История экономических учений3

Гипероглавление:
ПРЕДИСЛОВИЕ
Тема 1. КЛАССИЧЕСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
1. С чего начиналась экономическая наука
2. Предшественники: меркантилисты и физиократы
3. Экономическое учение Адама Смита
4. Давид Рикардо и его теория распределения. Мальтус contra Рикардо
5. Разложение рикардианской школы
Примечания и ссылки к теме 1
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 2. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ РОССИИ В ХII–ХIХ вв.
1. Экономические воззрения эпохи феодализма
2. Специфика развития экономической теории в России. Русские экономисты XVII—XVIII вв.
3. Радикальное и реформистское направления в русской экономической мысли
4. Крестьянский социализм А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского
5. Экономические программы народничества
6. Либеральные экономические идеи конца XIX — начала XX в.
Примечания и ссылки к теме 2
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 3. МАРКСИЗМ
1. Исторические условия возникновения марксизма
2. Эволюция экономических взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса
3. «Капитал» и «Теории прибавочной стоимости» К.Маркса
4. Вклад Ф.Энгельса в экономическую науку
Примечания и ссылки к теме 3
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 4. МАРЖИНАЛИЗМ
1. Понятие маржинализма. Особенности маржиналистского подхода к анализу экономических процессов
2. «Новое слово» австрийской школы предельной полезности
3. Математическая школа как интерпретация теории предельной полезности
4. Элементы маржинализма в работах неоклассиков
Примечания и ссылки к теме 4
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 5. НЕТРАДИЦИОННЫЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ
1. «Боковые ветви» экономической мысли. Историческое направление и социальная школа в политической экономии
2. Институционализм
3. «Легальный марксизм» в России
Примечания и ссылки к теме 5
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 6. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ В РОССИИ В КОНЦЕ XIX -ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX в.
1. Причины распространения марксизма в России
2. В.И. Ленин как теоретик и революционный практик
3. Феномен Николая Бухарина
4. Социально-экономическая база сталинизма
5. Судьба профессионалов: Н.Д.Кондратьев и А.В.Чаянов
Примечания и ссылки к теме 6
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 7. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ ДЖ.М.КЕЙНСА
1. Кейнсианство — переворот в экономической теории XX в.
2. Динамизация теории Кейнса
Примечания и ссылки к теме 7
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 8. СОВРЕМЕННЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ И НЕОКЛАССИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ
1. Неолиберализм в Германии. К «государству всеобщего благоденствия», по Л.Эрхарду
2. Рыночная экономика Ф.Хайека
3. Современный монетаризм. Чикагская школа М.Фридмена
4. «Молодые неоклассики». Р.Лукас и А.Лаффер
5. Модели экономического роста
6. Неоклассический синтез П.Самуэльсона
Примечания и ссылки к теме 8
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
Тема 9. ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ — РЕАЛЬНОСТЬ НАШИХ ДНЕЙ
1. Предпосылки появления теорий постиндустриального развития общества У.Ростоу и Ф.Перру
3. Теория постиндустриального развития Д.Белла
Примечания и ссылки к теме 9
Новые понятия
Вопросы для самоконтроля
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
--PAGE_BREAK--
/>

ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

серия основана в 1996 г.

Министерство образования Российской федерации

Новосибирская государственная академия экономики и управления

Р.М. ГУСЕЙНОВ,

Ю.В. ГОРБАЧЕВА,

В.М. РЯБЦЕВА

ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ

УЧЕБНИК

Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по экономическим и техническим специальностям

Москва—Новосибирск

ИНФРА-М— Сибирское соглашение

2000

ББК 65.02я73

УДК 330.1(075.8)

Г 96

Рецензенты:

А.В. Евсеенко, доктор экономических наук, профессор;

Б.Н. Хомелянскич, доктор экономических наук, профессор;

В.3. Багикоев, доктор экономических наук, профессор.

Общая редакция Ю.В. Горбачевой.

Г 96 ГусейновP.M.,Горбачева Ю.В., Рябцева В.М. История экономичес­ких учений: Учебник/Под общ. ред. Ю.В. Горбачевой. — М.: ИНФРА-М, Новосибирск: Сибирское соглашение, 2000. — 252 с. — (Серия «Высшее образование»).

ISBN 5-16-000413-0

В учебнике излагается история мировой экономической мысли от учений меркантилистов и физиократов до современных экономичес­ких теорий.

Предназначен для студентов и аспирантов экономических вузов и факультетов, но может быть рекомендован также всем интересующим­ся развитием экономических взглядов и учений.

ISBN5-16-000413-0

ББК 65.02я73

Гусейнов Р.М., Горбачева Ю.В., Рябцева В.М., 2000

ОГЛАВЛЕНИЕ     продолжение
--PAGE_BREAK--ПРЕДИСЛОВИЕ
Авторы не без опасений предлагают этот учебник вниманию сту­дентов. Опасения связаны с предположением, что студенты попы­таются заменить им все остальные материалы, необходимые для освоения курса. Но ни лекции, ни учебные пособия не помогут в полной мере ощутить тот «исторический аромат», без которого все­мирный процесс развития экономической мысли может предстать лишь скучным набором имен, названий школ и немногих осново­полагающих идей. Только обращение к классике позволит проник­нуть в мир блестящих мыслей, выдающихся открытии и не менее выдающихся заблуждений.

Эта книга даст студентам лишь общую канву, первичный систе­матизированный материал, с помощью которого можно будет ра­зобраться в обширной экономической литературе. Курс истории экономической мысли труден не столько своим содержанием, сколь­ко объемом. Когда впервые погружаешься в море экономической литературы, создается впечатление, что постичь ее невозможно. Но со временем не без удовлетворения обнаруживаешь, что новых идей в современной экономической теории очень немного, что все уже давно написано, что революционные прорывы в экономической науке можно сосчитать на пальцах одной руки, и тем не менее, чтобы показать основные линии развития науки экономики, нам придется произвести жесткий отбор авторов и идей.

Чтобы составить представление об истории экономических уче­ний, достаточно прочитать, скажем, всего пять хороших осново­полагающих книг. Мы назовем эти пять книг, эти «экономические евангелия», хотя сам их перечень может вызвать возражения у спе­циалистов с другими вкусами и пристрастиями. Но все согласятся с тем, что, например, книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» представляет собой кладезь идей, из которых выросло несколько школ и направлений экономичес­кой мысли. Ученые, стоящие на полярных позициях, — современ­ные неоклассики и кейнсианцы, марксисты и монетаристы опира­ются на гигантскую скалу смитианства. Труд А. Смита должен стать первой книгой, которую обязан изучить студент, если он собирается стать квалифицированным экономистом.

Россия вступает в сложный мир рыночной экономики. Чтобы хорошо в нем ориентироваться, не попасть под влияние эйфорических настроений по поводу рынка, трезво разобраться в системе противоречий рыночного капиталистического общества, необходимо понять содержание выдающегося труда Карла Маркса «Капи­тал», особенно его первого тома. «Капитал» изучают во всех эконо­мических колледжах и на всех экономических факультетах мира. Он интересен не только деятелям рабочего и социалистического движения, как это может показаться людям, случайно оказавшимся в экономической науке. Он интересен также бизнесменам и менед­жерам, которые изучают этот труд как бы с профилактической целью: зная болезни общества, в котором живешь, можно попы­таться найти способы лечения, дабы не довести социально-эконо­мический организм до летального исхода. Вот вам вторая книга.

Третьей книгой станет для вас труд великого англичанина Альфреда Маршалла «Принципы политической экономии». А.Маршалл более 100 лет назад заложил основы микроэкономики. Этот чело­век сумел синтезировать лучшие достижения классической эконо­мической теории и маржинализма.

Революционный переворот в экономической теории Запада уже в новейшее время произвел Джон Мейнард Кейнс, в 1936 г. издав­ший книгу «Общая теория занятости, процента и денег», в кото­рой заложены основы всей современной макроэкономики. Кейнс открыл для рыночной экономики государство как активную эко­номическую силу. Сегодня многие пытаются похоронить кейнсианское учение. Но нигде в мире не существует нерегулируемой ры­ночной экономики, хотя демагогия либерализма распространена широко.

Энциклопедией современной западной экономической мысли стало произведение выдающегося американского экономиста на­ших дней Пола Самуэльсона «Экономика». Эта книга была написана как учебник и вызвала к жизни массу подражаний, одно из кото­рых всем хорошо известно. Это — «Экономикс» К.Макконнелла и С.Брю. В каждом приличном университете сегодня издаются подоб­ные учебники, и все же П.Самуэльсон остался непревзойденным. Его труд и есть та пятая книга, которую стоит изучить, чтобы стать экономистом.

Обращаем ваше внимание на то, что в предложенном кратком «евангелическом» списке нет трудов российских ученых. Российс­кая, и в частности русская, экономическая мысль — особая тема. Россия не меньше других стран дала всемирно известных ученых-экономистов. Иван Посошков и Михаил Ломоносов, Павел Пес­тель и Николай Тургенев, Александр Герцен и Николай Черны­шевский, Владимир Дмитриев и Евгений Слуцкий, Михаил Ту-ган-Барановский и Николай Кондратьев, Александр Чаянов и Ле­онид Канторович — этот список можно продолжать долго. Отдель­ная тема — русские марксисты во главе с В.И.Лениным, впервые в истории сделавшие попытку практического осуществления соци­ально-экономической доктрины. Трудно объяснить, почему эти люди либо мало известны на родине, либо известны, но не как экономи­сты. Видимо, прав был Г.В.Плеханов, когда писал: «Пока выдаю­щиеся люди отсталой страны не получат признания в передовых странах, они не добьются полного признания и у себя дома; их соотечественники будут питать более или менее значительное не­доверие к своим „доморощенным“ силам (»где уж нам?"). Ведь нельзя же отрицать, что русские люди оценили все колоссальное значение своей литературы только после того, как перед ней преклонился Запад". (Соч. — М.-Л., 1925. — Т. XXI. — С. 158.)

В данной работе мы постарались преодолеть «европеизм» историко-экономических исследований и показать лучшие достижения русской экономической мысли, которая всегда развивалась само­бытным путем, но в общем потоке мировой экономической куль­туры. Попробуем уже здесь, в предисловии, подчеркнуть некото­рые особенности истории русской экономической мысли.

Во-первых, в то время как в Европе экономисты все более обра­щались к проблемам капиталистического промышленного разви­тия, разрабатывая тематику рыночной экономики, в России цент­ральным объектом исследований оставался «крестьянский вопрос» — аграрные отношения, проблематика, связанная с существованием крепостного права и его последствиями. Характерно, что «кресть­янский вопрос» не решен до сих пор. Во всяком случае, пока никто точно не знает, кто должен стать эффективным собственником земли в России.

Во-вторых, в России долгое время существовало своеобразное «разделение труда». Оригинальные экономические идеи разрабаты­вали, как правило, непрофессиональные экономисты, специалис­ты из других научных сфер, публицисты, чиновники, офицеры, хозяйствующие практики. Профессиональные же экономисты, как ни странно, добровольно ставили себя в позицию учеников запад­ных экономических школ, будь то смитианство, рикардианство или марксизм (любопытно, что это явление, к сожалению, прослежи­вается и сегодня). Лишь в самом конце XIX в. появились экономис­ты-профессионалы мирового уровня — М. И.Туган-Барановский (1865—1919) и В.К.Дмитриев (1868—1913). Видимо, это объясняет­ся тем, что политическая экономия — все-таки наука буржуазная и успешно развивается только в условиях относительно развитых то­варно-денежных отношений. В дореформенной России интерес к капиталистическим производственным отношениям не выходил за университетские стены и носил несколько абстрактно-академичес­кий характер. Когда же реальная жизнь предложила относительно развитый объект для изучения, тогда-то и появились оригинальные мыслители-профессионалы.

В-третьих, русская экономическая мысль развивалась в системе своеобразной пересекающейся дихотомии (раздвоения): с одной стороны, дискутировали и боролись друг с другом сторонники ре­волюционных преобразований производственных отношений и сто­ронники постепенного реформирования российской экономики, с другой — поклонники западных моделей развития и поклонники идеи самобытного пути развития России. Если русские «западни­ки» еще как-то известны современным экономистам, то гораздо меньше известны ученые иного направления, носители русской национальной экономической идеи. Конечно, именаА. Т. Болотова, С.Н.Булгакова, А.И.Васильчикова, В.П.Воронцова, Л.А.Тихомирова, С.Ф.Шарапова, А.Н.Энгельгардта упоминаются в обзорах по исто­рии русской экономической мысли, но всегда в контексте критики их основополагающих экономических воззрений. «Национальных» экономистов критиковали русские и западные смитианцы, рикардианцы, позже — марксисты и маржиналисты. При этом сторонни­ков национальной идеи представляли преимущественно как неких реакционеров, преувеличивающих самобытность экономического развития России и способствующих консервации по-европейски понятой отсталости страны.

Вообще-то русские экономисты национальной ориентации и не рассчитывали на западного читателя, они писали для отечествен­ной публики. Но, к сожалению, ни европейски образованные чи­татели, ни представители власти не слишком жаловали своим вни­манием этих авторов, даже если их исследования достаточно точно отражали российскую экономическую действительность, а прогно­зы сбывались. Основные идеи экономистов-националистов" сво­дились к следующему.

1. Сам факт существования тысячелетнего Российского государ­ства свидетельствует о том, что его хозяйственная система была высокоэффективной в рамках внутренних потребностей, обеспечив сохранение национальной независимости, экономическое освое­ние огромных территорий, строительство тысяч городов.

2. России присуща автаркическая ориентация хозяйственных еди­ниц и системы в целом. Основной поток эффективной хозяйствен­ной деятельности направлен не вовне, а внутрь хозяйственной си­стемы.

3. Русские способны к самоограничению. Их производственная активность устремлена не на потребительскую экспансию, не на максимизацию капитала и прибыли, а на обеспечение трудовой самодостаточности.

4. Самобытные особенности организации труда и производства в России — это трудовая и производственная демократия, самобыт­ные особенности трудовой и хозяйственной мотивации — преобла­дание моральных форм понуждения к труду над материальными.

5. В народном сознании было закреплено, что единственным спра­ведливым источником приобретения имущественных прав может быть только труд. Поэтому земля, которая не является продуктом труда, должна находиться не в индивидуальной собственности, а лишь во временном пользовании, право на которое может дать толь­ко труд. Большинство русских крестьян не знали частной собствен­ности на землю. Отсюда древний трудовой идеал крестьянства, враж­дебно относящегося к частной собственности на землю.

6.Если для западного человека свобода— в деньгах, то для русского свобода— это независимость от денег. Ф.М.Достоевский утверждал, что русский народ — единственный великий европейский народ, который устоял перед натиском золотого тельца, перед властью денежного мешка. В крестьянском сознании веками формировалась мысль, что богатство — грех.

7. Общинность и артельность — генетически закрепленные спо­собы труда в России. Однако кн. А.И.Васильчиков подчеркивал, что русский мир (община) имел в виду не общее владение и пользова­ние, а, напротив, общее право на земельный надел каждого домо­хозяина, тогда как обработка сообща и деление продуктов, хлеба или сена в натуре при уборке никогда не были в обычае у русского крестьянина. Огульные работы, особенно когда они проводились по указанию помещиков или высшего начальства, вызывали у кре­стьян отвращение и выполнялись только по принуждению. (См.: Экономика русской цивилизации / Сост. О.А.Платонов. — М.: Род­ник, 1995.-С.5-23.)

Русская национальная экономическая идея до сих пор жива и критикуема за ее некапиталистическую, как, впрочем, и несоциа­листическую, направленность. Ее живучесть — своеобразный фе­номен, требующий серьезного исследования.

После этих предварительных замечаний дадим определение пред­мета нашего курса: история экономических учений изучает законо­мерности развития мировой экономической теории, исторический про­цесс возникновения, развития, борьбы и смены экономических взглядов в различные эпохи и в разных странах в тесной взаимосвязи с историей экономики, основными направлениями философской мысли и конкрет­ными экономическими дисциплинами.

Естественно, что, изучая историю экономических учений, не­обходимо исследовать и развитие метода экономической науки. До недавнего времени, когда в нашей стране господствовал «поголов­ный марксизм», в официальной науке признавался лишь один ме­тод исследования — диалектико-материалистический. Между тем непредубежденный взгляд на историю науки экономики позволяет увидеть, что и на базе иных методологических посылок возможны значительные достижения экономической мысли. Это, впрочем, не должно быть причиной того, чтобы отрицать познавательные воз­можности гегельянского и марксистского методов. Крайности и экстремизм в науке (как и во всех других сферах жизни) — весьма вредные явления. Терпимость и попытки понять друг друга — вот путь взаимного обогащения школ и направлений.

Всякое экономическое явление можно рассматривать с различ­ных точек зрения и с различными целями. И вполне вероятно, что разные подходы могут оказаться верными для различных условий. Эмпиризм ученых античной древности и средневековья не поме­шал им выдвигать глубокие теоретические гипотезы, которые тог­да еще не сложились в систему взглядов, но стали предтечей науки под названием «политическая экономия». С другой стороны, метод научной абстракции, разрабатывавшийся классиками буржуазной политической экономии, не помешал теории выродиться в упро­щенные построения, которые предлагали последователи класси­ческого наследия. Любопытно, что Ж.Б.Сэй, Дж.Мак-Куллох, У.Сениор, упрощая классическое учение, вместе с тем создавали базу для иных — нетрудовых — концепций стоимости, которые позднее превратились в новую систему взглядов. Диалектический материа­лизм, дав значительные результаты в развитии экономической мысли в рамках трудовой теории стоимости, все-таки не позволил чутко уловить достижения маржиналистской концепции. Попытка выда­ющегося мыслителя М.И.Туган-Барановского найти синтетическое единство марксистских и маржиналистских концепций стоимости была грубо осуждена ортодоксальным марксистом Н.И.Бухариным.

По всей видимости, в науке не может быть одной правды на все времена и для всех исторических ситуаций. Скажем, А.Смит описал относительно гармоничную и вполне компромиссную модель ры­ночной экономики, а К.Маркс дал описание противоречивого и конфликтного рыночного мира. Кто из них прав? Как ни странно, оба. В рыночной экономике есть и то и другое. Если действительно существует закон единства и борьбы противоположностей, то вполне возможна ситуация, когда один исследователь предпочитает рас­сматривать «единство», а другой — концентрирует внимание на «борьбе». Помимо всего прочего, многое зависит от личных при­страстий исследователя, от его биографии и даже от характера. И только знакомство со всеми, подчас противоположными взгля­дами позволит составить широкую и, по возможности, достовер­ную картину истории экономической мысли.

Со временем и методы, и теории стареют и умирают, но они могут возрождаться на новом витке спиралевидного развития. Сле­пое следование определенным методологическим посылкам приве­ло к самоизоляции экономической теории России от магистраль­ных путей развития экономической мысли, что, в свою очередь, ввергло экономическую науку России XX в. в глубокий и пока не преодоленный кризис.

Судя по всему, в любой исторической науке трудно достичь пол­ной объективности, а окончательной истины просто не существует. Меняется конкретная социально-экономическая обстановка — и меняются взгляды исследователей на прошлое. Это — нормальный процесс. Не следует только одно невежество заменять другим.

Авторы любого методического или учебного пособия — всего лишь обыкновенные люди со своими вкусами и идеологическими установками. Студент, ограничивающийся чтением материалов ком­ментирующего характера, невольно попадает в плен мнений ком­ментаторов. Между тем сомнения и даже недоверие в науке весьма полезны. Субъективный взгляд исследователя, непреодолимый по природе вещей, — один из самых сильных ограничителей для объек­тивного освещения истории. Представьте себе задачу: изложить на нескольких страницах содержание «плотной», насыщенной блес­тящими идеями книги Рикардо или многотомного произведения Маршалла. Что в этих работах главное, а что второстепенное? Что истинно, а что ложно? Ответы на эти вопросы особенно зависят от личности комментатора, которому невольно придется осуществ­лять субъективный отбор материала.

Именно поэтому мы завершаем свое предисловие старым как мир советом:

«Подвергай все сомнению!»

Прочтя наш комментарий по поводу той или иной школы, того или иного автора, возьмите в руки первоисточник, полистайте, почитайте его. И только потом согласитесь с нами или опровергни­те нас.

В добрый путь!

Предисловие, темы 1, 5, 6 и заключение написаны доктором эконо­мических наук, профессором Р.М.Гусейновым, темы 2, 3, 9 — канди­датом экономических наук, доцентом В.М.Рябцевой, темы 4,7,8 — кандидатом экономических наук, доцентом Ю. В. Горбачевой.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Тема 1. КЛАССИЧЕСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
1. С чего начиналась экономическая наука.

2. Предшественники: меркантилисты и физиократы.

3. Экономическое учение Адама Смита.

4. Давид Рикардо и его теория распределения. Мальтусcontra Рикардо.

5. Разложение рикардианской школы.
1. С чего начиналась экономическая наука
Экономическая мысль — явление весьма древнее. С тех пор как человек начал осваивать природу в хозяйственных целях, он стал задумываться над экономическими вопросами, собирать и обоб­щать факты. Сначала это были, скорее, технологические и техни­ческие вопросы, которые затем, по мере обобщения фактов, стали подводить к анализу социально-экономических сторон хозяйствен­ной жизни.

Первые экономические трактаты мы находим в религиозных книгах Древнего Востока, в иудейских, христианских и мусульман­ских канонических текстах. Обычно мы несколько преуменьшаем степень развитости экономических отношений древнего мира. Не­ожиданным, например, является для нас тот факт, что на Древнем Востоке достаточно развитыми были товарные и денежно-кредит­ные отношения, ведь из школьных курсов истории известно, что экономика древневосточных деспотий основывалась на натураль­ном производстве. Между тем в Библии, в первых книгах Моисея, описываются нормальные товарно-денежные отношения, осуще­ствляемые по известной формуле Т—Д— Т. При этом в качестве денег, как правило, выступает серебро. За серебро покупают рабов, землю, хлеб, другие товары1. В документах, относящихся к эпохе Нововавилонского царства (VII—VI вв. до н.э.), упоминаются аренд­ные контракты, купчие, расписки, накладные. Дошли до нас бух­галтерские счета и векселя того времени. В Нововавилонском цар­стве не было еще монет, деньги представляли собой простые се­ребряные слитки, ценностное содержание которых определялось их весом, но уже существовали настоящие банки, «деловые дома», осуществлявшие все главные банковские операции: принимались вклады, выдавались кредиты, производились учет векселей, оплата чеков, безналичные расчеты, финансировалась внутренняя и вне­шняя торговля2.1 Примечания и ссылки к каждой теме даны в конце главы.Взлет экономической мысли, связанной с товарно-денежными отношениями, произошел в античном мире. У истоков экономи­ческой науки, как и многих других общественных наук, стоят ве­ликие древнегреческие ученые — Ксенофонт (ок. 430—355 гг. до н.э.), Платон (427—347 гг. до н.э.) и Аристотель (384—322 гг. до н.э.).

Ксенофонт, видимо, первый в истории написал специальные экономические работы «Экономикос»3 (в русских переводах «До­мострой») и «О доходах». Он жил и работал в кризисный для гречес­кого рабовладельческого строя период, когда у свободного населе­ния греческих полисов не осталось надежд на восстановление хо­зяйства посредством демократии и появилась тяга к деспотическим режимам (что проявилось в хвалебном описании деяний персидс­кого царя Кира4). Длительная Пелопоннесская война (431—404 гг. до н.э.) привела к победе олигархической Спарты, а афинская де­мократия не выдержала испытания и вскоре была сметена завоева­ниями Александра Македонского, а позже — Рима.

Ксенофонт — безусловный сторонник крупного рабовладельчес­кого сельского хозяйства, отрицательно относящийся к ремеслен­никам и торговцам. Но добросовестность ученого заставляет его с уважением относиться к деньгам как к орудию обмена и накоплен­ному сокровищу. Признавая тезаврацию денег, он одновременно осуждает применение денег в качестве ростовщического и купечес­кого капитала. Но самое примечательное заключается в том, что этот принципиальный противник рыночных отношений прекрасно понимает роль разделения труда в процессе развития рыночных связей (и, напротив, значение объема рынка для развития разделе­ния труда). "… В небольших городах, — пишет Ксенофонт, — один и тот же мастер делает ложе, дверь, плуг; стол, а нередко тот же человек сооружает и дом, причем он рад, если хоть так найдет достаточно заказчиков, чтобы прокормиться. Конечно, такому че­ловеку, занимающемуся многими ремеслами, невозможно изготов­лять все одинаково хорошо. Напротив, в крупных городах благодаря тому, что в каждом предмете нужду испытывают многие, каждому мастеру довольно для своего пропитания и одного ремесла. А не­редко довольно даже части этого ремесла; так, один мастер шьет мужскую обувь, а другой — женскую. А иногда даже человек зара­батывает себе на жизнь единственно тем, что шьет заготовки для башмаков, другой — тем, что вырезает подошвы, третий — только тем, что выкраивает передки, а четвертый — тем, что сшивает все вместе. Разумеется, кто проводит время за столь ограниченной ра­ботой, тот в состоянии выполнять ее наилучшим образом"5. Как видим, Ксенофонт высказывал общие идеи, через 2200 лет деталь­но разработанные Адамом Смитом6.

Парадоксальна судьба философских трудовПлатона. Последо­вательный консерватор, сторонник олигархического строя, он со­здал гипотетическую модель общества, которая в будущем исполь­зовалась в качестве примера… европейскими социалистами! Рассмат­ривая рыночные связи, Платон обратил внимание на то, что ры­нок разделяет людей (в силу разделения труда), но одновременно и связывает их в некое общественное единство. Однако рыночные отношения — удел низших сословий: ремесленников, торговцев, свободных земледельцев. Высшие же сословия, прежде всего ин­теллектуальная элита, аристократия и военные, должны быть ос­вобождены от хозяйственных забот. Им следует жить замкнутыми общинами, не иметь частной собственности, семьи, каких-либо частных интересов. Правда, содержать элиту обязаны рабы и сво­бодные трудящиеся, но зато внутри аристократической общины жизнь должна идти вполне «по-социалистически», по общему по­рядку, планомерно и на общую (для аристократии) пользу7.

В идеальном обществе Платона все свободные граждане, не объе­диненные в элитные общины, могут иметь дом и земельный надел, полученные от государства на условиях владения и пользования. При этом государство должно строго следить за соблюдением иму­щественного равенства граждан и не допускать, чтобы один граж­данин был богаче другого более чем в четыре раза.

Однако если говорить о проблематике товарного общества, то наибольший вклад в исследование рыночных процессов внес Аристотель. Исследуя товарные связи в обществе, полном неравенства, он обнаружил, что в основе эквивалентности обменов лежит не­что, что делает товары равными и соизмеримыми. Это нечто уче­ный видел в деньгах. Сами по себе деньги не могут быть предметом собственности, ибо они всего лишь удобное орудие обмена, но поскольку деньги все же становятся объектами частной собствен­ности, это обстоятельство и делает общество безнравственным8.

С Аристотеля начинается традиция поиска источника обществен­ного богатства. Подходя к экономике с этической точки зрения, Аристотель обнаруживает две формы богатства: нравственную — экономику и безнравственную — хрематистику. Под экономикой он понимал хозяйствование, т.е. натуральный производственный процесс, имеющий своим результатом потребительную стоимость, вещь, годную для потребления. Хрематистика же — это искусство делать деньги, обогащение с помощью купли и продажи товаров, что, по мнению Аристотеля, есть неестественный источник богат­ства. Уже здесь мы видим зародышевое понимание противоречиво­го и сложного содержания товара как единства потребительной сто­имости и меновой стоимости. Аристотель не сомневается в том, что нравственно — обогащаться благодаря затратам труда и безнрав­ственно — благодаря купле и продаже результатов труда9.

Если для Аристотеля физический труд, хотя и нравственен, но является уделом низших классов общества и рабов, то для средне­вековой религиозной литературы характерна апология трудовой деятельности. «В поте лица твоего ешь хлеб твой» — один из самых распространенных мотивов христианской литературы. ДляФомы Аквинского (1226—1274) трудовое происхождение не только богат­ства вообще, но и ценностного богатства — уже общее место. Мы привыкли считать, что первую модель стоимостных обменов, свя­занных с величиной затрат труда, дал Уильям Петти. Это не вполне соответствует действительности. Фома без обиняков пишет, что если обувь обменивается на дом, то этот обмен должен производиться в пропорции, в которой строитель «превосходит сапожника в затра­тах труда и расходах»10.

Выдающийся арабский мыслительИбн Хальдун(1332—1406) пря­мо указывает на трудовое происхождение стоимости: «Большая часть того, что человек накопляет и из чего извлекает непосредственную пользу, равноценна стоимости человеческого труда11. Ему даже не чуждо понимание того, что стоимость определяется не индивиду­альными, а общественно необходимыми затратами человеческого труда: „Стоимость дохода определяется затраченным трудом, мес­том, которое данное изделие занимает среди других видов изде­лий, и необходимостью его для людей“12.

Однако сколь бы ни были гениальны догадки мыслителей сред­невековья по поводу происхождения богатства, в целом эти мыс­лители рассматривали богатство в натурально-вещественном плане. Лишь позднее, по мере развития товарно-денежных отношений, все больший интерес стали проявлять к стоимостной форме богат­ства, и в частности к наиболее развитой его форме — денежной. Сфор­мировалась первая школа буржуазной экономической мысли — мер­кантилизм.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Предшественники: меркантилисты и физиократы
В XV—XVI вв. в Европе экономическая мысль претерпела первые качественные изменения: начался долгий путь поиска источников богатства, но не вообще, а именно капиталистического богатства, воплощенного в прибыли. Это была довольно бурная эпоха, кото­рую совершенно справедливо называют эпохой первоначального накопления капитала, эпоха торговой и политической экспансии европейских государств, великих географических открытий, интен­сивного развития мировой торговли, образования первых колони­альных империй Нового времени. В этот период широко развивает­ся банковская деятельность, появляются торговые дома и первые монопольные объединения торговцев. Буржуазия, совсем недавно считавшаяся третьим сословием, «подлым классом», выходит на передовые позиции не только в экономике, но и в политике. Нако­нец, происходят первые буржуазные революции.

События и явления того времени адекватно отражались моло­дой буржуазной экономической наукой. Европейские меркантилисты (от франц.mercantile — торговый) не были профессиональными учеными. Это — купцы, промышленники, воины, авантюристы. Но они точно определяли те способы, с помощью которых возникали первые крупные буржуазные состояния, — такими способами были торговля, кредит и война. Экономическая мысль становилась более изощренной, ведь теперь она имела дело с довольно абстрактной формой богатства — денежной. В деньгах, в золоте и серебре, виде­ли тогда цель экономической деятельности. Люди буквально «гибли за металл». Трактаты и памфлеты того времени посвящены непос­редственно поиску способов накопления денег в государстве и ча­стных руках.

В различные периоды денежные накопления осуществлялись раз­ными способами. ВXV–XVI вв. большие надежды возлагались на административное решение проблем посредством жесткой государ­ственной политики13. Европейские государи и правительства с по­мощью декретов и полицейских мер ограничили вывоз золота из страны и стимулировали ввоз денежного материала из колоний. Однако достаточно скоро возникло и первое разочарование в та­ком подходе к богатству. Это произошло в XVI — начале XVII в., когда долгожданное и вожделенное золото хлынуло из Америки в Европу. Казалось бы, вот-вот должна наступить эпоха всеобщего процветания и обогащения. Но ничего этого не произошло. Вместо реального процветания европейские народы столкнулись с первой инфляционной «революцией цен». И уже тогда начали понимать, что деньги — это еще не полное счастье. И уж тем более дело не в их количестве.

Начался второй период развития меркантилизма — период тор­гового балансирования, когда не государственное регулирование, а экономические методы были призваны на помощь молодой бур­жуазии. Практики и теоретики невольно обращались к производ­ству, вначале с чисто меркантилистскими целями. Если в стране нет серебряных и золотых рудников, рассуждали они, — это вовсе не значит, что нет иных способов обогащения, кроме захвата чу­жих территорий. Эффективный способ есть: надо производить как можно больше экспортного товара. Если больше экспортировать, а меньше импортировать, то разница будет сальдироваться деньга­ми, и деньги сами притекут в страну. Возникновение производ­ственного мотива в экономической мысли одновременно было и началом кризиса меркантилизма, для которого основная форма бо­гатства была воплощена в деньгах, получаемых в сфере обращения.

Впрочем, было бы ошибочным предположение, что экономис­ты той далекой эпохи не понимали значения производства. Даже в ранних меркантилистских трактатах(Антонио Серра) купец всегда соседствует с ремесленником, промышленником. Дело только в сме­не акцентов: поздние меркантилисты, не умаляя значения денег, больше надежд стали возлагать на производство.

Представителями этого «производственного» меркантилизма были в Западной ЕвропеТомас Мен (1571—1641) иНиколас Барбон (1640—1698), а в России — великий мыслительИван Тихонович Посошков (1652—1726). Меркантилисты широко пропагандировали трудовую этику вполне в духе христианской морали. Труд у них уже трактуется как один из источников богатства. В частности, Т.Мен в 1621 г. писал: «Труд делает некоторые страны, которые сами по себе бедны (природными ресурсами и драгоценными металлами. — Авт.), более богатыми и сильными с помощью других стран, кото­рые имеют больше возможностей, но менее трудолюбивы»14. А даль­ше Мен высказывается и вовсе «классически»: "… Всем нам в це­лом и каждому в отдельности следует напрячь все силы ума и сооб­разительности, для того чтобы помочь увеличению естественного богатства страны с помощью труда и развития ремесел"15. Это выс­казывание — еще одно доказательство того, что общепринятое мне­ние о меркантилистах как идеологах исключительно торгового ка­питала не вполне верно. И подобных примеров не счесть. Аноним­ный автор в 1622 г. пишет без обиняков: «В превращении сырых материалов в промышленные изделия заключается такое огромное богатство и устойчивое накопление денежных средств, что это не поддается изображению… Полученное таким путем богатство пре­восходит золото, добытое из рудников»16.

Некоторые представители меркантилизма опережали достиже­ния современной экономической теории. Отметим в этой связи не­большой трактат Н.Барбона «Очерк о торговле» (1690). В противопо­ложность многим меркантилистам, обуреваемым «государственным восторгом», Барбон — явный сторонник свободы торговли, пол­ный оптимизма по поводу развития рыночных отношений. Поскольку товары воспроизводимы, постольку они неистощимы, считает он. «Имущество человека конечно, а запасы природы бесконечны и никогда не могут быть истощены. А то, что бесконечно, не может и увеличиваться от бережливости, ни уменьшаться от растотельности»17. Острый взгляд практикующего бизнесмена и ученого позволил Барбону увидеть в стоимости товара многофакторное яв­ление. Он, с одной стороны, прекрасно понимает, что в стоимости надо искать трудовое содержание, и этим предвосхищает класси­ческое понимание экономических явлений18. С другой стороны, он осознает, что «стоимость всех товаров проистекает из их полезнос­ти. Бесполезные вещи не имеют никакой ценности, или, как гово­рят по-английски, они не хороши ни для чего»19.

Конечно, при желании можно обвинить Барбона в отсутствии монизма во взглядах. Но мы еще увидим далее, что ортодоксальный монизм может легко выродиться в схоластический догматизм. Ши­рота же взгляда всегда обеспечивает большее поле для дальнейших разработок. В данном случае может возникнуть подозрение, что Барбон путает стоимость с ценой. Но и это не так. Он видит то, чего не замечают многие современные экономисты: стоимость — это скры­тая от глаз потенция, цена же — актуализированная (выявленная и измеренная с помощью денег) стоимость20. Впрочем, «лучшим су­дьей ценности товаров является рынок, так как при стечении по­купателей и продавцов лучше всего узнается количество товаров и потребность в них. Вещи стоят как раз столько, за сколько их мож­но продать»21. Вряд ли тут найдутся серьезные аргументы для возра­жений. А ведь это написано задолго до А.Смита.

Особую роль Барбон отводит проценту. С помощью процента на капитал бизнесмены могут судить о своих реальных доходах и убытках. Фактически речь идет об альтернативных издержках и доходах. «Одно из использовании процента: по нему купец высчитывает прибыль или убыток, — пишет Барбон. — Купец ожидает благодаря торговле получить больше, чем проценты на свои товары… То, что купец получает сверх процентов, есть его доход, что ниже процентов — убыток, но если купец получает только проценты на свой товар, то это не доход и не убыток. Вторым использованием процентов явля­ется то, что они служат для вычисления стоимости земельной рен­ты, по ним устанавливают цену на землю при продаже и покупке… В зависимости от величины процентной ставки устанавливается цена земли в стране»22.

Справедливости ради отметим, что в духе меркантилистских традиций Барбон считал, что и ставку процента, и «стоимость де­нег» нужно устанавливать законом, — это обеспечит стабильность денежно-кредитной сферы. Если такие идеи сегодня выглядят сред­невековым анахронизмом, то вполне отвечает тенденциям постин­дустриального развития и современным представлениям о полез­ности благ следующая сентенция Барбона: полезность всех товаров заключается в том, чтобы удовлетворять нужды и потребности че­ловека. Существуют две главные потребности, с которыми человек родится, — это потребности тела и потребности духа. И если по­требности тела ограничены, то «потребности духа бесконечны»23.

Ярким представителем экономической науки периода разложе­ния меркантилизма и одним из основателей классической полит­экономии стал англичанинУильям Петти (1623—1687). Он автор многочисленных экономических трактатов, главный из которых «Трактат о налогах и сборах». Мы уже упоминали о том, что мне­ние, будто У.Петти первым определил стоимость через затрачен­ный труд, не вполне верно. Но это не умаляет значения трудов выдающегося ученого, который действительно впервые стал ис­кать законы экономической жизни, пытался объяснить «таинствен­ную природу» денег, налогов, ренты, процента, цены земли и дру­гих явлений. Именно это обстоятельство и делает его «отцом поли­тической экономии», ибо от эмпирического описания экономи­ческих явлений Петти переходил к теоретическому абстрагирова­нию, глубоко проникал в сущность экономической жизни. Врач по образованию, он считал общество «политическим» телом и искал закономерности его функционирования.

В своих исследованиях Петти впервые применил статистические методы. В книге «Политическая арифметика» он пишет: «Вместо того чтобы употреблять слова только в сравнительной и превосход­ной степени и прибегать к умозрительным аргументам, я вступил на путь выражения своих мнений на языке чисел, весов и мер… употребляя только аргументы, идущие от чувственного опыта, и рассматривая только причины, имеющие видимые основания в природе»24.

Приведем здесь хрестоматийную выдержку из «Трактата о нало­гах и сборах», где Петти разъясняет сущность эквивалентного об­мена товаров исходя из затрат труда: «Если кто-нибудь может до­быть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию сереб­ра в то же самое время, в течение которого он способен произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою естественную цену другого»25. Запомним, однако, что стоимость («естественную цену») Петти трактует еще по-меркантилистски. Для него стоимость создается только трудом, затраченным на производство денежного металла, а деньги в обмене как бы наделяют стоимостными харак­теристиками все остальные товары26. Здесь заложены идеи, которые позже, в 70-х годах XIX в., будут реанимированы в виде концепции «вменения» стоимости.

Труды У.Петти и других экономистов XVII—XVIII вв. готовили революцию в политической экономии, осуществленную классиками. Смысл этой революции заключался в переходе от исследования сфе­ры обращения к исследованию сферы производства как источника ве­щественного и стоимостного богатства.

Своеобразно происходил переход к классическому учению во Франции. Здесь возникло учение физиократов, одним из основопо­ложников которого стал выдающийся экономист (впервые именно этим термином назвавший собственную профессию)Франсуа Кенэ (1694—1774). Он создал первую в истории экономическую школу в буквальном смысле этого слова, т.е. место, где собирались взрос­лые и даже высокопоставленные люди для обсуждения экономи­ческих вопросов. Будучи придворным врачом, Кенэ организовал свою школу в Версале. Это не помешало ему высказывать довольно радикальные идеи и свободно общаться с некоторыми деятелями, идеологически воздействовавшими на активных участников буду­щей Великой французской революции. Кстати, школу Кенэ посе­тил молодой А.Смит, который всю жизнь с уважением отзывался о физиократах, хотя и критиковал их.

Слово «физиократия» переводится как «власть природы». Со­держание трудов Кенэ нельзя понять, если не вспомнить особен­ности экономического развития Франции того периода. По сравне­нию с Англией, где широко развивались торговля и промышлен­ность, Франция оставалась аграрной страной, основными произ­водителями богатства здесь были крестьяне-фермеры. Они были опутаны сетью атавистических феодальных зависимостей, но их положение несравнимо, скажем, с положением русских крепост­ных крестьян. Степень их свободы была значительно выше. Выпла­чивая землевладельцам денежную ренту, французские крестьяне вели вполне самостоятельное товарное хозяйство. Мануфактуры же во Франции развивались в рамках сеньориальных хозяйств и обслужи­вали преимущественно знать. Эти особенности и привели к тому, что, с точки зрения Кенэ, главным объектом экономической на­уки должна стать аграрная сфера.

Кенэ сосредоточил свое внимание на производстве — в этом его «классицизм». Но величайшей заслугой ученого было то, что он рассматривал производство не как единовременный акт, а как по­стоянно возобновляемый процесс, т.е. как воспроизводство. Сам термин «воспроизводство» введен в науку Кенэ. Более того, впер­вые в истории воспроизводственный процесс показан исследовате­лем на макроэкономическом уровне как некий общественный фе­номен, как непрерывный обмен веществ в общественном организ­ме. Нет ни малейшего преувеличения в утверждении, что Кенэ — основатель макроэкономической теории.

Кенэ создал первую модель движения товарных и денежных по­токов в обществе, определил условия реализации общественного продукта, показал теоретическую возможность непрерывности об­щественного воспроизводства товаров, капиталов и производствен­ных отношений. Его модель эквивалентного обмена достаточно аб­страктна, но это научная абстракция, позволяющая проникнуть в суть вещей. Не зря все крупные исследователи макроэкономики так или иначе обращались к трудам Кенэ.

Центральной категорией в учении Кенэ было понятие чистого продукта. Чистый продукт — это примерно то, что впоследствии назвали прибавочной стоимостью, то, что остается у производите­ля от выручки после вычета всех издержек. По мнению физиокра­тов, чистый продукт производится исключительно в тех отраслях производства, где происходит реальный физический прирост мате­рии (отсюда и власть природы). Не будем обвинять физиократов в наивности, вспомним время и место, в которых формировались их взгляды. Сельское хозяйство и добывающая промышленность дают прирост материи, следовательно, считали они, здесь и создается чистый продукт. А вот в обрабатывающей промышленности, в ре­месле материя убывает, значит, здесь не производится обществен­ного богатства. Ремесленники— бесплодный, или стерильный, класс. (Кстати, термин «класс» по отношению к общественным группам людей, различающимся по тому, как они относятся к чистому про­дукту, тоже впервые применил Кенэ.) Крестьяне, фермеры — глав­ные производители чистого продукта. Но они не потребляют его, а вынуждены передавать в виде земельной ренты собственникам зем­ли, а также королю и церкви. Ремесленники и промышленники играют в обществе вспомогательную, обслуживающую роль, не­посредственно не участвуя в создании чистого продукта. Отсюда и несколько необычная классовая структура общества, по версии физиократов.

Попробуем воспроизвести модель Кенэ (схема 1) и прокоммен­тировать ее, призвав читателя «включить» экономическое вообра­жение, без которого в экономической науке вряд ли вообще мож­но разобраться.

/>

Схема 1. «Зигзаг Кенэ» (См.: Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. — М., 1960. — С. 360-369.)

В первой строке схемы Кенэ (автор называет ее таблицей) пока­заны денежные формы дохода, в последующих строках — продук­ты, произведенные за год в ценовом выражении. Внимательно рассмот­рим «зигзаг Кенэ», постоянно помня о том, что в первой строке — деньги, а ниже — продукты.

В течение года в стране произведено на 5 млрд ливров сельскохозяй­ственного продукта и на 2 млрд ливров промышленной продукции. Кроме того, к началу рассматриваемого периода у фермеров имеется в наличии 2 млрд ливров денег. Продукт стоимостью 2 млрд, показанный в самой нижней строке, не участвует в общественном обращении. Это «ежегодные авансы», так сказать, оборотный капитал, обеспечивающий пропитание самих фермеров и семена для будущего года. В обращение, таким образом, вступают 3 млрд ливров продукции сельского хозяйства, 2 млрд ливров промышленной продукции и 2 млрд ливров денег. Из 3 млрд ливров про­дукции фермеров 1 млрд должен обеспечить амортизацию основного ка­питала, а 2 млрд — чистый продукт — после их реализации должны пре­вратиться в ренту землевладельцев. (Кстати, численные данные, при всей их условности, достаточно точно отражают реальные хозяйственные пока­затели Франции того времени.)

Движение денежных и товарных потоков начинается с того, что фер­меры выплачивают собственникам 2 млрд ливров в виде денежной ренты (I акт). Собственники сразу же начинают эти деньги тратить, ведь в модели описывается рыночное общество. Один миллиард тут же возвращается фер­мерам, так как собственники покупают у них продукты питания. Теперь в верхней строке у фермеров есть 1 млрд денег, а продукт на ту же сумму реализован и потреблен (II акт). У собственников остался еще 1 млрд лив­ров. Его они отдают ремесленникам, покупая у них изделия — одежду, обувь, предметы роскоши и др. Теперь у ремесленников появился 1 млрд «живых денег» и реализован их продукт на ту же сумму (III акт). Ремеслен­ники тут же отдают эти деньги, покупая у них продукты питания. У ферме­ров опять оказалось 2 млрд ливров денег, они реализовали второй миллиард продукта (IV акт). Но и фермеры возвращают этот миллиард ремеслен­никам, покупая у них изделия, в том числе орудия труда. Теперь весь про­мышленный продукт реализован, а у ремесленников оказался вновь 1 млрд ливров денег (V акт). Этот миллиард возвращается ремесленниками фер­мерам, так как «бесплодный класс» покупает на эти деньги сельскохозяй­ственное сырье для последующей обработки. Теперь весь продукт ферме­ров реализован, у них вновь оказалось 2 млрд ливров денег для выплаты ренты будущего года (VI акт).

Все условия воспроизводства налицо: весь годовой продукт реализован и деньги снова у фермеров, которые могут расплатиться с собственника­ми, чтобы на следующий год начать все сначала.

Обратим внимание на следующее:

• в модели Кенэ описано простое воспроизводство в нацио­нальном масштабе без участия внешнего рынка;

• в модели используются агрегатные макроэкономические по­казатели, описаны товарные и денежные потоки на уровне нацио­нального хозяйства в течение года;

• в модели предполагается постоянство цен при свободной кон­куренции в торговле и полных гарантиях собственности земледель­цев27 (в условиях предреволюционной полуфеодальной Франции это было достаточно радикальным предположением буржуазного толка);

• 2 млрд ливров оказалось достаточно, чтобы обслуживать реа­лизацию продукта стоимостью 5 млрд ливров (3 млрд сельскохозяй­ственного и 2 млрд ремесленного продукта), благодаря высокой скорости обращения денег;

• внимательный анализ схемы легко выявит ошибку, заключа­ющуюся в том, что ремесленники реализовали весь продукт, не оставив себе ничего для «ежегодных авансов», т.е. их внутреннее воспроизводство становится проблематичным.

Отмеченная ошибка Кенэ — результат его взгляда на значение промышленности того времени. Судьба ремесленника этого учено­го просто не интересовала. Он был идеологом фермерства, ведшего товарное производство.

Таким образом, «зигзаг Кенэ» отражает все условия и пропор­ции воспроизводства и становится первой в истории экономичес­кой науки макроэкономической моделью.

Однако Кенэ не был сугубо академическим ученым. Создавая свою теорию, он прежде всего думал о государственной экономи­ческой политике, надеясь, что его труды станут теоретической ба­зой для нормативных актов. Из его воспроизводственной концеп­ции вытекает достаточно радикальная налоговая программа: коль скоро фермеры производят, но не потребляют чистый продукт, то и платить налоги с него они не должны. Кто получает и потребляет чистый продукт, тот и платит. «Собственники, государь и вся на­ция весьма заинтересованы в немедленном установлении налога, целиком падающего на доход от земли, — пишет Кенэ, — ибо всякая другая форма обложения противоречила бы естественному порядку, была бы вредна и для воспроизводства, и для самого на­лога...»28 В самом деле, что может взять государство с промышлен­ников? Ничего, ведь это «бесплодный класс» (неявно высказанная сугубо буржуазная мысль: промышленность необлагаема налогом; позже в развитой форме ее повторит Д.Рикардо). Можно ли обла­гать налогом фермеров? И это проблематично. Если отобрать у них часть «ежегодных авансов», то тогда земледельцы или будут недо­едать, или у них не хватит средств (семян) для нормального вос­производства продукции. Если обложить налогом 1 млрд, предназ­наченный на возмещение затраченного основного капитала, воз­никнет неразрешимая задача восстановления амортизационного фонда. Остаются 2 млрд чистого продукта. Но эти средства переда­ются собственникам земли. Их-то и остается обложить налогом.

Кенэ знает истинные причины упадка земледельческой страны. Их, по его мнению, восемь:

• неправильная форма налогового обложения;

• излишнее бремя налогов;

• излишества в роскоши;

• чрезмерные судебные расходы;

• личная несвобода обитателей деревни;

• отсутствие свободы во внутренней торговле;

• отсутствие внешней торговли;

• отсутствие возврата годичного чистого продукта производи­тельному классу.

Радикализм Кенэ несомненен. Пройдет немного времени, и Ве­ликая французская революция по-иному разрешит противоречия общества, еще более решительно реализовав программу буржуазии. Революционеры силой конфискуют землю аристократии и распре­делят ее равными парцеллами среди земледельцев, наивно пола­гая, что этим будет обеспечено подлинное равенство. У Кенэ более мягкая программа — постепенная, так сказать, «экспроприация» крупной земельной собственности посредством налогообложения. Некоторые комментаторы — современники революции считали, что если бы король послушался Кенэ, то революции вместе с граж­данской войной, гибелью тысяч людей, гильотиной и, наконец, наполеоновской диктатуры можно было бы избежать. Кенэ — гума­нист. Для него жизнь человеческая есть самостоятельная ценность. В статье «Население» он утверждает: «Могущество государства со­ставляют люди: благодаря их потребностям растут богатства; чем больше народы увеличивают продукцию, в которой они нуждают­ся, и чем больше они ее потребляют, тем они становятся богаче29.

Впрочем, мечта ученых о том, чтобы их труды служили основой для создания благоразумных законов, так и остается нереализован­ной.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Экономическое учение Адама Смита
Работы У.Петти, Ф.Кенэ, других зачинателей классического учения (П.Буагильбера, Б.Франклина) были тем материалом, на базе которого вскоре должна была появиться и появилась обобща­ющая экономическая теория молодой буржуазии. Честь создания такой теории принадлежит великому шотландцуАдаму Смиту (1723-1790).

В 1776 г. вышел в свет главный труд А.Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов». Это одна из немногих эко­номических книг, которую читали не только специалисты. Идея свободы, политического и экономического либерализма и трудо­вая концепция стоимостного богатства — вот основа, на базе кото­рой Смит создает не вполне стройную, противоречивую, но гени­альную теорию. Без преувеличения можно сказать, что вся совре­менная экономическая наука во всех ее разновидностях опирается на «Исследование о природе и причинах богатства народов».

Если читать саму книгу Смита, написанную в конце XVIII в., а не комментарии экономистов последующих периодов, то станет очевидной ее необычайная актуальность и в конце XX в. Традици­онные стереотипы толкования этого труда можно преодолеть, если отнестись к ним с долей здорового скепсиса. Начнем с того, что ошибочно мнение, будто экономическая концепция Смита отри­цает активную роль государства в экономике.

Текст «Исследования о природе и причинах богатства народов» предельно прост и доступен (хотя надо помнить, что это не роман и усвоение материала предполагает определенные умственные уси­лия). Из этого текста можно сделать странный на первый взгляд вывод, что и сама рыночная система предельно проста и доступна для понимания — достаточно усвоить несколько основных поня­тий, характеризующих рыночные отношения (спрос, предложение, цена, деньги, капитал, прибыль, процент, рента), и воспринять немногие принципы рыночной жизни.

Что требуется для нормального («естественного» в терминоло­гии Смита) функционирования рыночной системы? Во-первых, необходимы твердые гарантии неприкосновенности собственности граждан. Нельзя претендовать на чужую собственность. Собствен­ность можно приобрести за деньги, но ее нельзя отнять или ук­расть. А поскольку собственность — основа стабильности общества, постольку на страже собственности граждан и их объединений сто­ит государство (которое и само может быть собственником). Во-вторых, нужно честно выполнять взятые на себя обязательства, исполнять контракты, иначе разрушится самое главное, сколь эко­номическое, столь же и этическое, основание рыночных связей — взаимное доверие участников сделок. За соблюдением этого прин­ципа тоже следит государство. И в-третьих, каждый человек дол­жен быть свободным в своих хозяйственных и иных действиях. Ник­то не может приказать гражданину свободной страны поступать так или иначе: человек в принципе свободен. Но у его свободы есть одно мощное ограничение — свобода других людей. И если свобода одного человека мешает свободе другого, то и в этом случае в дей­ствие вступают силы государства. «Самые священные законы спра­ведливости, законы, нарушение которых заслуживает мести и само­го жестокого наказания, — пишет Смит в другом произведении, — суть, стало быть, законы, охраняющие жизнь и личность человека; за ними следуют законы, охраняющие собственность и имущество; наконец, последнее место занимают законы, имеющие своим пред­метом охранение личных прав и обязательств, заключенных между гражданами»30. Вот, собственно, и все, что для начала нужно знать о рыночной системе31.

Таким образом, суть позиции Смита действительно проста. Торговля и промышленность не могут процветать в государстве, где нет известной степени доверия правительству, где население не чувствует уверенности в обладании своей собственностью, где сила договоров не поддерживается законом и где нет убежденности в том, что государство регулярно применяет свою власть, чтобы вынудить уплатить долги всех, кто платежеспособен. Государство должно делать то, что невыгодно или невозможно для частных лиц; оно должно поддерживать режим естественной свободы; наконец, должно охранять жизнь, свободу и собственность граждан. Однако этим и ограничиваются функции государства. Все остальные отно­шения регулируются «незримой рукой» рынка, конкуренцией, в ходе которой отдельный участник рыночного процесса преследует исключительно эгоистические цели. Но, реализуя свои частные ин­тересы, каждый товаропроизводитель и продавец невольно должен удовлетворять потребности других людей — потребителей и поку­пателей. В результате рыночное общество становится обществом вза­имных услуг вполне эгоистичных людей.

Смит глубоко и оригинально разрабатывает трудовую концеп­цию стоимости. Он вовсе не был основоположником трудовой тео­рии и менее всего был склонен считать субстанцией стоимости затраченный труд. Определение стоимости затраченным трудом дается Смитом в том смысле, что посредством труда блага первоначально были отвоеваны у природы, затраты труда — это первоначальная плата самой природе. «Труд был первой ценой, первоначальным платежным средством, каким было заплачено за все вещи. Не золо­том и серебром, но именно трудом изначально были куплены все на свете богатства»32.

Всякая вещь, утверждал Смит, которую мы хотим добыть, сде­лать, найти, заполучить, стоит нам каких-то телесных и душевных тягот, жертвы какой-то доли своего досуга, свободы и удоволь­ствия. Это и есть действительная цена данного предмета. Если до­бытую такой ценой вещь мы можем обменять на что-то другое, эта вещь приобретает для нас меновую стоимость. Чем больше других вещей я могу выменять за свою вещь, тем выше ее меновая цен­ность. Но как в моем товаре овеществлен мой труд, так и в чужих товарах воплощен чужой труд. Меновая ценность товара для меня равна количеству получаемого чужого труда на единицу затрачен­ного мною труда. То есть не одна лишь затрата, но и отношение эффекта к затрате— вот субстанция меновой ценности33.

Глубокое разделение труда делает труд более производительным, снижает трудоемкость единицы продукта. Поэтому выгоднее делать что-то одно, получая остальное необходимое посредством обмена. Оба участника меновой сделки, таким образом, на получаемое в обмене тратят меньше времени и сил, чем им пришлось бы исполь­зовать, попытайся они сами производить все потребляемые изде­лия. Наши деньги и товары избавяяют нас от лишних тягот труда.

Обмен, следовательно, не эквивалентен, а взаимовыгоден. В об­мене, пишет Смит, человека не интересует, сколько труда затраче­но было на покупаемый им товар. Его интересует, сколько своего труда он может сэкономить посредством обмена. Покупаемый то­вар воплощает для него тот труд, какой ему пришлось бы затра­тить, не будь обмена. В норме это больше, чем он затратил на то, что отдает. Разница между трудом получаемым и отдаваемым со­ставляет выгоду каждого товаровладельца. Но получаемый труд в данном случае — это не реально затраченный, а воображаемый, какого удалось избежать. Из реальной экономии труда и возникает реальный прибавочный продукт, она и есть субстанция прибыли.

Одним из факторов экономии труда является капитал. Когда вла­делец капитала и работник соединены в одном лице, доход его содержит в себе его прибыль и его зарплату. Естественно, что когда это разные лица, продукт делится на зарплату одного и прибыль другого. Действительная ценность обеих частей продукта определя­ется трудом. Но не тем, который в них осуществлен, а, как говорит Смит, тем количеством труда, которое может купить каждый из них, т.е. количеством благ, какое можно купить на эту зарплату или на эту прибыль.

Теория обмена и меновой ценности (цены) Адама Смита цели­ком сформулирована в контексте разделения труда, вне этого кон­текста она не может быть понята. Разделение труда у Смита — фак­тор как технологического, так и экономического характера. Разде­ление труда экономит усилия, сберегает время и способствует изоб­ретению машин. Смит был первым, кто построил экономическую теорию на факторе технического прогресса. Он не был апологетом физического труда. Он высказывал заботу о проблемах рабочих, говорил о необходимости роста их благосостояния, но в эпоху расцвета изобретательской, инженерной и научной мысли отнюдь не считал, что все материальные ценности создаются только рабо­чими руками. Труд предпринимателя и купца он полагал производи­тельным, а талант и образованность прямо приравнивал к капиталу.

Вообще, производительный труд и есть основной источник об­щественного богатства. Надо только понимать, что такое производительный труд. Смит создал первую в истории теорию производи­тельного труда применительно к капиталистической экономике. Если речь идет о товарном производстве вообще, утверждал Смит, то только тот труд, который создает «некоторую ценность» (или, в других переводах, «стоимость»), является производительным. Если же труд не создает стоимости (например, труд в домашнем хозяй­стве, результат которого потребляется самим производителем), то такой труд (для рыночного хозяйства!) является непроизводитель­ным34. В капиталистическом обществе ситуация усложняется факто­ром наемного труда. Каждый труд достоин уважения и должен оп­лачиваться. Однако если труд наемного работника обменивается на капитал (оборотный) и приносит прибыль капиталисту, то для капиталиста этот труд производителен. Если же труд обменивается на доход и не приносит прибыли (например, труд домашнего слу­ги), то такой труд не является производительным и ничего не при­бавляет к богатству общества.

Посмотрим, какие любопытные сентенции допускает этот «бур­жуазный» профессор в буржуазной стране: «Труд некоторых самых уважаемых сословий общества, подобно труду домашних слуг, не производит никакой ценности… Например, государь со своими су­дебными чиновниками и офицерами, вся армия и флот представ­ляют собой непроизводительных работников. Они являются слуга­ми общества и содержатся на часть годового продукта деятельности остального населения… К тому же классу должны быть отнесены как некоторые из самых серьезных, так и некоторые из самых легкомысленных профессий — священники, юристы, врачи, писа­тели всякого рода, актеры, паяцы, музыканты, оперные певцы, танцовщики и пр.»35 В интересную компанию попал государь, не правда ли? Конечно, со времен Адама Смита много воды утекло. Сейчас экономисты с должным уважением относятся к работни­кам сферы услуг, но пафос Смита тоже надо понять, ведь он жил и творил на заре индустриальной эпохи. И как хорош его знамени­тый афоризм: «Там, где преобладает капитал, господствует трудо­любие, где преобладает доход, там господствует леность»36.

Смит, таким образом, хорошо понимал и ценил вклад капитала в создание общественного богатства, но он не опускался до аполо­гии капитала и его персонифицированных носителей — капитали­стов. Он видел, как часто интересы капиталистической прибыли могут противоречить интересам общества. Уже современные Смиту крупные предприниматели стремились ограничить конкуренцию и установить монополию с целью извлечения сверхприбыли. И уче­ный прекрасно понимал, что обуздать такие стремления можно только с помощью государства37.

Невозможно и не нужно пересказывать все содержание книги Адама Смита — это все равно что пересказывать Евангелие. Такие книги надо читать. С позиций сегодняшних знаний в «Исследова­нии о природе и причинах богатства народов» можно найти много наивностей и даже ошибок. Но у гения и ошибки гениальны. В час­тности, давно уже дискутируется вопрос о «догме Смита». Смит иногда смешивал товарное производство вообще с капиталисти­ческим товарным производством, и это приводило его к неверным выводам. Если рассматривать рыночное поведение простого това­ропроизводителя, то обнаружим, что стоимость товара, реализуе­мого этим производителем на рынке, равна его выручке, т.е. вало­вому доходу. Формально перенеся это понимание на капиталисти­ческое общество, Смит предположил, что и при капитализме сум­ма доходов должна равняться сумме стоимостей товаров. Иначе го­воря, если сложить заработную плату, прибыль и ренту, то полу­чим стоимость товара. Здесь явно не хватает еще одного компонента стоимости — перенесенной стоимости средств производства. В этом пункте Смит сам себе закрыл дорогу к анализу воспроизводственно­го процесса как на микро-, так и на макроуровне. И хотя здесь явная ошибка, напомним, что современная статистика именно по сумме доходов считает величину ВНП, т.е. «почти по Смиту38.

Но ошибки нисколько не умаляют ценности учения Смита.Темболее что они были очень скоро исправлены его гениальным пос­ледователем Давидом Рикардо. Главное в содержании труда Смита составляет то, что в научной лексике XX в. называется „системным подходом“. Труд Адама Смита — это первая попытка системного анализа рыночной экономики, осуществленная выдающимся фи­лософом.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. Давид Рикардо и его теория распределения. Мальтусcontra Рикардо
Давид Рикардо (1772—1823) был не только выдающимся теоре­тиком, но и прекрасным практиком капиталистического бизнеса. Современники называли его гением Сити. Не имея специального образования, он смог создать труд, который навсегда вошел в ис­торию экономической мысли. В 1817 г. была опубликована книга ''Начала политическое экономии и налогового обложения". В ней автор продолжил дело Смита, сразу же исправив его ошибку, как уже было сказано.

Необходимость учета в стоимости товара, а тем более в издерж­ках производства затрат средств производства Рикардо показал без особых теоретических сложностей. Он даже назвал третий отдел своей книги так: «На стоимость товаров влияет не только труд, применяемый непосредственно к ним, но и труд, затраченный на орудия, инструменты и здания, способствующие этому труду»39. В то же время, в отличие от Смита, Рикардо высказывался за безуслов­ное признание затрат труда единственным источником стоимости товара. «Стоимость товара или количество какого-либо другого то­вара, на которое он обменивается, — писал Рикардо, — зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его про­изводства, а не от большего или меньшего вознаграждения, кото­рое уплачивается за этот труд»40. На первый взгляд автор противо­речит себе. Но это противоречие снимается тем, что в использован­ных средствах производства Рикардо видит воплощение прошлого труда, к которому живым трудом работника добавляется новая сто­имость. В результате стоимость имеет исключительно трудовое про­исхождение.

Предметом своего исследования Рикардо назвал законы распре­деления доходов в обществе. Его интересовал не столько способ производства стоимости и ее составных частей, сколько способ распределения между различными классами прибыли, ренты, про­цента и заработной платы. Анализируя процесс распределения, Рикардо получил основательные представления об анатомии и фи­зиологии капиталистического общества и обнаружил в нем неразре­шимые антагонистические противоречия, что позволило его после­дователям сделать из его учения выводы социалистического толка. Не зря произведения этого экономиста импонировали К.Марксу.

Для Рикардо, который, как и Смит, считал труд товаром, про­даваемым рабочими, прибыль есть вычет из продукта труда рабоче­го. Но стоимость заработной платы и прибыли создается трудом исключительно рабочих. Отсюда ясно, что, являясь частями вновь созданной стоимости, заработная плата и прибыль вступают во вза­имное противоречие в процессе распределения. Стоимость товара представляет собой не что иное, как воплощенный в товаре труд. Она создается в процессе труда, и если в процессе распределения изменяется соотношение между зарплатой и прибылью, это уже не должно влиять на саму стоимость и цену товара: «Все, что увеличи­вает заработную плату, необходимо уменьшает прибыль»41 — и на­оборот.

Может сложиться впечатление, что Рикардо, исследуя противо­речия капиталистического хозяйства, исходит из интересов рабо­чих. Напротив, главная его забота — это капиталистическая пред­принимательская прибыль. Рикардо даже использовал аргумента­цию своего идейного противника (но личного друга) Томаса Ро­берта Мальтуса42, пытаясь доказать, что заработная плата рабочих объективно не может быть высокой. Суть аргументов сводится к следующему: рабочие не могут регулировать деторождение; когда зарплата повышается, начинает неумеренно расти их численность за счет рождения большого количества детей; предложение рабо­чей силы растет, цена на нее падает до уровня жизненного мини­мума. Отсюда следует вывод, что высокая зарплата бессмысленна. Рикардо также выступал против излишней благотворительности к рабочим, считая, что законы о бедных снижают стимулы к труду и поощряют иждивенческие настроения. «Не подлежит никакому со­мнению, — писал он, — что комфорт и благосостояние бедных не могут быть постоянно обеспечены, если вследствие их собственных стараний или некоторых усилий со стороны законодательства не будет урегулировано возрастание их численности и ранние непре­дусмотрительные браки не станут менее частыми в их среде. Дей­ствие системы законов о бедных было прямо противоположное. Они делали воздержание излишним и поощряли неблагоразумных, пред­лагая им часть заработной платы благоразумных и трудолюбивых»43.

/>

Схема2. Претенденты на прибыль по Рикардо

Проследим за логикой Рикардо (схема 2). Надо оградить пред­принимательскую прибыль от притязаний рабочих, получающих зарплату, от государства, взимающего налоги, от землевладельцев, присваивающих рентный доход, и даже от банкиров, получающих процент (последнее положение у Рикардо выражено неявно). Если прибыль будет высокой, увеличится и норма накопления. Значит, появятся и большие возможности для частных инвестиций, расши­рится производственная база. На работу будут приняты новые отря­ды рабочих. А поскольку всякое общественное богатство создается трудом, постольку при росте числа занятых возрастает и обществен­ное богатство. Отсюда вывод: богатство общества тождественно бо­гатству промышленной буржуазии. Оставьте промышленников в покое, дайте им безбрежную свободу для обогащения, и вы полу­чите процветающее общество. Ничто не способствует в такой сте­пени процветанию и счастью страны, как высокая прибыль — это утверждение встречается в нескольких работах Рикардо.

Особую неприязнь у ученого-предпринимателя вызывала земель­ная рента. В «Началах политической экономии и налогового обложения» он цитирует Ж.Б.Сэя: «Земля… единственный, или почти единственный, естественный элемент, который одна группа людей присваивает себе, отстраняя других, и благодеяния которого она, следовательно, может присваивать»44. Из контекста можно понять, что Рикардо считает ренту паразитическим доходом, который при­сваивается землевладельцами лишь по титулу собственности. В дру­гой работе он утверждал, что для страны было бы жалким утеше­нием довольствоваться низкой прибылью и низким процентом, толь­ко для того чтобы дать землевладельцам возможность получать деньги под закладные с меньшими для себя жертвами. Правда, сама по себе рента не делает товар дороже, ибо, как уже не раз говорилось, стоимость создается трудом работников. «Не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог, — утверждает Рикардо в „Началах политической экономии...“. — Спра­ведливо поэтому было замечено, что цена хлеба нисколько не по­низилась бы, если бы даже землевладельцы отказались от всей сво­ей ренты. Такая мера только позволила бы некоторым фермерам жить по-барски, но не уменьшила бы количества труда, необходи­мого для получения сырых произведений с наименее производи­тельной земли, находящейся под обработкой»45.

Впрочем, не в пафосе, направленном против земельных арис­тократов, тут дело. Рикардо, прекрасно понимая, что рента есть изъятие части капиталистического дохода в пользу непроизводи­тельного потребления землевладельцев, сам стал землевладельцем. Это не помешало ему создать новое учение о дифференциальной земельной ренте. При этом Рикардо сделал первый шаг к будущему маржиналистскому пониманию того, что факторы производства, во-первых, количественно ограниченны и, во-вторых, качествен­но обладают убывающей производительностью. Правда, он не обоб­щал эту идею и считал ее верной только относительно земли.

Суть понимания ренты у Рикардо в следующем. Земля — ограни­ченный ресурс. К тому же разные участки земли имеют различное естественное плодородие. По мере использования лучших земель в производство вовлекается земля все худшего качества с убывающим естественным плодородием. Капитал, примененный на худшем по качеству участке, должен приносить среднюю прибыль, иначе ка­питалист не станет заниматься сельскохозяйственным бизнесом. При этом худший участок (назовем его на современном экономическом жаргоне предельным) ренты не приносит46. Тогда равновеликие ка­питалы, примененные на средних и лучших по качеству участках, будут приносить некий разностный доход, полученный не потому, что сам капитал более эффективен, а потому, что земля более каче­ственна. Эту-то разницу в доходах и присвоит собственник земли, так как именно он является, так сказать, «собственником качества».

Дав блестящий анализ ряда категорий товарного хозяйства, Ри­кардо, тем не менее, не до конца прошел путь доказательства тру­дового происхождения всех форм богатства. Сложно говорить о не­достатках написанного им труда. Скорее, можно сожалеть о том, что он обошел своим вниманием ряд важных моментов. Но именно ненаписанное и невысказанное стало предметом нападок со сторо­ны противников трудовой концепции стоимости. Чутко уловил эти проблемы Мальтус, который стал главным критиком Рикардо и, косвенно, Смита. Обратим и мы внимание на два момента.

Во-первых, ни Смит, ни Рикардо так и не доказали эквивалент­ность обменов между рабочим и капиталистом. Из концепции «вы­четов из продуктов труда рабочего» следовало представление, что рабочему просто недоплачивают за его труд, изымая часть вновь созданной стоимости в качестве платы за риск и организационно-управленческую деятельность капиталистов. Но логика подсказыва­ет, что если рабочему постоянно недоплачивать, он очень скоро начнет физически деградировать и уйдет из производственного про­цесса47.

Во-вторых, капитал в разных отраслях имеет различную струк­туру и различную скорость оборота. В отраслях легкой промышлен­ности на единицу капитала приходится больше труда, чем в отрас­лях тяжелой промышленности. Коль скоро в легкой промышленно­сти занято больше живого труда, в ней создается на единицу капи­тала больше стоимости и появляется возможность присваивать боль­ше прибыли, чем в тяжелой промышленности. Норма прибыли в легкой промышленности всегда должна быть выше, чем в тяжелой. Но практика показывает, что равновеликие капиталы приносят рав­новеликую прибыль независимо от отрасли применения. Доказать причину этого явления в рамках трудовой теории Рикардо не смог и был раскритикован Мальтусом.

Уже после смерти Рикардо в экономической литературе разго­релась дискуссия. Противники трудовой теории подчеркивали сла­бые места в теоретических построениях классиков, а друзья, пос­ледователи и корреспонденты Рикардо стали искать новые аргу­менты в защиту трудового постулата. Однако они делали это, зна­чительно отступая от ортодоксального рикардианства, упрощая уче­ние, с одной стороны, и готовя возникновение новых концепций — с другой.

Нужно строго различать последователей Рикардо, упрощавших его идеи (или, в стилистике марксистской критической литерату­ры, вульгаризировавших их), и оппонентов, к которым относился прежде всегоТомас Роберт Мальтус (1766—1834). Мальтус не был противником Рикардо в классовом смысле. Он был действительно научным оппонентом, который в полемике искал истину вместе со своим младшим товарищем по научным интересам.

Обычно о Мальтусе вспоминают, когда речь заходит о теории народонаселения (демографии), причем вспоминают как о фигуре одиозной. Между тем не так уж неправ был этот английский свя­щенник, всю жизнь занимавшийся политической экономией. Его труд «Опыт о законе народонаселения»48 имел удивительный ус­пех, но успех этот был несколько скандального характера. Искрен­не озабоченный (ведь он был священником!) судьбой низших клас­сов населения, Мальтус утверждал, что их бедность есть результат действия природных факторов: во-первых, убывающего плодоро­дия земли, а во-вторых, слишком быстрого прироста населения. Мальтус считал, что плодородие, при всем прогрессе науки, тех­ники и агрокультуры, просто не поспевает за демографическими процессами. Население планеты увеличивается в геометрической прогрессии, а плодородие — в арифметической. В результате низ­шие классы объективно обречены на голод и нищету. Никакие со­циально-политические преобразования не в силах упразднить этот закон природы. Поэтому несчастья, посылаемые Богом на землю (войны, эпидемии, природные катаклизмы), в конечном итоге ока­зываются благом для человечества, ибо восстанавливают хрупкое равновесие между человеческими потребностями и производствен­ными возможностями49.

Не будем здесь углубляться в анализ «Опыта о законе народона­селения», отметим только, что за 200 лет, прошедших после напи­сания этого труда, бедность на нашей планете не только не преодо­лена при всех попытках государств и обществ бороться с ней, а, напротив, постоянно воспроизводится как в абсолютном, так и в относительном виде. Бедность сопровождается элементарным бес­культурьем, приводящим к неспособности регулировать деторож­дение и демографический процесс в целом. Выходит, что не зря Мальтус призывал людей к разумному самоограничению и воздер­жанию.

Однако главным произведением Мальтуса стал другой труд, так и не увидевший света на русском языке, — «Принципы политичес­кой экономии, рассматриваемые в расчете на их практическое при­менение» (1820). Именно в нем Мальтус указал на теоретические трудности, с которыми сталкивался Рикардо, разрабатывая свою версию трудовой теории стоимости50. Но одновременно здесь Маль­тус сделал значительный шаг вперед в понимании макроэкономи­ческого воспроизводственного процесса. За век до Дж.М.Кейнса он понял, что капиталистическая рыночная система не так уж легко осуществляет расширенное воспроизводство, как считали многие экономисты, в том числе Рикардо и Сэй.

Капитализму присуще недопотребление созданного националь­ного продукта, что приводит к периодическим кризисам. Если бы существовало «чистое» капиталистическое общество, состоящее из рабочих и капиталистов, оно никогда не выходило бы из неравно­весного состояния из-за недостатка «эффективного спроса» (тер­мин Кейнса). Поэтому в обществе всегда должны присутствовать «третьи лица», прежде всего крупные лендлорды, землевладель­цы, которые своим потреблением способствуют расширению рын­ков сбыта. Объективно эта идея была направлена против рикардианского осуждения паразитизма получателей ренты. Мальтус писал не без иронии: «Несколько странно, что мистер Рикардо, который получает значительную ренту, так недооценивает ее национальное значение. В то время как я, который ренты никогда не получал и не надеюсь получать, возможно, буду обвинен в переоценке ее важ­ности»51.

По существу, именно Мальтус впервые поставил в теоретичес­ком плане проблему реализации, которую игнорировали до него и после него (даже после блестящих исследований Маркса). Хотя уче­ный решал этот вопрос своеобразно, поощряя паразитическое по­требление, сама по себе постановка его стала значительным шагом вперед в развитии макроэкономики52. Мальтус признавал положи­тельную роль и инвестиционной деятельности государства, тем са­мым выступая непосредственным предшественником Дж.М.Кейнса.
    продолжение
--PAGE_BREAK--5. Разложение рикардианской школы
Если Мальтус оппонировал Рикардо, то сторонники рикардианства стали постепенно отступать от ортодоксальной трудовой доктрины. Начал это отступление французский экономистЖан Батист Сэй (1767-1832).

Обычно в критической литературе Ж.Б.Сэй фигурирует как вуль­гаризатор классического учения. Но вот что о нем говорит сам Ри­кардо: «Сэй53 был первым или одним из первых писателей на кон­тиненте, верно излагавшим и применявшим начала Адама Смита, и более чем кто-нибудь из иностранных писателей, вместе взятых, содействовал разъяснению европейским народам общих начал этой прекрасной и благодетельной системы и в особенности успел рас­положить отдельные части этой науки в логическом и поучитель­ном порядке и обогатить ее многими оригинальными точными и глубокими исследованиями. Но уважение, которое я питаю к тру­дам этого писателя, не помешало мне, однако, в интересах науки, сделать свои замечания на те места его сочинения, которые пред­ставлялись мне несогласными с моими собственными выводами»54.

Думается, что в этих словах — не только академическая вежли­вость оппонента. Сэй действительно был наиболее известным эко­номистом, лектором и публицистом первой трети XIX в., много сделавшим для популяризации экономической науки среди евро­пейской интеллигенции. С Сэем с удовольствием переписывались Рикардо, Мальтус и Сисмонди — крупнейшие авторитеты того времени. Именно Сэй впервые строго определил политическую эко­номию как науку о производстве, распределении и потреблении богат­ства. Впоследствии это понимание предмета политэкономии было развито Дж.С.Миллем и многими другими экономистами.

Не отказываясь от идеи трудового происхождения стоимости, Сэй утверждал, что стоимость создается не только трудом. В произ­водстве участвуют три фактора: труд, капитал и земля. Они не мо­гут функционировать друг без друга и, следовательно, взаимодей­ствуя, вместе создают полезные блага, а полезность придает благам стоимость. Каждый фактор создает свою долю в стоимости, кото­рая превращается в соответствующий доход — заработную плату, прибыль и ренту. В таком случае, во-первых, подтверждается смити-анская идея, что сумма доходов есть стоимость, а во-вторых, отвер­гается взгляд на стоимость как явление, полное антагонизмов.

Сравним две схемы, отражающие трактовки Смита—Рикардо и Сэя (схемы 3 и 4). На первый взгляд может показаться, что они различаются лишь нюансами, но если посмотреть внимательнее, то мы увидим существенные различия, которые поначалу не бро­саются в глаза. У Смита—Рикардо один источник стоимости, а у Сэя — три. С социальной и даже политической точек зрения схема Сэя приводит к выводу о гармоничности капиталистического об­щества. Здесь каждый субъект рыночных отношений получает свою долю в общественном продукте, а доходы есть не что иное, как факториальные издержки. Если по Рикардо у всех форм доходов один источник — труд, а прибыль и рента суть вычеты из продукта труда рабочего, то по Сэю у каждого дохода свой источник: труд порождает зарплату, капитал — прибыль, а земля является источ­ником ренты.

/>

Схема 3. Схема А.Смита — Д.Рикардо

/>

Схема 4. Схема Ж. Б.Сэя

Если из идей Рикардо вполне можно было сделать выводы о «клас­совых раздорах» в обществе, то из идей Сэя таких выводов сделать было нельзя. В концепции Сэя капиталистическое общество — обще­ство социального партнерства. Возможно, что именно это обстоя­тельство вызвало в свое время раздражение Маркса — самого рез­кого критика Сэя. Точка зрения Сэя — это действительно явный отход от трудовой теории стоимости, который привел к особой трактовке макроэкономического воспроизводственного процесса, долгое время господствовавшей в политико-экономических трак­татах и опровергнутой сначала Марксом, а позже — Кейнсом.

Сэй, вслед за Смитом, разлагает стоимость на доходы. Отсюда следует, что если все доходы в денежной форме будут потрачены, то вся созданная в обществе стоимость будет реализована. Посколь­ку это так, постольку в рыночном обществе невозможны кризисы перепроизводства. Логика Сэя проста, но неточна. Он неверно трак­тует функции денег, полагая, что это лишь инструмент обращения товаров, что они не имеют иного относительно самостоятельного назначения. Вот что пишет ученый: «Человек в промышленности старается сообщить ценность своим продуктам, создавая для них какое-нибудь полезное употребление, и может надеяться, что его товар будет оценен и продан только там, где есть люди, имеющие средства купить его. Из чего состоят эти средства? Из других ценно­стей, из других продуктов, плодов промышленности, из их капита­лов, земель. А из этого следует, хотя на первый взгляд это может показаться парадоксом, что сбыт для продуктов создается самим про­изводством»55. Эта простая мысль вошла в историю как «закон Сэя».

Деньги, считает Сэй, человеку нужны только для того, чтобы купить средства производства или предметы потребления. Он прак­тически игнорирует процесс накопления в денежной форме и при­знает только отложенный спрос: «Даже и в том случае, когда день­ги копят только ради того, чтобы копить их, назначение их, в кон­це концов, состоит все-таки в том, чтобы купить на них что-ни­будь. Если покупает на них даже и не тот, кто накопил их, то поку­пает его наследник или кто-нибудь другой, в чьи руки случайно они попадают, ибо деньги как деньги никакого другого употребле­ния иметь не могут»56. И окончательный вывод Сэя: «Нельзя, следовательно, говорить: нельзя продать, потому что мало денег, а надо сказать так: нельзя продать, потому что мало других продуктов»57.

Таким образом, в «теории сбыта» Сэя действительно имеют ме­сто упрощения, впрочем, вполне объяснимые исторически: ведь кризисы перепроизводства в его время еще не носили разруши­тельного характера и считались лишь временными конъюнктурны­ми затруднениями58. Однако представление Сэя о трех факторах производства впоследствии было использовано в теории производ­ственной функции. Во всяком случае, вполне утвердившаяся в на­уке модель Кобба—Дугласа есть не что иное, как осовремененная и математизированная версия идеи Сэя. Поэтому надо с осторожнос­тью относиться к обвинениям Сэя в «вульгаризации» теории. Вер­нее и объективнее рассматривать труды каждого ученого в контек­сте его времени. Если пренебречь этим принципом, тогда и Аристо­тель, и Смит могут показаться нам людьми, знающими меньше, чем современный студент, сдавший экзамен по экономической те­ории.

На защиту классического учения устремились сторонники по­койного Рикардо — Дж.Милль, Дж.Р.Мак-Куллох, Н.У.Сениор. Все они были философами и естествоиспытателями, увлекались физи­кой, и именно это наложило своеобразный отпечаток на их аргу­ментацию. Сэй неправ, утверждали они, стоимость создается толь­ко трудом. Но труд эти ученые определяли в терминах механики и физики, как всякую работу. Там, где происходит механическое, химическое и даже биологическое движение, затрачивается энергия, совершается работа, считали они, там и затрачивается труд. И сле­довательно, создается стоимость. Старое вино, находившееся в бочке 10 лет, намного дороже молодого вина. Причину этого в рамках трудовой теории объяснить трудно, ведь за 10 лет никто не затрачи­вал своего труда и, значит, не увеличивал стоимость вина. С точки зрения же рикардианцев, в бочке происходили биохимические про­цессы, совершалась работа, а потому и возрастала стоимость.

Тогда понятно, почему равновеликие капиталы приносят рав­новеликую прибыль в различных отраслях производства. Если в тек­стильном производстве меньше машин и больше труда, а в судо­строении больше машин и меньше труда на единицу капитала, то в первом случае большая часть стоимости создается трудом рабочих, а во втором — работой машин. Так что прав Рикардо, а не Сэй: в стоимости товаров ничего, кроме труда, не содержится.

Легко можно увидеть, что здесь происходит решительное от­ступление от позиций классиков, самая настоящая вульгаризация. Но, пожалуй, наибольшая степень вульгаризации рикардианской теории имеет место в работахНассау Уильяма Сениора (1790—1864). Этот ученый считал, что движения души, человеческие пережива­ния тоже плодотворны в отношении стоимости. При этом он ссы­лался на Смита, который действительно писал о жертвах и пере­живаниях в процессе трудовой деятельности. Но для Сениора сами переживания суть трудовая деятельность, работа. Если, скажем, владелец денег воздерживается от приобретения потребительских благ, а покупает средства производства и труд, он переживает и требует за свои переживания плату от общества. В свою очередь, рабочие воздерживаются от досуга, покоя и даже свободы, нани­маются на работу и требуют своей доли. В этой концепции от рикардианства не остается ничего59. Впрочем, запомним точку зрения Сениора. Через полвека она будет реанимирована в концепции ав­стрийской школы.

Среди последователей классического учения были и очень серь­езные исследователи, которых невозможно отнести к вульгариза­торам. Среди них — выдающийся экономистДжон Стюарт Милль (1806—1873)60. Его огромный труд «Основы политической эконо­мии»61 был издан в 1848 г. Это произведение долгое время служило учебником в университетах англосаксонских стран. Написанная ква­лифицированно и доступным языком, книга явилась прекрасным обобщающим изложением классической концепции. Именно Дж.С.Милль основал традицию рассматривать экономические про­блемы в соответствии с фазами воспроизводства: производство — распределение — обмен — потребление "62.

В процессе чтения труда Милля сначала появляется мысль о том, что «это уже было». Кажется, что в этой книге нет ничего нового, все известно из работ Смита, Рикардо, Мальтуса, Сэя и Сениора. Но постепенно читатель начинает открывать для себя новаторские идеи автора, с удивлением обнаруживая в тексте симпатии к рабо­чему классу и вполне благосклонное отношение к социалистичес­ким идеям, правда абсолютно не революционным.

Прав был Маркс, отнеся труды Милля к синкретическому63 на­правлению экономической мысли на том основании, что тот ста­рался «согласовать политическую экономию капитала с притяза­ниями пролетариата»64. С точки зрения Милля, между собственни­ком средств производства и наемным рабочим нет неразрешимых противоречий. Более того, в некоторых случаях рабочего можно пред­ставить как своеобразного капиталиста, ведь он даром авансирует свой труд капиталисту до получения заработной платы. «Рабочий в той мере, в какой он располагает необходимыми для самообеспе­чения средствами, — пишет Милль, — по сути дела, является ка­питалистом, который, предоставляя часть необходимых для веде­ния дела средств, вкладывает в данное предприятие свой капи­тал»65. Рассматривая такую сложную категорию рыночной эконо­мики, как прибыль, Милль дает, по существу, взаимоисключающие ее трактовки. С одной стороны, «прибыль должна предоставить до­статочный эквивалент за воздержание, возмещение за риск и воз­награждение за труд и искусство, необходимые для осуществления контроля над производством»66, с другой стороны, «причиною при­были является то, что труд производит больше, чем требуется для содержания выполнивших его работников»67.

Такого рода противоречивыми определениями полна книга Милля. Но самое удивительное заключается в том, что в этом учеб­нике для университетов спокойно провозглашается необходимость смены капиталистической системы системой социалистической. Милль утверждает: «Нельзя ожидать, что деление человечества на два нерав­ноправных класса — нанимателей и наемных работников — может сохраняться постоянно»68. Более того, преодоление враждебности может предоставить определенные выгоды капиталистам: «Рано или поздно для класса работодателей окажется невозможным жить в тесном и постоянном контакте с людьми, чьи интересы и чувства враждебны по отношению к ним. Капиталисты почти так же, как и работники, заинтересованы в организации производства на такой основе, когда те, кто работает на них, могли бы почувствовать такую же заинтересованность в работе, как и лица, работающие на себя»69.

Милль был первым экономистом, который предложил рефор­мистскую программу разрешения противоречий капиталистической социально-экономической системы. Он не исключал того, что от­ношения между хозяевами и работниками «будут постепенно вы­теснены отношениями партнерства в одной из двух форм: в неко­торых случаях произойдет объединение работников с капиталиста­ми, в других — а возможно, в конечном итоге и во всех — объеди­нение работников между собой»70. В первом случае рабочие начина­ют участвовать в прибылях (и примеры этого были уже известны Миллю), во втором — рабочие организуют кооперативы и стано­вятся сособственниками средств производства. И такого рода соци­ально-экономические изменения станут выгодными самим капита­листам, не меньше других страдающим от бесконечной борьбы.

Эти идеи сродни концепциям лидеров социал-демократии кон­ца XX в. Вместе с тем приобретает популярность идея «немарксис­тского» отмирания капиталистической системы. Выдающийся эко­номист 1-й половины XX в. Й.Шумпетер писал: «Капитализм зак­лючает в себе истоки своей собственной гибели, но в ином смыс­ле, чем это имел в виду Маркс. Общество обязательно перерастет капитализм, но это произойдет потому, что достижения капита­лизма сделают его излишним, а не потому, что его внутренние противоречия сделают его дальнейшее существование невозмож­ным»71.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 1
1 См., например: Быт. 17:12,27; 23: 15, 16; 47: 16.

2 См.: Всемирная история экономической мысли. — М., 1987. — Т. 1. — С. 65, 66,

3 Этим произведением в свое время увлекся Ф.Кенэ — видимо по­тому, что из всех видов хозяйственной деятельности Ксенофонт отдавал предпочтение сельскохозяйственному произ­водству.

4Ксенофонт. Киропедия. — М., 1993.

5 Там же.-С. 187, 188.

6 Вот еще одно подтверждение того, что действительно новые мыс­ли в науке — довольно редкое явление. Мы порой чрезмерно восхищаемся какой-либо «новой» идеей, просто не зная о существовании предшественников.

7Платон. Соч. — М., 1971. — Т. 3, ч. 1. — С. 104, 151, 152, 205; Т. 3, ч. 2.-С. 211,214, 215, 423.

8См.: Аристотель. Соч. — М., 1983. — С. 395.

9 Прекрасный анализ древнегреческой экономической мысли пред­ставлен в работе: Полянский Ф.Я. Экономическая мысль Древ­ней Греции: Курс лекций. — М., 1974.

10 Всемирная история экономической мысли. — Т. 1. — С. 177.

11 Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Средне­го ВостокаIX-XIV вв. — М., 1961. — С. 601, 605.

12 Там же.

13 Когда буржуазия сталкивается с серьезными проблемами в про­цессе накопления богатства, она всегда обращается к помо­щи государства.

14 Меркантилизм. — М., 1935. — С. 135.

15 Там же.-С. 139.

16 Там же.-С. 143, 144.

17 Там же. — С. 278. На первый взгляд в свете современных экологи­ческих проблем оптимизм Барбона кажется злой иронией. Но на самом деле Барбон совершенно прав. Бездумное отноше­ние к природе может сделать «конечным» человечество, но не саму природу, которой вообще-то все равно, как к ней относится человек.

18 «Цена, назначаемая ремесленником, составляется подсчетом сто­имости материалов и времени, затрачиваемого на работу. Цена времени соответствует ценности искусства и труда ремеслен­ника» (Меркантилизм. — С. 282).

19 Меркантилизм. — С. 280.

20 Там же.-С. 281.

21 Там же. — С. 282.

22 Там же. — С. 286. Напомним, что цена земли прямо зависит от величины ренты и обратно — от ставки процента.

23 Там же. — С. 280. Сравним с идеей И.Т.Посошкова (1724): «Паче вещественного богатства надлежит всем на обще пешися о невещественном богатстве, то есть о истинной правде» (По­сошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочине­ния. — М., 1951.-С. 14).

24ПemmuУ. Экономические и статистические работы. — М., 1940. — С.156.

25 Там же. — С. 40.

26 Идея эта нелегка для понимания. Здесь уместна аналогия из обла­сти медицины, тем более чтоПетти был врачом. Предста­вим, что некий человек болен какой-либо инфекционной болезнью, хотя бы гриппом. Если в контакт с ним вступает здоровый человек, он тоже становится больным. Теперь они оба больны. Так и товары: они выходят на рынок без стоимо­сти, но, вступая в контакт с природным носителем стоимо­сти — деньгами, тоже становятся стоимостями, «заражают­ся» ими.

27 См.: Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. — М., 1960. — С.361.

28 Там же. — С. 363.

29 Там же. — С. 145. При желании здесь можно найти созвучие с идеями Дж.М.Кейнса. Среди русских ученых аналогичные мысли высказывались М.В.Ломоносовым, которого вполне можно назвать основателем классического направления в рус­ской экономической мысли. «В народе состоит величество, могущество и богатство всего государства, а не в обширности, тщетной без обитателей» (Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. — М.-Л., 1952.-С.384).

30Смит А. Теория нравственных чувств. — М., 1997. — С. 99.

31 Читатель может подобрать живые примеры того, как государство само нарушает эти основополагающие принципы рыночной экономики, наивно считая при этом, что строит рыночное общество.

32Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М., 1993.-Т. 1.-С: 145.

33 Мы намеренно используем как синонимы термины «стоимость» и «ценность», хотя в новейших переводах Смита фигурирует слово «ценность». Веских доказательств, что в русском языке эти два термина имеют существенные различия по своему смысловому содержанию, пока приведено не было. Впрочем, в последующих темах, в частности касающихся маржинализма, надо учесть, что понятие «ценность» несет на себе отпе­чаток субъективно-психологического подхода к экономичес­ким явлениям, в то время как понятие «стоимость» выража­ет категорию объективно существующего мира экономики.

34 См.: Смит А. Исследования о природе и причинах богатства наро­дов.-Т. 1.-С. 467.

35 Там же. — С. 469.

36 Там же. — С. 476.

37 В данном разделе использован материал статьи известного ком­ментатора трудов А.Смита Е.Майбурда. См.: Майбурд Е. Адам Смит: прогресс выгоден капиталистам // Независимая газета — 1992. — 28 февраля.

38 «Почти», потому что в системе национальных счетов к доходам добавляются величина амортизации и косвенные налоги на бизнес.

39 См.: Рикардо Д. Начала политический экономии и налогового об­ложения//Антология экономической классики. — М., 1993. — T.1.-С. 410.

40 Там же. — С. 402.

41 Там же. — С. 467.

42 Рикардо часто давал советы Мальтусу по поводу эффективного размещения денег, однако Мальтус не всегда доверял инту­иции своего друга и идейного противника. Так, в 1815 г. Ри­кардо посоветовал ему купить облигации британского воен­ного займа, которые должны были принести большой доход в случае победы над Наполеоном. Но нервы Мальтуса не вы­держали накануне битвы под Ватерлоо, он продал облига­ции, а потом долго сокрушался из-за упущенной выгоды.

43РикардоД. Начала политической экономии… — С. 459.

44 Там же. — С. 433.

45 Там же. — С. 437.

46 Позже К.Маркс показал возможность существования абсолют­ной ренты, которую получает землевладелец со всех участ­ков, в том числе и с худшего, независимо от плодородия земли.

47 Любопытно, что капиталист Рикардо считал, что рабочим не выплачивают за труд, а идеолог пролетариата Маркс дока­зал, что рабочий получает ровно столько, сколько стоит его товар — рабочая сила, что между капиталистом и рабочим происходит эквивалентный обмен. Правда, рабочий при этом остается существом эксплуатируемым, так как, покупая его рабочую силу, т.е. способность трудиться, капиталист присваивает всю функцию рабочего, весь его труд, способный производить стоимости больше, чем стоит рабочая сила.

48 Книга Мальтуса после восьмидесятилетнего перерыва вновь опуб­ликована в сборнике «Антология экономической классики» (М., 1993. — Т. 2. — С. 2-134).

49 Обратим внимание читателей на тот факт, что самыми полити­чески неустойчивыми и конфликтными регионами Земли яв­ляются перенаселенные государства Азии, Африки и Латин­ской Америки. На огромных территориях в наше -«мирное время» никогда не утихают войны. А разве попытки ограни­чить деторождение методами государственной политики в Китае или Индии не являются мальтузианством в его прак­тическом применении?

50 Несмотря на «классовую ненависть», которую испытывал К.Маркс к Мальтусу, именно критический анализ теорети­ческих построений Рикардо и Смита, осуществленный Маль­тусом, позволил Марксу обратить на них внимание. И имен­но Маркс сумел разрешить эти теоретические затруднения в рамках трудовой теории.

51 Цит. по: Аникин А.В. Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. — М., 1979. — С. 250.

52 Авторам приятно отметить, что в отличие от Смита, который относил ученых и преподавателей к категории непроизводи­тельных работников (вместе с танцовщиками), Мальтус при­знавал большое значение работников сферы нематериально­го производства, содействующих созданию и реализации об­щественного продукта.

53 Сэ — неточное написание в некоторых русских переводах.

54СэЖ.Б. Трактат политической экономии. — М., 1896. — С. II.

55 Там же. — С. 36.

56 Там же. — С. 37.

57 Там же.-С. 38.

58 Объективности ради отметим, что в неявной форме мысль о не­возможности перепроизводства присутствовала и в труде Ри­кардо. Но он был добросовестным человеком и, возможно, исследовал бы кризисы перепроизводства, если бы наблю­дал их. Рикардо умер в 1823 г., а первый кризис в Англии произошел в 1825 г.

59 См.: АфанасьевB.C. Этапы развития буржуазной политической экономии. Очерк истории. — М., 1985. — С. 265, 266.

60 Сын Джеймса Милля.

61 Полное название книги в русском переводе: МилльДж.С. Основы политической экономии и некоторые аспекты их приложе­ния к социальной философии: В 3 т. — М., 1980—1981.

62 Собственно потреблению не придавалось большого значения. Вот как называются разделы (книги) труда Милля: «Производ­ство», «Распределение», «Обмен», «Влияние общественно­го развития на производство и распределение», «О влиянии правительства». Традиция исследовать экономические явле­ния с точки зрения потребителя появилась в 70-х годах XIX в. в трудах маржиналистов.

63 Синкретизм — сочетание разнородных, противоречивых воззрений.

64Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. — 2-е изд.— Т. 23. — С. 17, 18.

65Милль Дж.С. Основы политической экономии… — Т.II. — С. 144.

66 Там же. — С. 129.

67 Там же.—С. 143.

68 Там же. — Т.III. - С. 96.

69 Там же. — С. 97.

70 Там же. — С. 100.

71Шумпетер Й. Теория экономического развития. — М., 1982. — С. 16. Добавим, что факты посткапиталистического развития отмечаются многими современными учеными. В этих услови­ях «строительство капитализма» в России представляет со­бой явно попятное движение.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Новые понятия
Экономика и хрематистика

Меркантилизм

Физиократия

Макроэкономическая модель

Классическая политическая экономия

Мальтузианство

Вульгаризация теории

Закон Сэя

Синкретическое направление
Вопросы для самоконтроля
/. Мог ли Аристотель исследовать двойственность содержания товара ?

2. Кто открыл трудовое происхождение стоимости?

3. Почему А.Смит называл идеи меркантилистов «средневековым суеверием »?

4. В чем заключается содержание макроэкономического моделиро­вания?

5. Какие школы экономической теории можно отнести к класси­ческому направлению? Почему ?

6. Чем все же различаются понятия «стоимость », «ценность » и «цена »?

7. Сможете ли вы привести аргументы в пользу мальтузианской демографической концепции? А против нее?
Тема 2. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ РОССИИ В ХII–ХIХ вв.
1.Экономические воззрения эпохи феодализма.

2. Специфика развития экономической теории в России. Русские экономисты XVII—XVIII вв.

3. Радикальное и реформистское направления в русской эконо­мической мысли.

4. Крестьянский социализм А.И.Герцена и Н.Г.Чернышевского.

5. Экономические программы народничества.

6. Либеральные экономические идеи конца XIX — начала XX в.
1. Экономические воззрения эпохи феодализма
Русская экономическая мысль начала развиваться со времени образования Древнерусского государства в связи с процессом фор­мирования феодального землевладения. Ее основные черты и свое­образие всегда определялись историческими особенностями эко­номического развития России.

Большое значение для изучения экономической мысли Киевс­кой Руси имеет Русская Правда — первый свод русских законов. Этот документ отражает интересы феодалов и защищает прежде всего феодальную собственность, охраняет права господствующих классов на эксплуатацию ими трудящихся масс. Русская Правда санк­ционирует также применение труда рабов, при этом в ней пере­числяются обстоятельства, когда допускалось превращение зави­симых и свободных людей в рабов (несостоятельность должника, растрата чужого имущества, добровольная продажа себя в холопы, бегство закупа, не уплатившего долга, и др.).

Русская Правда фиксирует классовую дифференциацию и сви­детельствует о крайне циничном отношении правящих верхов к труду зависимых людей, и особенно рабов. Так, за убийство сво­бодного человека был установлен штраф (вира) в 40 гривен, за убийство же боярина — 80 гривен (двойная вира). За убийство холо­па виры не полагалось, а уплачивалась только его стоимость — 5 гривен, за убийство ремесленника — 12 гривен. Вира взималась не только за убийство, но и за преступления против собственности. При этом следует подчеркнуть, что взимание виры носило фис­кальный характер, так как во всех предусмотренных случаях онауплачивалась не потерпевшему или его родственнику, а князю, т.е. увеличивала его казну.

Русская Правда указывает на развитие в Киевской Руси кредит­ных отношений. В этом документе делается попытка урегулировать отношения между кредитором и заемщиком. В нем устанавливается льгота для заемщика, если его постигнет стихийное бедствие. Вме­сте с тем Русская Правда дает кредитору право распоряжаться дол­жником, если последний окажется злостным растратчиком денег, взятых взаймы. Вследствие неразвитости товарно-денежных отно­шений уровень процента устанавливался еще законодательным пу­тем. Русская Правда определяла максимальный размер процента1.

Экономические представления, отраженные в Русской Правде, следует изучать в непосредственной связи с экономическими взгляда­ми, высказывавшимисяВладимиром II Мономахом (1058—1125) — самым известным киевским князем, занявшим престол в результа­те восстания 1113 г. Владимир Мономах правил в период феодаль­ной раздробленности, когда Древнерусское государство распалось на отдельные княжества. Постановления Владимира Мономаха о размере ссудного процента, о должниках и о закупах вошли в Рус­скую Правду. Это уступка восставшей эксплуатируемой массе, акт «самозащиты социальных верхов перед напором раздражения чер­ного люда»2.

Особый интерес представляет «Поучение» Владимира Монома­ха своим детям. В результате упорной борьбы с половцами Влади­мир Мономах объединил под своей властью три четверти тогдаш­ней Руси. В связи с этим в его «Поучении» впервые высказывается мысль о необходимости ставить общенародные интересы выше дружинно-княжеских. Владимир Мономах призывает заботиться не о себе, а «о хрестьяни душах и селах говорящих», о «худом смерде и убогой вдовице». Он осуждает ленивую, праздную жизнь и ратует за умножение богатства повседневным трудом. Тем не менее «Поуче­ние» Владимира Мономаха одновременно характеризует его и как типичного вотчинника. Его идеалом является натуральное хозяй­ство, в котором большое место отводится охоте на диких зверей и птиц. Вот почему забота Владимира Мономаха о смерде означала вместе с тем стремление укрепить большое княжеское хозяйство.

В период феодальной раздробленности усиливается процесс зак­репощения смердов. Князья захватывают все больше крестьянских общинных земель, и одновременно растет экономическая зависи­мость смердов в связи с получением ими ссуды. Крупным феода­лом-землевладельцем становится церковь. Изменения в классовой структуре общества нашли свое отражение в Псковской судной гра­моте (Псковской правде). В этом своде законов уже нет упомина­ний о смерде, а говорится о различных категориях несвободногонаселения, которое живет на чужой земле и фактически находится в полной зависимости от ее собственника. В связи с ростом крепост­ничества на почве долговой зависимости в Псковской судной грамо­те много внимания уделяется регламентации кредитных отношений, при этом закон всецело на стороне кредитора-землевладельца.

Закрепощение широких масс населения вызывает протест про­тив грубого произвола. Вначале возмущение социальным неравен­ством выражается в индивидуальном протесте против холопства и насилия. Именно такой характер носит «Слово» (известное также под названием «Послание» и «Моление»)Даниила Заточника (XIII в.). Автор с негодованием говорит о произволе богачей и бесправии неимущих. Даниил Заточник не является приверженцем денежного богатства, считая, что то государство богато, в котором имеется многочисленное население, обеспечивающее славу и военную доб­лесть. Поэтому он выступает против накопления денег ради денег и предлагает за счет казны оказывать широкую помощь народу. «Не воздержи злата и серебра, но раздай людям!» — обращается он к князю. В этом наивном призыве содержится рациональное зерно — он предвосхищает мысль о бесплодности тезаврирования денежно­го богатства.

Даниил Заточник мечтает о том, чтобы все смерды были сво­бодными людьми, но при этом не допускает мысли о насилии. Он верит в силу разума и возлагает большие надежды на мудрого кня­зя, власть которого противопоставляет сепаратизму вотчинников-бояр.

Основные направления экономической мысли периода феодаль­ной раздробленности получают свое дальнейшее развитие в XV— XVI вв. Под влиянием роста товарно-денежных отношений, а так­же под воздействием причин внешнего порядка с XV в. усиливается процесс образования централизованного Московского государства. Увеличивается служилоеземлевладение, происходит дальнейшее закрепощение крестьян. Это влечет за собой обострение классовой борьбы, а также усиление противостояния между двумя группами землевладельцев — реакционным боярством и дворянством.

Общественно-политическая борьба, происходившая в XIV и XV вв. в форме религиозных споров, в XVI в. принимает публицистический характер, и теперь уже в обоснование тех или иных требований выд­вигаются не религиозно-нравственные, а преимущественно по­литико-экономические соображения. XVI в. дал двух крупных публи­цистов — идеологов поместного дворянства — Ивана Пересветова и Ермолая (в монашестве Еразм). В то время как Иван Пересветов яв­ляется последовательным защитником интересов дворянства, Ермолай-Еразм развивает главным образом демократические идеи.

Во всех недостатках общественной жизни Иван Пересветов об­винял вельмож, ибо они не служат государю, сами не трудятся и порабощают население. Рабство, считал Пересветов, является боль­шим злом в государстве, так как оно влечет за собой «всему цар­ству оскужение великое», т.е. обеднение страны. Вельможи, одна­ко, не думают о грядущих последствиях рабства. Они заинтересова­ны только в личном обогащении, в увеличении предметов роско­ши. Обогащаются вельможи также за счет кормления, местниче­ства, нечестного сбора налогов. Через несправедливый суд они зах­ватывают чужие земли. В результате всего этого общественное бо­гатство перераспределяется в пользу вельмож. Скапливая в своих руках богатство, они превращаются в «ленивых богатин» и попусту растрачивают его.

Иван Пересветов требует централизации доходов государства, чтобы «со всего царства доходы к себе в казну имати». Для этого необходимо освободить людей, «которые у вельмож царевых в не­воле», ликвидировать кормление, местничество, выдвигая людей не по родовитости, а по их заслугам, упорядочить налоговую сис­тему и провести ряд других реформ. Говоря о необходимости обес­печить прирост доходов в казну, Пересветов рассматривал это не как самоцель, а как необходимое условие перевода всех воинов и чиновников на жалованье. Он считал, что лицам, состоящим на государственной службе, получаемое жалованье должно обеспечи­вать достаточный материальный уровень жизни. С этой целью он рекомендовал, чтобы «царь установил цену товару», и требовал жестокой кары за отступление от уставной цены.

Выступая за натуральное хозяйство, основанное на эксплуата­ции крепостных крестьян, Иван Пересветов отстаивал интересы служилых землевладельцев, которых противопоставлял «вельможам»3. Вот почему, протестуя против рабства как причины обеднения стра­ны, он имел в виду не феодальную эксплуатацию вообще, а ка­бальное холопство. Последнее, будучи широко распространенным явлением в боярских вотчинах, затрудняло применение крестьянс­кой рабочей силы мелкопоместными дворянами. Кроме того, с унич­тожением кабального холопства Пересветов связывал также созда­ние сильного и храброго войска. Он усматривал в войне один из главных источников обогащения страны и был сторонником ак­тивной внешней политики, развивая известную уже подобную идею, выдвинутую Даниилом Заточником.

Высказывания Ивана Пересветова свидетельствуют о его стрем­лении к сосредоточению всей власти в руках московского государ­ства. Эти мысли были созвучны эпохе и потому оказались почти полностью воплощенными в реформах Ивана IV.

Среди произведений протопопа дворцовой церкви Ермолая-Еразма особое место занимает «Правительница» — об управлении госу­дарством и измерении земли. По сравнению с Пересветовым Ермолай-Еразм рассматривает более широкий круг экономических яв­лений. При этом он глубже критикует недостатки окружающей его действительности и обнаруживает большую склонность к полити­ко-экономическому обоснованию предлагаемых им мероприятий.

В основе экономических воззрений Ермолая-Еразма лежит те­зис о том, что только труд является источником богатства, однако вследствие неразвитости общественного разделения труда основу существования государства этот мыслитель усматривал в крестьян­ском труде. Ермолай-Еразм поясняет, что большое богатство «от своего труда невозможно стяжати»4, и поэтому выступает против накопления богатства в руках отдельных людей.

Особенно резкий протест у Ермолая-Еразма вызывает накопле­ние денежного богатства, так как оно собирается «не нужда ради», т.е. не для удовлетворения необходимых потребностей, в силу чего возникает стремление к безграничному его увеличению. Кроме того, отрицательное отношение автора «Правительницы» к накоплению денежного богатства объясняется тем, что он недооценивал значе­ние золота и серебра в качестве денежного материала, а рассматри­вал их преимущественно в качестве обыкновенных вещей.

Развивая свои соображения о богатстве и труде как его источни­ке, Ермолай-Еразм высказывает негативное отношение к крупной торговле и ростовщичеству. Он считает недопустимым, если «ку­пец еси и малом что искупив», т.е. купив немного, на небольшую сумму, затем «временем же» (спустя некоторое время) перепрода­ет за большую сумму, «на сем много раз чрез естество взимани»5. Ермолай-Еразм также выступает против того, чтобы давать серебро «в лихву» (в рост), ибо если «всякое животное божьим повелением растет, садовное же по божью повелению от солнечного огревания растет», то «серебру не положил Бог растения», ростовщик же «не расленному» (не растущему) «повелевает расти»6. Таким образом, мыслитель рассматривает перепродажу по более высокой цене, а также взимание процента как действия, противоречащие естествен­ной природе самих вещей, так как последние предназначены для удовлетворения человеческих потребностей и, кроме того, сами по себе не могут быть источником обогащения.

Опираясь на свои представления, Ермолай-Еразм подвергает критике недостатки общественных отношений. Он обрушивается на вельмож и бояр за то, что они сами не трудятся, но живут в полном достатке за счет труда многих людей. В то время как вельмо­жи ведут обеспеченную жизнь, пишет Ермолай-Еразм, крестьяне, создающие своим трудом общественное богатство, находятся в тяжелом положении. Они задавлены многочисленными поборами, их притесняют кормленщики, царские землемеры, наибольшим же злом для крестьян является сбор государственного налога в денеж­ной форме, так как этот сбор идет на все возрастающее обогаще­ние вельмож и воинов.

Исходя из этого Ермолай-Еразм в отличие от Пересветова тре­бовал отмены государственных налогов. Он считал необходимым передать все земли в пользование крестьян и ограничить их повин­ности только отработочной рентой в размере пятой части урожая для содержания служилых людей и воинов. Чтобы ускорить работу царских землемеров и прекратить земельные тяжбы, публицист предлагал ввести более крупную единицу измерения земли. Госу­дарственные доходы, по мнению Ермолая-Еразма, должны посту­пать за счет сбора урожая с земель, выделяемых специально для этой цели в каждом городе. Большую повинность автор предлагал снять с крестьян и переложить на купцов, но считал необходимым освободить за это последних от торговых пошлин, т.е. предоставить им возможность торговать свободно.

Подобно Пересветову, Ермолай-Еразм в «Правительнице» пред­восхитил некоторые мероприятия, проведенные впоследствии пра­вительством в целях укрепления власти московского государя.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Специфика развития экономической теории в России. Русские экономисты XVII—XVIII вв.
Специфика развития экономических воззрений в России опре­делилась, во-первых, особенностями природно-климатических ус­ловий страны и, во-вторых, обширностью территории и разнооб­разием хозяйственных условий. В связи с этим экономические про­блемы в России всегда тесно переплетались с социальными, с фор­мированием классов, социальных слоев и групп, а на первом пла­не, как во всякой аграрной стране, были аграрные проблемы. По­этому ученых, чьи попытки решить аграрные проблемы были бо­лее или менее успешными, считали учителями жизни.

XVII в. является переломным в истории народного хозяйства России. Углубление общественного разделения труда, развитие то­варного производства и обращения привели к возникновению бур­жуазных производственных отношений, образованию всероссийс­кого рынка. Следует отметить особые исторические условия, в ко­торых происходило зарождение буржуазных отношении в России. Если в странах Западной Европы благодаря великим географичес­ким открытиям большую роль в переходе к капитализму сыграла внешняя торговля, то в России шел своеобразный процесс форми­рования капиталистических отношений — это был капитализм, вскормленный за счет крестьянства при посредстве государства, становление буржуазных отношений шло преимущественно по пути превращения мелкого производителя в купца, а затем — в про­мышленного капиталиста.

Развитие товарно-денежных отношений в России сопровожда­лось до известного времени усилением крепостничества. Именно в XVII в. было законодательно оформлено полное закрепощение кре­стьян. Усиление крепостничества, в свою очередь, сопровождалось обострением классовой борьбы. В антифеодальных восстаниях наря­ду с крестьянством принимали участие также городские низы, а среди них — мелкие и средние торговцы. Эти особенности нового периода русской истории нашли свое отражение в дальнейшей эво­люции русской экономической мысли. С XVIII в. ее передовые пред­ставители начинают решительно выступать против фискальной по­литики царского правительства, в защиту интересов национальной экономики.

Первые русские экономисты в отличие от западноевропейских меркантилистов не ограничивали свои наблюдения сферой обра­щения и не отождествляли богатство с деньгами. Внешнюю торгов­лю они не считали единственным источником обогащения госу­дарства, а рассматривали ее преимущественно в качестве средства развития промышленности и сельского хозяйства и заботились об увеличении товарооборота внутри страны. Учитывая зависимость экономического подъема России от состояния внутренней и внеш­ней торговли, они стремились сплотить класс купцов и тем самым усилить его позиции в борьбе против иностранной конкуренции.

Одним из родоначальников русской экономической мысли был Юрий Крижанич (ок. 1618—1683), уроженец Хорватии, священник-католик. Он был сторонником идеи «славянского единства» и глав­ную роль в осуществлении этой цели отводил Русскому государ­ству. В 1661 г. во время второго посещения России Ю.Крижанич был по неизвестной причине арестован и сослан в Сибирь, где пробыл около 15 лет.

Основной труд Крижанича, содержащий программу экономи­ческих и политических реформ для России, — «Политические думы». По мнению автора, торговая политика государства Российского должна защищать интересы отечественного производства, т.е. надо больше вывозить и меньше ввозить. Крижанич был сторонником вывоза готовых изделий, он осуждал вывоз сырья и хлеба, поскольку в этом случае население страны испытывает нехватку продоволь­ствия. Он понимал, что для развития торговли важное значение имеют наличие хороших дорог, а также гарантия перевоза грузов, т.е. охрана торговли. В этих своих взглядах Крижанич приближается к теории торгового баланса, выдвинутой меркантилистами. Однако, в отличие от западных ученых этого направления, он убежден, что активный торговый баланс — не единственный источник бо­гатства. Более стабильные доходы государство может получить, раз­вивая производительные силы, т.е. промышленность, земледелие, ремесло, горное дело, флот.

В «Политических думах» Ю.Крижанича содержится понятийный аппарат экономической теории, хотя и не до конца разработанный. Мыслитель предпринял попытку определить общественное богат­ство, под которым понимал сумму материальных благ, и устано­вить зависимость объема национального богатства от производи­тельности труда. Он понимал различие между номинальной вели­чиной и реальным содержанием монет, т.е. между функциями меры стоимости и масштаба цен. Крижанич раскрыл составляющие из­держек производства, или цены товара. Эта цена включает «перво­начальные» затраты на товар, транспортные расходы, среднюю прибыль (заранее регулируемую), а также пошлину. Пошлина пред­ставляет собой оплату труда торговца, например за хранение това­ра в торговых помещениях.

Крижанич призывал власти думать о сохранении и приумноже­нии численности народа, а для этого надо, в частности, устранить разорительное налогообложение. Но в то же время он считал само­державие идеальным государственным устройством и полагал, что феодально-крепостнический строй должен оставаться незыблемым.

Крупным представителем русской экономической мысли сере­дины XVII в. был известный государственный деятельАфанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (ок. 1605—1680). Он стремился к уве­личению государственных доходов путем развития производитель­ных сил и эту свою идею проводил в двух документах — «Псковс­ком положении» (1665) и «Новоторговом уставе» (1667).

Ордин-Нащокин выступал горячим защитником развития на­циональной торговли. Он отстаивал сословный характер торговли и считал необходимым все купечество объединить в товарищества. Для ограждения купечества от произвола воевод и дьяков он пола­гал нужным организовать специальный Приказ купецких дел. Ку­печеские товарищества, по его мнению, должны были обеспечить продажу товаров по высокой уставной цене и лишить иностранцев возможности скупать русские товары по низким ценам через мел­ких торговцев. Ордин-Нащокин стремился к расширению внешней торговли и был сторонником активной внешней политики. Однако главным источником богатства он считал промышленный труд, подчеркивая, что «лучше всякой силы промысел». В развитии же торговли и кредита он видел залог развития отечественной про­мышленности. Этот государственный деятель активно участвовал в организации различных мануфактур (бумажных, стекольных, ко­жевенных), а также в развитии металлургических и металлообраба­тывающих предприятий.

В области внешней политики Ордин-Нащокин уделял много внимания борьбе славянских народов за независимость. Он был горячим патриотом не только России, но и всего славянского мира, мечтал, чтобы славянские народы сплотились вокруг Русского го­сударства и тем самым обеспечили себе условия, необходимые для экономического и культурного развития.

В начале XVIII в. усиливается процесс перерастания торговой буржуазии в промышленную. Увеличиваются количество мануфак­тур и численность наемных рабочих, углубляется общественное разделение труда. Активизируется процесс образования всероссий­ского рынка. Дальнейшее развитие получает внешняя торговля — огромное значение для нее имели завоевания Петра I.

Идеологом эпохи петровских преобразований былИван Тихонович Посошков (1652—1726). Его главное произведение — «Книга о скудости и богатстве»7, в которой автор выясняет причины отста­лости страны и высказывает суждения, при каких условиях воз­можно достичь ее процветания. Вся трудность решения выдвинутой задачи, считает Посошков, заключается в том, чтобы обеспечить непрерывный рост государственных доходов путем обогащения всего народа. При этом, подобно другим русским экономистам того вре­мени, Посошков не отождествляет богатство с деньгами, как за­падноевропейские меркантилисты. По его мнению, полезнее забо­титься об увеличении материальных благ, чем об увеличении де­нег, причем наряду с вещественным богатством ученый признает богатство невещественное, а именно праведные законы, от кото­рых зависит рост вещественного богатства.

Огромное значение Посошков придает труду как источнику на­ционального вещественного богатства. Для него труд, затрачивае­мый и в сельском хозяйстве, и в промышленности, имеет народно­хозяйственное значение. Однако у Посошкова мы еще не встречаем прямых высказываний о труде как источнике богатства в буржуаз­ном смысле, т.е. как о затрате рабочего времени, выражающейся в стоимости. Тем не менее, рассматривая вещественное богатство в виде товара, автор затрагивает вопрос о влиянии производитель­ности труда на цену товара.

К вещественному богатству страны Посошков относит также и деньги. Но он не абсолютизирует денежное богатство. Для него день­ги — это прежде всего орудие развития производительных сил. Имен­но поэтому он усматривает в них средство накопления государ­ственной казны. Посошков ратует за сохранение наличных денег путем бережного отношения к богатству. Кроме того, он высказы­вает, правда еще неразвитые, представления о деньгах как о посреднике при обращении товаров, платежном средстве и, нако­нец, об их обращении в качестве капитала.

Главную причину «скудости» страны Посошков, видел в отста­лости сельского хозяйства, которую объяснял прежде всего жесто­кой эксплуатацией крестьянства. Не посягая на основы крепостни­чества, он доказывал необходимость строгой регламентации крес­тьянских повинностей и с этой целью предлагал отделить кресть­янские наделы от помещичьих земель. К другим причинам «скудо­сти» Посошков относил недостаточное развитие промышленнос­ти, неудовлетворительное состояние торговли (ее низкую культу­ру, слабый протекционизм и т.д.), финансов и налоговой полити­ки. Посошков считал необходимым, чтобы «все трудились» и гра­мотность была обязательной для всех.

Итак, произведения российских экономистов содержали пред­ложения, направленные на укрепление и рост могущества Русско­го государства. Эта тенденция была развита в XVIII в. Ярчайшим представителем экономической мысли России того периода стал ученый-энциклопедистМихаил Васильевич Ломоносов (1711—1765). Экономические взгляды и суждения этого выдающегося русского ученого находились в непосредственной связи с экономической политикой Петра I. М.В. Ломоносов считал главной задачей своей жизни «защитить труд Петра Великого», продолжить его дело.

Ломоносов много размышлял над развитием производительных сил и культуры России. Он выступал против вывоза денег за грани­цу. Его основополагающей идеей было обеспечение независимости и самостоятельности страны. Для этого, утверждал он, необходимо развивать промышленность, увеличивать выплавку металлов. Раз­витие промышленности и рост городов, происходившие во време­на Ломоносова, расширяли внутренний рынок для сельского хо­зяйства России. Вместе с тем в связи с развитием западноевропей­ской промышленности возрастал спрос на сельскохозяйственное сырье и расширялся внешний рынок российского сельского хозяй­ства. В 1747 г. Ломоносов переводит с немецкого сочинение под названием «Лифляндская экономия», представляющее собой ру­ководство по экономике, организации и технологии хозяйства круп­ного поместья. О том, что ученый придавал большое значение раз­витию сельского хозяйства, свидетельствует его проект учрежде­ния специальной Коллегии сельского домостройства.

Много внимания Ломоносов уделяет торговле, подчеркивая ее важность для процветания страны. Основа торговли, утверждал он, есть отечественное производство. Отставание России в области внеш­ней торговли ученый объяснял отсутствием открытых морских пу­тей. Отсюда он делал вывод о необходимости установить удобное морское сообщение с Востоком — через Северный Ледовитый оке­ан, что должно было превратить Россию в мировую торговую дер­жаву. Однако план Ломоносова в ту эпоху не мог быть осуществлен полностью, так как возможности были ограничены.

Ломоносов составил «Российский атлас» (для чего было прове­дено обширное анкетирование), а также «Экономический лекси­кон российских продуктов». Им были введены в научный оборот термины «экономическая география» и «экономическая ландкар-та». По мнению Ломоносова, география должна быть «соединен­ной со знанием государственной экономии», и он с полным пра­вом может быть признан основоположником русской экономичес­кой географии.

Экономические воззрения Ломоносова тесно связаны с его об­щественно-политическими взглядами, с его постоянной заботой о благе русского народа. Под благом же он понимал прежде всего политическую и экономическую независимость России, развитие ее производительных сил, улучшение материального положения народа, подъем культуры страны.

Всемерное развитие производительных сил и рынка, утверждал Ломоносов, немыслимо без активного вмешательства государства. Он считал необходимой государственную опеку над отечествен­ным промышленным и торговым предпринимательством, был сто­ронником покровительственного таможенного тарифа и более ре­шительной охраны отечественной промышленности от иностран­ной конкуренции путем запрета ввоза некоторых товаров. Эти мер­кантилистские взгляды Ломоносова переплетались с идеей «про­свещенного абсолютизма». Проводником экономической полити­ки, по мнению ученого, должен быть просвещенный монарх, ко­торый активно руководит развитием культуры, хозяйства и воен­ной мощи страны, деятельность которого направлена «к прираще­нию общей пользы». Перед Ломоносовым был пример такого мо­нарха — Петр I, «премудрый герой».

Ломоносов неизменно подчеркивал огромную роль купечества в развитии рынка. Он не только заботился о развитии ремесел, но и сам положил начало многим из них — мозаичному делу, стеколь­ному производству и др.

Особый интерес представляет письмо Ломоносова графу И.И.Шувалову от 1 ноября 1761 г. По сути дела, это программа экономического развития страны, которая получила название «О размножении и сохранении народа российского». Автор выяс­няет причины низкого роста населения в России, предлагает ряд мер по исправлению положения, считая, что чем больше в стране трудоспособного населения, тем она богаче. Ломоносов пишет о вреде праздности, полагая, что она портит нравы, и о пользе про­свещения8.

Ломоносов выступал с проектом создания в России Вольного экономического общества. Это первое русское научное общество, основанное в 1765 г. и просуществовавшее до 1915 г., сыграло важ­ную роль в распространении научных знаний в области земледелия и промышленного производства.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Радикальное и реформистское направления в русской экономической мысли
Выходец из дворянской семьиАлександр Николаевич Радищев (1749—1802) стал основоположником русской революционной ан­тикрепостнической общественной мысли. Окончив Петербургский пажеский корпус, он продолжил учебу в Германии, затем служил в Сенате, на военной службе был переводчиком. За яркие револю­ционные произведения Радищев был сослан в Сибирь, в Илимс­кий острог, где пробыл с 1790 по 1801 г., — императрица Екатери­на II увидела в нем «бунтовщика опаснее Пугачева».

Радищев был выдающимся экономистом второй половины XVIII столетия. Свои воззрения на социально-экономическое положение России он изложил в «Путешествии из Петербурга в Москву» (это главное произведение Радищева, которое было под запретом и толь­ко после революции 1905 г. издано легально и полностью), «Пись­ме о Китайском Торге», «Описании моего владения», «Сокращен­ном повествовании о приобретении Сибири», «Записках о податях Петербургской губернии», служебных записках по вопросам внеш­ней торговли. Перу Радищева принадлежат также научно-философ­ский трактат «О человеке, его смертности и бессмертии», ряд юри­дических работ — «Проект гражданского уложения», «Записка о законоположении», «Записка о ценах за людей убиенных».

Собственно экономических работ Радищев написал две. Это — «Письмо о Китайском Торге» (1793—1794) и «Описание моего вла­дения» (1796—1801). Первая из них представляет собой исследова­ние влияния внешней торговли на внутреннее производство и об­ращение. Для своего времени эта работа является образцом вдум­чивого анализа большого фактического материала и теоретических обобщений, касающихся экономической жизни страны. Во второй автор дает развернутую картину экономики крестьянского хозяй­ства огромной помещичьей деревни средней полосы России и ха­рактеризует уровень развития производительных сил крепостной деревни XVIII в. Это одна из первых в России попыток сводного исследования экономики крестьянского крепостного хозяйства.

До Радищева в России уже прозвучала критика отдельных сто­рон экономического устройства страны, высказывался протест про­тив произвола помещиков и чиновников. Так, Иван Посошков вы­ступал с предложением ограничить законом повинности крестья­нина в отношении помещика. В правление Екатерины II некоторые депутаты Комиссии по составлению нового уложения требовали ограничения законом прав помещика в распоряжении движимым имуществом и доходами крестьянина. Но никто не поднялся до отрицания самих основ крепостного строя и системы самодержавия. Радищев дал наиболее последовательную, глубокую и всесторон­нюю критику крепостнического способа производства и обосновал необходимость его уничтожения.

В своих экономических взглядах Радищев опирается на понима­ние труда как основного источника народного богатства и исходит из анализа производства, а не обращения, как это делали меркан­тилисты. Он дает свое определение кредита и процента. Вексель, по его мнению, это средство «для усугубления быстрого в торговле обращения», а процент — «цена денег». Уровень процента зависит от спроса на денежный капитал и предложения его. Ученый иссле­дует структуру цены и приходит к выводу, что полная цена состоит из задатков (так он называет затраты капитала) и прибавочной, или «прирастающей», цены. Радищев рассматривает причины па­дения обменного курса рубля к твердым иностранным валютам в конце 80-х — начале 90-х годов и объясняет это явление большой эмиссией ассигнаций для финансирования войн со Швецией и Турцией.

Для изучения и обеспечения дальнейшего развития производи­тельных сил страны Радищев считал целесообразным разделить Россию на губернии не по принципу удобства администрирования, а в соответствии с естественно-историческими и экономическими условиями и особенностями отдельных территорий огромной им­перии. С этой же целью он разработал подробную программу статистико-экономического обследования всех губерний и наместничеств. Эта программа поражает своей научной зрелостью. Она охватывает обширный круг экономических проблем: народонаселения, земель­ного фонда, состояния и размещения сельского хозяйства и про­мышленности, финансов и денежного обращения, транспорта, ко­личества рабочих и отходников, методов производства, производи­тельности труда.

В начале XIX в. социально-экономическое и политическое положе­ние России в значительной степени определяется коалиционными войнами с Наполеоном и особенно Отечественной войной 1812 г., к которой Россия экономически была не подготовлена. Государствен­ные финансы были полностью расстроены. Александр I признавал, что в этой сфере «господствует неимоверный беспорядок, грабят со всех сторон». Государственный бюджет фактически не выполнялся. Крупные дефициты покрывались тяжелыми займами или выпуском обесцененных ассигнации. За время войны было прекра­щено всякое казенное строительство, отменен кредит частным ли­цам, увеличены подушная подать, повышены цены на соль, тамо­женные и гербовые сборы. Война сопровождалась большими поте­рями населения. Велики были и материальные потери: уничтожены фабричные здания, посевы, фуражный скот. Военные расходы го­сударства тоже были огромны. Осознание этих проблем и необхо­димости реформирования экономики и государственного управле­ния проявилось в деятельности М.М.Сперанского.

Михаил Михайлович Сперанский (1772—1839) происходил из се­мьи бедного священника. Его жизненный путь — от семинариста до Государственного секретаря России. Это был человек острого ума, блестящих способностей, мастер литературного слова. Его взгляды на социальное устройство России были радикальными. Крепостное право он считал гражданским рабством, видел его гибельность, однако не предлагал отменить в скором будущем. Экономические идеи Сперанского связаны с учением Смита и его последователей.

В 1803 г. Сперанский пишет работу «О государственной эконо­мике», в которой утверждает, что Российское государство по не­обходимости должно покровительствовать национальной промыш­ленности, называет разные способы улучшения земледелия, уп­равления мануфактурами. В 1810 г. Сперанский представил в Госу­дарственный совет, созданный по его инициативе, — «План фи­нансов», где предусматривались экономия государственных средств, изменение налоговой политики, прекращение выпуска ассигнаций и замена их металлической валютой, а также разменными билета­ми9. Однако этот план не был принят, а его автора отправили в ссылку на 5 лет. Но в 1839 г. М.М.Сперанский снова выступает со своими предложениями, и на этот раз его проект послужил осно­вой проведенной в том же году денежной реформы.

М.М.Сперанский разрабатывал также проекты реформирования экономики сельского хозяйства. Он предлагал запретить продажу крестьян без земли и земли без крестьян, регламентировать повин­ности крестьян в пользу помещика, облегчить отпуск крестьян на волю, упростить перевод в дворовые. Были у него предложения и по улучшению положения государственных крестьян.

В начале XIX в. российское дворянство не было единым в своих взглядах относительно путей дальнейшего развития помещичьего хозяйства. Основная часть дворян старалась держаться старых спо­собов ведения хозяйства и твердо стояла на страже крепостного строя. Были и такие помещики, которые понимали, что старая си­стема уже не обеспечивает им крупных доходов, но вместе с тем они не хотели лишаться дарового крепостного труда. В то же время появилось много дворян, которые приобрели вкус к предпринима­тельской деятельности, перестали гнушаться торговым делом и во­обще стали активно интересоваться хозяйственными вопросами. Внутри помещичьего класса образовались, таким образом, два ла­геря: лагерь крепостников и лагерь либералов. А Отечественная война 1812 г. и заграничные подходы разбудили политическое сознание передового офицерства и массы крестьянства.

Павел Иванович Пестель (1793—1826) был полковником, руко­водителем Южного общества декабристов. «Это один из самых ори­гинальных умов, которых я знаю...», — писал о нем А.С. Пушкин. Пестель был знаком с трудами Смита, Сэя, Сисмонди, Шторха. В русской экономической мысли он представлял радикальное на­правление.

Экономические взгляды Пестеля нашли отражение в таких его произведениях, как «Практические начала политической эконо­мии», «Краткое умозрительное обозрение», «Дележ земель», а так­же в «Русской правде», написанной Пестелем как программа де­кабристов. Антикрепостническая программа Пестеля строилась на основе теории «естественного права», по которой создание и струк­тура общества, его государственное устройство должны сообразо­вываться с рациональными и естественными требованиями каждо­го индивида, с его стремлением к благоденствию. Исходя из этого, Пестель требовал уничтожения сословных привилегий. Краеуголь­ным камнем гражданского права Пестель считал право собствен­ности. Частная собственность, по его убеждению, священна и не­прикосновенна.

Наиболее радикальный характер носит аграрный проект Песте­ля, изложенный в «Русской правде». Всю землю Пестель предпола­гал разделить в будущем на две части: общественную и частную. Общественная земля (земля всего волостного общества) не может быть ни продана, ни заложена. Частная земля, в свою очередь, тоже подлежит разделению на две части: принадлежащую казне и при­надлежащую частным лицам. Часть, принадлежащая казне, может быть арендована частными лицами или продана им. Для создания. такого земельного фонда Пестель предлагал конфисковать часть земли у крупных помещиков, но так, чтобы после конфискации общее количество земли при тысяче душ крепостных не превыша­ло 5 тыс. десятин. Земли же средних и мелких помещиков следовало не трогать. Реализация предложений Пестеля означала бы вступле­ние России на капиталистический путь развития.

Пестель составил план постепенного освобождения от крепост­нической зависимости сначала дворовых людей, а потом и всех остальных крестьян. Помощь гражданам кредитами в «первоначальном образовании своего хозяйства» должен был оказать волостной банк.

Таким образом, «Русская правда» Пестеля — это проект будуще­го государственного устройства России, т.е. проект Конституции.

Николай Иванович Тургенев (1789—1871), выходец из старинного, не очень богатого рода. Он учился сначала в Московском универси­тете, а затем продолжил учебу в Германии, в университете Геттингена, где основательно познакомился с учением Адама Смита, весь­ма повлиявшим на формирование его мировоззрения. Н.И. Тургенев был одним из руководителей Северного общества декабристов.

В 1810г. Тургенев написал свое первое экономическое сочине­ние — «Рассуждение о банках». Следующая его работа — «Опыт теории налогов» — является наиболее крупным и значительным экономическим трудом того времени10. В предисловии к этой книге автор дает высокую оценку значения экономической науки для правильного общественного устройства, в основе которого должна лежать политическая и экономическая свобода. Работа пронизана антикрепостническими идеями самого Тургенева.

Необходимым условием процветания нации Тургенев считал свободу внутренней и внешней торговли, но не исключал и актив­ной протекционистской политики государства во внешней торгов­ле в интересах развития отечественной промышленности. Свобод­ному предпринимательству, отмечал Тургенев, лучше способству­ют смитовские правила собирания налогов, которые не должны быть такими ненавистными, как в «государствах деспотических». Собирание налогов, считал Тургенев, производится в интересах народа и государства. Налоги должны распределяться равномерно по доходам, время взимания и размеры налогов — определяться заранее, их уплата — производиться в момент, выгодный для пла­тельщика, а сама система взимания налогов должна быть простой и дешевой для государства. На заработную плату налога не должно быть, поскольку она не представляет собой прибыль. Предлагаемая Тургеневым система налогообложения объективно соответствовала капитализму свободной конкуренции.

Интересно отметить прозорливость Тургенева в отношении бу­мажных денег, на смену которым придет кредит. При этом ученый был убежден, что справедливое регулирование кредитных отноше­ний становится возможным только при республиканском предста­вительном государственном устройстве. Тургенев поставил вопрос об использовании бумажных денег в интересах освобождения наро­да и его повышения благосостояния.

Тургенев не был согласен с теми из декабристов, кто выдвигал идеи военного восстания, он выступал за постепенное реформиро­вание России. В 1847 г. на французском языке вышел его трехтомный труд «Россия и русские» (в России он был впервые опублико­ван в 1906 г., и то не полностью)". В нем дана подробная характери­стика социально-экономического состояния России и намечена обширная программа политических и хозяйственных преобразова­ний. Реформы Тургенев делит на две категории: совместимые с аб­солютизмом и несовместимые. К первым он относит уничтожение крепостного права, введение суда присяжных, отмену телесных наказаний, установление местного самоуправления и т.д. Борьбу же за ограничение самодержавия Тургенев отодвигает на далекое будущее.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. Крестьянский социализм А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского
Довольно широкое распространение нашли идеи А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского, получившие название крестьянского социа­лизма.

Александр Иванович Герцен (1812—1870), писатель, философ, экономист, стал основоположником мощного общественного те­чения в России — народничества, особого рода русского крестьян­ского социализма. В 1855 г. Герцен основал в Лондоне альманах «По­лярная звезда», а в 1857 г. вместе с Николаем Платоновичем Огаре­вым — «Колокол», первую русскую революционную газету. Герцен был убежден, что при анализе общественных отношений следует опираться на экономический фундамент, чтобы твердыню собствен­ности и капитала потрясти расчетом, двойной бухгалтерией, яс­ным балансом дебета и кредита. Это значит: надо показать людям, что социализм обеспечит более высокую производительность труда и более высокий уровень жизни, чем капитализм.

Герценовский крестьянский социализм сложился в 50-х годах XIX в. Гуманист Герцен искал для России «третий путь», который позволил бы ей освободиться от крепостничества и вместе с тем избежать капитализма и господства буржуазии. Залогом русской социальной революции он считал крестьянскую общину, отсут­ствие развитой частной собственности крестьян на землю, тради­ции коллективизма, взаимопомощи, артельности в русском народе. В русской крестьянской общине Герцен видел прообраз ячейки со­циализма: «община предоставляет каждому без исключения место за своим столом». Важнейшим «социалистическим» элементом об­щины Герцен полагал отсутствие безусловной частной собственно­сти на землю (постоянный передел земли в общине по размерам семьи). К сельской общине он присоединял и промысловую артель.

Патриархальную гуманность русского сельского «мира», где все были бедны, но с голоду человек не умрет, если у соседей есть чем поделиться с ним, Герцен стремился противопоставить жестокому капитализму. Но прогрессивным во второй половине XIX в. могло быть только капиталистическое развитие, а как раз этому развитию мешала община, прикрепляя крестьян к земле, препятствуя пере­ливу рабочей силы в промыслы, увековечивая сословную замкну­тость, косность, забитость крестьянских масс.

В 1869 г. А.И.Герцен пишет замечательную работу «К старому товарищу». Обращаясь к М.А.Бакунину, он обобщает свои соци­ально-экономические наблюдения. Социализм, утверждает он, дол­жен быть обоснован экономически, его нельзя построить на голом насилии, что проповедовал Бакунин. Герцен выступает в защиту гуманистического содержания социализма.

Экономические взгляды А.И.Герцена, касающиеся критики кре­постничества, были раскрыты им и во многих других работах: «Рос­сия» (1849), «О развитии революционных идей в России» (1851), «Рус­ский народ и социализм» (1852), «Юрьев день! Юрьев день русско­му дворянству» (1853), «Крещеная собственность» (1853) и др.12

Николай Гаврилович Чернышевский (1828—1889), выходец из се­мьи священника, был представителем разночинского этапа рево­люционного движения. За участие в учреждении тайного общества «Земля и воля» в 1862 г. Чернышевский был арестован и на два года заключен в Петропавловскую крепость, приговорен к 14 го­дам каторги и вечной ссылке в Сибирь.

Чернышевский рано начал читать труды западноевропейских экономистов, которые, бесспорно, повлияли на формирование его собственных воззрений. Он стремился выполнить просветительскую миссию — донести до русского читателя идеи Смита, Рикардо, Мальтуса. Специальную работу Чернышевский посвятил Тюрго. Центральное же место в его экономическом наследии занимал пе­ревод на русский язык книги Джона Стюарта Милля «Принципы политической экономии». Кроме того, он написал аналитическую работу «Основания политической экономии Дж.С.Милля»13, кото­рую впервые опубликовал в «Современнике» в 1860—1861 гг.

Работы Чернышевского «Начала народного хозяйства В.Рошера» (1858), «Капитал и труд» (1860), «Примечания к „Основаниям политической экономии“ (по Миллю)» (1861)14 и др. представляют большой интерес с точки зрения развития в них отдельных вопро­сов политической экономии. Он создал свою политэкономическую теорию — «теорию трудящихся», в которой можно выделить три основных аспекта: критику крепостничества, критику капитализма и обоснование социализма.

Резкая критика крепостнической системы хозяйствования со­держится в работах Чернышевского «О земле как элементе богат­ства» (1854), «О поземельной собственности» (1857), «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон» (1861)15. Ученый пишет о низкой производительности труда в таком хозяйстве, обусловлен­ной внеэкономическим принуждением крестьян к труду. К анти­крепостнической реформе 1861 г. Чернышевский относился отри­цательно, считая ее половинчатой. Он выступал за полную отмену крепостного права, предоставление крестьянам личной свободы и передачу им всей земли, которая формально должна находиться в собственности государства, без выкупа. В работе «О поземельной собственности» он пишет, что та форма поземельной собственно­сти есть наилучшая для успехов сельского хозяйства, которая со­единяет собственника, хозяина и работника в одном лице («каж­дый земледелец должен быть землевладельцем»), а из всех форм собственности наиболее подходит к этому идеалу государственная с общинным владением16.

Исходя из этого Чернышевский формулировал концепцию об­щинного социализма, который в аграрной России следует постро­ить, минуя капитализм, на основе сложившейся формы сельскохо­зяйственного производства — общины. Как и Герцен, Чернышевс­кий придавал общине большое значение, но в то же время считал, что община незаменима лишь на первоначальном этапе становле­ния социализма, дальнейшее же развитие должно быть связано с крупными земледельческими предприятиями. В странах Западной Европы, где значителен удельный вес промышленного машинного производства, создаются предпосылки для перехода к социализму. Социализм, по убеждению Чернышевского, соответствует здраво­му смыслу, а капитализм противоречит ему.

Оставаясь социалистом-утопистом, Чернышевский сделал боль­шой шаг вперед по сравнению со своими предшественниками. Он пишет о социалистическом производстве и распределении, о вне­дрении принципа товарищества как высшей формы социалисти­ческой кооперации. В концепции Чернышевского наемные рабочие превращаются в «хозяев-распределителей», т.е. являются собствен­никами средств производства и его продукта. Ученый ставит важ­ную проблему организации труда в современном обществе, пред­лагает оптимальное сочетание в процессе производства живого и овеществленного труда (работников и орудий труда).

В работах Чернышевского содержится разносторонняя критика капитализма и буржуазных экономических теорий. Им отмечены такие характерные черты развития капитализма, как отчуждение труда, дифференциация в доходах, проявляющаяся в сосредоточе­нии богатства на одном полюсе общества и нищеты — на другом, противоположность заработной платы, прибыли и ренты, анархия, конкуренция, кризисы перепроизводства, причиной которых является противоречие между общественным характером производ­ства и его непосредственной капиталистической целью — макси­мизацией прибыли.

Самой важной в классической политэкономии Чернышевский считал трудовую теорию стоимости. Он критиковал Смита и Рикардо за непоследовательность в разработке этой теории, отмечал, что Рикардо не прав, отрицая абсолютную ренту. Критикуя закон народонаселения Мальтуса, Чернышевский подчеркнул, что Маль­тус не учитывает основного фактора, противодействующего про­явлению этого закона, — технического прогресса.

Центральное место в созданной Чернышевским теории трудя­щихся занимает концепция трудовой стоимости. Ученый рассмат­ривал труд не только как источник стоимости, но и как меру спра­ведливого распределения. Он точно представлял себе природу ка­питала как накопленного чужого труда.

Товарное производство Чернышевский считал исторически пре­ходящей формой хозяйства. В будущем обществе, утверждал он, значение будет иметь только «внутренняя стоимость» — ориенти­руясь на нее и на общественные потребности, общество будет пла­нировать объемы производства и распределение труда между сфе­рами народного хозяйства.
    продолжение
--PAGE_BREAK--5. Экономические программы народничества
После отмены крепостного права в России были проведены су­дебная, военная и земская реформы. Все это создавало условия для буржуазного развития страны. Складывалась новая революционная сила — разночинцы-народники. Они боролись за наделение землей русского крестьянства, верили в жизнеспособность русской сельс­кой общины, полагали, что она может стать ячейкой социализма. Наиболее яркими представителями революционного народничества в России в 60—70-е годы XIX в. были П.Л.Лавров, М.А.Бакунин, П.Н.Ткачев.

Петр Лаврович Лавров (1823—1900) происходил из семьи дво­рян. Он получил хорошее образование, преподавал математику в высших военных учебных заведениях, в 35 лет стал полковником. Этот мыслитель вошел в историю как лидер пропагандистского направления в революционном народничестве. Его публикации, из которых наиболее известны «Исторические письма», содержат скру­пулезный анализ текущей ситуации в России. Лавров считал, что для установления нового, справедливого строя в России нужны критически мыслящие личности, революционеры, и видел только один путь построения справедливого общества — революцию. Со­циальная революция, по Лаврову, должна была произойти в форме полного экономического переворота и полного уничтожения ста­рых государственных структур.

Михаил Александрович Бакунин (1814—1876) — потомственный дворянин. Он получил прекрасное военное образование, в 1840 г. уехал в Западную Европу, где и прошла вся его последующая жизнь. Бакунин был основателем и главой анархистского направления в российском народничестве. Его книга «Государственность и анар­хия» оказала значительное влияние на воззрения современников. Экономической основой будущего идеального строя, считал Баку­нин, должна стать передача всей земли в государстве крестьянским земледельческим общинам. Что касается рабочих, то рабочие ассо­циации, а не отдельные рабочие, должны были, по идее Бакуни­на, получить в свое полное распоряжение все средства промыш­ленного производства.

Лидером так называемого «заговорческого» направления стал Петр Никитич Ткачев (1844—1885). Дворянин, получивший на ро­дине хорошее образование, он большую часть сознательной жизни провел на Западе. Основным стержнем преобразованной России Ткачев называл крестьянскую общину — социалистическую по сво­ему духу. Он был убежден во «врожденности» коммунистических институтов у русского крестьянина. Ткачев проявлял интерес к со­временным ему западным экономическим теориям, в частности к марксизму, учению Мальтуса и др., и считал, что изучение соци­альных и экономических процессов общественной жизни чрезвы­чайно важно17.

Основная социально-экономическая идея раннего народниче­ства заключается в том, чтобы «избежать» капитализма при опоре на стихийно-социалистические тенденции в среде крестьянства. Представители позднего, либерального, народничества 80—90-х го­дов (В.П.Воронцов, С.Н.Южаков, Н.Ф.Даниельсон, С.Н.Кривенко и др.) также утверждали, что капитализм для России означает регресс, что он приведет ее к упадку. Отсюда идея задержать разви­тие капитализма. Поздние народники считали российское эконо­мическое устройство принципиально отличным от западноевропей­ского. При этом они отрицали объективные законы общественного развития и полагали, что сознательные действия узких групп лю­дей могут изменить само направление этого развития.

Народники утверждали, что необходимость внешнего рынка обусловлена законами реализации общественного продукта и при­бавочной стоимости. Вслед за Сисмонди, повторяя «догму Смита», они полагали, что стоимость всего общественного продукта состо­ит только из доходов — заработной платы, прибыли и ренты. Рас­сматривая составные части стоимости, они игнорировали постоян­ный капитал. Из этой ошибочной теории народники делали столь же ошибочные выводы: они считали, что производство должно соответствовать потреблению, т.е. определяться доходами. Они ут­верждали, что внутри страны невозможно реализовать прибавочную стоимость и что поэтому только и необходимы внешние рынки.

В либеральном направлении выделялись профессиональные эко­номисты — представители университетской науки — профессора А.С.Посников, А.И.Чупров18, Н.А.Каблуков, И.В.Вернадский. Ос­тановимся на воззрениях Чупрова и Вернадского. Оба они были известнейшими профессорами российских университетов, страст­ными публицистами, прекрасными историками экономической мысли. Оба были правоверными рикардианцами, но во многом их взгляды и различались.

Иван Васильевич Вернадский (1821—1884) был сторонником клас­сического либерализма. Он постоянно дискутировал как с правыми — крепостниками, так и с левыми — революционными демократами. Резкой критике он подверг социалистические проекты Н.Г.Черны­шевского. Для Вернадского социализм — это не прекрасное буду­щее, как у Чернышевского, а результат обеднения страны, паупе­ризма. И по мере развития производительности труда, улучшения благосостояния российского населения, считал ученый, интерес к идеям социализма будет уменьшаться.

Александр Иванович Чупров (1842—1908), более чем другие рос­сийские профессора, находился под влиянием западной экономи­ческой науки, прежде всего английской классической политэкономической школы и марксизма. Он считал, что политэкономия есть наука о вечных и неизменных законах хозяйствования, положи­тельно оценивал теорию трудовой стоимости, капитал представ­лял как результат сбережения, оставшийся от потребления. Основ­ное внимание Чупров обращал на конкретную хозяйственную жизнь российского общества. Он полагал, что сельское хозяйство России конца XIX в. следует характеризовать как натуральное, а отдельные элементы капитализма в агарном секторе считал малочисленными и не изменяющими общую патриархальную картину сельской жиз­ни России. Чупров отмечал также важность теории полезности, но отводил ей второстепенное место при определении ценности благ, так как находил, что в ее основе лежат субъективные суждения о полезных свойствах предметов. Ученый считал, что меновая сто­имость каждого предмета определяется количеством труда, затра­ченного на его производство.

Крупный экономист-статистик, создатель специальной дисцип­лины — экономики транспорта, блестящий педагог, Чупров впер­вые ввел в российских университетах семинарские занятия по по­литической экономии. В отличие от Вернадского он занимал более демократические, пронароднические позиции. Чупров считал об­щины, кооперативы и другие объединения трудящихся ячейками русской государственности. Его привлекали социалистические идеи, идеи совместной производственной деятельности, объединения в противоположность буржуазному индивидуализму.

Понимая прогрессивность развития рыночного производства, Чупров, однако, осознавал, что в нем заключена и вопиющая не­справедливость — возможность разорения даже рационально веду­щихся индивидуальных хозяйств. Выход из этого он видит в разви­тии кооперативных хозяйств. А позже, уже в XX в., Чупров осудил столыпинские реформы как насильственную попытку разрушить коллективистские способы производства в российской деревне. Дол­гое время Чупров с большим уважением относился к К.Марксу, но после революции 1905—1907 гг. стал критиковать и марксистов. Это был один из первых российских ученых-экономистов, искавших в новых условиях серединный путь для России — подобие «социаль­ного рыночного хозяйства».
    продолжение
--PAGE_BREAK--6. Либеральные экономические идеи конца XIX — начала XX в.
После 1861 г. происходят серьезные сдвиги как в экономике Рос­сии, так и в расстановке классовых сил. Капитализм развивается во всех областях экономической жизни, и буржуазия начинает играть все более видную роль. Представители буржуазной политической экономии пореформенного периода оказались в оппозиции к гос­подствующему помещичьему классу. Они понимали, что существу­ющие поземельные отношения являются основным тормозом раз­вития капитализма, поэтому выступили с критикой этих отноше­ний, представлявших собой остатки крепостничества и сужавших как рынок сбыта промышленных товаров, так и рынок рабочей силы. Внимание ученых-экономистов было направлено преимуще­ственно на аграрные отношения, основные силы сконцентрирова­ны на поиске путей и условий быстрого развития капитализма в сельском хозяйстве.,

Юлий Эдуардович Янсон (1835—1893), известный экономист и статистик, член-корреспондент Академии наук, завоевал призна­ние своими статистическими исследованиями о «хлебной торгов­ле». Он высоко оценивал реформу 1861 г., отстаивал буржуазно-помещичий путь развития капитализма в России. В 1877 г. вышла книга Янсона «Опыт статистического исследования о крестьянс­ких наделах и платежах», в которой автор констатировал бедствен­ное положение крестьянских масс. Эта книга ценна тем, что объек­тивно отразила несостоятельность царской политики по крестьянс­кому вопросу. В 1878 г. Янсон издал первый том своего основного произведения «Сравнительная статистика России и западноевро­пейских государств», в 1880 г. — второй том, посвященный сельс­кому хозяйству и представляющий наибольший интерес, так как в нем собран огромный фактический материал.

Защищая русский капитализм, Янсон вместе с тем писал о тя­желом положении рабочих, особенно в текстильной промышлен­ности, хотя и не предлагал коренных мер к изменению этого поло­жения. В экономическом развитии страны ученый отдавал приори­тет сельскому хозяйству. При этом он настаивал на сохранении об­щины, считая, что ее возможности в России далеко не исчерпаны. В целом же аграрная программа Янсона отражала интересы дворян­ства, так как не предполагала ликвидации помещичьего землевла­дения.

В конце XIX в. в среде российской буржуазной профессуры полу­чили распространение идеи «государственного социализма». Одним из сторонников этих идей был профессор финансового права Мос­ковского университета, академикИван Иванович Янжул (1846— 1914). Он специализировался на вопросах государственных финан­сов, широкую известность получил его учебник «Основные начала финансовой науки». Янжул критиковал систему налогообложения в России и в целом систему получения доходов в рамках российс­кого абсолютизма. Это был первый из экономистов, занявшийся проблемой монополий. Он описал функционирование синдикатов в США, Европе и России, констатировал общность процессов кон­центрации промышленности в этих странах и выступил против ан­титрестовского законодательства, защищая свободу монополий. Суть его «государственного социализма» сводилась к вере в то, что тре­сты обеспечат регулирование производства. Ученый пытался дока­зать, что протекционизм обеспечит примирение интересов завод­чиков и рабочих. Много внимания Янжул уделял рабочему вопросу. Он писал о необходимости ограничения продолжительности рабо­чего дня, а также женского и детского труда, о целесообразности создания системы правительственного надзора за безопасностью работ и т.д. Вместе с тем Янжул оставался последовательным за­щитником капитализма, трестов и синдикатов, активным сторон­ником сохранения монархии.

Следует отметить заметное влияние на экономическую мысль России этого периода и представителей киевской школы Н.Х.Бунге и Н.И.Зибера.

Николай Христианович Бунге (1823—1895) — профессор поли­тической экономии и права Киевского университета, затем ректор этого университета. С 1865 г. он был управляющим Киевской конторой госбанка, с 1881 по 1886 г. — министром финансов России, академи­ком Петербургской Академии наук. По своим взглядам Бунге — ти­пичный протекционист. Он выступал за развитие отечественной промышленности и обосновывал возможность финансирования ее государством (особенно крупных промышленных проектов). Будучи министром финансов, Бунге способствовал развитию государствен­ного железнодорожного строительства (предлагал выкупать част­ные железные дороги), учредил дворянские и крестьянские позе­мельные банки, призывал помогать субсидиями крупным промыш­ленным предприятиям и банкам, терпящим крах. Основные работы Н.Х.Бунге — «Теория кредита» (1852), «Основания политической экономии» (1870), «Банковские законы и банковская политика» (1870), «О восстановлении металлического обращения в России» (1870), «Государственное счетоводство и финансовая отчетность Англии» (1890), «Очерки политэкономической литературы» (1895).

Николай Иванович Зибер (1844—1888) был профессором Киевс­кого университета. Главный его труд — «Экономическая теория Маркса» (1883), в которой автор подводит аналитический итог пре­дыдущим своим работам «Давид Рикардо и Карл Маркс в их обще­ственно-экономических исследованиях» (1885) и «Теория ценнос­ти и капитала Д.Рикардо» (1871). Теорию трудовой стоимости Мар­кса Зибер рассматривал как «усовершенствование» теории Рикар­до и считал, что не столько классовая борьба и революции, сколь­ко демократизация буржуазного государства, реформы и развитие кооперативного движения сделают Россию демократическим ци­вилизованным государством.

Таковы основные направления и постулаты российской буржуаз­ной экономической мысли пореформенного периода, обусловлен­ные особенностями социально-экономического развития страны.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 2
1 К определению максимального размера процента подтолкнуло вос­стание против ростовщиков, произошедшее в 1113 г.

2Пресняков А. Книжное право в Древней Руси. — СПб., 1909. — С.248.

3 См.: Ржига В.Ф. И.С.Пересветов — публицист XVI в. — М., 1908.

4 Слово о рассуждении любви и правды и побеждении вражде и лже // Жмакин В. Митрополит Даниил и его сочинения. — М., 1881.— С. 77.

5 Там же. — С. 75.

6 Там же.

7 См.: Книга о скудости и богатстве. — М., 1937.

8 См.: Гусейнов Р. Чем прирастает могущество Родины // Вопросы экономики,— 1986.—№ 11.-С. 130-137.

9 См.: Сперанский М.М. План финансов // Сборник русского исто­рического общества. — СПб., 1885. — Т. 45. — С. 3-40.

10 См.: Тургенев Н. Опыт теории налогов. — СПб., 1819. — 2-е изд. — С. 324-326.

11 См.: Тургенев Н. Россия и русские. Т. 1: Воспоминания изгнанника. — М., 1915. — С. 90—92 и др.

12 См.: Герцен А.И. Соч. — М., 1956. — Т. 5. — С. 263, 285, 286, 327, 328 и др.; Т. 6. — С. 67, 114, 266, 269, 275.

13 См.: Чернышевский Н.Г. Основания политической экономии Дж.С.Милля // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. — М., 1939.-T.VII.

14 См.: Чернышевский Н.Г. Избранные экономические произведе­ния. — М., 1949. — Т. 3, ч. 2. — С. 220, 227, 323; Он же: Полн. собр. соч. — М., 1939. — Т. I. — С. 450; Т. II. — С. 183, 185, 189, 194, 410-411; Т.III.-С. 505.

15Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч. — М., 1939. — Т. I. III, V; М., 1950. — Т. VII. — С. 477, 420; Т. IX. — С. 419, 437, 468, 502; М., 1949.-T.II.-C.396.

16 Необходимо лишь заметить, что опыт развития социализма пока­зал нетождественность государственной и общественной соб­ственности. Формальная государственная собственность так и остается ничьей, а реально бюрократизируется.

17 См.: Ткачев П.Н. Рецензия на книгу Мальтуса //Собр. соч. — М., 1933. — Т. V.-С. 453, 454.

18 См.: Чупров А. Железнодорожное хозяйство: его экономические особенности и его отношение к интересам страны. — М., 1875.
Новые понятия
Барщина

Подушная подать

Вотчина

Общественное богатство

Производительность труда

Смерд

Мануфактура

Челядь

Закуп

Судебники

Прибавочный продукт

Вольное экономическое общество

Специализация

Активный торговый баланс

Протекционизм

Сословия

Инфляция

Привилегии

Народничество

Революционное народничество

Крестьянская община

Анархизм

Аренда

Пореформенный период

Крепостное право

Дифференциальная рента

Абсолютная рента
Вопросы для самоконтроля
1. Каковы основные экономические идеи Русской Правды— первого свода русских законов ?

2. Какую роль отводили российские экономисты XVII—XVIII вв. государству? Согласны ли вы с их точкой зрения?

3. Какие варианты решения вопроса о крепостничестве вы можете выделить во взглядах экономистов конца XVIII— начала XIX в. ?

4. В чем прогрессивность и ошибочность экономического учения Чернышевского по сравнению с его предшественниками?

5. Как можно охарактеризовать экономическую программу Герцена?

6. Каковы основные направления экономической мысли России во второй половине XIX в.?

7. В чем единство и противоположность взглядов представителей революционного и либерального народничества ?

8. Каковы основные направления русской экономической мысли на­чала XX в.? Какие западные экономические школы повлияли на формирование этих направлений ?
    продолжение
--PAGE_BREAK--Тема 3. МАРКСИЗМ
1. Исторические условия возникновения марксизма.

2. Эволюция экономических взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса.

3. «Капитал» и «Теории прибавочной стоимости» К.Маркса.

4. Вклад Ф.Энгельса в экономическую науку.
1. Исторические условия возникновения марксизма
Возникновение марксизма как целостной теоретической систе­мы, отражающей интересы пролетариата, было подготовлено пред­шествующим развитием капитализма. Промышленный переворот, произошедший в начале XIX в. сначала в Англии, а затем в других странах Западной Европы, привел к тому, что основой экономики стало машинное производство. Развитие машинного производства на ранних стадиях вызвало ухудшение положения рабочего класса и обострение противоречий между пролетариатом и буржуазией, которое проявилось в восстании лионских ткачей во Франции (1831, 1834), чартистском движении в Англии (30—40-е годы), восстании силезских ткачей в Германии (1844). Теоретическим обобщением опыта социально-экономических движений того времени и явился марксизм, возникший в середине XIX в. Марксизм, как известно, был подготовлен также и развитием немецкой классической фило­софии, английской классической политэкономии и французского утопического социализма.

Марксизм — это целостная система представлений о сущности и судьбах капиталистического способа производства и будущем раз­витии общества на базе общественной собственности на средства производства. Как теоретическая система он состоит из трех взаи­мосвязанных частей:

а) диалектико-материалистической философии, исследующей универсальные законы развития природы, общества и человечес­кого мышления и разрабатывающей метод исследования обществен­ных процессов;

б) политической экономии, которая есть результат применения диалектического материализма к исследованию производственных отношений капиталистического способа производства;

в) теории социализма, основанной на политической экономии марксизма и описывающей будущее развитие общества.

Карл Маркс (1818—1883) начал свою карьеру ученого как юрист и философ. Особый интерес для него представляли тенденции раз­вития философии и гегелевская философия права. С экономичес­кой проблематикой Маркс столкнулся в 1842—1843 гг., когда как редактор «Рейнской газеты» вынужден был разбираться с вопроса­ми, касающимися частной собственности на землю. В 1842 г. Маркс познакомился сФридрихом Энгельсом (1820—1895), который в от­личие от Маркса не получил систематического образования и за­нимался в основном коммерцией, будучи хорошо осведомленным в практической экономике. Ф.Энгельс много занимался самообра­зованием, преимущественно в области истории и философии, но со временем стал и прекрасным экономистом-теоретиком.

Первая политэкономическая работа Ф. Энгельса «Наброски к критике политической экономии»1 была опубликована в 1844 г. В ней автор дает первоначальную систематизацию известных ему политических школ, а также излагает свои взгляды на проблему стоимости и цены. Энгельс пишет, что политическая экономия воз­никла как естественное следствие распространения торговли. Пер­вой школой политической экономии был меркантилизм. На смену меркантилизму пришла либеральная политэкономия, заслугой ко­торой явилась разработка законов частной собственности и свобод­ной конкуренции. К представителям либеральной политэкономии Энгельс относит Смита, Рикардо, Мак-Куллоха, Сэя и др. Основ­ной вопрос, который решали эти экономисты, — вопрос о сто­имости. Содержание стоимости товара они определяли двояко: ан­гличане, и прежде всего Рикардо, основой стоимости считали из­держки производства, а француз Сэй утверждал, что стоимостью измеряется полезность вещи. По мнению самого Энгельса, стоимость включает в себя оба фактора, т.е. стоимость есть отношение издер­жек производства к полезности. При решении вопроса о том, надо ли производить какую-либо вещь, всегда происходит взвешивание ее полезности и затрат на производство. При частной собственнос­ти на средства производства это взвешивание осуществляется через конкуренцию. При уничтожении частной собственности стоимость будет определяться исключительно в сфере производства.

К вопросу о содержании стоимости Энгельс не раз возвращался в своих более зрелых работах. Так, проблема взвешивания полезно­го эффекта от какого-либо продукта и затрат труда на его произ­водство подробно рассматривается в третьем разделе «Анти-Дю­ринга».

Энгельс различает реальную и меновую стоимость. Он пишет о том, что рыночные цены отклоняются от меновой стоимости в ре­зультате колебаний спроса и предложения (действие закона конку­ренции), показывает, как механизм межотраслевого перелива ка­питала в конечном счете приводит рыночные цены в соответствие со стоимостью товара.

Утверждая, что «закон конкуренции порождает торговые кри­зисы», Энгельс отчасти повторяет ошибку Сисмонди. Он конста­тирует сам кризис перепроизводства — несоответствие спроса и предложения, не называя его причины.

Значительное внимание в «Анти-Дюринге» уделено критике те­ории народонаселения Мальтуса. По мнению Энгельса, Мальтус неверно объясняет избыточность населения действием естествен­ных законов. Ошибка Мальтуса связана с тем, что ученый смеши­вает средства существования со средствами занятости.

Первая политэкономическая работа К.Маркса — «Экономическо-философские рукописи 1844 года»2. Она отличается особой гу­манистической направленностью, характерной для ранних произ­ведений Маркса, когда в центре внимания стоит отдельный чело­век, включенный в систему общественного производства.

В первых разделах этого произведения рассматриваются основ­ные составляющие доходов: заработная плата, прибыль на капи­тал, земельная рента. Заработную плату Маркс называет платой за труд, хотя в действительности понимает под ней стоимость совокуп­ности благ и услуг, необходимых для поддержания жизни рабочего и его семьи. В этом вопросе Маркс не идет пока дальше А.Смита и Д. Рикардо. Прибыль на капитал, по его определению, есть накоп­ленный чужой труд. И хотя данным определением Маркс противо­речит собственному пониманию заработной платы, здесь он близ­ко подходит к раскрытию существа прибавочной стоимости. Земель­ную ренту Маркс рассматривает как результат присвоения чужого неоплаченного труда в сельском хозяйстве. При этом для него, так же как и для Рикардо, существует пока только дифференциальная рента.

Основная проблема, исследуемая в «Экономическо-философских рукописях 1844 года», — проблема отчуждения труда. У Маркса она прямо связана, с одной стороны, с типом собственности на средства производства, а с другой — с самой личностью человека, с гуманистической направленностью экономического прогресса. Маркс выстраивает систему отчуждения, основными этапами ко­торой являются: 1) отчуждение человека от средств производства (частная собственность на средства производства) и как следствие отчуждение человека от самого продукта своего труда; 2) отчужде­ние человека от самого процесса труда, превращение труда в при­нудительный труд для другого ради поддержки собственной жизни. В результате происходят отчуждение человека от его родовой сущ­ности (экономический эгоизм и индивидуализм) и, наконец, самоотчуждение человека. Сама жизнь человека становится лишь сред­ством к жизни, ее целью — самоподдержание.

Цепь этих логических рассуждений Маркса, по-видимому, от­ражает развитие капиталистических производственных отношений на начальных стадиях эволюции капитализма. Что касается совре­менного капитализма, то он создал достаточно развитую систему социальных гарантий и для большинства населения обеспечивает удовлетворение нормальных в пределах той или иной страны по­требностей. Вопрос, поставленный Марксом в его первой политэкономической работе и актуальный до сих пор, — вопрос о пре­одолении самоотчуждения человека имеет много вариантов, один из которых дан в более поздних работах Маркса и Энгельса.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Эволюция экономических взглядов К.Маркса и Ф.Энгельса
Первая совместная работа Маркса и Энгельса «Святое семей­ство, или Критика критической критики (против Бруно Бауэра и компании)»3 была написана в 1844 г. Это критический разбор взгля­дов младогегельянцев, к числу которых некоторое время принадле­жали сами Маркс и Энгельс. Младогегельянцы последовательно придерживались позиции субъективного идеализма в философии, преувеличивали значение отдельной личности в истории, в осо­бенности «критической критики» в собственном лице. Критикуя их взгляды, Маркс и Энгельс противопоставляют им собственные положения, которые впоследствии легли в основу их теоретичес­кой экономической системы.

Главным является положение о том, что в фундаменте любой экономической системы лежат отношения по поводу собственнос­ти на средства производства, соответственно главным вопросом любой экономической теории является вопрос собственности. Част­ная собственность на средства производства порождает отчуждение человека от продукта своего труда, доходящее до самоотчуждения. Продукт труда выступает как чужой продукт, пролетариат своим трудом создает чужое богатство. Маркс и Энгельс констатируют обратную зависимость между заработной платой и прибылью. Про­летариат и богатство образуют противоположные стороны един­ства, при этом капиталисты заинтересованы в его сохранении, а пролетариат с необходимостью приводится к такому состоянию, когда он вынужден это единство уничтожить. Уничтожение един­ства пролетариата и богатства, по мнению Маркса и Энгельса, оз­начает уничтожение частной собственности и, вместе с тем, унич­тожение самого пролетариата.

Значительное место в «Святом семействе...» занимает разработ­ка теории стоимости. Критикуя теорию трех факторов производ­ства, Маркс и Энгельс пишут о том, что, если не принимать во внимание влияние конкуренции, пропорции обмена определяют­ся, с одной стороны, затратами на производство какого-либо пред­мета (издержками производства), а с другой — его полезностью. В теории стоимости Маркс и Энгельс находятся еще под сильным влиянием Д.Рикардо. Монистическое объяснение стоимости, ис­ключающее определение цен ценами, ими еще не найдено.

Другая совместная работа Маркса и Энгельса — «Немецкая иде­ология»4, написанная в 1845—1846 гг., по существу является про­должением «Святого семейства...». Этот труд представляет собой критический анализ основных философских течений, существовав­ших в то время в Германии (его подзаголовок — «Критика новей­шей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б.Бауэра и Штирнера и немецкого социализма в лице его различ­ных пророков»). Кроме того, здесь отражено сложившееся матери­алистическое понимание истории, являющее собой основу для даль­нейшего развития политической экономии марксизма.

Исходный тезис «Немецкой идеологии» заключается в том, что материальное производство есть фундамент жизни человеческого общества (так в ранних работах Маркса и Энгельса называется си­стема производственных отношений) и составляет базис всякой идеологической надстройки. Уровень развития производства опре­деляется системой разделения труда. Развитие последней происхо­дит в несколько этапов: сначала отделение промышленности и тор­говли от земледелия, далее отделение торговли от промышленнос­ти и, наконец, отделение умственного труда от физического. Сло­жившаяся система разделения труда должна исчезнуть при комму­низме.

Каждой ступени в развитии системы разделения труда соответ­ствует определенная форма собственности. В «Немецкой идеоло­гии» впервые выделены следующие докапиталистические этапы раз­вития форм собственности: 1) племенная собственность; 2) ан­тичная общинная и государственная собственность; 3) феодаль­ная, или сословная, собственность.

Развитие разделения труда приводит к появлению торговли и мануфактур, которые, в свою очередь, создают крупную буржуа­зию. При этом мануфактурной стадии развития капитализма соот­ветствует протекционизм в экономической политике. Развитие ма­шинного производства и мирового рынка, а вместе с этим и де­нежной системы капитализма (появление торговли деньгами, бан­ков, государственных долгов, бумажных денег, спекуляции акция­ми и др.) порождает свободную конкуренцию универсального типа. В производстве наступает эпоха господства крупного промышлен­ного капитала. Постепенно производительные силы достигают та­кого уровня в своем развитии, когда они вступают в неразрешимое в рамках существующей системы противоречие с формой произ­водственных отношений. Наступает эпоха коммунистических рево­люций, при этом коммунизм эмпирически возможен как действие господствующих народов, произведенное одновременно.

В 1847 г. была опубликована работа К.Маркса «Нищета филосо­фии», которую В.И.Ленин назвал «первым произведением'зрелого марксизма». Этот труд написан как полемический ответ на книгу П.Прудона «Система экономических противоречий, или Филосо­фия нищеты». В нем дается критический анализ философских и эко­номических воззрений Прудона, а также методы построения его теоретической системы, в которой потребительная стоимость това­ра представляет собой изобилие и предложение, а меновая сто­имость — редкость и спрос. Синтезом этих двух противоречивых сторон стоимости выступает открытая Прудоном «конституирован­ная стоимость», которая, однако, ничем не отличается от меновой стоимости Рикардо и является пропорцией обмена одного продук­та на другой, определяемой затратами рабочего времени на их про­изводство. При этом Прудон отождествляет стоимость продукта и заработную плату: последняя выступает у него как оплата полного продукта труда работающего.

На теории «конституированной стоимости» Прудон выстраива­ет свою «революционную теорию будущего», которую Маркс на­звал утопическим истолкованием теории Рикардо. Суть ее состоит в том, что необходимо достичь справедливого социального устрой­ства общества через совершенствование отношений обмена: каж­дый должен получать в обмене ровно столько, сколько затратил сам, т.е. эквивалент полного продукта своего труда.

Теория социального переустройства Прудона и сходные теории «социалистов-рикардианцев» Т.Годскина, У.Томпсона, Дж.Ф.Брея получили в истории экономических учений название теорий трудо­вых, или рабочих, денег. В работах «Нищета философии» и «К кри­тике политической экономии» Маркс дает основательную критику этих теорий. Суть критики заключается в следующем. Во-первых, способ обмена продуктов регулируется способом их производства и не может быть изменен без изменения последнего. Во-вторых, ин­дивидуальное рабочее время, затраченное на производство продук­та, в данных теориях принимается за непосредственно обществен­ное. В-третьих, авторы теорий трудовых денег допускают возмож­ность предварительного соглашения относительно количества ча­сов, которые следует затратить на производство того или другого продукта. Последние два момента предполагают существование об­щественной собственности на средства производства и исключают как товарный обмен, так и товарное производство вообще.

В «Нищете философии» Маркс рассматривает и ряд других важ­ных проблем. Одна из них — проблема выравнивания отраслевых норм прибыли в результате межотраслевого перелива капитала. Дру­гая — проблема развития общественного разделения труда и вместе с ним орудий труда (от простых орудий труда — к машинам и от системы машин — к их организованной форме, т.е. фабрике). Под­робному анализу в работе подвергаются дифференциальная земель­ная рента, цена земли, арендная плата. Здесь представлен уже вполне сложившийся взгляд на арендные отношения в сельском хозяйстве. Дифференциальная рента, по мнению Маркса, равна излишку в цене сельскохозяйственных продуктов, регулируемой наибольши­ми затратами труда, по отношению к издержкам их производства. Цена земли определяется соизмерением ренты с уровнем ссудного процента. А арендная плата кроме ренты включает в себя проценты на вложенный в землю капитал.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. «Капитал» и «Теории прибавочной стоимости» К.Маркса
«Капитал»5 — основное произведение К.Маркса, над которым он работал с 1851 г. до конца жизни. До 1856 г. Маркс проделал большую работу по изучению и систематизации материала. В 1857— 1858 гг. была создана рукопись «Критика политической экономии» — первый черновой набросок «Капитала». Рукопись состоит из двух глав: о деньгах и о капитале — и охватывает в основном проблемы, исследуемые затем в первом томе «Капитала». В ней впервые выд­винуто положение о двойственном характере труда, воплощенного в товаре, введены понятия постоянного и переменного капитала, абсолютной и относительной прибавочной стоимости, рассмотре­но соотношение категорий «прибавочная стоимость» и «прибыль».

По завершении работы над рукописью Маркс приступил к под­готовке на ее основе отдельных выпусков для печати. В 1859 г. по­явился первый и единственный выпуск — «К критике политичес­кой экономии», после чего Маркс вновь занялся исследовательс­кой деятельностью и подготовкой к печати большого целостного произведения «Капитал». Работа «К критике политической эконо­мии» состоит из двух глав: «Товар» и «Деньги, или Простое обра­щение». В первой главе анализируется внутреннее противоречие меж­ду потребительной и меновой стоимостью товара, основывающее­ся на двойственном характере труда, затраченного на его произ­водство. В отличие от первого тома «Капитала» здесь не рассматри­вается подробно эволюция форм стоимости. Более обширной и детальной по сравнению с соответствующей главой в «Капитале» яв­ляется глава о деньгах. Значительное внимание в работе уделено критике предшествующих теорий стоимости и денег.

В 1866 г. Маркс приступил к подготовке к изданию первого тома «Капитала», который увидел свет в 1867 г. Первый том — первый шаг в изложении экономических взглядов Маркса, начиная с абст­рактных категорий и кончая целостным представлением о реаль­ной экономике. Предмет исследования в первом томе составляет процесс производства прибавочной стоимости. Анализ начинается с наиболее абстрактной категории товарного производства — кате­гории товара. Маркс рассматривает развитие внутреннего противо­речия товара через развитие форм стоимости: от случайной через развернутую к денежной. В отличие от работы «К критике полити­ческой экономии» в первой главе первого тома «Капитала» уже четко разграничиваются понятия «стоимость» и «меновая стоимость». Специальный раздел этой главы посвящен характеристике товар­ного фетишизма.

Во втором отделе первого тома рассматривается процесс пре­вращения денег в капитал и показано, как разрешается противоре­чие всеобщей формулы капитала, связанное с куплей-продажей специфического товара «рабочая сила». Открытие товара «рабочая сила» впервые позволило объяснить существование прибавочной стоимости с точки зрения трудовой теории стоимости. Маркс по­казывает двойственный характер капиталистического процесса про­изводства, выявляет постоянный и переменный капитал и две фор­мы прибавочной стоимости — абсолютную и относительную, опи­сывает последовательные этапы развития последней в условиях простой кооперации, мануфактуры и фабрики.

В первом томе «Капитала» исследуются две основные формы заработной платы, выступающей как превращенная форма стоимо­сти и цены рабочей силы, — сдельная и повременная. Изучаются факторы, определяющие величину и динамику заработной платы. Большое внимание Маркс уделил анализу процесса капиталисти­ческого накопления: структуре капитала, типам накопления, вли­янию процесса накопления на положение рабочего класса. Завер­шается первый том «Капитала» исследованием исторической тен­денции капиталистического накопления.

После опубликования первого тома «Капитала» Маркс работал над рукописью второго тома, однако внезапная смерть не дала ему завершить это дело. Большую работу по редактированию материа­лов второго тома провел Энгельс.

Второй том «Капитала» вышел в свет в 1885 г. Он посвящен исследованию процесса воспроизводства как единства производ­ства и обращения сначала применительно к индивидуальному, а затем — к общественному капиталу. Маркс анализирует кругообо­рот трех функциональных форм капитала: денежного, производи­тельного и товарного. В этом томе вводятся категории основного и оборотного капитала и издержек обращения. Рассматривая двой­ственный характер оборота авансированного капитала, Маркс ука­зывает на реальный оборот как на основу периодических экономи­ческих циклов. Исследуя воспроизводство общественного капитала и опираясь при этом на «экономическую таблицу» («зигзаг») Ф.Кенэ, Маркс строит схемы простого и расширенного воспроизвод­ства, показывая, каким образом осуществляется обмен между дву­мя подразделениями общественного производства: производством средств производства и производством предметов потребления.

Подготовка к изданию третьего тома «Капитала» потребовала от Энгельса значительно большей работы, чем подготовка второго тома. Рукопись была неоднородна по глубине проработки материа­ла: отдельные части были лишь набросками, замечаниями для даль­нейшей работы. Кроме того, многие вопросы требовали корректи­ровки и уточнения в связи с изменениями в самой экономике. Зна­чительной доработке подверглись разделы рукописи, посвященные ссудному капиталу и кредиту. В отдельных главах Энгельс указывает на более высокие формы обобществления производства в рамках акционерных компаний (картели, тресты), отмечая тем самым пе­реход капитализма на новую стадию развития. Полностью написана Энгельсом четвертая глава третьего тома, посвященная анализу факторов, влияющих на норму прибыли. Дополнением к третьему тому «Капитала» служат статьи Энгельса «Закон стоимости и нор­ма прибыли» (в которой дан критический анализ положений о внеш­нем противоречии между первым и третьим томами «Капитала» в изложении теории стоимости) и «Биржа» (в которой Энгельс ха­рактеризует новые явления в экономике капитализма). Таким обра­зом, Энгельса можно считать соавтором второго и в особенности третьего томов «Капитала».

Третий том «Капитала» был издан в 1894 г. В нем исследуется капиталистическое производство в том виде, в каком оно предста­ет в повседневной экономической жизни — во всей сложности и взаимопереплетении поверхностных экономических форм. Прежде всего здесь показан процесс превращения прибавочной стоимости в прибыль, прибыли — в среднюю прибыль и стоимости — в цену производства. Затем подробно анализируются торговый и ссудный капитал, их связь с промышленным капиталом и соответствующие им доходы — торговая прибыль и ссудный процент. Существенное внимание в третьем томе «Капитала» уделено развитию рентных отношений в сельском хозяйстве и добывающей промышленности. Анализируя дифференциальную и абсолютную ренту, Маркс объяс­няет существование последней на базе трудовой теории стоимости.

Таким образом, в первом, втором и третьем томах «Капитала» излагается целостная теоретическая экономическая система, пред­ставляющая собой результат движения от анализа наиболее про­стых абстрактных категорий и определений к анализу их проявле­ний и взаимосвязей в реальной экономической жизни. В «Капита­ле» Марксу удалось разрешить противоречия, с которыми столкну­лась классическая школа буржуазной политэкономии, и тем самым завершить начатые в ее рамках исследования. В истории экономи­ческих учений «Капитал» занимает исключительно важное место не только как целостная теория, выражающая экономические ин­тересы многочисленного класса наемных работников, но и как об­разец фундаментального исследования в сфере экономики.

Четвертый том «Капитала» («Теория прибавочной стоимости»), хотя Маркс и завершил работу над ним в 1863 г., впервые был издан на немецком языке в начале XX в. К.Каутским. В книге дан историко-критический очерк экономических теорий, начиная с уче­ний меркантилистов и физиократов и кончая взглядами представи­телей вульгарной буржуазной политэкономии относительно созда­ния прибавочной стоимости и различных форм ее проявления. Маркс показывает, как зарождалась классическая буржуазная политэко­номия, как она развивалась и достигла вершины — экономической теории Д.Рикардо, а затем рассматривает разложение рикардианства и вульгаризацию буржуазных экономических теорий. Наряду с критикой предшествующих экономических теорий он развивает собственные взгляды, в основном касающиеся категорий произ­водительного и непроизводительного труда для процесса производ­ства вообще и капиталистического в частности и циклов в капита­листической экономике, экономических кризисов и материальной основы их периодичности. Более подробно, чем это сделано в тре­тьем томе, здесь представлены взгляды Маркса по вопросу абсо­лютной ренты.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. Вклад Ф.Энгельса в экономическую науку
Основными экономическими трудами Ф.Энгельса наряду с его первой политэкономической работой «Наброски к критике поли­тической экономии» являются «Положение рабочего класса в Анг­лии»6 (эта работа была в значительной мере использована при на­писании «Капитала»), «Анти-Дюринг»7 и «Происхождение семьи, частной собственности и государства»8.

Поводом для написания «Анти-Дюринга» послужили публика­ции немецкого философа Евгения Дюринга, в которых тот заявил о создании системы знаний, представляющей собой переворот в философии, политической экономии и теории социализма. Крити­куя взгляды Дюринга, Энгельс излагал собственные воззрения по широкому кругу вопросов, «полемика превратилась в более или менее связное изложение диалектического метода и коммунистического мировоззрения»9.

«Анти-Дюринг» появился в 1877—1878 гг. сначала в виде серии статей, а затем был издан отдельной книгой. Она состоит из введе­ния и трех крупных отделов: «Философия», «Политическая эконо­мия» и «Социализм».

Во введении Энгельс пишет о теоретических и исторических предпосылках марксизма, а также о двух открытиях Маркса, кото­рые сделали социализм наукой, — о разоблачении тайны произ­водства прибавочной стоимости и материалистическом понимании истории.

В отделе «Философия» основной объект критики — субъектив­ный идеализм Дюринга. Здесь же рассматриваются и отдельные воп­росы, связанные с экономикой. Исследование общества Дюринг начинает с его простейшей модели — общества двух абсолютно равных людей. Энгельс пишет, что такого равенства в действитель­ности не существует никогда, а само понятие «равенство» — исто­рическая категория: так, при капитализме равенство заключается в равенстве шансов для конкурентов.

Отдел второй — «Политическая экономия» — начинается с фор­мулировки предмета исследования. Политическую экономию в са­мом широком смысле Энгельс определяет как науку о законах, управляющих производством и обменом материальных жизненных благ в человеческом обществе. Распределение зависит от производ­ства, хотя и оказывает на него обратное влияние. В некоторый мо­мент система распределения приходит в противоречие со способом производства, в результате чего происходит переворот как в спосо­бе производства, так и в системе распределения материальных благ.

Значительное место в теоретической системе Дюринга принад­лежит теории насилия, которой философ пытается объяснить все экономические явления. Энгельс отстаивает в полемике противо­положную позицию: причины политического «насилия» следует искать в экономике соответствующей эпохи. Насилие всегда осно­вано на распоряжении определенными средствами производства, в том числе средствами уничтожения, первоначально созданными трудом. Все капиталистическое экономическое неравенство, весь ход развития капиталистической экономики, с ее подъемами и спадами, можно объяснить, не прибегая к представлению о наси­лии, — из факта взаимного обмена стоимостей.

В отделе третьем — «Социализм» — Энгельс дает развернутое изложение материалистического понимания истории. Это понима­ние основано на признании того, что производство составляет фун­дамент всякого общественного строя. Производство диктует способ распределения и обусловливает разделение общества на классы. Капитализм превращает средства производства в общественные, используемые массой людей в условиях планомерной организации производства в виде деятельности отдельных предприятий. При этом в стихийном общественном хозяйстве противоречие между обще­ственным характером производства и частнокапиталистическим присвоением его результатов проявляется как периодические кри­зисы перепроизводства, которые показывают, что производитель­ные силы переросли форму их использования. Возникают новые формы организации производства — акционерные компании, го­сударственная собственность.

Пролетариат, рожденный и организованный крупной промыш­ленностью, с необходимостью совершает политический переворот, в ходе которого он прежде всего превращает средства производства в государственную собственность. Государство заменяет управле­ние лицами управлением вещами и производственными процесса­ми и вместе с тем отмирает как государство, т.е. как аппарат поли­тической власти одного класса над другим.

С появлением общественной собственности в форме государ­ственной исчезает товарное производство. Анархия производства заменяется сознательной организацией общественного хозяйства. Труд каждого отдельного лица становится непосредственно обще­ственным, исчезает необходимость удостоверения его обществен­ного характера в стоимости. Общество должно примерно знать и уметь сопоставлять полезные эффекты от потребления различных продуктов и затраты труда, необходимые для их производства.

Последние из приведенных положений книги Ф.Энгельса «Анти-Дюринг» в настоящее время подвергнуты существенному пересмотру по трем основным направлениям. Прежде всего, надо учитывать, что современный капитализм значительно отличается от капита­лизма конца XIX в. Развитая система социальной защищенности, размывание границ пролетариата как класса, новые формы орга­низации производства (система участия в прибылях, коллективные формы собственности), ослабление профсоюзного движения ста­вят под сомнение тезис о необходимости для пролетариата совер­шения социалистического политического переворота. Далее, госу­дарственная собственность не является формой общественной соб­ственности. Государственная собственность на основные средства производства без развитых форм демократического контроля уси­ливает властную функцию государства, ставит его над обществом, приводит к размежеванию интересов государства и общества. Нако­нец, товарное производство и обмен представляют собой адекват­ный хозяйственный механизм любой развитой экономической системы. Нетоварный обмен характерен лишь для экономики примитивного типа. Эффективное функционирование экономики на основе цент­рализованного учета всех пропорций воспроизводства невозможно.

Работа Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собствен­ности и государства»10, написанная в 1884 г., демонстрирует ог­ромную эрудицию этого ученого и философа в вопросах, касаю­щихся человеческого общества. Энгельс рассматривает развитие об­щества, выделяя в нем три крупных этапа: дикость (от первобытно­го человека на стадии возникновения речи до изобретения прими­тивных орудий труда), варварство (от низших форм домашнего хо­зяйства — животноводства и растениеводства до появления желез­ных орудий труда) и цивилизацию (основной ее признак — разви­тие промышленности). Он рассказывает об истории и формах орга­низации семьи, исследует роль женщин в общественном производ­стве, формы разрешения внутренних и внешних политических кон­фликтов, эволюцию государства и классов.

С точки зрения экономической теории особый интерес пред­ставляет та часть работы, в которой рассматриваются этапы разви­тия разделения труда и товарного производства. Энгельс пишет о том, что товарному производству и обмену предшествовал случай­ный обмен при неразвитом общественном разделении труда. Пер­вое крупное общественное разделение труда — отделение пасту­шеских племен от земледельческих — привело к развитию регуляр­ного товарного обмена между ними. За этим последовали возник­новение института частной собственности, разделение общества на классы, появление городов. Второе крупное общественное раз­деление труда — отделение ремесла от земледелия привело к разви­тию товарного производства, когда обмен основан не на существо­вании излишков продуктов, а на производстве специально для про­дажи. В результате появляются металлические деньги, обмен ведет­ся через благородные металлы по их весу. Развитие денежной систе­мы, возникновение ростовщичества связаны с третьим крупным общественным разделением труда — отделением торговли от ре­месла и земледелия. После выделения науки в обособленную сферу деятельности в структуре экономики закрепляется отделение горо­да от деревни, умственного труда от физического. Преодоление та­кой системы разделения труда, по мнению Энгельса, является од­ной из основных задач будущего общества.

В заключение следует отметить, что марксизм представляет со­бой стройную экономическую теорию, которая отражала реалии своего времени и опиралась на многочисленные фактические экономические данные. Естественно, в конце XX в., тем более — в XXI в. невозможно применять ее целиком, однако фундаменталь­ные открытия, которые сделал Маркс (капитал как самовозраста­ющая стоимость, двойственный характер труда, теория прибавоч­ной стоимости, издержки производства и прибыль), могут полно­стью использоваться в современной экономике.

Приведем высказывания о Марксе и марксизме современных американских экономистов. Так, Е.Хант утверждает: «Я верю в то, что если когда и будет создано общество, основанное на принци­пах истинного равенства и свободы, его создатели будут многим обязаны идеям К.Маркса»11. А крупнейший ученый П.Самуэльсон отмечает: «Марксизм слишком ценен, чтобы оставить его одним марксистам»12.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 3
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 1.

2 Там же. — Т. 42.

3 Там же. — Т. 2.

4 Там же.

5 Там же. — Т. 23, 24, 25, ч.I, II; 26, ч. I—III.

6 Там же. —Т. 1.

7 Там же. — Т. 20.

8 Там же.-Т. 21.

9 Там же. — Т. 20. — С. 8.

10 Там же. — Т. 20.

11 Цит. по: Брагинский С.В., Певзнер Я.А. Политическая экономия: дис­куссионные проблемы, пути обновления. — М., 1991. — С. 22.

12 Там же.
Новые понятия
Двойственный характер труда

Стоимость

Абстрактный и конкретный труд

Товар и его свойства

Товар «рабочая сила „

Частный и общественный труд

Индивидуальная и общественная стоимость

Денежная форма стоимости

Капитал

Постоянный и переменный капитал

Прибавочная стоимость

Прибавочный труд

Норма прибавочной стоимости

Издержки производства

Прибыль

Норма прибыли

Средняя прибыль

Цена производства

Кругооборот капитала

Капитал как собственность

Капитал как функция

Земельная рента

Цена земли

Арендная плата
Вопросы для самоконтроля
1. Что является великим открытием Маркса ?

2. Из чего состоят общественно необходимые затраты труда, по Марксу?

3. Какие факторы производства выделяет Маркс?

4. Как Маркс определяет стоимость?

5. В чем отличие его определения стоимости от более ранних опре­делений (А. Смита, Д. Рикардо) ?

6. Как Маркс определяет товар “рабочая сила »?

7. Почему Маркс анализирует функции денег в определенной логи­ческой последовательности?

8. Почему Маркс называет прибыль превращенной формой приба­вочной стоимости ?

9. Какие виды земельной ренты Маркс анализирует в «Капитале»?

10. Чем отличается трактовка теории заработной платы у Мар­кса от ее трактовки в рамках классической школы?
Тема 4. МАРЖИНАЛИЗМ
1. Понятие маржинализма. Особенности маржиналистского под­хода к анализу экономических процессов.

2. «Новое слово» австрийской школы предельной полезности.

3. Математическая школа как интерпретация теории предельной полезности.

4. Элементы маржинализма в работах неоклассиков.
1. Понятие маржинализма. Особенности маржиналистского подхода к анализу экономических процессов
В конце XIX — первой трети XX в. большое влияние приобретает новое направление в экономической теории, существенно отлича­ющееся от классического направления и даже выступающее опре­деленной альтернативой ему. Оно известно как маржинализм (от англ.marginal— предельный). Это такое направление экономичес­кой теории, которое основывается на определении функции спроса и цен субъективными предельными оценками полезности продуктов. К маржинализму обычно относят австрийскую школу предельной полезности, математическую школу, а также микроэкономические теории А.Маршалла и Д.Б.Кларка.

Представители этого направления в своих работах используют категории «предельная полезность», «предельная производитель­ность факторов производства», «предельный продукт», «предель­ный рабочий» и др. Термин «полезность» введен в употребление в XIX в. английским философом и социологомИеремией Бентамом, который считал, что чувство удовлетворения, достижения цели не может быть полностью выражено словами «счастье», «благополу­чие» и т.п., и потому предложил, с его точки зрения, более емкое по содержанию понятие.

Споры о генезисе «маржиналистской революции», начавшиеся в 80—90-х годах XIX в., не утихают до наших дней. Действительно ли это была революция в экономической теории или, может быть, маржинализм является просто дальнейшим развитием идей клас­сической школы?

Часть экономистов полагают, что маржинализм стал альтерна­тивой не только классической школе, но и марксизму, однако с этим нельзя согласиться, поскольку основные работы маржиналистов были опубликованы еще до выхода в свет первого тома «Ка­питала» К.Маркса. Что же касается классической школы, то ко вто­рой половине XIX в. в ней наряду с фундаментальными достижени­ями и в самом деле имели место проблемы либо нерешенные, либо объясненные таким образом, что это вызывало критику. Так, на­пример, дуализм (двойственный подход) в объяснении формиро­вания стоимости воспроизводимых и невоспроизводимых благ зас­тавлял искать новые пути в экономической теории. И если предста­вители классического направления рассматривали прежде всего про­цессы накопления капитала и экономический рост, то в 70-е годы XIX в. нужно было определить условия, при которых производи­тельные услуги (земли, труда, капитала) распределялись бы опти­мальным образом для наилучшего удовлетворения запросов потре­бителей.

Особенности подхода представителей маржинализма заключа­ются, во-первых, в том, что на первом месте у них стоит анализ индивидуального хозяйства — «робинзонады», замкнутого хозяйства Робинзона. Субъективные действия Робинзона они переносят и на все остальное хозяйство, т.е. закономерности развития товарного хозяйства суть, по их мнению, результат простого суммирования особенностей развития индивидуального хозяйства. Следует отме­тить, что такой подход делает эту теорию статичной.

Во-вторых, определяющей в установлении пропорций товарно­го обмена у маржиналистов является сфера потребления, тогда как до них приоритет безусловно отдавался производству.

В-третьих, большое внимание уделяется психологическим мо­ментам в оценке субъектом полезности товара.

В-четвертых, если во всех предшествующих теориях рассматрива­лось главным образом предложение, то представители маржинализ­ма впервые сосредоточили свои усилия на исследовании спроса.

Наконец, в-пятых, маржиналисты перешли от анализа стоимо­сти (что было свойственно классикам) к анализу полезности.

Обычно основоположниками маржинализма считают трех эко­номистов: К.Менгера, У.С.Джевонса и Л.Вальраса, поскольку их работы наиболее значимы и появились с небольшим интервалом. Однако идеи маржинализма так или иначе и раньше «носились в воздухе». Еще в 1854 г. идею предельной полезности выдвинул Г.Г.Госсен, а до него французский инженер Ж.Дюпюи в статье «Об измерении полезности общественных работ» (1844) попытался со­поставить полезность индивидуальных и общественных благ. Мож­но привести еще ряд имен ученых из разных стран, чьи идеи и составили в совокупности то, что получило название маржинализ­ма. Это О.Курно (Франция), И.Тюнен (Германия), Ф.Эджуорт (Ан­глия) и др. Однако самые известные работы были созданы в Авст­рии, поэтому и принято говорить об австрийской школе как осно­ве маржинализма.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. «Новое слово» австрийской школы предельной полезности
Предшественником австрийской школы является немецкий эко­номист ГерманГенрих Госсен (1810—1858). В 1854 г. была опублико­вана его выдающаяся работа «Развитие законов общественного об­мена и вытекающих отсюда правил общественной торговли», в ко­торой впервые был сформулирован закон убывающей предельной полезности применительно к индивидуальному потреблению. Уди­вительно, но этот интереснейший труд остался незамеченным, и обиженный автор, который считал свои идеи равнозначными от­крытиям Коперника, скупил и сжег нераспроданные экземпляры. И только почти через 20 лет К.Менгер, уже после публикации соб­ственной работы, нашел несколько случайно сохранившихся эк­земпляров книги Госсена и признал его приоритет в создании тео­рии убывающей полезности и открытии законов потребления.

Глава австрийской школыКарл Менгер (1840—1921) родился в Галиции. Среди членов его семьи были чиновники и военные. В юности К.Менгер изучал юриспруденцию в Пражском и Венском университетах, а с 1867 г. начал заниматься экономической теори­ей, не без влияния своего брата, известного правоведа, ставшего знаменитым после выхода в свет его книги «Право на полный ре­зультат труда».

В 1871 г. выходит в свет работа К.Менгера «Основания полити­ческой экономии», сделавшая его известным и позволившая ему стать профессором Венского университета. В том же году напечатан труд «Принципы науки о народном хозяйстве». В 1876—1878 гг. Мен­гер путешествует по Европе в качестве наставника принца Рудоль­фа, в 1879 г. возвращается к преподавательской деятельности. В 1883 г. опубликована его книга «Исследования о методе социальных наук, в особенности политической экономии», благодаря которой растет авторитет этого экономиста в научных кругах. В более поздних рабо­тах Менгер рассматривает проблемы философии и этнографии. Это был интереснейший исследователь, умевший живо излагать свои мысли, и неудивительно, что конспекты его лекций были попу­лярны у студентов даже спустя 20 лет после того, как он оставил преподавание.

Учениками К.Менгера былиФридрих фон Визер (1851—1926), известный своими работами «Происхождение и главные законы на­роднохозяйственной стоимости» (1884) и «Естественная стоимость» (1889), иЕвгений Бём-Баверк (1851—1914), написавший книги «Ка­питал и прибыль» и «Основы теории ценности хозяйственных благ». Главные постулаты их теории сводятся к следующему. Меновую сто­имость «австрийцы» определяют полезностью, т.е. потребительной стоимостью. Но поскольку очень полезные блага (хлеб, воздух, мас­ло) или ничего не стоят или стоят очень мало, они развивают уче­ние об абстрактной и конкретной полезности. Например, вода име­ет чрезвычайно большую абстрактную полезность, но запас ее ве­лик, и вода расходуется на разные цели: один кувшин — для пи­тья, второй — для приготовления обеда, третий — для стирки, четвертый — для полива цветов и т.д. В результате ценность (сто­имость) продукта снижается («закон запаса»). Поэтому ценность предмета определяется полезностью последней единицы, т.е. той еди­ницы, которая удовлетворяет наименьшую потребность. Иными сло­вами, ценность предмета определяется его предельной полезнос­тью. Именно конкретная полезность детерминирует, с точки зре­ния «австрийцев», ценность блага.

Представители австрийской школы придерживаются так назы­ваемого первого закона Госсена — «закона насыщения потребнос­тей», который заключается в том, что при удовлетворении потреб­ности доставляемое ею удовольствие постепенно уменьшается. На­сыщение потребностей зависит от количества благ.

Потребительное благо – это благо первого порядка, а средства производства — благо высшего порядка. Ценность благ высшего порядка, согласно «австрийцам», определяется ценностью потре­бительного блага. (В действительности наоборот: в стоимость потре­бительного блага входит стоимость средств производства.) В этом суть так называемого метода вменения (К.Менгер): фактору произ­водства вменяется (придается) такая ценность, на которую изме­няется предельная полезность потребительских благ, изготовлен­ных с помощью этих средств производства, при условии изъятия из процесса производства единицы данного фактора (средств про­изводства). (На самом деле стоимость средств производства включа­ется как необходимый элемент в стоимость предметов потребле­ния.) Чем же определяется величина субъективной ценности? Или, иначе, от чего зависит та или иная высота индивидуальной оценки блага? В ответе на этот вопрос заключается «новое слово „австрий­ской школы.

Полезность вещи — это ее способность удовлетворять ту или иную потребность, значит, необходим некоторый анализ потреб­ностей. Здесь, по “австрийцам», надо иметь в виду, во-первых, разнообразие потребностей и, во-вторых, напряженность потребно­стей в пределах какого-либо одного их вида. Различные потребнос­ти можно расположить по степени их возрастающей или убываю­щей важности для «благополучия субъекта». Напряженность потреб­ности определенного вида зависит от степени ее насыщения: чем более она удовлетворена, тем менее она «настоятельна». На этом Менгер построил шкалу потребностей, которую потом усовершен­ствовал Бём-Баверк (рис. 1).

/>

Рис. 1. Шкала потребностей

Бём-Баверк предлагает такую классификацию: 1) потребности, неудовлетворение которых ведет к смерти; 2) потребности, неудов­летворение которых ведет к болезни; 3) потребности, неудовлетво­рение которых ведет к кратким страданиям; 4) потребности, не­удовлетворение которых приносит лишь малые неприятности.

В шкале потребностей в вертикальных рядах, отмеченных римс­кими цифрами, обозначены различные виды потребностей, начи­ная с наиболее важной. Цифры в пределах каждого вертикального ряда показывают уменьшение данной потребности по мере ее на­сыщения. Так, если по степени важности для человека мы поста­вим на первое место воду, то ясно, что первый литр воды для индивидуума самый полезный: человек использует его для питья и оценивает его наивысшим баллом — 10. Следующий литр воды оце­нивается ниже — 9 баллами и т.д. Тогда вторую по важности по­требность, обозначенную римской цифройII, например хлеб, оце­нить наивысшим баллом мы не можем, так как он отдан воде. Зна­чит, наивысший балл для первой, самой важной по полезности для человека порции хлеба, будет 9, для следующей порции — 8 и т.д.

Из шкалы видно, что конкретная потребность более важной ка­тегории может быть по своей величине ниже конкретной потреб­ности менее важной категории в зависимости от степени удовлетво­рения. «Насыщение» в первом вертикальном ряду может понизить величину потребности до 3, 2, 1 балла, и в то же время при слабой насыщенности в шестом ряду величина этой абстрактно менее важ­ной потребности конкретно может держаться на уровне 4 или 5 баллов. Чтобы решить теперь, какой конкретной потребности соот­ветствует данная вещь (ибо этим и определяется субъективная оценка ее полезности), «мы просто-напросто должны посмотреть, какая именно потребность осталась бы без удовлетворения, если бы не существовало оцениваемой вещи, — это и будет та потребность, которую нам нужно определить»1. Это так называемый «метод ли­шения». В результате поскольку всякий человек предпочитает оста­вить неудовлетворенной наименьшую из подлежащих удовлетворе­нию потребностей, постольку оценка высшего блага будет опреде­ляться наименьшей потребностью, которую это благо может удов­летворить. «Величина ценности материального блага определяется важностью той конкретной потребности (или частичной потребно­сти), которая занимает последнее место в ряду потребностей, удов­летворяемых всем наличным запасом материальных благ данного рода», или, иначе, «ценность вещи измеряется величиной предель­ной полезности этой вещи»2. Это и есть знаменитое положение ав­стрийской школы, ее всеобщий принцип.

Итак, в основу ценности «австрийцы» кладут предельную по­лезность и редкость. Этот способ определения ценности требует не­которой единицы оценки, ведь величина ценности — это результат измерения, а всякое измерение предполагает существование опре­деленной единицы меры. Бём-Баверк считает, что оценка зависит от того, оцениваем ли мы отдельные экземпляры материальных благ, принимаемых за цельную единицу, или более значительное их количество. При этом не только будет колебаться величина цен­ности, но и вообще встанет вопрос относительно самой ценности, ее существования.

Например, в селе хозяину надо 10 гектолитров воды, а у него их 20, тогда один гектолитр не представляет никакой ценности. Но если за единицу мы примем величину, большую чем 10 гектолит­ров, то эта величина будет обладать ценностью. Но возможно и другое. Допустим, мы располагаем рядом благ, предельная полез­ность которых снижается по мере возрастания их количества. Пусть эта снижающаяся полезность выражена цифрами 6, 5, 4, 3, 2, 1. И если у нас имеется шесть единиц данного блага, то величина ценности каждого из них будет определяться предельной полезно­стью именно этой единицы, т.е. будет равна 1. Если мы примем теперь за единицу совокупность двух прежних единиц, то предельная полезность каждой из этих двойных единиц будет не 1 х 2, а 1 + 2, т.е. не 2, а 3; ценность трех единиц будет не 1 х 3, а 1 + 2 + 3, т.е. не 3, а 6 и т.д. Другими словами, оценка более значительных количеств благ не находится в соответствии с оценкой одного экземпляра этих же самых материальных благ.

До маржиналистов предпринимались попытки построить теорию стоимости на основе концепции полезности, однако они не дали возможности разрешить знаменитый «парадокс Смита», согласно которому блага наивысшей полезности (вода, воздух, хлеб) оце­нивались очень низко, а блага очень низкой полезности (бриллиан­ты) оценивались исключительно высоко. А.Смит пытался разре­шить данный парадокс на базе трудовых затрат. Вслед за ним эту проблему исследовали Рикардо, Милль, Маркс и др. Маржиналисты впервые находят ее решение: в теории стоимости следует искать не совокупную полезность какого-либо блага в целом, а только конк­ретную полезность, которую приносит вполне определенное количе­ство данного блага.

Вместе с тем необходимо помнить об указании известного анг­лийского ученого М.Блауга3 на неверное понимание предельной полезности как полезности последней единицы. С точки зрения Блауга, предельная полезность есть полезность последней единицы минус изменение полезности предыдущей и т.д. для каждой из единиц, когда добавляется последняя единица. Таким образом, предельная полез­ность равна(du/dx)Dx, и совокупная полезность — это интеграл

/>

Какова же должна быть единица оценки? Такой оценки авст­рийская школа не дает. Очевидно, что без денежных измерителей, т.е. без цены, предельная полезность количественно не может быть измерена. Кроме того, возникает вопрос: как измерить стоимость запаса благ определенного вида? «Австрийцы» предлагают два ва­рианта ответа на этот вопрос. Первый — суммирование предельных полезностей каждой единицы запаса блага (Е. Бём-Баверк). Но тог­да получается, что в запасе одинаковые блага будут иметь разную полезность и разную стоимость, а это нереальная ситуация в усло­виях рынка: одноименные товары равного качества не могут иметь разную стоимость. Второй вариант — измерение стоимости запаса благ произведением предельной полезности предельной (наименее нужной) единицы на количество единиц в запасе (Ф.Визер). Но в этом случае при насыщении потребности в данном благе полез­ность каждой последующей единицы запаса будет равна нулю, как и полезность всего запаса.

Следует отметить еще один момент: редкость блага, которая, по мнению «австрийцев», тоже лежит в основе его ценности (стоимости), на самом деле не может определять ее, так как редкость — характеристика относительная и зависит, с одной стороны, от цены, а с другой — от объема предложения блага, которое также зависит от цены.

Значит, «австрийцы» не сумели достичь своей цели — найти единственное (монистическое) основание цены. Теория, разрабо­танная представителями австрийской школы, явно иллюстрирует получение хозяйствующим субъектом максимальной пользы. Эта идея изложена во втором законе Госсена, согласно которому лицо максимизирует свою полезность при распределении имеющихся у него денежных средств между различными благами таким образом, что достигается равное удовлетворение от последней единицы де­нег, потраченных на каждый из товаров. Принцип максимизации полезности рассматривается в работах всех представителей австрий­ской школы.

В случае фиксированного объема предложения их идеи работают, но фиксированный объем предложения не может быть постоянным. Это понял и самый известный из представителей австрийской шко­лы — Е.Бём-Баверк. Он впервые стал анализировать хозяйство не замкнутого типа, а хозяйство, нацеленное на постоянные связи с другими товаропроизводителями, т.е. ориентированное на рынок. В этом случае анализ идет от схемы «человек — запас», как у других представителей данной школы, к схеме «человек — человек». Бём-Баверк исследует ряды отношений, возникающих между товаро­производителями и потребителями, и приходит к выводу, что цен­ность (стоимость) блага формируется путем столкновения предель­ных оценок полезности блага со стороны покупателей и со сторо­ны продавцов, следовательно, на базе спроса и предложения, т.е. здесь реализован уже объективный, а не субъективный подход к цене.

Бём-Баверк исследует пределы цены, ее верхнюю и нижнюю границы. Он считает, что верхняя граница цены определяется оцен­кой последнего покупателя и самого сильного из устраненных с рынка продавцов, а нижняя граница цены — оценкой последнего продавца и самого сильного из устраненных с рынка покупателей. Однако при этом надо иметь в виду, что для продавца предельная полезность продукта всегда равна нулю. Динамику цен Бём-Баверк объясняет на основе теории спроса и предложения, и это также чисто объективный подход.

Таким образом, уже в рамках маржинализма начался переход к объективному анализу экономических процессов и явлений. И зас­луга этого направления именно в том, что, анализируя ценность блага, его представители впервые делали это с позиции потребите­лей. Возникает вопрос: кто же прав — сторонники трудовой теории стоимости или маржиналисты? Очевидно, правы и те и другие, только они рассматривают ценность блага с разных точек зрения: первые — со стороны производителя, вторые — со стороны потре­бителя. Маржиналисты уделяли много внимания потребительной стоимости и законам потребления, а ведь без потребительной сто­имости невозможно реализовать стоимость.

В России проблемы, поставленные в рамках маржинализма, осо­бенно глубоко разрабатывали М.И.Туган-Барановский (1865—1919) иНиколай Иванович Бухарин (1888—1938). В 1925 г. была опублико­вана книга Н.И.Бухарина «Политическая экономия рантье», в ко­торой автор сформулировал ряд положений, важных для неокласси­ческой экономической теории. Первое: главная фигура для анализа — не капиталист, а потребитель. Второе: менеджер, предприниматель и рантье — это отдельные экономические агенты. Третье: стандарт­ный источник инвестиций — скорее личные, а не бизнесные сбере­жения. О работах М.И.Туган-Барановского будет рассказано в сле­дующем разделе. Здесь же только отметим, что этот ученый оставил след не только в истории экономической науки России — он был известен и на Западе как весьма оригинальный мыслитель.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Математическая школа как интерпретация теории предельной полезности
Теория предельной полезности, разработанная «австрийцами», получила свою интерпретацию в работах представителей так назы­ваемой математической школы — О.Курно, У.С.Джевонса, Ф.Эджуорта, Л.Вальраса, В.К.Дмитриева, В.Парето, М.И.Туган-Бара­новского, Л.В.Канторовича, Е.Е.Слуцкого и др. Собственно гово­ря, математическая школа и сформировалась на базе этой интер­претации. Надо отметить, что речь идет вовсе не об общности про­грамм, но лишь об общих методах анализа. Л.Вальрас отмечал, что нельзя вычислить с помощью математических формул, какие ре­шения примет человеческая свобода, можно только пытаться вы­разить математически ее эффекты. Именно математической школе принадлежит приоритет в построении кривой спроса (еще в 1838 г.) и теории монополии (О.Курно), а также в понимании того, что экономическое поведение — это максимизирующее поведение при наличии определенных ограничений. Б.Селигмен в этой связи от­мечал: «Как только маржиналистский метод, выдвинутый австрий­ской школой, был сформулирован на языке математики, то стало ясно, что содержание хозяйственной деятельности можно охарак­теризовать как проблему максимизации — для максимизации по­лезности, цены, прибыли, размеров производства, дохода и для минимизации издержек можно использовать методы дифференци­ального исчисления»4.

Одним из первых, кто попытался применить математический аппарат к анализу экономических явлений, был английский эко­номист и статистикУильям Стэнли Джевонс (1835—1882). С 1863 г. Джевонс преподавал политическую экономию в колледже г. Ман­честера, а с 1876 по 1880 г. был профессором политэкономии Лон­донского университета. В 1871 г. вышла в свет его основная работа — «Теория политической экономии». При жизни Джевонса выдвигае­мые им идеи не были очень популярны, что объяснялось как раз использованием математического аппарата, к которому читающая публика того времени еще не привыкла.

Джевонс широко использует психологические категории, вво­дит понятия положительной полезности, связанной с потреблением благ, и отрицательной полезности, которая возникает в результате трудовых усилий по созданию благ. Труд, пишет ученый, прямо противоположен наслаждению, это — полезность со знаком ми­нус, а затраты труда на обеспечение потребления — это тяготы труда. Определенное количество («качество») труда может достав­лять и наслаждение, однако это не всегда так. Меновую стоимость Джевонс определяет конечной полезностью, т.е. тем желанием боль­шего обладания, которое остается у нас или у других.

Джевонс рассматривает «робинзонады» нескольких уровней. Сна­чала Робинзон оценивает дары природы, которые достались ему даром. Феномен предельной полезности в этом случае представлен в первозданном виде. Далее Робинзон работает по улучшению каче­ства достающихся ему благ и экономически распределяет свое ра­бочее время. При этом ценность блага определяется субъективной предельной полезностью последней единицы имеющегося в наличии блага. Если благо в изобилии, то данное благо, по К.Менгеру, неэконо­мическое, или свободное. В то же время если совокупная полез­ность всего количества блага (например, бриллиантов) не столь велика, то ограниченность их количества обусловливает довольно высокую оценку последней единицы, а само благо приобретает экономический характер и ценность (стоимость).

Закон стоимости, по Джевонсу, состоит в уравновешивании отрицательного эффекта от тягот последней единицы (час време­ни, например) приложенного труда с положительным эффектом последней единицы приносимого этим трудом блага. Дальше про­должать работу невыгодно, так как дополнительное количество продукта, которое может произвести Робинзон, не компенсирует ему потерь (усталости) от дополнительных усилий. В этом тезисе утверждается конечная эквивалентность между трудом и полезнос­тью. «Труд сопровождается страданием, — пишет Джевонс, — и он будет интенсивным и продолжаться до тех пор, пока следующее приращение не станет приносить больше отрицательных ощуще­ний, чем приносит удовольствие приращение продукции, полу­ченной таким образом»5.

Это положение Джевонс иллюстрирует с помощью графика (рис. 2). Верхняя часть вертикальной оси — полезность для Робинзона очи­щенной воды, нижняя — тяжесть труда. На горизонтальной оси обозначено время для производства какого-либо полезного про­дукта (в нашем случае — чистой воды). Кривая в верхней части графика показывает динамику предельной полезности чистой воды. Эта полезность особенно высока сначала, так как наиболее важна очистка первого литра воды (эта вода идет для питья), важна и очистка нескольких последующих литров. Кривая в нижней части графика показывает, как изменяется предельная тяжесть труда. Чем ниже расположена точка на этой кривой, тем, стало быть, непри­ятнее труд. На первых порах труд может доставлять удовольствие, но потом, по мере накопления усталости, кривая идет резко вниз. В какой-то момент расстояние от верхней кривой до горизонтальной оси (величина предельной полезности дополнительного продукта — отрезок bА) будет равно расстоянию от горизонтальной оси до ниж­ней кривой (предельная тягость дополнительного труда — отрезок Ас). На графике это обозначено точкойA. Если предположить, что 1 литр воды Робинзон очищает за полчаса, то точка А соответству­ет 4 часам работы, когда очищено 8 литров воды. Дальнейшее продолжение работы неэффективно, достигнута конечная эквивалент­ность между трудом и полезностью.

/>

Рис.2. График полезности У.Джевонса

Сразу следует отметить, что такое представление об экономи­ческом распределении рабочего времени годится лишь в первом приближении. В тех же случаях, когда речь идет? квалифицированном труде, данный тезис малоубедителен. Недаром К.Менгер счи­тал, что ценность безделья для большинства рабочих значительно меньше, чем это принято считать.

Предельную полезность блага Джевонс описывает так: если и — полезность блага, х — количество благ в запасе и и=f(x), то f'(x)= df/dx— предельная полезность одного блага. Если в запас входят различные блага, то применяется аппарат частных производных:f(x)=df(x,y)/dx.

Экономический смысл частных производных заключается в том, что предельная полезность оценивается как приращение общей фун­кции полезности при малом изменении рассматриваемого блага. При этом функция полезности остается неопределенной, а предельные полезности всех единиц продукта, входящего в запас, оказываются равными. Поскольку функция должна быть непрерывной, постоль­ку входящие в запас продукты должны быть бесконечно делимы­ми, а индивидуальное сознание человека должно уметь восприни­мать эти бесконечно малые приращения. Однако единицы измере­ния полезности Джевонс не предлагает.

Джевонс известен и законом обмена, который позднее исполь­зуют в своих работах Л.Вальрас и В.Парето. Этот закон он основы­вает на следующем:

А продает х своего товара В;

В продает у своего товара А;

а — первоначальный запас товара у А;

b — первоначальный запас товара у В;

/>— то, чем после обмена обладает А;

/>— то, чем после обмена обладает В.

Обмен между А и В будет продолжаться до тех пор, пока будет иметь место выигрыш по полезности, т.е. обмен у Джевонса взаи­мовыгоден, а не эквивалентен, как у классиков. Отсюда ученый выводит закон обмена: отношение, в котором обмениваются два каких-либо продукта, обратно пропорционально отношению пре­дельных полезностей количеств продуктов, потребляемых после обмена.

Как видим, обмен, который рассматривает Джевонс, соверша­ется после того, как каждый товаропроизводитель удовлетворил свои потребности, т.е. это обмен излишками, когда производитель выступает одновременно и как потребитель. А это характерно для неразвитого товарного хозяйства (как и у «австрийцев»). Кроме того, отношения обмена между двумя конкретными лицами Джевонспредлагает рассматривать как отношения в целом «торгующих групп», забывая, что неизвестно, как в этом случае агрегируются функции полезности. Поэтому утверждение Джевонса о том, что абсолютная свобода обмена выгодна всем, представляется весьма некорректным.

Джевонс отрицательно относился к основной категории, ана­лизируемой представителями классической школы, — категории ценности и предлагал поэтому исследовать не природу ценности, а отношение обмена.

Среди известных работ Джевонса следует вспомнить также «Прин­ципы науки» и «Значительное падение ценности золота». В послед­ней ученый впервые построил индекс цен, взвешенный по показа­телям базового года, за 50 лет. Большой интерес представляют его наблюдения, касающиеся влияния солнечной активности на дело­вую активность (солнечная активность влечет за собой повышение урожайности, а отсюда усиление экономической активности об­щества в целом). Джевонс, кроме того, выдвинул идею, согласно которой увеличение капитала равносильно продолжительности сро­ка инвестирования. Производительность капитала у него — только функция от времени.

Леон Вальрас (1834—1910), математик по образованию, стал за­ниматься экономической теорией после того, как отец обратил его внимание на оригинальную работу французского математика О.Курно. Этот талантливый ученый был также и журналистом, и писате­лем, и директором банка. По происхождению он француз, но его часто называют швейцарским экономистом, поскольку много лет жизни (с 1870 г.) он отдал университету в Лозанне, возглавил ло­заннскую школу экономистов-математиков.

Известность пришла к Вальрасу после выхода в свет его книги «Элементы чистой политической экономии» (1874), в которой впер­вые была предложена модель общего экономического равновесия на базе теории спроса и предложения. Вальрас показывает взаимосвязь в экономической системе различных рынков. Рынок, с его точки зрения, — это некий аукционщик, объявляющий цены и оценива­ющий спрос и предложение до тех пор, пока не наступит равнове­сие. Вальрас считает, что свободная рыночная экономика и без ре­гулирования может достичь положения «общего равновесия», т.е. одновременного равновесия на всех рынках во всем хозяйстве. Теория общего рыночного равновесия отличается у Вальраса абсолютной изменчивостью всех экономических категорий и величин, т.е. она глубоко диалектична. Суть теории Вальраса отображена на схеме 5.

/>

Схема 5. Равновесие Вальраса

В соответствии с этой теорией стоимость всегда относительна. По Вальрасу, она определяется сопоставлением интенсивности кон­кретной потребности в товаре с издержками его производства, при этом предполагается, что технологические возможности производ­ства заданы и известны. Такое сопоставление осуществляется не по отдельности для каждого товара, но в целом для всех товаров в данной хозяйственной системе, т.е. потребность в данном товаре и соответственно спрос на него зависят также от наличия других то­варов. Издержки производства данного товара, определяющие ус­ловия его предложения, зависят не только от технологии его соб­ственного производства, но и от всех альтернативных возможнос­тей использования потребляемых ресурсов. Следовательно, при дан­ном уровне развития производительных сил стоимость определяет­ся в точке равновесия между предельной общественной полезностью данного количества товара (с учетом воздействия на нее того или иного количества всех остальных товаров) и предельными обществен­ными издержками производства этого количества (с учетом альтер­нативных возможностей использования потребляемых ресурсов), т.е. выступает как равенство спроса и предложения не по одному дан­ному товару, а по всем товарам и услугам в экономике в целом.

Главным регулирующим механизмом в модели Вальраса являет­ся изменение структуры равновесных цен. Общий равновесный ана­лиз — это как бы «моментальный снимок» экономической систе­мы с заданными потребностями, ресурсами, технологией, т.е. данные параметры фиксированны и это помогает их математизации (сис­тема уравнений). Спрос на данный товар зависит не только от его цены, но и от цены на все остальные товары. Величина этого спро­са — функция всех существующих в экономике цен. Вальрас разра­ботал систему уравнений, представляющих собой условия равен­ства спроса и предложения на всех рынках в экономике с учетом бюджетного ограничения каждого потребителя и производителя. Доход каждого потребителя определяется количеством и ценой тех товаров и услуг (включая услуги труда или собственности), которые он продал на рынке. Поэтому потребитель не может купить товаров и услуг на сумму, большую, чем та, на которую он продал сам.

Общий рыночный спрос на каждые из товаров, услуг и факто­ров производства на рынке и их предложение — это совокупная сумма спроса в экономике. По стоимости она всегда будет равна совокупной сумме предложения. Это—закон Вальраса. И если у Сэя подобный закон предполагает, что предложение и спрос регулиру­ются автоматически, в разработанную им систему не были введе­ны деньги и ценные бумаги, то у Вальраса они включены в систе­му, а регулирующим механизмом выступает изменение равновес­ных цен.

Необходимо отметить огромный вклад Вальраса в разработку теории рынка. Недаром Й.Шумпетер назвал его книгу «священным писанием политэкономии». И действительно, Вальрас исследует си­стему не изолированного, а развитого товарного хозяйства, в кото­ром предложение и спрос определяются им как количество това­ров, соответственно предлагаемых и спрашиваемых при определен­ной цене. Влияние абсолютных потребностей на цену исключается. Вальрас рассуждает следующим образом.

ПустьDa, Db— спрос на товары а и b;

Sa, Sb— предложение товаров а и b;

Ра, Рb— цены товаров а и b;

/>— означает, что спрос на товар есть функция цены этого товара;

/>— означает, что предложение есть произ­ведение спроса на другой товар на его цену.

/>

Рис. 3. Типы равновесии Вальраса

Спрос и предложение здесь соотносятся так же, как и в теории Сэя: поскольку деньги в систему явно не введены, одного товара предлагается столько, сколько будет спрашиваться другого, и на­оборот. Кажцый товар выступает для другого эквивалентом его сто­имости:Pa= Va/Vb, Pb =Vb/Va, гдеVa, Vb— меновые ценности товаров а и b.

Предложение и спрос в модели Вальраса неравноправны: пред­ложение является зависимым от спроса, в то время как спрос зави­сит только от цены. В действительности предложение определяется не только влиянием спроса, но в значительной степени зависит от условий производства товаров.

Графически спрос и предложение можно представить так, как на рис. 3. Точки В" и В' описывают устойчивое равновесие (систе­ма при выходе из данных состояний возвращается в эти же состоя­ния), точка В — неустойчивое равновесие (при выходе из этого состояния система приходит в точки В' и В"). Равновесная цена показана на графике как точка пересечения кривых спроса и пред­ложения. Вальрас считает, что максимум эффективности по полез­ности для каждого участника обмена достигается тогда, когда от­ношение меновых ценностей товаров равно отношению их пре­дельных полезностей.

Модель Вальраса отражает идеальное состояние равенства спро­са и предложения при неразрывности актов купли-продажи, кото­рое в действительности, как правило, нарушается. Вальрас писал, что «максимум полезности для всех, с одной стороны, и единство цены — с другой, для продуктов ли на товарном рынке, или для услуг на рынке услуг, или для доходов на рынке капиталов — тако­вы два условия, согласно которым мир экономических интересов самостоятельно стремится к установлению, подобно тому как при­тяжение в прямом отношении к массе и в обратном к квадрату расстояния есть двоякое условие, по которому устанавливается по­рядок в мире астрономических движений»6.

Заслугой Вальраса является постановка проблемы общего равно­весия экономики как единой системы, в которой отдельные элемен­ты связаны через разделение труда и обмен. Модель общего эконо­мического равновесия Вальраса послужила основанием для разви­тия целого направления в экономической теории, в рамках кото­рого исследуются устойчивое глобальное динамическое равнове­сие, типы и факторы экономического роста. Влияние идей этого ученого хорошо заметно в работах А.Маршалла, других исследова­телей, разработавших неоклассические концепции экономическо­го роста.

Недостатком Вальрасовой модели является то, что в ней пока­зано готовое равновесие, но не описываются сами сделки, когдапроисходит нащупывание цен. Дж.Хикс отмечал, что Вальрас «мог сформулировать условия, касающиеся цен, установленных с уче­том данных ресурсов и данных предпочтений, но он не объяснил, что случится, если вкусы и ресурсы изменятся»7. Сегодня ученые применительно к современным условиям исследуют такие вопро­сы: во-первых, может ли одной структуре потребления соответ­ствовать не одна, а несколько систем меновых стоимостей; во-вто­рых, насколько устойчива равновесная система относительных цен, т.е. если какой-то внешний фактор нарушил равновесие, то вернется ли рынок к исходному равновесию после того, как воздей­ствие прекратилось.

Ответы на эти вопросы были даны во второй половине 70-х — 80-х годах нашего столетия. Это стало возможным благодаря при­влечению дифференциальной топологии* и ее подраздела, известно­го как теория катастроф. Были получены следующие выводы. Для подавляющего большинства случаев изменение равновесной сис­темы относительных цен осуществляется плавно, эта система ус­тойчива, и близко от нее нет другой равновесной системы. В то же время нельзя исключить малое количество критических моментов, когда небольшое изменение количества товара может привести к резкому скачку стоимости и тогда равновесие неустойчиво. Иными словами, одним и тем же исходным условиям экономической сис­темы может соответствовать несколько систем равновесных цен.

Исключительно большое значение придавали модели Вальраса его ученик В.Парето, а также П.Самуэльсон, Й.Шумпетер, В.Леонтьев и др. «Вальрас первый нашел одну из этих систем уравне­ний, а именно ту, которая относится к свободной конкуренции; это капитальное открытие, — пишет В.Парето. — Конечно, наука уже развилась и будет беспрерывно развиваться в будущем, но это нисколько не умалит важности открытия Вальраса, точно так же как прогресс небесной механики нисколько не умалит значения „принципов Ньютона“9.

При использовании в экономических построениях категории абсолютной полезности всякий раз встает вопрос о единицах изме­рения этой полезности. Принцип невозможности количественного измерения абсолютной (кардинальной) полезности, необходимости от­носительного сопоставления полезностей через ранжирование поло­жен в основу работ известного итальянского экономиста и социо­логаВильфредо Парето (1848—1923).

В.Парето закончил Туринский университет с дипломом инже­нера и математика. Затем целых 18 лет он работал во Флоренции в качестве инженера-практика на железной дороге и металлургичес­ком производстве. Знакомство с работами Л.Вальраса, О.Курно, Ф.Эджуорта и других пробудило в нем желание самому занятьсяисследованиями в области политэкономии. С 1893 г. по приглаше­нию Вальраса Парето работал на кафедре политической экономии Лозаннского университета, а позднее возглавил эту кафедру. После получения большого наследства у него появилась возможность боль­ше времени и сил отдавать не столько преподавательской, сколько научной работе. Основные научные труды Парето — „Курс полити­ческой экономии“ (1898), „Учение политэкономии“ (1906) и „Трак­тат по общей социологии“ (1916).

Парето объявил ненаучным поиск причинно-следственных свя­зей между экономическими явлениями и выступал исключительно за функциональный анализ.

По мнению Парето, цена складывается под влиянием не только полезности, но и издержек производства. При исследовании влия­ния полезности благ на их цены ученый использовал аппарат кривых безразличия, предложенный ранее Ф.Эджуортом. На рис. 4 х и у — количества двух взаимозаменяемых товаров. Кривая, которая объе­динит равнозначные два индивида комбинации (х, у), называется кривой безразличия. Можно построить целый набор таких кривых, которые описывают разные уровни благосостояния. Каждой кри­вой присваивается определенный ранг, числовое значение безраз­лично, главное, что кривая, описывающая более высокий уровень бла­госостояния, имеет больший ранг.

/>

Рис. 4. Потребительские предпочтения Парето

Таким образом, Парето переходит от анализа кардинальной (аб­солютной) полезности к анализу полезности ординальной (отно­сительной). С этой его идеи начался переход к категории потреби­тельского предпочтения, что дает возможность количественного-анализа.

По Парето, каждый потребитель имеет свой порядок предпоч­тений в отношении всей совокупности товаров и услуг на рынке (существуют определенная последовательность и рациональность выбора). Он выбирает между товарами, между наборами. Некото­рые из них представляются потребителю равноценными. Например, он может предпочесть три бутылки вина одному бифштексу, а два бифштекса — одной бутылке вина, но ему трудно сделать выбор между набором из двух бутылок вина и одним бифштексом, с од­ной стороны, и одной бутылки вина и полутора бифштексами — с другой; он равно согласен на то и другое, т.е. ему сейчас безразлич­но, какой из двух наборов он получит, так как оба лежат на одной кривой безразличия.

На рис. 4 изображено несколько кривых безразличия — I, I1,I2.На I0 каждая ее точка (например, Р) — это определенный набор из товаров х (например, вино) и у (например, бифштексы). Множе­ство всех точек данной кривой — это множество таких наборов, которые равноценны для потребителя. На каждой из других кривых есть точка, которая соответствует большему количеству одновре­менно и товара х, и товара у, чем на предыдущей кривой. Напри­мер, 2,5 бутылки вина + 1,5 бифштекса или 1,5 бутылки вина + 1,75 бифштекса. Поскольку большее количество всегда предпочитается меньшему, постольку каждый набор кривой I, предпочтительнее любого набора кривой I.

Кроме этого, существует бюджетное ограничение потребителя, согласно которому он может купить на сумму, не большую, чем та, на которую продал сам. Рынок задает определенную систему потре­бительских цен. Бюджетное ограничение в виде прямойDD— эта тот предел, свыше которого потребитель не может купить, так как ограничен собственным доходом. И тогда он будет стремиться ока­заться на максимально высокой кривой безразличия. Точка Р — точка касания с бюджетной границей.DD — это и будет граница рав­новесия потребителя, так как более высокие кривые (например, I1) при данной системе цен вообще недостижимы, а любая другая точка бюджетной границы DD менее оптимальна, чем точка Р. Спрос в точ­ке Р на товар у составляет величину а, а на товар х — величину b.

Кривая предпочтения указывает на выбор той структуры по­требления, которая, с одной стороны, находится на пересечении кривой безразличия и кривой предпочтения, а с другой — ограни­чивается уровнем дохода.

В зависимости от набора товаров (взаимозаменяемые, дополня­емые и т.д.) кривые безразличия могут иметь разный вид. Чтобы найти оптимальное соотношение в обмене двух товаров, прирав­ниваем к нулю первую производную функцииF(x,у) =Z, описыва­ющей кривую безразличия:

dF/dx x dx+dF/dy x dy= 0;

dF/dx:dF/dy= -dy/dx-

это уравнение обмена Джевонса, применяемое в том случае, если функцияF(x,у) выражает общую полезность запаса благ. Если

dy/dx = Рх/Ру,

то

dF/dx: dF/dy = Рх/Ру —

это уравнение Вальраса.

При неопределенности функции общей полезностиF Парето, по существу, не вносит в теорию обмена ничего нового по сравне­нию с предшественниками. При этом, утверждая, что предельные полезности обмениваемых товаров в оптимальном случае относят­ся друг к другу как цены, с порядковыми величинами (рангами) он поступает так же, как с обычными количественными. Кроме того, считая возможнымсравнение различных наборов благ, лежащих на одной кривой безразличия, он предполагает возможность абсолютного соизмерения полезностей.

Парето ввел критерий благосостояния, называемый в литерату­ре оптимумом Парето. Смысл его в том, что если повысилось бла­госостояние даже одного члена общества, то и общее благосостоя­ние выросло, и наоборот: при падении уровня благосостояния только одного человека благосостояние общества в целом уменьшится. Парето имеет в виду общественную максимальную полезность, которая тесно связана с индивидуальной полезностью, с индиви­дуальным благосостоянием. Следовательно, оптимум Парето дает возможность оценить такие изменения, которые либо улучшают общее благосостояние, либо не ухудшают благосостояния всех с улучшением благосостояния по крайней мере одного человека. М.Блауг замечает по этому поводу: „Изменение, которое дает вы­году одним людям, но приносит ущерб другим, теперь может быть сочтено приростом общего благосостояния, если выигравшие мо­гут компенсировать ущерб проигравшим так, что последние добро­вольно примут это изменение; после того, как сделаны компенса­ционные платежи, выигравшим становится лучше, а проигравшим не становится хуже“10.

В настоящее время в экономической науке используются пред­ложенный ученым метод потребительских предпочтений и опти­мум Парето, который позволяет принимать оптимальные решения, касающиеся максимизации прибыли. В целом же теория полезности сейчас воспринимается скорее как теория спроса, но не как тео­рия стоимости. Теория обмена Парето, нетрадиционная по форме, оказывается весьма традиционной по содержанию.

Из русских экономистов, работавших в рамках маржинализма, наиболее известенМ.И.Туган-Барановский (1865—1919). Основные его труды в области политэкономии — это „Промышленные кри­зисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь“ (1894), „Теоретические основы марксизма“ (1905), „Осно­вы политической экономии“ (1917). Туган-Барановский пытался в своей концепции соединить два подхода к определению стоимости: теорию предельной полезности и трудовую теорию стоимости, объективную теорию Рикардо и субъективную теорию Менгера. Он сформулировал следующую теорему: при рациональном ведении производства предельные полезности благ должны быть пропорци­ональны их трудовым стоимостям (под трудовыми стоимостями Туган-Барановский понимал затраты труда на производство про­дукта).

Доказательство данной теоремы строилось следующим образом. Пусть два товара — А и В — имеют равную полезность, описывае­мую для отдельных единиц продуктов убывающим рядом: 10, 9, 8, 7,… — но разную стоимость: А стоит два часа, В стоит один час. Рабочий день равен восьми часам. Тогда первые шесть часов будет производиться товар В, поскольку общая сумма полученной полез­ности для него больше, чем для товара А: (10+9+8+7+6+5)>10+9+8. В последние два часа производится товар А, так как общая сумма полезности для него будет больше: 10 > (4+3). Предельная полез­ность товара В равна 5, товара А — 10. Поскольку 10/5 = 2/1, по­стольку предельные полезности соотносятся так же, как трудовые стоимости.

Данный вывод получен для случая рациональной организации производства с ориентацией на максимум совокупной полезности. Однако сама теорема и ее доказательство построены на нереальных предпосылках. Во-первых, при изменении продолжительности ра­бочего дня полученный результат изменится. Все выводы маржиналистов базируются на фиксации либо общего объема предложе­ния, либо длины рабочего дня — в противном случае приоритет потребления над производством теряется. Во-вторых, способ коли­чественного измерения и соизмерения полезностей не предлагает­ся. Поэтому ряд убывающей полезности весьма условен. В-третьих, предполагается возможность существования нетоварного хозяйства с централизованным управлением, занимающимся непосредствен­но соизмерением полезности продукта и затрат труда на его произ­водство и в соответствии с этим распределяющим труд между отрас­лями народного хозяйства, и именно такое хозяйство описывается.

Честь русской экономической науке делает вклад М.И.Туган-Барановского в разработку теории промышленных циклов. Неда­ром Э.Хансен писал о появлении в конце XIX в. двух выдающихся работ, которые открыли новую эпоху в методах экономического исследования и в теории промышленных циклов, имея в виду работу К.Викселя „Процент и товарные цены“ (1898) и работу М.И.Туган-Барановского „Промышленные кризисы в современной Анг­лии, их причины и влияние на народную жизнь“ (1894)11. Туган-Барановский считал, что промышленный цикл связан в первую очередь с „периодическим созданием нового основного капитала“. Движение ссудного капитала, ограниченность банковских ресурсов сковывают возможности инвестирования и приводят к кризисам. Э.Хансен отмечает, что теория Туган-Барановского „ворвалась в науку, как свежий морской ветер. Он правильно указал на главную особенность цикла — колебания размеров инвестиций (курсив наш. — Авт.). Эти суждения знаменуют собой поворотный пункт в теории экономического цикла“12.

Привлекает в работе этого русского экономиста и его попытка выделить в уже существовавших теориях кризисов три группы: тео­рии производства (Джевонс), теории обмена, кредита и денежного обращения (де Левеле, Жюглар) и теории распределения дохода (Сисмонди, Родбертус) — и проанализировать их.

В теории Джевонса, который связывал периодичность кризисов с периодичностью появления солнечных пятен, Туган-Барановский отмечает натяжки, не подтверждающиеся фактами. Он утверж­дает, что промышленные циклы вообще не отличаются строгой периодичностью, а их колебания связаны с особенностями самой экономики.

С теорией де Левеле Туган-Барановский просто не согласен. Де Левеле считает, что кризисам неизменно предшествует отлив золо­та за границу. Туган-Барановский замечает, что изменения в пла­тежном балансе на самом деле суть производные явления, которые сами нуждаются в объяснении.

Что касается теории Жюглара, то русский ученый высоко оце­нивает отмеченную им безусловную периодичность промышленных колебаний в Англии, Франции и Соединенных Штатах Америки. Жюглар указывал на периодическое колебание товарных цен как на причину кризисов. Вместе с тем, как считает Туган-Барановс­кий, Жюглар не дал объяснения этого главного фактора, составля­ющего основу кризисов, — фактора колебания цен. Следует под­черкнуть, что на самом деле Туган-Барановский недооценил зас­луги Жюглара, который первым из исследователей понял, что речь должна идти не просто о кризисах, а именно о цикле.

Сисмонди причиной кризиса считал недопотребление, обуслов­ленное бедностью масс. Туган-Барановский отмечает, что если бы экономическая действительность соответствовала этой теории, то бедность народа исключала бы всякую возможность расширения промышленности, а застой в промышленности стал бы хроничес­ким. В действительности производство быстро растет, несмотря на перерывы, вызванные периодами депрессии.

Родбертус в качестве причины кризисов называл сокращение доли рабочих с развитием научно-технического прогресса, т.е. от­сутствие пропорциональности в распределении продукта. Но тео­рия Родбертуса расходится с фактами. В периоды процветания зар­плата у рабочих повышается. Кроме того, от кризисов наиболее страдают те отрасли промышленности, которые производят капи­тальные блага, а не отрасли, производящие потребительские това­ры для рабочих.

Анализ всех этих теорий привел Туган-Барановского к выводу, что они не объясняют цикл и его колебания. Недаром в послесло­вии к своей книге Туган-Барановский называет промышленный цикл самым загадочным явлением в современной экономической жизни, все еще не объясненным экономической наукой.

В теории Туган-Барановского движущей силой развития эконо­мики является инвестирование. Когда эта сила начинает действо­вать, она увлекает за собой все другие отрасли экономики, в том числе отрасли, производящие потребительские товары. И здесь явно речь идет о мультипликативном эффекте, который позднее описал Дж.Кейнс. Туган-Барановский называет три источника финансиро­вания экспансии: праздно лежащие капиталы, рост текущего сбе­режения, производимого из выросшего дохода, и расширение бан­ковского кредита. Колебания потребления ученый связывает с ко­лебаниями размеров инвестиций, хотя и не рассматривает подроб­но функцию потребления.

Влияние теории циклов Туган-Барановского, несмотря на ее от­дельные погрешности, отчетливо прослеживается в работах А.Шпитгофа, Г.Касселя и других экономистов первой трети XX в.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. Элементы маржинализма в работах неоклассиков
Неоклассическое направление интересует нас в том отношении, что сделанные в его русле теоретические выводы послужили полем для развития многих современных течений экономической мысли — монетаризма, неолиберализма и ряда теорий экономического рос­та. Название этого направления указывает на преемственность мно­гих идей, выдвигавшихся классиками XVIII — первой половины XIX в., а именно А.Смитом, Д.Рикардо, Ж.Б.Сэем, частично Ж.Сисмонди. Представители неоклассического направления разработали модель функционирования экономики в идеальных условиях — в условиях свободы конкуренции, абсолютной эластичности цен, полной рациональности поведения капиталистической фирмы, отсутствия резких динамических изменений, связанных с техничес­ким прогрессом и вмешательством государства в экономику. Сфор­мулированная ими теория называется микроэкономической, несмотря на то что речь идет об общем равновесии, так как это равновесие исследуется с точки зрения поведения отдельной эко­номической единицы (фирмы). Макропропорции в экономике ус­танавливаются как результат действий на микроуровне. Неокласси­ки считают, что внутренне капиталистическая экономика стремит­ся к равновесию и такое равновесие достигается с помощью кон­куренции.

Начало неоклассическому направлению положено работами из­вестных экономистов — англичанина А.Маршалла и американца Дж. Б. Кларка.

Альфред Маршалл (1842—1924) родился в религиозной семье, отец его, кассир Английского банка, хотел видеть сына священни­ком. Но увлечение математикой, этикой и экономической наукой привело Маршалла в Кембриджский университет, с которым он и связал свою жизнь. Долгое время Маршалл был профессором этого университета, заведовал кафедрой политической экономии, стал признанным главой так называемой кембриджской экономической школы. В 1890 г. он организовал Королевское экономическое обще­ство. Правительство Англии привлекало Маршалла к работе в Ко­миссии по труду, он был консультантом правительства по вопро­сам валютной и налоговой политики, профсоюзов и др. В числе учеников Маршалла такие впоследствии известные ученые, как А.С.Пигу и Дж.Н.Кейнс, отец знаменитого Дж.М.Кейнса.

Перу Маршалла принадлежат работы «Экономика промышлен­ности» (1879), которую он написал совместно с женой, «Принци­пы экономической науки» (1890), «Промышленность и торговля» (1919). Трехтомный труд «Принципы экономической науки» сде­лал его знаменитым. Первый том этой книги представляет собой общее введение в экономическую науку, второй посвящен пробле­мам спроса и предложения и отношениям распределения, в тре­тьем рассматриваются финансы и торговля, исследуется будущее промышленности. В целом этот труд охватывает главные проблемы экономической науки, и не случайно он стал своего рода библией европейских студентов-экономистов.

Идеи, выдвинутые Маршаллом, в значительной степени пред­определили современную структуру политэкономии, ряд ее основ­ных моментов и используемый понятийный аппарат. Работа Мар­шалла коренным образом изменила дальнейшее развитие полити­ческой экономии, так что даже говорили о «маршаллианской ре­волюции». В условиях полемики вокруг проблем стоимости, отдав предпочтение такому варианту теории факторов производства, как теория жертв этих факторов, Маршалл в то же время указал выход из дискуссии путем компромисса между идеями, выдвигаемыми в рамках различных теорий стоимости. Он считал, что надо не диску­тировать по проблемам стоимости, а изучать закономерности фор­мирования и взаимодействия спроса и предложения и на этой основе формировать теорию цены.

Новые подходы, предложенные Маршаллом, заключаются в следующем. Во-первых, он указал на необходимость включать фак­тор времени в анализ цены, первым отметил различную взаимо­связь между издержками производства и ценой в зависимости от того, какой подход — долгосрочный или краткосрочный — кладет­ся в основу анализа. Во-вторых, Маршалл выдвинул идею об элас­тичности предложения и спроса по цене. В-третьих, он предложил идею о представительной фирме как основе для анализа законо­мерностей предложения.

Задачей экономической науки Маршалл считал сбор информа­ции об экономическом поведении человека, ее обобщение и ана­лиз. Он писал, что «экономическая наука — это не совокупность конкретной истины, а лишь орудие конкретной истины»13. Тем са­мым Маршалл придавал экономической науке практическую фун­кцию. В современном Маршаллу образованном обществе на эконо­мику смотрели как на науку мрачную и абстрактную, а он сумел изменить этот взгляд, показав нравственные и гуманные ее аспек­ты. Но все же «теория А.Маршалла — это в основном теория цен в конкурентных условиях»14. Цена и факторы, ее определяющие, — главный предмет внимания ученого.

Определяя цену как количественное соотношение между всту­пившими в обмен товарной и денежной массами, Маршалл счи­тал, что стоимости, отличной от цены, не существует. Цена, с его точки зрения, определяется взаимодействием спроса и предложе­ния, которые, в свою очередь, сами зависят от цен.

Маршалл полагал, что спрос и предложение равнозначны в оп­ределении цены. При анализе цены он рассматривал представи­тельную фирму, т.е. фирму со средними отраслевыми характеристи­ками. По мнению Маршалла, существует совершенная конкурен­ция, т.е. конкуренция, «не испорченная» ни вмешательством госу­дарства, ни монополией. Он утверждал, что в этих условиях с рос­том цены предложение товаров растет, а платежеспособный спрос падает. Это положение он проиллюстрировал графически, изобра­зив так называемый «маршаллианский крест» (рис. 5). На верти­кальной осиQ показано количество товара в натуральных едини­цах, Р — цена, Р— равновесная цена. Этот график — пример типичного устойчивого равновесия для товара, подчиняющегося закону убывающей отдачи. При постоянной отдаче цена предложения одинакова для всех количеств товара. «Когда спрос и предложе­ние пребывают в равновесии, — пишет Маршалл, — количество товара, производимого в единицу времени, можно назвать равно­весным количеством, а цену, по которой он продается, — равновес­ной ценой» 15.

/>

Рис. 5. «Маршаллианский крест»

В основе спроса, по Маршаллу, лежит полезность (график кри­вой спроса совпадает с графиком убывающей предельной полезно­сти — общая полезность запаса возрастает, но не в той пропорции, в какой возрастает количество единиц в запасе). Значит, полезность в этом случае практически отождествляется с ценами. Предельная полезность, отмечает ученый, — это максимальная цена, которую готовы уплатить за товар. Следовательно, это совершенно объек­тивная реальная предпосылка цены. Причем Маршалл считает, что убывающую полезность можно измерить с помощью денег. Он ис­пользует понятие «выгода потребителя», характеризующее выра­женный в денежной форме «излишек удовлетворения», который возникает как разница между полной и предельной полезностями вещи. Маршалл пишет: «Разница между ценой, которую покупа­тель готов был уплатить, лишь бы не обойтись без данной вещи, и той ценой, которую он фактически за нее платит, представляет собою экономическое мерило его добавочного удовлетворения. Можно назвать это потребительским избытком»16. Иногда Маршалл называет это рентой потребителя.

Предложение товаров, по Маршаллу, определяется издержками производства, при этом он различает реальные и денежные издерж­ки. Реальные издержки производства — это жертвы труда (трудовые усилия) и жертвы капитала (воздержание от личного потребления капитала). Реальные издержки (иначе говоря, стоимость) опреде­ляют цены в так называемый нормальный период — период равнове­сия во всех частях экономики. Не давая детального анализа этого периода, Маршалл обращает внимание на фактор времени. Он вы­деляет мгновенное равновесие при неизменном предложении, крат­косрочное равновесие при изменении размеров производства и при неизменном числе предприятий и фирм и длительное равновесие нормальной цены, когда число фирм и предприятий соответствует новому уровню спроса. В долгосрочном аспекте особая роль в опреде­лении цены принадлежит предложению, в краткосрочном — спросу.

Итак, сформулировано два тезиса. Первый: цена определяется соотношением спроса и предложения. Второй: за ценой скрывается стоимость, цена — исключительно рыночная категория. Поэтому причинно-следственный анализ, утверждает Маршалл, крайне вре­ден, нужны функциональный анализ и анализ того, что на что влияет. Исходная точка такого анализа — спрос. В основе спроса лежит предельная полезность, в основе предложения — издержки производства.

Такое состояние рынка, при котором, во-первых, существует абсолютная гибкость цен; во-вторых, ни один производитель и ни один потребитель не влияют существенно на общий объем спроса и предложения; в-третьих, все располагают одинаковой информа­цией о рынке для принятия решений, Маршалл называет совер­шенной конкуренцией. Таким образом, свободная конкуренция означает чистый рынок. Заключение, которое Маршалл делает на основе своих рассуждений, являет собой идею, новую для эконо­мической науки его времени: капиталистической экономике свой­ственна внутренняя тенденция к равновесию, а механизмом уста­новления этого равновесия выступает свободная конкуренция. Вме­шательство государства возможно, но оно должно быть минималь­ным, иначе в экономике возникнут диспропорции. Роль государ­ства — это роль арбитра на футбольном поле, где в качестве футбо­листов выступают предприниматели.

Заслугой Маршалла является введение в научный оборот поня­тия эластичности спроса, под которой он понимал величину при­ращения спроса (положительную или отрицательную) при измене­нии цены. Если изменяется цена на товар на 1%, то изменяется и спрос на определенную величину, которую ученый назвал коэффи­циентом эластичности спроса по цене. Существует особая группа товаров, неэластичных по цене, т.е. спрос на них остается постоян­ным, независимо от цены. Это товары первой необходимости, преж­де всего продукты питания (товары Гиффина). Коэффициенты эла­стичности спроса по ценам различны для разных групп общества, так как спрос зависит не только от полезности товаров, но и от дохода. Эластичность спроса зависит от того, как изменяется общая выручка при снижении цены. Эластичность предложения показывает, как изменяется предлагаемое количество товаров, если ры­ночная цена возрастает на определенную величину.

Применительно к распределению Маршалл придерживался тео­рии трех факторов производства Ж.Б.Сэя, однако к этим факторам он добавил фактор организации, который вместе с другими факто­рами в коротком периоде превышает издержки производства и нор­мальную прибыль. Этот четвертый фактор Маршалл назвал квази­рентой (по сути, это сверхприбыль).

Весьма важным для экономической науки является сформули­рованный Маршаллом принцип замещения. «На начальном этапе де­ятельности своего предприятия и на каждом последующем ее эта­пе, — пишет ученый, — ловкий бизнесмен стремится так изменять организацию производства и хозяйственных связей, чтобы доби­ваться более высоких результатов при данном уровне издержек или равных результатов при сокращении издержек… Принцип замеще­ния связан с широкой тенденцией убывающей удачи от любого увеличенного приложения ресурсов и труда к земле в старых стра­нах… Указанный принцип настолько сродни принципу сокращения предельной полезности, обычно вытекающему из возрастания из­держек, что некоторые случаи применения обоих принципов по­чти идентичны»17.

Дж.М.Кейнс отметил, что «Маршалл был первым в истории великим экономистом в подлинном смысле этого слова, первым, кто свою жизнь посвятил созданию экономической науки в виде самостоятельного предмета, строящегося на собственных постула­тах и отличающегося таким же высоким уровнем научной точнос­ти, как естественные или биологические науки»18.

Американский экономист ДжонБейтс Кларк (1847—1938), ко­торый, как уже говорилось, наряду с А.Маршаллом стал родона­чальником неоклассического направления в экономической науке, получил образование в Германии и Швейцарии. Основные его ра­боты — «Философия богатства» (1886), «Распределение богатства» (1888), «Контроль над трестами» (1901), «Очерки экономической теории» (1924). О книге «Распределение богатства» Й.Шумпетер отзывался так: «она создала школу и единый путь американской теории»19; «выдающаяся научная работа, являющаяся произведе­нием искусства»; «конечно, вечных теорий нет, но эта так крепко обоснована, как это только возможно»20.

Центральной проблемой у Кларка является проблема распреде­ления. Ученый считал, что, решив ее, он снимет с общества обви­нение в эксплуатации труда, тогда исчезнет классовое деление об­щества. Распределение общественного дохода, по мнению Кларка, регулируется так называемым принципом справедливости, есте­ственным законом, и, если найти его, каждый фактор производ­ства по заслугам получит свою долю.

В своих теоретических построениях Кларк исходил из существо­вания совершенной конкуренции. Отсюда он выводит следующие посылки:

• в экономике господствуют частная собственность, индивиду­альная свобода, здоровая рыночная конкуренция;

• стоимость определяется предельной полезностью;

• государство соблюдает правила игры, т.е. не вмешивается в частное предпринимательство;

• труд и капитал способны беспрепятственно передвигаться внутри хозяйства, т.е. они мобильны;

• состояние техники и технологии неизменно.

Следование этим посылкам обеспечит экономике равновесие — «состояние статики». Из равновесия экономику выводят рост наро­донаселения, изменение организационных форм производства, накопление капитала, изменение вкусов потребителей, но ее не­равновесное состояние длится недолго, благодаря внутренним ме­ханизмам она вновь обретает равновесие.

В исследовании Кларк опирается на три основных принципа, два из которых (первый и второй) он назвал универсальными эко­номическими законами:

1) принцип убывающей полезности: каждый дополнительный пред­мет в запасе имеет меньшую полезность. Для общества важна оцен­ка наименьшей (предельной) полезности определенных предметов. У Кларка, как и у Маршалла, появляется представление о некой «общественной» предельной полезности, которая зависит от цены и в конечном счете оказывается спросом;

2) принцип предельной производительности: каждый фактор про­изводства — труд и капитал (земля относится к разновидности ка­питальных благ) — имеет специфическую производительность. При­чем разные единицы факторов обладают разной производительно­стью. Для ценообразования важны в этом плане предельные едини­цы каждого фактора;

3) принцип свободной конкуренции: распределение справедливо, и цены приближаются к естественным, если они не регулируются правительством и не искажаются монополией.

По мнению Кларка, производство, обмен и распределение не могут изучаться обособленно. Более того, надо помнить, что про­изводство и обмен зависят от распределения, так как пропорции производства и обмена, рыночные цены имманентно обусловлены распределением, зависят от стремления агентов производства по­лучить «естественный» доход.

Экономическую теорию Кларк делит на два раздела: статику и динамику. Под статикой ученый понимает равновесное состояние экономики при отсутствии в ней технического прогресса, при не­изменности объема выпуска продукции и отраслевых пропорций производства. В статическом состоянии в экономике существует толь­ко два вида доходов — заработная плата и процент (земельная рен­та как разновидность процента). Предпринимательская прибыль появляется только в динамике. В равновесном состоянии рыночные цены являются «нормальными», неизменными и определяются сле­дующим образом: цена = износ средств производства + естествен­ная заработная плата + естественный процент. Статика, хотя и не­реальна, однако составляет основу динамики. Динамика — это со­вокупность статических состояний и переходов из одного такого состояния в другое.

Что такое «естественная» заработная плата и процент? Ответу на этот вопрос посвящена основная часть книги «Распределение богатства», в которой изучается статика (динамику Кларк исследу­ет в другой своей работе — «Очерки экономической теории»).

/>

Рис. 6. Предельные продукты труда (а) и капитала (б)

«Естественная» заработная плата равна продукту труда предель­ного, наименее производительного труда рабочего данной отрасли. Тогда «естественный» уровень процента соответствует величине продукта предельной, наименее производительной единицы средств производства. В результате предельные единицы труда и капитала получают полные продукты своего труда и попадают в зону безраз­личия, не принося ни доходов, ни убытка другому фактору произ­водства. Наем дополнительных рабочих или вовлечение в производ­ство дополнительных средств производства продолжаются до тех пор, пока предельный продукт труда или капитала(CD на рис. 6) не сравняется с нормальным уровнем заработной платы или про­цента (АЕ на рис. 6). Все остальные единицы труда (капитала) полу­чают доход на уровне предельной единицы, а оставшаяся часть со­зданного продукта (ВСЕ на рис. 6) вменяется капиталу (труду). При этом все единицы труда и капитала должны довольствоваться дохо­дом на уровне предельной единицы, иначе они будут заменены последней.

Такое описание процесса распределения созданного продукта кроме сомнений относительно того, что возможно приписывать любую часть созданного продукта действию какого-либо одного фактора и что факторы производства обладают абсолютной взаи­мозаменяемостью (при изменении количества одного фактора ко­личество другого по стоимости фиксируется), вызывает, по край­ней мере, три вопроса. Во-первых, почему капиталист не приоста­навливает наем рабочих на уровне предельного и не получает доход с каждой единицы труда, оставляя заработную плату на возможно низком уровне? Во-вторых, почему избыток созданного продукта по отношению к совокупному предельному продукту труда (капита­ла) приписывается капиталу (труду)? Аргумент Кларка, что труд (ка­питал) не претендует на него, неубедителен. В-третьих, чем опреде­ляются нормальные величины заработной платы и процента?

Удовлетворительных ответов на эти вопросы в теории Кларка нет. Пытаясь обосновать нормальные величины зарплаты и процен­та, он пишет о том, что существует особая группа покупателей, которую он называет общественным классом, определяющим цену товаров, или «социальными ценообразователями», устанавливаю­щими товарные цены на микроуровне. Процесс ценообразования теперь выглядит так: формируются рыночные цены на факторы производства, которые устанавливают социальные ценообразователи; далее происходит распределение общественного продукта в соответствии с этими ценами; затем формируются цены на произ­водимую продукцию. Первый и основной из перечисленных этапов остается неопределенным. По-видимому, этим прежде всего обу­словлено распространенное мнение о том, что Кларку удалось много сделать в микроэкономической теории и практически ничего — в макроэкономической.

Однако так или иначе в рамках данной концепции основную цель своего исследования Кларк достиг. Он установил, что каждый фактор производства получает в виде дохода столько, сколько со­здает, поэтому существующее распределение экономически спра­ведливо. Из того факта, что капитал сам создает свой доход, следу­ет интересный вывод о вечной производительности капитала.

На самом деле сформулированная Кларком теория ничего не дает при решении производственных задач, она фактически игно­рирует технический прогресс. Кроме того, как определить, каким образом следует агрегировать относительные, доли каждого факто­ра, если отсутствует возможность их замещения и нет инструмента для измерения? Дело в том, что сама относительная доля зарплаты или доля капитала в продукте определяются воздействием многих факторов, которые трудно учесть и измерить. Кроме того, задан­ный уровень доходов и даже урезание заработной платы в теории предельной производительности Кларка трактуются как мера борь­бы с безработицей. Не случайно это вызвало возражения у Дж.М.Кейнса. Согласно теории предельной производительности, избыточное предложение труда — это сигнал о превышении уровня зарплаты над предельным продуктом труда в какой-либо отрасли экономи­ки, и в этом случае урезание реальной зарплаты будет хорошим средством для стабилизации положения на рынке труда. Однако, как справедливо заметил Кейнс, зарплата — это не только издерж­ки, но и доход и потому снижение реальной зарплаты вызовет умень­шение совокупного спроса на товары и услуги и ничего положи­тельного в борьбе с безработицей не принесет.

Следует заметить, что и современная теория предельной произ­водительности практически не дала ответов на приведенные выше вопросы, а «агрегирование труда и капитала даже на уровне фир­мы не является необходимостью для логически стройной теории определения цен»21.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 4
1 Цит. по: Бухарин Н. Политическая экономия рантье. — М., 1988. — С. 75.

2 Цит. по: Австрийская школа в политической экономии. — М., 1992. — С. 279.

3 См.: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — М., 1994. — С.289.

4Селигмен Б. Основные течения современной экономической мыс­ли. — М., 1968.-С. 165.

5Джевонс У.С. Об общей математической теории политической эко­номии // Теория потребительского поведения и спроса. — СПб., 1993. — С. 68.

6 Цит. по: Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. — М., 1995. — С. 532.

7ХиксДж. Стоимость и капитал. — М., 1988. — С. 156.

8 Топология — раздел математики, изучающий свойства фигур, не изменяющиеся при любых деформациях, производимых без разрывов.

9 Цит. по: Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. — С. 531.

10Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — С. 543.

11 См.: Хансен Э. Экономические циклы и национальный доход // Классики кейнсианства: Р.Харрод, Э.Хансен. — М., 1997. — Т. II. — С. 22.

12 Там же.-С. 21, 22.

13Маршалл А. Принципы экономической науки. — М., 1993. — Т. I. — С. 31.

14Селигмен Б. Основные течения современной экономической мыс­ли. — С.309.

15Маршалл А. Принципы экономической науки. — М., 1993. — Т. II. — С. 28.

16 Там же.-T.I.-С. 191.

17 Там же.-С. 41.

18Кейнс Дж.М. Альфред Маршалл. 1842—1924 // Маршалл А. Прин­ципы экономической науки. — С. 41.

19 Цит. по: Кларк Дж.Б. Распределение богатства. — Л., 1934. — С. 5,6.

20 Там же. — С. 29.

21Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — С. 434.
Новые понятия
Маржинализм

Предельная полезность

Метод вменения

Положительная и отрицательная полезность

Конечная эквивалентность

Общее экономическое равновесие

Кардинальная полезность

Кривые безразличия

Представительная фирма

Квазирента

Принцип замещения

Избыток (излишек) потребителя

Эластичность

Предельная производительность
Вопросы для самоконтроля
1.На каких принципах основан подход австрийской школы к ана­лизу экономических процессов ?

2. В чем сущность теории предельной полезности?

3. Как найти стоимость средств производства исходя из теории предельной полезности ?

4. Как Е.Бём-Баверк определяет верхнюю и нижнюю границу цены?

5. Какие вопросы не получают ответа в рамках австрийской шко­лы?

6. Для чего У.С.Джевонс вводит понятие положительной и отри­цательной полезности?

7. Как понимает Л.Вальрас общее экономическое равновесие?

8. Чем определяются цены в моделях Л. Вальраса ?

9. В чем экономический смысл кривых безразличия В.Парето?

10. Какова общая характеристика неоклассического направления?

11. В чем состоит новизна подходов А.Маршалла?

12. Какие главные проблемы исследует Дж. Б. Кларк?

13. Что такое предельный продукт факторов производства и чем он определяется ?

14. Почему в современных условиях практически не используется теория Дж. Б. Кларка?
Тема 5. НЕТРАДИЦИОННЫЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ
1. «Боковые ветви» экономической мысли. Историческое направ­ление и социальная школа в политической экономии.

2. Институционализм.

3. «Легальный марксизм» в России.
    продолжение
--PAGE_BREAK--1. «Боковые ветви» экономической мысли. Историческое направление и социальная школа в политической экономии
До сих пор мы имели дело, так сказать, с магистральными на­правлениями развития экономической мыли. Мы увидели, что во второй половине XIX в. произошла некая смена парадигмы эконо­мического исследования. Маржиналистская революция и последо­вавшая за этим борьба сторонников трудовой теории стоимости с представителями концепции предельной полезности поглотили ос­новное внимание экономистов-теоретиков. Но на фоне этой борь­бы примерно в то же время появились весьма плодоносные «боко­вые ветви» экономической теории, которые в той или иной степе­ни развиваются до сих пор и даже периодически занимают доми­нирующее положение в экономических дискуссиях. К этим ветвям можно отнести историческое направление («стирая» и «новая» исто­рические школы), социальную школу и институционализм, свое­образный синтез которых был продемонстрирован в России «ле­гальными марксистами».

Объединение всех этих школ в один блок в значительной степе­ни условно. Общим у них является прежде всего то, что их предста­вители не примыкали к известным «магистральным» направлени­ям политической экономии, критиковали и марксистов, и маржиналистов, бунтовали против любой ортодоксальности в теории. Но не только это объединяет названные школы — экономисты неор­тодоксальных направлений расширительно трактовали предмет по­литической экономии, искали, какие неэкономические факторы воздействуют на экономику той или иной страны: природно-географические и ландшафтные особенности; государственное устрой­ство и особенности правовой системы, степень развитости науки и техники, религиозные воззрения и семейные отношения, социаль­но-психологические особенности и характерные черты «народно­го» и «национального» духа.

В самом деле, отнюдь не все экономические явления и процес­сы, происходящие в обществе, можно объяснить исходя из, так сказать, внутриэкономических отношений, будь то микроэконо­мика или системы национального и мирового хозяйства. Тот факт, что одно и то же явление представителями ортодоксальных направ­лений объясняется с различных, а порой противоположных точек зрения, обусловил появление некой разочарованности в теории. Бунт против ортодоксии начался еще и потому, что экономическая на­ука, развивавшаяся на основе метода теоретической абстракции, не могла, да и не хотела объяснять особенности экономической жизни и хозяйствования в различных странах мира. Возникало обо­снованное подозрение, что, например, английская политическая экономия искусственно переносила на все страны в качестве уни­версальных законов те связи и отношения, которые были харак­терны только для Великобритании. Более того, некоторые немец­кие ученые видели здесь определенную национальную корысть ан­глийских экономистов. В середине XIX в. почва для появления неор­тодоксальных теорий, таким образом, была вполне подготовлена.

Первыми выступили германские экономисты — представители так называемых исторических школ. Еще в период разложения и вульгаризации рикардианства появилась историческая школа, на­званная позднее «старой». Основателями ее сталиВильгельм Рошер (1817—1894), выпустивший в 1843 г. книгу «Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода», Бруно Гильдебрандт (1812—1878), главная работа которого «Поли­тическая экономия настоящего и будущего» вышла в 1848 г., и Карл Книс (1821—1898), изложивший свои взгляды в работе «По­литическая экономия с точки зрения исторического метода» (1853).

У всех троих был один идейный предшественник — выдающий­ся немецкий ученыйФридрих Лист (1789—1846). В своем главном труде «Национальная система политической экономии» (1841) он резко выступил против «космополитизма» английских классиков. «Как характерное отличие выдвигаемой мной системы, — писал Лист, — я утверждаю национальность. Все мое здание основывает­ся на природе нации как среднего члена между индивидуумом и человечеством»1. Отрицая существование всеобщих и универсаль­ных экономических законов, этот ученый предлагал исследовать прежде всего особенности национальной экономики, ставя перед собой практическую цель выработки рекомендаций для экономи­ческой политики. Так, апология свободы внешнеэкономической де­ятельности, содержащаяся в трудах А.Смита и Д.Рикардо, не соот­ветствует национальным интересам Германии и интересам ее мо­лодой буржуазии. Более того, эта апология прямо направлена про­тив континентальной Европы и теоретически оправдывает англий­скую экономическую экспансию. Германии нужна иная экономи­ческая политика, основанная на «воспитательном протекциониз­ме». Если рассматривать внешнеэкономическую деятельность с точки зрения абстрактной теории, то с учетом «сравнительных преиму­ществ»2 Германия вовсе не должна развивать некоторые отрасли промышленности. Но национальные интересы могут быть выше чисто экономического интереса. Чтобы вовлечь в производство не­использованные ресурсы, чтобы преодолеть отсталость, необходи­мо развивать отрасли, в которых производительность труда в дан­ный момент ниже, чем за границей. Лист писал: «Эту потерю сто­имостей надо, следовательно, рассматривать лишь как цену за про­мышленное воспитание нации»3. Нация тем богаче и могуществен­нее, чем больше она эксплуатирует промышленных изделий и чем больше она импортирует сырья.

Вопреки мнению классиков, утверждал Лист, Германское госу­дарство должно активно вмешиваться в экономику с целью созда­ния единого общенационального рынка и защиты национальной экономики от конкуренции со стороны иностранных, прежде все­го английских, предпринимателей.

В этом духе и разрабатывали свои концепции экономисты-исто­рики, постепенно подменяя политическую экономию экономичес­кой историей и экономической политикой. Для этих ученых харак­терно признание политической экономии как науки сугубо нацио­нальной, призванной изучать национальное хозяйство, развитие которого определяется только особенностями природы, характе­ром народа и его учреждений и институтов. «Мы оставляем в сторо­не всякую разработку подобных экономических идеалов, — писал В. Рошер. — Вместо того мы обратимся к простому изложению сна­чала хозяйственных потребностей и природы народов, потом зако­нов и учреждений, назначенных для их удовлетворения, наконец, к изложению большего или меньшего успеха последних»4.

В новое время, в 70—80-х годах XIX в., в Германии возникла (и вскоре получила распространение в других странах) так называ­емая «новая» историческая школа в политической экономии. Ее представители —Густав Шмоллер (1838—1917),Карл Бюхер (1847— 1930),Луйо Брентано (1844—1931) и др. — развивали методы «ста­рой» исторической школы в новых условиях. Германия была уже единым национальным государством, отпала необходимость дока­зывать жизненную важность объединения и жесткого протекцио­низма. Но националистические мотивы и культ государства оста­лись традиционными чертами, подпитывавшимися внешнеполитической агрессивностью Германского государства. Немаловажную роль сыграла и идеологическая необходимость полемики с марксизмом. Характерно, что, опровергая марксистскую политическую эконо­мию, экономисты-историки резко отрицательно отнеслись и к ав­стрийской школе, справедливо усматривая в ней разновидность сугубо теоретической и абстрактной экономической науки. Г.Шмоллер, в частности, долго и бесплодно полемизировал с К.Менгером именно по поводу методологии экономического исследования. Шмоллер был твердо уверен в том, что политическая экономия может превратиться в доминирующую общественную науку только тогда, когда установит прочные научные связи с этикой, истори­ей, социологией и политологией.

Естественно, что в новые времена в трудах экономистов-исто­риков появляются и новые сюжеты. Ведь во всех странах Европы возникают новые социальные и классовые конфликты и трения. Левые организации социалистического и коммунистического тол­ка пытаются разрешить проблемы революционными методами. Ли­беральная буржуазия, видя бесплодность революционных выступ­лений и страшась их последствий, ищет реформаторские пути вы­хода из конфликтных ситуаций. Наконец, в ряде стран, и прежде всего в Германии, само государство пытается осуществлять соци­альные реформы (как это делал Бисмарк). Теперь и ученых все боль­ше интересуют социальные процессы, и в первую очередь рабочий вопрос, который они рассматривают с различных позиций. Если Г.Шмоллер, стоявший на правых позициях, выступал против зако­нодательного ограничения рабочего дня, признания законности профсоюзного движения, пропагандировал организацию предпри­нимательских союзов, применение локаутов и «черных списков», то Л.Брентано, отражавший интересы либеральной буржуазии, видел в реформистской политике действенное средство против ре­волюционизирования пролетариата.

Брентано утверждал, что профсоюзы, кооперация, фабричное законодательство, социальное страхование в состоянии коренным образом улучшить положение рабочего класса и на этой основе обеспечить классовый мир в обществе. Для практического осуще­ствления социально-экономических реформ он вместе с другими пред­ставителями «новой» исторической школы организовал в 1872 г. Союз социальной политики. Не без влияния этого Союза в 1873 г. был принят ряд законов, ограждающих рабочих от произвола предпри­нимателей. В Германии стали усиленно пропагандировать идеи «го­сударственного социализма». Правда, и правые, и левые (марксис­тские) критики Союза иронично называли его политические про­екты катедер-социализмом (кафедральным социализмом), не име­ющим больших перспектив в Германии.

Крайности в применении исторического метода характерны для работВернера Зомбарта (1863—1941), «младшего отпрыска» исто­рической школы. За долгую жизнь Зомбарт прошел путь от марк­сизма до фашизма, завершив свою научную историко-экономи-ческую карьеру книгой «Немецкий социализм», где пропаганди­ровал героический дух германского тоталитаризма, противопостав­ляя его «капиталистическому» духу евреев. Любопытно, что в исто­рии он находил факты, обосновывающие как марксистские, так и фашистские идеи.

«Новая» историческая школа и катедер-социализм оказали су­щественное влияние на представителей близкой к ним по духу со­циальной школы в политической экономии, которая также развива­лась преимущественно в Германии на рубеже XIX и XX вв. Предста­вители этой школы —Рудольф Штаммлер (1852—1930),Рудольф Штольцман (1856—1938),Отмар Шпанн (1858—1950) и др. — тоже исходили из примата неэкономических факторов социально-эко­номического развития, в основном государственно-правового ха­рактера. Производство для них — сугубо технический процесс, не имеющий социального содержания. Социальные результаты произ­водственного процесса, считали они, относительно независимы от самого производства и подлежат или только правовому регулирова­нию, или социально-правовому, или же регулируются всем соци­ально-политическим устройством общества как «социального це­лого».

Как бы ни критиковали сторонники ортодоксальных направле­ний историческую и социальную школы, необходимо признать, что представители именно этих школ впервые начали анализиро­вать обратные связи между надстроечными и базисными отноше­ниями, создавая гораздо более полную картину экономической жизни, чем, скажем, «чистые макроэкономисты», особенно сто­ронники математического направления в политической экономии, которое существует до сих пор и известно под названием «Институ­ционализм».
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Институционализм
Термин «Институционализм» происходит от слов «институт» или «институция», обозначающих определенный обычай, порядок, при­нятый в обществе, а также закрепление обычаев в виде закона или учреждения. Идеологи институционализма относили к институтам как социальные и политические, так и экономические явления: государство, семью, частную собственность, корпорации, систему денежного обращения и др. Расплывчатое понятие «институт», тем не менее, уже имело отмеченную идейную нагрузку: оно означало стремление к расширению предмета экономической науки, вклю­чение в анализ неэкономических явлений.

Институционализм зародился в США на рубеже XIX и XX вв. У его истоков стоят два крупных экономиста — Т.Веблен и Дж.Коммонс. Они же стали родоначальниками двух течений внутри институционализма.

Общим для всех институционалистов является отрицание орто­доксальных теорий в следующих моментах:

• жизнь дискредитировала гедонистический мотив человечес­кого поведения, т.е. поведения, направленного на получение на­слаждения и удовольствия, который, вслед за Джевонсом, считали основополагающим маржиналисты;

• основной постулат классической политэкономии об индиви­дуалистической конкуренции неверен и неточен, что особенно ярко видно в США в условиях развития корпоративной собственности и господства монополий;

• центральная проблема политической экономии, связанная с определением условий экономического равновесия, традиционно разрешаемая в духе А.Маршалла или Л.Вальраса, основана на не­доразумении, которое состоит в том, что экономическая наука отож­дествляется с физикой, и предполагает статический взгляд на эко­номику и на организацию производственного процесса, а действи­тельное развитие при этом игнорируется.

Отказываясь изучать «личные интересы» субъектов экономичес­ких отношений, институционалисты подчеркивали общественные мотивы в поведении людей, критиковали концепции автоматичес­кого регулирования экономики и выступали своеобразными пред­течами кейнсианства, обращая внимание на необходимость госу­дарственного регулирования.

Торстейн Веблен (1857—1929) создал технологический вариант институционализма. Основным противоречием капитализма начала XX в. он считал «дихотомию» (разделение) «индустрии» и «бизне­са». Бизнес, утверждал Веблен, подчинил производство своим фи­нансовым интересам. Индустрия, т.е. сфера функционирования ре­ального капитала, не имеет сама по себе социальных антагонизмов, — противоречия и конфликты связаны с функционированием капитала в финансовой сфере и с фиктивным капиталом, т.е. биз­несом и его давлением на индустрию.

Паразитический характер бизнеса для Веблена несомненен. В своей лучшей книге «Теория праздного класса» (1899)5 ученый показал связь расточительного и демонстративного потребления с интересами бизнеса, с мотивами максимизации прибыли. Коллек­тивные же интересы, писал Веблен, непосредственно совпадают с интересами беспрепятственного повышения производительности труда, его эффективности. Носителями общественных интересов выступают инженеры, специалисты, квалифицированные рабочие, занятые в промышленности. Все они — однородный класс, соци­альное сознание которого проявляется в нетерпимом отношении к расточительству, ограниченному и уродливому использованию воз­можностей современной техники. Будущее человечества принадле­жит индустрии, инженерам и специалистам, а не бизнесу — таков прогноз Веблена6.

С Веблена начинается институционалистская традиция тяготе­ния к социологическим методам анализа, к объяснению поведения человека в соответствии с правилами. Этот ученый считал, что за­дачей экономистов является изучение норм, обычаев, привычек, а также их эволюции, с тем чтобы объяснять решения, которые при­нимают экономические агенты в разное время и в разных обстоя­тельствах. Но именно в этом пункте обнаруживается и некоторая слабость институционализма: исследователи, придерживавшиеся этого направления, так и не смогли объяснить поведение человека, нару­шающего правила7. А это обстоятельство — важный аспект экономи­ческой действительности, особенно в наше время в России.

Джон Коммонс (1862—1945) создал правовой вариант институ­ционализма. Для него институции — это прежде всего нормы права. Много внимания Коммонс уделил такой своеобразной правовой и экономической категории, как сделка, которая в различных ее про­явлениях рассматривается как всеобщая экономическая категория и становится исходным пунктом всей теории капитализма. Особая форма сделки — отношения труда и капитала, которые сводятся к коммерческой сделке равноправных сторон и юридической подчи­ненности рабочего капиталисту. Отношения труда и капитала, та­ким образом, выступают как коммерческие и правовые, а возника­ющие конфликты рассматриваются как чисто юридические, под­лежащие урегулированию со стороны государства.

В книге «Экономическая теория коллективных действий» (посмер­тная публикация, 1950 г.) Коммонс подчеркивал, что социальные конфликты не носят антагонистического характера. Социальные кон­фликты — это необходимый динамизирующий фактор обществен­ной эволюции, социального прогресса. Разрешение конфликтов дол­жно осуществляться посредством создания определенных «третейс­ких судов», правил, законодательных мер. Путь к созданию «разумно организованного капитализма» Коммонс связывал с добровольны­ми компромиссными соглашениями, которые должны обеспечить взаимопонимание и сотрудничество между организованными в проф­союзы рабочими и объединениями предпринимателей.

Как идеолог и участник движения за реформы Дж.Коммонс при­обрел многочисленных сторонников и последователей. Он активно работал в профсоюзных объединениях, его идеи частично воплоти­лись в «новом курсе» Ф.Д.Рузвельта, в рабочем законодательстве, в движении за создание «государства всеобщего благоденствия».

Правовой аспект экономических исследовании и сегодня — важ­ная методологическая черта институционализма. «Я полагаю, — пишет К.Роуз, — что вы можете больше узнать, как работает эко­номическая система, читая книги по праву и рассматривая конк­ретные ситуации, чем изучая экономические работы, потому что вы получаете описание реальной деловой практики, которую труд­но объяснить»8.

Хотя после второй мировой войны институционалистские ис­следования оказались несколько в стороне от магистрального на­правления развития науки, они вскоре получили новый импульс благодаря трудам американского ученого ДжонаКеннета Гэлбрейта (1909—1993). Его работа «Новое индустриальное общество»9 при­обрела широчайшую популярность.

Гэлбрейт исходил из технологического детерминизма всех про­исходящих в экономике и в обществе процессов. Один из важней­ших объектов изучения у Гэлбрейта — крупная («зрелая») корпо­рация с таким сложным процессом управления, что это управле­ние становится недоступным для капиталистов-акционеров. Благо­даря существованию зрелой корпорации современная экономика делится на два неравнозначных сектора: «планирующую систему» и «рыночную систему».

Главная категория, используемая в учении Гэлбрейта, — «техноструктура». Этим термином ученый обозначает узкую и замкну­тую прослойку квалифицированных специалистов — ученых, кон­структоров, менеджеров, экономистов, маркетологов, специалис­тов по финансам и рекламе. Техноструктура имеет свои групповые интересы, отличающиеся и от интересов собственников корпора­ций, и от интересов общества. Преследуя свои интересы, связан­ные с творческим самовыражением, соображениями престижа и карьеры, роста корпорации и своей власти в ней, эти квалифици­рованные специалисты становятся фактическими владельцами кор­пораций, их действительными руководителями, хотя формально и не являются их собственниками и даже могут не входить в состав акционеров. Интересы максимизации прибыли в данном случае от­ходят на второй план. При этом крупная корпорация, определяю­щая лицо современной экономики, вынуждена планировать свою деятельность на годы вперед хотя бы потому, что осуществляет крупные инвестиции, отдача от которых начинается через несколько лет. С такой плановой работой не могут справиться акционеры, она тоже удел специалистов. Речь идет о планировании в широком смыс­ле: надо не только предусмотреть выпуск определенной продукции в определенных объемах, но и заранее готовить рынки для товаров, воздействовать на рыночный спрос. Эта задача по силам только круп­ной организации. Чтобы результаты корпоративного планирования соответствовали намеченным целям, корпорации вступают в мно­гообразные и долговременные договорные связи. Рынок становится стабильным и предсказуемым, а модели совершенной конкурен­ции — анахронизмом.

Конечно, такая позиция Гэлбрейта вызывает резкую критику со стороны представителей неоклассического направления и даже коллег-институционалистов, обнаруживающих иные, противополож­ные, тенденции в экономике. Но это лишнее доказательство того, что экономическая жизнь сложна и неоднозначна, а в науке нет и не может быть «одной правды».

В 1986 г. произошло событие, ставшее свидетельством призна­ния результативности институционалистских исследований: амери­канский экономист Дж.Бьюкенен, создатель теории общественного выбора10, получил Нобелевскую премию. Вслед за ним Нобелевски­ми лауреатами стали в 1991 г. Р.Коуз, автор статей «Природа фир­мы» и «Проблема социальных издержек», и в 1993 г. Д.Норт.11

Основной постулат теории общественного выбораДжеймса Бьюкенена состоит в том, что люди действуют в политической сфере, преследуя свои личные интересы, и что нет непреодолимой грани между бизнесом и политикой. Эта теория последовательно разоблача­ет миф о государстве, у которого нет никаких иных целей, кроме заботы об общественных интересах. Теория общественного выбора — это особая отрасль науки, изучающая различные способы и мето­ды, посредством которых люди используют правительственные уч­реждения в своих собственных интересах. «Рациональные полити­ки» поддерживают прежде всего те программы, которые способ­ствуют росту их престижа и повышают их шансы одержать победу на очередных выборах. Таким образом, теория общественного вы­бора пытается последовательно доказать, что в обществе действу­ют принципы индивидуализма, которые распространяются на все виды деятельности, включая государственную службу12. Ясно, что пафос этих исследований направлен как против кейнсианского преувеличения целей и возможностей государственного регулиро­вания экономики, так и против основных идей Гэлбрейта.

Рональд Коуз, используя институционалистскую методологию, задался целью объяснить причину возникновения фирм. Внутри­фирменная деятельность, считает он, протекает не на рыночных основаниях — здесь велика роль приказов и их исполнения, движу­щихся по вертикальным, управленческим осям. В то же время внефирменная деятельность осуществляется на рыночных принципах с учетом свободных рыночных цен. Почему же внутри фирмы между различными подразделениями не могут сложиться рыночные отношения?13 Исследования Коуза показали, что если все отноше­ния будут строиться на рыночных основаниях, то резко возрастут трансакционные издержки, т.е. затраты на заключение сделок. Если прямое директивное управление экономит трансакционные издер­жки, то возникает фирма. Но и представить всю национальную эко­номику в виде одной фирмы тоже невозможно, ибо управление крупной организацией из одного центра тоже чревато ростом из­держек, которые при значительном росте предприятия делают его неуправляемым. Отсюда возникает необходимость определения оп­тимального размера фирмы, когда издержки рыночной координа­ции равны издержкам централизованного контроля.

Дуглас Норт, получивший Нобелевскую премию «за примене­ние экономической теории и количественных методов к изучению исторических событий», является одним из основателей нового направления в историко-экономической науке — клиометрики. Ис­следуя экономическую историю США и других стран, он доказал, что структура рыночной экономики и протекающие в ней процес­сы тесно связаны с социальными и политическими институтами стран. По мнению Норта, рынок мог принести человечеству неис­числимые бедствия, если бы «предупредительные контрмеры не ослабили действие этого саморазрушающего механизма»14. С помо­щью различных политических и правовых институтов «общество само защитило себя от тех опасностей, которые присущи саморегу­лирующейся рыночной системе»15.

В конце XX в. институционализм эволюционирует в сторону син­теза с неоклассическим направлением. В исследованиях, проводи­мых в русле этого направления, выделяются три уровня анализа. На первом уровне исследуются индивиды, или экономические аген­ты, их рыночное поведение. Здесь имеется относительно большой простор для применения неоклассической методологии. На втором уровне изучаются различные институциональные соглашения в виде рынков, фирм, договоров между хозяйственными единицами, оп­ределяющие способы кооперации и конкуренции. На третьем уров­не анализируется собственно институциональная среда, которая оп­ределяет «правила игры», т.е. совокупность основополагающих по­литических, социальных и юридических правил, образующих ос­нову для производства, обмена и распределения". В то же время экономисты — представители институционального направления по-прежнему отдают предпочтение исследованию факторов, воздей­ствующих на экономику, но лежащих за пределами самой эконо­мики. В своих работах они опираются на экономическую историю, право, социологию, политологию, теорию организации.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. «Легальный марксизм» в России
Нетрадиционные «побочные» концепции в политической эко­номии своеобразно развивались в дореволюционной России. Неко­торые методологические особенности исторического направления и социальной школы нашли воплощение в трудах «легальных мар­ксистов»— Петра Бернгардовича Струве (1870—1944),Сергея Ни­колаевича Булгакова (1871—1944) и выдающегося русского эконо­миста Михаила Ивановича Туган-Барановского.

Интерес к экономической истории проявился в двух крупных и оригинальных сочинениях М. И.Туган-Барановского17 — «Русская фабрика в прошлом и настоящем» (1888) и «Промышленные кри­зисы в современной Англии, их причины и влияние на народную жизнь» (1894, см. также с. 111 настоящего пособия). Помимо того, что эти произведения имеют самостоятельную научную ценность, они были важны для преодоления некоторых заблуждений либе­рального народничества по поводу невозможности капиталисти­ческого развития России.

После революции 1905—1907 гг. историзм «легальных марксис­тов», разочаровавшихся в возможностях демократических движе­ний в России, легко сменился неким подобием российского институционализма и социологизма. П.Б.Струве стал требовать ко­ренного пересмотра политической экономии на основе эмпиризма и неокантианства, отрицать классические идеи относительно су­ществования «естественных законов» экономической жизни. Отка­завшись от анализа причинно-следственных связей и от абстракт­ного метода, Струве утверждал, что в хозяйственной жизни суще­ствуют «просто факты», которые требуют описания, констатации, но не теоретического обобщения. Характерно, в этой связи, что, подобно В.Зомбарту, он в полемике с ортодоксальными марксис­тами перестал признавать реальность категорий стоимости и при­бавочной стоимости, считая их чисто логическими конструкциями. Реальными же, эмпирически ощутимыми, по мнению Струве, дол­жны считаться лишь категории цены и прибыли.

М.И.Туган-Барановский сформулировал закон, согласно кото­рому предельные полезности свободно производимых хозяйственных благ пропорциональны их трудовым стоимостям. «Полезность последних единиц свободно воспроизводимых продуктов каждого рода — их предельная полезность, — писал он, — должна быть обратно про­порциональна относительному количеству этих продуктов, произ­веденному в единицу рабочего времени, иначе говоря, должна быть прямо пропорциональна трудовой стоимости тех же продуктов»18. Поскольку все блага — результат человеческого труда, постольку труд является необходимым фактором формирования ценности. Трудовая стоимость — это объективный, определяющий фактор формирования ценности, а предельная полезность — фактор опре­деляемый. Эта идея в дальнейшем разрабатывалась многими мате­матиками и экономистами мира и нашла подтверждение в совре­менных концепциях экономического оптимума.

М.И.Туган-Барановский явился автором оригинальной социальной теории распределения, позднее признанной во всем мире. Согласно этой теории, роль производства сводится к приращению продукта, поэтому все классы оказываются заинтересованными в росте произ­водительности труда. (Это утверждение противостоит Марксовой идее о том, что эффектом от роста производительности труда пользуются лишь капиталисты, присваивающие относительную прибавочную сто­имость.) В распределении же готового продукта в стоимостном выра­жении доля различных классов общества зависит от результатов соци­альной борьбы, от социальной силы того или иного класса.

М.И.Туган-Барановский не согласился с утверждениями Рикардо и Маркса о том, что прибыль и заработная плата находятся в об­ратном отношении друг к другу. В фазах промышленного подъема и кризиса заработная плата и прибыль движутся в одном направле­нии. Если в обществе растет производительность труда, то это об­стоятельство повышает и зарплату, и прибыль.

Вообще, к рабочей силе, по мнению Туган-Барановского, не следует относиться как к обычному товару. И для рабочего потреб­ление есть самоцель, а не средство поддержания своей рабочей силы, продаваемой капиталисту. На заработную плату не распространяет­ся закон спроса и предложения. Спрос на рабочую силу, говоря современным языком, неэластичен и зависит не столько от цены, сколько от способности рабочего производить прибыль для капита­листов. Повышение заработной платы в конечном итоге становится положительным фактором для капитала, ибо увеличивает трудо­способность рабочего и эффективность его труда. На этой почве возникает определенная солидарность интересов рабочих и капита­листов. Отсюда и основной вывод М.И.Туган-Барановского: размер заработной платы определяется не только производительностью общественного труда, но и социальной силой рабочего класса, его институциональной организованностью19.

Оставаясь до конца жизни сторонником неортодоксального со­циализма, М.И.Туган-Барановский в полном соответствии с институционалистской методологией давал этическую интерпретацию социализму. «Человечество, — писал он, — не получит нового об­щественного уклада как дара слепой игры экономических сил: оно должно этот новый строй сознательно выработать — и завоевать. Капитализм никогда не умрет естественной смертью — ему может быть нанесен смертельный удар лишь мыслью и волей человека»20.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 5
1 Цит. по: Аникин А.В. Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. — М., 1979. — С. 312.

2 Сравнительные преимущества в международной торговле — за­кон, открытый Д.Рикардо. Суть его заключается в том, что каждая страна должна специализироваться на производстве и экспорте тех благ, которые она может изготавливать с от­носительно низкими затратами, и импортировать те блага, в производстве которых она несет сравнительно высокие из­держки. Структура внешней торговли должна определяться сравнительными, а не абсолютными преимуществами.

3 Цит. по:Аникин А. В. Юность науки… — С. 312. Эта проблема весьма актуальна для современной России, структура экспорта и импорта которой оставляет желать лучшего.

4 Цит. по: Развитие метода политической экономии. — М., 1996. — С. 115, 116.

5 См.: Веблен Т. Теория праздного класса. — М., 1984.

6 Мечта, которую высказывал еще Платон, в наше время начинает реализовываться в странах, переходящих на путь постиндус­триального развития. Уже сейчас можно видеть людей, став­ших и очень знаменитыми, и очень богатыми не потому, что удачно спекулировали на фондовом рынке, а потому, что со­здавали новые интеллектуальные продукты. Пример тому — создатель«Microsoft» Б.Гейтс.

7 См.: Шаститко А.Е. Неоинституционализм // Вестник МГУ. Се­рия «Экономика». — 1997. — № 6. — С. 12.

8 Цит. по: Шаститко А.Е. Неоинституционализм. — С. 14.

9 См.: Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. — М., 1969.

10 См.: Бьюкенен Дж.М. Сочинения. — М., 1997. Содержание работ этого ученого определяется в решении Нобелевского коми­тета: «исследование договорных и конституциональных ос­нов принятия экономических и политических решений».

" См.: Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. — 1997. — № 3. — С. 6—17; Он же: Ин­ституты и экономический рост: историческое введение // Thesis. — 1993. — Т. 1., вып. 2. — С. 69-91.

12 См.: Нуреев Р. [Послесловие] // Бьюкенен Дж.М. Сочинения. — С. 454,455.

13 Любопытно, что российские рыночные неофиты пытались на заре перестройки организовать «внутрифирменные рынки», раз­бив единый производственный организм предприятия на самостоятельные и независимые подразделения. Чего только не увидишь в условиях поголовной экономической неграмотно­сти!

14Thesis. — 1993. — Т. 1, вып. 2. — С. 17.

15Там же.

16 См.: Шаститко А.Е. Неоинституционализм. — С. 17, 18.

17 В этом разделе многообразные и глубокие работы М.И.Туган-Барановского рассматриваются только в аспекте методоло­гии нетрадиционных экономических школ.

18Туган- Барановский М. Основы политической экономии. — Пг., 1915.-С.55.

19 Интересный комментарий по поводу работ М.И.Туган-Барановского см.: Костюк В.Н. История экономических учений. — М., 1997.—С. 137-140.

20Туган-Барановский М.И. Теоретические основы марксизма. — СПб., 1905. — С. 194. Чтобы не приписывать этому автору то, чего он не говорил, обратим внимание читателей на то, что М.И.Туган-Барановский возлагает надежды на мысль и волю челове­ка, а не на силу оружия или на восстание.
Новые понятия
Историческое направление в политической экономии

Неэкономические факторы развития экономики

Институты и институции

Техноструктура

Общественный выбор

Трансакционные издержки
    продолжение
--PAGE_BREAK--Вопросы для самоконтроля
1. Зачем экономисту изучать неэкономические явления?

2. Влияет ли ваш характер на ваши экономические поступки ?

3. Каковы особенности экономической истории, воздействующие на современную экономическую жизнь России ?

4. Может ли государство сформировать новую систему производ­ственных отношений?
Тема 6. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ В РОССИИ В КОНЦЕ XIX -ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX в.
1. Причины распространения марксизма в России.

2. В.И.Ленин как теоретик и революционный практик.

3. Феномен Николая Бухарина.

4. Социально-экономическая база сталинизма.

5. Судьба профессионалов: Н.Д.Кондратьев и А.В.Чаянов.
1. Причины распространения марксизма в России
Один из самых поразительных феноменов в истории России — это широкое распространение марксизма вообще и марксистской экономической мысли в частности. Объяснить распространение пролетарской идеологии в крестьянской стране нелегко. Мы пред­лагаем одну из возможных версий.

Экономическая теория К.Маркса — детище 60-х годов XIX в. Трагедия К.Маркса состоит в том, что, работая над «Капиталом» более 30 лет, он так и не завершил этот труд. А к тому времени, когда вышли в свет подготовленные Ф.Энгельсом второй и третий тома этого произведения, восприятие экономических взглядов и вытекающих из них революционных выводов в Европе было уже менее острым. Время революционных взрывов для Европы уходило в прошлое. В 70-е и 80-е годы XIX в. на Западе в рабочем движении начал широко распространяться реформизм. Частью представите­лей рабочего класса политическая доктрина марксизма стала вос­приниматься как устаревшая. Теперь уже лишь исторический инте­рес представлял тот раздел «Капитала», где описывались ужасы и тяжкие последствия первоначального накопления капитала. Даже в Германии, не говоря уже о Великобритании, принимались законы о социальных гарантиях для трудящихся, развивалось социальное страхование, появились массовые профсоюзы, больничные кассы, фабричные инспектора, рабочие кооперативы. До общества «все­общего благоденствия» было еще далеко, в Европе вспыхивали военные конфликты, но марксистская экономическая доктрина стала рассматриваться в большей степени как объект академичес­ких дискуссий, нежели как руководство к действию. Немаловаж­ную роль в этом сыграла и критика марксизма со стороны маржиналистов и представителей новой исторической школы в полити­ческой экономии.

Что касается азиатского Востока, то здесь на рубеже веков вовсе не было достаточных условий для распространения марксизма. Пер­вые публикации о марксизме в Китае и Индии рассматривались в этом огромном регионе как европейская экзотика.

В России же, великой евразийской срединной стране, как раз созревали все условия для распространения марксизма.Здесь начи­нался именно тот капитализм, который описывал К.Маркс в пер­вом томе «Капитала». Массовое обнищание в резко расслаиваю­щейся деревне, грюндерство в городах, скопление малоквалифи­цированного рабочего люда в немногих промышленных центрах, жизнь в казармах и бараках, сопровождавшаяся ростом преступно­сти, алкоголизма и проституции, использование детского труда — словом, все было очень похоже. И вместе с этими явлениями — моральное негодование, первые политические выступления и стачки и, наконец, первые марксистские кружки и организации.

Немаловажно и то, что марксизм в России пропагандировали даже университетские ученые либерального толка. Известный в Рос­сии экономист и статистик, позже ставший профессором Петер­бургского университета,И.И.Кауфман опубликовал сразу после выхода «Капитала» на русском языке доброжелательную рецензию во влиятельном журнале «Вестник Европы»1. Доцент Киевского уни­верситетаН.И.Зибер выпустил в 1885 г. книгу «Давид Рикардо и Карл Маркс в их общественно-экономических исследованиях». Мар­ксизм рекрутировал выдающихся людей, блестящих публицистов и ученых, образованнейших людей того времени. И среди них былГе­оргий Валентинович Плеханов (1856—1918).

Как экономист Г.В.Плеханов прошел сложный путь от сторон­ника народнического общинного социализма до выдающегося тео­ретика-марксиста, крупного критика народнической идеологии. Под огонь его критики попадали не только народники, но и сторонни­ки «экономизма», бернштейнианства и струвизма. В некоторых воп­росах Плеханов оказался более прозорливым, нежели лидеры боль­шевизма. Он критиковал большевиков за преувеличение степени развития капитализма, что после поражения первой русской рево­люции признал сам В.И.Ленин2. Так, Плеханов не считал возмож­ной и необходимой непосредственную подготовку к социалисти­ческой революции в России ввиду недостаточной зрелости рабоче­го класса и низкого уровня революционного потенциала российского крестьянства. В России еще сохранялись отношения, характер­ные для древневосточных деспотий, поэтому торопливость прове­дения социалистических преобразовании могла быть опасной3. Ок­тябрьскую революцию Плеханов не принял, но категорически от­казался поддерживать контрреволюцию. Он возвратился из эмигра­ции в 1918 г. и вскоре умер на родине.

Свою литературную и пропагандистскую деятельность Г.В.Пле­ханов в основном осуществлял из-за границы. В России в конце XIX в. в лидеры марксистов выдвинулся другой крупный теоретик и практик —Владимир Ильич Ульянов-Ленин (1870—1924).
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. В.И. Ленин как теоретик и революционный практик
Спустя сто лет фигура В.И. Ленина стала объектом острых дис­куссий в России. В этих дискуссиях много эмоций, впрочем, вполне объяснимых. Но есть в них один существенный недостаток: мало кто из участников дискуссий обращается к трудам Ленина, в осо­бенности к экономическим. Речь идет преимущественно о фактах его политической биографии, между тем эти факты имеют своим основанием теоретические взгляды Ленина.

Еще совсем молодым человеком В.И.Ленин начал свои эконо­мические исследования, результаты первого этапа которых были блестяще отражены в крупной историко-экономической работе «Развитие капитализма в России» (1899) и в ряде статей по аграр­ному вопросу. Здесь он успешно выдержал борьбу с неонародника­ми, отрицавшими закономерный путь движения России к капита­лизму, хотя, как уже было сказано, и преувеличивал степень раз­витости российского капитализма. Второй этап творческой деятель­ности Ленина как экономиста был связан с исследованиями новых явлений в капиталистической экономике. Появление и развитие монополий, их перерастание в мощные финансово-промышлен­ные образования стали предметом анализа в другой замечательной работе — «Империализм как высшая стадия капитализма» (1917). За 20 лет до Дж.М.Кейнса Ленин исследовал новую роль государства в экономике, прозорливо предположив объективную необходимость государственного регулирования хозяйственной жизни в работе «Гро­зящая катастрофа и как с ней бороться» (1917).

Послереволюционные работы В.И.Ленина делятся на три груп­пы. Первая — это статьи и брошюры, тематически связанные с его программным произведением «Очередные задачи Советской влас­ти» (апрель 1918 г.), в котором предполагалось относительно дли­тельное строительство социалистической экономики с примене­нием переходных форм хозяйствования, характерных для «государ­ственного капитализма». Вторая группа — работы периода «воен­ного коммунизма», когда Ленин принял левокоммунистическую нерыночную ориентацию в экономической политике. Третью груп­пу составляют статьи и выступления периода нэпа, когда Ленин возвратился к некоторым идеям весны 1918 г. и стал проводить по­литику восстановления товарных связей и контролируемого воз­рождения буржуазных отношений в экономике Советской России.

Вполне возможно было бы опубликовать своеобразную обзор­но-аналитическую работу под названием «Ленин против Маркса». В самом деле, и в трудах, и в действиях выдающегося российского марксиста можно найти много отступлений от буквы и духа учения К.Маркса. Отметим следующее.

• Принципиальным положением у Маркса было признание про­тиворечивого единства производительных сил и производственных отношений. Из этого следовало, что социализм может победить там и тогда, где и когда больше не могут развиваться производитель­ные силы в капиталистической общественной форме. Производи­тельные силы России едва стали обеспечивать развитие капиталис­тических производственных отношений, а Ленин уже стал готовить социалистическую революцию. Развитие социалистического строя в крестьянской стране сопровождалось насилием и было сопряже­но с неимоверными трудностями.

• Маркс предполагал использование в процессе социалистичес­кого строительства переходных форм производственных отношений, к которым он относил, в частности, банковскую систему, акцио­нерные общества, кооперацию. Советская власть в России в первый период своего существования пошла на разрушение этих структур, не воспользовавшись их организационным потенциалом.

• Ни в одном произведении Маркса нет указания на то, что сразу после социалистической революции необходимо уничтожить товарно-денежные отношения и заменить их отношениями непос­редственно общественными и планомерными. Лидеры российской революции в надежде на немедленное установление социалисти­ческих и даже коммунистических отношений поспешили свернуть товарные связи в российской экономике.

• Все, что писал Маркс о социализме, есть не что иное, как научная гипотеза, и Маркс не несет ответственности за то, что Ленин воспринял рабочие гипотезы, обращенные в далекое буду­щее, как руководство к непосредственному действию.

• Маркс предполагал возможность социалистической револю­ции лишь как всемирной, во всяком случае, как происходящей одновременно во всех развитых индустриальных странах. Ленин пре­увеличил возможности солидарных движений мирового пролета­риата и принял решение о революционном выступлении, будучи уверенным в поддержке из-за рубежа.

Надо отдать должное В.И.Ленину: диалектика реальной жизни заставила его признать необходимость более осторожного подхода к перспективам социалистического строительства в одной стране, тем более с такой отсталой экономикой, как в России. Пройдя че­рез трагедию военно-коммунистического эксперимента, Россия на четвертом году революции вступила, как предполагалось, в дли­тельный этап переходного развития, основанный на двоякого рода компромиссе: внутри страны — с крестьянством и мелкой и сред­ней буржуазией; вовне — переходя от политики разжигания миро­вого революционного пожара к политике «мирного сожительства» с развитыми капиталистическими странами.

Однако нэп как политика экономической целесообразности ока­зался недолговечным. В основе нэпа лежала переходная система го­сударственного капитализма. Это был реформистский путь движе­ния, и он дал определенные результаты. Во всяком случае, к 1924 г., году кончины В.И.Ленина, Россия оправилась от войны, в разгаре было формирование рынка со всей присущей ему инфраструкту­рой, восстанавливались прерванные связи с мировым рынком. Од­новременно нарабатывался опыт регулирования рыночной эконо­мики, успешно начал свое функционирование Госплан. (Характер­но, что образование Госплана и переход к нэпу произошли почти одновременно.) Была осуществлена денежная реформа: российс­кий червонец стал одной из самых стабильных валют в мире. Ка­жется очевидным, что благоприятные возможности переходной системы должны бы быть использованы с максимальным эффек­том. Однако этого не произошло.

Нэп просуществовал всего восемь лет. Почему так случилось? Ответить на этот вопрос нелегко. Нам придется углубиться в исто­рию идейного размежевания внутри правящей партии большеви­ков. Три имени при этом должны попасть в поле нашего зрения: Николай Бухарин, Лев Троцкий и Иосиф Сталин.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Феномен Николая Бухарина
Революционные процессы на начальных этапах чрезвычайно многообразны и быстротечны. В 1921 г. В.И.Ленин говорил о собы­тиях 1918 г. как о давно прошедшем времени4. Резкие изменения в ленинской экономической политике иной раз заставали врасплох даже самых близких ему людей. История большевистской партии знает много характерных примеров метания от одной крайности к другой. При этом нет оснований сомневаться в искренности наме­рений, лежащих в основе этих перемен. Думается, что особые исто­рические условия развертывания революционного процесса в соче­тании с метафизичностью мышления некоторых деятелей российс­кой революции — главные причины искренних заблуждений.

В истории большевистской партии ярчайшим примером такого рода искренних «шатаний» является теоретическая и, в гораздо меньшей степени, практическая деятельностьНиколая Ивановича Бухарина (1888—1938). Н.И.Бухарин как экономист — наиболее яр­кая и колоритная фигура послереволюционных лет. Будучи в пер­вые годы Советской власти «левым коммунистом», Бухарин быст­ро эволюционировал вправо. (Но место на левом фланге не оста­лось пустым: его прочно заняли троцкисты, против которых блес­тяще в свое время выступил Бухарин.)

Свои левокоммунистические взгляды Н.И.Бухарин выразил в 1920 г. в большом труде «Экономика переходного периода», кото­рый в целом понравился В.И.Ленину. Известно, что практика «во­енного коммунизма» существенно повлияла на большевистскую идеологию. Даже Ленин в какие-то моменты мог поверить в воз­можность «штурмовым способом» перейти непосредственно к со­циалистическому производству.

Книга Бухарина отражает господствовавшие настроения того времени. Бухарин фактически отрицает товарную «смычку» между пролетариатом и крестьянством. Он пишет: «Диктатура пролетари­ата неизбежно сопровождается скрытой или более или менее от­крытой борьбой между организующей тенденцией пролетариата и товарно-анархистской тенденцией крестьянства». Товарно-денеж­ным отношениям вовсе нет места в социалистической экономике, утверждает он далее. Ресурсы же для социалистического строитель­ства можно мобилизовать только «при помощи государственно-про­летарского принуждения»5.

Взаимоотношения рабочего класса и всего крестьянства Буха­рин рисует как постоянную классовую борьбу, осложненную внут­ренними конфликтами в самом крестьянстве. Именно в работе «Эко­номика переходного периода» Бухарин согласился с необходимос­тью «первоначального социалистического накопления», троцкист­ской идеей, означавшей фактическую экспроприацию крестьян­ства. При этом все крестьянство он называет «величайшим тормо­зом в период строительства коммунистических производственных отношений»6. Бухарин не признает никаких переходных форм дви­жения к социализму, полностью отрицает государственно-капиталистические рычаги организации производства и приходит к «уль­трареволюционному» выводу: «государственное принуждение при пролетарской диктатуре есть метод строительства коммунистичес­кого общества»7.

Книга вышла, но время «военного коммунизма» в его крайних проявлениях уже кончилось. Автор опоздал. В рецензии на эту книгу М.Ольминский писал, что «очень ненадежны были бы коммунис­ты, которых загнали в коммунизм угрозой расстрела»8.

Уже в конце 1920 г. В.И.Ленин заявляет о необходимости воз­врата к принципам мирного социалистического строительства, про­возглашенным весной 1918 г., до гражданской войны и интервен­ции. Х съезд РКП(б) сделал решительный поворот к нэпу. Недол­го поколебавшись, Бухарин как дисциплинированный партиец на­чинает осваивать идеи нэпа. Но в этом он теряет чувство меры: его отход от крайне левой позиции осуществляется с необыкновенным ускорением. Сначала Бухарин видит в нэпе только политику роста мелкотоварного производства, только метод получения дополни­тельной продукции9. В 1924 г. он уже говорит об «уравновешивании социально-классовых элементов»10, а в статье «Ленин как марк­сист» (1924) пишет о полном изживании и отмирании социальных противоречий в условиях нэпа. Такая позиция, во-первых, не была адекватным отражением сложных противоречий в социально-эко­номическом организме нэповской России. И во-вторых, подобный «равновесный» подход не мог понравиться ортодоксальным боль­шевистским руководителям.

17 апреля 1925 г. Н.И.Бухарин выступает с докладом, ознамено­вавшим резкое его «поправение». Именно тогда он бросил свой знаменитый лозунг «Обогащайтесь!», обращенный ко всему крес­тьянству без каких-либо различий в его социально-классовом со­ставе. Насколько хорошо этот лозунг был бы воспринят сегодня, настолько отрицательно отнеслись к нему товарищи по партии тог­да. Ведь Бухарин призвал больше помогать кулакам, сельской бур­жуазии: «Мы ему (кулаку. — Авт.) оказываем помощь, но и он нам, — пишет Бухарин. — В конце концов, может быть, и внук кулака скажет нам спасибо, что мы с ним так обошлись»11.

В эти же дни, выступая на пленуме МК РКП(б), Бухарин гово­рил: «Думаю, что даже кулацкая кооперация будет врастать в нашу систему». При этом, по его мнению, все кооперативные организа­ции, так же как и профсоюзы, должны быть «независимы от госу­дарственных учреждений»12. Знавшие Бухарина (а знали его мно­гие, ведь он был редактором газеты «Правда») помнили, что пять лет назад он утверждал обратное: «И профессиональные союзы, и кооперативы должны развиваться по пути к превращению их в эко­номические отделы и органы государственной власти, т.е. по пути своего огосударствления»13. И еще: «Огосударствление профессио­нальных союзов и фактическое огосударствление всех массовых организаций пролетариата вытекает из самой внутренней логики трансформационного процесса»14.

В 1921 г., в самом начале нэпа, Бухарин критиковал всех, кто мечтал о мирном врастании непролетарских слоев и классов в со­циализм15. Теперь, в 1925 г., он говорит не только о врастании кула­ка в социализм. Он откровенно заявляет, что делает ставку на кулака"16. А поскольку кулак может существовать только в условиях рын­ка, Бухарин вполне логично приходит к выводу, что в экономике переходного периода должны развиваться только рыночные формы связи. «Мы придем к социализму через процесс обращения, а не непосредственно через процесс производства»17, — пишет Буха­рин, экономист, который совсем недавно вовсе отрицал товарно-денежные отношения в условиях перехода к социализму.

На первый взгляд кажется, что с этими идеями Н.И.Бухарина надо согласиться: они соответствовали задачам рыночного разви­тия страны. Но за Бухариным невозможно было следовать — как только на него сильно «наседали» товарищи по партии, он тут же отказывался от собственных взглядов и публично призывал к про­тивоположным действиям. В том же 1925 г. Бухарин отказывается от лозунга «Обогащайтесь!», считая его ошибочным''18. В октябре 1926 г. он уже критикует Л.Каменева за то, что тот преувеличивает воз­можности частнокапиталистического хозяйства как источника на­коплений для индустриализации19. Правда, через год Бухарин му­жественно выступил против сталинского понимания индустриали­зации и коллективизации. Но осуждение его партийной верхушкой в 1928 г. вновь заставило его сменить позиции, заняться самокрити­кой и «освоением» теперь уже сталинских установок.

В 1928 г. выходит книга Бухарина «К вопросу о закономерностях переходного периода». В ней автор подчеркивает свою привержен­ность идее директивного планового руководства народным хозяй­ством, восстанавливает в правах свои левокоммунистические взгляды относительно того, что в переходный период «стихийные регуля­торы сменяются сознательными, т.е. экономической политикой пролетарского государства». Человек, совсем недавно требовавший подчинения экономической политики объективным законам вос­производственного процесса, теперь пишет: «Завоевание власти пролетариатом и „экспроприация экспроприаторов“ есть предпо­сылка для того, чтобы начался процесс линяния общественных за­конов. Этот процесс имеет своей базой рост государственного хо­зяйства и его влияния»20. В 1932 г. Бухарин становится настоящим апологетом государственного планового хозяйства, отрицающим какое-либо воздействие рынка на социалистическую экономику. «Будущее, — пишет он, — предстоит как план, как цель, каузаль­ная связь реализуется через общественную теологию; закономер­ность… реализуется через организованное в общественном масшта­бе действие… В социалистическом обществе теоретическое предви­денье может сразу стать нормой действия в масштабе всего обще­ства, т.е. в масштабе „целого“. Тем самым дана возможность слия­ния теории и практики»21.

Круг замкнулся. Начав в первые годы Советской власти с аполо­гии государственной экономической политики, Бухарин вернулся к ней, пройдя внушительный этап увлечения стихийными процес­сами рыночной экономики.

Феномен Николая Бухарина потрясает. Сделав за пять лет бро­сок от леворадикальной идеологии к правой концепции, он потом — в следующие пять лет — снова вернулся к левой точке зрения на всемогущество государственной политики.

Крайности в теории так или иначе приводили и приводят к эк­стремизму в практике. Но есть экстремизм людей, твердых в своих убеждениях. Так, Л.Д.Троцкий и троцкисты всегда стояли на край­не левых позициях, всегда были «левее» Ленина и партии. Их упор­ство было упорством принципиальных противников. А есть экстре­мизм людей, мечущихся от одной крайности к другой. Этот экстре­мизм еще более трагичен, особенно если он основан на искренних заблуждениях. Ведь в конечном итоге Бухарин стремился быть в русле партийной политики. Но он всегда делал «лишние», за пре­делами реализуемого, шаги, а потом, с опозданием начиная дви­жение в обратном направлении, снова не мог вовремя остановить­ся и доходил до противоположной крайности.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. Социально-экономическая база сталинизма
Нелегко разобраться в перипетиях идейно-политической борь­бы в России первой трети XX столетия. Для этого надо ответить на несколько чрезвычайно острых вопросов: возможно ли было реа­лизовать принятую модель индустриального развития страны? Возможна ли была индустриализация без коллективизации сельского хозяйства в тех формах, в которых она прошла в России? На эти вопросы можно ответить, только опираясь на конкретно-истори­ческий подход, не затрагивая в данном контексте вопроса о верно­сти или неверности самого социалистического эксперимента. Бу­дем исходить из факта совершившейся революции.

Объяснять последовавшие после смерти В.И. Ленина деформации линии нэпа лишь личными качествами тех или иных лидеров — это сильное упрощение. Политико-экономический подход к проблеме предполагает поиск более существенных причин, прежде всего ана­лиз социально-классовой структуры общества первых послерево­люционных лет. Мы не без опасений предлагаем свою версию: глав­ной причиной деформации и даже грубых, антигуманных извращений является крестьянское мировоззрение большинства населения страны, в которой осуществлялась большевистская власть.

Расставим акценты: мы не будем обвинять крестьянство в де­формациях и не склонны морализировать по поводу крестьянского или пролетарского сознания. Речь идет лишь об объективных разли­чиях в социально-экономическом положении рабочих и крестьян. При этом надо учитывать следующее: если правящий класс состав­ляет 10%, а крестьянство — почти 80%, то естественно предполо­жить, что крестьянский фон может означать и своеобразное влия­ние на выработку экономической политики государства. Тем более что российский пролетариат к тому времени еще отнюдь не ото­рвался от своего деревенского корня.

Крестьянство никогда не было однородной массой. Классовое расслоение деревни накануне периода индустриализации было та­ково. Более трети деревенского населения составляли бедняки, ве­дущие, так сказать, отрицательно воспроизводящееся хозяйство, и сельские пролетарии-батраки, вовсе безземельные. Эти люди весь­ма восприимчивы к идее всеобщего благосостояния и готовы дос­тичь его ценой недолгой, но решительной борьбы, ценой мгновен­ного напряжения сил, политической атаки на богачей, к которым они приписывают и просто «справных» середняков. Взять у бога­тых, экспроприировать собственников крупных капиталов и уста­новить царство уравнительного счастья, в котором никому не по­зволено выделяться из общей, хотя и серой, но сытой массы. Такой бедняк, разоряющийся или уже разорившийся под ударами рынка, враждебного ему, пойдет за Троцким. Ему понятны леворадикальные идеи красногвардейской атаки на капитал и национализации. Он склонен к левому экстремизму, он и есть социальная база троц­кизма, а троцкизм есть его идеология и практика.

На другом полюсе социального спектра деревни мы видим дей­ствительного богача, капиталиста-кулака. Собственно кулаков в деревне было немного, их хозяйства составляли всего около 4%. Но экономическая сила хозяйств, рассмотренная «по капиталу», не­сравненно большая: именно они были главными нанимателями бедняцкой рабочей силы и арендаторами земли с того времени, как это было разрешено. Эти люди удачливы в хозяйствовании и в рыночной борьбе, им нежелательно вмешательство властей в ры­ночную игру. Для них бедняк — всего лишь неудачник и лентяй, который сам виноват в собственных несчастьях. К тому же бедняк не прочь прибрать к рукам нажитое им, кулаком, богатство. Такой крепкий хозяин чутко прислушивался к идеологам правого рефор­мизма, ему нравились статьи и речи «позднего» Бухарина, кото­рый с 1925 г. с небольшими отклонениями выступает с требовани­ями «нормального» воспроизводственного процесса, создающего «равные» условия для всех.

И наконец, основная масса российских крестьян — середняки. В 1924 г. доля середняцких хозяйств составляла более 61 %. Середняки — самая большая и самая нестабильная часть крестьянства. Осуществ­ляя простое воспроизводство, середняк хочет, но не может разбо­гатеть и очень боится пролетаризации. Он мечется между ультрареволюционностью батрака и основательностью богача. Середняк может объединиться с бедняком против богача, монополизировав­шего местный рынок. Но он может объединиться и с кулаком, про­тив притязаний бедняков, сельских пролетариев и деревенских люмпенов22. Перспективы середняка туманны, настоящее неустой­чиво, именно поэтому он склонен искать «сильную руку», креп­кую власть, «вождя», особенно такого, который пообещает, что не позволит ему разориться, поможет в случае крайней опасности, защитит от несправедливых притязаний и кулака, и бедняка. Этот крестьянин пойдет за тем «вождем», который, похоже, уверен в своей правоте, «успешно» побеждает, а потом и уничтожает одно­го за другим своих противников слева и справа. Отсюда недалеко до вывода, что такой «вождь» и есть самый правильный и самый креп­кий правитель. Он не угрожает экспроприацией земли, как троцки­стские сторонники «первоначального социалистического накопле­ния», и не поддерживает кулаков, как бухаринцы. Он пока еще что-то не вполне понятное говорит о коллективизации, о привыч­ном, почти общинном житье и твердо обещает, что жить станет лучше и веселей.

Внешний политический результат, сплошные «победы вождя» сбивали с толку основную часть населения, не очень грамотную и не имеющую опыта политической жизни. И хотя, в общем-то, было неизвестно, куда он поведет, ему, «вождю», хотелось вверить свою судьбу, а вместе с тем и заботу о стабильности государства и на­родного хозяйства.

Слишком упрощенно и примитивно объяснять сталинизм неки­ми личными качествами и даже болезнями «вождя». Полувековое господство сталинизма (продолжавшееся и после смерти Сталина) без социальной базы — это теоретический абсурд. Сталинизм опи­рался на двоякого рода социальные силы. Левая антибуржуазная и антикулацкая демагогия привлекла бедняцкую часть деревни и люм­пен-пролетарские слои. Не следует забывать, что из-за неразвитос­ти промышленности разоряющиеся крестьяне отнюдь не- всегда ста­новились пролетариями, они пополняли ряды деклассированных элементов города и деревни. Они жили лишь с одной мыслью: у богатых взять, а бедным раздать. Их потребительская идеология находила отзвук в сталинской пропаганде, которая обещала, по крайней мере, «уничтожить кулачество как класс». Но и среднее крестьянство в своей основной массе надеялось на «вождя», как раньше надеялось на царя, на то, что он поможет крестьянам пре­кратить внутридеревенскую борьбу. К тому же Сталин вроде бы обе­щал неплохие перспективы: жить артелью, хозяйствовать самосто­ятельно, выполняя лишь определенные налоговые обязательства перед государством, использовать государственные трактора и дру­гие машины. Бедняки войдут в колхоз и не будут больше враждо­вать, кулаков экспроприируют и вышлют, они тоже не будут ме­шать. Можно будет жить под опекой государства, в стороне от край­ностей рыночной конкуренции.

Кто же знал, что эти «программные обещания» обернутся столь неисчислимыми бедствиями? Вряд ли кто из крестьянской массы обратил внимание на то, что в 1925 г., когда в деревне, казалось бы, раскрепостили нэпманские силы, руководство во весь голос заговорило о необходимости ускоренной индустриализации стра­ны. И тут же встал на практике вопрос о накоплениях.

Троцкисты рубили с плеча: экспроприировать крестьянство, осуществить «первоначальное социалистическое накопление» и провести мгновенную индустриализацию. Позиция троцкистов была абсолютно неприемлема. Будучи реализованной, она оттолкнула бы крестьян, а это 80% населения.

Позиция «позднего» Бухарина противоположна. Да, рассуждал он, для индустриализации необходимы накопления. Накопления имеются у зажиточного крестьянина, кулака. Середняк едва обес­печивает простое воспроизводство, у бедняка воспроизводство от­рицательное. Передача кулацких накоплений в казну через налоги возможна лишь в одном случае — в случае нормального расширен­ного воспроизводства кулацкого хозяйства. Кулака нельзя трогать, ведь он источник накоплений. Сам же ход индустриализации дол­жен осуществляться по классической схеме — от легкой промыш­ленности к тяжелой, от производства предметов потребления к производству средств производства.

Но и позиция Бухарина оказалась неприемлемой. Во-первых, он не учитывал того, что бедняцко-середняцкая масса крестьян без восторга встретила бы перспективу несколько десятилетий трудиться на кулака. Во-вторых, он не учитывал политическую необходимость ускорения процесса индустриализации: страна неминуемо должна была столкнуться с окружением в военной схватке.

Сталин выбрал простой путь, практически близкий к троцкис­тскому, тем более что так или иначе успел совершить колхозизацию, фактически обманув крестьян в их ожиданиях. Думается, что одна из причин этого явления заключается в том, что многие дея­тели, не согласные с линией Сталина, легко отступали от своих взглядов, не смогли организовать оппозицию и в запале идеологи­ческой борьбы предавали друг друга, предоставляя Сталину карт-бланш для бесконтрольных действий.

Итак, политика ускоренного продвижения по пути индустриа­лизации стала преобладающей. Организация колхозов теперь рас­сматривалась не как самостоятельная задача, а как способ выкачи­вания средств из деревни. Рост промышленности, развитие произ­водительных сил не сопровождались формированием действитель­но социалистических производственных отношений. Уже не в пер­вый раз в России производительные силы не смогли получить адек­ватную социальную форму (как, например, при Петре I развитие мануфактурной промышленности осуществлялось на базе ужесто­чения крепостничества). Естественно, что результат такой полити­ки не мог быть ни долговечным, ни стабильным.
    продолжение
--PAGE_BREAK--5. Судьба профессионалов: Н.Д.Кондратьев и А.В.Чаянов
Можно только удивляться тому обстоятельству, что в этих усло­виях в научных учреждениях и вузах России продолжали работать профессиональные экономисты, создававшие новые концепции, мало связанные с внутрипартийными дискуссиями и политической борьбой. К сожалению, судьба большинства их оказалась трагичной. Независимо от заслуг перед наукой и перед Россией многие были репрессированы, а самые яркие личности казнены в сталинскую эпоху. Трагической участи не избежали Л.Н.Юровский, один из теорети­ков денежной реформы 1922—1924 гг., В.А.Базаров (Руднев), один из первых плановиков в России, Л.Н.Крицман, крупный ученый-аграрник, и многие другие.

Экономическая наука, политическая экономия в России всегда были «тюремными науками» (начиная с И.Т.Посошкова). XX в. не стал исключением. Особенно печально то, что в 90-е годы мы по крупицам собираем старые публикации наших крупнейших ученых и горько сожалеем об их невостребованности. Есть среди этих уче­ных и всемирно известные исследователи. Это прежде всего А.В.Ча­янов и Н.Д.Кондратьев.

Александр Васильевич Чаянов (1888—1939) — один из основате­лей организационно-производственной школы экономистов-аграрни­ков, крупный организатор кооперативного движения с дореволю­ционных времен. Чаянов выдвинул идею «интегральной сельскохо­зяйственной кооперации»23. Понимая преимущество крупного сель­скохозяйственного производства, он доказывал, что в России нет условий для развития фермерских хозяйств американского типа. В России оптимальным будет сочетание отдельного семейного кре­стьянского хозяйства с крупными кооперативными организациями, Собственно выращивание растений и животных должно остаться за семейным хозяйством, а все остальные технологические и эко­номические процессы (переработка продукции, ее реализация, снабжение, кредитование, научное обслуживание) осуществлять­ся посредством кооперативных организаций.

Блестящим достижением А.В.Чаянова стала разработка методов нахождения естественного оптимума развития трудового крестьян­ского хозяйства. Ученый доказывал, что всякое трудовое хозяйство имеет естественный предел производства продукции, который оп­ределяется соразмерностью напряжения годового труда со степе­нью удовлетворения потребностей хозяйствующей семьи. Дело в том, что крестьянин использует в своем хозяйстве собственный труд и труд членов своей семьи, стремясь к росту общего, валового дохо­да, соответствию производства и потребления, равномерному рас­пределению труда и дохода в течение всего года. Максимум чистой прибыли его просто не интересует. Иной раз крестьянин отказыва­ется от высокопроизводительной техники и от новейшей техноло­гии, чтобы сохранить собственную круглогодичную занятость и экономить на амортизации машин. Чаянов вовсе не идеализировал хозяйство семейно-трудового типа, видел его консервативность и неприятие им технического прогресса и считал, что именно поэто­му все хозяйственные процессы, осуществляемые за пределами «ес­тественного оптимума», должны быть переданы кооперативным организациям.

Кооперация, с точки зрения Чаянова, могла предотвратить ка­питалистическую эволюцию крестьянских хозяйств, создавая при этом достаточный простор для прогресса сельского хозяйства24.Все, чем не может и не хочет заниматься отдельный крестьянин (пере­работка, хранение, сбыт продукции, закупка и обслуживание тех­ники, заготовка минеральных удобрений, семеноводство, племен­ная и селекционная работа, наконец, кредитное дело), должно быть передано вертикально интегрированным кооперативным организа­циям самих крестьян.

Характерно, что В.И.Ленин при подготовке своей статьи «О ко­операции» использовал идеи Чаянова. Впрочем, сам А.В.Чаянов полностью разделял представления Ленина о социализме как строе цивилизованных кооператоров25.

Идеи Чаянова нашли свое конкретное воплощение во многих странах. Они реализованы в сыроваренной промышленности Фран­ции, в сельскохозяйственных кооперативных организациях Мекси­ки, в кибуцах Израиля, но, как ни парадоксально, оказались нево­стребованными на родине, исторически более подготовленной к их восприятию. Попытки в настоящее время внедрить в России фер­мерские хозяйства американского типа, судя по всему, потерпят фиаско, и одна из причин этого — опять-таки незнание достиже­ний отечественной экономической науки.

Судьба другого великого русского ученогоНиколая Дмитриеви­ча Кондратьева (1892—1938) не менее трагична. Н.Д.Кондратьев известен как автор выдающихся работ по проблемам экономичес­кой динамики, как создатель теории больших циклов конъюнкту­ры, наложившей глубокий отпечаток на мировую экономическую теорию циклов и кризисов26. «Большие циклы», длящиеся 48—55 лет, были открыты благодаря огромной работе над мировой стати­стикой почти за 140 лет27. В настоящее время точного и корректного доказательства их действительного существования нет, но многие факты экономической истории так или иначе подтверждают нали­чие длительных колебательных процессов не только в экономичес­кой, но и в социальной и политической жизни человеческого об­щества. Так что гипотеза Кондратьева продолжает оставаться акту­альной, на ее основе можно разрабатывать долгосрочные прогнозы социально-экономического развития.

Меньше известна многообразная деятельность Н.Д.Кондратьева как одного из теоретиков и практиков отечественного перспектив­ного планирования. Он вступил в конфликт с одним из руководи­телей Госплана, С.Г.Струмилиным, по принципиальным вопросам. Приверженец теории циклических колебаний в экономике, Конд­ратьев справедливо настаивал на том, что любой живой экономи­ческий организм развивается циклически, независимо от социаль­но-экономического строя. Не так думали работники Госплана, меч­тавшие о непрерывно восходящем движении советской экономики. Наивность ученого, пытавшегося доказать обратное, стоила ему жизни.

Н.Д.Кондратьев считал, что план должен включать в себя науч­ный прогноз и именно для долгосрочного прогнозирования необ­ходима разработка теории больших циклов. Струмилин же увлекся директивностью социалистического планирования и полагал глав­ным в планировании не сочетание плана с прогнозом, основан­ным на изучении конъюнктуры, а соответствие плана поставлен­ным директивными органами целям экономического развития. Стру­милин игнорировал стихийные начала в экономике, связанные с действием законов рынка. Кондратьев был убежден, что внутрен­ние законы рынка познаваемы и механизм саморегулирования, за­ложенный в рыночных отношениях, можно и нужно учитывать в плановом управлении хозяйством.

Если в плане Н.Д.Кондратьев видел источник развития произ­водительных сил более высокими темпами, то рынок, по его мне­нию, может служить источником информации, являющейся необ­ходимым инструментом научного планирования. Реакция рынка— критерий правильности (или неправильности) принятых плановых решений.

Кондратьев мужественно боролся за реальность планов, против волюнтаризма в планировании. Но его идеи в те времена не были приемлемы для Госплана. Ученый был арестован по вздорному об­винению и, после того как отсидел в тюрьме 10 лет, расстрелян в последний год своего заточения.

Нельзя сказать, что в дальнейшем экономическая теория в Рос­сии не развивалась. Имена В.В.Новожилова, В.С.Немчинова, Л.В.Канторовича говорят сами за себя. Но это скорее исключение, чем правило.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 6
1 См.: Кауфман И. Точка зрения политико-экономической кри­тики у Карла Маркса // Вестник Европы. — 1872. — № V. — С. 426-436.

2См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 16. — С. 269.

3 См.: Плеханов Г.В. Соч. — М.-Л., 1924. — Т.III. - С. 120, 386.

4 См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч. —Т. 42. — С. 315.

5 См.: Бухарин Н. Экономика переходного периода. — М., 1920. — С. 83, 85, 134, 135.

6 Там же.-С. 101, 151.

7 Там же. — С. 110. В свете этих высказываний трудно поверить, что совсем недавно, в 80-х годах, Бухарина считали чуть ли не предтечей демократизации и рыночного реформирования российского общества.

8Ольминский М. О книге т. Н.Бухарина//Красная новь. — 1921.— № 1.-С.251.

9 См.: Бухарин Н. Новый курс экономической политики. — Пг., 1921.-С. 9.

10Бухарин Н. Атака. — М., 1924. — С. 191.

11Бухарин Н. О новой экономической политике и наших задачах. — Харьков,1925.— С. 24.

12 См.: Бухарин Н. Текущий момент и основы нашей политики. — М., 1925.-С. 35, 38.

13Бухарин Н., Преображенский Е. Азбука коммунизма. — Харьков, 1925. — С. 208. Первое издание этой книги вышло в 1919 г. Соав­тором Бухарина выступает активный троцкист. В период левокоммунистических увлечений Бухарина такое соавторство было вполне правомерным. Это не помешало Бухарину поз­же, в период «борьбы с троцкистской оппозицией», право­верно «разоблачить» своего товарища. Результаты известны.

14Бухарин Н. Экономика переходного периода. — С. 71, 72.

15 См.: Бухарин Н., Пятаков Г. Кавалерийский рейд и тяжелая артиллерия // Красная новь. — 1921. — № 1. — С. 265.

16 См.: Бухарин Н. Текущий момент и основы нашей политики. — С. 19.

17Бухарин Н. О новой экономической политике и наших задачах. — С. 15,44.

18Бухарин Н. В защиту пролетарской литературы: Сборник статей. — М.—Л., 1928. — С. 147; Он же: Три речи. — М.—Л., 1926. — С. 50, 65, 66.

19 См.: XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков): Стенографический отчет. — М.—Л., 1927. — С.596.

20 См.: Бухарин Н. К вопросу о закономерности переходного пе­риода. — М.-Л., 1928. — С. 13, 25.

21Бухарин Н. Этюды. — М.—Л., 1932. — С. 58, 59. Читаешь такое и невольно вспоминаешь название одной из книг Ф. фон Хайека — «Пагубная самонадеянность»!

22 Вспомним замечательный художественный образ Григория Ме­лехова из шолоховского «Тихого Дона». В метаниях между раз­личными социально-политическими силами этот человек так и не обрел себя самого, оставшись на распутье ни с чем.

23Чаянов А.В. Краткий курс кооперации. — Барнаул, 1989; Он же: Крестьянское хозяйство: Избранные труды. — М., 1989.

24 Чаянов был и выдающимся статистиком. На базе реальных данных он создал свою классификацию крестьянских хо­зяйств, противопоставив ее известной схеме «кулак — серед­няк — бедняк». Чаянов выделил шесть типов хозяйств: капи­талистические, полутрудовые, зажиточные семейно-трудовые, бедняцкие семейно-трудовые, полупролетарские, пролетар­ские. Это был более точный подход, предполагавший и более точную политику по отношению к каждому слою крестьян­ства. См.: Чаянов А.В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации. — М., 1927. — С. 28—33.

25Чаянов А.В. Краткий курс кооперации. — С. 5, 71.

26 См.: Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. — М., 1989; Чаянов А.В. Краткий курс кооперации; Основные проблемы экономической статики и динамики: предваритель­ный эскиз. — М., 1991.

27 См.: Кондратьев Н.Д. Большие циклы экономической конъ­юнктуры // Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической ди­намики. —С. 172—226.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Новые понятия
Переходные формы производственных отношений

«Государственный капитализм „

“Правая » и «левая » экономическая политика

Троцкизм

Сталинизм

Большие циклы конъюнктуры
Вопросы для самоконтроля
1. Почему именно в России еще до Октябрьской революции маркси­стов было больше, чем во всей Европе?

2. Каково ваше понимание личности В.И.Ленина и его роли в разви­тии экономической науки ?

3. Каково ваше понимание личности Н. И. Бухарина ?

4. Что вы знаете о личности и экономических идеях И.В.Сталина?

5. Возможно ли сочетание «плана » и «рынка » в одной социально-экономической системе ?

6. Почему кооперативные идеи А. В. Чаянова не реализовались в Рос­сии?

7. Что кладет в основу своих «больших циклов» Н.Д.Кондратьев?
Тема 7. ЭКОНОМИЧЕСКОЕ УЧЕНИЕ ДЖ.М.КЕЙНСА
1. Кейнсианство — переворот в экономической теории XX в.

2. Динамизация теории Кейнса.
1. Кейнсианство — переворот в экономической теории XX в.
Среди экономических теорий XX в. наиболее глубокий след в развитии экономической мысли оставила теория Дж.М.Кейнса. Ее автора, наряду с А.Смитом, Д.Рикардо и К.Марксом, считают од­ним из самых серьезных исследователей, оказавших решающее вли­яние на развитие экономической науки.

Джон Мечнард Кейнс (1883—1946) родился в семье известного английского профессора экономики и логики. Получив прекрасное образование (частный колледж Итона и Королевский колледж Кембриджского университета, где он учился у А.Маршалла иА.Пигу), Кейнс некоторое время работал в Индии, а с 1909 по 1915 г. по приглашению Маршалла читал лекции в Кембриджском универси­тете. Именно в этот период его увлечение математикой («Трактат о вероятности» — 1921 г.) сменяется серьезной работой в области экономической теории. Будучи экономическим советником Англии на переговорах по поводу заключения Версальского мирного дого­вора, Кейнс осудил чрезмерно жесткие меры по отношению к по­бежденной Германии, полагая, что в перспективе (через 20 лет, как заметил Кейнс) это приведет к новой мировой войне. Ученый оказался прав. Многие экономисты и политики считают, что имен­но под влиянием этих взглядов Кейнса после второй мировой вой­ны был принят так называемый «План Маршалла», который давал возможность разоренным европейским странам быстрее оправить­ся от последствий войны.

Кейнс был разносторонне одаренным человеком. Помимо эко­номики и математики он увлекался живописью, музыкой, бале­том, прекрасно знал средневековую латинскую поэзию, коллекци­онировал старинный фарфор. Вместе с тем он удачно играл на бир­же и составил себе солидное состояние — в этом он похож на Д.Рикардо. Женитьба на известной русской балерине из Дягилевского балета Лидии Лопуховой вызвала у Кейнса интерес к России, где он побывал в 1925 и 1928 гг., в результате чего появилась статья «Беглый взгляд на Россию» (1925). Однако Кейнс не питал ника­ких иллюзий по поводу нового общественного устройства России после 1917 г.

Как уже говорилось, Дж.Кейнс получил образование в Кемб­ридже, а кембриджская экономическая школа отличалась вернос­тью классическим традициям. Однако в середине 30-х годов он от­ходит от классических взглядов и создает собственную школу.

1.1. Проблемы эффективного спроса у Кейнса

Первые исследования Кейнса связаны с анализом денег, де­нежного обращения, деятельностью Английского банка. Их резуль­таты отражены в работах «Денежное обращение и финансы Ин­дии» (1913), «Трактат о деньгах» (1930). Позднее ученый сконцен­трировал свое внимание на макроэкономических проблемах эф­фективного роста. Работа «Общая теория занятости, процента и денег» (1936), сделавшая его знаменитым, явилась откликом на последствия Великой депрессии 1929—1933 гг. Рекомендации Кей­нса столь ошеломили экономистов и политиков, что не сразу были поняты сильные стороны предлагаемых им государству мер по ожив­лению экономики в период кризиса. Наиболее полно Кейнс иссле­дует эффективный спрос и проблемы его роста.

Эффективный спрос, по Кейнсу, — это действительно предъяв­ляемый, а не потенциальный платежеспособный спрос. Он является и стимулом, и пределом производства, отражает факт подчиненнос­ти производства целям максимизации прибыли, т.е. очевидно, что от него зависит занятость. Эффективный спрос определяется долей дохода на потребление и инвестиции. Если он ниже уровня нацио­нального дохода, это значит, что часть национального дохода на­ходится в неподвижном состоянии или осела в сокровище. Это зна­чит, что существуют сбережения, которые могут быть обращены в реальные инвестиции или использоваться для потребления. Следо­вательно, центральное положение кейнсианской экономической теории — макроэкономическое равновесие.

Анализ у Кейнса основывается на трех видах переменных: ис­ходных данных, зависимых переменных и независимых перемен­ных. К исходным данным любого экономического анализа исследо­ватель относит трудовые ресурсы (их количество, уровень образо­вания и квалификации), наличный уровень техники, наличие по­лезных ископаемых, традиции и вкусы потребителей. Зависимые переменные — это национальный доход и занятость. У Кейнса соб­ственный подход к пониманию занятости. По его мнению, полная занятость — это не 100%-я занятость всего трудоспособного насе­ления, а только такая занятость, которая не реагирует на увеличе­ние эффективного спроса. Таким образом, ученый убежден, что нет альтернативы экономическому росту, что сам экономический рост предполагает определенную незанятость (безработицу) части членов общества (3—4% трудоспособного населения). К независи­мым переменным Кейнс относит процентную ставку, предпочтение ликвидности, предельную эффективность капитала и склонность к потреблению.

Главное неизвестное для Кейнса — национальный доход, который обусловливает уровень занятости. Национальный доход исследова­тель рассматривает в двух аспектах. С точки зрения своей роли на­циональный доход выступает как источник всей покупательной способности, всего спроса, а с точки зрения происхождения он зависит от величины издержек производства, которые понижаются по мере возрастания стремления предпринимателя к выгоде: чем больше эта часть расходов, тем больше национальный доход.

Все расходы Кейнс делит на две части: расходы на потребление и расходы на накопление. Величина расходов на потребление зави­сит от психологического фактора, который действует в качестве независимой переменной и отражает зависимость между потребле­нием и доходом. Кейнс называет этот фактор склонностью к по­треблению. Склонность к потреблению он считает постоянной ве­личиной. Кроме того, Кейнс вводит понятие предельной склонно­сти к потреблению, которая характеризует изменение потребления в связи с дополнительными доходами. Эта предельная склонность к потреблению подчинена «основному психологическому закону»: с увеличением дохода люди потребляют больше, но не в той степе­ни, в какой растет доход.

Склонность к потреблению зависит как от объективных факто­ров (зарплата и налоги), так и от субъективных (стремление людей делать сбережения на «черный день»). Кейнс отрицательно отно­сится к стремлению людей сберегать, так как считает, что именно это порождает недостаточный эффективный спрос и приводит к диспропорциям и кризисам в экономике. Вместе с тем исследова­тель внимательно изучает причины накопления людьми наличных денег. Он разрабатывает идею ликвидности как таковой и предпоч­тения ликвидности. Ликвидность — это скорость превращения фи­нансового актива в наличные. Предпочтение ликвидности — это стремление финансовых агентов сохранять сбережения в различ­ных денежных формах. Пожалуй, данная идея составляет весьма оригинальное открытие.

Кейнс указывал на существование трех мотивов, способных побудить человека хранить деньги вместо приносящих доход акти­вов (земли, домов, акций и облигаций). Это — спекулятивный мо­тив (страх потерять капитал), трансакционный мотив (желание иметь наличность для непредусмотренных платежей) и мотив предосто­рожности. По сути дела, ликвидность у Кейнса — это защита от неопределенности.

Главное звено в анализе Кейнса — не цены, как это было у неоклассиков, а реальная величина продукта, в центре макроана­лиза — склонность людей к потреблению и сбережению. «Анализ склонности к потреблению, определение предельной эффективно­сти капитала и теория процента — вот три главных пробела в на­шем теперешнем знании, которые необходимо заполнить, — отме­чает исследователь. — Когда это будет сделано, мы увидим, что теория цен займет подчиненное место в нашей общей теории. Кро­ме того, мы убедимся, что деньги играют существенную роль в теории процента, и попытаемся раскрыть особые свойства денег, отличающие их от прочих товаров»1.

Кейнс подчеркивал, что следует различать средние и предель­ные величины склонности к потреблению и сбережению. Средняя склонность к потреблению АРС — это отношение потребляемой части дохода к общему доходу населения: АРС = С/Y Средняя склон­ность к сбережению APS — это отношение сберегаемой части дохо­да к доходу: АРС =S/Y,АРС +APS= 1. Предельная склонность к потреблению МРС — это отношение прироста потребления к при­росту дохода: МРС =DC/DY.

Предельная склонность к сбережению отражает зависимость прироста сбережений от прироста доходовMPS=DS/DY;МРС + MPS =1, так как сумма прироста дохода будет либо потреблена, либо сберегается. Однако на практике, считает Кейнс, ссылаясь на основной психологический закон, она будет распределена между потреблением и сбережением: С+S=1, АРС + APS = 1. Иначе, С +S= Y,a DC/DY +DS/DY = 1. Кейнс в своей работе обращает внимание на отрицательный эффект сбережений. Он исходит из положения, что расходы одних людей на потребление являются доходами других.

/>

Рис.7. Склонность к потреблению

График, характеризующий склонность к потреблению, представ­лен на рис. 7. Биссектриса на этом графике2 означает геометричес­кое место, точек, в которых расходы населения совпадают с их до­ходами, т.е. наблюдается макроравновесие. Однако на практике рас­ходы людей на потребление меньше в связи с их склонностью к сбережению, значит, кривая потребления будет отклоняться от биссектрисы вверх до их пересечения в точке В. Это означает, что существует недопотребление, а следовательно, у экономики мень­ше возможностей для роста. Заштрихованный участок показывает большие расходы людей по сравнению с их доходами, правда, в этом случае рост эффективного спроса создает стимул для расши­рения производства. Кривая потребления постепенно отлого под­нимается, а в точке В потребление совпадает с доходами, что и означает достижение равновесия. Правее точки В находится про­странство сбережения, и чем больше доходы людей, тем более высок удельный вес сбережений. Отрезок Е1Е2 представляет собой сово­купность доходов населения, а ЕЕ2— сбережения. Треугольник ВСА показывает величину предельной склонности к потреблению, ко­торая измеряется тангенсом угла а, т.е. надо знать величину АС и СВ (tga=AC/CB).

1.2. Мультипликатор инвестиций

Объяснение предельной склонности к потреблению Кейнс свя­зал стеорией мультипликатора. Сама идея мультипликатора (от лат. multiplicator — умножающий) была высказана в 1931 г. профессо­ром Р.Каном, который считал, что всякие затраты, например зат­раты государства, организующего общественные работы, рождая «первичную» занятость, вызывают новую покупательную способ­ность со стороны рабочих или предприятий, вовлеченных в эти работы. Таким образом, они создают новый спрос, который сам становится источником новой, «вторичной» занятости. Также мо­жет возникать «третичная» и последующая занятость, каждая изкоторых является производной от занятости, созданной первона­чально. Но новые расходы составляют только часть доходов рабочих или предприятий, оставшаяся часть идет на оплату старых долгов или откладывается в сокровище. Мультипликатор, т.е. коэффици­ент, который надо учесть при определении общей, вновь создан­ной занятости, по Кану, зависит от размеров израсходованных на каждом новом этапе сумм. Обозначив эту часть дохода через капи­тал, Кан вывел для мультипликатора формулу К = 1/(1 — К) и назвал его мультипликатором занятости.

Именно эту идею и развивает Кейнс, только он назвал свой мультипликатор мультипликатором накопления. Этот мультиплика­тор, показывающий зависимость национального дохода от сделан­ных инвестиций (К=DY/DI), был введен Кейнсом как величина, зависимая от предельной склонности к потреблению. ЕслиY— на­циональный доход, I— инвестиции, С— потребление, а — склон­ность к потреблению, тоDY= DC + DI; DY= ax DY+ DI; DC=DYx a; DY=DI (1 -a); DY/DI=1/(1 — а) = К > 1, если 0 а 1; К — мультипликатор инвестиции.

Мультипликатор показывает, как изменяется национальный доход при увеличении инвестиций на единицу. Кейнс рассчитал, что для экономики Великобритании и США мультипликатор инве­стиций равен 2,5. Действие разовых вложений инвестиций продол­жается до момента исчерпания технологического или технического новшества, связанного с этими инвестициями. В том случае, если 0 D 1 (фонд потребления — положительная величина, но не равная всему национальному доходу), мультипликатор инвестиций больше 1, а это означает, что единичное увеличение инвестиций приводит к возрастанию национального дохода больше, чем на единицу.

Именно инвестиции, а не сбережения вызывают изменения в доходе. Кейнс показывает, как через посредство мультипликатора создаются те самые сбережения, которые необходимы для данного уровня инвестиций. Он пишет: «Склонность к потреблению и объем новых инвестиций совместно определяют объем занятости, кото­рый, в свою очередь, совершенно определенным образом связан с величиной реальной заработной платы. Если склонность к потреб­лению и объем новых инвестиций приводят к недостаточности эф­фективного спроса, тогда действительный уровень занятости будет меньше, чем потенциальное предложение труда при существую­щей реальной зарплате, а реальная зарплата, соответствующая со­стоянию равновесия, будет больше, чем предельная тягость труда при том же состоянии равновесия. Приведенный анализ дает нам ключ к объяснению бедности среди изобилия. Одна лишь недостаточность эффективного спроса может привести и часто приводит к прекращению роста занятости еще до того, когда будет достигнут уровень полной занятости»3.

К производительным расходам Кейнс относит все издержки предпринимателя на покупку орудий производства, при этом пред­приниматель сравнивает предельную эффективность капитала и став­ку процента. Иными словами, прежде чем затратить деньги на ин­вестирование, предприниматель вычисляет идеальную эффектив­ность капитала, подсчитывает прибыль, которую он надеется из­влечь из своего капитала в течение всего периода его использова­ния, т.е. вычисляет ожидаемую, а не реальную прибыль (так как он может и ошибаться относительно будущей эффективности капита­ла, т.е. нормы прибыли). Соотношение прибыли и зарплаты Кейнс решает в пользу прибыли. Кроме того, предприниматель решится на производительное использование ликвидных фондов, если нор­ма процента ниже нормы прибыли, ожидаемой от капиталовложе­ний.

У Кейнса норма процента — это плата за расставание с ликвид­ностью. Если неоклассики считали, что норма процента определя­ется спросом и предложением денег, то, по мнению Кейнса, нор­ма процента зависит от субъективной оценки экономических аген­тов текущего и будущего состояния экономики, т.е. это психологи­ческий феномен. На самом деле процентная ставка, хотя и отно­сится Кейнсом к независимым переменным, не вполне независи­ма, так как может изменяться в результате изменения предпочте­ния ликвидности и количества денег в обращении. Например, при возрастании количества денег в обращении процентная ставка при­обретает тенденцию к понижению. В таком случае предложение ка­питала в ликвидной форме возрастает и инвестирование становится более доступным. С другой стороны, денежная эмиссия, вызывая рост цен, уменьшает стремление людей к увеличению ликвидных средств, так как покупательная сила денег уменьшается.

При определенной, очень низкой ставке процента спрос на день­ги становится безграничным. Всякое дополнительное предложение на денежном рынке поглощается, не вызывая понижения процен­тной ставки. Зависимость нормы процента от предпочтения лик­видности и массы денег в обращении показана на схеме 6.

/>

Схема 6. Факторы, влияющие на норму процента

Кейнс отвергает положение Сэя о том, что норма процента спо­собна выступать в роли механизма, регулирующего сбережения домашних хозяйств и инвестиционные планы предпринимателей. Он пишет, что норме процента не под силу соединить «сливную трубу сбережений и кран инвестиций», так как субъекты сбереже­ний и инвесторы — это различные группы, строящие свои планы на разных основаниях, поэтому и происходят колебания общего объема производства, дохода, занятости и уровня цен.

1.3. Государственное регулирование экономики

Большой интерес представляет кейнсианская модель «нацио­нальный доход — совокупные расходы». Эта модель (рис. 8) полу­чила название «кейнсианского креста» (по аналогии с «маршаллианским крестом»). При ее анализе Кейнс исходил из того, что сле­дует учитывать как личное потребление (С), так и производитель­ное («инвестиции — I).

/>

Рис.8. „Кейнсианский крест“

Если общество, рассуждает Д.Кейнс, не ожидает хороших пер­спектив в развитии экономики, то предприниматели не будут рас­ширять производство, а сбережения будут стремиться к нулю. Для оживления экономики нужны инвестиции. Если они появились, то национальный доход возрастет отSдоN, а точка равновесия пе­реместится от Ек Е (см. рис. 8). По Кейнсу, именно государство стимулирует активность, государственные расходы(G) возрастают — в этом случае равновесие передвинется от Е к Е1, а производство национального дохода также увеличится (до точки N1). Такой рост национального дохода будет продолжаться до уровня полной заня­тости, который достигается при суммировании общих расходов и доходов от чистого экспорта (Е2). Национальный доход к этом слу­чае примет вид N2. Государственное вмешательство приближает эко­номику к состоянию полной занятости(FF).

Таким образом, кейнсианская равновесная модель может быть выражена формулой C+I+G+Хn, где С — потребление, I — инвестиции, G— государственные расходы, Хn— чистый экспорт.

Схематично связи в экономической системе Кейнса можно изоб­разить так:

/>

где Y— национальный доход; N — занятость; С— потребительс­кий спрос; I — инвестиционный спрос;D— доходы; α— склонность к потреблению; Р' — предельная эффективность капитала; % — норма процента;L— предпочтение ликвидности; М — масса денег в обращении.

Масса денег в обращении включает в себя и наличные, и безна­личные деньги. Кейнс начал исследовать деньги и их роль еще до того, как приступил к работе „Общая теория занятости, процента и денег“. В 1930 г. в книге „Трактат о деньгах“ он впервые высказы­вает фундаментальную идею о том, что деньги оказывают огром­ное и существенное самостоятельное воздействие на хозяйственную жизнь общества и что следует различать деньги в ситуациях до на­чала их вхождения в хозяйственный оборот и после окончания это­го оборота. Однако в „Общей теории...“ Кейнс не развивает эту идею, а только рассматривает структурную схему денег, которая выглядит так:

M=M1+M2+M3,

где M1 — наличность (разменная монета, казначейские билеты и банкноты) + чековые вклады (депозиты) (в последние 20 лет сюда же стали относить так называемые „нау-счета“, т.е. чековые депо­зиты, по которым платится процент); М2 = М1+ срочные вклады(депозиты) + сберегательные вклады до 100 тыс. долл. + валюта на счетах в других странах; М3= М2+ ценные бума­ги + сберегательные вклады свыше 100 тыс. долл.

По Кейнсу, экономическое равновесие определяется в конеч­ном счете равновесием между сбережением и накоплением. Глав­ной бедой современной экономики ученый считает недостаточ­ность эффективного спроса, которая связана с прогрессивным со­кращением предельной склонности к потреблению, понижением предельной эффективности капитала и чрезмерным предпочтени­ем ликвидности. В этих условиях, утверждает Кейнс, необходимо вмешательство государства, которое выведет экономику из кризи­са. По этому поводу он замечает: „Я рассчитываю на то, что госу­дарство, которое в состоянии взвесить предельную эффективность капитальных благ с точки зрения длительных перспектив и на ос­нове общих социальных выгод, будет брать на себя все большую ответственность за организацию инвестиций“4.

Именно широкое участие государства в инвестировании, орга­низация различных общественных работ (строительство дорог, за­водов, освоение новых районов и т.п., даже если эти работы беспо­лезны), контроль над формами инвестиций, а также регулирова­ние склонности к потреблению через повышение покупательной способности малообеспеченных слоев населения (увеличение пенсий, пособий, стипендий, льготное налогообложение и т.п.) — все это вместе взятое окажет воздействие на инвестиционный и покупа­тельный спрос населения и будет способствовать развертыванию эффекта мультипликации, а значит, росту национального дохода. Это первый и важнейший путь вывода экономики из кризиса, кото­рый предлагает Кейнс.

Для реализации рекомендаций Кейнса в середине 30-х годов в Англии был создан Национальный совет экономического развития страны, который должен был разрабатывать государственные эко­номические и социальные программы, определять, какие именно отрасли нуждаются в государственном регулировании, каково дол­жно быть соотношение государственных и частных инвестиций для обеспечения в стране полной занятости и повышения уровня жиз­ни населения. В 1944 г. в Англии была издана „Белая книга о поли­тике в отношении занятости“, за которой последовали программ­ные заявления правительств многих западных стран об ответствен­ности государства за достижение полной занятости в течение дли­тельного периода. Такое вмешательство государства в экономику означало действительную революцию в экономической политике.

Второй путь вывода экономики из кризиса — регулирование ссуд­ного процента через денежную массу. Правда, этот путь, считалКейнс, требует особой осторожности, так как возможно возник­новение „ловушки ликвидности“ — такого состояния, в котором процент становится неэластичным по отношению к денежной мас­се (рис. 9). В подобном состоянии применять монетарное регулиро­вание экономики неэффективно: процент очень низок, но даже это не стимулирует деловой активности в условиях инфляции.

/>

Рис. 9. „Ловушка ликвидности“

Сам Кейнс полагал, что на практике „ловушка ликвидности“ вряд ли когда-либо наблюдалась в чистом виде. Позднее исследова­тели показали, что эластичность спроса на деньги по проценту фактически имела некоторые ограничения даже в период Великой депрессии. Сейчас многие ученые придерживаются точки зрения, что инвестиции реагируют на изменение процентных ставок более живо, чем считалось ранее. Следовательно, именно первый путь — увеличение государственных бюджетных расходов (дефицитных) — позволяет выйти из кризиса.

Кейнс осознавал радикальность предложенных мер. „Расшире­ние функций правительства в связи с задачей координации склон­ности к потреблению и побуждения инвестировать показались бы публицисту XIX века илисовременному американскому финансис­ту ужасающим покушением на основы индивидуализма, — пишет он, — я, наоборот, защищаю его как единственное практически возможное средство полного разрушения существующих экономи­ческих форм и как условие для успешного функционирования лич­ной инициативы“5.

Кейнс имеет бесспорные заслуги в развитии экономической те­ории. К ним относятся:

переключение анализа с цен на реальный продукт;

новый подход к норме процента, когда принимается, что пос­ледний менее влияет на уравнивание сбережений и инвестиций, чем колебания уровня производства и доходов;

идея мультипликатора инвестиций;

тезис о невозможности саморегулирования современной капи­талистической экономики, прежде всего в области занятости;

введение понятий склонности к потреблению и предпочтения ликвидности.

Кроме того, теория Кейнса способствовала революции в эконо­мической политике. Однако следует отметить и некоторые недо­статки его системы. Это — излишний психологизм, не дающий воз­можности точных объективных измерений, слабый учет инфляции и определенная статичность построений.

Практически сразу же после опубликования книги Кейнса „Об­щая теория занятости, процента и денег“ появились работы, в ко­торых идеи Кейнса либо полностью принимались, либо подверга­лись критике, но равнодушных не было. Вот как отозвался об этой работе П.Самуэльсон: „Общая теория...“ ужасно написанная кни­га, она плохо организована. Она полна иллюзий и путаницы… Сама кейнсианская система изложена в ней неясно… Вспышки озарений и интуиции перемежаются с нудной алгеброй. Неуклюжие опреде­ления внезапно сменяются незабываемыми пассажами. Когда ее в конце концов одолеешь, то оказывается, что анализ в ней очеви­ден и в то же время нов. Короче говоря, это работа гения»6.

Может быть, и в условиях современной России стоит использо­вать некоторые рецепты Кейнса по выведению экономики из кри­зиса, особенно если учесть традиционно широкое участие в эконо­мике российского государства?
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Динамизация теории Кейнса
В конце 60-х — начале 70-х годов в экономике наступила стагф­ляция, т.е. инфляция во время кризиса перепроизводства, или од­новременное существование инфляции и неполной занятости фак­торов производства. Инфляция стала самой серьезной проблемой для правительств стран Запада. Методы кейнсианского регулирова­ния экономики не подходили для ее разрешения, поэтому начина­ется поиск новых методов достижения сбалансированности эконо­мики. И если в период всеобщего увлечения идеями Кейнса многие говорили, что следует мириться с неполной занятостью во имя экономического роста, как мы миримся с розой, несмотря на еешипы, то теперь все стали видеть одни шипы. Именно в это время возрождается интерес к неоклассическим теориям, но влияние кейнсианства ощущается на всех последующих теориях.

Экономисты пытаются встроить теорию инфляции в экономи­ческую систему Кейнса, и это плодотворная идея. В работе «Мистер Кейнс и классики: предполагаемая интерпретация» (1939)Дж.Хикс вводит понятие неоклассического синтеза, смысл которого в том, что неоклассический синтез — это общая экономическая теория, а теории Кейнса и неоклассиков — лишь ее частные случаи. В перио­ды экономических подъемов, когда уровень процента высок и прак­тически полностью загружены производственные мощности, ис­пользуются методы кредитно-денежного регулирования экономи­ки, предлагаемые в рамках неоклассической теории. В условиях за­стоя и кризиса, когда равновесие экономики существует при не­полной занятости, используются методы бюджетного регулирова­ния, разработанные в теории Кейнса.

2.1. Классификация направлений кейнсианства

Кейнсианство далеко не однородно. Существуют теории так на­зываемых ортодоксальных кейнсианцев, наиболее полно принима­ющих идеи Кейнса (Дж.Хикс, А.Филлипс и др.), наряду с этим выделяют неокейнсианство (Р.Харрод, Е.Домар, Э.Хансен), левое кейнсианство (Н.Калдор, П.Сраффа, Дж.Робинсон), посткейнси-анство (П.Дэвидсон, Х.Мински, Р.Клауэр, А.Лейонхуфвуд, С.Вайнтрауб), новую кембриджскую школу (У.Годли, К.Куттс, М.Фезерстон и др.). Эти ветви имеют не только различия — в них можно увидеть и достаточно близкие подходы к пониманию роли инвес­тиций и сбережений, а также роли государства, поэтому, напри­мер, левое кейнсианство позднее растворилось в более широком течении — посткейнсианстве. Так или иначе, всем названным тече­ниям дали мощный заряд идеи Кейнса. В 40—60-е годы XX в., когда экономика главных капиталистических стран развивалась достаточ­но стабильно, многие экономисты считали это результатом приме­нения идей Кейнса на практике, а позднее, когда кризисы подо­рвали оптимизм общества, необходимость новых идей стала осо­бенно очевидной.

Кейнсианство развивается по двум направлениям: в русле пер­вого предпринимаются попытки создать некую общую теорию из теорий Кейнса и неоклассиков, а второе отражает стремление динамизировать теорию Кейнса, с тем чтобы сгладить упомянутые выше ее недостатки и противоречия. Первое направление реализу­ется в работах Дж.Хикса и Э.Филлипса.

2.2. Циклы Хикса

Джон Ричард Хикс (1904—1989) получил образование в Окс­форде, преподавал в Лондонской экономической школе, в Кемб­риджском, Оксфордском и Манчестерском университетах. В 1972 г. он стал лауреатом Нобелевской премии по экономике.

Основное внимание Хикс уделяет мультипликатору инвестиций, предпочтению ликвидности и инфляции, их месту в теории эконо­мической динамики, в теории циклов. Этим проблемам посвяще­ны, в частности, его работы «Стоимость и капитал» (1939), «Вклад в теорию торгового цикла» (1950). В книге «Вклад в теорию торго­вого цикла» Хикс различает свободные и вынужденные циклы. Сво­бодный цикл затухает сам по себе вследствие низкого уровня авто­номных инвестиций, слабого мультипликатора или слабого акселе­ратора. Вынужденный цикл, приводимый в движение мощными силами расширения, ограничивается полным использованием мощ­ности производства, и поскольку это необходимо влечет за собой задержку в росте объема продукции, постольку акселератор дей­ствует в сторону уменьшения инвестиций, а это порождает пони­жательное движение экономики в целом. В работе «Стоимость и капитал» Хикс соединяет идеи мультипликатора, акселератора, автономных инвестиций и запаздывающих линейных функций.

Таким образом, он исследует, как осуществляется переход от одного состояния равновесия к другому. Вводя понятие «запаздыва­ние во времени», Хикс определяет потребление как фиксирован­ную долю в доходе за предыдущий период — в этом случае потреб­ление вызовет соответствующее увеличение инвестиций. В движе­нии экономики Хикс выделяет три стадии: 1) повышенный спрос без новых капиталовложений за счет исчерпания оборотного капи­тала; 2) осуществление новых инвестиций для удовлетворения но­вого спроса; 3) вытекающая отсюда серия колебаний. Высшей точ­кой подъема он считает состояние полного использования ресур­сов.

Центральная идея у Хикса — идея высшей точки развития, «по­толка» и связанных с ним ограничений. Циклы в трактовке этого исследователя отличаются друг от друга числом и длительностью запаздываний во времени, а также коэффициентами разных функ­ций. Хикс считает, что в системе «уровень процента — выпуск про­дукции» равновесный уровень находится в точке пересечения кри­вых функций ликвидности и уровня сбережений. Он показывает не­эффективность чрезмерного предложения денег для «подстегивания» экономики, что в сочетании с выявленными барьерами экономичес­кого роста, не связанными с трудовыми ресурсами, и обусловливает стагфляцию, не объяснимую на основе теории Кейнса.

В статье «Мистер Кейнс и классики: предполагаемая интерпре­тация» Хикс приводит диаграмму из кривыхIS—LM. Он считает, что эта диаграмма выражает сущность теории Кейнса, однако не связывает ее, в отличие от Кейнса, с рынком труда. Позднее Э.Хансен включил в эту знаменитую диаграмму уравнение спроса и пред­ложения на рынке труда. Полученную модель стали называть моде­лью Хикса—Хансена. Если не учитывать государственного сектора, она представлена в пяти уравнениях:

/>

Для упрощенияY понимаем как чистый национальный продукт (ЧНП) в постоянных ценах (или совокупный денежный доход, де­ленный на индекс цен товаров и услуг, включаемых в ЧНП); С — это реальное потребление; N — труд (число работников);W— со­вокупные расходы на зарплату в денежном выражении;r — ставка процента; Р — средний уровень цен в определенный отрезок вре­мени; I — инвестиции;L— ликвидность; Dn — спрос на деньги. В этой модели труд выступает единственным переменным факто­ром производства. Спрос и предложение труда являются функция­ми реальной зарплаты, а по сути, и все приведенные уравнения являются функциями реальных величин.

Идеи Хикса получили широкое распространение. Недаром стали говорить о «хиксианском кейнсианстве».

2.3. Кривая Филлипса

Много споров вызвала статья английского экономистаАлвина Филлипса, опубликованная в 1958 г.7 На основе анализа статисти­ческих данных по Великобритании за 1861—1913 гг. ученый выдви­нул утверждение, что существует стабильная зависимость измене­ния зарплаты от уровня безработицы, а определенные таким обра­зом темпы роста зарплаты, в свою очередь, оказывают решающее влияние на скорость развития инфляции.

Филлипс рассматривает соотношение между долей безработных в совокупной численности самодеятельного населения и часовыми ставками зарплаты, а также индексом потребительских цен (рис. 10) и выявляет такую зависимость: высокие темпы инфляции должны сопровождаться низким уровнем безработицы, и наоборот. Само утверждение не ново, так как известно, что во время экономическо­го кризиса цены падают, а во время подъема — растут. Но здесь важно следующее: полученная кривая имеет отрицательный наклон, что показывает обратную связь между этими переменными. Это зна­чит, что когда уровень безработицы низок и рынок труда динами­чен, денежная зарплата должна расти, а при высоком уровне без­работицы и вялом рынке труда зарплата не только не растет, но падает. Таким образом, Филлипс впервые установил, что рост де­нежной зарплаты может происходить при заметном уровне безрабо­тицы.

Положение о кривой Филлипс обосновывал, во-первых, несба­лансированностью рынков труда (по структуре и географически) и, во-вторых, господством на рынке труда профсоюзов и крупного бизнеса (это влияет на повышение цен и зарплаты). Ученый выяс­нил, что в Англии тенденция к росту зарплаты проявилась задолго до достижения полной занятости — этот рост начинался при уров­не безработицы около 5,5% (на рис. 10 — в точке, где кривая Филлипса пересекает горизонтальную линию, означающую нулевой рост денежной зарплаты). Коллеги Филлипса по Лондонской экономи­ческой школе продолжили его исследования, проанализировав си­туацию до конца 50-х годов, и пришли к выводу, что он был прав и что уровень полной занятости на самом деле еще ниже.

/>

Рис. 10. Кривая Филлипса

Сначала безработицу связывали с изменениями зарплаты, но позднее экономисты стали говорить об отношении между ценами и безработицей, так как вычли из показателей темпов изменений денежной зарплаты более или менее устойчивый тренд, характери­зующий темп роста производительности труда. Это выразилось на графике в сдвиге кривой вниз, где она пересекает горизонтальную линию, что отражает нулевой темп роста цен (нулевую инфляцию) при норме безработицы 2,5% для Англии и 4% — для США. Стало ясно, что стабильность цен и безработицы несовместимы. Отсюда вывод: достижение «полной занятости» без инфляции невозмож­но.

В период стагфляции кривая изменяет свое положение. Причины такого изменения Филлипс не смог объяснить, это сделалМилтон Фридмен.В 1968 г. в работе «Роль денежной политики» этот иссле­дователь впервые вводит понятие «естественный уровень безрабо­тицы», имея в виду такой уровень добровольной безработицы, при котором «рынок труда расчищается, а уровень реальной зарплаты соответствует равновесию на всех рынках»8. Значит ли это, что ес­тественная норма безработицы носит неизменный характер? Оче­видно, нет, так как на нее влияют институциональные факторы, а именно действие закона «О минимальной зарплате», а также поли­тика профсоюзов. Естественной нормой безработицы Фридмен счи­тает такую норму, которая при данной структуре спроса и предло­жения удерживает реальную зарплату и при нулевом приросте про­изводительности труда поддерживает неизменный уровень цен. По расчетам Фридмена, естественный уровень безработицы составляет 5,5%. В долгосрочной перспективе кривая Филлипса принимает вер­тикальный характер при уровне безработицы, равном инфляции, и это тот уровень (единственный), при котором ожидаемый темп инф­ляции равен фактическому.

В связи с этим экономическая политика правительства не долж­на базироваться на управлении спросом (как это рекомендовал Кейнс) для достижения «полной занятости», поскольку естествен­ная норма безработицы — это самый низкий уровень безработицы, который можно какое-то время сохранять, не вызывая инфляцию. Эмпирические расчеты показали, что попытка снизить безработи­цу ниже естественного уровня, составляющего 5,5%, приведет к всплеску инфляции. Оптимальной целью, считает Фридмен, долж­но быть достижение нулевой инфляции. Нужна деинфляционная политика, при которой использование производственных мощнос­тей снизится, а безработица возрастет. Это должно продолжаться до тех пор, пока в условиях снижающейся инфляции люди не нач­нут снижать свои инфляционные ожидания до уровня падающеготемпа инфляции. По мнению Фридмена, это не может продолжать­ся долго. Ученый предлагает в переходный период производить все­общую индексацию цен и зарплат, в результате чего кривая Филлипса вновь станет вертикальной.

Между тем события 70—80-х годов позволяют предположить от­сутствие явной обратной связи между уровнями инфляции и безра­ботицы, Ряд экономистов утверждают, что в период 1970—1988 гг. кривая Филлипса смещается вправо — это менее желательное по­ложение, когда каждый данный уровень безработицы сопровожда­ется более высоким уровнем инфляции.

Обострения стагфляции некоторые экономисты объясняют шоками предложения. Фридмен причину стагфляции видит в ошибках государственного регулирования экономики.

Появление работы Филлипса привело к тому, что стали гово­рить об инфляции при относительно низком уровне безработицы как о нормальном и закономерном явлении. Вместе с тем следует отметить, что кривая Филлипса допускает разные теоретические толкования инфляции и связи темпа роста цен с рынком рабочей силы. Она предполагает набор равновесных ситуаций, но в содер­жание понятия «хозяйственное равновесие» теперь включается кроме существования определенного (4—5%) числа безработных также и хроническая инфляция. В условиях, когда безработица невелика, зависимость изменений зарплаты от изменения цен на потреби­тельские товары более существенна, чем зависимость от безрабо­тицы.

При значительной инфляции кривая Филлипса может изменить свое положение: рост цен будет сопровождаться не снижением, а повышением доли безработных, продвижение пойдет не вдоль кри­вой, а от одной кривой к другой. Это положение особенно харак­терно для состояния гиперинфляции (в это время цены растут столь быстро, что сдерживают рост занятости в важнейших отраслях эко­номики).

2.4.«Хансеновская революция»

Существенный вклад в динамизацию кейнсианской теории сде­лал американский экономистЭлвин Хансен (1887—1976), «простой парень с фермы», как однажды выразился он сам. Хансен родился в Южной Дакоте, в семье фермеров — датских эмигрантов. Он учил­ся в колледже, затем в Висконсинском университете, но из-за не­достатка денежных средств в его образовании были перерывы. Хан­сен занимался преподавательской и исследовательской деятельно­стью в университете Миннесоты, а позднее — в Гарвардском университете и в Бомбейском (Индия). За это время он опубликовал ряд серьезных работ — «Экономическая стабилизация в неустой­чивом мире» (1938), «Фискальная политика и промышленный цикл» (1941) и др. Мировую известность ученому принесла монография «Экономические циклы и национальный доход» (1951).

Влияние Хансена на общественную и научную жизнь США осу­ществлялось через его преподавательскую деятельность. П.Самуэльсон писал, что среди экономистов, сыгравших ключевую роль в развитии теории национального дохода, примерно двое из трех прошли школу Хансена. Его семинары для аспирантов в Гарвардс­ком университете превращались в интеллектуальную дуэль, все от­мечали его демократизм и образный яркий язык. Хансен оказал немалое влияние и на экономическую политику правительства своей страны. После второй мировой войны он боролся за «полную заня­тость», в результате в 1946 г. был принят «Акт о занятости», в котором борьба с безработицей провозглашалась первоочередной задачей правительства. В разные годы Хансен был президентом Аме­риканской экономической ассоциации, вице-президентом статис­тической ассоциации. Этот выдающийся экономист-теоретик, по словам П.Самуэльсона, внес «наиболее значительный и оригиналь­ный вклад в теорию определения дохода и в макроэкономику в целом»9. АДж.Тобин писал о «хансеновской революции» в эконо­мической политике.

Наибольшую известность Хансен получил в связи с исследова­ниями теории цикла, результаты которых отражены в его работах «Фискальная политика и промышленный цикл», «Экономическая политика и полная занятость» (1947) и наиболее известной — «Эко­номические циклы и национальный доход». Иногда Хансена назы­вают «американским Кейнсом», так как многие американские эко­номисты именно по Хансену определяют движущие силы эконо­мики. Главным фактором, связанным с колебаниями цикла, он считает изменения в реальных инвестициях, т.е. изменения в произ­водстве средств производства, запасах и объеме жилищного строи­тельства. Хансен различает большие и малые колебания. Малые ко­лебания он связывает с изменениями в уровне запасов. Изменения в строительных циклах могут накладываться на большие колеба­ния, что приводит экономику к длительной депрессии.

Денежным факторам Хансен отводит второстепенную роль в длительных циклических колебаниях. Основной причиной таких колебаний он считает технический прогресс и нововведения, которые влияют на реальные инвестиции. Для движения экономики нужна непрерывность инвестирования. Хансен различаетстимулированные инвестиции как функцию изменения производства во времени, автономные инвестиции как функцию темпов роста населения, ис­пользования ресурсов и технического прогресса и государственные инвестиции. Если малы автономные инвестиции, то растет угроза постоянной стагнации, и тогда выход заключается в увеличении государственных инвестиций. Чем выше уровень национального дохода, считает Хансен, тем больше возможностей для инвестиро­вания. В отличие от Кейнса, он рассматривает зависимость, обрат­ную мультипликатору, которую называет акселератором (или сверхмультипликатором):

b= DI/DY,

где b — акселератор;Y— прирост национального дохода; I — прирост инвестиций.

Хансеновская модель экономических циклов учитывает действие и мультипликатора, и акселератора и выглядит так: научно-техни­ческий прогресс (НТП) — автономные инвестиции — мультипликативно-акселерационный кумулятивный процесс экономическо­го роста — исчерпание бума — обратный кумулятивный процесс (спад) — толчок к производственным инвестициям и новый виток НТП — вновь кумулятивный рост. Это можно выразить формулой:

DIt-1K DYtbDIt+1

где К — мультипликатор;b — акселератор.

Таким образом, основанием цикла Хансен считает научно-тех­нический прогресс. Однако не всегда цикл в движении основного капитала связан с движением новых технологий. Кроме того, Хан­сен уделяет мало внимания динамике денежной массы и цен и их воздействию на цикл. Его предположение, что эффект инвестиций полностью воплощается в росте национального дохода при малой изменчивости зарплаты и цен, достаточно спорно.

Хансен считает, что существуют внутренние механизмы цикличес­ких колебаний. «Современный анализ, — пишет исследователь, — обнаруживает, что пока экономика остается динамичной, пока требования роста и прогресса вызывают большие расходы на инве­стиции, до тех пор будут действовать могущественные силы, по­рождающие циклические колебания. Нельзя поэтому рассматривать цикл как патологическое состояние. Он присущ природе современ­ной динамической экономики»10.

Следовательно, утверждает Хансен, необходима положительная антициклическая государственная программа, которая включала бы в себя встроенные стабилизаторы, автоматически действующие контрмеры, а также программы компенсирования. Назначение встро­енных стабилизаторов, к которым относятся прогрессивный подо­ходный налог, система страхования от безработицы, поддержание цен в аграрном секторе, состоит в том, чтобы изымать с рынка часть эффективного (общественного) спроса в период бума и тем самым притормаживать бум, а в период спада сглаживать наиболее острые противоречия. Все эти меры предполагают активную роль бюджета в регулировании названных процессов. Автоматически дей­ствующие контрмеры включают в себя кейнсианские методы сни­жения нормы процента — уменьшение Федеральной резервной сис­темой (ФРС) учетной ставки, общее понижение налоговых ставок, скупка ФРС облигаций на открытом рынке, сокращение обязатель­ных резервов и т.п. Все эти меры действенны на стадии депрессии. В период бума эффективны противоположные меры. Программы ком­пенсирования предполагают бюджетное регулирование цикла через сокращение государственных расходов или через их увеличение в зависимости от стадии цикла.

2.5. Модель Харрода—Домара

Дальнейшее развитие кейнсианских идей связано с именами Р.Харрода и Е.Домара. Лучшая книга о Кейнсе была написана именно Харродом.

Рой Харрод (1900—1978) вырос в интеллигентной британской семье и получил прекрасное образование (Вестминстерский кол­ледж, Оксфордский университет), преподавал современную исто­рию и экономическую теорию в Оксфорде. Во время стажировки в Кембриджском университете он слушал лекции Дж.М.Кейнса и Ф.Эджуорта. Знакомство с Кейнсом переросло в дружбу, и Харрод стал первым читателем его «Общей теории занятости, процента и денег».

В своих первых работах «Заметки о предложении» (1930), «За­кон убывающих издержек» (1930), «Теория международной эконо­мики» (1933) Харрод рассматривает проблемы денег, колебаний издержек, международной торговли, вводит понятия предельного дохода, сравнительных и предельных издержек, предполагает су­ществование мультипликатора внешней торговли. В книге «Торго­вый цикл» (1936) он пишет о взаимном влиянии друг на друга колебаний инвестиций, потребления и выпуска капитальных благ. Здесь Харрод впервые исследует проблемы экономической дина­мики.

Наибольшую известность Харроду принесла работа «К теории экономической динамики» (1948). Под динамикой ученый понима­ет такое состояние экономики, при котором уровень выпуска про­дукции меняется не эпизодически и не циклически, а в течение длительного периода. В этой работе Харрод показывает преимуще­ства «золотой середины» экономического роста. Он вводит понятия гарантированных темпов роста и естественных темпов роста. Счи­тая, что в современных условиях опасна ситуация продолжитель­ного бума, исследователь предлагает «делать сбережения», что со­вершенно противоположно точке зрения Дж.Кейнса. Гарантирован­ный, фактический темп роста — это такой темп выпуска продук­ции, который дает возможность получать максимальные прибыли, это такой темп, «при котором производители будут удовлетворены тем, что они делают… это такой темп продвижения, который имеет свойство удовлетворять предпринимателей и увековечивать себя»11, т.е. это динамическое равновесие.

Проблема, которой в теории Харрода уделяется основное вни­мание, — проблема темпов роста дохода, необходимого для полно­го использования все возрастающего объема капитала. Харрод пы­тается определить, постоянны ли темпы роста, каковы корректи­рующие факторы, если естественный темп роста отклоняется от гарантированного, и т.д. В подходе к проблеме экономического ро­ста у англичанина Р.Харрода много общего с американцем Е.Домаром. Оба считают, что рост национального дохода зависит от нормы накопления и капиталоемкости национального дохода. Раз­личны у этих авторов в основном обозначения, поэтому достаточ­но рассмотреть уравнение Харрода:

GC= S,

гдеG=DY/Y— темп роста национального дохода; С =I/DY— приростная капиталоемкость национального дохода;S= S/ Y— доля сбережений в национальном доходе.

Это тождество выполнимо при условии, что все сбережения инвестируются:S = I. Приростная капиталоемкость, по Харроду, постоянна, поскольку научно-технический прогресс в длительной перспективе имеет нейтральный характер. Следовательно, для ди­намического равновесия необходимо постоянство доли сбереже­ний, что возможно на основе реализации определенной государ­ственной политики.

Исследуя цикл, Харрод приходит к выводу, что его колебания зависят от соотношения реального и равновесного темпов ростанационального дохода, а отклонения эти вызываются самыми раз­нообразными причинами.

Основным средством борьбы с мировым кризисом Харрод счи­тает создание «буферных запасов» из непотребляемых материалов, сырья, продовольствия, которые государство должно закупать по относительно стабильным ценам у предпринимателей в период спада и распродавать их в период бума. Кроме того, снижение нормы про­цента в период кризиса едва ли не до нулевой отметки вызовет рост капиталовложений, увеличение спроса на сбережения и сокраще­ние доли сбережений в национальном доходе. Понижение нормы процента, а позднее и его отмирание приведут, по мысли Харрода, к построению более справедливого общества, так как исчезнет слой рантье, живущих на проценты с ценных бумаг, имущественное неравенство станет менее острым.

Евсей Домар (р. 1914), американский экономист российского происхождения, окончил Калифорнийский университет, доктор философии и профессор экономики ряда американских универси­тетов. В 1943—1946 гг. Домар работал в Федеральной резервной сис­теме. К сфере его научных интересов относятся проблемы эконо­мического роста и факторов, на него влияющих. В своей книге «Очер­ки экономического роста» (1956) Домар, в отличие от Харрода, рассматривал преимущественно изменения емкости рынка в про­цессе накопления капитала, т.е. расширенного воспроизводства. Как и у Харрода, уДомара темп экономического развития есть в основ­ном функция только одного фактора — накопления капитала, а уровень и структура накопления зависят от психологической заин­тересованности капиталистов в инвестировании, а рабочих — в потреблении.

2.6. Несовершенная конкуренцияу Дж. В. Робинсон и Э.Чемберлина

Джоан Вайолет Робинсон (1903—1983) — яркий представитель левого крыла кейнсианства, в 1965—1971 гг. — профессор Колум­бийского университета. Особенность подхода этой английской ис­следовательницы — в соединении кейнсианских и марксистских идей. В работе «Накопление капитала» (1956) она пишето возмож­ности накопления капитала при отсутствии технического прогрес­са только за счет понижения зарплаты рабочих. Тогда освободив­шиеся в I и II подразделениях общественного производства сред­ства могут быть основой накопления капитала. Однако Робинсон считает такой способ несправедливым и признает правомерной борьбу профсоюзов за права рабочих в условиях несовершенной конкуренции. В книге «Теория несовершенной конкуренции» (1933), принесшей ей мировую известность, исследовательница дает ха­рактеристику состояния экономики в условиях господства монопо­лий и усиления позиций профсоюзов в борьбе за права рабочих. По мнению Робинсон, противоположность движения прибыли и зарп­латы, формирование монопольных цен исключают возможность саморегулирования экономики. Поэтому, утверждает она, государ­ство, «прогрессивные предприниматели» и профсоюзы должны сотрудничать, так как все они одинаково заинтересованы в повы­шении зарплаты. Этот тезис вызывает вопросы — слишком уж явно несовпадение экономических интересов названных сторон. Кроме того, признавая существование противоречий между монополизи­рованным и немонополизированным секторами экономики, Ро­бинсон и другие представители левого кейнсианства недостаточно внимания уделяли противоречиям внутри монополии, проблемам дифференциации продукта и т.д.

«Теория несовершенной конкуренции» Робинсон перекликает­ся с вышедшей в том же 1933 г. книгой американцаЭдварда Чемберлина (1899—1967) «Теория монополистической конкуренции». Если Робинсон считает, что монополия мешает действию рыноч­ного механизма и несет с собой усиление социального неравенства в обществе, то Чемберлин убежден, что и в условиях господства монополий возможна ситуация, когда одним монополиям не ме­шают действия других, поскольку у каждого налицо качественная разнородность продукта, что позволяет формировать собственный круг покупателей, свой собственный микрорынок. Необходимо за­метить, что мелкие и средние производители также вынуждены дифференцировать свой продукт, поскольку в настоящее время уси­ливается индивидуализация совокупного спроса. Чемберлин вооб­ще уверен, что предпринимательство всегда связано с попытками «всякого предпринимателя воздвигнуть собственную монополию»12. Именно поэтому он считает, что продукт всегда дифференциро­ван, а чистую конкуренцию никак нельзя считать «идеалом для экономики благосостояния»13.

М.Блауг необычайно высоко оценил вклад Чемберлина в эко­номическую науку. «Революция в теории цены, — пишет он, — вызванная „Теорией монополистической конкуренции“, заключа­лась в том, что возросло число рыночных структур, которые эко­номическая теория должна проанализировать, чтобы показать, что удовлетворительное функционирование рынка не просто автома­тическое следствие из типа конкуренции. В мире монополистичес­кой конкуренции и олигополии суждения о благосостоянии и по­литические рекомендации не могут базироваться только на степе­ни отклонения конкретной рыночной структуры от норм совер­шенной конкуренции. Теория цены с тех пор стала более сложной и менее удовлетворительной… Мы никогда не сможем вернуться к смелым обобщениям теории цены Маршалла. Именно по этой при­чине мы вправе говорить о чемберлианской революции в совре­менной микроэкономической теории, подобно тому как мы гово­рим о кейнсианской революции в макроэкономике»14.

Как мы видим, и Дж.Робинсон, и Э.Чемберлин рассматривают несовершенную конкуренцию, которую Чемберлин назвал моно­полистической. Робинсон основное внимание уделяет чистой мо­нополии (случай одного продавца и многих покупателей) и монопсонии (один покупатель и много продавцов). Она убеждена, что классическая экономическая наука чаще всего исследует идеализи­рованный рынок, поскольку рассматривает множество действую­щих агентов, а на него оказывают решающее влияние гигантские корпорации.

В случае чистой монополии, считает Робинсон, в современных условиях одна фирма производит продукт, не имеющий субститу­тов (близких заменителей), и это дает ей контроль над ценой. В слу­чае олигополии небольшое число фирм на рынке обеспечивает им преимущества в связи с эффектом масштаба, а также контроль над ценой. Такие фирмы зависимы друг от друга. Это означает ожида­ние каких-то действий от конкурентов в ответ на свои действия. Следовательно, формируя свою ценовую политику, каждая из фирм должна принимать во внимание реакцию конкурентов. И при моно­полии, и при олигополии происходит сегментация рынка, дости­гаемая разными методами: тайными соглашениями, дискримина­цией в ценах и т.п. В результате нельзя говорить об оптимальности в использовании ресурсов и о достижении максимального обществен­ного благосостояния.

Таким образом, Робинсон указывает на несовершенства рынка. Следует заметить, что она пытается решить дилемму: эффектив­ность экономики или социальная справедливость. Однако вера в возможность разделить эти понятия, как заметил М.Блауг, «пред­ставляет собой одну из наиболее давних иллюзий экономической науки»15.

Модели экономического роста у кейнсианцев достаточно про­сты. Во-первых, они учитывают в основном действие одного фак­тора — инвестиций. Во-вторых, они предполагают слишком высо­кий уровень агрегации. В-третьих, для них характерно абстрагиро­вание от исследования влияния других типов НТП, кроме нейт­рального, а это может сделать некорректными полученные резуль­таты. Именно поэтому и Харрод, и Домар сами указывали на то, что эти модели — не столько руководство к практическому дей­ствию, сколько инструменты экономического исследования16. За­кономерно, что их последователи пошли по пути создания много­факторных моделей.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 7
1Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. — М., 1978.-С.85.

2 См.: Самуэльсон П. Экономика: В 2 т. — М., 1992. — Т. 1. — С. 255.

3 Там же. — С. 83, 84.

4 Там же,—С. 229.

5 Там же. — С. 455.

6 Цит. по: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — М., 1994.-С.608.

7 См.:Phillips A.The Relation between Unemployment and the Rate of Change of Money Wage Rates in the United Kingdom, 1861— 1957 //Economics. — 1958. — Nou.

8 Цит. по: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — С. 631.

9 Цит. по: Классики кейнсианства: Р.Харрод, Э.Хансен. — М., 1997.-Т. 2,-С. 25.

10Хансен Э. Экономические циклы и национальный доход // Классики кейнсианства… — Т. 2. — С. 306.

11Харрод Р. К теории экономической динамики // Классики кейн­сианства: Р.Харрод, Э.Хансен. — М., 1997. — Т. 1. — С. 116.

12Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции. — М., 1959.-С.292.

13 Там же.-С. 293.

14Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — С. 368.

15 Там же.—С. 544.

16 См.: Селигмен Б. Основные течения современной экономичес­кой мысли. — М., 1968. — С. 521.
Новые понятия
Эффективный спрос

Склонность к потреблению

Склонность к сбережению

Предпочтение ликвидности

Мультипликатор инвестиций

Естественный уровень безработицы

Акселератор

Встроенные стабилизаторы

Несовершенная конкуренция
Вопросы для самоконтроля
1. Что такое эффективный спрос?

2. Как понимал Дж.Кейнс полную занятость?

3. Почему Кейнс не считал накопление сбережений безусловным благом ?

4. Какое значение имеет склонность к потреблению для экономи­ческого роста ?

5. Что понимал Кейнс под мультипликатором инвестиций?

6. Что такое ликвидность и предпочтение ликвидности?

7. Каково отношение Кейнса к процентной ставке?

8. В чем заключается функция государства по стимулированию эффективного спроса ?

9. Что такое ловушка ликвидности ?

10. Каковы основные заслуги Кейнса?

11. Применимы ли в условиях современной российской экономики рекомендации Кейнса ?

12. Что такое акселератор? Как действует мультипликативно-акселерационная модель?

13. В чем смысл кривой А.Филлипса?

14. Что Э.Хансен считает главной причиной длительных цикличес­ких колебаний?

15. Чем различаются у Р.Харрода гарантированный и естествен­ный темпы роста?

16. Каково отношение Р.Харрода и Е.Домара к норме накопления?

17. Какие выводы можно сделать на основании уравнения Харрода ?

18. Чем отличается несовершенная конкуренция от совершенной ?
Тема 8. СОВРЕМЕННЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ И НЕОКЛАССИЧЕСКИЕ ДОКТРИНЫ
1. Неолиберализм в Германии. К «государству всеобщего благо­денствия», по Л.Эрхарду.

2. Рыночная экономика Ф.Хайека.

3. Современный монетаризм. Чикагская школа М.Фридмена.

4. «Молодые неоклассики». Р.Лукас и А.Лаффер.

5. Модели экономического роста.

6. Неоклассический синтез П.Самуэльсона.
1. Неолиберализм в Германии. К «государству всеобщего благоденствия», по Л.Эрхарду
С изменением экономической ситуации неоклассическое направ­ление приобретает новые черты. Изменение это заключается, во-первых, в том, что господствующее влияние теперь принадлежит монополиям, которые существенно деформируют механизм сво­бодной конкуренции, а во-вторых, в том, что вмешательство госу­дарства в экономику становится обязательным, но минимальным.

В 70-е годы XX столетия в экономике Запада наступает состоя­ние стагфляции. Дефицитное финансирование стало причиной га­лопирующей инфляции, а неустойчивость мирового капиталисти­ческого хозяйства (нефтяной, валютно-финансовый кризисы и т.д.) обусловила невозможность стабилизации экономики национальными средствами. Кроме того, научно-техническая революция привела к резкому изменению номенклатуры изделий, их быстрой сменяемо­сти, возрастанию роли мелкого и среднего бизнеса. Таким обра­зом, существенно увеличилось количество объектов управления, приблизился порог управляемости. В этих условиях меры централи­зованного воздействия на экономику стали малоэффективными.

В связи с этим кейнсианская теория подверглась острой критике. По словам М.Фридмена, главной бедой кейнсианской политики является стремление к «точной подстройке под цикл», но такая подстройка не достигает результата в связи с временными лагами (от полугода до полутора лет) между моментом принятия решения и эффектом от этого решения. Хотя большинство возражений против кейнсианских мер регулирования экономики в новых условиях справедливы, не следует забывать, что всякая экономическая по­литика предназначена для конкретного периода, а с изменением экономических обстоятельств нужна новая политика. В новых усло­виях кейнсианские методы регулирования экономики стали недо­статочными. Возникла необходимость в новых антиинфляционных и антикризисных методах, которые позволили бы преодолеть про­тиворечивость государственно-монополистического регулирования экономики.

В развитии неоклассического направления на этом этапе разли­чают два подхода, две школы: западногерманский неолиберализм и американский монетаризм.

Идеи В.Ойкена, Л.Эрхарда, В.Репке, А.Рюстова и других неолибералов легли в основу экономической политики Западной Гер­мании после второй мировой войны. Реализация этих идей породи­ла «западногерманское экономическое чудо». Создатели неолибе­рального направления работали в основном во Фрайбургском уни­верситете, — отсюда и название «фрайбургский кружок» или «фрай­бургская школа», иногда говорят о «школе Ойкена».

Справедливости ради следует отметить, что попытки разрабо­тать общую неолиберальную доктрину предпринимались еще до второй мировой войны — в 1938 г. в Париже на международной конференции, которую позже стали называть также коллоквиумом Липпмана, поскольку этот американский экономист в том же 1938 г. опубликовал книгу «Свободный город», где излагались неолибе­ральные идеи. Но именно в Западной Германии эти идеи были ус­пешно применены и приобрели статус государственной доктрины (с 1948 г.).

ПрофессорВальтер Ойкен (1891—1950), духовный отец рефор­мы, получил образование в университетах Киля, Бонна и Йены. Круг его научных интересов был весьма широк: «национальная экономия», история, статистика, философия, — и это помогло ему успешно защитить первую докторскую диссертацию. После окон­чания первой мировой войны, на которой Ойкен прошел путь от солдата до командира батареи и был награжден за храбрость, он вернулся к научной работе, защитил вторую докторскую диссерта­цию. В 1925 г. он стал заведовать кафедрой в Тюбингенском универ­ситете, а с 1927 г. до конца жизни был профессором Фрайбургско­го университета.

В его книге «Основания национальной экономии» (1947), вы­державшей девять изданий, изложены основные идеи неолибера­лизма. Центральная категория теории Ойкена — категория хозяй­ственного порядка, который гарантировал бы права, свободы, до­стоинство человека в обществе, свободном от тоталитаризма. Сле­довательно, хозяйственный порядок — это не только экономичес­кая программа, а особое мировоззрение, особая идеология свобод­ного и ответственного поведения человека, признающего законы и правила, обусловленные реальной жизнью.

В 1948 г. вышел первый номер еженедельника «Ордо» (от нем. Ordnung— порядок). Поэтому неолибералов иногда называют ордолибералами. Сторонники этого направления выступают за «эконо­мический гуманизм», за «международное рыночное хозяйство», защищают третье сословие. С одной стороны, неолибералы объяв­ляют себя последователями старого либерализма с его идеями сво­боды конкуренции, вечности частной собственности и экономи­ческой обособленности экономических агентов, а с другой — они понимают необходимость в новых условиях минимального вмеша­тельства государства в экономику. Недаром Л.Эрхард сравнивал роль государства с ролью футбольного арбитра, который только следит за соблюдением правил игры, но не вмешивается в нее, пока не нарушаются правила.

Неолибералы говорят о порочности современного капитализма, так как он искажает конкуренцию. Они считают, что существует два типа хозяйств: тоталитарное (командно-управляемое), к кото­рому они относят первобытную общину, рабовладение, фашизм, социализм, и социальное (свободное) рыночное хозяйство. По их мнению, в современном капитализме нет гибкости цен, свободы сделок, и в этом виноваты монополии, они — главное зло, причем профсоюзы — это тоже монополии на рынке труда, так как они диктуют цены на рабочую силу и тем самым искажают конъюнкту­ру рынка.

Отвергая и современный капитализм, и социализм, германские неолибералы ищут третий путь. В социальном рыночном хозяйстве, на их взгляд, реализуются социально-философские основы неоли­берализма. Они сформулировали четыре основных принципа, на которых базируется социальное рыночное хозяйство:

1) принцип открытых рынков, т.е. обеспечение свободной кон­куренции, которая не должна ограничиваться никакими монопо­лиями;

2) принцип свободы сделки, состоящий в том, что каждый пред­приниматель имеет право продавать свою продукцию кому он по­желает и покупать необходимые ему продукты у кого он пожелает;

3) принцип частной собственности, заключающийся в том, что частная собственность на средства производства является важней­шим условием конкуренции и свободы сделки, без которых невоз­можно никакое социальное рыночное хозяйство;

4) принцип ответственности, согласно которому каждый пред­приниматель должен полностью отвечать за свою хозяйственную деятельность.

Акционерные компании, по мнению неолибералов, — это бла­го, так как распространение акций среди всех слоев общества дела­ет эти компании демократичными, сглаживает противоречия в об­ществе, делает несущественными классовые различия. Значит, ста­новится более однородной структура населения, крупная собствен­ность рассредоточивается во многих руках, да и сама собственность как таковая отходит на второй план в общественных отношениях. В конечном счете увеличение числа акционерных компаний приве­дет к «государству всеобщего благоденствия» — это и есть новый путь развития экономики. Само социальное рыночное хозяйство, считают неолибералы, являет собой «совершеннолетнее общество», третью фазу «нового индустриального общества». Позднее они бу­дут говорить об эволюции этого общества в так называемое «офор­мленное общество».

Реализация неолиберальных идей началась в 1948—1949 гг. и при­вела к оживлению производства в послевоенной Германии, а по­том и к его бурному подъему, что позднее и стало известно как «западногерманское экономическое чудо». Осуществлению этого «чуда» в Западной Германии способствовали следующие условия: широкая социальная база для развития свободного предпринима­тельства, помощь американских оккупационных войск в поддержа­нии политической и социальной стабильности по плану Маршал­ла, но главное, четко проработанная концепция преобразований в германском обществе, разработанная фрайбургской школой еще в период второй мировой войны. (Поразительный факт: идеи о жиз­ни в обществе без Гитлера и национал-социализма обсуждались еще в 1942 г.) Реформа оказалась успешной в значительной степе­ни потому, что ее проводили сами авторы. Это тот редкий случай, когда создателям теоретической концепции представилась возмож­ность проверить ее на практике.

Выдающуюся роль в практической реализации неолиберальных идей сыгралЛюдвиг Эрхард (1897—1977). Закончив реальное учили­ще в Баварии, а после первой мировой войны — Высшую коммер­ческую школу в г.Нюрнберге, Эрхард защищает докторскую дис­сертацию, становится заместителем директора научно-исследова­тельского института в Нюрнберге. Не будучи допущен национал-социалистами к преподавательской деятельности из-за недостаточ­ной лояльности к режиму, Эрхард во Фрайбурге начинает вместе с единомышленниками разрабатывать основы экономической поли­тики после войны. Министр хозяйства Баварии, профессор Мюн­хенского университета, а затем министр народного хозяйства Фе­деративной Республики Германии, вице-канцлерФРГ при Адена­уэре и канцлер после его смерти — таков путь, пройденный Л.Эрхардом.

В книге «Благосостояние для всех» (1956), которая явилась свое­образным отчетом о проделанных преобразованиях, Эрхард Отме­чает, что основные цели социального рыночного хозяйства — сво­бода и справедливость, причем он ясно дает понять, что экономи­ческая свобода невозможна без политической свободы, без госу­дарственных гарантий обеспечения прав и свобод человека, без социальной защищенности и социальной справедливости. Неоли­бералы были убеждены, что все члены общества должны иметь воз­можность осознавать и реализовывать свое индивидуальное благо­состояние в рамках «установленных правовых и моральных границ»1.

Несмотря на жесткое сопротивление реформам со стороны Со­циал-демократической партии Германии, Эрхард завоевал доверие народа и провел реформу цен и денежную реформу, а политика планомерного стимулирования производства потребительских то­варов не только улучшила снабжение населения, но в той ситуации означала особую разновидность капиталовложений. "… Соображе­ния экономической эффективности снова стали определяющим фактором"2, — отмечал Эрхард.

Возникает вопрос, можно ли повторить это «чудо» в России? Вероятно, нет, так как путь каждой страны своеобразен и только собственные усилия на соответствующей социально-экономичес­кой базе приведут к положительным изменениям. Эрхард считал именно так и писал: «Если этот немецкий пример должен иметь значение и за пределами границ современной страны, то только в том смысле, что он должен показать всему миру, каким благом является свобода человека и свобода экономического развития»3.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Рыночная экономика Ф.Хайека
К неолиберальному направлению в какой-то мере можно отне­сти и идеи Ф.Хайека, хотя, строго говоря, они не укладываются ни в рамки неолиберализма, ни в рамки кейнсианства, — это глу­боко самобытный экономист, социолог и философ.

Фридрих фон Хайек (1899—1992) родился в Вене в семье с глу­бокими академическими традициями. Он учился в Венском универ­ситете, где специализировался в области экономики и юриспру­денции. После окончания университета Хайек состоял на государ­ственной службе, в 1927—1931 гг. возглавлял Австрийский инсти­тут экономических исследований, в 1931—1949 гг. был профессором Лондонской экономической школы, а с 1950 по 1962 г. заведо­вал кафедрой политической экономии в Чикагском университете.

Широта научных интересов Хайека впечатляет, его экономи­ческая теория — органичная часть его социально-философской си­стемы. В первый период своей научной деятельности исследователь уделяет большое внимание определению границ познания и воз­можностей воздействия на общественные явления. В связи с этим его интересуют формы и масштабы государственного регулирова­ния экономики. Исследования в области теоретической психологии («Структура восприятия», 1952), критика сциентизма в социальных науках («Контрреволюция науки», 1952), анализ правовых прин­ципов либерального общества («Конституция свободы», 1960), а также критика современной западной демократии, не соответству­ющей идеалам свободного общества, в трилогии «Право, законо­дательство и свобода» (1973—1979) принесли Хайеку широкую из­вестность и в то же время поссорили его со многими учеными и либеральными политиками. Поэтому теории Хайека не получили сначала широкого распространения, и только в конце 70-х — нача­ле 80-х годов произошел своеобразный ренессанс его идей, так как к этому времени выяснилось, что во многом он оказался прав.

Ф.Хайек — один из создателей современной теории денег, он внес фундаментальный вклад и в другие разделы экономической науки, его считают основоположником так называемой неоавстрийской школы в экономике. Помимо уже названных известны его работы «Конкуренция как процедура открытия» (1989), «Дорога к рабству» (1944), «Цены и производство» (1931), «Пагубная само­надеянность. Ошибки социализма» (1988).

Хайек — сторонник свободной экономики без вмешательства государства, когда конкуренция сама устанавливает порядок и со­здает необходимое равновесие, а побеждает в конкурентной борь­бе тот, кто узнал, изобрел, создал нечто новое, кто сумел уловить и понять рассеянное в обществе знание. Именно поэтому он называет конкуренцию процедурой открытия. По мнению исследователя, та­кие институты по сбору и передаче информации, как рынок, по­зволяют использовать это рассеянное знание. При этом Хайек убеж­ден, что помимо явного профессионального знания человек наде­лен знаниями и умениями, переданными ему генетически, о кото­рых он может и не подозревать до возникновения каких-то особых обстоятельств в реальной конкуренции.

Конкуренция, считает Хайек, была бы бессмысленна, если бы с самого начала было точно известно, кто победит. «Конкуренция, — пишет он, — представляет ценность потому и только потому, что ее результаты непредсказуемы и в общем отличны от тех, к кото­рым каждый сознательно стремится или мог бы стремиться. Кроме того, хотя в целом последствия конкуренции благотворны, они в целом предполагают разочарование или расстройство чьих-то кон­кретных ожиданий и намерений»4. Достоверность конкуренции не­возможно заведомо проверить эмпирически — в лучшем случае общество, полагающееся на конкуренцию, в конечном счете ус­пешнее других достигает своих целей, и это подтверждено истори­ей цивилизации.

По убеждению Хайека, именно конкуренция должна выявить результаты рыночного процесса, определить, какая информация является наиболее полезной. В отличие от социализма, где жестко детерминируется иерархия потребностей, которые необходимо удов­летворить, в спонтанном рыночном порядке используются знания всех членов общества. Несмотря на противоречивость индивидуаль­ных целей экономических агентов, влияние спонтанного рыночно­го порядка благотворно, так как в рыночном процессе происходит взаимное приспособление индивидуальных планов этих агентов, а также гарантируется производство определенных товаров с более или менее оптимальными издержками.

Хайек полагает, что конкуренция на рынке — это нечто вроде безличного принуждения. Централизованное планирование он счи­тает неэффективным потому, что централизованная система не в состоянии переработать весь массив информации, децентрализо­ванно перерабатываемый рынком, так как информация о конкрет­ном месте, времени и образе действий носит мимолетный харак­тер, быстро теряет свое значение и искажается при передаче.

Ученого интересуют этические проблемы конкуренции и рын­ка, он убежден, что полной свободы конкуренции нет, однако ог­раничения накладываются не искусственными барьерами государ­ства, а общими правилами поведения, спонтанно формирующи­мися в ходе социокультурной эволюции (отказ от присвоения чу­жой собственности, выполнение обязательств и т.п.). Если эти пра­вила соблюдаются, то экономическая конкуренция «из борьбы всех против всех превращается в борьбу всех ради всех».

Много внимания Хайек уделяет процессу приспособления рын­ка к изменившимся обстоятельствам. Об изменениях на рынке люди узнают из рыночных цен. Цена поэтому выступает как средство пе­редачи нужной информации. Именно она позволяет каждому по­требителю приспосабливаться к изменившейся ситуации. «Целое действует как единый рынок не потому, что каждый из его членов способен обозреть все поле деятельности, — пишет Хайек, — но потому, что индивидуальное поле обзора каждого накладывается друг на друга так, что необходимая информация через многочисленных посредников передается всем». Смысл ценового механиз­ма, по мнению ученого, состоит в сообщении индивидуумам ин­формации о возрастании или понижении спроса на то, что они делают, в силу не зависящей от них причины. Цена диктует не столько, как действовать, сколько, что производить. Такой подход к рынку и цене, по сути, дал возможность современным экономи­стам разрабатывать проблемы экономики информации.

На рынке, считает Хайек, существует только чистая логика вы­бора, в основе которой — представление о полезности, функцио­нирующей в условиях регулярности происходящих событий. Равно­весие на рынке поддерживает важнейшие пропорции в экономике таким образом, чтобы спрос на товары, масса денег для поддержа­ния этого спроса и предложение товаров соответствовали друг дру­гу — лишь при этих условиях используются все ресурсы. Основное следствие инфляции, по мнению Хайека, состоит в расстройстве структуры относительных цен, поскольку каждое очередное «впрыс­кивание» денег воздействует на экономику неравномерно: в одних секторах цены реагируют сразу, в других — с запозданием. Поэтому информация, заключенная в относительных ценах, искажается, что приводит к неэффективному размещению ресурсов общества. В свя­зи с этим Хайек убежден в необходимости резкого, но непродол­жительного сокращения предложения денег, а поскольку нет ни­какой надежды на разумную денежную политику правительств, следует лишить государство монопольного права на денежную эмис­сию.

Теория циклов у Хайека носит монетаристский характер. Цикл исследователь связывает с производственным периодом, а особое внимание в цикле он уделяет избыточному инвестированию. При­чину хозяйственных потрясений Хайек видит в кредитно-денеж­ной экспансии банковской системы. Предлагаемые им пути выхода из кризиса — это снижение уровня потребления, стимулирование добровольного сбережения.

Как и вся австрийская школа, Хайек относит к капитальным благам затраты земли и труда, особенно в предшествующий период. Главную роль он отводит оборотному капиталу, который хотя и носит преходящий характер, однако дает «созреть конечным услу­гам». Капитал ученый рассматривает не как некий фонд, а как за­пас определенных товаров, который должен быть воспроизведен.

Хайек считает, что совокупность излишков, образующихся в форме разности между продажной ценой и издержками производ­ства во всем народном хозяйстве, составляет «естественный про­цент». В хозяйстве, где установился «естественный уровень процен­та», имеют место нормальное денежное обращение, полное использование ресурсов, отсутствует принудительное сбережение. Блага, перемещаясь от низших стадий производства к высшим, через равные промежутки времени, соответствующие продолжительнос­ти производственного периода, обмениваются на нейтральные день­ги. (По сути, понятия процента и прибыли у Хайека становятся идентичными.) Сбережения исследователь рассматривает как об­щий поток ресурсов, направляемых в отрасли, выпускающие про­изводственные блага. Принудительное сбережение вызывает инф­ляционное давление на цены, поэтому потребители, чтобы восста­новить прежний уровень потребления, предпринимают усилия для «проедания» дополнительного капитала.

Вмешательство государства, по Хайеку, не только нарушает рав­новесие в экономике, но даже постепенно уничтожает свободу индивидуума и демократию. Поэтому чем больше государство опе­кает своих граждан, тем вернее оно лишает их всякой свободы. На основании этого Хайек отрицает государственное планирование, а социализм называет посягательством на права человека и грубей­шей ошибкой, приведшей в России к тоталитарному режиму. Он считает, что преобладание государственной собственности, всеоб­щность государственного контроля являются причиной концентра­ции власти в руках худших в моральном и творческом отношении слоев населения, в этом — причина политического тоталитаризма и коррупции. В связи с этим Хайек пишет: «Неверно думать, что выбор, перед которым мы стоим, — это выбор между системой, где каждый получает по заслугам в соответствии с некими абсо­лютными и универсальными критериями, и системой, где судьба человека в какой-то мере определяется случайностью или везением. В действительности это выбор между системой, при которой ре­шать, кому что причитается, будут несколько человек, и систе­мой, при которой это зависит, хотя бы отчасти, от способностей и предприимчивости самого человека, а отчасти от непредсказуемых обстоятельств»5.

Хайек не устает повторять, что социализм, одно из наиболее влиятельных политических движений нашего века, основывается на ложных посылках (несмотря на благородные намерения некото­рых лучших умов). «Эта претензия разума на то, что человечество способно по заранее составленному рациональному плану контро­лировать и направлять свою будущую эволюцию, имела фатальные последствия для судеб индивидуальной свободы и подготовила по­чву для тоталитаризма»6.

Идеи Хайека оказали и оказывают большое влияние на эконо­мическую теорию и практику Запада. Проведенные в 80-е годы XX столетия в западных странах денационализация собственности и ее приватизация — результат этого влияния. Не случайно ЮНЕСКО приняла решение об издании 22-томного собрания сочинении Ф.Хайека, и этот проект уже осуществляется.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Современный монетаризм. Чикагская школа М.Фридмена
Монетаризм — это такое направление экономической теории, в рамках которого анализируются процессы воздействия денег и де­нежно-кредитной политики на состояние экономики в целом. Цен­тром современного монетаризма является чикагская школа в США во главе с М.Фридменом.

Милтон Фридмен (р. 1912) — выходец из семьи бедных иммиг­рантов из Восточной Европы. Тем не менее он получил хорошее образование. Окончив Рутгерский университет со степенью бака­лавра сразу по двум дисциплинам — математике и экономике, Фридман позднее становится доктором философии (1946) и док­тором права (1968). С 1948 г. — профессор экономики Чикагского университета. В годы второй мировой войны Фридмен работал в Казначействе США, исследовал налоговую политику, в послево­енное время он консультировал мероприятия по реализации плана Маршалла. Известность пришла к Фридмену в 60-е годы, а в 70-е годы его избирают президентом Американской экономической ас­социации. В 1971—1974 гг. ученый был советником президента Р.Ник­сона по экономическим вопросам. Но основная научная деятель­ность Фридмена прочно связана с Чикагским университетом, а самого его называют патриархом американской экономической те­ории. В 1976 г. он стал лауреатом Нобелевской премии. Основные его работы — это «Очерки позитивной экономики» (1952), «Капита­лизм и свобода» (1962), книга, написанная совместно с А.Шварц, — «Монетарная история Соединенных Штатов, 1867—1960 гг.» (1963) и «Роль денежной политики» (1968).

Возникновение чикагской монетарной школы относится к 50-м годам XX в. Основные теоретические положения монетаризма сфор­мулировал Фридмен. Кроме работ Фридмена к чикагской школе относят работы Р.Барро («Макроэкономика», 1984), И.Фишера, К.Бруннера, А.Мельтцера и др. Представители монетарной школы поддерживают количественную теорию денег, согласно которой цены товаров определяются количеством обращающихся денег.

Сторонники классической количественной теории считали, что скорость обращения денег в движении доходов и реальный объем производства (выпуск продукции) имеют тенденцию к достиже­нию некоего естественного уровня и не зависят от воздействия де­нег и денежной политики, т.е. могут рассматриваться как констан­ты. Они полагали, что реальный объем производства определяется состоянием трудовых ресурсов государства, его производственны­ми мощностями и т.п., а скорость обращения денег — факторами, сопряженными с количеством ежегодных выплат жалованья рабо­чим. Тогда изменение абсолютного уровня цен приводит к пропор­циональному изменению номинального количества денег, и на­оборот. Через какое-то время достигается «естественный» уровень скорости обращения и реального объема производства. На самом же деле в краткосрочные интервалы могут возникать неожиданные обстоятельства из-за роста реального объема производства. Могут меняться и факторы, влияющие на скорость обращения денег. Та­ким образом, классическая количественная теория предполагает тесную взаимосвязь количества денег, находящихся в обращении, и абсолютного уровня цен.

Известный историк экономической мысли М.Блауг отмечает, что количественная теория денег укладывается в следующие пять тезисов, которые так или иначе прослеживаются в работах всех со­временных монетаристов7:

1) активная и причинная роль денег в определении уровня цен, а следовательно, номинального национального дохода;

2) нейтральность денег в условиях долгосрочного равновесия, т.е. долгосрочная пропорциональность между деньгами и ценами, ос­нованная на стабильности денежного спроса или обратной ему ве­личины — скорости обращения денег;

3) отсутствие нейтральности денег в краткосрочном и средне­срочном периодах;

4) экзогенность предложения денег;

5) недоверие к дискреционному управлению предложением де­нег.

Классическая количественная теория акцентирует внимание на длительных временных периодах. Но в 30-е годы XX в. стало ясно, что надо исследовать поведение экономики в краткие временные интервалы. Дж.Кейнс после Великой депрессии саркастически за­метил, что «на долгосрочных временных интервалах мы давно бы вымерли».

М.Фридмен и А.Шварц в работе «Монетарная история Соеди­ненных Штатов, 1867—1960 гг.» пишут о выявленной ими законо­мерности, согласно которой темпы роста денежной массы, нахо­дящейся в обращении, связаны с движением цикла, упреждая об­щие темпы развития делового цикла. Исследования Фридмена и Шварц открыли взаимосвязь между темпами роста денежной массы и точками экстремумов в деловом цикле. В периоде 1908 по 1916 г. рост предложения денег начинал возрастать приблизительно за 12 месяцев до наступления пиков циклов. Подобно этому рост предло­жения денег начинал увеличиваться до момента достижения дна делового цикла. В пределах одного делового цикла взаимная связь денежной массы и абсолютного уровня цен не является столь тес­ной, как в долгосрочных временных интервалах.

В изменившейся экономической обстановке монетаристы пере­ключают внимание на спрос на кассовые остатки и потребность в деньгах со стороны конкретных экономических агентов. И если Кейнс считал, что спрос на ликвидные остатки меняется в зависи­мости от психологических изменений настроения хозяйствующих субъектов, то Фридмен полагает, что спрос на деньги даже в не­благоприятных условиях относительно стабилен. Он выделяет две категории экономических агентов: домашние хозяйства, для кото­рых деньги — одна из форм хранения богатства, и капиталистичес­кие фирмы, для которых деньги — источник производственных ус­луг. Вместе с тем следует подчеркнуть, что при подсчете спроса на деньги принимаются во внимание лишь укрупненные показатели. В той же работе «Монетарная история Соединенных Штатов...» Фрид­мен и Шварц предлагают рассматривать деньги «как предмет рос­коши» и говорят об их неодинаковой роли в различных цикличес­ких колебаниях. Так, в долговременных колебаниях деньги — «стар­ший партнер», а в краткосрочных и слабых — «равный партнер». Следовательно, они указывают на необходимость различать функ­ции денег в разные временные периоды.

Монетаристы фиксируют внимание на изменениях в количестве денег, находящихся в обращении, как на определяющей функции цен, доходов и занятости. Монетаризм — это современная количе­ственная теория, которая модернизировала классическую количе­ственную теорию: скорость обращения денег монетаристы рассмат­ривают как переменную величину, а не как константу. Монетаристская теория позволяет предсказать поведение этой переменной. Процентная ставка (норма процента) и ожидаемый темп инфля­ции, с точки зрения монетаристов, суть основные факторы, опре­деляющие скорость обращения денег. Однако монетаристы осознают относительность подобного заявления, они понимают под этим по­степенность изменения указанной переменной.

Кроме того, современный монетаризм допускает асинхронность взаимосвязи между денежной массой, номинальным валовым на­циональным продуктом, реальным валовым национальным про­дуктом и абсолютным уровнем цен. Именно монетаристы доказа­ли, что экономическая денежная политика Федеральной резерв­ной системы США в военные и послевоенные годы явилась причи­ной инфляции в этой стране. Они предлагали, чтобы постоянный рост денежной массы в обращении был равен примерно 3%-му уров­ню роста реального производства, характерному для длительных временных периодов. Это так называемое «монетарное правило» и является, по их мнению, лучшей денежной политикой.

Фридмен считает деньги главным фактором, влияющим на крат­косрочные колебания деловой активности. Деньги он рассматрива­ет в качестве научной конструкции, которую «нужно изобрести подобно длине, температуре и т.п.» В цикле деловой активности деньгам принадлежит определяющая роль. Они взаимодействуют с другими элементами стимулирования деловой активности, но они—­самый коррелируемый. При определении основных переменных функций спроса на деньги Фридмен основывается на оптимизаци­онной модели индивидуального поведения, в которой в качестве бюджетного ограничения выступает величина совокупного богат­ства, включающего и все виды активов, и «человеческий капитал». Различные виды богатства он рассматривает как субституты (заме­нители) денег. Желательный объем денежных средств в общем пор­тфеле активов, пишет ученый в работе «Теория потребительской функции», определяется в зависимости от соотношения доходнос­ти активов, оценок изменения покупательной способности денег, совокупного богатства индивида и ряда других переменных.

Предложенная Фридменом функция спроса на деньги является основным моментом его денежной теории, так как, зная парамет­ры этой функции, можно определить степень воздействия измене­ний денежной массы на динамику цен или процента. Фридмен счи­тает, что: во-первых, для стабильности цен важное значение имеет неинфляционный рост денежной массы (3—5% в год); во-вторых, если изменения цен предсказуемы и не очень значительны, то эко­номический рост возможен и при растущих, и при падающих це­нах; в-третьих, изменение денежной массы ведет к изменению до­хода.

Другой американский монетарист,Ирвинг Фишер, определяет уровень цен, пропорцию обмена между потребительскими товара­ми и неразменными деньгами, а сами деньги, по его мнению, ней­тральны в этом обмене: результат увеличения денежной массы про­является в пропорциональном изменении уровня цен. Фишер вы­вел уравнение экономического равновесия:

MV= PQ,

где М — масса денег в обращении; V — скорость обращения денег; Р — средневзвешенная цена;Q— выпуск продукции.

Строго говоря, представления о равновесии у кеинсианцев и монетаристов различаются не столь уж заметно — это различие состоит в подходе к достижению равновесия. Кейнсианцы счита­ют, что достижение равновесия возможно через государственное стимулирование эффективного спроса. Монетаристы же категори­чески отвергают этот путь и предлагают идти к стабильности через освобождение от регулирования и оздоровление денежного обра­щения.

Если Кейнс утверждал, что потребление зависит в основном от текущего дохода, то Фишер установил, что оно определяется дохо­дами, которые потребитель ожидает получить в течение всей своей жизни. Фридмен предложил для объяснения поведения потребите­лей гипотезу постоянного дохода (склонность к потреблению — по­стоянная величина). Эту позицию Фридмена поддерживаетФранко Модильяни в своей гипотезе жизненного цикла (1985). Модильяни счи­тает, что потребитель может распределить ресурсы, которыми он располагает в течение жизни, по оставшимся годам до выхода на пенсию (65 лет), с тем чтобы иметь стабильный уровень потребле­ния в течение всей жизни.

Фридмен подробно анализирует, может ли политика расшире­ния совокупного спроса (а следовательно, увеличения массы денег в обращении) привести к снижению уровня безработицы, и если может, то в какой период времени. Ученый приходит к выводу, что равновесие экономики определяется реальными факторами — про­изводственными и социально-экономическими. Если же, в соот­ветствии с теорией рациональных ожиданий, ожидания экономи­ческих субъектов расходятся с реальностью, то изменения номи­нального совокупного спроса повлияют на реальный объем произ­водства и занятости. По мере адаптации экономических субъектов к изменившимся обстоятельствам отклонение текущего значения уров­ня безработицы от естественного уровня уменьшается.

Таким образом, Фридмен ставит под сомнение положение, что увеличение массы денег в обращении способно повысить уровень занятости и снизить процентную ставку. По Фридмену, увеличение массы денег связано с операциями федеральных резервных банков на открытом рынке, когда эти банки осуществляют покупки госу­дарственных ценных бумаг у коммерческих банков, увеличивая тем самым резервы последних и создавая возможность расширения мас­штабов депозитно-чековой эмиссии. В этом случае снижение про­центной ставки происходит параллельно с увеличением банковс­ких резервов. Далее увеличивается объем расходов и номинальных доходов, ослабляющих первоначальное снижение процента.

Фридмен считает инфляцию всегда и везде именно денежным феноменом, а ее причину видит в ошибках кредитно-денежной политики государства. Он убежден, что государство должно мини­мально вмешиваться в экономические процессы, что оно должно осуществлять лишь некоторый контроль над ценами, а это возмож­но, если следовать «денежному правилу», предполагающему уме­ренный и стабильный рост денежной массы в пределах 3—5% в год. Другими словами, Фридмен выступает за максимальную экономи­ческую свободу всех хозяйствующих субъектов.

С точки зрения монетаристов, и без государственного вмеша­тельства рынки достаточно конкурентны, а конкуренция сама обес­печивает высокую степень макроэкономической стабильности. Они полагают, что закон о минимальной ставке заработной платы, за­конодательство, отстаивающее интересы профсоюзов, поддержа­ние цен на сельскохозяйственную продукцию и другие меры, пред­принимаемые государством, усиливают негибкость экономики, а непродуманная дискретная фискальная кредитно-денежная поли­тика государства подрывает ее стабильность, усиливает цикличес­кие колебания.

В работе «Доводы в пользу гибких валютных курсов» Фридмен предлагает реформировать международную валютную систему. Зо­лото, считает он, — это всего лишь товар с определенным уровнем цены. Рекомендации Фридмена сводятся к следующему: 1) отмена фиксированной цены золота; 2) отмена законов, запрещающих в США частным лицам владеть золотом; 3) отмена золотого обеспе­чения внутреннего денежного обращения США; 4) продажа бан­ками США золота по рыночной цене на аукционах; 5) отмена офи­циальных фиксированных паритетов между долларом США и дру­гими валютами; 6) предоставление другим странам возможности поддерживать свою валюту по сравнению с долларом США. Боль­шинство из этих предложений были приняты правительством США и Международным валютным фондом. Сам Фридмен писал: «Что нам действительно необходимо, так это не тонкое управление эко­номикой, подобное действиям умелого водителя, плавными дви­жениями руля избегающего неровностей дороги, а способ, каким можно было бы удержать пассажира, наделенного властью опреде­лять денежную политику, от того, чтобы он не схватился за руль и не сбросил машину в кювет».

Не всегда и не во всем можно согласиться с монетаристами. Например, представление об инфляции как о чисто денежном фе­номене экономики, с которым поэтому легко справиться, доста­точно спорно. Инфляция в современных условиях — это результат деформации денежной системы.

Так или иначе у монетаристов много сторонников в разных стра­нах. Спорят о монетаризме и в России, где термин «монетаризм» едва ли не получил негативный оттенок в связи с неудачами про­водимых экономических реформ. По-видимому, дальнейшее разви­тие экономики будет определяться сочетанием монетарных и не­монетарных факторов. Монетарные контролируются Центральным банком и зависят от темпов роста денежной массы в обращении, которые приблизительно совпадают с динамикой роста кредитных вложений банка. Немонетарные факторы инфляции непосредствен­но не контролируются Центральным банком, а определяются струк­турными особенностями экономики, темпами дальнейшей либера­лизации цен, степенью монополизации хозяйства, возможностью трудовых коллективов и профсоюзов влиять на размеры зарплаты и т.д. Например, освобождение цен на энергоносители неизбежно приведет к новому повышению цен на все товары. Центральный банк не может предотвратить новый всплеск инфляции, но он мо­жет повлиять на сам уровень повышения цен.

Специфика экономики России переходного периода не позволяет использовать рецепты монетаризма полностью, однако неко­торые положения «денежного правила» Фридмена вполне приме­нимы к ней: ограничение участия Центрального банка в ликвида­ции денежных шоков путем выбрасывания денежных знаков на рынок вне связи с ростом реального валового национального про­дукта; усиление самостоятельности кредитных организаций, ослаб­ление слишком жесткой связи с Центробанком, которая превра­щает их в посредников между Центробанком и потребителями их услуг.

Вместе с тем отдельные положения монетаризма в российской экономике переходного периода неприменимы. Например, адапта­ция к «естественной безработице» в России представляет собой серьезную проблему, так как зачастую она сопряжена с необходи­мостью смены места жительства, профессии, с нежеланием согла­шаться на пониженную оплату труда. Кроме того, сам статус безра­ботного, получающего нищенское пособие по безработице, — это для россиянина грань физического и даже морального выживания, так как человек практически лишен выбора.

Таким образом, применение принципов монетаризма в совре­менной России требует взвешенного подхода.
    продолжение
--PAGE_BREAK--4. «Молодые неоклассики». Р.Лукас и А.Лаффер
В 70-е годы XX в. появились сомнения в эффективности и кейнсианства, и монетаризма. Одним из усомнившихся былРобертЛукас (р. 1937), профессор Чикагского университета, лауреат Нобе­левской премии по экономике8 (1995), автор теории рациональных ожидании, глава так называемой новой классической школы, член Ака­демии наук США, вице-президент Экономического общества.

Нобелевская премия была присуждена Р.Лукасу «за разработку и применение гипотезы рациональных ожиданий, которая привела к изменению макроэкономических анализов и углублению нашего понимания экономической политики». На присуждении было от­мечено огромное влияние разработанной Лукасом теории на мак­роэкономические исследования, способствовавшие быстрому и «революционному развитию экономической науки».

Суть теории Лукаса заключается в том, что люди ожидают опре­деленных результатов от политики государства в отношении заня­тости и производства. Если рыночная экономика и система цен су­ществуют в условиях совершенной конкуренции, то рынки быстро («мгновенно») адаптируются, люди своим поведением на рынке нейтрализуют всякую систематическую политику государства по стабилизации. Таким образом, сторонники данной теории верят в коллективный смысл поведения экономических субъектов, но сама совершенная конкуренция нереальна.

В 60-х годах американский экономистДжордж Мут ввел в на­учный оборот термин «рациональные ожидания ». В отличие от адап­тивных ожиданий, которые складывались на базе прошлой эконо­мической информации и прошлого экономического опыта, рацио­нальные ожидания опираются и на прошлые данные, и на всю доступную современную информацию о состоянии экономики. Пер­вые модели рациональных ожиданий предложили Т.Сарджент и Н.Уоллес в книге «Теория рациональных ожиданий и экономичес­кая политика. Современная макроэкономика» (1989), Р.Лукас в книге «Исследование теории делового цикла» (1991), он же в рабо­те, написанной совместно с Т.Сарджентом, «Рациональные ожи­дания и экономическая практика» (1991). Сторонники этой теории объявили о создании новой классической макроэкономики, суть которой состоит «в приверженности общему равновесию и опти­мизированному стратегическому поведению»9.

Надежды на будущее важны для всех, кто принимает экономи­ческие решения — для компаний, организаций, в том числе и для отдельных семей. Еще несколько десятилетий назад соответствующие расчеты строились на произвольной и даже статической осно­ве. Например, ожидаемый уровень цен рассматривался как практи­чески неизменный. Авторы теории рациональных ожиданий счита­ют, что эта теория позволяет постоянно заглядывать вперед и соот­носить ожидания населения с изменяющейся информацией, опре­делять «самые эффективные статистические методы в деле оценки экономических взаимоотношений, для которых ожидания являют­ся ключевым компонентом».

Теория рациональных ожиданий предполагает, что люди наибо­лее оптимально используют имеющуюся в их распоряжении ин­формацию о проводимой экономической политике и в соответ­ствии с этим строят свои прогнозы.Томас Сарджент утверждает, что проводимая правительством денежная и бюджетно-налоговая политика дает людям повод в перспективе ожидать высокой инф­ляции. Впечатление, что инфляция имеет собственный внутренний импульс, обманчиво — на самом деле именно долгосрочная госу­дарственная политика, которая сопровождается крупными бюджет­ными дефицитами и увеличением выпуска денег в обращение, по­рождает инфляционную инерцию. Следовательно, считает Т.Сарджент, экономическая политика правительства должна измениться, должны быть определены и обнародованы пределы дефицита госу­дарственного бюджета. Только тогда население будет больше дове­рять правительственной политике, его инфляционные ожидания будут уменьшаться, что, в свою очередь, повлияет на выбор между инфляцией и безработицей в краткосрочном периоде.

Теория рациональных ожиданий, как и всякая экономическая теория, не может претендовать на абсолютную достоверность, ведь никогда нельзя предугадать, какие программы правительства вызо­вут у населения большее доверие. Кроме того, надо иметь в виду, что доступность информации будет различной для рядового потре­бителя и для правительственного чиновника. Наконец, нельзя пред­сказать, через какой промежуток времени до потребителя и произ­водителя дойдет необходимая экономическая информация. Следо­вательно, в этой теории слишком много субъективных моментов, которые не всегда поддаются учету и измерению.

К современным неоклассикам мы относим и авторов теории предложения — А.Лаффера, Р.Барроу, П.Эванса, М.Фелдстайна, Дж.Эллиота и др. Направление, в рамках которого разрабатывалась теория предложения, оформилось как школа макроанализа на ру­беже 70—80-х годов в США и Англии. Его представители считают, что стимулирование спроса заведомо не приведет к хорошим дол­госрочным результатам, поэтому государство должно переориен­тировать свою политику на поощрение накопления капитала, ин­вестиций в частном бизнесе, для чего в первую очередь нужно сни­зить налоги с предприятий. Снижение налогов, по мнению авторов теории предложения, не должно привести к росту дефицита гос­бюджета. Наоборот, в ответ на дополнительные стимулы в виде сни­жения налогов и общей активизации рыночного механизма пред­приятия будут резко наращивать свое производство, а масса нало­говых поступлений увеличится, несмотря на уменьшение ее нор­мы.

/>

Рис. 11. Кривая А.Лаффера

Один из создателей этой теории,Анри Лаффер, иллюстрирует свои идеи с помощью кривой, названной его именем (рис. 11). На графике вправо по горизонтальной оси отложен размер налоговой ставки государства; вверх по вертикальной — размер налоговых до­ходов государственного бюджета. Вначале, по Лафферу, повышая норму налогообложения, государство увеличивает массу своих до­ходов, но это имеет место лишь до определенной точки (на графи­ке — точка с). После ее прохождения дальнейшее повышение нало­гообложения ведет к уменьшению массы налоговых поступлений вследствие резко отрицательного воздействия чрезмерно высоких налогов на экономическую активность частного сектора. Поэтому снижение налоговой ставки, показанное на отрезке кривой Лаффера слева от точки с, вызовет не сокращение (или кратковремен­ное сокращение), а увеличение массы налоговых доходов государ­ства и приведет к сокращению дефицита госбюджета. Точка с соот­ветствует максимальному размеру налоговых поступлений в бюд­жет государства (это наблюдается при ставке налога примерно в 45%). Точки а и b указывают на одинаковые доходы. В точкеb ставка налога равна примерно 60%, но доходы государства соответствуютточке а, где ставка налога равна приблизительно 35%. Отрезок a1b1 на оси ординат соответствует величине налогов, которые бюджет государства недополучил. Это потери и производителей, и потреби­телей (производство сокращается с точки b1 до точки а1 на оси абсцисс).

На базе данных американской статистики Лаффер рассчитал, что когда налоговая ставка превышает 50%, резко снижается дело­вая активность в отрасли. Это и заставило американское правитель­ство провести в 1986 г. налоговую реформу: предельная ставка процента была понижена с 46 до 34%. В России, так же как и в других странах, чрезмерно высокие налоги, которые должны платить про­изводители, оборачиваются потерями доходов государственного бюджета, производители стремятся скрывать свои доходы от нало­гообложения. Именно поэтому в нашей стране сейчас так остро стоит вопрос о новом, более мягком налоговом законодательстве.

Однако, как пишет шведский экономистКлас Эклунд10, кривая Лаффера не дает ответа, при каком размере ставки налога положе­ние верно. Для разных стран оптимальными будут разные уровни ставки налога, так как у них разная структура и разная доля госу­дарственного сектора. Сторонники данной теории убеждены в том, что если резко уменьшить долю государственного сектора, то част­ный бизнес сумеет обеспечить и высокую занятость, и экономи­ческий рост, т.е. государственный сектор эти экономисты воспри­нимают как препятствие для роста производства в частном секторе.

Практика показала, что надежды на бурный рост инвестиций и соответствующий рост валового национального продукта при сни­жении налогов, которые питали в США, не оправдались в полной мере, поскольку увеличение ВНП было не слишком велико и выз­вало лишь небольшой рост государственных доходов. В то же время возникли новые проблемы. Для состоятельных налогоплательщи­ков снижение налогов было благом, но те, кто зависит от прави­тельственных программ социальной помощи (талоны на питание, школьные завтраки и т.п.), испытали шок.
    продолжение
--PAGE_BREAK--5. Модели экономического роста
В 60—70-е годы XX в. внимание общества привлекли разрабаты­вавшиеся в рамках неоклассических теорий модели экономическо­го роста, авторы которых, широко используя математический ап­парат, пытались решить проблемы потенциального и устойчивого роста экономики, определить условия достижения динамического равновесия. Главное в этих моделях — поиск способов достижения цели оптимального роста.

Данный подход характерен и для нашей страны: российские экономисты успешно разрабатывают модели межотраслевого ба­ланса, на базе которых рассчитывают межотраслевые пропорции, валовой и конечный продукт, личное и производственное потреб­ление. Преимуществом моделей межотраслевого баланса является их динамический характер. Модели экономического роста, разра­батываемые на Западе, сначала носили статический характер, были лишь двухотраслевыми, потом в них стали вводить некоторые ре­альные факторы, влияющие на экономический рост (деньги, ак­ции, финансовые активы). Позднее в эти модели наряду с чисто экономическими характеристиками начали вводить и социальные, и институциональные факторы.

Модели данного типа состоят из трех подсистем: из домашнего хозяйства, сферы предпринимательства и государственного секто­ра. В этом случае модели обогащаются за счет проникновения в них отдельных кейнсианских, монетарных и других концепций. Боль­шой вклад в развитие моделей экономического роста внесли рабо­ты американцев Дж. фон Неймана, В.Фелпса («Золотое правило экономического роста», 1961), Р.Дорфмана, П.Самуэльсона, Р.Солоу («Линейное программирование и экономический анализ», 1958), голландца Я.Тинбергена («Математические модели экономическо­го роста», 1962) и др. Появляются и модели смешанного типа, в которых синтезированы теории потребления, капитала, денег, за­нятости и т.д. Эти модели получили название гамильтоновской эко­номики (в экономическую теорию привнесен принцип детермини­рованности движения в физике). В них широко используются также элементы теории принятия решений и теории игр. Таким образом, совершенствуется аппарат исследования, расширяется содержание моделей.

Большой интерес представляет аппарат производственныхфункций, с помощью которого определяется зависимость общей вели­чины национального продукта (национального дохода) от затрат капитала, труда, земли. Производственная функция в общем виде выглядит так:

Y= KdY/dK+ LdY/dL+NdY/dN,

гдеY— стоимость произведенного продукта (национального дохода); К,L,N — затраты соответственно капитала, труда, земли;dY/dK, dY/dL, dY/dN— частные производные, определяющие пре­дельные продукты капитала, труда, земли.

Общий вид формулы явно указывает на теорию трех факторов производства Ж.Б.Сэя и теорию производительности трех факторов Дж.Б.Кларка. Следует заметить, что с помощью данной функ­ции может быть описан процесс создания потребительной стоимос­ти, но она непригодна для анализа источников стоимости. Кроме того, производственная функция в таком виде предполагает беско­нечную делимость каждого фактора и возможность изменения вы­пуска товаров при бесконечно малом изменении любого фактора, а также независимость факторов. Предельный продукт каждого факто­ра определяется его нормальным, естественным уровнем, который складывается в условиях свободной конкуренции.

Наиболее распространенный вид производственной функции — функция Кобба—Дугласа, названная по имени ее создателей. Аме­риканский экономистПол Дуглас еще в 1927 г. заметил, что рас­пределение национального дохода между трудом и капиталом мало изменяется во времени, т.е. с ростом производства и рабочие, и собственники капитала равным образом пользуются благами про­цветающей экономики. Перед Дугласом встала задача определения причин такого постоянства долей факторов производства. Он обра­тился к математикуЧарльзу Коббу, чтобы тот отыскал функцию со свойствами постоянных долей факторов производства при условии, что факторы производства всегда получают свои предельные про­дукты. Такая функция получила следующее выражение:

Y=a1Ka2La3 ,

где а1 — коэффициент пропорциональности; a2a3— коэффици­енты эластичности выпуска товаров по затратам капитала и труда.

Данная функция строится при предположении об абсолютной взаимозаменяемости труда и капитала, о постоянной отдаче каждой единицы любого фактора.

Возможны следующие варианты использования функции Коб­ба—Дугласа:

а) а2+ а3= 1 — неизменная эффективность факторов производ­ства;

б) а2+ а3> 1 — растущая эффективность факторов производ­ства;

в) а2+ а3 — падающая эффективность факторов производ­ства.

Более поздние исследования, проводившиеся в США в 1948— 1989 гг., подтвердили постоянство распределения национального дохода. Отношение дохода труда к доходу капитала оставалось вграницах от 2 до 3. (Доход труда — это зарплата наемных работни­ков, а доход капитала — это прибыли корпораций, за вычетом налогов, рентного дохода и амортизации, без дохода самих соб­ственников, так как последний представляет собой комбинацию трудового дохода и дохода капитала.)

Дальнейшая модификация производственной функции Кобба— Дугласа связана с явным учетом в ней влияния научно-техничес­кого прогресса. Один из возможных видов таких функций — произ­водственная функция Тинбергена, в которой НТП учитывается через показательную функцию:

Y=a1Ka2L1-a2Rrt,

гдеr — коэффициент эластичности выпуска продукции в зави­симости от НТП.

Ян Тинберген считает основными параметрами экономического роста норму отдачи по приросту продукции и долю чистых инвес­тиций. Эти параметры не произвольны, они зависят от техническо­го прогресса, системы экономических отношений, намечаемых изменений в структуре производства и конъюнктуры мирового рынка. Капитал Тинберген полагает единственным ограниченным факто­ром.

РоссийскийученыйЛеонид Витальевич Канторович(1912—1986) в своей работе «Оптимальные решения в экономике» (1972) рас­сматривает экономический рост на базе линейно-программной модели, которая основана на оптимизации производственного про­цесса. Он анализирует замыкающие затраты, т.е. такие затраты, вов­лечение которых в оптимальный план необходимо, но обходится производителю достаточно дорого. Под замыкающими затратами Л.В.Канторович понимает реальные народнохозяйственные затраты на получение дополнительной единицы того или иного ресурса в каж­дом локальном производственном процессе. Достижение такого ча­стного оптимума должно быть первым шагом в согласовании с гло­бальным оптимумом на уровне народного хозяйства в целом. Сле­довательно, роль замыкающих затрат состоит в сопоставлении раз­личных результатов и затрат реального производства, и в этом их большая практическая ценность. Такой подход приводит к заклю­чению, что цены, которые реально выступают в сфере обмена, определяются условиями в производстве. Кроме того, определение цен, сложившихся на базе оптимального плана, позволяет считать такие цены эффективным средством экономического анализа.

Уже в 1939 г. Канторович вводит в экономическую науку поня­тие и модель линейного программирования для разработки оптимального подхода к использованию ресурсов. Позднее этот подход более детально реализуется исследователем в работе «Экономичес­кий расчет наилучшего использования ресурсов» (1942). Именно за построение статической и динамической модели текущего и перс­пективного планирования использования ресурсов на базе новых математических подходов Канторовичу была присуждена Нобелев­ская премия по экономике.

Вот как оценил вклад Канторовича в экономическую науку из­вестный российский экономист профессор А.Аникин: «Заслуга Кан­торовича в том, что своим линейным программированием и всей совокупностью своих работ он содействовал повороту в экономи­ческой науке. В центре экономической науки была поставлена бес­конечно сложная, но реальная и важная задача — формулирование и поиск оптимума при налагаемых природой и обществом ограни­чениях… Канторович… очень точно изложил правильный исходный принцип. В сложной системе, какой является национальная эконо­мика, необходимо сочетание централизованного начала, „опреде­ляющего основные контуры и направления развития системы“, с саморегулированием, обеспечивающим эффективные обратные свя­зи»11.

Большую известность приобрела модель «затраты—выпуск», предложенная американским ученым российского происхождения В.Леонтьевым.Василий Леонтьев (1906—1999) родился в Санкт-Пе­тербурге. В 1921—1925 гг. он учился в Петербургском университете, затем продолжил образование в Берлине, куда поехал для лечения. С 1927 г. Леонтьев работает научным сотрудником в Институте ми­ровой экономики в г. Киле, в 1929 г. он становится экономическим советником при Министерстве железных дорог в Китае. В 1931 г. ученый эмигрирует в США, получает место профессора экономи­ки в Гарвардском университете. В 1946 г. он организует Центр эконо­мического анализа при Гарвардском университете, с 1975 по 1986 г. занимает пост директора Института экономического анализа в Нью-Йорке.

Леонтьев — лауреат Нобелевской премии по экономике (1973), экс-президент Американской экономической ассоциации, почет­ный доктор многих университетов мира, академик Российской Академии наук (с 1988 г.). В постсоветский период Леонтьев не­сколько раз приезжал в Россию в качестве консультанта по эконо­мике.

Основные работы Леонтьева — «Структура американской эко­номики, 1919—1929 гг.» (1941), «Исследования структуры амери­канской экономики» (1953), «Экономика „затраты—выпуск“ (1986), „Экономические эссе: теория, исследования, факты и политика“ (в двух томах — 1966 и 1977 гг., в 1990 г. вышла на русском языке).

Модель Леонтьева „затраты—выпуск“ построена на постоянном учете существующей взаимосвязи между различными секторами экономики, а также между государствами или предприятиями. Сле­довательно, она в известной мере универсальна. В ней учитываются структурные коэффициенты, которые пронизывают соотношения между „затратами“ (тем, что потребляется) и „выпуском“ (тем, что производится). Леонтьев описал существующие в определен­ный момент взаимосвязи между секторами экономики в виде ли­нейных уравнений. Он предложил систему таблиц, которые описы­вают упрощенный вариант функционирования экономики в виде трехсекторного хозяйства: сельское хозяйство, обрабатывающая про­мышленность и домашние хозяйства. Набор линейных разностных уравнений по результатам деятельности каждого сектора и будет выражать существо модели „затраты—выпуск“.

В модели Леонтьева экономика представлена в виде условных 44 секторов, между которыми существуют тесные связи. На первом эта­пе построения модели можно проследить связь между факторами производства (капитал, труд, услуги, природные ресурсы) и стади­ями производственного процесса от его начала до получения проме­жуточного, а потом и конечного продукта, готового к потреблению. Эти связи Леонтьев представил в виде баланса, или шахматной табли­цы с перекрестной зависимостью входящих в нее элементов. (В оте­чественной экономической науке в России подобные разработки, начатые в конце 20-х годов, были прерваны, объявлены ненаучны­ми и лишь с 60-х годов получили широкое распространение под названием моделей межотраслевого баланса.)

На следующем этапе Леонтьев применяет так называемые тех­нические коэффициенты (их около 200). Они выводятся из уравне­ний первого этапа и характеризуют качественные и количествен­ные показатели взаимосвязей. Ученый писал, что эти взаимосвязи легко представить, если вспомнить таблицу расписания поездов, где указано, куда следует состав, откуда, когда прибывает, на ка­ких станциях останавливается.

На третьем этапе моделирования выясняется, сколько и каких затрат понадобится каждому сектору, чтобы увеличить выпуск кон­кретных видов товаров. Эта система уравнений получила название „инверсия Леонтьева“.

Несмотря на сложность системы уравнений в модели „затраты— выпуск“, ее практическую значимость оценили довольно быстро. Уже после второй мировой войны эту модель используют и госу­дарственные службы США, и корпорации, а начиная с 60-х годов — учреждения ООН и Всемирный банк. Особенно успешным стало ее использование по мере совершенствования компьютерного обес­печения. Ценность данной модели увеличивается и в связи с тем, что Леонтьев ввел в нее в качестве самостоятельного параметра загрязнение окружающей среды. Соответствующие расчеты приве­ли к выводу о том, что необходимо принять жесткие нормативы по охране природной среды и что выполнение природоохранных ме­роприятий могло бы увеличить занятость, хотя и требует больших расходов.

Широкое распространение на Западе получила также модель Солоу, в которой показано, как сбережения, рост населения и тех­нологический прогресс воздействуют на рост объема производства во времени.Роберт Солоу, американский экономист, в 1987 г. став­ший лауреатом Нобелевской премии за разработку модели эконо­мического роста, считает себя учеником В.Леонтьева. Их совмест­ные разработки известны как модель Леонтьева— Солоу. Особенность этой модели состоит в том, что здесь соединены производственная функция и функция потребления, т.е. показано, как накопление капитала обеспечивает экономический рост, а вместе с ним и по­вышение уровня жизни населения.

Влияние инвестиций и выбытия на запасы капитала можно за­писать так:Dk = i-dk, гдеDk— изменение запасов капитала, приходящихся на одного работника в год;d — норма выбытия. По­скольку инвестиции равны сбережениям, изменение запасов капи­тала может быть записано следующим образом:Dk= sf(k) -dk, где s — норма сбережения.

Солоу показал, что существует единственный уровень капита­ловооруженности, при котором инвестиции равны величине изно­са фондов. Если в экономике достигнут такой уровень, то он не меняется во времени, так как обе действующие на него величины — инвестиции и выбытие капитала — точно сбалансированы. Значит, при данном уровне капиталовооруженности Dk = 0. Солоу называет эту ситуацию состоянием устойчивой капиталовооруженности, что соответствует равновесию экономики в длительной перспективе. Солоу замечает, что независимо от первоначального объема капи­тала позднее экономика достигает устойчивого состояния.

При повышении нормы сбережений увеличиваются инвестиции, но запас капитала и его выбытие сначала неизменны, т.е. на этом этапе инвестиции превышают выбытие. Постепенно капитал растет до нового устойчивого состояния с большей капиталовооруженностью и более высокой производительностью труда. Эксперимен­тальные расчеты по 112 странам с использованием модели Солоу показали связь высокого дохода на душу населения с высокими инвестициями.

Уровень накопления капитала, обеспечивающий устойчивое состояние с наивысшим уровнем потребления, называется золо­тым уровнем накопления капитала. Устойчивый уровень потребле­ния предстает как разница между выпуском и выбытием капитала в устойчивом состоянии. Увеличение капиталовооруженности двоя­ко воздействует на величину потребления: с одной стороны, это способствует росту выпуска продукции, с другой — для возмеще­ния выбытия капитала необходимо большее количество продукции. Значит, существует единственный уровень капиталовооруженнос­ти — это уровень Золотого правила, при котором душевое потреб­ление достигает максимума. Если устойчивый запас капитала пре­вышает этот золотой уровень, то рост объема капитала снижает потребление, поскольку предельный продукт капитала (МРК) мень­ше, чем норма выбытия. Поэтому МРК= d. При капиталовооружен­ности на уровне Золотого правила предельный продукт капитала равен норме выбытия, т.е. если Золотое правило выполняется, пре­дельный продукт, за вычетом нормы выбытия, (МРК —d), равен нулю12.

Политика выбора последствий увеличения накопления капита­ла — это политика сопоставления благосостояния нынешнего и будущего поколений. Несомненно, благополучие любого поколе­ния одинаково важно.

В целом модель Солоу с учетом изменения трудовых ресурсов и технологического прогресса показывает влияние различных факто­ров на экономический рост. В модели введены следующие перемен­ные: К — общий запас капитала;L— численность занятых;Q— валовой продукт; S — сбережения; I— инвестиции;q — естествен­ный темп роста трудовых затрат;s — норма сбережений.

Допустим, что отношениеK/Q= 10/3, т.е. К = 10Q/3;q = 3% (1% — за счет привлечения дополнительной рабочей силы, 2% — за счет роста производительности труда);S=I (сбережения полностью используются при посредстве банков;S/Q=I/Q). Тогда норму сбережения s можно определить и так: s = q (K/Q), т.е. 3% х х 10/3 = 10%. Формула отражает прямую зависимость между нор­мой накопления s и запасом капитала К, отнесенного к годовому продукту при стабильном приросте трудовых затрат.

Солоу установил, что выбытие капитала не может быть больше предельного продукта функционирующего капитала. Далее,S= I = Am, где S — сбережения, I — инвестиции,Am — амортизация. Согласно Золотому правилу, выбытие капитала не может превы­шать предельной склонности к инвестированию. Кроме того, Золо­тое правило показывает такой уровень капиталовооруженности, который обеспечивает максимальное потребление(max C/L), а также определяет необходимый уровень запаса капитала для устойчивого состояния экономики.

Значение модели, в которой используется формула Леонтьева— Солоу, состоит в следующем:

во-первых, определяется прямая зависимость в долгосрочной перспективе междуS,I, К,Q;

во-вторых, оптимальная величина потребления выступает фун­кцией капиталовооруженности, а само достижение оптимума про­исходит в результате ограничения потребления и государственного стимулирования инвестиций;

в-третьих, модель показывает, что равновесие S=Iна практике часто нарушается, так как эти параметры зависят от разных факто­ров;

в-четвертых. Золотое правило для выбытия капитала может быть представлено как Золотое правило для прироста трудовых затрат q = S/K/Q, который не должен превышать пределов, поставленных величиной сбережений S и капиталовооруженностиK/Q. Отсюда чем выше при прочих равных условиях прирост населения, тем ниже объем годового продукта на одного занятого;

в-пятых, модель выявляет, что „проедание“ инвестиций может привести к суженному воспроизводству;

в-шестых, модель помогает понять проблемы экономического роста. Поскольку соотношение между трудом и капиталом в разных отраслях неодинаково (есть отрасли трудоемкие, а есть капитало­емкие), а объем производства, который является функцией труда и капитала, можно записать какf(k, LхЕ), где Е — эффективность труда, прирост которой обусловлен техническим прогрессом, по­стольку при темпе роста L меньшем, чем темп возрастания Е, мы получаем такие следствия:

• повышается уровень жизни и работающего населения, и не­работающего;

• возрастает значение „человеческого капитала“ в связи с не­обходимостью более высокого образовательного уровня и более вы­сокой квалификации работающих, а следовательно, растет стоимость труда;

• прогресс технологий вместе с положительными сдвигами вле­чет за собой и отрицательные, так как и сами факторы производ­ства непостоянны, и эффективность труда изменчива.

Определенную сложность представляют расчеты агрегированной производственной функции, и дело здесь не в оценке капитала, а в осуществлении последовательного агрегирования микропроизвод­ственных функций13.

Аппарат производственных функций активно используется в экономических исследованиях во всем мире. Однако, применяя его, следует помнить о тех ограничениях, которые он накладывает на интерпретацию результатов. Во-первых, перечисленные выше пред­посылки, на которых строятся производственные функции, зачас­тую не отражают реальных взаимосвязей в экономике. Во-вторых, производственные функции фиксируют сложившуюся структуру затрат и выпуска товаров и не могут использоваться для теорети­ческого анализа категорий стоимости и цены.

Особенностью подхода к экономическому росту современных посткейнсианцев является понимание необходимости сделать ак­цент на социальных факторах посредством регулирующей функции государства. Эти экономисты считают, что более справедливое рас­пределение доходов за счет больших отчислений на просвещение, образование, социальное страхование и т.п. приведет к большей демократизации общества.

Вместе с тем в начале 80-х годов представители новой кембридж­ской школы —У.Годли, К.Куттс, М.Фезерстон и др. — приходят к выводу о том, что колебания экономики объясняются политикой государства по поддержанию совокупного спроса. Они не отверга­ют полностью вмешательства государства, но считают его эффек­тивным лишь для решения средне- и долгосрочных задач.

Самая известная работа, отражающая подход, разрабатываемый в рамках новой кембриджской школы, — книга У.Годли и Ф.Криппса „Макроэкономика“ (1983), в которой исследуется влияние ин­тернационализации экономической деятельности на открытую си­стему. Большое внимание в этой работе уделяется анализу взаимо­связи динамики доходов и расходов с движением активов. Авторы признают, что из-за отсутствия необходимой информации о состо­янии производства невозможна его „точная настройка“, а отсюда типичное состояние — неопределенность будущего.
    продолжение
--PAGE_BREAK--6. Неоклассический синтез П.Самуэльсона
Уже через несколько лет после выхода в свет книги Дж.Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) самые прони­цательные экономисты начали понимать, что только синтез не­скольких подходов поможет найти приемлемые рецепты сохране­ния равновесия в экономике. Дж.Хикс обосновал необходимость такой теории и назвал ее неоклассическим синтезом. Наиболее полно реализовал этот новый подход известный экономистПолСамуэльсон, в 1970 г. первым среди американцев получивший Нобелевскую премию в области экономики. Самая известная работа П.Самуэль­сона — «Экономика» (1948). Успех этой книги необычайный, в США она выдержала 12 изданий и стала настольной для студентов-эко­номистов. Достоинство ее заключается не только в удачном изло­жении общей экономической теории, но и в том, что в ней представлены собственные интересные разработки Самуэльсона, кото­рый рассматривает смешанную экономику частногосударственного типа.

В книге «Экономика» шесть частей: «Основные экономические категории и национальный доход», «Определение уровня нацио­нального дохода и его колебания», «Национальный продукт, его составные части и ценообразование», «Распределение доходов, установление цен на факторы производства», «Международная тор­говля и финансы» и «Современные экономические проблемы».

В первой части Самуэльсон приводит несколько возможных оп­ределений экономической теории, одно из которых гласит, что экономическая теория — это наука «об использовании людьми ред­ких или ограниченных производительных ресурсов… для производ­ства различных товаров… и распределении их между членами обще­ства в целях потребления»14. Здесь экономическая теория предстает как универсальная наука, которая отвечает на вопросы: что произ­водить? Как производить? Как это произведенное распределять?

Далее Самуэльсон пишет о структуре смешанной экономики. Это — «экономическая система свободного предпринимательства, эконо­мический контроль в которой осуществляется со стороны как обще­ства (в лице государства), так и частных институтов»15. Основным механизмом, устанавливающим в обществе пропорции производства и распределения, выступает конкуренция, которая со временем пре­вращается из свободной в монополистическую. Вместе с тем возрас­тает экономическая роль государства, которое призвано корректи­ровать недостатки системы свободного рынка. Основой экономики смешанного типа остается товарное производство с развитым разде­лением труда и сложной денежной системой.

Девятая и десятая главы первой части посвящены анализу эко­номической роли государства. Самуэльсон рассматривает структуру государственных расходов, законодательные меры их регулирова­ния, функции федеральных и местных органов власти в США, си­стему налогообложения. Он отмечает, что обычно обращают вни­мание на то, в какой мере государство контролирует экономичес­кую деятельность, а в какой мере экономическая жизнь протекает без прямого вмешательства государства, остается вне поля зрения, тогда как большинство товаров в обществе производится без цент­рализованного руководства в соответствии с собственными наме­рениями людей. Автор убежден, что конкурентная система рынков и цен своим функционированием доказывает, что это вовсе не хаос и анархия, что она способна выжить. В то же время необходимо выработать законы и правила, которые улучшили бы действие не­совершенной конкурентной системы. Увеличение государственных расходов, наблюдаемое в анализируемый в книге период, означает рост потребления со стороны общества все большей части нацио­нального продукта, производство которого сосредоточено в основ­ном в руках частных производителей.

В конце первой части работы Самуэльсон приводит методы под­счета национального дохода и национального продукта.

Вторая часть «Экономики» посвящена универсальным взаимо­связям между уровнем дохода, сбережениями, инвестициями и потреблением, большая заслуга в исследовании которых принадле­жит Дж.М.Кейнсу. Вслед за Кейнсом, Самуэльсон считает, что «если не проводится соответствующая политика, она (индустриальная система) не может гарантировать, что величина инвестиций будет точно такой, какая необходима, чтобы обеспечить полную заня­тость: то есть ни настолько малой, чтобы вызвать неполную заня­тость, ни настолько большой, чтобы породить инфляцию»16. Саму­эльсон показывает, как уровень дохода определяется соотношени­ем сбережений и инвестиций или совокупным общественным спро­сом, а так же как этот уровень меняется под воздействием фис­кальной политики. Ресурсы, отвлекаемые от текущего потребления и направляемые на производственные цели, пишет автор, прине­сут отдачу через какое-то время, они идут на новое капиталообра­зование. Следовательно, считает Самуэльсон, «экономическая дея­тельность обращена в будущее»17.

Динамика национального продукта и национального дохода де­монстрирует циклические колебания, в которых Самуэльсон, вслед за У.К.Митчелом, выделяет четыре фазы: сжатие, оживление, экс­пансию и вершину. В основе циклических колебаний, по его мне­нию, лежит процесс производства капитальных благ и товаров дли­тельного пользования. В книге анализируются многочисленные тео­рии, по-разному объясняющие причины экономического цикла.

Много места во второй части «Экономики» отведено исследо­ванию сферы денежного обращения и механизма формирования цен. Здесь Самуэльсон дает определение инфляции как периода общего роста цен на товары и факторы производства. Так же как Кейнс, он считает, что достижение состояния полной занятости, скорее всего, должно сопровождаться умеренной инфляцией. В струк­туре денежной массы автор выделяет три элемента: разменные мо­неты, бумажные деньги и банковские депозиты — и рассматрива­ет, каков механизм создания денег в современной банковской си­стеме (на примере Федеральной резервной системы) и как госу­дарство через кредитно-денежную политику влияет на состояние денежного обращения, уровень дохода и инфляции. В заключение дается анализ влияния государственной фискальной политики на уровень дохода и цен.

Самуэльсон замечает, что «старая тенденция системы к колеба­ниям все еще остается, но никогда мир не допустит, чтобы эти колебания… переросли в широкую депрессию или „галопирующую“ инфляцию. Никогда больше не допустим мы крушения нашей бан­ковской системы и того, чтобы наш народ снова прошел через мучительную дефляцию долгов и эпидемию банкротств»18. По мне­нию Самуэльсона, в этом и состоит суть великого неоклассическо­го синтеза: спрос и предложение становятся вновь адекватными друг другу, но благодаря разумной политике государства и банков.

В третьей части книги исследуется механизм ценообразования в соответствии с действием законов спроса и предложения. Это ис­следование основано на неоклассическом микроэкономическом анализе А.Маршалла. Самуэльсон рассматривает различные типы равновесия спроса и предложения в зависимости от длительности периодов приспособления предложения к спросу. Он показывает те случаи, когда обычный закон спроса и предложения не действует, — случаи установления цен государством, монопольного ценообразо­вания. Кривую спроса Самуэльсон строит в соответствии с уровнем дохода и законами убывающей предельной полезности. Таким об­разом, в анализ вовлекается инструментарий маржинализма. Усло­вие равновесия на рынке воспроизводит уравнение обмена Джевонса и Вальраса. Кривая предложения строится на основе пре­дельных издержек производства. У Самуэльсона, так же как и у Маршалла, теории предельной полезности и издержек производ­ства на равных привлекаются к объяснению динамики цен.

В этой же части книги автор рассматривает соотношение совер­шенной конкуренции и монополии, обосновывает необходимость антитрестовского законодательства.

Четвертая часть содержит теорию распределения созданного продукта, сформулированную в соответствии с подходом, предло­женным Дж.Б.Кларком. Доход каждого фактора производства оп­ределяется созданным им предельным продуктом. Самуэльсон об­суждает возможности использования в анализе производственных функций, границы взаимного замещения факторов производства для минимизации издержек производства и максимизации выпуска. Рассматривая механизм образования цен на факторы производства, автор преодолевает ограниченный подход Кларка, распространяя универсальное воздействие спроса и предложения на цены факторов производства «в общественной зоне безразличия». В этой же части подробно исследуется формирование основных видов доходов: зара­ботной платы, процента, прибыли, ренты.

В пятой и шестой частях книги обсуждаются такие проблемы, как соотношение индивидуального и общественного дохода, струк­тура корпорации, отношения между трудом и капиталом внутри корпорации, платежные балансы, и валютные курсы, эволюция внешней торговли и типы внешнеторговой экономической поли­тики, экономические проблемы развивающихся стран, типы эко­номического роста и др.

Изложив основы функционирования смешанной экономичес­кой системы, Самуэльсон приходит к выводу, что это такая систе­ма, при которой рынок посредством спроса и предложения опре­деляет, какие товары, для кого и в каком объеме надо производить, а государство корректирует издержки рыночной экономики, беря на себя ответственность за оборону страны, охрану окружающей сре­ды, перераспределение доходов в пользу малоимущих и т.д.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 8
1Ламперт X. Социальная рыночная экономика. — М., 1993. — С. 67.

2Эрхард Л. Полвека размышлений: Речи и статьи. — М., 1993. — С. 66,67.

3Эрхард Л. Благосостояние для всех. — М., 1991. — С. 153.

4Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // Мировая эко­номика и международные отношения. — 1989. — № 12. — С. 7.

5Хайек Ф. Дорога к рабству // Фридмен и Хайек о свободе. — Минск, 1990.-С. 102.

6Хайек Ф. Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма. — М., 1992.-С. 3.

7 См.: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — М., 1994. — С. 640.

8 Премии за достижения в области экономики не упоминались в завещании шведского промышленника и изобретателя Нобе-ля, но в связи с возрастающей ролью экономических наук в 1968 г. такую премию учредил Банк Швеции как «премию в память Альфреда Нобеля».

9The New Classical Macroeconomics. —Brighton, 1994. —P. 70.

10 См.: Эклунд К. Эффективная экономика. — М., 1991.

11Аникин А.В. Люди науки: Встречи с выдающимися экономистами. — М., 1995.-С.77.

12 См.: Мэнкью Р.Г. Макроэкономика. — М., 1994. — С. 161.

13 См.: Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — С. 432.

14Самуэльсон П. Экономика. — М., 1997. — Т. 1. — С. 14, 15.

15 Там же. — С. 32.

16 Там же. — С. 205.

17 Там же. — С. 24.

18Самуэльсон П. Экономика. — М., 1964. — С. 370.
Новые понятия
Неолиберализм

Социальное рыночное хозяйство

Монетаризм

Монетарное правило

Гипотеза жизненного цикла

Теория рациональных ожиданий

Теория предложения

Кривая Лаффера

Производственная функция

Замыкающие затраты

Модель Солоу

Золотой уровень накопления капитала

Неоклассический синтез
Вопросы для самоконтроля
1. Почему в 70-е годы XX в. пришлось отказаться от кейнсианских рецептов экономического роста ?

2. Чем отличается неолиберализм от «старого „либерализма?

3. Каковы основные черты социального рыночного хозяйства?

4. Почему Ф.Хайек считает конкуренцию “процедурой открытия »?

5. Как определяется монетаризм ?

6. Почему М.Фридмен считает деньги главным фактором деловой активности?

7. В чем заключается монетарное правило М.Фридмена?

8. Каковы основные предложения М. Фридмена по реформированию международной валютной системы ?

9. Эффективно ли использование монетарной политики в совре­менной России?

10. Кого относят к «молодым неоклассикам»? Почему их так на­зывают ?

11. Что представляют собой рациональные ожидания?

12. Имеет ли практическое прилунение «кривая Лаффера »?

13. Как определяется «неоклассический синтез »? Кто из знамени­тых экономистов использует неоклассический синтез наиболее полно в своей известной работе ?

14. Что такое смешанная экономика ?

15. Какие, по мнению П.Самуэльсона, три основные проблемы реша­ет современная экономическая система?
Тема 9. ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ — РЕАЛЬНОСТЬ НАШИХ ДНЕЙ
1. Предпосылки появления теории постиндустриального разви­тия общества У.Ростоу и Ф.Перру.

2. Футурологи об основных закономерностях «информационно­го века». «Супериндустриализм» Э.Тоффлера как часть кон­цепции информационного общества.

3. Теория постиндустриального развития Д.Белла.
    продолжение
--PAGE_BREAK--1. Предпосылки появления теорий постиндустриального развития общества У.Ростоу и Ф.Перру
Одно из направлений современного институционализма состав­ляют разрабатываемые американскими экономистами теории ин­дустриального общества. Появление этих теории обусловлено глу­бокими изменениями в развитии общества. Изменения происходят как в социальной и культурной сферах, так и в сфере технической. Прогресс в области микроэлектроники, вычислительной техники и приборостроения, мощная индустрия информатики, освоение космоса, реальная возможность овладеть энергией термоядерного синтеза — все это обусловливает роль технологии как важнейшего фактора ускоренного общественного развития. Развертывание по­тенциала техники оказывает воздействие на все стороны социальной жизни. Меняется не только содержание труда — резко, в десятки раз возрастает его производительность. Существенные преобразования происходят во всем строе культуры и современной цивилизации. Революционное развитие микроэкономики ведет к увеличению мощи человеческого интеллекта. Технологические новшества ока­зывают влияние на социальную структуру общества. По существу, рождается новый цивилизационный уклад с принципиально ины­ми сферами труда, управления, досуга, нежели существовавшие ранее.

Современный этап научно-технического прогресса стал пред­метом напряженных дискуссий среди философов, культурологов, социологов, экономистов. На Западе бурный расцвет переживает «философия техники». Появляются все новые концепции, в рамках которых осмысливаются динамические перемены, происходящие в условиях технической цивилизации. Ученые-футурологи, в первую очередь Дж.Саймон, Д.Белл, Г.Кан, О.Тоффлер, Т.Стоуньер, Дж.Рифкин, исследуют процесс развертывания так называемой компьютерной революции, пытаются выявить основные законо­мерности постиндустриального развития, разрабатывают прогнозы будущего «информационного общества», формируют представление о новой «технократической волне».

Гигантские успехи в развитии науки и техники и их влияние на жизнь общества привлекают пристальное внимание также и эконо­мистов. Экономические круги заинтересованы в получении от сво­их научных служб точных экспертных сведений о том, что такое новый технологический сдвиг, каковы его действительные очерта­ния и перспективы.

Основоположником теорий индустриального общества следует считать французского экономистаРеймона Арона (1905—1983). Свою концепцию он излагал в лекциях, которые читал в Сорбонне в середине 50-х годов. Однако первая его публикация по этим пробле­мам — «Восемнадцать лекций об индустриальном обществе» — по­явилась лишь в 1962 г.

В печати первым с анализом проблем индустриального общества выступил американский экономист, социолог, историкУолт Ростоу (р. 1916). У.Ростоу получил образование в Иельском и Оксфор­дском университетах. Много лет он преподавал экономическую ис­торию в вузах США и Великобритании. Во время второй мировой войны Ростоу служил в Управлении стратегической службы США. С 1961 г. — глава совета планирования политики при Госдепарта­менте США, с 1969 г. — профессор экономики Техасского универ­ситета. Основные его работы — «Стадии экономического роста. Некоммунистический манифест» (1960)1, «Процесс экономического роста» (1962) и др.

Теории индустриального общества, считает Ростоу, призваны раскрыть тенденции современного социально-экономического раз­вития. Центральным же звеном развития выступают институты тех­ники и специальных знаний относительно организации производ­ства и управления им, а также уровня развития производительных сил:

Ростоу не согласен с формационным взглядом на историю, ком­мунизм он считает своего рода болезнью и отмечает, что цивилиза­ция в своем развитии прошла пять стадий роста: традиционное об­щество, переходное общество, стадию подъема, стадию быстрого созревания и век высокого массового потребления.

На первой стадии экономика имеет сельскохозяйственный ха­рактер, типично простое воспроизводство, уровень производства низкий. Ростоу показывает это на примере средневековой Европы, китайской монархии. Данная стадия охватывает период до конца феодализма,

Вторая стадия — переходное общество. Оно впервые появляется в Западной Европе в конце XVII — начале XVIII в. Уже наблюдает­ся проникновение научных открытий в производство, идет накоп­ление капитала, появляются «предприимчивые люди нового типа». Но производительность труда еще очень низка. Ростоу называет эту стадию «периодом предпосылок».

Третью стадию, стадию подъема (или взлета, сдвига), Ростоу рассматривает на примере Англии конца XVIII — начала XIX в. Она характеризуется резким повышением технического уровня в про­мышленности, увеличением числа фабрик, ростом городов, фор­мированием инфраструктуры (транспорт, связь, дороги и т.д.), раз­витием нового, предпринимательского, класса.

Четвертая стадия, стадия быстрого созревания, — это индустри­альное общество, характерное для Западной Европы конца XIX в. Хозяйство европейских стран становится частью мирового хозяй­ства. Центр тяжести в экономике переносится на станкостроение, химическую и электротехническую промышленность.

Пятая стадия, или век высокого массового потребления, — не что иное, как современный капитализм. Главные интересы обще­ства переключаются с производства на потребление и благосостоя­ние, происходит рост удельного веса предметов длительного пользо­вания (бытовой техники, автомобилей, электронной техники, ви­деоустановок), резко повышается рождаемость — словом, расцве­тает «государство всеобщего благоденствия». В результате всех этих изменений появляется новый «совокупный рабочий» — специа­лист высокой квалификации, технически супероснащенный.

В 1971 г. вышла новая книга Ростоу — «Политика и стадии рос­та», в которой автор пишет о переходе американского общества к следующей, шестой, стадии, так как пятая стадия не принесла удов­летворения массовому потребителю. Она сопровождалась высоким ростом цен, массовой безработицей, резким ухудшением качества природной среды, обострением проблем крупных городов, увели­чением преступности и низкими темпами экономического роста. Шестую стадию Ростоу называет стадией поисков качества. Для нее характерно существенное изменение структуры личного потребле­ния, структуры сферы обслуживания (в частности, меняется сис­тема медицинского обслуживания), сферы организации досуга, туризма, по-иному организуется духовно-религиозная сфера, со­кращается рост той части сферы обслуживания, которая осуществ­ляет контроль за комплексом «автомобиль — товары длительного пользования». Ростоу называет страны, которые вступили в эту ста­дию, т.е. достигли сверхиндустриального уровня развития, — это США, Англия, частично Франция.

При анализе всех этих стадий экономического развития Ростоу много внимания уделяет разделению в обществе по профессиональ­ному признаку, а изменения в экономике он считает результатом и последствием неэкономических порывов людей, результатом субъек­тивного принятия решений, субъективного выбора.

Наиболее яркими характерными признаками технологического институционализма являются высокий динамизм экономического роста, обусловленный применением новой техники, а особенно технологий; возрастающее значение функций менеджеров в корпо­рациях; усиление плюрализма в управлении корпорацией; элемен­ты планирования в самых крупных корпорациях и т.п.

Яркий представитель направления, в рамках которого разраба­тываются концепции «нового индустриального общества», — аме­риканский экономист ДжонКеннет Гэлбрейт (1909—1993). Его те­ория индустриального общества изложена в основном в двух рабо­тах — «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономичес­кие теории и цели общества» (1973). В отличие от многих своих предшественников Гэлбрейт указывает на государственно-монопо­листический характер современного капитализма как на его глав­ную особенность. Экономика, утверждает исследователь, раздели­лась на две части: с одной стороны — мир крупных корпораций, который является ее главной сферой, с другой — тысячи мелких предпринимателей. Крупная корпорация и стала для Гэлбрейта ос­новным объектом изучения. Порожденная современной технологи­ей, крупная корпорация через корпоративное планирование ока­зывает революционизирующее воздействие на всю экономическую систему, преобразуя ее в «новое индустриальное общество».

Во Франции развивались идеи, выдвинутые в рамках психобио­логического направления Т.Веблена. На этой основе сформирова­лась социологическая школа во главе сФрансуа Перру. Французс­кий институционализм имеет много общего с американским технологическим институционализмом, но в то же время обладает и своей, европейской, спецификой. Французы добились использова­ния своих рекомендаций на практике. В 50—70-е годы они приспо­собили методологию Кейнса для более активной и строгой долго­срочной государственной политики — дирижизма.

Ф.Перру и его сторонники создали своеобразный вариант госу­дарственной экономической политики, базирующейся на идеях «трансформации капитализма». Суть этой политики состоит в сле­дующем. Механизм свободной конкуренции не выполняет роли регулятора равновесия. Рынок структурно преобразован действием монополий и вмешательством финансовых институтов. Экономические институты связаны между собой асимметричными отноше­ниями экономической и социальной властей. Современная эконо­мика — это, с одной стороны, фирмы господствующие и, с другой — фирмы подчиняющиеся. Если фирма производит более 40% про­дукции отрасли, то она объективно оказывается неким автоном­ным центром конъюнктуры, остальные экономические единицы приспосабливаются к ее решениям. Возникает «доминирующая» экономика. Осуществляется принцип избирательной государствен­ной экономической политики, реализуется концепция «привиле­гированных точек применения силы». Современные высокотехно­логичные отрасли (тяжелая промышленность, химия, машиностро­ение, нефте- и газопереработка) — это движущие силы прогресса. Они или совершенствуют другие отрасли, или подготавливают мас­совые нововведения в будущем. Именно развитие этих престижных отраслей и должно быть целью избирательной политики правитель­ства, ибо они увеличивают масштабы и темп экономического на­ступления нации, модифицируют структуру всей национальной экономики. В результате подобных действий правительства может быть достигнут гармонизированный рост. Однако его непременным условием является согласие с экономическими ориентирами пра­вительства со стороны всех групп населения, смягчение всякого рода социальной напряженности.

Концепция Перру привела к созданию системы индикативного планирования. В 1946 г. был образован Генеральный комиссариат планирования и начались «французские пятилетки». Но в 70-е годы и во Франции началось неоклассическое наступление. Крупные французские корпорации стали тяготиться государственным «на­силием». Перру стали обвинять в недостаточной строгости анализа, в игнорировании количественных подходов к экономике. В 1975 г. Перру математизировал социологическое направление. Предприни­мая последнюю попытку борьбы, он доказывал, что экономика неразрывно связана с социальными отношениями, что в теориях рыночного равновесия проблема существенно упрощена, реальные связи и мотивации гораздо сложнее.

В разработанной Перру концепции общего равновесия главное место занимает фирма или государство, выполняющие определен­ные экономические функции. Поведение экономических агентов обусловлено некими правилами, но сами эти правила формируют­ся не механизмом обмена товаров, а соотношением сил партнеров по экономической деятельности. В итоге Перру обосновывает необ­ходимость существенного воздействия государства на экономику. Однако время таких подходов уже кончилось, дирижизм тоже от­ступил под натиском неоклассицизма. Между тем мечта об обще­стве социальной гармонии осталась, и время от времени концеп­ции такого общества появляются в трудах современных социоло­гов, философов и экономистов. Идеи гармонизированного обще­ства просматриваются в работах представителей современной за­падной футурологии, занимающихся изучением следующей ступе­ни развития индустриального общества — постиндустриального, или «информационного», века.
    продолжение
--PAGE_BREAK--2. Футурологи об основных закономерностях «информационного века». «Супериндустриализм» Э.Тоффлера как часть концепции информационного общества
Стремлением выразить сущность нового «информационного» века объясняется появление множества его определений. Дж.Лихтхайм говорит о постбуржуазном обществе, Р.Дарендорф — о посткапита­листическом, А.Этциони — о постмодернистском, К.Боулдинг — о постцивилизованном, Г.Кан — о постэкономическом, С.Алстром — о постпротестантском, Р.Сейденберг — о постисторическом. Р.Барнет вносит в этот калейдоскоп прагматическую ноту, предлагая термин «постнефтяное общество». Большинство перечисленных определений восходит к понятию «постиндустриальное общество», популяризованному гарвардским социологом Д.Беллом, тем не менее в каждом присутствует представление об эволюции и все большем усложнении информационной и коммуникационной сре­ды.

В основании прогрессивной технологии, отмечают футурологи, лежит знание, прежде всего научное. Богатство создается людьми. Человеческий капитал — важнейший ресурс постиндустриального общества. Квалификация, компетентность и специальное знание базируются на образовании. В широком смысле образование есть накопление индивидом информации и практического опыта. В ин­формационной экономике хозяйственная деятельность — это глав­ным образом производство и применение информации с целью сделать все другие формы производства более эффективными и тем самым создать больше материального богатства. Лимитирующий фактор здесь — наличное знание2.

Постиндустриальная экономика — это экономика, в которой промышленность по показателям занятости и своей доли в нацио­нальном продукте уступает первое место сфере услуг, а сфера услуг представляет собой преимущественно обработку информации. Современные высокоприбыльные отрасли: фармацевтика, специали­зированная электроника, телекоммуникации, компьютерная техника, добыча полезных ископаемых с использованием новейших технологий, нефтехимия — расширяются даже в периоды эконо­мических застоев. Сдвиг к сервисному сектору в постиндустриаль­ной экономике вывел на первое место услуги, связанные со знани­ем, — деловые и профессиональные. Теоретически важно отличать этот постиндустриальный сервисный сектор от доиндустриального, состоявшего в основном из домашней прислуги и некоторых категорий мелких торговцев.

Постиндустриальная экономика зиждется на кредите. Сделки сейчас завершаются не столько переходом из одних рук в другие золота или денег, сколько переводом с одного счета на другой кре­дитной информации. Использование «пластиковых денег» (кредит­ных карточек), электронных денег, двусторонней телевизионной связи при осуществлении банковских операций достигает громад­ных масштабов. Все эти новые платежные средства являются разви­тием идеи денежных чеков, которые есть не что иное, как бумага с информацией, необходимой для перевода кредитов с одного счета на другой.

Основное достижение в наши дни — информация, которая со­здает богатство прежде всего тогда, когда ее продают непосредственно. Продажа информации чаще всего выливается в продажу патента, авторского права или лицензии. Сегодня иметь хороший патент выгоднее, чем целую фабрику. Поэтому для постиндустри­альной экономики наиболее важная категория информационных работников — это менеджеры, эксперты по вопросам организации. Они создают новое богатство путем приложения информации к существующим организационным и производственным системам, тем самым сокращая стоимость производства или создавая новые продукты и услуги.

Промышленные отрасли, информационная база которых нахо­дится на переднем крае современного знания, технологически опе­режают другие отрасли, получая прибыли даже в периоды конъюн­ктурного застоя. Богатство создается тогда, когда в результате при­менения информации нересурсы превращаются в ресурсы: пусты­ня—в плодородный оазис, моря и океаны — в поставщиков оп­ресненной воды и т.д. Постиндустриальная экономика создает ин­формационное изобилие, которое помогает воплотить в жизнь са­мые смелые технологические проекты3.

Среди представителей современной западной футурологии за­метной фигурой является знаменитый американский ученыйЭлвин Тоффлер (р. 1928) — экономист, социолог, философ, журналист, один из издателей журнала«Fortune». С 1965 г. Тоффлер ведет науч­ную работу в области социального прогнозирования и преподает так называемую социологию будущего (в Корнеллском универси­тете, Новой школе социальных исследований в г. Итака, штат Нью-Йорк, и др.). Кроме того, он является консультантом института по изучению будущего «Интернэшнл бизнес мэшинз» (ИБМ).

Тоффлер — сторонник концепции постиндустриального общества. Он разделяет утопические представления о возможности создания справедливого общества посредством радикальных демократичес­ких реформ капитализма.

В своих работах «Столкновение с будущим»(«Future Shock», 1970), «Доклад об экоспазме»(«The Eco-Spasme Report», 1975), «Третья волна»(«The Third Wave», 1980) и др. Тоффлер выступил против пессимистической технократической концепции Ж.Элмоля (Франция) и Л.Мэмфорда (Великобритания), предрекающей по­рабощение человека техникой, неизбежность мира тотальной ра­циональности, а также против оптимистической концепции соци­альной технологии О.Хелмера и О.Вейнверга (США), предлагаю­щей «обходные пути» решения узловых противоречий капитализма без глубоких социальных преобразований. По мнению Тоффлера, в 60—70-е годы человечество переживает новую технологическую революцию, ведущую к непрерывному обновлению социальных отношений и созданию сверхиндустриальной цивилизации. Ученый приходит к выводу о неспособности государственно-экономичес­кого капитализма справиться с порожденными НТР экономичес­кими противоречиями и социальными конфликтами, принимаю­щими форму глобальных конвульсий. Для обозначения комплекса кризисных процессов, охвативших капиталистическую экономику, Тоффлер пользуется термином «экоспазм ».

В отличие отлеворадикальных критиков капитализма, например Ч.Рейга (США), который подчеркивает антагонизм между возрас­тающим стремлением людей, особенно молодежи, творчески по­дойти к труду и рутинным характером основной массы работ, Тоф­флер концентрирует свое внимание на противоречии между нарас­тающей сложностью производства и общественной жизни, с од­ной стороны, и отстающим развитием творческих сил значитель­ной части людей — с другой, при этом отрицает возможность авто­матического краха капитализма. Он утверждает, что система при­нятия решений, касающихся развития капиталистической эконо­мики, уже не соответствует уровню ее развития, что в условиях научно-технического прогресса наиболее адекватными методами экономического регулирования являются комплексное планирова­ние и контроль государства за реализацией разрабатываемых пла­нов. Тоффлер призывает к использованию методов планирования в общенациональном масштабе и разработке планов развития отдель­ных регионов и отраслей промышленности. Однако его предложе­ния сводятся фактически лишь к усовершенствованию способов контроля крупных корпорации над экономическим развитием от­дельных районов и государства в целом. Тоффлер рассматривает транснациональные корпорации как инструмент «рестабилизации глобальной экономики», он трезво оценивает негативные стороны технократии.

В концепциях демократического обсуждения проблем будущего и сфер индустриального футуризма Тоффлер проводит идеи расшире­ния «демократического участия масс» в принятии кардинальных решений, в организации некоего «транснационального политичес­кого движения», которое объединяло бы в своих рядах классово разнородные силы из различных стран: рабочих, потребителей, представителей мелкого бизнеса, менеджеров корпораций, эколо­гов, политических деятелей и др. Подобная ассоциация, по его убеж­дению, может осуществлять контроль над транснациональными системами. Тоффлер выдвигает утопическую идею формирования «методологии, которая объединяла бы людей, принадлежащих к различным социальным системам, в борьбе против разрушитель­ных сил природы, голода, невежества, болезней как главных вра­гов человечества»4.

По мнению Тоффлера, развитие науки и техники осуществля­ется рывками, точнее сказать, волнами. Почему в так называемый век информации, спрашивает он, мы вступаем именно сегодня, а не сто лет назад? Отчего этот процесс не мог «опоздать» еще на столетие? Большинство западных исследователей, отвечая на эти вопросы, ссылаются в основном на внешние факторы: стремитель­ное нарастание изменений в научно-технической, экологической, экономической областях, отчетливое обозначение тенденции к многообразию в экономике и всей социальной жизни. Тоффлер от­мечает, что примерно с середины 50-х годов промышленное про­изводство стало приобретать новые черты. Во множестве областей технологии все более обнаруживается разнообразие типов техни­ки, образцов товаров, типов услуг. Все большее дробление получа­ет специализация труда. Расширяются организационные формы уп­равления. Возрастает объем публикаций. По мнению ученого, все это привело к чрезвычайной дробности экономических показателей, что и обусловило появление информатики.

Не подлежит сомнению тот факт, что разнообразие, на которое ссылается Тоффлер, действительно расшатывает традиционные структуры индустриального века. Капиталистическое общество преж­де всего основывалось на массовом производстве, массовом рас­пределении, культурных стандартах. Во всех промышленно разви­тых странах до недавнего времени ценилось то, что можно назвать унификацией, единообразием: тиражированный продукт стоит де­шевле. Индустриальные структуры, учитывая это, стремились к «массовизации» производства и распределения. Однако тенденция к унификации, считает Тоффлер, породила контртенденцию. Се­годня, пишет ученый, появился запрос на новую технологию, ве­дущую к непрерывному обновлению социальных отношений и к созданию сверхиндустриальной цивилизации. Тоффлер приходит к выводу о неспособности государственно-монополистического ка­питализма справиться с порожденными НТР экономическими про­тиворечиями и социальными конфликтами5, принимающими фор­му глобальных конвульсий. «Информационный взрыв», с его точки зрения, — это порождение отживших структур. Однако почему пре­жние социальные структуры стали разрушаться? Откуда взялись новые запросы и потребности? Что вызывает грандиозные техно­логические сдвиги? Тоффлер не отвечает на эти вопросы, но под­черкивает огромную роль техники в истории человечества.

Американский исследователь стремится обрисовать будущее об­щества как возврат к доиндустриальной цивилизации на новой тех­нологической базе. Рассматривая историю как непрерывное волно­вое движение, он анализирует особенности грядущего мира, эко­номической основой которого станут, по его мнению, электрони­ка и ЭВМ, космическое производство, использование глубин оке­ана и биоиндустрия. Это — «третья волна» в развитии общества, которая завершает аграрную («первая волна») и промышленную («вторая волна») революцию.

Следует упомянуть проекты Тоффлера относительно самообнов­ления капитализма через фундаментальные трансформации обще­ственной системы. К числу подобных проектов относится идея возвы­шения так называемого «просьюмера». Слово «просьюмер» (англ. — prosumer) создано Тоффлером. Оно образовано от английских слов producer («производитель») иconsumer («потребитель»). Тоффлер обозначает им производство потребительной стоимости для исполь­зования самим работником или членами его семьи, а не для обме­на, т.е. натуральную форму хозяйствования. Предсказываемому им новому «возвышению просьюмера» ученый приписывает значение фундаментальной трансформации социальной системы, «массив­ного исторического сдвига»6. Однако столь далеко идущие выводы все же не совсем обоснованы и вряд ли эта идея осуществима. Если каждый член общества «третьей волны» так или иначе вступает в рыночные отношения, то определенное количественное увеличе­ние «просьюмеризированных» потребительных ценностей и услуг не имеет значения для качественных характеристик общественной системы. Тоффлер предполагает определенную модернизацию со­временного капитализма при сохранении его качественно неизмен­ной сущности.

В центре внимания исследователя лежат система власти в совре­менном обществе и ее трансформация, масштабы которой позво­ляют утверждать, что человечество вступило в «эру смещения вла­сти, когда постепенно распадаются все существовавшие в мире властные структуры и зарождаются принципиально новые»7. От­торжение прежних форм авторитета и власти наиболее зримо про­является на мировом уровне. После второй мировой войны на пла­нете утвердились две сверхдержавы, фактически поделив мир меж­ду собой. Каждая имела своих сторонников и союзников, строго соблюдая равновесие сил. Но сегодня этому сбалансированному про­тивостоянию пришел конец. В мировой системе возникли некие вакуумные зоны, впитывающие власть (к примеру, Восточная Евро­па), которые постараются вовлечь нации и народы в новые — или уже бывшие — союзы и противоборства. Смещение власти проис­ходит настолько интенсивно, что мировые лидеры скорее подчи­няются событиям, чем управляют ими.

Изменение властной структуры Тоффлер связывает с новой ро­лью знаний в обществе, которая выражается в утрате профессио­налами монополии на знания и информацию и в распространении интеллектуальных технологий «третьей волны», что, в свою оче­редь, дало жизнь новому способу собирания общественного богат­ства. Наиболее существенным шагом в экономическом развитии нашей эпохи стало возникновение новой системы получения бо­гатства, использующей не физическую силу человека, а его ум­ственные способности. В условиях развитой экономики труд и сред­ства создания вещей «превращаются в воздействия людей друг на друга или на информацию и обратное воздействие информации на людей»8.

Изучая рабочего информационного века, Тоффлер отмечает, что он более независим, более изобретателен, что он теперь не являет­ся придатком машины. Однако и информационному веку присуща безработица, причем проблема безработицы становится проблемой не столько количественной, сколько качественной. Дело уже не только в том, сколько существует рабочих мест, а в том, какого типа эти рабочие места, где, когда и кто может их заполнить. Се­годняшняя экономика крайне динамична, отрасли, которые испы­тывают депрессию, сосуществуют рядом с процветающими, и это затрудняет решение проблемы безработицы. Да и сама безработица теперь более разнообразна по своему происхождению.

Тоффлер выделяет семь потоков, которые питают общую безра­ботицу. Прежде всего это структурная безработица, которая возни­кает при переходе экономики от «второй волны» к «третьей волне». Она затрагивает все мировое хозяйство. Вследствие того, что неко­торые традиционные отрасли прекращают свое существование или перемещаются в другие регионы, в индустриальной сфере образу­ются пустоты и миллионы людей остаются без работы. Из-за этого сдвига усиливаются давление в международной торговле, конку­ренция, демпинг, неравномерность, на мировом рынке возникают неожиданные спады и подъемы. Это создает второй поток безрабо­тицы — безработицу, связанную с тенденциями развития междуна­родной торговли. Далее, существует технологическая безработица, возникающая в результате того, что уровень технологии повышает­ся и для функционирования промышленности требуется все мень­ше работников. Существует также безработица, обусловленная чи­сто локальными и региональными причинами — сдвигами в потре­бительских предпочтениях, слиянием торговых и промышленных фирм, экологическими проблемами и т.д., т.е. «нормальная » безра­ботица, связанная с жизнью и материальным производством, его естественной перестройкой и усовершенствованием.

В последнее время стал более высоким, чем обычно, уровень фрикционной безработицы, когда люди временно не работают в свя­зи со сменой места работы. Еще один вид безработицы полностью является результатом раздробленности информации. Вследствие все более детального разделения труда рабочие места становятся все менее взаимозаменяемыми. Достижение квалификации, соответству­ющей современным требованиям, становится все более сложным, требует соответствующей системы информации и до тех пор, пока такая система не будет создана, мы можем ожидать высокий уро­вень информационной безработицы. Наконец, существует безрабо­тица, которую Тоффлер называетятрогенной, — ненамеренная без­работица, которая проистекает из неразумности правительствен­ной политики по увеличению занятости. Ученый полагает, что очень большая доля неструктурной безработицы имеет именно такое про­исхождение.

Можно указать и другие потоки безработицы — их много и все они перекрещиваются и перекрывают друг друга. Тоффлер называ­ет семь только для того, чтобы показать, что проблема безработи­цы — это, по сути, множество взаимопереплетенных проблем гро­мадной сложности. Так, безработица может быть результатом раз­вития технологии, но и это развитие, в свою очередь, может спо­собствовать созданию новых рабочих мест. Да и само наличие без­работицы в то же время означает занятость.

Какой же из перечисленных выше потоков безработицы счита­ется самым важным? Это безработица, которая возникает в резуль­тате распада отраслей промышленности «второй волны» и роста новых отраслей, основывающихся на новых профессиях и культур­ных установках, — структурная безработица. В прежние времена при экономических спадах или депрессиях предприятия и учреждения закрывались, а люди оставались без средств к существованию до тех пор, пока не открывались эти же самые предприятия и учреж­дения с теми же самыми рабочими местами. Сейчас закрывшиеся предприятия и учреждения нередко уже не открываются вновь, а если и открываются, то, вероятнее всего, там уже не будет тех же самых рабочих мест. Вот почему монетаристские, кейнсианские меры, предлагавшиеся Фридменом и Гэлбрейтом, оказываются неэффективными. Понятие «работа», по Тоффлеру, является ана­хронизмом, продуктом промышленной революции. Поскольку ин­дустриальная эра заканчивается, понятие работы должно со време­нем исчезнуть либо оно должно быть реалистически переинтерпре­тировано путем включения в него представления о других видах деятельности, которые являются производительными, но не опла­чиваются. Необходимо переосмысление таких терминов, как «ра­бочее место», «занятость», «безработица».

Тоффлер полагает, что мы, по-видимому, находимся на грани большой экономической катастрофы. Он говорит об этом, по край­ней мере, с 1975 г., когда опубликовал «Доклад об экоспазме». К со­жалению, эта книга и сегодня актуальна на фоне все новых сооб­щений о банкротствах мировых банков и остановках производства.

Но этот кризис, считает Тоффлер, не похож на все предыду­щие, в том числе и на Великую депрессию 1933 г. Он обусловлен совершенно другими причинами, и, если мы хотим бороться с ним, то необходимо выявить его отличительные черты. Отличительным в нынешнем кризисе является то, что это — радикальная реоргани­зация, а не крах. Это — кризис переструктурирования. Если мы не осознаем этого факта и не начнем намечать контуры будущей эко­номики, то как мы можем надеяться справиться с нашими пробле­мами? Необходимы новые идеи.

Э.Тоффлер не является в полной мере приверженцем рынка. Он действительно считает, что свободный рынок (который на деле никогда не бывает свободным) — это великолепная регулятивная система, имеющая то огромное преимущество, что она, по край­ней мере в какой-то степени, отделяет экономическую власть от власти политической. Рынок является также способом децентрали­зовать многие экономические решения. Мы можем гораздо более изобретательно, чем до сих пор, использовать рыночные механиз­мы, для того чтобы справляться с такими социальными проблема­ми, как безработица, упадок городов, загрязнение среды и т.д. Рынок, по Тоффлеру, — это не религия, а орудие, но никакое орудие не позволяет решить все задачи, стоящие перед обществом.

«Столкновение с будущим» Тоффлера, а затем и его «Третью волну» можно истолковать как попытку критического анализа ка­питалистического общества и традиций технократического соци­ально-философского мышления, которые, согласно Тоффлеру, пронизывают все сферы управления и функционирования индуст­риального общества.

В эволюции теоретико-методологических воззрений Тоффлера нашли отражение метаморфозы развиваемого на Западе социаль­ного прогнозирования, связанные с посттехнократизмом. Практи­чески всегда Тоффлер был приверженцем технологического детер­минизма. Однако в ранних своих работах он рассматривает технику как хотя и не единственный, но определяющий стимул социальных трансформаций, а в более поздних — как лишь один из целого ряда однопорядковых факторов, принципиально влияющих на истори­ческое развитие9.

Рассуждая о наступающей цивилизации, Тоффлер не дает ей названия, но проводит мысль о ее принципиально новом характере. Это одновременно и в высшей степени развитая цивилизация, и антииндустриальная цивилизация. Главные фазы движения циви­лизации, которые выделяет Тоффлер, он классифицирует не по господствовавшим в них способам общественного производства, а лишь по отдельным отраслям. Эти фазы существуют как бы вне взаимодействия способов производства. Таким образом, история человеческого общества предстает не как переход от одной обще­ственно-экономической формации к другой, а как переход от одно­го технологического уровня к другому. Принципиальными вехами прогресса истории общества у Тоффлера выступают не социальные революции, а научно-технические инновации и восхождение к бо­лее высокому уровню техники.

Тоффлер стоит на позициях плюрализма возможных форм буду­щей организации человеческого общества, определяемых выбором, который люди производят между многими возможностями настоя­щего. По его мнению, образ будущего и знание путей его достиже­ния формируются в результате выработки небольшой «группой об­ществоведов самой высокой квалификации» «системы строго очер­ченных ценностей», которые легли бы в основу поистине суперин­дустриального общества10.

В качестве могущественного инструмента формирования альтер­нативных вариантов будущего Тоффлер рассматривает утопию. В концепции «третьей волны» он использует понятие «практоко-пия». Этим понятием он обозначает картину мира, не лучшего и не худшего из тех, что можно себе представить, но зато мира, реали­зуемого и явно более привлекательного, чем тот, в котором мы жили до сих пор. Однако Тоффлер, как и другие западные футуро­логи, неправомерно абсолютизирует значение утопических пред­ставлений о будущем в общей системе научных знаний об обществе. Концепцию Тоффлера следует оценить как либерально-утопи­ческую теорию социально-критического направления.

В рамках всех существующих моделей конвергенции капитализм и социализм рассматриваются как сближающиеся в своем движе­нии по направлению к некоей гибридной системе, которая не бу­дет ни социализмом, ни капитализмом, а неким средним между ними, и притом оптимальным, строем. Тоффлер придает чертам капитализма универсальный характер и считает конвергенцию свер­шившимся фактом. Идея тотальной, свершившейся конвергенции — основа его концепции, излагаемой в работе'«Третья волна». Суть идеи тотальной, «свершившейся» конвергенции в следующем. Две общественные системы — капитализм и социализм — существуют параллельно в одном историческом периоде и поставлены перед необходимостью решать аналогичные проблемы, и прежде всего такую, как защита цивилизации от ядерного разрушения.

Главным тезисом в работах всех «постиндустриальных глобалистов», к числу которых принадлежит и Тоффлер, является тезис о том, что капитализм и социализм находятся в одинаково трудном положении перед лицом глобальных проблем. У Тоффлера оказыва­ются в одном ряду проблемы, возникающие в системе «человек-природа», и проблемы, возникающие в системе «общество— при­рода»: энергетические, экологические, минерально-сырьевые. Важ­нейшая из глобальных проблем — проблема войны и мира препод­носится автором как неизбежное следствие процесса развития «эры индустриализма».

Анализ объективного содержания концепции глобальных про­блем, выдвигаемой Тоффлером, позволяет сделать вывод, что его система конструктивных рекомендаций обрывается на полуслове. Эти проблемы для Тоффлера остаются болезнями цивилизации «вто­рой волны», которым он не в состоянии поставить серьезный со­циальный диагноз, а следовательно, он не в состоянии и предло­жить реалистичный эффективный путь лечения. Намечая линии трансформации некоторых социальных институтов, Тоффлер в то же время не говорит по этому поводу ничего определенного.
    продолжение
--PAGE_BREAK--3. Теория постиндустриального развития Д.Белла
Не менее известный ученый-футуролог нашего времени ДэниэлБелл (р. 1919) в своей концепции исходит из того, что «новое ин­дустриальное общество», о котором писал Д.Гэлбрейт, находится в глубоком кризисе, но вскоре будет преобразовано в какое-то иное. По Беллу, это будет постиндустриальное новое общество, обще­ство взаимных услуг. Сегодня все меньше и меньше людей заняты в производстве вещей, и все больше — в производстве услуг, в сфере культуры, науки, в индустрии развлечений, наконец, в сфере го­сударственных услуг. Уже в 80-е годы в наиболее развитых странах количество людей, занятых в сфере услуг, превысило две трети от общей численности работающих. Даже социальные группы сегодня образуются не по отношению к собственности, а по профессиям.

Один из основных моментов в концепциях футурологов — пред­ставление об информационном обществе. В наше время информация становится не только товаром, но и орудием господства. Д.Белл утверждает, что информация — специфический товар, на который не распространяются привычные методы ценообразования. К тому же этот продукт не может потребляться отдельным человеком, его потребитель—общество.

Основная работа Д.Белла — «Встречая 2000 год»(«Towads the Year 2000», 1968) — переведена на русский язык и пользуется боль­шой популярностью. Не менее известна и его книга «Грядущее по­стиндустриальное общество»(«The Coming of Post-Industrial Society: A Venture of Social Forecasting», 1973), в которой автор утверждает, что развитие информационного общества и производства ведет к перевороту как в технике и технологии производства, так и в ха­рактере социальных отношений. Социальные отношения, создава­емые новыми сетями информации (от обмена информацией между исследователями с помощью компьютеров до широкой социаль­ной однородности, образуемой с помощью национального телеви­дения), не являются больше трудовыми отношениями индустри­ального общества. Налицо возникновение совсем иного типа соци­альной структуры по сравнению с уже известными11.

Д.Белл наделяет информационное общество чертами, охваты­вающими преимущественно новые явления в развитии современ­ных производительных сил. Здесь и централизация теоретического знания, которое становится основой для изменений в производ­стве, и создание интеллектуальной технологии, позволяющей най­ти наиболее рациональные пути решения инженерных, экономи­ческих и социальных проблем, и переход от производства товаров к производству услуг. Важным признаком постиндустриализма Белл объявляет изменение характера труда, состоящее в том, что приро­да исключается из рамок трудовой и обыденной жизни, так как в постиндустриальном обществе работа становится прежде всего иг­рой человека с человеком12. Однако главное в позиции Белла по проблеме характера труда в будущем обществе— это то, что, при­знавая исторический характер конкретного труда, он стремится снять вопрос об изменениях социально-экономической сущности труда в процессе современного общественно-исторического развития.

Среди других черт информационного общества Белл отмечает рас­ширение возможностей для применения женского труда, приобре­тение наукой прикладного характера, возникновение ее тесных свя­зей с промышленным (в том числе военным) производством и со­циальным регулированием13.

Существенную роль отводит Белл такому признаку нового об­щества, как смена борьбы общественных классов борьбой «ситосов» (от лат.situ— местоположение), т.е. неких «вертикальных подразде­лений, включающих четыре функциональных „ситоса“ (научный, технологический, административный и культурный) и пять инсти­туциональных (экономические предприятия, правительственные конторы, университеты и исследовательские центры, социальные комплексы и военная сфера). По Беллу, классы „растворяются“, исчезают противоречия между ними, но формируются разного рода локально-профессиональные группы, борьба между которыми и определяет социальную обстановку в данном обществе. При этом образование новых общественных классов станет, как считает Белл, невозможным. Информационное общество мыслится Беллом как бесклассовое. Лучшие позиции в нем занимают лица, имеющие знания и квалификацию.

Аргументируя свои взгляды, Белл обращается к особенностям продукции информационного производства — информации. Он ука­зывает, что информация и знания физически не потребляются и не изнашиваются. Другую особенность информации и знаний он ви­дит в том, что это „коллективный товар“, так как он становится достоянием всех, но даже если он и продается, то остается с про­изводителем. Белл пытается определить также особенности стоимости и цены продукции информационного производства. „Знание, — пи­шет он, — это социальный продукт, и вопрос о его стоимости, цене или ценности в значительной степени решается по-иному, чем в индустриальном обществе“14. Белл заявляет об отсутствии рыночного механизма образования цен на продукцию информаци­онного производства, противопоставляя „экономику информации“ „экономике товаров“. Фактически он стремится провести мысль о том, что „новое общество“ в результате „информационной рево­люции“ претерпит кардинальные изменения в информационном производстве, в направлении перехода к нетоварному, „коллективи­стскому“ производству знаний на базе университетов и научно-ис­следовательских центров, становящемуся основным видом произ­водства.

Многие западные футурологи видят резервы гуманизации тех­ники в развертывании самого технического прогресса. Они убежде­ны в том, что очередная волна культурных нововведений устранит внутренние противоречия этого процесса и обеспечит гармонию с миром человека. Идея технических мутаций, оказывающих много­мерное воздействие на социальный процесс, давно уже получила признание в западной социологии и философии. Наиболее после­довательно ее развивают Д.Белл, Дж.Грант, Дж.Мартин15.

Усложненный вариант философии техники, возникший на базе исследования социальных последствий развития и применения элек­троники, мы находим у Белла. Ученый убежден, что техника разви­вается „рывками“, при этом можно выделить целые эпохи в ее автономном самодвижении, в рамках которых происходят много­образные социальные перемены. Однако, чтобы избежать упреков в приверженности технологическому детерминизму, Белл создает концепцию многоаспектности социального организма. Он заявляет, что, в противоположность ученым, воспитанным на Гегеле и Вебере и представляющим себе общество в виде органического единства со­циальной жизни и культуры, сам он придерживается концепции самостоятельного развития материальной и духовной сфер соци­альной жизни по особым для каждой законам. По мнению Белла, эти две сферы противостоят друг другу. Каждая из них имеет соб­ственную установку, поэтому их направленность различна. Вот по­чему Белл считает, что информационному обществу может угро­жать еще более глубокий разрыв между культурной и социальной жизнью.

Для обоснования своей позиции Белл вводит особую социоло­гическую категорию — осевой принцип. С помощью этого принципа он стремится доказать, что общественные институты, отношения и духовные процессы не обусловлены каким-то одним фактором, ибо они располагаются по разным осям. Все зависит от того, какой осевой принцип избрать. Как утверждает Белл в своей концепции информационного общества, он использует достижения передовой социально-философской мысли, в том числе и марксистской. Он заявляет, например, что согласен в принципе с марксистским де­лением развития общества на определенные формации, каждая из которых характеризуется своим типом собственности, своей фор­мой производственных отношений. Но является ли такое деление единственным? Белл полагает, что оно носит формальный, услов­ный характер. Если взять другой осевой принцип, утверждает он, то картина существенно изменится. Движение по другой оси пред­ставит три совершенно иные формации: доиндустриальную, инду­стриальную и постиндустриальную, существующие независимо от первой оси, где главное измерение — социальные отношения.

Понятия „феодализм“, „капитализм“ и „социализм“, по мне­нию Белла, представляют собой последовательный ряд схем в мар­ксистской системе, построенной вдоль оси, за которую приняты отношения собственности. Понятия доиндустриального и постиндустриального общества представляют собой ряды вдоль оси, за которую приняты производство и виды используемого знания.

Белл доказывал, в частности, что в США сложилась тенденция, которая состоит в углубляющемся расхождении между культурой, всей духовной жизнью, с одной стороны, и социальной и полити­ческой структурами американского общества — с другой. Этот про­цесс разрыва Белл рассматривает как фатальный, он даже склонен определить всю современную западную культуру как антиинститу­циональную, т.е. противостоящую тем принципам, которыми ру­ководствуется капиталистическая экономика.

Смысл рассуждений Белла состоит в том, что духовные процес­сы в современном капиталистическом мире, хотя и вырастают на базе технологических отношений, все же в реальности не всегда им соответствуют. В результате, заявляет Белл, сегодня сложилось со­циальное напряжение между интеллигенцией, ее авангардистски настроенными отрядами и носителями экономико-производствен­ного и государственно-политического принципов. По существу, Белл фиксирует углубление кризиса экономики и культуры в условиях современного капитализма, поскольку проблемы социальной за­щищенности, роста образования и духовной культуры находятся в оппозиции к устоям капитализма. Он ставит проблему „интеллек­туальной мобилизации“, т.е. фактически ведет речь о приведении в соответствие с политической и социально-экономической струк­турами капитализма тех духовных процессов, которые сегодня в силу субъективных, как он считает, причин имеют иную направ­ленность16.

Сейчас, когда на Западе растет поток социально-экономичес­кой литературы по проблемам информационного общества, Белл настаивает на собственном приоритете в разработке этих проблем. В статье „Социологические путешествия“(»Sociological Journeys", 1980) он обстоятельно доказывает, что признаки постиндустри­ального общества, о которых он писал в 70-е годы, как раз и обна­руживаются сегодня. Ведь революция в организации и обработке информации, в которой центральную роль играет компьютер, име­ет уже знакомые параметры. Наблюдается переход от общества, производящего товары, к обществу услуг, происходит кодифика­ция теоретического знания как центрального источника нововве­дений в технологии, появляется новая интеллектуальная техноло­гия. Эти выводы, представленные в работе Белла «Культурные про­тиворечия капитализма», автор иллюстрирует статистикой. В 60-е годы в США в сфере услуг было занято 65% рабочей силы, в про­мышленном строительстве — около 30, в сельском хозяйстве — менее 5%. В начале же 70-х годов рост занятости осуществлялся ис­ключительно в области «постиндустриальных услуг»17.

По мнению Белла, отдельные стадии исторического процесса могут чередоваться, но это не подчинено строго организующей логике. «Осевые признаки» меняются, компьютер способен преоб­разовать всю инфраструктуру общества, т.е. комплекс отраслей об­щественной жизни. При этом можно выделить устойчивые, дли­тельно действующие факторы. Однако многие стороны социально­го организма развиваются по собственному осевому принципу. Что касается компьютера, то он может рассматриваться как «символ и материальное воплощение развертывающейся технической револю­ции»18. Подобно тому как электричество преобразовало всю обще­ственную жизнь второй половины прошлого века, так и компьютер выступает в роли доминанты культурных нововведений.

Социально-экономическое мышление Белла выглядит довольно узким. Он, в частности, полагает, что именно электричество мно­гократно расширило совокупность социально-экономических свя­зей, создав особый тип общественного производства, определяе­мый им как «массовый». Можно сделать вывод, будто Белл счита­ет, что именно книгопечатный станок, электростанция или ком­пьютер определяют всю совокупность производственных отноше­ний. Но Белл вовсе не отступает от собственной методологии. Фе­тишизируя компьютер, он все же еще раз подчеркивает, что чело­вечество не располагает сколько-нибудь убедительной теорией о том, как общество связывается изнутри. Ни экономикой, ни обще­ством нельзя управлять, считает Белл, ибо эти системы носят от­крытый характер, «осевые признаки» преображаются несогласо­ванно, что лишает общество необходимых черт живого организма.

На повестку дня ставится проблема создания своеобразной ин­фраструктуры для развития коммуникационных сетей, информа­ционных технологий, которые свяжут общество воедино. Первая инфраструктура общества — транспорт для перевозки людей и то­варов. Второй инфраструктурой исторически явились средства дос­тавки энергии — нефте- и газопроводы, линии электропередач. Третьей инфраструктурой стали телекоммуникации, прежде всего телекомпьютеры, радио и телевидение. Белл подчеркивает, что сей­час в связи с резким увеличением числа компьютеров и информа­ционных терминалов и быстрым снижением стоимости компью­терных операций и информационного накопления вопрос о соеди­нении воедино различных средств и путей передачи информации в обществе становится первостепенным.

Западные философы отмечают также, что в ближайшее время произойдет решительное изменение характера труда. В доиндустриальном обществе, по мнению Белла, жизнь была игрой между че­ловеком и природой, игрой, в которой люди взаимодействовали с естественной средой — землей, водами, лесами, работая малыми группами. В индустриальном обществе работа — это игра между че­ловеком и искусственной средой, где люди заслонены машинами, производящими товары. В информационном обществе работа, как уже говорилось, становится прежде всего игрой человека с челове­ком (между чиновником и посетителем, врачом и пациентом, учи­телем и учеником). Таким образом, природа устраняется из рамок трудовой и обыденной жизни. Люди учатся жить друг с другом. В истории общества это, по мнению Белла, новое и не имеющее параллелей положение вещей19.

* * *

Рассматривая технические и футурологические проекты, кото­рые разрабатывают западные исследователи, следует обратить вни­мание на подчас утопический характер их социального мышления. Оценивая грядущие перемены, эти исследователи делают вывод, что в результате «информатизации» исчезнут все мучительные про­блемы. «Бюрократизация? Да, сегодня это несомненное зло. Но уже завтра… произойдет поразительный сдвиг от стандартной бюрокра­тии к широкому выбору организаций нового стиля в бизнесе, пра­вительстве, школах и других институтах. Там же, где иерархии со­хранятся, они будут стремиться к тому, чтобы быть более гибкими и приспособляемыми к новым условиям», — пишет один из энту­зиастов информационного общества американец Дж.Мартин20. «Представьте себе город будущего, — продолжает он: — парки, озера, клумбы, кристально чистый воздух. Индивидуальные маши­ны находятся за городской чертой. По улицам размещены кабель­ные сети, обеспечивающие всевозможные виды коммуникаций. Отпала надобность в деловых поездках. Вся необходимая докумен­тация поступает на домашний экран, денежные расчеты осуществ­ляются только с помощью банковских карточек. Когда эти карточ­ки используются для оплаты, машины автоматически переводят ту или иную сумму с одного банковского счета на другой. Люди носят при себе специальные радиоустройства, через которые автомати­чески вызывается полиция и „скорая помощь“. Дома снабжены сиг­нальными системами на случай пожара»21. Что же смущает нас в этой идиллии? Мартин пишет, что преступность канула в прошлое, уличных ограблений не происходит, потому что люди не носят при себе наличные деньги. Неужели все так просто? Ни слова об обще­ственных корнях преступности. Наивная вера в «информационного идола». Эйфория социального утопизма, основанного на убежде­нии, будто в истории действуют не живые люди, а автоматы.

Нет необходимости оспаривать конкретные технологические расчеты, предлагаемые футурологами. Западные теоретики, по су­ществу, полностью отвлекаются от роли классов и социальных групп в историческом творчестве. Это относится к работам видных футу­рологовГермана Кана (1922—1983) иАмитая Вернера Этциони (р. 1929)22.

Между тем историю творит не техника — ее творят живые люди. Они воздействуют на объективные условия, раскрывая тем самым ее движущие силы. В период крутых поворотов истории (а сегодня человечество переживает именно такой период) субъективный фак­тор приобретает решающее значение в преобразовании производ­ственных отношений. С этой точки зрения представляют интерес работы футурологаЛоуренса Джонатана Коэна (р. 1923). Исследова­тель утверждает, что сравнительные исторические исследования могут пролить дополнительный свет на нынешние проблемы, так как история становится источником эвристики для современной теории и практики научно-технической политики. Поэтому, счита­ет он, важен дифференцированный подход к современным про­цессам модернизации, будь то в масштабах отдельной страны или целого региона. Западные социологи, экономисты, философы пы­таются понять существо современного этапа научно-технического прогресса, выявить потенциал информатизации общества. В их кон­цепциях содержится много аргументированных утверждений, ко­торые касаются характерных черт будущего информационного об­щества, отмечены многие признаки современной эволюции зна­ний и технологий. Это типичные концепции современного амери­канского институционализма с его главной чертой: в центр соци­альной эволюции ставится развитие производительных сил на базе достижений НТР. В этом случае основная тенденция развития об­щества не зависит от его политической формы. Насколько справед­ливы такие утверждения, покажет будущее.
    продолжение
--PAGE_BREAK--Примечания и ссылки к теме 9
1 См.:Rostov W.The Stages of Economic Growth: A Non-Communist Manifesto. -N.Y., 1960.

2 См.: Новая технократическая волна на Западе. — М., 1986. — С. 3—7.

3 Там же. — С. 4-20.

4Гневашева М.В. Футурологическая концепция О.Тоффлера. — М., 1987. — С. 4-8.

5 См.:TofflerA.The Eco-Spasme Report. —N.Y., 1975.

6 См.:TofflerA.The Third Wave. -N.Y., 1980.

7Ibid. -P. 84.

8Ibid.-P.78, 114e.a.

9 См.: Шахназаров Г.Х. Социализм и будущее. — М., 1983; «Амери­канская модель» с будущим в конфликте / Под ред. Г.Шахна­зарова. — М.,1984.

10 См.: Товмасян Н.С. Критический анализ социальной философии О.Тоффлера. — Ереван, 1985. — С. 15.

11 См.: «Американская модель» с будущим в конфликте. — С. 18, 19.

12 Там же.-С. 20.

13 См.: Белл Д. Становление постиндустриального общества. —М., 1973.

14 Цит. по: «Американская модель»… — С. 20.

15См.-.Деменченок Э.В. Современная технократическая идеология в США.-М., 1984.

16 См.: АфансьевB.C. Буржуазная экономическая мысль 30—80-х го­дов XX века. — М., 1986. — С. 306, 307, 309, 312, 320, 321, и др.

17 См.:Bell D.The Cultural Contradicions of Capitalism.—L, 1976. —P. 157.

18Ibid. -P. 166.

19 См.: УткинA.И. Американская футурология международных от­ношений в XX в. — М., 1990.

20Мартин Дж. Телематическое общество: вызов ближайшего буду­щего. — Нью-Йорк, 1981. — С. 27.

21Там же. — С. 28.

22 См.: Кан Г. Грядущий подъем: экономический, политический, социальный //Новая технократическая волна на Западе. — С. 196—206; Этциони А. Масштабная повестка дня: Перестра­ивая Америку до XX века // Там же. — С. 293—316.
Новые понятия
Индустриальное общество

Постиндустриальное общество

«Информационный век „

“Технократическая волна „

Децентрализация

Осевой принцип Белла

Интеллектуальная мобилизация

Компьютеризация

Инфраструктура

Коллективное использование информации

Феномен возрождения технократических проектов

Утопические программы

Экоспазм

Конвергенция
Вопросы для самоконтроля
1. Каковы предпосылки появления теорий индустриального и пост­индустриального развития общества?

2. В чем состоит суть “супериндустриализма » Э. Тоффлера ?

3. Какие виды безработицы выделяет Э. Тоффлер ?

4. Каково отношение Э. Тоффлера к рынку ?

5. Сколько «волн » видит Э. Тоффлер в развитии человеческого об­щества ?

6. В чем состоит осевой принцип развития информационного обще­ства, по Д.Беллу?

7. Каковы социальные последствия современного прогресса?
    продолжение
--PAGE_BREAK--ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мы рассмотрели в общих чертах основные этапы развития ми­ровой и российской экономической мысли и смогли убедиться в том, что набор основополагающих теоретических идей внушите­лен, хотя и не так уж велик. Мы увидели еще и то, что экономи­ческая теория часто давала методологические основания для фор­мирования экономической политики государств. В этом состоит осо­бая ответственность экономистов-теоретиков, стоящих близко к властям предержащим. Особенно важно это осознавать экономис­там России, имеющей многовековую традицию государственного вмешательства в экономику, гипертрофированный опыт хозяйство­вания в рамках государственной собственности под командовани­ем бюрократических структур.

В России государство — больше, чем политическая надстройка. Всегда, с IX столетия, оно было активной экономической силой. Эта роль государства закрепилась генетически, а изменения на ге­нетическом уровне происходят или очень медленно, или катастро­фически. Это должны знать теоретики, осмеливающиеся давать со­веты властям.

Сегодня экономическая наука России переживает затяжной кри­зис. Мы правильно сделали, что отказались от ортодоксального марксизма как от единственной теоретической базы экономичес­кой политики. С помощью марксистской теории нельзя построить рыночную экономику, так как марксистская доктрина в принципе направлена на преодоление товарно-денежных отношений. Но, от­казавшись от ортодоксальности, мы пошли на крайние меры, от­казавшись от марксистского учения вообще, от того позитивного, что в нем есть. Многие российские экономисты добровольно по­ставили себя в положение послушных учеников западных учите­лей, с восторгом неофитов воспринимающих каждое их слово. Но мы еще плохо знаем на практике, какие противоречия таит в себе рыночная экономика, мы пребываем в эйфории рыночности. Маркс же может сыграть тут профилактическую роль, ибо никто лучше него не описал систему противоречий капиталистического обще­ства. Нет смысла заменять одно заблуждение другим. А мы продол­жаем быть невежественными. Из всего многообразия экономичес­ких идей мы выбираем только то, что опять-таки официально, хотя и негласно, разрешается сверху. Но Россия всегда показывала чуде­са ассимиляционного и адаптивного развития. Нам надо много знать, чтобы больше понимать. И искать свои пути экономического раз­вития и хозяйственного поведения.

Кризис в науке не означает ее краха. Кризис — лучший стимул для генерации новых идей, концепций и теорий, способных опре­делить объективно верное направление экономической политики. Кризис в живом организме — это всегда канун обновления и раз­вития. Для этого обновления российским ученым надо преодолеть непонятную робость, обрести чувство собственного достоинства и смело ринуться в пучину научного исследования. Но надо также и помнить все, что уже выработала человеческая мысль, чтобы осу­ществить новый синтез на базе лучших достижений мировых и оте­чественных теоретических построений с опорой на реальную прак­тику хозяйственной жизни.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
«Американская модель» с будущим в конфликте / Под ред. Г.Шах­назарова. — М., 1984.

Аникин А.В. Юность науки: Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса. — М., 1979.

Аникин А.В. Люди науки: Встречи с выдающимися экономистами. — М., 1995.

Аристотель. Сочинения. — М., 1983.

АфанасьевB.C. Этапы развития буржуазной политической эконо­мии. -М., 1980-1981.

БеллД. Конец идеологии. — М., 1988.

Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. — М., 1994.

Брагинский С.В., Певзнер Я.А. Политическая экономия: дискуссион­ные проблемы, пути обновления. — М., 1991.

БухаринН.И. Экономика переходного периода. — М., 1920.

Бухарин Н.И. Новый курс экономической политики. — М., 1921.

БухаринН.И. Атака. — М., 1924.

Бухарин Н.И. О новой экономической политике и наших задачах. — Харьков, 1925.

Бухарин Н.И. Текущий момент и основы нашей политики. — М., 1925.

Бухарин Н.И. В защиту пролетарской диктатуры: Сборник статей. — М.-Л., 1928.

Бухарин Н.И. К вопросу об экономике переходного периода. — М.—Л., 1928.

Бухарин Н.И. Этюды. — М.; Л., 1932.

Бухарин Н.И. Политическая экономия рантье. — М., 1988.

Бухарин Н.И., Преображенский Е. Азбука коммунизма. — Харьков 1925.

Бьюкенен Дж.М. Сочинения. — М., 1997.

Веблен Т. Теория праздного класса. — М., 1984.

Всемирная история экономической мысли. — М., 1987.

Герцен А.И. Сочинения. — М., 1956.

Гневашева М.В. Футурологическая концепция Тоффлера. — М., 1987.

Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. — М., 1969.

Дарендорф Р. Дорога к свободе: Демократизация и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. — 1990. — № 9.

Деминченок Э.В. Современная технократическая идеология США — М., 1984.

Джевонс У.С. Об общей математической теории политической эко­номии // Теория потребительского поведения и спроса. — СПб., 1993.

Долан Э.Дж., Линдсей Д.Е. Рынок: макроэкономическая модель. — СПб., 1992.

Жид Ш., Рист Ш. История экономических учений. — М., 1995.

Жмакин Д. Митрополит Даниил и его сочинения: — М., 1981.

Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего ВостокаIX-XIV вв. — М„ 1961.

История русской экономической мысли. — М., 1959.

Кейнс Д.М. Общая теория занятости, процента и денег. — М., 1978.

Кейнс Д.М. Альфред Маршалл. 1842—1924 // Маршалл А. Принципы экономической науки. — М., 1993.

Кенэ Ф. Избранные экономические произведения. — М., 1960.

Классики кейнсианства: Р.Харрод, Э.Хансен: В 2 т. — М., 1997.

Кауфман И. Точка зрения политико-экономической критики у Кар­ла Маркса // Вестник Европы. — 1872. — № V.

Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. — М., 1989.

Кондратьев Н.Д. Основные проблемы экономической статики и ди­намики: предварительный эскиз. — М., 1991.

XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (больше­виков): Стенографический отчет. — М.—Л., 1927.

Костюк. В.Н. История экономических учений. — М., 1997.

Ксенофонт. Киропедия. — М., 1993.

КэмпбеллP.M.,Брю Ст.Л. Экономикс: В 2 т. — М., 1992.

Ламперт X. Социальная рыночная экономика. — М., 1993.

Ленин В.И. Аграрная программа социал-демократии в первой рус­ской революции 1905—1907 гг. //Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 16.

Ленин В.И. Доклад о продовольственном налоге 26 мая: Х Всесоюзная конференция РКП(б), 26—28 мая 1928 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. — Т. 43.

Леонтьев В. Экономические эссе. — М., 1990.

Леонтьев В. Межотраслевая экономика. — М., 1997.

Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. — М.—Л., 1952.

Маркс К., Энгельс Ф. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 23.

Маршалл А. Принципы экономической науки: В 3 т. —М., 1993.

Меркантилизм. — М., 1935.

Мэнкью Г.Н. Макроэкономика. — М., 1994. Новая технократическая волна на Западе. — М., 1986.

Норт Д. Институты и экономический рост: историческое введение //Thesis. — 1993.-Т. 1, вып. 2.

Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа// Вопросы экономики. — 1997. — № 3.

Нуреев Р. [Послесловие] // Бьюкенен Дж.М. Сочинения. — М., 1997.

Пезенти А. Очерки политической экономии капитализма. — М., 1976. — Т. 1.

Петти В. Экономические и статистические работы. — М., 1940.

Платон. Сочинения. — М., 1971.

Плеханов Г.В. Сочинения. — М.—Л., 1925.

Полянский Ф.Я. Экономическая мысль Древней Греции: Курс лек­ций. — М., 1974.

Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. — М., 1954.

Развитие метода политической экономии. — М., 1996.

Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложе­ния // Антология экономической классики. — М., 1993.

Робинсон Дж. Теория несовершенной конкуренции. — М., 1986.

Самуэльсон П. Экономика. — М., 1993.

Селигмен Б. Основные течения современной экономической мысли. — М., 1988.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М., 1993:

Смит А. Теория нравственных чувств. — М., 1997. Современная экономическая мысль / Под ред. В.С.Афанасьева и Р.М.Энтова. — М., 1981.

Сэ Ж.Б. Трактат политической экономии. — М., 1896.

Ткачев П.Н. Рецензия на книгу Мальтуса // Ткачев П.Н. Собр. соч. — М., 1933.

Товмасян Н.С. Критический анализ социальной философии О.Тоффлера. — Ереван, 1985.

Туган- Барановский М. И. Теоретические основы марксизма. — СПб., 1905.

Туган-Барановский М. Основы политической экономии. — Пг., 1915.

Тургенев Н. Опыт теории налогов. — СПб., 1819.

Тургенев Н. Россия и русские. — М., 1915. Уткин А. И. Американская футурология международных отношений в XX веке. — М., 1990.

Фридмен и Хайек о свободе. — Минск, 1990.

Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия // Мировая экономика и международные отношения. — 1989. — № 12. — М., 1992.

Хайек Ф. Дорога к рабству // Вопросы философии. — 1990. — № 10, 11.

Хайек Ф. Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма. —М.,1992.

Хикс Дж. Стоимость и капитал. — М., 1988.

Чаянов А.В. Краткий курс кооперации. — Барнаул, 1989.

Чаянов А.В. Крестьянское хозяйство: Избранные труды. — М., 1989.

Чаянов А. В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации.— М., 1927.

Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции. — М., 1959.

Чернышевский Н.Г. Избранные экономические произведения. — М., 1949.

Чернышевский Н.Г. Основания политической экономии (по Миллю) // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. — М.—Л., 1954. — Т. 5.

Чупров А. Железнодорожное хозяйство: его экономические особен­ности и его отношение к интересам страны. — М., 1875.

Шаститко А.Е. Неоинституционализм // Вестник МГУ. Серия «Эко­номика». — 1997.—№ 6.

Шахназаров Г.Х. Социализм и будущее. — М., 1983.

Шумпетер Й. Теория экономического развития. — М., 1982. Экономика русской цивилизации / Сост. О.А.Платонов. —М., 1995.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 20.

Эрхард Л. Благосостояние для всех. — М., 1991.

Эрхард Л. Полвека размышлений: Речи и статьи. — М., 1993.

Ядгаров Я.С. История экономических учений. — М., 1997.

Bell D.The Cultural Contradictions of Capitalism. — L., 1976.

Rostow W.The Stages of Economic Growth: A Non-Communist Manifesto. — N.Y., 1960.

The NewClassical Macroeconomics. — Brighton, 1994.

TofflerA.The Eco-Spasme Report. — N.Y., 1975. TofflerA.The Third Wave. — N.Y., 1980.Гусейнов Рифат Мирахмедович

Горбачева Юнона Владимировна

Рябцева Валентина Михайловна

ИСТОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ УЧЕНИЙ

Учебник

Редактор Л.В.Бобылева

Корректор Е.А.Морозова

Компьютерная верстка С.М.Чернышев

Художник В.Н.Желтушко

ЛР №070824 от 21.01.93

Подписано в печать 25.10.99. Формат 60х88/16.

Усл.-печ. л. 15,68. Печать офсетная.

Доп. тираж 5000 экз. Цена договорная.

Заказ №940.

ООО «Издательский Дом ИНФРА-М»

127214, Москва, Дмитровское шоссе, 107

Тел.: (095) 485-74-00; 485-70-63. Факс: (095) 485-53-18.

Робофакс: (095) 485-54-44;

E-mail: books @ infra-m.ru

http:/www.infra-m.ru

Отпечатано в ОАО «Типография №9»

109033, Москва, ул. Волочаевская, д.40

(095) 362-89-59