Никитин О.В.
Порождению, по культуре, приобретенной в детстве, по образованию он был русскимчеловеком, ученым, сохранившим верность русской теме до конца жизни. Он былфилологом русской школы.
О.Н. Трубачев
ИмяМаксима Романовича Фасмера (1886—1962) уже давно прочно вошло в хрестоматийнуюкогорту крупнейших ученых-славистов XX столетия. И прежде всего — из-за егофундаментального труда «Этимологический словарь русского языка» (1-е изд.—Heidelberg, 1953—1958), готовящегося теперь к выпуску уже четвертым изданием.И действительно, этот тезаурус стал своего рода лингвистическим гимном русскомуязыку, показал, сколь велико его значение и влияние, наряду с другимиславянскими языками, на развитие генеалогического древа глоттогенеза. Это былпо сути первый в истории лингвистики строго научный труд, основанный насовременных принципах и правилах изучения этимологии уже не как «прикладной»дисциплины, а как самостоятельной и едва ли не важнейшей отрасли языкознания,призванной раскрыть «потаенные струны» многовековых наслоений и переплетений вткани языков, указать их явные и возможные связи с другими языками и диалектамии выстроить в итоге строгую последовательную систему этимологического анализа.Этой научной страсти (именно так: ведь этимология буквально захватила ещесовсем юного Фасмера) и была посвящена жизнь одного из самых талантливых инеординарных ученых прошлого века.
Ноесли о его детище знает теперь едва ли не каждый студент не понаслышке, а длянаучных работников его «Словарь» до сих пор является одним из основных (и втоже время самых популярных) пособий, то сейчас почти никто не вспомнит обэтапах его научной биографии, о тех по-настоящему крупных открытиях, которыеделал на заре «лингвистического века» молодой М. Р. Фасмер. Именно в них икроется потенциал его мощного дарования и недюжинной смелости искать, находить,открывать и доказывать то, что его старшим коллегами казалось само собойразумеющимся, не стоящим внимания, преждевременным. Поэтому мы считаемцелесообразным более подробно рассказать о дореволюционной жизни ученого,связанной с русской школой, с Россией. И данное обстоятельство для нас важноеще и потому, что показывает, насколько действительно великой была (и остаетсяпоныне) отечественная традиция исследований в области языкознания и каких высотона достигла стараниями своих лучших представителей, волею судьбы и страшныхперипетий XX века оказавшихся впоследствии за пределами родной страны.
М.Р. Фасмер принадлежал к одной из «ветвей» лингвистического древа России —петербургской школе. Он учился в столичном университете в то время, когда тампреподавали крупнейшие ученые — И. А. Бодуэн де Куртенэ и А. А. Шахматов,ставшие для него образцом в научной деятельности. Неудивительно поэтому, чтопервая ученая работа М. Р. Фасмера появилась еще в студенческие годы и яркопоказывала, куда устремлены его исследовательские интересы — «Славянскиесоответствия индоевропейским образованиям» (1906).
Отступаяне на долго от чисто ученой деятельности М. Р. Фасмера, здесь примечателентакой факт, как нам кажется, отображающий тот остов, который держал в себе он вэпоху революционных потрясений, когда ветер свободы часто захватывал молодежь иуносил ее в заоблачные дали. И примеров тому немало. К слову сказать, некоторыесокурсники М. Р. Фасмера, его товарищи впоследствии стали революционнымидеятелями, такие, как Н. В. Крыленко. Они и сохранили нам рельефную деталь длябиографии юного М. Р. Фасмера. Как-то на дружеской вечеринке Д. Мануильский,который был «в революции с гимназической скамьи», «артистически имитировал имедоточивого отца-богослова, и пшютоватого картавого вождя академиковЭнгельгардта, и сокурсника, филолога Макса Фасмера, уговаривавшего “делать вашурусскую революцию не столь громогласно, мешаете же готовиться к сессии”»[i].Вот так!
Итак,с начала своей исследовательской деятельности внимание М. Р. Фасмера былоприковано к изучению генеалогии слов и путей их проникновения в русский идругие индоевропейские языки. В конце 1900-х — 1910-е гг. выходит целая серияпубликаций по этой проблематике. Так, в статье «Финские заимствования в русскомязыке» он уже представил, подобно другому видному ученому, Сольмсену, своюпрограмму дальнейшей работы в области этимологии: «Для изучения влияниякакого-нибудь соседнего языка на русский требуется: 1) Хорошее знакомство систорической грамматикой обоих языков и серьезная начитанность в обоих, затем,по возможности, знакомство с некоторыми другими языками, оказавшими влияние нарусский язык. 2) Необходимо знакомство с русскими (а подчас и вообщеславянскими и ариоевропейскими) древностями, затем с естественными науками,поскольку дело касается географического распространения животных и растений,наконец, и с этнографией, поскольку приходится иметь дело с названиями одежд,обрядами и проч. 3) При этимологических сомнениях необходимо не толькосчитаться с фонетикой, но и с семасиологией. 4) Необходимо тщательноеиспользование всех этимологических работ, уже раньше посвященных этому вопросу»[ii].В его словах мы находим немало полезного и для современного изученияпроисхождения слов. Но здесь поражает широта и глубина подхода совсем еще юногодвадцатидвухлетнего, но не по годам зрелого ученого.
Еговзгляды оттачивались, расширялся кругозор лингвистической палитры вкомандировках по Греции и славянским государствам, куда вскоре после окончанияуниверситета он отправился. Тогда же выходит его работа «К вопросу о языкедревних македонян», где М. Р. Фасмер исследует весьма непростую проблему.Причем, автор показал себя знатоком истории вопроса, проанализировалсуществующие точки зрения и в конце осторожно выдвинул свою, как бы реализуя почастям намеченный им план. «Вопрос о положении македонского языка, — говоритон, — среди других языков ариоевропейской группы до сих пор решался двояко:одни ученые стоят за греческое происхождение македонского языка ,другие считают этот язык особым ариоевропейским языком, наиболееродственным с вымершими впоследствии языками северной части Балканскогополуострова — фракийским и иллирийским, и потомком последнего — албанскимязыком»[iii]. М. Фасмер приходит к такому заключению: «Мои замечания приводятменя к выводу, который я, ради осторожности, формулирую следующим образом: тонемногое, что сохранилось от языка македонян, не позволяет нам пока точнееопределить отношение этого языка к другим языкам Балканского полуостровадревнего времени: во всяком случае в настоящее время мы имеем больше данных впользу гипотезы о родстве македонского языка с языками фракийско-фригийскими(курсив автора. — О. Н.). Правда, окончательное решение этого вопроса будетвозможно только тогда, когда другие балканские языки, и в особенностиновогреческие диалекты Македонии, будут исследованы более основательно»[iv].
М.Фасмер не раз будет возвращаться к этой проблеме[v] и всегда — что показательно— следует сугубо научным принципам. Ср., например, в статье «Заметки опроисхождении эллинистического языка» он пишет «Приведенных выше фактовдостаточно, чтобы стало ясно, что образование эллинистического языкапроисходило не в силу какого-нибудь произвола, а в силу строгой закономерности,как все в истории языка»[vi].
Наконец,еще одна работа этого периода, на которой считаем целесообразным остановиться,также весьма интересна, причем ее современное звучание настолько импульсивноощущается, что думается: она написана никак не на заре XX-го, а в XXI веке.«Смешение языков и заимствование в языке», — так назвал ее автор. М. Р. Фасмерследующим образом определяет суть подхода к решению обозначенной проблемы:«Когда было открыто родство тех языков, которые мы теперь называеминдоевропейскими, и когда было доказано, что они все восходят к одному общемупредку — праязыку, то после этого исследователи с увлечением начали заниматьсясравнительным изучением этих языков для того, чтобы таким путем дойти довосстановления их праязыка. Таким образом, главное внимание было обращено наотдаленное прошлое и отвлечено от современного состояния языка. Лишь постепеннопроизошла перемена в отношении к праязыку, а вместе с тем и в отношении ксовременному состоянию языка»[vii]. М. Р. Фасмер приводит интересные примерысмешения языков и их взаимовлияния. Так, по его данным, случай косвенноговлияния произошел в английском языке индейцев Канады. «Они смешали, — пишетученый, — два английских слова two «два» и too «слишком» и поэтому для усилениязначения «слишком» употребляют слово three. Напр., it is three hot in thisroom»[viii]. И далее он приводит в подтверждение пример из собственныхнаблюдений: «Таким образом, и для так называемых «одноображений»(Verallgemeinerung; нем. “обобщений”– ред.) в смешанных языках имеется оченьблагоприятная почва. По этому вопросу можно отметить еще одну сторону«косвенного» заимствования: по той или другой причине, чаще всего под влияниемюмора, может случиться, что по аналогии целой категории иноязычных словобразуется новое. Так, мне приходилось слышать, как немец, не говорившийпо-русски, приветствовал русских словами: русский! растопчол! Это, конечно, —не существующее слово, но оно образовано под влиянием русского прошедшеговремени. Следовательно, и это — косвенное заимствование» (там же).
Самымкрупным научным трудом М. Р. Фасмера этого периода стали его «Греко-славянскиеэтюды», выходившие с небольшим перерывом в 3-х частях с 1906 по 1909 гг. IIIчасть составила его магистерскую диссертацию. А изданную работу, последнюючасть, ввиду ее значительной научной ценности, выдвинули на соискание полнойпремии М. И. Михельсона. В отзыве на сочинение М. Р. Фасмера академик Ф. Е.Корш писал: «Заслуга автора велика и будет, без сомнения, оценена всемиславистами, а также историками русской культуры»[ix].
Итогом,если так можно выразиться, его научной деятельности в России стали защитадокторской диссертации «Исследование в области древнегреческой фонетики» ииздание ее текста, предпринятое Петроградским университетом. Эта крупная работаосвещала многие важные проблемы в области образования отдельных древнегреческихговоров по данным литературных и эпиграфических памятников. И хотя вПредисловии М. Р. Фасмер писал, что «мое исследование не претендует наоригинальность метода», в то же время отметил: «оно претендует напоследовательность его»[x]. И это действительно так. Проследить изменениеζ на разных стадиях развития греческого языка, отметить (по островам!)особенности его изменения в ахейских и дорических говорах и многое другое — посилам только такому ученому, который своим призванием избрал Науку.
Неостанавливаясь подробно на положениях диссертации (это предмет вниманияспециалистов), хотим заметить, что она, наряду с другими его трудами, не впоследнюю очередь сыграла роль при избрании М. Р. Фасмера в 1928 г. иностранным членом-корреспондентом Российской Академии наук по Отделению гуманитарных наук. В«Записке об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера» академики Е. Ф. Карский и Б. М.Ляпунов писали, что «Максим Романович Фасмер в настоящее время в ЗападнойЕвропе является одним из выдающихся лингвистов-славяноведов. Еговыводы по разным вопросам основываются на богатом материале, собранном им врусской и западноевропейской науке»[xi].
Мыне будем специально касаться разбора трудов М. Р. Фасмера послереволюционногопериода[xii], скажем только, что основанный им всемирно известный журналZeitschriftfürslavischePhilologie — до сих пор является авторитетнейшимизданием по славяно-русской филологии и продолжает лучшие традиции М. Р. Фасмера.
Взаключение нашего краткого очерка приведем еще один небезынтересный, как намкажется, эпизод из «российской» биографии ученого, когда он, будучи уже мэтромславянской филологии, вновь переступил порог родной земли.
По-особомузначимым для развития науки общественным событием стал IV Международный съездславистов, проходивший в Москве осенью 1958 г. На нем собрались крупнейшие филологи из многих стран мира, а также те, кто спустя почти сорок лет вновь оказалсяв своей стране. Среди них был и М. Р. Фасмер (который вместе с другимииностранными гостями уже приезжал в Москву в 1956 г. на совещание по подготовке предстоящего форума), представлявший тогда, как отмечено вматериалах съезда, ФРГ. К слову сказать, он не был основным докладчиком, как быоставаясь в тени коллег, но не раз выступал с корректными репликами изамечаниями при обсуждении научных проблем. Приведем те немногие факты, которыезафиксированы в материалах дискуссии IV съезда. Так, на заседании 3 сентября 1958 г. он, в частности, высказал небезосновательно следующее: «Изучение балтийских местных названийна русской почве и балтийских заимствований в финских языках (вошедших отчастив мордовский язык) заставляет предполагать довольно значительноераспространение балтийских племен, до Калужской, Смоленской и западной частиМосковской области»[xiii]. Для того, чтобы показать, насколько представительнымбыл тот съезд и какое внимание уделялось вопросам в области этимологии,отметим, например, что на заседании Лингвистической секции 5 сентября слушалисьдоклады В. Махека (Чехословакия) «Принципы построения этимологических словарейславянских языков», Ф. Славского (Польша) «Замечания об этимологических исследованияхславянской лексики», А. Вайана (Франция) «Этимологические проблемы», Г. Михаилэ(Румыния) «К вопросу о составлении этимологического словаря славянскихзаимствований в румынском языке». В обсуждении их докладов принимали участие М.Фасмер, О. Н. Трубачев, В. Кипарский, В. Дорошевский, Н. М. Шанский, Я.Острембский и др. Какое созвездие имен! И какая преемственность поколений!
Приведемеще один фрагмент из той дискуссии, развернувшейся после доклада Ф. Славского.М. Р. Фасмер, как всегда, очень деликатно и в то же время убедительно говорил:«Ф. Славский высказал мнение, что в моем русском этимологическом словареслишком мало использованы русские тексты XVI в. Прошу взглянуть если не всловарь, то, по крайней мере, в список использованных мною текстов (Russischesetymologisches Wörterbuch, т. I, стр. XI—XLIII), чтобы решить, насколькоэтот упрек обоснован. Со своей стороны, — продолжает он, — нахожу, что впредьэтимологические словари должны больше внимания уделять словарному запасудиалектов. В русском языке важно было бы использование материалов из говоров сдвояким о, в польском давно уже следовало бы больше внимания обращать надолготы гласных звуков, имеющихся во многих говорах и в большом количествеопубликованных текстов»[xiv]. Ф. Славский, в свою очередь, заметил: «Я высокоценю тот труд, который вложил М. Фасмер в документацию текстов XVI—XVII вв. Всвоем докладе я отметил только то, о чем писал сам М. Фасмер в послесловии кIII тому своего словаря, подчеркнув, насколько недостаточно наше знание русскойлексики XVI—XVII вв. и как много еще нужно тут сделать»[xv].
В 1953 г., как мы уже упомянули, в Гельдельберге на немецком языке вышел первыйтом «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера. Издание его продолжалосьв течении шести лет, и к 1958 году было завершено (тт. 1—3). Нашему читателюболее знаком русский вариант книги в переводе и с дополнениями О. Н. Трубачева,впервые осуществленный в 1964—1973 гг. (тт. 1—4; см. также 2-е изд. —1986—1987). В «Предисловии» к нему проф. Б. А. Ларин, отдавая должное подвигуМ. Фасмера и говоря о его «отважном замысле», в то же время называет иочевидные неточности и слабые стороны, среди которых, по его мнению,«семантические определения и сопоставления», а также «преувеличение М. Фасмеромнемецкого влияния на словарный состав русского языка»[xvi]. Кроме того, следуетдобавить, что у М. Фасмера дается немало отсылочных слов и характеристик типа«из франц.». Притом, большим достоинством его книги (и это отмечали многиерецензенты) стало пристальное внимание к ономастике и диалектной лексики. Этисферы, как правило, обходят внимание этимологи. Для М. Фасмера такой «поворот»еще и результат собственных исследовательских приоритетов. И он весьма ценен.
Ноглавное все же состоит в том, что словарь М. Фасмера «вызовет оживлениеотечественных этимологических исследований, освежит общий интерес к вопросамистории родного языка, поможет пересмотреть многие традиционные приемы и методыэтимологических реконструкций»[xvii]. В этом Б. А. Ларин был, безусловно, прав.
Приведемфрагмент словарной статьи.
Авсéньм. 1. «первый день весны» (1 марта), напр., у Мельникова; 2. «шуточная песня,которую поют в деревне в сочельник под окнами нелюбимых людей». || Вряд лиможно вместе с Потебней (у Ляпунова, ЖСт., 1892, I, 148) объяснять из усень(XVII в.), которое он считает родственным лит. Aušrà, лат. aurora.Это невозможно фонетически. Скорее из *овесень: весна. Вариант таусень возник,по-видимому, как рифмованное образование к названному слову. Ср. диал.óбвесень «пора, близкая к весне» (Даль). Сближение с овес (Шнеевайс, ZfPH5, 1951, 369) вряд ли можно доказать.[xviii]
Онекоторых особенностях издания «Этимологического словаря» и о работе над«русским Фасмером» позднее подробно рассказал О. Н. Трубачев, как бы подводяитог многолетним размышлениям на заданную тему[xix].
В1950-е гг., и до, и после выхода в свет «Этимологического словаря русскогоязыка» М. Фасмера, в отечественной научной печати проходили дискуссии по общимпроблемам этимологии, где обсуждались такие, например, проблемы, каксоставление этимологического словаря русского языка, его принципы,сравнительная характеристика русских словарей такого типа с романскими игерманскими, специфика славянской этимологии и многое другое. В круглых столахпринимали участие виднейшие русские и европейские ученые, а основным печатныморганом дискуссии стал журнал «Вопросы языкознания». Именно на его страницах ив центральной научной прессе те годы вышли работы Р. А. Ачаряна, В. И. Абаева,М. Н. Петерсона, О. Н. Трубачева, Э. В. Севортяна, Б. А. Серебренникова, Н. М.Шанского и других разработчиков данной проблемы, которая, заметим, сталаактивно претворяться в жизнь после IV московского съезда славистов (1958 г.). Выпущенное как раз в это время немецкое издание «Russisches etymologisches Wörterbuch»(далее в тексте: ЭС) М. Фасмера — первый крупный научный лексикон со времени А.Г. Преображенского, естественно, вызвало всеобщий интерес. Его обсуждение и вцелом этимологическая проблематика прочно вошла в инструментарий науки.Обратимся подробнее к некоторым наиболее важным работам и тезисам тех лет.
О.Н. Трубачев в статье «Принципы построения этимологических словарей славянскихязыков», подробно остановившись на истории вопроса, достоинствах и недостаткахотдельных изданий, выделяет ЭС М. Фасмера по ряду показателей. Ученый говорит,в частности, о том, что «М. Фасмер необычайно расширил свой словник, в томчисле — за счет большого количества заимствованной топонимики»[xx]. Далее О. Н. Трубачев, анализируя различные точкизрения, склоняется к «компромиссному» характеру такого типа изданий: «Правы те,пишет он, — кто предъявляет к этимологическому словарю максимальные требования,ибо если то или другое редкое, неупотребительное слово не найдет отражения втаком словаре, где же его подлинное место? Несомненно, однако, и то, что этаточка зрения нуждается в уточнении. Составитель этимологического словарядолжен, по-видимому, избрать вариант в известном смысле компромиссный (курсивнаш. — О. Н.), основанный, с одной стороны, на наиболее широком представлениивсех форм, имеющих хождение в языке и нуждающихся в этимологическом объяснении,с другой — и прежде всего — на учете фактов генетического родства, так как вконечном счете этимологический словарь основывается именно на отражении этогородства. Сочетание обоих названных принципов способно с достаточной степеньюобъективности отражать этимологию данного языка в наиболее полном значенииэтого слова»[xxi]. Мы не случайно привели эту обширнуюцитату, показывающую сложность и неоднозначность данной проблемы. По мнению О.Н. Трубачева, «Русский этимологический словарь» М. Фасмера в основном отвечаетописанным максимальным требованиям…» и при этом весьма оригинален как авторскийтруд, обнаруживающий и круг интересов самого этимолога: топо- и этнонимика,ономастика. Несмотря на отдельные пропуски, избежать которых едва ли возможно(а стоит принять во внимание, что М. Фасмер один составил этот монументальныйсловарь, что у него погибла многолетняя картотека, и он был вынужден еевосстанавливать), «словник М. Фасмера отличается … исчерпывающей полнотой»[xxii]. В него вошли (только в немецкое издание, в русскомпереводе исключены) и непристойные слова, изучение которых, однако, каклингвистического феномена не отрицается и О. Н. Трубачевым: «… вопрос ободиозности этих слов практические не стоит; в русской этимологическойлитературе нам не приходилось встречать справок о соответствующих словах»[xxiii].
Вупомянутой статье тогда еще молодого, но по-научному дерзкого и образованногоученого интересно сравнение О. Н. Трубачева этимологических словарей Брюкнера,Славского, Голуба—Копечного и Фасмера. По его статистике видно, например, что упоследнего значительно увеличен корпус общеславянских слов и раннихзаимствований (их насчитывается 3191), у Брюкнера — 2217, у Славского — 669, уГолуба— Копечного — 2026, и поздних заимствований (их насчитывается 6304), атакже экспрессивных, звукоподражательных и неясных по происхождению слов(1119), и собственных имен и этнонимов (818)[xxiv],которые почти отсутствуют в других словарях. Из этого следует, насколькоцельную и всеобъемлющую задачу ставил перед собой М. Фасмер, чему отдавалпредпочтение. В этой интересной статье есть и другие любопытные наблюдения поотдельным словам, подтверждающие в целом правильность выбранного М. Фасмеромметода, тщательность, даже скрупулезность его генеалогических разработок.
Немногимпозднее там же, в «Вопросах языкознания» (№ 5, 1959 г.), была опубликована подробная статья Н. М. Шанского «Принципы построения русскогоэтимологического словаря словообразовательно-исторического характера», гдетакже обсуждался вопрос о создании нового словаря. При этом автор во многомопирается и на идеи М. Фасмера, подвергая его детище в ряде позиций анализу, иполемизирует с его критиками. «Некоторые лингвисты, — пишет Н. М. Шанский, — считаютнецелесообразным включение в словник этимологического словаря слов, являющихсякальками и производными по структуре заимствованиями, ссылаясь на то, что нашизнания о таких словах случайны и относятся к числу редких находок. Думается,совершенно верно игнорировал этот «аргумент» М. Фасмер, разъясняющий — пустьнепоследовательно — как отдельные кальки, так и некоторые производныеиноязычные слова»[xxv]. Из критических замечаний,указанных Н. М. Шанским, есть и такое: «Совершенно ясно, что в этом (новом. —О. Н.) словаре в качестве заглавных слов не будут выступать встречающиеся как уА. Преображенского, так и у М. Фасмера бесприставочные «корни» типа –дуг-,-кук-, скреп-, -крес- (нуть), -чез- (нуть), -лыб- (ить) и т. п.; объясняться будеттолько реальное слово»[xxvi].
Авторэтой статьи выдвигает иную методику отбора слов, по сравнению с М. Фасмером,отказываясь от его «максималистской» позиции и считая ненужным включение фактовразличных эпох и систем в этимологический словарь современного русскоголитературного языка[xxvii].
Вэтой подробной и богато иллюстрированной статье есть и другие ценные мысливообще о характере этимологических исследований. И всякий раз ее автор как быпримеряет «этимологический сюртук» М. Фасмера к новым условиям, стремясь нетолько следовать ему, а как бы оживляет его идеи, делает их более системнымиприменительно к развитию науки тех лет.
Этии другие дискуссионные статьи отражают в той или иной мере ощутимое влияние ЭСМ. Фасмера на развитие отечественной лингвистической мысли. Толчок, сделанныйим путем титанических усилий и вылившийся в фундаментальный труд, вызвалпоявление этимологических словарей в Европе и России, у нас это прежде всего«Историко-этимологический словарь осетинского языка» В. И. Абаева (т. 1, 1958),«Этимологический словарь славянских языков» под ред. О. Н. Трубачева (проспект,пробные статьи, 1963, издание продолжается), «Историко-этимологический словарьсовременного русского языка» П. Я. Черныха (тт. 1—2, 1993 — издан после смертиученого) и «Этимологический словарь русского языка» под ред. Н. М. Шанского (т.1, вып. 1, 1963, издание продолжается). Заметим, кстати, что последней работойМ. Фасмера стала рецензия на русский этимологический словарь[xxviii].
Наверное,с позиции современных знаний, лингвистической «стратегии момента» и ужеимеющихся обширных материалов и исследований по этимологии, можно найти немалопогрешностей в ЭС М. Фасмера. Но одно несомненно: он был одним из первых, еслине главным «движителем» идеи, кто обратил внимание научной общественности наэту сторону генезиса языка и, заметим, русского языка.
Исейчас, спустя 50 лет после выхода в свет первого тома ЭС М. Фасмера, онпо-прежнему считается одним из авторитетнейших источников в том числе и присоставлении новых словарей. Вот один из примеров. Недавно изданный«Этимологический словарь русских диалектов Сибири» А. Е. Аникина, куда включенызаимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков, в первых жестроках «Введения» называет ЭС М. Фасмера и его русское издание в переводе О.Н. Трубачева «наиболее полным, квалифицированным и … завершеннымэтимологическим исследованием русской лексики»[xxix].«Можно утверждать, — замечает далее А. Е. Аникин, — хотя и с оговорками, что нанынешнем этапе развития русской этимологии словарь Фасмера предлагаетвысококлассную разработку индоевропейских (в самом широком смысле…) связейрусской лексики и вместе с тем дает удовлетворительное описание входящих в еесостав тюркизмов, монголизмов и «финно-угризмов»[xxx].Тому были, наверное, и естественные объяснения: работа в запустевших берлинскихбиблиотеках послевоенного времени, отсутствие необходимой литературы и т. п. Ноглавное здесь в другом: ЭС М. Фасмера находится в активном обороте современнойнауки, а его недостатки и «просчеты» подвигают других исследователей кзаполнению этимологических лагун. В этом, наверное, и заключается подлиннаяжизнь словаря и талант его создателя.
МаксимРоманович Фасмер был не только человеком высоких нравственных качеств ибольшого мужества в науке и жизни. Он олицетворял собой целую эпоху вславяноведении. Ее традициями до сих пор живет ученый мир, постоянно обращаяськ опыту и знаниям ушедшего поколения легендарных просветителей славян XXстолетия.
Список литературы
[i]Цит. по изд.: Симонов Е. Д. Молодость Н. В. Крыленко // Прометей: Ист.-биогр.альманах сер. «Жизнь замечательных людей». Т. 13 / Сост. В. И. Калугин. — М.,1983. С. 17.
[ii]Фасмер М. Финские заимствования в русском языке. По поводу статьи проф. А. Л.Погодина. Отд. отт. Б. м. и г. С. 1 (Живая старина. Т. XVI. Кн. 2).
[iii]Фасмер М. К вопросу о языке древних македонян // Отд. отт из издания: Журналминистерства народного просвещения. 1908. Январь. С. 22.
[iv]Там же. С. 35.
[v]См., например: Фасмер М. Р. Лингвистические заметки по славянским языкам //Живая старина. Кн. 66. Год XVII. Вып. II. 1908. С. 141—149 и др.
[vi]Фасмер М. Заметки о происхождении эллинистического языка // Отд. отт. изиздания: Журнал Министерства народного просвещения. 1909. Август. С. 342.
[vii]Фасмер М. Р. Смешение языков и заимствование в языке. Отд. отт. СПб., 1910. С.3 (из «Отчета С.-Петербургской гимназии и Реального училища К. Мая 1909—1910г.»).
[viii]Там же. С. 18.
[ix]Корш Ф. Е. Отзыв о сочинении М. Р. Фасмера «Греко-славянские этюды. III.Греческие заимствования в русском языке. СПб., 1909. Отд. отт. из издания:Сборник отчетов о премиях и наградах за 1909 г. (Премии имени М. И. Михельсона). СПб., 1912. С. 623.
[x]Фасмер М. Р. Исследование в области древнегреческой фонетики // ЗапискиИмператорского Петроградского университета. Ч. 121. — М., 1914. С. VII.
[xi]Карский Е. Ф., Ляпунов Б. М. Записка об ученых трудах проф. М. Р. Фасмера. Отд.отт. (ЦСБ РГБ). Б. м. и г. С. 475.
[xii]См. подробнее, например: Чернышева М. И. Макс Фасмер (1886—1962) //Отечественные лексикографы. XVIII—XX века / Под ред. Богатовой Г. А. — М.,2000. С. 235—250. В статье указана и важнейшая литература о нем.
[xiii]IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии. Т. 2. Проблемыславянского языкознания. — М., 1962. С. 437.
[xiv]Там же. С. 96—97.
[xv]Там же. С. 108.
[xvi]Цит. по изд.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. М. 1986. С. 7.
[xvii]Там же. С. 10.
[xviii] Там же. С. 59.
[xix] См. об этом подробнее: Трубачев О. Н. Послесловие ковторому изданию «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера // ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. Т. 1. М. 1986. С. 563—573; Он же. Из работы над русским Фасмером. К вопросам теории и практики перевода// Вопросы языкознания, 1978. № 6. С. 15—24.
[xx] Трубачев О. Н. Принципы построения этимологическихсловарей славянских языков // Вопросы языкознания. 1957. № 5. С. 65.
[xxi] Там же.
[xxii] Там же.
[xxiii] Там же. С. 66.
[xxiv] Там же. С. 67.
[xxv] Цит. по изд.: Шанский Н. М. Принципы построениярусского этимологического словаря словообразовательно-исторического характера// Шанский Н. М. Русское языкознание и лингводидактика. — М., 1985. С. 56.
[xxvi] Там же. С. 57.
[xxvii] См. подробнее: Там же, с. 58.
[xxviii] Vasmer M. (Рец.) Шанский Н. М., Иванов В. В.,Шанская Т. В. Краткий этимологический словарь русского языка. М., 1961 //Zeitschrift für slavische Philologie, 1962, Bd. 30, hf. 2, ss. 424—430.
[xxix] Аникин А. Е. Этимологический словарь русских диалектовСибири: Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. — М;Новосибирск, 2000. С. 3.
[xxx] Там же. С. 7.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru