Оглавление
Введение
Глава 1. Историческое развитие ответственности свидетеля и потерпевшего, понятие их правового статуса
1.1 Преступления против правосудия, совершаемые свидетелем и потерпевшим. Исторический аспект
1.2 Свидетель и потерпевший как субъекты уголовного процесса
Глава 2. Уголовно-правовая характеристика ответственности потерпевшего и свидетеля по российскому уголовному праву
2.1 Ответственность за заведомо ложные показания
2.2 Ответственность за отказ от дачи показаний
2.3 Ответственность за разглашение данных предварительного расследования
Заключение
Библиографический список
Приложения
Введение
Актуальность темы исследования. С древнейших времен суд выполнял важную социальную задачу разрешения конфликтов между людьми. Особенность судебной деятельности заключается в том, что, с одной стороны, суд не наделен какой-либо властью, поскольку он не является вышестоящим органом по отношению к спорящим сторонам, поэтому не заинтересован в исходе дела в пользу какой-либо из них, а с другой — обладает неограниченной властью, так как его решения имеют общеобязательную силу. Это позволяет суду разрешать дела, основываясь на законе и справедливости.
В настоящее время в нашей стране роль суда весьма велика, так как исторический опыт человечества показывает, что без сильного и независимого правосудия невозможно создание правового государства, а без него — решение всех других социальных задач.
Конституция РФ, провозглашающая человека, его права и свободы высшей ценностью, а их признание, соблюдение и защиту — обязанностью государства (ст. 2), содержит ряд норм, определяющих важную роль суда: гарантия судебной защиты прав и свобод каждого; возможность обжалования решений и действий органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц в суде и межгосударственных органах по защите прав и свобод человека (ст. 46); запрет лишения права на рассмотрение дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (ст. 47); презумпция невиновности и возможность признания человека виновным в преступлении только по приговору суда (ст. 49); охрана законом прав потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью и обеспечение потерпевшим доступа к правосудию (ст. 52).
Для того чтобы суд мог выполнить свою роль, ст. 10 Конституции РФ придает ему высокий статус самостоятельной ветви власти (наряду с законодательной и исполнительной). Суд — единственный орган, призванный осуществлять правосудие (ст. 118 Конституции РФ), в других конституционных нормах закреплены принципы независимости судей, их несменяемости и неприкосновенности (ст. 120-122 Конституции РФ).
Правосудие может быть эффективным лишь при условии строгого соблюдения закона как самими представителями судебной власти, так и другими должностными лицами и гражданами, оказавшимися так или иначе в сфере деятельности судебных органов. Поэтому закон предусматривает уголовную ответственность за посягательства на интересы правосудия.
Помимо вопросов общего характера значительное внимание уделяется также характеристике отдельных составов преступлений против правосудия.
Степень научной разработанности. Значительное число работ было посвящено ответственности за ложный донос и ложные показания, что вполне объяснимо — из преступлений против правосудия указанные деяния наиболее часто встречаются в судебной практике. Следует назвать Хабибуллина М.X., Ратинова А.Р. и Адамова Ю.П., Закатова А.А., Лобановой Л.В., Блинникова В.А. и Устинова В.С. и других авторов.
Появление значительного числа работ по теме свидетельствует о повышении интереса к ней. Однако, как известно, чем глубже ученые исследуют проблему, тем больше возникает неясных вопросов как теоретического, так и практически-прикладного характера, а они вызывают желание усовершенствовать действующее законодательство.
Объектом исследования являются общественные отношения, возникающие по поводу уголовной ответственности свидетеля и потерпевшего, как общественно опасного деяния, предусмотренного российским законодательством.
Целью исследования является рассмотрение и актуализация вопросов, касающихся ответственности свидетеля и потерпевшего по российскому уголовному законодательству.
Целевая направленность исследования обусловила необходимость решения следующих задач:
— рассмотреть историческое развитие ответственности свидетеля и потерпевшего;
— проанализировать понятие и обязанности свидетеля и потерпевшего;
— охарактеризовать составы преступлений предусматривающих ответственность свидетеля и потерпевшего;
— сделать собственные выводы.
Предмет исследования составляют нормы уголовного законодательства, регламентирующие ответственность потерпевшего и свидетеля и нормы смежных отраслей права.
Методология и методика исследования. Методологической основой исследования являются общенаучные методы познания, а также ряд частно-научных методов: историко-юридический, системно-структурный, сравнительно-правовой, формально-логический и другие. Использовались социологические приемы в том числе — изучение материалов судебной практики.
Нормативную базу работы составили: Конституция РФ, уголовное законодательство РФ, проанализированы материалы судебной практики.
Теоретической основой исследования явились научные труды отечественных ученых в области уголовного права, а также иные литературные источники и материалы периодической печати, относящиеся к проблемам дипломной работы, в той мере, в какой они были необходимы для возможно более полного освещения вопросов избранной темы.
Практическую основу исследования составили действующие Постановления Пленумов Верховного Суда РФ, РСФСР и СССР, а также материалы опубликованной судебной практики.
Соответственно с учетом характера и специфики темы, а также степени разработки затрагиваемых в ней проблем, построена и структура дипломной работы, которая состоит из введения, двух глав, объединяющих пять параграфов, заключения, библиографического списка и приложений.
Глава 1. Историческое развитие ответственности свидетеля и потерпевшего, понятие их правового статуса
1.1 Преступления против правосудия, совершаемые свидетелем и потерпевшим. Исторический аспект
Нормы, предусматривающие наказания за общественно опасные деяния, совершаемые в сфере правосудия, содержатся уже в первых памятниках отечественного права. Так, статья 20 Пространной редакции «Русской правды» вполне может рассматриваться в качестве прообраза положения, устанавливающего ответственность за заведомо ложный донос. «А иже свержетъ виру, то гривна кун сметная отроку, а кто и клепал, а тому дати другую гривну; а от виры помечнаго 9 (кун)»1. Комментируя содержание нормы, А. Н. Щапов пишет: «Если обвиняемый свержет виру, т. е. докажет безосновательность обвинения в убийстве, то он не платит виры, но вносит лишь сметную (от слова емстати — отвергать, отметать) гривну кун — плату представителю княжеской власти — отроку — за участие в суде и оправдании… Обвинитель (кто и клепал) в качестве наказания за ложное обвинение также вносит отроку ту же сумму»2.
Значительный шаг вперед в регламентации ответственности за преступления против правосудия был сделан с принятием Судебника 1550 г. В ст. 6-13 (наряду с ответственностью должностных лиц за неправосудие и лихоимство) предусматривается ответственность (и значительно большая — от торговой казни до тюремного заключения) за ложное обвинение в должностных преступлениях умышленном неправосудии, произвольном увеличении пошлины и др. «Таким образом, — справедливо замечает С. И. Штамм,— формируется понятие нового состава преступления — преступления против судебной власти»3. Особенностью Судебника 1550 г было также то, что ст. 99, воспроизводя ст. 67 Судебника 1497 г., дополняла ее санкцией в отношении послуха, давшего ложные показания. Помимо возмещения потерпевшемупричиненного ущерба, лжесвидетель подвергался торговой казни.
Найдя недостаточной защиту правосудия нормами Судебника 1550 г. законодатель принял ряд дополнительных указов, направленных на усиление такой защиты. В Приговоре «О губных делах» от 22 августа 1555 г, в частности, обнаруживаем как предписания, предусматривающие строгие меры ответственности за лжесвидетельство, так и нормы, направленные против злоупотреблений должностных лиц.4Так, в ст. 4 читаем «Потому лживых казнити по приговору как и в разбойных делах »5А в ст. 15 обнаруживаем «А учнет староста тайные и разбойные дела делати, и обыскивати в разбойных и тайных делах и во всех обысках обыскивати ложно, не по государеву наказу, или учнет другу дружити, а недругу мстити, или не учнет того беречи, сыскивати (которые) семьями и заговоры в обысках говорит неправду, и не учнет ко государю на те семьи и на те заговоры отписывати, и старосту казнити без милости» Такое же значение имеет и «Приговор о лжесвидетельстве и ложных исках» от 12 марта 1582 г6, который не только устанавливает санкции для лжесвидетелей и лжедоносчиков, но и содержит следующее предписание «А который судья, боярин, или наместник, или казначей или диак, будет коему составнику или ябеднику помогати, или крамольника таити, и ябеду не учнет обличати, жалобницу примет не по делу, или в суде даст говорити, что не к делу, и на том судне взять истцов иск, пошлины и прожори, а в пене что государь укажет»7.
Соборное уложение 1649 г интересно не только тем, что им было расширено количество составов, которые могут рассматриваться как посягательства против правосудия, но и тем, что в этом памятнике феодального права прослеживается тенденция консолидировать нормы, предусматривающие ответственность за деяния такого рода. Конечно, нельзя не учесть, что вне рамок гл. 10 Соборного уложения оставались некоторые составы преступлений против правосудия: ложное обвинение в великом государевом деле или измене (ст. 17 гл. 2), ложный донос царю по обвинению бояр и воевод во взяточничестве (ст. 12 гл. 7), ложное обвинение военнослужащего в преступлении (ст. 31 гл. 7); лжеприсяга и лжесвидетельство (ст. 27-29 гл.11); ложное крестоцелование (ст. 49 гл. 21); подкидывание вещей с целью обвинения в краже (ст. 56 гл. 21); недоносительство и укрывательство некоторых преступлений (ст. 19 гл. 2; ст. 59-65 гл. 218.--PAGE_BREAK--
История вопроса об уголовной ответственности за заведомо ложное показание уходит в далекое прошлое и отражена в основных памятниках российского уголовного права. Традиционно считалось, что лжесвидетельство может привести к неправосудному решению, и наказывалось очень строго. Например, в Артикуле воинском 1715 г. было сказано, что виновному в ложном свидетельстве под присягой надлежит отсечь два пальца, которыми он присягал, и сослать на каторгу (Артикул 196)9.
В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. предусматривалась ответственность за ложное показание на следствии и в суде. Наиболее опасным считалось лжесвидетельство под присягой. За такое преступление лицо лишалось всех прав состояния и подлежало ссылке на каторжные работы на срок от 8 до 10 лет (ст. 1168). За ложное показание в суде без присяги лицо могло быть подвергнуто аресту на срок от трех недель до трех месяцев или заключению в тюрьму на срок до шести месяцев (ст. 1170)10.
В Уголовном уложении 1903 г. ответственности за лжесвидетельство была посвящена ст. 158. В соответствии с ч. 1 ст. 158 свидетель, виновный в заведомо ложном показании при производстве следствия или суда, наказывался заключением в тюрьму. За такие же действия вследствие подкупа или лицом, допрошенным под присягой, следовало более строгое наказание в виде заключения в исправительный дом (ч. 2 ст. 158)11.
После октябрьских событий 1917 г. стали создаваться новые законы В первом советском УК РСФСР 1922 г. лжесвидетельство рассматривалось как посягательство на личность и ее достоинство. По ст. 178 заведомо ложное показание при производстве предварительного следствия или в суде каралось лишением свободы на срок не ниже одного года. В УК РСФСР 1926 г также была предусмотрена ответственность за лжесвидетельство (ст. 95). Санкция ч. 1 ст. 95 кроме лишения свободы допускала возможность назначения и принудительных работ на срок до трех месяцев.
Норма об ответственности за заведомо ложное показание была представлена и в УК РСФСР 1960 г. В ст. 181 заведомо ложное показание свидетеля или потерпевшего, заведомо ложное заключение эксперта, а также заведомо неправильный перевод, сделанный переводчиком в суде либо при производстве предварительного следствия или дознания, наказывались лишением свободы на срок до одного года или исправительными работами на тот же срок. Если указанные действия были соединены с обвинением лица в особо опасном государственном или ином тяжком преступлении, с искусственным созданием доказательств обвинения либо были совершены с корыстной целью, наказание могло быть назначено только в виде лишения свободы на срок от двух до семи лет.
Модельный УК в ч. 1 ст. 329 определяет преступное деяние как заведомо ложные показания свидетеля, потерпевшего либо заключение эксперта, а равно заведомо неправильный перевод при производстве дознания, предварительного следствия или в суде (преступление небольшой тяжести). В ч. 2 статьи предусмотрена ответственность за те же действия, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, с искусственным созданием доказательств обвинения, совершенные с корыстной целью (преступление средней тяжести).
В УК РСФСР 1922 г. отсутствовала норма об ответственности за отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний. Впервые ответственность свидетеля за отказ от дачи показаний, а также за уклонение от явки по вызову органа дознания, следствия или суда была сведена в УК РСФСР 1926 г. (ст. 92). В соответствии со ст. 182 УК РСФСР 1960 г. ответственность наступала не только за отказ, но и за уклонение свидетеля и потерпевшего отдачи показаний, а также за воспрепятствование явке свидетеля или потерпевшего или дачи ими показаний12.
Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 11 декабря 1989 г.13была введена административная ответственность за проявление неуважения к суду, одной из форм которого являлось злостное уклонение свидетеля или потерпевшего от явки в суд (ст. 165-1 КоАП РСФСР). Таким образом, за одно и то же деяние лицо можно было привлечь как к административной, так и к уголовной ответственности. Это создавало некоторые трудности в правоприменительной деятельности.
В ст. 330 Модельного УК состав данного преступления сформулирован как отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний (преступление небольшой тяжести).
Впервые уголовную ответственность за разглашение данных предварительного следствия, дознания без разрешения прокурора, следователя или лица, производившего дознание, установил УК РСФСР 1926 г. Статья 96 предусматривала за такое деяние лишение свободы на срок до шести месяцев или штраф до 500 руб., разглашение данных предварительного следствия рассматривалось как преступление против порядка управления14.
Преступлением против правосудия разглашение данных предварительного следствия и дознания стало лишь по УК РСФСР I960 г., в котором была выделена самостоятельная глава о преступлениях против правосудия15. Статья 184 закрепляла уголовную ответственность за разглашение данных предварительного следствия или дознания без разрешения прокурора, следователя или лица, производящего дознание. Следует обратить внимание, что в диспозиции ст. 184, так же как и по уголовному законодательству 1926 г., не говорилось о предупреждении лица о запрете разглашения таких сведений16.
Таким образом, при анализе истории развития законодательства можно сделать вывод, что ответственность свидетеля и потерпевшего была предусмотрена в значительном количестве правовых актов начиная от памятников права до новейшего этапа развития уголовного законодательства.
1.2 Свидетель и потерпевший как субъекты уголовного процесса
Нет ни одного уголовного дела, где бы ни принял участие хотя бы один свидетель. Большинство вовлекаемых в сферу уголовного процесса людей наделены именно этим правовым статусом.
В большинстве случаев под свидетелем здесь понимается не являющееся обвиняемым (подозреваемым, потерпевшим, экспертом или специалистом 17) физическое лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие отношение к возбужденному уголовному делу, вызванное (допрашиваемое в соответствии с ч. 1 ст. 187 УПК РФ в месте его нахождения) уполномоченным на то должностным лицом (органом или защитником) в целях получения от него в процессе производства следственного (судебного) действия показаний, вплоть до окончания производства по уголовному делу18. Именно это лицо вызвано для дачи показаний (ч. 1 ст. 56 УПК РФ), дает согласие на дачу показаний в порядке п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ, не может быть принудительно подвергнуто судебной экспертизе или освидетельствованию (ч. 5 ст. 56 УПК РФ) и т.п.
Законодателем в ч. 1 ст. 56 УПК РФ дается несколько более упрощенный вариант этого определения. Он пишет, что свидетель — это лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний.
Из определения, закрепленного в ч. 1 ст. 56 УПК РФ, следует, что свидетелем является:
— лицо, которому могут быть известны определенного рода обстоятельства;
— лицо, уже вызванное для дачи показаний;
— лицо, вызванное по возбужденному уголовному делу.
В определении прямо указано, а из текста закрепленной в ч. 1 56 статьи дефиниции в единстве с общетеоретическими представлениями о субъектах права (уголовного процесса) напрашивается вывод, что свидетелем лицо продолжает быть, пока по делу осуществляется уголовно-процессуальная деятельность.
Заместитель начальника Следственного комитета при МВД России И.А. Попов обращал внимание правоприменителя на то, что УПК РФ допускает допрос в качестве свидетелей лиц, в отношении которых прекращено уголовное преследование19.
Тот же ученый допускает и допрос в качестве свидетелей лиц, в отношении которых уголовное дело выделено в отдельное производство, если по этому же уголовному делу продолжается расследование в отношении других лиц20. Между тем такое утверждение прямо противоречит правилам ст. 154 УПК РФ, согласно которой выделение уголовного дела возможно лишь «в отношении»:
— «отдельных подозреваемых или обвиняемых...» (п. 1 ч. 1 ст. 154 УПК РФ);
— «несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого...» (п. 2 ч. 1 ст. 154 УПК РФ);
— «иных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступления...» (п. 3 ч. 1 ст. 154 УПК РФ);
Ни подозреваемый, ни тем более обвиняемый не являются свидетелями. Допрашивать же в качестве свидетеля подозреваемого или обвиняемого закон не позволяет.
В ч. 1 ст. 56 УПК ПФ свидетелем именуется лицо, вызванное для дачи показания. Однако законодатель забывает, что согласно ч. 1 ст. 187 УПК РФ следователь (дознаватель и др.) вправе, если признает это необходимым, провести допрос в месте нахождения допрашиваемого свидетеля. В этой ситуации свидетель есть, а вызов его не производился.
Несмотря на окончание уголовного процесса, на него продолжает быть возложенной и одна из обязанностей — не разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу в качестве свидетеля, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст. 161 УПК РФ.
Свидетелю имеющие значение для расследования и (или) разрешения уголовного дела обстоятельства могут быть «известны». Термин «известны» использован законодателем еще несколько раз в данной статье. Пять раз в ч. 3 ст. 56 УПК РФ говорится об известных «обстоятельствах» и один раз в ч. 6 ст. 56 УПК РФ об известных «данных». Таким образом, во-первых, можно заключить, что законодатель не противопоставляет понятия «обстоятельства» и «данные» (сведения, информация) применительно к характеристике того, что известно свидетелю (лицам, перечисленным в ч. 3 ст. 56 УПК РФ). Во-вторых, к «известным» обстоятельствам следует относить те, о которых свидетель (лица, которым посвящена ч. 3 ст. 56 УПК РФ) имеет представление, которые он может охарактеризовать. Известными «данными» являются те сведения, которыми свидетель обладает, которые он знает и, соответственно, может сообщить в процессе дачи показаний.
Свидетелю «могут быть» известны определенного рода обстоятельства. Иначе говоря, для того чтобы у следователя (дознавателя и др.) появилось право вызвать лицо для дачи свидетельских показаний не обязательно располагать точными данными о том, что ему известно что-либо об исследуемом событии. Достаточно вероятности наличия у лица имеющих отношение к уголовному делу знаний (сведений). Причем такая вероятность не обязательно должна подтверждаться материалами уголовного дела, и тем более не обязательно для этого наличие доказательств21. Она может следовать из доведенной до следователя (дознавателя и др.) оперативно-розыскной, а также иного рода информации, вплоть до той, которая исходит из разработанной учеными-криминалистами методики расследования отдельных видов преступлений, где рекомендовано допрашивать определенную категорию граждан при расследовании конкретного вида преступления. продолжение
--PAGE_BREAK--
Данными о возможном обладании определенными сведениями вообще может располагать не следователь (дознаватель и др.), суд (судья), а подозреваемый или обвиняемый, его защитник, а также потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик или представитель кого-либо из них22. Согласно ч. 2 ст. 159 УПК РФ указанным лицам не может быть отказано в допросе свидетелей. Если по их инициативе лицо явилось в суд и кто-либо из них считает, что ему могут быть известны определенные сведения, имеющие отношение к уголовному делу, суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе такого свидетеля (ч. 4 ст. 271 УПК РФ).
Обстоятельства, которые известны свидетелю, в соответствии с требованиями ч. 1 комментируемой статьи должны быть «имеющими значение для расследования»23и «разрешения уголовного дела».
Думается, несмотря на такую формулировку (и повторение ее рядом ученых24), законодатель позволяет вызвать в качестве свидетеля лицо, которому могут быть известны обстоятельства, имеющие значение для производства одного лишь предварительного расследования (обстоятельства, позволяющие установить: откуда должна быть произведена выемка документа, какое лицо следует подвергнуть освидетельствованию и т.п.) или же только для разрешения уголовного дела. К примеру, свидетель может давать показания на судебных стадиях. В такой ситуации его показания будут необходимы лишь для разрешения уголовного дела, а не для его расследования, которое, как упоминалось ранее, осуществляется лишь на предшествующей судебному разбирательству стадии уголовного процесса — стадии предварительного расследования.
Из данного утверждения следует вывод: в качестве свидетеля лицо может быть вызвано только после возбуждения уголовного дела25. До возбуждения уголовного дела лицо, которому могут быть известны какие-либо сведения о преступлении, правами свидетеля не наделено. Не возложены на него и обязанности свидетеля. Соответственно, оно не может нести ответственность за действия, совершение которых свидетелем могло повлечь наступление для последнего неблагоприятных последствий.
Для расследования и (или) разрешения уголовного дела имеют значение два вида обстоятельств:
— обстоятельства, составляющие предмет доказывания (ст. ст. 73, 421, 434 УПК РФ);
— не отнесенные к предмету доказывания, однако имеющие отношение к уголовному делу обстоятельства.
Вторая группа обстоятельств, в свою очередь, может быть разделена также на две самостоятельные группы:
— обстоятельства, имевшие место до возбуждения уголовного дела;
— имеющие значение для расследования и (или) разрешения уголовного дела обстоятельства собирания фактических данных субъектами, о которых идет речь в ст. 86 УПК РФ.
Не являющиеся элементом предмета доказывания обстоятельства, имевшие место до возбуждения уголовного дела, — это те обстоятельства, сведения о которых являются содержанием косвенных доказательств. Сведения об определенной совокупности таких обстоятельств позволяют установить наличие иного, но уже являющегося элементом предмета доказывания обстоятельства.
Сведения об обстоятельствах собирания фактических данных субъектами, о которых идет речь в ст. 86 УПК РФ, позволяют определить, допустимо или нет «имеющееся в уголовном деле доказательство». В ряде случаев без допроса свидетелей, которые могут располагать указанного вида информацией, обойтись достаточно трудно. Такого рода показания получаются, и, соответственно, свидетели, их дающие, могут принимать участие в производстве по уголовному делу.
Показания, о которых упоминается в ч. 1 статьи, — это содержащая имеющие отношение к делу сведения устная речь допрашиваемого с соблюдением требований п. 40 ст. 5, ч. 2 ст. 11, ч. 2 ст. 18, ст. ст. 56, 79, 187 — 192, 194, ч. 1 ст. 240, ч. 2 ст. 257, п. 10 ч. 3, ч. 7 ст. 259, ст. ст. 278 — 280 и ч. 1 ст. 367 УПК РФ свидетеля, правильность отражения которой (устной речи) в протоколе допроса (очной ставки, поверки показаний на месте) обычно (за исключением случаев, о которых идет речь в ст. 167 УПК РФ) он готов удостоверить своей подписью.
Понятиеобразующими признаками показаний, о которых упоминается в ч. 1 комментируемой статьи, являются следующие положения.
а) показания — это всегда устная речь;
б) это устная речь свидетеля;
в) рассматриваемый вид показаний может быть дан только во время допроса (очной ставки, поверки показаний на месте).
Верховный Суд РФ оперирует и таким понятием, как «факт» в значении «доказательство»26. Несмотря на высказываемый большинством процессуалистов иной взгляд на понятие доказательства, невозможно безразлично относиться пусть даже и к отличающейся от общепринятой практике высшего органа правосудия нашего государства. Тем не менее показания не могут использоваться в качестве «факта». Данное обстоятельство позволяет нам говорить о том, что термин «доказательство» в рассматриваемой статье употребляется в классическом значении этого уголовно-процессуального института.
Понятиеобразующие признаки доказательств, о которых идет речь в п. 1 ч. 4 ст. 56 УПК РФ, следующие:
1) в доказательствах содержатся сведения;
2) сведения — это информация об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела;
3) сведения должны быть «собраны на» предусмотренный ч. 2 ст. 74 УПК РФ источник, в нашем случае таким источником являются показания свидетеля;
4) в уголовно-процессуальное доказывание сведения вовлекаются в определенном законом порядке (фиксируются в протоколе следственного действия).
Производить допрос (очную ставку и т.п.) и, соответственно, вызывать лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и (или) разрешения уголовного дела, вправе не только дознаватель, следователь, прокурор или суд. Такими полномочиями наделены также орган дознания, руководитель и (или) член следственной группы, а также начальник следственного отдела, в производстве которого находится уголовное дело.
Свидетель не вправе уклоняться от явки по вызовам лица (органа), в производстве которого находится уголовное дело. Формы уклонения могут быть разными. Уклонение может выражаться как в активном противодействии требованию следователя (дознавателя и др.) и (или) суда (судьи), так и в простом его игнорировании. В любом случае уклонение следует считать бездействием, так как это невыполнение свидетелем возложенной на него законом обязанности27.
В то же время уклонение может иметь место только в случае наличия у свидетеля реальной возможности явиться к следователю (дознавателю и др.) и (или) в суд (к судье). Если вызов пришел несвоевременно или свидетель из-за болезни, нахождения в другом городе и др. не в состоянии прибыть к следователю (дознавателю и др.) и (или) в суд (к судье), свидетелем не нарушается требование п. 1 ч. 6 ст. 56 УПК РФ.
Даже то обстоятельство, что, по мнению вызываемого для дачи показаний лица, ему ничего не известно об обстоятельствах, имеющих значение для возбужденного уголовного дела, не может служить законным основанием неявки его по вызову следователя (дознавателя и др.) и (или) в суд (к судье)28. В случае вызова такого лица он должен явиться и лишь после этого заявить о своей неосведомленности.
У свидетеля есть обязанность явиться по вызову. Но вместе с тем следует помнить, что следователь (дознаватель и др.), суд (судья) не вправе вызывать лицо без наличия к тому фактических оснований. Гражданина можно обязать явиться для допроса и допросить только тогда, когда в распоряжении следователя (дознавателя и др.), судьи (суда) имеются материалы (доказательства), из которых следует, что вызываемому могут быть известны какие-либо обстоятельства, подлежащие установлению или проверке по данному уголовному делу.
Следующие две обязанности свидетеля — не давать заведомо ложные показания и не отказываться от дачи показаний.
Сразу обратим внимание, что, так же как и в случае с некоторыми правами свидетеля, две обязанности почему-то размещены в одном пункте. Причем разделены они союзом «либо». Этим же союзом пользуется часть процессуалистов при отражении в своих публикациях данного законодательного запрета29.
Пункт 3 части 6 статьи 56 УПК РФ запрещает свидетелю при наличии определенных условий разглашать данные предварительного расследования. О «разглашении» данных предварительного расследования речь идет также в ч. 9 той же статьи. Разглашение данных, о котором идет речь в анализируемой норме права, не может быть осуществлено ни в какой форме: ни устно, ни письменно, ни лично, ни посредством иного лица и т.п.
Под данными предварительного расследования, ставшими известными свидетелю в связи с участием в уголовном деле, понимается информация:
— о ходе предварительного расследования (порядке, субъектах, времени и др. производства процессуальных действий);
— о содержании, ходе и результатах следственного действия, в котором он принимал участие;
— полученная от участников следственного (судебного) действия, в котором он принимал участие;
— иная, относящаяся к предварительному расследованию информация.
Во-первых, содержание данной информации или же способ ее получения должен указывать свидетелю на то, что предусмотренный ст. 161 УПК РФ запрет касается и этих сведений.
Во-вторых, полученная свидетелем информация, которую он не вправе распространять, должна быть четко определенной. Иначе говоря, он должен знать, что именно, когда произошло и кто принимал в этом участие. Если свидетелю стало известно, что кто-то когда-то кого-то задержал, разглашение такой информации не может для него иметь неблагоприятных последствий. Сообщая эти сведения кому-либо, он не нарушает требования возложенной на него обязанности, так как сам не знает, кого именно, кто именно и когда задержал.
В-третьих, законодатель говорит о данных, ставших «ему» известными. Соответственно, если сведения стали известны не ему лично, свидетель не может нести ответственности за разглашение этой информации.
И, наконец, в-четвертых. Свидетель не вправе разглашать лишь ту информацию, которая ему стала известна в связи с участием в производстве по уголовному делу. Иначе говоря, если бы он не принимал участия в деле, такой информацией он бы не обладал. Если же этими сведениями свидетель по роду своей профессиональной или иной деятельности обладал бы и без привлечения его к участию в процессуальном действии, такого рода данные не могут быть отнесены к тем, о которых идет речь в п. 3 ч. 6 ст. 56 УПК РФ30. продолжение
--PAGE_BREAK--
Свидетель не вправе разглашать вышеуказанные данные предварительного расследования, если он был заранее об этом предупрежден.
Исходя из содержания ст. 161 УПК РФ, процедура предупреждения свидетеля о неразглашении данных предварительного расследования, ставших ему известными в связи с участием в уголовном деле, следующая. Следователь (дознаватель и др.) и (или) суд (судья) сначала устно предупреждают свидетеля о недопустимости разглашения без его на то разрешения вышеуказанных сведений. Затем должностное лицо (орган), производящий следственное (судебное) действие, у свидетеля об этом берет подписку с предупреждением об ответственности в соответствии со ст. 310 УК РФ, которая оформляется с соблюдением особой уголовно-процессуальной формы. Эта форма предусмотрена бланком, закрепленным в приложении № 50 к ст. 476 УПК РФ.
Законодатель закрепил в УПК РФ новый подход к статусу потерпевшего. Институт потерпевшего, опирающийся на положение ст.52 Конституции РФ о гарантиях таким лицам в деле правосудия, охраны их прав, равного доступа к осуществлению такого правосудия и возмещения ущерба, претерпел в Кодексе существенное изменение. По смыслу ст.22 потерпевшим в уголовном процессе может быть не только физическое лицо, которому причинен преступлением физический, моральный и имущественный вред (как это было в ч.1 ст.53 УПК РСФСР), но и юридическое лицо. При этом юридическое лицо будет считаться потерпевшим лишь в том случае, когда преступлением причинен вред только его имуществу или деловой репутации31.
Физическое лицо— гражданин, причем независимо от того, является ли он гражданином России или лицом без гражданства. Факт причинения вреда физическому лицу — основание для признания его потерпевшим (вред физический, имущественный и моральный)32.
Причиненный вред квалифицируется на:
физический вред— расстройство здоровья, причинение телесных повреждений, физических и нравственных страданий;
имущественный вред— хищение имущества, повреждение и (или) уничтожение материальных ценностей, их уменьшение. Однако это понятие должно рассматриваться шире — сюда должны включаться и убытки, о которых сказано в ч.2 ст.15 ГК РФ: утрата имущества кредитора (потерпевшего), а также расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно произвести для восстановления нарушенного права, включая неполученные доходы, которые это лицо получило при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода). Следует отметить, что суды общей юрисдикции, как правило, взыскивают упущенную выгоду по делам о преступном нарушении авторских и смежных прав (ст.146 УК РФ) с «пиратов» в пользу правообладателя, используя при этом формулировку: ": учитывая снижение покупательского спроса на реализацию легальной видеопродукции правообладателя" (ст.49 Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах»33);
моральный вред— нравственные и физические страдания личности (ст.151, 1099-1101 ГК РФ), при этом верно вести речь не о возмещении, а о компенсации морального вреда. Потерпевшим физическое лицо может быть признано независимо от степени дееспособности, в связи с возрастом, физическим или психическим состоянием (п.2 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 1 ноября 1985 г. № 16 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»34).
Причем вред должен быть причинен только непосредственно преступлением35.
Понятие юридического лица и основные положения о нем даются в ст.48-51 ГК РФ. Основанием для признания юридического лица потерпевшим является факт причинения ему преступлением вреда его имуществу и деловой репутации. При этом речь идет не о компенсации морального вреда в пользу юридического лица, а о возмещении именно имущественного вреда.
Следовательно, физическое лицо по общему правилу должно быть признано в уголовном деле сначала потерпевшим, а уже затем гражданским истцом. Однако если ему причинен только физический вред (это лицо не желает заявлять иск о компенсации ему морального вреда), то оно может быть признано только потерпевшим.
Потерпевший— активный участник уголовного процесса, например круг его правомочий больше, нежели у гражданского истца36.
В силу ч.5 ст. 42 потерпевший не вправе:
уклоняться от явки по вызову дознавателя, следователя, прокурора и а суд;
давать заведомо ложные показания или отказываться от дачи показаний;
разглашать данные предварительного расследования, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном ст.161.
Признание потерпевшим может иметь место как по заявлению физического или юридического лица, так и по инициативе должностного лица, в производстве которого находится уголовное дело. Потерпевший вступает в уголовный процесс с момента вынесения постановления дознавателя, следователя, прокурора, суда о признании его потерпевшим по уголовному делу и разъяснения его уголовно-процессуальных прав37.
Процессуально-правовое решение о признании физического или юридического лица потерпевшим должно быть принято сразу же, как только будут обнаружены фактические данные, указывающие на то, что лицо стало жертвой преступного деяния (действия или бездействия), предусмотренного уголовным законом, но не ранее момента возбуждения уголовного дела. Однако только по приговору суда (ст.49 Конституции РФ) устанавливается факт совершения преступления, а значит, и наступление преступления в виде вреда признает только суд38.
Особо следует подчеркнуть, что для потерпевшего дача показаний является не только правом, но и обязанностью. Давая показания по делу, он может использовать их для защиты своих интересов. Соответственно, дознаватель, следователь, прокурор, суд обязаны принять его показания тогда, когда он пожелает их дать, и в установленной форме зафиксировать в материалах дела. В то же время по требованию указанных лиц и суда потерпевший обязан правдиво ответить на поставленные перед ним вопросы в любой момент производства по делу. Его допрос проводится по общим правилам, предусмотренным ст.189 УПК РФ, за изъятиями, установленными ст.173 «Допрос обвиняемого», с предупреждением об ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний (ст.161 и 164)39.
По делам о тех преступлениях, последствием которых явилась смерть лица, права и процедуры, указанные в ст.42, осуществляют его близкие родственники, и один из них, с учетом достигнутой между ними договоренности, признается потерпевшим. Если на предоставлении прав потерпевшего настаивают несколько лиц из числа близких родственников погибшего, они также могут быть признаны потерпевшими. Перечень близких родственников содержится в п.4 ст.5 и является исчерпывающим.
В случае если потерпевшим будет признано юридическое лицо, его интересы должен осуществлять представитель на основании выданной ему доверенности по правилам ст.185-189 ГК РФ. Если же потерпевшим является несовершеннолетний или лицо, которое в силу своих физических или психических недостатков не может осуществлять предоставленные ему законом права, необходимо обеспечить участие его представителя в уголовном деле.
Характерно, что и тогда, когда в уголовном процессе участвует представитель потерпевшего, то и это обстоятельство не лишает его прав, предусмотренных нормами УПК РФ.
Глава 2. Уголовно–правовая характеристика ответственности потерпевшего и свидетеля по российскому уголовному праву
2.1 Ответственность за заведомо ложные показания
Без свидетелей практически не обходится ни один судебный процесс. В этой роли может оказаться любой гражданин — и очевидец преступления, и тот, чье сообщение об обстоятельствах, казалось бы, второстепенных, на самом деле обладает большой информационной ценностью. Поэтому правосудие заинтересовано в том, чтобы свидетели, как предусмотрено в тексте свидетельской присяги некоторых стран, говорили всю правду, только правду, ничего, кроме правды40.
Объектом ложных показаний являются общественные отношения, исключающие получение органом дознания, следствия и судом недоорокачественнои доказательственной информации41. В некоторых случаях, когда в результате ложных показаний принимаются неверные правоприменительные решения, могут пострадать также интересы граждан42.
Лжесвидетельство особенно опасно по делам с ограниченной доказательственной базой, где единственными доказательствами являются показания немногочисленных свидетелей (иногда даже одного), в связи с чем резко повышается вероятность вынесения неверного решения43.
Необходимо отметить также, что результаты борьбы с этим деянием неудовлетворительны. Органы следствия, прокуратура и суды недооценивают опасность лжесвидетельства, редко возбуждают дела и привлекают виновных к ответственности44. Ранее одной из причин подобного поведения было то, что действовавшее уголовно-процессуальное законодательство затрудняло возбуждение уголовных дел. В соответствии с ч. 3 ст. 256 УПК РСФСР дела о ложных показаниях возбуждались судом одновременно с постановлением приговора по делу, по которому давались эти показания. Тем самым органы расследования и прокуратура были лишены возможности самостоятельно возбуждать дела, даже если факт ложных показаний был установлен в период расследования. В настоящее время это правило уже не действует — постановлением Конституционного Суда РФ от 14 января 2000 г. № 1-П установлено, что суды вообще не должны возбуждать уголовные дела, в связи с чем ч. 3 ст. 256 УПК РСФСР признана противоречащей Конституции РФ. В новом УПК РФ отсутствует норма, ограничивающая возможность возбуждения таких дел на стадии расследования45. Но недооценка опасности лжесвидетельства осталась46. продолжение
--PAGE_BREAK--
Объективная сторона преступления, предусмотренного ст. 307 УК заключается в:
— заведомо ложном показании свидетеля,
— заведомо ложном показании потерпевшего,
— заведомо ложном заключении или показании эксперта,
— заведомо ложном показании специалиста;
— заведомо неправильном переводе.
Исходя из целей нашего исследования мы рассмотрим только ответственность свидетеля и потерпевшего.
Однако прежде необходимо определить сферу действия ст. 307 УК в зависимости от вида судопроизводства и содержания рассматриваемых дел. В соответствии с ч 2 ст. 118 Конституции РФ судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Однако это не значит, что уголовная ответственность наступает за ложную информацию, сообщаемую при осуществлении всех этих видов судопроизводства Безусловно, ст. 307 УК должна быть применена, когда ложная информация дается при расследовании и судебном рассмотрении уголовных и гражданских дел в судах общей юрисдикции (федеральных и мировых) и арбитражных судах.
Спорным оказался вопрос о распространении действия ст. 307 УК на конституционное судопроизводство Т. В. Кондрашова полагает, что Конституционный Суд РФ хотя и относится к органам судебной власти, но не разрешает уголовные, гражданские и административные дела по существу, а является органом конституционного контроля47. Из этого можно сделать вывод, что Конституционный Суд РФ не является частью правосудия и, следовательно, действия, нарушающие его нормальную работу, не могут считаться преступлениями против правосудия48.
Однако с этим мнением согласиться нельзя Конституционный Суд РФ действительно осуществляет конституционный контроль, т е проверяет конституционность законов и других актов. Но в процессе этого контроля он в соответствии со ст. 96-100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»49рассматривает дела о конституционности законов по жалобам на нарушение прав и свобод граждан. Практически это жалобы граждан на судебные решения, основанные на законах, примененных по данному делу, и если Конституционный Суд РФ признает эти законы противоречащими Конституции РФ, то следует предписание о пересмотре дела компетентным органом. Имеется много примеров, когда Конституционный Суд РФ давал такие предписания Верховному Суду РФ, в результате пересматривались решения по уголовным и гражданским делам. Следовательно, Конституционный Суд РФ оказывает существенное влияние на разрешение конкретных дел и в этом отношении является органом правосудия.
Еще одно соображение в пользу такого вывода привел Ю И Кулешов в соответствии со ст. 63-64 указанного Федерального конституционного закона эксперты к свидетели, выступающие в Конституционном Суде РФ, приводятся к присяге и предупреждаются об ответственности за дачу соответственно заведомо ложных заключении или показании. Поэтому за дачу ложных заключении (показаний) они подлежат ответственности по ст. 307 УК, иначе предупреждение потеряло бы всякий смысл и юридическое значение. Однако пробелом в этом Федеральном конституционном законе является то. что в нем ничего не говорится о переводчиках, поэтому следует считать, что уголовная ответственность за заведомо неправильный перевод при рассмотрении дела в Конституционном Суде РФ не предусмотрена50.
В ряде субъектов Федерации созданы и продолжают создаваться суды для проверки соответствия нормативных актов, издаваемых органами власти субъектов, их основным законам (Конституциям, Уставам и т. д.). Эти суды, в зависимости от наименования основного закона субъекта, называются соответственно конституционными или уставными и в соответствии с Федеральным законом от 31 декабря 1996 г «О судебной системе Российской Федерации» являются частью судебной системы Российской Федерации. По содержанию своей деятельности они аналогичны Конституционному Суду РФ, т е осуществляют конституционное (уставное) судопроизводство, но на территории не всей страны, а только определенного субъекта Федерации. В законах некоторых субъектов Федерации об уставных судах (например, в г. Санкт-Петербурге. Красноярском крае) указано, что по аналогии с Конституционным Судом РФ в эти суды могут вызываться эксперты и свидетели, причем они также приводятся к присяге и предупреждаются об ответственности за дачу заведомо ложных заключений или показаний. Из этого вытекает, что ст. 307 УК включает ответственность за дачу ложных заключений и показаний в конституционных и уставных судах субъектов Федерации.
Видом правосудия является административное судопроизводство, во время которого также может предоставляться ложная информация. По характеру нарушений и правовым последствиям административные проступки существенно отличаются от преступлений и гражданско-правовых деликтов. Поэтому за заведомо ложные показания свидетеля, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при рассмотрении дел об административно-правовых нарушениях предусмотрена не уголовная, а административная ответственность (ст. 17.9 КоАП), что исключает применение ст. 307 УК. Она не может также применяться за ложную информацию, предоставляемую в суды, которые не являются частью судебной системы (третейские суды, суды чести, товарищеские суды и др.).
Теперь необходимо изложить непосредственно признаки объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 307 УК, начав с первого вида деяния — заведомо ложных показаний.
В соответствии со ст. 56 УПК свидетелем по уголовному делу является лицо, которому могут быть известны какие-либо обстоятельства, имеющие значение для расследования и разрешения уголовного дела, и которое вызвано для дачи показаний, а потерпевший согласно ст. 42 УПК — это физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред.
Как указано в ст. 78-79 УПК, показания — это сведения, сообщенные потерпевшим или свидетелем в ходе досудебного производства (во время дознания или предварительного следствия) или в суде. Эти сведения сообщаются не только при допросе в узком смысле этого слова, но также и при производстве других процессуальных действий, когда свидетели или потерпевшие сообщают об известных им данных: на очной ставке, при опознании, проверке показаний на месте, следственном эксперименте (ст. 181, 192-194 УПК).
Не является показаниями в смысле ст. 307 УК информация, передаваемая при общении с органами дознания или следствия, но не в процессе расследования или судебного рассмотрения дел. В ст. 144 УПК предусмотрено, что органы дознания, следствия и прокурор могли, не возбуждая уголовных дел, проводить проверки сообщений о преступлениях. Во время проверок у граждан можно брать письменные объяснения. В соответствии с Законом об оперативно-розыскной деятельности оперативные сотрудники милиции могут проводить беседы. Темой объяснений и бесед нередко являются факты, касающиеся преступлений, участниками выступают лица, которые фактически выполняют роль свидетелей или потерпевших, однако объяснения и беседы не являются показаниями в процессуальном смысле и поэтому сообщение ложной информации в объяснениях и при беседах не образует признаков преступления, предусмотренного ст. 307 УК.
Свидетели и потерпевшие могут быть допрошены о любых обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовному или гражданскому делу.
В соответствии с ч. 1 ст. 73 УПК предметом доказывания по уголовному делу являются:
1) событие преступления (время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления):
2) виновность лица в совершении преступления, форма его вины и мотивы;
3) обстоятельства, характеризующие личность обвиняемого;
4) характер и размер вреда, причиненного преступлением;
5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость деяния:
6) обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание;
7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания.
В ст. 78-79 УПК уточняется, что потерпевшие могут быть допрошены о любых относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о своих взаимоотношениях с подозреваемым, обвиняемым, а свидетели — о тех же обстоятельствах и дополнительно о личности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетелями. Следовательно, сведения об указанных личностях и взаимоотношениях с ними также относятся к предмету доказывания.
Ложными являются показания, не соответствующие действительности и искажающие подлинные факты, которые воспринимались свидетелем или потерпевшим. Анализируемый состав имеется независимо от того, какие ложные сведения содержались в показаниях — оправдывающие обвиняемого, смягчающие его вину или же, наоборот, усугубляющие его положение.
Однако не любая ложь, сообщенная на допросе, влечет ответственность по ст. 307 УК. Критериями ответственности считаются относимость показании, их допустимость и существенное значение для дела.
Установить конкретное содержание этих критериев для всех случаев жизни практически невозможно, так как любое событие обладает индивидуальными особенностями. Можно лишь выделить некие общие признаки.
Допустимость определяется с учетом требований ст. 75 УПК. К недопустимым относятся доказательства, полученные с нарушением требований УПК и не имеющие юридической силы — в частности, показания потерпевшего, свидетеля, основанные на догадке, предположении, слухе, а также показания свидетеля, который не может указать источник своей осведомленности. Такие показания не могут использоваться как доказательства, поэтому их ложность не может влечь ответственность по ст. 307 УК.
Более сложным является вопрос об относимости и связанной с ней существенности показаний для разрешения дела. Относимость показаний как доказательств определяется тем, входят ли они в предмет доказывания, а существенность — их значением, т. е. тем, насколько показания могут повлиять на вынесение решения органами расследования или судом. Отношение к существенности показаний как признаку состава ст. 307 УК породило вопрос о том, возможна ли «юридически безвредная ложь»51. М. X. Хабибуллин присоединяется к авторам, которые считают, что вообще нельзя говорить о безвредности лжи при рассмотрении дела в суде52. Иную позицию занимает Л.В. Лобанова: сообщаемые сведения должны касаться таких обстоятельств, которые имеют существенное значение для дела53. Оригинальную позицию высказал Ю. И. Кулешов: любая ложь, заявленная при расследовании или судебном разбирательстве, формально содержит признаки ст. 307 УК, однако в соответствии с ч. 2 ст. 14 УК сознательное искажение обстоятельств, не влияющих на принятие судом решения по делу, в силу малозначительности может быть признано не представляющим общественной опасности, а следовательно, непреступным, поскольку оно не затрагивает интересы правосудия54. продолжение
--PAGE_BREAK--
По нашему мнению, в ст. 307 УК имеется в виду все же не любая ложь, а только такая, которая препятствует правильному разрешению дела. Если очевидец автоаварии правильно рассказывает о том, как все происходило, но сообщает неверные сведения о том, откуда он шел или куда направлялся, то эта информация безразлична для рассмотрения дела об автоаварии и поэтому не может расцениваться как дача заведомо ложных показаний в смысле ст. 307 УК. Причем в подобных случаях отсутствует не только общественная опасность, но и формальная противоправность, ибо вообще нет посягательства на интересы правосудия. О применении ч. 2 ст. 14 УК можно говорить в другой ситуации — когда свидетель дал в основном правдивые показания об основных обстоятельствах происшествия, но сказал неправду по поводу его деталей, которые не оказали существенное влияние на выводы по делу.
Ложные показания потерпевшего обладают теми же объективными признаками, что и показания свидетеля. Однако потерпевший, помимо обязанности давать правдивые показания, в силу ст. 42 УПК наделен определенными правами (заявлять ходатайства, приносить жалобы, поддерживать обвинение и т. д.). Соображения, выводы и предложения, изложенные при этом потерпевшим, даже заведомо неправильные, не являются показаниями, поэтому за их высказывание ответственность по ст. 307 наступать не может. Кроме того, ответственность потерпевшего обладает некоторыми особенностями в связи с его заинтересованностью в исходе дела. Решение этого вопроса тесно связано с признаками субъекта и будет изложено при анализе этого признака.
Весьма спорным является вопрос о том, обязательно ли ложные показания представляют собой действие или же могут быть осуществлены также путем бездействия, т. е. когда свидетель или потерпевший умалчивают об известных им существенных обстоятельствах дела. Поскольку умолчание может быть способом отказа от дачи показаний (ст. 308 УК), то данный вопрос целесообразно рассмотреть дальше, при изложении признаков отказа и его отграничения от дачи ложных показаний55.
По гражданским делам доказыванию подлежат любые фактические данные, на основе которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения сторон, и иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела.
В соответствии с правилами процедуры (ст. 164, 278 УПК) свидетель и потерпевший перед допросом предупреждаются об ответственности за дачу ложных показаний, о чем дают подписку. Будет ли наступать уголовная ответственность по ст. 307 УК при отсутствии такого предупреждения? В литературе на этот вопрос даны противоположные ответы: некоторые авторы считают, что ответственность не исключается, поскольку показания не теряют своей доказательственной силы56; другие — что в подобных случаях ответственность не может наступать57.
Более правильной представляется первая точка зрения. Предупреждение об ответственности имеет важное информационное и профилактическое значение, но не более — опасность ложных показаний очевидна и общеизвестна независимо от того, было ли сделано предупреждение. Да и в диспозиции ст. 307 УК нет прямого указания на предупреждение как на условие уголовной ответственности. Предложения такого рода вносились58, но пока они в законодательстве не реализованы.
В ряде стран для обеспечения истинности показаний свидетелей их приводят к присяге. Присяга существовала в дореволюционной России (ст. 263 Устава уголовного судопроизводства), обсуждаются предложения о введении присяги (клятвы) и в настоящее время. Они не лишены оснований, но пока действующим законодательством присяга предусмотрена только при производстве в Конституционном Суде РФ.
Дискуссии развернулись вокруг момента окончания дачи ложных показаний. Все авторы считают, что этот состав формальный, т. е. преступление окончено в момент дачи показаний независимо от дальнейших последствий (вынесения неправильного решения по делу). Споры же касаются того, когда саму дачу показаний следует считать оконченной, причем вопрос рассматривается отдельно относительно показаний во время расследования и при рассмотрении дела в суде. От правильного его решения зависят выводы о возможности добровольного отказа либо деятельного раскаяния.
Относительно стадии расследования разногласий нет — преступление считается оконченным, когда показания свидетеля или потерпевшего занесены в протокол и удостоверены его подписью59. Этот в целом правильный вывод необходимо все же уточнить с учетом реальной ситуации, в которой происходят допросы. Допрос — это процесс, иногда весьма длительная беседа, которая ведется в устном виде, начинается с рассказа допрашиваемого, а затем допрашивающий задает вопросы. При этом допрашиваемый может изменять показания (ложные на истинные или наоборот, либо одни ложные на другие, тоже ложные) по личной инициативе или под влиянием допрашивающего, в том числе в результате предъявленных ему доказательств, что характерно, например, для проведения очной ставки. Показания могут записываться с использованием аудиотехники. Но изменение показаний в процессе допроса, пока протокол не подписан, даже если признать, что они формально содержат признаки оконченного преступления, все же не могут служить основанием для возбуждения уголовного дела о лжесвидетельстве — для этого необходимо, чтобы ложные сведения были занесены в протокол60. Строго говоря, фактическую дачу ложных показаний до занесения их в протокол можно было бы считать покушением, но вряд ли эту идею можно реализовать, ибо изменение ложных показаний на правдивые в процессе допроса практически влечет освобождение от уголовной ответственности на основании примечания к ст. 307 УК.
Момент окончания ложных показаний, данных в судебном заседании, в литературе определяется по-разному: это либо сам факт дачи ложных показаний61, либо окончание допроса62, либо окончание судебного следствия63, либо занесение показании в протокол судебного заседания.
По нашему мнению, дачу ложных показаний в судебном заседании следует считать оконченной, когда эти показания фактически изложены перед судом, восприняты судьями как доказательства и подлежат оценке наряду с другими доказательствами Подтверждением такого вывода может служить правовая оценка последующего заявления свидетеля о том, что данные им ранее показания были ложными, т е является ли это заявление добровольным отказом, который происходит до окончания преступления и всегда на основании ст. 31 УК служит основанием освобождения от ответственности, или же деятельным раскаянием, которое, по общему правилу, является смягчающим обстоятельством и только при наличии специального указания в законе освобождает от уголовной ответственности. Такое указание содержится в примечании к ст. 307 УК, в соответствии с которым свидетель, потерпевший, эксперт, специалист или переводчик освобождаются от уголовной ответственности, если они добровольно до вынесения приговора или решения суда заявили о ложности данных ими показаний. Подробный анализ этого примечания приводится ниже, однако очевидно, что в нем речь идет не о добровольном отказе, а о деятельном раскаянии, которое может иметь место только после окончания преступления, и, следовательно, само преступление должно считаться оконченным в момент дачи в суде ложных показаний, заключения или перевода.
В литературе внесено несколько предложений по совершенствованию ст. 307 УК НС Косякова считает, что, во-первых, дачу заведомо ложного заключения и заведомо неправильный перевод необходимо выделить из ст. 307 УК в отдельную норму, так как они имеют разную степень общественной опасности по сравнению с дачей ложных показаний свидетелями или потерпевшими и их значимость для разрешения уголовных дел по существу различна, во-вторых, нельзя уравнивать ответственность за дачу ложных показаний при рассмотрении гражданских и уголовных дел, когда на основе ложных показаний человека могут лишить свободы и даже жизни, поэтому целесообразнее было бы установить за ложные показания по гражданским делам административную ответственность (немедленную и решительную, с огромным штрафом)64.
С первым из приведенных предложений можно согласиться, но второе вряд ли верно. Рассмотрение гражданских дел — вид правосудия, особенно важным оно становится в условиях рыночной экономики, когда предметом спора становятся многомиллионные суммы, от решения суда нередко зависят судьба крупных организаций и отсюда многих граждан. Поэтому лжесвидетельство по гражданским делам не следует декриминализировать, а более высокая степень опасности лжесвидетельства по уголовным делам нашла отражение в том, что ложные показания, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, признаны в ч. 2 ст. 307 УК квалифицирующим обстоятельством.
Однако ложные показания могут давать и другие участники уголовного и гражданского процесса — подозреваемые (обвиняемые, подсудимые), гражданские истцы, ответчики, третьи лица, которые не подлежат ответственности по ст. 307 УК. Трудности возникают, в частности, в связи с тем. что одно и то же лицо в одном процессе может выполнять разные роли — например, по уголовному делу может быть одновременно и потерпевшим, и гражданским истцом либо вначале свидетелем, затем обвиняемым, а по делам частного обвинения — одновременно потерпевшим и подсудимым.
Для правильного понимания признаков субъекта преступления необходимо исходить из ст. 51 Конституции РФ никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом.
Первая часть этого положения (никто не обязан свидетельствовать против себя самого) получила наименование привилегии от самообвинения, вторая (никто не обязан свидетельствовать против своего супруга и близких родственников) называется свидетельским иммунитетом. Поскольку свидетельский иммунитет распространяется только на решение вопроса об ответственности за отказ от дачи показаний, его содержание и круг лиц, на которых он распространяется, рассматриваются дальше, при анализе ст. 308 УК. В данной же части работы следует рассмотреть содержание привилегии от самообвинения.
Обратим внимание на то, что термин «свидетельствовать» в ст. 51 Конституции РФ следует понимать не только как дачу свидетельских показаний, но и в более широком смысле как дачу показаний вообще в роли любого участника процесса. Более того, в первую очередь имеются в виду не свидетели как лица, непричастные к совершению преступления, а именно те, кто его совершил либо, как минимум, подозреваются или обвиняются в этом. Таких лиц принято обозначать как «свидетелей по собственному делу», хотя это название весьма неточное, ибо предметом расследования или судебного рассмотрения является их собственное неправомерное поведение (действительное или предполагаемое), в связи с чем их, строго говоря, не следует называть свидетелями.
Возложение на обвиняемого обязанности оказывать помощь правосудию по изобличению себя самого выглядело бы противоестественно, не соответствовало бы элементарным основам построения отношений между государством и его гражданами. Кроме того, вряд ли это было бы эффективным и полезным, так как по делам о тяжких и особо тяжких преступлениях угроза получить дополнительно наказание за ложные показания оказалась бы минимальной по сравнению с грозящим наказанием за основное преступление.
Привилегия от самообвинения распространяется в первую очередь на подозреваемых (обвиняемых, подсудимых) в уголовном процессе, они не являются субъектами ложных показаний и не подлежат ответственности по ст. 307 УК. При этом не имеет значения, были ли они фактически причастны к преступлению, по делу о котором давали ложные показания, либо оказались в роли подозреваемых и т. д. в результате следственной ошибки.
Так, К., который был задержан по подозрению в убийстве П. и содержался в изоляции, дал ложные показания о том, будто убийство совершил Ю., хотя на самом деле его совершил Ш., о чем К. знал. При этом за день до задержания и после него К. допрашивался как свидетель. продолжение
--PAGE_BREAK--
Суд, рассматривавший дело Ш. об убийстве П., одновременно с приговором вынес определение о возбуждении уголовного дела в отношении К. по признакам дачи заведомо ложных показаний, так как он, будучи предупрежден об ответственности за ложные показания, на предварительном следствии оговорил Ю.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР отменила это определение, так как К. давал ложные показания, будучи фактически подозреваемым, а уголовную ответственность за ложные показания несут только свидетели, потерпевшие65.
Те же правила действуют и тогда, когда на каком-то этапе следствия, пока преступление еще не раскрыто, лицо, фактически совершившее его, допрашивается как свидетель и предупреждается от ответственности за ложные показания. В подобных случаях это предупреждение носит чисто формальный характер (УПК требует предупреждать каждого свидетеля), но не имеет юридического значения и не влечет правовых последствий, предусмотренных ст. 307 УК. Иной взгляд привел бы к тому, что преступник, допрашиваемый как свидетель, оказался бы перед странным выбором: либо признать себя виновным в преступлении и понести за него ответственность, либо не признать себя виновным, но тогда, в случае раскрытия преступления, отвечать не только за него, но еще и за ложные показания. Иначе говоря, преступник был бы вынужден признавать себя виновным под страхом уголовной ответственности по ст. 307 УК, что прямо противоречит ст. 51 Конституции РФ (никто не обязан свидетельствовать против себя самого).
Однако сфера действия ст. 51 Конституции РФ еще шире, предусмотренная ею привилегия от самообвинения распространяется на показания не только против себя самого, своего супруга и близких родственников, но также против других лиц, когда предметом показаний были одновременно собственные преступные действия допрашиваемого. Речь идет о случаях, когда допрашиваемый так или иначе причастен (в уголовно-правовом смысле) к преступлению, совершенному кем-то другим, например, был его соучастником или лицом, прикосновенным к преступлению (при заранее не обещанном укрывательстве).
Так, С. во время ссоры совершил убийство Р. На месте преступления присутствовала К., знакомая С, затем она спрятала нож, которым было совершено убийство. На допросе во время следствия, несмотря на предупреждение об уголовной ответственности, К. дала ложные показания об обстоятельствах убийства, отрицая, что его совершил С.
К. была осуждена за дачу заведомо ложных показаний и заранее не обещанное укрывательство. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР приговор в части осуждения за ложные показания отменила и дело прекратила, указав, что К., не уличая С. в совершении убийства, одновременно скрывала свои преступные действия, тесно связанные с убийством. Поэтому дача ею ложных показаний явилась средством собственной защиты от обвинения.
Привилегия от самообвинения действует независимо от того, грозит ли допрашиваемому привлечение к ответственности за это преступление или нет (например, ввиду истечения срока давности), был ли он уже осужден за него либо даже отбыл наказание.
С. во время следствия при неоднократных допросах в качестве свидетеля давал показания о том, что передал взятку Г., однако на судебном заседании С. показал, что взятку не давал. Суд признал эти показания ложными, в связи с чем впоследствии С. был осужден за дачу ложных показаний.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Украинской ССР приговор в отношении С. отменила и дело прекратила из-за отсутствия состава преступления. При этом суд указал, что к уголовной ответственности за дачу взятки С. не привлекался, дело было прекращено по мотивам нецелесообразности. Ответственность за ложные показания несут свидетели и потерпевшие, которые обязаны давать правдивые показания о преступлениях, совершенных другими лицами, к которым он лично не причастен, а данном случае С. давал показания о своих преступных действиях — даче взятки. При таких обстоятельствах независимо от того, что дело С. было прекращено, он не может рассматриваться как свидетель и нести ответственность за заведомо ложные показания66.
Еще более наглядно эта идея проведена при рассмотрении дела Б. и Г. Им, а также Т. было предъявлено обвинение в совместном совершении краж. В связи с временным расстройством душевной деятельности Т. дело в отношении него было выделено в отдельное производство с направлением на принудительное лечение, а в отношении Б. и Г. суд вынес обвинительный приговор.
Впоследствии, рассматривая дело в отношении Т. после его выздоровления, суд допросил Б. и Г. как свидетелей. Они, будучи предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, дали в судебном заседании заведомо ложные показания, в которых отрицали, что Т. вместе с ними совершал кражи. В связи с этим суд вынес определение о возбуждении уголовного дела в отношении Б. и Г. за дачу ложных показаний.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР, оценивая это определение, указала, что сообщаемые свидетелем сведения касаются других лиц и обстоятельств, непосредственно не связанных с его (свидетеля) личностью. В связи с этим органы следствия и суд вправе требовать от свидетеля правдивых показаний и применять принудительные меры за дачу заведомо ложных показаний.
Но иным является процессуальное положение лица, ранее осужденного, когда это лицо допрашивается по делу соучастника преступления, выделенному в отдельное производство. Хотя такое лицо и допрашивается судом по правилам допроса свидетеля, однако таковым не является сообщаемые им сведения касаются не только лица, дело которого рассматривается, но определенным образом затрагивают его личные интересы.
Подсудимые и осужденные занимают в уголовном процессе такое же положение, как и обвиняемый, который не несет уголовной ответственности за дачу ложных показаний. Поэтому коллегия признала определение о возбуждении уголовного дела по признакам ложных показаний в отношении Б. и Г. неправильным и отменила его67.
Процессуальный смысл приведенного определения Верховного Суда РСФСР оставляет двойственное впечатление с одной стороны, Б и Г правильно допрошены как свидетели, а с другой, они все же осужденные, т е как бы не совсем свидетели. Возникает неразрешимое противоречие — УПК требует предупреждать всех свидетелей об ответственности за заведомо ложные показания, но в отношении подобных лиц такое предупреждение не имеет смысла, так как они все равно не подлежат ответственности по ст. 307 УК. На эту проблему обратил внимание А. Гольдман, который предложил считать показания осужденных по выделенным делам их соучастников самостоятельным источником доказательств, что исключит необходимость их предупреждения об ответственности за ложные показания Сюда можно добавить и других лиц, находящихся в таком же положении (например, тех кто не был осужден ввиду амнистии, истечения срока давности либо по иным причинам, которые не касаются привлеченных к ответственности других соучастников). Однако и новый УПК не содержит каких-либо указаний на этот счет68.
Что же касается уголовно-правовой стороны вопроса, то позиция Верховного Суда РСФСР совершенно правильная, предметом показаний Б. и Г., были не только преступления, совершенные Т., но и их собственные, совершенные вместе с ним преступления, поэтому, в какой бы роли их не допрашивали, они не подлежат ответственности по ст. 307 УК. Важно отметить, что по данному делу этот принцип распространен на лиц, уже осужденных, значит, его следует применять также тогда, когда осужденные уже отбыли наказание и повторное осуждение им не грозит. И при этих условиях они не должны отвечать за заведомо ложные показания
Исходя из сказанного, можно сделать общий вывод, никакое лицо не подлежит ответственности за ложные показания, если их предметом было не только его собственное преступление, но одновременно преступное поведение других лиц, в том числе и в тех случаях, когда правдивые показания о «чужом» преступлении привели бы к изобличению допрашиваемым себя самого в своем собственном преступном деянии.
С этих позиций необходимо решить вопрос об ответственности потерпевшего, который указан в ст. 307 УК как один из субъектов состава. Нередко потерпевший фактически также совершал неправомерные действия в отношении обвиняемого (первым начал драку, оскорбил обвиняемого и т д.) и не желает рассказывать об этом. В силу привилегии от самообвинения он не может отвечать за ложные показания о совершенных им лично противоправных действиях, что не исключает его ответственность за показания по другим вопросам.
Таким образом, субъекты ложных показаний — лица, поведение которых не является и не может быть предметом разбирательства как в данном, так и в другом уголовного по обвинению иных лиц, если это обвинение связано с совершенными ими преступлениями. Поэтому не подлежат ответственности по ст.307 УК участники преступления, которые первоначально допрашивались в качестве свидетелей, лица, которые были осуждены или оправданы и вызываются в качестве свидетеля по делу о ложных показаниях, которые ранее были даны другим лицом по их делу, соучастники, допрашиваемые в качестве свидетелей по делу, по которому они не могут быть осуждены ввиду истечения сроков давности, амнистии, отмены уголовного закона или на иных, предусмотренных законом, основаниях69. К таким основаниям следует отнести, например, прекращение дела в отношении одного из соучастников в связи с его личным добровольным отказом (ст. 31 УК), деятельным раскаянием, примирением с потерпевшим (ст. 75-76 УК), на основании многочисленных примечаний к нормам Особенной части об освобождении от ответственности в связи с последующим после преступления положительным поведением. Это в равной мерс касается также лиц, которые до их допроса уже были осуждены и отбывают или полностью отбыли наказание.
И.В. Дворянсков считает эти выводы спорными. Во-первых, предупреждение об ответственности по ст. 307, 308 УК не может расцениваться как средство принуждения к даче показаний, поскольку является законной превентивной мерой, вытекающей из сути позитивной ответственности. Во-вторых, ст. 51 Конституции РФ закрепляет право свидетельского иммунитета, а не обязанность не свидетельствовать против себя, своего супруга и близких родственников, поэтому в случае ложности показаний лицо подлежит ответственности за это. В-третьих, процессуальный статус допрашиваемого лица должен быть официально определен на момент дачи показаний, а не определяться на будущую перспективу. Поэтому, если лицо официально, в соответствии с законом, признано свидетелем, если ему разъяснены его права и обязанности, то даже его фактическая причастность к преступлению не может служить основанием освобождения от ответственности за дачу ложного показания, поскольку процессуальным законодательством не установлено какого-либо исключения по этому поводу70.
Приведенные аргументы представляются неубедительными. Предупреждение об ответственности является одновременно и превентивной мерой, и средством принуждения в отношении тех, кто не желает добровольно давать показания — одно не исключает другого. Далее, не следует смешивать привилегию от самообвинения со свидетельским иммунитетом: дача ложных показаний в отношении собственных преступлений — это привилегия от самообвинения, которая исключает ответственность по ст. 307 УК, а свидетельский иммунитет позволяет супругам и близким родственникам лишь отказаться от дачи показаний, в связи с чем они не являются субъектами ст. 308 УК, но что не исключает их ответственности за ложные показания по ст. 307 УК.
Последнее же (и основное) соображение И. В. Дворянскова вызывает принципиальные возражения. Действительно, в процессуальном законодательстве прямо не написано, что не наступает ответственность за ложные показания лиц, которые фактически причастны к преступлению, но допрашивались как свидетели и предупреждались об ответственности за лжесвидетельство. Но подобная процессуальная норма хотя и желательна, но вовсе не обязательна. Общий принцип изложен в ч. 1 т. 51 Конституции РФ, которая является нормой прямого действия, а из нее однозначно вытекает, что никто не может быть привлечен к ответственности за то, что он не свидетельствовал против себя самого, причем не только путем отказа от дачи показаний, но и посредством дачи ложных показаний (например, не признавал себя виновным). Если же исходить из критикуемой позиции, то получится, что ответственность за ложные показания о собственном преступлении зависит от того, как следователь определил процессуальный статус допрашиваемого — если вначале он был допрошен в качестве свидетеля и не признался в совершении преступления, а впоследствии его вина была доказана, то он будет отвечать и за совершенное преступление, и за ложные показания. Тем самым на виновного возлагается обязанность признаваться в преступлении под страхом дополнительной уголовной ответственности по ст. 308 УК. Такой вывод по существу разрушит закрепленного в конституции РФ привилегию от самообвинения, которая является абсолютной, так как из нее не может быть исключений. продолжение
--PAGE_BREAK--
Субъектами ст. 307 УК являются свидетели, эксперты, переводчики, выступающие не только в уголовном, но и в гражданском процессе (на это прямо указано в ч. 2 ст. 70 ГПК, ч. 5 ст. 55, ч. 4 ст. 56 и ч. 6 ст. 57 АПК), однако не подлежат ответственности за ложные показания иные его участники, лично заинтересованные в исходе дела, т. е. истцы, ответчики, третьи лица. Поэтому важно правильно установить процессуальный статус допрашиваемого лица.
Приведем пример из практики шофер, проезжая по улице деревни, задавил поросенка и уехал. Было установлено, что автомобиль принадлежит организации, к которой к как владельцу источника повышенной опасности собственник поросенка предъявил иск о возмещении ущерба. Шофер был вызван в суд в качестве свидетеля и дал ложные показания, отрицая факт наезда Суд однако, признал этот факт доказанным, удовлетворил иск и вынес определение о привлечении шофера к уголовной ответственности за ложные показания Ошибка суда заключалась в том, что он неверно определил процессуальное положение шофера, который в данном процессе должен был выступать не как свидетель, а как третье лицо на стороне ответчика, поскольку в случае удовлетворения требований истца владелец автомобиля мог предъявить шоферу регрессный иск. А уголовная ответственность третьих лиц за ложные показания в ст. 307 УК не предусмотрена, да и не может быть предусмотрена в силу привилегии от самообвинения
В связи с этим интерес представляет вопрос о пределах действия указанной привилегии в отношении различных видов правонарушений и ответственности. Распространяется ли эта привилегия на свидетеля, допрашиваемого по уголовному делу, если в случае дачи правдивых показаний ему грозит другой вид ответственности — гражданская, административная, дисциплинарная71.
Безусловно, привилегия действует, если правдивые показания лица в любом виде процесса могут повлечь его привлечение к уголовной ответственности. Представляется также, что не подлежат ответственности по ст.307 УК свидетели, давшие ложные показания по гражданскому делу, если правдивые показания могли повлечь для них отрицательные гражданско-правовые последствия. А как быть, если ложные показания давались по уголовному делу, причем правдивые показания могли повлечь отрицательные последствия в других видах ответственности. Например, очевидец преступления утверждает, что его якобы не было на месте преступления, а мотивом ложных показаний послужило то, что он в это время отсутствовал на работе без уважительных причин и поэтому опасается привлечения к дисциплинарной ответственности за прогул.
Возможны два варианта ответа. Первый основан на соотношении ценностей, охраняемых нормами различных отраслей права. Поскольку уголовное право предусматривает ответственность за наиболее опасные посягательства, то соображения свидетеля о возможных неблагоприятных последствиях, которые в случае дачи им правдивых показаний о собственном поступке могут наступить для него по нормам других отраслей права, не должны считаться достаточным основанием для освобождения от ответственности за дачу ложных показаний по уголовному делу. Второе, противоположное решение исходит из абсолютного характера привилегии от самообвинения, которую следует понимать как гарантию не только от уголовной, но и от любых других видов ответственности Буквальное толкование ч 1 ст. 51 Конституции РФ приводит именно к этому выводу — «никто не обязан свидетельствовать против себя самого» означает, что никто не обязан давать правдивые показания, если они могут повлечь для него какие бы то ни было отрицательные правовые последствия. Но только правовые, данный принцип нельзя распространять на сферу морали, поэтому возможность отрицательных моральных последствий не должна приниматься в расчет.
Не все согласны с тем, что обвиняемый (подсудимый) не должен отвечать за дачу ложных показаний. Одним из аргументов является ссылка на законодательство зарубежных стран (например, США), где подсудимые могут быть привлечены к ответственности за ложные показания в суде, когда они выступают свидетелями по собственному делу. Этот довод приводят, в частности, старший помощник прокурора Кировоградской области А. Туменко и прокурор Ульяновской области Ю. Золотов.72
Воспринимать этот опыт автоматически все же не следует. Ссылки на законодательство и практику зарубежных стран не совсем корректны, необходимо учитывать реальность осуществления права на защиту. В этих странах подсудимые, как правило, используют свое право отказаться от дачи показаний, а защиту осуществляют опытные адвокаты, в том числе и тогда, когда подсудимый не имеет личных средств для оплаты их труда Россия еще не вышла на такой уровень массового обеспечения квалифицированной защитой, часто подсудимому приходится в одиночку бороться с обвинением и даже с судьей, исповедующим обвинительный уклон. Поэтому установление уголовной ответственности за дачу ложных показаний уничтожило бы остатки презумпции невиновности и во многих случаях лишило бы подсудимого реального права на защиту, тем более, что ложные показания могут быть способом не только уклониться от ответственности за действительно совершенное преступление, но и спастись от ложного обвинения в преступлении, совершенном другим лицом, что в жизни встречается не так уж редко.
Прямое отношение к понятию субъекта и определению пределов действия привилегии от самообвинения имеет вопрос об ответственности за самооговор (ложную информацию о том, что ее автор якобы совершил преступление). В литературе высказаны различные взгляды на уголовно-правовую оценку самооговора его предлагают квалифицировать либо как ложный донос (ст. 306 УК), либо как дачу ложных показаний (ст. 307 УК), либо как укрывательство (ст. 316 УК), либо при определенных обстоятельствах как действия, не содержащие признаков какого-либо преступления (иногда с предложением криминализировать его путем принятия специальной нормы).
В реальной жизни самооговор встречается сравнительно редко, но постоянно, причем его мотивы многообразны. Одним из них может быть стремление оказаться в местах лишения свободы, «затеряться» там, чтобы отвлечь подозрения в совершенном более тяжком преступлении Типичным мотивом является желание взять на себя вину в совершении «чужого» преступления, чтобы спасти от ответственности подлинного преступника. Это может быть результатом добровольного волеизъявления автора самооговора либо просьбы или давления со стороны действительного преступника, его родственников, причем часто используется расчет на то, что автора самооговора строго не накажут, особенно если это несовершеннолетний, престарелый либо многодетная женщина. Например, когда в период действия УК РСФСР преступлением считалось изготовление крепких спиртных напитков домашней выработки (самогоноварение), то при обнаружении в доме самогонного аппарата вину охотно брали на себя пожилые бабушки, в настоящее время аналогичным образом иногда поступают многодетные матери, если в квартире найдены наркотические средства. В результате может быть осужден невиновный человек, а подлинные преступники останутся безнаказанными.
Опасность самооговора существенно повышается, когда он причиняет вред еще и другим интересам, например, общественной безопасности, что наблюдается при распространившихся в последнее время случаях заведомо ложного сообщения об акте терроризма, якобы совершенном заявителем. Эти действия представляют собой самостоятельное преступление, предусмотренное ст. 207 УК.
Исходя из изложенного, сосредоточим внимание на ситуациях, когда самооговор совершен с целью освободить от ответственности лицо, фактически совершившее преступление. В этом случае нарушаются интересы правосудия, заключающиеся в том, чтобы каждый виновный в преступлении понес наказание, но ни один невиновный не был осужден.
М.X. Хабибуллин считает, что самооговор следует квалифицировать либо как ложный донос (если ложное самообвинение в совершении преступления совершается путем явки «с повинной» или подачи заявления в следственные органы), либо как дачу заведомо ложных показаний (если лицо делает самооговор в процессе его допроса на предварительном или судебном следствии). Однако самооговор не всегда может быть признан преступлением субъектом дачи ложных показаний может быть только лицо, непричастное к совершению преступления, а если самооговор сделан с целью принятия на себя вины других соучастников, то такие действия нельзя квалифицировать как дачу заведомо ложных показаний, ибо субъектом данного состава не может быть подозреваемый, обвиняемый, подсудимый73.
С критикой такого решения выступила С.С. Кузьмина, которая считает, что уголовно наказуемый ложный донос возможен только в отношении действий другого лица, поэтому самооговор не может квалифицироваться как ложный донос Аналогично должен решаться вопрос и о самооговоре в процессе дачи ложных показаний свидетелем, поскольку последний сообщает сведения о преступном поведении других лиц, а не о собственных уголовно наказуемых действиях Наконец, самооговор подозреваемого или обвиняемого также не может влечь ответственность за дачу ложных показаний, ибо эти лица не являются субъектами данного состава74.
На невозможность квалификации самооговора как лжесвидетельства оказывают также В.А. Блинников и В.С. Устинов, которые в подтверждение своего вывода отмечают, что на этот случаи распространяется конституционное положение о свидетельском иммунитете75
Таким образом, в приведенных высказываниях даны разные толкования конституционной нормы о свидетельском иммунитете. Однако, по нашему мнению, в данном случае речь должна идти вовсе не о нем, а о другом положении, зафиксированном в ст. 51 Конституции РФ, а именно — о привилегии от самообвинения (никто не должен свидетельствовать против себя самого), при которой содержанием показаний является ложная информация о неправомерных действиях, якобы совершенных лицом, предоставляющим эти сведения. Поскольку самооговор заключается в заявлениях или показаниях о собственных действиях (пусть даже фактически не совершенных данным лицом), то в силу привилегии от самообвинения автор этих заявлений не может нести ответственность ни за ложный донос (ст. 306 УК), ни за дачу ложных показаний (ст. 307 УК).
Конечно, заслуживает внимания возражение, заключающееся в том, что при самооговоре речь идет о преступлении, которое автор самоотвода фактически не совершал. Но это соображение вряд ли является весьма существенным, так как привилегия от самообвинения, закрепленная в Конституции РФ, является абсолютной, из нее не может быть никаких исключений. Другое возражение — что самооговор причиняет вред интересам правосудия — также имеет под собой реальную основу, но такой же вред причиняет любая ложь, однако не любая ложь является преступлением (например, ложные показания обвиняемого, не признающего себя виновным в совершенном им преступлении).
Обсуждались также предложения квалифицировать самооговор с целью освободить от ответственности лицо, фактически совершившее преступление, как укрывательство МX Хабибуллин выступил против такого решения, мотивируя это тем, что самооговор не является физическим действием по сокрытию преступления. Эта позиция основана на том, что ее автор вообще отрицает возможность совершения укрывательства интеллектуальными способами76. Однако С. С. Кузьмина полагает, что самооговор следует квалифицировать именно как укрывательство77. К этому мнению присоединяется Н.С. Косякова, которая одновременно предлагает сделать дачу ложных показаний квалифицированным видом в составе укрывательства78.
Возможность интеллектуального укрывательства была обоснована выше, при изложении объективной стороны этого состава. Другие авторы, как было показано выше, при обзоре разных позиций по поводу оценки самооговора, вносят предложения о применении норм о ложном доносе или ложных показаниях, но не приводят каких-либо аргументов против квалификации самооговора как укрывательства. В то же время самооговор содержит как объективные (препятствует установлению подлинного виновника), так и субъективные (когда совершается именно с этой целью) признаки укрывательства и тем самым причиняет правосудию вред, типичный для данного преступления. Поэтому такого рода самооговоры должны влечь ответственность по ст. 316 УК.
Субъективная сторона заведомо ложных показаний заключается в прямом умысле. Заведомостъ относится к ложности сообщения, т. е. виновный осознает, что излагаемые им сведения не соответствуют действительности, и желает, чтобы они стали известны следствию или суду. Сообщение не соответствующих действительности фактов ввиду ошибки восприятия, запамятования и т. д. не образует состава преступления. продолжение
--PAGE_BREAK--
Мотивы и цели заведомо ложных показаний могут быть различными: месть обвиняемому или, наоборот, жалость к нему, стремление оказать услугу истцу или ответчику и др. Как показывает практика, чаще всего ложные показания даются в пользу обвиняемого, а их мотивами выступают традиционные для российского менталитета сострадание, желание сохранить отношения со знакомыми, а нередко незаконное воздействие обвиняемого, его родственников и соучастников и вызванное им опасение мести. По данным И. В. Дворянскова в пользу обвиняемых (подсудимых) дастся 88,1% ложных показаний, из них из-за боязни расправы 34,6%79.
В ч. 2 ст. 307 УК содержится одно квалифицирующее обстоятельство — обвинение в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. По содержанию это обстоятельство аналогично тому, которое указано в ч. 2 ст. 306 УК. В. Сверчков правильно отмечает, что для наличия данного обстоятельства не является обязательным предъявление потерпевшему от ложных показаний обвинения в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления — достаточно, чтобы представленные сведения способствовали привлечению к ответственности в совершении такого преступления80.
Ряд авторов обоснованно предлагает расширить перечень квалифицирующих обстоятельств и включить в него наступление тяжких последствий (осуждение невиновного, длительное содержание под стражей, вред здоровью) и совершение преступления группой лиц81. Следовало бы «вернуть» в ст. 307 УК и создание искусственных доказательств обвинения, которое было в аналогичном составе ст. 182 УК РСФСР 1960 г. и сейчас существует в родственном составе заведомо ложного доноса (ч. 3 ст. 306 УК).
В соответствии с примечанием к ст. 307 УК свидетель, потерпевший, эксперт, специалист или переводчик освобождаются от уголовной ответственности, если они добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора или решения суда заявили о ложности данных ими показаний, заключения или о заведомо неправильном переводе.
Споры возникли по поводу того, является ли это основание освобождения деятельным раскаянием, о котором в общем виде говорится в ч. 2 ст. 75 УК, и, следовательно, должны ли соблюдаться все условия, указанные в этой норме, либо достаточно установить обстоятельства, предусмотренные в примечании к ст. 307 УК. Подробно проанализировав этот вопрос и сформулированные по нему позиции разных авторов, Л. В. Лобанова приходит к обоснованному выводу, что примечание к ст. 307 УК (как и ко многим другим нормам Особенной части УК) является самостоятельным основанием освобождения от ответственности, которое не совпадает полностью с условиями деятельного раскаяния, описанными в ч. 2 ст. 75 УК82.
Косвенным подтверждением этого вывода служит то, что в ч 1 ст. 28 УПК отдельно предусмотрено прекращение уголовного преследования на основании ч 1 ст. 75 УК и отдельно, в ч 2 ст. 28 УПК, в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части УК, при этом отсутствует ссылка на ч 2 ст. 75 УК, на что правильно обратил внимание Ю И Кулешов.83
Смысл освобождения в том, чтобы стимулировать изменение поведения и тем самым способствовать установлению истины. Указание на добровольность означает, что у свидетеля был выбор других вариантов поведения, он имел возможность не заявлять о ложности показаний, при этом мотивы заявления значения не имеют. Однако важно правильно истолковать понятие добровольности.
Ю Щадин писал, что понятие добровольности не следует толковать расширительно Отсутствия физического насилия чибо иного незаконного воздействия в данном случае недостаточно, весьма сомнительна добровольность заявления после проведения очных ставок и ознакомления с другими доказательствами, с очевидностью уличающими во лжи, когда заявления о ложности прежних показаний являются вынужденными, обусловленными стремлением избежать уголовной ответственности84.
В формулировке примечания к ст. 307 УК имеется существенный недостаток. По его буквальному смыслу достаточно, чтобы свидетель и потерпевший заявил о ложности данных ранее показаний (заключения, перевода) Это, конечно, существенно, но еще не достаточно для оказания реальной помощи следствию или суду в установлении истины. Поэтому представляется обоснованным предложение дополнить примечание указанием на то, что для освобождения от ответственности необходимо, кроме признания ложности ранее данных показаний, еще дать правдивые показания.
Лжесвидетельство имеет общие черты с ложным доносом (ст. 306 УК). Они посягают в основном на один и тот же непосредственный объект и заключаются в сообщении заведомо ложных сведений, оба преступления совершаются заведомо, т е умышленно. В то же время между ними имеются весьма существенные отличия Подробно и в основном правильно этот вопрос изложили В.А. Блинников и В.С. Устинов. Они отмечают, что в ст. 306 УК говорится о ложном доносе, о совершении преступления, следовательно, ложный донос возможен только в уголовном процессе, а ложные показания могут быть по любому делу, как уголовному, так и гражданскому.
Далее, ложный донос содержит сведения только обвинительного характера, а ложные показания могут быть как обвинительными, так и оправдательными.
Важное значение для разграничения имеют процессуальные условия Показания даются только после возбуждения уголовного деда, а донос, как правило, до возбуждения (и нередко служит основанием для него). Возможен донос и после возбуждения дела, но тогда встает вопрос о том, явилось ли лицо в правоохранительные органы по собственной инициативе или же было вызвано на допрос. В первом случае ложная информация квалифицируется по ст. 306 УК, во втором — как ложные показания по ст. 307 УК. Исключением из этого правила будет случай, когда лицо явилось по собственной инициативе для сообщения сведений оправдательного характера — поскольку такие сведения не могут считаться доносом, ответственность наступает за лжесвидетельство.
Значение имеет также содержание сведений. При ложном доносе это обязательно сведения, относящиеся к элементам состава преступления (основного или квалифицированного), т. е. имеющие значение для квалификации содеянного, а ложные показания могут касаться других фактов, влияющих на индивидуализацию ответственности и наказания (например, данные, характеризующие личность обвиняемого, его семейное положение и т. д.).
Если исходить из того, что ложный донос может подаваться не только в правоохранительные органы, то появляется еще одно отличие, так как ложными показаниями могут считаться только сведения, сообщаемые при проведении следственных действий и в суде85.
Можно отметить еще одно отличие между указанными составами: субъект ложного доноса шире — им может быть любое лицо (в том числе и обвиняемый), тогда как в ст. 307 УК специальный субъект — свидетель, потерпевший, эксперт, переводчик.
Нередко лжедоносчик, по заявлению которого было возбуждено уголовное дело, при допросе в качестве свидетеля дает ложные показания в подтверждение своего доноса. Формально в этом поведении содержатся признаки двух составов — и ст. 306 УК, и ст. 307 УК. Однако по практически единодушному мнению всех авторов, квалификация по совокупности обоих преступлений недопустима, все содеянное охватывается ст. 306 УК. Доводом в пользу такого решения является то, что ложные показания, даваемые лжедоносчиком, являются продолжением доноса, и ответственность за них не может наступать, так как правдивые показания привели бы к изобличению себя самого в доносе, что противоречит привилегии от самообвинения.
2.2 Ответственность за отказ от дачи показаний
Отказ от дачи показаний имеет некоторые общие черты с дачей ложных показаний, но опасность отказа несколько меньше, так как при лжесвидетельстве виновный препятствует установлению истины, направляя следствие по неверному пути, а при отказе не содействует ее установлению, хотя по закону обязан это делать. Поэтому объектом отказа от дачи показаний являются общественные отношения, обеспечивающие получение компетентными органами доказательственной информации в форме показаний свидетеля и потерпевшего86.
С объективной стороны отказ выражается в бездействии и может быть прямым или завуалированным.
Прямой отказ — это открытое заявление лица о том, что оно не будет давать показания. При завуалированном отказе допрашиваемый не дает показания, ссылаясь на какие-то вымышленные обстоятельства (не видел, не помнит и т. д.). Отказ делается в устной или письменной форме, причем устный отказ должен быть зафиксирован в протоколе. Преступление считается оконченным в момент отказа.
Дискуссионным оказался вопрос о том, можно ли считать отказом от дачи показаний, подпадающим под действие ст. 308 УК, уклонение от дачи показаний. Одна из причин спора в том, что в ст. 182 УК РСФСР 1960 г. предусматривалась ответственность как за отказ, так и за уклонение от дачи показаний, причем его видом считалось уклонение от явки, т. е. неприбытие по вызову в судебно-следственные органы87. В отличие от этого в ст. 308 УК говорится только об отказе. Однако высказано мнение, что и по УК РФ замаскированной формой отказа может быть уклонение от явки в судебное заседание или к следователю по неуважительным причинам либо, несмотря на неоднократные вызовы88; другие же авторы полагают, что уклонение от явки в суд не является отказом от дачи показании и не влечет уголовную ответственность89.
Для решения вопроса необходимо прибегнуть к историческому и сравнительному толкованию, причем с учетом норм не только уголовного, но и административного права. Поскольку в ст. 308 УК РФ, в отличие от ранее действовавшей ст. 182 УК РСФСР, отсутствует указание на уклонение, то, следовательно, этот поступок декриминализирован. К такому же выводу приводит и сопоставление старого и нового Кодексов об административных правонарушениях— в ст. 165.1 КоАП РСФСР 1984 г. одной из форм неуважения к суду признавалось злостное уклонение от явки в суд, а в КоАП РФ 2002 г. аналогичной нормы нет. Поэтому уклонение от дачи показаний, в том числе и в виде уклонения от явки, не является ни преступлением, ни административным проступком. К свидетелю или потерпевшему, уклоняющимся без уважительных причин от явки по вызову для допроса по уголовному делу, могут быть применены меры процессуального принуждения, предусмотренные ч. 2 ст. 111 УПК: обязательство о явке (ст. 112 УПК), привод (ст. 113 УПК), денежное взыскание в размере до двадцати пяти минимальных размеров оплаты труда (ст. 117 УПК)90.
Спорным является вопрос о том, чем отличаются между собой отказ от дачи показаний (ст. 308 УК) и дача ложных показаний путем бездействия, умолчания об известных свидетелю обстоятельствах (ст. 307 УК). Ответ на него зависит от того, следует ли признать возможность дачи ложных показаний путем бездействия.
Например, если очевидец преступления заявляет, будто он ничего не знает, т. е. фактически говорит неправду, то такое поведение предлагается квалифицировать как дачу ложных показаний91. Однако более правильно считать содеянное отказом от дачи показании 92, ибо в данном случае свидетель не оказывает активного противодействия установлению истины. Но нельзя согласиться с утверждением, что умолчание никогда не может считаться лжесвидетельством93. Решающим критерием является то, как влияет поведение виновного на установление истины: если оно препятствует ее выяснению, то налицо дача ложных показаний, если же лишь не содействует, то речь идет об отказе от дачи показаний. продолжение
--PAGE_BREAK--
С этих позиций рассмотрим ситуацию, когда свидетель частично дает правдивые показания, но умалчивает о других важных обстоятельствах. Например, очевидец убийства, верно описывает действия виновного, но ничего не говорит о том, что потерпевший первым начал ссору, наносил виновному удары и т. д. В результате суд может оценить содеянное виновным как простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК) или даже убийство при квалифицирующих обстоятельствах — например, из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК), хотя фактически оно было совершено при смягчающих обстоятельствах, например, в состоянии аффекта (ст. 107 УК) или при превышении пределов необходимой обороны (ч. 1 ст. 108 УК) либо вообще не было преступным ввиду состояния необходимой обороны (ст. 37 УК). В подобных случаях допрашиваемый не просто не содействует, но прямо препятствует установлению истины, поэтому он должен отвечать не за отказ от дачи, а за дачу ложных показаний путем бездействия — сокрытия обстоятельств, о которых следовало сообщить на допросе.
В ст. 182 УК РСФСР 1960 г., наряду с отказом или уклонением от дачи показаний, предусматривалась также ответственность за воспрепятствование явке свидетеля или потерпевшего или даче ими показаний. В УК РФ такой нормы нет. Воспрепятствование путем принуждения к уклонению от дачи показаний предусмотрено в ч. 2 ст. 309 УК, однако оно наказуемо тогда, когда совершается способами, перечисленными в этой норме (шантаж, угроза, убийством, причинением вреда здоровью, уничтожением или повреждением имущества) либо путем фактического применения насилия (ч. 3 или 4 ст. 309 УК). В других случаях воспрепятствование явке может влечь уголовную ответственность только за способы, если они предусмотрены как самостоятельные преступления, например, похищение человека (ст. 126 УК) или незаконное лишение свободы (ст. 127 УК). Иные виды воспрепятствования, когда свидетелю, например, не сообщают о вызове либо обманывают в отношении сроков явки или ее места, не содержат признаков какого-либо состава.
Субъекты отказа от дачи показаний прямо указаны в ст. 308 УК- свидетель или потерпевший. Поэтому за данное деяние не могут нести ответственность другие участники уголовного и гражданского процесса (обвиняемые, истцы, ответчики, третьи лица). Но потерпевшие и свидетели тоже далеко не всегда обязаны давать показания. Ряд норм конституционного, уголовного, уголовно-процессуального, гражданского процессуального, международного права предусматривает, что определенные лица имеют право отказаться от дачи показаний.
Основой решения вопроса является ст. 51 Конституции РФ в ч. 1 которой указано, что никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом, а в ч. 2 — что федеральным законом могут устанавливаться иные случаи освобождения от обязанности давать свидетельские показания.
В п. 40 ст. 5 УПК право лица не давать показания против себя и своих близких родственников определено как свидетельский иммунитет. В этом отношении требуются некоторые уточнения. Во-первых, как указывалось при анализе ст. 307 УК положение о том, что «никто не обязан свидетельствовать против себя самого» точнее следовало бы назвать привилегией от самообвинении, которая распространяется на показания лиц. совершивших неправомерные действия либо подозреваемых (обвиняемых) в этом. В данном смысле привилегия включает в себя свидетельский иммунитет, освобождающий от ответственности за отказ от дачи показаний, но им не исчерпывается, ибо означает также освобождение от ответственности и за дачу ложных показаний. Во-вторых, свидетельский иммунитет включает не только право не свидетельствовать против своих близких родственников, но также и многие другие основания освобождения от обязанности давать показания и отвечать за отказ от их дачи по ст. 307 УК основанные на законах, о которых в общем виде говорится в ч 2 ст. 51 Конституции РФ.
Хотя ч. 1 ст. 51 Конституции РФ является нормой прямого действия, ее положения продублированы в примечании к ст. 308 УК (лицо не подлежит ответственности за отказ от дачи показаний против себя самого, своего супрута или своих близких родственников) и в п. 1 ч 4 ст. 56 УПК которая закрепляет право свидетеля отказаться от дачи показаний против своего супруга (своей супруги) и других, близких родственников, круг которых определен п. 4 ст. 5 УПК Аналогичные положения содержатся в п. 1-3 ч 4 ст. 69 ГПК и в ч 6 ст. 56 АПК.
Спорным является вопрос о свидетельском иммунитете потерпевшего. Н. Кипнис полагает, что поскольку допрос потерпевшего производится по тем же правилам, что и допрос свидетеля, то иммунитет, установленный ст. 51 Конституции РФ, распространяется и на показания потерпевшего94. Соглашаясь с этим, все же подчеркнем, что это правило не является абсолютным, решение зависит от содержания показаний потерпевшего. Как указывалось выше, при анализе состава дачи ложных показаний (ст. 307 УК), нередко потерпевший фактически также совершал неправомерные действия в отношении обвиняемого (первым начал драку, оскорбил обвиняемого и т д.) и не желает рассказывать об этом. В подобных случаях он не должен отвечать за отказ от дачи показаний по ст. 308 УК, что, однако не исключает его ответственность за отказ от показаний по другим вопросам, которые не связаны с его собственным неправомерным поведением.
Бесспорный интерес представляет также вопрос об ответственности по ст. 308 УК лиц, которые с процессуальной точки зрения не являются подозреваемыми (обвиняемыми), т е в отношении них не вынесено постановление о возбуждении уголовного дела, они не задержаны, им не предъявлено обвинение, поэтому они допрашиваются как свидетели, однако предметом показаний является их собственное неправомерное поведение. Как указывалось при анализе ст. 307 УК (дача ложных, показаний), такие лица лишь формально называются свидетелями, на самом же деле на них распространяются привилегия от самообвинения и, как ее часть, свидетельский иммунитет, т. е. они не подлежат ответственности за отказ от дачи показаний.
Однако применение этого правила иногда связано со значительными трудностями. Представим, что лицо вызвано на допрос по делу о преступлении, в совершении которого подозревается кто-то другой, или же на данном этапе следствия преступление вообще еще не раскрыто. Если данное лицо причастно к совершению преступления (было соисполнителем, другим соучастником или укрывателем) либо по каким-то иным личным причинам заинтересовано в том, чтобы его поведение не стало предметом расследования, то оно фактически обладает свидетельским иммунитетом (как видом привилегии от самообвинения) и может отказаться от дачи показаний. Однако следствие пока не располагает сведениями о такой причастности, поэтому отказ от дачи показаний внешне выглядит необоснованным, что может повлечь привлечение к ответственности по ст. 308 УК. Складывается парадоксальная ситуация чтобы доказать свой иммунитет (право на отказ от дачи показаний), лицо должно сообщить о своей причастности к преступлению, но в силу того же иммунитета оно не обязано делать этого. Можно посоветовать таким лицам заявить в самом общем виде о своей причастности к преступлению, но вряд ли кто-нибудь воспримет этот неразумный совет, навлекающий подозрения на допрашиваемого. С другой стороны, такое заявление может сделать и тот, кто не имеет никакого отношения к преступлению, но по каким-то причинам не желает давать показания и отвечать за отказ от них. Решающим критерием должна быть фактическая причастность к преступлению, совершение которого является предметом допроса, но в предложенной ситуации возникают труднопреодолимые препятствия для установления этого факта, в результате такой свидетель может оказаться необоснованно осужденным по ст. 308 УК.
Близкими родственниками в соответствии с п. 4 ст. 5 УПК являются, кроме супругов, также родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки.
В литературе высказано мнение, что лица, проживающие в незарегистрированном (гражданском) браке, признаются супругами, поэтому на них также распространяется свидетельский иммунитет.95В пользу такого вывода можно привести вполне обоснованные соображения о социальной ценности гражданского брака и порождаемых им отношений. Против уравнивания гражданского и юридически оформленного брака высказался Ю.И. Кулешов, который, ссылаясь на ст. 1 Семейного кодекса РФ, приходит к выводу, что в уголовном законе под супругом понимается только лицо, состоящее в зарегистрированном органами ЗАГСа браке, а церковный брак или так называемый гражданский брак подобных отношений не порождают96. По существу Ю.И. Кулешов прав — хотя социальная ценность фактических брачных отношений несомненна, однако все же нужно высказаться за правовую определенность решения столь важного вопроса как свидетельский иммунитет, ибо в реальной жизни далеко не всегда можно точно установить характер отношений между людьми (а ведь возможны также и фактические однополые сожительства, которые их участники считают формой брака).
К федеральным законам, о которых говорится в ч. 2 ст. 51 Конституции РФ относится ч 3 ст. 56 УПК, в соответствии с которой не подлежат допросу в качестве свидетелей
1) судья, присяжный заседатель — об обстоятельствах уголовного дела, которые стали им известны в связи с участием в производстве поданном) уголовному делу,
2) защитник подозреваемого, обвиняемого — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с участием в производстве по уголовному делу.
3) адвокат — об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с оказанием юридической помощи,
4) священнослужитель — об обстоятельствах, ставших ему известными из исповеди,
5) член Совета Федерации, депутат Государственной Думы без их согласия — об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с осуществлением ими своих полномочий.
Сюда относится также ст. 24 Федерального конституционного закона от 25 декабря 1996 г «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации»97, в которой указано, что Уполномоченный вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по гражданскому или уголовному делу об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с выполнением его обязанностей. Этот иммунитет продублирован в ч. 5 ст. 69 ГПК.
Положение относительно свидетельского иммунитета судей конкретизировано в гражданском процессуальном законодательстве. В п. 2 ч 3 ст. 69 ГПК указано, что не подлежат допросу в качестве свидетелей не только судьи и присяжные, но также арбитражные заседатели, кроме того, содержится уточнение судьи и заседатели не могут быть допрошены по вопросам, которые возникли в связи с обсуждением обстоятельств дела при вынесении решения суда. А в ч. 5 ст. 56 АПК круг субъектов свидетельского иммунитета определен шире его обладателями названы и иные лица, участвующие в осуществлении правосудия, и это правильно.
В литературе предприняты попытки еще более расширить круг лиц, обладающих свидетельским иммунитетом в связи с их участием в уголовном процессе. В. Будников предложил распространить иммунитет на следователей, дознавателей и прокуроров, поскольку они создают надлежащие процессуальные условия для осуществления правосудия и, так же как судьи и заседатели, сведения об обстоятельствах дела узнают в связи с производством по делу это предложение подверглось справедливой критике98. А. Петуховский обоснованно возражает, что допрос в суде лица, производившего расследование, может иметь существенное значение для выяснения обстоятельств производства следственных действий, в частности, когда подсудимый заявляет о применении к нему незаконных методов допроса Возможность допроса следователей прямо вытекает из ч 8 ст. 234 УПК, в соответствии с которой в качестве свидетелей могут быть допрошены любые лица, которым что-либо известно об обстоятельствах производства следственных действий или изъятия и приобщения к делу документов, за исключением лиц, обладающих свидетельским иммунитетом99. Очевидно, что здесь имеется в виду возможность допроса понятых, следователей, дознавателей. Кроме того, иногда допросы этих лиц оказываются крайне необходимы например, если расследование велось группой следователи и кто-либо из них подозревается в совершении служебного преступления (утрате документов, фальсификации доказательств, незаконном освобождении от уголовной ответственности), то практически нельзя обойтись без допроса других участников следственной группы. продолжение
--PAGE_BREAK--
Необходимо обратить внимание на различия между иммунитетом, которым обладает защитник и иммунитетом, которым обладает адвокат. Эти различия вытекают из их положения в процессе, как оно сформулировано в ст. 49 УПК, и из сопоставления п. 2 и п. 3 ч. 3 ст. 56 УПК.
Из смысла ч. 1 и 2 ст. 49 УПК следует, что понятие «защитник» шире, чем «адвокат», так как функции защитника могут выполнять не только адвокаты, но также иные лица, осуществляющие защиту прав и интересов, подозреваемых и обвиняемых и оказывающие им юридическую помощь при производстве по уголовному делу. Кроме того, иные лица участвуют в процессе, когда они допущены по постановлению или определению суда, а адвокату в соответствии с ч. 4 ст. 49 УПК достаточно предъявить удостоверение адвоката и ордер.
Указанные различия означают, что для адвокатов и иных лиц, выполняющих роль защитников, разным является объем сведений, составляющих тайну. Адвокаты выполняют свои функции профессионально и постоянно, они дают юридические консультации обратившимся к ним гражданам независимо от наличия уголовного дела, участия в нем и процессуального положения клиента (возбуждено ли против него уголовное дело, привлечен ли он к ответственности и т. д), поэтому любые беседы адвокатов с их клиентами представляют собой адвокатскую тайну и содержание полученных сведений не может быть предметом допроса адвокатов. Такой вывод прямо вытекает из формулировки п. 3 ч 2 ст. 56 УПК, в котором говорится об обстоятельствах, ставших известными адвокату в связи с оказанием юридической помощи Защитники, не являющиеся адвокатами, осуществляют свои функции только по конкретному уголовному делу после их допуска к участию, поэтому в п. 2 ч 3 ст. 56 УПК говорится только об обстоятельствах, которые стали известны защитнику в связи с участием в производстве по делу. Следовательно, сведения, полученные от гражданина лицом, которое не допущено к участию в процессе в качестве защитника и не является адвокатом, не составляют адвокатской тайны и могут быть предметом допроса такого лица. Однако если впоследствии это лицо получило статус защитника, то те же сведения уже станет адвокатской тайной.
В соответствии с п. 1 ч 3 ст. 69 ГПК не обязаны давать показания представители по гражданскому делу или защитники по уголовному делу, делу об административном правонарушении об обстоятельствах, которые им стали известны в связи с исполнением обязанностей представителя или защитника. В ч. 5 ст. 56 АПК указаны вообще представители по гражданскому и иному делу.
Речь идет о представителях истца, ответчика и других лиц, чьи функции (представителей) аналогичны тем, которые выполняют защитники и адвокаты при оказании юридической помощи на основе конфиденциальности, поэтому их также нельзя допрашивать как свидетелей и привлекать к ответственности за отказ от дачи показаний, ибо возложение на них обязанности давать показания нарушит принцип доверия в отношениях между ними и представляемыми ими лицами. С этих позиций следует признать, что свидетельским иммунитетом обладают также те, кто в силу ст. 45 и 55 УПК признаны участниками уголовного процесса законный представитель и представитель потерпевшего, гражданского истца и частного обвинителя, а также гражданского ответчика. Такое же правило распространяется на представителей сторон в конституционном судопроизводстве и представителей потерпевшего по делу об административном правонарушении, участие которых предусмотрено ч. 1 ст. 25.5 КоАП.
В отличие от п. 4 ч 3 ст. 65 УПК, который по буквальному своему смыслу запрещает допрашивать в уголовном процессе любого священнослужителя об обстоятельствах, ставших им известными из исповеди, в ч 3 ст. 69 ГПК есть ограничение — запрет распространяется только на священнослужителей религиозных организаций, прошедших государственную регистрацию. Дополнение весьма существенное и вполне обоснованное, не позволяющее использовать надуманные основания для иммунитета, поэтому желательно внести соответствующие изменения и в УПК.
При определении пределов депутатского иммунитета следует учитывать его толкование, данное в постановлении Конституционного Суда РФ от 20 февраля 1996 г № 5-П. Проблема возникла в связи с тем, что в п. «б» ч 2 ст. 19 Федерального закона от 8 мая 1994 г «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»100указано, что эти лица не могут быть подвергнуты допросу Конституционный Суд РФ признал указанную норму соответствующей Конституции РФ, но не допускающей расширительного токования и отказа от дачи свидетельских показаний об обстоятельствах, не связанных с осуществлением депутатской деятельности, однако значимых для интересов правосудия.
В гражданском процессуальном законодательстве депутатский иммунитет описан шире, чем в уголовно-процессуальном он распространяется не только на членов Совета Федерации и депутатов Государственной Думы (п. 5 ч. 3 ст. 56 УПК), но также и на депутатов иных законодательных органов (ч 4 ст. 69 ГПК), т с органов представительной власти субъектов федерации. По нашему мнению, свидетельский иммунитет следовало бы распространить и на других лиц, избранных населением для осуществления властных полномочий на всех уровнях — губернаторов (глав) субъектов федерации, мэров (глав администраций) населенных пунктов, членов представительных органов местного самоуправления и т. д. Это объясняется необходимостью сохранения доверительных отношений между избирателями и избранными ими лицами.
Как указывалось выше, свидетельским иммунитетом обладает Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Однако в последние годы во многих субъектах федерации учреждены должности региональных Уполномоченных по правам человека Они не обладают свидетельским иммунитетом, так как их должности предусмотрены законами субъектов федерации, а не федеральным законом, который единственно может устанавливать исключения из правил об уголовной ответственности. Это своего рода пробел, который следует восполнить путем внесения соответствующих дополнений в законодательство.
В законах нет указаний на свидетельский иммунитет сотрудников аппаратов (помощников) депутатов и Уполномоченного по правам человека. На них также следует распространить иммунитет, так как практически они принимают граждан и изучают их жалобы, поэтому необходимо создать обстановка доверия и конфиденциальности в их отношениях с гражданами, аналогичную адвокатской тайне.
Вопрос о свидетельском иммунитете решается также в международных договорах, которые в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы РФ.
Кроме того, в соответствии с ч. 1 ст. 456 УПК свидетель, потерпевший и некоторые другие участников процесса, находящиеся за пределами территории РФ могут быть с их согласия вызваны для проведения процессуальных действий на территории РФ. Следовательно, их допрос возможен лишь тогда, когда они добровольно прибыли на территорию РФ. В этом случае они обязаны давать показания, a зa отказ подлежат ответственности по ст. 308 УК на общих основаниях ответственности, однако, не будет, если указанные лица были доставлены на территорию РФ вопреки их согласию.
Из буквального текста приведенных норм можно сделать вывод, что члены Совета Федерации, депутаты Государственной Думы, Уполномоченный по правам человека в РФ, дипломатические представители могут быть допрошены с их согласия, а судей, заседателей, защитников, адвокатов, представителей сторон, священнослужителей вообще нельзя допрашивать ни при каких обстоятельствах. Однако это не так.
Конституционный Суд РФ в определении от 6 марта 2003 г № 108-О указал, что норма, содержащаяся в ч 3 ст. 56 УПК направлена на защиту конфиденциальности сведений, доверенных подзащитным адвокату при выполнении им профессиональных функций. Каких-либо других целей законодатель в данном случае не преследовал. Поэтому ч. 3 ст. 56 УПК, освобождая адвоката от обязанности свидетельствовать, вместе с тем не исключает его право давать показания в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений101.
Это же правило следует распространить и на других, обладателей иммунитета, поэтому точнее было бы говорить не о категорическом запрете их допроса, а об их праве отказаться от дачи показаний.
Следует подчеркнуть, что свидетельский иммунитет указанных лиц распространяется только на сведения, которые им стали известны в связи с их участием в рассмотрении дела (судьи, заседатели, защитники, адвокаты, представители сторон) или из их бесед с обратившимися к ним гражданами (священнослужители, депутаты, Уполномоченный по правам человека в РФ). В иных случаях перечисленные лица должны выполнять свои обязанности, как и другие граждане. Поэтому если адвокат, депутат и т. д. стали обладателями важной для разрешения дела информации каким-либо образом, не связанным с исполнением их функций (например, оказались очевидцами преступления), то они должны давать показания на общих основаниях, а за отказ от дачи показаний — отвечать по ст. 308 УК102.
В прежнем законодательстве (п. 2 ч 2 ст. 72 УПК РСФСР) содержался запрет допрашивать в качестве свидетеля также лицо, которое в силу своих физических и психических недостатков не способно правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, и давать о них правильные показания. В УПК РФ прямого запрета нет, но ч. 4 ст. 196 УПК предусматривает возможность проведения судебной экспертизы в отношении потерпевшего, когда возникает сомнение в его способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания, а в соответствии с ч. 4 ст. 195 УПК экспертиза может проводиться и в отношении свидетеля. Это значит, что потерпевшие и свидетели не вправе отказаться от дачи показаний по указанным мотивам, а вопрос о целесообразности допроса и оценке показаний решается следователем и судом с учетом заключения экспертизы и конкретных обстоятельств дела.
Вопрос о свидетельском иммунитете возникает также тогда, когда лицо допрашивается о сведениях, составляющих охраняемую законом тайну, которую они не вправе разглашать. Бесспорно, иммунитет распространяется на виды тайны, которые можно назвать абсолютными, т. е. обладателями которых, являются лица, вообще не обязанные давать показания (адвокатская или депутатская тайна, тайна исповеди) Однако множество законодательных актов предусматривает необходимость соблюдения и иных видов тайны (государственной, врачебной, нотариальной, коммерческой, банковской, усыновления, переписки и др.), причем за разглашение некоторых из них предусмотрена уголовная ответственность — тайн личной или семейной (ст. 137 УК), переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138 УК), голосования (ст. 142 УК), усыновления (ст. 153 УК), коммерческой, налоговой или банковской (ст. 183 УК), государственной (ст. 283 УК), предварительного расследования (ст. 310 УК) По существу налицо коллизия между нормами об ответственности за разглашение сведений и за отказ от дачи показаний, содержанием которых являются эти сведения.
При разрешении проблемы нужно исходить из принципиальных положений, лежащих в основе перечня лиц, которые освобождаются от обязанности давать показания Главным основанием являются социальные ценности установление доверия в отношениях, требующих конфиденциальности (соблюдение тайн адвокатской, депутатской, исповеди), сохранение семейных и родственных отношений, дипломатическая неприкосновенность Особенность данных ценностей не только в их значимости, но и в том, что разглашение подобных сведений неизбежно причинит вред, который невозможно загладить. Но, с другой стороны, отказ от дачи показаний ввиду обязанности хранить тайну может привести к неполноте расследования или судебного рассмотрения дел, если тайна входит в предмет доказывания, в связи, с чем становление истины окажется невозможным, т е пострадают интересы правосудия.
Между двумя указанными группами ценностей возникает коллизия, их одновременное сохранение невозможно, поэтому в основе решения должен лежать баланс интересов. В приведенных примерах, где тайна является абсолютной, предпочтение отдается первой группе интересов (ценностей), ибо нетрудно представить, что будет с правом обвиняемого на защиту, если обязать адвокатов сообщать следователям и судьям сведения, которые им стали известны из конфиденциальных бесед с подзащитным, под страхом в противном случае привлечь к уголовной ответственности за отказ от дачи показаний.
Другие виды тайны не являются абсолютными, так как интересы правосудия важнее необходимости соблюдать тайну. Например, в ст. 61 Основ законодательства об охране здоровья граждан содержится специальная оговорка, что сведения, составляющие врачебную тайну, должны быть предоставлены по запросу органов дознания и следствия, прокурора и суда в связи с проведением расследования или судебным разбирательством, аналогичное положение, касающееся тайны усыновления, имеется в ст. 12 Федерального закона от 15 ноября 1997 г «Об актах гражданского состояния»103. продолжение
--PAGE_BREAK--
Для применения нормы об отказе от дачи показаний не имеет значения категория преступления, о котором должны быть даны показания. Вряд ли такое решение является правильным. И.В. Дворянсков предложил ограничить ответственность и дополнить диспозицию ст. 308 УК указанием на отказ от дачи показаний только по уголовным делам о тяжком или особо тяжком преступлении. Предложение представляется вполне разумным. Достаточно сравнить ст. 308 УК со ст. 316 УК, которая предусматривает ответственность за заранее не обещанное укрывательство только особо тяжких преступлений Укрывательство более опасно, чем отказ от дачи показаний, — в первом случае лицо создает, помехи раскрытию преступлений, во втором лишь не содействует установлению преступника. Следовательно, пределы ответственности за отказ не должны распространяться на более широкий круг преступлений, чем при укрывательстве104. Кроме того, законодательство последнего времени ориентировано на ограничение обязанностей граждан оказывать содействие в раскрытии преступлений под страхом уголовной ответственности за неисполнение таких, обязанностей, о чем свидетельствует декриминализация недонесения в УК РФ по сравнению с УК РСФСР 1960 г. Поэтому правомерным было бы исключение ответственности за отказ от дачи показаний по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести, а возможно, и о тяжких преступлениях, оставив в ст. 308 УК указание только на особо тяжкие преступления.
Л.В. Лобанова внесла еще более радикальное предложение — вообще декриминализировать отказ от дачи показаний. Аргументами в пользу такого решения являются, во-первых, то, что данный вид бездействия, как правило, не причиняет существенного вреда интересам правосудия, во-вторых, то, что государство еще не создало систему мер, обеспечивающих безопасность свидетелей и других субъектов процесса, в-третьих, то, что норма об отказе от дачи показаний на практике почти не применяется, наконец, то, что ответственность за это деяние не предусмотрена в законодательстве ряда стран — Австрии. Италии. Швейцарии105.
Приведенные аргументы имеют под собой определенные основания, однако недостаточны для того, чтобы отменить уголовную ответственность за отказ от дачи показаний. Если принять предложение И. А. Дворянскова и ограничить пределы действия нормы только тяжкими (или особо тяжкими) преступлениями, то возможность причинения существенного вреда интересам правосудия становится вполне вероятной. Редкое применение нормы — вообще не довод, подобных норм довольно много, в том числе и среди касающихся преступлений против правосудия. Опыт других стран не всегда можно перенести на российскую почву, следует учитывать менталитет населения, значительная часть которого еще не осознала важность сотрудничества с органами власти в борьбе с преступностью, да и авторитет правоохранительных, органов пока довольно низок.
Наиболее убедительным представляется соображение о том, что еще не создана система обеспечения безопасности свидетелей, а если государство не в состоянии этого сделать, то оно не должно обязывать граждан давать показания.
Однако и в настоящее время этот недостаток можно ликвидировать или, по крайней мере, смягчить, обратившись к общепринятому положению о том, что ответственность за отказ от дачи показаний не наступает, если имелись уважительные причины отказа. Такими причинами иногда называют обстоятельства, исключающие или оправдывающие неявку для дачи показаний, например, болезнь, отсутствие транспортного сообщения и иные случаи фактической невозможности явиться по вызову. Но, во-первых, в приведенных примерах нет всех признаков деяния, так как общим условием ответственности за бездействие является возможность совершить требуемое действие, которая в подобных ситуациях отсутствует. Во-вторых, строго говоря, налицо не отказ, а уклонение от дачи показаний, ответственность за которое, как выше указывалось, в УК РФ в отличие от УК РСФСР 1960 г. не предусмотрена.
Поэтому обратимся к отказу от дачи показаний ввиду угроз и вызванной ими боязни мести со стороны преступника или других лиц. В подобных случаях вопрос об ответственности или освобождении от нее необходимо решать на основе общих правил о наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния Схожим является случай психического принуждения, о котором говорится в ч 2 ст. 40 УК с отсылкой к норме о крайней необходимости (ст. 39 УК) На это уже было обращено внимание в литературе106. В подобных ситуациях имеются основания для применения ст. 39 УК, которая освобождает от ответственности за вред, причиненный охраняемым уголовным законом интересам, если он был причинен для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности и правам данного лица, если эта опасность не могла быть устранена другими средствами и если при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости, что подразумевает причинение вреда равного или более значительного, чем предотвращенный. Все эти признаки можно наблюдать в анализируемой ситуации вред правосудию в результате отказа от дачи показаний причиняется для устранения опасности, угрожающей жизни и здоровью свидетеля, подвергшегося угрозам, эту опасность нельзя устранить другими средствами (здесь решающее значение будет иметь отсутствие системы безопасности и эффективной зашиты свидетелей со стороны государства), а сам вред правосудию меньше, чем потенциальный вред жизни и здоровью, которые представляют собой более важные ценности.
Выше говорилось, что ст. 51 Конституции РФ объединяет привилегию от самообвинения («никто не обязан свидетельствовать против себя самого») и свидетельский иммунитет («никто не обязан свидетельствовать против своего супруга и своих близких родственников»). Несмотря на определенное сходство (освобождение от обязанности свидетельствовать), между привилегией и иммунитетом имеются существенные различия по содержанию, кругу лиц на которых они распространяются, и правовым последствиям.
Привилегия распространяется на показания в уголовном процессе о собственных неправомерных действиях, а в гражданском процессе обладателями привилегии являются те, кто лично заинтересован в исходе дела (истцы, ответчики, третьи лица). Заключается же привилегия в том, что указанные лица не подлежат ответственности ни за ложные показания (ст. 307 УК), ни за отказ от дачи показаний (ст. 308 УК). Свидетельский иммунитет, в отличие от привилегии, касается только тех, кто сам не совершал неправомерных действии либо не является лично заинтересованной стороной (в гражданском процессе). Иммунитет предоставляет право только отказаться от дачи показаний, но не освобождает от ответственности за дачу ложных показаний. Поэтому если супруг или близкий родственник соглашается давать показания, но говорит неправду, то он может быть привлечен к ответственности за лжесвидетельство по ст. 307 УК на общих основаниях. Аналогичным образом могут отвечать за дачу ложных показаний и лица, указанные выше (депутаты, адвокаты и др.), если они согласились дать показания в качестве свидетелей или потерпевших.
Субъективная сторона заключается в прямом умысле: виновный сознает, что отказывается от дачи показаний, и желает этого. Мотивы могут быть любыми и не имеют значения для квалификации содеянного.
Отказ от дачи показаний имеет сходство с дачей ложных показаний (ст. 307 УК), так как они посягают на один и тот же объект. В то же время между ними имеются существенные различия. Основное из них в том, что отказ выражается только в бездействии, а ложные показания, как правило, заключаются в действии, но могут быть даны и путем бездействия, о чем было сказано выше, при анализе объективной стороны отказа.
2.3 Ответственность за разглашение данных предварительного расследования
Разглашение данных предварительного расследования может быть отнесено к числу деяний, посягающих на общественные отношения, являющиеся предпосылками для осуществления процессуальных функций. Ведь одним из условий для беспрепятственного расследования по делу служит сохранение тайны следствия и дознания. В литературе, верно, подмечено, что разглашение сведений, которыми располагают соответствующие органы, «мешает обнаружению и закреплению доказательств и. в конечном счете, установлению истины по делу»107. В то же время опасность преступления, предусмотренного ст. 310 УК, можно усмотреть и в другом, на что обращает внимание В.М. Жуковский. Автор пишет: «Неразглашение (тайна) данных предварительного следствия выступает важнейшей предпосылкой независимости следователя. Доступ к подобным данным позволяет не только определить, что сделано следователем и каких результатов он достиг, но и прогнозировать его дальнейшее поведение… Без хотя бы минимальной осведомленности такого рода не может быть сколько — нибудь целенаправленного, а значит, результативного воздействия на следователя, в связи, с чем гарантии неразглашения данных предварительного следствия уместно рассматривать в качестве гарантии независимости следователя»108.
Таким образом, основным объектом анализируемого преступления выступают общественные отношения обеспечивающие тайну предварительного следствия и дознания как необходимое условие для успешного расследования по уголовному делу.
Объективная сторона данного преступления выражается в разглашении без согласия прокурора, следователя или лица, производящего дознание, данных предварительного расследования. Для уяснения содержания признаков объективной стороны важно выяснить, что служит предметом разглашения, что из себя представляет само разглашение и как следует понимать указание закона о том, что такое разглашение осуществляется без согласия компетентных лиц.
Как явствует из ст. 310 УК предметом разглашения выступают данные предварительного расследования. В литературе, однако, нет однозначного понимания того, какие именно сведения следует рассматривать в качестве данных предварительного расследования. Одни авторы относят к таковым лишь существенные сведения, относящиеся к предмету доказывания, например, выводы экспертизы, суть показаний обвиняемого, свидетелей, потерпевшего, наличие вещественных доказательств результаты обыска и т. п.109. Другие толкуют это понятие более широко, относя к таким данным «материалы, содержащиеся в уголовном деле»110.
На наш взгляд, содержание понятия «данные предварительного расследования» действительно не сводятся к сведениям о предмете доказывания. Это может быть любая информация, которой располагают дознание и следствие. Сюда относятся не только данные о результатах следственных и иных процессуальных действий, но и сведения о принятых решениях, например, вынесении постановления о производстве обыска, наложения ареста на имущество, о заключении под стражу и т. п. Важным является лишь то, что недопустимость разглашения соответствующих сведений признана прокурором, следователем, лицом, производящим дознание, на момент предупреждения об этом соответствующего субъекта, ибо тайна в одном из значений — это «нечто уже известное, но с определенной целью скрытое от других людей»111.
Следует также иметь в виду, что разглашение сведений о мерах безопасности, принятых в отношении участников процесса, образует другой состав преступления (ст.311 УК).
«Разглашение данных предварительного расследования» определяется обычно как предание этих данных огласке, в результате, которого они становятся известны хотя бы одному постороннем) лицу112.
При этом посторонним может быть признано любое лицо, не располагающее соответствующими сведениями, при условии, что оно не обладает в силу своих служебных, процессуальных полномочий или характера порученной работы правом получать указанные сведения, и не относится к числу субъектов, на передачу которым соответствующей информации дано разрешение прокурором, следователем лицом, производящим дознание.
В УПК РФ порядок выражения компетентными органами согласия на разглашение сведений не определен. Законодатель ограничился следующим указанием «Данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения»113. продолжение
--PAGE_BREAK--
Правы, на наш взгляд ученые, обращающие внимание на то что не соответствует закону запрет адвокату сообщать содержание материалов дела подзащитному и распространение на их свидания правил о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. Иначе свидание с обвиняемым, как и вообще защита на предварительном следствии с момента предъявления обвинения вообще была бы лишена смысла114.
Прокурора, следователя, дознавателя и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается» (ч. 3 ст. 161 УПК) Представляется, что согласие на предание огласке тех или иных сведений должно, по меньшей мере, иметь письменную форму и находить отражение в материалах уголовного дела. Если бы подобные элементарные требования получили свое закрепление в уголовно-процессуальном законе, это исключило бы возможность ссылок виновных лиц на то, что они не знали об отсутствии согласия компетентных органов либо рассчитывали на получение такового.
Важно, думается, также обратить внимание и на терминологическое несоответствие в регламентации вопросов, касающихся обеспечения тайны предварительного расследования, между уголовным и уголовно-процессуальным законодательством. В соответствии с УПК одним из должностных лиц уполномоченных давать разрешение на предание гласности данных предварительного расследования, равно как и предупреждать участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения таких данных, является дознаватель (ч. 2 и 3 ст. 161 УПК). Последнее понятие, как замечено в литературе, используется в действующем УПК «взамен неуклюже многословного термина «лицо, производящее дознание». А в Уголовном кодексе по-прежнему говорится о лице, производящем дознание, т. е. о субъекте, не упоминаемом в уголовно-процессуальном законе. На изменения в последнем уголовное законодательство, видно, еще не успело адекватно отреагировать115.
Состав разглашения данных предварительного расследования сконструирован законодателем по типу формального. Деяние, следовательно, должно признаваться оконченным с момента, когда соответствующие данные стали достоянием хотя бы одного постороннего лица. Позволим, однако, высказать свои сомнения относительно законодательной конструкции данного состава преступления Источником этих сомнений является то, что право распространять информацию является одним из основных прав человека и гражданина. Так, во Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г116, о праве на свободу убеждений и свободное их выражение сказано как о свободе беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободе искать, получать или распространять информацию (ст. 19). В ряде случаев сообщение данных предварительного расследования другим гражданам диктуется необходимостью зашиты законных интересов данного лица, его сильными эмоциональными переживаниями, что не всегда в должной мере может быть учтено работниками правоохранительных органов. Поэтому включение в уголовный закон нормы, предусматривающей ответственность за разглашение данных предварительного расследования, можно было бы оправдать, если бы этот состав носил материальный характер. Однако законодатель предусматривает ответственность за указанные действия независимо от того, создало ли сообщение соответствующих сведений иным лицам препятствия для всестороннего, потного и объективного рассмотрении дела или нет117.
Вполне правомерна, как нам представляется, и постановка вопроса о таком признаке анализируемого преступления, как время его совершения Сохранение данных предварительного расследования в тайне необходимо лишь до тех пор, пока оно не будет завершено направлением дела в суд с обвинительным заключением (актом) либо прекращением уголовного преследования118.
В качестве субъекта данного преступления законодатель называет лицо, которое в установленном законом порядке предупреждено о недопустимости разглашения данных предварительного расследования.
Соответствующий порядок предполагает соблюдение нескольких правил. Во-первых, предупреждение о неразглашении данных предварительного расследования должно осуществляться компетентным должностным лицом, к которым УПК РФ относит прокурора, следователя и дознавателя (ч. 2 ст. 161 УПК).
Во-вторых, предупреждение адресовано участникам уголовного судопроизводства. Поскольку уголовный закон не предусматривает возможности предупреждения о недопустимости разглашения данных предварительного расследования иных лиц, мы не можем согласиться с утверждением, что субъектом преступления, предусмотренного ст. 310 УК РФ, «может быть как участник уголовного процесса, так и любое иное лицо»119. Под участниками уголовного судопроизводства законодателем понимаются только «лица, принимающие участие в уголовном процессе» (п. 58 ст. 5 УПК).
Не соответствует действующему закону и ранее высказанное в юридической литературе мнение о том, что по данной статье могут быть привлечены к ответственности и сотрудники средств массовой информации за разглашение данных в печати, по радио, телевидению при условии, что они давали подписку о неразглашении этих данных. Сотрудники средств массовой информации к участникам уголовного процесса не относятся, следовательно, не могут предупреждаться о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. К тому же сомнительна возможность такой ситуации, когда представители СМИ получают право присутствовать при производстве следственных действий, но при этом им запрещается публиковать добытую информацию.
Думается, что из круга субъектов данного преступления не могут быть полностью исключены и обвиняемые, хотя в литературе и встречается утверждение противоположного содержания.
До вступления в силу действующего УК РФ, например, отмечалось, что «обвиняемый не может нести ответственность за это деяние, если он мешает следствию, в отношении него может быть избрана или изменена мера пресечения»120. Известно, что заключение под стражу может быть применено в отношении далеко не каждого обвиняемого. Иные же меры пресечения вряд ли способны помочь в достижении цели, которую преследует предупреждение о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. К тому же все меры пресечения связаны с гораздо большим объемом ограничения прав, чем следование подписке о неразглашении. Если предупреждение обвиняемого позволяет предотвратить нарушение конфиденциальности данных предварительного расследования, то именно к этой мере пресечения следует прибегать компетентным органам для достижения соответствующей цели. Это может, в частности, касаться ситуации, когда обвиняемый, сотрудничает с правоохранительными органами, расследующими уголовное дело о групповом преступлении.
Нет каких-либо веских оснований для исключения из круга субъектов данного преступления и лиц, явившихся источником тех данных, которыми располагают следствие и дознание.
В-третьих, предусмотренный в уголовно-процессуальном законе порядок предполагает, что предупреждение участника уголовного судопроизводства содержит запрет передавать определенные сведения, которыми располагает следствие или дознание, посторонним лицам под угрозой уголовного наказания, предусмотренного ст. 310 УК. Наконец, в-четвертых, такое предупреждение скрепляется подпиской участника уголовного судопроизводства.
Отметим, что ст. 310 УК РФ, так же как и послужившая ее прообразом ст. 184 УК РСФСР 1960 г, в судебной практике почти не применяется, хотя сами по себе факты разглашения данных предварительного расследования носят относительно распространенный характер, что признали в ходе проведенного опроса 50,38% практических работников. Но возможность уголовного преследования виновников нередко исключается в результате отказа следователей, прокуроров от предупреждения соответствующих лиц о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. При ознакомлении с уголовными делами мы столкнулись лишь с единичными случаями, когда у субъектов процесса бралась соответствующая подписка. Только. 6,25% адвокатов припомнили случаи, когда они получали соответствующее предупреждение, и при этом лишь 49,21% следователей и прокуроров приходилось производить данное процессуальное действие. На наш взгляд, каких-либо существенных препятствий для его производства на самом деле нет. Кроме необходимости реализации процессуальных гарантий обеспечения обвиняемом) права на защиту практические работники ничем не связаны121. Поэтому, сети следователь убежден, что сохранение в тайне тех или иных сведений является необходимым для решения процессуальных задач, он должен предупредить лиц, ставших обладателями этих сведений, о недопустимости их разглашения, не дожидаясь, когда уже станут известны факты разглашения этими лицами соответствующих данных, как это иногда предлагается в юридической литературе.
Нами приведены были аргументы в пользу того, что по ст. 310 УК должны квалифицироваться только случаи умышленного разглашения данных предварительного расследования. Содержанием умысла виновного при этом охватывается сам факт передачи этих сведений постороннему лицу, а также то, что это происходит до момента окончания предварительного расследования. Состав преступления также предполагает, что лицо сознательно давало подписку о неразглашении данных предварительного расследования и тем самым обязалось сохранить эти данные в тайне. Гражданину, кроме того, должно быть известно об отсутствии разрешения компетентных должностных лиц на нарушение соответствующего запрета доноса), что отличается от ситуации, когда совершено лишь одно из них. Непонятно также, почему в случае, когда донос фактически не был сделан по причинам, не зависящим от виновного, требуется, помимо приготовления к доносу, квалификация еще и по ст. 304 УК, а при оконченном доносе она уже не нужна. Следовательно, провокацию, за которой последовал заведомо ложный донос о взятке, необходимо квалифицировать по совокупности обоих преступлении Исключения составляют только случаи, когда, во-первых, должностное лицо фактически приняло взятку, в связи с чем сообщение об этом факте не является ложным, и, во-вторых, когда провокация преследовала цель шантажа и не была связана с сообщением в правоохранительные органы, поэтому квалификация содеянного ограничивается ст. 304 УК.
Заключение
Правосудие может быть эффективным лишь при условии строгого соблюдения закона, как самими представителями судебной власти, так и другими должностными лицами и гражданами, оказавшимися, так или иначе, в сфере деятельности судебных органов. Поэтому закон предусматривает уголовную ответственность за посягательства на интересы правосудия.
В настоящее время в нашей стране роль суда весьма велика, так как исторический опыт человечества показывает, что без сильного и независимого правосудия невозможно создание правового государства, а без него — решение всех других социальных задач. Вместе с тем посягательства которые могут совершаться свидетелем и потерпевшим значительным образом влияют на правильное и обоснованное ведения следствия и судебное разбирательство попирая основы правосудия.
Уголовная ответственность свидетеля и потерпевшего была предусмотрена в значительном количестве правовых актов, начиная от памятников права до новейшего этапа развития уголовного законодательства. Как показал анализ уголовного законодательства ответственность свидетеля и потерпевшего наступает по ст. 307, 308 и 310 УК РФ.
Следует заметить, правовые конструкции об ответственности свидетеля и потерпевшего закрепленные в действующем законодательстве далеки от совершенства:
1. Дачу заведомо ложного заключения и заведомо неправильный перевод необходимо выделить из ст. 307 УК в отдельную норму, так как они имеют разную степень общественной опасности по сравнению с дачей ложных показаний свидетелями или потерпевшими и их значимость для разрешения уголовных дел по существу различна. продолжение
--PAGE_BREAK--
2. Нельзя уравнивать ответственность за дачу ложных показаний при рассмотрении гражданских и уголовных дел, когда на основе ложных показаний человека могут лишить свободы и даже жизни, поэтому целесообразнее было бы дифференцировать ответственность за показания данные по уголовному и гражданскому делу.
3. Следует ст. 307 УК РФ дополнить квалифицирующим признаком «из корыстной или иной личной заинтересованности», как показывает практика, свидетелей и потерпевших уговаривают дать ложные показания за вознаграждение. Именно такие действия, а не сговор обладают наибольшей общественной опасностью.
4. В примечании в действующей редакции ст.307 УК РФ законодатель ограничился условием освобождения от ответственности заявлением о ложности показаний, по нашему мнению этого не достаточно, необходимо, то бы лицо дало правдивые показания, что в большей мере будет способствовать целям правосудия.
Таким образом, учитывая результаты исследования, возможно, предложить следующую редакции ст. 307: «Статья 307. Заведомо ложные показания свидетеля и потерпевшего.
1. Заведомо ложные показания свидетеля в суде при производстве по гражданскому делу-
наказываются
2. Заведомо ложные показание свидетеля, потерпевшего в суде либо при производстве предварительного расследования -
наказываются
3. Те же деяния, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, либо из корыстной или иной личной заинтересованности -
Примечание. Свидетель, потерпевший, освобождаются от уголовной ответственности, если они добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора суда или решения суда заявили о ложности данных ими показаний и дали правдивые показания».
5. Следует ограничить ответственность за отказ от дачи показаний и дополнить диспозицию ст. 308 УК указанием на отказ от дачи показаний только по уголовным делам о тяжком или особо тяжком преступлении. Достаточно сравнить ст. 308 УК со ст. 316 УК которая предусматривает ответственность за заранее не обещанное укрывательство только особо тяжких преступлений Укрывательство более опасно, чем отказ от дачи показаний, — в первом случае лицо создает, помехи раскрытию преступлений, во втором лишь не содействует установлению преступника. Следовательно, пределы ответственности за отказ не должны распространяться на более широкий круг преступлений, чем при укрывательстве. Диспозицию ст.308 УК РФ следует изложить в следующей редакции: «Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний по делу об особо тяжком преступлении наказывается — ».
Библиографический список
Нормативно-правовые акты
Конституция Российской Федерации. М. Закон. 1999.- 96 с.
Уголовный кодекс Российской Федерации. М. ТК Велби.2006 — 148 с.
Гражданско — процессуальный кодекс Российской Федерации. М. Росич. 2006.-112 с.
Арбитражно — процессуальный кодекс Российской Федерации. М. ТК Велби.2005. — 146 с.
Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации. М. ТК Велби.2004 — 266 с.
Федеральный конституционный закон от 26.02.1997 года № 1-ФКЗ от 25 декабря 1996 г «Об Уполномоченном по правам человека в Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ.-1997.- № 9.- ст. 1011.
Федеральный конституционный закон от 21.07.1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации»//Собрание законодательства РФ. -1994. — № 13.- ст. 1447.
Федеральный закон от 8.05.1994 года № 3-ФЗ «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ.- 1994.- №2.- ст. 74.
Федеральный закон от 15 ноября 1997 года № 143-ФЗ «Об актах гражданского состояния»// Собрание законодательства РФ.-1997.- № 47.- ст. 5340.
Закон РФ от 09.07.1993 года № 5351-1 «Об авторском праве и смежных правах»//Ведомости СНД и ВС РФ. – 1993. -№32. — ст. 1242.
Всеобщая декларация прав человека Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года/ Права человека Сборник универсальных и региональных международных документов М., 1990. – С.31.
Научная и учебная литература
Безлепкин Б.Т. Уголовный процесс России: Учеб. пособие. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Издательство «Проспект», 2004. – 226 с.
Блинников В.А. Устинов В.С. Лжесвидетельство уголовно-правовые криминологические уголовно-процессуальные и криминалистические аспекты. Ставрополь. Изд-во СГУ. 1999.- 340 с.
Бойко А.И. Потерпевший от преступления//Законодательство. — 2003. — № 11.-С.45.
Болыков В. Что показало изучение дел о лжесвидетельстве // Советская юстиция.- 1984.- № 11. -С 12.
Будников В. Субъект доказывания не может быть свидетелем по уголовному делу// Российская юстиция.- 2002.- № 8.- С. 30-31.
Булатов Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве. Омск, 2003. -344 с.
Вандышев В.В. Уголовный процесс. Курс лекций. СПб.: Издательство «Юридический центр Пресс», 2004. – 312 с.
Власов И. С, Тяжкова И. М. Ответственность за преступления против правосудия. М., 1968 – 188 с.
Гисич О.В. Свидетельский иммунитет как гарантия неприкосновенности личных прав и свобод человека и гражданина, предусмотренных Конституцией РФ // Государство и право: вопросы методологии, теории и практики функционирования / Под ред. Напреенко А.А. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2001. — С. 500.
Гольдман А. Право обвиняемого на защиту и обеспечение тайны следствия//Советская юстиция.- 1992.- №23-24.- С 15.
Гончаров Д. Ю. Ответственность за отказ от дачи показаний// Журнал российского права.- 2002.- №6. -С 106.
Гук В. Статья за обман//Юрист Поволжья.- 2005.-№ 5-6.-С.49-50.
Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана процессуального порядка получения доказательств. Ульяновск, Изд-во УГУ2001. – 106 с.
Демидов В. Обеспечить положение потерпевшего реальными правами //Российская юстиция.- 2003.- №11.- С.13.
Жуковский В. М. Процессуальная независимость следователя и некоторые ее гарантии // Предварительное следствие в условиях правовой реформы. Волгоград. ВЮИ. 1991. — С 41.
Завидов Б.Д., Курина А.В. Правовое положение потерпевшего по Уголовно-процессуальному кодексу РФ//Адвокат.- 2002. — № 8. – С.30.
Закатов А. А. Ложь и борьба с нею. Волгоград. Изд-во ВИЮ. 1984.- 98 с.
Законодательные акты русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века Тексты/Под ред. Носова Н.Е. Л… Госполитиздат. 1986. – 458 с.
Зеленин С.Пределы допустимой защиты//Российская юстиция. — 1998. — № 12. – С.11.
Зеленин С. Потерпевший в состязательном процессе//Российская юстиция.-2001. -№ 3.- С.45.
Золотов Ю. Какой быть прокуратуре//Законность.- 1998.-№4.- С. 3-4.
Кадышева Т., Ширинский С. Свидетелю в суде создать комфортные условия // Российская юстиция. -1999.- № 5.- С. 42.
Кипнис Н. Законодательное регулирование свидетельского иммунитета // Российская юстиция.- 1994.- №3.- С. 48.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. и научн. ред. докт. юрид. наук, проф. Сухарева А.Я… 2-е изд., перераб. М.: Норма, 2004.- 888 с.
Кокшаров С., Горелик А. Субъект лжесвидетельства и недоносительства // Советская юстиция.- 1979.- №17.- С. 10-11.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (научно-практическое издание) / Под общ. ред. начальника Следственного комитета при МВД России Мозякова В.В., Начальника ВНИИ МВД России, генерал-майора милиции, канд. юрид. наук, проф. Мальцева Г.В., директора Научно-информационного центра РАГС, докт. юрид. наук Барцица И.Н… М.: Книга-Сервис, 2003. – 982 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации с постатейными материалами и судебной практикой / Под общ ред. Никулина С. И. — М., Норма. 2000.- 722 с.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Радченко В.И.; научн. ред. Томин В.Т., Поляков М.П. М.: Юрайт-Издат, 2004. – 670 с.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. Радченко В.И. М.: ЗАО «Юридический Дом „Юстицинформ“, 2003. – 624 с.
Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.В. Мозякова. М.: Издательство „Экзамен XXI“, 2002. – 844 с.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В. И. Радченко; науч. ред. Михлин А.С. М., 2000. – 674 с.
Косякова Н. С. Лжесвидетельство // Государство и право.- 2001.- № 4. -С. 70.
Копосович С. А. Участники уголовного судопроизводства в свете нового УПК РФ // Новый Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации проблемы законодательства теории и практики Сборник научных трудов. Волгоград. Изд-во ВЮИ.2002. — С. 16.
Кузьмина С. С. Самооговор правовые и процессуальные аспекты // Правоведение.- 1989.- №6.- С. 62-63. продолжение
--PAGE_BREAK--
Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: понятие, система, юридический анализ и проблемы квалификации. Учебное пособие. Хабаровск. Изд-во ХГУ. 2001. – 264 с.
Курс советского уголовного права. В 6 т. М., 1971. Т. VI. Преступления против государственного аппарата и общественного порядка. Воинские преступления / Ред. кол. Пионтковский А.А., Ромашкин П.С., Чхиквадзе В.М. Л., Госполитиздат. 1974– 462 с.
Курс уголовного права. Особенная часть/Под ред. Борзенкова Г. Н. и Комиссарова В. С… М., Норма. 2002. Т. 5.- 566 с.
Куссмауль Р.Право на ложь и право на молчание как элементы права на защиту //Российская юстиция. — 2003.- № 2.-С.24.
Лобанова Л. В. Уголовная ответственность за ложную информацию и понуждение к нарушению обязанности содействовать правосудию. Волгоград. Изд-во ВЮИ. 1997.- 122 с.
Петуховский А. Свидетельский иммунитет: проблемы развития процессуального института//Российская юстиция.-2003.- № 9.- С.11.
Победкин А.В., Яшин В.Н. Уголовный процесс: Учебник / Под ред. докт. юрид. наук, проф. Григорьева В.Н. М.: Книжный мир, 2004. – 560 с.
Практика прокурорского надзора при рассмотрении судами уголовных дел // Сборник документов. — М., Юридздат. 1987. – 212 с.
Преступления и наказания в Российской Федерации. Популярный комментарии к Уголовному кодексу РФ / Отв. ред. Цветинович А. Л., Горелик А. С. М., Норма. 1997. – 246 с.
Ривлин А. Л. Организация прокуратуры в СССР. Киев. 1974. – 102 с.
Роговенко Е. Ущемление прав потерпевшего от преступления//Законность. 2002. — № 6.- С. 48.
Российское законодательство X—XX веков. Т.1: Законодательство Древней Руси./ Отв. ред. Янин В. Л. М., Наука. 1984. – 432 с.
Российское уголовное право. Особенная часть/ Под ред. В. Н. Кудрявцева М.: Юрист, 1997. – 672 с.
Рустамов У. Возродить институт присягательства // Российская юстиция. -1996.- № 12.- С. 18.
Сахаров А., Носкова Н. Преступления против правосудия // Социалистическая законность.- 1987.- № 11.- С. 47.
Сверчков В. Заведомо ложные показание, заключения эксперта или неправильный перевод // Законность.- 2002.- №11.- С 10.
Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации: Постатейный / Под общ. ред. Смирнова А.В. 2-е изд., доп. и перераб. СПб.: Питер, 2004. – 674 с.
Стецовский Ю. И. Уголовно-процессуальная деятельность защитника М., Юридиздат. 1982. – 102 с.
Стуканов А. Уголовные дела о лжесвидетельстве // Законность. -1966.- № 1.- С. 36.
Тепляшин П. Разглашение данных предварительного расследования //Законность.- 2004. -№ 12.-С.30.
Ткаченеко П. Грустные мысли о следствии // Законность. — 2005.-№5.- С. 23.
Трахов А.И. Диспозиции составов преступлений против правосудия// Законодательство.- 2002. — № 10.- С.23.
Туменко О. Почему не раскрываются преступления// Законность.- 1993.- №1- С. 4.
Уголовный закон в практике мирового судьи: Научно-практическое пособие/Под ред. к.ю.н., доц. А.В. Галаховой. — Норма, 2005.- 288 с.
Уголовное право Особенная часть Учебник для вузов/Отв. ред. Козаченко И. Я., Незнамова 3. А., Новоселов Г. П. М., 2005. – 312 с.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть / Под ред. Разгильдиева Б. Т. и Красикова А. Н… Саратов, 1999. – 412 с. 462 с.
Уголовно-процессуальное право (уголовный процесс): Учебник для вузов / Под ред. Химичевой Г.П., Химичевой О.В. 3-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2004. – 480 с.
Уголовное право России Особенная часть / Под ред. Здравомыслова Б. В. М., БЕК. 1993. – 346 с.
Уголовный кодекс Российской Федерации Научно-практический комментарий / Под ред. Кругликова Л. Л. и Тенчова Э. С. Ярославль, 1994. – 190 с.
Хабибуллин М X Ответственность за заведомо ложный донос и заведомо ложное показание по советскому уголовному праву Казань. 1975.- 140 с.
Хлопцева Е. Ю. Уголовно-правовая охрана правосудия. Автореф. дис…канд. юрид. наук Екатеринбург 1995.- 112 с.
Фатьянов А. А. Тайна как социальное и правовое явление // Государство и право.- 1998.- №6.-С.5.
Чернов Р.П. Свидетельские показания как источник доказательств// Адвокат. – 2005.- № 5. – С.35.
Черных И. М. Ответственность за заведомо ложное показание // Советская юстиция.- 1963.- №5.- С. 15.
Шунихин В., Борцов П. О правовом статусе свидетеля и потерпевшего // Советская юстиция.- 1990.- № 19.- С. 18.
Щадин Ю. Ответственность свидетеля и потерпевшего//Законность.-1997. — № 4.-С. 27.
Юдушкин С. Ложные показания//Социалистическая законность.- 1975.- №10.- С 62.
Материалы юридической практики
Постановление Конституционного Суда РФ № 1-П от 14 января 2000 года «По делу о проверке конституционности отдельных положений Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела, в связи с жалобой гражданки И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда Российской Федерации»// Собрание законодательства РФ.-2000.- № 5.- ст. 611.
Определение Конституционного Суда № 108-О от 06 марта 2003 года «В принятии к рассмотрению жалобы на нарушение конституционных прав пунктом 2 части третьей статьи 56 Уголовно-процессуального кодекса РФ отказано, так как отказ в удовлетворении ходатайства при рассмотрении конкретного уголовного дела может иметь место только при наличии предусмотренных уголовно-процессуальным законом оснований, установление и оценка которых в компетенцию Конституционного Суда РФ не входят»//Собрание законодательства РФ. — 2003. — № 21. — ст. 2060.
Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 1 ноября 1985 г. № 16 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве»//Бюллетень Верховного Суда СССР.- 1986.-№ 1.-С. 2.
Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 апреля 1992 года // Бюллетень Верховного Суда РФ. -1993. -№ 5.- С.11.
Бюллетень Верховного Суда РСФСР. — 1997. — №2. — С. 10.
Бюллетень Верховного Суда РСФСР.- 1990.- №4.- С. 8-9.
Приложение
Количество осужденных по ст. 307 УК РФ
Годы
По ст. 307 УК РФ
По совокупности преступлений, предусмотренных ст. 307 и другими статьями УК
Всего
1997
Ч.1 — 686
Ч.2 — 51
86
8
772
59
1998
Ч.1 — 464
Ч.2 -59
27
21
491
80
1999
Ч.1 — 513
Ч.2 -75
20
3
533
78
2000
Ч.1 — 275
Ч.2 -45
19
5
294
50
2001
Ч.1 — 391 продолжение
--PAGE_BREAK--
Ч.2 -39 --PAGE_BREAK--
”
г.
(место составления)
Я, (фамилия, инициалы участника производства по уголовному делу) даю настоящую подписку о том, что я в соответствии со ст. 161 УПК РФ предупрежден об уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ за разглашение без разрешения прокурора,
следователя, дознавателя данных предварительного расследования
по уголовному делу №
(каких именно)
(подпись лица, давшего подписку)
Подписку взял прокурор (следователь, дознаватель) (наименование органа прокуратуры, предварительного следствия или дознания, классный чин или звание, фамилия, инициалы прокурора, следователя, дознавателя) (подпись). продолжение
--PAGE_BREAK--