--PAGE_BREAK--
Понятие, предмет и метод гражданского права
Гражданское право регулирует имущественные отношения, обусловленные использованием товарно-денежной формы, связанные с ними личные неимущественные отношения и предусмотренные гражданским законодательством не связанные с имущественными личные неимущественные отношения между субъектами этих отношений. Гражданское право представляет собою важную отрасль права. Это обусловлено:
Во-первых, гражданское право регулирует основные повседневные отношения граждан и организаций. Еще до рождения человека гражданское право предусматривает охрану его возможных интересов на случай наследования. С момента рождения гражданин приобретает возможность быть участником различных правоотношений. Организации при своем возникновении получает определенное наименование и право быть участникам правоотношений, соответствующих целям ее деятельности. Принадлежность вещей гражданам и организациям определяется гражданским правам — все эти и многие другие отношения регулируются гражданским правом.
Во-вторых, гражданское право регулирует в основном необходимые отношения.
Гражданское право имеет практическое значение. Каждый юрист должен знать нормы гражданского права. Дела по гражданскому праву составляют значительную часть в суде и все дела в арбитраже. Повышается удельный вес гражданских дел в работе юрисконсультов и адвокатов. Следовательно, необходимо знать гражданское право для решения вопросов о гражданском истце и гражданском ответчике, об обеспечении гражданского иска и других возможностей. Наконец, знание гражданского права совершенно необходимо для выработки юридического мышления.
Одна отрасль права отличается от другой по предмету правового регулирования, т. е. по тем общественным отношениям, которые регулируются каждой отраслью права. Предмет гражданского права может быть в общих чертах определен согласно ст. 2 Гражданского Кодекса РФ: это имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения. Имущественные отношения складываются между людьми по поводу имущества, то есть того, что человек имеет. Отношения по владению, пользованию и распоряжению вещами, безотносительно к тому, осуществляются ли данные действия собственником или несобственником, носят всегда имущественный характер вследствие наличия в них вещественного объекта. Отношения собственности носят одинаково имущественный характер и в тех случаях, когда собственник сам пользуется принадлежащей ему вещью, и в том, когда он свою вещь передает другому лицу, возмездно или безвозмездно. Имущественный характер носят также отношения собственника с нанимателем, безвозмездным пользователем, подрядчиком, хранителем и другими лицами по поводу вещей, вне зависимости от того, являются ли эти отношения возмездными или безвозмездными.
В большинстве своем эти отношения имеют экономическое содержание, определяемое тем, что они возникают и развиваются по поводу экономических ценностей, но экономическая ценность вещей не обязательный признак таких отношений. Имущественными будут и отношения по поводу той вещи, которая не обладает экономической ценностью, но связана с каким-то личным интересом ее владельца.
Отношения, предметом которых не служат вещи, носят имущественный характер только в тех случаях, когда они направлены на получение экономических ценностей: платы за совершенное деяние, возмещения убытков, имущественных санкций — или являются их результатом. Сюда относятся также уступки требований и переводы долгов, имеющих своей целью перемещение материальных благ. Таким образам, имущественными являются отношения по поводу вещей и иных материальных благ как наличествующих, так и безналичных. Отношения, объектам которых становятся действия, не связанные с передачей вещей и иных материальных благ, или нематериальные блата, представляют собою отношения неимущественные.
Следовательно, имущественные отношения — это отношения по поводу владения, пользования и распоряжения вещами, а также иные отношения, связанные с передачей материальных благ.
Личные неимущественные отношения, составляющие предмет гражданско-правового регулирования, делятся на две группы, имеющие различную историю и разное обоснование.
Одна группа личных неимущественных отношений принадлежит предмету гражданского права вследствие их связи с имущественными отношениями, регулируемыми гражданским правом. Например, между организацией, избравшей и зарегистрировавшей определенный товарный знак, и окружающими лицами складываются личные неимущественные отношения: никто не вправе пользоваться таким же товарным знакам. Однако эти отношения связаны с имущественными, потому что зарекомендовавшая себя продукция узнается по товарному знаку и незаконное пользование им способно причинить убытки его владельцу.
Иначе обстоит дело с личными неимущественными отношениями второй группы, то есть не связанными с имущественными. Здесь и объекты другие, не отделимые от личности (например, честь и достоинство), и нет такой прямой связи с имущественными отношениями, которая могла бы обусловить принадлежность данных отношений к гражданскому праву. Поэтому отнесение охраны некоторых личных благ к предмету гражданского права носит характер исключения в случаях, предусмотренных законом. Кроме чести и достоинства, гражданское право предусматривает охрану и защиту только одного — двух личных неимущественных благ, не связанных с имущественными. Недаром в Конституции уделено столько внимания личным правам, и свободам. В связи с этим правовое регулирование отношений, объектом которых являются личные неимущественные блага, причем не выборочно, а в полном объеме, настоятельно привлекает к себе интерес цивилистов.
Кроме рассмотренного предмета правового регулирования, гражданское право отличается и определенным методом регулирования, то есть способом воздействия на участников регулируемых отношений и организации их правовой связи. Гражданско-правовой метод характеризуется наделением субъектов на началах их равенства способностью к правообладанию, диспозитивностью и инициативой, обеспечивает установление правоотношений на основе правовой самостоятельности сторон. Гражданское право рассматривает стороны как равноправные, не подчиненные друг другу. Отсюда и споры между ними должны разрешаться третьим, незаинтересованным лицом либо органом.
Диспозитивность в гражданском праве проявляется двояко. С одной стороны, в гражданском праве много диспозитивных норм. С другой стороны, гражданское право предоставляет субъектам более или менее широкую возможность осуществления принадлежащих им прав. У граждан эта возможность весьма широка, они свободно пользуются или не пользуются своими субъективными правами и возможностями. У организаций эта свобода не должна вступать в противоречие со стоящими перед ними задачами.
Метод регулирования имеет большое значение в правотворчестве.
Функции гражданского права представляют собою его действие в определенных направлениях.
Наиболее обосновано предлагаемое выделение функции организации и преобразования общественных отношений. Бесспорно существование воспитательной функции, осуществляемой различными методами, которые не следует смешивать с функциями. Одна из основных задач гражданского права, определяющая его устойчивую жизненность, заключается в том, чтобы показать участникам общественных отношений, как надо действовать. Эта задача достигается воспитанием надлежащего поведения, становящегося незыблемым. Такое воспитание свойственно гражданскому праву, регулирующему, как правило, активное поведение, а не только воздержание от правонарушений. Внушение убеждения в правильности поведения является главным в воспитании, это один метод. Другой метод — метод воздаяния, поощрения и наказания менее совершенен, но, видимо, неизбежен. Столь же бесспорно существование восстановительной (компенсационной) функции гражданского права, присущей данной отрасли права, строящейся на имущественной и личной обособленности субъектов. Можно согласиться с тем, что это один из аспектов охранительной деятельности, но вряд ли ее можно рассматривать в качестве самостоятельной функции вследствие условности отграничения ее от регулятивной и потому, что такая деятельность в области гражданского права заключается в основном в компенсации, хотя и не исчерпывается ею (санкции, не связанные с восстановлением нарушенного положения).
Гражданское право характеризуется определенными принципами. Может быть указано большое количество принципов, действующих в той либо иной сфере гражданско-правового регулирования. Например, есть принципы, действующие во всем праве и только в гражданском праве. В качестве основных принципов должны быть выделены такие положения, которые необходимо постоянно иметь в виду при рассмотрении любого гражданского дела. А именно:
Принцип дозволительной направленности гражданско-правового регулирования. Значение данного принципа в условиях рыночной экономики чрезвычайно велико. Рыночная экономика может успешно развиваться только в том случае, если субъекты гражданского права обладают необходимой свободой, проявляют предприимчивость, инициативу и иную активность в сфере гражданского оборота. Последнее было бы невозможно без воплощенного в нормах гражданского права принципа дозволительной направленности гражданско-правового регулирования общественных отношений.
Содержащиеся в гражданском законодательстве нормы права сформулированы на базе общего правила: “разрешено все то, что не запрещено законом”. В соответствии с этим правилом субъекты гражданского права могут совершать любые действия, не запрещенные законом. В частности, граждане и юридические лица, наделенные общей правоспособностью, могут заниматься любыми видами предпринимательской и иной деятельности, не запрещенной законом (ст. 18, 49 ГК РФ).
Другим проявлением рассматриваемого принципа является то обстоятельство, что большинство норм гражданского права носит диспозитивный характер. Применение этих норм всецело зависит от усмотрения участников гражданского оборота. Они могут исключить применение диспозитивной нормы к своим отношениям, могут изменить ее содержание в целом или какой-либо ее части и т.д. Благодаря тому, что в основе гражданского законодательства лежат диспозитивные нормы, субъекты гражданского права могут реализовывать свою правоспособность по своему усмотрению, приобретать субъективные права или не приобретать их, выбирать конкретный способ их приобретения, регулировать по своему усмотрению содержание правоотношения, участниками которого они являются, распоряжаться принадлежащими им субъективными правами, прибегать или не прибегать к мерам защиты нарушенного права и т.д.
Субъекты гражданского права могут приобретать права и возлагать на себя обязанности, не только предусмотренные законом и иными правовыми актами, но и такие права и обязанности, которые не предусмотрены гражданским законодательством, если они не противоречат общим началам и смыслу гражданского законодательства.
Наиболее эффективное развитие гражданского оборота происходит тогда, когда его участники вступают в отношения друг с другом и осуществляют свою деятельность в рамках этих отношений в соответствии со своими интересами, воплощенными в принадлежащих им правах. С учетом этого гражданское законодательство устанавливает, что субъекты гражданского права по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Усмотрение субъектов гражданского права при осуществлении принадлежащих им прав опирается только на их имущественные и иные интересы. Никто не вправе диктовать участникам гражданских правоотношений, как осуществлять принадлежащие им права.
Вместе с тем свобода усмотрения участников гражданских правоотношений не безгранична и существует в определенных юридических рамках. Действующее законодательство устанавливает соответствующие пределы осуществления гражданских прав.
Участник гражданского правоотношения может воспользоваться принадлежащим ему правом, а может и не воспользоваться, отказавшись от его осуществления. При этом отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом. В частности, не прекращает существования права на судебную защиту нарушенного гражданского права оговорка, сделанная сторонами в договоре о том, что все разногласия между ними решаются путем переговоров без обращения в суд за разрешением возникшего спора.
Поскольку осуществление и защита гражданских прав зависят от усмотрения участников гражданского оборота, органы государственной власти и местного самоуправления, а также иные лица не вправе понуждать участников гражданских правоотношений к осуществлению или защите их субъективных прав. Правовые акты также не могут устанавливать обязанность участников гражданских правоотношений
по осуществлению или защите принадлежащих им прав и, тем более, вводить санкции в отношении тех лиц, которые не предъявляют иски защите нарушенных гражданских прав, как это имело место в недалеком прошлом.
Принцип равенства правового режима для всех субъектов гражданского права. Этот принцип означает, что ни один субъект в гражданском праве не обладает какими-либо преимуществами перед другими субъектами гражданского права. Одним из проявлений указанного принципа является то, что одни и те же нормы права распространяются на отношения с участием граждан и на отношения с участием организаций, Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований.
Этот принцип проходит через все структурные подразделения гражданского законодательства. Так, если в ранее действовавшем законодательстве предусматривалось два срока исковой давности: три года для отношений с участием граждан и один год для отношений между организациями, то в ныне действующем законодательстве закреплен единый для всех субъектов гражданского права трехгодичный срок исковой давности. В подотрасли “право собственности и другие вещные права” этот принцип воплощен в правиле о том, что права всех собственников защищаются равным образом, что внесло существенные изменения в ранее действовавшее законодательство, предусматривавшее повышенную защиту социалистических форм собственности.
Принцип недопустимости произвольного вмешательства в частные дела. Содержащиеся в гражданском законодательстве нормы права выражают, в первую очередь, частные интересы участников гражданского оборота. В соответствии с этим в указанных нормах воплощен принцип недопустимости произвольного вмешательства в частные дела. Это означает, что органы государственной власти и местного самоуправления и любые иные лица не вправе вмешиваться в частные дела субъектов гражданского права, если они осуществляют свою деятельность в соответствии с требованиями законодательства. Так, органы государственной власти и местного самоуправления не вправе указывать гражданам и юридическим лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность, какие товары (работы, услуги) им производить, на каких условиях и по каким ценам их реализовывать.
Статья 23 Конституции РФ предусматривает право каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну. В п. 1 ст. 11 Закона “Об информации, информатизации и защите информации” содержится запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни.
Следует иметь в виду, что не допускается только произвольное вмешательство в частные дела. В тех случаях, когда частные интересы входят в противоречие с публичным интересом, гражданское законодательство допускает вмешательство в частные дела граждан и юридических лиц. В этих случаях в гражданское законодательство вкрапливаются публично-правовые элементы, без которых не может обойтись ни одно гражданское общество. Так, в соответствии с п. 1 ст. 49 ГК РФ отдельными видами деятельности, перечень которых определяется законом, юридическое лицо может заниматься только на основании специального разрешения (лицензии).
Принцип неприкосновенности собственности. Этот принцип закладывает основы имущественного порядка в экономике. В соответствии с этим принципом нормы гражданского права обеспечивают собственникам возможность стабильного осуществления правомочий по владению, пользованию и распоряжению принадлежащим им имуществом, без чего невозможно функционирование не только рыночной, но и, в принципе, любой экономики.
Принцип свободы договора. Этот принцип предусматривает свободу усмотрения субъектов гражданского права как в выборе партнеров по договору, так и в выборе вида договора и условий, на которых он будет заключен. Закрепление этого принципа в гражданском праве означает отказ законодателя от понуждения к заключению договора на основе обязательных для сторон планово-административных актов. Это является чрезвычайно важным в условиях рыночной экономики, не допускающей административного вмешательства в гражданский оборот.
Принцип свободного перемещения товаров, услуг и финансовых средств на всей территории Российской Федерации. Единый рынок не терпит каких-либо внутренних границ и барьеров. Поэтому ст. 8 Конституции РФ и п. 3 ст. 1 ГК РФ устанавливают, что товары, услуги и финансовые средства свободно перемещаются на всей территории Российской Федерации. В соответствии с указанным принципом субъекты Российской Федерации и другие лица не вправе устанавливать какие-либо местные правила, препятствующие свободному перемещению товаров, услуг и финансовых средств в едином экономическом пространстве Российской Федерации. На всей территории Российской Федерации должны быть одни и те же “правила игры” при осуществлении предпринимательской или иной деятельности, реализуемой в рамках гражданских правоотношений.
Ограничения перемещения товаров и услуг могут вводиться в соответствии с федеральным законом только в том случае, если это необходимо для обеспечения безопасности, защиты жизни и здоровья людей, охраны природы и культурных ценностей (ст. 74 Конституции РФ).
ЛИЦА КАК СУБЪЕКТЫ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
Лицом технически называется субъект права. Нет надобности, чтобы лицу действительно принадлежали какие-либо имущественные права: способность к правам уже характеризует лицо. Право определяет меру свободной деятельности, и с первого взгляда, естественно, может казаться, что человек есть лицо как единственное существо на земле, имеющее свободную деятельность. Но понятие о лице в смысле юридическом не совпадает с понятием о человеке; иногда оно теснее, иногда шире понятия о человеческой личности; иногда положительное право не признает за человеком никаких прав, иногда и не только люди одаряются способностью к правам. Отсюда деление лиц на физические и юридические: лицо физическое — индивидуум как субъект права; лицо юридическое, называемое также моральным, — субъект права, нефизическое лицо[134]. Впрочем не следует понимать этого различия лиц слишком резко: юридические лица создаются также на пользу людей — hominum causa omne jus constitutum est.
1. ЛИЦА ФИЗИЧЕСКИЕ
Условия физической личности: ее начало и конец
§ 13. Как понятие о лице не совпадает с понятием о человеке, так с понятием о человеке не совпадает иногда и понятие о физическом лице: во всех древних гражданских обществах были люди, не считавшиеся субъектами права; точно так же и в некоторых современных некультурных обществах не все люди признаются правоспособными. Но это различие между понятием о человеке и понятием о физическом лице не имеет значения по отношению к современным европейским государствам: в них каждый человек считается правоспособным, и слова «человек» и «физическое лицо» нужно признать синонимами. Так и в нашем Отечестве: даже лишенный всех прав состояния не перестает быть правоспособным[135]. Рождение – акт отделения младенца от чрева матери – исходный пункт, с которого начинается физическая личность, начало самостоятельного бытия человека, вместе с тем и есть начальный момент его юридической жизни. В законодательстве нашем встречаются определения, которые как бы указывают на то, что личность человека начинается прежде рождения. Так, младенец считается законнорожденным, хотя бы только был зачат в браке, а родился уже по прекращении его[136]; дитя, родившееся по смерти отца, тем не менее признается его наследником наравне с другими детьми, принимаются меры к охранению интересов младенца, находящегося в утробе матери[137], и т. п. Но эти определения законодательства еще далеки от признания личности зародыша. Если дитя, зачатое в браке, но родившееся по прекращении его, получает права состояния и фамилию отца, то это значит только, что законными детьми считаются не только рожденные в браке, но и другие дети. Точно так же определение законодательства о праве наследования зародыша показывает только, что законными наследниками отца признаются не только дети, родившиеся при его жизни.
В юридическом отношении в высшей степени важно, считать ли началом физической личности момент рождения младенца или относить начало ее к моменту зачатия. Младенец может родиться мертвым; если начало физической личности относить к моменту зачатия, то, например, порядок наследования может определиться совершенно иначе, нежели в том случае, когда началом физической личности признавать момент рождения. Актом рождения человек вступает в общество людей; этот акт и должно признать началом правоспособности, тем более что момент зачатия неизвестен. Можно сказать, что наше законодательство, подобно многим другим, при определении прав физического лица принимает в соображение время пребывания его в утробе матери, но не признает за зародышем никаких прав. Отсюда: младенец должен родиться живым, чтобы сделаться субъектом права – права числятся только за живыми существами. Некоторые законодательства определяют даже признаки достоверности жизни младенца: известно, например, положение древнего германского права: «Das Kind muss die vier Wände des Hauses beschreien». Конечно, плач служит верным признаком жизни, но младенец может не кричать и все-таки быть живым. Потому последовательнее поступает наше законодательство, требуя не какого-либо особенного признака жизни младенца, а только рождения живым. Большая или меньшая продолжительность жизни не имеет влияния на правоспособность младенца: и одной минуты жизни достаточно, чтобы родившийся считался субъектом права. Поэтому способность к жизни (vitalitas) вовсе несущественна для признания новорожденного младенца лицом.
В прежнее время многие юристы не хотели признавать правоспособным младенца, не способного к жизни; в особенности между криминалистами был жаркий спор о значении живучести для признания новорожденного субъектом права. Но в настоящее время вопрос о живучести, по крайней мере в области гражданского права, считается решенным. Разве один недостаток способности к жизни может быть причиной смерти? И разве взрослый человек, которого дни и часы сочтены, перестает быть субъектом права? Для самого новорожденного, не способного к жизни, конечно, почти все равно, признают или не признают его правоспособным; но минутная жизнь младенца как субъекта права может иметь влияние на права других лиц. Потому вопрос о живучести как условии правоспособности получает практический интерес. Наше законодательство не дает никакого указания на то, чтобы не признавать субъектами права детей, рожденных живыми, но без способности к продолжительной жизни. Несущественно для признания правоспособности, чтобы родиввееся живое существо имело человеческий образ. В римском праве решительным признаком человеческого достоинства считалась человеческая голова рожденного существа; по нашему праву всякое живое «существо, рожденное (от человека и, следовательно, имеющее человеческую душу»[138] почитается человеком и признается правоспособным. – А. Г.).
Как рождение открывает правоспособность физического лица, так смерть ее разрушает. Это вытекает из самого понятия о праве как мере свободы человека при сожительстве его с другими лицами. Но встречаются случаи, в которых кажется, что юридическая личность переживает физическое существование человека. Так, нередко бывает, что по смерти лица проходит несколько времени, прежде чем оставшееся после него имущество перейдет к другому лицу. Некоторые законодательства, а за ними и юристы действительно высказывают воззрение, что лежачее наследство (hereditas jacens) представляет лицо умершего, что юридическая личность его продолжает свое существование в этом наследстве. Что касается нашего права, то мы не находим в нем никакого повода продолжить юридическую личность человека за пределы его земной жизни.
Смерть лица оказывает весьма важное влияние на права других людей: так, смертью лица открывается право наследования, прекращается брак и т. д. Но смерть сама собой не производит изменения в юридических отношениях: смерть должна быть дознана; должно быть какое-нибудь удостоверение, что действительно права известного лица прекратились смертью. Между тем бывают случаи, что смерть лица не может быть доказана положительным образом. Так, не может быть дознана положительно смерть лица, безвестно отсутствующего, можно только при известных условиях предполагать ее. И возможны два предположения. Одно по соображению возраста без вести пропавшего лица: человеческой жизни самой природой назначен предел; поэтому, соотнося продолжительнейший в данное время срок человеческой жизни и возраст безвестно отсутствующего лица, можно предположить его умершим, как скоро возраст его простирается далее крайнего предела человеческой жизни в данную эпоху. Такое предположение допускает, например, германское право: оно определяет, что безвестно отсутствующий, достигший 75 лет от рождения, считается умершим; но для большей вероятности предположения он предварительно вызывается через газеты и только когда уже по учиненному вызову в течение известного срока не явится объявляется умершим, тогда наступают все те гражданские последствия, которые соединяются со смертью лица. С другой стороны, можно принять в соображение, что безвестное отсутствие зависит от произвола лица: только по исключению безвестно отсутствующий не может дать о себе известия. На основании этого соображения, если в продолжение известного времени, в течение которого безвестно отсутствующий мог бы дать о себе весть, он не дает ее, то можно предположить его умершим. Этого соображения держится наше законодательство.
Но срок безвестного отсутствия, за которым следует признание лица умершим, по определению нашего законодательства, для различных юридических отношений различен: для прекращения брака определяется 5-летний[139], для прекращения имущественных прав — 10-летний срок[140]. (Последствия истечения этих сроков – т. е. безвозвратная потеря прав безвестно отсутствующим: право супруга просить о расторжении брака и вступить в новый брак и право наследников принять открывшееся наследство – наступают не eo ipsо, а лишь по официальному признанию факта безвестного отсутствия. Относительно прав брачных это признание исходит от епархиального начальства[141], относительно прав имущественных – от окружного суда[142], который по просьбе лиц заинтересованных, т. е. кредиторов или наследников, а также – при отсутствии этих лиц – прокурора, сначала производит публикации о вызове безвестно отсутствующего и законных наследников его[143] и назначает опекуна для защиты его прав и охранения имуществ; через 5 лет после первой публикации окружной суд по просьбе тех же заинтересованных лиц, которые возбудили дело, или по предложению прокурора объявляет лицо безвестно отсутствующим и производит об этом публикацию, имение же остается в опеке до истечения 10 лет со дня первой публикации; при явке безвестно отсутствующего до истечения этого срока имение возвращается ему, а при неявке в течение 10 лет — передается наследникам или становится выморочным. Естественно возникает вопрос: по каким соображениям лицо объявляется безвестно отсутствующим ранее истечения законного срока, за 5 лет до того? Соображения эти заключаются в том, что если бы объявление безвестно отсутствующим последовало в момент истечения 10 лет со времени последней публикации, то нельзя было бы предоставить наследникам право на его имущество: это было бы противно закону, ибо оказалось бы, что они более 10 лет не заявляли о своих правах: ведь первая публикация, с которой должно истечь 10 лет, печатается уже после подачи наследниками просьбы, и, следовательно, к концу срока оказалось бы, что наследники заявили о своих правах за 10 лет с несколькими днями. Почему же установлено именно 5 лет — сказать трудно; вероятно, имелся в виду 5-летний срок законной отлучки за границей. – А. Г.)
В юридическом отношении имеет особую важность вопрос об одновременной смерти двух или нескольких лиц, состоящих между собой в известной юридической связи. Может случиться, что два лица умирают в одно время; если предшествующая смерть одного из них влечет для другого известные юридические последствия, то при одновременной смерти обоих, как скоро переживание одного лица другим является существенным условием юридических последствий, последствия эти не наступают. Например, отец и сын умирают в одно время; если бы сын пережил отца, то был бы его наследником; но сын не пережил отца, и имущество наследуют братья отца; если бы отец пережил бездетного сына, то получил бы обратно имущество, перешедшее от него к сыну; но отец не пережил сына, и имущество переходит к другим ближайшим родственникам сына. Следовательно одновременная смерть двух лиц имеет то же значение, как и предшествующая смерть того лица, продолжительнейшая жизнь которого существенна для известного юридического отношения.
Редко, конечно, бывает, что в одну минуту умирают два лица, состоящие в таких между собой отношениях, что смерть одного из них рождает юридические последствия для другого. Но нередки случаи, когда нет возможности дознаться, кто прежде, кто после умер, между тем как одна минута переживания одного лица другим может совершенно изменить порядок наследования. Например, в сражении, во время кораблекрушения могут умереть многие лица, состоящие между собой в родстве, и порядок их смерти легко может остаться неизвестным. Тогда только и есть возможность определить его предположением. Очень остроумное предположение допускает римское право: в случае совместной смерти родственников восходящей и нисходящей линии, когда неизвестен порядок их смерти, предполагается, что несовершеннолетний сын умер прежде отца, а совершеннолетний пережил его. Здесь принимается в соображение, что организм несовершеннолетнего сына слабее и, следовательно, менее может оказать сопротивления опасности, нежели организм отца, которого можно предположить еще довольно сильным, если у него есть несовершеннолетние дети; напротив, если сын совершеннолетний, то организм его сильнее организма уже довольно пожилого отца. Конечно, в иных случаях это предположение может оказаться неправильным; но оно в существе своем верно, и потому можно принять его за руководство там, где нет других, более достоверных указаний. Наше законодательство не делает никаких предположений насчет порядка совместной смерти родственников от какого-либо несчастья. Поэтому при невозможности дознаться порядка их смерти только и остается принять одновременность смерти на том основании, что она причинена общим несчастьем. Таким образом, вопрос об одновременности смерти двух или нескольких лиц, особенно у нас, получает гораздо более практического интереса, нежели может казаться с первого взгляда.
Смерти физической уподобляется смертьгражданская или политическая. В прежнее время, при большей суровости нравов, присуждение к смертной казни встречалось довольно часто: во многих европейских государствах смертная казнь назначалась за преступления самые незначительные. Только XIX столетию удалось распространить учение об отмене или, по крайней мере, ограничении наказания смертью, и случаи смертной казни действительно уменьшились Но и прежде XIX столетия суд человеческий вооружался против смертной казни, и она нередко обращалась в другое наказание – в тюремное заключение, в крепостные работы и т. п. Однако старались представить, будто преступник действительно подвергнут смертной казни: для этого выводили его на лобное место, объявляли о замене смертной казни другим наказанием; палач разламывал над преступником палку, и с этим актом гражданское существование преступника считалось прекратившимся точно так же, как если бы он был в самом деле казнен. Но так как присужденный к смертной казни оставался в живых, то смерть эту назвали гражданской или политической. Впоследствии прекращение гражданского существования лица явилось как самостоятельное наказание, так что политическая смерть стала заключаться не в совершении акта, подобного смертной казни, а именно в разрушении всех прав гражданина[144].
Понятие о политической смерти водворилось и у нас со времени Петра Великого. Однако нельзя проводить со всей строгостью уподобление гражданской смерти физической. Если осужденный на лишение всех прав состояния действительно лишается своих политических преимуществ, если разрушается его семейственное право, имущество переходит к наследникам, то тем не менее он не перестает быть субъектом права: поселенцы в Сибири могут приобретать имущество, могут передавать его своим наследникам, кое-какие вещи ссыльные обыкновенно берут с собой и признаются собственниками этих вещей; жена, дети могут следовать за ссыльным, и лишенный всех прав признается мужем и отцом, личность его охраняется от насилия[145]. Вот доказательства, что в наше время нет возможности не признавать за человеком хотя какого-либо права, когда он живет в государстве.
продолжение
--PAGE_BREAK--
Влияние различных обстоятельств на права физического лица
§ 14. Итак, существование физического лица от рождения до смерти составляет условие юридического значения человека. Но права физических лиц не одинаковы, а зависят от различных обстоятельств, отчасти естественных, отчасти исторических. Обстоятельства эти следующие: рождение физического лица, законное или незаконное, пол, возраст, здоровье, отношения родства и свойства физического лица к другимлицам,образование, вероисповедание, состояние лица, звание и гражданская честь. Рассмотрим влияние каждого из этих обстоятельств на права физического лица, имея в виду преимущественно гражданские (имущественные) права.
I. По отношению рождения лица к браку законодательство наше различает рождение законное и незаконное. Рождение считается законным, когда дитя прижито в законном браке[146]; незаконным – когда рождение последовало независимо от брака[147]. В этом разделении есть как бы и своя естественная сторона, заключающаяся в том, что при рождении незаконном представляется только связь дитяти с лицом матери, тогда как при рождении законном представляется еще связь дитяти с лицом отца. Конечно, при естественном ходе вещей не бывает рождения, если лицо женского пола не оплодотворено лицом мужского пола; но в одном случае есть указание на отца дитяти, в другом нет такого указания. Очевидной является для нас только связь младенца с матерью, и можно уследить и доказать эту связь непосредственно; но участие отца в рождении младенца оканчивается невидимым моментом зачатия и не может быть непосредственно доказано. Конечно, это справедливо как по отношению к рождению в браке, так и по отношению к рождению вне брака, но при рождении в браке муж матери предполагается отцом рожденного ею младенца – pater est quem nuptiae demonstrant, ибо изъятие отсюда составляет преступление и должно быть доказано, тогда как при рождении вне брака нет места такому предположению, а получает силу другое, что у незаконнорожденного нет отца: quasi sine patre filius, – выражается о незаконнорожденных детях римский юрист.
Итак, рождение считается законным, когда дитя прижито в законном браке. Вникнем же в условия законности рождения.
1) Дитя должно быть прижито в законном браке; не требуется, чтобы зачатие и рождение совершились в браке, необходимо только, чтобы один из этих моментов последовал при существовании брака, и дитя считается законнорожденным, муж матери предполагается его отцом. Так, если беременная женщина выходит замуж, то дитя, зачатое ею до брака, признается законнорожденным, разве муж отвергает дитя (если ребенок родился прежде 180 дней после совершения брака, то можно опровергать законность рождения и после смерти отца, причем надо доказать, что отец его не признавал своим ребенком и что последний не пользовался отцовской фамилией[148]. – А. Г.). Равным образом дитя, зачатое в браке, признается законнорожденным, хотя бы рождение последовало уже по прекращении брака. Только законодательство определяет известный срок для того, чтобы рождение, последовавшее по прекращении брака, считалось законным, – именно 306 [дней] со дня прекращения брака; рождение позднейшее уже не считается законным[149]. В назначении такого срока законодательство руководствуется указанием опыта, свидетельствующего, что период беременности не бывает продолжительнее 306 дней от зачатия. Однако нельзя отрицать возможности рождения и в 307-й или в один из последующих дней. И вот, с определением крайнего срока соединяется опасность, что дитя, зачатое в браке, сочтется незаконнорожденным. Но это не говорит еще против самого назначения срока, ибо нельзя же считать дитя плодом брака, давным-давно прекратившегося, – такова уж судьба законных сроков, что с ними соединяется возможность неправды по отношению к отдельным, более или менее редким случаям.
2) Дитя должно быть прижито в законном браке – это существенно для законности рождения, так что дети, прижитые хотя и в браке, но в браке незаконном и недействительном, считаются незаконнорожденными. (Родителям, брак которых признан недействительным и незаконным, предоставляется, однако, право обратиться в суд с просьбой об исходатайствовании, во внимание к обстоятельствам, заслуживающим снисхождения, соизволения верховной власти о признании детей, прижитых в этом браке, законнорожденными, и таким путем они могут получить права детей законнорожденных[150]. – А. Г.)
3) Предполагается, что дитя, прижитое в браке, зачато от мужа матери. Некоторые законодательства придают этому предположению такую безусловную силу, что не допускают его опровержения. Но признание мужа матери отцом дитяти все-таки основывается только на предположении, а предположение допускает доказательство противного. Поэтому ближе к истине те законодательства, которые дозволяют опровергать это предположение. Так поступает и наше законодательство. Но допуская спор против предполагаемой законности рождения, законодательство постановляет различные ограничения: только известным лицам предоставляется право оспаривать законность рождения в течение известного времени и с особенной строгостью в представлении доказательств, причем если раз отец признал так или иначе законность ребенка, то и оспаривать ее нельзя[151]. Только лица, заинтересованные признанием дитяти, прижитого от прелюбодеяния, незаконнорожденным, могут выступать с доказательствами, что дитя зачато не от мужа матери: следовательно сам муж, а если он умер, не успев воспользоваться своим правом, то лицо, которое будет признано его наследником в случае объявления дитяти незаконнорожденным. Но и эти лица должны предъявить спор в течение известного срока: отец – в течение года со дня рождения дитяти или со дня, когда он узнал о его рождении, прочие лица – в течение трех месяцев со дня смерти отца или в течение шести месяцев со дня рождения дитяти, родившегося уже по смерти отца. Требуется также, чтобы лицо, желающее опротестовать законность рождения, вместе с предъявлением иска представило и сами доказательства: без этого не начинается судебное исследование. Но трудно доказать незаконность рождения дитяти, прижитого в браке, ибо даже доказательство прелюбодеяния жены не влечет за собой признания незаконности ее детей, прижитых в браке, если нет на то особых доказательств. Строго говоря, возможны только два доказательства против предполагаемого законным рождения дитяти: неспособность мужа к брачному сожительству и его отлучка, по причине которой он не мог оказать влияния на зачатие дитяти (доказательство alibi). Соответственно этим указаниям незаконнорожденными детьми признаются: 1) рожденные вне брака, 2) рожденные по прекращении брака позднее 306 дней и 3) происшедшие от прелюбодеяния.
Значение рождения законного или незаконного в высшей степени важно для юридического положения физического лица. Тогда как дети законнорожденные пользуются правами состояния отца, носят его фамилию, имеют права наследования в имуществе своих родителей и других родственников, состоят в семейственном союзе с ними, дети незаконнорожденные представляются в мире одинокими, чужими всем. Понятно, что о юридических отношениях незаконнорожденных детей к отцу и его родственникам не может быть речи, ибо отец их неизвестен или, по крайней мере, юридически игнорируется. Одно только, что признает наше законодательство за незаконнорожденными детьми по отношению к их естественному отцу, – это право на получение от него содержания[152]. Но и в юридических отношениях к матери и ее родственникам наше законодательство не уравнивает незаконнорожденных детей с законнорожденными. Нельзя признать, конечно, за незаконнорожденными детьми право на фамилию матери, ибо само понятие о фамилии относится к прозванию отца, а не матери. Но имущественные отношения незаконнорожденных детей к матери и ее родственникам можно бы уравнять с отношениями детей законнорожденных. Однако законодательство наше ограничивает имущественные отношения незаконнорожденных детей к матери правом дитяти на получение содержания от матери и обязательством призрения ее во время старости, но не дает незаконнорожденным детям права наследования в имуществе матери и ее родственников, и обратно[153]. Равным образом права состояния матери могли бы определить права состояния незаконнорожденных детей. Права состояния матери по нашему законодательству действительно оказывают некоторое влияние на права незаконнорожденного дитяти, но только то влияние, что эти права матери в городском и сельском состоянии сообщаются и незаконнорожденному дитяти; все же дети, незаконно рожденные женщинами других состояний, причисляются к городскому или сельскому сословию без дальнейшего различия состояния матери[154].
Таким образом, судьба незаконнорожденных детей неодинакова: незаконнорожденные дети, например, матерей-дворянок поступают в состояние худшее против положения их матерей, тогда как незаконнорожденные дети матерей других сословий не терпят такой невзгоды. Чем же руководствуется законодательство в своих определениях? Большим числом незаконных рождений в низшем сословии? Но низший класс несравненно многочисленнее других классов, так что неизвестно еще, в чью пользу окажется относительное число незаконных рождений. Или, поставляя в худшее состояние детей, незаконно рожденных женщинами высших сословий, законодательство тем хочет удержать этих женщин от незаконных половых сопряжений и наказать за нарушение целомудрия? Конечно, мысль о несчастном дитяти иногда удерживает женщину от незаконной связи; но отчего же мера воздержания направлена только против абсолютного меньшинства? Конечно, худшее состояние дитяти – чувствительное наказание для матери; но почему же абсолютное большинство преступных матерей не чувствует тяжести незаконной связи от худшего состояния дитяти? Потому ли, что законодательство для женщин одного сословия считает незаконные сопряжения предосудительнее, чем для женщин других сословий? Но почему заблуждение родителей должно падать на судьбу детей? Правда, общественное мнение нередко ставит в укор лицу его незаконное рождение. Но это показывает только неразвитость общественного мнения: образованный человек в незаконном рождении лица не найдет ничего предосудительного, ибо лицо это нисколько не повинно в заблуждении, вызвавшем его существование. И ни одно образованное законодательство не допускает наказания невинного за преступления другого лица.
Некоторые законодательства допускают признание незаконнорожденного дитяти со стороны естественного отца: дают признанию такое значение, что положение незаконнорожденного дитяти уравнивается с положением законнорожденных детей. Если судьба незаконнорожденных детей отлична от судьбы законнорожденных действительно потому, что отец незаконнорожденных детей неизвестен, то, конечно, известность его должна сгладить различие. Так например, французское законодательство как матери незаконнорожденного дитяти, так и самому дитяти запрещает разыскания об отце: la recherche de la paternité est interdite, – постановляет французское законодательство[155]; но в то же время оно определяет, что если явится сам отец незаконнорожденного дитяти и добровольно признает его своим, то дитя становится почти в такое же положение, в каком находятся законные дети отца[156]. Наше законодательство допускает разыскания об отце незаконнорожденного дитяти не только для того, чтобы определить, кому следует содержать его[157]. Обращение незаконнорожденного в законнорожденного возможно и путем узаконения его последующим браком родителей (legitimatio per subsequens matrimonium).
До 1829 г. у нас позволено было родителям незаконнорожденных детей, вступив в брак, обращаться к верховной власти с просьбой о сопричислении незаконных детей их к законным; верховная власть по своему усмотрению соизволяла или отказывала, но обыкновенно соизволяла сопричисление незаконных детей к законным. В сопричислении та хорошая сторона, что положение незаконнорожденного дитяти небезвыходное и что ради улучшения общественного положения дитяти для родителей его есть интерес вступить в брак, следовательно обратить связь незаконную в законную. С другой стороны, сопричисление дает побуждение к более легкомысленному вступлению в незаконные связи в надежде, что в случае рождения детей можно поправить их положение вступлением в брак. В то же время возможен обман: женщина может склонить ко вступлению с собой в брак другое лицо, а не отца ее незаконнорожденных детей, и просить о причислении их к законным детям, как будто муж – естественный отец детей, прижитых до брака. Поэтому в 1829 г. запрещено было даже обращаться к верховной власти с просьбой о сопричислении незаконных детей к законным. Но, разумеется, по исключению, с соизволения верховной власти, незаконнорожденные дети могли получать права детей законнорожденных.
(В 1891 г. вопрос об узаконении вступил в новый фазис[158]: оно признано законом как явление не исключительное, а нормальное; законодатель отказался от прежних воззрений – он перестал опасаться случаев как легкомысленного вступления в незаконную связь, так и обмана. Да и действительно, опасения эти напрасны: случаи того и другого рода были и всегда будут исключительными; легкомысленного человека не удержит от вступления в незаконную связь мысль об участи детей, а, с другой стороны, человек, предпочитающий незаконную связь законному браку, едва ли поступает так именно потому, что потом может обратить незаконное в законное, – цинизм, проявляющийся во вступлении в незаконную связь, пока появится потомство, нельзя считать общим явлением. Что же касается обмана, то закон может считаться с этим явлением и искоренять его другими средствами, а не путем оставления незаконнорожденных детей в бесправном почти состоянии. Ригоризм законодателя должен иметь пределы, а не закрывать людям пути к исправлению их ошибок, и в большинстве случаев ошибок молодости, тем более если от исправления ошибки улучшается участь многих других, невинно страдающих. – А. Г.)
II. Пол. Весь род человеческий разделяется на два пола: мужской и женский. Некоторые естествоиспытатели, а за ними и некоторые юристы принимают еще третий пол – гермафродитов – как нечто среднее между мужчинами и женщинами. Но если есть люди, у которых половые органы так сформированы, что нельзя сказать, к какому из двух полов принадлежат они, то из этого еще не следует, что есть организация особого пола: гермафродиты – аномалия, и половые органы не единственное основание деления на мужчин и женщин, оно основывается на всей организации человека. Менее всего праву следует обращать внимание на отдельные уклонения от человеческой организации, ибо право имеет в виду правила, годные для большинства случаев, а не для тех, которые встречаются раз в течение столетий; в этом смысле право и правила – понятия близкие между собой. Естественное различие между полами до такой степени существенно, что уже a priori можно допустить его влияние на юридическое положение физических лиц. Однако, говоря вообще, юридические определения относятся одинаково к обоим полам: определения, относящиеся к одному полу, составляют только особенности и касаются большей частью лиц женского пола, так что в сомнительном случае определение, относящееся, по видимости, только к мужчине, следует распространять и на женщину[159].
Особенности в правах лиц женского пола или основываются на соображении физической природы женщины, или даны современному быту историческим развитием юридических воззрений народа. Рассмотрим эти особенности во всех различных положениях женщины, в какие она последовательно вступает, – в положении дочери и сестры, жены и матери и в положении вдовы. Юридическое положение женщины-дочери несколько разнится от положения мужчины-сына: для дочери существует особое учреждение – назначение приданого при выходе в замужество; но в праве наследования положение дочери невыгоднее положения сына: дочь из наследства родителей получает только указную часть – 1/14 из недвижимого и 1/8 из движимого имущества[160], а остальное достается сыну[161]. С точки зрения древнего права, указную часть дочери нельзя назвать даже наследственной долей, это только выдел дочери на прожиток, взамен древнейшего права на получение содержания от брата, – выдел, не заключающий в себе мысли о переходе юридической личности наследодателя. По отношению к праву наследования в боковой линии положение женщины-сестры еще стеснительнее: в нашем законодательстве существует коренное определение, основанное на народном воззрении, что в боковой линии сестра не участвует с братьями в наследовании – сестра при брате не вотчинница[162]. Боковые родственники не обязаны были содержать девицу и наделять ее приданым; поэтому и брат, наследуя им, не обязывался ни содержать сестру, ни наделять ее приданым, как это следовало ему при наследовании имущества родителей; таким образом, для брата не могло родиться обязательство выделять сестре какую-либо часть из имущества родственников боковой линии. Но если по закону брат не обязан содержать сестру, то по общественному воззрению для него существует такое обязательство, и до того иногда это воззрение проявляется в действительности, что брат отказывает себе в брачных узах, чтобы иметь возможность содержать сестер, что сестра остается на попечении брата, хотя и сама могла бы содержать себя. Тем не менее общественное воззрение не выводит отсюда права сестры на какую-либо часть из имущества, оставшегося после боковых родственников. Женщина-жена пользуется правами состояния мужа, имеет право требовать от него содержания, но подлежит его личному праву и только по прекращении брака вполне пользуется правом власти матери, ибо при существовании брака право власти матери над детьми ограничивается правом власти отца[163]. Женщина-вдова продолжает пользоваться правами, приобретенными по состоянию мужа, получает указную часть из имущества пережитого супруга – 1/7 из недвижимого и 1/4 из движимого имущества[164], имеет известное право на пенсию, если муж состоял на службе и выслужил пенсию. Но независимо от этих особых положений женщины, в нашем законодательстве встречаются определения, относящиеся к женщинам вообще: так, они не могут быть присяжными и частными поверенными[165], не могут обязываться векселями без согласия мужа или родителя[166]; занимать государственные должности предоставлено почти исключительно мужчинам, и только некоторые должности предоставлены женщинам, и т. д.
III. Возраст. Его влияние на права физического лица совершенно естественно. Если физическое лицо и одинаково способно к правам, правоспособно (rechtsfähig) во все время от рождения до смерти, то осуществление прав предполагает способность к гражданской деятельности, дееспособность (handlungsfähigkeit), волю: осуществление права составляет юридическое действие, предполагающее волю лица на совершение действия. Но самое поверхностное наблюдение над физическими лицами показывает, что не сейчас по рождении становятся они способными к гражданской деятельности, а достигают этой способности с известным возрастом. И понятно, почему ни одно законодательство при установлении прав физических лиц не могло отказать в значении возрасту. Но если возраст указывает действительно на степень умственной зрелости физического лица, то все-таки даже и по отношению к отдельной местности нельзя безошибочно определить, в каком возрасте физическое лицо становится способным к гражданской деятельности, ибо нельзя подводить всех людей под один уровень: и при одинаковых климатических влияниях развитие людей совершается не одновременно: один развивается ранее, другой позднее. Следовало бы поэтому относительно каждого отдельного лица определять особо, нужно ли считать его способным к гражданской деятельности или нет. Однако в действительности этот способ определения зрелости физического лица был бы затруднителен и повел бы к страшным злоупотреблениям, и ни одному законодателю не приходило на мысль применить такой способ, а обыкновенно по соображению развития большинства определяется известный возраст, с достижением которого лицо считается способным к гражданской деятельности, хотя бы в отдельном случае лицо и не созрело еще для гражданской деятельности или приобрело эту зрелость ранее.
Наше законодательство признает физических лиц способными к гражданской деятельности по достижении 21 года от рождения – отсюда начинается возраст совершеннолетия[167]. Но не вдруг наступает зрелость, а постепенно. Поэтому и законодательство не постановляет, что до совершеннолетия лицо вовсе не способно к гражданской деятельности, а мало-помалу и ранее допускает его к тем или другим гражданским актам, так что возраст совершеннолетия имеет лишь то значение, что, вступая в него, лицо получает полную свободу в осуществлении прав. Так, наше законодательство различает между несовершеннолетними малолетних (не достигших 17-летнего возраста) и несовершеннолетних в тесном смысле (17 – 21-летнего возраста), признает за последними значительную способность к гражданской деятельности, предоставляет им самим управлять их имуществом, т. е. совершать юридические действия, связанные с управлением, и отказывает лишь в праве принимать на себя обязательства без согласия попечителей[168]. Малолетние, говоря вообще, считаются совершенно неспособными к гражданской деятельности[169]. Но малолетнему, состоящему под опекой, по достижении 14-летнего возраста предоставляется просить о назначении попечителя, который до 17-летнего возраста опекаемого состоит на правах опекуна[170]; по достижении 14-летнего возраста малолетний признается способным к судебному свидетельству под присягой[171]; с этого же возраста в случае его усыновления требуется и его согласие[172]; женщина с наступлением 16-летнего возраста, а мужчина с наступлением 18-летнего считаются способными ко вступлению в брак[173] и т. п. Таким образом, мы видим, что с летами физическое лицо все более и более допускается к гражданской деятельности и с наступлением 22-го [года] от рождения признается вполне способным к этой деятельности.
Наконец, физическое лицо достигает такого возраста, в котором умственные способности его ослабевают, а с ними ослабевает и бывшая у него способность к гражданской деятельности. Понятно, что и старость должна оказать известное влияние на юридическое положение физического лица. Однако в законодательстве нашем встречаются лишь отдельные определения, связанные с порой старости. Так, законодательство определяет, что дети обязаны давать содержание престарелым родителям, не определяя, впрочем, с какого именно возраста родителей наступает такое обязательство для детей[174]; или, например, встречается определение, что лица, достигшие 80 лет от рождения, не могут вступать в брак[175]. Но особых определений насчет общего ограничения способности к гражданской деятельности вследствие старости наше законодательство не дает, а довольствуется общими определениями. Поэтому, например, если старик выживает из ума и становится не способным к управлению имением, то на основании общих определений его должно подвергнуть официальному освидетельствованию в умственных способностях и при действительной слабости их учредить над ним опеку. Только в действительности обыкновенно это делается само собой, без участия общественной власти: престарелые удаляются от гражданской деятельности и остаются на попечении своих родственников.
IV. Здоровье. Полная способность физического лица к гражданской деятельности предполагает нормальное состояние его организма, физического и духовного. Но очень часто встречаются в действительности уклонения от нормального организма, и законодательство, рассчитывая свои определения на здоровых людей, не может, конечно, не обратить внимания на их положение во время болезни. Иные определения законодательства относятся к болезненному состоянию вообще, без различия вида и свойства болезни: постановляется, например, что болезнь служит законной причиной неявки к совершению купчей крепости или запродажной записи[176], что совершение нотариального акта, по болезни контрагента, возможно и на дому[177], что допрос свидетеля, не явившегося в суд по болезни, производится на дому[178] и т. п. Но законодательство не может довольствоваться такими общими определениями, ибо нередко именно вид болезни оказывает влияние на юридическое положение физического лица; одна болезнь не помешала бы известному юридическому действию, а другая мешает.
Наше законодательство из отдельных видов болезни в особенности обращает внимание на органические недостатки (слепоту, глухонемоту, неспособность к брачному сожительству) и ненормальное состояние умственных способностей. Но при этом дает лишь несколько определений: состояние слепого законодательство принимает в соображение только при составлении актов[179]; относительно глухонемого постановляется, что опека над ним не прекращается с достижением 17 лет, а продолжается до истечения 21 года. Затем, смотря по состоянию и развитию умственных способностей, продолжается или совершенно снимается опека, или же может быть учреждено попечительство (решаются эти вопросы по освидетельствовании немого тем же порядком, как свидетельствуется сумасшедший)[180]; неспособность к брачному сожительству при известных условиях служит основанием для прекращения брака[181]. Преимущественно же внимание законодательства обращается на помешанных лиц, слабых умственными способностями, ибо лица эти не способны к гражданской деятельности, для которой существенна воля. Но само собой умопомешательство не ведет к ограничению гражданской деятельности помешанного лица, а требуется признание умопомешательства со стороны правительства – признание, опирающееся, конечно, на какое-либо основание. У нас таким основанием служит освидетельствование умственных способностей лица, объявляемого помешанным.
Освидетельствование производится по инициативе родных или губернатора во врачебном отделении губернского правления в присутствии губернатора, вице-губернатора, председателя и прокурора окружного суда, одного из почетных мировых судей и депутатов от сословия, к которому принадлежит свидетельствуемый по своему состоянию, и состоит в том, что свидетельствуемому предлагаются различные вопросы, касающиеся обыденной жизни или предмета помешательства. На основании ответов свидетельствуемого присутствие признает его помешанным или нет; в случае признания и если свидетельствуемый не принадлежит к крестьянскому сословию, оно представляет свое определение, вместе с протоколом освидетельствования, на утверждение Правительствующего сената, по 1 департаменту, который или утверждает определение, или отвергает его, или предписывает произвести новое освидетельствование, если первое находит недостаточным[182].
О самом способе освидетельствования должно заметить, что он требует большой осторожности, ибо уже одно появление человека среди лиц новых, чуждых ему, может навести на него робость, в особенности на больного человека, а вопросы, предлагаемые официально, с педантической важностью, еще более могут поставить свидетельствуемого в затруднительное положение, близкое к помешательству, тогда как он, быть может, или вовсе не помешан, или помешан не настолько, насколько покажется присутствию. Существенно, далее, чтобы вопросы, предлагаемые свидетельствуемому, касались предмета помешательства, ибо нередко бывает, что человек помешан в умственных способностях, но его помешательство незаметно, пока он не будет наведен на предмет помешательства, – это так называемая мономания. Наконец, при свидетельствовании должно обращать внимание на степень умственного расстройства свидетельствуемого лица: такого ли рода расстройство, что лицо не способно к гражданской деятельности; цель свидетельствования – дознание, способно или не способно лицо управлять своими делами; между тем рассудок может быть помрачен, а лицо все-таки способно к гражданской деятельности, ибо деятельность эта не требует гениального ума. Как скоро помешательство лица признано Правительствующим сенатом, над имуществом его учреждается опека, и с тем вместе гражданская деятельность для помешанного прекращается: он не может ни вступить в брак, ни заключить договор, ни составить завещание и т. д. Сам помешанный или остается на попечении своих родственников или опекунов, или передается на попечение особого дома, устроенного для умалишенных[183]. И таково юридическое положение всех, признанных помешанными.
Наше законодательство не уловило разнообразных явлений действительности, представляющихся наблюдателю душевных болезней: оно допускает одно состояние умалишенных; но есть разные степени помешательства; иногда оно сильнее, иногда слабее. Даже понятие о светлых промежутках (lucida intervalla), известное уже римлянам, чуждо нашему законодательству. Бывает помешательство периодическое, так что оно сказывается лишь по временам, тогда как в другое время умалишенный так же зрело обсуживает свои действия, как и здоровый человек. На этом основании римское право разделяет помешанных на furiosi (dementes, qui habent lucida momenta) и mente capti (dementes, qui non habent lucida momenta), и все действия furiosi, совершенные в периоды нормального состояния умственных способностей, признает действительными. У нас такие сумасшедшие или вовсе не признаются сумасшедшими и оттого легко могут подвергнуться убытку во время помешательства, или они признаются сумасшедшими, и тогда совершенно игнорируется их нормальное состояние.
Действительность старается исправить недостаток законодательства, но не может исправить его вполне: в действительности, если какой-либо член семейства по временам сходит с ума, он не предъявляется к освидетельствованию и не признается сумасшедшим, а родные стараются во время сумасшествия устранять его от совершения юридических действий; но, разумеется, такое обеспечение интересов помешанного не вполне надежно. (Существует, однако, мнение, что по общему смыслу нашего законодательства сумасшествие, хотя и не признанное установленным порядком, может служить основанием опровержения юридических действий, совершенных лицом в этом состоянии; что установленный порядок удостоверения сумасшествия имеет лишь то значение, что когда на суде возникает вопрос об умственных способностях лица, признанного раз сумасшедшим, то в новом исследовании нет надобности; если же исследования этого не было произведено, то сумасшествие может быть доказываемо ad hoc при опровержении актов всякими законными средствами. Подтверждается это мнение тем, что наш закон выставляет в виде общего правила касательно всех актов приобретения прав на имущество, чтобы произвол и согласие лица были свободны[184]; о свободном же проявлении воли не может быть речи при сумасшествии. Эта же мысль, но в более резкой форме выражена отдельно относительно актов inter vivos и актов mortis causa: при совершении тех и других требуется, чтобы лица, их совершающие, были «в уме и памяти», что и удостоверяется свидетелями[185]. Из этого делается вывод, что при отсутствии рассматриваемого условия акт должен почитаться недействительным. Прямо эта мысль выражена относительно духовных завещаний в правиле, по которому недействительны завещания «безумных, сумасшедших и умалишенных»[186], а так как завещание по закону есть такой же способ приобретения прав на имущество, как и «договор и обязательство»[187], то при совершении последних лицом сумасшедшим они должны быть признаны недействительными. – А. Г.)
Помешательство нередко прекращается, тогда прекращаются и все последствия, связанные с помешательством, прекращается опека и восстанавливается прежняя свобода гражданской деятельности лица. Но как юридические последствия сумасшествия предполагают официальное признание сумасшествия, так и отмена этих последствий предполагает официальное признание помешанного выздоровевшим. Для этого он подвергается новому освидетельствованию, которое производится тем же порядком, как освидетельствование в умопомешательстве, и точно так же требуется утверждение Правительствующего сената[188].
V. Родство. Родством называется связь между лицами, происходящими от общего родоначальника[189]. Связь эта представляется двоякой: или несколько лиц происходят одно от другого, или они не происходят одно от другого, а имеют только общего родоначальника. Происхождение одного лица от другого составляет прямую линию (linea recta), происхождение же только от общего родоначальника – боковую линию (linea obliqua)[190]. Прямая линия представляется восходящей и нисходящей; восходящую линию составляет совокупность лиц, от которых происходит данное лицо, а нисходящую – совокупность лиц, которые от него происходят. Боковая линия всегда предполагает другую боковую линию, параллельно с ней идущую, подобно тому, как параллельная линия предполагает другую линию, которой она параллельна. И точно так же, как может быть несколько параллельных линий, может быть несколько боковых линий. Одна боковая линия по отношению к другой называется первой, второй и т. д., смотря по тому, от которого общего родоначальника идет нисходящая линия – боковая по отношению к другой нисходящей линии. Так, первая боковая линия – это нисходящая линия, идущая от ближайшего общего родоначальника; вторая боковая линия – нисходящая линия, идущая от второго ближайшего родоначальника, и т. д. Сообразно этому и лица, соединенные узами родства, называются или родственниками восходящими или нисходящими, или родственниками в боковой линии – первой, второй и т. д.
Кроме того, существует понятие о расстоянии между родственными лицами, так что связь между ними представляется в одном случае более, в другом менее тесной, и таким образом возникает вопрос об измерении родства. Но каждое измерение предполагает единицу. И вот для измерения родства такой единицей служит степень (gradus), под которой разумеется рождение[191]; так что родство между двумя данными лицами определяется числом рождений, через посредство которых установилась между ними родственная связь: quot sunt generationes, tot sunt gradus. Так, если одно рождение установило родственную связь между данными лицами, то они считаются родственниками первой степени, или состоящими в первой степени родства; если два – родственниками второй степени, или состоящими во второй степени родства, и т. д. Поэтому, например, отец и сын – родственники первой степени, ибо только одно рождение, рождение сына, устанавливает между ними родство; дед и внук – родственники второй степени, ибо два рождения, рождение сына и рождение внука, устанавливает родство между дедом и внуком; брат – родственник брату, потому что происходит от одного с ним отца; но родство между братьями – второй степени, потому что два рождения устанавливают родство между братьями – рождение одного брата и рождение другого брата; дядя и племянник – родственники третьей степени, потому что три рождения – рождение дяди, рождение брата дяди, отца племянника, и рождение племянника – устанавливают это родство[192]. Но для точного определения родства между данными лицами недостаточно указать только степень, а нужно указать также и линию родства: иное родство третьей степени в прямой линии, нежели в боковой; иное – в восходящей, нежели в нисходящей; иное – в первой боковой линии, иное – во второй. И юридическое действие родства различается не только по степеням, но и по линиям[193].
Для удобства счета родства оно представляется на родословной таблице: каждое лицо означается фигурой, лицо мужского пола – кругом, лицо женского пола – квадратом или треугольником; происхождение одного лица от другого означается прямой вертикальной линией, связь брачная – дугой под фигурами; когда желают показать, от какого брака произошло лицо, тогда вертикальная линия проводится от середины дуги; смерть лица означается крестом над фигурой, или самая фигура перечеркивается; лицо, родство которого с другими следует определить, означается точкой в фигуре или словом «Я». Когда родословная таблица составлена, то степень родства между данными лицами можно определить механически: стоит только сосчитать все фигуры, соединяющие данных лиц (следовательно и фигуры, означающие их самих), и из суммы вычесть единицу[194]; остаток покажет степень родства между данными лицами.
Случаи родства, которые мы до сих пор рассматривали, представляют нам только единократную связь между родственными лицами, почему и родство их можно назвать простым. Но родственная связь между лицами может быть и многократной: кроме одной родственной связи, соединяющей двух или нескольких лиц, может существовать между ними еще другая родственная связь, так что, не будь одной связи, лица все-таки были бы родственниками. Такое родство, связывающее двух или более лиц многократной родственной связью, называется сложным. Случаи, в которых устанавливается сложное родство, можно разделить на две категории. К первой относятся те случаи, когда лица, состоящие в родстве между собой, вступают в брак: рождающиеся от этого брака дети состоят в сложном родстве как между собой, так и со своими родителями и их родственниками. Например, А женится на своей двоюродной сестре В; дети их, С и D, – братья, но они были бы родственниками, если бы А и не вступил в брак с В, а, например, С родился бы от А и Х, а D – от В и Y, потому что А – родственник В; точно так же А был бы родственником С и D, если бы и не был их отцом, а равно и В, хотя бы и не была их матерью; наконец, родственники А и родственники В были бы родственниками С и D, хотя бы С и D родились от А или В в другом браке, потому что у А и В родственники общие. Вторую категорию составляют те случаи, когда вступают в брак лица, не родственные между собой, но состоящие в родстве с третьим лицом: рождающиеся от такого брака дети состоят в сложном родстве с этим третьим лицом. Например, А, родственник С, и В, родственник С, вступают в брак, от которого рождается D; D был бы родственником С, если бы родился от А и Y или от В и Y, но он родился от А и В, которые оба состоят в родстве с С, и потому родство его с С сложное. Сюда же относится случай, когда лицо последовательно вступает в брак с двумя лицами, состоящими между собой в родстве: дети, рожденные от этих браков, состоят между собой в сложном родстве. Например, А женится на В и от брака рождается С; потом В умирает, А женится на D, сестре В, и от брака рождается Е; С был бы родственником Е, если бы Е родился от D и Х, потому что С – родственник D; но, кроме того, у С и Е общий отец А. Наконец, к этой же категории принадлежит и тот случай, когда лица, состоящие между собой в родстве, вступают в брак с лицами, которые также состоят в родстве между собой: дети, рожденные от этих двух браков, состоят между собой в сложном родстве. Например, родные братья, А и В, женятся на родных сестрах, С и D, от брака А и С рождается Е, а от брака В и D рождается F; Е – родственник F и потому, что F – родственник А, отцу Е, и потому, что F – родственник С, матери Е.
Существенно для сложного родства, чтобы рождение, устанавливающее дальнейшую родственную связь, последовало от нового брака между известными лицами, а не от того же, который раз уже установил родственные связи. Вот почему родство между родными братьями нельзя считать сложным, хотя казалось бы, что родство между ними действительно сложное, ибо они имеют и общего отца, и общую мать, тогда как достаточно одного общего родителя, чтобы установилось родство: братья единокровные и единоутробные точно так же родственники между собой, как и родные братья. Можно назвать, пожалуй, родственную связь между родными братьями двойной, и в действительности мы видим, что происхождение от обоих общих родителей теснее, крепче связывает детей, нежели происхождение от одного только общего родителя; но все-таки родство между родными братьями и сестрами не считается сложным.
Юридическое значение родства проявляется главным образом в браке и праве наследования. Юридическое действие родства в браке состоит в том, что запрещается брак между лицами, состоящими в известных степенях родства. Но различные религии, даже различные исповедания одной и той же религии, дают различные определения относительно этого предмета: по одним действие родства обширнее, по другим теснее, так что в браке влияние родства обусловливается догматами религии. Гражданское законодательство наше не определяет даже, в каких степенях родства воспрещаются браки, а отсылает к законодательству церковному, которое основывается главным образом на определениях греко-римского права, занесенных к нам вместе с религией[195]. (Церковное наше законодательство запрещает брак между родственниками до шестой степени включительно. – А. Г.)
Подобным же образом и в других вероисповеданиях определения о степенях родства, в которых воспрещаются браки, устанавливаются правилами церковными. Что касается права наследования, то вся система наследования по закону состоит под решительным влиянием родства и некогда существовавшего родового быта[196]. Но, кроме того, встречаются в законодательстве отдельные определения, учитывающие родство между данными лицами: например, родство считается основанием для отвода свидетелей и судей[197]. Сложное родство оказывает практическое значение в праве наследования: тогда как по одной родственной связи лицо не имело бы права участвовать в наследстве, оно может иметь это право по другой родственной связи, или вследствие двойной связи, лицо может получать две доли из наследства. Но вообще должно заметить, что сложное родство имеет более практическое значение для нехристиан, нежели для христиан, более – для лютеран, нежели для последователей православного или католического исповедания, ибо нехристианские религии менее ограничивают браки между родственниками, нежели религия христианская, лютеранское исповедание – менее, чем православное и католическое.
Мы определили родство как связь между лицами, основанную на происхождении от общего родоначальника, на единстве крови. Но и независимо от единства происхождения, иногда законами гражданскими, иногда церковными устанавливаются между несколькими лицами отношения, подобные родству, так что родство разделяется на кровное, гражданское и духовное. Тем не менее можно сказать, что понятие о родстве исходит из понятия о родстве кровном, ибо родство гражданское и духовное суть только уподобления родству кровному, настоящему. Под гражданским родством (cognatio civilis) разумеется родство, основанное на усыновлении: вследствие известного гражданского акта постороннее лицо считается отцом другого и между ними устанавливаются отношения, подобные отношениям отца к сыну.
Но гражданское родство не имеет у нас того значения, какое имело оно в римском праве и какое под влиянием последнего имеет в современных законодательствах Западной Европы. Там усыновленный рассматривается как дитя усыновителя и вступает во все те родственные связи, в каких состоял бы он, будучи родным сыном усыновителя. Церковное законодательство наше также было знакомо с понятиями римского права об усыновлении: но эти понятия не привились к нашему юридическому быту, и позднейшее гражданское законодательство определило усыновление иначе; так что у нас и теперь усыновление имеет только то значение, какое придает ему законодательство, и проводить уподобление далее нет основания. (Усыновленный, с одной стороны, рассматривается как родной сын усыновителя, а с другой – не порывает своих отношений с семьей и родом, к которым принадлежит по крови. Так, он имеет право законного наследования по смерти своего усыновителя, но не родственников его; в родовом имении он сохраняет неограниченное право наследования по закону после смерти своих родителей и родственников и т. д.[198] – А. Г.)
Родство духовное (cognatio spiritualis) основывается на восприятии от купели. Известно, что таинство крещения совершается при участии воспреемников, которые поручаются перед церковью за воспитание крещаемого, сообразное с догматами христианской религии. Но как по воззрению церкви христианской крещение есть духовное рождение, то должны быть и лица, которые соответствовали бы естественным родителям при физическом рождении. И церковь переносит это понятие на воспреемников. Но церковь не останавливается на признании связи, подобной родству, между воспреемниками и воспринятым, а устанавливает также связь между самими воспреемниками, между воспреемниками и родственниками воспринятого, даже между родственниками воспреемников и родственниками воспринятого. Вместе с тем церковь связала с этим родством известные ограничения относительно брака, вследствие чего духовное родство получило юридическое значение. В особенности православная церковь распространила значение духовного родства, довела запрещение браков между духовными родственниками до тех же пределов, как и между родственниками кровными. Но в действительности слишком слабо сознание духовно-родственной связи, слишком ограничен круг лиц, более или менее объединяемых духовным родством.
Законодательная власть не могла не обратить внимания на действительность, и позднейшее законодательство отменило многие запрещения браков между духовными родственниками, так что ныне практическое значение духовного родства ограничивается тесным кругом лиц. По воззрению церкви воспреемники заступают место родителей еще и в том смысле, что обязываются дать воспитание и содержание воспринятому ими дитяти, как скоро оно в малолетстве лишится родителей. Но это определение церкви не получило обязательной силы, а потому и само обязательство воспреемников давать воспитание дитяти есть только обязательство нравственно-религиозное, а не юридическое. Восприятие от купели нередко имеет еще то последствие, что незаконнорожденные дети принимают отчество и фамилию крестного отца; но отсюда не вытекает никаких юридических последствий; относительно же фамилии следует сказать, что незаконнорожденные дети не всегда принимают фамилию крестного отца, а принимают или фамилию матери, или создают себе произвольную фамилию.
VI. Свойство. Брак производит сближение не только между супругами, но и между их родственниками, и эта-то связь между известными лицами, основанная на браке двух лиц, принадлежащих к разным родам, называется свойством. Понятие о свойстве заимствовано из римского права; из римского права перешло оно в каноническое право греческой церкви, а отсюда, вместе с христианской верой, и к нам. Конечно, и независимо от римского права могло родиться понятие о свойстве, ибо брак естественным образом сближает родственников супругов, но римское право возвело это естественное сближение на степень юридического учреждения, связало с практическими последствиями, и вот эти-то юридические определения заимствованы из римского права. Но каноническое право не остановилось на том понятии о свойстве, какое имело римское право, а расширило его; между тем как римское право под свойством (affinitas) разумело связь между одним супругом и родственниками другого супруга, каноническое право греческой церкви, а за ним и наше, стали понимать под свойством связь не только между одним супругом и родственниками другого, но и между родственниками супругов, даже связь между родственниками одного супруга и свойственниками другого. Таким образом, свойство представляется двух- или трехродным: двухродным называется свойство, сближающее посредством одного брака членов двух родов, следовательно свойство между одним супругом и родственниками другого и свойство между родственниками супругов; трехродное – это свойство, сближающее членов трех родов посредством двух браков, следовательно свойство между одним супругом и свойственниками другого супруга и свойство между родственниками одного и свойственниками другого супруга. Понятно, что можно допустить и четырехродное свойство – между свойственниками одного супруга и свойственниками другого и точно так же можно бы допустить свойство пяти-, шестиродное и т. д.; но свойство далее трехродного, не будучи связанным ни с какими практическими последствиями, уже не имеет юридического значения.
Подобно родству, свойство измеряется степенями. Но спрашивается, как определить степень свойства между данными лицами? Если идет речь о свойстве одного супруга с родственниками другого – о свойстве, как понимало его римское право, то измерение свойства не представляет затруднения: по определению римского права, перешедшему и в нашу Кормчую книгу, супруг состоит в той же степени свойства с родственником своего супруга, в какой степени родство его супруга – с тем родственником. Так, зять и тесть состоят в первой степени свойства, потому что тесть состоит в первой степени родства со своей дочерью – женой зятя. Но если идет речь о степени свойства между родственниками супругов, то расчет несколько затруднителен. Нам кажется, что его нужно сделать так: сосчитать степень родства, в которой состоит с одним супругом его родственник, потом сосчитать степень свойства супруга с родственником другого супруга и сложить эти две степени; сумма покажет степень свойства между родственниками супругов. Так определяется свойство между тестем и братом зятя третьей степени. Такой же расчет нужно делать и для определения свойства трехродного: степень свойства супруга со свойственниками другого супруга определится степенью свойства этого второго супруга, только род свойства будет уже другой – оно будет трехродное. Так, если А и В состоят в четвертой степени свойства двухродного, то и супруг А состоит с В в четвертой степени свойства трехродного. Чтобы определить степень свойства родственников супруга со свойственниками другого супруга, нужно сложить степень родства с супругом со степенью свойства его со свойственником другого супруга; сумма покажет степень свойства между данными лицами – родственником одного супруга и свойственником другого. Так, А состоит во второй степени родства с В и в четвертой степени трехродного свойства с С – значит, В и С состоят в шестой степени трехродного свойства.
Юридическое значение свойства проявляется преимущественно в запрещении брака между лицами, состоящими в известных степенях свойства, хотя запрещение здесь и не простирается так далеко, как запрещение браков по родству: между свойственниками браки запрещаются только до четвертой степени свойства включительно. Но, кроме того, свойство оказывает влияние на юридические отношения физических лиц и в некоторых других отдельных случаях; например, оно служит основанием для отвода судей, свидетелей[199] и т. д. Наконец, представляется вопрос: не следует ли считать свойством и связь между супругами, если брак их производит свойство между их родственниками? Но связь между супругами есть самостоятельная брачная связь, а не считается свойством. По идее брака и по воззрению христианской религии брак производит единение между супругами, так что, можно сказать, брачная связь производит слияние личностей супругов, хотя, впрочем, это слияние по нашему законодательству не касается сферы имущественных прав. Во всяком случае, юридические определения о свойстве не касаются супругов: так, свойство имеет влияние на брак; но о браке между супругами не может быть речи: устранение от свидетельства свойственников все-таки не касается супругов, хотя, конечно, они и устраняются[200], но не потому, что считаются в свойстве, а по той же самой причине, по которой устраняются от свидетельства родственники и свойственники, – как лица близкие друг другу и едва ли беспристрастные; точно так же и в других отношениях для супругов существуют особые определения. Связь между свойственниками не прекращается и по прекращении брака. Но, разумеется, связь эта имеет юридическое значение только при действительности брака, который послужил ей основанием[201]. Что касается наследования, то закон прямо говорит, что свойство не дает права наследования по закону[202].
VII. Образование. Оно также оказывает известное влияние на права физического лица. Но естественно, что в нашем юридическом быту это влияние незначительно: законодательство всегда рассчитывает свои определения на большинство граждан, а образованный класс составляет очень слабое меньшинство народонаселения России. В особенности в области гражданского права влияние образования чрезвычайно ограниченное: оно обнаруживается не в различии прав, принадлежащих классу образованному и классу необразованному, а только в особом порядке совершения актов лицами безграмотными, так что само понятие об образовании в области гражданского права низводится к понятию о грамотности.
Имея в виду значение письменности для гражданских сделок, законодательство предписывает, чтобы все сколько-нибудь значительные сделки совершались письменно. Но так как огромное большинство наших соотечественников составляют лица безграмотные, то законодательство обращает на это внимание и дает особые определения о совершении актов такими лицами. Законодательство дозволяет их подписывать за безграмотных другим лицам, кому они верят, и доверенность на рукоприкладство к акту дозволяет совершать словесно[203]. (В одних случаях закон довольствуется этой доверенностью[204], в других требует письменной доверенности[205], в третьих придает силу подписи за безграмотного лишь в тех случаях, когда она установленным порядком засвидетельствована[206]. Наконец, законодательство наше указывает на действия, которые не могут быть совершаемы неграмотными – или потому, что неграмотность свидетельствует о невысоком умственном развитии и незначительных знаниях, необходимых для совершения данного действия, или потому, что данное действие непосредственно предполагает грамотность. Так, закон прямо запрещает неграмотным быть поверенными в общих судах[207]. – А. Г.)
VIII. Религия. Некоторые юридические учреждения состоят в тесной связи с религией и определяются сообразно ее догматам, так что права обусловливаются именно религией, которую исповедует лицо, и естественно, что по различию религии эти права различны. В области гражданского права таким учреждением представляется брак – учреждение по преимуществу религиозное, но которое обыкновенно относят к области гражданского права. Религиозные догматы относительно брака по различию религий, даже по различию исповеданий одной и той же религии, не одинаковы: например, христианская религия запрещает многоженство, а религия магометанская допускает его; или, например, христианская религия греко-российского и католического исповедания запрещает браки христиан с нехристианами, а христианская религия исповедания лютеранского и протестантского допускает браки христиан с магометанами и евреями и т. д. Законодательство обращает внимание на это различие религиозных догматов и, следуя им, различно определяет брачное право граждан, смотря по тому, к какой церкви они принадлежат.
Впрочем различие исповедания отражается только на установлении и прекращении брака и оказывает влияние на религию детей, но не касается прав, возникающих из брачного союза, в особенности чуждо имущественным правам супругов – тем правам, которые преимущественно, по нашему мнению даже исключительно, составляют предмет гражданского права. Но иногда законодательство произвольно обусловливает права граждан вероисповеданием и таким образом искусственно связывает с религией учреждения, не имеющие с ней естественной связи. Это объясняется тем, что во всех почти государствах вероисповедание большинства граждан считается господствующей религией, а прочие вероисповедания только терпимы, и обыкновенно последователи господствующей религии притязают на преимущества перед диссидентами. Особенно в государствах Древнего мира приписывали религиозным убеждениям чрезвычайно важное влияние на права: большей частью каждый народ считал только свою веру путем к спасению и не признавал иноверцев равными себе, отсюда являлось требование, чтобы иноверцы или вовсе не имели прав, или же только – самые малые.
Христианская религия во многом смягчила это пренебрежение к иноверцам. Правда, и у христиан мы встречаем убеждение в необходимости различия прав по различию веры; и христиане страшно преследовали иноверцев; но эти явления, не соответствующие духу христианской религии, показывают лишь, что только постепенно, мало-помалу дух ее пронизывает собой человеческую природу, а вовсе не отрицает влияния христианства на изменение понятия о связи религии со способностью к правам, ибо по мере того как уясняется существо учения Христа, исчезает пренебрежение к иноверцам, и понятие о слабости связи религиозных верований человека с его достоинством гражданина все более и более получает силу в действительности. Однако полного господства это понятие еще не достигло; до сих пор дошли только до терпимости всех вероисповеданий, но не до равенства их, ибо почти в каждом государстве одно какое-либо вероисповедание считается господствующим, и это господство отражается на правах граждан.
продолжение
--PAGE_BREAK--
(Обращаясь к тем ограничениям, которые установлены нашим законодательством ввиду принадлежности лица к данному вероисповеданию, мы остановимся лишь на главнейших из них. Одни из этих ограничений касаются всех нехристианских исповеданий. Лица этих исповеданий не могут вступать в брак с православными и католиками, с лютеранами же могут сочетаться браком одни язычники[208]; не вправе они ни усыновлять христиан, ни быть усыновленными христианами; не распространяется на них также право узаконения последующим браком[209]. Не могут они, далее, производить торговлю иконами, крестами и прочими предметами чествования христиан[210]. Если к ним по наследству, завещательному или законному, перейдут освященные предметы благоговения православной церкви, то они обязаны в шестимесячный срок со дня вступления в наследство передать эти предметы в руки православных или в православную церковь[211]. – А. Г.)
Из лиц, принадлежащих к отдельным вероучениям, заслуживают внимания раскольники и евреи. Что касается раскольников, то они не могут вступать в брак с православными[212] и усыновлять православных[213]; они могут быть устранены от свидетельства под присягой по производящимся у земских начальников и городских судей делам лиц, обратившихся из раскола в православие[214], и т. п. Относительно евреев надо заметить, что законодательство отмечает два неразрывно связанных признака принадлежности лица к числу евреев: племенной, т. е. семитическое происхождение, и вероисповедный, т. е. исповедание талмудического вероучения. Соответственно этому и главнейшие ограничения евреев в области гражданских прав двояки – одни общие с другими нехристианами и отчасти с раскольниками (отвод от свидетельства), другие же касаются исключительно их и направлены против некоторых племенных особенностей. Основные ограничения относятся к праву передвижения: отведена известная черта оседлости, т. е. указаны губернии, в городах и местечках которых евреи могут постоянно жить, но вне этих губерний, вне черты оседлости, пребывание их возможно лишь при известных условиях. Евреи в черте своей оседлости не могут в уезде, а в девяти западных губерниях – и в городах и местечках, приобретать недвижимые имущества покупкой или с публичного торга, по давности (разве бы срок ей истек ранее 3 мая 1882 г. – А. Г. ), брать в залог, аренду и управление, приобретать же по наследству могут, но в течение шести месяцев должны их продать[215]. Вне черты оседлости евреи могут или временно пребывать, или по исключению пользоваться оседлостью. Пребывая там временно, они могут совершать юридические действия, точно в законе указанные (принятие наследств, отыскание права собственности и т. д. – А. Г.)[216]. Пользоваться же там оседлостью могут лишь евреи, имеющие ученые степени, купцы первой гильдии и ремесленники; тут все гражданские права за ними признаются лично, но не распространяются на их жен и детей[217].
IX.Состояние. Обыкновенно одного человеческого достоинства недостаточно для того, чтобы быть субъектом всех прав, предоставляемых физическому лицу, а для этого нужно достоинство гражданина: сколько известно, все законодательства понятие о физической личности дополняют понятием о принадлежности человека государству, и только гражданам вполне предоставляют права, свойственные физической личности. Но некоторые законодательства идут еще далее: разделяют всех граждан на сословия и каждое одаряют особыми правами, так что каждый гражданин принадлежит к тому или другому сословию и сообразно этому является субъектом тех или других прав. Точно так поступает и наше законодательство: оно разделяет всех русских граждан на четыре сословия: дворянство, духовенство, городских и сельских обывателей – и каждому предоставляет особые, более или менее отличные, права[218]. Поэтому можно сказать, что в нашем юридическом быту понятие о физической личности дополняется понятием о сословии, состоянии.
Однако нельзя сказать, что влияние сословия на права физического лица так же естественно, как естественно, например, влияние пола, возраста, здоровья, ибо в основании самого разделения граждан на сословия лежат исторические условия, а не природа человека. И напрасно пытаются иные представить деление граждан на сословия общечеловеческой необходимостью, напрасно пытаются различие прав по состоянию свести к человеческой природе: она не знает неравенства прав, а представляет только неравенство людей по их силам, способностям, понятиям – неравенство, не имеющее никакой логической связи с неравенством прав по состояниям. Не природа человека, а исторические условия развития гражданских обществ создают сословное различие граждан, а в основании этого различия лежит различие занятий. Так, дворянство наше возникло из класса лиц служилых, и след его происхождения сохраняется до настоящего времени в том, что дворянство приобретается, между прочим, службой и что государственная служба лежит преимущественно на дворянском сословии. Духовенство образовалось из лиц, посвятивших себя богослужению. Да и в настоящее время духовенство является сословием, в котором понятие о состоянии совпадает с понятием о звании, занятии: лица, принадлежащие к духовенству, занимают священно- и церковно-служительские должности. Сословие городских обывателей возникло и состоит из лиц, занимающихся городскими промыслами; сословие сельских обывателей – из лиц, занимающихся сельскими промыслами. Тесная связь между занятием и состоянием в двух последних сословиях еще очевиднее, еще осязательнее. Необходимо сказать, однако же, что в области гражданского права состояние ныне не оказывает более значительного влияния на права физического лица. Так, исключительные права дворянства в сфере гражданского права ограничиваются одним правом учреждать заповедные имения и владеть ими[219]. Духовенство подлежит особым определениям в отношении к браку; но имущественные права этого сословия не имеют резких особенностей. (Сословию городских обывателей законодательство уже не присваивает исключительного права торговли, оно предоставляется всем гражданам. Только имущественные права сельских обывателей отличаются весьма резкими особенностями: крестьяне живут под господством обычного права, имеющего мало общего с правом писанным. Ограничения же, касающиеся крестьян, весьма малочисленны, например, безземельные крестьяне не могут обязываться векселями[220]. – А. Г.)
X. Звание, занятия по званию. В нашем юридическом быту, как было сказано, различные занятия граждан образовали различные сословия, и оттого влияние звания на права физического лица наше законодательство значительно исчерпывает влиянием состояния. Но все-таки встречаются еще в законодательстве видоизменения прав физических лиц по различию их званий (должности, занятия или промыслы. – А. Г.), независимо от состояния. Так, есть много особых определений, устанавливающих юридические отношения лиц военного звания, например, определения о совершении актов лицами военного звания во время похода[221], о совершении духовных завещаний в военном госпитале[222], о поклаже, совершаемой лицами военного звания[223], о закладе вещей нижними воинскими чинами[224] и т. д. Все эти особенности в правах лиц военного звания вызваны особенностями их служебного занятия. Особое значение в прежнее время придавали военному званию в смысле влияния на права физического лица, и только в новое время изменилось общественное мнение относительно этого предмета. Так, в прежнее время считался необходимостью особый военный суд для разбирательства всех дел, касающихся военного человека; в новое время наука дошла до того результата, что и лица военного звания должны подлежать общему суду, кроме тех только случаев, когда нарушается закон, касающийся отношений, исключительно связанных со званием военного человека[225]. Или, например, независимо от состояния, законодательство полагает различные ограничения в имущественных правах карантинных, таможенных, горных и других чиновников и т. д. Все это подтверждает высказанную нами мысль, что и само звание, должность или род занятий состоят в тесной связи со сферой гражданского права и оказывают известное влияние на имущественные права физического лица.
XI. Гражданская честь[226]. Известное влияние на права физического лица оказывает гражданская честь. Не в том смысле, что честь предоставляет какие-либо права, – законодательство предполагает всех граждан одинаково честными, пока они не заявят себя иначе. А в том, что бесчестье лица влечет за собой известное ограничение в правах. Под гражданской честью мы разумеем признание человеческого достоинства лица и обращение с ним соответственно этому достоинству. Если какие-либо права тесно связаны с человеческим достоинством, то, конечно, они не должны быть предоставляемы такому лицу, поведение которого не согласуется с человеческим достоинством. Например, свидетельство соединено с признанием в лице человеческого достоинства: если призывают лицо в свидетели, то по убеждению, что оно скажет правду, не покривит душой. Но если лицо поступками своими лишилось доверия, то и законодательство может лишить его права свидетельствовать.
Но что именно нарушает человеческое достоинство? Это можно определить и отвлеченно. Но отвлеченное определение может прийти в столкновение с общественными понятиями, а законодательство не может совершенно отрешиться от условий юридического быта и не может поэтому определить юридические последствия бесчестья сообразно отвлеченному понятию о чести. Лучше всего законодательству руководствоваться теми понятиями, которые господствуют в действительности. Но из этого не следует еще, что законодательство должно раболепствовать перед общественными понятиями; задача законодательства, между прочим, та, чтобы водворять в обществе истинные понятия, и потому, если оно усмотрит, что понятия общества недостаточны, уродливы, то не нужно следовать им, а указать истинные понятия. И так действительно иногда поступает законодательство. Например, наше законодательство давно уже объявляет взяточничество преступлением и преследует его карой, тогда как еще очень недавно в обществе взяточники не только были терпимы, но очень часто пользовались даже почетом. Важно, однако, сказать, что наше законодательство не возводит понятие о чести в степень самостоятельного учреждения, как это мы встречаем в римском праве и на его основании – во многих законодательствах Западной Европы, а только в отдельных определениях указывает случаи, когда наступает бесчестье и последствия, с ним связанные.
Но обобщая эти определения, мы можем разделить бесчестье на официальное и фактическое. Официальное бесчестье наступает по определению суда или как последствие другого наказания за нарушение какого-либо закона, или как самостоятельное наказание. У нас лишение доброго имени обыкновенно является последствием других наказаний: оно сопровождает все наказания, заключающиеся в лишении прав состояния или в лишении особенных прав и преимуществ, и состоит в лишении прав на занятие общественных должностей, права быть свидетелем, третейским судьей, поверенным[227]. Значение фактического бесчестья определяется законодательством, но наступает без определения суда, вследствие одной гласности порока, отчего и можно назвать это бесчестье фактическим. Например, законодательство определяет, что лица, подверженные явным порокам, не могут быть избираемы в опекуны[228]; не требуется, чтобы лицо судилось за пороки и было приговорено к лишению чести, а достаточно, что если лицо явно предано порокам, общественное мнение заклеймило человека и он уже не может быть назначен опекуном.
Вот главнейшие отношения, естественно или искусственно связанные с имущественными правами физического лица. В других сферах права принимаются в соображение еще и другие естественные отношения: например, отношения семейственные, рост имеет значение по отношению к воинской повинности; но по отношению к сфере гражданского права он не имеет никакого значения. Точно так же природный язык, на котором говорит лицо, мог бы быть связанным с правами физического лица, но ему не придается значения; правда, в известных случаях допускается официальное употребление природного языка, а в других не допускается; но это не значит еще, что природный язык лица оказывает влияние на права; они не зависят от того, что природный язык лица именно тот, а не другой. Могут быть приняты в соображение и другие свойства и отношения физических лиц.
2. ЛИЦА ЮРИДИЧЕСКИЕ
Условия юридической личности и ее виды
§ 15. Юридическим лицом называется субъект права, который не подходит под понятие физического лица[229]. Спрашивается, что за потребность создавать юридические лица, приписывать права и нелюдям, и неужели могут быть приписаны какие-либо права вещам или животным? История представляет нам, конечно, примеры болезненного искажения юридических понятий, когда приписывали права какому-либо животному и таким образом олицетворяли его. Так, известно, что Калигула предоставил царские почести своей лошади, признал ее юридическим лицом. Но истинное значение юридической личности не заключается в таких уродливых уклонениях от нормального быта, а основание ее чисто разумное.
Ближайшими субъектами прав представляются, конечно, граждане, физические лица. Но вместе с тем мы усматриваем, что в государстве отдельные физические лица вступают в известные союзы, образуют общества; само государство есть не что иное, как обширный союз отдельных физических лиц. Эти союзы преследуют какую-либо цель, ведут какие-либо дела, имеют какие-либо потребности, которые подлежат удовлетворению вещами, так что вещи должны быть приобретены союзом и употреблены на удовлетворение потребностей для достижения цели союза. Союз, или совокупность лиц, таким образом уравнивается с отдельным физическим лицом. Но как отдельные физические лица для приобретения вещей нуждаются в правах, так права эти нужны и союзу, совокупности отдельных лиц, через что союз соделывается лицом. Отдельные лица, составляющие союз, пользуются этими правами по принадлежности к союзу, а не сами по себе осуществляют их, так что выходит, что права принадлежат союзу.
Итак, здесь представляется, собственно, переход личности от отдельных членов союза к самой совокупности; но, разумеется, совокупность разнится от отдельных членов: совокупность есть понятие отвлеченное, хотя держателями его и являются физические лица. В этом смысле мы можем сказать, что не произвольный какой-либо предмет, одаренный правами, выступает перед нами в качестве юридического лица, а те же физические лица, которые в отдельности одарены правами, составляя группу, преследующую одну цель, нуждаются в известных правах, которые находятся в непосредственной связи с достигаемой целью, и вследствие того совокупность лиц также одаряется правами. Технически эта совокупность лиц называется universitas.
Но не только совокупность физических лиц одаряется правами; нередко и заведениям, учреждаемым с какой-либо целью, присваиваются права, и они, таким образом, соделываются юридическими лицами. Всего чаще богоугодные заведения, больницы, богадельни и тому подобное одаряются правами, отчего и юридические лица этого рода называется технически pia causa, pia corpora. Юридическую личность такого рода нельзя свести к совокупности физических лиц, потому что хотя в больнице, богадельне и прочих заведениях и есть разные лица, но между ними нет связи, а юридическое лицо – совокупность лиц – предполагает связь между отдельными физическими лицами. Притом же не лица, находящиеся в больнице, богадельне, составляют больницу, богадельню; не они совершают то действие, которое составляет задачу заведения; им оказывает призрение кто-то другой, и вот этот-то другой и есть юридическое лицо. Поэтому, например, больница остается юридическим лицом, хотя бы случайно в ней и не было ни одного больного. Понятно, что и этого рода юридические лица – не произвольные создания положительного законодательства; цель заведения требует, чтобы оно было одарено правами; между тем достижение цели может быть очень важно для государства, и таким образом законодательство, признавая заведения юридическими лицами, только удовлетворяет потребности общественного быта.
(Вопрос о необходимости для науки самого понятия юридического лица в новейшее время подвергнут сомнению — юридические лица были объявлены костылями, на которых ходит хромая юриспруденция. Несмотря, однако, на остроумие многих попыток заменить это понятие другим, попытки эти оказались неудачными; вместо фикции юридического лица, против которой ученые выступили столь решительно, многие даже с озлоблением, в сущности, только придумали новые фикции, совершенно произвольные, или незаметно для самих себя признали отрицаемую ими фикцию юридического лица. Так, Бринц (Pandecten B., I), признавая возможность существования прав без субъекта, делит имущества на две категории: личные и целевые; первые принадлежат отдельным лицам физическим, вторые принадлежат цели, ради которой существуют, – это имущества корпораций и учреждений. Эта «принадлежность цели» есть не что иное, как фикция, да к тому же фикция неудобомыслимая. Затем германисты с Гирке (Deutsch. Privatrecht B., 2) во главе обольщают себя мыслью, что юридическое лицо не фикция, а реальная личность, имеющая свою волю; а когда им пришлось ответить на вопрос, где эта воля, то и они прибегли к фикции: одни говорят об образовании этой воли из частиц воли отдельных членов корпорации и учреждения, другие сочиняют какую-то «бестелесную волю» и «застывшую волю»: в корпорации – это воля отдельных членов, мыслимая как нечто самостоятельное, особое от воли каждого из них, воля учреждений – воля учредителя. Все это фикции. Наконец, и Иеринг (Geist d. röm. R. B., 3), отрицая фикцию юридического лица, в сущности, признает ее. По его мнению, корпорациям и учреждениям во внешних их отношениях приписываются права, во внутренних же отношениях в действительности права принадлежат людям, пользующимся выгодами (Genuss) корпораций и учреждений; то, чему приписывается право, есть лишь «фигурант», а субъектами прав являются дестинатары, например акционеры, больные, стипендиаты и т. п.
Коренная ошибка этой теории та, что субъектом прав признается не тот, кому права приписываются, а кто пользуется выгодами прав. То, что Иеринг называет внешними отношениями, это и суть права юридического лица, а что он называет внутренними отношениями, это – права физических лиц по отношению к лицу юридическому, а не права юридического лица; право на лечение, призрение, дивиденд и так далее – это особые права, благодаря которым обладатель их не становится субъектом прав юридического лица. Если, следовательно, отбросить эти внутренние отношения, не имеющие значения для вопроса, кто субъект корпорации и учреждения, то останутся одни внешние отношения, а тут юридическое лицо, по выражению Иеринга, – фигурант. И пусть будет фигурантом – оно ведь только фигурирует как личность, ему только приписываются права, а этого не отрицает Иеринг, следовательно, не отрицает и фикции юридического лица. – А. Г.)
Но как ни естественно кажется признание юридической личности, все же юридическое лицо есть субъект права только по исключению и потому всегда нуждается в признании со стороны общественной власти. Конечно, и независимо от признания со стороны общественной власти может образоваться нечто подобное юридической личности. Например, может составиться общество для занятий искусствами, литературой; такого рода общество допускается и без ведома правительства; но в действительности общество может получить значение союза, союз может сделаться очень близким, иметь общие денежные средства. И возникает вопрос: нельзя ли такое общество признать юридической личностью, как скоро собрание объединяет членов в такой степени, что само получает значение, отличное от значения личности отдельных членов? Так как законодательство не запрещает такие собрания, то судебное место может, пожалуй, признать собрание юридическим лицом, только бы это собрание не выходило из пределов, предписанных законом. Но точно так же судебное место может найти, что разрешаются без ведома правительства только такие собрания, которые не суть юридические личности, а если общество доходит до такой степени зрелости, что становится юридической личностью, то ему нужно разрешение правительства.
Во всяком случае, общим правилом для нас должно служить то положение, что юридическая личность возможна не иначе как по признанию общественной власти: то, что признается юридическим лицом, все-таки не имеет действительного бытия; это все-таки не то, что физическое лицо; человек по самой природе своей требует уже признания в себе личности, тогда как понятие «совокупность лиц» не предъявляет такого несомненного требования. Или законом могут быть определены условия, при которых возникают юридические лица, или в отдельном случае общественная власть может признать юридическую личность. У нас юридическая личность всегда признается в отдельном случае государственной властью. (Иногда достаточно признания юридического лица органом власти, иногда же требуется признание его верховной властью. Например, Министерство финансов своей властью может разрешать учреждение обществ взаимного кредита[230], но компании на акциях всегда признаются юридическими лицами верховной властью[231]. – А. Г.)
Само признание происходит двояким образом: или какому-либо учреждению предоставляют права, и отсюда уже вытекает, что оно признается юридическим лицом, хотя бы в акте признания и не было об этом упомянуто, или учреждение объявляется юридическим лицом, причем или определяются права его, или нет[232]. В последнем случае учреждение приобретает права, которые предоставлены законом тому классу юридических лиц, к которому учреждение принадлежит по существу своему. Например, жители какого-либо местечка признаются самостоятельным городским обществом; тогда, если о правах его ничего не постановляется, обществу этому принадлежат те права, которые по общим законам принадлежат городским обществам.
Права юридического лица
§ 16. Признанное общественной властью юридическое лицо получает самостоятельное значение в юридическом быту: не только права заведения присваиваются ему самому, но и права юридического лица – совокупности физических лиц – не сводятся к отдельным лицам, составляющим совокупность. Так, права компании на акциях совершенно самостоятельны, независимы от прав отдельных акционеров: компания на акциях для права на производство торговли должна иметь особое свидетельство, хотя бы все акционеры, каждый порознь, имели свидетельства на право торговли; собственность компании отдельна от собственности отдельных акционеров, и по долгам своим компания отвечает только имуществом, собственно ей принадлежащим; отдельные акционеры могут вступать в договоры с компанией, являться ее кредиторами или должниками – словом, отдельный акционер действует по отношению к компании как лицо, совершенно чуждое ей[233].
Спрашивается, какие же права принадлежат юридическим лицам[234]? У нас они определяются обыкновенно каждый раз особым уставом, которым признается юридическая личность учреждения. Но при всем том можно указать вообще, какие права принадлежат юридическим лицам и какие не могут принадлежать им. Прежде всего представляется очевидным, что юридическому лицу не могут принадлежать те права, которые тесно связаны с человеческой личностью, например, права, вытекающие из союза семейственного, потому что права эти предполагают звание супруга, родителя, дитяти, и очевидно, что все это – понятия, относящиеся к человеку, а потому о применении их к юридическому лицу не может быть и речи.
Юридическому лицу могут принадлежат только те права, которые удобомыслимы, независимо от живого человека. Так, юридическому лицу принадлежат вещные права, права собственности и права на чужие вещи. Каждое юридическое лицо имеет право собственности на какие-либо вещи, потому что преимущественно право собственности дает возможность юридическому лицу достигать цели его существования. Обыкновенно юридическому лицу принадлежит право собственности на вещи в тех же пределах, в каких принадлежит оно физическому лицу и простирается на все предметы. Но иногда оно ограничивается: или запрещается приобретение какого-либо рода имуществ для юридического лица, например, церкви и монастыри могут приобретать недвижимые имущества только с особого соизволения верховной власти[235]; или юридическое лицо ограничивается в осуществлении права собственности, например, запрещается ему отчуждение имущества[236].
В значительной степени принадлежат также юридическим лицам права на чужие вещи: например, городским обществам предоставляется пользование выгонами; кредитным обществам – установление права залога; они могут приобретать и другие права на чужие вещи, например, юридическое лицо может иметь права прохода, провоза и проезда через чужую дачу и т. д. Юридические лица могут состоять в обязательственных отношениях: могут приобретать права на чужие действия, могут и сами подлежать правам на действия со стороны других лиц. Некоторые обязательства налагаются на юридические лица законом, другие возникают по добровольному соглашению юридического лица с другими лицами. В особенности множество договоров с разными лицами заключает казна для удовлетворения государственных потребностей, преимущественно – договоры подряда и поставки. Юридические лица, учреждаемые для торговли, пользуются правами торгового сословия (конечно, не личными. – А. Г.) и несут обязательства наравне с ним: так, компания на акциях должна платить подати, приобретая тем права производить торговлю[237]. Юридические лица имеют право наследования, конечно, не по закону, потому что наследование по закону основывается на родстве, а родство – понятие, не применимое к юридическому лицу; но юридическое лицо может наследовать по завещанию, и законодательство постановляет даже особые правила о наследовании некоторых юридических лиц по завещанию[238].
Есть, однако, случаи, в которых может казаться, будто юридические лица наследуют по закону. Так, казна имеет право на выморочные имения[239]; в нашем быту склонны толковать это право казны как право наследования; но законодательство не трактует его таким образом, а право это возникает из того, что по нашему законодательству государство, казна, считается собственником всех бесхозяйственных имений[240], следовательно и выморочных, и вот почему последние становятся собственностью казны, а не потому, чтобы ей приписывалось право наследования по выморочным имуществам. (И в тех случаях, когда право на выморочное имущество законом предоставляется тем или другим общественным установлениям, например, дворянскому обществу после смерти потомственного дворянина, городскому – после смерти владельца недвижимого имущества в пределах города и отведенных ему земель, сельскому обществу – после смерти сельского обывателя[241], мы должны признать, что эти установления не имеют права законного наследования – им лишь даровано государством принадлежащее исключительно ему выморочное право. – А. Г.)
Наконец, юридическому лицу предоставляется право вести процессы, являться истцом или ответчиком[242]. Конечно, право это нельзя считать самостоятельным: оно – только вывод из других прав, дополнение их, так как для каждого права существенно охранение его общественной властью, и если законодательство не дает охранения праву, то и существование самого права очень сомнительно. Но для юридического лица в особенности важно признание за ним права судебной защиты потому, что на нем обнаруживается всего яснее, действительно ли совокупность лиц, или учреждение, существует как юридическое лицо или нет; сомнительно, должна ли считаться юридическим лицом совокупность лиц, или заведение, как скоро совокупности, или заведению, не предоставлено право судебной защиты, хотя бы совокупность составилась или заведение было основано с ведома и разрешения правительства. Нет, впрочем, надобности, чтобы в акте признания юридического лица было упомянуто о его праве судебной защиты, а достаточно, если оно будет только признано юридическим лицом; тогда право судебной защиты разумеется само собой. Или так как в нашем законодательстве не встречается название юридического лица, то достаточно, чтобы совокупность лиц и заведение были причислены к одному из тех учреждений (или названы, по крайней мере, именем одного из них), которые подходят под понятие юридических лиц и на основании общих законов имеют право судебной защиты.
Признание права судебной защиты для юридической личности важно в особенности потому, что судебная защита предполагает участие общественной власти, между тем как во всех отношениях, не касающихся общественной власти, может, пожалуй, действовать как юридическое лицо и такое учреждение, которое не признано в этом достоинстве общественной властью. Например, может составиться общество для непредосудительных увеселений, для занятий каких-либо; общество это может иметь деньги, приобретать вещи, вступать в обязательства – и во всех этих случаях может действовать как юридическое лицо, ибо действия эти возможны и без участия, даже без ведома общественной власти. Но как скоро дело дойдет до судебной защиты, то общество такое не может явиться истцом: судебное место потребует акта признания общества как юридического лица общественной властью, а если общество не имеет такого признания, то судебному месту останется только свести права мнимого юридического лица к правам отдельных членов, которые уже и будут вести процесс хотя, пожалуй, и совокупно, но не как члены общества, не как его представители.
Но есть еще юридические отношения, предполагающие непосредственное фактическое отношение лица к вещи: есть известные действия, которые должны быть совершаемы лично, а не через представителя. Так, владение предполагает фактическое отношение лица к вещи. Возникает вопрос: возможно ли владение для юридического лица? Вопрос этот разрешается тем, что юридические лица признаются способными к гражданской деятельности, но гражданская деятельность невозможна без фактической стороны; между тем юридическое лицо само по себе только – отвлеченное понятие: нет у него ни рук, ни воли; и вот, признавая существование юридического лица, законодательство определяет известные органы, через которые действует юридическое лицо, так что действие, совершенное органом, считается действием самого юридического лица[243]. Поэтому и те действия, которые непосредственно должны быть совершены физическим лицом, для юридического лица возможны через его орган. Итак, если орган деятельности юридического лица владеет вещью, то это значит, что юридическое лицо владеет вещью[244]. (Законодательство на этот счет дает прямые указания, так что не возникает и сомнения насчет возможности владения для юридического лица через орган его деятельности, например, закон, говоря о защите владения, принадлежащего казне[245], не исключает юридических лиц из числа лиц, могущих приобретать имущества путем давностного владения, и т. д.[246] – А. Г.)
продолжение
--PAGE_BREAK--
Деятельность юридического лица
§ 17. Таким образом, мы дошли до вопроса о деятельности юридического лица. Если юридическое лицо одарено правами, то, конечно, для того, чтобы оно пользовалось ими, осуществляло их. Но осуществление прав предполагает волю, действия. По отношению к физическому лицу эта сторона права, говоря вообще, не представляет затруднения: физическое лицо способно действовать, способно проявлять свою волю по самой природе своей. Но юридическое лицо – бесплотная идея; каким же образом проявит оно гражданскую деятельность?
Даже и юридическое лицо – совокупность физических лиц – само по себе не способно к гражданской деятельности, ибо действия лиц, входящих в состав юридического лица, не могут быть безусловно признаваемы за действия самого юридического лица. Возьмем государство – юридическое лицо, совокупность граждан: очевидно, что действия граждан, потому только что они – действия граждан государства, еще не могут считаться действиями самого государства. Юридическое лицо – заведение даже не представляет случая, в котором мог бы возникнуть вопрос, не следует ли то или другое действие считать действием самого юридического лица: непосредственная деятельность такого лица неудобомыслима. Таким образом, оказываются в юридическом быту лица, по природе своей не способные к гражданской деятельности, – вот куда ведет признание личности за отвлеченными понятиями. Но юридический быт находит средство помочь этому недостатку. Средство состоит, как мы уже сказали, в том, что создается орган юридического лица, действия которого считаются действиями самого юридического лица: признавая существование юридического лица, законодательство в то же время определяет орган, через который оно должно проявлять свою гражданскую деятельность[247]. Или законодательство раз навсегда определяет орган юридического лица и образ действия органа – и эти определения делает обязательными для всех юридических лиц, или законодательство относительно каждого юридического лица особо определяет орган его деятельности и образ действия. Последнего пути преимущественно держится наше законодательство: каждый почти раз в уставе, даваемом юридическому лицу, определяется орган его деятельности и образ действия органа или определяется, по крайней мере, порядок назначения членов органа юридического лица[248].
Только некоторые юридические лица имеют в нашем законодательстве общие правила деятельности: так, деятельность дворянских, городских, сельских обществ определена общими законами; общими законами определена также деятельность присутственных мест, органов государства, хотя, впрочем, для различных присутственных мест даны и определения несколько различные. Однако же при всем разнообразии деятельности органов различных юридических лиц мы замечаем в них много общего, так что имеем возможность представить в общих чертах тот способ учреждения органов и тот образ их деятельности, как они определяются законодательством. Спрашивается, какой же орган необходим для деятельности юридического лица? Можно себе представить, что одно физическое лицо составляет орган деятельности юридического лица или несколько лиц. Например, император, одно лицо, признается верховным органом деятельности государства. Но большей частью несколько физических лиц составляют орган юридического лица. Орган юридического лица – совокупности лиц физических – может быть составлен или таким образом, что несколько физических лиц составляют орган юридического лица, или все лица, входящие в состав юридического лица, в совокупности составляют его орган. Обыкновенно не все, а только несколько лиц определяются органом юридического лица – совокупности лиц физических[249]. Но в иных случаях законодательство делает еще различие между действиями юридического лица и по одним действиям органом его признает одно физическое лицо или несколько, но небольшое число физических лиц, а по другим – большее число лиц или даже всех членов союза. По отношению, например, к компаниям на акциях первый орган называется правлением юридического лица (компании), а второй – общим собранием (акционеров)[250].
Органом юридического лица-заведения, конечно, только и могут быть назначены лица, чуждые ему. Спрашивается, каким образом орган юридического лица выражает волю его в пределах, установленных законом или особым положением юридического лица, – другими словами, какие действия органа и при каких условиях считаются действиями юридического лица? Если орган юридического лица – одно физическое лицо, то выражение воли его сообразно существу юридического лица и будет считаться действием юридического лица. Но если орган состоит из нескольких физических лиц, то в каком случае выражение воли их можно считать выражением воли юридического лица, предполагая, разумеется, и в этом случае, что воля выражается сообразно существу юридического лица?
Воля есть принадлежность, свойство отдельного человека, так что каждый человек имеет свою волю. Точно так же и из отдельных физических лиц, составляющих орган юридического лица, каждое имеет свою волю, которая может совпадать с волей других лиц или не совпадать. Поэтому и законодательству приходится принимать в соображение волю отдельных членов органа юридического лица и постановить, чтобы или единогласная воля членов считалась волей юридического лица, или воля большинства. Но, конечно, бывают случаи, в которых трудно согласить всех членов на одно какое-либо мнение, и очень может быть, что один или несколько членов будут другого мнения, нежели прочие: различная степень понимания вещей, различные взгляды на предметы ведут к такому различию мнений, а иногда уже один дух противоречия ведет к тому, чтобы высказать мнение, противное мнению другого; присоедините к этому упрямство, самолюбие, которые нередко мешают сознаться в неправильности мнения.
Итак, если бы во всех случаях требовалось единогласие всех членов, составляющих в совокупности орган юридического лица, если бы иначе юридическое лицо не могло выражать свою волю, как по единогласному определению членов, то это значило бы поставить выражение воли его в зависимость от одного члена, потому что стоило бы одному члену не согласиться с мнением прочих, сказать свое veto, и получило бы силу его мнение, а не воля всех. Поэтому почти всегда законодательство допускает определения по большинству голосов: то, чего хотят члены органа юридического лица, составляющие более половины всех членов, считается волей юридического лица[251], а в случае разделения голосов в пользу двух несходных мнений поровну то мнение считается волей юридического лица, которое принимает председатель его органа (в коллегиальных учреждениях всегда один из членов есть председатель учреждения), и в этом смысле говорят, что у председателя два голоса. Такое большинство голосов, обнимающее более половины, называется большинством абсолютным или безусловным (majorite absolue). Ему противополагается большинство относительное, когда в коллегиальном учреждении высказывается несколько мнений и в пользу одного есть более голосов, нежели в пользу других, но ни одно из них не имеет за собой безусловного большинства голосов. Например, всего 10 членов, и высказывается три мнения: в пользу одного мнения четыре голоса, в пользу двух других – по три; абсолютное большинство голосов при 10 членах составляют шесть голосов, но из трех мнений ни одно не имеет на своей стороне шести голосов. Следовательно абсолютного большинства нет; но есть одно мнение, в пользу которого более голосов, нежели в пользу других; это и есть относительное большинство (majorite relative)[252].
Для выражения воли юридического лица большей частью требуется абсолютное большинство голосов членов его органа, а не относительное. И это естественно, потому что при каждом относительном большинстве представляется тот вывод, что абсолютное большинство не хочет того, чего хочет относительное большинство; следовательно, если бы допускать определения по относительному большинству голосов, то оно получало бы ход вопреки большинству абсолютному. Например, в пользу одного мнения есть три голоса, в пользу другого – два и в пользу третьего – два, всего семь голосов; три голоса при семи не составляют абсолютного большинства; следовательно считать первое мнение волей юридического лица значило бы дать ему силу вопреки мнению абсолютного большинства, потому что другие четыре голоса отвергают это мнение; правда, голоса эти несогласны между собой, но они согласны в том, что несогласны с членами, объявившими себя в пользу первого мнения. В некоторых случаях, однако, всего чаще при выборах, допускаются определения и по относительному большинству; довольствуются уже и тем, что в пользу одного лица есть более голосов, нежели в пользу других лиц. Но всегда определение по относительному большинству голосов представляется чем-то нерациональным и может допускаться только по необходимости.
Иногда уставом юридического лица определяется, каким именно должно быть большинство голосов, чтобы решение органа считалось действием юридического лица: так, требуется нередко, чтобы 2/3 или даже 3/4 голосов были согласны на какую-либо меру, и тогда только определение органа получает силу[253]. Но, кроме того, иногда требуется еще утверждение правительства для того, чтобы определение органа юридического лица выражало собой его приговор, или, по крайней мере, некоторые приговоры органа нуждаются в утверждении правительства – так нередко определяет законодательство по отношению к некоторым юридическим лицам, в делах которых принимает оно особенное участие[254]. Или определение одного органа юридического лица представляется на утверждение другого, высшего органа того же лица и только по утверждении признается определением юридического лица: например, иные определения правления акционерной компании нуждаются в утверждении общего собрания акционеров[255]; определения присутственных мест в весьма многих случаях получают силу только по утверждении их другими высшими присутственными местами или должностными лицами[256].
Число голосов, необходимое для составления большинства в пользу какого-либо определения, зависит от числа членов органа юридического лица, и мы предполагали до сих пор, что в заседании участвуют все члены и, следовательно, все высказывают свои мнения относительно какой-либо меры. Но может быть, что некоторые члены не явятся в заседание; тогда определение составляется по большинству голосов присутствующих членов, отсутствующие же считаются согласными с определением большинства присутствующих[257]. Допускается именно такое предположение, что если член органа юридического лица не является в заседание, то он согласен на то, что постановят без его воли. Но в заседание может явиться очень небольшое число членов; тогда уже опасно допустить предположение, что отсутствующие члены согласны с большинством присутствующих. Поэтому нередко, особенно относительно общего собрания акционеров, определяется, сколько должно быть наличных членов, чтобы могло составиться определение юридического лица, например, не менее 2/3 или 3/4 членов органа юридического лица, а если нет такого числа, то заседание считается несостоявшимся и принимаются меры для составления нового заседания[258].(Для законности нового заседания иногда не требуется определенного числа наличных членов – сколько бы их ни явилось, заседание почитается законным[259]. – А. Г.) Но, разумеется, члены должны знать о назначении заседания. Если орган юридического лица имеет заседания постоянные, в определенные дни и часы, то, разумеется, нет надобности каждый раз извещать членов его о заседании: они и без того должны являться для присутствования; иногда это составляет даже их прямую обязанность, от которой уклониться они могут лишь по законным причинам. Но если орган юридического лица не имеет постоянных заседаний в определенное время, то все члены его должны быть уведомлены о назначении заседания и приглашены для присутствования или повесткой в отдельности, или посредством публикации в газетах: без этого заседание считается недействительным, хотя бы и собралось несколько членов, проведавших частным образом о назначении заседания[260]. Таким путем проявляет волю свою юридическое лицо и принимает живое участие в житейских делах, вступает в юридические отношения с другими лицами.
Прекращение юридического лица
§ 18. Юридические лица прекращаются различными способами, которые все, однако, основываются на законе, предполагают закон, устанавливающий тот или другой способ прекращения юридического лица[261]. Способы эти следующие.
1) Иногда при самом признании юридического лица бытие его ставится в зависимость от какого-либо условия или срока; тогда, с наступлением условия или с истечением срока, прекращается и бытие юридического лица, как скоро не последует нового определения правительства о его продолжении. Например, нередко бывает, что допускается учреждение компании на акциях и с тем вместе определяется, чтобы цель ее была достигнута в известное время[262]; если компания не исполнит предприятия в это время, она не считается более и юридическим лицом, разве особым актом законодательной власти продолжается ее существование.
2) Сама цель, с которой существует юридическое лицо, может исчезнуть из действительности; тогда прекратится и существование юридического лица. Цель эта может исчезнуть различными путями: или вследствие веления власти, например, когда государственная власть признает цель юридического лица безнравственной или несовместной с целями государства, или независимо от власти, вследствие силы обстоятельств.
3) Юридическое лицо может прекратиться по приговору тех лиц, которые волей своей выражают волю юридического лица. Такой приговор подобен акту самоубийства физического лица: юридическое лицо как бы само на себя накладывает руки, только такое действие его не представляет собой ничего предосудительного, как самоубийство физического лица. Но требуется, чтобы такая воля юридического лица была выражена надлежащим образом и в тех пределах, какие указаны его органу. Например, члены сельского общества, юридического лица, не могут сами собой определить его прекращение: на это нужно соизволение правительства, но компания на акциях вправе прекратить свое существование, не испрашивая разрешения правительства[263]. Однако же и по отношению к компаниям на акциях этот случай всегда почти предусматривается законодательством, и уставом компании особо определяется, при каких условиях приговор о прекращении юридического лица со стороны его органа может быть признан выражением воли самого юридического лица; как важнейший вопрос относительно юридического лица – быть или не быть – приговор о прекращении компании никогда не предоставляется ее правлению, а всегда – собранию акционеров; притом в уставе всегда почти определяется, какое именно должно быть большинство голосов для такого определения: не только абсолютное, но и в какой мере абсолютное; требуется, например, 2/3 или 3/4 голосов, хотя бы для других определений собрания и не требовалось такого превосходного большинства. (Иногда в законе или уставе указывается на известные обстоятельства, при наступлении коих общее собрание данного общества обязано постановить определение о его прекращении, а в случае неисполнения этого требования суд определяет закрыть общество; так, в уставах частных и общественных установлений краткосрочного кредита указывается, что при уменьшении капитала до известного предела общество прекращается; если же в уставе не имеется на то указаний, то по закону должно последовать закрытие общества при уменьшении капитала на одну треть[264]. При обнаружении такого уменьшения капитала, если общее собрание уклоняется от постановления определения о прекращении, министр финансов может передать вопрос на обсуждение суда, который и закрывает общество[265]. – А. Г.)
4) Бытие юридического лица может прекратиться по определению государственной власти. Но, разумеется, прекращение юридического лица актом государственной власти может нанести чувствительный удар интересам лиц, членов юридического лица, и поэтому законодательство, определяя прекращение юридического лица, с тем вместе нередко определяет и вознаграждение им или избирает такой путь прекращения, который ведет к удовлетворению их интересов, хотя бы отчасти.
5) Юридическое лицо как совокупность лиц может прекратиться выбытием всех членов, совокупность составляющих, потому что тогда юридическое лицо как совокупность не имеет никакой опоры. Но достаточно, чтобы остался один член совокупности, и бытие юридического лица не прекращается от выбытия всех остальных членов. Конечно, существование совокупности в лице одного члена не соответствует понятию о совокупности, и такое существование юридического лица может быть только временным, но мы говорим лишь о том, что и с одним членом юридическое лицо – совокупность может продолжать свое бытие. Даже тогда, когда, по видимости, все члены совокупности выбывают, юридическое лицо может продолжать свое существование, как скоро звание члена его от членов настоящих переходит по наследству: тогда не представляется основания, которое вело бы к прекращению существования юридического лица, ибо в то самое мгновение, когда умирают прежние члены, на место их вступают новые. Представим себе такой случай: все члены акционерной компании для какого-либо дела собираются в заседание и по какому-нибудь несчастному случаю погибают; но ведь все эти лица потому только считаются членами компании, что имеют акции, но акции переходят по наследству, которое открывается в самый момент смерти наследодателя, следовательно, хотя одновременно погибают все члены компании на акциях, но она не прекращается, ибо места погибших членов немедленно заступают их наследники.
(Но в некоторых уставах указывается на известный минимум членов, необходимый для дальнейшего существования общества; если число членов ниже этого минимума, общество прекращается; например, общества взаимного кредита прекращаются, когда останется менее пятидесяти членов[266]. 6) Юридическое лицо может прекратиться полным отпадением имущества, потому что тогда оно лишается всякой реальной опоры. 7) Прекращается юридическое лицо как совокупность лиц объявлением его несостоятельным должником; над имуществом его открывается конкурс, причем mutatis mutandis применяются правила о несостоятельности[267]. Возникает вопрос о судьбе имущества юридического лица по прекращении последнего – имущества, оставшегося по ликвидации его дел. Под ликвидацией разумеется ряд действий, имеющих целью прекращение всех юридических отношений, как-то: уплата долгов, получение по долгам, продажа имущества и т. п. Производство ликвидации возлагается или на правление[268], или на особые органы – ликвидаторов, ликвидационные комиссии[269]. Юридическое лицо считается прекратившимся со времени окончания ликвидации; отнести прекращение его к другому, более раннему моменту нельзя уже потому, что без предполагаемого существования юридического лица действия лиц и учреждений, производящих ликвидацию, были бы лишены юридического значения; таковое значение может быть им присвоено лишь в том случае, если их рассматривать как органы представителей юридического лица. – А. Г.)
Прекращение бытия юридического лица, как мы сказали уже, может быть сближено со смертью лица физического. Но имущество физического лица по смерти его переходит к его наследникам по закону, или лицо распоряжается им завещательно, или оно остается выморочным, становится бесхозяйным и принадлежит государству. Юридическое лицо не может иметь законных наследников, потому что законное наследование имеет основанием родство, а юридическое лицо как отвлеченное понятие не состоит ни в каких естественных отношениях с другими лицами: это лицо совершенно отдельное, изолированное в государстве. Равным образом и наследование по завещанию предполагает смерть наследователя, следовательно может иметь место только по отношению к физическому лицу, ибо прекращение юридического лица, собственно, нельзя считать смертью: смерть – явление физическое, которому только для большей наглядности факта уподобляется прекращение существования юридического лица.
Итак, остается только применить последнее определение в судьбе имущества, остающегося по прекращении юридического лица: что имущество, как бесхозяйное, должно сделаться достоянием государства. Такова действительно судьба имущества юридического лица – заведения, разве бы в отдельном случае особым определением законодательства судьба имущества определена была иначе, заранее или при самом акте прекращения юридического лица[270]. Но о судьбе имущества юридического лица – совокупности физических лиц – обыкновенно составляется определение органов самого юридического лица, и, как скоро определение не противоречит полномочию органа юридического лица, не выходит из указанных ему пределов, оно считается действительным, и судьба имущества определяется сообразно определению. Большей частью преемниками имущественных отношений юридического лица – совокупности лиц физических – бывают члены союза, возведенного в значение юридического лица. И это очень естественно, потому что юридическая личность целого все-таки признается лишь ради отдельных членов, а когда уже нет надобности в олицетворении целого, когда члены союза расходятся, то каждому и следует получить известную часть имущественных прав, составляющих достояние целого. Части эти равны или соразмерны вкладу каждого члена, материальному участию его в делах юридического лица. Но, разумеется, члены союза могут дать и другое назначение имуществу юридического лица, лишь бы, как сказано, определение их не выходило из пределов, указанных уставом юридического лица[271].
Казна как юридическое лицо
§ 19. Между отдельными юридическими лицами в особенности обращает на себя внимание казна – государство – как субъект имущественных прав. Нуждаясь во множестве вещей для удовлетворения своих разнообразных потребностей, государство, совокупность граждан, по необходимости одаряется имущественными правами и, таким образом, является в юридическом быту субъектом гражданского права и в этом качестве называется казной[272]. Но не только по необходимости казна должна быть признана субъектом прав наравне с прочими гражданами; она должна быть признана субъектом привилегированным, т. е. ей должны быть предоставлены преимущественные права в сравнении с отдельными гражданами, потому что каждый отдельный гражданин должен жертвовать личными интересами для общего блага и только те привилегии несправедливы и ненавистны, которые даются одним гражданам перед другими, а не те, которые установлены для общественной пользы.
Во многих законодательствах действительно встречаются разные привилегии в пользу казны; совокупность этих привилегий известна под именем jus fisci. Но по отношению к нашему законодательству нельзя сказать, чтобы казна пользовалась какими-либо резкими преимуществами, а большей частью она пользуется теми же правами, какие принадлежат казне по праву собственности: обширные пространства государственной территории составляют собственность казны, ей принадлежат разные здания, множество различных предметов из имущества движимого, и она распоряжается всем этим наравне с частными лицами: приобретает и отчуждает свои имущества тем же порядком, теми же способами, как и частные лица. Казна вступает в самые разнообразные обязательства, ведущие к приобретению имуществ, но при этом не пользуется никакими привилегиями: есть в законодательстве некоторые особенности относительно обязательств, заключаемых казной, но особенности эти не представляются привилегиями, не представляют казне какие-либо исключительные права, а определяют или юридические отношения казны с другими лицами, или образ действий и пределы власти тех лиц и учреждений, которые представляют государство в его имущественных отношениях[273].
Только немногие преимущества предоставлены казне. Так, при конкурсе кредиторов казна по некоторым требованиям удовлетворяется преимущественно перед другими лицами. Но и в этом случае казна не имеет исключительного преимущества, а разделяет его с некоторыми другими лицами, так что при недостатке имущества и по этим требованиям казна удовлетворяется по соразмерности[274]. Некоторые выгоды, по-видимому, предоставлены казне в судопроизводственном отношении. Например, она не платит гербовых, судебных и канцелярских пошлин[275]; по делам против казны не допускается обеспечение исков, предварительное исполнение[276] и т. п. Словом, казна по нашему законодательству пользуется лишь очень немногими отдельными привилегиями, вообще же ей принадлежат имущественные права наравне с частными лицами[277].
Как и каждое другое юридическое лицо, казна действует через представителя. Ближайшим и верховным представителем казны является государь. Но присутственные места и должностные лица суть также представители казны, и можно сказать, что всякое присутственное место есть представитель казны, так как нет ни одного присутственного места, которое не распоряжалось бы каким-либо казенным имуществом. Хотя преимущественно делами казны заведуют Министерство финансов и Министерство земледелия и государственных имуществ, а потому и учреждения этих министерств по преимуществу считаются представителями казны. Каким образом действуют представители казны – это определяется положительным законодательством. Большей частью деятельность представителей казны основана на коллегиальном начале, только отдельные должностные лица действуют бюрократически. Но нередко высказывается мнение, что различные присутственные места суть также юридические лица; высказывается даже мнение, что в каждом должностном лице важно отличать физическую личность от юридической, что должность есть также юридическое лицо, а чиновник, служащий – представитель, орган этого лица. Однако такое воззрение нельзя считать справедливым: все присутственные места и все должностные лица действуют именем государства, служат его органами, и потому нельзя признать их самостоятельными юридическими лицами, а личность их сводится к личности обширного союза – государства.
Только такие учреждения, такие совокупности лиц и вообще такие понятия, одаренные правами, которые существуют независимо от государства, хотя и с его разрешения, могут считаться юридическими лицами. А присутственные места исходят от государства и исполняют те или другие его задачи. Вообще следует сказать, что понятие о юридической личности чрезвычайно щедро используется в юридическом быту, без особой в том потребности. Если юридические лица составляют в юридическом быту явление исключительное, то не следует размножать их искусственно. Лучше довольствоваться такими юридическими лицами, которые необходимо должны быть признаны самостоятельными, без которых не могут быть объяснены юридические явления.
продолжение
--PAGE_BREAK--