Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа 2

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА 1 ПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ЖИЗНЬ СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА В СИСТЕМЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ПОРЯДКА УПРАЛЕНИЯ
1.1 Социально-криминологическая обусловленность ответственности за насильственные преступления против порядка управления
1.2 Уголовная ответственность за насильственные преступления против порядка управления в законодательстве России: исторический анализ
ГЛАВА 2 КВАЛИФИКАЦИЯ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА НА ЖИЗНЬ СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА ПО ОБЪЕКТИВНЫМ ПРИЗНАКАМ СОСТАВА
2.1 Характеристика объекта посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
2.2 Понятие и классификация потерпевших от посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
2.3 Квалификация посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа по признакам объективной стороны преступления
ГЛАВА 3 КВАЛИФИКАЦИЯ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА НА ЖИЗНЬ СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА ПО СУБЪЕКТИВНЫМ ПРИЗНАКАМ СОСТАВА
3.1 Содержание субъективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
3.2 Субъект посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа и криминологическая характеристика его личности
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы. Осложнение криминальной ситуации в стране обусловлено, в первую очередь, стремительным ростом организованной преступности, значительным увеличением числа насильственных преступлений. Отчетливо проявляющееся стремление организованных преступных сообществ к проникновению во властные структуры органически сопряжено с активизацией насильственных акций в отношении представителей власти и управления. Они имеют целью не только скомпрометировать, ослабить работу правоохранительных органов, но и воздействовать на них насильственно. Чем сложнее преступная деятельность, чем она масштабнее, тем более высокого уровня она требует, тем более создаваемые ею организации не только противостоят усилиям государства по обеспечению правопорядка, но и пытаются контролировать их посредством разложения государственного аппарата, шантажа, морального террора, в том числе с использованием подконтрольных средств массовой информации, других мер, вплоть до физического уничтожения неугодных.
Изучение уголовной статистики показывает, что имеет место тенденция роста числа исследуемого вида преступлений. По оперативным сводкам Главного организационно-инспекторского управления МВД России с 1997 году число погибших сотрудников ОВД при исполнении служебных обязанностей возросло почти в два раза; совершается около 1900 тяжких и особо тяжких насильственных преступлений в год, из которых каждое четвертое — убийство.В то же время, исследование правоприменительной практики свидетельствует о том, что у суда зачастую возникают сложности при установлении вины лица, обвиняемого в совершении посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Следствием этого является большой процент переквалификации со ст. 317 УК РФ на ст. 318 УК РФ, оправдание виновного судами с участием присяжных заседателей. В целях разрешения указанных проблем представляется необходимым конкретизировать те оценочные понятия диспозиции статьи 317 УК РФ, уяснение которых сопряжено с возникающими трудностями либо даже ошибками в судебно-следственной практике.
Таким образом актуальность данной работы обусловлена значимостью проблемы посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов. Настоятельная необходимость разработки правовых и криминологических аспектов защиты сотрудников правоохранительных органов от преступных посягательств с целью успешного предупреждения преступлений против них предполагает анализ, оценку и обобщение данных об этих преступлениях, их причинах и условиях, особенностях личности преступников и личности потерпевших — сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих, а равно их близких.
Различные теоретические и практические аспекты проблемы разработаны в трудах таких известных ученых как: Н. И. Завгородников, А. Н. Игнатов, М. И. Ковалев, И. Я. Козаченко, П. К. Кривошеий, С. М. Корабельников, Л. Л. Кругликов, В. Н. Кудрявцев, Н. И. Кулагин, Н. И. Пикуров, И. Я. Фойницкий. Названные авторы внесли существенный вклад в разработку теоретических и практических аспектов уголовной ответственности за насильственные преступления против порядка управления, их рекомендации в большинстве были учтены при подготовке уголовного законодательства России. С учетом особой актуальности проблемы, на основе изучения судебной практики и теоретических работ была принята попытка обосновать соответствующие рекомендации по изменению уголовного законодательства в контексте уголовной ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа..
Цель исследования: Целью данного исследования является основанная на всестороннем анализе теоретических положений, следственно-прокурорской и судебной практике разработка рекомендаций по совершенствованию отечественного уголовного законодательства об ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Целью данной работы являлась также выработка принципиальных положений, позволяющих реализовать эффективную профилактику рассматриваемых преступлений.
Цели исследования обусловили постановку и, соответственно, решение следующих задач:
— раскрыть сущность и содержание насильственных посягательств в системе преступлений против порядка управления, обозначить их особую общественную опасность;
— осуществить историко-ретроспективный анализ развития правовой базы привлечения к уголовной ответственности за насильственные преступления против порядка управления;
проанализировать основные элементы состава одного из наиболее тяжких насильственных преступлений — посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа; выявить пробелы и противоречия в законодательном регулировании, а также в практическом и теоретическом толковании диспозиции этого состава;
сформулировать предложения по совершенствованию положений уголовного законодательства, устанавливающего ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, в частности, ввести в диспозицию соответствующей нормы квалифицирующие признаки состава, конкретизировать наступление ответственности как за оконченное преступление, так и за покушение;
разработать для следственной и судебной практики рекомендации по устранению существующих проблем, возникающих при квалификации преступлений по этому составу и отграничению его от смежных;
разработать криминологические и виктимологические аспекты защиты сотрудников правоохранительных органов от преступных посягательств, для чего провести анализ, оценку и обобщение данных об этих преступлениях, их причинах и условиях, особенностях личности преступников и личности потерпевших.
Объект исследования. В качестве объекта исследования выступают общественные отношения, складывающиеся при применении уголовно-правовой нормы об ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа. В качестве объекта исследования выступают также уголовно-правовые оценки виктимного поведения сотрудников правоохранительных органов.
Предмет исследования включает в себя понятие и содержание насильственных преступлений против порядка управления, теоретические и правоприменительные проблемы, возникающие при их характеристике, в частности, теоретическую трактовку в уголовно-правовой науке и судебно-следственной практике понятия «посягательство на жизнь», а также понятий «правоохранительный орган», «сотрудник правоохранительного органа», «представитель власти», «должностное лицо», их сходство и отличие; аспекты развития нормативной базы, призванной регулировать уголовно-правовое воздействие на лиц, посягающих на жизнь сотрудников правоохранительных органов, состояние и тенденции правоприменительной практики в этой области.
Методологические и теоретические основы исследования включают общетеоретические и частно-научные методы познания. В процессе работы над темой автором использованы основные положения диалектического метода познания реальной действительности. В качестве частных научных методов выступили формально-логический, сравнительного правового анализа, конкретно-социологический, исторический, динамический и статистический методы.
Научная новизна работы Определены и сформулированы отличающиеся новизной предложения по изменению и дополнению ст. 317 УК РФ, предусматривающей ответственность за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Разработаны криминологические и виктимологические способы защиты данной категории лиц от преступных посягательств, для чего комплексно проведены анализ, оценка и обобщение данных об этих преступлениях, их причинах и условиях, особенностях личности преступников и личности потерпевших, в отношении которых совершаются данные преступления.
Положения, выносимые на защиту. На защиту выносится главный вопрос теории – Посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов; повышение эффективности мер по защите жизни и здоровья сотрудников правоохранительных органов
Краткая характеристика и содержание дипломной работы: Объем работы 80 страниц машинописного текста. Работа состоит из введения, 3 глав, заключения, списка использованной литературы.
ГЛАВА IПОСЯГАТЕЛЬСТВО НА ЖИЗНЬ СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА В СИСТЕМЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ПОРЯДКА УПРАЛЕНИЯ
1.1 Социально-криминологическая обусловленность ответственности за насильственные преступления против порядка управления
Осложнение криминальной ситуации в стране обусловлено, в первую очередь, за счет стремительного роста организованной преступности, значительного увеличения числа насильственных преступлений 1. Отчетливо проявляющееся стремление организованных преступных сообществ к проникновению во властные структуры органически сопряжено с активизацией насильственных акций в отношении представителей власти и управления. И нельзя не согласиться с мнением профессора А. И. Долговой о том, что «чем сложнее преступная деятельность, чем она масштабнее, тем более высокого уровня она требует, тем более создаваемые ею организации не только противостоят усилиям государства по обеспечению правопорядка, но и пытаются контролировать их посредством разложения государственного аппарата, шантажа, морального террора, в том числе с использованием подконтрольных средств массовой информации, других мер, вплоть до физического уничтожения неугодных.» 2.
За последние 10-12 лет в России сформировался новый, до сих пор не наблюдаемый, вид насильственной преступности — террористический. Это не только собственно терроризм и террористические акты, но и значительно более обширная группа весьма опасных насильственных посягательств, отличительной чертой которых является устрашение: захват заложников, незаконное лишение свободы, воздействие на сотрудников правоохранительных органов, свидетелей и потерпевших, угроза убийством, нанесение тяжкого вреда здоровью, уничтожением имущества и т.д… «Насильственная преступность оказалась напрямую связанной с войной и военными конфликтами в России и странах СНГ, что неизбежно приводит к росту числа вышеназванных преступлений в «горячих точках», в местах, где происходят переделы сфер влияния. Меняется окраска мотивов совершения этих преступлений, в которые привносятся националистические элементы.»3.--PAGE_BREAK--
Особо следует выделить четко обозначившуюся тенденцию — стремление лидеров организованной преступности, накопивших огромные капиталы, вторгнуться в политику, лоббируя свои интересы во властных структурах всех уровней, подкупая соответствующих представителей власти и должностных лиц, влияя на ход выборов депутатов (продвижение «своих» кандидатов) и непосредственно пытаясь войти в представительные политические органы. Другой путь «проникновения во власть» складывается при помощи террора, когда преступному воздействию подвергаются представители исполнительной власти, правоохранительных и судебных органов. При этом террору подвергаются не только судьи, но и свидетели, и потерпевшие по уголовным делам. Если подобная тенденция получит развитие, криминальные элементы могут добиться настоящего паралича ряда властных структур, сделают невозможным их нормальное функционирование. Еще десять лет назад против сотрудников Заводского РОВД, в результате которого погибли 25 человек. Подобные примеры, к сожалению, можно продолжить.
Действительно, статистика указывает на существенные изменения структуры преступности — переход представителей преступного мира от одних форм криминальной деятельности к другим, не менее опасным. Например, снижение числа телесных повреждений отмечается на фоне роста похищений человека (с 628 в 1995 г. до 766 в 1996 г.; в 1993 г. их было 110); незаконного лишения свободы (с 734 до 786); торговли несовершеннолетними (с 4 до 10). Годовое снижение числа зарегистрированных преступлений в 1996 г. по сравнению с 1995 г. на 4,7 % в основном произошло за счет традиционной общеуголовной преступности. В то же время число зарегистрированных преступлений против порядка управления в 1996 г. увеличилось на 15,4 % (а по сравнению с 1994 годом возросло еще больше — на 22,2 % (с 73 730 до 90 108)) и составило 3,4 % в общем числе преступлений4.
Число лиц, осужденных за преступления против порядка управления, в 1997 г. составляло 22 961 человек и удельный вес в общем числе осужденных равнялся 2,3 %. К 2000 году происходит снижение данного показателя до 15 760 человек (1,3 %). Но динамика снижения не устойчива и в 2001 г. происходит увеличение числа осужденных до 21 014 человек, что составляет 1,7 % от общего числа осужденных5.
Конец двадцатого века характеризовался изменением роли правоохранительных органов в современном обществе, основной тенденцией развития которого и в наше время является восприятие отдельной личности, удовлетворение ее потребностей и защита интересов. Основной целью деятельности представителей власти и сотрудников правоохранительных органов является, прежде всего, обеспечение общественной и личной безопасности граждан, а они сами оказываются в ряду профессионалов, чьи жизненные интересы государство берет под свою защиту. Усиление охраны лиц, по долгу службы находящихся на переднем крае борьбы с преступностью, было объективно необходимо. Недостаточное обеспечение безопасности общественно-полезной деятельности этой категории представителей власти наносит существенный ущерб правопорядку. Общественная опасность рассматриваемых преступлений непосредственно связана, прежде всего, с тем особым вызовом государству, его органам, конкретным представителям власти, который демонстрируют преступники.
Поведение сотрудников правоохранительных органов и представителей власти задано их служебным долгом и служебными обязанностями, поэтому требует от них инициативных действий антикриминогенного характера, что определяет их повышенную, по сравнению с другими лицами, виктимность, то есть предрасположенность стать жертвой в результате целенаправленных действий криминальных элементов. Однако эта виктимность является «позитивной», предопределённой правовыми предписаниями. «Позитивная виктимность» постоянно сопровождает деятельность сотрудников правоохранительных органов. Обязанность вторгаться в конфликты, возникающие между правонарушителями и обществом, ставит их в состояние потенциальной жертвы посягательства.
Личность и поведение жертвы являются элементами внешней среды, конкретной жизненной ситуации, оказывающими непосредственное влияние на формирование преступного умысла и выбор способов его реализации. В конфликте далеко не всегда виновата лишь одна из сторон и часто довольно трудно установить зачинщика. Преступление отличается трагичностью последствий, которая заслоняет вину жертвы. Однако давно было замечено, что роль жертвы в провокации преступления бывает решающей. Со временем такие наблюдения оформились в научное направление — виктимологию.
Родоначальником виктимологии считается немецкий криминолог Г. фон Гентиг, который в 1948 г. выпустил в США книгу под названием «Преступник и его жертва. Исследования по социологии преступности». Именно он ввел в криминологический оборот понятие «потенциальная жертва», под которой понимал определенную категорию людей, особенно предрасположенных к роли жертвы. Эта предрасположенность может быть виновной или невиновной, индивидуальной или обусловленной принадлежностью к определенной социальной, профессиональной либо иной группе. Так, например, лицами, особенно подверженными опасности смерти, телесного повреждения, разбойного нападения являются алкоголики, проститутки, а также люди авантюристического склада, склонные к грубости и несдержанные.
Понятие «жертва преступления» не является синонимом уголовно-правового и уголовно-процессуального понятия «потерпевший». Жертва в виктимологии — это либо отдельный человек, либо определенная общность людей в любой форме их интеграции, которым преступлением прямо или косвенно причинен моральный, физический или материальный вред. Таким определением охватываются и потерпевшие в узком уголовно-процессуальном смысле, и латентные жертвы, выявленные путем опросов населения, и другие категории жертв, если есть достоверные критерии для идентификации их в качестве таковых6.
Для того чтобы объективно исследовать механизм насильственных преступлений против порядка управления, необходимо изучать не только преступника, но и его жертву. Данные посягательства демонстрируют нам довольно значительный «вклад» жертвы в то, что с нею произошло, поэтому они представляют собой как бы результат действий пары — преступник и жертва.
Если преступление совершается против конкретного физического лица, которому причиняется моральный, физический, материальный вред, оно (это лицо) виктимизируется, то есть становится жертвой. Виктимизация — не только процесс, но и результат реализации виктимных потенций жертвы.
Жертва преступления входит в предпреступную ситуацию уже как носитель определенных личностных качеств, которые в каждом случае, применительно к обстоятельствам конкретной ситуации, могут позитивно или негативно, то есть увеличивая или снижая реальную индивидуальную уязвимость, определить значимость виктимологической составляющей преступления. Следовательно, виктимизацию следует рассматривать не только с момента возникновения ситуации, непосредственно предшествующей преступлению, но и с этапа формирования качеств, составляющих потенции виктимности. Иными словами, «зарождение» жертвы с определенной потенциальной виктимностью может быть значительно отдалено от завершающего этапа виктимизации — преступления. Этот процесс и составляет содержание виктимологической ситуации которая применительно к исследуемым преступлениям обладает существенной спецификой. Виктимное поведение жертвы-сотрудника правоохранительного органа вторгается в начавшийся или уже завершившийся процесс нарушения общественного порядка с целью его пресечения или задержания правонарушителя.
Разработка криминологических и виктимологических аспектов защиты представителей власти и сотрудников правоохранительных органов от преступных посягательств с целью успешного предупреждения насильственных преступлений против порядка управления, предполагает анализ, оценку и обобщение данных об этих преступлениях, их причинах и условиях, особенностях личности преступников и личности потерпевших, в отношении которых совершаются преступления7.
Среди причин таких преступлений следует выделить, во-первых, причины функционирования преступности в целом, так как их можно рассматривать и в системе причин исследуемых преступлений. Во-вторых, это причины, определяющие направленность противоправной агрессии именно на сотрудников правоохранительных органов. В-третьих, это причины, повышающие уязвимость (виктимность) этих сотрудников в отношении посягательств со стороны криминальных элементов.
На индивидуальном уровне изучаемая категория преступлений является результатом взаимодействия преступника и потерпевшего, которое чаще всего развивается в форме конфликта. Продиктованный служебными обязанностями выход сотрудников правоохранительных органов на контакт с правонарушителями или преступниками объективно предопределяет развитие конфликтных ситуаций, поэтому для профилактики таких преступлений важное значение имеет анализ виктимологической стороны поведения потерпевших.
Такой анализ показывает, что повышенная виктимность сотрудников правоохранительных органов объективна и в большей степени связана с особенностями их профессии, а уровень виктимности чаще всего зависит от принадлежности сотрудника к более или менее виктимным по функциональным обязанностям службам. Наибольшее количество жертв характерно для служб, несущих на себе основную тяжесть усилий по борьбе с преступностью: патрульно-постовой и дорожно-постовой, службы участковых инспекторов, вневедомственной охраны, уголовного розыска, ГАИ (ГИБДД).8
Большинство насильственных преступлений против порядка управления совершаются в отношении патрульно-постовых служб милиции, в задачи которых входит предупреждение совершения правонарушений и преступлений на постах и маршрутах патрулирования. Милиционеры пресекают правонарушения и принимают непосредственные меры к задержанию лиц, нарушающих общественный порядок и совершающих преступления. Сотрудники ППС проверяют места концентрации преступных элементов, наиболее вероятные места совершения посягательств, занимаются разбирательством конфликтов в общественных местах. В результате этого они чаще других становятся жертвами насильственных преступлений против порядка управления.
Поскольку патрульно-постовые службы работают в тесном взаимодействии с дежурными частями, участковыми инспекторами, уголовным розыском, инспекторами ГАИ, закономерным является активное участие последних в раскрытии указанных преступлений. Например, на втором месте после ППС находятся участковые инспектора, деятельность которых играет большую роль в предупреждении насильственных преступлений. Это обусловлено тем, что они находятся в гуще населения районов, городов, трудовых коллективов, должностных лиц и обязаны владеть оперативной обстановкой на своем участке. Они должны выявлять лиц, занимающихся преступной деятельностью, знать неблагополучные семьи, участников постоянных бытовых конфликтов, лидеров и участников групп, сформировавшихся на основе антиобщественных интересов. Участковые инспектора милиции проводят обследование мест возможного совершения насильственных преступлений, выявляют условия, способствующие их совершению, разрабатывают и принимают меры к их устранению. В ходе выполнения данных служебных обязанностей они зачастую сами становятся жертвами посягательств со стороны преступных элементов и вынуждены принимать меры к их пресечению и задержанию виновных.
Профилактика насильственных преступлений подразделениями уголовного розыска осуществляется их сотрудниками с использованием своих специфических возможностей. Они осуществляют оперативно-розыскные действия по обнаружению подготавливаемых и совершенных преступлений, выявлению обстоятельств, способствующих совершению криминального насилия, проводят оперативную отработку мест концентрации антиобщественных элементов (притонов ранее судимых лиц, бродяг, наркопритонов), в результате чего их жизнь и здоровье подвергаются серьезной опасности, в случае реализации которой сотрудники данных органов также вынуждены принимать меры к задержанию виновных и раскрытию насильственных преступлений против порядка управления.
По данным профессора Д. Корецкого и профессора М. Сильникова, проанализировавших 364 случая участия служб и подразделений ОВД в задержании преступников, наиболее высокие потери несут милиционеры-водители (94,4%). Это авторы объясняют тем, что, с одной стороны, данная категория сотрудников всегда выезжает на места происшествий и задержаний, с другой — они наименее подготовлены в боевом отношении, часто даже не имеют оружия и средств индивидуальной защиты. К тому же, открывая огонь по приближающимся милицейским машинам, преступники в первую очередь стараются поразить управляющих ими лиц. На втором месте по потерям находятся сотрудники ГИБДД (66,7%), которые психологически настроены на административную деятельность, а не на борьбу с преступностью. Концентрируя внимание на проверке документов у водителей автотранспорта, они забывают о мерах личной безопасности. На третьем месте — сотрудники патрульно-постовой службы (63,5%). Они наиболее часто участвуют в задержаниях преступников, а поскольку основная часть сотрудников ГШС — это рядовой и сержантский состав, часто не имеющий достаточного опыта службы, их подготовка оставляет желать лучшего. Оперативный состав уголовного розыска занимает по потерям предпоследнее место (31,2%), а отделы по борьбе с экономическими преступлениями и по борьбе с незаконным оборотом наркотиков — последнее место (25%). Это свидетельствует о том, что офицеры оперативных аппаратов криминальной милиции лучше подготовлены в боевом отношении и более грамотно и тактически правильно действуют на местах происшествий. При проведённом в 2001 году под руководством одного из авторов анкетировании сотрудников уголовного розыска и подразделений по борьбе с организованной преступностью установлено, что только 36 % из них имеют оружие на правах постоянного ношения .    продолжение
--PAGE_BREAK--
На основании изложенного нам представляется, что наибольшей эффективности в предупреждении данных преступлений можно добиться посредством виктимологической профилактики деятельности сотрудников указанных органов, которая представляет собой систему мер (общих и специальных), направленных, во-первых, на устранение, уменьшение и нейтрализацию обстоятельств, способствующих виктимизации; во-вторых, на снижение личностной и ролевой виктимности, недопущение их совмещения у представителей власти и сотрудников правоохранительных органов; в-третьих, на повышение у них сопротивляемости и противодействия преступным посягательствам; и, в-четвертых, на девиктимизацию лиц, пострадавших от преступлений 9. Особую роль в предупреждении посягательств на сотрудников правоохранительных органов играют уголовно-правовые меры.
С учетом складывающейся криминальной ситуации в основу реформы уголовного законодательства России, завершившейся принятием нового УК РФ, было положено и концептуальное положение о том, что необходимо повысить уровень правовой защищенности сотрудников правоохранительных и контролирующих органов, иных представителей власти, а также граждан, участвующих в пресечении правонарушений. Ряд норм нового УК РФ обеспечивает повышенную охрану жизни представителей власти, сотрудников правоохранительных и контролирующих органов. В Уголовный Кодекс включены три состава — посягательства на жизнь государственного и общественного деятеля (террористический акт) (ст. 277 УК); посягательство на жизнь судьи, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, и других лиц, участвующих в отправлении правосудия либо осуществляющих предварительное расследование (ст. 295 УК); посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования их деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность (ст. 317 УК). Данные преступления считаются оконченными с момента покушения на жизнь указанных лиц (так называемые «усеченные составы»). Санкция за их совершение — лишение свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертная казнь или пожизненное лишение свободы. Таким образом, законодатель предусмотрел повышенную охрану жизни и здоровья сотрудников правоохранительных и контролирующих органов в условиях роста насильственных преступлений, что является суровой необходимостью нашей жизни.
При анализе и оценке общественной опасности исследуемого вида преступлений следует иметь ввиду два основных аспекта. Прежде всего,
опасность посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, а равно их близких (ст. 317 УК РФ), применения насилия в отношении представителя власти и его близких (ст. 318 УК РФ), измеряется не только их количеством, но и общественно-опасным воздействием на целый комплекс общественных отношений. Под прицелом преступников оказываются права граждан страны на безопасную жизнь, на охрану их личности, их интересов со стороны правоохранительных органов, то есть на общественный порядок, общественную безопасность. Следовательно, дезорганизующее воздействие на общество осуществляется посредством значительного усиления криминального давления на правоохранительные органы: от вовлечения в составы криминальных структур, подкупа, до физического насилия — убийства, причинения различной тяжести вреда здоровью сотрудникам правоохранительных органов и представителям власти 10.
Насилие вообще, а анализируемый вид в частности, парализует волю людей, подрывает их веру в возможность государства обеспечить их безопасность. Насилие, по мнению профессора Ю. М. Антоняна, «оказывает существенное, подчас определяющее влияние на нравственную и правовую атмосферу в обществе, духовную жизнь людей, каждодневные отношения между ними и их ценностные ориентации, воспитание подрастающего поколения, политику и принятие решений, экономическую, производственную и финансовую деятельность, возможность обеспечения правопорядка»11. Поэтому и при законодательном регулировании ответственности за совершение исследуемых видов преступлений, формулировании их составов, и в правоприменительной практике необходимо учитывать рассмотренный аспект их общественной опасности. Второй аспект анализа и оценки общественной опасности посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов и применении насилия в отношении представителей власти связан с его криминологической характеристикой. Научно-обоснованная, объективная криминологическая характеристика, то есть совокупность информации об этих видах преступлений, выступает в качестве необходимого, исходного этапа построения системы предупреждения анализируемого вида преступлений, в том числе совершенствование уголовно-правового регулирования ответственности за их совершение .
Ученые-криминологи, исследуя содержание криминологической характеристики конкретного вида преступлений, выделяют три группы признаков. Первую группу составляют данные, раскрывающие криминологическую ситуацию: а) статистические показатели исследуемых преступлений3; б) информация о социально-политической, социально-экономической обстановке совершения этих преступлений. Вторая группа объединяет криминологически значимые признаки преступления: объект преступления, свойства личности преступника, свойства личности потерпевшего. Признаки третьей группы определяют специфику деятельности по предупреждению преступлений: их причины, условия, способствующие их совершению, механизм конкретных преступлений, их последствия.
Для получения информации по первой и второй группам признаков криминологической характеристики посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов и применения насилия в отношении представителей власти была изучена опубликованная статистика по Российской Федерации; статистическая отчетность за восемь лет (1996 — 2003) в ИЦ ГУВД Краснодарского края; по специально разработанной программе исследовались уголовные дела, рассмотренные судами Краснодарского края; опубликованная судебная практика Верховного суда РФ (РСФСР); а также судебная практика рассмотрения уголовных дел данной категории судами присяжных в Ростовской и Ульяновской областях, Краснодарском и Ставропольском краях.
По оперативным сводкам Главного организационно-инспекторского управления МВД России в 1997 году при исполнении служебных обязанностей погибло 256 сотрудников ОВД, а ранено — 515 сотрудников. В 1998 году темпы снижения числа случаев гибели и ранений сотрудников ОВД при исполнении составили 0,4 % и 0,8 % (255 погибших и 474 раненых соответственно). К сожалению, в 1999 году в связи с учетом числа погибших и раненых во время пожара в здании УВД Самарской области 10 февраля 1999 года происходит резкий рост печальной статистики: на 27,7 % возросло число погибших (327 человек) и на 49,2 % — число раненых сотрудников ОВД (707 человек). В 2000 году количество пострадавших, даже по сравнению с 1999 годом, возросло еще больше: на 39 % увеличилось число погибших (456 человек), а на 58,9 % -число раненых при исполнении служебных обязанностей сотрудников ОВД (1125 человек). В 2001 — 2003 г.г. в отношении указанных лиц совершается около 1900 тяжких и особо тяжких насильственных преступлений в год, из которых каждое четвертое — убийство (в среднем 470 в год). Как видим, количество погибших и раненых работников милиции растет угрожающими темпами: например, с 1997 г. по 2000 г. в России рост числа погибших составил 78 %, раненых — на 118 %, а с 2000 г. по 2003 г. эти показатели составили 3 % и 24 % соответственно.
Сравнительный анализ указанных данных с данными о погибших и раненых правонарушителях, приведенными Д. Корецким и М. Сильниковым показывает, что между потерями сотрудников милиции и числом убитых и раненых милицией преступников существует отчетливо выраженная обратно пропорциональная зависимость. Так, в 1999 г. противостояние между ними завершилось гибелью и травмами для 1034 сотрудников милиции и лишь для 771 преступника; в последующие годы указанная тенденция сохранилась. Как справедливо отмечает профессор Д. Корецкий, такое положение нельзя признать нормальным. Если государство в лице своих правоохранительных органов контролирует преступность в стране, то «счет потерь» должен всегда быть в пользу властных структур. Если же число милиционеров, убитых преступниками, в два раза превышает количество преступников, убитых милиционерами, то это означает явный перевес криминала над властью.12
В Краснодарском крае, в соответствии с данными ИЦ ГУВД КК, в 1996 году было возбуждено 431 уголовное дело (из которых раскрыто 379) по ст. 191 УК РСФСР (сопротивление представителю власти или представителю общественности, выполняющему обязанности по охране общественного порядка) и ст. 191 (1) УК РСФСР (сопротивление работнику милиции или народному дружиннику). Выявлено 364 лица, совершивших эти преступления, из них 44 человека были освобождены от уголовной ответственности.
По ст. 191 (2) УК РСФСР (посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника) в 1996 году было возбуждено 4 уголовных дела, 2 из которых раскрыто. Выявлено 2 лица, совершивших это преступление, из них 1 человек был освобожден от уголовной ответственности.
В 2001 — 2003 годах рост числа насильственных преступлений в отношении представителей власти продолжается. В 2001 г. по 2003 раскрытым уголовным делам, из 211 возбужденных по ст. 318 УК РФ, к уголовной ответственности были привлечены 185 человек; в 2002 г. возбуждается 196 уголовных дел, из которых 188 раскрыто и к ответственности привлечены 181 человек, а в 2003 г. возбуждается уже 226 уголовных дел, из которых раскрывается 189 и к ответственности привлекается 181 человек. По ст. 317 УК РФ в 2001 г. возбуждается 5 уголовных дел, 3 из них раскрыто, 4 человека привлекли к уголовной ответственности. В 2002 — 2003 годах статистика практически не меняется: в 2002 г. было возбуждено и раскрыто 3 уголовных дела, 4 человека привлекли к уголовной ответственности; в 2003 г. также возбуждено 3 дела, раскрыто одно, 7 человек привлечено к уголовной ответственности \ (Таблица 1.)
Таблица 1
Годы
ст.ст. 191, 191 (1) УК РСФСР; ст. 318 УК РФ
Ст. 191 (2) УК РСФСР; ст. 317 УК РФ




Кол.-во возбужд. дел
Привлеч. к уголовн. ответст.-ти
Кол.-во возбужд. дел
Привлеч. к уголовн. ответст.-ти






Из них раскрыто






Из них раскрыто




1996
431
379
320
4
2
1
1997
83
65
70
16
5
3
1998
107
72
73
8
6
5
1999
155
122
129
4
2
3
2000
170
144
127
7
5
9
2001
211
200
185
5
3
4
2002
196
188
181
3
3
4
2003
226
189
184
3
1
7     продолжение
--PAGE_BREAK--
Такое соотношение количества возбужденных уголовных дел по статьям 317 и 318 УК РФ, и количества осужденных по ним лиц можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, часть лиц, обвиняемых в совершении данных преступлений, оправдываются судами, в частности, судами присяжных. Во-вторых, преступные действия лиц, квалифицированные на стадии следствия по данным статьям, переквалифицированы судами на другие составы преступлений. Это обусловлено, на наш взгляд, тем, что законодатель недостаточно конкретно определил элементы составов данных преступлений, а именно объективную и субъективную стороны, в результате чего правоприменителю трудно разграничить эти преступные посягательства между собой. В-третьих, одно лицо осуждается за совершение нескольких преступлений, ответственность за которые предусмотрена указанными статьями.
Приведенные статистические данные о возбуждении и раскрываемости уголовных дел, привлечении виновных к ответственности за совершение насильственных преступлений против представителей власти в Краснодарском крае еще раз свидетельствуют о повышенной общественной опасности этих преступлений, динамика роста которых не прекращается; о необходимости повышения эффективности борьбы с этими преступлениями, и в первую очередь путем усовершенствования уголовно-правовых норм, сконструированных в статьях 317 и 318 УК РФ.
Для более полной характеристики современной криминальной ситуации, складывающейся в связи с ростом насильственной преступности в России, нами были проанализированы приговоры одиннадцати уголовных дел в отношении тринадцати лиц, привлеченных к ответственности за совершение преступлений, предусмотренных ст. 317, ч. 2 ст. 318 УК РФ, и рассмотренных с участием судов присяжных в 1999 году в Краснодарском и Ставропольском краях, Ульяновской и Ростовской областях. Это позволило представить такую картину: семь из тринадцати обвиняемых в совершении указанных преступлений — оправданы (например, в Краснодарском крае — двое из двух, в Ставропольском крае — двое из четырех). В отношении четырех обвиняемых изменена квалификация их деяний на менее тяжкие преступления. Только в Ульяновской области действия трех обвиняемых из пяти переквалифицированы с ч. 2 ст. 318 УК на ч. 2 ст. 213, а в отношении одного из них же — Кандурина В.А. — квалификация изменена со ст. 317 УК на ч. 2 ст. 105 УК.13'.
Как видим, обзор судебной практики по данной категории уголовных дел достаточно точно отражает проблемы, возникающие у судов в процессе рассмотрения и квалификации преступных деяний, ответственность за которые предусмотрена ст. 317 УК и ст. 318 УК. Наличие таких проблем, на наш взгляд, обусловлено, прежде всего, недостаточностью правовой основы для правильной квалификации указанных преступных деяний. Излишне лаконичная формулировка диспозиций статей 317 УК и 318 УК недостаточно полно характеризует составы этих преступлений, «смешивая» их между собой и со сходными составами преступлений, а это, в конечном итоге, приводит к сложностям при квалификации преступных действий, определении виновности или невиновности лица, назначении наказания. Если же добавить сюда нарушения уголовно-процессуального закона при расследовании этих преступлений, влекущие недостаточность доказательственной базы, то причины почти стопроцентной переквалификации и оправдания по этим статьям налицо.
В целях разрешения указанных проблем представляется необходимым, чтобы конкретизации со стороны законодателя были подвергнуты те оценочные понятия диспозиций норм статей 317 и 318 УК РФ, уяснение которых сопряжено с возникающими трудностями либо даже ошибками в судебно-следственной практике.
Подводя итоги рассмотрения проблем социально-криминологической обусловленности ответственности за насильственные преступления против порядка управления, можно отметить следующее:
— в современной криминальной ситуации отчётливо проявляется активизация насильственных акций в отношении представителей власти и управления. Они имеют целью не только скомпрометировать, ослабить работу правоохранительных органов, но и путём насильственного воздействия обеспечить «проникновение во власть»;
— начиная с 1997 г. наблюдается тенденция роста числа погибших и раненых сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих (например, с 1997 г. по 2000 г. в России рост числа погибших составил 78 %, раненых — на 118 %, а с 2000 г. по 2003 г. эти показатели составили 3 % и 24 % соответственно);
— в механизме насильственного преступления против представителя власти существенную роль играет «позитивная виктимность», обусловленная должностными обязанностями последних. Она объективна и в большей степени связана с особенностями их профессии, а уровень виктимности чаще всего зависит от принадлежности сотрудника к более или менее виктимным по функциональным обязанностям службам;
— важнейшими причинами анализируемых преступлений являются факторы, определяющие направленность противоправной агрессии именно на сотрудников правоохранительных органов и представителей власти, а также обстоятельства, повышающие их уязвимость (виктимность) со стороны криминальных элементов: общий рост преступности, коррупция, слабая материально-техническая оснащенность и т.п.;
— в предупреждении исследуемых преступлений важная роль принадлежит уголовно-правовым средствам, а также мерам, направленным на устранение, уменьшение и нейтрализацию обстоятельств, способствующих виктимизации, снижение личностной и ролевой виктимности, недопустимости их совмещения у представителей власти и сотрудников правоохранительных органов.
1.2 Уголовная ответственность за насильственные преступления против порядка управления в законодательстве России: Исторический анализ
Первые нормы, ставящие под охрану порядок управления, существовали в отечественном законодательстве задолго до того, как стало использоваться само это понятие — «порядок управления». Так, Соборное Уложение 1649 года предусматривало наказания за посягательства на царское величество и его приближенных, за нарушение порядка на государевом дворе, использование подложных грамот, сопротивление власти. Например, в пункте 21 главы второй «О государевой чести и как его государьское здоровье оберегать» предусматривалось: «А кто учнет к царьскомму величеству, или на его государевых бояр, и окольничах, и думных и ближних людей, и в городах и в полкех на воевод, и на приказных людей, или на кого ни буди приходити скопом и заговором, и учнут кого грабити или побивати, и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнити смертию безо всякия пощады». Далее в пункте 2 главы третьей «О государевом дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакого бесчиньства и брани не было» было установлено: «А будет кто в государеве дворе кого задержит из дерзости ударит рукою, и такова тут же изымать, и неотпускаючи его про тот его бой сыскать, и сыскав допряма за честь государева двора посадить его в тюрму на месяц. А кого он ударит до крови, и на нем тому, кого он окровавит, бесчестье доправить вдвое, да его же за честь государева двора посадить в тюрму на шесть недель.».14Отмеченные нормы еще не конкретизировали круг лиц, насильственные посягательства на которых оценивались как преступления против порядка управления. Отсутствовала и дифференциация ответственности за совершение различных по характеру общественной опасности действий. Например, и за грабеж, и за насилие предусматривалось одно наказание — смертная казнь. Тем не менее, приведенные положения уже можно считать прообразом современных составов насильственных преступлений против порядка управления.
В период царствования Петра 1 принимаются нормы, регулирующие ответственность за деяния, связанные с сопротивлением и неповиновением по службе военной и гражданской. Воинские артикулы 1715 года, в главе третьей «О команде, предпочтении и почитании вышних и нижних офицеров, и о послушании рядовых», устанавливали:
«Артикул 24. Будет кто фелтмаршала или генерала дерзнет вооруженною или невооруженною рукою атаковать, или оному в сердцах противится, и в том оный весьма облиен будет, оный имеет (хотя он тем ружьем повредил, или не повредил) для прикладу другим, всемерно живота лишен, и отсечением главы казнен быть. Такожде и тот живота лишен будет, который в сердцах против своего начальника за оружие свое примется.»3.
«Артикул 25. Равномерное же право, како о фельтмаршалах упомянуто, имеют полковники, подполковники, маеоры и все прочие полковые офицеры, и надлежит каждому своего начальника должным образом почитать, и от подчиненного своего возиметь оное почтение.»15.
В XIXвеке происходит дальнейшее развитие уголовного законодательства, направленное, прежде всего, на совершенствование уголовно-правового регулирования ответственности за насильственные преступления против порядка управления. Так, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 г.) содержало специальный раздел «Преступления и проступки против порядка управления». Использование понятия порядка управления как объекта уголовно-правовой охраны предполагало защиту всех тех интересов государства, которые законодатель не связывал с сохранением существующего строя, исполнением различных государственных повинностей, сохранностью казенного имущества и обеспечением доходов казны. Например, посягательством на порядок управления объявлялось создание или участие в противозаконных сообществах, имеющих целью противодействие или неповиновение правительству. А уничтожение или повреждение правительственных и пограничных знаков «для передания части принадлежащей государству земли иностранному… правительству» квалифицировалось как государственная измена. К насильственным преступлениям против порядка управления, предусмотренным Уложением, причислялись составы неповиновения, насильственного сопротивления, вооруженного противодействия власти3. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных относило к посягательствам на порядок управления так же и такие деяния, которые в последующем законодатель выделит в самостоятельную разновидность преступлений против государства (воинские преступления, преступления против правосудия).16
Следующее Уголовное уложение, «высочайше утвержденное» 22 марта 1903 года, по структуре, содержанию, формулировке конкретных составов существенно отличалось от Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. В нем отразились две характерные тенденции: а) изменение уголовного законодательства в соответствии с принципами буржуазного уголовного права (формальное определение понятия преступления как деяния, воспрещенного во время его учинения законом под страхом наказания; стремление ограничить казуальность; более четкое определение основания наступления уголовной ответственности); б) усиление ответственности за государственные преступления. Разработчики Уголовного Уложения 1903 года, не выделяя специально единого раздела, тем не менее, сгруппировали вышеперечисленные преступления в две главы. Первая из них именовалась «О смуте» и охватывала все виды организованного, массового (вооруженного или невооруженного) неповиновения, противодействия и сопротивления власти, проявления к ней неуважения в той или иной форме. При этом в главе были указаны и деяния, посягающие на государственную (например, организованные политические выступления) или общественную безопасность (организация массовых беспорядков, публичных скопищ). Вторая глава — «О неповиновении власти» — подразумевала противоправную деятельность лишь отдельных лиц, выразившуюся в бездействии (неисполнении обязательного постановления, «ослушании»), сопротивлении или воспрепятствовании законным действиям должностного лица, его насильственном принуждении или склонении (в том числе путем дачи взятки) к неисполнению служебных обязанностей17.
Таким образом, в уголовном законодательстве Российской Империи постепенно выкристаллизовывались составы преступлений, связанные с насильственным воздействием на порядок управления: обозначились основной и дополнительный объекты преступного посягательства — порядок государственного управления и личность представителя власти или государственного служащего, а в соответствии с этим определился круг потерпевших по таким преступлениям. Кроме того, достаточно полно раскрывались признаки объективной стороны составов: преступными могли быть как активные действия, так и бездействие, совершаемые как с применением насилия, так и с угрозой его применения.
Новый этап в развитии права в России связан с Октябрьскими событиями 1917 года, когда победа большевиков привела к установлению диктатуры пролетариата. Был прерван процесс совершенствования правовой системы в России. Советское правительство полностью отменило все действующие законы царской России. Изданное 30 ноября 1918 г. Положение о народном суде РСФСР содержало категорический запрет о ссылке на законы свергнутых правительств. До 1919 года в стране господствовал жесточайший беспредел, применение репрессий, вплоть до смертной казни, не имело правовых границ. Установившийся тоталитарный режим, отвергнув прогрессивную, достаточно современную правовую систему, сложившуюся уголовно-правовую теорию, начинает «творить» удобные законы буквально с ноля. Ситуация значительно осложнялась еще и тем, что создание советского права проходило в сложной внутренней и внешней обстановке: в мире шла первая империалистическая война, внутри страны резко обострилась классовая борьба, приняв самую ожесточенную форму — форму гражданской войны.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Первое время новая власть издавала отдельные нормативные акты, имевшие отношения к уголовному праву . Большое внимание государство уделяло борьбе против контрреволюционной деятельности, к которой, в частности, относились и всякие выступления независимо от повода, по которым они возникали, против Советов, их исполкомов или отдельных советских учреждений, если они сопровождались разгромами или иными насильственными действиями или хотя бы угрозами таковых по отношению к деятельности или деятелям этих органов.18
Развитие права в России в 20-е годы определялось следующими факторами: переходом страны от чрезвычайных условий гражданской войны и иностранной интервенции к обычным, мирным условиям; осуществлением новой экономической политики; многоукладностью экономики страны. Кроме того, различными советскими органами было принято множество самых различных нормативных актов, в том числе и уголовно-правового характера. Перед законодателем стояла задача упорядочить, кодифицировать нормы советского права. В мае 1922 года ВЦИК принял и ввел в действие с 1 июня 1922 года Уголовный кодекс РСФСР.
В Уголовном кодексе РСФСР 1922 года был весьма широк круг деяний, относимых к преступлениям против порядка управления. К ним относились такие преступления как бандитизм, массовые беспорядки, возбуждение расовой или национальной розни, фальшивомонетничество, контрабанда, самоуправство, оскорбление представителя власти, неявка в суд и другие.
ГЛАВА 2 КВАЛИФИКАЦИЯ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА НА ЖИЗНЬ
СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА ПО
ОБЪЕКТИВНЫМ ПРИЗНАКАМ СОСТАВА
2.1 Характеристика объекта посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
Представляется, что по мере развития общества роль и значение личности как основного созидателя и производителя материальных благ и духовных ценностей будет возрастать. Это обусловливает необходимость не только совершенствования уголовного законодательства и практики его применения, но и дальнейших теоретических исследований проблем уголовно — правовой защиты личности от различных видов посягательств. В этой связи возрастает значение исследования конкретных составов преступлений и разработка учения об объекте преступления.
В теории российского уголовного права уделено достаточно много внимания разработке понятия, содержания объекта преступления как важнейшего элемента состава. Различают понятия общего, родового (специального), видового и непосредственного объектов преступления, назначение которых многоаспектно. Во-первых, объект выполняет роль критерия построения системы Особенной части Уголовного кодекса: по вдовому объекту преступления уголовно-правовые нормы определены по разделам УК; по видовому — по главам; а и глав отдельные статьи расположены с учетом непосредственных объектов. Во-вторых, правильная оценка предмета и объекта преступления служит необходимым условием для точной квалификации совершенного преступления и отграничения его от сходных по Конструкции составов.
Необходимо отметить, что в научной литературе зачастую приводится традиционная трехзвенная классификации объектов преступных посягательств, тогда как многие авторы, полагают, что подразделение глав внутри раздела особенной части УК осуществляется с учетом видового объекта. Есть сторонники «смешанного» подхода. В частности, профессор В. Е. Мельникова полагает, что «в основу деления настоящего Кодекса на разделы и главы положены следующие объекты: сложный, или составной, родовой, видовой. В одних случаях разделы выделяются по родовому объекту, а внутри раздела может иметь место деление глав по видовому объекту. В других — раздел выделяется по сложному или составному объекту, а глава — по родовому».
Не вдаваясь глубоко в дискуссию по данному вопросу, ибо проблема объекта и его видов не является предметом данной работы, отметим лишь следующее. Любая система предполагает соединение взаимосвязанных элементов, находящихся в определенных отношениях друг с другом и образующих, в конечном счете, некую целостность, единство. Системе свойственна структурность, то есть сеть связей и отношений между ее отдельными элементами, а также иерархичность: каждый компонент системы сам рассматриваемый как система, в совокупности с другими образует компонент более широкой системы и т.д. Компоненты любой системы определенным образом классифицируются, обусловливая строгий порядок ее построения, и в основе такой классификации должен лежать единый критерий, исключающий эклектизм в ее построении2. Особенная часть Уголовного кодекса также представляет собой систему, в основе классификации элементов которой должен лежать единый классификационный критерий. Поэтому нельзя согласиться с мнением В. Е. Мельниковой, предлагающей различные критерии объединения компонентов внутри системы. Подобная система будет отличаться несовершенством, и оперирование ею будет весьма затруднено.
Впрочем, это претензия не к авторам, пытающимся обосновать построение Особенной части УК, а к законодателю, явно не определившемуся с основными принципами создания системы уголовного законодательства. Именно этим обстоятельством обусловлена позиция Л. Д. Гаухмана и С. В. Максимова, которые предлагают следующую классификацию объектов, обусловленную делением Особенной части УК РФ 1996 г. не только на главы, но и на разделы: общий объект — типовой объект — родовой объект -непосредственный объект. Под типовым объектом они понимают однотипные общественные отношения, на которые посягают преступления, предусмотренные нормами, включенными в один раздел Особенной части УК. Родовой объект определяется как однородные общественные отношения, на которые посягают преступления, предусмотренные нормами, содержащимися в одной главе Особенной части УК. По сути, это подразделение аналогично четырехзвенной классификации, включающей общий, родовой, видовой и непосредственный объекты. Соглашаясь с общими принципами подхода к системе объектов, которых придерживаются названные авторы, мы не можем присоединиться к высказанному ими мнению о выделении нового вида объекта — типового. Категория «тип» выглядит несколько чужеродной среди общепринятых в систематике подразделений, к числу которых относятся род как высший, более широкий раздел, и вид. Представляется, что логический ряд — общий объект — родовой объект -видовой объект — непосредственный объект — полностью отвечает законам построения системы. Традиционный взгляд на понятие объекта и предмета преступления в советском и постсоветском уголовном праве сохраняется уже многие десятилетия. Объектом преступления признаются общественные отношения, взятые уголовным законом под свою охрану, на которые посягает до, совершающее преступление. Именно объект преступления определяет характер общественной опасности совершаемого преступления, от важности объекта зависят пределы грозящего уголовного наказания.
Хотелось бы отметить, что многими современными учеными теория объекта преступления как общественных отношений, охраняемых уголовным коном, не признается в качестве общеуниверсальной теории. Предлагается вернуться к теории объекта как правового блага, созданной еще в конце XIX века в рамках классической и социологической школ уголовного права. Так, опираясь на определение права, данное Р. Иерингом, немецкий юрист Ф. Лист определял объект преступления как защищенный правом жизненный интерес.
На сходных позициях стоял и крупнейший представитель российской науки уголовного права дореволюционного (досоветского) периода Н. С. Гаганцев, определявший преступление как «деяние, посягающее на такой Охраняемый нормою интерес жизни, который в данной стране, в данное время.
Необходимо подчеркнуть, что в последнее время делаются попытки отойти от привычных стереотипов, и вместо общественных отношений объектом преступления называют правовые блага, то есть возвращаются к положениям кассической школы уголовного права. Таким образом, объектом преступления может быть признано лишь «то, на что посягает лицо, вершившее преступное деяние, и чему может быть причинен вред в результате преступления», а также то, что охраняемо уголовным законом, интересы людей, государственные интересы только опосредуются в общественных отношениях. Люди — субъекты этих отношений, и в широком смысле любое преступление затрагивает (нарушает) те или иные интересы конкретных людей, причиняет им существенный вред или создает опасность причинения такого вреда. Поэтому при совершении насильственного посягательства из группы преступлений против порядка управления именно конная деятельность сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности становится главным и основным его объектом. Анализ содержания объекта исследуемой группы преступлений мы осуществим на основе положений отмеченной концепции.
Преступления против порядка управления содержатся в разделе X УК РФ «Преступления против государственной власти», и тем самым подчеркивается их особая опасность для человека, общества, государства. Изучение высказанных в литературе взглядов по поводу родового объекта указанных преступлений, в том числе и группы преступлений против порядка управления, показало, что в науке уголовного права в качестве такового называют государственную власть. Государственная власть — это политическая эпичная суверенная власть, управление обществом, осуществляемое государством в лице его специальных органов, именуемых государственным шаратом. Преступления против порядка управления могут совершаться в различных звеньях его системы.
Так, профессор А. И. Рарог предлагает считать родовым объектом, ходящим в раздел XУК РФ, общественные отношения, обеспечивающие основ конституционного строя и государства, нормальное функционирование государственных органов, относящихся к различным ветвям
Государственной власти, а также интересы государственной службы и службы в органах местного самоуправления, то есть совокупность (систему) общественных отношений, обеспечивающих легитимность и нормальное функционирование государственной власти в Российской Федерации. Он же (указывает, что видовыми (групповыми) объектами указанных преступлений являются системы общественных отношений, о которых идет речь в каждой из четырех глав, составляющих данный раздел УК19.
Видовым объектом преступлений против порядка управления является, как отмечает большинство ученых, законная управленческая деятельность органов государственной власти и местного самоуправления, то есть порядок управления. Порядок управления — это нормальная, отвечающая интересам личности, общества, государства, основанная на законах и подзаконных актах управленческая деятельность государственного аппарата и органов местного самоуправления, направленная на его стабильное и эффективное функционирование. Поскольку законодатель включил в понятие порядка управления как управленческую деятельность государственных, так и не государственных (муниципальных) органов власти, то более корректным представляется отнесение к видовому объекту названных преступлений всего порядка управления в государстве, не ограничиваясь только порядком государственного управлением в чистом виде.20
Необходимо отметить, что некоторые ученые критически относятся к употреблению при описании объекта слов «нормальная» и «законная» деятельность. Например, профессор Б. Т. Разгильдиев считает, что слово «нормальная» имеет главным образом субъективное содержание, и то, что для одного человека нормально, для другого может быть далеко не нормально. Объект же преступления, как известно, категория не субъективная, а объективная. Фраза «законная деятельность», по мнению Б. Т. Разгильдиева, также не может быть признана удачной, так как эта деятельность может осуществляться не только на основании законов, но и на основании подзаконных актов — постановлений, решений органов государственной власти и местного самоуправления, приказов и распоряжений, в том числе и устных, должностных лиц. Взамен этим определениям Б. Т. Разгильдиев предлагает использовать словосочетание «задачи, стоящие перед соответствующими органами государственной власти и местного самоуправления». На наш взгляд, данная формулировка является не менее спорной и субъективной, так как помимо поставленных «задач» государственные органы и их представители реализуют возложенные на них в установленном порядке полномочия, функции, права и обязанности, то есть осуществляют именно «законную деятельность».21
Анализ составов преступлений, сгруппированных в той или иной главе, показывает, что видовой объект образуется из совокупности нескольких непосредственных объектов, так как непосредственный объект является конкретизацией видового объекта и всегда находится в соответствии с ним, входит в него в качестве составляющего компонента. Так, А. В. Кладков предлагает подразделить преступления против порядка управления в зависимости от непосредственных объектов на следующие виды:    продолжение
--PAGE_BREAK--
1) посягательства на представителей власти и иных лиц в связи с
управленческой деятельностью государственных органов (ст. 317 – 321 УК).
Посягательства на неприкосновенность Государственной границы Российской федерации (ст. 322, 323 УК).
Посягательства на порядок обращения официальных документов и государственных наград (ст. 324 — 327 УК).
Посягательства на порядок призыва на военную и альтернативную гражданскую службу (ст. 328 УК).
Посягательства на авторитет Государственного герба и Государственного флага Российской Федерации (ст. 329 УК).
Посягательства на порядок осуществления оспариваемых прав (ст. 330 УК)1.
Таким образом, непосредственными объектами преступлений против порядка управления являются конкретные виды управления, на которые совершается преступное посягательство. Если преступление против порядка управления связано с посягательством на личность сотрудников госаппарата или их близких, то непосредственным дополнительным объектом такого преступления является также личность или жизнь, здоровье, честь, достоинство, безопасность личности22.
По нашему мнению, отнесение к преступлениями против порядка управления состава дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК), и соответственно, к группе посягательств на представителей власти и иных лиц в связи с управленческой деятельностью государственных органов, является обоснованным уже в силу того, что непосредственным объектом данного преступления является нормальная деятельность учреждений, обеспечивающих просто выполнение функций по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а в первую очередь реализующих задачи правосудия, в частности исправление и перевоспитание осужденного гм изоляции от общества. Этот вид деятельности представляет собой реализацию одной из важнейших задач осуществления правосудия, а не просто управленческую деятельность государственных и муниципальных органов власти, поэтому посягательство на такую деятельность является преступлением против правосудия, а не против порядка управления и на наш взгляд должно быть перенесено в Главу 31 Уголовного кодекса РФ «Преступления против правосудия» (по такому пути, например, пошли создатели УК Украины 2001г.).
С появлением специального состава посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника в главе девятой УК РСФСР 1960 г. (ст. 191 1(2)), в юридической литературе велись многочисленные дискуссии по поводу правомерности отнесения данного преступления, являющегося особо тяжким, посягающим на самый значимый объект — человеческую жизнь, к преступлениям против порядка управления, так как неоднозначную оценку среди ученых получили именно основной и дополнительный непосредственные объекты.
Так, большинство ученых считали такое решение вполне обоснованным. Например, Н. И. Трофимов отмечал, что признание по ранее действовавшему законодательству посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка преступлением против личности затушевывало направленность указанного деяния против порядка управления, его действительную правовую природу23.
Очевидно, что автор, аргументируя свой вывод, отдавал предпочтение социально-политическому аспекту, отодвигая на второй план аспект правовой. В определенной степени он игнорировал сложившиеся в теории уголовного права принципиальные положения, касающиеся юридической природы объекта, объективной стороны состава преступления. Поэтому, в принципе приемлемая точка зрения не получила достаточного обоснования и, естественно, широкого признания среди ученых и практиков.
Другие авторы, например П. П. Осипов, утверждали обратное и полагали, что включение посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника «… в систему преступлений против порядка управления вряд ли можно признать обоснованным, так как жизнь этих лиц как таковая представляется более значимой, чем нарушение социального управления в сфере охраны общественного порядка»1. Противоречивость суждений по этому вопросу была вызвана различным пониманием природы и характера объекта, на причинение вреда которому направлено рассматриваемое преступление: как было отмечено, оно предусматривало посягательство на два непосредственных объекта — на нормальную деятельность работников милиции и народных дружинников и на жизнь этих лиц. Более приемлемой позицией все же являлась позиция законодателя и поддерживающих ее ученых, так как нельзя не согласиться с тем, что: «Социальной сущностью посягательства на жизнь работников милиции и народных дружинников, находящей свое юридическое выражение в расположении данного состава преступления в определенном месте общей системы уголовно-правовых норм, является нарушение государственного или общественного управления в области охраны общественного порядка.». Действительно, лицо, посягающее на жизнь работника милиции или народных дружинников, стремиться в первую очередь прервать или затруднить их деятельность по охране общественного порядка, а не просто причинить вред личности работников милиции или народных дружинников как таковой. Поэтому общественная опасность анализируемого преступления, находящая свое выражение в уголовной противоправности, заключается именно в том, что оно приводит к существенной дезорганизации управления, вплоть до его полного прекращения.
В противоположность приведенному положению действия, организующие деятельность учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества: угроза применения насилия, применение насилия, не опасного для здоровья, либо применение насилия, опасного для жизни или здоровья, совершенные в отношении осужденного с целью воспрепятствовать его исправлению или из мести за оказанное им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы, а также в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких, предусмотренные в ст. 321 УК РФ, направлены в первую очередь на воспрепятствование реализации важнейшей задачи правосудия — исправления осужденного. Это особенно было подчеркнуто в редакции статьи, данной в Федеральном законе от 09.03.2001 № 25-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный Кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный Кодекс РСФСР, Уголовно-исполнительный Кодекс Российской Федерации и другие законодательные акты Российской Федерации», в соответствии с которой наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет применение насилия, не опасного для жизни или здоровья осужденного, либо угроза применения насилия в отношении его с целью воспрепятствовать исправлению осужденного или из мести за оказанное им содействие администрации учреждения или органа уголовно-исполнительной системы (ч. 1 ст. 321 УК), а совершение данного деяния в отношении сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких образовывало квалифицированный состав дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, и наказывалось лишением свободы на срок от двух до пяти лет (ч. 2 ст. 321 УК).
Состав преступления, ответственность за которое предусмотрена данной статьей, на наш взгляд имеет другой видовой и непосредственный объекты, поскольку общественная опасность этого преступления, в отличие от преступлений, предусмотренных ст. 317 и ст. 318 УК, заключается в противодействии нормальному осуществлению правосудия и на первом месте стоит охрана жизни и здоровья осужденных.
На основании Федерального закона от 08.12.2003 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» в ч. 2 ст. 321 УК РФ внесены изменения, в соответствии с которыми санкция указанной нормы определяется в виде лишения свободы сроком до пяти лет, то есть аналогично санкции, содержащейся в норме первой части этой статьи. На наш взгляд такая позиция законодателя является, по меньшей мере, нелогичной и нуждается в корректировке, поскольку преступление, ответственность за которое предусмотрена ч. 2 ст. 321 УК (квалифицированный состав), представляет собой большую общественную опасность, так как направлено против специального потерпевшего — сотрудника места лишения свободы или места содержания под стражей в связи с осуществлением им служебной деятельности либо его близких и не должно наказываться равным образом с аналогичным преступлением, направленным против осужденного.24
В современной юридической литературе дискуссии по поводу приоритетности того или иного из непосредственных объектов посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа уже не так остры, хотя многие авторы справедливо отмечают, что конструкция составов преступлений, когда жизнь человека при умышленном посягательстве на нее является не основным, а дополнительным объектом охраны, не является безупречной, «ибо жизнь всегда более важное благо, чем деятельность лица».
Общественная опасность данного преступления, как считает Ю. И. Бытко, определяется тем, что посягательство осуществляется на два блага -основы управления в сфере охраны общественного порядка (основной непосредственный объект) и жизнь человека (дополнительный непосредственный объект). А. В. Кладков определяет непосредственный объект этого преступления как законную деятельность сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а дополнительным объектом является жизнь указанных лиц, а также их близких. 3. А. Незнамова полагает, что основной непосредственный объект данного преступления -нормальная деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а дополнительный — жизнь сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких4. Таким образом, потерпевшими при совершении комментируемого преступления могут быть: а) сотрудник правоохранительного органа; б) военнослужащий; в) близкие этих лиц.
В свою очередь, дополнительным непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 321 УК РФ, является жизнь и здоровье осужденных, вставших на путь исправления, а также жизнь и здоровье сотрудников мест лишения свободы или мест содержания под стражей либо их близких. Отнесение последних законодателем к числу потерпевших от насильственных преступлений против порядка управления противоречит характеристике круга таких потерпевших, данных в ст.ст. 317, 318 УК РФ. Иными словами, еще раз прослеживается необходимость перенесения ст. 321: УК РФ из Главы 32 «Преступления против порядка управления» в Главу 31 «Преступления против правосудия».
Перечень органов, которые следует относить к правоохранительным, в Кодексе не приводится, как не разъясняется, о каких военнослужащих идет речь в ст. 317 УК. Толкование названной уголовно-правовой нормы позволяет сделать вывод о том, что под правоохранительными органами здесь понимается совокупность государственных органов, специальной функцией которых является борьба с правонарушениями и обеспечение законности. Это не только милиция, но и другие государственные органы, сотрудники которых могут привлекаться к охране общественного порядка и общественной безопасности, хотя это не входит в круг их прямых обязанностей — таможня, ФСБ, налоговая полиция, РУОП и т.д… На наш взгляд, нельзя согласиться с теми авторами, которые категорически отрицают возможность квалификации по ст. 317 УК РФ посягательства на жизнь сотрудников контролирующих органов.
Необходимо отметить, что в юридической литературе, комментирующей положения ст. 317 УК РФ, зачастую отождествляются понятия «сотрудник правоохранительного органа» и «должностное лицо правоохранительного органа». Перечисляя одних и тех же лиц, выполняющих в соответствии с законом функции по охране общественного порядка и общественной безопасности, авторы относят их либо к должностным лицам правоохранительных органов, либо к сотрудникам правоохранительных органов. Эту «двойственность» можно объяснить тем, что в действующих федеральных законах, определяющих основы деятельности правоохранительных органов, речь ведется в общем о должностных лицах их органов, к которым, наряду с судьями, прокурорами, следователями, относятся и сотрудники органов внутренних дел, сотрудники органов контрразведки, сотрудники органов налоговой полиции и т.д, тогда как в ст. 1317 УК РФ говорится только о сотрудниках правоохранительных органов.25На наш взгляд, употребление второго понятия правильнее, поскольку Уголовный кодекс РФ, являющийся основным источником уголовного права и вступивший bсилу позже специальных нормативных актов, имеет большую юридическую и приоритет перед конкурирующими нормами иных законов.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Таким образом, анализ содержания непосредственных объектов преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 317 УК РФ, позволяет сделать следующие выводы и предложения:
— основным непосредственным объектом при совершении посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких является законная деятельность сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности;
дополнительным непосредственным объектом при совершении рассматриваемого посягательства выступает жизнь указанных лиц;
категории лиц, которые могут выступать в качестве потерпевших при совершении анализируемого преступления, определяются не только в зависимости от их принадлежности к тому или иному органу управления — наряду с этим учитывается и характер исполняемых ими обязанностей. Уголовно-правовая норма, содержащаяся в ст. 317 УК РФ, ставит под защиту деятельность потерпевших по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Таким образом, потерпевшими при совершении комментируемого преступления могут быть: сотрудник правоохранительного органа или иного государственного органа, а также военнослужащий, осуществляющие в соответствии с действующим законодательством функции по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а также близкие этих лиц;
необходимо перенести состав дезорганизации деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества, из Главы 32 УК РФ «Преступления против порядка управления» в Главу 31 «Преступления против правосудия».26
2.2 Понятие и классификация потерпевших от посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
Важнейшим признаком состава исследуемого преступления является специальный потерпевший — сотрудник правоохранительного органа, в определение которого законодателем положено два критерия: а) принадлежность к определённому органу власти или управления; б) характер исполняемых обязанностей. Следовательно, для определения круга сотрудников правоохранительных органов, которые могут быть признаны потерпевшими, прежде всего, необходимо обратиться к положениям действующего федерального законодательства. Федеральный Закон от 22 марта 1995 г. № 45-ФЗ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» (в ред. от 30.06.2003 г.) определяет следующие категории должностных лиц, подлежащих к Государственной защите при наличии угрозы посягательства на их жизнь, здоровье и имущество в связи с осуществлением ими служебной деятельности:
судьи всех судов общей юрисдикции и арбитражных судов, народные и присяжные заседатели;
прокуроры;
следователи;
лица, производящего дознание;
лица, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность;
сотрудники органов внутренних дел, осуществляющие охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности, а также исполнение приговоров, определений и постановлений судов (судей) по уголовным делам, постановлений органов расследования и прокуроров;
сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы;
военнослужащие внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации, принимавшие непосредственное участие в пресечении действий вооруженных преступников, незаконных вооруженных формирований и иных организованных преступных групп;
сотрудники органов контрразведки;
судебные исполнители;
работники контрольных органов Президента России, глав администраций субъектов Федерации, осуществляющих контроль за исполнением законов и иных нормативных правовых актов, выявление и пресечение преступлений;
сотрудники федеральных органов государственной охраны;
работники таможенных органов, органов Министерства по налогам и сборам РФ, органов надзора за соблюдением правил охоты на территории государственного охотничьего фонда, органов рыбоохраны, органов государственной лесной охраны, органов санитарно-эпидемиологического надзора, контрольно-ревизионных подразделений Минфина России и финансовых органов субъектов России, органов государственного контроля в сфере торговли, качества товаров (услуг) и защиты прав потребителей, осуществляющие контроль за исполнением соответствующих законов, иных нормативно-правовых актов, выявление и пресечение правонарушений '.
Как видим, с одной стороны Закон проводит разницу между судьями и должностными лицами правоохранительных органов, а с другой — между должностными лицами правоохранительных и контролирующих органов. Действительно, в соответствии с Законом РФ от 26.06.1992 № 3132-1 (в редакции от 20.02.2000 г.) «О статусе судей в Российской Федерации»2их полномочиями является отправление правосудия, которое представляет самостоятельный объект уголовно-правовой охраны. Таким образом, судьи, народные и присяжные заседатели, судебные приставы-исполнители, не относятся к числу сотрудников правоохранительных органов и не могут быть потерпевшими по ст. 317 УК РФ. Посягательства на их жизнь подлежат квалификации по ст. 295 главы 31 УК «Преступления против правосудия».27
Как было отмечено выше, категории лиц, которые могут выступать в качестве потерпевших при совершении анализируемого преступления, определяет не только принадлежность лица к тому или иному органу, но и характер исполняемых им обязанностей. Статья 317 ставит под защиту деятельность потерпевших по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Понятие такой деятельности выработано условно-правовой теорией и судебной практикой.
Деятельность по охране общественного порядка — законная деятельность, направленная на предупреждение и пресечение правонарушений (в том числе преступлений), затрагивающих интересы неопределенного круга лиц (обеспечение правопорядка на улицах, площадях, в парках, на транспортных магистралях, вокзалах, аэропортах и иных общественных местах, контроль за соблюдением установленных правил паспортной системы, выявление обстоятельств, способствующих совершению правонарушений и т.п.).
Деятельность по обеспечению общественной безопасности — законная деятельность, направленная на поддержание необходимой степени защищенности жизненно важных интересов неопределенного круга лиц от различных угроз (оказание помощи находящимся в беспомощном или ином состоянии, опасном для их жизни или здоровья, контроль за соблюдением стандартов безопасности дорожного движения, контроль за соблюдением правил обращения с огнестрельным оружием, боеприпасами к нему, взрывчатыми материалами и т.п.).
В соответствии с Федеральным законом от 17.01.1992 № 2202-1 (в редакции от 02.01.2000) «О прокуратуре Российской Федерации» она от имени государства осуществляет надзор за исполнением законов, что не является деятельностью по охране общественного порядка. Правда, прокурор уполномочен предупреждать и пресекать нарушения прав и свобод человека и гражданина, однако делает он это путем принесения протеста или представления.
Согласно УПК РФ, следователи и лица, производящие дознание, обеспечивают быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных, сбор доказательств, производство дознания и предварительного расследования по уголовным делам, что не относится к деятельности по охране общественного порядка или обеспечению общественной безопасности. Таким образом, указанные лица, а также работники прокуратуры не могут быть потерпевшими по анализируемой нами статье, а посягательство на них образует состав ст. 295 УК.
В соответствии с Законом Российской Федерации от 21.07.1993 № 5473-1 (в редакции от 15.06.1996) «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» задачами уголовно-исполнительной системы, в которую входят учреждения, исполняющие наказание, территориальные и центральные органы управления уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции РФ, в том числе являются обеспечение правопорядка и законности в учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, безопасности содержащихся в них осужденных, а также персонала, должностных лиц и граждан, находящихся на территориях этих учреждений; содействие органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность. Сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы на территории Российской Федерации независимо от занимаемой должности, места нахождения и времени суток обязаны в случае непосредственного обнаружения событий, угрожающих личной или общественной безопасности, принять меры к спасению людей, предотвращению и пресечению правонарушений, задержанию лиц по подозрению в совершении этих правонарушений. Таким образом, деятельность учреждений и органов исполнительной системы и их должностных лиц направлена на охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности как на территории данных учреждений, так и вне ее. Поэтому сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы могут быть потерпевшими по ст. 317 УК РФ.
Согласно Федеральному закону от 12.08.1995 № 144-ФЗ (в ред. от 20.03.2001) «Об оперативно-розыскной деятельности», ее задачи в числе других — выявлять, пресекать, раскрывать преступления, а также устанавливать виновных. Поэтому оперативно — розыскная деятельность в этой части служит охране общественного порядка, а лица, ее осуществляющие, могут быть потерпевшими по ст. 317 УК. Эта деятельность входит в компетенцию оперативных подразделений органов внутренних дел, органов федеральной службы безопасности, федеральных органов государственной охраны, таможенных органов.
К числу потерпевших по ст. 317 УК относятся также сотрудники органов внутренних дел, охраняющих общественный порядок и обеспечивающих общественную безопасность. Эту задачу среди всех работников МВД выполняют прежде всего сотрудники милиции. Согласно Закону РФ от 18.04.1991 № 1026-1 (в редакции от 29.12.2000) «О милиции» она делится на милицию общественной безопасности и криминальную. В число первой входят Дежурные части, подразделения патрульно-постовой службы, ГИБДД, участковые инспектора милиции. Основными задачами криминальной милиции является предупреждение, пресечение и раскрытие преступных посягательств и оказание помощи общественной безопасности. В состав криминальной милиции входят оперативно-розыскные и иные подразделения. Их работники могут выступать в качестве потерпевших по ст. 317 УК.
Работники других, не милицейских, служб МВД могут быть ' потерпевшими по ст. 317 УК лишь в том случае, если они привлечены к охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности (например, следователи, дознаватели, работники паспортно-визовых служб, других служб МВД привлекаются к охране порядка во время массовых мероприятий, стихийных бедствий и т.п.).
Таким образом, те сотрудники органов безопасности, деятельность которых связана с пресечением преступности, также охраняют общественный порядок и обеспечивают общественную безопасность и могут быть признаны потерпевшими при совершении данного преступления. Работники контрольных органов Президента Российской Федерации (его 'Главного контрольного управления), а также сотрудники федеральных органов и государственной охраны (Службы безопасности Президента Российской Федерации и Федеральной службы охраны Российской Федерации), осуществляя в соответствии с федеральным законодательством оперативно-розыскную деятельность в целях реализации полномочий соответствующих государственных органов обеспечения безопасности, охранные мероприятия и поддержание общественного порядка в местах постоянного и временного пребывания объектов государственной охраны; участвуя в пределах своих полномочий в борьбе с терроризмом; выявляя, предупреждая и пресекая преступления и иные правонарушения на охраняемых объектах, могут выступать потерпевшими по ст. 317 УК.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Согласно Таможенному кодексу РФ от 28.05.2003 г. № 61-ФЗ, вступившему в силу с 01.01.2004 г., таможенные органы, в частности, ведут борьбу с контрабандой, нарушением таможенных правил и налогового законодательства, пресекают незаконный оборот через таможенную границу России наркотических средств, оружия, оказывают содействие в борьбе с международным терроризмом (ст. 408 ТК РФ). Должностные лица таможенных органов наделены правом пресекать нарушения таможенного законодательства, применять физическую силу, специальные средства, огнестрельное оружие (ст.113 414 ТК РФ). Кроме того, органы таможни имеют право осуществлять в соответствии с законодательством Российской Федерации оперативно-розыскную деятельность в целях выявления, предупреждения, пресечения и раскрытия преступлений, производство неотложных следственных действий и дознания по которым отнесено уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации к ведению таможенных органов, выявления и установления лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, а также обеспечения собственной безопасности. В этих случаях должностные лица данных органов могут быть потерпевшими по ст. 317 УК.
Деятельность органов Министерства по налогам и сборам РФ, органов надзора за соблюдением правил охоты на территории государственного охотничьего фонда, органов рыбоохраны, органов государственной лесной охраны, органов санитарно-эпидемиологического надзора, контрольно-ревизионных подразделений Минфина России и финансовых органов субъектов России, органов государственного контроля в сфере торговли, качества товаров (услуг) и защиты прав потребителей осуществляющие контроль за исполнением соответствующих законов, иных нормативно-правовых актов, выявление и пресечение правонарушений в этих сферах, не связана с охраной общественного порядка или поддержанием общественной безопасности и поэтому работники этих органов не могут относиться к числу потерпевших по ст. 317 УК. Посягательство на жизнь данных лиц в связи с их служебной деятельностью следует квалифицировать по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК.
Итак, на основе анализа действующего федерального законодательства, устанавливающего основные полномочия правоохранительных и контролирующих органов Российской Федерации, сотрудниками правоохранительных органов, которые могут быть отнесены к потерпевшим по ст. 317 УК, являются граждане РФ, служащие в правоохранительных и иных органах, для которых охрана правопорядка согласно закону является основной или одной из основных задач, и осуществляющие деятельность по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Ими являются:
— лица, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность;
сотрудники органов внутренних дел, осуществляющие охрану общественного порядка и обеспечение общественной безопасности;
сотрудники учреждений и органов уголовно-исполнительной системы;
сотрудники органов контрразведки;
работники контрольных органов Президента России, глав администраций субъектов Федерации, осуществляющих выявление и пресечение преступлений;
сотрудники федеральных органов государственной охраны;
работники таможенных органов.
Еще одной группой потерпевших по ст. 317 УК РФ являются военнослужащие — граждане РФ, проходящие службу в Вооруженных Силах России, других войсках, органах внешней разведки и федеральных органах государственной безопасности в соответствии с Федеральным законом от 28.03.1998 № 53-ФЗ (в редакции от 30.06.2003) «О воинской обязанности и военной службе» и иными законами Российской Федерации. Деятельность по охране общественного порядка, прежде всего, осуществляют военнослужащие внутренних войск МВД.
Согласно Федеральному закону от 06.02.1997 (в редакции от 07.11.2000)
Внутренних войсках Министерства внутренних дел Российской Федерации», они входят в систему МВД и призваны защищать интересы личности, общества, государства, конституционные права и свободы граждан от преступных и иных посягательств. Например, военнослужащие внутренних войск совместно с органами внутренних дел несут патрульно-постовую службу в городах и населенных пунктах; обеспечивают общественную безопасность при проведении массовых мероприятий; оказывают содействие органам внутренних дел в принятии неотложных мер по спасению людей, охране имущества, оставшегося без присмотра, охраняют общественный порядок при авариях, катастрофах, пожарах, стихийных бедствиях и других чрезвычайных обстоятельствах и т.п. При осуществлении этих задач они также могут выступать в качестве потерпевших по ст. 317 УК.
Кроме того, военнослужащие Внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации, принимавшие непосредственное участие в пресечении действий вооруженных преступников, незаконных вооруженных формирований и иных организованных преступных групп, которые в соответствии с Федеральным законом от 06.01.1999 № 11-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» стали подлежать государственной защите, на наш взгляд также могут быть потерпевшими по ст. 317 УК РФ, если посягательство на их жизнь или на жизнь их близких произошло из мести за такую деятельность.28
Близкими сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих в уголовно-правовой теории и на практике признаются две категории лиц: 1) близкие родственники по прямой нисходящей и по прямой восходящей линии (дети, отец, мать, дедушка, бабушка), другие лица, признаваемые близкими родственниками в соответствии с семейным законодательством (братья, сестры), а также супруг и родственники супруга; 2) лица, состоящие в иных близких отношениях, в чьей судьбе сотрудники правоохранительных органов и военнослужащие заинтересованы в силу того, что поддерживают с ними тесное личное общение, либо лица, жизнь, здоровье и благополучие которых в силу сложившихся обстоятельств дороги конкретному сотруднику правоохранительного органа или военнослужащему3 (например, жених, невеста). Важно установить, что, посягая на их жизнь, преступник стремился повлиять на законную деятельность сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или отомстить за нее. Поэтому супруга сотрудника милиции, в зависимости от конкретных обстоятельств и, в частности, от ее отношения к мужу и его законной деятельности по охране общественного порядка, может быть, а может и не быть тем «близким» лицом, о котором говорит ст. 317 УК. С другой стороны, в зависимости от отношения к законной служебной деятельности сотрудника милиции и от знания или незнания виновным этого отношения «близким» может быть, а может и не быть сослуживец милиционера.
Отдельно хотелось бы обратить внимание на неточность, допущенную законодателем при формулировке диспозиции ст. 317 УК в части определения круга лиц, которые могут быть потерпевшими. При буквальном прочтении диспозиции следует, что посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких должно производиться в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность. Возникает вопрос, кто конкретно должен выполнять законную деятельность — только сотрудник правоохранительного органа и военнослужащий, или их близкие тоже? Если толковать норму буквально, то следует, что и те, и другие. Логически же понятно, что речь идет о законной деятельности только сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих и не касается иных лиц, которые становятся потерпевшими, если посягательство на их жизнь совершается в связи с законной деятельностью близких им сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих или из мести за нее. Такой недостаток законодательной техники необходимо устранить, чтобы не допускать никаких сомнений при толковании нормы и, соответственно, при квалификации преступного посягательства, для чего уточнить редакцию ст. 317 УК в этой части, указав следующее: «Убийство, покушение на убийство сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка либо из мести за такую деятельность, а равно их близких в тех же целях либо по тем же мотивам».
Подводя итоги рассмотрению вопросов понятия и классификации потерпевших от посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, можно сделать следующие выводы:
законодателю необходимо более конкретно в самом Уголовном кодексе определить перечень лиц, посягательство на жизнь которых в связи с осуществлением ими своих должностных обязанностей, связанных с охраной общественного порядка и обеспечением общественной безопасности, подлежит квалификации по ст. 317 УК РФ. В частности, определить круг должностных лиц контролирующих государственных органов, выполняющих в установленном законом порядке указанные функции, которые могут быть потерпевшими по данной статье;
уточнить редакцию ст. 317 УК РФ, указав следующее: «Убийство, покушение на убийство сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка либо из мести за такую деятельность, а равно их близких в тех же целях либо по тем же мотивам».
2.3 Квалификация посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа по признакам объективной стороны преступления
После рассмотрения особенностей объектов исследуемого состава преступления, представляется целесообразным перейти к анализу его следующего элемента — объективной стороны. Профессор Пионтковский А. А. отмечал: «Каждый состав преступления как совокупность признаков, характеризующих определенное общественно опасное деяние, есть юридическое понятие об отдельном преступлении»29. Одним из основных структурных элементов состава преступления, характеризующих внешние проявления преступного посягательства, является объективная сторона преступления как единственное основание уголовной ответственности, что и объясняет то особое внимание, которое ей уделено в теории уголовного права. Объективная сторона выполняет роль важнейшего критерия оценки намерений и целей преступника, несет основную нагрузку при осуществлении квалификации преступлений. Она определяет объективные границы уголовной ответственности, исключая тем самым принцип ответственности за мысли, идеи, убеждения.30.
Объективная сторона преступления — это внешнее проявление преступного поведения, характеризующаяся следующими признаками: общественно опасное деяние (действие или бездействие); преступный результат (последствия); причинная связь между деянием и преступными последствиями; время, место, способ, орудия, средства, обстановка совершения преступного посягательства. Естественно, что не для каждого преступления все названные признаки имеют обязательное значение, они выполняют роль факультативных признаков. Но один признак — деяние -обязателен для всех без исключения преступлений.
Прежде чем приступить к детальному анализу объективной стороны состава посягательства в действующей редакции ст. 317 УК РФ, сделаем отдельные замечания по проблемам состава этого насильственного преступления, существовавшим в предшествующем Уголовном кодексе и отраженным в научной и практической литературе .
Законом РСФСР от 25 июля 1963 года в систему Особенной части уголовного законодательства была включена ст. 191 (2) «Посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника». Вызвано это было существенным осложнением криминальной ситуации в стране как последствия проведения необдуманных амнистий после смерти И. В. Сталина и ряда правительственных решений, повлекших ослабление правоохранительной системы. В социально-политическом плане «специальная криминализация» посягательства на жизнь работников милиции и народных дружинников, то есть выделение из ст. 102 УК РСФСР в качестве самостоятельной нормы, была воспринята в обществе с пониманием. Усиление уголовно-правовой защиты лиц, находящихся на переднем крае борьбы с преступностью, было объективно необходимо. В то же время законодательная формулировка состава данного преступления, характеристика его объективной стороны вызвали неоднозначную оценку как в судебной практике, так и в теории уголовного права. Уже через год Пленум Верховного Суда СССР вынужден констатировать, что суды в своей практике допускают ошибки и серьезные недостатки, «… по разному определяют понятие посягательства на жизнь». Ошибки имели место при определении момента окончания состава преступления, разграничении посягательства на жизнь и причинение вреда здоровью работников милиции и народных дружинников, разграничении состава преступления, предусмотренного ст. 191 (2) и п. «в» ст. 102 УК РСФСР.    продолжение
--PAGE_BREAK--
За все время существования состава посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника в УК РСФСР 1960 года в теории уголовного права оставалось спорным понимание отягчающих обстоятельств, при наличии которых к виновному может быть применена смертная казнь. Действительно, о том, что следует понимать под отягчающими обстоятельствами, не было сказано ни в законе, ни в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г.31
Н.И. Трофимов утверждал, что ст. 191 (2) УК РСФСР содержит два состава преступления — основной и при отягчающих обстоятельствах -квалифицированный, выраженный в словах закона: «… а при отягчающих обстоятельствах наказывается...». Такую же позицию занимал П. В. Замосковцев, предлагавший относить к числу отягчающих ответственность обстоятельств посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с их служебной или общественной деятельностью по охране общественного порядка, наряду с наступлением смерти названных лиц, обстоятельства, указанные в пунктах «г», «д», «е», «ж», «з», «и», «л» ст. 102 УК РСФСР, наличие хотя бы одного из которых в действиях виновного давало суду право применить к нему смертную казнь32.
О. Ф. Шишов, не соглашаясь с этим, возражал против утверждения о «двухсоставности» ст. 191 (2) УК, считая его ошибочным в том, что наличие отягчающих обстоятельств в данном случае не влияет на квалификацию, а учитывается судом лишь при назначении меры наказания, так как санкция ст. 191 (2) УК выступает здесь как абсолютно определенная2. Он указывал, что при решении вопроса о возможности применения смертной казни суд должен руководствоваться ст. 102 УК РСФСР, а также в ряде случаев учитывать положения ст. 39 УК РСФСР. Необходимо отметить, что О. Ф. Шишов, как и многие ученые в тот период времени, обращал внимание на необоснованное установление законодателем абсолютно определенной санкции в виде смертной казни за это преступление, так как «… даже статьи о более тяжких преступлениях, чем преступление, предусмотренное ст. 191 (2) УК РСФСР, не содержат абсолютно определенных санкций (например, санкция ст. 64 УК РСФСР, карающей за измену Родине).».
Кроме того, критическое отношение вызывает и структурное построение анализируемой нормы (ст. 191 (2) УК): «Посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с их служебной или общественной деятельностью по охране общественного порядка, — наказывается лишением свободы на срок от пяти до пятнадцати лет, а при отягчающих обстоятельствах — смертной казнью». Как видно из текста нормы, законодатель совершенно справедливо усилил ответственность за посягательство при наличии отягчающих обстоятельств, вполне обоснованно прогнозируя их реальную возможность на практике. Но он, при этом, включил элементы диспозиции в санкцию уголовно-правовой нормы, что неприемлемо. По сути, это должна была быть вторая часть статьи, то есть квалифицированный состав.
Редакция ст. 317 УК РФ 1996 г. изложена более четко: «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность — наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы.» Однако, усовершенствование формы конструкции нормы повлекло обеднение ее содержания. Отягчающие обстоятельства, которые органы следствия и суд устанавливают в большей части уголовных дел, возбужденных по ст. 317 УК РФ, в законе уже не были названы. Это вряд ли способствует индивидуализации наказания, более оптимальному применению ст. 60 УК РФ. Например, только по данными ИЦ ГУВД Краснодарского края посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов в последние годы чаще всего совершаются в составе группы лиц: если в 1998 г. в составе группы действовало только 28,6 % от общего количества выявленных лиц, то в 1999 — 2000 г.г. этот показатель достиг 100 %. В 2001 — 2004 г.г. число лиц, совершивших такие посягательства, снижается и составляет в среднем 40%!. Вообще, в юридической литературе давно отмечалась повышенная опасность убийств, совершенных группой лиц: «Психологический климат, возникающий в процессе таких убийств, характеризуется сплоченностью и согласованностью действий участников, настойчивостью в достижении преступной цели, вытекающих из особой эмоциональной атмосферы, чувства подражания главарю или организатору… Зачастую именно эти обстоятельства являются причиной доведения до конца преступной цели, который каждый из исполнителей, взятых в отдельности, не смог бы завершить в одиночку, учитывая особую тяжесть последствий — лишение жизни человека.» 33
Эти слова можно с полной обоснованностью отнести и к посягательствам на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования их законной деятельности по охране общественного порядка. Недостаточное обеспечение безопасности общественно-полезной деятельности этой категории представителей власти наносит существенный ущерб правопорядку, поскольку степень общественной опасности отмеченных преступлений очень велика. Она непосредственно связана с тем особым вызовом государству, его органам, конкретным представителям власти, который проявляют преступники в рассматриваемых ситуациях. Поэтому, на наш взгляд, возникла необходимость предусмотреть в рассматриваемом составе в качестве квалифицирующего признака групповой способ совершения. Кстати, в сходных составах — ст. 333 УК РФ «Сопротивление начальнику или принуждение его к нарушению обязанностей военной службы», ст. 334 УК «Насильственные действия в отношении начальника» — этот квалифицирующий признак предусмотрен: «совершение группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой».
Кроме того, по данным исследования 327 ситуаций боевого противостояния милиции и преступников, проведенных профессором Д.Корецким и профессором М.Сильниковым, в 187 случаях (57,2 %) преступники применяли против сотрудников милиции оружие или предметы, используемые в качестве оружия. В отличие от прошлых лет, когда сопротивление оказывалось преимущественно с помощью предметов общественно-бытового назначения, в настоящее врем почти в половине фактов противодействия милиции (48 %) использовалось огнестрельное оружие заводского или самодельного изготовления, газовые пистолеты, в том числе переделанные для стрельбы боевыми патронами, и взрывные устройства.
Авторов настораживает очень высокий процент стандартного огнестрельного оружия (37,4%), который превышает даже удельный вес ножей (36,5%), традиционно лидирующих в криминальных ситуациях. Использованные ножи, как правило, относятся к категории хозяйственных и не являются холодным оружием. На инструменты, другие предметы и вещества приходится 15,5%. Огнестрельное оружие преступников представлено в основном пистолетами и револьверами заводского изготовления (35,9%), причём лидируют отечественные пистолеты Макарова (14%) и Токарева (7,8%), на втором месте охотничьи ружья (26,6%) и обрезы (14,1%), затем автоматы Калашникова (10,9%). Характерно, что удельный вес самодельного и иного (например, пневматического) оружия невелик (4,8%). Эти сведения показывают, что криминалитет сегодня хорошо вооружен. Поэтому не удивительно, что в средствах массовой информации все чаще появляются материалы о фактах расправы над некоторыми работниками правоохранительных органов с применением огнестрельного оружия34.
На основании изложенного и с учетом результатов изучения судебной практики, статистики представляется целесообразным дополнить ст. 317 УК РФ частью второй, с указанием конкретных квалифицирующих признаков: совершение группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; с применением огнестрельного оружия.
Принципиальные расхождения позиций в уголовно-правовой литературе вызывает характеристика объективной стороны состава посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа (по УК РСФСР 1960 г. — на жизнь работника милиции или народного дружинника). По мнению некоторых ученых, при конструировании данного состава преступления использован не совсем точный понятийный аппарат и, прежде всего, категория «посягательство». Как отмечал Я. М. Брайнин, «неопределенность термина «посягательство» в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 15.02.62 г. «Об усилении ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» породило целую литературу этого вопроса.»1. Авторы, исследовавшие этот состав преступления, по-разному определяли объем понятия «посягательство на жизнь»: одни истолковывали его расширительно, включая в него не только убийство и покушение на убийство, но и причинение тяжких телесных повреждений, опасных для жизни (ч. 1 ст. 108 УК РСФСР); другие в рассматриваемое понятие включали причинение тяжкого телесного повреждения, повлекшего смерть потерпевшего (ч. 2 ст. 108 УК РСФСР); третьи же, наоборот, ограничительно толковали понятие «посягательство на жизнь», относя к нему только покушение на убийство работника милиции или народного дружинника35.
Споры среди ученых по этому вопросу не прекратились и после принятия Пленумом Верховного Суда СССР Постановления «О судебной практике по применению законодательства об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников» от 3.07.1963 г., в котором разъяснялось, что под посягательством на жизнь этих лиц следует понимать «убийство или покушение на убийство работника милиции или народного дружинника в связи с их деятельностью по охране общественного порядка». Точка зрения, высказанная в Постановлении, разделялась многими учеными и судебной практикой2, хотя некоторые криминалисты продолжали либо расширительно трактовать понятие «посягательство на жизнь», включая в него не только убийство или покушение на убийство, но и другие насильственные действия, направленные на причинение любого вреда личности работника милиции или народного дружинника, заведомо для виновного создающие реальную возможность наступления смертельного результата3, либо считали, что понятие «посягательство на жизнь» охватывает только покушение на убийство, но не само лишение жизни потерпевших.
Так, профессор С. В. Бородин отмечает: «Более сложным, по нашему мнению, является соотношение умышленного убийства (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК) и посягательства на жизнь работника милиции и народного дружинника. 'Пленум Верховного Суда СССР в 1963 году разъяснил, что посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, независимо от наступления преступного результата, надлежит рассматривать как оконченное преступление и квалифицировать по ст. 191 (2) УК РСФСР (ст. 317 УК)...». Похожее разъяснение дано в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.09.1991 г. № 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.93 № 11), в котором сказано, что под посягательством на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка понимается убийство либо покушение на убийство этих лиц.36Не соглашаясь с позицией Пленума, С. В. Бородин полагает, что она может быть признана правильной только при условии, если считать, что под посягательством следует понимать и оконченное убийство. По мнению автора, посягательство на жизнь — это только покушение на убийство, но не оконченное убийство. Это вытекает из этимологического содержания «посягать», «посягнуть» — покушаться, дерзать, замышлять, намереваться, и вряд ли от этого следовало отступать. Он присоединяется к точке зрения профессора Э. Ф. Побегайло, что при такой позиции правило о применении специальной нормы вместо общей нормы при их конкуренции не должно было бы распространяться на п. «в» ст. 102 ЦРСФСР, поскольку ст. 191 (2) УК РСФСР не охватывала оконченного состава преступления — убийства.
Не менее распространенным в теории было положение о том, что состав преступления, предусмотренный ст. 191 (2) УК РСФСР, относился к категории усеченных составов, когда законодатель, чтобы подчеркнуть крайне высокую степень общественной опасности преступления, перенес стадию оконченного преступления на момент начала совершения действий, направленных на причинение вреда объекту уголовно-правовой охраны. Поэтому посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, по мнению О. Ф. Шишова, включало в себя как покушение на убийство этих лиц, которое квалифицировалось без ссылки на ст. 15 УК РСФСР, так и оконченное убийство2.
Так, суд присяжных Краснодарского краевого суда, рассматривая дело по обвинению Жила, возвращенное Судебной коллегией Верховного Суда РФ на новое рассмотрение по кассационному протесту прокурора, признал обвиняемого Жилу виновным в посягательстве на жизнь сотрудников правоохранительных органов, состоящем в убийстве двух работников отдела милиции и причинении трем работникам милиции менее тяжкого вреда здоровью в результате взрыва гранаты, брошенной обвиняемым в здание отдела милиции. Кроме того, присяжные признали обвиняемого заслуживающим снисхождения. Приговором Краснодарского краевого суда Жила осужден к 10 годам лишения свободы за совершение преступления, предусмотренного ст. 191 (2) УК РСФСР. Кассационная палата Верховного Суда РФ, рассматривая дело по кассационной жалобе осужденного, приговор суда оставила без изменения. Как видим, суд, квалифицируя действия обвиняемого по ст. 191 (2) УК РСФСР, без ссылки на ст. 15 УК РСФСР, придерживался позиции, что данный состав охватывает как оконченное убийство, так и покушение на него.    продолжение
--PAGE_BREAK--
В рамках рассматриваемой проблемы целесообразно привести еще одно рассуждение профессора С. В. Бородина. Он подчеркивает, что в юридической литературе термин «посягательство» иногда употребляется для общей характеристики отдельной категории преступлений, например, посягательство на жизнь, на личную собственность и т.п. «Но здесь речь идет лишь о направленности группы деяний (разрядка моя — С.Б.) на определенный объект, из этого вовсе не следует, что отдельные оконченные преступления правильно отождествлять с «посягательством». Следовательно, напрашивается вывод, что если бы термин «посягательство» был синонимом термину «преступление», то тогда указанная позиция Пленума Верховного Суда СССР и тех авторов учебников по Особенной части уголовного права, которые с этой позицией солидарны, могла быть приемлемой.
В принципе, можно согласиться с точкой зрения профессора С.В. Бородина о не совсем удачной формулировке состава преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ. Однако хотелось бы отметить, что в анализируемой ситуации возникают не только терминологические проблемы (хотя и они важны), существенное значение имеют последствия применения того либо иного термина: определение момента окончания преступления; установление пределов наказуемости за совершенное общественно опасное деяние с учетом ст. ст. 30 и 66 УК РФ; индивидуализация наказания виновным. Разногласия между принципиальными положениями, закреплёнными в Общей части УК РФ, и конструкциями отдельных составов в Особенной части приводят к ошибкам в следственной и судебной практике. Касается это и нормативных предписаний о предварительной преступной деятельности (ст. 30 УК РФ) и ст.317 УК РФ. Указанные предписания фактически утрачивают свой смысл, общий характер тогда, когда в Особенной части без каких-либо предварительных оговорок оконченным преступлением признаются действия покушавшегося лица. Справедливо отмечает профессор В. П. Коняхин, что «гармонизация соотношения Общей и Особенной частей является одним из важнейших стратегических направлений дальнейшего совершенствования всего Уголовного кодекса Российской Федерации в целом»1. По мнению А. В. Васильевского, «нецелесообразно конструирование таких составов, в которых одинаково наказывается и покушение, и реальное причинение вреда (ст.317 и др.). Это снижает дифференциацию ответственности.» .37
Например, Краснодарский краевой суд переквалифицировал со ст. 317 УК на ч. 1 ст. 318 УК действия обвиняемого Кочумяна, который сопротивлялся задержанию работниками милиции и, замахнувшись ножом, пытался нанести два удара, от которых потерпевший уклонился; угрожал убийством работникам милиции и причинил легкий вред здоровью одного из них. Суд в приговоре от 29.07.1998 г. указал, что в данном случае обвиняемый применил насилие, не опасное для жизни и здоровья, и угрозы применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей и приговорил Кочумяна по ч. 1 ст. 318 УК к 2 годам лишения свободы. Кассационный протест прокурора на необоснованную переквалификацию и назначение мягкой меры наказания Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оставила без удовлетворения, а приговор — без изменения. В своем определении от 19.11.1998 г. она указала, что в судебном заседании достоверно не установлено умысла на убийство или покушение на убийство работников милиции. В той конкретной обстановке работникам милиции, имеющим при себе автомат и пистолет, не могло существовать реальной угрозы убийством со стороны вооруженного ножом нападение на жизнь совершается «по злобе на работников милиции и народных дружинников вообще, безотносительно к конкретной личности». Поэтому, по ст. 191 (2) УК квалифицировалось посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника, даже не находящихся при исполнении служебных обязанностей, но по поводу их деятельности по охране общественного порядка, под которой понимались действия, направленные на пресечение любых преступлений, а не только посягательств на общественный порядок.38
Но существовала и прямо противоположная позиция, согласно которой «посягательства на жизнь сотрудника милиции или народного дружинника за их прошлую служебную или общественную деятельность по охране общественного порядка, с целью прекращения такой деятельности в будущем либо просто по злобе на этих лиц не охватываются рамками термина «в связи с исполнением служебной или общественной деятельности» и не могут быть квалифицированы по ст. 191 (2), а только по пункту «в» ст. 102 УК РСФСР.».
Множественность толкований указанной категории была устранена законодателем при принятии Уголовного кодекса РФ 1996 г., в ст. 317которого прямо говорится об ответственности за посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, совершенного, в том числе, из мести за законную деятельность этих лиц, что является позитивным моментом, так как способствует единообразному применению рассматриваемой нормы.
Однако, по нашему мнению, законодательная конструкция анализируемого состава преступления в действующем УК РФ (так же как и в предыдущем), все же не может быть признана удачной, а теоретическая и правоприменительная интерпретация объективной стороны посягательства на жизнь работника правоохранительного органа не в полной мере соответствует принципиальным положениям уголовного права. Подобный вывод нам позволил сделать следующий анализ отдельных основных категорий Общей части уголовного права, современный уровень теоретических исследований которых достаточно высок и обстоятелен. Посредством создания понятия преступления, через его признаки (деяние, общественная опасность, уголовная противоправность, виновность, наказуемость) ученые раскрывают структуру основания уголовной ответственности, приходя к выводу, что «единственным основанием уголовной ответственности признается совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления». Следовательно, проблема единого критерия уголовной ответственности проистекает из теории преступления и разрешается, как видим, в пределах соответствия понятия уголовного правоотношения с категорией состава преступления. На правоприменительной стадии осуществляется оценка преступления в рамках конкретного факта, реального общественно опасного поведения. Понятие уголовного правонарушения определяет процесс квалификации, дает возможность правоприменителю, руководствуясь признаками общего понятия, решать вопрос о возможности привлечения лица к уголовной ответственности за конкретное деяние.
Понятие преступления, генезис представлений о котором имеет многовековую историю, основано в настоящее время на достаточноIобстоятельной, концептуальной базе. Законодатель, выдающиеся ученые -«криминалисты при создании дефиниции преступления вкладывали в ее содержание свойства, признаки, играющие роль определяющего начала. Так, в «Пояснительной записке к проекту Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.» при определении преступления был использован термин «посягательство», охватывающий и формы неоконченной преступной деятельности (приготовление и покушение)1.
Представления о преступлении как «посягательстве» на соответствующие социальные блага придерживались многие последователи классической школы уголовного права (П. Д. Калмыков, А. Ф. Кистяковский, П. П. Пусторослев, Н. С. Таганцев и др.). Более того, профессор В. Д. Спасович научно обосновал целесообразность введения в правовую теорию слова «посягательство» в качестве терминологической основы понятия преступления. Он отмечал: «Мы выбрали «посягательство», а не «нарушение» потому, что первое из этих понятий шире последнего, оно содержит в себе и совершенные правонарушения, и покушение на правонарушение, и даже приготовление к правонарушениям.»3. Его поддерживал С. В. Познышев, который полагал, что «Понятие посягательства обнимает человеческое поведение как положительного, так и отрицательного характера,… как преступление оконченное, так и покушение».
Данная точка зрения продержалась в теории уголовного права до пятидесятых годов XX века, когда в советском уголовном праве наметился «возврат» от термина «посягательства» к термину «преступление» как единому смысловому и логическому аналогу понятия. Но тем не менее, и в последующие годы, и в настоящее время термин «посягательство» употребляют в качестве синонима термину «преступление», отдавая ему предпочтение. Так, М. П. Карпушин и В. Н. Курляндский отмечают: «слово «посягательство» более полно подчеркивает и объективную, и субъективную общественную опасность.». Профессор Н. Ф. Кузнецова полагает, что «Посягательство немыслимо без нанесения ущерба… В этой связи нам представляется более правильным определять преступление не как действие или бездействие, лишь направленное на причинение вреда правоохраняемым объектам..., а как общественно опасное посягательство.».
Таким образом, авторы придают термину «посягательство» методологическую окраску, исключительную юридическую нагрузку. Так, профессор А. И. Марцев аргументировано, достаточно обоснованно доказывает необходимость введения этого понятия с целью «более ярко подчеркнуть специфику преступного деяния». С учетом изложенного, будет правомерным вывод, что преступление — это поведение в социально — психическом аспекте и преступление — это посягательство в юридическом аспекте. Теория общественных отношений позволяет раскрыть юридическую сторону процесса посягательства (преступления), объяснить, почему без фактических последствий может быть причинен вред правовой. На этот аспект рассматриваемой проблемы обращает внимание профессор В. С. Прохоров. Он отмечает, что «каждое преступление (посягательство) независимо от его законодательной конструкции, независимо от того, удалось ли довести его до конца или преступная деятельность была прервана на стадии покушения или приготовления, дезорганизует общественные отношения.». В противном случае, говорить о «посягательстве (разрядка моя — С.Б.) на социальные блага на ранних стадиях преступной деятельности, подразумевая только фактические последствия, — подчеркивает профессор Н. Ф. Кузнецова, -было бы не совсем верно».
При этом нельзя не подчеркнуть, что действующее уголовное законодательство также употребляет оборот «преступное посягательство» в качестве синонима понятию преступление. Часть 1 ст. 2 УК РФ гласит: «Задачами настоящего Кодекса являются: охрана прав и свобод человека и гражданина, собственности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств (разрядка моя -С.Б.)...».
Понятие преступления (посягательства), занимая важное место в институционной структуре Общей части уголовного права, как категория более высокого уровня, взаимодействует с иными институтами Общей части и конкретными составами преступлений. На стадии криминализации общее понятие преступления (посягательства) непосредственно влияет на процесс юридического конструирования состава общественно опасного деяния, а на стадии правоприменения воздействует на процесс квалификации преступлений. Между общим понятием преступления (посягательства) как основополагающим началом должна быть проведена логическая и содержательная параллель с конкретным уголовным правонарушением, признаки которого изложены в диспозиции соответствующей уголовно-правовой нормы. Создается логическая модель соотношения категорий общего и отдельного, которую пронизывают понятия предварительной преступной деятельности, соучастия и иные институты Общей части уголовного права (вина, возраст, вменяемость). Поэтому анализ юридического состава и оценка признаков, его образующих, например, насильственного преступления (посягательства) против порядка управления, должны соответствовать отмеченным принципиальным положениям.
Итак, понятие преступления (посягательства) не только формирует центральные институты общей части уголовного законодательства, но и как важнейшая научная категория является необходимым для развития и совершенствования его Особенной части, как отрасли знаний, а равно и для научно обоснованного формулирования конкретных норм1. Однако, конкретная уголовно-правовая норма, как категория отдельного, должна содержать описание признаков конкретного преступного деяния, а не обобщенное понятие, не посягательство вообще, а убийство сотрудника правоохранительного органа, применения конкретного насилия в отношении представителя власти и т.д.2. Поэтому, по нашему мнению, применение термина «посягательство» допустимо только при формулировке названия главы, в крайнем случае — статьи, но в самой диспозиции соответствующей уголовно-правовой нормы необходимо конкретизировать, не боясь излишней, детализации, суть, содержание общественно опасного поведения. Кстати, законодательство зарубежных стран, что было отмечено в третьем параграфе первой главы, придерживается, как правило, подобной формулировки.
Подводя итоги проведенного анализа уголовного законодательства Российской Империи, действующего Уголовного кодекса РФ, зарубежного уголовного законодательства, концептуальных исследований проблем понятия преступления (посягательства) ведущих ученых — криминалистов, можно сформулировать следующие выводы: термин «посягательство», категория общего, рассматривается большинством специалистов, как правило, в качестве синонима термину «преступление», также играющего роль категории общего;
— понятием «посягательство» охватываются, по мнению Н. С. Таганцева, В. Д. Спасовича, С. В. Познышева С. В., Бородина, Э. Ф. Побегайло и других, все стадии предварительной преступной деятельности (приготовления, покушения, оконченного состава), поэтому, если следовать позиции Пленума, признающей посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа оконченным уже на стадии покушения, и отдельных авторов, солидарных с нею, то оконченным данное преступление должно быть признано и на стадии приготовления;    продолжение
--PAGE_BREAK--
пределы использования термина «посягательство» в законотворческой деятельности должны быть, по нашему мнению, ограничены названием главы или статьи, но он не может быть положен в основу характеристики конкретного состава;
стремление законодателя усилить предупредительный потенциал ст. 317 УК РФ (ст. 191 (2) УК РСФСР) путем применения термина «посягательство» не достигло поставленной цели, а только способствовало ошибкам и недостаткам при квалификации анализируемых деяний, на которые неоднократно обращает Пленум Верховного Суда. По нашему мнению, наиболее приемлемый способ достижения поставленной законодателем цели — это указать в диспозиции о равной наказуемости оконченного убийства и покушения на убийство сотрудника правоохранительного органа (таким путем, например, пошли создатели нового Уголовном кодекса Украины);
— представляется целесообразным дополнить ст. 317 УК РФ частью второй, с указанием конкретных квалифицирующих признаков: совершение группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; с применением огнестрельного оружия;
— редакция диспозиции ст. 317 УК РФ не в полной мере отвечает современному уровню законодательной техники и требует определенного уточнения. Предлагаемый нами вариант следующий:
1. Убийство, покушение на убийство сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность, а равно их близких в тех же целях либо по тем же мотивам, — наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет, либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы.
2. Убийство сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность, а равно их близких в тех же целях либо по тем же мотивам, совершенное группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, а равно с применением огнестрельного оружия, -наказывается смертной казнью или пожизненным лишением свободы.».
ГЛАВА 3 КВАЛИФИКАЦИЯ ПОСЯГАТЕЛЬСТВА НА ЖИЗНЬ
СОТРУДНИКА ПРАВООХРАНИТЕЛЬНОГО ОРГАНА ПО
СУБЪЕКТИВНЫМ ПРИЗНАКАМ СОСТАВА
3.1 Содержание субъективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа
Проблемы квалификации ошибки органов следствия и суда нередко связаны с неточной оценкой содержания субъективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Этому способствует и то обстоятельство, что в монографической, да и в учебной литературе нет единого подхода к характеристике признаков субъективной стороны данного преступления. Это касается, прежде всего, оценки формы и вида вины, а также мотива и цели преступления. Не случайно отмеченные вопросы становились объектом обсуждения Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР, РФ как при рассмотрении конкретных уголовных дел, так и при обобщении и оценке судебной практики по данной категории дел. В связи с этим, в рамках диссертационного исследования представляется необходимым более детально рассмотреть субъективную сторону посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, его внутреннюю характеристику.
Преступление, как отмечает А. И. Бойко, представляет собой «некое психофизиологическое единство, союз мысли и поступка, души и тела, намерений и результата, нерасторжимую связь между доступным внешнему наблюдению событием и скрытой от постороннего глаза тайной -психическими переживаниями злодея. Часть внутреннего духовного мира лица, непосредственно отражающая преступный акт, естественным образом интересует законодателя и именуется субъективной стороной состава преступления»39. В реальной практике объективная сторона и субъективная.
Определение вины, к сожалению, не нашло своего закрепления в уголовном законодательстве Российской Федерации, однако, в ст. 5 УК РФ 1996 г. вина впервые была законодательно внесена в качестве одного из принципов уголовного права (хотя теория уголовного права всегда основывалась на принципе ответственности только за виновное совершенные деяния): лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Данная норма категорически запрещает объективное вменение. Это означает, что уголовной ответственности без вины быть не может.
Анализируя точки зрения различных авторов, можно прийти к выводу, что вина — понятие многогранное, нуждающееся в рассмотрении через призму различных наук 1. Профессор Б. В. Здравомыслов полагает, что с психологической стороны вина — это сознательно-волевое внутреннее отношение лица к совершаемому им общественно опасному деянию. С юридической стороны вина — это отраженная в законе комбинация интеллектуальных и волевых процессов, протекающих в психике субъекта в связи с совершением деяния, предусмотренного законом в качестве преступления. С социальной стороны вина представляет собой антисоциальную, асоциальную или недостаточно выраженную социальную установку лица, совершающего преступление, относительно важнейших ценностей общества1.
Профессор А. И. Рарог определяет вину как психическое отношение лица к совершенному им общественно-опасному деянию, предусмотренному уголовным законом, и его общественно опасным последствиям. Элементами вины являются сознание и воля, которые в своей совокупности образуют ее содержание2. Таким образом, вина характеризуется двумя компонентами: интеллектуальным и волевым. Предусмотренные законом сочетания интеллектуального и волевого элементов, характеризующие отношения лица к совершаемому им преступному деянию, дифференцируют вину на две формы -умысел и неосторожность, а последние — на виды: прямой и косвенный умысел, легкомыслие и небрежность (ст.ст. 25 и 26 УК РФ). Форма вины в конкретных преступлениях либо указывается в диспозициях статей Особенной части УК, либо подразумевается. Если характер действий или указанная в законе цель деяния свидетельствуют о том, что данное преступление может совершаться только с умыслом, то форма вины может и не указываться в диспозиции уголовно-правовой нормы. К таким преступлениям относится, в частности, и посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа. В соответствии с императивной нормой УК (ч. 2 ст. 24) закреплено положение, согласно которому деяние, совершенное по неосторожности, признается преступлением лишь в том случае, когда это специально предусмотрено в законе.
Поскольку с субъективной стороны преступление, ответственность за которое предусмотрена в ст. 317 УК РФ, характеризуется умышленной виной, специальными целями и мотивом лишения жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, необходимо подробнее рассмотреть данные уголовно-правовые категории.
В ст. 25 УК РФ дается понятие умысла, несколько отличающееся от его понятия в прежнем Уголовном кодексе (ст. 8 УК РСФСР). Определяя прямой умысел, законодатель выделил две формы предвидения общественно опасных последствий: возможность и неизбежность. В определении косвенного умысла отмечается лишь возможность предвидения таких последствий. Таким образом, прямой и косвенный умысел различаются как по волевому, так и по интеллектуальному моментам. Интеллектуальный момент прямого умысла включает в себя осознание общественной опасности своих действий (бездействия), предвидение возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий, в то время как интеллектуальный момент косвенного умысла исключает элемент предвидения неизбежности наступления таких последствий. Основное различие между прямым и косвенным умыслом коренится в волевом моменте, который для прямого умысла определяется как желание наступления общественно опасных последствий, а для косвенного — не желание, но сознательное допущение этих последствий либо безразличное отношение к ним.
Как уже отмечалось, в юридической литературе нет единого мнения о содержании субъективной стороны рассматриваемого преступления, в частности, в оценке конкретной формы вины. Одни авторы указывают, что данное преступление можно совершить только с прямым умыслом. Например, О. Ф. Шишов полагает, что «рассматриваемое преступление может быть совершено только с прямым умыслом». На этой же позиции стоит и П. В. Замосковцев, который отмечает, что «Перенесение законодателем момента окончания рассматриваемого преступления на начало совершения общественно опасных деяний обуславливает и специфику их субъективной стороны. Любое такое преступление может быть совершено только с прямым умыслом». Причем, как отмечает Н. Д. Дурманов, «прямым умыслом виновного охватываются не только действия, входящие в состав преступления, но и дальнейшие, направленные на тот же объект действия, и их результат, находящиеся за пределами данного состава».40
С. В. Максимов также считает, что «Посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких может быть совершено лишь с прямым умыслом». Аналогичной точки зрения придерживается и профессор М. П. Журавлёв. По его мнению, наличие специальной цели и мотива предопределяет только прямой умысел.
Другие авторы допускают возможность совершения этого преступления как с прямым, так и с косвенным умыслом. Они придерживаются позиции, выработанной Пленумом Верховного Суда РСФСР в своем постановлении «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» от 24 сентября 1991 г. № 3 (в редакции постановления Пленума от 21 декабря 1993 № И): «Поскольку под посягательством на жизнь работника милиции или народного дружинника в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка понимается убийство либо покушение на убийство этих лиц, судам следует в соответствии со ст. 314 УПК РСФСР обосновывать в приговоре установленный по делу характер вины, учитывая при этом, что убийство указанных лиц совершается как с прямым, так и с косвенным умыслом, а покушение на их убийство — лишь с прямым умыслом».
Например, профессор Г. Н. Борзенков также полагает, что «Субъективная сторона преступления, предусмотренная ст. 191 (2), характеризуется виной в форме прямого или косвенного умысла, если было совершено оконченное убийство работника милиции или народного дружинника. Неоконченное убийство этих лиц может быть квалифицировано по ст. 191 (2) УК лишь при наличии прямого умысла виновного на причинение смерти потерпевшему. В содержание умысла виновного входит сознание им того обстоятельства, что потерпевший является работником милиции или народным дружинником». Профессор 3. А. Незнамова подчеркивает: «Субъективная сторона преступления выражается в умышленной форме вины в виде прямого или косвенного умысла».
С ними солидарен и А. В. Кладков, который также считает, что: «Субъективная сторона преступления характеризуется прямым или косвенным умыслом при оконченном убийстве и только прямым умыслом при покушении на него.».
Профессор Ю. И. Бытко занимает «промежуточную» позицию в определении формы умысла при совершении посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, не высказываясь однозначно в пользу какой-либо из приведенных точек зрения. Тем не менее, на наш взгляд, он придерживается той, согласно которой посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа может быть совершено только с прямым умыслом. Он указывает, что «С субъективной стороны преступление характеризуется умышленной виной и целью лишить жизни сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких. Виновный осознает, что посягает на жизнь указанных лиц, чтобы воспрепятствовать их законной деятельности или отомстить за такую деятельность. Случаи, когда виновный не осознает, что посягает на жизнь названных лиц, следует квалифицировать как умышленное убийство по соответствующим статьям УК РФ.». Ничего не говоря о возможности совершения оконченного преступления с косвенным умыслом, Ю. И. Бытко подчеркивает: «Покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких возможно только с прямым умыслом… При отсутствии у виновного умысла на убийство… причинение вреда здоровью или смерти по неосторожности следует квалифицировать как соответствующее преступление против здоровья или жизни по статьям 109, 111-118 УК, но не по ст. 317 УК».41    продолжение
--PAGE_BREAK--
Таким образом, Пленум Верховного Суда РФ и солидарные с ним ученые рассматривают особенности содержания интеллектуальных и волевых моментов умысла в зависимости от стадии осуществления объективной стороны. В случае если совершено покушение на жизнь сотрудника правоохранительного органа, то есть субъект не смог довести преступный умысел до конца по независящим от него обстоятельствам, то имеет место прямой умысел, а если довел — то может быть не только прямой, но и косвенный. В принципе, мы не возражаем против содержания интеллектуальных и волевых моментов умысла при покушении, однако при этом нельзя не отметить, что Пленум недооценил законодательное конструирование субъективной стороны состава посягательства на жизнь
сотрудника правоохранительного орган, включающего в нее такие признаки как цель и мотив преступления. Именно этими признаками предопределяется направленность умысла, особенности содержания его интеллектуальных и волевых моментов.
На основании изложенного нам представляется более обоснованной точка зрения авторов, считающих, что преступление, предусмотренное ст. 317 УК РФ, можно совершить только с прямым умыслом. В виду того, что рассматриваемое деяние построено по типу «формального» состава, где последствия, не входящие в число обязательных признаков объективной стороны, для решения вопросов о его юридической оценке (квалификации) не играют никакой роли, волевой элемент определяется отношением к совершаемому общественно опасному деянию1. Под посягательством, в том числе и на жизнь сотрудника правоохранительного органа, как нами было определено в предыдущей главе, понимаются действия, обладающие по своим объективным свойствам признаком общественной опасности независимо от факта наступления вредных последствий. С данной позицией в теории уголовного права согласны не все авторы. Например, профессор Б. С. Никифоров считает, что в «формальных» составах умысел характеризуется одним элементом (интеллектуальным) и одним признаком (сознание общественной опасности совершенного деяния), поэтому членение в них умысла на виды неприемлемо42. Развивая эту мысль, большинство ученых-правоведов высказывают точку зрения, разделяемую и нами, что волевой момент при совершении преступлений с формальной конструкцией перемещен с последствий на деяние и воля субъекта направлена именно на него, поэтому субъективная сторона таких преступлений характеризуется прямым умыслом1. Кроме того, как было отмечено выше, в диспозиции нормы содержится прямое указание законодателя на наличие в субъективной стороне посягательства таких обязательных признаков как цель и мотив, которые предполагают отношение лица к совершаемому им преступлению с прямым умыслом.
Таким образом, рассматриваемое преступление, на наш взгляд, может быть совершено только с прямым умыслом. Виновное лицо сознает, что его действия направлены на совершение убийства сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, чтобы воспрепятствовать их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность, или на убийство их близких в тех же целях, предвидит неизбежность или реальную возможность смерти этих лиц и желает этого.
Этот вывод подтверждается и судебной практикой, исследование которой показало, что при установлении в ходе судебного следствия степени вины подсудимого, совершившего посягательство, прежде всего, выясняется наличие прямого умысла на убийство или покушение на убийство.
Например, Президиум Верховного Суда РФ, удовлетворив протест заместителя Председателя Верховного Суда РФ, переквалифицировал действия осужденного со ст. 317 УК РФ на ч. 1 ст. 318 УК РФ. Из материалов дела видно, что Т., держа в руке нож и высказывая в адрес участкового инспектора В. угрозы убийством, пытался приблизиться к нему. Однако В. Удалось обезоружить Т. Обосновывая обвинение Т. по ст. 317 УК РФ, суд не указал в приговоре, на чем основаны его выводы о наличии в действиях Т. прямого умысла на убийство В. Между тем осужденный Т. утверждал, что «умысла на убийство участкового инспектора В. не имел и ножом на него не замахивался». Президиум Верховного Суд РФ согласился с доводами протеста о том, что поскольку вид угрозы в законе не конкретизирован, то это может быть как угроза нанесения побоев, так и угроза убийством, а равно угроза неопределенного характера, что и имело место в данном конкретном случае. При таких обстоятельствах действия Т. в отношении В. охватываются диспозицией ч. 1 ст. 318 УК РФ как угроза применения насилия в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих служебных обязанностей.43
В обзоре кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2000 год при анализе причин отмены приговоров с направлением дел на новое расследование и новое судебное рассмотрение в качестве одного из примеров ненадлежащего исследования умысла виновного лица, когда это имеет существенное значение для правильной квалификации его действий, приводится следующей: «Органами следствия 3. обвинялся по ст. 317 УК РФ в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа. Свердловским областным судом он был осужден по ч. 2 ст. 318 УК РФ за насилие, опасное для жизни и здоровья, в отношении представителя власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей.
Рассмотрев дело по кассационному протесту прокурора, считавшего неправильной квалификацию действий осужденного по закону о менее тяжком преступлении, Коллегия указала, что, как признал суд в приговоре, не добыто убедительных доказательств прямого умысла 3. на лишение жизни потерпевшего. У подсудимого отсутствовал умысел на совершение конкретных действий, хотя в описательной части приговора суд установил, что 3. с силой стягивал галстук на потерпевшем, отчего последний задыхался, эти действия представляли опасность для его жизни и здоровья и он пресек их выстрелом в ногу 3.
Таким образом, вывод суда о направленности умысла виновного противоречив, в то время как субъективная сторона преступлений, предусмотренных ст.ст. 317, 318 УК РФ, предусматривает наличие только прямого умысла (разрядка моя — С.Б.).».
По этому же пути идут и местные суды. Так, приговором Краснодарского краевого суда от 29.07.1998 г. действия Кочумян переквалифицированы со ст. 317 УК на ч. 1 ст. 318 УК, на том основании, что в судебном заседании достоверно не было установлено умысла на убийство или покушения на убийство работников милиции. Сам подсудимый в ходе предварительного следствия и в судебном заседании об этом не говорил, свидетели также отрицали данное обстоятельство. Судебная коллегия Верховного Суда РФ в своем определении от 19.11.98г. оставила данный приговор без изменения, а кассационный протест прокурора — без удовлетворения \
Приговором Краснодарского краевого суда от 06.02.98г., постановленным на основании вердикта присяжных заседателей, Кривонос был признан полностью невиновным и оправдан по ст. 317 УК за отсутствием в его действиях состава преступления. Вердикт присяжных заседателей гласил о не доказанности того факта, что Кривонос, вооружившись складным ножом, пришел домой к Фистоловичу и с целью лишения его жизни, выхватив из кармана брюк нож, замахнулся на последнего, пытаясь нанести удар в жизненно-важный орган — в область груди. Определением от 14.05.98г. Кассационная палата Верховного Суда РФ оставила данный приговор без изменения, а кассационный протест прокурора — без удовлетворения44.
Таким образом, мы видим, что при отсутствии у суда доказательств «желания» обвиняемого причинить смерть потерпевшему («волевого» элемента прямого умысла), его действия подлежат переквалификации или даже полному оправданию.
В другом деле, рассмотренным Краснодарским краевым судом с участием присяжных, был вынесен вердикт о доказанности вины Кутанича и постановлен обвинительный приговор по ст. 317, п.п. «а», «б» ч. 2 ст. 213, ч. 1 ст. 222. УК РФ. Присяжные и суд посчитали доказанным то, что Кулинич, с целью избежать своего задержания преследовавшими его работниками милиции и пресечения их законных действий по охране общественного порядка, бросил в них имеющуюся у него ручную гранату РГД-5, взрывом которой были причинены телесные повреждения средней тяжести Рябоконь, а Прасолову — тяжкие телесные повреждения и их смерть не наступила по независящим от Кулинича обстоятельствам.
В данном случае, обвинительный вердикт и приговор суда основываются, прежде всего, на том, что подсудимый, покушаясь на жизнь работников милиции, желал наступления их смерти, но не смог довести свой преступный умысел до конца по независящим от него обстоятельствам.
Другими обязательными элементами субъективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, а равно их близких в целях воспрепятствования законной деятельности указанных лиц либо из мести за такую деятельность, являются, как мы видим, либо специальная цель, либо мотив.
Для определения роли и значения указанных категорий в структуре субъективной стороны рассматриваемого преступления необходимо обратиться к соотношению этих понятий в общефилософском смысле.
В философском плане цель — это тот идеальный образ, к которому стремится лицо, или модель, которую оно намерено получить вследствие той или иной деятельности .
Целенаправленность — отличительная черта любой человеческой деятельности. Человек, прежде чем совершить какие-то действия, определяет цель (модель будущего), которую он стремится достичь с помощью этого действия. Целенаправленным является и общественно опасное деяние, но в этом случае цель имеет более специфическое значение. Цель преступления -это тот желаемый результат, который стремится достичь лицо, совершая общественно опасное деяние, содержащееся в Особенной части УК РФ.
Цель определяет направление деятельности, она не возникает без мотива. Говоря об основаниях классификации целей, о ее уголовно — правовом значении, следует отметить, что данные основания аналогичны основаниям классификации мотивов преступлений, так же, как и аналогичны значения для уголовного права и судебной практики этих факультативных признаков субъективной стороны преступления.
Мотив определяет поведение не сам по себе, а только в соотношении с целью, в связи с теми результатами, к достижению которых стремится лицо, совершая то или иное действие. Мотив и цель — понятия тесно связанные, взаимообусловленные. Цель всегда опосредована мотивом, так же, как мотив опосредован целью. От мотива зависит, как человек формулирует цель, цель же определяет, каким способом будет осуществлено возникшее намерение.
Обязательными признаком субъективной стороны рассматриваемого нами состава преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, являются специальная цель — воспрепятствовать законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, и мотив -отомстить за такую деятельность. Воспрепятствование означает попытки предотвратить, прекратить, видоизменить ее в настоящем или предотвратить, не допустить выполнение этой деятельности в будущем. Такая деятельность должна быть законной, в противном случае посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов или военнослужащих в связи с их незаконными действиями следует оценивать как умышленное убийство, предусмотренное ч.1 ст. 105 УК, или ч. 1 ст. 108 УК.
Посягательство из мести может быть совершено как при исполнении указанными лицами своих обязанностей, так и за уже выполненные действия. Потерпевшими в данном случае могут быть лица, уже не являющиеся сотрудниками правоохранительных органов. Кроме того, с такой же целью или мотивом может быть совершено посягательство на близких сотрудникам правоохранительных органов и военнослужащим лиц.
Трудность определения мотива в праве вызывается, прежде всего, тем, что в общей психологии — науке, призванной уделять особое внимание проблеме мотивации поведения, — имеются большие расхождения в характеристике этого понятия. Бельгийский психолог Ж. Нюттэн заметил, что «психологи далеки от согласия в вопросе о том, какое место занимает мотивация в изучении объяснения поведения» .При выяснении содержания мотива преступления и определении его соотношения с другими признаками в общественно опасном деянии необходимо исходить из специфики и особенностей человеческого поведения, которое по своему социально — психологическому содержанию — явление весьма сложное, многоплановое. В определении мотива должна быть, прежде всего, подчеркнута его основная функция, та роль, которую он выполняет, когда человеку приходится принимать решение, делать определенный выбор. Поэтому определение мотива как побуждения, которым руководствовалось лицо, совершая то или иное действие, достаточно полно отражает специфику этого понятия и его роль в механизме человеческого поведения. Применительно к уголовному праву можно сказать, что мотив — это осознанное побуждение, которым руководствуется лицо, совершая преступление.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Конечно, данный признак далеко не исчерпывает содержание мотива. Но он подчеркивает ту основную функцию, которую выполняет мотив в механизме человеческого поведения вообще и противоправном поведении в частности.
Для правильной уголовно-правовой оценки большое значение имеет классификация мотивов. Этому вопросу уделено определенное внимание в научной литературе. Некоторые ученые проводят классификацию мотивов по их характеру (например, месть, ревность). Однако такая классификация не оказывает заметного влияния на уголовную ответственность, как и классификация мотивов, основанная на признаке устойчивости (ситуативные и личностные). Наиболее важное значение имеет классификация, базирующаяся на моральной и правовой оценке мотивов. С этой точки зрения все мотивы можно подразделить на низменные и лишенные низменного содержания.
Низменные — те мотивы, с которыми УК 1996 г. связывает усиление уголовной ответственности. Низменными являются такие мотивы, как корыстные, хулиганские, национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести, связанные с осуществлением потерпевшим служебной деятельности или выполнением общественного долга, месть за правомерные действия других лиц.
Мотивы, с которыми закон не связывает усиление уголовной ответственности, относятся к не имеющим низменного содержания (ревность, личная неприязнь, карьеризм и так далее). В некоторых случаях мотив может выступать в качестве обстоятельства, смягчающего наказание, например, мотив сострадания к потерпевшему.
Мотив может иметь различные уголовно — правовые значения, превращаясь в некоторых составах преступления в обязательный признак субъективной стороны (как в рассматриваемом нами составе посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа), изменяя квалификацию, выступая в качестве отягчающих или смягчающих наказание обстоятельств, если они не указаны законодателем при описании основного состава преступления и не предусмотрены в качестве квалифицирующих признаков.
Как было сказано выше, законодатель определил в качестве обязательных признаков субъективной стороны преступления, предусмотренного ст. 317 УК, специальную цель в виде воспрепятствования законной деятельности сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, либо мотив мести за такую деятельность. Понятие и содержание указанной деятельности раскрыто нами при описании объекта данного состава (параграф 2 настоящей главы), здесь же следует отметить особую важность установления наличия или отсутствия цели и мотива при квалификации судами преступного посягательства по ст. 317 УК, разграничении со смежными составами, например, с п. «б» ст. 105 УК, и вынесении обвинительного приговора.
Как отмечает профессор С. В. Бородин, для квалификации, а следовательно, и для отграничения одного преступления от другого необходим анализ всех признаков составов сопоставляемых преступлений, благодаря которому в каждом конкретном случае имеется возможность отграничить убийство от других преступлений, связанных с лишением жизни человека . Он подчеркивает, что объект посягательства не всегда может служить критерием отграничения убийства от других преступлений, поэтому немаловажное значение имеет выяснение субъективной стороны преступного посягательства.
Таким образом, при совершении посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких всегда имеется умысел на лишение жизни человека, но наличие субъективной стороны состава преступления — цели воспрепятствования законной деятельности либо мотива мести за такую деятельность, исключает квалификацию преступления по ст. 105 УК. Соответственно, посягательство на жизнь указанных лиц на почве личных неприязненных взаимоотношений надлежит оценивать как преступление против личности. Так же следует квалифицировать и действия виновного, заблуждавшегося относительно личности сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких. И наоборот, когда виновный считает, что посягает на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего или их близких, а на самом деле убивает простого гражданина, деяние следует квалифицировать по совокупности как умышленное убийство (ст. 105 УК) и покушение на преступление, предусмотренное ст. 317 УК. В данном случае при определении формы вины учитывается влияние так называемой фактической ошибки, которую А. А. Пионтковский определял как неправильное представление лица о фактических свойствах или последствиях совершаемых действий \ Он отмечал, что фактическая ошибка может быть: а) ошибкой, относящимся к фактическим обстоятельствам, образующим объективную сторону состава преступления; б) ошибкой, относящейся к свойствам непосредственного объекта посягательства, и в) ошибкой, относящейся к развитию причинной связи между действиями субъекта и наступившим преступным результатом (ошибка в причинности). В приведенном выше примере налицо будет ошибка субъекта в непосредственном объекте посягательства.
Примером фактической ошибки первого рода может служить такая ситуация, которую приводит Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении № 3 от 24.09.1991 г. «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка». Он отмечает, что в тех случаях, когда посягательство на жизнь, здоровье или достоинство гражданина совершено в связи с исполнением им обязанностей по охране общественного порядка, но потерпевший исполнял эти обязанности не в качестве народного дружинника, а члена какого-либо иного добровольного объединения или общественной организации, совершенные в отношении его противоправные действия следует квалифицировать не по ст. ст. 191 (1), 191 (2), 192 (1) УК РСФСР, а в зависимости от обстоятельств дела — по п. «в» ст. 102 и ст.ст. 191, 192, 193 или другим статьям УК РСФСР. Как видим, деятельность лица, несмотря на фактическую ошибку, сохраняет все признаки преступной деятельности.
Ошибка в причинности заключается в неправильном представлении субъекта о причинной связи между совершенным им действием и наступившим преступным результатом. Такая ошибка, по мнению А. А. Пионтковского, вообще не устраняет умышленности совершенных действий, так как у субъекта при этом имеется предвидение как фактических обстоятельств, относящихся к объективной стороне преступления, так и реальной возможности наступления преступного результата при определенном развитии причинной связи. Ошибка в причинности может исключить лишь вменение преступного результата в качестве оконченного умышленного преступления. Однако для этого она должна состоять в таком несоответствии между действительным и предполагаемым развитием причинной связи, которое выходит за пределы общего предвидения развития необходимой причинной связи. В таком случае уголовная ответственность должна определяться за покушение на преступление.
Например, посягая на жизнь сотрудника правоохранительного органа в целях воспрепятствования его законной деятельности, лицо стреляет в него из огнестрельного оружия, но, попадая в бронежилет, не причиняет ему смерти, а сбивает с ног и смерть потерпевшего наступает от удара головой о мостовую. Данные действия должны квалифицироваться как покушение на посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа путем причинения огнестрельного ранения (ч. 3 ст. 30, ст. 317 УК РФ) и причинение смерти по неосторожности (ч. 1 ст. 109 УК РФ).
Еще одним случаем ошибки в причинности будет тот случай, когда субъект совершает действие с умыслом достигнуть определенного преступного последствия (например, смерти сотрудника правоохранительного органа в целях воспрепятствования его законной деятельности), который наступает в действительности в результате не данного действия, а другого, совершенного субъектом с иными намерениями (например, чтобы скрыть следы преступления). Предвидение субъекта не охватывает здесь даже общих черт действительного развития причинной связи между действием и наступившим результатом, то есть предвидение возможного развития причинной связи вовсе не совпадает в этих случаях с ее действительным развитием. Поэтому первое из совершенных действий должно рассматриваться как покушение на совершение соответствующего умышленного преступления и в нашем случае квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и ст. 317 УК РФ, а последующие действия в зависимости от конкретных обстоятельств — как неосторожное или случайное причинение результата, то есть смерти, и квалифицироваться по ч. 1 ст. 109 УК РФ. В тех случаях, когда второе действие, имея цель скрыть совершенное преступление, тем не менее предпринимается субъектом преступления при отсутствии у него полной уверенности, что преступный результат уже наступил, во всем совершенном не будет и ошибки в причинности — его следует рассматривать как одно умышленное преступление и квалифицировать по ст. 317 УК РФ.
Таким образом, при вынесении обвинительного приговора суду необходимо точно установить, что виновный сознавал, что посягает на жизнь именно сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего с целью воспрепятствовать законной деятельности указанных лиц по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, или на жизнь их близких в тех же целях. Если такая цель отсутствует, то нужно установить мотив — месть за указанную деятельность. В случае не доказанности наличия в действиях подсудимого таких признаков субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 317 УК РФ, он подлежит оправданию.
Итак, рассмотрев особенности характеристики субъективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа можно сделать следующие выводы:
преступление, предусмотренное ст. 317 УК РФ, может быть совершено только с прямым умыслом. Виновное лицо сознает, что его действия направлены на совершение убийства сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего, чтобы воспрепятствовать их законной деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность, или на совершение убийства их близких в тех же целях, предвидит неизбежность или реальную возможность наступления их смерти и желает этого.
судебная практика идет по пути определения в действиях подсудимого прямого умысла на убийство указанных лиц в качестве важнейшего основания для признания его виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 317 УК.
особую важность при квалификации судами преступного посягательства по ст. 317 УК, разграничении со смежными составами, предусмотренными ст. 105,
277, 295 УК РФ, и вынесении обвинительного приговора имеют такие элементы субъективной стороны преступления как специальная цель и мотив мести за законную деятельность сотрудника правоохранительного органа или военнослужащего.
3.2 Субъект посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа и криминологическая характеристика его личности
Предметом дальнейшего рассмотрения вопроса ответственности за совершение посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа является определение субъекта данного преступления, одного из элементов состава преступления, без которого невозможна уголовная ответственность.
Наука уголовного права и криминологии исходит из того, что понятие «субъект преступления» и «личность преступника» хотя и связаны друг с другом, но не тождественны. Субъект преступления — это совокупность признаков, характеризующих лицо, совершившее преступление, вне рамок которой нет состава преступления. Это тот минимум свойств преступника, который необходим для признания его субъектом данного преступления. Таким образом, признаки субъекта преступления являются составной частью юридического основания уголовной ответственности. Отсутствие хотя бы одного признака субъекта означает отсутствие состава преступления в целом.
Субъектом преступления по уголовному праву признается лицо, совершившее запрещенное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие) и способное нести за него уголовную ответственность. Физическое лицо, совершившее преступление, способно нести за содеянное уголовную ответственность, если оно обладает следующими признаками: вменяемость, достижение установленного уголовным законом возраста. В ст.ст. 11-13 УК РФ говорится о том, что субъектами преступления и уголовной ответственности могут быть граждане Российской Федерации, иностранные граждане и лица без гражданства. Ограничение круга возможных субъектов преступления физическими лицами означает, что субъектами преступления не могут быть юридические лица, то есть предприятия, учреждения, организации, партии. Необходимо отметить, что в теории уголовного права предложения о возможности признания юридического лица субъектом преступления обсуждаются довольно широко1. Положительно этот вопрос был решен и в обоих предварительных проектах УК, положенных в основу нового УК2. Однако при обсуждении и голосовании проекта в первом чтении в Государственной Думе данное предложение не прошло, и новый УК в этом отношении остался на прежних позициях.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Субъектом преступления должно быть обязательно вменяемое лицо, то есть способное осознавать фактический характер и общественную опасность своего действия (бездействия) либо руководить ими. Лица невменяемые (ст. 21 УК РФ), лишенные такой способности вследствие расстройства психики, не могут быть субъектами преступления. Вместе с тем очевидно, что даже у психически здорового человека указанная способность сознания и воли возникает только по достижении определенного возраста. В связи с этим уголовный закон устанавливает определенный возраст (ст. 20 УК РФ), по достижении которого лицо может быть привлечено к уголовной ответственности за совершенное преступление. Лица малолетние, которые в силу своего возраста не способны в полной мере осознавать опасность совершаемых ими действий (бездействия) или руководить ими, не могут быть признаны субъектами преступления и не несут уголовной ответственности за совершенные ими общественно опасные деяния.
В соответствии с ч. 1 ст. 20 УК РФ уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления 16 лет. Лица, которым до совершения преступления исполнилось 14 лет, подлежат уголовной ответственности за преступления, предусмотренные ч. 2 ст. 20 УК РФ. Преступление, ответственность за совершение которого предусмотрена ст. 317 УК РФ, в этот перечень не входит. Таким образом, возраст субъекта преступного посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа определен законодателем в 16 лет. Лица, совершившие такое деяние в возрасте от 14 до 16 лет, подлежат уголовной ответственности за преступление против личности: по п. «б» ч. 2 ст. 105 либо по ч. 3 ст. 30 и п «б» ч. 2 ст. 105 УК в зависимости от наступления или не наступления смерти потерпевшего .
Устанавливая общий возраст уголовной ответственности с 16 лет, а за отдельные преступления — с 14 лет, уголовный закон учитывает, что с достижением такого возраста несовершеннолетний в полной мере способен оценивать свое поведение, в том числе, и преступное. Вместе с тем, новый УК РФ вводит правило (отсутствовавшее в прежнем УК РСФСР), позволяющее освободить несовершеннолетнего от уголовной ответственности даже по достижении им возраста уголовной ответственности. В соответствии с ч. 3 ст. 20 УК РФ, если несовершеннолетний достиг возраста уголовной ответственности, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, был неспособен в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности. В этих случаях речь, по сути дела, идет о своеобразной «возрастной» невменяемости.
Следует отметить, что подобная норма существовала в российском дореволюционном уголовном праве. Так, в Уголовном уложении 1903 г. была сформулирована норма, в соответствии с которой не вменялось «в вину преступное деяние, учиненное несовершеннолетним от 10 до 17 лет, который не мог понимать свойства и значения им совершаемого или руководить своими поступками» .
В УК РФ определены возрастные границы, от которых зависит способность лица нести уголовную ответственность, — 16 и 14 лет. Однако это вовсе не значит, что за все преступления, кроме перечисленных в ч. 2 ст. 20 УК РФ, уголовная ответственность наступает с 16-летнего возраста. Фактически, за многие преступления она наступает не с 16 лет, а с гораздо более зрелого возраста (например, ст.ст. 285, 286, 290, 328 и др.).
Следует отметить, что в УК РФ содержится еще один возрастной показатель субъекта преступления, имеющий важное уголовно-правовое значение. В соответствии со ст. 59 УК РФ смертная казнь не может быть применена к мужчинам, совершившим преступление в возрасте до 18 лет и старше 65 лет. Таким образом, к субъекту посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, который по возрасту попадает в указанные рамки, не может быть применена смертная казнь, предусмотренная санкцией данной статьи, и альтернативное пожизненное лишение свободы — тоже.
Для выяснения причин и условий роста насильственных преступлений против порядка управления, а также для разработки более эффективных мер по их предупреждению, важное значение имеет криминологическая характеристика личности сторон преступления, для определения которой в ответственность лиц с психофизическими особенностями и психогенетическими аномалиями.
Известно, что в механизме любого криминального поведения определяющими являются личность преступника и ее связь и взаимодействие с объективной действительностью. Например, профессор А. Б. Сахаров писал: «Факт совершения преступления является основанием для качественно новой (и весьма существенной) социальной оценки личности как личности преступника.»3. Таким образом, под личностью преступника следует понимать личность человека, совершившего преступление. Поэтому для правильной характеристики личности преступника в первую очередь надо определить содержание понятия личности человека. В криминологии выработано такое понятие: «это система социально-психологических свойств и качеств, в которых отражены связи и взаимодействие человека с социальной средой посредством практической деятельности» и предложены следующие структурные элементы данной системы: 1) социальный статус, включающий в себя совокупность признаков, отражающих место человека в системе общественных отношений (пол, возраст, семейное положение, уровень образования, принадлежность к социальной группе и др.); 2) социальные функции, выраженные посредством показателей реальных проявлений личности в основных сферах деятельности (профессионально-трудовой, социально бытовой и др.); 3) нравственно-психологические установки, отражающие отношение человека к его проявлениям в основных видах деятельности (отношение к общегражданским обязанностям, государственным органам, закону, правопорядку, труду, семье, к культурным ценностям) .
Личность правонарушителя, с одной стороны, понятие общесоциальное, с другой — юридическое. Познание личности правонарушителя в сфере… произведено через изучение его системной структуры. Структура личности правонарушителя включает следующие составляющие ее подсистемы (признаки): биофизиологические, социально-демографические, нравственные, психологические, социально-ролевые, уголовно-правовые и криминологические. Образуя единое взаимосвязанное целое, приведенные признаки не могут существовать отдельно, так как оказывают взаимное определенное влияние. Обозначенные признаки вполне соответствуют мнению видных ученых-криминологов Г. А. Аванесова, Ю. М. Антоняна, Т.А. Боголюбовой, В.Н. Бурлакова, В.Н. Кудрявцева и других, изучавших личность преступника, как один из основных составных элементов предмета криминологии. По определению В. С. Четверикова под личностью преступника следует понимать лицо, совершившее преступление, в котором проявилась антиобщественная направленность, выражающая совокупность негативных социально-значимых свойств, влияющих в сочетании с внешними условиями и обстоятельствами, на характер преступного поведения45. Наиболее важными, с точки зрения понимания личности правонарушителя являются его криминологические признаки, поскольку они отражают степень ее деформации и особые свойства. Криминологический аспект проблемы эффективного противостояния насильственным преступлениям против порядка управления, охватывает вопросы составления обобщенной характеристики личности преступника в этой сфере1.
Определение сущности личности, как сознательно действующего существа, как совокупности двух сторон — внутренней (сознание) и внешней (деятельность) описал еще К. Маркс: «Сознательная жизнедеятельность непосредственно отличает человека от животной жизнедеятельности».
В криминологии личностные свойства негативной направленности принято называть общественной опасностью личности. И задача любого криминологического исследования как раз и заключается в выявлении этих свойств, а также их глубины и силы. Криминологический анализ личности преступника опирается на вышеизложенные положения, но имеет и некоторые особенности. По мнению профессора Ю. М. Антоняна, отличие личности преступника от непреступника состоит в негативной направленности, реальными носителями которой выступают личностные свойства, получившие законченное выражение в виде и характере преступного деяния, являющегося основным мерилом ее глубины и силы.46Таким образом, можно сформулировать следующее понятие личности преступника: это совокупность негативных (отрицательных) социально-психологических свойств личности, которая в определенной ситуации приводит к совершению преступления.
Свойства личности преступников в уголовной статистике принято классифицировать на следующие группы:
По социально-демографическим признакам: мужчины, женщины; в возрасте 14 — 15; 16 — 17; 18 — 24; 25 — 29; 30 — 40 лет; старше 50 лет; по уровню образования: с начальным, с 8-классным; со средним и среднеспециальным; с высшим и незаконченным высшим.
По признакам социального положения и роду занятий: рабочие, служащие, учащиеся, частные предприниматели, фермеры, пенсионеры; трудоспособные, но не работающие и не учащиеся; безработные.
По признакам места жительства и длительности проживания: город, сельская местность; постоянный житель, мигрант, переселенец.
По данным интенсивности и характеру преступной деятельности: повторность, рецидив (многократный специальный, особо опасный); в группе, в организованной группе.
По данным о состоянии лица в момент совершения преступления: в состоянии алкогольного опьянения, в состоянии наркотического возбуждения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итоги рассмотрения проблем посягательств на жизнь сотрудников правоохранительных органов в системе преступлений против порядка управления можно отметить следующее:
Начиная с 1997 г. наблюдается тенденция роста числа погибших и раненых сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих. Осложнение криминальной ситуации в стране обусловлено, в первую очередь, за счет стремительного роста организованной преступности, значительного увеличения числа насильственных преступлений. Отчетливо проявляющееся стремление организованных преступных сообществ к проникновению во властные структуры органически сопряжено с активизацией насильственных акций в отношении представителей власти и управления. С учетом складывающейся криминальной ситуации в основу реформы уголовного законодательства России, завершившейся принятием нового УК РФ, было положено и концептуальное положение о том, что необходимо повысить уровень правовой защищенности сотрудников правоохранительных и контролирующих органов, иных представителей власти, а также граждан, участвующих в пресечении правонарушений. Ряд норм нового УК РФ обеспечивает повышенную охрану жизни представителей власти, сотрудников правоохранительных и контролирующих органов. В Уголовный Кодекс включены три состава посягательств одно из которых — посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, военнослужащего в целях воспрепятствования их деятельности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности либо из мести за такую деятельность (ст. 317 УК). Преступление, предусмотренное ст. 317 УК РФ, может быть совершено только с прямым умыслом. Под правоохранительными органами здесь понимается совокупность государственных органов, специальной функцией которых является борьба с правонарушениями и обеспечение законности. Потерпевшими при совершении комментируемого преступления могут быть: сотрудник правоохранительного органа или иного государственного органа, а также военнослужащий, осуществляющие в соответствии с действующим законодательством функции по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, а также близкие этих лиц.
В результате проведенной работы было выяснено, что необходимо более конкретно в самом Уголовном кодексе определить круг должностных лиц контролирующих государственных органов, выполняющих в установленном законом порядке указанные функции, которые могут быть потерпевшими по данной статье. Также представляется целесообразным дополнить ст. 317 УК РФ частью второй, с указанием конкретных квалифицирующих признаков: совершение группой лиц по предварительному сговору или организованной группой; с применением огнестрельного оружия. Пределы использования термина «посягательство» в законотворческой деятельности должны быть ограничены названием главы или статьи, но он не может быть положен в основу характеристики конкретного состава. И в заключении отметим, что наиболее приемлемый способ достижения поставленной законодателем цели — это указать в диспозиции о равной наказуемости оконченного убийства и покушения на убийство сотрудника правоохранительного органа (таким путем, например, пошли создатели нового Уголовном кодекса Украины).
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:    продолжение
--PAGE_BREAK--
Учебники и периодические издания:
Криминогенная ситуация в России на рубеже XXI века / Под ред. А.И. Гурова. М., 2000. С. 52 — 56.
Организованная преступность — 2. Проблемы, дискуссии, предложения / Под ред. А.И. Долговой и С.В. Дьякова. М., 1993. С. 100.
Криминогенная ситуация в России на рубеже XXI века / Под ред. А.И. Гурова. М.,2000. С. 21.
Овчинский В.С. Стратегия борьбы с мафией. М., 1993. С. 107. Он же: Криминологические, уголовно-правовые и организационные основы борьбы с организованной преступностью в Российской Федерации. Диссертация доктора юридических наук в форме научного доклада. М., 1994. С. 19.
Гуров А.И. Профессиональная преступность: прошлое и современность. М., 1990. С. 247.
Российская газета. М., 2002. 22 сентября.
Преступность, статистика, закон / Коллектив авторов. М., 1997. С. 5.
Преступность, статистика, закон / Коллектив авторов. М., 2002. С. 154.
Хохряков Г.В. Криминология. Учебник / Отв. ред. В.Н. Кудрявцева. М., 1999. С. 390-391.
Остроумов С.С., Франк Л.В. О виктимологии и виктимности // Советское государство и право. 1976. № 4. С. 76;
Коновалов В.П. Виктимизация и ее статистическое выражение. Душанбе, 1978. С. 18;
Полубинский В.И. Правовые основы криминальной виктимологии // Российское право. М., 2001. № 4. С. 59
Криминология. Учебник для юридических вузов / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина. СПб., 1999. С. 191 — 192.
Акимова Н.В. Виктимность работников милиции и ее профилактика // Следователь. 1999. № 4. С. 24-25.
Д. Корецкий, М. Сильников. Стражи порядка и бандиты: чей арсенал круче // http:// www.aferizm.ru
Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с насильственной преступностью. М.-Л., 1988;
Побегайло Э.Ф. Деятельность органов внутренних дел по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями. М., 1985.
Побегайло Э.Ф. Новый этап в развитии российского уголовного законодательства / Комментарий к Уголовному Кодексу Российской Федерации. Ростов-на-Дону, 1996. С. 18.
Борисшша С.А., Прохоров Л.А. Общественная опасность преступлений против представителей власти: некоторые современные криминологические показатели // Права человека и гражданина: законодательство и практика: Материалы научно-практической конференции. Краснодар, 2001. С. 296.
Криминология. Учебник / Под ред. В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова. М., 1995. С. 274.
Овчинский В.С., Овчинский С.С. Борьба с мафией в России. М., 1993;
Осин В.В. О борьбе с вооруженными видами организованной преступности // Советская юстиция. М., 1993. № 8. С. 24-25;
Организованная преступность-2 / Под ред. А.И. Долговой и С.В. Дьяковой. М, 1993. С. 54, 82, 247.
Антонян Ю.М. Социологические и психологические проблемы исследования насилия // Сб. Серийные убийства и социальная агрессия / Под ред. А.О. Бухановского и Т.Б. Дмитриевой. Ростов-на-Дону, 1998. С. 13.
Долгова А.И. Криминологические проблемы отдельных видов преступности // Причины отдельных видов преступности и проблемы борьбы с ними. М., 1998. С. 4 — Долгова А.И. Преступность в России // Советская юстиция. М., 1996. № 14. С.22 — 24; Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992; и другие.
Бородин С.В. Борьба с преступностью: теоретическая модель комплексной программы. М., 1990;
Побегайло Э.Ф. Тенденции современной преступности и совершенствование борьбы с ними. М., 1990.
Волков М. Что нам показывает статистика преступности // Вестник статистики. М., 1991. № 3. С. 29 -33.
Борисихина С.А., Прохоров Л.А. Насильственные преступления против представителей власти и современная криминальная ситуация // Следователь. Федеральное издание. М., 2001. № 2. С. 20-21.
Д. Корецкий, М. Силъникое. Стражи порядка и бандиты: чей арсенал круче // http:// www.aferizm.ru
Борисихина С.А. Указ. соч. О том же см.: Прохоров Л.А., Тащилин М.Т. Назначение наказания и российская криминальная ситуация // Российская юстиция. М., 1999. № 8. С. 24 — 25;
Тащилин М.Т. Индивидуализация наказания судом присяжных по уголовному праву России: Дис.… канд. юрид. наук. Саратов, 1999. С. 57 — 62.
Рогов В.А. Уголовное право и карательная политика в Русском государстве XV — XVII в.в. М., 1990. С. 66 — 70.
Российское законодательство X — XX вв. М., 1986. Т.З. С. 108.
Российское законодательство X — XX вв. М., 1986. Т.4. С. 23.
Российское законодательство X — XX вв. М., 1990. Т.7. С. 203.
Российское законодательство Х-ХХ вв. Законодательство эпохи буржуазно -демократических революций. М., 1991. Т. 9. С. 240 — 271.
Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1892. С. 267.
История государства и права России. Учебник / Под ред. Ю.П. Титова. М., 1999. С. 238.
Таганцев Н.С. Уголовное уложение 1903 г. СПб., 1904;
Симонов Б. Уголовное уложение, высочайше утвержденное 22 марта 1903 года (действующие главы и статьи). Казань, 1908.
Крыленко Н.В. Революционные трибуналы в практике Российской пролетарской революции // Сб. «Октябрьский переворот и диктатура пролетариата». М., 1919. С. 10 — 12;
Саврасов Л.А. Преступление и наказание в текущий переходный период // Пролетарская революция и право. М., 1918. № 5 -6.
Гелъфер М.А. Некоторые вопросы учения об объекте преступления в советском уголовном праве // Уч. зап. ВЮЗИ. Вып. VII. М., 1959;
Коржанский Н.И. Объект и предмет правовой охраны в СССР: Автореф. дис.… д-ра юрид. наук. М., 1981; Никифоров Б. С. Объект преступления. М., 1960;
Фролов Е.А. Объект уголовно-правовой охраны и его роль в организации борьбы с посягательствами на социалистическую собственность: Автореф. дис.… д-раюрид. наук. Свердловск, 1971. и др.
Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Л., 1968. С. 178 -182; Шонтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961;
Никифоров Б. С. Объект преступления по советскому уголовному праву. М., 1960.
Словарь по уголовному праву / Отв. ред. проф. А.В. Наумов. М., 1997. С. 308.
Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. Краснодар, 1999. С. 98 108;
Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. М., 1997. С. 146 155;
Прохоров Л.А., Прохорова М. Л. Уголовное право. М., 1999. С. 55 — 60; и ругие.
Уголовное право России. Общая часть: Учебник. М., 1998. С. 105 — 106; (Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. Саратов, 1997. С. 149 -151;
Архипов И.В., Иванов В.Ф. Уголовное право (альбом схем по Общей части). Саратов, 1997. С. 25; и др.
Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Учебник / Под Ред. Б.В. Здравомыслова. М., 1996. С. 116 — 119;
Уголовное право. Особенная часть. Учебник / Под ред. И.Я. Козаченко и др. М., 1998. С.424;
Уголовное Право России. Особенная часть. Учебник / Под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А.Шрасжова. М., 1998. С. 419.
Проблемы методологии системного исследования. М., 1970; Шрейдер Ю.А. К определению системы // Научно-техническая информация. Серия 2. 1971. № 7;
Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Ответственность за преступления против собственности. М., 1997. С. 17- 18.
Наумов А.В. Российское уголовное право. М, 1997. С. 147 -148; Понятие объекта преступления как охраняемого правового интереса обосновывается и в учебнике «Уголовное право России». Общая часть / Под ред. А.Н. Игнатова и Ю.А. Красикова. М.,1998. С. 100-101.
Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. Часть Общая: в 2-х т. Т. 1. М, 1994. С. 40.    продолжение
--PAGE_BREAK--
Словарь по уголовному праву / Отв. ред. А.В. Наумов. М., 1997. С. 305.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Пол ред. Б.Т. Разгелъдиева и А.Н. Красикова. Саратов, 1999. С. 483; Уголовное
Алехин А.П., Кармолщкий А.А., Козлов Ю.М. Административное право Российской Федерации: Учебник. М., 1998. С. 12
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник /Под ред. проф. Б. В. Здравомыслова. М., 2000. С. 469.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник /Под ред. д.ю.н., профессора Б.Т. Разгелъдиева и к.ю.н., доцента А.Н. Красикова. Саратов, 1999. С. 586;
Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. И.Я. Козаченко, 3.А. Незнамовой, Г.П. Новоселова. М., 1998. С. 614.
Алехин А.П., Кармолицкий А.А., Козлов Ю.М.Административное право Российской Федерации: Учебник. М., 1998. С. 4 — 22;
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 2000. С. 469.
Российское уголовное право. Особенная часть: Учебник / Под ред. М. П. Журавлева и С.И. Никулина. М., 1998. С. 407.
Российская газета. М, 2000. № 5. 10 января; ст.ст. 13, 14 Закона РФ от 21.07.1993 г. № 5473-1 с изм. и доп., внесенными Федеральным законом РФ от 15.06.1996 г. № 73-ФЗ «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» // Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1993. № 33. Ст. 1316;
Гуценко К. Ф., Ковалев М.А. Правоохранительные органы: Учебник для юридических вузов и факультетов. М., 1997. С. 63 — 64.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник. Саратов, 1999. С. 588; .
Трофимов Н.И. Квалификация отдельных видов тяжких преступлений: Учебное пособие. Иркутск, 1974. С 124;
Замосковцев П.В. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Проблемы борьбы с преступностью. Омск, 1979. С. 68 — 69.
Курс советского уголовного права. Часть Особенная. Л., 1978. Т. 4. С. 460.
Замосковцев П.В. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Проблемы борьбы с преступностью. Омск, 1979. С. 69.
Российская газета. М., 2001. № 52. 14 марта.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. М, 2001. С. 296 -297. Российская газета. М., 2003 г. № 252. 16 декабря.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник. М., 2000. С. 476 — 477.
Кладков А.В. Уголовное право Российской Федерации.Особенная часть: Учебник. М., 2000. С. 471.
Незнамова 3.А. Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов. М., 1998. С. 666.
Максимов С.В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 1997. С. 722.
Уголовное право. Особенная часть: Учебник для вузов / Под ред. проф. И. Я. Козаченко и др. М., 1998. С. 670.
Постановление № 3 Пленума Верховного Суда РСФСР «О судебной практике по делам о вымогательстве» от 04.05.1990 г., в ред. постановления №11 Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.1993 г. // Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1995. С. 515.
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по Советскому уголовному праву. Курс Советского уголовного права. Общая часть. М., 1966. С. 115.
Ковалев М.И. Проблемы учения об объективной стороне состава преступления. Красноярск, 1991;
Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960;
Кузнецова Н.Ф. Значение преступных последствий.М., 1958;
Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961;
Прохоров Л.А., Прохорова М.Л. Уголовное право. Учебник. М., 1999. С.
Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973.
Борисихина С.А. Некоторые дискуссионные аспекты характеристики объективной стороны посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Закон и судебная практика: Материалы межвузовской научно-практической конференции (28 февраля 2001 г.). Краснодар, 2001. С. 264 — 271.
Трофимов Н.И. Об отягчающих обстоятельствах посягательства на жизнь работника милиции или народного дружинника // Вопросы борьбы с преступностью по советскому законодательству. Труды Иркутского государственного университета им. А.А. Жданова, серия юридическая. Т. 45. Вып. 8, часть 4, 1969. С. 289; он же: Квалификация отдельных видов тяжких преступлений: Учебное пособие. Иркутск, 1974. С. 132 — 136.
Замосковцев П. В. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Проблемы борьбы с преступностью. Омск, 1979. С. 79.
Заидов Г.А. Правильная квалификация умышленных убийств — важное условие предупреждения преступлений против личности // Сборник научных трудов. Ташкент, 1978. С. 53.
Д. Корецкий, М. Силъников. Стражи порядка и бандиты: чей арсенал круче // http:// www.aferizm.ru
О. Нескоблинова «Участковый «положил» двоих бандитов» // Комсомольская правда. М., 2000. 10 ноября; «Вчера, сегодня, завтра». ИТАР-ТАСС // Российская газета. М., 2000. 15 ноября; Н. Козлова «Ночные выстрелы» // Российская газета. М., 2001. 19 мая.
Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. М., 1967. С. 235.
Гришанш П.Ф., М.П. Журавлев. Преступления против порядка управления. Изд.-во Высшей школы МООП РСФСР., 1963. С.30;
Елизаров П. Преступления против порядка управления. Киев, 1964. С. 29.
Дементьев С. Об ответственности за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников // Социалистическая законность. М., 1963. № 4. С. 43.
Бородин С.В. Квалификация убийств по советскому уголовному праву. Изд.-во Высшей школы МООП РСФСР, 1963. С. 51.
Аниянц М.К. Ответственность за преступления против жизни по действующему законодательству союзных республик. М., 1964. С. 103 — 104; Цжандиери А.С. Некоторые вопросы квалификации умышленных убийств по мотивам их совершения // Ученые записки Пермского университета. Пермь, 1963. № 105. С. 204.
Сухарев Е.А. Ответственность за преступные посягательства на деятельность представителей власти и общественности. Автореф. дис.… канд. юрид. наук. М., 1964. С. 7.
Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части Российского уголовного права. СПб., 2002. С.235;
Коган В.М. Логико-юридическая структура советского уголовного закона. Алма-Ата, 1966. С. 79 — 80.
Кругликов Л.Л., Васильевский А. В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. СПб., 2003. С.117.
Левицкий Г. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции и народного дружинника // Советская юстиция. М., 1978. № 4. С. 17;
Журавлев М.П. Ответственность за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников. Лекция. М., 1965.С. 20.
Замосковцев П.В. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Проблемы борьбы с преступностью. Сборник научных трудов. Омск, 1979. С. 70.
Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. Краснодар, 1999. С. 35;
Рарог А.И. Уголовная ответственность и состав преступления как ее основание. Уголовное право. Общая часть. М., 1966. С. 61.
.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть Общая. Лекции. СПб., 1902. С. 70-
В. Д. Спасович отмечал: «Преступление есть посягательство на чье-либо право...» / Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т.1. Вып. 1. СПб, 1863. С. 84;
Пусторослев П.П. Понятие о преступлении. Ученые записки Московского университета. М., 1891. С. 313 — 314;
Таганцев Н.С. Уголовное уложение 1903 г. СПб., 1903. С. 4 — 5;
Неклюдов Н.А. Общая часть уголовного права (конспект). СПб., 1875. С. 14.
Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т. 1. Вып. 1. СПб., 1863. С. 395.
Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. Общая часть. Изд.-е2-е. М., 1912. С. 117.
Дурманов Н.Д. Понятие преступления. М., 1948. С. 255 — 256;    продолжение
--PAGE_BREAK--
Герцензон А.А. Понятие преступления по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 28 Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 139.
Карпушин М.П., Курляндский В.И. Состав преступления и уголовная ответственность. М., 1974. С. 89.
Кузнецова Н.Ф. Значение преступных последствий для уголовной ответственности. М., 1958. С. 4;
Марцев А.И. Преступление: сущность и содержание. Омск, 1986. С. 27.
Готт В.С., Семенюк В. П., Урсул А. Д. Категории современной науки (становление и развитие). М., 1984. С. 88 — 90.
Борисихина С.А. Некоторые аспекты квалификации посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа // Закон и судебная практика: Сборник научных статей ученых-юристов Краснодарского края и Республики Адыгея. Краснодар, 2002. С. 101 — 104.
Эстрин А.О вине и уголовной ответственности // Советское государство и право. 1935. № 1 — 2. С. 108;
Дагелъ П.С. Содержание, формы и сущность вины в советском уголовном праве // Правоведение. 1969. №1. С. 78;
Рарог А.И. Вина и квалификация преступления. М., 1982;
Казаченко И.Я., Сухарев Е.А., Горбуза А.Д. Понятие вины в уголовном праве (исторический и психологический анализ). Екатеринбург, 1993; и др.
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. проф. Б.В. Здраеомыслова. М., 2000. С. 147 — 149.
Г.Ф. Поленов. Ответственность за преступления против порядка управления. М., 1966. С. 43 — 44. Уголовное право. Часть особенная. М., 1966. С. 445. 2 Курс советского уголовного права. Часть Особенная. М., 1971. Т. 6. С. 268.
Замосковцев П.В. Ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Проблемы борьбы с преступностью. Сборник научных трудов. Омск, 1979. С. 77.
Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. М., 1955. С. 44.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М… 1997. С. 724.
Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А.И. Рарога. М, 1996. С. 425.
Аниянц М.К. Ответственность за преступления против жизни по действующему законодательству союзных республик. М., 1964. С. 105;
Журавлев М.П. Ответственность за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников. Изд-во высшей школы МООП РСФСР, 1965. С. 21;
Елизаров П.С. Посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Материалы итоговой научно-теоретической конференции (тезисы докладов и научных сообщений). Киев, 1966. С. 110;
Трофимов Н. И. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции и народных дружинников. Автореф. дис.… канд. юрид. наук. М., 1964. С. 12;
Якубович. М.И. Уголовная ответственность за посягательство на жизнь работника милиции или народного дружинника // Труды высшей школы МООП РСФСР. Вып. 12. 1965. С. 171;
Яценко С.С. Уголовно-правовая охрана представителей власти и общественности (на материалах Украинской ССР). Автореф. дисс.… канд. юрид. наук. Киев, 1965. С.7;
Саруханян А.Р. Преступления против порядка управления: общая характеристика, вопросы квалификации: Автореф. дисс.… канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002. С. 15.
Уголовное право. Особенная часть: Учебник. М., 1998. С. 671; см. также: Комментарий к Уголовному кодексу РФ с постатейными материалами и судебной практикой. / Под общ. ред. С.И. Никулина. М., 2001. С. 973.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. М., 2000. С. 472.
Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник. Саратов, 1999. С. 589 — 590.
Галиакбаров Р. Р. Уголовное право. Общая часть: Учебник. Краснодар, 1999;
Никифоров Б.С. Субъективная сторона в «формальных» преступлениях // Советское государство и право. 1971. № 3. С. 117; о том же: Злобин Г.А., Никифоров Б.С. Умысел и его формы. М., 1972. С. 222.; Дагель П. С., Михеев Р. И. Теоретические основы установления вины. Владивосток, 1975. С. 37.
Курс Советского уголовного права: Часть особенная. Л., 1978. Т. 4. С. 337, 351;
Курс Советского уголовного права. М., 1971. Т. 6. С. 111, 125, 128; Уголовное право. Общая часть: Учебник для ВУЗов / Отв. ред. д.ю.н., проф. И. Я. Козаченко, д.ю.н., проф. 3. А. Незнамова, к.ю.н., доц. Г.П. Новоселов. М., 1997. С. 185 — 186.;
Курс Советского уголовного права: Часть Общая. Л., 1968. Т. 1.С. 419.
Борисихина С.А. Проблемы квалификации и назначения наказания за насильственные посягательства на работников правоохранительных органов в практике судов присяжных // Экономика. Право. Печать: Вестник КСЭИ. Краснодар, 2003. № 2 (13). С. 3 — 11.
Курс советского уголовного права: Часть общая. М., 1970. Т.2. С. 336.
Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР 1961 — 1996 гг. М., 1997. С. 322.
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина. СПб., 1999. С. 169, 191;
Криминология: Учебник / Отв. ред. В.Н. Кудрявцев. М., 1999. С. 41, 51.
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С. В. Степашина. СПб., 1999. С. 280.
Сахаров А.Б. Об антиобщественных чертах личности преступника // Советское государство и право. 1970. № 10. С. 113.
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В.Н. Бурлакова, В.П. Сальникова, С.В. Степашина. СПб., 1999. С. 165.
Четвериков В.С., Четвериков В.В. Криминология. М., 1997. С. 60-61.
Аванесов Г.А. Личность как объект профилактического воздействия. М., 1984. С. 12; Антонян Ю. М. Неблагоприятные условия формирования личности преступника // Труды ВНИИ МВД РФ, М., 1996. С. 39-41;
Антонян Ю. М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. М., 1987. С. 57 — 58; Антонян Ю.М., Самовичев Е.Г. Неблагоприятные условия формирования личности в детстве и предупреждение преступлений (психологические механизмы насильственного преступления). М., 1983;
Антонян Ю.М., Гулъдан В.В. Криминальная патопсихология. М., 1991. С. 51-52.
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. В. Н. Бурлакова, В. П. Сальникова, С. В. Степашина. СПб., 1999. С. 174.
См.: Бористина С.А., Прохоров Л.А. Насильственные преступления против представителей власти и современная криминальная ситуация // Следователь. Федеральное издание. М., 2001. № 2. С. 21.
Нормативные документы:
Сборник постановлений Пленума Верховного Суда РСФСР 1961 — 1996 гг. М., 1997. С. 322.
Комментарий к Уголовному кодексу РСФСР. По состоянию на 15 декабря 1993 г. / Отв. ред. В.И. Радченко. М., 1994. С. 364.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Изд. 2-е, изм. и доп. / Под общ. ред. Ю.И. Скуратова и В.М. Лебедева. М., 1999. С. 38 — 39;
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Ростов-на-Дону, 1996. С. 90.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Ю. И. Скуратова иВ.М. Лебедева. М., 1997. С. 722.
Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2964; статьи 1, 9 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации от 01.07.1997 г. // Собрание законодательства РФ. 1997. № 2. Ст. 198;
ст. 3 Федерального закона РФ «Об основах государственной службы Российской Федерации» от 31.07.1995 г. // Собрание законодательства РФ. 1995. № 31.
Ст. 2990; п.п. 2, 9, И ст. 2 Федерального закона РФ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» от 20.04.1995 г. № 45-ФЗ (в ред. от 30.06.2003 г.) // Собрание законодательства РФ. 1995. № 17.
Ст. 1455; Собрание законодательства РФ. 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1).
Собрание законодательства РФ. 1995. № 17. Ст. 1455; Собрание законодательства РФ. 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1).
ст. 2 Федерального закона РФ «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» от 20.04.1995 г. № 45-ФЗ (в ред. от 30.06.2003 г.) // Собрание законодательства РФ. 1995. № 17. Ст. 1455; Собрание законодательства РФ. 2003. № 27. Ст. 2700
Ведомости ВС РФ. 1992. № 30. Ст. 1792; Собрание законодательства РФ. 2000. № 26. Ст. 2736.
Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 592; Российская газета. М., 2001. № 58. 23 марта.
Ведомости СНД РФ и ВС РФ. 1993. № 33. Ст. 1316;    продолжение
--PAGE_BREAK--
Указ Президента РФ от 16.03.1996 № 383 «О Главном контрольном управлении Президента Российской Федерации» (в ред. Указа Президента РФ от 25.11.2003 № 1389) // Собрание законодательств РФ. 2000. № 27. Ст. 2821.
Федеральный закон РФ от 27.05.1996 № 57-ФЗ (в ред. Федерального закона от 30.06.2003 № 86-ФЗ) «О государственной охране» // Собрание законодательства РФ. 1996. № 22. Ст. 2594.
Собрание законодательства РФ. 2003. № 61. Ст. 2066
Собрание законодательства РФ. 1998. № 13. Ст. 1475;
Собрание законодательства РФ. 1999. № 2. Ст. 238.
Собрание законодательства РФ. 2003. № 27. Ст. 2700 (ч. 1).
Собрание законодательства РФ. 1996. № 25. Ст. 2964.
Собрание законодательства РФ. 1995. № 47. Ст. 4472;
Собрание законодательства РФ. 2000. № 2. Ст. 140.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Ростов-на-Дону, 1996.
Комментарий к Уголовному кодексуРоссийской Федерации / Под общ. ред. Ген. прокурора РФ Ю. И. Скуратова. М, 1997. С. 723;
Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР. 1924 — 1963 гг. М., 1964. С. 285.
Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1969. № 4. С. 6; см. также: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1975. № 4. С. 8; Бюллетень Верховного Суда РСФСР, 1978. № 8. С. 5 — 6.
АРХИВЫ:
Архив Краснодарского краевого суда, дело № 2-100/98
Архив Краснодарского краевого суда, дело № 2-30/98.
Архив Краснодарского краевого суда, дело № 2-35/99