заключенасуть юродства: всегда быть«в миру». Рассказчиктак описываетжилье Хромоножки:«Все помещениеих состоялоиз двух гаденькихнебольшихкомнаток (...). Туткогда-то нескольколет содержаласьхарчевня (…).Видно было, чтотут никто ничемне занимается; печи не топятся, кушанье неготовится; самовара дажеу них не было, как потом рассказалШатов. (…) Шатовговорил, чтоу них и дверьне запирается, а однажды такнастежь в сенивсю ночь и простояла»(X, 113-114). Находитсяэтот дом наБогоявленскойулице.
Брат избиваетЛебядкину, какбьёт ЛизаветуСмердящую отец, как «заедает»жизнь своейсестры старуха-процентщица, как издеваласьнад Мари еёмать. Но отсутствиеродственнойлюбви компенсируетлюбовь и заботапостороннихлюдей. О такойважной составляющейюродства, какотречение отродственнойлюбви и обращениек любви неисключительной, ко всему мируодинаково, пишет В.Е. Ветловская, анализируяжитие и духовныйстих об Алексеечеловеке Божьемв связи с образомАлеши Карамазоваиз романа «БратьяКарамазовы»2.Правда, В.Е.Ветловскаяне упоминает, что Алексейчеловек Божийбыл юродивым, и подвиг еготипично юродский.
В образе Хромоножкисильны фольклорныемотивы. «Князь»,«Иван-царевич»,«сокол» – этовсё фольклорныеобозначенияжениха, такХромоножканазывает Ставрогина, вернее – егоидеальныйобраз, какимона видит егов своих фантазиях.«Слепым филином»она называетреальногоСтаврогина.
Марья Тимофеевнанапевает:
Мне не надобеннов-высок терем,
Я останусьв этой келейке,
Уж я станужить-спасатися,
За тебя Богумолитися (X, 118).
В комментарияхполного собраниясочиненийДостоевского(XII, 357-358) указывается, что это «Песняцарицы», которуюнародная молваприписываетЕвдокии Лопухиной, первой женеПетра I, постриженнойпо его воле вмонахини (Хромоножкатоже нескольколет провелав монастыре).Эта песня входилав издание «Песни, собранные П.В.Киреевским»(вып. 8, М., 1870. С. 111). Такойсборник былв библиотекеДостоевского3.В тексте романанесколько разупоминается«истрепаннаякнижка какого-топесенника», лежащая настоле Лебядкиной(X, 114, 214).
Эта песняпривносит вобраз безумнойпрорицательницымотив самопожертвования1, юродивая отказываетсяот земных благ, жертвует собой, чтобы молитьсяза своего «Князя», чтобы спастиего.
Фольклорныеисточникисказываютсяи в почитанииХромоножкойБогородицыкак «материсырой земли», которую необходимов земной жизни пропитать напол-аршина подсобой слезами, тогда – «тотчасже о всем ивозрадуешься»(X, 116). Здесь соединилисьдва важных дляпоэтики Достоевскогомотива: почитанияземли2и необходимостистрадания вжизни3.
Лебядкинабредит об утопленномею ребенке. Онане помнит, мальчикаили девочкуродила. Она неуверена и легков этом соглашаетсяс Шатовым, былли вообще ребенок.Но для нее этои не важно. Онаживет мечтами, а не событиямиреального мира, и если онапредставиласебе ребенка, то для нее онесть, и она неперестанетплакать по нем.Почему возникаетэтот образубитого ребенка? Прежде всегоэтот мотивсближает Хромоножкус Гретхен из«Фауста» Гете, чем подчеркиваетсясвязь с бесовствомглавного героя– Ставрогина(XII, 230-231, -комментариик полн. собр.соч.). Кроме того, нам кажетсяпродуктивнымобращение кисследованиямИгоря Волгина4, который обнаруживаетсходные чертымежду тайнойорганизациейв «Бесах» итрадициями хлыстовскойи скопческойсект, как онибыли описаныП.И. Мельниковым(А. Печерским)в книге «Белыеголуби»5: Ставрогин, каки хлыстовский«христос», незанимаетсяорганизационнойрутиной, егозадача – бытьсимволом, какбы освящатьсобою секту, изредка «являясь»перед народом.Как и положенохлыстовскому«христу», онсожительствуетс двумя «богородицами», Мариями (Лебядкинойи Шатовой), чьидети (вымышленныйи реальный)вскоре послерождения умирают, что можетрассматриватьсякак хлыстовскоежертвоприношение6.Как хлыстовскиебогородицыМарья Лебядкинаи Marie Шатова вовлеченыв бесовскуюсекту, за чторасплачиваютсяжизнью и своихдетей, и своейсобственной.Возможно, Хромоножкасочиняет историюоб убитом еюребенке, бессознательноощущая своювину, как совершившейстрашную ошибку, поддавшейсявлиянию «слепогофилина», мелкогобеса. Можетбыть, и мотивсамопожертвованиявызывает в нейощущение греховности«Князя». МарьяТимофеевнаоказываетсяносительницейтрех мотивов, важных как длятрадиции юродства, так и для творчестваДостоевского: мотива прозренияв безумии, мотиваощущения своейвины и мотивасамопожертвования.
Остановимсяподробнее намотиве вины.Скорее всего, он являетсяодним из следствийидеи Достоевскогоо растворенииличности вмире. Если весьмир грешен, товсе виноватыперед каждыми за каждого, и каждый передвсеми и за всех.Вообще осознаниесвоей правоты, даже если геройдействительноправ с точкизрения любогообычного человека, даже если он«унижен и оскорблен», делает его«виноватым»в художественноммире Достоевского.Осознание своейправоты и виныокружающихразъединяетчеловека смиром, порождаетгордость ипрезрение кмиру. Таковы, например, НастасьяФилипповна, Катерина Ивановна(«Преступлениеи наказание»1),Marie Шатова дорождения ребенка.Совсем иначеотносится кмиру СоняМармеладова: она никого невинит, она себяощущает «великойгрешницей»(VI, 246). Так и Хромоножкане чувствуетсебя обманутойили осмеяннойСтаврогиным, а напротив, ощущает своювину перед ним, готова насамопожертвованиеради него. Онаговорит: «Виноватая, должно быть, перед нимв чем-нибудьочень большом(…) вот не знаютолько, в чемвиновата…»(X, 217). Показноесамоуничижениетрадиционногоюродивогопревращаетсяв романахДостоевскогов идею растворенияличности в миреи осознаниекаждым человекомсвоей виныперед всеми.Идеальный юродивый долженбыл соблюдатьравновесиемежду ощущениемсвоего влиянияна мир и в тоже время чувствомсвоей ничтожностии греховностив этом мире. УюродивогоДостоевскогоне было в этомнеобходимости: он никогда ненаделяетсявластью надлюдьми, еслитолько этонастоящийюродивый. Подробнееоб этом мы будемговорить вследующихглавах.
В романахДостоевскогоупоминаютсяеще две сумасшедшиегероини: этоневеста Раскольниковаи Лидия Ахмакова, невеста Версилова.Как и юродивые«во Христе», эти девушкиумирают. Представленыздесь и мотивыпоругания иматеринства.Лидия Ахмаковаимела любовнуюсвязь с молодымкнязем Сокольскими родила отнего ребенка.Никакой ролив сюжете этигероини неиграют. Очевидно, их функция –дополнитьчто-то в характеристикеглавного героя.Раскольникови Версиловхранят их портретыи обращаютсяк ним в самыепереломныемоменты своейжизни: Раскольников– перед признаниемв убийстве, Версилов –перед решениемшантажироватьили нет Ахмакову.В описаниипортрета невестыРаскольниковапоражает сочетание«его невеста»»и «хотела идтив монастырь»:«Это был портретхозяйскойдочери, егобывшей невесты, умершей в горячке, той самой страннойдевушки, котораяхотела идтив монастырь»(VI, 401). Раскольниковс нею «многопреговорилоб этом, с неюодной» (VI, 401). Онабыла не согласнас ним.
Невеста Версиловаописываетсяим как «беднаяидиотка», «такаяневеста – неженщина». Наее портретеПодросток видит«лицо девушки, худое и чахоточноеи, при всём том, прекрасное; задумчивоеи, в то же время, до странностилишенное мысли»(XIII, 371). Странность, красота иодновременнобездумностьдают возможностьотнести этугероиню к юродивым«во Христе».Возможно, хранениегероями-рационалистамипортретов этих«странных»девушек символизирует тоску обособленногочеловека поидеалу, по«непосредственному»существованию.
продолжение
--PAGE_BREAK--
2. ШУТЫ
Т.н. шуты встречаютсяпрактическив каждом произведенииДостоевского.Мы не ставимсебе задачудать целостнуютрактовку этогосложного типа, нас интересуетсвязь шутовствас традициямиюродства. Ввводной частимы описали двавзгляда наинтересующуюнас проблему. Мы придерживаемсяточки зренияВ.В. Иванова, разделившего юродивых ишутов, как имеющихправо («высшуюсанкцию») напроповедь ине имеющихтакового, ностремящихсязанять местоПроповедника.В то же времямы согласныи с Клейман: юродство ишутовство висторическойпереспективе, внешне явления близкие. Но висторическойперспективе, а не в романахДостоевского.Юродивый Достоевскогодалек от театрализации.Он – «простой», равен сам себе, не стремитсяказаться каким-тоиным, чем естьна самом деле.
Каких героевмы называем«шутами»? Вдостоевсковедениикруг этих персонажейдовольно четкоопределен (см., например, работуС.М. Нельса1), тем более чтобольшинствоиз них постоянноназываются«шутами» всамих текстахДостоевскогокак автором, так и героями(в т.ч. имеет местои самоименование).Это герои, длякоторых характернокривляние, показноесамоуничижение, бесстыдство, цинизм. Причеммы выбираемтех героев, которые действительноставят себешутовствозадачей, а непросто смешны, неумышленнодля себя (как, например, Мышкинв некоторыхситуациях ит.п.). Таким образоммы относим кшутам следующихперсонажей: Мармеладова(«Преступлениеи наказание»), Лебядкина иЛипутина («Бесы»), Лебедева, генералаИволгина, Келлераи Фердыщенко(«Идиот»), Снегирева, Ф. Карамазоваи Максимова(«Братья Карамазовы»).С.М. Нельс относиттакже к шутамВерховенских– отца и сына.Первый – приживальщикВарвары Петровны, второй — «приживальщикидей» Ставрогина.В этих герояхдействительноесть отдельныечерты шутовства, но только шутовствомих образы неисчерпываются.Верховенский-младшийнаходится запределами добраи зла, это ложныйПроповедник, как и шуты. Ноон не стремитсябыть смешным, он убежден всобственнойправоте, в егохарактере неттрусости иощущения стыда, что приближаетего к такимгероям, как о.Ферапонт иСемен Яковлевич, о которых будетидти речь вследующейглаве. Верховенский-отецтоже ложныйПроповедник, но в его характеренет цинизма, бесстыдства, он не стремитсябыть смешным, а смешон лишьпотому, что«идеалист».В нем много«детского», что и спасаетего в концеконцов. С.М. Нельсотносит к шутами черта ИванаКарамазова.Действительно, как мы писалив главе обупотреблениислов семантическогополя «юродство», шутовствосвязано бесовством.
Рассмотримподробнеесоставляющиемотива шутовства.Возраст шутовпримерно одинаков– им около 50-55 лет.В психологическойхарактеристикешутов одновременносочетаютсяболезненноразросшеесясамолюбие исознание своейничтожностив обществе.Выражение лицау шутов обычнораздраженное, болезненное, беспокойное.На лице иходновременномогут выражатьсятрусость инаглость. Чтонеудивительно– ведь ониодновременнопереживаютсознание собственногоничтожестваи превосходства.Всё это связанос гипертрофированнымсамолюбием, а самолюбие, по Достоевскому,- болезненноесостояниеличности.
Герои-шутынаходятся вуниженномсоциальномположении, они, как правило, выкинуты запределысоциально-иерархическойлестницы (чтонесомненнороднит их страдициямиюродства). Этоотставныечиновники ивоенные, всегдапьяницы. Обычноони бедны. ИсключениесоставляютФ.Карамазови Лебедев, шутыдостаточнообеспеченные, т.е. шутовствоможет бытьобусловленоне только социальнымипричинами, нои индивидуальнымиособенностямиличности. Интересно, что Лебядкини Ф.Карамазовпри всей своейобеспеченностилюбят «прибедняться», асоциальноеположениестановитсяодной из составляющихшутовства.
Все шуты неряшливы, их одежда изношенаи как бы с чужогоплеча, пуговицвечно не хватает, сапоги дырявые, на носовыхплатках нетчистого места.Столь плачевныйвид не всегдаоправдан ихматериальнымположением.Лебедев нарочнонадевает старыйи поношенныйсюртук, имеяновый. Одеждастановитсячастью театрализованногопредставлениясамоуничиженияи тоже напоминаеттрадиции юродства.
Еще одна черта, характеризующаявсех шутов, — их склонностьк многословию, витийству, обильной иприукрашеннойречи. Это часто«пустозвонство», не несущееникакой информации, кроме кривляниягероя. Но иногдаречи шутовимеют глубокийсмысл, который, однако, невоспринимаетсяслушателями(видимо в силунеавторитетностифигуры рассказчика).
С претензиямишутов на местоюродивогосвязывает Р.Я.Клейман ихстремлениеприписать себефизическиепороки1.С этим же можносвязать ихсклонностьк поэзии, ведьречь юродивогодолжна отличатьсяот речи обычныхлюдей, бытьхотя бы в стихах.Шуты любятцитироватьстихи. Один изних, Лебядкин, сам сочиняет.
Самозванствошутов-юродивыхподчёркиваетсяв тексте ихстремлениемназваться чужимименем. Например, Снегирёв, подчёркиваясвою ничтожность, называет себя«штабс-капитанСловоерсов(…) Слово-ер-сприобретаетсяв унижении»(XIV, 181-182). Лебедев, выставляя своюпорочностьи низость, называетсебя «Талейраном»(VIII, 487). Лебядкин, считающий себя«благороднейшимчеловеком»,«рыцарем чести», желает именоваться«Эрнестом»или «княземде Монбаром»(X, 141). Придуманноеимя выступаетмаской в театрализованном представлениишута, гиперболизированноподчеркивающейту суть героя, которую онхочет в данныймомент продемонстрироватьзрителям.
Всё поведениешутов театрализованно.Неслучайноони частоприживальщики: шутам нужензритель, необходимоперед кем-нибудьунижаться.Унижение позволяетшуту почувствоватьсебя лучше, выше, благороднееокружающих, утвердитьсяв собственныхглазах. Самоуничижениекак бы становитсящитом герояот стыда передсвоей низостью, становитсяединственнымспособомсамоактуализации.«Ведь обидетьсяиногда оченьприятно, не такли?» – замечаетФ.П. Карамазовустарец Зосима(XIV, 41).
Наиболее яркиепредставленияшутов – этосцены попранияденег. Здесьшут может вполной мереобъявить своёпрезрение унижающему его миру ипротивопоставитьэтому миру свое«благородное»Я. Топчут деньгиОпискин («СелоСтепанчиковои его обитатели»)и Снегирев, хотя впоследствииоказывается, что ни однойбумажки по-настоящемуне испорчено.Отказываетсяот денег Ежевикин(«Село Степанчиковои его обитатели»).Сжигает деньгиНастасья Филипповна, тоже изломаннаяи очень самолюбиваянатура. Лебядкиндает 20 рублейВарваре Петровне, подарившей10 рублей егосестре. «Я рыцарьчести» (X, 96), — заявляетон (те же словаповторяютФ.Карамазови Келлер). Приэтом деньгишутам нужны: они обычнонаходятся вбедственномматериальномположении, имеют большиесемьи (ещё большепреувеличенныев их рассказах).Однако потребность«покривляться», удовлетворитьсвое задетоесамолюбиеоказываетсясильнее. Простыечеловеческиеотношенияневозможныдля шутов. Шутыне могут бытьпростодушны– самолюбиемнительно.Совсем иначеотносится кденьгам кн.Мышкин. Он судовольствиемготов принятьподарок Рогожина, не ожидая приэтом никакогоудара для своегоЯ: «Благодарювас тоже заобещанные мнеплатья и зашубу, потомумне действительноплатья и шубаскоро понадобятся.Денег же у меняв настоящуюминуту почтини копейки нет»(VIII, 13). В отличиеот шутов, князьспособен нагармоничные, простые отношенияс окружающиммиром.
В то же времяпри всем ихсамолюбии ушутов не остаётсяничего личного.Они заявляютна весь свето самом интимномили постыдномс точки зренияобычного человека(вспомним исповедьМармеладовав кабаке иликак Ф.Карамазоввсем рассказывало бегстве своейпервой женыиз дома). Бесстыдствои цинизм, с которымиони исповедуютсяв самых постыдныхвещах, становятсямаской, котораядолжна защититьих от стыда, компенсироватьуязвленноесамолюбие. Рассказчик«Преступленияи наказания»говорит в связис исповедьюМармеладова:«Наклонностьк витиеватойречи (…) обращаетсяу иных пьющихв потребность, и преимущественноу тех из них, скоторыми домаобходятсястрого и которымипомыкают. Оттого-тов пьющей компанииони и стараютсявсегда какбудто выхлопотатьсебе оправдание, а если можно, то даже и уважение»(VI, 13-14).
Кроме покаянияисповедь шутоввсегда содержитдополнительную«адскую мысль»(слова Келлераи Лебедева), стремлениенечто выгадатьдля себя. Лебедевобъясняет этотфеномен князю:«И слова, и дело, и ложь, и правда– всё у менявместе совершенноискренне. Правдаи дело состояту меня в истинномраскаянии, верьте, не верьте, вот поклянусь, а слова и ложьсостоят в адской(и всегда присущей)мысли, как быи тут уловитьчеловека, какбы и чрез слезыраскаяниявыиграть!» (VI,259). Шуты Достоевскогомогут говоритьправду о себеи о мире, предвещатьконец света– в их словахмного правды, но они не воспринимаютсявсерьез, потомучто цель этихслов – удовлетворениесобственногосамолюбия, эгоистичныхинтересов, здесь нетхристианского подтекста.Правда, исходящаяот шутов, превращаетсяв обман. В.Я.Кирпотин, говоряо шутовствеЛебедева, употребляеттермин Гегеля«разорванноесознание»1.Нам кажется, что это явлениехарактернодля всех шутовДостоевского.Оно заключаетсяв ощущениинеправильностиокружающегомироустройстваи одновременнов участии вэтом «беспорядке».Достоевскийпостоянноупоминает впсихологическиххарактеристикахшутов «хаос»,«безобразие»,«беспорядок».«Липутин – этохаос,» – утверждаетрассказчик«Бесов» (X, 92). «Эх, Лебедев! Можноли, можно лидоходить дотакого низкогобеспорядка, до котороговы дошли?» –говорит Лебедевукнязь Мышкин(VIII, 440). В главе«Употреблениеслов семантическогополя «юродство»мы писали, чтопонятие «шутовство»употребляетсяДостоевскимв значении«безыдейноеявление». Шутыоказываютсяолицетворениемхаоса в современноммире, потерилюдьми нравственногоядра, той «сердцевины», которую носятв себе «чудаки».
Ю.М. Лотманпротивопоставил«дурака» и«сумасшедшего»по принципупредсказуемостиили непредсказуемостиих поведенияс позиций«нормального»человека, следующегообщепринятымнормам. Как и«дурак», шутне нарушаетэти нормы. Шутвысмеиваетзаконы этогомира, понимаетих несостоятельность, но не нарушает.Нарушает нормы «сумасшедший», который следуетзаконам иного, высшего мира.Шут издеваетсянад земнымиправилами, ноне в состояниипоследоватьзаконам высшегомира. Шуты утратилинравственноеядро личности, которое естьу юродивых. Нознание о неправедностиземных законову них есть, апотому возникаетчувство стыда, прикрываемоешутовством, цинизмом ибесстыдством.Шуты сознаютсвою греховность, но не в силахизменить своюжизнь: «Законличности наземле связывает.Я препятствует»(XX, 172). Самолюбиеболезненноразрослось, шуты уже не всилах от негоотказаться.
Возможно, именноиз-за поисковоправданияшуты так частотрактуют СвятоеПисание. Ихпобуждаетосознаниесознание своейвины и чувствостраха передвечными законами, которым онине могут следовать.
Л.М. Лотмансвязывает образшута Мармеладовас народнойлегендой ображнике, вошедшемв рай1.Бражник в легендеупрекает святыхв приверженностиземному и главнойсвоей заслугой, ставящей еговыше всех, считаетсвой уход в«бескорыстное»бражничество.Он отверг всеземные блага: честь, деньги, любовь. У Достоевскогов речах Мармеладоваэтот мотивтрансформируется:«падших спасетне их правота, а сознание своей греховности»2.Мармеладовпредполагаетследующие словав день СтрашногоСуда: «Потомуих приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, чтони единый изсих сам не считалсебя достойнымсего» (V, 27). В этойречи Мармеладовазаметны аллюзиииз I Посланияапостола ПавлаКорифянам, обосновывающегоподвиг юродства3.СамоуничижениеМармеладовасвязываетсятаким образомим самим с традициямиюродства. Ноосознание своейвины шут ставитсебе в заслугу, хочет стать«правым» всвоих глазахи глазах окружающихи тем самымснижает высокуюидею о винекаждого в этоммире. Сознаниесвоей правотывообще неприемлемов человеке дляДостоевского.
ЗанимаетсятолкованиемАпокалипсисаи Лебедев. «Междузакусок» онпредвещаетконец света, говорит о«помутненииисточниковжизни» в современныхлюдях (т.е. обутрате иминравственной«сердцевины»).Достоевскийотдает этомугерою многособственныхидей. Но знаниеблизкого Апокалипсисане мешает Лебедевузаниматьсямножествомнизких, тёмныхдел. В отличиеот средневековоголюдоеда, описанногоим самим, Лебедевне способенпеременитьсвою жизнь. Онсам становитсяолицетворением«помутненияисточниковжизни». Из-за разлада междусловом и деломего речь становится лишь «пустозвонством».
Боится Апокалипсисаи ада и ФедорПавлович Карамазов. Он сознаётсвою греховностьи для спокойствияпытается себяуверить, чтоада нет: «Ведьневозможноже, думаю, чтобычерти менякрючьями позабылистащить к себе, когда я помру.Ну вот и думаю: крючья? А откудаони у них? Изчего? Железные? Где же их куют? Фабрика, чтоли, у них какаятам есть? А колинет крючьев, стало быть ивсё побоку, значит опятьневероятно: кто же менятогда крючьями-топотащит, потомучто если ужменя не потащат, то что же тогдабудет, где жеправда на свете?..»(XIV, 23-24).
Ёрничающимтоном шутыпрофанируют, снижают высокуюидею, ставятеё на службусвоим эгоистичныминтересам.Фёдор Карамазовиз страха передзагробным миромдоходит доорицания высшейправды. Шутовможно разделитьна группы постепени сохранностиу них стыда:1). Мармеладов, Снегирёв игенерал Иволгин.Стыд прикрываетсяшутовством, враньём, бесстыдством, но всё же в некоторойстепени сохраняется.Поэтому длягероев необходимахоть какая-товидимостьблагородствав их униженномположении (иэто униженноесоциальноеположение вданном случаеявляется реальным).Генерал Иволгинумирает отстыда. 2).Лебедев, Лебядкин, Фердыщенко, Келлер. «Сальныйшут» — так обычноназываютсяони в тексте.Чувство стыдасовсем заглушенобесстыдством.Герои похваляютсясвоей низостью.3). Фёдор Карамазов– страх передБогом приводитего к крайнемуцинизму, отрицаниюБога. Показательноего надругательствонад юродивой«во Христе», ЛизаветойСмердящей.Карамазовделает прямойвызов Богу, поднимаетсяна Отца. И наказаниемему становитсясын-отцеубийцаСмердяков1.
Поведениешута внешнесходно с поведениемюродивого. Обаиздеваютсянад законамиэтого мира. Обасамоуничижаются.Но подтекстдействий у нихразный. В лицеюродивогоговорят попранныев падшем мирезаконы высшейправды. Шутищет личнойвыгоды, им руководитчувство личнойобиды, боли, стыда. Самоуничижаясь, шут чувствуетсебя выше окружающих.Он ощущает себявправе претендоватьна роль юродивого, Пророка. Но вэтой роли егоинтересуетлишь удовлетворениесобственногосамолюбия, ане спасениемира. Шут олицетворяетту темную сторонуюродства, окоторой писалФедотов: возрастаниетщеславия изсознания своейуниженности2.
В статьеО.Фрейденберг3шут выступаеткак «персонифицированнаясмерть», «метафорасмерти». Инвективашута выполняетрегенерирующуюфункцию, егокритика действительностинеобходимадля жизни: «Терситысвоей инвективойперерождаютцарей, избавляяих и всё племяот смерти»4.«Это персонифицированнаясмерть, изгоняемаяза черту городадля спасенияот неё всейобщественнойгруппы»5.Сходно говорито своей ролив мире чертИвана Карамазова, явившийся емув «пошлом» видестарого шутаи приживала:«Каким-то довременнымназначением, которого яникогда разобратьне мог, я определен«отрицать», между тем яискренно добри к отрицаниюне способен.Нет, ступайотрицать, безотрицания-дене будет критики, а какой же журнал, если не «отделениякритики»? Безкритики будетодна «осанна».Но для жизнимало одной«осанны», надочтоб «осанна»-тоэта проходилачерез горнилосомнений, нуи так далее вэтом роде» (XV,132). Вспомним ужецитированныенаброски Достоевскогок статье «Социализми христианство».Шутовствосовпадает спериодом цивилизациив историческойконцепцииДостоевского– это «отрицаниенепосредственныхидей и законов(авторитетных, патриархальныхзаконов масс)»,«развитиеличного сознания», «потеря верыв Бога». Это«состояниеболезненное», но необходимоев историичеловечествадля осознаниянеобходимостивозвращенияк Богу, «в массу».В этом, кажется, и заключенарегенерирующаяфункция шутаДостоевского.Шут демонстрируетболезненноесостояниеобособленногомира. Он не указываетеще пути спасения, но показывает, что «так житьнельзя».
Осознание своей греховностишут ставит себев заслугу. Зараскаяние ондобиваетсянаграды в этоммире, и потомуего действияснижают высокуюидею. Это ложныйюродивый, страдициямиюродства егосвязываеттолько внешняясторона, дляДостоевскогомало важная(тех показныхчерт, которыезаимствуету юродивогошут, настоящийюродивый вроманах Достоевскоголишён, о чембудет речь вследующихглавах).
продолжение
--PAGE_BREAK--
3. ХРАНИТЕЛИ«ВЫСШЕЙ ИСТИНЫ»
В этой главемы рассмотримследующихгероев романовДостоевского: архиерея Тихона(«Бесы»), странникаМакара Долгорукого(«Подросток»)и старца Зосиму(«Братья Карамазовы»).Эти герои, какправило, высказываютидеи самогоавтора о сущностихристианскойверы, о положениичеловека вмире. Комплексэтих мыслейчастично близокидеологииюродства (идеявины каждогочеловека, необходимостипопрания своегоЯ и др.), но назватьэтих героев«юродивыминельзя: ведьюродство – этожизнь по христианскимзаконам в миру, среди обычныхлюдей. Данныеже герои исключеныиз обычнойжизни. Они незатворяютсяот людей, но ине живут ихжизнью. Онивдали от соблазновэтого мира, апотому их подвигне являетсяюродством.Тихон и Зосимаживут в монастыре.Макар странничает, и хотя он постоянносреди людей, он не связанс ними, не участвуетнепосредственнов их жизни. Этигерои совершаютподвиг христианскойжизни на земле, но подвиг их– индивидуальный, обособленный(они сами многоговорят об этойбеде современногомира – обособленности).Юродивый проповедуетдействиями, своим поведением, всем своимобразом жизни.Тихон, Макари Зосима проповедуютсловом. Их функциюв мире скорееможно назвать«сохранениемсвятости», чемеё использованиемв реальныхусловиях жизни, как это делалиюродивые. Ноподвиг их неменее важен, чем юродство.Рассказчик«Братьев Карамазовых»пишет о необходимостирусскому человекузнать, что где-тосохраняетсяистина: «Еслиу нас грех, неправдаи искушение, то все равноесть на землетам-то, где-тосвятой и высший; у того затоправда, тотзнает правду; значит, не умираетона на земле, а, стало быть, когда-нибудьи к нам перейдети воцаритсяпо все земле, как обещано»(XIV, 29). Так же думаето старце Зосимеи Алеша: «Несмущало егонисколько, чтоэтот старецвсе-таки стоитперед ним единицей:«Все равно онсвят, в его сердцетайна обновлениядля всех, тамощь, котораяустановит, наконец, правдуна земле, и будутвсе святы, ибудут любитьдруг друга, ине будет нибогатых, нибедных, а будутвсе как детиБожии и наступитнастоящеецарство Христово»(XIV, 29).
Несмотря нато, что героиэти не являютсяюродивыми вполном смыслеэтого слова, в их образахесть некоторыечерты юродства.Тихон, Макари Зосима выполняютв романах рольдуховногоруководителяглавного героя.Зосима вообщеявляется «старцем», т.е. наставникомдля многихлюдей. Повествовательговорит: «Старец– это берущийвашу душу, вашуволю в своюдушу, в своюволю. Избравстарца, вы отсвоей волиотрешаетесьи отдаёте еёему в полноепослушание, с полным самоотрешением.Этот искус, этустрашную школужизни обрекающийсебя принимаетдобровольно, в надежде последолгого искусапобедить себя»(XIV, 85). Таким образомв старчествемы видим воплощениеидей Достоевскогоо добровольномотрешениичеловека отволи и разума, от самого себя.Но видим такжеи личность, наделеннуюдуховной властьюнаправлятьостальныхлюдей. Такуюдуховную властьполучал юродивыйв результатедолгого аскетическогопопрания собственногоЯ. Такая духовнаявласть естьпроявлениеюродства, свидетельствопричастностичеловека высшемумиру.
Тихону и Зосимепомогает вдуховномнаставничестведар предвидения.Тихон угадывает, что Ставрогинзамышляетсамоубийство.Зосима предчувствуетгрядущую катастрофув семействеКарамазовыхи многое другое.Этим даром былинаделены иреальные юродивые, и дар этот являетсятак же свидетельствомпринадлежностииному миру.
Юродствоподразумеваетнарушение нормпадшего мира, насмешку ииздевательствонад ними с цельюпоказать ихнесостоятельность.Тихон, Макари Зосима переворачиваютпредставленияобычных людейо жизни монахови странников, о христианскихнормах. Вместопроповедиаскетизма ониговорят о «радости»жизни. Вместодогматизмапроповедуютсвободноеобщение с Богом. Вместо фанатическогомистицизмаони демонстрируютздравомыслиеи веру в науку.Архиерей Тихонсчитает галлюцинацииСтаврогинаболезнью. Зосимарекомендуетот галлюцинацийпурген. Всё вэтих героях«странно» дляокружающих, вплоть до убранстваих жилья, гдесочетаютсясимволы православияи католицизма, религиознаяи светскаялитература.Окружающимнепонятно, какмонах или странникможет интересоватьсявнешними поотношению кцеркви вопросами– политикой, наукой. Завершающимаккордом вчреде этих«странных»поступков стало«поведение»(слово мадамХохлаковой)старца Зосимыпосле смерти– то, что он«провонял».
Непониманиевызывает неприязнь, осуждение.Тихона (как иЗосиму) упрекаютза «небрежноежитие» (XI, 6). Повествователь«Бесов» говорито Тихоне: «Приверженцы, и даже горячие,(…) что-то какбудто хотелиутаить о нем, какую-то егослабость, можетбыть юродство»(XI, 6). Н. СтаврогинвысказываетТихону: «Все-такивы чудак и юродивый…»(XI, 11).
Эти героинарушает ожидаемыепредставления, не укладываютсяв заготовленныестандарты.ХристианствоДостоевского, проповедникамикоторого сталиТихон, Макари Зосима, лишеноаскетизма идогматизма.Оно светлоеи понятное.Герои — христианепрежде всегопотому, чтоявляют простую, естественнуючеловечность. В то же времяот них ждутчего-то непонятногои загадочного.Такой, традиционный, тип юродивого тоже представленв романахДостоевского.Это Семен Яковлевич(«Бесы») и отецФерапонт («БратьяКарамазовы»). Семен Яковлевичявляет собойраспространенныйв то время вРоссии типюродивого ипрорицателя, к которомустекались толпынародов, «добиваясьюродивогослова» (X, 254). А.Г.Достоевскаяв своих примечанияхк произведенияммужа к сценеу Семена Яковлевича в «Бесах» записала:«Фёдор Михайловичописываетпосещение имизвестногомосковскогоюродивого ИванаЯковлевичаКорейши»1.Более подробнойинформацииоб этом посещениинам не удалосьнайти.
Возможно, Достоевскийчитал такжеработы своегосовременникаИвана Прыжова(который сталпрототипомТолкаченков «Бесах»), посвященныеисследованиютаких явленийсовременности, как юродство, кликушество, нищенство, кабачествои др. В 1865 г. былаиздана егокнига «26 московскихпророков, юродивых, дур и дураков», куда входилаи глава об ИванеЯковлевичеКорейше (некоторыеглавы этойкниги издавалисьи раньше 1865 годаотдельнымиброшюрами, вт.ч. и «ЖитиеИвана Яковлевича»).Прыжов не веритв чудодейственнуюсилу юродивых, не испытываетк ним никакогоблагоговения, описывает ихиронически.Юродивые уПрыжова – ханжии обманщики, чутко уловившиеи обслуживающиепотребностимосковскихбарынь. Либоюродивые –действительнобольные люди, и тогда темболее безнравственноотношение кним общества.
Прыжоввозмущен фанатизмомпочитателейюродивых. Онярко описываетантигигиеничныйи безнравственныйбыт этих «пророков».Его ужасает, когда «песочком», пропитанныммочой юродивого, кормят больногоребенка2.
Некоторыегерои Достоевскогоимеют общиечерты с юродивымиПрыжова. Комментариик полному собраниюсочинений (XII, 234-235) отмечаютФ. Опискина из«Села Степанчикова», Семена Яковлевичаи Хромоножкуиз «Бесов». Мыже добавим сюдаи Татьяну Ивановнуиз «Села Степанчикова».ОтношениеДостоевскогок юродивым невсегда совпадаетс отношениемк ним Прыжова.Татьяна Ивановнаи Марья Тимофеевнасходны отдельнымичертами с двумягероинямиПрыжова, ТатьянойСтепановнойБосоножкойи Марьей ИвановнойСкачковой, — это и перекличкаимен, и хромота, и пользованиекосметикой, и отсутствиесвоего дома, жизнь у благодетелей, и мечты о женихах. Но у Прыжоваэто ханжи иобманщицы, описанныесаркастически.А у Достоевскогоэти женщины– действительносумасшедшие, притом вызывающиесимпатию учитателя. Крометого, героиниДостоевского, в отличие отюродивых Прыжова, не имеют толппочитателей.
В описаниимужских персонажейДостоевскийближе к И.Прыжову.Фома Опискинзадаётся какдействительноханжа и лицемер, юродствующий, но не юродивый.О Семене Яковлевичетрудно сказать– притворяетсяон или действительносумасшедший, но симпатийу читателя егообраз не вызываеттоже. СеменЯковлевичсочетает чертыдвух юродивыхПрыжова: ИванаЯковлевичаКорейши и СеменаМитрича (опятьсозвучныеимена). Как и кним, к Семену Яковлевичустекаютсяотовсюду поклонники, представителиразных социальныхслоев. Достоевскийдает оба вида«потребителей»зрелища юродства, описанныхПрыжовым: фанатичных почитателейи просто желающихразвлечься.Указания Семена Яковлевичатак же нелепы, как и указанияи пророчествареальных юродивых, требуют разгадывания.Но Достоевскийпридал болееблагообразныйвид своемугерою: это неживой комокгрязи, а чистоодетый человек, сидящий ввольтеровскихкреслах. Однаков коце главыСемен Яковлевичвыкрикиваетвсе-таки нечтонеприличное, повергающеедам в бегство.Достоевскийупоминает, чтов одного изпосетителейСемен Яковлевичметнул двекартофелины, когда прогонялего (X, 254). В книгеПрыжова описывается, как Иван Яковлевич, ничего не говоря, кинул два большихяблока в однубольную княгиню, после чего онавыздоровела1.
Семен Яковлевичдемонстрирует«традиционный»тип юродства, как ни странноприменениеподобногоопределенияк этому явлению, призванномунарушать всетрадиции. Такойюродивый почитаемв миру2, но в художественноммире Достоевскогоэто ложныйПророк, одиниз «бесов»романа. Здесьнет «простоты», нет «смирения»и «приниженности»- тех черт, которыепривлекаютДостоевскогов юродстве.Напротив, СеменЯковлевич иподобные емуПророки наделеныземной властью, а следовательноне имеют правана роль духовноговождя. В «БратьяхКарамазовых»ложный юродивый, отец Ферапонт, уже открытонаделен бесовскойгордостью изавистью кстарцу Зосиме.Он демонстрируетвсе неприемлемыеДостоевскимчерты традиционногоюродства, кромеимморализма: крайнее уединение, молчание, аскетизм, театральность.Его самоуничижениепроявляетсяв попраниисвоей плоти, но не в отдачесебя людям, нев деятельнойлюбви к миру.Он во многомсхож с Лизаветойблаженной из«Бесов». Такоесамоуничижениестановитсясредствомсамоутвержденияи достижения земной власти.Поведение отецФерапонтатеатрализованно, как у шута. Онпростираетсяна земле, чтоделают в томже романе Зосимаи Алеша (а в«Преступлениии наказании»Родион Раскольников).Но для Зосимыи Алёши этотжест знаменуетважный переломв жизни (Зосиматак умирает; Алеша, повторяяего жест, примиряетсясо смертьюстарца; раскольниковидёт признаватьсяв убийстве), а отец Ферапонтдобиваетсяэтим признаниясвоей исключительности.«Вот кто праведен! Вот кто свят!»- восклицаютзрители устроеннойим сцены (XIV, 304).«Исступлениекакое-то всехобуяло…» –пишет повествователь«Братьев Карамазовых».«Исступление»подразумеваетнечто бесовское, обратное просветлениюпосле общенияс настоящимюродивым.Использованиевысшей истиныв земных целяхсближает отцаФерапонта иСемена Яковлевичас юродствующимишутами, но уФерапонта иСемена Яковлевича, в отличие отшутов, нет трусостив характере, они уже ничегоне боятся и нестыдятся. Поэтомуу Семена Яковлевичавзгляд «заспанный»(X, 256), а у шутов –«беспокойный».
Наказание заизвращениевысшей истинынастигает отцаФерапонта ужена земле: повсюдуему мерещатсябесы, а по ночамвместо вязаон видит Христа, простирающегоему руки, и о.Ферапонтустрашно.
Земная властьлишает правабыть духовнымучителем: этосмешение социальнойи духовнойиерархий. Поэтомунеприятиебольшей частьюобщества Тихонаи Зосимы становитсяположительнойхарактеристикойих в художественнойсистеме Достоевского.
Тихон, Макари Зосима находятсярядом с главнымигероями романов, руководят ихдуховной жизнью, но влияние ихне являетсяабсолютным. Ставрогинслишком поздноприходит кТихону: что-либоисправить ужепрактическиневозможно.Подросток ив финале романатак и не расстаётсяокончательносо своей «идеей».Алеша поддаётсявсеобщемунастроениюпосле того, какего старец«провонял».С.Н. Митюрев, анализируявлияние Макараи Зосимы наПодростка иАлешу, пишет:«Чертами идеальногоучителя наделяетсяв «Подростке»«русский странник»Макар Долгорукий.Его роль внравственномсамоопределенииАркадия велика, но все же косвенна.Герои сходятсясовсем ненадолго, да и никакихпрактическихсоветов странникне даёт. Таковзамысел романа, такова концепцияглавного героя, который обовсем «догадывается(…) и осиливает»«всё сам»(XVI, 49 – курсивС.Н. Митюрева).Только в столкновенияхс проблемамии противоречиямижизни один наодин, в неизбежныхна пути к истине«паданиях»и «воставаниях»созидаетсяличность»1.«Алёша, как иАркадий Долгорукий, недовоплощен, ему предстоитдолгий путьжизненныхиспытаний иискушений»2.Видимо, к истинеможно направить, но придти к нейчеловек долженсам. Так приходитк истине старецЗосима, о чемсвидетельствуетистория егожизни, записаннаяего Алешей.
Примечательно, что Тихон иЗосима отправляютСтаврогинаи Алешу, героевнастолькоразных, житьв миру и тамисполнять волюстарца. Тихонговорит Ставрогину:«Я знаю одногостарца (…). Подитек нему в послушание, под начало еголет на пять, насемь, сколькосами найдетепотребнымвпоследствии.Дайте себе обети сею великойжертвой купитевсё, чего жаждетеи даже чего неожидаете, ибои понять теперьне можете, чтополучите! (…)Вам не надобыть в монастыре, не надо постригаться, будьте толькопослушникомтайным, неявным, можно так, чтои совсем в светеживя…» (XI, 29-30). СтарецЗосима напутствуетАлешу: «Мыслюо тебе так: изыдешьиз стен сих, авмииру пребудешькак инок. Многобудешь иметьпротивников, но и самые врагитвои будутлюбить тебя.Много несчастийпринесет тебежизнь, но ими-тои счастливбудешь, и жизньблагословишь, и других багословитьзаставишь –что важнеевсего» (XIV, 259). Помысли наставников, герои должныобрести истину, находясь вмиру и исполняяпри этом волюстарца. А отречениеот своей воли, отказ от мирскихстрастей иодновременножизнь в мирупрямо отсылаютнас к феноменуюродства.
4. ЮРОДИВЫЕ«ХРИСТА РАДИ»
«Христа ради»юродствоподразумеваетпритворное, напускноесумасшествие, т.е. юродивыйсознательноотказываетсяследоватьморали погибающегомира и живётна земле, руководствуясьзаконами высшегомира. Со стороныего поведениевыглядит какбезумное. Цельего — дать примеристинно христианскойжизни, привестипогибающиймир в соответствиехристианскимзаконам. Мысчитаем, чтотрадиции юродства«Христа ради»(в позитивномаспекте, а нев негативном, как напримеротец Ферапонт)продолжаютв романахДостоевскогоСоня Мармеладова(«Преступлениеи наказание»), кн. Мышкин («Идиот»)и Алеша Карамазов(«Братья Карамазовы»).Далее мы попытаемсядоказать своюточку зрения.
Внешне этиперсонажибесконечнодалеки оттрадиционногообраза юродивого.Здесь нет никакойтеатральности, нет ничегопоказного, герои Достоевскогопростодушныи естественны, как дети. Здесьнет никакогоаскетизма исамоуничижения, нет даже физическихубожеств, сумасшествия, имморализма.Кн. Мышкин былраньше «идиотом», но действиеромана застаётего в периодсовершеннойумственнойнормальности.След имморализмаесть у Сони –она проститутка, но «весь этотпозор, очевидно, коснулся еётолько механически; настоящийразврат ещёне проник ниодною каплейв её сердце»(VI, 247) –думает оней Раскольников.«Тип в высшейстепени интеллигентныйво всех проявлениях»,- так определяетюродивогоДостоевскогоВ.В.Иванов1.
Внешне древнерусскуютрадицию частичнонапоминаеттолько одеждаюродивыхДостоевского: все они предстаютв каком-то ряженом, нелепом виде.Одежда Мышкинав самом началеромана поразительнонапоминает«рубаху юродивого»(длинный балахонс капюшоном):«На нем былдовольно широкийи толстый плащбез рукавови с огромнымкапюшоном, точь-в-точь какупотребляютчасто дорожные, по зимам, где-нибудьдалеко за границей…В руках егоболтался толстыйузелок из старого, полинялогофуляра, заключавший, кажется, всеего дорожноесостояние. Наногах его былитолстоподошвенныесапоги с штиблетами,- всё не по-русски»(VIII, 6).
Одежда юродивогослужила егокорпоративнымпризнаком, атакже подчеркивалапренебрежениееё носителяк земным благам: к теплу, красоте, чистоте, удобству, приличиям ит.п. Герои Достоевскоговыглядят нелепов привычныхжитейскиходеждах: Соняв наряде проститутки, Мышкин в модномкостюме. Нелепо, потому чтогерои Достоевскогосовершенноне интересуютсятем, что на нихнадето, какпытались этопродемонстрировать в своем костюмедревнерусскиеюродивые. Алешав подрясникетоже смешон(Лизе, Ракитину), но совсем подругой причине: смешон и непонятенсам герой, поселившийсяв монастыре, а потому кажетсянелепой и одеждапослушникана нем. Послесмерти старцамы видим Алешув светскомкостюме и спостриженнымиволосами: «Всеэто очень егокрасило и смотрелон совсемкрасавчиком»(XIV, 478) – такое описаниевнешнего видаАлёши подчеркиваетего отличиеот Сони и Мышкина, тенденцию кобмирщениюобраза юродивогоу Достоевского.
В остальномсвязь с древнерусскимиюродивыми угероев Достоевскогоисключительнодуховная. Этоих общая несвязанностьзаконами погибающегомира. Героируководствуютсяхристианскимизаконами. Каки древнерусскиеюродивые, герои романов Достоевскогоживут в миру, но не поддаютсяего соблазнам, не следуют егоморали, а потомуони «чужие»здесь. «Идиот»в переводе сгреческого — «отдельный, частный человек».Князь действительноотдельный вмире. Но не потому, что стоит встороне отнего. Он «отдельный», потому что нетакой, как все: только он являетсяносителемнеизбирательнойлюбви в романе, только он ничегоне ищет длясебя, живетжизнью другихлюдей. Он лишёнсамолюбия, каки Соня Мармеладова, Алеша Карамазов.Им не требуетсяаскетическогопопрания своегоЯ, потому чтоих личностьне выражена, растворенав мире. Самоуничижениезаменяетсяздесь деятельнойлюбовью.
Для выделенныхгероев характернатакая общаячерта, как«всепониманиеи всечувствованиепри великомсостраданиик себе подобным»1.Ни Мышкин, ниАлеша не имеютжизненногоопыта, и, однако, интуитивнопостигаютхарактер, внутренниймир людей, создаваятем самым противовесэгоизму, замкнутостиокружающегомира. При этомони никого неосуждают, адаже в самихсебе находят«темное» начало, с которым борются.Соня считаетсебя «великойгрешницей».Мышкин признаётсяКеллеру в «двойныхмыслях». Алешаговорит, чтоспособен понятьстрасти Дмитрия– он сам стоитна той же лестнице, что и братья, только на низшейступени. Терпимостьгероев сильноотдаляет ихот традиционныхюродивых, непримиримыхмаксималистов.Но ощущениесвоей правотынеприемлемов художественноммире Достоевского.
Из всепониманиявытекаетпроницательностьюродивыхДостоевского, свойственнаяи традиционномуюродству. Герои«угадывают»окружающихлюдей, способныдаже предвидетьбудущее. Наиболееполно эта способностьпроявиласьв князе Мышкине, что неудивительно– настольконереален самперсонаж. Ноприсуща онаи Соне, и Алеше.Соня «угадала», кто убилстаруху-процентщицу:«Даже потом, впоследствии, когда онаприпоминалаэту минуту, ейстановилосьи странно ичудно: почемуименно она таксразуувидела тогда, что нет уженикаких сомнений.Ведь не моглаже она сказать, например, чтоона что-нибудьв этом родепредчувствовала? А между темтеперь, толькочто он сказалей это, ей вдруги показалось, что и действительноона как будтоэтосамое и предчувствовала»(VI, 316 — курсивДостоевского).Юродивые именноне предсказывают, а предчувствуют, и это предчувствие– следствиеих слитностис миром.
Образ юродивого«во Христе»в романахДостоевскогопостепенноменялся. В.В.Ивановназывает этуэволюцию«обмирщением»2.Действительно, в отличие отСони и князя, Алеша наделенполным физическимздоровьем. Нов то же времянекоторымичертами онближе, чем Соняи Мышкин ктрадиционномуюродивому: онмаксимальноотдален отсоциальнойиерархии, никакв ней не закреплен, он и в монастырскойиерархии временныйчеловек – послушник.В то время какположениедругих героевсоциально болееопределённое: Соня «живетпо желтомубилету», а уМышкина естьтитул и наследство3.Как и традиционныйюродивый, Алешаобладает даромвозбуждатьк себе любовьдругих людей.Он мог бы житьв своё удовольствие, у него нет никакихличных несчастий, он вообще лишенличного сюжета, в отличие отСони и кн. Мышкина: Соня обремененасемейством, которому должнапомогать, Мышкинполучает наследство.Но из-за этойличной незаинтересованностиАлёши, непричастностиземным деламего юродствостановитсяболее сознательными свободнымдействием.
Соня1, Алеша и князьМышкин являютсяглавными героямироманов, ноникакой решающейроли в сюжетахони не играют.Они практическине связаны состальнымидействующимилицами и никакне влияют наразвитие событий.Некотороевлияние на ходсобытий ещеоказывает Соня: направляетРаскольниковапризнатьсяв убийстве, способствуетего духовномувозрождению.Влияние жеМышкина иА.Карамазоваминимально.Если читатьроманы Достоевскоготолько какдетективные, то этим героямотведена самаявторостепеннаяроль: они лишьсвязующее звеномежду главнымидействующимиперсонажами.Главными становятсяюродивые в«романе идей»: здесь они являютсятой силой, котораяломает социальнуюиерархию иустанавливаетпростые человеческиеотношения междулюдьми. Всегерои как быпроходят «пробу»князем Мышкиным, Алешей, Соней.Чем чище внравственномотношениичеловек, темскорее он отзываетсяна духовнуюкрасоту главногогероя2.Поэтому к юродивымтак тянутсядети. Как в реальнойжизни любилии заботилисьо юродивых, считали хорошимзнаком, когдаюродивый что-либовзял из какого-нибудьдома, так и юродивыеДостоевскогообладают даромвозбуждатьк себе любовьокружающих.Особенно этовыражено вАлеше Карамазове.Меньше всего– в Соне: ее любяттолько дети, Лизавета Ивановнада убогие, косноязычныеКапернаумовы.
Но в целомдвижение вроманах идетне к юродивому, а от него к людям.Об этом пишетН. Бердяев3:«В то время как«темные» –Ставрогин, Версилов, ИванКарамазовразгадываются, к ним всё движется,«светлые» –Мышкин, Алешасами разгадываютдругих, от нихидет движениеко всем. (…) «Светлые», Мышкин, Алеша, наделяютсядаром прозрения, они идут напомощь людям.«Темные», Ставрогин, Версилов, ИванКарамазов, наделяютсязагадочнойприродой, котораявсех мучит итерзает. Таковаконцепцияцентростремительногои центробежногодвижения вроманах Достоевского»4
Интересно, что основнаяидейная интригапроизведенийзавязываетсяна взаимоотношенияхюродивых сдвумя героями, традиционнообозначаемымив исследовательскойлитературекак 1). герой сярко выраженнымрациональнымначалом и 2). герой, погруженныйв сферу страстей.Для Мышкинаэто ИпполитТерентьев иПарфен Рогожин.Для Алёши – егобратья, Ивани Дмитрий. В«Преступлениии наказании» героя разумапредставляетРаскольников, а героя страстей– Свидригайлов, но последнийздесь малосвязан с Сонейпо сюжету5.Юродивый рядомс этими героямипредставляеттретье, противостоящееим начало –духовное. Силойдуха он пытаетсявозродитьгероев, запутавшихсяв сфере разумаи страстей. Ноудается этотолько Соне(хотя полноевозрождениегероя не показанои в «Преступлениии наказании»).Алеше Карамазовуи Мышкину неудается никогоспасти. Малотого, Соня иМышкин оказываютсясами поруганнымив этом мире6.В чем причинаэтих неудач?
Апостол Павелтак писал осудьбе сторонниковХриста в этоммире: «Ибо ядумаю, что нам, последнимпосланникам, Бог судил бытькак бы приговореннымик смерти… Злословятнас, мы благословляем; хулят нас, мымолим; мы каксор для мира, как прах, всемипопираемыйдоныне» (I Коринф., гл. 4, ст. 9). Т.е. приверженцыхристианскойверы обреченына униженноеположение впадшем мире.Об этом писали сам Достоевский:«Христос, высочайшийположительныйидеал человека, нес в себе отрицаниеземли, ибо повторениеего оказалосьневозможным.Отрицаниенеобходимо, иначе человектак бы и заключилсяна земле, какклоп. (…) Отрицаниеземли нужно, чтоббыть бесконечным»(XXIV, 112). Юродивыйобречен нанеудачу наземле, потомучто он «отрицаниеземли». Христосне может восторжествоватьв падшем мире, иначе он превратитсяв ВеликогоИнквизитора.Торжествующаяистина лишаетчеловека свободывыбора и превращаетсяв насилие. Христослишь идеал, ккоторому можностремиться.Именно в этойфункции оннеобходим наземле. Достоевскийпишет о периодецивилизации:«Если б не указанобыло человекув этом его состояниицели – мне кажется, он бы с ума сошелвсем человечеством.Указан Христос»(XX, 192).
Юродивые героиДостоевскогоне устраиваютничьего благополучия, их функция –показать примеристинно христианскойжизни, датьобразец. А следоватьему или нет –решает уже самчеловек. Мирнастолько отпалот истины, чтожелающих следоватьза юродивымпочти не осталось.Но с юродивымиостаются дети, и это делаетроманы Достоевскогочуть менеепессимистичными.
Кажется, сами героичувствуют своюобреченностьв мире, своюжертвенность.В текстахподчеркивается, что они тяготятсяэтим миром, чтоим тяжело здесь.Особенно частоэтот мотивупоминаетсяу кн. Мышкина:«Ему хотелось(…) быть одномус своими мыслямии чтобы никтоне знал, где оннаходится»(VIII, 286-287). «Он предчувствовал, что если толькоостанется здесьхоть еще нанесколько дней, то непременновтянется в этотмир безвозвратно, и этот же мири выпадет емувпредь на долю.Но он не рассуждали десяти минути тотчас решил, что «бежать»невозможно, что это будетпочти малодушие, что пред нимстоят такиезадачи, что неразрешить, илипо крайней мерене употребитьвсех сил к разрешениюих он не имееттеперь никакогодаже и права…Он был вполненесчастен вэту минуту»(VIII, 256). А вот молитвадругого обреченногов этом мире:«Душа Моя скорбитсмертельно…Отче Мой! Есливозможно, даминует Менячаша сия; впрочемне как Я хочу, но как Ты… ОтчеМой! Если неможет чаша сияминовать Меня, чтобы Мне непить ее, да будетволя Твоя!.. (Ев.от Матф., гл. 26, ст.38-42). Подвиг юродствазаключалсяв подражаниикрестному путиХриста1.Отсюда и самопожертвованиеюродивых, ихобреченностьв падшем мире.О саможертвованииво имя будущеговозрожденияговорит и эпиграфк «БратьямКарамазовым»:«Истинно, истинноговорю вам: если пшеничноезерно, падшив землю, не умрет, то останетсяодно, а еслиумрет, то прнесетмного плода»(Ев. от Иоанна, гл. 12, ст. 24). Примечательно, что кн. Мышкинобъявляеткатоличество«верой нехристианской»именно потому, что оно основанона утверждениивласти церквина земле2.
В падшем миреможет победитьтолько самолюбиеи стремлениек власти. В этомплане нам кажетсяинтереснымсравнить влияниев мире настоящегои ложного юродивых.Для примерамы возьмем кн.Мышкина и ФомуОпискина, шутаиз «Села Степанчикова», произведения, написанногодо рассматриваемыхроманов, новажного длянас, потому чтошут здесь — главноедействующеелицо здесь, азначит, наиболееполно представлен.В центре обоихпроизведенийгероини, которыхзовут Настасьями: Настасья Филипповнаи НастасьяЕвграфовна, Настенька. Обе– воспитанницы.Одна становитсяналожницейсвоего воспитателя, другая подозреваетсяв этом.
НастасьяФилипповнатяжело оскорбленасвоим «воспитателем».Это унижениестановитсятрагедией всейее жизни. Кн.Мышкин, «положительнопрекрасныйчеловек», пытаетсяспасти ее, предложивей выйти занего замуж. Носпасения неполучилось.Женщины в романене понялинеисключительнойлюбви князяк ним, они испытываютк этому импотентулюбовь исключительную, страстную, ревностнуюи ждут от неготого же. Т.А.Касаткина всвоей статье«И утаил отдетей…» Причинынепроницательностикнязя ЛьваНиколаевичаМышкина» видитпричины трагедиив романе «Идиот»в том, что Мышкинс самого началапоступаетнеправильно: предлагаетНастасье Филипповневыйти за негозамуж, т.е. ввергаетсебя в мирнеисключительнойлюбви, которыйему недоступени непонятен.Предложи князьсразу своюлюбовь-сострадание, всё было бы впорядке, какполагает Т.А.Касаткина1.Однако намкажется, чтоМышкин не могпоступитьиначе. Падшиймир не знаети не понимаетнеизбирательнойлюбви. Князьпредложилединственныйприемлемыйв этом миреспособ спасенияНастасьи Филипповны– женитьбу, хотя и не испытываетк ней исключительныхчувств. Спасенияне получилось, в романе обегероини, к которымиспытываллюбовь князь, погибли: НастасьяФилипповна- нравственно, Аглая – духовно(она прешла вкатолицизм, а это «веранехристианская», как говоряткнязь и самавтор). Князьне мог никогоспасти, потомучто христианскаявера не можетторжествоватьв этом мире.
Вмешиваетсяи «юродивый»Фома в отношенияНастеньки сосвоим воспитателем.Фома стараетсяпомешать счастьюНастеньки иполковникаРостанева, которые искреннолюбят другдруга. ЧегодобиваетсяФома? Влюбленли он сам в Настенькуили хочет, чтобыполковникженился набогатой ТатьянеИвановне? Думается, нет. Опискиндалек от материальныхблаг или физическихнаслаждений.Он больше живетмыслью, нежелиплотью. Удовлетворениеон получаетот признанияокружающимиего исключительности, его роли духовноговождя. И в историис женитьбойполковникаего «бесит», скорее всего, то, что не онстановитсяпервым повереннымвлюбленных, что все делаетсяв обход его.Сказаласьтакже, разумеется, и его потребностьпомучить, потиранитьокружающих. Прикрываетон свое истинноелицо маскойблагочестия, заботой о погубленнойневинности.Не выдержав, полковниквыкидываетФому из дома.Чтобы вернуться, Фома выдумаетисторию о проверкеистинных чувствполковникак Настеньке.Фома удовлетворен: полковникзаботится орепутациидевушки, уважаетеё — им можнопожениться.Здесь Настенькаоправдываетзначение своегоимени – «воскресающая».«Фома Фомичсозидает всеобщеесчастье» (такназвал этуглаву Достоевский).Из эгоистичныхпобуждений, случайно шутуудается что-тоисправить впадшем мире.«Истинно прекрасныйчеловек», ЛевМышкин, привелсвою НастасьюФилипповнук гибели.
«Смирение –страшная сила»,«красота спасетмир» – афоризмыкн. Мышкина. Нафоне трагичныхсобытий в романеэти слова звучатабсурдно. Вмире побеждаетэгоизм, людиозабоченыудовлетворениемсвоих амбиций, а потому смирениедля них — вещьнепонятнаяи ненужная. Но, кажется, князьимел в видудругое: смирениеи красота –сила, потомучто поднимаютчеловека надпадшим миром, приближаютк миру высшему.Они не в силахчто-нибудьизменить вземном мире, но спасаютдушу.
Итак, юродивыевыполняютфункцию идеала, дают примерхристианскойжизни. Подробнеео том, какимобразом онинесут истинув мир, мы будемговорить вследующейглаве.
продолжение
--PAGE_BREAK--IV. «ВЫСШАЯИСТИНА» ВХУДОЖЕСТВЕННОММИРЕ ДОСТОЕВСКОГО
На каторге, уже выздоравливая, Родион Раскольниковвидит странныйсон: «Ему грезилосьв болезни, будтовесь мир осужденв жертву какой-тострашной, невиданнойи неслыханнойморовой язве, идущей из глубиныАзии на Европу.Все должны былипогибнуть, кроме некоторых, весьма немногихизбранных.Появилиськакие-то новыетрихины, существамикроскопические, вселявшиесяв тела людей.Но эти существабыли духи, одаренныеумом иволей.Люди, принявшиеих в себя, становилисьтот час жебесноватымии сумасшедшими.Но никогда, никогда людине считали себятак умнымии непоколебимымив истине, как считализараженные.Никогда несчитали непоколебимеесвоих приговоров, своих научныхвыводов, своихнравственныхубеждений иверований.Целые селения, целые городаи народы заражалисьи сумасшествовали.Все были в тревогеи не понималидруг друга, всякий думал, что в немодном и заключаетсяистина, и мучился, глядяна других, билсебя в грудь, плакал и ломалсебе руки. (…)Люди убивалидруг друга вкакой-то бессмысленнойзлобе, (…) начиналиобвинять другдруга, дралисьи резались…»(VI, 419-420, курсив наш– Ю.С.). Заражение«умом и волей»приводит человекак сознаниюсвоей исключительнойправоты, кразъединениюс людьми и гибели.Убеждение, чтовладеешь единственнойистиной, приводитк насилию. Существуетли «высшаяистина» и какона должнавыражаться, чтобы не привестимир к разъединению?
Князь Мышкинпостояннобоится повредитьсловами «идее»:«По возвращенииже в Петербургон был заметнои намеренномолчалив иочень недавно, при всех, проговорилсякнязю Щ., чтоему надо сдерживатьсебя и молчать, потому что онне имеет праваунижать мысль, сам излагаяеё» (VIII, 429). На вечереу ЕпанчиныхМышкин говорит:«Я всегда боюсьмоим смешнымвидом скомпрометироватьмысль и главнуюидею. Я не имеюжеста, я имеюжест всегдапротивоположный, а это вызываетсмех и унижаетидею. (…) Я знаю, что говоритьнехорошо: лучшепросто пример, лучше простоначать» (VIII, 458-459).Даже такой«истинно прекрасныйчеловек» какМышкин боитсявысказать своиидеи, чтобы неисказить их, не «унизить», не превратитьв нечто «противоположное».Вспоминаютсяи некоторыедругие героиДостоевского, которые молчатили косноязычны.
Ни словане проронилХристос в «Легендео великоминквизиторе»Ивана Карамазова.«Он молча проходитсреди их (людей– Ю.С.)с тихой улыбкойбесконечногосострадания.Солнце любвигорит в егосердце, лучиСвета, Прощенияи Силы текутиз очей его и, изливаясь налюдей, сотрясаютих сердца ответноюлюбовью.Он простираетим руки, благословляетих, и от прикосновенияк нему, дажелишь к одеждамего, исходитцелящая сила»(XIV, 226-227, курсивнаш). Людиузнают истинукаким-то мистическимпутем, без слов.«Лучи Света»проникают прямов сердца людей, минуя разум.
Великий Инквизиторпонимает, чтоХристу достаточносказать лишьодно слово, чтобы исказитьистину, лишитьлюдей свободы:«Всё, что тывновь возвестишь,- говорит ВеликийИнквизитор,- посягнет насвободу верылюдей, ибо явитсякак чудо, а свободаих веры былатебе дорожевсего еще тогда, полторы тысячилет назад»(XIV, 229).
В.Н. Сузи В.Н.так объясняетмолчание Христа:«Диалогическиоткрытая мируи одновременнозавершенно-замкнутаяна инобытииприрода Первообразаопределяетсвое полнотойбытия Безмолвиекак единственновозможную ипредельносовершеннуюформу общения, воплощенияи явления Слова.(…) Провиденциальнаяполнота Божественногознания – ещеодин источникбезмолвия.Христос постигаетмир сердцем»1.Безмолвие –воплощение«полноты бытия»и «явленность»этой полноты2.А.М. Панченкопишет, что дляюродивых былотипично молчание, либо произнесениенеясных, загадочныхзвуков – каксущества иногомира они неимели праваговорить земнымязыком3.
Молчит еще одингерой Достоевского, отец Ферапонт(«Братья Карамазовы»), одержимыйзавистью кстарцу Зосиме.«Бывали, однако, очень редкиеслучаи, что ион разговорится, но большеючастию произносилодно лишькакое-нибудьстранное слово, задававшеевсегда посетителюбольшую загадку.(…) Ходил оченьстранный слух, между самыми, впрочем, темнымилюдьми, чтоотец Ферапонтимеет сообщениес небеснымидухами и с нимитолько ведетбеседу, вотпочему с людьмимолчит» (XIV, 152). ОтецФерапонт профанируетидею юродства- копирует поведениеюродивого, чтобы самоутвердитьсяв мире. Его молчаниеуже с обратнымзнаком: не избоязни повредитьидее, а из гордости.Молчание о.Ферапонта –следствие егосознания своейисключительности, обособленностив мире. Аналогичномолчит и Лизаветаблаженная.Примечательно, что игуменьямонастыря, гдеона себя заключила, считает еёповедение тожеследствиемгордости.
Молчит иЛизавета Смердящая.«Молчаливаужасно» Марииз рассказаМышкина. «Протяжнои задумчиво»говорит ЛизаветаИвановна. Причемв задумчивостиона повторяетсказанноесобеседником.Этот же мотивповторенияесть в житииюродивогоМихаила Клопского.В.В. Иванов отмечает, что диалого.Ферапонтас Паисием послесмерти старцаЗосимы, почтидословно повторяетразговор М.Клопского снастоятелеммонастыря4.Загадкамиговорит МарьяТимофеевна.
Кроме молчащихгероев, можновыделить«косноязычных»1.Это преждевсего семьяКапернаумовыхв «Преступлениии наказании», у которых живетСоня Мармеладова.«Капернаумами»называли воII половине XIX в.«питейныезаведения»2.Поэтому понятно, почему дочьпьяницы, проститутка, живет у них. НоСоня не толькопроститутка, она юродивая, а потому уместновспомнить, что евангельскаяблудница, МарияМагдалина родомиз города Магдала, близ Капернаума.Подобно МагдалинеСоня идет заРаскольниковымв каторгу, наего Голгофу.Капернаум также– город, гдесовершил множествочудес исцеленияХристос, о чемнаписано вовсех четырехЕвангелиях.ЕвангелистМатфей, когдапишет, что Христоспоселился вКапернауме, приводит пророчествоИсайи об этомгороде: «Народ, сидящий вотьме, увиделсвет великий, и сидящим встране тенисмертной воссиялсвет» (Матф., гл. 8, ст. 16). ПозднееХристос в числегородов, в которыхон лично побывал, укоряет и Капернаумза то, что они(капернаумцы– Ю.С.)не покаялись:«И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься; ибо если бы вСодоме явленыбыли силы, явленныетебе, то он оставалсябы до сего дня; но говорю вам, что земле Содомскойотраднее будетв день суда, нежели тебе»(Матф., гл. 11, ст.20-24). «Не от подобныхли жутких ипротиворечивыхпророчество Капернаумеи сам Капернаумов, если от испугане онемел, тостал косноязычным?»– предполагаетМ.С. Альтман3.У нас возниклииные предположения.«Светом великим»стали для семьиКапернаумовыхчтения Евангелияна их квартиреСоней и ЛизаветойИвановной, этими «юродивыми», как говорито них Раскольников.Как некогдажители Капернаума, семействоКапернаумовыхприкоснулосьистине, тайневысшего мира.Причастившисьей, они становятсякосноязычными, потому чтослова, как нечторациональное, становятсяуже не важны.
Косноязыченеще один геройДостоевского– Кириллов(«Бесы»). В записнойтетради 1875-77 гг.есть такиеслова об этомгерое: «Поврежденностьума, но не сердца, Кирилловы»4.Этот героймногими внешнимичертами близоккн. Мышкину: это эпилептическиеприпадки; переживаниеэкстатическогослияния с природой; уверенность, что мир хорош, только людине знают обэтом. СердцемКириллов видиткрасоту мира.Умом он понимает, что мир болени страдает.ОтрицаниемБога он надеетсяподарить человечествусчастье. «Ядумаю, человекдолжен перестатьродить. К чемудети, к чемуразвитие, колицель достигнута?»– слова Кириллова(X, 450-451). В известномотрывке «Машалежит на столе…»(1864 г.) Достоевскийписал, что когдабудут уничтоженывсе единоличныеЯ, человечествоизменится, перейдет надругую стадиюсуществования- жениться ирожать детейуже не будут(XX, 172-173)5.Думается, чтов романе «Бесы»«цель достигнута»не миром, а самимКирилловым.Он уже переродился, вплотную (сердцем)прикоснулсявысшей истине– отсюда егокосноязычие,- понять, чтоистина в Богеему мешает«поврежденныйум». Поэтомуего подвиг неспособствуетвозрождениючеловечества, им пользуются«бесы».
Итак, в отличиеот беспрерывновитийствующихшутов, действительнопричастныевысшей тайнегерои молчат, или стараютсямолчать, илииспытываюттрудности вобщении. Истиначувствуетсясердцем, какнечто прекрасное1.Разумом её непостичь (неслучайново сне Раскольниковалюди заражаются«умом и волей»и считают послеэтого, что владеютединственнойв мире истиной, что приводитк разобщениюлюдей), поэтомуслова как нечторациональноездесь не важны.Как же принестиистину в мир? Кн. Мышкин говорит:«Лучше простопример». Лучшелюбых слов то, что делает«святая» ЛизаветаИвановна. Этодеятельнаялюбовь к миру, без каких либотеоретических, рациональныхобоснований, без рассуждений.Старец Зосимаговорит: «Всякая-тотравка, всякая-тобукашка, муравей, пчелка золотая, все-то до изумлениязнают путьсвой, неимея ума, тайнуБожию свидетельствуют, беспрерывносовершают еёсами…все совершенно, все, кроме человека, безгрешно, ис ними Христосеще раньшенашего» (XIV, 267-268, — курсивнаш).
С.Н. Митюрев, анализируя«Сон смешногочеловека», задается вопросом: в чем же суть«истины», которуюпознал «смешнойчеловек» врезультатепутешествияв «золотойвек», т.е. в периодистории человечествадо осознанияграниц своейличности:«Достоевскийнамереннообыгрываетситуацию, онсловно дразнитчитателя, обставляя«истину» совсех сторонбесчисленнымиподробностямии деталями(вплоть до указанияточной датыпознания – 3ноября), но таки не разъясняяеё сути. В том-тои дело, что эта«истина» неможет бытьвыражена словами, тем более сообщенадругим людямв качествеуказания чтоделать и какжить. Способыдостижения«золотого века» едва ли могутбыть вербализованы, ибо сам идеал– не от рассудка, не от логики:«Но как мне неверовать: явидел истину,- не то что изобрелумом, а видел, видел, и живойобраз её наполнилдушу мою навеки.(…) Но как устроитьрай – я не знаю, потому что неумею передатьсловами (XXV, 118 –курсив С.Н.Митюрева)»2.Истина в художественноммире Достоевскогозаключена вделе, а не словах.Поэтому ониспользуетв своем творчестветрадиции юродства– юродивый неговорил, нерассуждал, адействовал, жил в земноммире по законамвысшего мира,«свидетельствовал»эти законы всемсвоим поведением.
Но сами этизаконы Достоевскийподвергаеткоррекции: онлишает их догматизма, вместо аскетизмапроповедуетрадость бытияи свободноеобщение человекас Богом, на первоеместо в христианствеставит идеюобъединениячеловечества.В соответствиис этим меняетсяв романахДостоевскогои традиционныйобраз юродивого.
V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Продолжаявслед за М.М.Бахтиным изучениепоэтики Достоевского, П. Тороп выделяетв его романахтри пространственно-временныхуровня: топологический, психологическийи метафизический.Топологическийуровень – хронотопсюжета. На этомуровне романгомофоничен, т.е. описан однимчеловеком, имеющим своицели и пристрастияв этом описании.Психологическийуровень –пространствогероев с ихидеями и мировоззрениями.Вместо единогоповествователямы видим здесьмир автономныхголосов, вместогомофонии –полифонию. П.Тороп утверждает, что словоповествователятесно связаносо словамиотдельныхперсонажей, и происходитэта связь науровне метафизическогохронотопа:«Слово, связывающееуровни сюжетаи самосознания, приобретаетв целом произведенииметаязыковоезначение, таккак связанос идейным осмыслениемвсего текста, в том числепространстваи времени. Метаязыкзадается непросто описывающим, а его главнойидеей – и оказывается, что на болееглубоком уровнеполифонияявляется лишьсосуществованиемразных трансформацийэтой идеи. Темсамым на уровнеметафизическогохронотопаправильнееоказываетсяговорить огетерофонии, о вариацияхединой идеи»1.Таким образом, единая идеятекста устанавливаетязык описанияэтого текста.Единая на уровнетопологическогохронотопа, онараспадаетсяна психологическомуровне на множествопрофанных илисакральныхсвоих вариантов.
Известно, что «высшейидеей», идеаломдля Достоевскогобыло христианство, воспринятоеим как деятельнаялюбовь и состраданиек миру. В своихпублицистическихработах, в записныхтетрадях онговорит онепостижимостиистины логическим, рациональнымпутем. Истинапротиворечитпротиворечтиразуму, она неможет бытьвыражена всловах, а постигаетсякаким-то иным, мистическимпутем, «проникаетв сердце». Такоепониманиеистины сближаетДостоевскогос традициямидревнерусскогоюродства, подразумевавшегоотказ от житейскогоразума и моралис целью приблизитьсяк высшему миру.Юродивые Достоевскогомолчат, либоговорят непонятно, либо стараютсямолчать. Онипонимают, чтоистину нужноявлять в деле, а не на словах.Древнерусскийфеномен юродстваподразумевалпроповедь несловом, но всемповедением, образом жизниюродивого. Мывыделили следующихгероев-юродивыхв романахДостоевского: Лизавета Ивановна(«Преступлениеи наказание»), Мари («Идиот»), Марья Тимофеевна(«Бесы») и ЛизаветаСмердящая(«Братья Карамазовы»)– юродивые «воХристе», т.е.бессознательнообращенныек Богу герои; а также СоняМармеладова(«Преступлениеи наказание»), Лев НиколаевичМышкин («Идиот»)и Алеша Карамазов(«Братья Карамазовы»)– юродивые«Христа ради», т.е. сознательносделавший свойжизненный выборв пользу неизбирательнойлюбви. Выстраиваяобразы своихюродивых, Достоевскийотказываетсяот типичныхвнешних черттрадиционногоюродивого: имморализма, театрализованностиповедения, показногосамоуничижения.Его герои преждевсего простыи естественны.С традиционнымюродством ихсближает лишьто, что живутони среди людей, в миру, но отказавшисьот житейскогоразума, порождающегогордость исамолюбие. Ихюродство – этолюбовь и состраданиеко всем людямбез исключения, невыделениесвоего Я измира. Все герои-юродивыеДостоевскогоживут интересамидругих людейдюдей, пытаются что-нибудьисправить вмире. Юродивые«во Христе»убирают и стирают.Юродивые «Христаради» пытаютсяспособствоватьдуховномувозрождениюлюдей. Но всеони оказываютсябеспомощнымии униженнымив этом мире.Истина дляДостоевскогоне только неможет бытьлогическидоказана вземном мире, но и не можетторжествоватьздесь.
Если юродивыегерои являютсвоей жизньюсакральныйвариант «высшейидеи», то герои-шутыпрофанируютэту идею, ставяеё на службусвоим эгоистическиминтересам. Вто же времяшуты воспринялив художественноммире Достоевскоготакие традиционныечерты юродивых, как театрализованностьповедения, жизнь на открытомпространстве, показноесамоуничижение, демонстрациясвоего униженногосоциальногоположения. Ноэто ложныеПророки, онине имеют правана проповедь, т.к. за их самоуничижениемскрываетсяв действительностигипертрофированноесамолюбие.
Отдельно мывыделили группуперсонажей, названных нами«хранителями»истины. От юродивыхих отличаетто, что живутони в замкнутомпространстве, вне связей собычной жизньюлюдей. Они сохраняютистину в словах, тогда как дляюродивых истина– это поступок, который можносовершитьтолько находясьсреди людей. У Достоевскогоочень важнынравственныекачества «хранителя».Такие героикак Семен Яковлевич(«Бесы») или о.Ферапонт («БратьяКарамазовы»), признанныесреди людейпророками, насамом делепрофанируютистину. Их действия, как и действияшутов, обусловленыгордостью исамолюбием.Это «торжествующие»шуты. Настоящий«хранитель»истины долженбыть сам нравственнобезупречен, чтобы получитьправо на проповедь.Это следующиегерои: архиерейТихон («Бесы»), странник МакарДолгорукий(«Подросток»)и старец Зосима(«Братья Карамазовы»).
Юродивыев романахДостоевского«совершают»истину, и этонаиболее адекватныйспособ её явленияв мир, для тогои понадобилось автору использоватьтрадициидревнерусскогоюродства. Остальныегерои, заявляющиеоб истине словом, рискуют «снизить», исказить её.
Наше исследованиетемы юродствав романахДостоевскогобыло заведомонеполным. Во-первых, потому что мывыделяем связьгероев Достоевскогос некой абстрактнойсистемой юродства, описанной висследовательскойлитературесовременнымиучеными. Тогдакак Достоевскийопирался всвоём творчествена непосредственныйопыт чтенияжитийной литературыи народныхлегенд о юродивых; скорее всего, видел он юродивыхи в реальнойжизни. Исследованиеэтих связейбудет несомненноплодотворными важным дляизучения темыюродства втворчествеДостоевского.
Кроме того, нашанализ ограничилсяуровнем персонажей.Однако намкажется, чтофеномен юродстваоказал влияниена всю поэтикуДостоевского.Полифония, т.е.невыраженностьавторской точкизрения напрямуюв тексте, можетбыть следствиемвлияния наавтора идейюродства: проповедине словом, новсем образомжизни. Достоевскийбез комментариевпоказываетмир таким, какимон его видит, оставляя зачитателемсвободу выбора.Истину можнолишь почувствовать, словами её недоказать, торжествовать, быть главной(а значит расставлятьоценки остальнымидеям) она неможет.
Так же и нарушениесоциальныхусловностей, существование«на пороге», которое М.М.Бахтин возводитк жанру мениппеи, может бытьследствиемвлияния наДостоевскогоидеологииюродства, пренебрегающегоземным в пользунебесного.Древнерусскоеюродство былово многом внешнеблизко традициямсредневековогокарнавала.Возможно, именночерез феноменюродстваприсоединилсяДостоевскийк карнавальнымтрадициям.Влияние феноменаюродства, намкажется, темболее логичнопредположить, что действияюродивогопредполагаютхристианскийподтекст, важныйи для Ф.М. Достоевского.
Подводя итогинашей работе, мы утверждаем, что феноменюродства оказалвлияние на всюпоэтику Достоевскогои требует дальнейшегоизучения.
продолжение
--PAGE_BREAK--СПИСОКИСПОЛЬЗОВАННОЙЛИТЕРАТУРЫ
ДостоевскийФ.М. Полн.собр. соч.: В 30 т.Л., 1972-19901.
Гроссман Л.П.Достоевский. М: Молодая гвардия,1965.Ф.М.Достоевскийв воспоминанияхсовременников: В 2 т. М.: Худ. Лит.,1964.
АльтманМ.С. Достоевский: По вехам имен. Саратов: Изд-воСаратов. ун-та,1975
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Сов. Россия, 1979.
Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского // Бердяев Н.А. О русских классиках. М.: Высш. Школа, 1993. С.107-223.
Ветловская В.Е. Литературные и фольклорные источники «Братьев Карамазовых»: (Житие Алексея человека Божия и духовный стих о нем) // Достоевский и русские мыслители: Традиции. Новаторство. Мастерство: Сб. статей. М.: Сов. писатель, 1971. С.325-355
Ветловская В.Е. Поэтика романа «Братья Карамазовы». Л.: Наука, 1977. С. 153.
Волгин И. Родиться в России: Достоевский и современники: Жизнь в документах. М.: Книга, 1991.
Гроссман Л.П. Семинарий по Достоевскому: Материалы, библиография и комментарии. М., 1922 .
Долинин А.С. Последние романы Достоевского: Как создавались «Подросток» и «Братья Карамазовы». М.-Л.: Сов. писатель, 1963.
Иванов В.В. Поэтика чина // Новые аспекты в изучении Достоевского: Сборник научных трудов / Под ред. В.Н. Захарова. Петрозаводск, 1994. С. 67-100.
Касаткина Т.А. «»И утаил от детей…» Причины непроницательности князя Льва Николаевича Мышкина» // Характерология Достоевского: Типология эмоционально-ценностных ориентаций. М.: Наследие, 1996. С.202-209.
Касаткина Т.А. Святая Лизавета // Характерология Достоевского: Типология эмоционально-ценностных ориентаций. М.: Наследие, 1996. С.185-189.
Кирпотин В.Я. Лебедев и племянник Рамо // Кирпотин В.Я. Мир Достоевского: Статьи. Исследования. М.: Сов. писатель, 1983. – С. 64-118.
Клейман Р.Я. Сквозные мотивы творчества Достоевского в историко-культурной перспективе. Кишинев, «Штиинца», 1985.
Лихачев Д.С. Панченко А.М. Понырко Н.В. Смех Древней Руси. Л.: Наука, 1984.
Лотман Л.М. Романы Достоевского и русская легенда // Рус. Литература. №2. 1972. С. 129-141.
Лотман Ю.М. Дурак и сумасшедший // Культура и взрыв. М., «Гнозис», 1992. С.64-103.
Мельников П.И. (А.Печерский) Собрание сочинений в 6-и т. М., 1963. – Т.6.
Митюрев С.Н. Проблемы творчества Ф.М. Достоевского 1870-х гг. Тлн, 1989.
Назиров Р.Г. Фабула о мудрости безумца в русской литературе // Русская литература 1870-1890 годов. Вып.13. Свердловск, 1980.С.94-70.
Нельс С.М. «Комический мученик»: (К вопросу о значении образа приживальщика и шута в творчестве Достоевского) // Русская литература. №2. 1972. С.125-133.
Прыжов И. 26 московских пророков, юродивых, дур и дураков и другие труды по русской истории и этнографии. Спб: «Эзро», 1996.
Сузи В.Н. Тютчевское в поэме Ивана карамазова «Великий инквизитор» // Новые аспекты в изучении Достоевского: Сборник научных трудов / Под ред. В.Н. Захарова. Петрозаводск, 1994. С.171-192.
Тороп П.Х. Симультанность и диалогизм в поэтике Достоевского // Учён. зап. Тарт. ун-та. Вып. 641. Структура диалога как принцип работы семиотического механизма. Тр. по знаковым системам; XXII. Тарту, 1987.
Федотов Г. Святые Древней Руси. Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.
Фрейденберг О.М. Терсит // Яфетический сборник. VI. Л., 1930. С.231-253
Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. М.: Наука, 1964.
Чирков Н.М. О стиле Достоевского: Проблематика. Идеи. Образы. М.: Наука, 1967.