Борис Моисеев

Ф.Раззаков

Борис Моисеев родился в начале 50-х в тюрьме г. Мозырь в Белоруссии. О себе он рассказывает: "Я из очень простой, грустной, честной, очень ранимой большой семьи Моисеевых. Это еврейская, убогая, но очень культурная местечковая фамилия. Вся наша семья родилась и выросла в маленьком местечке Могилев и от других семей отличалась тем, что всю жизнь они тупо верили в то, что они делали, рожали много детей. Моим предком не был граф, герцог или дворянин, и ни на один из этих титулов я не претендую и не хочу претендовать. Перед моим родом меня преклоняет то, что до конца жизни они прожили болъшую, униженную жизнь местечковых евреев. Мой предок был конюхом при дворе, моя прабабка была прачкой при дворе...

Моя мама 1915 года рождения. Она была простой рабочей, делала кожу для обуви. Она жила долго и помнила все времена. Она мечтала, чтобы я стал актером, потому что она не могла себе этого позволить. Она не могла даже сапоги купить, чтобы пойти в местечковый клуб. Я был ее любимцем, и в день смерти, когда мама умирала, без ног, одинокая, никому не нужная, она в бреду кричала, орала: " Где мой Боря?!" И еще одна ее фраза, которая проволокла меня по жизни, которая держит за сердце и не отпускает, ставшая путеводной звездой моей карьеры: "Девки, - кричала она в тюрьме, - я родила... "- Кого ты родила?" - "Гения - Я родила девку с яйцами!"

Эту фразу, эту нить я несу во имя честного рода, давшего планете Земля честных пацанов. Один живет в Израиле, другой - в Литве, и третий - подданный Российской империи. У меня два брата: Анатолий и Маркс. Имя Маркс оттого, что мама была предана партии, которой она и была уничтожена в 1953 г. На каком-то партсобрании она крикнула: "Мне плевать на такую партию и на такого императора". За это она пострадала, но благодаря этому родился я. Она была женщиной, она знала, что дети ждут ее... И, наверное, она пошла на грех с надзирателем... Она провела в тюрьме почти 2 года, когда же родился я, ее выпустили, пожалели... У меня нет отца и нет отчества, которое придумали те, кто хочет меня сравнять с остальными..."

Семья Моисеевых жила в типичной коммуналке сталинских времен, построенной пленными немцами, где проживало без малого 2 десятка семей. Мать любила своего позднего ребенка, воспитывала как девочку и практически никогда не наказывала. Наверное, единственный раз она наказала его в шестилетнем возрасте, когда он сломал рождественскую елку, чтобы сделать себе из ее мишуры красивую корону. За этот проступок мать заставила его стоять голыми ногами на рассыпанной по полу соли.

Борис рос очень ранимым ребенком. Любую несправедливость по отношению к себе он воспринимал с таким трагизмом, что многих это пугало. Даже в том случае с короной он не смог вынести материнского наказания и в тот же день свалился в горячке. А затем, когда поправился, решил покончить жизнь самоубийством. От рокового шага его спас... Робертино Лоретти, песни которого Моисеев услышал тогда впервые. По его же сдовам, божественный голос певца настолько вдохновил его, что он дал себе клятву обязательно стать артистом.

В другой раз Моисеев едва не покончил с собой в четвертом классе. Тогда из-за плохих отметок и поведения учителя решили оставить его на второй год. Узнав об этом, Борис отправился на речку и бросился в ее холодную воду. А так как плавать он не умел, то, естественно, стал тонуть. К счастью, находившиеся рядом люди пришли к нему на помощь и спасли от верной гибели. Уже через день об этом поступке стало известно в школе, и учителя сочли за благо не связываться со столь эмоциональным ребенком. Моисеева перевели в пятый класс.

После восьми классов Моисеев отправился осуществлять свою мечту об актерской карьере и поступил в Минское хореографическое училище. По его же словам: "Меня хотели оттуда выгнать, но не выгнали. Я был в одном из младших классов пионервожатым, и у одного из пионеров (им было всего лишь по 9 лет) был день рождения. Чтобы отметить этот праздник. Мы купили вина, и они все пили. Потом шел спектакль "Спящая красавица" и вместо "Вальса цветов" получился вальс маленьких пьяных пионеров. За это меня хотели выгнать. Но я сыграл сцену, что умираю, упал на пол, забился в истерике. Пожалели мою маму (не меня!), и мне разрешили продолжать учебу. Я был круглым двоечником. Я не учил химию, физику никогда. Но я очень хорошо знал специальность, я хорошо танцевал классику..."

Закончив училище в 1974 г, Моисеев по распределению в качестве балетного танцора попал в Харьковский театр оперы и балета. Именно там он впервые сильно влюбился в своего коллегу по труппе - балетного танцора Иварса. По словам Моисеева: "Я дико влюбился в Иварса, латыша. Романтика с огромными глазами, чистыми и красивыми. Я помню наш первый секс. Он был не физическим, а скорее - душевным. Это было раздевание, и изнасилование души, но не тела... Моя любовь заставила меня даже оставить Харьков. Я уехал в Прибалтику, чтобы жить и работать где-то возле него... Он был моим первым любимым мужчиной..."

Как ни странно, но в Прибалтике, в Каунасе, Моисеев встретил женщину, которая в 1976 г. родила ему сына - Амадеуса. В том же городе Моисеев вскоре познакомился еще с одной женщиной, которая вскоре круто изменила его судьбу - Аллой Пугачевой. Их первая встреча произошла в 1975 г. в ночном клубе "Орбита", где тогда выступал Моисеев. Пугачева зашла туда случайно, будучи с дочерью в гостях у родителей своего бывшего мужа Миколаса Орбакаса.

Б. Моисеев вспоминает:

"В ресторане сидит тетка. Мне говорят: "Вот она, звезда. "Я сел напротив и посмотрел ей прямо в глаза... В ней было что-то сумасшедшее, какой-то напор, какой-то порыв..."

После этой встречи пройдет каких-то 5 лет, и судьба вновь сведет Моисеева и Пугачеву вместе. На этот раз местом встречи станет знаменитое варьете в Юрмале "Юрас перле". К тому времени Моисеев из рядового артиста превратился в главного балетмейстера Государственного балета Литовской ССР (до этого он танцевал в Государственном ансамбле Литвы "Тримитос" в Вильнюсе), однако его главная мечта - покорение Москвы - не оставляла его ни на минуту. И благодаря Пугачевой ему удалось ее осуществить.

Б. Моисеев вспоминает:

"В 80-м году совершенно случайно я танцевал в Юрмале, в шоу, где, кстати, принимала участие и Лайма Вайкуле. Алла меня заметила. Она была там с Болдиным, Резником, его супругой Мунирой и Раймондом Паулсом. В силу какой-то моей экстравагантности они к Алле меня тогда подпустили, и я начал издалека, так, чтобы привлечь ее внимание. У меня тогда был такой номер "Синьор Ча-ча-ча"- я выходил, держа в зубах огромную розу. И вот я вышел с этой розой, поцеловал ее и бросил Алле на стол. Она так захотела поймать этот цветок, что только какая-то добрая случайность не позволила ей всем телом рухнуть на пол этого клуба.

Я думаю, она вспомнила ту каунасскую встречу. Потом ко мне подошел Болдин и сказал, что я очень понравился Алле, что она собирается делать новую программу... "Давайте созвонимся, может быть, так получится, что Алла пригласит вас работать в Москву". В то же время я получил приглашение от Паулса работать в шоу у Лаймы. Раймонд решил в то время потихоньку заниматься ее карьерой, ее репертуаром. Но как бы ни была хороша, изящна и мила Лайма - это не Алла Пугачева. Алла - это неповторимое явление природы..."

Через некоторое время после этой встречи Моисеев на свой страх и риск приехал в Москву с собственным шоу, которое он показывал в Олимпийской деревне.

Вот как он сам вспоминает те дни:

"В то время я уже был звездой в Литве, два раза в неделю имел свою телевизионную передачу и каждую неделю танцевал там новую программу. Когда я появился в Москве, коммунисты меня не хотели, Гомосексуалист - раз и еврей - два. Этот шлейф тянулся за мной, хотя никто меня ни с кем не видел... А я тогда был дико влюблен в своего коллегу, в танцора. Сейчас он живет в одном маленьком белорусском городе. Нам приходилось скрываться только для того, чтобы подержаться за руки. Это было очень грустно. Но в то же время на всех тех коммунистических приемах находился какой-нибудь начальник, который обязательно хотел посидеть рядом со мной... Я вспоминаю конец 70-х... Эти коммунисты и комсомольцы водили танцоров в бани и трахались там. Их страшно тянуло на все это. И мы, молодые мальчики, играли в их игры... Нас заставляли это делать, нас запугивали...

На каждой комсомольской пьянке находился "террорист", любитель красивых тел молодых мальчиков. Это ни для кого не было секретом, это все знали. Я помню один из приемов в зале "Орленок", там сейчас - "Русская тройка". Они мне кричали: "А ну, Боряшка, станцуй голым! "И я раздевался, чтобы потом поехать, допустим, на Дни комсомола на Камчатку или в Тунисскую республику. Потому что хотелось. Жить хотелось, чтобы моё искусство было доступно всем..."

Вскоре Моисеев действительно получил приглашение от Пугачевой и вместе со своим трио "Экспрессия" был зачислен в ее коллектив. Более того, Моисеев стал не только членом пугачевской труппы, но и другом ее семьи. Когда из-за творческой загруженности Пугачевой и проблем со здоровьем ее матери - Зинаиды Архиповны - встал вопрос о том, с кем ехать отдыхать в Сочи ее дочери Кристине, решено было отправить ее именно с Моисеевым. Согласитесь, такое дело постороннему человеку Пугачева вряд ли бы доверила. И Моисеев прекрасно справился с этим поручением: Кристина вернулась домой прекрасно отдохнувшая и загоревшая.

Дебют Моисеева и трио "Экспрессия" в составе пугачевского коллектива состоялся в программе "Пришла и говорю". Дебют был признан удачным, однако вскоре из Министерства культуры пришло строгое указание: "Убрать ЭТО из программы!" (под ЭТИМ, естественно, подразумевался Моисеев). Пугачевой не хотелось лишать свою программу столь экстравагантного трио, поэтому она пустилась на хитрость - заставила Моисеева отпустить бородку, чтобы выглядеть более мужественно. Как ни странно, но чиновников из минкульта эта "поправка" вполне удовлетворила, и проблема была благополучно решена.

Творческий альянс Моисеева с Пугачевой продолжался чуть более 7 лет, после чего распался. Почему? На этот счет существует две совершенно противоположные версии. По одной из них, Моисеев ушел от Пугачевой со скандалом из-за творческих разногласий, по другой - без всякого скандала под давлением внешних обстоятельств. Причем обе эти версии излагает в ряде своих интервью сам Моисеев. Послушаем эти признания.

"Собеседник", октябрь 1997 г.:

"Я уходил со страшным скандалом-10 лет с ней не разговаривал и, вот только недавно снова начали общаться..."

"Мир новостей", декабрь 1997 г.:

"Когда я разругался с Аллой и ушел из ее коллектива. Мне не хотелось жить, но я все-таки превозмог себя. И в этом мне помогло мое вечное желание быть звездой. Мое вечное тщеславие и вечный поиск..."

"Московский комсомолец", март 1998 г.:

"Может быть, наступило время, когда захотелось стать самостоятельным. Я перешел планку "актер второго плана", потому что понял: мне есть что сказать. И так случилось, что группа собиралась в Индию - я уже руководил "Рециталом", - и мне сказали: "Ты; не поедешь". Якобы я не прошел комитетские органы. Я думаю, сыграл роль мой дух космополитизма, который я никогда не скрывал. И я видел, как Алла переживала. И как она тянула (за что я ее очень уважаю) с этим честным разговором. Я все понял и тихо, без скандала ушел и начал свою карьеру..."

И все же черная кошка между Моисеевым и Пугачевой тогда пробежала. Потому что многочисленные очевидцы происшедшего утверждали, что оба артиста действительно перестали друг с другом разговаривать. О том, какими были их отношения после этой размолвки, говорит и такой факт. "Стоит Богдан Титомир со своей шоблой 13-летних, и она ему говорит: "Познакомься! Это-главный педрила страны! "Для меня это было унизительно. Перед кем она сняла шляпу? Она меня опустила этим, как в тюряге..." - рассказывает Моисеев.

Однако пройдет всего каких-то 6-7 лет, и добрые отношения между Моисеевым и Пугачевой вновь восстановятся. Но вернемся в конец 80-х.

В 1989 г. Моисеев на 2.5 г. уехал в Италию, в Милан. Артист вспоминает: "Окна моего пансионата выходили на театр "Ла Скала", это самый-самый центр Милана, и я видел, как занимался Нуриев. Тогда же я познакомился с примой труппы Нуриева. Парень этот был из Москвы, я не буду называть его фамилию, мы сдружились, и я стал вхож к Нуриеву. Это не значит, что мы ужинали вместе и просыпались утром вдвоем, близок с ним я не был никогда. Он был сверхгениален, и я горжусь тем, что дома у меня хранится личный автограф и его тикет (билет)".

Во время пребывания Моисеева в Италии на родине артиста скончалась его мать. Однако никто из родственников Моисеева не сообщил ему об этом печальном событии, и он узнал об этом уже после того, как состоялись похороны.

Б. Моисеев вспоминает:

"Связи с братьями я, к сожалению, не поддерживаю, имею на них глубокую душевную обиду. Я провел два с половиной года за границей, не знал о маминой кончине... Они неправильно поступили: стали делить ее и мою мебель (я был одним из главных наследников), продавать за бесценок квартиру и хоронить на православном кладбище, к которому я не имею претензий. Но на еврейском кладбище, рядом, - весь род ее, братья, сестры, которые тоже были раздавлены, унижены той системой, потому что они были евреями... Для меня ее православные похороны были большой обидой, сейчас я должен найти время, чтобы перенести ее к родителям, туда, где будет и мой последний приют..."

В 1991 г. Моисеев вернулся на родину практически один, потому что большая часть его коллектива приняла решение остаться за границей. Для Моисеева это было сильным ударом, однако на родине его поджидало не менее серьезное испытание. Когда он вернулся в Москву, кто-то пустил слух, что он... болен СПИДом. Слух был настолько устойчив, что даже те, кто некогда называл себя другом Моисеева, теперь боялись подать ему руку. Так продолжалось в течение нескольких месяцев, которые Моисеев теперь старается не вспоминать. Именно тогда он от отчаяния дал нескольким печатным изданиям интервыо, в которых откровенно признался в своих гомосексуальных наклонностях.

В 1992 г. Моисеев вновь вернулся в активное творчество. В том году он подготовил большую программу "Империя чувств", в которую пригласил сразу несколько звезд: Л. Зыкину, К. Новикову, Лиз Митчелл из легендарной группы "Бонн М". Премьера программы состоялась в феврале 1993 г. и вызвала самые противоречивые чувства. Например, во время концерта, когда на сцену вместе с Моисеевым вышла Зыкина, часть зрителей поднялась со своих мест и демонстративно покинула зал. Моисеев затем по этому поводу скажет: "Ушли непатриоты России. Ушли жлобы. И правильно сделали. Им не надо это смотреть. Им не надо Зыкину, не надо моей финальной точки - "Империи чувств", которую я посвятил Фреди Меркьюри,.. Зыкина доверяет мне как режиссеру, доверяет моему чутью. Храбрый человек. Прилюдно целует меня и не боится быть дурно истолкованной: я же стою на сцене во всем прозрачном - голый, можно сказать..."

В 1992 г. Моисеев получил прекрасную возможность расширить свой творческий диапазон. Режиссер М. Бланк предложил ему сыграть главную роль в фильме "Месть шута" по опере Верди "Риголетто". Премьера фильма состоялась в августе 1994 г.

В 1995 г Моисеев пошел на новый эксперимент - начал петь. Стоит отметить, что к вокалу он уже однажды прибегал в конце 80-х - тогда И. Тальков специально по заказу ЦТ написал для новогоднего "Огонька" песню "Учитель танцев", которую и исполнил Моисеев. Однако дальше единственного исполнения дело тогда не пошло. И вот спустя почти 10 лет Моисеев вновь вернулся к вокалу - на этот раз в своей новой программе "Дитя порока". С этой программой Моисеев отправляется в гастрольный тур по стране, где публика принимает его по-разному: одни аплодируют, другие освистывают. На последних Моисеев практически не реагирует. Однако есть хула, а есть критика. В качестве последней хочу привести слова человека, хорошо известного в мире шоу-бизнеса, Б. Зосимова. Вот его слова: "Отсутствие вкуса и недостаток культуры вызывают "милую" реакцию на Б. Моисеева. Он достаточно посредственный танцор. Он просто тусовщик. Я смотрю на него с позиции моего бизнеса и вижу, что он чрезвычайно непрофессионален. В шоу-бизнесе много тусовщиков, людей, которые пристроились. Они мелькают во всех программах, во всех тусовках. Они отличаются от других особой экстравагантностью, они эпатируют публику. И народ визжит..."

В 1996 г. Моисеев выпускает в свет свою новую программу с не менее эпатирующим названием - "Падший ангел". Ее премьера состоялась в ГЦКЗ "Россия", и все 3 концерта проходят с аншлагами. Тогда же выводит и первый альбом Моисеева - "Дитя порока".

Весной следующего года появляется новое шоу Моисеева - "5 лет спустя". Вот как описывала это действо г-та "Вечерний клуб". "Концерт "крошки Бори", также известного под женским именем Берта, - это мюзикл, где он танцует сам и со своим балетом, поет, бегает по сцене и порхает, как жучок с крылышками, забрасывая зал презабавными репликами типа: "Стриптиза не будет - вы же не заказывали", зачем я вам нужен? Идите домой. У вас есть любимые мужчины и женщины и телевизор! Зачем вам я?!"

Он не боится шокировать публику. Его тема - "порок". Он не хочет казаться "хорошим", он не может стать "одинаковым".

В 1998 г. Моисеев предстал перед публикой в разных обличьях. Например, его последний альбом носит совершенно неожиданное для певца, неэпатажное название "Праздник". И в то же время его последняя работа с молодым певцом Н. Трубачом вновь посвящена теме геев - "Голубая луна".

Несмотря на то, что Моисеев всегда относился к категории самых эпатажных артистов российской эстрады, его имя не слишком часто встречается в разделе скандальной хроники. Разве что изредка пресса смакует подробности его любовных романов.

Из интервью Б. Моисеева:

"Я не боюсь своей причастности к касте гомосексуалистов очень высокого класса, для меня это не унизительно и не восторженно - это нормально... Я должен кому-то принадлежать: касте, культуре, своей стране. Я горжусь этим, и подтверждение моей гордости видели все - это "Овация".

Да, я люблю богатых мужчин. Богатых - значит не кошелек, а внутренне и физически богатых, дико люблю. Я могу постирать носки... своими руками богатому - еще раз подчеркиваю, богатому духом, телом, мозгами - или трусы... и мне это будет в кайф. И это моя жизнь. Я не знаю, кто я - сильный мужчина или сильная женщина, знаю одно: меня притягивает слово "любовь", я верю в него совершенно тупо, это один из китов, держащих меня..."

Я никогда не общался с Игорем Моисеевым. Но он мой мэтр. Однажды, на юбилее хора им. Пятницкого в 1994 г., оказался с ним в зале в одном ряду. Так он сбежал. Наверное, испугался меня. Его моя персона шокировала. Но меня часто спрашивают - не родственники ли мы? В Америке у меня как-то поинтересовались: "Простите, вы не сын Игоря Моисеева?" А я ответил: "Нет, я его дочь ..."

Я часто думаю о старости. Наверное, это будет самый страшный эпизод в моей жизни. И я к нему готовлюсь. Морально, физически. Смерть моей матери полностью воспроизвела картину моего финала. Это одиночество, эти бесконечные болезни, это отсутствие всяческой помощи со стороны. Это, как говорят в народе, "некому воды подать". Я не стараюсь придумывать себе какую-то сказку про старость, потому что моя старость вне зависимости от моей популярности или сбережений, которые я накоплю, моя старость будет достойна моего детства: как я появился из уродства, убожества, ненависти, непризнания, непонимания, так я и уйду из этой жизни. И это ужасно. И именно потому я сегодня, как никогда, рвусь в бой. У меня нет внутреннего "стопа", нет часа, дня, чтобы я не придумывал новый номер, новую историю для шоу или концерта..."