--PAGE_BREAK--
Активы -это направления размещения собственного капитала и привлеченных средств с целью получения прибыли. Они включают кассовую наличность, различные вложения в кредиты и ценные бумаги, основные средства: АКТИВЫ = ТРЕБОВАНИЯ = НАПРАВЛЕНИЯ РАЗМЕЩЕНИЯ
Пассивы -это операции, посредством которых банк формирует свои ресурсы для проведения кредитных и других операций. Пассивы состоят из собственных средств и заемных (привлеченных) средств на определенное время: ПАССИВЫ = ПРИВЛЕЧЕННЫЕ СРЕДСТВА + СОБСТВЕННЫЙ КАПИТАЛ
2 СТРАТЕГИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ БАНКОВСКОЙ СИСТЕМЫ РОССИИ
2.1 Перспективы развития банковской системы России
Критика недееспособности российской банковской системы, как правило, вполне логично заканчивается призывами — и к банкирам, и к монетарным властям — наращивать потенциал банковской системы. Однако призывы эти обычно носят абстрактный характер, и никто до сих пор не задавался целью посчитать, до какого именно уровня должны вырасти активы и капитал, дабы финансовая система могла выполнять свои функции по жизнеобеспечению экономики.
Попытаемся определить этот конечный с точки зрения заданных данным материалом временных рамок пункт в цифрах. Будем исходить из того, что задание президента страны удвоить за десять лет ВВП будет выполнено, и посчитаем, какими должны стать ключевые характеристики банковского сектора, чтобы этому объему ВВП соответствовать.
По прогнозам, к концу нынешнего года объем ВВП составит почти 27 трлн рублей. Удвоение этого показателя дает цифру 54 трлн рублей в ценах 2006 года. В качестве ориентира, по предложению ведущего эксперта Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Олега Солнцева, можно взять соотношение банковских активов к ВВП на уровне 100%. Это лишь незначительно ниже показателей второго эшелона индустриально развитых стран, таких как Греция и Южная Корея. Через десять лет по размеру подушевого национального дохода, выраженного по рыночному курсу, Россия достигнет сегодняшнего уровня этих государств, поэтому логично, считает Олег Солнцев, именно Грецию или Южную Корею сделать ориентиром. Следовательно, оптимальный объем активов банковской системы через десять лет может оцениваться в 50-60 трлн рублей в ценах 2006 года. При условии, что собственный капитал будет составлять не менее 10% от активов, его величина должна быть порядка 5-6 трлн рублей.
Насколько нынешние показатели отличаются от желаемых? Активы банковской системы на 1 октября этого года составляли порядка 12 трлн рублей. Следовательно, их предстоит увеличить в реальном выражении (то есть с поправкой на инфляцию) в четыре-пять раз. Собственный капитал банков сейчас равен 1,5 трлн рублей, значит, его нужно нарастить в три-четыре раза.
В принципе такой рывок не невозможен. «Во-первых, начиная с 2000 года российская банковская система демонстрирует темпы роста, близкие к требуемым. Правда, этот рост происходил с крайне низкого стартового уровня, что значительно упрощало задачу. Во-вторых, если взять зарубежный опыт, прецеденты столь быстрого развития — не такая уж редкость. Возьмем, например, Малайзию, активно формировавшую национальный финансовый сектор. С середины семидесятых по середину восьмидесятых годов она увеличила размер банковской системы в отношении к ВВП с уровня, близкого к нынешнему российскому, до 120-140 процентов. Правда, это не более чем пример, показывающий саму возможность такого развития. Опыт Малайзии, где сейчас значима роль „исламского банкинга“, в России неприменим. В-третьих, десятилетний период — это срок, за который финансовая система успевает радикально измениться, можно даже сказать, переродиться», — объясняет Олег Солнцев. Собственно, российская банковская система за прошедшие десять лет уже продемонстрировала способность к полному перерождению. Число банков с начала 1998 года (с этого периода Банк России начинает публиковать статистику на регулярной основе) по сегодняшний день сократилось практически вдвое — с 2526 до 1306. Активы банковской системы в долларовом эквиваленте (при пересчете по курсу 6 рублей за доллар на начало 1998 года и 26 рублей за доллар на начало октября нынешнего года) выросли в почти четыре раза, капитал — почти в три. Рывок, совершенный единожды, теоретически можно повторить еще раз. Но повторить этот подвиг можно и не успеть. В разговоре о перспективах отечественной банковской системы ключевым является вопрос происхождения капитала банков: будет ли в этом секторе доминировать национальный капитал или закрепит позиции иностранный.
Российский финансовый рынок западные банки осваивают давно и в последнее время стали делать это все активнее. С 1998 года число банков со стопроцентным иностранным капиталом более чем утроилось — с 16 до 51. Еще в 12 банках нерезиденты имеют сейчас контрольный пакет — от 50 до 100% акций. Всего на начало октября этого года иностранцы участвовали в капитале 148 российских банков (в начале года — 136). Доля нерезидентов в совокупном капитале нашей банковской системы за последний год практически удвоилась: на начало 2005 года она составляла 6,29%, а на начало 2006-го — уже 11,15%.
При этом полномасштабная экспансия иностранного капитала, отмечают эксперты, еще не началась. Российские переговорщики по условиям вступления в ВТО отбили намерение западников открывать у нас филиалы напрямую, что существенно облегчило бы иностранцам вход на российский рынок. Однако опыт показывает, что и проторенный путь вхождения с помощью регистрации «дочек» или покупки наших банков не особенно затруднителен.
Формально договор о вступлении России в ВТО ограничивает долю иностранного капитала в отечественной банковской системе 50%. Однако эксперты утверждают, что это ограничение легко преодолеть.
«Ограничение очень туманно сформулировано. В законе о банковской деятельности существует „спящая“ ссылка о том, что квота на иностранный капитал может устанавливаться. Банк России в свое время ее устанавливал, тогда она составляла 12 процентов уставного капитала. Именно уставного. А что такое 50 процентов „в принципе“ капитала — не понимаю. Если банки начнут размещать IPO на открытом рынке — что, запрещать иностранцам покупать акции? И как тогда эти 50 процентов определять? Так что это прописанное ограничение — пока что химера», — считает Александр Хандруев.
Олег Солнцев убежден, что переговорщики все-таки имели в виду капитал, который рассчитывается по методике ЦБ. Однако, по его оценке, в банковской части договора о вступлении в ВТО существуют оговорки, которые позволят довольно существенно превысить ограничение в 50%. Во-первых, «потолок» устанавливается без учета тех иностранных банков, которые уже работают в России. Во-вторых, эти 50% вводятся без учета приватизируемых госбанков. «Мне все-таки кажется, что до 50 процентов иностранного участия в коммерческих банках не дойдет. Доля в 50 процентов — это максимум. Существует три объективных ограничения на экспансию. Первое — масштабы страны и связанные с этим издержки на поддержание инфраструктуры на большой территории. „Польский сценарий“ в такой среде будет трудновато реализовать. Второе ограничение — разница в корпоративных культурах, создающая информационные и организационные барьеры между иностранными банками и российскими компаниями, между иностранными собственниками банков и их российскими менеджерами. Третье ограничение — возможность использования зарубежных финансовых институтов в качестве неявного инструмента конкурентной борьбы против местных компаний.
Подобное уже наблюдается на ряде других развивающихся рынков. Факты такого использования станут прививкой от эйфории со стороны российских клиентов в отношении предоставляемых иностранцами банковских услуг», — полагает г-н Солнцев. Но даже если «сдана» иностранцам будет «всего лишь» половина банковского сектора, это все равно негативно скажется на развитии экономики в целом. Сторонники сверхлиберальной экономики уверены, что «неважно, кому принадлежит банк, главное, чтобы он был хорошим». Практика показывает, что подобное благодушие неоправданно. Например, реализации национальных приоритетов в экономике может эффективно содействовать только национальная банковская система. «Попробуйте поднять ту же энергетику без национальных банков! Чтобы построить электростанцию, нужно очень надолго „закопать“ миллиарды долларов. Пойдут ли на такое иностранцы? Если мы хотим стать глобальными игроками на международном рынке, необходимо решать проблемы вложений в основной капитал. А для этого нужны национальные банкиры», — считает исполнительный вице-президент Газпромбанка Анатолий Милюков.
Статистика подтверждает: после «сдачи» национальной банковской системы иностранному капиталу объем кредитов в экономику относительно ВВП не увеличивается. Об этом свидетельствует, в частности, опыт Бразилии. С тех пор как в 1993-1994 годах страна открыла свой финансовый рынок для иностранного капитала, доля банковских кредитов в ВВП держится примерно на одном уровне, около 40%. Напротив, в Малайзии, сумевшей сохранить национальную банковскую систему, доля кредитов в ВВП поступательно росла: к началу азиатского финансового кризиса она составляла около 160%, а в последние годы держится на уровне 120%. А ведь оба эти государства начиная с 70-х годов примерно десятилетие развивались ноздря в ноздрю, и показатель «кредиты к ВВП» держался у них на одном уровне.
«В некоторых странах со слабым развитием финансовых систем, сталкивающихся с экспансией иностранных банков, в какой-то мере сдерживающую роль играют государственные банки особого типа — банки развития», — указывает Олег Солнцев. Фактически такие банки, предоставляя услуги, которые не может обеспечить частный сектор (например, долгосрочное кредитование или некоторые инвестбанковские услуги), составляют конкуренцию иностранцам. И благодаря этому в государствах, где такие системы развиты, в значительной степени сохраняют позиции банки с национальным капиталом. В частности, в Бразилии даже после открытия рынка доля иностранных банков не превышает 35% в активах банковской системы. В других латиноамериканских странах, где деятельность банков развития была свернута, доля иностранцев гораздо выше. Например, в Мексике, где участие банков развития в экономике было существенно сокращено, крупнейшие банки страны отошли иностранцам.
Формально у нас появились предпосылки к тому, чтобы противопоставить иностранной экспансии такой заслон в виде банка развития. Законопроект, описывающий создание этого института на базе Внешэкономбанка, Росэксимбанка и Российского банка развития (РосБР), подготовлен. Но тот же РосБР, уже шесть лет существующий под многообещающей «вывеской», по оценке Счетной палаты, функции, вытекающие из названия, не выполнял. В отчете палаты по результатам проверки банка указано, что за последние два года РосБР выдал только 12 действительно долгосрочных кредитов, то есть всего по шесть в год. И, признаться, нет никакой гарантии, что в новом составе банк развития справится с функциями, которые следуют из названия, и сыграет роль заслона.
Сохранение национальной банковской системы сейчас уже невозможно без протекционистских мер со стороны государства, единодушно утверждают эксперты. «Банковская система — исключительно производная экономической политики. Какой хотите, такой она и будет», — резюмирует Анатолий Милюков. А Александр Хандруев предсказывает, что, если не воплотить протекционистскую модель развития, через десять лет в России сложится модель банковской системы, близкая к Восточной Европе, то есть — несамостоятельная. Сейчас едва ли не большая часть российских банков, в том числе и из первой полусотни, озабочены поиском стратегического инвестора, в основном иностранного. В условиях самоустранения государства распродажа российского банковского крупняка уже началась. Росбанк — первая ласточка из банков такого калибра, но далеко не последняя.
Монетарные власти до сих пор идеями протекционизма по отношению к банковской системе не вдохновлялись. Банкам предлагают капитализироваться рыночными способами — за счет прибыли, путем выхода на IPO. Предложения банкиров хотя бы освобождать от налогообложения часть прибыли, направляемую на увеличение капитала, много лет остаются неуслышанными.
Впрочем, одна из позитивных для банков мер скоро будет зафиксирована законодательно: Госдумой приняты в первом чтении поправки в закон о банковской деятельности, разрешающие включать субординированные кредиты в расчет капитала второго уровня. Это вполне полноценный капитал, под него можно привлекать и размещать ресурсы. Относительно него существует единственное ограничение: он не должен превышать 50% в общем объеме собственных средств банка.
Что касается IPO, то в следующем году планируют размещение своих акций тяжеловесы российского банковского сектора — Сбербанк и ВТБ. «Акции российских банков будут пользоваться большим спросом. Во-первых, потому, что доходность банковского бизнеса впечатляет — 20-30 процентов. Столь доходных отраслей в России не очень много. Во-вторых, потому, что прогнозы роста банковского сектора совершенно фантастические», — предсказывает Анатолий Милюков. Однако понятно, что воспользоваться этим инструментом капитализации смогут далеко не все банки.
Одних лишь рыночных инструментов для повышения конкурентоспособности уже недостаточно. «Государство должно вкладываться в инфраструктуру, а банки — это та же инфраструктура. Необязательно это делать напрямую, деньгами. Можно закупить для банков программное обеспечение, оплатить консалтинг. Осуществлять вложения во все, что упрощает банкам жизнь. Это удешевит банковский продукт, сделает его доступным для многих клиентов. Тогда банковская система перестала бы быть тормозом для развития экономики. Сейчас идет борьба за каждый процент ВВП. А процент проценту рознь. Одно дело процент, полученный от роста мировой цены на нефть, и совсем другое — обусловленный ростом малого и среднего бизнеса за счет того, что у таких компаний появился доступ к разумным по цене банковским ресурсам», — считает Анатолий Милюков.
Олег Солнцев предлагает схему участия государства, основанную на использовании механизмов субординированного кредитования. Можно часть средств стабфонда разместить в том же банке развития, который получит право направлять эти деньги на покупку акций в рамках IPO крупных российских банков, или просто выдавать им субординированные кредиты на определенных условиях. Для того чтобы избежать инфляционных последствий, можно четко прописать условия: данные средства не подлежат выводу на внутренний рынок, а должны быть размещены в высоконадежные иностранные активы. То есть, по существу, средства стабфонда останутся размещены так же, как и сейчас. Но при этом объем капитализации банковской системы увеличится, что позволит банкам расширить возможности по привлечению средств и выдаче кредитов. Постепенно капитал, вложенный в иностранные активы, может быть «разморожен» и нацелен на вложения внутри страны.
Прохожая схема была реализована в Китае и дала хорошие результаты. Однако российские монетарные власти при любом намеке на то, что омертвленные триллионы стабфонда можно пустить в дело, впадают в ступор. К тому же российский банк развития существует пока только на бумаге.
Если власти в обозримом будущем никак не продемонстрируют политическую волю, направленную на сохранение национальной банковской системы, события будут развиваться естественным путем — то есть путем планомерного выдавливания российских банков из сферы обслуживания крупного бизнеса и населения. Итоговые сценарии экспертов на тему «Российская банковская система: десять лет спустя» расходятся лишь в деталях.
Во-первых, эксперты единодушны в том, что крупные российские банки из первой полусотни, за исключением Сбербанка, ВТБ и, возможно, Банка Москвы, будут скуплены. Сохранят они прежние названия или нет — вопрос несущественный.
Во-вторых, все предсказывают значительное сокращение — не исключено, что вдвое — численности банковской системы. Впрочем, и адекватность нынешнего официально зарегистрированного числа банков ставится под сомнение. Александр Хандруев готов поспорить с официальной статистикой: по его мнению, при переходе на консолидированную отчетность выявятся скрытые банковские холдинги и обнаружится, что банков у нас уже сейчас гораздо меньше, чем значится в списках ЦБ. Многие финансовые институты находятся под контролем более крупных коллег и самостоятельными единицами считаться не могут. «Я ничуть не удивлюсь, если выяснится, что банков у нас не 1300, а 500-600», — указывает Александр Хандруев.
В-третьих, кардинально изменится региональная конфигурация банковской системы. Национальный — не «по паспорту» — капитал будет выдавлен в регионы, куда иностранцы, в силу особенностей российской географии и бизнеса, пока не добрались и заглядывают только «на экскурсию». Значительное число региональных банков уже сейчас скуплены московскими и питерскими структурами (см. статью «Естественное сокращение поголовья», «Эксперт» №29), и, судя по всему, столичная экспансия будет продолжаться. Но, полагает Олег Солнцев, именно крупным региональным банкам, пусть и с «головой» в Москве, суждено стать опорными в национальной банковской системе в случае инерционной модели ее развития.
В-четвертых, эксперты сходятся во мнении, что сегментом для борьбы российских банков станут компании следующего после нефтяного и металлургического крупняка уровня. Это представители тоже экспортно ориентированных секторов, но в значительной степени завязанные на внутренний рынок, — компании химической, пищевой, лесной промышленности, не очень крупная металлургия, успешное машиностроение, кроме сборочного производства. Александр Хандруев и генеральный директор Национального рейтингового агентства Виктор Четвериков дополняют сферу компетенции российских банков еще и третьим, и четвертым эшелонами российского бизнеса — то есть средними и малыми предприятиями. Сегмент этот, с одной стороны, очень перспективный. «В России малый бизнес еще не получил своего адекватного развития. У нас доля ВВП, произведенного малыми предприятиями, в три-четыре раза меньше, чем в Германии и вообще в Западной Европе», — указывает Александр Хандруев. С другой стороны, российские банки пока не умеют работать с такими клиентами, подчеркивает Виктор Четвериков. Крупные банки, декларирующие работу с малым бизнесом, требуют от этих заемщиков бизнес-планы такого уровня, что с ними вполне можно номинироваться на участие в нацпроекте, отмечает он. А некоторые банки, в основном региональные, впадают в противоположную крайность — берут на себя слишком высокие риски. Тем не менее российским банкам предстоит научиться — желательно через опыт банкротства соседа, а не свой собственный — работать с такой клиентурой. Другой у них скоро не будет.
Александр Хандруев особо выделяет розничный сегмент российской банковской системы. Поскольку розница — игрушка дорогая, в этом секторе, по его прогнозам, будут лидировать пять-шесть банков, обладающих филиальной сетью федерального масштаба. Первых двух фигурантов этого списка можно назвать уже сейчас — Сбербанк и ВТБ. Остальные дадут о себе знать позже. Не исключено, что это будет банк с иностранным капиталом, тот же «Сосьете Женераль». Возможно, мы станем свидетелями феерических альянсов крупнейших российских банков. Если, конечно, они смогут переступить через собственные амбиции.
Виктор Четвериков добавляет в этот «розничный» сценарий свою ложку дегтя. Со ссылкой на неофициальные расчеты он утверждает, что доля россиян, готовых вкладывать средства — в банки ли, на фондовый рынок, — не превышает 7%. Из них 3-4% уже охвачены финансовыми услугами. Следовательно, речь может идти лишь о борьбе за оставшиеся 3-4%, а это не такая уж мощная база. К тому же, считает он, рост потребительского кредитования тоже исчерпаем: население вскоре насытится покупкой кофемолок и телевизоров, а брать кредиты на более крупные приобретения у большинства не хватит решимости.
Олег Солнцев и Виктор Четвериков предсказывают формирование в течение ближайшей десятилетки нового сегмента российских банков — инвестбанков. Но их функции экспертам представляются по-разному. Так, гендиректор рейтингового агентства полагает, что такие банки будут создаваться или покупаться из числа действующих иностранцами либо в пользу иностранцев: в мире сейчас полно денег, инвесторы ищут рынки для вложений, а Россия, с высокой волатильностью инструментов, в этом плане весьма привлекательна. По мнению же Олега Солнцева, если удастся удержать на российских фондовых площадках хотя бы половину оборота наших крупнейших компаний, то появится возможность для развития и капитализации сегмента российских инвестиционных банков, ориентированных на работу с компаниями среднего звена. При нормальном развитии ситуации доля инвестбанков в совокупных активах может вырасти до 25%.
Воссозданная общими усилиями конфигурация российской банковской системы через десять лет будет такова. По мнению Александра Хандруева, сектор будет представлен тремя основными блоками. Первый — это пять-шесть крупнейших банков с развитой филиальной сетью федерального масштаба, которые будут специализироваться на рознице. Они сконцентрируют до 70% всех банковских активов. Второй — это 500 или 600 так называемых нишевых банков. В первую очередь сюда войдут представители нового для России вида — инвестиционных банков. По мнению Олега Солнцева и Виктора Четверикова, на них будет приходиться примерно 25% активов банковской системы. Но большинство российских банков второго блока будут заниматься обслуживанием малого и среднего бизнеса.
Третий блок будет представлен большим числом «микрофинансовых посредников», тех же кредитных кооперативов, которые будут оказывать финансовые услуги мельчайшим заемщикам — небольшим хозяйствам и предпринимателям.
Специфика клиентской базы, на которую могут рассчитывать российские банкиры в случае инерционной модели развития, отрицательно скажется на степени ликвидности банковской системы. Ухудшение качества заемщиков может привести к тому, что банки утратят контроль над рисками. И если рост неплатежей по потребительским кредитам способен спровоцировать микрокризис лишь у отдельных банков, активно занимающихся этим бизнесом, то неплатежи представителей среднего и малого бизнеса способны пошатнуть позиции значительного числа банков. Наиболее критичной датой для возникновения локального кризиса из-за нарастания неплатежей называют рубеж 2008-2009 годов.
Однако, по оценке Олега Солнцева, в ближайшее десятилетие достаточно высока вероятность и более серьезных потрясений финансовой системы, хотя, возможно, менее масштабных, чем пережитое в 1998 году. На высокую вероятность кризиса, отмечает он, указывают минимум четыре фактора. Во-первых, это увеличивающийся разрыв между динамикой доходов населения и предприятий с одной стороны и динамикой их потребления и инвестиций — с другой. Во многих странах, сталкивавшихся с финансовыми кризисами (например, во время так называемых северных кризисов, поразивших скандинавские страны в конце 80-х — начале 90-х), наблюдалась аналогичная картина.
Во-вторых, старый механизм пополнения ликвидности, основывающийся на покупке валюты со стороны ЦБ, скорее всего, перестанет работать вследствие замедления роста золотовалютных резервов. Тогда у Центробанка появится нетривиальная задача по переходу к новому механизму расширения денежного предложения, основанному на рефинансировании банков. А необходимого опыта и развитых рыночных институтов для этого пока не сформировано. Поэтому, возможно, во время такого перехода будет повышенная вероятность кризисных явлений. продолжение
--PAGE_BREAK--