Занятость населения и проблемы её регулирования в рыночном хозяйстве

ФЕДЕРАЛЬНОЕАГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
Государственноеобразовательное учреждение
высшегопрофессионального образования
Нижегородскийгосударственный университет
им. Н.И.Лобачевского
                                 Арзамасский филиал
Специальность«Государственное и муниципальное управление»
Курсоваяработа
по дисциплине«Экономическая теория»
на тему:«Занятость населения и проблемы её регулирования в рыночном хозяйстве»
 
 
 
Выполнила:
Студентка 1 курса
Гр. №6-11ГМУ/6
КосенковаА.И.
Проверила:
                                                                                   Богопольская Е. В.
 
 
 
                                               Арзамас
                                                 2007 г.

                                 План работы
Введение….….… 3
Глава 1. Взаимосвязь занятости и безработицы… 4
Глава 2. Нестандартная занятость и российский рынок труда
Пункт1. Стандартная и нестандартная занятость...............…….… .6
Пункт 2. Основные формынестандартной занятости… 8
Пункт 3. Особенностиэволюции российского рынка труда… .12
Пункт 4. Масштабы иструктура нестандартной занятости в России… 17
Глава 3. Структура российской рабочей силы: особенности и динамика… . 21
Пункт 1. Отраслевая структура занятости….… .  22
Пункт2. Профессиональная структура занятости….. .24
Пункт3. Образовательная структура занятости….… .  25
Пункт4. Воздействие сдвигов в отраслевой и профессиональной  структуре наобразовательную структуру занятости….… 28
Заключение….… .32
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ….… 34
ПРИЛОЖЕНИЕ….… 35

                                         Введение
«Труд облагораживаетчеловека» — гласит старый советский лозунг. Точнее и не скажешь! Только стех пор произошло множество значительных изменений на рынке труда. Сегодня всеорганы занятости населения в один голос говорят о дисбалансе между получаемымипрофессиями и существующими вакансиями. Зачастую по этой причине множестволюдей оказываются невостребованными как специалисты.
В этой работе япостараюсь раскрыть ряд вопросов, касающихся занятости населения, безработицы и проблем регулирования занятости в рыночном хозяйстве. А именно, мне хотелосьбы рассказать об актуальной в данное время нестандартной занятости. Так как экономическая основа трудовых отношений в нашей стране запоследние полтора десятилетия претерпела серьезную трансформа­цию. Изменились исами трудовые отношения. В частности, возросла роль таких форм занятости,которые ранее либо запрещались, либо находились в зачаточном состоянии. И вэтом смысле российский ры­нок труда начинает все больше напоминать рынки трударазвитых индустриальных стран, сохраняя вместе с тем свою специфику.
Ещё очень важным момент, который нельзяпропустить, говоря о занятости населения – это структура российской рабочейсилы. Потому что в дореформенный период российская рабочая сила заметно от­личаласьпо своим структурным характеристикам от рабочей силы других стран, особенно —стран со зрелой рыночной экономикой. При наличии гипертрофированногопромышленного сектора слабо был развит сектор услуг: спрос на услугиискусственно подавлялся в пользу спроса на товары; система снабжения и сбытаотличалась сверхцентрализацией; господствовала идеология, согласно кото­ройпроизводительным признавался только труд по производству товаров (отсюда —противопоставление сфер «материального» и «нематериального» производства).Профессиональная структура занятости была смещена в пользу «синеворотничковых»профессий, связанных с физическим трудом, многие «беловоротничковые» про­фессиибыли представлены в недостаточной степени либо вообще отсутствовали. Хотяэкономика располагала многочисленным контин­гентом высокообразованной рабочейсилы, система образования была ориентирована на выработкуузкоспециализированных технических навыков в ущерб общим знаниям и умениям.Значительная часть накопленного человеческого капитала была отчетливо«нерыночной» и могла иметь экономическую ценность лишь в специфическом кон­текстеплановой экономики.
Естественно занятость населения неоспоримосвязана с безработицей. Поэтому нужно упомянуть о данной экономическойпроблеме, которая оказывает наиболее прямое и сильное воздействие на  каждого  человека.

           Глава 1.Взаимосвязь занятости и безработицы
 
Чтобы предоставитьстатистические данные, необходимо указать ряд взаимосвязанных категорий: трудовые ресурсы, экономически активноенаселение, занятые и безработные, работающие по найму.
Трудовые ресурсы — часть населения, занятаяэкономической деятельностью или способная работать, но не работающая по тем илииным причинам (домохозяйки, учащиеся, безработные и др.).
Экономически активноенаселение — эточасть населения, которая предлагает свой труд для производства товаров и услуг.
Коэффициент экономическойактивности населения определяется как соотношение между численностьюэкономически активного населения и численностью всего населения страны:
Кэ.ак=Рэ.ак /Рt где Рэ.ак — численность экономически активного населения на t-ю дату;
Рt — численность всего населения на t-юдату.
Экономически активноенаселение включает две категории — занятых и безработных.
К занятымотносятся лица обоего пола в возрасте от 16 лет и старше, а также лица младшихвозрастов, которые в рассматриваемый период:
 а) выполняли работу по найму завознаграждение, деньги или с ними расплачивались в натуральной форме, а такжеиную работу, приносящую доход, самостоятельно или с компаньонами как спривлечением, так и без привлечения наемных работников независимо от сроковполучения непосредственной оплаты или дохода за свою деятельность;
б) временно отсутствовалина работе по причине: болезни или травмы; ежегодного отпуска; различного родаотпусков как с сохранением содержания, так и без сохранения содержания,отгулов; отпуска по инициативе администрации; забастовки и другихпричин;        в) выполняли работу без оплаты на семейном предприятии.
На основе данных о численностизанятого населения и экономически активного населения можно рассчитатькоэффициент занятости населения:
Kзан=Tt /Рэ.ак*100, где Tt -численность занятых на t-ю дату.
Коэффициент занятостирассчитывается как по населению в целом, так и по полу и отдельным группамнаселения.
К безработнымотносятся лица от 16 лет и старше, которые в течение рассматриваемого периода:
а)не имели работу (либо занятия,приносящего доход);
б)искали работу;
в) готовы были приступитьк работе.
При отнесении того илииного лица к категории безработных должны учитываться все три критерия,указанные выше.Для характеристики уровня безработицы исчисляется коэффициентбезработицы:
Kбез=Бt /Рэ.ак*100, где Бt -численность безработных на t-ю дату.
Экономическинеактивное население — это население, которое не входит в состав рабочей силы (включая и лиц моложевозраста, установленного для учета экономически активного населения).Численность экономически неактивного населения может быть определена какразность между численностью всего населения и численностью рабочей силы.
 Основные показатели,характеризующие трудовые ресурсы,  представлены на схеме:
Основные категориинаселения и трудовых ресурсов.
/>
Трудовые ресурсы — это лица обоего пола, которыепотенциально могли бы участвовать в производстве товаров и услуг. Они имеютважное значение в условиях рыночной экономики, поскольку интегрируют такиекатегории, как экономически активное население, включающее занятых ибезработных лиц, и экономически неактивное население в трудоспособном возрасте.
Численность трудовыхресурсов определяется исходя из численности трудоспособного населения втрудоспособном возрасте и работающих лиц за пределами трудоспособного возраста.

Глава 2. Нестандартная занятость и российскийрынок труда
Пункт 1. Стандартная и нестандартная занятость
Стандартной обычно считается занятость по найму врежиме полного рабочего дня на основе бессрочного трудового договора напредприятии или в организации под непосредственным руководством работодателяили назначенных им менеджеров. В большинстве раз­витых стран такой стандартзакреплен законодательно. Наоборот, все формы занятости, отклоняющиеся от него,включая самозанятость, мо­гут рассматриваться как нестандартные. Сравнительныехаракте­ристики некоторых из них представлены в таблице 1.
То, что сегодня называется стандартнойзанятостью, не всегда было социальной и правовой нормой. Скорее наоборот.Подобные условия стали быстро распространяться лишь в конце XIX в. в свя­зи с высокимитемпами индустриализации. Развитие массового про­мышленного производства иконвейерных технологий в сочетании с фордистско-тэйлористскими подходами корганизации труда тре­бовало именно такой формы труда и занятости. На этойэкономи­ческой базе возникли и укрепились профсоюзы и партии марксист­скойориентации как профессиональные и политические выразители общих интересов«стандартных» работников. Профессиональные со­юзы оставалисьмногочисленными и политически влиятельными, пока  «стандартные»работники количественно и качественно доминирова­ли в составе совокупнойрабочей силы. (То же самое справедливо и по отношению к левым партияммарксистского толка.) Примени­тельно к стандартным условиям занятостиформировались и разви­вались действующие в индустриальных странах процедурыколлек­тивных договоров и социального партнерства, трудовое законода­тельство исистема социальной защиты. Именно в этом сегменте рабочих мест  работодателипрежде всего осуществляли инвестиции в человеческий капитал, считая, что онизащищены высокими издерж­ками оборота рабочей силы.
Однако даже в середине XX столетия, когда виндустриально развитых странах доминировала стандартная занятость, составлявшая«ядро» рынка труда, она не была единственной формой занятости. Такаянеоднородность нашла отражение в различных теориях его ду­ализма под названиями«вторичного рынка труда» (primary vs secondary labor market) ,«периферийныхрабочих мест» (core vs peri pheral jobs) и т.п. Кроме того,удельный вес «стандартных» работников в эконо­мике развитых странциклически колебался, снижаясь в периоды рецессий (например, за счет увеличениядоли работающих неполное время) и возрастая в периоды подъема.
К середине 1970-х годов комплекс условий, прикоторых стан­дартная занятость могла доминировать, начал«размываться» под вли­янием движения в сторону постиндустриальной иболее гибкой эконо­мики. Соответственно заметно расширился сегмент рабочихмест, предполагающих отношения занятости, отличные от стандартных.
Насколько различны формы нестандартной занятости,настолько многообразны факторы и обстоятельства, приводящие к уменьшениюмасштабов стандартной занятости. Некоторые из них лежат на сторо­не спроса натруд, другие — на стороне предложения.
В результате структурных изменений в экономикеразвитых стран снижалась доля традиционной крупной промышленности, предъяв­лявшейосновной спрос на стандартную занятость. Быстро расту­щий сектор услуг нуждалсяв иных работниках, которые могли бы функционировать в условиях гибкоговременного режима с большей или меньшей продолжительностью, чем предусмотренозаконодатель­ством. Они должны быть более мобильными и в случае необходимостилегко перемещаться на другие рабочие места (поэтому здесь ва­жен временныйтрудовой контракт), сочетать исполнительские и пред­принимательские функции ит.д. Сходный характер имеет и спрос на труд со стороны малых предприятий, ролькоторых в современ­ной экономике постоянно растет.Ро$51Ы1Ше5
Обострение глобальной конкуренции, а также обусловленные этимусиление неопределенности, рост соперничества на рынке и необходи­мостьсокращения издержек потребовали и от работодателей, и от ра­ботников большейгибкости в трудовых отношениях. Для работода­телей даже в богатых европейскихстранах налоги и прочие косвен­ные издержки, связанные со стандартными рабочимиместами, оказы­вались чрезмерными. Сокращение доли собственно заработной платыв совокупных издержках на труд подрывало конкурентоспособность наглобализирующемся рынке. Замедление темпов экономического развития и ростбезработицы сопровождались сужением возможностей создания стандартных – полныхи постоянных – рабочих мест для всех нуждающихся.
Технологический прогресс и прежде всего революция в компьютерных иинформационных технологиях обеспечили технические предпосылки для развитиянебольших гибких производств, специализации и аутсорсинга. В результате возросспрос на мобильных работников, способных и готовых работать в часто меняющихсяи нестандартных условиях. Наличие компьютера, современные средства связи ивысокоскоростной доступ в Интернет позволяют выполнять многие виды работ натерриториальном удалении от организации-работодателя или заказчика и в гибкомвременном режиме. Наоборот, технологическая потребность  экономическаязаинтересованность  в работниках, занятых полный рабочий день на условияхпожизненного найма и доступных менеджменту для постоянного мониторинга, даже накрупных производствах стали снижаться.
Сокращение численности и роли «стандартных» работников вэкономике способствовало «размыванию» социальной базы профсоюзов.Ослабление последних, в свою очередь, политически облегчало работодателюдальнейшую ликвидацию «дорогих» (социально защищённых и обеспеченныхразнообразными льготами) стандартных рабочих мест или переводов их в разрядболее «дешёвых» нестандартных.
Наконец, сыграли свою роль и демографические сдвиги в структурерабочей силы развитых стран. Массовый выход на рынок труда замужних женщин,пенсионеров и студентов привёл к расширению предложения «нестандартного» труда, создав тем самым значительный спрос нарабочие места с сокращённым рабочим временем и гибким графиком работы. При этом«нестандартная» рабочая сила, заинтересованная в дополнительномдоходе, не требовала ни законодательных гарантий занятости, ни дополнительныхблаг, изначально рассматривая своё участие в экономике как нечтовторостепенное.
Таким образом, преобладание стандартной занятости было характернолишь для ограниченного исторического периода и определённой группой стран.История нестандартной занятости намного более длительна, а географический ареалеё распространения – существенно шире. К доиндустриальному, неиндустриальному ипостиндустриальному типам экономики понятие «стандартная занятость»просто неприменимо. Как пишет американский социолог А. Каллеберг, стандартнаяорганизация иерархических трудовых отношений является скорее историческойаномалией, тогда как разнообразные формы нестандартной занятости – общимправилом. По-видимому, тенденции к «размыванию» стандартной занятостисохраняется и в обозримом будущем, более того, они могут усилиться, чтопоставит под сомнение многие привычные и «стандартные» рецепты всфере социальной политики.
Пункт 2. Основные формы нестандартной занятости
Набор нестандартных форм занятости многообразен и может включать:
   непостоянную (временную) занятость (temporary or fixedterm employment). Непостоянно занятымипринято считать работни­ков, заключивших трудовые контракты на определенныйсрок или на выполнение конкретного объема работ, а также имеющих сезонную,случайную или разовую работу;
— неполнуюзанятость(pert-time employment). Существуют два основныхподхода к ее определению — количественный и качествен­ный. В первом случае к неполностью занятым относят работников, обычная продолжительность рабочеговремени которых меньше нор­мальной величины (как правило, 30-35 рабочих часов внеделю; мы будем называть таких работников «малозанятыми»), во втором— тех, кто имеет трудовые контракты на неполное рабочее время;
— недозанятость (underemployment). Эту категориюсоставляют работники, которые временно отсутствуют на рабочем месте илитрудятся меньше обычного времени по таким не зависящим от них причинам, какотпуска по инициативе работодателей, вынужденные переводы на со­кращенныйграфик работы, отсутствие клиентов или заказов и т.д.;
— сверхзанятость (overtime employment). Сверхзанятыми счи­таютсяработники, продолжительность рабочего времени которых боль­ше определенной пороговойвеличины (обычно свыше 40 рабочих часов в неделю);
— самостоятельную занятость (self-employment), охватываю­щуюработодателей, членов производственных кооперативов и само­занятых в узкомсмысле (own-account workers);
— неформальную занятость (informal employment). Сюда от­носятся: а) занятыеиндивидуальным (некорпорированным) предпри­нимательством; б) занятые по найму уфизических лиц; в) занятые в домашних хозяйствах населения; г) занятые вформальном секторе на основе устной договоренности;
— занятость в домашних хозяйствах населения (household employment). Данная категорияохватывает тех, кто производит това­ры или услуги в домашних условиях либо дляпродажи на рынке, либо для собственного потребления. Во многих странах (в томчисле и в России) лица, производящие продукты исключительно для соб­ственногопотребления, не рассматриваются как занятые и включают­ся в состав экономическинеактивного населения.
В развитых странах к ведущим формам нестандартной занятостиотносятся непостоянная и неполная занятость, а также самозанятость. В странахОЭСР на долю каждой из них в среднем приходится при­мерно по 8% общейчисленности занятых, но в отдельных странах эти цифры гораздо выше. Например, вИспании срочный контракт имеет каждый четвертый работник, а в Нидерландах неполностью занятым является каждый третий.
Некоторые из названных видов занятости могут сочетаться друг с другом вразнообразных комбинациях, что крайне осложняет статистический учет.«Атипичным» характеристикам рабочих мест присуща тенденция«притягиваться» друг к другу. Одно отклонение от «стан­дарта»,как правило, влечет за собой другие. Например, немало занятых в неформальномсекторе не имеют постоянного контракта, работа­ют не по найму, трудятсянеполный рабочий день и т.д. В результате они одновременно попадают в разныекатегории нестандартно заня­тых. Дополнительная сложность связана с тем, чтоодин и тот же ра­ботник может как совмещать, так и чередовать стандартные инестан­дартные формы занятости. Скажем, работающий в организации на вполнестандартных условиях может быть одновременно вовлечен в не­формальнуюдеятельность или подрабатывать на другом предприятии в свободное от основнойработы время. Наконец, даже те рабочие ме­ста, которые по формальным признакам,казалось бы, являются «стан­дартными», по своему реальному статусучасто неотличимы от «нестан­дартных». Так, лица, заключившие договорна полную рабочую неде­лю, могут периодически перерабатывать или, наоборот,трудиться по сокращенному графику (отсюда феномен «недозанятости»).
Соответственно «нестандартность» трудовых отношенийможет рассматриваться с двух точек зрения. Речь идет: во-первых, о не­стандартноститрудового договора, то есть об отклонении формаль­ных условий контракта отпринятого стандарта (суженная трактов­ка); во-вторых, о нестандартностифактических условий занятости (расширенная трактовка). В этом смысле кнестандартным работ­никам могут относиться не только те, кто заключилнестандартный контракт, но и вообще не имеющие контракта (например, самозаня­тые,занятые у физических лиц и занятые на основе устных догово­ренностей) или те,кто при наличии стандартного контракта реально трудится в нестандартном режиме.
Масштабы расхождения между более узкой и более широкойинтерпретациями характеризуют степень деформализации экономики, а такжеэффективность и качество инфорсмента трудового законода­тельства и заключенныхконтрактов. К сожалению, с учетом доступ­ных данных разделить их не всегдавозможно. В нашем эмпиричес­ком анализе мы придерживаемся более широкой трактовки.Это свя­зано не только с особенностями имеющихся данных. Российское тру­довоезаконодательство жестко ограничивает любые отклонения от стандарта для наемныхработников, но реальные тенденции в сфере занятости во многом формируютсянезависимо от предписаний закона. 
В наиболее общем виде преимущества и недостатки нестандарт­нойзанятости обусловлены тем, что, обеспечивая гибкость рынка тру­да, она вместе стем ослабляет позиции работников. Эта двойствен­ность получила отражение вспециальной литературе: одни исследо­ватели делают упор на социальные издержки,порождаемые нестан­дартной занятостью; другие подчеркивают ее важность какинстру­мента адаптации фирм и работников к непрерывным изменениям ус­ловийэкономической и социальной жизни.
Для работодателя гибкость означает расширение возможностейснижения издержек на труд и повышение конкурентоспособности в кратко- исреднесрочной перспективе. Это позволяет сохранять имеющиеся рабочие места исоздавать новые. В то же время из-за чрез­мерной гибкости трудовых отношенийвследствие либерализации за­конодательства о защите занятости или егоигнорирования (если оно остается слишком жестким) повышается доля работников снеболь­шим специальным стажем. Это, в свою очередь, подрывает стимулы кинвестициям в специфический человеческий капитал и разрушает трудовую мотивациюработников, что чревато снижением качества вы­пускаемой продукции и ослаблениемконкурентоспособности.
Для работника гибкость рынка труда, проявляющаяся в созда­ниивременных, неполных или неформальных рабочих мест, ассоции­руется прежде всегос отсутствием социальной защиты и перспектив карьерного роста, а также с низкойоплатой труда. При этом благода­ря такой гибкости поддерживается более высокийуровень занятости, тем самым снижается риск безработицы и повышаются шансытрудо­устройства и для занятых, и для незанятых. Подобные рабочие местазачастую обеспечивают наиболее эффективную возможность для без­работныхвернуться в сферу занятости, включая регулярную и стан­дартную. Поэтому«социально оптимальная» мера гибкости рынка труда — это точновыверенный и меняющийся во времени баланс между защитными мерами для работникаи либеральными нормами использования труда для работодателя при наличииэффективной системы инфорсмента.
Многое из сказанного выше можно отнести и к России. «Стандар­тизация»следовала за индустриализацией и хорошо вписывалась в рамки социалистическогохозяйства, облегчая планирование и мобилизацию трудовых ресурсов иполитико-идеологический контроль за работника­ми. До начала рыночных реформ1990-х годов так работали практи­чески все советские граждане, а«иное», как правило, запрещалось.
Возможности отклонения от «стандарта» в плановойэкономике были весьма ограниченными, хотя и тогда имелись занятые внеформальном секторе или ЛПХ, занятые временно или случайно, работавшиенеполный рабочий день или «вкалывав­шие» на многих работаходновременно. Шабашники, частные репетиторы, «мастера» частногоизвоза, сельские жители, которые de facto кормились со своего подворья, совместители на несколькихработах, полуставочники и многие другие, не вписывав­шиеся в прокрустово ложесоциалистического КЗоТа, вместе составляли, по-видимо­му, значительный отрядсоветских граждан. Некоторые из них осваивали узкие ниши в рамках советскогозаконодательства или на грани его нарушения, другие существо­вали внедействовавших законов.
В связи с началом системного перехода «от плана к рынку»в постсоциалистических странах, включая Россию, возникла необхо­димостьзначительного повышения гибкости трудовых отношений. Во-первых, такая гибкостьоблегчала процессы масштабной реаллокации рабочих мест и рабочей силы,неизбежной в условиях глубоких структурных реформ. Во-вторых, она ослаблялавлияние разнообразных макроэкономических и структурных шоков переходного периода.В-третьих, по мере «взросления» переходной экономики и углубления ееинтеграции в мировое хозяйство инструментальные возможности национальноймонетарной, бюджетной, торговой, структурной и других видов политики заметносужались. При этом гибкость рынка труда становилась одним из немногих реальнодоступных инструментов адап­тации экономики к изменяющимся условиям еефункционирования.
Подчеркнем, что сам по себе переход к рынку еще не перечеркивает«стандарт». Характерные для него условия и сегодня типичны дляподавляющего большинства россиян, работающих на промышленных предприятиях или вгосударственном секторе. Однако реформы запу­стили в действие такие механизмы,как структурные сдвиги в занятости, стремление фирм к экономии издержек, поискнаселением дополни­тельных источников заработка и т.п. Например, удельный вессектора услуг в общей численности занятых вырос с начала 1990-х годов почти на20 п.п. Это во многом объясняется развитием торговли, различных видов бытовогообслуживания и финансовых услуг, широко практикую­щих отклонения от«стандарта» занятости. Кроме того, реформы легали­зовали и расширилиспектр доступных нестандартных форм занятости. Ко многим существовавшим и всоветское время добавилась, в частно­сти, такая форма, как неполная занятостьпо инициативе администрации (сокращение рабочего времени или административныеотпуска).
На этапе спада (1992-1998 гг.) нестандартная занятость (особен­ноотносящаяся к неформальному сектору) могла выступать своего рода «подушкойбезопасности», или субститутом системы социальной защиты, сдерживая оттокрабочей силы в сферу экономической неактивности или безработицы. На стадииэкономического роста (начиная с 1999 г. и по настоящее время) она сталаосновным сегментом увеличения чис­ленности рабочих мест, корректируязапретительную жесткость трудо­вого законодательства по отношению к«стандартным» работникам.
Пункт 3. Особенности эволюции российского рынка труда
В период рыночных реформ российский рынок труда также раз­вивалсяв основном нестандартно. В его становлении можно выде­лить два этапа. Первый(1991-1998гг.) стал отражением глубокой трансформационной рецессии,растянувшейся почти на целое десяти­летие и обусловившей сокращение занятости,рост открытой безрабо­тицы, снижение продолжительности рабочего времени, резкоепадение реальной заработной платы. Второй (1999-2005 гг.) связан с энер­гичнымпостгрансформационным подъемом, сопровождавшимся по­ложительной динамикойбазовых индикаторов рынка труда.
Отметим, что в России формирование новых отношений в сферезанятости протекало во многом иначе, чем в странах Центральной и ВосточнойЕвропы (ЦВЕ). Это позволило говорить о существовании двух альтернативныхмоделей переходного рынка труда.
Однако первоначально ничто не предвещало, что развитие рос­сийскогорынка труда пойдет по иному сценарию и приведет к воз­никновению специфическойнациональной модели. Вслед за другими реформируемыми экономиками Россия«импортировала» стандартный набор институтов, действующих в даннойсфере. Было разработано новое законодательство о минимальной заработной плате,создана си­стема страхования по безработице, легализована забастовочная дея­тельность,сформирована сложная многоступенчатая система коллек­тивных переговоров,установлены налоги на фонд оплаты труда, вне­дрена политика налоговогоограничения доходов, предпринимались попытки индексации заработной платы и т.д.
Эти меры, подчеркнем, не содержали ничего «атипичного».От­сюда и вполне закономерные ожидания, что в России рынок труда будет«работать» примерно так же, как в других постсоциалистичес­кихстранах. Правда, с учетом большей глубины трансформационно­го спада можно былопредполагать, что масштаб и острота проблем окажутся иными: предприятия будутактивнее «сбрасывать» рабочую силу, уровень безработицы станет выше, трудовыеконфликты — много­численнее, инфляционное давление со стороны издержек нарабочую силу усилится и т.д. К тому же, обретя дополнительные «ребра жест­кости»в виде вновь введенных институтов, российский рынок труда сохранил немалозаконодательных норм и ограничений, действовав­ших при прежней системе.Неудивительно, что первые годы реформ в российской экономике прошли под знакоможидания скорой катас­трофы, которая, как представлялось большинствунаблюдателей, неми­нуемо должна была разразиться в сфере занятости.
Однако этим катастрофическим прогнозам так и не суждено былосбыться. Как же в действительности повел себя российский рынок труда в новыхэкономических и институциональных услови­ях? Остановимся на некоторых наиболеесущественных характе­ристиках российской модели с точки зрения развитиянестандарт­ной занятости.
1. Несмотря на глубокий трансформационный кризис, россий­скойэкономике удалось избежать масштабного сокращения рабочей силы и занятости,которое наблюдалось во многих странах ЦВЕ (наи­более яркий пример — Венгрия).Первоначальное падение уровня занятости с 67до 53% сменилосьпоследующим его восстановлением до 60%. Если этот показатель пересчитать длянаселения в возрасте 15-64 лет (что является стандартным в международныхсопоставле­ниях), то его значение повышается до 65%. Снижение занятости вроссийской экономике было явно непропорциональным масштабам сокращения ВВЦ,которое в нижней точке кризиса достигло 40%.
Такая «нечувствительность» занятости была отчастиследствием распространения ее нестандартных форм. Резкое расхождение меж­дутраекториями изменения ВВП и занятости предопределило глубо­кий«провал» в показателях производительности труда. В этом отноше­нииситуация в странах ЦВЕ складывалась намного благоприятнее: после небольшогоснижения производительность труда в них быстро возвратилась к докризиснымзначениям, а затем и превзошла их.
Начало подъема в российской экономике дало импульс восста­новлениюзанятости (по различным оценкам, было создано от 3 до 5 млн. дополнительныхрабочих мест). России удалось избежать так называемого «экономическогороста без создания рабочих мест», ха­рактерного для многих стран ЦВЕ. Нопоскольку рост ВВП намного опережал увеличение занятости, стала быстроповышаться производи­тельность труда. В настоящее время ее показателипрактически вер­нулись к дореформенным значениям.
2. В различных сегментах экономики процесс общего сокра­щениязанятости протекал крайне неравномерно. Как известно, «ядро»российской рабочей силы составляют работники крупных и средних предприятий.Именно здесь сосредоточена основная часть формальной занятости, а нестандартныеформы трудовых отноше­ний практикуются лишь в исключительных случаях. Работникималых предприятий, ПБОЮЛов, самозанятые и т.д. находятся на«периферии», где активно используются нестандартные трудовыеконтракты и занятость носит по большей части неформальный ха­рактер. В периодреформ «ядро» и «периферия» демонстрировали совершенноразную динамику.
Занятость на крупных и средних предприятиях сокращалась быстрее,чем в целом по экономике. Среднесписочная численность их персонала уменьшиласьболее чем на '/, — с 59 млн. в 1991 г. до менее 39 млн. к концу 2005 г. Если вдореформенный период на их долю приходилось 80% всех занятых, то в насто­ящеевремя — менее 60%. Вклад малых предприятий 6 общую занятость на про­тяжениивсего периода оставался на примерно стабильном уровне и составлял около 10%.Отсюда можно заключить, что некорпоративный сектор играл важную демпфирующуюроль: если бы он не абсорбировал избыточную рабочую силу, которую«сбрасывали» крупные и средние предприятия, то общее падение занято­стив российской экономике было бы намного больше. Вполне вероятно, оно мог­ло быбыть пропорционально сокращению ВВП.
Интересно, что даже в условиях возобновившегося экономиче­скогороста «ядро» не только не стало наращивать число рабочих мест, но ипродолжало их терять. В 1999-2005 гг. суммарные потери превысили 3 млн.занятых. В результате весь прирост общей числен­ности занятых, о которомговорилось выше, пришелся на «перифе­рию», то есть главным образом нанестандартную занятость. Резкий контраст в поведении «ядра» и«периферии» свидетельствует о том, что при привлечении ииспользовании рабочей силы величина соот­ветствующих издержек для нихсовершенно разная. По-видимому, из-за чрезмерной зарегулированности трудовыхотношений в формаль­ном секторе новые рабочие места продолжали создаватьсяпочти ис­ключительно на неформальной или полуформальной основе.
3. Кардинальные изменения произошли в отраслевой структурероссийской занятости. В период реформ доля работающих в сфере услуг достигла60% общей численности занятых (один из самых вы­соких показателей среди всехстран с переходной экономикой. Именно сектор услуг, как правило, генерируетнестандартные рабочие места. Оговоримся, однако, что этот структурный сдвиг былпракти­чески полностью достигнут за счет абсолютного сокращения занято­сти всфере материального производства (свыше 10 млн. человек), тог­да как приростзанятости непосредственно в сфере услуг не слишком значителен (примерно 2-3млн. человек). Так что масштабы реальной «передислокации» рабочейсилы из вторичного сектора в третичный были довольно небольшими.
4. Своеобразная черта российского опыта — резкое сокращениерабочего времени в период реформ. В первой половине 1990-х го­дов среднееколичество дней, отработанных в промышленности, умень­шилось почти на целыймесяц, что сопоставимо с переходом в СССР в начале 1960-х годов сшестидневной рабочей недели на пятиднев­ную. Только в этом случае сокращениерабочего времени было реаль­ным, а не «счетным», как в те годы (тогдапродолжительность рабочей недели, измеренная в часах, не изменилась, посколькуодновременно с переходом на пятидневную рабочую неделю семичасовой рабочий деньбыл заменен восьмичасовым).
Сокращению рабочего времени в России способствовали как ин­ституциональные,так и экономические факторы. На рубеже 1980-1990-х годов была законодательноуменьшена продолжительность стандартной рабочей недели (с 41 до 40 часов),увеличена минималь­ная продолжительность отпусков (с 18 до 24 рабочих дней),появились общенациональные «каникулы» в начале января и в начале мая,был резко расширен круг занятых с льготными режимами рабочего време­ни. Позднеек этому добавились административные отпуска,  и вынуж­денные переводысотрудников на работу в режиме неполного рабоче­го времени, к которым сталиактивно прибегать предприятия, находив­шиеся в тяжелом экономическом положении.
И хотя начиная с середины 1990-х годов средняя продолжитель­ностьрабочего времени в российской экономике несколько возросла (на 4%), она остаетсянамного ниже, чем до начала реформ. Это кон­трастирует с ситуацией в странахЦентральной и Восточной Европы, где показатели рабочего времени по сравнению сдореформенным пе­риодом практически не изменились.
5. «Визитной карточкой» российского рынка труда сталиразно­образные «атипичные» способы адаптации — работа в режиме непол­ногорабочего времени и вынужденные административные отпуска, вторичная занятость изанятость в неформальном секторе, задержки заработной платы и теневая оплататруда, натуральная оплата и про­изводство товаров и услуг в домашних хозяйствахнаселения. Как правило, именно указанные механизмы принимали на себя первыйудар, тогда как адаптация в более устоявшихся формах происходила позднее,приобретая благодаря этому более сглаженный характер.
«Атипичностъ» в данном случае не означает уникальноститаких механизмов. В различных модификациях и комбинациях они наблюда­лись и вдругих переходных экономиках, однако нигде их распростране­ние и разнообразиене были столь значительными, а укорененность — столь глубокой, как в России. Врезультате с определенного момента такие способы адаптации стали восприниматьсякак повседневная ру­тина, общепринятая практика, своего рода норма трудовыхотношении.
В отдельные годы почти /> персоналароссийских крупных и средних предприя­тий переводили на работу в режимесокращенного рабочего времени или отправляли в административные отпуска.Дополнительные подработки, по данным различных ис­точников, имели 10-15%занятых; неформальной трудовой деятельностью (вне сектора предприятий иорганизаций) был охвачен каждый седьмой работник. В самые тяже­лые годы задержкизаработной платы затронули /> всегоработающего населения стра­ны, а масштабы неофициальной оплаты труда, пооценкам Госкомстата России, достиг­ли почти половины официальных выплат.Уникальной чертой российского рынка труда остается занятость в секторе личныхподсобных хозяйств, в котором в пик аграр­ного сезона работают почти 40% всеговзрослого населения страны. И хотя с началом экономического подъема различные«античные» формы адаптации стали использо­ваться менее активно(например, уровень вынужденной неполной занятости упал ниже 1%), онипо-прежнему охватывают значительную часть российской рабочей силы.
Всем этим «атипичным» механизмам присуща одна важная об­щаячерта — их неформальный или полуформальный характер. Обычно они действуют либов обход законов и других формальных ограничений, либо вопреки им.Несвоевременная и скрытая оплата труда, неполная и вторичная занятостьобусловливали персонализа-цию отношений между работниками и работодателями,вследствие чего явные трудовые контракты уступали место неявным.
6. На протяжении большей части переходного периода россий­скийрынок труда регулировался законодательством, унаследованным от советскихвремен. Вплоть до конца 2001 г. в стране действовал Кодекс законов о труде(КЗоТ), принятый еще в 1971 г. Таким образом, на наиболее тяжелом, начальномэтапе реформирования россий­ской экономики сохранялось законодательство,соответствовавшее осо­бенностям планового хозяйства.
С точки зрения регулирования форм занятости КЗоТ существенноограничи­вал выход за рамки стандартного трудового договора. Он предусматривал,как пра­вило, бессрочный договор с фиксированной продолжительности рабочейнедели; сверхурочные работы, хотя пропускались, но жестко регламентировались.Кроме того, трудовое законодательство было «перегружено»обязательными льготами и га­рантиями, финансируемыми в основном из средствработодателей.
Многочисленные изменения и поправки в КЗоТ, вносившиеся на протяжении1990-х годов, были достаточно бессистемными, усиливая внутреннюю противоречи­востьэтого правового документа и серьезно затрудняя его практическое применение. Врезультате необходимая для рыночной экономики гибкость трудовых отношении сталаобеспечиваться в обход действующего законодательства, а сам трудовой дого­ворпродолжал оставаться в значительной мере формальностью. Нормы трудового права(в том числе касающиеся режима занятости) на бумаге были чрезвычайно жесткими,но фактически «разрегулировались» с помощью разного рода неформаль­ныхинститутов и инструментов.
Создать условия для эффективного функционирования рынка труда вновой рыночной среде был призван Трудовой кодекс (ТК), одобренный в конце 2001г. (вступил в действие в феврале 2002 г.). Он заменил собой прежний КЗоТ, атакже множество сопутствовавших подзакон­ных актов, принятых на протяжениипредшествующих десятилетий.
Новое законодательство о труде стало итогом компромисса меж­дуразличными политическими силами. Поэтому неудивительно, что нормы,соответствующие рыночным реальностям, соседствуют в нем с ограничениями,унаследованными от советского периода. Этот вы­вод может быть с полнымоснованием отнесен как к ТК в целом, так и к его положениям, непосредственнорегулирующим различные режи­мы занятости. Анализ показывает, что российскоезаконодательство по-прежнему накладывает жесткие ограничения на использованиемно­гих нестандартных форм трудовых отношений.
Резюмируясказанное, можно констатировать, что российский ры­нок труда характеризовалсяотносительно небольшими потерями в за­нятости, гибкостью рабочего времени исверхгибкостыо заработной платы, повсеместным распространением«атипичных» трудовых отношений, наконец, высокой формальнойзарегулированностыо и низкой эффек­тивностью механизмов инфорсмента. Врезультате он оказался хоро­шо приспособленным к тому, чтобы амортизироватьмногочисленные негативные люки, сопровождавшие процесс системной трансформации.Однако вряд ли можно считать подобную специфическую модель рын­ка труда адекватнойновым условиям, сложившимся после вступления российской экономики в периодпоспрансформационного подъема.

Пункт 4.Масштабы и структура нестандартной занятости в России
Схематичный портрет российской занятости, каким он видится всоответствии с данными Обследований населения по проблемам за­нятости (ОНПЗ),регулярно проводимых Росстатом, представлен в таблице 2. Мы попытались нетолько оценить распространенность отдельных видов нестандартной занятости, но иопределить общую долю нестандартно занятых в российской экономике.
Переходной российской экономике вначале был присущ очень низкийуровень непостоянной занятости, однако затем количество временныхработников стало быстро расти, и сейчас на их долю при­ходится свыше 10% общейчисленности занятых. Резкий скачок, про изошедший в 2003-2004 гг., обусловленпринятием нового Трудового кодекса, расширившего возможности использованиясрочного найма. Уровень неполной занятости в российской экономикеостается не­значительным — менее 2%. Ненамного больше в ней и «малозаня­тых» (с обычной продолжительностью рабочего времени менее 30 часов в неделю) —3-4%. С началом подъема и неполная заня­тость, и «малозанятость»стали быстро сокращаться, что свидетель­ствует об их преимущественновынужденном характере. Сходная динамика была присуща и недозанятости. Вразгар переходного кризиса в середине 1990-х годов ее уровень приближался к 4%,но после возобновления экономического роста он упал до менее чем 1%. Наиболеемасштабной формой нестандартной занятости в российских условиях остается занятостьв ЛПХ. Примерно 16% всех занятых трудятся в своих домашних хозяйствах наусловиях первичной заня­тости (включая производство для собственногопотребления). Нако­нец, в неформальном секторе сосредоточено 14%работников(исклю­чая производство для собственного потребления). Но с добавлением лицгпроизводящих в ЛПХ продукцию для собственного потребления, картина несколькоменяется: тогда неформально занятым оказывает­ся каждый четвертый российскийработник.
Сверхзанятыми можно считать работников, которые трудятся свыше стандартных40 часов в неделю. Исходя из данных ОНПЗ о продолжительности обычной рабочейнедели, можно сделать вы­вод, что сейчас уровень сверхзанятости в российскойэкономике чрез­вычайно низок — около 1,5%. Однако данные о продолжительно­стифактической рабочей недели не подтверждают этого: из них сле­дует, что внастоящее время к сверхзанятым можно отнести пример­но каждого десятогоработника. Статус ненаемных работников имеют менее 8% занятых, из нихоколо 6% — самозанятые, (В результате по уровню самозанятости нашастрана оказывается на одном из по­следних мест в мире.) Наконец, вторичнаязанятость характерна лишь для 4% работников.
Представленные в таблице 2 данные позволяют выделить два ва­риантаинтегральной оценки доли нестандартно занятых в российской экономике. В первомслучае при оценке сверхзанятости мы пользовались данными о продолжительностиобычной, а во втором — фактической рабочей недели. Напомним, что различныекомпоненты «нестандарта» могут сочетаться, так что простое ихсуммирование неизбежно ведет к двойному счету. Оценки, приводимые в нижнихстроках таблицы 2, очищены от этого двойного счета. Согласно им, в 2004 г.25-30% заня­тых в отечественной экономике имели нестандартные рабочие места.
Таким образом, стандартные формы занятости по-прежнемудоминируют на российском рынке труда. Подавляющее большин­ство работниковпродолжают трудиться полное рабочее время на условиях постоянной занятости (вовсяком случае, формально). Тем не менее границы «стандарта»постепенно «размываются», и это, по-види­мому, неизбежный, объективнообусловленный процесс. Показательно, что в период посттрансформационногоподъема занятость на крупных и средних предприятиях продолжала сокращаться,тогда как в осталь­ной экономике она росла быстрыми темпами. В противном случаев России экономический рост не сопровождался бы созданием новых рабочих мест,как в некоторых других постсоциалистических странах.
Кто чаще всего оказывается нестандартно занятым в России? Анализпоказывает, что состав нестандартно занятых (независимо от конкретной формытрудового контракта) характеризуется сильным смещением в сторону определенныхсоциально-демографических групп. Здесь явно преобладают самые молодые и самыестарые, мало­образованные и не имеющие востребованной профессии, другими сло­вами,работники, отличающиеся низкой конкурентоспособностью на рынке труда. Подобнаяселективность носит двойственный характер, проявляясь в области и предложениятруда, и спроса на него. С од­ной стороны, малоконкурентоспособные работникивыбирают такую занятость как «меньшее зло» по сравнению снезанятостью, лишаю­щей их денежного дохода. С другой — нестандартная занятостьв российских условиях связана с наличием значительного массива«плохих» (нестабильных, малооплачиваемых, неквалифицированных и т.п.)рабочих мест, которые занимают лишь «слабые» (с точки зре­нияконкурентоспособности на рынке труда) кандидаты.
Конечно, данную закономерность нельзя считать универсальной. Так,недозанятость в виде перевода на режим сокращенного рабочего време­ни илиадминистративных отпусков чаще всего охватывала «ядро» рабочей силы —работников зрелого возраста, принятых на условиях постоянно­го найма, занятыхна крупных и средних предприятиях, обладающих достаточно высокой квалификацией.Однако эта форма нестандартной занятости редко перерастала в хроническую, ибольшинство недозанятых рано или поздно возвращались к работе в нормальномрежиме.
В отличие от развитых стран в переходных экономиках«атипичная» занятость выступает зачастую инструментом адаптации крыночным реформам и связанным с ними шокам. В силу этого приобрета­ютзначительные масштабы такие ее формы, как неформальная заня­тость илинедозанятость. В то же время распространенные в разви­тых странах формынестандартной занятости — например, неполная или временная — могут встречатьсяредко.
Ситуация в России подтверждает сказанное. По показателям неполнойзанятости или самозанятости она далеко отстает не только от развитых, но и отбольшинства других постсоциалистических стран. Но это с лихвой компенсируетсябурным развитием «атипичной» за­нятости в таких специфических формах,которые редко встречаются в зрелых рыночных экономиках или не встречаются в нихвообще. Наиболее яркий пример — работа в ЛПХ. Подобная асимметрия в использованииразличных видов нестандартной занятости свиде­тельствует и о невысоком уровнеэкономического развития, и о слабой институциональной гибкости рынка труда.
Многие формы нестандартной занятости возникают как реакция нанегативные макроэкономические шоки и способствуют уменьшению связанных с нимииздержек. Иными словами, они носят преимуще­ственно циклический характер. Это вравной мере справедливо и для развитых, и для постсоциалистических стран.Однако поскольку в России переходный кризис отличался беспрецедентными глубинойи продол­жительностью, масштабы и устойчивость некоторых из этих «цикличес­ких»форм нестандартной занятости также оказались исключительно велики. Упомянемлишь массовое распространение в кризисных усло­виях вынужденной неполной занятостии недозанятости. Но как толь­ко российская экономика вошла в фазупосттрансформационного подъ­ема, эти формы нестандартной занятости стали быстроисчезать.
Как отмечалось выше, существуют два пути отклонений от стан­дартныхтрудовых отношений — формальный (через фиксацию и за­крепление нестандартныхусловий занятости в трудовых контрактах) и неформальный (через отход отстандартных условий по факту неза­висимо от того, что записано в трудовыхконтрактах). В России дс-стандартизация отношений занятости шла преимущественнопо вто­рому пути. Напротив, контрактная неполная или срочная занятость (досамого последнего времени) не пользовалась особой популярно­стью, что служитеще одним свидетельством того, насколько развитие нестандартной занятости зависитот институциональных характери­стик рынка труда. Использование многих форм«атипичной» занято­сти в России осуществлялось в«институциональных пустотах» (то есть помимо формальныхзаконодательных установлений или вопреки им). Это еще больше ослабляло позицииработающих в нестандартных условиях и ухудшало их экономическое положение.
Как показывают результаты теоретических и эмпирических ис­следований,распространение нестандартной занятости тесно связано с характером трудовогозаконодательства. Чем жестче регулирова­ние «ядра» занятости, темвыше риск для групп работников с понижен­ной конкурентоспособностью оказаться вчисле нестандартно занятых. Жесткое законодательство о защите занятостизначительно повышает трудовые издержки и тем самым делает «стандартного»работника «дороже», сокращая спрос на его услуги. Поэтому формальныеправила, надежно защищающие постоянных работников от увольнений и огра­ничивающиегибкость занятости и рабочего времени, содействуют сжа­тию стандартнойзанятости, выталкивая из нее прежде всего женщин, молодежь, пожилых,малообразованных и неквалифицированных. В результате резко увеличивается долянестандартно занятых. Чрез­мерная защита «стандартных» работников —это перераспределитель­ная мера, от которой выигрывают сильные, а проигрываютвсе остальные.
Ответной реакцией политиков на подобное развитие событий не­редкостановится стремление к ужесточению норм, регулирующих не­стандартнуюзанятость. Однако это только загоняет болезнь вглубь: вследствие избыточнойзарегулированное™ трудовых отношений начи­нает сокращаться общая занятость,растет безработица, усиливается от­ток населения в сферу экономическойнеактивности, все больше работ­ников устремляются в теневой сектор. Здесь можносформулировать такой принцип: чем жестче законодательное регулирование«ядра» рабо­чей силы, тем шире разрастается «периферия»;чем жестче регулирова­ние и «ядра», и «периферии», темзначительнее общие потери в занятости и тем больше формальные трудовыеотношения уступают место нефор­мальным. Но в обоих случаях страдают преждевсего самые слабые.

            Глава 3. СТРУКТУРА РОССИЙСКОЙ РАБОЧЕЙ СИЛЫ: 
ОСОБЕННОСТИ И ДИНАМИКА
Основной эмпирической базой исследования служатданные выборочных обсле­дований населения по проблемам занятости (ОНПЗ) Росстатаза 1992—2005 гг. Хотя по своему качеству они вполне сопоставимы с даннымианалогичных обследовании, проводимых в других странах, при их использованиивозникает немало серьезных методологических затруднений.
Номенклатура отраслевых, профессиональных и образовательныхкатегорий в анкетах ОНПЗ неоднократно менялась. Использовавшаяся в нихпервоначально традиционная «советская» классификация отраслей народногохозяйства (ОКОНХ) во многом отклонялась от стандартной классификации отраслей,принятой в большин­стве стран мира. К параллельной разработке альтернативнойОбщероссийской клас­сификации видов экономической деятельности, продукции иуслуг (ОКДП) Росстат приступил в 1997 г. В 2003 г. она была замененаОбщероссийским классификатором видов экономической деятельности (ОКВЭД),идентичным международной класси­фикации ISIC-3, и с 2005 г. Росстатотказался от дальнейшей разработки ОКОНХ. Дополнительные трудности связаны стем, что первоначально лица, занятые произ­водством продукции в ЛПХ дляреализации на рынке, квалифицировались в рамках ОНПЗ либо как безработные, либокак экономически неактивные, но с 1999 г. стали включаться в состав занятых. Вначале 1990-х годов в рамках ОНПЗ использовалась классификация видов занятий,состоявшая из четырех укрупненных «советских» категорий — руководители,специалисты, прочие служащие, рабочие. В 1997 г. ей на смену пришел новыйОбщероссийский классификатор занятий (ОКЗ) из девяти базовых профессиональныхгрупп, идентичный международному классификатору ISСО-88. Что касается образовательнойструктуры занятости, то в первой половине 1990-х годов в ней выделялись 6, а впоследующие годы — 7 уровней образования: лица с начальным профессиональнымобразованием учитывались вместе с лицами со средним (полным) или основным общимобразованием, и лишь с 1997 г. стали выделяться в самостоятельную категорию.Сравнение с данными переписей населе­ния свидетельствует также, что ОНПЗ,по-видимому, дают несколько смешенную картину распределения работников поуровням образования. Если в первые годы их проведения, похоже, имела местонекоторая переоценка доли выпускников ссузов, то в самые последние годы доля ихвыпускников, напротив, стала недооцениваться, но зато стала переоцениватьсядоля выпускников средних школ.
Поэтому в ряде случаев мы будем отдаватьпредпочтение альтернативным источникам данных. Так, при описании отраслевойструктуры занятости наряду с оценками ОНПЗ мы будем пользоваться оценкамиБаланса трудовых ресурсов (БТР), которые доступны за более длительный период. Вкачестве дополнительного источника данных об образовательных характеристикахроссийской рабочей силы мы обратимся и к переписям населения 1989 и 2002 гг.
Пункт 1. Отраслевая структура занятости
На рисунках 1 и 2 отражены изменения занятости восновных
отраслях российской экономики по двум источникам— БТР (за 1990 — 2004 гг.) и ОНПЗ (за 1992—2004 гг.). Налицо примерноодинаковая картина. Согласно БТР, за 1990—2004 гг. общая численность занятыхсократилась на 11,8% (с 75,3 до 66,4 млн. чел.); согласно ОНПЗ, за 1992—2004 гг.она сократилась на 5,3% (с 71,1 до 67,3 млн. чел.). Мы ограничимся обсуждениемоценок, полученных на основе БТР (они легко могут быть сопоставлены спараллельными оценками ОНПЗ, представленными на рис. 2).
Как видно из рисунка 1, за последние полтора десятилетиярос­сийская промышленность потеряла 37% рабочих мест. Сопоставимые потерипонесли и другие отрасли «материального производства»: сель­ское хозяйство —28%, строительство — 42, транспорт — 21%. Однако самый масштабный «сброс»наблюдался в науке, где численность ра­ботающих уменьшилась более чемнаполовину. Что касается главных «генераторов» рабочих мест, то ими выступалиотрасли сферы услуг: торговля — +95%; финансы — +132%; государственноеуправление — +100%. Существенно (примерно на 10%) возросла также численностьработающих в здравоохранении и культуре, тогда как в образовании она осталасьпримерно на том же уровне, как и до начала реформ.
Под влиянием столь масштабных измененийотраслевая структура российской занятости стала качественно иной (табл. 1).Хотя самой крупной отраслью экономики, как и прежде, остается промышлен­ность(в ней, по имеющимся оценкам, сосредоточено порядка 22—24% всех работников), посравнению с дореформенным периодом ее вклад в совокупную занятость резкоуменьшился — почти на 9 п. п. Об­ратный процесс наблюдался в торговле, вкладкоторой в совокупную занятость, напротив, увеличился на 9 п. п. Это позволилоей перемес­титься на второе место в списке отраслей по численности работников,так что сегодня она аккумулирует значительно большую долю рабочей силы, чемсельское хозяйство, строительство или транспорт и связь. Заметно возросла такжедоля занятых в государственном управлении (в настоящее время здесь трудитсяприблизительно каждый двадца­тый работник). Примерно по одному дополнительномупроцентному пункту «прибавили» за годы реформ здравоохранение, образование ифинансы, тогда как ЖКХ и культура сохранили свое представитель­ство практическина дореформенном уровне. Единственной отраслью сферы услуг, удельный вескоторой в совокупной занятости сократился (почти на 2 п. п.), была наука.
Достаточно широко распространено мнение, согласнокоторому по масштабам развития сферы услуг Россия была и остается безнадежным аутсайдером.Однако имеющиеся данные это не подтверждают. В таб­лице 2 представленораспределение российских работников по трем агрегированным секторам —первичному (сельское хозяйство и примыкающие к нему отрасли), вторичному(добывающая и обрабатывающая промышленность, строительство, газо-, электро- иводоснабжение) и третичному (сфера услуг) в начале и в конце рассматриваемогопериода (1990 и 2005 гг.). Сюда же включены оценки по странам Цен­тральной иВосточной Европы (ЦВЕ) и Германии. (Отметим, что при их получении в целяхсопоставимости использовалась международная классификация отраслей ISIС-3.)
Дореформенную российскую экономику, когда вовторичном секторе было сконцентрировано свыше 40% всех занятых (табл.2), можно было по праву считатьсверхиндустриализированной. Но в пореформенныйпериод доля этого сектора уменьшилась на /> —до 30%. За то же время доля занятых в сфереуслуг увеличилась почти на 15 п. п., и сегодняздесь сосредоточено уже 60% всех российских работников.
Сравнение с другими странами приводит кдостаточно неожи­данным выводам. Оказывается, что по масштабам занятости всфере услуг Россия вплотную приблизилась к Германии (отставание менее 7 п. п.).Более того, из стран ЦВЕ только Венгрию можно поставить в этом отношении рядомс Россией. Таким образом, несмотря на то, что в большинстве стран ЦВЕ реформы,по общему мнению, проходили успешнее, чем в России, с точки зрения секторальнойструктуры заня­тости наша страна сегодня находится ближе к «западноевропейскомустандарту», чем они. Разумеется, это не исключает существования серьезныхдеформаций внутри самой сферы услуг. Действительно, на более дезагрегированномуровне здесь обнаруживается немало отклоне­ний от отраслевой структурызанятости, которая типична для других постсоциалистических стран, не говоря ужео развитых (табл. 3).
По доле занятых в торговле (15%) Россия неуступает стра­нам ЦВЕ. В то же время удельный вес работающих на транспортеоказывается в ней непропорционально велик — 9%.(Впрочем, у этого отклоненияесть очевидное объяснение — размеры страны.) Напротив, в общественном питании ифинансовых услугах налицо очевидный и очень глубокий провал. Здесь занятосоответственно 1,9% и 1,4% российских работников, что в полтора-два разаменьше, чем в наиболее развитых странах ЦВЕ. Необходимо также отметить, чтохотя в России достаточно много работников занято оказанием деловых услуг (почти6%), значительная их часть трудится в науке и научном обслуживании (согласно ISIС-3, наука относится кподсектору деловых услуг). В ре­зультате при исключении работающих в науке инаучном обслуживании российская занятость в Крыночных» деловых услугах«съеживается» до крайне малой величины. Обратный пример демонстрируютсоциальные услуги — здравоохранение и особенно образование. Здесь, наоборот,наблюдается сверхвысокая концентрация рабочей силы — соответствен­но 6,9% и9,1%. Парадоксально, но в российской системе образования занято почти вдвое (!)больше работников (в относительном выра­жении), чем в германской. Как следствие,по сравнению с другими странами российская структура занятости оказываетсярезко смещена от «рыночных» услуг в пользу социальных.
И все же, несмотря на указанные отклонения, мыможем конс­татировать, что сегодня Россию уже нельзя относить к числусверхиндустриализованных стран, как это было до начала реформ. С точки зренияраспределения рабочей силы доминирующим сектором россий­ской экономикивыступает сектор услуг, где сосредоточено почти /> всехзанятых. Поэтому ее вполне можно отнести к экономикам постиндустриального типаили, по меньшей мере, к экономикам, вплотную к нему приблизившимся.
Пункт 2. Профессиональная структура занятости
Как отмечалось выше, из-за имеющихсяинформационных ог­раничений траектории изменения занятости в различных профес­сиональныхгруппах удается с достаточной степенью достоверности реконструировать лишь дляпериода 1997—2005 гг. (рис. 3). За эти годы численность работников сферыобслуживания выросла почти в 1,5 раза, специалистов высшего уровня квалификации— почти на /> руководителей — на />, специалистов среднегоуровня квалификации, служащих, занятых подготовкой информации, иквалифицированных рабочих — примерно на 10%. Численность полуквалифицированныхрабочих осталась почти неизменной. В то же время неквалифицирован­ных рабочихстало меньше на 15%, а сельскохозяйственных рабочих (без учета лиц,производящих продукцию в ЛПХ для реализации на рынке) — на 40%. Таким образом,опережающие темпы роста демонстрировали наиболее квалифицированныепрофессиональные группы (а также работники сферы обслуживания), тогда какчислен­ность наименее квалифицированных групп либо сокращалась, либо оставаласьнеизменной.
Сегодня структура российской занятости, включаеттри примерно равные части (табл. 4), состоящие из групп с высокой(руководители, специалисты высшего и среднего уровня квалификации), средней(квалифицированные рабочие, работники, занятые подготовкой инфор­мации,работники сферы обслуживания) и низкой профессиональной квалификацией (сельскохозяйственные,полуквалифицированные и неквалифицированные рабочие).
Как профессиональная структура российской рабочейсилы вы­глядит в свете межстрановых сопоставлений. Обратимся к таблице 5, вкоторой приведены сравнительные оценки по трем странам — Рос­сии, Чехии иГермании. Верхнюю ступень в иерархии профессий занимает группа руководителей. ВРоссии их насчитывается пример­но столько же (в относительном выражении),сколько в Чехии или Германии, — 7%. Вместе с тем по сравнению с ними онарасполагает существенно большей армией специалистов высшей квалификации: 16,9%против 10,7—14,4%. Особенно велик этот межстрановой разрыв у женщин. (Например,женщин— специалистов высшей квалификации в России почта вдвое больше чем вГермании: соответственно 21% и 12%.), Зато при переходе на следующую ступеньпрофессиональной иерархии обнаруживается провал: специалисты среднейквалификации в России представлены слабо, причем в первую очередь — средимужчин. Так, если в России на их долю приходится около 9% всех работающихмужчин, то в Чехии и Германии — примерно 21%. Еще более глубокий провалнаблюдается в следующей профессиональной группе — «клерках» (в российскойтерминологии — «служащие, за­нятые подготовкой информации»). В России к нейпринадлежат около 6% среди женщин и менее 1% среди мужчин. Аналогичные оценкипо Чехии и Германии в несколько раз выше: соответственно 15—19% и 3—7%. Зато попредставительству неквалифицированных рабочих Россия выступает безусловнымлидером. Их насчитывается в 1,5 раза больше, чем в Чехии или Германии: 11%против 7—8%.
Таким образом, в России профессиональная шкалазанятости имеет U-образную форму. По сравнению с другими странами в Рос­сииобнаруживается непропорционально много работников, с одной стороны, с самойвысокой и, с другой — с самой низкой квалификацией. В то же время стране,похоже, недостает специалистов средней квалификации и служащих, занятыхподготовкой информации.
   В результате, несмотря на, казалось бы,активное развитие сферы услуг, в составе российской рабочей силы по-прежнемушироко пред­ставлены работники физического труда. В России общее соотношениемежду «белыми» и «синими» воротничками составляет 55% против 45%, тогда как вЧехии — 58% против 42%, а в Германии и того боль­ше — 67% против 33%. Другимисловами, в отличие от отраслевой профессиональная структура российскойзанятости все еще сохраняет индустриальный характер.

Пункт 3. Образовательная структура занятости
В пореформенный период российская экономикапродолжала активно вовлекать работников со все более высокой формальной об­разовательнойподготовкой (рис. 4). Поданным переписей населения, за период 1989—2002 гг.численность занятых с законченным высшим профессиональным образованием возрослапочти на 30%, с незакон­ченным высшим — на 80% и со средним профессиональным —почти на 20%. Таким образом, трансформационный кризис не смог прерватьдолгосрочную тенденцию к опережающему росту численности работ­ников с дипломамивузов и ссузов. Напротив, группы, расположенные в центральной и нижней частиобразовательной шкалы, быстро сжимались. Так, контингент работников с начальнымпрофессиональным и со средним (полным) общим образованием уменьшился на />, с основным общим — на />, а с начальным и ниже — на90%.
Эта разнонаправленная динамика во многом объясняласьчисто демографическими факторами. Старшие поколения имели в своем составесравнительно много лиц с низкой и сравнительно мало лиц с высокойобразовательной подготовкой. Среди младших поколений ситуация была обратной.Соответственно по мере того, как, достигнув пенсионного возраста, старшиекогорты покидали рынок труда, числен­ность работников с основным и начальнымобразованием сокращалась. И наоборот: по меретого как молодые когорты достигали трудоспо­собного возраста, поступали в ссузыили вузы, а затем выходили на рынок труда, численность работников со средним ивысшим профес­сиональным образованием возрастала. Похоже, что уже в ближайшейперспективе этот механизм смены поколений приведет к практически полномувымыванию с рынка труда лиц с невысокой образовательной подготовкой. Врезультате очень скоро российская экономика может столкнуться с острымдефицитом неквалифицированной рабочей силы: либо ее придется «импортировать»из-за рубежа, все активнее привле­кая мигрантов, либо резко повышать оплату заподобный труд, делая его более привлекательным для лиц с достаточно высокимобразованием.
Наглядное представление об образовательныххарактеристиках российской занятости дает таблица 6. В настоящее время почти /> российских работниковимеют третичное образование — либо высшее (26,3%), либо среднее специальное(35,7%). В структуре занятости на долю закончивших ПТУ приходится 15,3%,закончивших средние шко­лы — 16,2%. В то же время доля малообразованныхработников (с ос­новным образованием или начальным и ниже) составляет менее 7%.
Неудивительно, что по формальным признакамроссийская рабочая сила предстает сегодня как одна из самых высокообразованныхв мире. Чтобы поместить российские показатели в сравнительный контекст, мывоспользовались данными ОЭСР. В России доля лиц с образованием не нижевторичного (то есть не ниже полного среднего или начального про­фессионального)является самой высокой среди всех рассматриваемых стран — 89%. Впрочем,практически такие же показатели демонстри­руют Чехия, США, Норвегия, Словакия инекоторые другие страны. Гораздо удивительнее, что Россия оказывается лидером ипо доле лиц с третичным (то есть высшим или средним профессиональным) обра­зованием— 57%. Это почти на 15 п.п. больше, чем у следующей за ней Канады, и внесколько раз выше, чем у других постсоциалистических стран, где данныйпоказатель не превышает даже 15%. Еще благопри­ятнее выглядит образовательнаяструктура занятого населения: и по доле работников с образованием не нижевторичного (94%), и по доле работников с третичным образованием (64%) Россияудерживает первое место в мире. Так, занятых с третичным образованиемоказывается в ней (в относительном выражении) в два раза больше, чем в Вели­кобритании,Германии или Франции! Конечно, в значительной мере «первенство» Россииобеспечивается сверхвысокой пропорцией лиц, имеющих среднее профессиональноеобразование. Однако и по доле лиц с высшим образованием (21%) Россия входит вгруппу лидеров. Этот результат нельзя не признать феноменальным — особенно еслимы примем во внимание резкое отставание России от большинства рас­сматриваемыхстран по уровню экономического развития (табл. 7).
Как соотносятся между собой отраслевые иобразовательные харак­теристики российской рабочей силы. Обладатели вузовскихдипломов предпочитают работать в промышленности (18%), торговле (12%), здра­воохранении(9%), образовании (19%) и государственном управлении (свыше 12%). К тем жеотраслям тяготеют и выпускники ссузов. В от­личие от них работники с начальнымпрофессиональным и средним (полным) общим образованием отдают предпочтениепромышленности, строительству, транспорту и торговле (табл. 8). Что касаетсярабочей силы с основным или начальным общим образованием, то для нее ве­дущейсферой приложения труда оказывается не промышленность, как для всех остальныхгрупп, а сельское хозяйство. Здесь занято соответст­венно 31 и 59% работников,принадлежащих к этим группам.
Наиболее знаниеемкими отраслями российскойэкономики явля­ются информационное обслуживание, деловые услуги, геология, об­разование,наука, финансы и государственное управление, где высшее образование имеют от 1/3до 2/3 всех занятых. Противоположный полюс представленсельским хозяйством, а также транспортом и ЖКХ, где вузовские дипломы есть лишьу 7—14% работников.
Как полученное образование связано спрофессиональной при­надлежностью работников. Среди обладателей вузовских дипломовподавляющее большинство принадлежат либо к руководителям (17%), либо кспециалистам высшей квалификации (62%). Выпускники ссу­зов чаще всего являютсяспециалистами средней квалификации (37%) или квалифицированными рабочими (14%).Большинство работников с начальным профессиональным образованием трудятся в качествеквалифицированных (32%) или полуквалифицированных (24%) рабо­чих, а такжеработников сферы обслуживания (19%).       Преобладающей сферой приложениятруда работников с законченным средним образо­ванием являются профессииквалифицированных (20%), полуквалифи­цированных (19%) и неквалифицированных(22%) рабочих, а также работников сферы обслуживания (20%). Примерно в тех жепрофессиях сконцентрирована и занятость работников с незаконченным среднимобразованием с той только разницей, что неквалифицированных рабо­чих среди нихсущественно больше (около 30%). Кроме того, среди них почти каждый пятый занятсельскохозяйственным трудом (чаще всего в ЛПХ). Чрезвычайно специфиченпрофессиональный профиль низшей образовательной группы. Видимо, открывающийсяперед работниками с начальным образованием выбор крайне невелик: либостановиться неквалифицированным рабочим (28%), либо заниматься сельским трудом(45%), который, напомним, во многих случаях сводится просто к работе наприусадебных или садовых участках. Даже доступ к про­фессиямполуквалифицированных рабочих или работников сферы обслуживания для нихсерьезно ограничен (см. табл. 9).
Большинство российских руководителей имеют либовысшее (59%), либо среднее (26%) профессиональное образование. Средиспециалистов высшей квалификации вузовские дипломы имеют практически все. Спе­циалистысредней квалификации, как правило, оканчивают ссузы (66%).
Среди работников сферы обслуживания преобладаютвыпускники ссузов, ПТУ и средних общеобразовательных школ. Квалифицированные иполуквалифицированные рабочие распределяются по трем основным группам — сосредним профессиональным, начальным профессио­нальным, а также со средним общимобразованием. На каждую из них приходится 20—35% работников, имеющих этиспециальности. Наконец, среди неквалифицированных рабочих преобладаютвыпускники средних школ, доля которых в этой профессиональной группе превышает40% (см. табл. 9). Напрашивается вывод: в условиях российского рынка трудааттестат о полном среднем образовании уже перестал быть пропуском на «хорошие»рабочие места. Чтобы получить к ним доступ, необходимо идти дальше и получатьболее высокое образование.
В то же время представленные данные позволяютпредположить, что у значительной части российских работников полученноеобразова­ние является избыточным по отношению к той квалификации, котораяреально необходима для работы по избранным ими профессиям. По самым минимальнымоценкам, к работникам, чей образовательный потенциал недоиспользуется, можноотнести свыше 10% работников сферы обслуживания, около 20% сельскохозяйственныхи около 40% неквалифицированных рабочих (в таблице 9 соответствующие цифрывыделены курсивом). Это свидетельствует либо о крайне низ­ком качествеимеющегося у них образовательного потенциала, либо о нерациональном егоиспользовании, когда работники с высокой формальной подготовкой оказываютсявынуждены заниматься самыми неквалифицированными видами труда.
Пункт4. Воздействие сдвигов в отраслевой и профессиональной 
структурена образовательную структуру занятости
Как мы убедились, в образовательной структурероссийской рабочей силы в пореформенный период произошли значительные сдвиги.Возникает вопрос: в какой мере улучшение образовательных характеристикроссийской рабочей силы определялось изменениями её отраслевых ипрофессиональных характеристик, а в какой – протекало автономно, вне прямойсвязи с этими изменениями. Скажем, в какой мере увеличение доли обладателейвузовских дипломов было обусловлено ростом спроса на специалистов высшейквалификации. Или: насколько уменьшение доли работников, не пошедших далееначальной школы, было связано с сокращением занятости в сельском хозяйстве.
Принято считать, что распределение занятых поотраслям и про­фессиям — это явление более глубинного порядка, находящееся вболее тесной и прямой зависимости от потребностей производства, чем ихраспределение по уровню образования. В первом приближении та часть изменений вобразовательных характеристиках рабочей силы, которая оказывается обусловленаизменениями в ее отраслевых и профессиональ­ных характеристиках, можетрассматриваться как выражение возросшего спроса на обученных работников.Оставшуюся часть можно рассматривать как результат их возросшего предложения,то есть как следствие «автономного» развития сферы образования. (В этом случаефактически речь идет об изменениях в образовательной структуре занятости,которые наблюдались внутри отдельных отраслей или профессий.)
Конечно, развитие образования во многомопределяется социаль­ными и культурными факторами и никогда не находится вабсолютной зависимости от изменений, протекающих в экономике. Более того, ростобразовательного потенциала может способствовать росту производительности иэффективности труда в пределах одних и тех же отраслей или профессий. Тем неменее представляется чрезвычайно важным проанализировать, в какой мереулучшение образовательных характеристик российской рабочей силы в течениепореформенного периода определялось структурной перестройкой экономики, а в ка­кой— протекало автономно.
Для этого мы воспользовались данными ОНПЗ за1992—2005 гг., которые позволяют оценить, какая часть изменений вобразовательной структуре российской занятости была продиктована: 1)изменениями в ее отраслевой структуре; 2) изменениями в ее профессиональнойструктуре; и, наконец, 3) их совокупным воздействием.
1. Приводимые в таблице 10 оценки позволяютувидеть, что в пореформенный период изменения в распределении российскихработников по уровню образования лишь на 13% диктовались изменениями в ихраспределении между отраслями, тог­да как вклад внутриотраслевых («автономных»)факторов достигал 87%. Другими словами, сдвиги в образовательной структурезанятости происходили практически независимо от сдвигов в ее отраслевойструктуре. Оценки по отдельным образова­тельным группам говорят о том же: так,прирост доли работников со средним про­фессиональным образованием был лишь на22% обусловлен отраслевой перестройкой экономики, а прирост доли работников свысшим профессиональным образованием и того меньше — всего на 7%.
При этом между более ранним и более позднимэтапами переходного периода имелись серьезные отличия. Если в первой половине1990-х годов примерно '/^ всех изменений в распределении работников по уровнямобразования происходила под воздействием изменений в их распределении поотраслям, то в более поздний период 1997—2004 гг.) этот показатель упал домизерной величины 5,5%. Явное домини­рование факторов предложения над факторамиспроса прослеживалось в эти годы и для такой важнейшей группы, как обладателивузовских дипломов: по нашим оценкам, их ускоренный приток на рынок труда неболее чем на 10% мог объясняться активным расширением занятости в знаниеемкихотраслях.
2. Анализ воздействий, обусловленных перестройкойпрофессиональной струк­туры занятости, приводит к сходным результатам (табл.11). В 1992—1996гг. их осительная значимость была примерно такой же, как ивоздействий, связанных с перестройкой отраслевой структуры занятости, — 18,5%.Для периода 1997—2005 гг. аналогичный показатель оказывается еще скромнее —13,4%. Это означает, что изме­нения в распределении работников по уровнюобразования происходили не столько за счет изменений в их распределении попрофессиям, сколько за счет перекомпоновки их образовательного состава внутриотдельных профессиональных групп.
Особый случай представляют обладатели вузовскихдипломов. В начальные годы реформ их ускоренный приток на рынок труда былпрактически никак не связан с той ломкой, которой подвергалась в то времяпрофессиональная структура занятости. Но в более поздние годы он сталопределяться ею почти наполовину. Однако и тогда «неавтономная» составляющаяэтого притока (обусловленная межпрофессиональными сдвигами) все равнооставалась меньше, чем «автономная» (не обусловленная ими): 47% против 53%.Другими словами, рост относительной численности работников с высшимобразованием в большей мере происходил за счет увеличения их представительствавнутри отдельных профессиональных групп, чем за счет вытеснения менее«интеллектуальных» видов профессиональной деятельности «интеллектуальными».
3. Наконец, в таблице 12 приведены результатытретьего, более сложного ва­рианта расчета. К сожалению, он возможен только дляподпериода 1997—2004 гг. Полученные нами оценки свидетельствуют о почти полнойнезависимости изменении в распределении работников по уровню образования отизменении в их распределе­нии как по отраслям, так и по профессиям: суммарныйвклад всех «неавтономных» факторов едва превышает 10%. С известнымпреувеличением можно утверждать, что примерно с середины 1990-х годов накоплениечеловеческого капитала в российской экономике стало протекать преимущественно в«автономном» режиме, слабо связан­ном с перестройкой ее отраслевой илипрофессиональной структуры.
Конечно, отсутствие зависимости образовательнойдинамики от межотраслевых и межпрофессиональных сдвигов не следует интерпре­тироватькак однозначное свидетельство того, что наплыв обученной рабочей силы опережалпотребности экономики. Прежде всего само отождествлениемежотраслевой/межпрофессиональной компоненты с действием факторов спроса, авнутриотраслевой/внутрипрофессиональной компоненты с действием факторовпредложения является достаточно условным. Технология и организация производствав рам­ках одних и тех же отраслей, одних и тех же профессий не остаютсянеизменными. Усложнение процесса труда может резко повышать каквнутриотраслевые, так и внутрипрофессиональные требования к уровню формальнойподготовки работников. Для работы на новом, технически более совершенномоборудовании, для освоения новых, более современных технологий можеттребоваться более образованная и квалифицированная рабочая сила в пределахкаждой отдельной отрасли, каждой отдельной профессиональной группы.
И все же мы не склонны недооценивать значимостиполученных результатов. Они свидетельствуют о почти полной утрате связей меж­дусдвигами в образовательной структуре занятости и сдвигами в ее отраслевой ипрофессиональной структуре на более позднем этапе переходного процесса. Начинаясо второй половины 1990-х годов рост образования российской рабочей силы направлялсяфакторами, действие которых распространялось на все отрасли и профессии, нокоторые имели при этом достаточно отдаленное отношение к процессамреструктуризации экономики.

                           Заключение
1. По-моему мнению, борьба с нестандартной занятостьюбесполезна. По­добные рабочие места в российскойэкономике будут создаваться все чаще, ведь она уже стала составной частьюмирового хозяйства и избе­жать влияния универсальных тенденций не удастся.
Не будем забывать и о том, что в глобализирующемсямире ди­версификация отношений занятости превращается в важное конку­рентноепреимущество. Она во многом определяет возможности рын­ка труда по успешнойадаптации к непрерывным изменениям в эконо­мической, социальной иинституциональной средах. Но диверсифика­ция отношений занятости отрицательносвязана с жесткостью трудо­вого законодательства. И чем настойчивее государствопытается заг­нать трудовые отношения в прокрустово ложе стандартной занятости,тем ниже при прочих равных условиях оказывается конкурентоспо­собность рабочейсилы.
В российскойэкономике отношения занятости пока диверсифи­цированы недостаточно, о чемсвидетельствует и практическое отсут­ствие в ней новейших форм«атипичной» занятости, переживающих сейчас настоящий бум в развитыхстранах, — лизинг рабочей силы, работа по вызову и т.д. Рано или поздно онипоявятся и на россий­ском рынке труда. Но для этого сама институциональнаясреда дол­жна стать более «дружественной» по отношению кинновационным типам трудовых контрактов. Разнообразие — условие существования иисточник силы рыночной экономики, в том числе и отношений заня­тости,формирующихся на рынке труда.
2. Какпоказал наш анализ, в пореформенный период структура российской занятостипретерпела кардинальные изменения и во многих отношениях стала более«стандартной». Так, наблюдалось резкое сжатие вторичного сектора экономики спараллельным расширением третичного сектора. В результате чего основная частьроссийской рабочей силы оказалась сконцентрированной в сфере услуг. Правда,распределение работников по отраслям внутри самого третичного сектора выглядитдостаточно необычно – из-за явно выраженной смещённости от деловых услуг впользу социальных.
С известными оговоркамиможно говорить также и о тенденции к «нормализации» профессиональной структурызанятости. Однако многие специфические черты сохраняются. Например, помеждународным меркам в состав российской рабочей силы сверхпропорциональнопредставлены наиболее и наименее квалифицированные профессиональные группысредней квалификации всё ещё представлены слабо. При этом в большинстве случаевотклонения в профессиональной и в отраслевой структуре занятости взаимосвязаны:Высокий удельный вес специалистов высшего уровня квалификации можно считатьестественным коррелятом активного развития сферы социальных услуг. Однако самаясильная печать «атипичности» лежит, несомненно, на образовательной структурероссийской рабочей силы. По доле рабочих с третичным образованием Россия прочноудерживает первое место в мире,  а подоле работников с вузовскими дипломамивходит в группу лидеров. Для страны с не слишком высоким уровнем экономическогоразвития, лишь недавно вышедшей из глубокой и затяжной трансформационнойрецессии, подобное достижение нельзя не признать поразительным. В перспективерасхождения между качеством рабочей силы и качеством рабочих мест скорее всегобудут нарастать. Ожидать этого заставляют прогнозы эволюции образовательногопотенциала российской экономики на ближайшие десятилетия.
Сохранение в будущемэкономических преимуществ, которые в российских условиях даёт (пока) высокийобразовательный потенциал, нельзя считать гарантированным. Уже в ближайшие годыроссийский рынок труда и система образования могут столкнуться со сложнымкомплексом принципиально новых проблем. Чем раньше они будут осознаны, тем вышешансы, что их удастся преодолеть с меньшими издержками для общества.

                               СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
 
1.        Капелюшников Р.Структура российской рабочей силы. – Вопросы экономики. – 2006 — №10
2.        Гимпельсон В.Нестандартная занятость. – Вопросы экономики. -2006 — №1
3.        Горисов С.Масштабы и структура неформальной занятости. – Вопросы экономики. – 2004 — №3
4.        Кубишин Е. С.Неформальная занятость населения России. – ЭКО. – 2003 — №2
5.        Ромашов О. В.Рынок труда: Формирование и развитие. Проблемы занятости и безработицы. –Социология труда. – М., — 2003
6.        Бункина М. К.Занятость и обеспеченность населения. – Национальная экономика. – М., — 2002