Философия и методология науки

Национальный Университет
Узбекистана имени М. Улугбека
 
Философский факультет
 
Институт философии и права АН РУз.
Учебно методический центр.

Философияи методология науки
(Длястудентов философского факультета)
Составитель-д.ф.н. Нигинахон Шермухамедова
Тошкент 2003
Тексты лекций подготовленв соответствие с новыми требованиями содержащимися в государственныхобразовательных стандартов для философских специальностей. В них основноевнимание уделено философскому анализу науки как специфической системы знания,формы духовного производства и социального института. Рассмотрены общиезакономерности развития науки, её генезис и история, структура, уровни иметодология научного исследования, актуальные проблемы философии науки, рольнауки в жизни человека и общества перспективы её развития и ряд других проблем.
Тексты лекций составленына основе ранее изданных книг и монографий современных учённых ведущиеисследования по проблемам философии и методологии науки (список литературыпредставлен в конце) и расчитан для студентов философских специальностейбакалавров, магистров и аспирантов, а также всем кто желает составитьсобственное представление о развитии философии науки.

Ответственный редактор: к.ф.н., доц. А. Утамурадов
Рецензенты:  д.ф.н., К.Ж. Туленова
к.ф.н., доц. Ш.Б. Каххарова
Рекомендованоученым советом философского факультета НУУЗ от 2.07.2003г. протокол № 7.

/>ОГЛАВЛЕНИЕ:
Введение… 5
Глава 1генезис науки. 6
§ 1. История становления  науки и её функции. 6
§ 2. Многообразие форм знаний:научные и вненаучные знания. 14
§ 3. Возникновение предпосылокнаучных знаний в древнем мире и в средние века  20
§ 4. Зарождение и развитие классической науки. 36
§ 5. Неклассическая наука. 46
§ 6 Постнеклассическая наука. 53
§ 7. Понятия науки, научного знания. 60
§ 8. Динамика научного знания. 75
§ 9. Сциентизм и антисциентизм. 83
ГЛАВА 2.ФИЛОСОФИЯ НАУКИ… 87
§ 1. Соотношение философии и науки. 87
§ 2. Предметная сфера философии науки. 98
§3. Возникновение философии науки как направлениесовременной философии. 103
§4. Научная картина мира и ее эволюция. 110
§ 5. Наука и эзотеризм. 118
§ 6. Новации в современнойфилософии науки. Синергетика и эвристика. 129
§ 7. Актуальные проблемы науки XXI века. 139
Глава 3.Методология научного познания… 150
§ 1. Методология научного познания: основные понятия. 150
§ 2. Становление идеи развития и принципа историзма вфилософии и естествознании. 172
§ 3. Современная технология познания мира эвристика и методология науки  173
§ 4. Основные эвристические установки. 178
§ 5. Наиболее известные методологические принципы иподходы. 181
§ 6. Общенаучные методы и приемы исследования. 193
§ 7. Понимание и объяснение. 202
§ 8. Осовременной методологии. 210
§ 9Философия и методология науки. 218
§ 10.Логика и математика. 219
§ 11. Естествознание. 223
§ 12. Психология и антропология. 232
§ 13. Наука об обществе. 233
§ 14. Индивидуальные знания и научная информация. 236
Глава 4ВЗАИМОСВЯЗЬ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ, ФИЛОСОФСКИХ И РЕЛИГИОЗНЫХ УЧЕНИЙ В СИСТЕМЕЗНАНИЙ. 237
§ 1. Гносеологический аспект. 237
§ 2 Эпистемологический аспект. 238
§ 3. Онтологический аспект. 239
§ 4. Эстетический эсхатологический аспекты… 242
§ 5. Психологический аспект. 243
§ 6. Исторические циклы взяимосвязи науки, философии ирелигии. 243
§ 7. Экологические реальности и мифы… 244
§ 8. Экология и этика. 249
§ 9. Интердисциплинарный харакер экологической проблемы и возможные пути ее решения. 251
ГЛАВА 5 НАУКА, ЧЕЛОВЕК, ПОВСЕДНЕВНОСТЬ… 256
§ 1. Наука как ответ на человеческие потребности. 256
§ 2. Наука и нравственность. 265
§ 3. Пределы научности в жизни и истории. 276
ЗАКЛЮЧЕНИЕ… 280
ЛИТЕРАТУРА… 283
Введение
Как известно философия — теоретическая рефлек­сия об отношениях человека и мира — занимается самымиразными проблемами: сущностью человека и смыслом жизни, спецификой познания идеятельности, вопросами о Боге, смерти и бессмертии.  Эти вопросы важны иинтересны для любого человека, и подобная тематика может привлекать и волноватьвас даже за пределами учебных занятий. Однако сейчас вам не­обходимовстретиться с тем обликом философии, который край­не необходим для вас как дляпрофессиональных ученых, но еще не знаком вам в достаточной мере, — с философиейнауки.
Наша реальная практикаработы с бакалаврами показывает, то что студенты в достаточной мере овладеваютсодержанием этой дисципли­ны, предусмотренным государственным образовательнымстандартом высшего образования. У них уже есть определен­ная философскаяэрудиция, некоторый запас знаний, полу­ченных в студенчестве. Висторико-философском разделе они приобрели представление о структуре испецифике филосо­фии, рассмотрели генезис и основные этапы ее историческогоразвития. В теоретической (фундаментальной) философии изучили проблемы онтологии,теории познания и методоло­гии. В социальной философии главными проблемами, ското­рыми вы соприкоснулись, были: человек и общество, соци­альная структура,гражданское общество и государство, роль ценностей в человеческой жизни,будущее человечества и др.
Весь этот объемфилософских знаний является вполне до­статочным для того, чтобы каждый измагистрантов, мог перейти к более глубокому изучению философии, под­няться наеще одну ступень философской подготовки. По­требность в таком «философскомросте» возникает у самих магистрантов, как только прикоснутся к фундаментальнымпроблемам собственной науки.
Текст предлагаетсодержательное описание требований Госстандарта по курсу философии иметодологии науки и за­полняет возникший дефицит учебной литературы по даннойдисциплине, кроме того:
— рисует философскийобраз современной науки и мето­дологии;
— показывает историческиеи мировоззренческие итоги ее развития, которые можно подвести на сегодняшнийдень;
— излагает проблематикуоригинальных текстов современ­ных эпистемологов;
— знакомит с основнымизападными концепциями науки.
Рассматривая эти и другиепроблемы, мы имели в виду не отдельные науки, которые, конечно, сильноотличаются друг от друга, а науку как своеобразную форму познания, специ­фическийтип духовного производства и социальный инсти­тут. Можно сказать, что речь идето «науке вообще», которая при всем многообразии своих обликов, несомненно,отлича­ется от других сфер человеческой жизни — производства, ре­лигии, морали,искусства, обыденного сознания и т. д.
Глава 1 генезис науки. § 1. История становления  наукии её функции.
Вплоть до XX в. проблемаистории науки не была пред­метом специального рассмотрения ни философов, ни уче­ных,работавших в той или иной области научного знания, и только в трудах первыхпозитивистов появляются попыт­ки анализа генезиса науки и ее истории, создаетсяисторио­графия науки.
Специфика подхода квозникновению науки в позитивиз­ме выражена Г. Спенсером (1820-1903) в работе«Происхож­дение науки». Утверждая, что обыденное знание и научное по своейприроде тождественны, он заявляет о неправомернос­ти постановки вопроса овозникновении науки, которая, по его мнению, возникает вместе с появлениемчеловеческого общества. Научный метод понимается им как естественный,изначально присущий человеку способ видения мира, не­изменяемый в различныеэпохи. Развитие знания происхо­дит только путем расширения нашего опыта.Спенсером от­вергалось то, что мышлению присущи философские момен­ты. Именноэто положение позитивистской историографии явилось предметом резкой критикиисториками науки дру­гих направлений.
Разработка истории наукиначалась только в XX в., но по­нималась она тогда или как раздел философии, иликак раз­дел обшей теории культуры, или как раздел той или иной на­учнойдисциплины. Признание истории науки как специаль­ной научной дисциплиныпроизошла только в 1892 г., когда во Франции была создана первая кафедраистории науки.
Первые программыисторико-научных исследований мож­но охарактеризовать следующим образом:
— первоначально решаласьзадача хронологической систе­матизации успехов в какой-либо области науки;
— делался упор наописание механизма прогрессивного развития научных идей и проблем;
— определялась творческаялаборатория ученого, социокультурный и мировоззренческий контекст творчества.
Одна из главных проблем,характерных для истории на­уки, — понять, объяснить, как, каким образом внешниеусло­вия — экономические, социокультурные, политические, ми­ровоззренческие,психологические и другие — отражаются на результатах научного творчества:созданных теориях, выдви­гаемых гипотезах, применяемых методах научного поиска.
Эмпирической базойистории науки являются научные тексты прошлого: книги, журнальные статьи,переписка уче­ных, неопубликованные рукописи, дневники и т. д. Но есть лигарантия, что историк науки имеет достаточно репрезента­тивный материал длясвоего исследования? Ведь очень часто ученый, сделавший открытие, пытаетсязабыть те ошибочные пути поиска, которые приводили его к ложным выводам.
Так как объектомисторико-научного исследования явля­ется прошлое, то такое исследование всегда- реконструкция, которая стремится претендовать на объективность. Также как ивсем другим историкам, историкам науки известны две воз­можные односторонниеустановки, на основе которых прово­дится исследование: презентизм (объяснениепрошлого языком современности) и антикваризм (восстановление целостной картиныпрошлого без каких-либо отсылок к совре­менности). Изучая прошлое, инуюкультуру, иной стиль мышления, знания, которые сегодня в науке уже не воспро­изводятся,не воссоздает ли историк науки нечто, что является лишь отражением его эпохи? Ипрезентизм и антикваризм сталкиваются с непреодолимыми трудностями, отмеченнымимногими выдающимися историками науки.
Всплескисториографических исследований был зафиксирован в 30-х гг. XX в. В 1931 г. наВтором международном кон­грессе историков науки в Лондоне доклад осоциально-экономических корнях механики Ньютона сделал ученый Б. М. Гассен,применивший в своем исследовании диалекти­ческий метод. Этот доклад произвелочень большое впечатле­ние на участников конгресса, из числа которыхобразовался «невидимый колледж», не имеющая организационного офор­млениягруппа, объединившая часть английских ученых, за­нимающихся изучением историинауки. Работа этой группы дала толчок к возникновению такого направления взападной историографии науки, которое получило название экстреналистского.Представители данного направления поставили своей задачей выявление связеймежду социально-экономи­ческими изменениями в жизни общества и развитием науки.Лидером его по праву стал английский физик и науковед Д. Бернал (1901-1971),опубликовавший работы «Социальная функция науки», «Наука и общество», «Наука вистории об­щества» и др. К числу известных представителей экстреналистскогонаправления можно отнести Э. Цильзеля, R Мертона, Дж. Нидама, А. Кромби, Г.Герлака, С. Липли.
Экстерналистскаяконцепция генезиса науки вызвала резкое неприятие со стороны некоторыхисториков науки, которые представили альтернативную концепцию, получив­шуюназвание интерналистской, или имманентной. Соглас­но этой концепции, наукаразвивается не благодаря воздей­ствиям извне, из социальной действительности, ав результате своей внутренней эволюции, творческого напряжения са­мого научногомышления. К представителям этого направ­ления относятся А. Койре, Дж. Прайс, Р.Холл, Дж. Рэнделл, Дж. Агасси.
Для представителейэкстерналистского и интерналистского направлений характерно следующее: онисчитают, что на­ука — уникальное явление в истории культуры, зарождается она впериод перехода от средневековья к Новому времени. В противовес позитивистскимвзглядам на науку, они утвержда­ют, что научный метод — отнюдь не естественный,непосред­ственно данный человеку способ восприятия действительно­сти, а формируетсяпод воздействием различных факторов. Но понимают эти факторы они различно. Так,представители экстернализма Э. Цильзель и Дж. Нидам видят их в ломке соци­альныхбарьеров между деятельностью верхних слоев ремес­ленников и университетскихученых в эпоху зарождения и становления капитализма. Р. Мертон же обосновываеттакие существенные черты научного метода, как рационализм и эм­пиризм, влияниемпротестантской этики.
Интерналист А. Койре(1892-1964) — французский фило­соф и историк науки — видит условиевозникновения науки в коренной перестройке способа мышления. Для него эта пере­стройкавыразилась в разрушении античного представления о Космосе как о иерархическомупорядоченном мире, где каж­дая вещь имеет свое «естественное» место, в котором«земное» по физическим свойствам резко отличается от «небесного». Идея Космосазаменяется идеей неопределенного и бесконеч­ного Универсума, в котором все вещипринадлежат одному и тому же уровню реальности. Как считает А. Койре, разруше­ниеКосмоса — это наиболее глубокая революция, которая была совершена вчеловеческих умах, и породили ее измене­ния философских концепций, которыевыступают в качестве фундаментальных структур научного знания. Следующим мо­ментоммыслитель выделяет геометризацию пространства, т. е. замещение конкретного пространствадогалилеевской физики абстрактным и гомогенным пространством евклидовой гео­метрии.С его точки зрения, не наблюдение и эксперимент, хотя их значение в становлениинауки он не отрицает, а создание спе­циального языка (для него это язык математики,в частности гео­метрии) явилось необходимым условием экспериментирования. Койресчитает, что историю научной мысли до момента воз­никновения уже сформированнойнауки необходимо разде­лить на три этапа, соответствующих трем различным типаммышления: 1) аристотелевская физика, 2) физика «импето», разработанная втечение XV в., и 3) математическая физика Галилея.
Представитель экстерналистскогонаправления, австрий­ский историк науки Э. Цильзель (1891-1944), замечает, чторазвитие человеческого мышления шло не однолинейно, а во многих качественноразличных направлениях, где появление науки явилось лишь одной из его ветвей. Встатье «Социоло­гические корни науки» он вычленяет общие и специфические условияформирования науки и научного метода. Общие условия таковы:
1. С появлением раннегокапитализма центр культуры пе­ремещается из монастырей и деревень в города.Наука не могла развиваться среди духовенства и рыцарства, так как ее духсветский и невоенный. Поэтому она могла развиваться только среди горожан.
2. Конец средневековьябыл периодом быстрого техноло­гического прогресса. В производстве и в военномделе стали использоваться машины, что, с одной стороны, ставило задачи длямехаников и химиков, а с другой — способствовало формированию каузальногомышления.
3. Капитализм с его духомпредпринимательства и конку­ренции разрушил присущий средневековому образужизни и мышления традиционализм и слепую веру в ав­торитеты. Индивидуализм,формирующийся в обще­стве, явился предпосылкой научного мышления. Дове­ряятолько себе, освобождаясь от веры в авторитеты,
ученый развиваеткритический дух, без которого невоз­можна наука. Никакое предшествующееобщество не знало критического духа, так как оно не знало экономи­ческойконкуренции.
4. Феодальное обществоуправлялось традицией и привыч­кой, тогда как в становящемся капитализме важнуюроль играют рациональные правила управления и веде­ния хозяйства. Авозникновение экономической раци­ональности способствовало развитиюрациональных научных методов. Появление количественного метода, фактически несуществовавшего ранее, неотделимо от духа расчетов и вычислений, присущихкапиталистичес­кой экономике.
Рассматривая специфическиеусловия, способствовавшие становлению экспериментального естествознания,Цильзель рассматривает три большие социальные группы: а) универси­тетскихученых-схоластов, б) гуманистов и в) ремесленников и их взаимоотношения на протяженииXV-XV вв.
Университетский дух досередины XV в. оставался по пре­имуществу средневековым и оказывал сильноесопротивление пониманию изменений внешнего мира.
Гуманисты — представители светской образованности — появилисьв итальянских городах в середине XTV в. Они не являлись учеными, а былисекретарями знати, папы, служа­щими муниципалитетов. Многие из них становилисьлитера­торами, другие наставниками детей знати. Но и университет­ские ученые, игуманисты были приверженцами авторитетов, считает Цильзель.
Ремесленники, выходяиз-под власти цеховых традиций и толкаемые к изобретательству экономическойконкуренцией, были «пионерами эмпирического наблюдения, эксперимен­тирования».Среди них были привилегированные группы, получившие больше знаний по роду их деятельности.За все­стороннюю деятельность Цильзель называет их художниками-инженерами.
Попытку преодоленияодносторонностей интернализма и экстернализма предпринял американский ученый Т.Кун (1922-1995) в работе «Структура научных революций». Эк-стерналистскаяисториография, считает он, необходима при изучении первоначального развитиякакой-либо области на­уки, обусловленной социальными потребностями общества.Для зрелой науки приемлема интерналистская историография. Обладая определеннойавтономией, оба подхода, по мнению Куна, дополняют друг друга.
В настоящее времясосуществуют (несмотря на то, что возникли в разное время) три моделиисторической реконструкции наук:
1) история науки каккумулятивный, поступательный, прогрессивный процесс;
2) история науки какразвитие через научные революции;
3) история науки каксовокупность индивидуальных, час­тных ситуаций (кейс стадис).
Смысл исторически болееранней кумулятивистской модели может быть выражен следующими положениями:каждый последующий шаг в науке может быть сделан, лишь опираясь на предыдущиедостижения; новое знание совершеннее ста­рого, оно полнее, точнее, адекватнееотражает действитель­ность; предшествующее развитие науки — предыстория, подготовкаее современного состояния; в прошлом знании значи­мы только те элементы, которыесоответствуют современным научным теориям; все, что было отвергнуто современнойна­укой, считается ошибочным, относится к заблуждениям.
Но прерывность можетвторгнуться в науку актами творче­ства, возникновением нового знания, иногда вкорне отлич­ного от старого. Как быть в такой ситуации, если стоять на точкезрения кумулятивизма?
Австрийский физик ифилософ конца XX — начала XX в. Э. Мах (1838-1916) решал эту проблему,формулируя принцип непрерывности, который заключается в том, что естествоиспы­тательдолжен уметь увидеть в явлениях природы единообразие, представить новые фактытак, чтобы подвести их под уже из­вестные законы.
Французский физик ифилософ этого же периода П. Дюгем (1861-1916) отчетливо представлял, что вистории науки бывают крупные сдвиги, перевороты, но задачу истории на­уки онвидел в том, чтобы включить их в такую историко-на-учную реконструкцию, котораяведет к постепенности, непре­рывности и обосновывает эти сдвиги, перевороты изпредше­ствующего развития знания. Именно исходя из этой идеи мыслитель сумелпоказать значение развития средневекового знания для становления науки Новоговремени. Дюгем писал: «В генезисе научной доктрины нет абсолютного начала; какбы далеко в прошлое ни прослеживали цепочку мыслей, ко­торые подготовляли,подсказывали, предвещали эту доктри­ну, всегда в конечном итоге приходят кмнениям, которые в свою очередь были подготовлены, подсказаны, предвещены; иесли прекращают это прослеживание следующих друг за другом идей, то не потому,что нашли начальное звено, а по­тому, что цепочка исчезает и погружается вглубины бездон­ного прошлого».
Вторая модель понимаетисторию развития науки через научные революции. Но любое научное знание, полученное таким путем,должно быть доказано, т. е. выведено, систематизиро­вано, понято изпредшествующего знания. Поэтому истори­ки науки, придерживающиесяэволюционистских взглядов, хотя и признавали революционные ситуации в историинауки, но считали, что понять их можно, лишь включив в непрерыв­ный рядразвития, сведя к эволюционному процессу. Различа­ются эволюционные концепциитем, как они понимают это сведение: это или понимание научных революций какубыс­трения эволюционного развития, когда в короткий промежу­ток временипроисходит большое количество научных открытий, или анализ революционнойситуации проводится так, что истоки новых идей находятся все в более и болееранних работах предшественников.
Другие исследователи, вчастности представители постпо­зитивизма (вторая половина XX в.), утверждают,что научная революция приводит к фундаментальной ломке старой теории, илипарадигмы, или научно-исследовательской программы, ко­торые принципиально несводимы к предшествующим теориям, парадигмам, исследовательским программам.Так, Т. Кун, на­пример, считал, что в ходе научной революции возникает новая теория,уже завершенная и вполне оформленная, в то время как И. Лакатос утверждал, чтопобедившая в результа­те научной революции научно-исследовательская программадолжна развиваться, совершенствоваться до «пункта насыще­ния», после чегоначинается ее регресс. При этом существует возможность определять проблемы,подлежащие обсужде­нию, предвидеть аномалии.
В 60-70-х гг. XX в.делались попытки переписать истории отдельных наук по куновской схеме: периоды,в которых про­исходит накопление знаний, (причем здесь могут появляться ианомалии, не вписывающиеся в существующую парадигму факты) — нормальная наука,сменяются коренной ломкой па­радигмы — научной революцией, после чего опятьидет про­цесс накопления знаний в рамках новой парадигмы. Но пред­посылка, изкоторой исходили авторы, оставалась в принци­пе старая: наука развиваетсяпоступательно, непрерывность нарушается только в периоды научных революций.
Третья модельреконструкции науки, которая зарождается в историографии науки, получиланазвание кейс-стадис(case-studes) — ситуационных исследований. «Кейс-стадис — это как быперекресток всех возможных анализов науки, сформу­лированных в одной точке сцелью обрисовать, реконструиро­вать одно событие из истории науки в егоцельности, уникаль­ности и невоспроизводимости».
Научное открытие прииспользовании такой реконструк­ции изображается как историческое событие, вкотором сме­шались идеи, содержание, цели предшествующей науки, куль­туры,условий жизни научного сообщества этого периода. Полученный научный результатне берется изолированно для включения его в цепочку развития научных идей, арассмат­ривается в соотнесении с имеющими место в этой ситуации научнымигипотезами, теориями, в контексте социокультурных, психологическихобстоятельств, при которых он был получен. Но может ли изучение локальных(фокусных) точек привести к выявлению всеобщих характеристик изучаемогопериода? Анализ работ авторов, которые используют этот ме­тод реконструкции,показывает, что реально очень сложно выявить эти характеристики, поэтому в ходеситуационного исследования чаще всего создается фрагментарная историчес­каякартина.
В перспективе,ситуационные исследования должны занять свое место в историко-научныхизысканиях. Но уже сегодня можно выделить их методологи­чески значимые особенности:
1. Эти исследованиясосредоточены не на готовом факте, итоге научного открытия, а на самом событии,по воз­можности целостном и неповторимом. Это событие, даже представляющеесячастным и незначительным, несет в себе симптомы переломных, переворотных со­бытийв истории науки. Оно оказывается перекрестком разных направленийисторико-научных поисков. Ситу­ационные исследования сочетают в себесинтетичность, универсальность и локальность, точечность, легко обо­зримуюпредметность анализируемого события.
2. Неправильнопредставлять кейс-стадис только как ре­конструкцию творческих актов, стоящихгде-то рядом с научным текстом, объясняющим его предысторию. В основном речьидет о текстах, отобранных с целью как можно более полного воспроизведенияситуации.
3. Кейс-стадисхарактеризуется как некоторая воронка, в которую стягиваются и предшествующие ипоследую­щие события, хотя осуществляется анализ настоящего науки, «теперь»,даже если это «теперь» и отстоит хроно­логически во времени от настоящегосостояния науки.
4. Важно, что в качествецелостного и уникального берет­ся событие, малое по объему.
5. Внутри ситуационныхисследований трансформируются обычные для историографии науки понятия, такиекак непрерывность и дискретность, критерии научности, индивидуальное творчествои готовая научная теория, научное сообщество и т. д.
6. Характерным дляситуационных исследований являет­ся включение науки в контекст культуры, что изастав­ляет перестраивать типичные для исторической рекон­струкции понятия. Приэтом ситуационные исследова­ния можно подразделять на два рода: а) предметомизучения берутся некоторые мутационные точки, в кото­рых меняется тип культуры,тип мышления (диалоги Гали­лея, первые статьи Эйнштейна и т. д.); б) болеерядовое со­бытие в истории науки, которое не выводит за рамки на­учногомышления данной культуры, но сосредоточивает в себе, фокусирует его основныеособенности.
Если прибегнуть кграфической модели истории науки, то традиционная кумулятивная историографиянауки может быть представлена прямой однонаправленной линией, в то время какисторическая реконструкция на базе кейс-стадис будет представлять собой нечтовроде плоскости с возвыша­ющимися на ней холмами и пиками, которые изображают событиябольшей и меньшей значимости. Между события­ми (а ими могут быть и конкурирующиетеории) устанавли­ваются диалогические отношения, что на графической моде­лиможно показать как линии, соединяющие различные хол­мы и пики.
Опыт известныхисторико-научных работ, выполненных по методу ситуационных исследований,показывает, что ре­конструкция прошлого события как уникального предполагаетсложную теоретическую работу по обобщению при построении целостного,«объемного» события, что достаточно сложно и представляется делом будущего. Всебольше в исследования по истории науки проникает идея взаимодополняемости суще­ствующихметодов.
Известный ученый,естествоиспытатель и мысли­тель В. И. Вернадский (1863-1945) предложил идеюрассмот­рения истории науки как становления и развития научного мировоззрения.Опираясь на идеи социокультурной обуслов­ленности научного познания, большойвклад в исследование истории науки внесли ученые П. П. Гайденко, Е. А. Мамчур,Л. А. Маркова, С. Р. Микулинский, Л. М. Ко-сарева, И. Д. Рожанский и др.
Вопрос о периодизацииистории науки в историографи­ческой литературе является дискуссионным.Воспользуемся получающей все большее признание периодизацией, соглас­но которойнауке как таковой предшествует преднаука, где зарождаются элементы(предпосылки) науки, затем следует классическая наука, неклассическая ипостнеклассическая (см. работы В. С. Степина, В. В. Ильина и др.).
Три функции науки.Биография науки — это ее жизнеописание, и о жизни науки мы с полным правомговорим потому, что жизнь науки — это часть жизни человека.
Как уже говорилось выше,душа человека требует от интеллекта завершенных знаний о мире, иначе она будетнаходиться в состоянии тревоги и страха. Интеллект, движимый природнымлюбопытством, жаждой познания поставляет человеку все но­вые и новые знания.Поскольку душевная составляющая чело­века сильнее интеллектуальной, интеллектоказывается в слож­ном положении: угождать себе — значит непрестанно находитьсяв познавательном процессе и обновлении знаний о мире; угож­дать душе — правдамии неправдами обосновывать достоверность наличного знания.
В целом, если расположитьв иерархической последователь­ности функции науки в связи с их ценностью длячеловека то, есть достаточно оснований для следующего ряда:
1. Психологическаяфункция — научное знание прежде всего ублажает душу человека, в смысле созданиямифов о почти полном познании мира.
2.Духовно-интеллектуальная функция — научное знание и научная деятельностьублажают врожденную познавательную потреб­ность человека.
2 Утилитарно-прагматическаяфункция — научное знание используется при разработке технологий полученияматериальных продуктов для ублажения человеческого тела (тепла, света, траспорта, средств связи).§ 2.Многообразие форм знаний: научные и вненаучные знания.
Познание не ограниченосферой науки, знание в той или иной своей форме существует и за пределаминауки. Появле­ние научного знания не отменило и не упразднило, не сдела­лобесполезными другие формы знания. Полная и всеобъем­лющая демаркация — отделение науки от ненауки — так и не увенчалась успехом до сих пор.
Каждой формеобщественного сознания: науке, филосо­фии, мифологии, политике, религии и т. д.- соответствуют специфические формы знания. Различают также формы зна­ния,имеющие понятийную, символическую или художе­ственно-образную основу. В самомобщем смысле научное познание – это процесс получения объективного,истинного знания. Научное познание имеет троякую задачу, связанную сописанием, объяснением и предсказанием процессов и явле­ний действительности. Вразвитии научного познания череду­ются революционные периоды, так называемыенаучные ре­волюции, которые приводят к смене теорий и принципов, и периоды нормальногоразвития науки, на протяжении кото­рых знания углубляются и детализируются.Научные знания характеризуются объективностью, универсальностью, претен­дуют наобщезначимость.
Когда разграничиваютнаучное, основанное на рациональ­ности, и вненаучное знание, то важно понять:вненаучное зна­ние не является чьей-то выдумкой или фикцией. Оно произ­водитсяв определенных интеллектуальных сообществах, в соответствии с другими(отличными от рационалистических) нормами, эталонами, имеет собственныеисточники и сред­ства познания. Очевидно, что многие формы вненаучного знания старшезнания, признаваемого в качестве научного, например, астрология старшеастрономии, алхимия старше химии. В истории культуры многообразные формызнания, отличающиеся от классического научного образца и стандарта и отнесенныек «ведомству» вненаучного знания, объединя­ются общим понятием — эзотеризм.
Выделяют следующие формывненаучного знания:
1) ненаучное,понимаемое как разрозненное несистемати­ческое знание, которое не формализуетсяи не описыва­ется законами, находится в противоречии с существую­щей научнойкартиной мира;
2) донаучное,выступающее прототипом, предпосылочной базой научного;
3) паранаучное — несовместимое с имеющимся гносеоло­гическим стандартом. Широкий класспаранаучного (пара- от греч. — около, при) знания включает в себя учения илиразмышления о феноменах, объяснение ко­торых не является убедительным с точкизрения крите­риев научности;
4) лженаучное — сознательно эксплуатирующее домыслы и предрассудки. Лженаука — это ошибочноезнание, час­то представляет науку как дело аутсайдеров. Иногда лже­научноесвязывают с патологической деятельностью психики творца, которого в обиходевеличают «маньяком», «сумасшедшим». В качестве симптомов лженау­ки выделяютмалограмотный пафос, принципиальную нетерпимость к опровергающим доводам, атакже пре­тенциозность. Лженаучные знания очень чувствитель­ны к злобе дня,сенсации. Их особенностью является то, что они не могут быть объединеныпарадигмой, не могут обладать систематичностью, универсальностью. Они пятнами ивкраплениями сосуществуют с научны­ми знаниями. Считается, что лженаучное обнаружива­етсебя и развивается через квазинаучное;
5) квазинаучное знаниеищет себе сторонников и привер­женцев, опираясь на методы насилия ипринуждения. Оно, как правило, расцветает в условиях жестко иерархизированнойнауки, где невозможна критика власть предержащих, где жестко проявленидеологический ре­жим. В истории нашей страны периоды «триумфа ква­зинауки»хорошо известны: лысенковщина, фиксизм как квазинаука в геологии 50-х гг.,шельмова­ние генетики, кибернетики и т. п.;
6) антинаучное — утопичное и сознательно искажающее представление о действительности. Приставка«анти» обращает внимание на то, что предмет и способы иссле­дованияпротивоположны науке. Это как бы подход с «противоположным знаком». С ним связываютизвеч­ную потребность в обнаружении общего легкодоступно­го «лекарства от всехболезней». Особый интерес и тяга к антинауке возникают в периоды социальнойнеста­бильности. Но хотя данный феномен достаточно опа­сен, принципиальноеизбавление от антинауки невоз­можно;
7) псевдонаучноезнание представляет собой интеллекту­альную активность, спекулирующую насовокупности популярных теорий, например, истории о древних ас­тронавтах, оснежном человеке, о чудовище из озера Лох-Несс.
Еще на ранних этапах человеческойистории существова­ло обыденно-практическое знание, доставлявшееэлементар­ные сведения о природе и окружающей действительности. Его основой былопыт повседневной жизни, имеющий, одна­ко, разрозненный, несистематическийхарактер, представля­ющий собой простой набор сведений. Люди, как правило,располагают большим объемом обыденного знания, которое производится повседневнов условиях элементарных жизнен­ных отношений и является исходным пластомвсякого позна­ния. Иногда аксиомы здравомыслия противоречат научным положениям,препятствуют развитию науки, вживаются в че­ловеческое сознание так крепко, чтостановятся предрассуд­ками и сдерживающими прогресс преградами. Иногда, напро­тив,наука длинным и трудным путем доказательств и опро­вержений приходит к формулировкетех положений, которые давно утвердили себя в среде обыденного знания.
Последнее включает в себя и здравый смысл, и приметы, и назидания,и рецепты, и личный опыт, и традиции. Обыден­ное знание, хотя и фиксируетистину, но делает это несисте­матично и бездоказательно. Его особенностьюявляется то, что оно используется человеком практически неосознанно и в своемприменении не требует каких бы то ни было предва­рительных системдоказательств. Иногда знание повседневно­го опыта даже перескакивает ступеньартикуляции, а просто молчаливо руководит действиями субъекта.
Другая его особенность — принципиально бесписьменный характер. Те пословицы и поговорки, которымирасполагает фольклор каждой этнической общности, лишь фиксируют его факт, ноникак не прописывают теорию обыденного знания. Заметим, что ученый, используяузкоспециализированный арсенал научных понятий и теорий для данной конкретнойсферы действительности, всегда внедрен также и в сферу не­специализированногоповседневного опыта, имеющего обще­человеческий характер. Ибо ученый, оставаясьученым, не перестает быть просто человеком.
Иногда обыденное знаниеопределяют посредством указа­ния на общие представления здравого смысла илинеспециа­лизированный повседневный опыт, которые обеспечивает предварительноеориентировочное восприятие и понимание мира. В данном случае последующейдефиниции подвергает­ся понятие здравого смысла.
К исторически первымформам человеческого знания от­носят игровое познание, которое строитсяна основе условно принимаемых правил и целей. Оно дает возможность возвы­ситьсянад повседневным бытием, не заботиться о практи­ческой выгоде и вести себя всоответствии со свободно при­нятыми игровыми нормами. В игровом познаниивозможны сокрытие истины, обман партнера. Оно носит обучающе-развивающийхарактер, выявляет качества и возможности человека, позволяет раздвинутьпсихологические границы общения.
Особую разновидностьзнания, являющегося достоянием отдельной личности, представляет личностноезнание. Оно ставится в зависимость от способностей того или иного субъекта и отособенностей его интеллектуальной познава­тельной деятельности. Коллективноезнание общезначимо, или надличностно, и предполагает наличие необходимой иобщей для всех системы понятий, способов, приемов и пра­вил его построения.Личностное знание, в котором человек проявляет свою индивидуальность итворческие способности, признается необходимой и реально существующей компонен­тойзнания. Оно подчеркивает тот очевидный факт, что науку делают люди и чтоискусству или познавательной деятельно­сти нельзя научиться по учебнику, онодостигается лишь в об­щении с мастером.
Особую форму вненаучногои внерационального знания представляет собой так называемая народная наука,которая в настоящее время стала делом отдельных групп или отдельных субъектов:знахарей, целителей, экстрасенсов, а ранее явля­лась привилегией шаманов,жрецов, старейшин рода. При своем возникновении народная наука обнаруживаласебя как феномен коллективного сознания. В эпоху доминирования классическойнауки она потеряла статус интерсубъективнос­ти и прочно расположилась напериферии, вдали от центра официальных экспериментальных и теоретических изыска­ний.Как правило, народная наука существует и транслиру­ется от наставника к ученикув бесписьменной форме. Иног­да можно выделить ее конденсат в виде заветов,примет, на­ставлений, ритуалов и пр. И, несмотря на то, что в народной наукевидят ее огромную и тонкую, по сравнению со скорым рационалистическим взглядом,проницательность, ее часто обвиняют в необоснованных притязаниях на обладаниеис­тиной.
В картине мира,предлагаемой народной наукой, большое значение имеет круговорот могущественныхстихий бытия. Природа выступает как «дом человека», а последний в свою очередь- как органичная его частичка, через которую посто­янно проходят силовые линиимирового круговорота. Счита­ется, что народные науки обращены, с одной стороны,к са­мым элементарным, а с другой — к самым жизненно важным сферам человеческойдеятельности, как-то: здоровье, земле­делие, скотоводство, строительство.Символическое в них выражено минимально.
Поскольку разномастнаясовокупность внерационального знания не поддается строгой и исчерпывающейклассифика­ции, можно столкнуться с выделением следующих трех видовпознавательных феноменов: паранормальное знание, псевдонаука и девиантнаянаука. Причем их соотношение с научной деятельностью или степень их«научности» возрастают по вос­ходящей. То есть фиксируется некая эволюция отпаранормаль­ного знания к разряду более респектабельной псевдонауки и от нее кдевиантному знанию. Это косвенным образом свиде­тельствует о развитии вненаучногознания:
1) Широкий класс паранормальногознания включает в себя учения о тайных природных и психических силах иотношениях, скрывающихся за обычными явлениями. Самыми яркими представителямиэтого типа знания считаются мистика и спиритизм.
Для описания способовполучения информации, выхо­дящей за рамки науки, кроме термина«паранормальность» используется термин «внечувственное восприятие» (или«парачувствителъность», «пси-феномены»). Он предполага­ет возможность получатьинформацию или оказывать вли­яние, не прибегая к непосредственным физическимспосо­бам. Наука пока еще не может объяснить задействованные в данном случаемеханизмы, как не может и игнорировать подобные феномены. Различаютэкстрасенсорное воспри­ятие (ЭСВ) и психокинез. ЭСВ разделяется на телепатию иясновидение. Телепатия предполагает обмен информацией между двумя и болееособями паранормальными способа­ми. Ясновидение означает способность получать информа­циюпо некоторому неодушевленному предмету (ткань, ко­шелек, фотография и т. п.).Психокинез — это способность воздействовать на внешние системы, находящиеся внесфе­ры нашей моторной деятельности, перемещать предметы нефизическим способом.
Заслуживает внимание то,что в настоящее время исследо­вание паранормального ставится на конвейер науки,которая после серий различных экспериментов делает свои выводы.
2) Для псевдонаучногознания характерна сенсационность тем, признание тайн и загадок, а также«умелая обработ­ка фактов. Ко всем этим априорным условиям деятель­ности вданной сфере присоединяется свойство иссле­дования через истолкование.Привлекается материал, который содержит высказывания, намеки или подтвер­ждениявысказанным взглядам и может быть истолко­ван в их пользу. К. Поппер достаточновысоко ценил псевдонауку, прекрасно понимая, что наука может оши­баться и чтопсевдонаука «может случайно натолкнуть­ся на истину». У него есть и другойвывод: если некоторая теория оказывается ненаучной — это не значит, что она неважна.
По форме псевдонаука — это прежде всего рассказ или ис­тория о тех или иных событиях. Такой типичныйдля нее спо­соб подачи материала называют «объяснением через сцена­рий». Другойотличительный признак — безошибочность. Бессмысленно надеяться на корректировкупсевдонаучных взглядов, ибо критические аргументы никак не влияют на суть истолкованиярассказанной истории.
3) Характеристикадевиантного и анормального знания. Тер­мин «девиантное» означаетотклоняющуюся от приня­тых и устоявшихся стандартов познавательную деятель­ность.Причем сравнение происходит не с ориентацией на эталон и образец, а всопоставлении с нормами, раз­деляемыми большинством членов научного сообщества.Отличительной особенностью девиантного знания яв­ляется то, что им занимаются,как правило, люди, име­ющие научную подготовку, но по тем или иным причи­намвыбирающие весьма расходящиеся с общеприняты­ми представлениями методы иобъекты исследования. Представители девиантного знания работают, как пра­вило,в одиночестве либо небольшими группами. Ре­зультаты их деятельности, равно каки само направле­ние, обладают довольно-таки кратковременным перио­дом существования.
Иногда встречающийсятермин «аномальное знание» не означает ничего иного, кроме того, что способполучения зна­ния либо само знание не соответствуют тем нормам, которыесчитаются общепринятыми в науке на данном историческом этапе. Весьма интересноподразделение анормального знания на три типа:
а) Первый тип возникает врезультате расхождения регулятивов здравого смысла с установленными наукойнорма­ми. Этот тип достаточно распространен и внедрен в ре­альнуюжизнедеятельность людей. Он не отталкивает своей аномальностью, а привлекает ксебе внимание в ситуации, когда действующий индивид, имея специаль­ноеобразование или специальные научные знания, фиксирует проблему расхождения нормобыденного мироотношения и научного (например, в воспитании, в ситуацияхобщения с младенцами и пр.).
б) Второй тип возникаетпри сопоставлении норм одной парадигмы с нормами другой.
в) Третий типобнаруживается при объединении норм и идеалов из принципиально различных формчеловечес­кой деятельности.
Уже давно вненаучноезнание не рассматривают только как заблуждение. И раз существуют многообразныеформы вненаучного знания, следовательно, они отвечают какой-то из­начальноимеющейся в них потребности. Можно сказать, что вывод, который разделяетсясовременно мыслящими учеными, понимающими всю ограниченность рационализ­ма,сводится к следующему. Нельзя запрещать развитие вненаучных форм знания, какнельзя и культивировать сугубо и исключительно псевдонауку, нецелесообразно такжеотказы­вать в кредите доверия вызревшим в их недрах интересным идеям, какими бысомнительными первоначально они ни казались. Даже если неожиданные аналогии,тайны и исто­рии окажутся всего лишь «инофондом» идей, в нем очень остронуждается как интеллектуальная элита, так и много­численная армия ученых.
Достаточно часто звучитзаявление, что традиционная на­ука, сделав ставку на рационализм, завелачеловечество в ту­пик, выход из которого может подсказать вненаучное зна­ние. Квненаучным же дисциплинам относят те, практика которых основывается наиррациональной деятельности -на мифах, религиозных и мистических обрядах иритуалах. Интерес представляет позиция современных философов на­уки, и вчастности П. Фейерабенда, который уверен, что эле­менты нерационального имеютправо на существование внутри самой науки.
Развитие подобной позицииможно связать и с именем Дж. Холтона, который пришел к выводу, что в конце XXсто­летия в Европе возникло и стало шириться движение, провоз­гласившеебанкротство науки.
Мнение о том, что именнонаучные знания обладают боль­шей информационной емкостью, также оспариваетсясторон­никами подобной точки зрения. Наука может «знать меньше» по сравнению смногообразием вненаучного знания, так как все, что она знает, должно выдержатьжесткую проверку на до­стоверность фактов, гипотез и объяснений. Не выдерживающееэту проверку знание отбрасывается, и даже потенциально ис­тинная информацияможет оказаться за пределами науки.
Иногда вненаучное знаниеименует себя как Его Величе­ство Иной способ истинного познания. И посколькуинтерес к многообразию форм вненаучного знания в последние годы повсеместно изначительно возрос, а престиж профессии ин­женера и ученого значительноснизился, то напряжение, свя­занное с тенденцией ухода во вненауку, возросло.
§ 3.Возникновение предпосылок научных знаний в древнем мире и в средние века
В древнеегипетскойцивилизации возник сложный аппа­рат государственной власти, тесно сращенный ссакральным аппаратом жрецов. Носителями знаний были жрецы, в зави­симости отуровня посвящения обладавшие той или иной суммой знаний. Знания существовали врелигиозно-мисти­ческой форме и поэтому были доступны только жрецам, которыемогут читать священные книги и как носители практи­ческих знаний иметь властьнад людьми.
Как правило, людиселились в долинах рек, где близко вода, но здесь и опасность — разливы рек.Поэтому возника­ет необходимость систематического наблюдения за явления­миприроды, что способствовало открытию определенных связей между ними и привело ксозданию календаря, откры­тию циклически повторяющихся затмений Солнца и т. д.Жрецы накапливают знания в области математики, химии, медицины, фармакологии,психологии, они хорошо владеют гипнозом. Искусное мумифицирование свидетельствуето том, что древние египтяне имели определенные достижения в области медицины,химии, хирургии, физики, ими была разработана ирридодиагностика.
Так как любаяхозяйственная деятельность была связана с вычислениями, то был накоплен большоймассив знаний в области математики: вычисление площадей, подсчет произве­денногопродукта, расчет выплат, налогов, использовались пропорции, так какраспределение благ велось пропорцио­нально социальным и профессиональнымрангам. Для прак­тического употребления создавалось множество таблиц с го­товымирешениями. Древние египтяне занимались только теми математическими операциями,которые были необходи­мы для их непосредственных хозяйственных нужд, но никог­даони не занимались созданием теорий — одним из важней­ших признаков научногознания.
Шумеры изобрели гончарныйкруг, колесо, бронзу, цветное стекло, установили, что год равен 365 дням, 6часам, 15 мину­там, 41 секунде (для справки: современное значение — 365 дней 5часов, 48 минут, 46 секунд), ими была создана оригинальная концепция Me,содержащая мудрость шумерской цивилиза­ции, большая часть текстов которой нерасшифрована.
Специфика освоения мирашумерской и другими цивилиза­циями Древней Месопотамии обусловлена способоммышления, в корне отличающимся от европейского: нет рационального
исследования мира,теоретического решения проблем, а чаще всего для объяснения явленийиспользуются аналогии из жизни людей.
Предпосылкойвозникновения научных знаний многие исследователи истории науки считают миф. Внем, как прави­ло, происходит отождествление различных предметов, явле­ний,событий (Солнце = золото, вода = молоко = кровь). Для отождествления необходимобыло овладеть операцией выде­ления «существенных» признаков, а также научитьсясопо­ставлять различные предметы, явления по выделенным при­знакам, что вдальнейшем сыграло значительную роль в ста­новлении знаний.
Формирование отдельныхнаучных знаний и методов свя­зывают с тем культурным переворотом, которыйпроизошел в Древней Греции. Что же послужило причиной культурного переворота?
Рассматривая переход оттрадиционного общества к не­традиционному, в котором возможно создание науки,разви­тие философии, искусства, нужно отметит что для традиционного обществахарактерна лично-именная и про­фессионально-именная трансляция культуры. Обществота­кого типа может развиваться либо через совершенствование приемов и орудийтруда, повышение качества продукта, либо за счет увеличения профессий путем ихотпочкования. В этом случае объем и качество знаний, передаваемых из по­коленияв поколение, увеличивается благодаря специализа­ции. Но при таком развитиинаука появиться не могла, ей не на что было бы опереться, уж ли не на знания инавыки, пе­редаваемые от отца сыну? Кроме того, в таком обществе не­возможносовмещение разнородных профессий без умень­шения качества продукции. Что жетогда послужило причи­ной разрушения традиционного общества, положило конецразвитию через специализацию?.. Такой причиной стал пират­ский корабль. Длялюдей, живущих на берегу, всегда существует угроза с моря, поэтому гончар,плотник обязательно должен быть еще и воином. Но и пираты на корабле — это тожебывшие гончары и плотники. Следовательно, возника­ет настоятельнаянеобходимость совмещения профессий. А защищаться и нападать можно толькосообща, значит, необ­ходима интеграция, которая гибельна для профессиональнодифференцированного традиционного общества. Это означа­ет и возрастание ролислова, подчиненность ему (одни реша­ют, другие исполняют), что впоследствииприводит к осозна­нию роли закона (номоса) в жизни общества, равенства всехперед ним. Закон выступает и как знание для всех. Система­тизация законов, устранениев них противоречий — это уже рациональная деятельность, опирающаяся на логику.
В некоторых концепцияхупор делается на особеннос­ти общественной психологии древних греков,обусловлен­ные социальными, политическими, природными и другими факторами.
Около V в. до н. э.усиливаются демократические тенден­ции в жизни греческого общества, приводящиек критике ари­стократической системы ценностей. В это время в социуме сталистимулироваться творческие задатки индивидуумов, даже если сначала плоды ихдеятельности были практически бесполезны. Стимулируются публичные споры попроблемам, не имеющим никакого прямого отношения к обыденным ин­тересамспорящих, что способствовало развитию критичнос­ти, без которой немыслимонаучное познание. В отличие от Востока, где бурно развивалась техника счета дляпрактичес­ких, хозяйственных нужд, в Греции начала формироваться «наука доказывающая».
В истории науки,существует два метода форми­рования знаний, соответствующих зарождению науки(преднауки) и науки в собственном смысле слова. Зарождающаяся наука изучает,как правило, те вещи и способы их изменений, с которыми человек многократносталкивается в своей прак­тической деятельности и обыденном опыте. Он пытаетсястроить модели таких изменений для предвидения результатов своих действий. Деятельностьмышления, формирующаяся на основе практики, представляла идеализированную схемупрактических действий. Так, египетские таблицы сложения представляют типичнуюсхему практических преобразований, осуществляемых над предметнымисовокупностями. Такая же связь с практикой обнаруживается в первых знаниях,которые относятся к геометрии, основанной на практике измерения земельныхучастков.
Способ построения знанийпутем абстрагирования и сис­тематизации предметных отношений наличной практикиобеспечивал предсказание ее результатов в границах уже сло­жившихся способовпрактического освоения мира. Если на этапе преднауки как первичные идеальныеобъекты, так и их отношения (соответственно смыслы основных терминов язы­ка иправила оперирования с ними) выводились непосред­ственно из практики и лишь затемвнутри созданной системы знания (языка) формировались новые идеальные объекты,то теперь познание делает следующий шаг. Оно начинает стро­ить фундамент новойсистемы знания как бы «сверху» по от­ношению к реальной практике и лишь послеэтого, путем ряда опосредствований, проверяет созданные из идеальных объек­товконструкции, сопоставляя их с предметными отношени­ями практики.
При таком методе исходныеидеальные объекты черпают­ся уже не из практики, а заимствуются из ранеесложивших­ся систем знания (языка) и применяются в качестве строи­тельногоматериала для формирования новых знаний. Эти объекты погружаются в особую «сетьотношений», структуру, которая заимствуется из другой области знания, где онапред­варительно обосновывается в качестве схематизированного образа предметныхструктур действительности. Соединение исходных идеальных объектов с новой «сеткойотношений» способно породить новую систему знаний, в рамках которой могут найтиотображение существенные черты ранее не изученных сторон действительности.Прямое или косвенное обо­снование данной системы практикой превращает ее вдосто­верное знание.
В развитой науке такойспособ исследования встречается буквально на каждом шагу. Так, например, помере эволюции математики числа начинают рассматриваться не как прообразпредметных совокупностей, которыми оперируют в практике, а как относительносамостоятельные математические объек­ты, свойства которых подлежатсистематическому изучению. С этого момента начинается собственно математическоеис­следование, в ходе которого из ранее изученных натуральных чисел строятсяновые идеальные объекты. Применяя, напри­мер, операцию вычитания к любым парамположительных чисел, можно было получить отрицательные числа при вычи­тании изменьшего числа большего.
Открыв для себя классотрицательных чисел, математика делает следующий шаг. Она распространяет на нихвсе те опе­рации, которые были приняты для положительных чисел, и таким путемсоздает новое знание, характеризующее ранее неисследованные структурыдействительности. Описанный способ построения знаний распространяется не тольков математике, но и в естественных науках (метод выдвижения гипотез с их последующимобоснованием опытом).
С этого моментазаканчивается преднаука. Поскольку на­учное познание начинает ориентироватьсяна поиск предмет­ных структур, которые не могут быть выявлены в обыденнойпрактике и производственной деятельности, оно уже не может развиваться,опираясь только на эти формы практики. Возни­кает потребность в особой формепрактики, обслуживающей развивающееся естествознание, — научном эксперименте.
Древние греки пытаютсяописать и объяснить возникнове­ние, развитие и строение мира в целом и вещейего составля­ющих. Эти представления получили название натурфилософ­ских.Натурфилософией (философией природы) называют преимущественнофилософски-умозрительное истолкование природы, рассматриваемой в целостности, иопирающееся на некоторые естественнонаучные понятия. Некоторые из этих идейвостребованы и сегодняшним естествознанием.
Для создания моделейКосмоса нужен был достаточно развитый математический аппарат. Важнейшей вехойна пути создания математики как теоретической науки были работы пифагорейскойшколы. Ею была создана картина мира, которая хотя и включала мифологическиеэлементы, но по основным своим компонентам была уже философско-рациональнымобразом мироздания. В основе этой кар­тины лежал принцип: началом всегоявляется число. Пифа­горейцы считали числовые отношения ключом к понима­нию мироустройства.И это создавало особые предпосылки для возникновения теоретического уровняматематики. За­дачей становилось изучение чисел и их отношений не про­сто какмоделей тех или иных практических ситуаций, а са­мих по себе, безотносительно кпрактическому примене­нию. Ведь познание свойств и отношений чисел теперьмыслилось как познание начал и гармонии Космоса. Чис­ла представали как особыеобъекты, которые нужно пости­гать разумом, изучать их свойства и связи, а затемуже, ис­ходя из знаний об этих свойствах и связях, объяснять на­блюдаемыеявления.
Именно эта установкахарактеризует переход от чисто эм­пирического познания количественных отношений(привя­занного к наличному опыту) к теоретическому исследованию, которое,оперируя абстракциями и создавая на основе ранее полученных абстракций новые,осуществляет прорыв к но­вым формам опыта, открывая неизвестные ранее вещи, ихсвойства и отношения. В пифагорейской математике наряду с доказательством рядатеорем, наиболее известной из кото­рых является знаменитая теорема Пифагора,были осуществ­лены важные шаги к соединению теоретического исследова­ниясвойств геометрических фигур со свойствами чисел. Так, число «10», котороерассматривалось как совершенное число, соотносилось с треугольником'.
К началу V в. до н. э.Гиппократом Хиосским было представлено первое в истории человечества изложениеоснов геометрии, базирующейся на методе математической индукции. Достаточнополно была изучена окружность, так как для гре­бков круг являлся идеальнойфигурой и необходимым элементом их умозрительных построений. Немногим позжестала развиваться геометрия объемных тел — стереометрия. Теэтетом была созданатеория правильных многогранников, он указал способы их построения, выразил ихребра через ради­ус описанной сферы и доказал, что никаких других правиль­ныхвыпуклых многогранников существовать не может. Особенности греческого мышления,которое было рациональным, теоретическим, что в данном случае равносильноСозерцательному (греческий- рассматриваю, созерцаю), наложили отпечаток наформирование знаний в этот период. Основная деятельность ученого состояла всозерцании и осмыслении созерцаемого. А что же созерцать, как не небесный свод,по которому движутся небесные светила? Без сомнения, наблюдения над небомпроизводились и в чисто практических целях в интересах навигации, сельскогохозяйства, для уточнения календаря. Но не это было для греков лавным. Надо былоне столько фиксировать видимые перемещения небесных светил по небесному своду ипредсказы­вать их сочетания, а разобраться в смысле наблюдаемых явлений,включив их в общую схему мироздания. Причем в отличие от Древнего Востока, которыйнакопил огромный материал подобных наблюдений и использовал их в целяхпредсказаний, астрология в Древней Греции не находила себе применения.
Первая геометрическаямодель Космоса была разработа­на Эвдоксом (V в. до н. э.) и получила названиемодели го­моцентрических сфер. Затем она была усовершенствована Калиппом.Последним этапом в создании гомоцентрических моделей была модель, предложеннаяАристотелем. В основе всех этих моделей лежит представление о том, что Космоссо­стоит из ряда сфер или оболочек, обладающих общим цент­ром, совпадающим сцентром Земли. Сверху Космос ограни­чен сферой неподвижных звезд, которыесовершают оборот вокруг мировой оси в течение суток. Все небесные тела (Луна,Солнце и пять в то время известных планет: Венера, Марс, Меркурий, Юпитер,Сатурн) описываются системой взаимо­связанных сфер, каждая из которых вращаетсяравномерно вокруг своей оси, но направление оси и скорость движения дляразличных сфер могут быть различными. Небесное тело прикреплено к экваторувнутренней сферы, ось которой же­стко связана с двумя точками следующей попорядку сферой и т. д. Таким образом, все сферы находятся в непрерывномдвижении. Во всех гомоцентрических моделях расстояние от любой планеты доцентра Земли всегда остается одинаковым, поэтому невозможно объяснить видимоеколебание яркости таких планет, как Марс, Венера, следовательно, вполне резон­но,что могли появиться иные модели Космоса.
И к таким моделям можноотнести гелиоцентрические модели Гераклида Понтийского (V в. до н. э.) иАристарха Самосского ( в. до н. э.), но они не имели в то время ши­рокого распространенияи приверженцев, потому что ге­лиоцентризм расходился с традиционнымивоззрениями на центральное положение Земли как центра мира и гипотеза о еедвижении встречала активное сопротивление со сторо­ны астрономов.
Среди значимыхнатурфилософских идей античности представляют интерес атомистика и элементаризм.Как счи­тал Аристотель, атомистика возникла в процессе решения космогоническойпроблемы, поставленной Парменидом Элейским (около 540-450 гг. до н. э.). Еслипроинтерпретиро­вать мысль Парменида, то проблема будет звучать так: как найтиединое, неизменное и неуничтожающееся в многообразии изменчивого, возникающегои уничтожающегося? В ан­тичности известны два пути решения этой проблемы.
Согласно первому, всесущее построено из двух начал: начала неуничтожимого, неизменного,вещественного и оформленного и начала разрушения, изменчивости, неве­щественностии бесформенного. Первое — атом («нерассе­каемое»), второе — пустота, ничем ненаполненная протя­женность. Такое решение было предложено Левкиппом (V в. до н.э.) и Демокритом (около 460-370 гг. до н. э.). Бытие для них не едино, апредставляет собой бесконечные по числу невидимые вследствие малости объемовчастицы, которые движутся в пустоте; когда они соединяются, то это приводит квозникновению вещей, а когда разъединяются, то — к их гибели.
Второй путь решенияпроблемы Парменида связывают с Эмпедоклом (ок. 490-430 гг. до н. э.). По егомнению, Космос образован четырьмя элементами-стихиями: огнем, воздухом, водой,землей и двумя силами: любовью и враждой. Элемен­ты не подвержены качественнымизменениям, они вечны и непреходящи, однородны, способны вступать друг с другомв различные комбинации в разных пропорциях. Все вещи со­стоят из элементов.
Платон (427-347 гг. до н.э.) объединил учение об элемен­тах и атомистическую концепцию строениявещества. В «Тимее» философ утверждает, что четыре элемента — огонь, воз­дух,вода и земля — не являются простейшими составными частями вещей. Он предлагаетих назвать началами и прини­мать за стихии (греческий т. е. «буквы»). Различиямежду эле­ментами определяются различиями между мельчайшими ча­стицами, изкоторых они состоят. Частицы имеют сложную внутреннюю структуру, могутразрушаться, переходить друг в друга, обладают разными формами и величинами.Платон, а это вытекает из структурно-геометрического склада его мыш­ления, приписываетчастицам, из которых состоят элементы, формы четырех правильных многогранников- куба, тетраэдра, октаэдра и икосаэдра. Им соответствуют земля, огонь, воздух,вода.
Так как некоторыеэлементы могут переходить друг в дру­га, то и преобразования однихмногогранников в другие мо­гут происходить за счет перестройки их внутреннихструктур. Для этого необходимо найти в этих фигурах общее. Таким об­щим длятетраэдра, октаэдра и икосаэдра является грань этих фигур, представляющая изсебя правильный (равносторон­ний) треугольник.
Предложенные американ­скимфизиком К. Гелл-Манном гипотетические простейшие структурные единицы материи — кварки — имеют некоторые черты, напоминающие платоновские элементарные треуголь­ники.И те и другие не существуют отдельно, самостоятельно. Как и свойства треугольников,свойства кварков определяют­ся числом 3: существует всего три рода кварков,электричес­кий заряд кварка равен одной трети заряда электрона и т. д.Изложенная в «Тимее» атомистическая концепция Платона, «представляет собойпоразитель­ное, уникальное и в каких-то отношениях провидческое явле­ние вистории европейского естествознания».
Аристотель (384-322 гг.до н. э.) создал всеобъемлющую систему знаний о мире, наиболее адекватнуюсознанию сво­их современников. В эту систему вошли знания из области физики,этики, политики, логики, ботаники, зоологии, фило­софии. Вот названия тольконекоторых из них: «Физика», «О происхождении и уничтожении», «О небе»,«Механика», «О душе», «История животных» и др. Согласно Аристотелю, ис­тиннымбытием обладает не идея, не число (как, например, у Платона), а конкретнаяединичная вещь, представляющая сочетание материи и формы. Материя — это то, изчего воз­никает вещь, ее материал. Но чтобы стать вещью, материя должна принятьформу. Абсолютно бесформенна только первичная материя, в иерархии вещей лежащаяна самом нижнем уровне. Над ней стоят четыре элемента, четыре стихии. Сти­хии — это первичная материя, получившая форму под дей­ствием той или иной парыпервичных сил — горячего, сухо­го, холодного, влажного. Сочетание сухого игорячего дает огонь, сухого и холодного — землю, горячего и влажного — воздух,холодного и влажного — воду. Стихии могут перехо­дить друг в друга, вступать вовсевозможные соединения, об­разуя разнообразные вещества.
Чтобы объяснить процессыдвижения, изменения, разви­тия, которые происходят в мире, Аристотель вводитчетыре вида причин: материальные, формальные, действующие и целевые. Рассмотримих на его примере с бронзовой статуей. Материальная причина — бронза,действующая — деятель­ность ваятеля, формальная — форма, в которую облеклибронзу, целевая — то, ради чего ваялась статуя.
Для Аристотеля несуществует движения помимо вещи. На основании этого он выводит четыре видадвижения: в отношении сущности — возникновение и уничтожение; в отношении количества- рост и уменьшение; в отношении качества — качественные изменения; в отношенииместа — перемеще­ние. Виды движения не сводимы друг к другу и друг из друга невыводимы. Но между ними существует некоторая иерар­хия, где первое движение — перемещение.
Согласно Аристотелю, Космосограничен, имеет форму сферы, за пределами которой нет ничего; Космос вечен ине­подвижен, он не сотворен никем и не возник в ходе естествен­ногокосмического процесса; заполнен материальными телами, которые в «подлунной»области образованы из четырех элементов — воды, воздуха, огня и земли, в этойобласти тела возникают, преобразовываются, гибнут; в «надлунной» обла­стинет возникновения и гибели, в ней находятся небесные тела — звезды, планеты,Земля, Луна, которые совершают свои круговые движения, и пятый элемент — эфир,«первое тело», ни с чем не смешиваемое, вечное, не переходящее в другиеэлементы. В центре Космоса находится шарообразная Земля, неподвижная, невращающаяся вокруг своей оси. Ари­стотель впервые в истории человеческогознания попытался определить размеры Земли, вычисленный им диаметр земного шарапримерно в два раза превысил истинный. Основанная философом перипатетическаяшкола дала античному миру до­стойных продолжателей его учений, которые внеслисвой вклад в копилку знаний.
Эпоху эллинизма (V в. до н. э. -  в. н. э.) считаютнаибо­лее блестящим периодом в истории становления научного знания. В это времяхотя и происходило взаимодействие культур греческой и восточной на завоеванныхземлях, но преобладающее значение имела все-таки греческая культура. Основнойчертой эллинистической культуры стал индивиду­ализм, вызванный неустойчивостьюсоциально-политичес­кой ситуации, невозможностью для человека влиять на судь­буполиса, усилившейся миграцией населения, возросшей ролью царя и бюрократии. Этоотразилось как на основных философских системах эллинизма — стоицизме,скептициз­ме, эпикуреизме, неоплатонизме, — так и на некоторых на­турфилософскихидеях. Так, в физике стоиков Зенона Катионского (336-264 гг. до н. э.), Клеанфаиз Ассоса (331-232 гг. до н. э.), Хрисиппа из Сол (281-205 гг. до н. э.)большое значение придавалось законам, по которым существует При­рода, т. е.мировому порядку, которому, осознав его, долж­ны с радостью подчиняться стоики.
В физике стоиковиспользовались аристотелевские пред­ставления о первоэлементах, в которые имивносились новые идеи: соединение огня и воздуха образует субстанцию, назван­ную«пневмой» (от греч.- «теплое дыхание»), которой припи­сывали функции мировойдуши. Она сообщает индивидуаль­ность вещи, обеспечивая ее единство ицелостность, выражает логос вещи, т. е. закон ее существования и развития.Пневма является активным мировым агентом в отличие от физического тела, которое- пассивный участник процессов.
Согласно стоикам, мирпредставляется единым и взаимо­связанным потоком событий, где все имеет причинуи след­ствие. И эти всеобщие и необходимые связи они называли роком илисудьбой. Наряду с причинной обусловленностью явлений существует их определеннаянаправленность к благой, прекрасной и разумной цели. Следовательно, кромесудьбы, стоики признают и благотворное провидение, что свидетельствует о теснойсвязи стоической физики и этики.
Так же тесно связаныфизика и этика у Эпикура (342-270 гг. до н. э.), который считал, что все вещипотенциально делимы до бесконечности, но реально такое деление превращало бывещь в ничто, поэтому надо мысленно где-то остановиться. Атом Эпикура — этомысленная конструкция, результат оста­новки деления вещи на некотором пределе.
Атомы Эпикура наделенытяжестью и поэтому движутся сверху вниз, но при этом могут «спонтанноотклоняться» от вертикального перемещения. В поэме Лукреция Кара «О при­родевещей» это отклонение получило название clinamen. От­клонившиеся атомыописывают разнообразные кривые, спле­таются, ударяются друг о друга, врезультате чего образуется вещный мир.
В эпоху эллинизманаибольшие успехи были зафиксирова­ны в области математических знаний. Так,Евклиду (конец V — начало  в. до н. э.) принадлежит выдающаяся работаантичности «Stoicheia» (т. е. «Элементы», что в современной литературе получилоназвание «Начала»). Этот 15-томный труд явился результатом систематизацииимевшихся в то вре­мя знаний в области математики, часть из которых, по утвер­ждениюисследователей, принадлежит предшественникам Евклида. Успехами в разработкеметодов вычисления площа­дей поверхностей и объемов геометрических тел отмеченажизнь Архимеда (ок. 287-212 гг. до н. э.). Но в большей сте­пени он известенкак гениальный механик и инженер.
II-I вв. до н. э. характеризуютсяупадком эллинистических государств как под воздействием междоусобных войн, такипод ударами римских легионеров, теряют свое значение куль­турные центры,приходят в упадок библиотеки, научная жизнь замирает. Это не могло неотразиться на книжно-компиляторском характере римской учености. Рим не дал мируни одного мыслителя, который по своему уровню мог быть приближен к Платону, Аристотелю,Архимеду. Все это ком­пенсировалось созданием компилятивных работ, носившиххарактер популярных энциклопедий.
Большой славойпользовалась девятитомная энциклопедия Марка Терренция Варрона (116-27 гг. дон. э.), содержавшая знания из области грамматики, логики, риторики, геометрии,арифметики, астрономии, теории музыки, медицины и архи­тектуры. Веком позже шеститомныйкомпендиум, посвящен­ный сельскому хозяйству, военному делу, медицине,ораторско­му искусству, философии и праву, составляет Авл Корнелий Цельс.Наиболее известное сочинение этой поры — поэма Тита Лукреция Кара (ок. 99-95гг. — ок. 55 г. до н. э.) «О природе ве­щей», в которой дано наиболее полное исистематическое изло­жение эпикурейской философии. Энциклопедическими работа­мибыли труды Гая Плиния Секунда Старшего (23-79 гг. н. э.), Луция Аннея Сенеки (4г. до н. э. — 65 г н. э.).
Кроме этих компиляций,были созданы работы больших знатоков своего дела: сочинения Витрувия «Обархитектуре», Секста Юлия Фронтина «О римских водопроводах», Луция ЮнияМодерета Колемеллы «О сельском хозяйстве» ( в. н. э.). Ко П в. н. э. относитсядеятельность величайшего врача, фи­зиолога и анатома Клавдия Галена (129-199гг.) и астронома Клавдия Птолемея (ум. ок. 170 г. до н. э.), система которогообъясняла движение небесных тел с позиций геоцентричес­кого принципа и поэтомув течение столетий считалась наи­высшей точкой развития теоретическойастрономии.
Знания, которыеформируются в эпоху Средних веков в Европе, вписаны в систему средневековогомиросозерцания, для которого характерно стремление к всеохватывающему знанию,что вытекает из представлений, заимствованных из античности: подлинное знание — это знание всеобщее, апо­диктическое (доказательное). Но обладать им можеттолько творец, только ему доступно знать, и это знание только уни­версальное. Вэтой парадигме нет места знанию неточному, частному, относительному, неисчерпывающему.
Так как все на землесотворено, то существование любой вещи определено свыше, следовательно, она неможет быть несимволической. Вспомним новозаветное: «Вначале было Слово, и Словобыло у Бога, и Слово было Бог». Слово вы­ступает орудием творения, а переданноечеловеку, оно вы­ступает универсальным орудием постижения мира. Поня­тияотождествляются с их объективными аналогами, что выступает условием возможностизнания. Если человек овладевает понятиями, значит, он получает исчерпывающеезнание о действительности, которая производна от поня­тий. Познавательнаядеятельность сводится к исследова­нию последних, а наиболее репрезентативнымиявляются тексты Святого писания.
Все «вещи видимые»воспроизводят, но не в равной степе­ни «вещи невидимые», т. е. являются ихсимволами. И в за­висимости от приближенности или отдаленности от Бога междусимволами существует определенная иерархия. Телеологизм выражается в том, чтовсе явления действительности существуют по промыслу Бога и для предуготовленныхим ролей (земля и вода служат растениям, которые в свою оче­редь служат скоту).
Как же, исходя из такихустановок, может осуществляться познание? Только под контролем церкви.Формируется жест­кая цензура, все противоречащее религии подлежит запрету. Так,в 1131 г. был наложен запрет на изучение медицинской и юридической литературы.Средневековье отказалось от мно­гих провидческих идей античности, невписывающихся в ре­лигиозные представления. Так как познавательная деятель­ностьносит теологически-текстовый характер, то исследуются и анализируются не вещи иявления, а понятия. Поэтому уни­версальным методом становится дедукция(царствует дедуктив­ная логика Аристотеля). В мире, сотворенным Богом и по егопланам, нет места объективным законам, без которых не могло бы формироватьсяестествознание. Но в это время существуют уже области знаний, которыеподготавливали возможность рож­дения науки. К ним относят алхимию, астрологию,натуральную магию и др. Многие исследователи расценивают существование этихдисциплин как промежуточное звено между натурфилосо­фией и техническимремеслом, так как они представляли сплав умозрительности и грубого наивногоэмпиризма.
Средневековая западнаякультура — специфический фено­мен. С одной стороны, продолжение традицийантичности, свидетельство тому — существование таких мыслительных комплексов,как созерцательность, склонность к абстрактно­му умозрительномутеоретизированию, принципиальный отказ от опытного познания, признаниепревосходства универсаль­ного над уникальным. С другой стороны, разрыв сантичными традициями: алхимия, астрология, имеющие «эксперимен­тальный»характер.
А на Востоке в средниевека наметился прогресс в облас­ти математических, физических, астрономических,медицин­ских знаний. В X в. была переведена на арабский язык кни­га «Великаяматематическая система астрономии» Птолемея под названием «Аль-Магисте»(великое), которая потом вер­нулась в Европу как «Альмагест». Переводы икомментарии «Альмагеста» служили образцом для составления таблиц и правилрасчета положения небесных светил. Также были переведены и «Начала» Евклида, исочинения Аристотеля, труды Архимеда, которые способствовали развитию матема­тики,астрономии, физики. Греческое влияние отразилось на стиле сочинений арабскихавторов, которые характеризуют си­стематичность изложения материала, полнота,строгость фор­мулировок и доказательств, теоретичность. Вместе с тем в этихтрудах присутствует характерное для восточной традиции обилие примеров и задаччисто практического содержания. В таких областях, как арифметика, алгебра,приближенные вычисле­ния, был достигнут уровень, который значительно превзошелуровень, достигнутый александрийскими учеными.
Становление нового стилямышления ученого в мировоззренческом плане связано с принципиально инымпониманием отношения мира и ученого, идеального и реального мира, «мираземного» и «мира небесного».
Наиболее яркое и глубокоеотражение оно нашло в учениях Фараби и его последователей ал-Хорезми, Фергани,Беруни, Улугбека и многих других.
Хайруллаев М.М.утверждает, что «Фараби был одним из мыслителей, благодаря которым в периодсредневековья народы Средней Азии внесли огромный вклад в формирование иразвитие арабоязычной философии и социологии, в развитие всей мировойобщественно-философской мысли».[1] Не случайно Фараби наВостоке называют «вторым учителем». Объясняя природу и социальное устройствообщества он, как каждый ученый-энциклопедист, охвативший почти все отрасли средневековойнауки, руководствовался своим собственным стилем мышления, уделяя особоевнимание проблемам логики и эпистемологии. Он справедливо утверждал, что«логика отличает истинное от ложного в каждой вещи».[2]Комментируя учения Аристотеля Фараби подходил к нему не догматически, атворчески. Он писал: «Подражание Аристотелю должно быть таким, чтобы любовь кнему (никогда) не доходила до такой степени, когда его предпочитают истине, нитаким, когда оно становится предметом ненависти, способным вызвать желание егоопровергнуть».[3]
Несомненной заслугойФараби являются его плодотворные попытки раскрыть связи между различнымикатегориями, поскольку каждая из них отражает различные стороны связи одного итого же. «Разве не видишь ты, — писал Фараби, — что один такой индивид, кпримеру, Сократ, входит в понятие сущность; поскольку он человек в понятииколичества, постольку он обладает величием, поскольку он белый, достойный иликакой иной, в понятии отношения, поскольку он является отцом или сыном впонятии положения, поскольку он сидит или возлежит? То же можно сказать обовсем подобном».[4]
Эти мысли получили своеразвитие и комментарии в трудах многих философов, в частности Рассела Б.Развивая свою науку к объяснению мира, он противопоставляет свой метод и свойстиль объяснения мира – религиозной догматикой.
Обобщение огромногоколичества частных квадратных уравнений в виде конечных типов их классификации,выполненное великим ученым средневековья ал-Хорезми, положило началосовременной алгебре. Ал-Хорезми открыл безупречные методы их решения, которымипо существу, ежедневно пользуются все школьники мира. Методы эти обладают логическимсовершенством, красотой созерцательного мышления, педагогическим удобством.Эвристический характер открытых им методов решения задач получил всеобщеепризнание в мировой  науке, не случайно одно из понятий современной наукиалгоритм этимологически связано с именем ал-Хорезми. Через его «Арифметику» европейцыпознакомились с десятичной систе­мой счисления и правилами (алгоритмами — отимени ал-Хорез­ми) выполнения четырех действий над числами, записанными по этойсистеме. Ал-Хорезми была написана «Книга об ал-джебр и ал-мукабала», цельюкоторой было обучить искусству решений уравнений, необходимых в случаяхнаследования, раздела иму­щества, торговли, при измерении земель, проведенииканалов и т. д. «Ал-джебр» (отсюда идет название такого раздела матема­тики,как алгебра) и «ал-мукабала» — приемы вычислений, кот были известны Хорезми ещеиз «Арифметики» позднегреческого математика ( в.) Диофанта. Но в Европе обалгеб­раических приемах узнали только от ал-Хорезми. Никакой специальнойалгебраической символики у него даже в зачаточ­ном состоянии еще нет. Записьуравнений и приемы их решений осуществляются на естественном языке. Вот ещенекоторые имена: Позжетеория алгоритмов послужила основой математической логики, которая, в своюочередь, является логической основой развития современной компьютеризации. Внаши дни алгоритмизация применяется и в других отраслях человеческой жизни.[5]
Научные труды ал-Ферганиявились основой научных изысканий эпохи возрождения в Европе. Исследовательскаядеятельность всегда ведет ученых от познанного к непознанному. В связи с этимал-Фергани признает, что «между учеными нет разногласия в том, что небо подобносфере и, что оно вращается вместе со всем, что на нем из светил – как вращениесферы вокруг двух закрепленных неподвижных помостов, один из которых в севернойстороне, а другой с южной стороны. Это относительно неба».[6]Это касается и всего того, что нас окружает и, таким образом, все учения и осуше и море, так же подобно сфере».[7] Вывод о том, что небовыпуклое, земля и сфера – вогнутые, был сделан давно. Но главное, как считаетал-Фергани, доказать истинность этих взглядов. Доказательство шарообразностиземли в дальнейшем осуществлено Колумбом (в XV в.), Магелланом (в XVI в.), а много веков до этого на основе мыслительно-экспериментальногомышления это было доказано ал-Фергани.
Беруни прослеживаеттрудный путь познания. Он уделяет особое внимание единице времени, необходимойдля изучения исторических событий. «В соответствии с поставленной целью намследует объяснить, что такое ночь и день и их совокупность, и какой моментпринято считать их началом, ибо сутки для месяцев, годов и эпох – то же, что иединицы для чисел, из суток они складываются и на сутки разлагаются. Полноепредставление о сущности суток облегчает путь к пониманию того, что составляетсяиз суток и строится на них».[8]
Беруни на основесравнительно исторического стиля мышления с позиций здравого смысла, научнойобъективности и беспристрастности, во-первых, сопоставляет различныефилософские и религиозные системы и, во-вторых, пытается установитьсоответствие между взглядами на тот или иной вопрос представителей различныхнародов и религий – древних греков, доисламских персов и арабов, иудеев,христиан различных толков, мусульман сунитов, суфиев и т.д. В этом отношениихарактерно сопоставление им представлений о Боге индийцев, иудеев и христиан, одуше индийской мысли и Сократа, о спасении, как соединении с Богом у индийцев,о фантастических существах индийских мифов и греческой мифологии, о сословияхдревних иранцев с индийскими, о религиозных законах греков и индийцев и т.д. Вэтом контексте обнаруживаются не только определенные аспекты культурных,научно-философских контактов, а также то, что Беруни являлся приверженцемпринципов взаимообогащения, контактов между различными культурами, народами.Поражает его беспристрастная научная объективность и исследовательскаяделикатность.
Открытия в астрономииУлугбека и его учеников вели к пересмотру миропонимания в главном — представлении о космосе, к ликвидации разрыва между взглядами на земную природуи небесные явления. Они составили научный план и создали уникальнуюобсерваторию для организации наблюдения и фиксирования движения небесных тел,таким образом, сумели доказать переход в процессе познания небесных явлений отсущности первого порядка к сущности второго порядка и так далее. Благодаряобсерватории, построенной по проекту Улугбека, проводились наблюдения ификсировались основные характеристики движения звезд на небе. Улугбек и егоученики, основываясь формально-логическим мышлением, при научных исследованияхприменяли доказательный метод. Один из методов, который использовали дляпроизведения опосредованного вычисления величины, был метод интерполяции. Также в проведении научных исследований не менее важными являлись методыпоследовательных приближений и определения «уравнения скорости», аксиома,теорема, фантазия, аналогия и т.д. Объектом исследований являлись небесныетела, субъектами – астрономы-наблюдатели (Улугбек и его ученики). Средствамипознания – секстант и др. Эти элементы вступали во взаимодействие в процессенаблюдения за видимыми движениями небесных тел».[9] Улугбек с большойточностью определил смещение точки весеннего равнодействия 51¢¢. Секстант Улугбека позволил получитьнаиболее точную величину звездного года – 365 суток 6 часов 10 минут 8 секунд.Этому способствовала тщательная научная обработка данных наблюдений.
v В философии наших великих предков удачносочетается философский стиль мышления с естественнонаучным. Свои философскиепроизведения они писали, опираясь на разделяемую ими картину мира. В частностиизвестно, что Ибн Сина в историю вошел как князь философии и князь медицины. Онразвивает мысль о единстве и взаимопроникновении философии и медицины,утверждая, что медицина лечит тело человека, а философия – его душу. В этойсвязи иначе звучит древний афоризм: «В здоровом теле здоровый дух», так как нетолько здоровое тело порождает, как правило, здоровый дух, но и здоровый духобусловливает здоровое тело. Абу-Али ибн-Сина (Авиценна) -философ, математик, астроном, врач, чей«Канон врачебной на­уки» снискал мировую славу и представляет определен­ныйпознавательный интерес сегодня;
Вот ещё некоторые имена:
v Мухаммедаль-Баттани (850-929) — астроном, составив­ший новые астрономические таблицы;
v  Ибн Юлас (950-1009), известныйдостижениями в обла­сти тригонометрии, составивший таблицы наблюдений лунных исолнечных затмений;
v  Ибн аль-Хайсам (965-1020), сделавшийзначительные открытия в области оптики;
v Омар Хайям (1048-1122) — не тольковеликий поэт, но и известнейший в свое время математик, астроном, ме­ханик,философ;
v Ибн Рушд (1126-1198) — философ,естествоиспытатель, добившийся больших успехов в области алхимии. Эти и многиедругие выдающиеся ученые арабского средне­вековья внесли большой вклад вразвитие медицины, в частно­сти глазной хирургии, что натолкнуло на мысль обизготовле­нии из хрусталя линз для увеличения изображения. В дальней­шем этопривело к созданию оптики.
Работая на основетрадиций, унаследованных от египтян и вавилонян, черпая некоторые знания отиндийцев и китайцев и, что самое важное, переняв у греков приемы рационально­гомышления, арабы применили все это в опытах с большим количеством веществ. Темсамым они вплотную подошли к созданию химии.
В XV в. после убийства Улугбека и разгрома Самарканд­скойобсерватории начинается период заката математических, физических и астрономическихзнаний на Востоке и центр разработки проблем естествознания, математикипереносит­ся в Западную Европу.
§ 4.Зарождение и развитие классичечкой науки.
С первых двух глобальныхреволюций в развитии научных знаний, происходивших в XV-XVH вв., создавшихпринци­пиально новое по сравнению с античностью и средневековь­ем пониманиемира, и началась классическая наука, ознаменовавшая генезис науки как таковой,как целостного триединства, т. е. особой системы знания, своеобразного ду­ховногофеномена и социального института.
Подготовительный этаппервой научной революции при­ходится на эпоху Возрождения (1448-1540). В этотпериод происходит постепенная смена мировоззренческой ориента­ции: для человеказначимым становится посюсторонний мир, а автономным, универсальным и самодостаточным- инди­вид. В протестантизме происходит разделение знания и веры, ограничениесферы применения человеческого разума миром «земных вещей», под которымпонимается практически ори­ентированное познание природы.
Поэтому первоначальное«целое» науки в отличие от фило­софии — это математическое естествознание, ипрежде всего механика. «Предоставив дело спасения души «одной лишь вере»,протестантизм тем самым вытолкнул разум на поприще мировой практическойдеятельности — ремесла, хозяйства, политики. Применение разума в практическойсфере тем более поощрялось, что сама эта сфера, с точки зрения реформаторов,приобретает особо важное значение: труд выступает теперь как своего рода мирскаяаскеза, поскольку монашескую аскезу про­тестантизм не принимает. Отсюда уважениек любому труду — как крестьянскому, так и ремесленному, как деятельности зем­лекопа,так и деятельности предпринимателя. Этим объясняет­ся характерное дляпротестантов признание особой ценности технических и научных изобретений,всевозможных усовер­шенствований, которые способствуют облегчению труда и сти­мулированиюматериального производства»'. В этих условиях и возникаетэкспериментально-математическое естествозна­ние, отделившееся от собственнофилософии как особой сфе­ры знания («великая дифференциация»).
Среди тех, ктонепосредственно подготавливал рождение" науки, был Николай Кузанский(1401-1464), идеи которого оказали влияние на Джордано Бруно, Леонардо даВинчи, Николя Коперника, Галилео Галилея, Иоганна Кеплера.
В своих философскихвоззрениях на мир Николай Кузанский вводит методологический принцип совпаденияпротивоположностей — единого и бесконечного, максимума и мини­мума, из которогоследует тезис об относительности любой точки отсчета, тех предпосылок, которыележат в фундамен­те арифметики, геометрии, астрономии и других знаний. От сюдаон делает заключение о предположительном характере всякого человеческого знания,а не только того, которое мы получаем, опираясь на опыт, как считали вантичности. По­этому он уравнивает в правах и науку, основанную на опыте, инауку, основанную на доказательствах.
Большое внимание НиколайКузанский придает измери­тельным процедурам, поэтому интерес представляет егопо­пытка дать «опытное» обоснование геометрии с помощью взвешивания, котороевоспринимается им как универсальный прием. Механические средства измеренияуравниваются в правах с математическим доказательством, что уничтожает ранеенепреодолимую грань между механикой, понимаемой как искусство, и математикойкак наукой. Это те предпосыл­ки, без которых не могло бы возникнуть исчислениебеско­нечно малых и механика как математическая наука.
Применяя принципсовпадения противоположностей к астрономии, Кузанский высказал предположение,что Земля не является центром Вселенной, а такое же небесное тело, как и Солнцеи Луна, что подготавливало переворот в астроно­мии, который в дальнейшемсовершил Коперник. А приме­ненный к проблеме движения принцип совпаденияпротиво­положностей дал Н. Кузанскому возможность высказать идею о тождестведвижения и покоя, что в корне противоречило ан­тичному и средневековомупониманию, утверждавшему, что покой и движение — качественно различные ипринципиаль­но несовместимые состояния.
Тот переворот, которыйсовершил в астрономии польский астроном Николай Коперник (1473-1543), имелогромное значение для развития науки и философии и их отделения друг от друга.В год своей смерти он публикует труд «Об обра­щении небесных тел», в котором вкачестве постулата утвер­ждает, что все небесные тела являются сферами,вращающи­мися по круговым орбитам вокруг Солнца, восседающего на царскомпрестоле и управляющего всеми светилами.
В этой гелиоцентрическойконцепции сформулировано новое миропонимание, согласно которому Земля — одна изпланет, движущаяся по круговой орбите вокруг Солнца. Со­вершая обращение вокругСолнца, она вращается и вокруг своей оси. Кажущиеся движения планет принадлежатне им, а Земле и через ее движение можно объяснить их неравномер­ности. Идеядвижения как естественного свойства небесных и земных тел — ценное достижениеконцепции Коперника. Кроме того, им высказана мысль о том, что движение тел под­чиненонекоторым общим закономерностям. Но он был убеж­ден в конечности мироздания исчитал, что Вселенная где-то заканчивается неподвижной твердой сферой, накоторой за­креплены неподвижные звезды.
Убеждение Коперника вограниченности Вселенной твер­дой сферой было опровергнуто датским астрономомТихо Браге (1546-1601), который сумел рассчитать орбиту кометы, проходившейвблизи планеты Венера. Согласно его расчетам, получалось, что эта комета должнабыла натолкнуться на твердую поверхность сферы, если бы та существовала, чегоне произошло.
Джордано Бруно(1548-1600), который был в большей степени натурфилософом, чем математиком,физиком или астрономом, отстаивал идею бесконечности Вселенной, кото­рая длянего была единой и неподвижной. Он считал, что Все­ленная не движется впространстве, так как ничего нет вне ее, куда она могла бы переместиться,потому что она является всем. Она не рождается и не уничтожается, неуменьшается и не увеличивается. «Вселенной, таким образом, приписаны ат­рибутыбожества: пантеизм потому и рассматривался церковью как опасное учение, что онвел к устранению трансценден­тального Бога, к его имманентизации. К этим выводамне пришел Кузанец, хотя он и проложил тот путь, по которому до конца пошелБруно».
А так как Вселеннаябесконечна, то могут быть отменены и положения аристотелевской космогонии, вчастности: вне мира нет ничего, Космос конечен. Отвергает Бруно и понятие абсолютногоместа (абсолютного верха и абсолютного низа), тем самым вводя идеюотносительности движения, столь не­обходимую для создания физики. Он делаетпредположение, что существует множество миров, подобных нашему. А это уже характеристикинового мышления.
Период с 1540 по 1650 г.характеризуется торжеством опыт­ного (экспериментального) подхода к изучаемымявлениям: открытие кровообращения Гарвеем (1628), установление маг­нитныхсвойств Земли Гильбертом (1600), прогресс техники, открытие и применениетелескопа и микроскопа, утвержде­ние идеи гелиоцентризма и принципа идеализации(особен­но важного для науки) Г. Галилеем.
Галилео Галилея(1564-1642) — итальянского физика и ас­тронома — по праву относят к тем, ктостоял у истоков фор­мирования науки. Опираясь на принцип совпадения противо­положностей,сформулированный Николаем Кузанским, он применил его к решению проблемыбесконечного и недели­мого. Решая проблему пустоты, известную еще с античности,Галилей допустил существование «мельчайших пустот» в те­лах, которыеоказываются источником силы сцепления в них. С Галилея начинается рассмотрениепроблемы движения, лежащей в основе классической науки. До него господствова­лопредставление о движении, сформированное еще Аристо­телем, согласно которомуоно происходит, если существует сила, приводящая тело в движение; нет силы,действующей на тело, нет и движения тела. Кроме того, чтобы последнеепродолжалось, необходимо сопротивление, другими словами, в пустоте движениеневозможно, так как в ней нет ничего, что оказывало бы сопротивление.
Галилей предположил, что,если допустить существование абсолютно горизонтальной поверхности, убратьтрение, то движение тела будет продолжаться. В этом предположении заключензакон инерции, сформулированный позже И. Нью­тоном. Галилей был одним из первыхмыслителей, кто пока­зал, что непосредственное данные опыта не являются исход­нымматериалом познания, что они всегда нуждаются в опре­деленных теоретическихпредпосылках, другими словами, опыт «теоретически нагружен».
Галилей выделил дваосновных метода исследования природы:
а. Аналитический(«метод резолюций») — прогнозирова­ние чувственногоопыта с использованием средств мате­матики, абстрагирования и идеализации,благодаря чему выделяются элементы реальности, недоступные непосредственномувосприятию (например, мгновенная скорость).
б. Синтетически-дедуктивный(«метод композиции») — математическая обработка данныхопыта выявляет ко­личественные соотношения, на основе которых выраба­тываютсятеоретические схемы, применяемые для ин­терпретации и объяснения явлений.
Идеи закона инерции и примененный Галилеем метод за­ложилиосновы классической физики. К его научным дости­жениям относятся: установлениетого, что скорость свободно­го падения тела не зависит от его массы, апройденный путь пропорционален квадрату времени падения; создание теориипараболического движения, теории прочности и сопротивле­ния материалов,создание телескопа, открытие закона колеба­ния маятника, экспериментальноеустановление того, что воз­дух обладает весом. В области астрономических исследованийГалилей обосновал гелиоцентрическую систему Коперника в работе «Диалог о двухсистемах мира — Птолемеевской и Коперниковой», дополнив ее своими открытиями,что Солнце вращается вокруг своей оси, что на его поверхности есть пят­на,обнаружил у Юпитера 4 спутника (сейчас их известно 13), что Млечный путьсостоит из звезд.
Достижения в областиастрономии были высоко оценены крупнейшим немецким математиком и астрономомИоганном Кеплером (1571-1630). Занимаясь поисками законов небесной механики наоснове обобщения данных астроно­мических наблюдений, он установил три законадвижения планет относительно Солнца. В первом законе, отказавшись отпредставления Коперника о круговом движении планет вокруг Солнца, он утверждал,что каждая планета движется по эллипсу, в одном из фокусов которого находитсяСолнце. Из второго закона Кеплера следовало, что радиус-вектор, проведенный отСолнца к планете в равные промежутки вре­мени, описывает равные площади. Этоозначало, что ско­рость движения планеты по орбите не постоянна, она тембольше, чем ближе планета к Солнцу. И согласно третьему закону, квадраты временобращения планет вокруг Солнца относятся как кубы их средних расстояний отнего. Кеплер разработал теорию солнечных и лунных затмений, предло­жив способыих предсказания, уточнил величину расстояния между Землей и Солнцем.
Естествоиспытатель сделалпопытку не философского, а механического объяснения небесных движений, причинойкоторых считал взаимное притяжение тел, рассматривая их по аналогии спритяжением магнита, но природу сил тяготения для себя Кеплер еще не прояснил.Он не принимал закона инерции в той интерпретации, которую мы увидим у Декар­таи Ньютона. Для него инерция тела состоит в его стремле­нии к покою, всопротивлении движению — понимание, свойственное античности и средневековью.Вот поэтому Кеп­лер, также как и Аристотель, считал, что для приведения тела кдвижению необходим двигатель.
Непреходящая заслугаФренсиса Бэкона (1561-1626) — английского философа-материалиста и одного изосновопо­ложников науки — состояла в том, что он одним из первых за­метилначавшийся в XV-XV вв. активный процесс «вели­кой дифференциации». Иначеговоря, он уловил, что единое ранее знание (назвать ли его так, или философией,но это было единое духовное формообразование), — по современной терминологии«преднаука» — в силу экономических, поли­тических и иных причин начинаетобъективно расчленяться, раздваиваться на два крупных (хотя и тесно связанных)«ство­ла» — собственно философию и науку, т. е. на два самостоя­тельных испецифических образования. Поэтому термины «философия» и «наука» у него далеконе синонимы.
Нисколько не умаляя ролифилософии, Ф. Бэкон пред­принимает «Великое восстановление наук» (в книге,остав­шейся не законченной) и фиксирует возникновение науки как «триединогоцелого» (система специализированного знания и его постоянного воспроизводства иобновления, социальный институт и форма духовного производства.
Своим творчеством РенеДекарт (1596-1650), французский философ и математик, призван был расчиститьпочву для по­стройки новой рациональной культуры и науки. Для этого ну­женновый рационалистический Метод, прочным и незыбле­мым основанием которогодолжен быть человеческий разум.
В протяженной субстанции,или природе, как считает Де­карт, мы можем мыслить ясно и отчетливо только еевеличи­ну (что тождественно с протяжением), фигуру, расположение частей,движение. Последнее понимается только как переме­щение, ни количественные, никачественные изменения к нему не относятся.
Наукой же, изучающейвеличину, фигуры, является гео­метрия, которая становится универсальныминструментом познания. И перед Декартом стоит задача — преобразовать геометриютак, чтобы с ее помощью можно было бы изучать и движение. Тогда она станетуниверсальной наукой, тожде­ственной Методу. И создав систему координат, введяпред­ставление об одновременном изменении двух величин, из ко­торых одна естьфункция (кстати, термина «функция» еще в его терминологии нет) другой, Декартвнес в математику принцип движения. Теперь математика становится формаль­но-рациональнымметодом, с помощью которого можно «счи­тать» числа, звезды, звуки и т. д.,любую реальность, устанав­ливая в ней меру и порядок с помощью нашего разума.
Французский мыслительотождествляет пространство (протяженность) с материей (природой), понимаяпоследнюю как непрерывную, делимую до бесконечности. Поэтому и кос­мос у негобеспределен. Но идею Дж. Бруно о множественно­сти миров Декарт не разделяет.
Философ понимает движениекак относительное, движе­ние и покой равнозначны: тело может являтьсядвижущимся относительно одних тел, в то время как относительно других будетоставаться покоящимся. На этом основании он форму­лирует принцип инерции: тело,раз начав двигаться, продол­жает это движение и никогда само собой неостанавливается.
Гарантом и для законаинерции (первого закона природы) и для второго закона, утверждающего, чтовсякое тело стре­мится продолжать свое движение по прямой, согласно Декар­ту,выступает Бог-Творец. Третий закон определяет принцип движения сталкивающихся тел.Первый и второй законы при­знавались в физике Нового времени, третий же былподверг­нут резкой критике.
Согласно Декарту, задачанауки — вывести объяснение всех явлений природы из полученных начал, в которыхнельзя усомниться, но устанавливаются эти начала философией. Поэтому его частоупрекают в априорном характере научных положений.
Декарт отмечает, чтопредставление о мире, которое дает наука, отличается от реального природногомира, поэтому научные знания гипотетичны. Признание вероятностного их характеранекоторые исследователи видят в нежелании Декар­та навлечь на себя подозрение вподрыве религиозной веры. Но была и теоретическая причина, как считает П. П.Гайденко: «И причиной этой, как ни парадоксально, является божественное всемогущество.Какая же тут, казалось бы, может быть связь? А между тем простая: будучи всемогущим,Бог мог воспользоваться бесконечным множеством вариантов для со­здания миратаким, каким мы его теперь видим. А потому тот вариант, который предложенДекартом, является только веро­ятностным, — но в то же время он равноправен совсеми ос­тальными вариантами, если только он пригоден для объясне­ниявстречающихся в опыте явлений».
Нигде в предшествующемзнании не существовало понима­ния природы как сложной системы механизмов, всемогущийТворец никогда не выступал в образе Бога-Механика, поэтому Декарту важнопоказать, что Бог владеет бесконечным арсена­лом средств для построения машинымира, и хотя человеку не дано постичь, какие именно из средств использовал Бог,строя мир, человек, создавая науку, конструирует мир так, чтобы между ним иреальным миром имелось сходство. Вот поэтому предла­гаемый в науке вариант объяснениямира носит гипотетический характер, но отнюдь не теряет своей объяснительнойсилы.
Сильное впечатление насовременников произвела теория вихрей (космогоническая гипотеза) Декарта:мировое про­странство заполнено особым легким, подвижным веществом, способнымобразовывать гигантские вихри. Хотя космогони­ческая гипотеза Декарта былаотвергнута, но остались бес­смертными его достижения в области математики:введение системы координат, алгебраических обозначений, понятия переменной,создание аналитической геометрии. Важна была также идея развития, содержащаясяв теории вихрей, и идея деления «корпускул» до бесконечности, что впоследствиибыло подтверждено атомной физикой.
Научную программу,которую создал Исаак Ньютон (1643- 1727), английский физик, он назвал«экспериментальной фи­лософией». В соответствии с ней исследование природы дол­жноопираться на опыт, который затем обобщается при помо­щи «метода принципов»,смысл которого заключается в следующем: проведя наблюдения, эксперименты, спомощью индукции вычленить в чистом виде связи явлений внешнего мира, выявитьфундаментальные закономерности, принципы, которые управляют изучаемыми процессами,осуществить их математическую обработку и на основе этого построить цело­стнуютеоретическую систему путем дедуктивного разверты­вания фундаментальныхпринципов.
Ньютон создал основыклассической механики как цело­стной системы знаний о механическом движениител, сфор­мулировал три ее основных закона, дал математическую фор­мулировкузакона всемирного тяготения, обосновал теорию движению небесных тел, определилпонятие силы, создал дифференциальное и интегральное исчисление как язык опи­санияфизической реальности, выдвинул предположение о со­четании корпускулярных иволновых представлений о приро­де света. Механика Ньютона стала классическимобразцом де­дуктивной научной теории.
Также как и Ньютон,немецкий ученый Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) был убежден, что все вмире существу­ющее должно быть объяснено с помощью исключительно ме­ханическихначал. Природа — это совершенный механизм, и все — от неорганического до живыхорганизмов — создано ге­ниальным механиком Богом. И познаваться этот механизмможет с помощью механических причин и законов.
Отметим основныенаучные достижения Лейбница (вопре­ки его механистическому материализму вначале, а затемобъективному идеализму — особенно в «Монадологии»):
1. Открыл (одновременно сНьютоном) дифференциаль­ное и интегральное исчисления, что положило началоновой эре в математике.
2. Стал родоначальникомматематической логики и одним из создателей счетно-решающих устройств. В связис этим основатель кибернетики Н. Винер назвал его сво­им предшественником ивдохновителем.
3. В вопросах физики имеханики подчеркивал важную роль наблюдений и экспериментов, был одним из пер­выхученых, предвосхитивших закон сохранения и пре­вращения энергии.
4. В трактате «Протагея»одним из первых пытался научно истолковать вопросы происхождения и эволюцииЗемли.
5. Изобрел специальныенасосы для откачки подземных вод и создал другие оригинальные техническиеновшества.
6. Обратил внимание натеорию игр.
7. Указал на взаимосвязи,развитие и «тонкие опосредования» между растительным, животным и человеческим«царствами».
8. Ратовал за широкоеприменение научных знаний в практике.
В Новое время сложиласьмеханическая картина мира, утверждающая: вся Вселенная — совокупность большогочисла неизменных и неделимых частиц, перемещающихся в абсолютном пространстве ивремени, связанных силами тяготения, подчиненных законам классической механики;природа выступает в роли простой машины, части которой жестко детерминированы;все процессы в ней сведены к механическим.
Механическая картина мирасыграла во многом положи­тельную роль, дав естественнонаучное понимание многихяв­лений природы. Таких представлений придерживались практи­чески всевыдающиеся мыслители XV в. — Галилей, Ньютон, Лейбниц, Декарт. Для ихтворчества характерно построение целостной картины мироздания. Учеными непросто стави­лись отдельные опыты, они создавали натурфилософские си­стемы, вкоторых соотносили полученные опытным путем знания с существующей картиноймира, внося в последнюю необходимые изменения. Без обращения к фундаментальнымнаучным основаниям считалось невозможным дать полное объяснение частнымфизическим явлениям. Именно с этих позиций начинало формироваться теоретическоеестествозна­ние, и в первую очередь — физика.
В основе механистическойкартины мира лежит метафизи­ческий подход к изучаемым явлениям природы как несвязан­ным между собой, неизменным и не развивающимся. Ярким примеромиспользования его является классификация живот­ного мира, изложенная известнымшведским ученым-натура­листом Карлом Линнеем (1707-1778) в работе «Система при­роды».Достоинством ее является бинарная система обозначе­ния растений и животных (гдепервое слово обозначает род, а второе — вид), дошедшая до настоящего времени.Располо­жив растения и животных в порядке усложнения их строения, ученый тем неменее не усмотрел изменчивости видов, считая их неизменными, созданными Богом.
Успешное развитиеклассической механики привело к тому, что среди ученых возникло стремлениеобъяснить на основе ее законов все явления и процессы действительности. В концеXVH в. — первой половине ХГХ в. намечается тен­денция использования научныхзнаний в производстве, при­чиной чему было развитие машинной индустрии,пришедшее на смену мануфактурному производству, что вызвало развитие техническихнаук. «Технические науки не являются простым продолжением естествознания,прикладными исследования­ми, реализующими концептуальные разработки фундамен­тальныхестественных наук. В развитой системе технических наук имеется свой слой какфундаментальных, так и приклад­ных знаний».
Классическим примеромпервых научно-технических знаний служит сконструированные X. Гюйгенсом механи­ческиечасы, воплотившие теорию колебаний маятника в созданное техническое решение.Возникшие на стыке естествознания и производства технические науки проявляютсвои специфические черты, отличающие их от естественно­научного знания.
Начиная с созданиянемецким мыслителем Иммануилом Кантом (1724-1804) работы «Всеобщая естественнаяистория и теория неба» в естествознание проникают диалектические идеи. Согласногипотезе, изложенной в данной работе, Сол­нце, планеты и их спутники возниклииз некоторой первона­чальной бесформенной туманной массы, которая заполняламировое пространство. Под действием притяжения из частиц об­разовывалисьотдельные сгущения, которые становились цент­рами притяжения, из одного такогоцентра образовалось Солн­це, вокруг которого, двигаясь по кругу, расположилисьчастицы в виде круговых туманностей. В них стали образовываться заро­дышипланет, которые начали вращаться вокруг своей оси. Вследствие трения частиц, изкоторых они образовались, Солнце и планеты сначала разогрелись, а потом началиостывать.
Почти через 40 лет послеКанта французский математик и астроном П. Лаплас (1749-1847) выдвинул идеи,которые до­полнили и развили кантовскую гипотезу, и в обобщенном виде этакосмогоническая гипотеза Канта — Лапласа просу­ществовала почти 100 лет.
В XX в. диалектическиеидеи проникают в геологию и биологию. На смену теории катастрофизма,предложенной французским естествоиспытателем Ж. Кювье (1768-1832), пришла идеягеологического эволюционизма английского ес­тествоиспытателя Ч. Лайеля(1797-1875). В теории катастро­физма утверждалось, что отдельные периоды вистории Зем­ли заканчиваются мировыми катастрофами, в результате ко­торыхстарые виды растений и животных погибают и на смену им рождаются новые, ранеене существовавшие. Лайель же доказал, что для объяснения изменений, происшедшихв тече­ние геологической истории, нет необходимости прибегать к представлениямо катастрофах, а достаточно допустить дли­тельный срок существования Земли.
В области биологииэволюционные идеи высказывал французский естествоиспытатель Ж. Б. Ламарк(1744-1829) в «Философии зоологии» и Ч. Р. Дарвин (1809-1882), создав­ший знаменитуюработу «Происхождение видов путем есте­ственного отбора, или Сохранение благоприятствуемыхпород в борьбе за жизнь» (1859). Согласно теории Дарвина, виды животных, растенийс их целесообразной организацией воз­никли в результате отбора и накоплениякачеств, полезных для организмов в их борьбе за существование в данных усло­виях.Г. Менделем (1822-1884) в работе «Опыты над расти­тельными гибридами»,объединившей биологический и мате­матический анализ, было дано достаточноадекватное объяс­нение изменчивости и наследственности свойств организмов, чтоположило начало генетике. Им было выделено важнейшее свойство генов — дискретность, сформулирован принцип не­зависимости комбинирования генов при скрещивании.Но до 1900 г. работа Менделя оставалась неизвестной научной обще­ственности.
В 30-х г. XX в. ботаникомМ. Я. Шлейденом (1804-1881) и биологом Т. Шванном (1810-1882) была созданаклеточная теория строения растений и живых организмов.
Вплотную подходит коткрытию закона сохранения и пре­вращения энергии немецкий врач Ю. Р. Майер(1814-1878), который показал, что химическая, тепловая и механическая энергиимогут превращаться друг в друга и являются равно­ценными. Английский исследовательД. П. Джоуль (1818-1889) экспериментально продемонстрировал, что при затрате механическойсилы получается эквивалентное количество теплоты. Датский инженер Л. А.Кольдинг (1815-1888) опыт­ным путем установил отношение между работой итеплотой, физик Г. Гельмгольц (1821-1894) доказал на основе этого за­конаневозможность вечного двигателя.
Среди открытий в химииважнейшее место занимает от­крытие периодического закона химических элементоввыда­ющимся ученым химиком Д. И. Менделеевым (1834-1907).
Эволюционные идеи,нашедшие отражение в биологии, геологии подрывали механическую картину мира.Этому способствовали и исследования в области физики: открытие Ш. Кулоном(1736-1806) закона притяжения электрических зарядов с противоположными знаками,введение английским химиком и физиком М. Фарадеем (1791-1867) понятия элек­тромагнитногополя, создание английским ученым Дж. Макс­веллом (1831-1879) математическойтеории электромагнит­ного поля. Это привело к созданию электромагнитной карти­нымира.
В этот же период начинаютразвиваться и социально-гума­нитарные науки. Так например создаётся экономическаятеория, на основе которой несколько позднее Г. Зиммель (1858-1918) формулируетфилософию денег, изложенную в одноименной работе. Возникновениесоциально-гуманитарных наук завершило формирование науки как системы дис­циплин,охватывающих все основные сферы мироздания: природу, общество и человеческийдух. Наука приобрела при­вычные для нас черты универсальности, специализации имеждисциплинарных связей. Экспансия науки на все новые предметные области,расширяющееся технологическое и со­циально-регулятивное применение научныхзнаний, сопро­вождались изменением институционального статуса науки. Дальнейшееразвитие науки вносит существенные отклонения от классических ее канонов.§ 5.Неклассическая наука
В конце ХIХ — начале XXв. считалось, что научная карти­на мира практически построена, и если ипредстоит какая-либо работа исследователям, то это уточнение некоторых де­талей.Но вдруг последовал целый ряд открытий, которые ни­как в нее не вписывались.
В 1896 г. французский физикА. Беккерель (1852-1908) от­крыл явление самопроизвольного излучения урановойсоли, природа которого не была понята. В поисках элементов, испускающихподобные «беккерелевы лучи», Пьер Кюри (1859-1906) и Мария Склодовская-Кюри(1867-1934) в 1898 г. открывают полоний и радий, а само явление называютрадиоактивностью. В 1897 г. английский физик Дж. Томсон (1856-1940) открыва­етсоставную часть атома — электрон, создает первую, но очень недолгопросуществовавшую модель атома. В 1900 г. немецкий физик М. Планк (1858-1947)предложил новый (совершенно не отвечающий классическим представлениям) подход:рассматривать энергию электромагнитного излучения величину дискретную, котораяможет передаваться только от­дельными, хотя и очень небольшими, порциями — кванта­ми. На основе этой гениальной догадки ученый не только по­лучилуравнение теплового излучения, но она легла в основу квантовой теории.
Английский физик Э.Резерфорд (1871-1937) эксперимен­тально устанавливает, что атомы имеют ядро, вкотором сосре­доточена вся их масса, а в 1911 г. создает планетарную модельстроения атома, согласно которой электроны движутся вокруг неподвижного ядра ив соответствии с законами классической электродинамики непрерывно излучаютэлектромагнитную энергию. Но ему не удается объяснить, почему электроны, двигаясьвокруг ядра по кольцевым орбитам и непрерывно испытывая ускорение, следовательно,излучая все время ки­нетическую энергию, не приближаются к ядру и не падают наего поверхность.
Датский физик Нильс Бор(1885-1962), исходя из модели Резерфорда и модифицируя ее, введя постулаты(постулаты Бора), утверждающие, что в атомах имеются стационарные орбиты, придвижении по которым электроны не излучают энергии, ее излучение происходиттолько в тех случаях, ког­да электроны переходят с одной стационарной орбиты надру­гую, при этом происходит изменение энергии атома, создал квантовую модельатома. Она получила название модели Ре­зерфорда-Бора. Это была последняянаглядная модель атома.
В 1924 г. французскийфизик Луи де Бройль (1892-1987) выдвинул идею о двойственной,корпускулярно-волновой природе не только электромагнитного излучения, но идругих микрочастиц. В 1925 г. швейцарский физик-теоретик В. Пау­ли (1900-1958)сформулировал принцип запрета: ни в атоме, ни в молекуле не может быть двухэлектронов, находящихся в одинаковом состоянии.
В 1926 г. австрийскийфизик-теоретик Э. Шредингер (1887-1961) вывел основное уравнение волновоймеханики, а в 1927 г. немецкий физик В. [ейзенберг (1901-1976) — прин­ципнеопределенности, утверждавший: значения координат и импульсов микрочастиц немогут быть названы одновремен­но и с высокой степенью точности.
В 1929 г. английскийфизик П. Дирак (1902-1984) заложил основы квантовой электродинамики и квантовойтеории гра­витации, разработал релятивистскую теорию движения элек­трона, наоснове которой предсказал (1931) существование позитрона — первой античастицы.Античастицами назвали частицы, подобные своему двойнику, но отличающиеся отнего электрическим зарядом, магнитным моментом и др. В 1932 г. американский физикК. Андерсон (р. 1905) открыл по­зитрон в космических лучах.
В 1934 г. французскиефизики Ирен (1897-1956) и Фриде-рикЖолио-Кюри (1900-1958) открыли искусственнуюрадио­активность, а в 1932 г. английский физик Дж. Чедвик (1891-1974) — нейтрон. Создание ускорителей заряженных частиц способствовало развитию ядернойфизики, была выявлена не­элементарность элементарных частиц. Но поистинереволюци­онный переворот в физической картине мира совершил вели­кийфизик-теоретик А. Эйнштейн (1879-1955), создавший спе­циальную (1905) и общую(1916) теорию относительности.
Как мы помним изпредыдущего раздела, в механике Нью­тона существуют две абсолютные величины — пространство и время. Пространство неизменно и не связано с материей. Вре­мя — абсолютно и никак не связано ни с пространством, ни с материей. Эйнштейнотвергает эти положения, считая, что пространство и время органически связаны сматерией и меж­ду собой. Тем самым задачей теории относительности стано­витсяопределение законов четырехмерного пространства, где четвертая координата — время. Эйнштейн, приступая к разра­ботке своей теории, принял в качествеисходных два положения; скорость света в вакууме неизменна и одинакова во всехсис­темах, движущихся прямолинейно и равномерно друг относи­тельно друга, и длявсех инерциальных систем все законы природы одинаковы, а понятие абсолютнойскорости теряет значение, так как нет возможности ее обнаружить.
Кроме того, он построилматематическую теорию броунов­ского движения, разработал квантовую концепцию света,а за открытие фотоэффекта в 1921 г. ему была присуждена Но­белевская премия,дал физическое истолкование геометрии Н. Н. Лобачевского (1792-1856).
Говоря об открытииспециальной теории относительности, нельзя не вспомнить нидерландского физикаА. Лоренца (1853-1928), который в 1892 г. вывел уравнение (получившее название«преобразования Лоренца»), дающее возможность установить, что при переходе отодной инерциальной систе­ме к другой могут изменяться значения времени иразмеры движущегося тела в направлении скорости движения. А круп­нейшийфранцузский математик и физик Анри Пуанкаре (1854-1912), который и ввелназвание «преобразование Лорен­ца», первым начал пользоваться термином «принципотноси­тельности», независимо от Эйнштейна развил математическую сторону этогопринципа и практически одновременно с ним показал неразрывную связь междуэнергией и массой.
Если в классической наукеуниверсальным способом задания объектов теории были операции абстракции инепосредственной генерализации наличного эмпирического материала, то в не­классическойвведение объектов осуществляется на пути математизации, которая выступаетосновным индикатором идей в науке, приводящих к созданию новых ее разделов итеорий. Ма­тематизация ведет к повышению уровня абстракции теоретичес­кого знания,что влечет за собой потерю наглядности.
Переход от классическойнауки к неклассической характе­ризует та революционная ситуация, котораязаключается во вхождении субъекта познания в «тело» знания в качестве егонеобходимого компонента. Изменяется понимание предмета знания: им стала теперьне реальность «в чистом виде», как она фиксируется живым созерцанием, анекоторый ее срез, заданный через призму принятых теоретических и операци­онныхсредств и способов ее освоения субъектом. Поскольку о многих характеристикахобъекта невозможно говорить без учета средств их выявления, постолькупорождается специфи­ческий объект науки, за пределами которого нет смысла ис­катьподлинный его прототип. Выявление относительности объекта кнаучно-исследовательской деятельности повлекло за собой то, что наука стала ориентироватьсяне на изучение вещей как неизменных, а на изучение тех условий, попадая вкоторые они ведут себя тем или иным образом,
Так как исследовательфиксирует только конкретные ре­зультаты взаимодействия объекта с прибором, тоэто по­рождает некоторый «разброс» в конечных результатах ис­следования. Отсюдавытекает правомерность и равноправ­ность различных видов описания объекта,построение его теоретических конструктов.
Научный факт перестал бытьпроверяющим. Теперь он ре­ализуется в пакете с иными внутритеоретическимиспособа­ми апробации знаний: принцип соответствия, выявление внутреннего икогерентного совершенства теории. Факт сви­детельствует, что теоретическоепредположение оправдано для определенных условий и может быть реализовано внекоторых ситуациях. Принцип экспериментальной проверяемости на­деляетсячертами фундаментальности, т. е. имеет место не «интуитивная очевидность», а«уместная адаптированность».
Концепция монофакторногоэксперимента заменилась полифакторной: отказ от изоляции предмета от окружающе­говоздействия якобы для «чистоты рассмотрения», призна­ние зависимостиопределенности свойств предмета от дина­мичности и комплексности егофункционирования в позна­вательной ситуации, динамизация представлений осущности объекта — переход от исследования равновесных структурных организацийк анализу неравновесных, нестационарных структур, ведущих себя как открытыесистемы. Это ориенти­рует исследователя на изучение объекта как средоточия ком­плексныхобратных связей, возникающих как результирую­щая действий различных агентов иконтрагентов.
На основе достиженийфизики развивается химия, особен­но в области строения вещества. Развитиеквантовой механи­ки позволило установить природу химической связи, под пос­леднейпонимается взаимодействие атомов, обусловливающее их соединение в молекулы икристаллы. Создаются такие хи­мические дисциплины, как физикохимия,стереохимия, хи­мия комплексных соединений, начинается разработка мето­доворганического синтеза.
В области биологиирусским физиологом растений и микробиологом Д. И. Ивановским (1864-1920) былоткрыт вирус и положено начало вирусологии. Получает дальнейшее развитиегенетика, в основе которой лежат законы Менделя и хромосомная теория наследственностиамериканского биолога Т. Ханта (1866-1945). Хромосомы — структурные элементыядра клетки, содержащие дезоксирибонуклеиновую кислоту (ДНК), которая являетсяносителем наслед­ственной информации организма. При делении ДНК точно воспроизводится,обеспечивая передачу наследственных признаков от поколения к поколению.Американский био­химик Дж. Уотсон (р. 1928) и английский биофизик Ф. Крик (р.1916) в 1953 г. создали модель структуры ДНК, что положи­ло начало молекулярнойгенетике. Датским биологом В. Йогансоном (1857-1927) было введено понятие «ген»- единица наследственного материала, отвечающая за передачу не­которого наследуемогопризнака.
Важнейшим событиемразвития генетики было открытие мутаций — внезапно возникающих изменений внаследственной системе организмов. Хотя явление мутаций было известно ужедавно: в 1925 г. отечественный микробиолог Г.А. Натсон (1867-1940) установилдействие радиоизлучения на наследственную изменчивость у грибов, в 1927 г.американский генетик Г Д. Меллер (1890-1967) обнаружил мутагенное действиерентгеновских лучей на дрозофил. Систематическое изучение мутаций былопредпринято голландским ученым Хугоде Фризом (1842-1935), установившим, чтоиндуцированные мутации могут возникать в результате радиоактивного облученияорганизмов или под воз­действием некоторых химических веществ.
В результате развитиягенетики в этот период было выяс­нено, что изменчивость растительного илиживотного орга­низма может быть достигнуто двумя способами: либо непос­редственнымвоздействием внешней среды без изменения на­следственного аппарата организма,либо стимулированием мутаций, приводящих к изменениям наследственного аппара­та(генов, хромосом).
Не менее значительныедостижения были отмечены в об­ласти астрономии. Напомним, что под Вселенной(Метага­лактикой) понимается доступная наблюдению и исследова­нию часть мира.Здесь существуют большие скопления (100- 200 млрд.) звезд — галактики, в однуиз которых — Млечный Путь — входит Солнечная система. Наша Галактика состоит из150 млрд. звезд (светящихся плазменных шаров), среди ко­торых Солнце,галактические туманности, космические лучи, магнитные поля, излучения.Солнечная система находится да­леко от ядра Галактики, на ее периферии, нарасстоянии око­ло 30 световых лет. Возраст Солнечной системы около 5 млрд. лет.На основании «эффекта Доплера» (австрийский физик и астроном) было установлено,что Вселенная расширяется с очень высокой скоростью.
В 1922 г. математик игеофизик А. А. Фрид­ман (1888-1925) нашел решение уравнений общей теории от­носительностидля замкнутой нестационарной расширяю­щейся Вселенной, ставшее математическимфундаментом большинства современных космогонических теорий.
Астрономы и астрофизикипришли к выводу, что Вселен­ная находится в состоянии непрерывной эволюции. Звезды,которые образуются из газово-пылевой межзвездной среды, в основном из водородаи гелия, под действием сил гравитации различаются по «возрасту». Причем образованиеновых звезд происходит и сейчас.
Сжимаясь под действиемгравитационных сил, звезда на­гревается, внутри нее растет давление. Придостижении опре­деленной критической температуры начинается термоядернаяреакция, сопровождающаяся выделением огромного количе­ства тепла. На следующейстадии под действием гравитаци­онных сил наступает момент равновесия. В этомсостоянии звезда может существовать довольно долго. Так, например, Солнце будетнаходиться в этом состоянии 13 млрд лет, око­ло 5 из них уже прошло. Но потом наступаетмомент, когда во­дород, находящийся в центре звезды, где происходит термо­ядернаяреакция, будет израсходован. Температура внутри звезды будет уменьшаться, будетснижаться давление и иссяк­нут возможности сопротивляться гравитации. Ядрозвезды, состоящее теперь уже только из гелия, начинает сжиматься, образуяплотную, горячую область. Теперь термоядерная ре­акция будет протекать напериферии звезды, где еще сохра­нился водород. В это время размер звезды и еесветимость уве­личиваются. В результате она превращается в красного гиган­та.Температура гелиевого ядра возрастает, и начинается новая ядерная реакцияпревращения гелия в углерод.
В зависимости массызвезды от массы Солнца после всего этого цикла она превращается либо в белогокарлика — за­ключительный этап эволюции звезд, либо наступает гравита­ционныйколлапс — вспышка сверхновой звезды, либо образуется черная дыра — сфера, изкоторой не могут выйти ни частицы, ни какое-либо излучение ввиду того, чтоочень ве­лико поле тяготения внутри нее.
В 1963 г. открыты квазары- астрономические тела, нахо­дящиеся вне пределов Галактики. В 1965 г.американские ас­трономы А. Пензиас (р. 1933) и Р. Вильсон (р. 1936) обнару­жилифоновое радиоизлучение. Как метко назвал его извест­ный астроном и астрофизикИ. С. Шкловский (1916-1985) — реликтовое излучение, не возникающее во Вселеннойв насто­ящее время. Расширение Вселенной и реликтовое излучение являются вполнеубедительными доводами в пользу стандарт­ной модели происхождения Вселенной,или теории «большо­го взрыва». В 1967 г. были открыты пульсары — космическиетела, являющиеся источниками радиоизлучения. В 1903 г. ученным в работе«Исследование мировых пространств реактивные приборами» заложены начала теориикосмических полетов. В ней сформулированы основные принципы баллистики ракет,предложена схема жидкостного реактивного двигателя, а также принципконструирования ракет — идеи, которые несколько позднее были востребованы итворчески освоены последователями Циолковского. Созда­ется наука, нацеленная наизучение и освоение космическо­го пространства — космонавтика. Ознаменовалсяэтот пери­од развития науки созданием кибернетики — науки об управ­лении, связии переработке информации, теории систем. Интенсивное развитие промышленногопроизводства, косми­ческих исследований стимулирует дальнейшее совершенство­ваниетехнических наук.
Характерное дляклассического этапа стремление к абсолю­тизации методов естествознания,выразившееся в попытках при­менения их в социально-гуманитарном познании, всебольше и больше выявляло свою ограниченность и односторонность. На­метиласьтенденция формирования новой исследовательской парадигмы, в основании которойлежит представление об осо­бом статусе социально-гуманитарных наук.
Как реакция на кризисмеханистического естествознания и как оппозиция классическому рационализму вконце XX в. возникает направление, представленное В. Дильтеем, Ф. Ниц­ше, Г.Зиммелем, А. Бергсоном, О. Шпенглером и др., — «фи­лософия жизни». Здесь жизньпонимается как первичная ре­альность, целостный органический процесс, дляпознания которой неприемлемы методы научного познания, а возмож­ны лишьвнерациональные способы — интуиция, понимание, вживание, вчувствование и др.
Представители баденскойшколы неокантианства В. Виндельбанд (1848-1915) и Г. Риккерт (1863-1936)считали, что «науки о духе» и естественные науки прежде всего различают­ся пометоду. Первые (идеографические науки) описывают неповторимые, индивидуальныесобытия, процессы, ситуа­ции; вторые (номотетические), абстрагируясь отнесуществен­ного, индивидуального, выявляют общее, регулярное, законо­мерное визучаемых явлениях.
Испытавший на себесильное влияние В. Виндельбанда и Г. Риккерта немецкий социолог, историк,экономист Макс Вебер (1864-1920) не разделяет резко естественные и соци­альныенауки, а подчеркивает их единство и некоторые общие черты. Существенная срединих та, что они требуют «ясных понятий», знания законов и принципов мышления,край­не необходимых в любых науках. Социология вообще для него наука«номотетическая», строящая свою систему по­нятий на тех же основаниях, что иестественные науки — для установления общих законов социальной жизни, но сучетом ее своеобразия.
Предметом социальногопознания для Вебера является «культурно-значимая индивидуальнаядействительность». Социальные науки стремятся понять ее генетически, конкрет­но-исторически,не только какова она сегодня, но и почему она сложилась такой, а не иной. Вэтих науках выявляются закономерно повторяемые причинные связи, но с акцентомна индивидуальное, единичное, культурно-значимое. В них преобладаеткачественный аспект исследования над количественным, устанавливаются вероятностныезаконы, исходя из которых объясняются индивидуальные события. Цель соци­альныхнаук — познание жизненных явлений в их культурном значении. Система ценностейученого имеет регулятивный характер, определяя выбор им предмета исследования,приме­няемых методов, способов образования понятий.
Вебер отдает предпочтениепричинному объяснению по сравнению с законом. Для него знание законов не цель,а средство исследования, которое облегчает сведение культур­ных явлений к ихконкретным причинам, поэтому законы применимы настолько, насколько ониспособствуют позна­нию индивидуальных связей. Особое значение для него имеетпонимание как своеобразный способ постижения социальных явлений и процессов.Понимание отличается от объяснения в естественных науках, основным содержаниемкоторого яв­ляется подведение единичного под всеобщее. Но результат пониманияне есть окончательный результат исследования, это лишь высокой степенивероятности гипотеза, которая для того, чтобы стать научным положением, должнабыть верифи­цирована объективными научными методами.
В качестве своеобразногоинструмента познания и как критерий зрелости науки Вебер рассматриваетовладение иде­альным типом. Идеальный тип — это рациональная теорети­ческаясхема, которая не выводится из эмпирической реаль­ности непосредственно, амысленно конструируется, чтобы облегчить объяснение «необозримого многообразия»соци­альных явлений. Мыслитель разграничивает социологичес­кий и историческийидеальные типы. С помощью первых уче­ный «ищет общие правила событий», спомощью вторых — стремится к каузальному анализу индивидуальных, важных вкультурном отношении действий, пытается найти генетичес­кие связи. Вебер выступаетза строгую объективность в социальном познании, так как вносить личные мотивы впроводи­мое исследование противоречит сущности науки. В этой связи можновскрыть противоречие: с одной стороны, по Веберу, ученый, политик не может неучитывать свои субъективные интересы и пристрастия, с другой стороны, их надополнос­тью отвергать для чистоты исследования.
Начиная с Веберанамечается тенденция на сближение ес­тественных и гуманитарных наук, чтоявляется характерной чертой постнеклассического развития науки.§ 6Постнеклассическая наука
Постнеклассическая наукаформируется в 70-х годах XX в. Этому способствуют революция в хранении иполучении знаний (компьютеризация науки), невозможность решить ряд научныхзадач без комплексного использования знаний различных научных дисциплин, безучета места и роли чело­века в исследуемых системах. Так, в это времяразвиваются генные технологии, основанные на методах молекулярной биологии игенетики, которые направлены на конструирова­ние новых, ранее в природе несуществовавших генов. На их основе, уже на первых этапах исследования, былиполучены искусственным путем инсулин, интерферон и т. д. Основная цель генныхтехнологий — видоизменение ДНК. Работа в этом направлении привела к разработкеметодов анализа генов и геномов, а также их синтеза, т. е. конструирование новыхгене­тически модифицированных организмов. Разработан принци­пиально новыйметод, приведший к бурному развитию микро­биологии — клонирование.
Внесение эволюционныхидей в область химических ис­следований привело к формированию нового научногона­правления — эволюционной химии. Так, на основе ее откры­тий, в частностиразработки концепции саморазвития откры­тых каталитических систем, сталовозможным объяснение самопроизвольного (без вмешательства человека) восхожде­нияот низших химических систем к высшим.
Наметилось еще большееусиление математизации есте­ствознания, что повлекло увеличение уровня егоабстрактнос­ти и сложности. Так, например, развитие абстрактных методов висследованиях физической реальности приводит к созданию, с одной стороны,высокоэффективных теорий, таких как элек­трослабая теория Салама-Вайнберга,квантовая хромодинамика, «теория Великого Объединения», суперсимметричныетеории, а с другой — к так называемому «кризису» физики элементарных частиц.Так, американский физик М. Гутцвиллер в 1994 г. писал: «Несмотря на всеобещания, физика эле­ментарных частиц превратилась в кошмар, несмотря на рядглубоких интуитивных прозрений, которые мы эксплуатирова­ли некоторое время.Неабелевы поля известны 40 лет, кварки наблюдались 25 лет назад, а гармоний открыт20 лет назад. Но все чудесные идеи привели к моделям, которые зависят от 16открытых параметров… Мы даже не можем установить прямые соответствия смассами элементарных частиц, поскольку необ­ходимая для этого математикаслишком сложна даже для современных компьютеров… Но даже когда я пытаюсьчитать неко­торые современные научные статьи или слушаю доклады некоторых своихколлег, меня не оставляет следующий вопрос: имеют ли они контакт с реальностью?Разрешите мне в каче­стве примера привести антиферромагнетизм, который сновапопулярен после открытия сверхпроводящих медных окислов. Сверхизощренные моделиантиферромагнетизма были предло­жены и разработаны чрезвычайно тщательно людьми,которые ни разу не слышали, да и слышать не хотят, о гематите, или о том, что,как каждый знает, называется ржавым гвоздем»[10].
Развитие вычислительной техники связано с созданиеммикропроцессоров, которые были положены также в основание создания станков с программнымуправлением, промыш­ленных роботов, для создания автоматизированных рабочихмест, автоматических систем управления.
Прогресс в 80 — 90-х гг.XX в. развития вычислительной техники вызван созданием искусственных нейронныхсетей, на основе которых разрабатываются и создаются нейрокомпьютеры,обладающие возможностью самообучения в ходе ре­шения наиболее сложных задач.Большой шаг вперед сделан в области решения качественных задач. Так, на основетеории нечетких множеств создаются нечеткие компьютеры, способ­ные решатьподобного рода задачи. А внесение человеческо­го фактора в создание баз данныхпривело к появлению высо­коэффективных экспертных систем, которые составили осно­вусистем искусственного интеллекта.
Поскольку объектомисследования все чаще становятся системы, экспериментирование с которыминевозможно, то важнейшим инструментом научно-исследовательской дея­тельностивыступает математическое моделирование. Его суть в том, что исходный объектизучения заменяется его матема­тической моделью, экспериментирование с которойвозмож­но при помощи программ, разработанных для ЭВМ. В мате­матическоммоделировании видятся большие эвристические возможности, так как «математика,точнее математическое моделирование нелинейных систем, начинает нащупывать извнетот класс объектов, для которых существуют мостики между мертвой и живойприродой, между самодостраивани­ем нелинейноэволюционирующих структур и высшимипро­явлениями творческой интуиции человека»[11].
На базе фундаментальных знанийбыстро развиваются сформированные в недрах физики микроэлектроника инаноэлектроника. Электроника — наука о взаимодействии элект­ронов сэлектромагнитными полями и о методах создания электронных приборов и устройств,используемых для передачи информации. И если в начале XX в. на ее основе быловозможно создание электронных ламп, то с 50-х гг. развивает­ся твердотельнаяэлектроника (прежде всего полупроводнико­вая), а с 60-х гг. — микроэлектроникана основе интегральных схем. Развитие последней идет в направлении уменьшенияраз­меров, содержащихся в интегральной схеме элементов до мил­лиардной долиметра — нанометра (нм), с целью приме­нения при создании космических аппаратови компьютерной техники.
Все чаще объектамиисследования становятся сложные, уникальные, исторически развивающиеся системы,которые характеризуются открытостью и саморазвитием. Среди них такие природныекомплексы, в которые включен и сам чело­век — так называемые «человекоразмерныекомплексы»; медикобиологические, экологические, биотехнологические объекты, системы«человек-машина», которые включают в себя информационные системы и системыискусственного интеллекта и т. д. С такими системами осложнено, а иногда ивообще невозможно экспериментирование. Изучение их немыслимо без определенияграниц возможного вмешатель­ства человека в объект, что связано с решением рядаэтичес­ких проблем.
Поэтому не случайно наэтапе постнеклассической науки преобладающей становится идея синтеза научныхзнаний — стремление построить общенаучную картину мира на основе принципауниверсального эволюционизма, объединяющего в единое целое идеи системного иэволюционного подходов. Концепция универсального эволюционизма базируется наопределенной совокупности знаний, полученных в рамках конкретных научныхдисциплин (биологии, геологии и т. д.) и вместе с тем включает в свой составряд философско-мировоззренческих установок. Часто универсальный, или гло­бальный,эволюционизм понимают как принцип, обеспечи­вающий экстраполяцию эволюционныхидей на все сферы действительности и рассмотрение неживой, живой и социальнойматерии как единого универсального эволюционного процесса.
Системный подход внесновое содержание в концепцию эволюционизма, создав возможность рассмотрениясистем как самоорганизующихся, носящих открытый характер. Как отмечал академикН. Н. Моисеев, все происходящее в мире можно представить как отбор и существуютдва типа механиз­мов, регулирующих его:
1) адаптационные, поддействием которых система не при­обретает принципиально новых свойств;
2) бифуркационные,связанные с радикальной перестрой­кой системы.
Моисеев предложил принципэкономии энтропии, даю­щий «преимущества» сложным системам перед простыми.Эволюция может быть представлена как переход от одного типа самоорганизующейсясистемы к другой, более сложной. Идея принципа универсального эволюционизмаоснована на трех важнейших концептуальных направлениях в науке кон­ца XX в.:
1) теории нестационарнойВселенной;
2) синергетики;
3) теории биологическойэволюции и развитой на ее осно­ве концепции биосферы и ноосферы.
Модель расширяющейся Вселенной,о которой подробно было рассказано выше, существенно изменила представления омире, включив в научную картину мира идею космической эволюции. Теориярасширяющейся Вселенной испытала трудности при попытке объяснить этапы космическойэволю­ции от первовзрыва до мировой секунды после него. Ответы на эти вопросыданы в теории раздувающейся Вселенной, воз­никшей на стыке космологии и физикиэлементарных частиц.
В основу теории положенаидея «инфляционной фазы» — стадии ускоренного расширения. После колоссальногорасши­рения в течение невероятно малого отрезка времени установи­лась фаза снарушенной симметрией, что привело к изменению состояния вакуума и рождениюогромного числа частиц. Несимметричность Вселенной выражается в преобладаниивещества над антивеществом и обосновывается «великим объединением» теории элементарныхчастиц с моделью раздувающейся вселенной. На этой основе удалось описатьслабые, сильные и электромагнитные взаимодействия при высоких энергиях, а такжедостичь прогресса в теории сверхплотного вещества. Согласно последней, возниклавозможность обнаружить факт, состоящий в том, что при изменении температуры всверхплотном веществе происходит ряд фазовых переходов, во время которыхменяются свойства вещества и свойства элементарных частиц, составляющих этовещество. Подобного рода фазовые переходы должны были происходить при охлаждениирасши­ряющейся Вселенной вскоре после «Большого взрыва». Таким образом,устанавливается взаимосвязь между эволюцией Все­ленной и процессом образованияэлементарных частиц, что дает возможность утверждать — Вселенная можетпредставлять уникальную основу для проверки современных теорий элемен­тарныхчастиц и их взаимодействий[12].
Следствием теориираздувающейся Вселенной является положение о существовании множестваэволюционно разви­вающихся вселенных, среди которых, возможно, только нашаоказалась способной породить такое многообразие форм организации материи. Авозникновение жизни на Земле обо­сновывается на основе антропного принципа,устанавливаю­щего связь существования человека (как наблюдателя) с фи­зическимипараметрами Вселенной и Солнечной системы, а также с универсальными константамивзаимодействия и мас­сами элементарных частиц. Данные космологии, полученные впоследнее время, дают возможность предположить, что по­тенциальные возможностивозникновения жизни и челове­ческого разума были заложены уже в начальныхстадиях раз­вития Метагалактики, когда формировались численные значения мировыхконстант, определившие характер дальнейших эволюционных изменений.
Вторым концептуальнымположением, лежащим в основе принципа универсального эволюционизма, явилась теориясамоорганизации — синергетика -(об истории ее возникновения и особенностях см.гл. II, часть 6). Неоценим вклад в развитие этой науки И. Пригожина, который наоснове своих открытий в об­ласти неравновесной термодинамики показал, что внеравновес­ных открытых системах возможны эффекты, приводящие не к возрастаниюэнтропии и стремлению термодинамических сис­тем к состоянию равновесного хаоса,а к «самопроизвольному» возникновению упорядоченных структур, к рождениюпорядка из хаоса. Синергетика изучает когерентное, согласованное со­стояниепроцессов самоорганизации в сложных системах раз­личной природы. Для того,чтобы было возможно применение синергетики, изучаемая система должна бытьоткрытой и нели­нейной, состоять из множества элементов и подсистем (элек­тронов,атомов, молекул, клеток, нейронов, органов, сложных организмов, социальныхгрупп и т. д.), взаимодействие между которыми может быть подвержено лишь малымфлуктуациям, незначительным случайным изменениям, и находиться в состо­янии нестабильности,т. е. — в неравновесном состоянии.
Синергетика используетматематические модели для опи­сания нелинейных процессов, которые могут бытьпроцесса­ми самоорганизации в изучении лазера или самоподдержива­ющимися исаморазвивающимися структурами в плазме. Си­нергетика устанавливает, какиепроцессы самоорганизации происходят в природе и обществе, какого типанелинейные законы управляют этими процессами и при каких условиях, выясняет, накаких стадиях эволюции хаос может играть по­зитивную роль, а когда оннежелателен и деструктивен.
Однако применениесинергетики в исследовании соци­альных процессов ограничено в некоторыхотношениях:
1. Удовлетворительнопоняты, с точки зрения синергети­ки, могут быть только массовые процессы.Поведение личности, мотивы ее деятельности, предпочтения едва ли могут бытьобъяснены с ее помощью, так как она имеет дело с макросоциальными процессами иобщи­ми тенденциями развития общества. Она дает картину макроскопических,социоэкономических событий, где суммированы личностные решения и акты выбора ин­дивидов.Индивид же, как таковой, синергетикой не изучается.
2. Синергетика неучитывает роль сознательного фактора духовной сферы, так как не рассматриваетвозможность человека прямо и сознательно противодействовать мак­ротенденциямсамоорганизации, которые присущи со­циальным сообществам.
3. При переходе на болеевысокие уровни организации возрастает количество факторов, которые участвуют вдетерминации изучаемого социального события, в то время как синергетикаприменима к исследованию та­ких процессов, которые детерминированы небольшимколичеством фактов[13].
По-новому на этапестановления постнеклассической на­уки зазвучали идеи В. И. Вернадского о биосфереи ноосфере, высказанные им еще в 20-х годах XX в., рассматриваемые ныне какестественнонаучное обоснование принципа универ­сального эволюционизма.
Вернадский утверждает,что закономерным этапом доста­точно длительной эволюции развития материиявляется биосфера — целостная система, которая обладает высокой сте­пеньюсамоорганизации и способностью к эволюции. Это особое геологическое тело,структура и функции которого оп­ределяются специфическими особенностями Земли икосмо­са. Биосфера является самоорганизующейся системой, чье функционированиеобусловлено «существованием в ней жи­вого вещества — совокупности живых организмов,в ней живущих»[14]. Биосфера — живаядинамическая система, находящаяся в развитии, осуществляемом под воздействиемвнутрен­них структурных компонентов ее, а также под влиянием все возрастающихантропогенных факторов. Благодаря последним растет могущество человека, врезультате деятельности кото­рого происходят изменения структуры биосферы. Подвлия­нием научной мысли человека и человеческого труда она пе­реходит в новое состояние- ноосферу. В концепции Вернад­ского показано, что жизнь представляет собойцелостный эволюционный процесс (физический, геохимический, биоло­гический),включенный в космическую эволюцию.
Таким образом, впостнеклассической науке утверждается парадигма целостности, согласно котороймироздание, био­сфера, ноосфера, общество, человек и т. д. представляют со­бойединую целостность. И проявлением этой целостности является то, что человекнаходится не вне изучаемого объек­та, а внутри него, он лишь часть, познающегоцелого. И, как следствие такого подхода, мы наблюдаем сближение есте­ственных иобщественных наук, при котором идеи и принци­пы современного естествознания всешире внедряются в гума­нитарные науки, причем имеет место и обратный процесс.Так, освоение наукой саморазвивающихся «человекоразмерных» систем стирает ранеенепреодолимые границы между методологиями естествознания и социальногопознания. И центром этого слияния, сближения является человек.
Концепция открытой рациональности,развивающаяся в постнеклассической науке, выразилась, в частности, в том, чтоевропейская наука конца XX — начала XX в. стала ори­ентироваться и на восточноемышление. Без этого, возможно, немыслима современная концепция природы. «Мысчитаем, — пишут И. Пригожин и И. Стенгерс, — что находимся на пути к новомусинтезу, новой концепции природы. Возможно, когда-нибудь нам удастся слитьвоедино западную традицию, придающую первостепенное значение экспериментированиюи количественным формулировкам, и такую традицию, как китайская: с еепредставлениями о спонтанно изменяющем­ся самоорганизующемся мире»[15].
Центральной идеейконцепции глобального эволюциониз­ма является идея (принцип) коэволюции, т. е.сопряженного, взаимообусловленного изменения систем, или частей внутри целого.Возникшее в области биологии при изучении совме­стной эволюции различныхбиологических видов, их структур и уровней организации понятие коэволюциисегодня харак­теризует корреляцию эволюционных изменений как матери­альных, таки идеальных развивающихся систем. Представле­ние о коэволюционных процессах,пронизывающих все сфе­ры бытия — природу, общество, человека, культуру, науку,философию и т. д., — ставит задачу еще более тесного взаи­модействия естественнонаучногои гуманитарного знания для выявления механизмов этих процессов.
Идея синтеза знаний,создание общенаучной картины мира становится основополагающей на этапепостнеклассического развития науки. Одной из весьма удачных попы­ток создатьсовременную общенаучную картину мира на ос­нове идей глобального эволюционизмаявляется концепция Э. Янча, предложенная в его работе «СамоорганизующаясяВселенная: научные и гуманистические следствия возника­ющей парадигмыэволюции». Автор показывает, что все уровни неживой и живой материи, а такжеявления социаль­ной жизни — нравственность, мораль, религия и т. д. — раз­виваютсякак диссипативные структуры. Поэтому эволюция представляется ему целостным процессом,составными час­тями которого являются физико-химический, биологичес­кий,социальный, экологический, социально-культурный процессы. На каждом уровневыявляются специфические его особенности.
Источником космическойэволюции Э. Янч называет нару­шение симметрии, выражающееся в преобладаниивещества над антивеществом, повлекшее за собой возникновение раз­личного родасил — гравитационных, электромагнитных, сильных, слабых. На следующем этапеэволюции возникает жизнь — «тонкая сверхструктурированная физическая реаль­ность»,усложнение которой приводит к коэволюции организ­мов и экосистем, в результатечего впоследствии происходит социальная эволюция, при которой возникаетспецифическое свойство, связанное с мыслительной деятельностью. Тем са­мым Э.Янч включает в самоорганизующуюся Вселенную чело­века, придав глобальнойэволюции гуманистический смысл.
Становлениепостнеклассической науки не приводит к уничтожению методов и познавательныхустановок класси­ческого и неклассического исследования. Они будут продол­жатьиспользоваться в соответствующих им познавательных ситуациях,постнеклассическая наука лишь четче определит область их применения.
§ 7.Понятия науки, научного знания.
Ориентируясь насложившееся к сегодняшнему дню понимание науки как объекта исследования, т.е.науки о науке, или рефлексии науки, или самосознания науки, или философии науки(что в прин­ципе одно и то же), можно выделить следующие подходы к иссле­дованиюи пониманию предмета «наука» или «научное познание мира».
1. Наука в контекстестановления человеческой культуры может рассматриваться как:
v наука знание,
v наука деятельность,
v наука институт.
При более подробной характеристике это: наука как системазнаний о мире (Вселенной, обществе, человеке), наука как человече­ская деятельностьпо получению новых знаний, наука как одна из организационных форм (институт)функционирования общества, го­сударства.
Функционированием наукикак системы уже полученного зна­ния занимается сама наука. Именно в сфере наукипроисходит полу­чение, отбор, систематизация, обобщение, популяризация научныхзнаний и представление их на общее (внешнее) или дальнейшее внутреннееиспользование. В первом случае знания используются в материально-практическойжизни общества или же его духовном обогащении, во втором — для постановки новыхнаучных исследова­ний, формирования новых исследовательских программ. Промежуточнымвариантом является система образования, в которой науч­ные знания служат какдля внешнего, так и для внутреннего (по от­ношению к науке) использования.
Исследованием науки какспецифической человеческой дея­тельности, направленной на познание мира(природы и духа, мате­риального и идеального) занимаются философия, методологияи ло­гика науки, а также философская теория познания.
Исследованием науки какособого социального явления (сооб­щество ученых) или как специфическогосоциального института (учреждения) занимается науковедение.
Особая дисциплина — история науки, которая имеет отношение ко всем ее «ипостасям», хотя чаще всегоисторико-научные исследования ограничиваются фактологическим описанием по типу«что, где и когда?».
Надо отметить, что как ивсе членения (аналитические схемы) предмета исследования, данное разделениеприблизительно. Напри­мер, проблемы дисциплинарной организации науки:становления и функционирования различных областей знаний и научных дисцип­лин,взаимосвязь и взаимодействие научных знаний с процессами их интеграции, синтезаи дифференциации, — есть проблемы и направ­ления анализа науки и как деятельности,и как системы знания, и как организационного (в данном случае дисциплинарного)ее уст­ройства.
Рассмотрим основныеподходы к пониманию науки как особого социального явления и института.
Для простоты и ясностипонимания науки как формального со­циального учреждения (института), котороеорганизационно оформляет (можно сказать, формализует) естественно складываю­щеесясообщество ученых (можно сказать, «естественный орга­низм»), нужно иметь ввиду, что науке как «институту» и науке как «сообществу» присущи все характерныечерты «государства» и «со­циальных групп».
В первом случае мы имеемсистему учреждений и организаци­онных форм: систему управления(административные должности руководителей и подчиненных); систему иерархии(степени и зва­ния), систему организации (кафедры, научные институты, общества,академии, системы семинаров, конференций, конгрессов, съездов, совещаний);систему правового регулирования (законы и уложения об авторском праве, статусеученых и научных коллективов); систе­му средств производства(инструментально-экспериментальное обо­рудование, лабораторные помещения,информационные системы).
Во втором случае мы можемувидеть в сообществе ученых ти­пичные черты любого человеческого сообщества. Внаучном сооб­ществе живут и работают люди (и все человеческое им не чуждо, какбы сказал Сенека). В этом сообществе адептов истины есть и «генераторы идей», ипростые исполнители, есть рабы и господа (отношения, которые основаны на тойили иной форме материаль­но-административной зависимости ученых друг от друга),есть и не­гласные традиции и нормы поведения, есть и общепринятая этика и протоколофициальных отношений, есть ретрограды с обскурантами (придерживающиеся старогои препятствующие новому), есть нор­мы и идеалы научного познания, есть«внутринаучные идеологии» (например, «математическая идеология» вестествознании, «физиче­ская идеология» в химии), есть воры и жулики (воровствоидей, пла­гиат, разработка псевдозначимых для науки и практики тем — рас­пространенноеи, к сожалению, часто очень замаскированное явле­ние), есть и мошенники (сознательношельмующие эксперимен­тальные результаты или теоретические выкладки), естьсудьи и су­ды (рецензенты и экспертные советы), есть конъюнктурщики и сле­дователимоды (выбирающие направление исследований не по «на­учной совести», не по «приоритетамИстины», а по внешним при­оритетам, сейчас это проявляется в массовойэкологизации и ком­пьютеризации науки). Наконец, в научном сообществе есть,просто говоря, не только умные, но и дураки.
Нетрудно увидеть, чтоназванные особенности и формы отно­шений в сообществе ученых и институте наукипредполагают мно­жество сложных проблем, требующих специального анализа. По­сколькупроблемы науковедения не являются предметом настоящей работы, мы ограничимсявышесказанным и ниже будем преимуще­ственно анализировать проблемы философии иметодологии науки с опорой на историко-логические реалии становления научногозна­ния.
Наука и научное знаниекак целостные образования (системы) состоят из частей (элементов), научныхобластей или дисциплин. В первом приближении по предмету познания научноезнание и науку можно разделить на два основных раздела: естественные науки инауки о духе.
Естественные науки — этонауки о «естестве» — природе (по-гречески природа physis, по-латыни — natura).Объекты естественных наук преимущественно материальные (за исключениемпространст­ва и времени, однако согласно некоторым концепциям пространство ивремя связываются со свойствами материальных объектов). Мате­риальные объектысостоят из вещества и поля. Вещество имеет мас­су покоя ипространственно-временные измерения. Поле (гравита­ционное, электромагнитное)не имеет массы, но имеет пространст­венно-временные измерения. По объект-предметнымобластям есте­ственные науки подразделяются на физику, химию, биологию, гео­логиюи, соответственно, на множество частных их разделов и ин-тердисциплинарныхобластей (частных наук). Для примера назовем механику, электродинамику,молекулярную физику, органическую химию, аналитическую химию, физическую химию,биофизическую химию, биохимию, зоологию, орнитологию, физиологию, биогео­химию,экологию. Можно сказать, что естественные науки изучают Природу и ее творения.
Науками о духе с серединыXX в. называются все сферы науки, в которых исследуются творе­ниядуховно-культурной деятельности человека и идеальные объек­ты природы(интеллект, сознание, Бог, платоновские идеи): религия, искусство, общество,государство, право, экономика. Отсюда нау­ками о духе будут теология,религиоведение, эстетика, социология, этика, экономика, правоведение. Каквидно, науки о духе — это науки об идеальных объектах. Идеальные объекты,какими бы они не бы­ли, существуют, реальны (т.е. их можно выделить какобъекты), но они не имеют массы и не имеют пространственных измерений.
Надо оговориться, что всенауки можно назвать естественными, поскольку человек есть часть природы и,соответственно, вся его духовная и материальная деятельность естественна, какестественна деятельность любых живых организмов. Но такое обобщение было быформальным, поскольку человек наделен свободой воли и, соот­ветственно,свободой сотворчества с Природой.
Кроме наук о природе инаук о духе выделяются некоторые науки, которые можно отнести и к естественнымнаукам, и к наукам о духе: психология, антропология, этнография, социобиология,экология и эсхатология (в современной постановке). Можно сказать, что к такимпромежуточ­ным наукам относится и математика. Немало ее важных положений генетическисвязан с естествознанием, например, дифференциаль­ное и интегральноеисчисления, заложенные Лейбницем и Ньюто­ном, а ряд других положенийпредставляются как творения чистого разума, свободной игры человеческого ума.
Существенно такжеподчеркнуть, что если первичное разделе­ние науки на те или иные области мыпроизводим преимущественно по объект-предметной их направленности, то болеечастные дисци­плины могут иметь другие классификационные инварианты.
При рассмотрении вопросазарождения новых научных дисцип­лин на предметно-логическом уровне можновыделить три основ­ных компонента, которые, оставаясь инвариантными (поотдельно­сти или в сочетании), обусловливают автономизацию некоторой об­ластизнания в системе науки: предмет, метод, познавательная цель. Выделение такойтриады компонентов, конечно, схематизация и упрощение проблемы, но в первомприближении такой подход представляется достаточно правильным и, пожалуй,достаточно распространенным (проблемы дальнейшего оформления новых об­ластейзнания в институте науки, т.е. оформления в социально-организационном плане — особый и дополнительный вопрос).
Другая сторонаисследований в сфере предметных областей, обозначаемых понятиями «наука» и«научное знание», выражается в выделении при их методологическом анализефундаментальных и прикладных областей. На проблемах и нюансах такого разделенияследует остановится особо.
Исследования в областифилософско-методологических вопро­сов техники, в том числе и проблемвзаимодействия естественнона­учных и технических знаний, в настоящее времяначали развиваться достаточно интенсивно, хотя и далеки от охвата всего спектрасо­временных проблем.
Существует множествоопределений понятий «техника» и «тех­ническая наука». Мы согласны с тем, что«… практически все десят­ки и сотни определений техники весьма полезны,отражают или уровень научного или теоретического анализа и знания данной эпо­хи,или определенные материальные, научные или социальные связи техники, или еекультурный контекст»[16]
Для рассмотрения проблемвзаимодействия наук в сфере техни­ки нам, однако, следует произвести рабочее,более или менее одно­значное разделение понятий «естественная наука» и«техническая наука». Содержание понятия «естественная наука», или «наука оприроде», достаточно и не будет здесь обсуждаться в деталях, так как эти детали- вопрос специальный и его обсуждение входит в рамки настоящего исследования.Исходя из деятельностного подхо­да, ориентируясь на работы по «философииестествознания» и «фи­лософии техники», под технической наукой мы подразумеваемв первую очередь научную деятельность по созданию искусственных («антропогенных»)материальных образований для реализации пре­образующих природу целей человека иобщества.
Нетрудно заметить, чтоназванный выше признак является не­обходимым, но не достаточным для разделенияестествознания и техники, естественнонаучной и технической научнойдеятельности. Действительно, естествознание и внутри собственного института вомногих его разделах создает искусственные материальные образо­вания: синтезэлементов в ядерно-физических установках, синтез химических веществ, созданиебиосистем с помощью методов ген­ной инженерии и др., причем это может делатьсядля реализации познавательных (духовных) целей, а не обязательно с практическойцелью преобразования природы в интересах общества. Последнее замечание дает намкак раз возможность сформулировать второй признак технической науки, который всовокупности с первым со­ставит уже необходимое и достаточное условие для болееили менее однозначного разделения понятий «естествознание» и «техника». Этотпризнак — центральная целевая установка познавательной дея­тельности. Дляестествознания такой центральной целевой установ­кой является познание природыво всем ее многообразии вне обяза­тельной связи с практическими задачамичеловека и общества, для техники — познание природы и создание искусственныхматериаль-; ных образований с целью решения практических задач преобразо­ванияприроды для человека и общества.
Два названных признакатехнического знания, технической нау­ки дают важные методологические ориентирыдля рассмотрения как проблемы взаимодействия естествознания и техники в целом,так и проблемы взаимодействия естественнонаучных и технических зна­ний в тойили иной технической сфере. Здесь имеется в виду рас­смотрение как актуальныхвзаимодействий, так и взаимодействий в аспекте исторической обусловленноститехнического знания естест­веннонаучным, и наоборот.
В методологическомотношении одним из центральных и чрез­вычайно часто обсуждаемых является вопросо соотношении в соот­ветствующей области технического знания фундаментальных иприкладных исследований. Здесь специально выделяется, что поня­тия «фундаментальноеисследование» и «прикладное исследование» не являются полярными по содержанию ипротивоположными по смыслу. Это хорошо видно при рассмотрении фундаментальных иприкладных исследований по таким их составляющим, как предмет, метод и цельисследования, а также его результат. Например, при­кладные исследованиятепловых машин привели к получению фун­даментального научного знания — второмуначалу термодинамики и, наоборот, фундаментальные исследования генетическогокода при­вели к становлению высоконаучной технологии — генной инженерии как основысовременной биотехнологии. В истории таких примеров очень много.
Ошибочноепротивопоставление, противоположение фундамен­тальных и прикладных исследований(лингвистически выражаемое союзом «и») проистекает из того, что часто в областиприкладной инженерно-технической деятельности фундаментальные знания неполучаются и не используются (или используются мало); соответст­венно, вобласти фундаментальных исследований многие разделы получаемого нового знанияне находят реальных прикладных при­менений. В силу этого можно прийти к выводу,что противоположе­ние исследований на фундаментальные и прикладные может осно­выватьсяне на различении предмета или метода (они могут и сов­падать), а на различениицели исследовательской деятельности и со­ответствующих ей ценностныхориентации.
Цель «чистофундаментальных» исследований — получение но­вого знания о мире с элементамиего вечности, духовной познава­тельной ценности. При этом фундаментальноенаучное знание мо­жет быть и эмпирическим (заряд электрона, структура ДНК ит.п.), и теоретическим (теория относительности, принцип соответствия и т.п.), итеоретико-экспериментальным (квантовая химия, термоди­намика и т.п.). При этомфундаментальное знание может быть и прикладным, и неприкладным в зависимости отконкретных обстоя­тельств как во время его получения (если цель практическая,при­кладная), так и после того, по мере созревания социального заказа.
Следует также отметить,что нефундаментальное знание (т.е. не вечное, преходящее) может быть во всехвариантах и: теоретиче­ским, и прикладным, и неприкладным. Например, учения отепло­роде и флогистоне могут быть охарактеризованы кактеоретико-экспериментальные и прикладные (на основании учения о теплоро­девполне можно решать многие задачи теплопередачи). Нужно еще раз подчеркнуть,что полярными по содержанию являются поня­тия «фундаментальное знание» — «нефундаментальное знание», «прикладное знание» — «неприкладное знание»,«теоретическое знание» — «эмпирическое знание», «духовная цель» — «практиче­скаяцель»; но никак не противоположны понятия «фундамен­тальное знание(исследование)» — «прикладное знание (исследование)». Отличие здесь только поцели. Цель «чисто приклад­ных» исследований в отличие от «чистофундаментальных» — не духовно-познавательная, а утилитарная — практическийрезуль­тат, удовлетворяющий социальному заказу.
Таким образом, выборпутей реализации исследовательской деятельности и отбор результатовисследований в фундаментальных исследованиях регулируется такими ценностнымикритериями, как достоверность, точность, соответствие имеющейся системе досто­верногознания и т.д. В прикладных исследованиях регуляция осу­ществляется на основаниидругих ценностных критериев: потреби­тельскими характеристикамипродукта-результата и технико-экономическими характеристиками технологическогопроцесса (технологичность, материалоемкость, энергоемкость, надежность и т.п.). Последнее обстоятельство часто приводит к тому, что в при­кладныхисследованиях минуется сложный этап фундаментальных исследований и предпочтениеотдается получению эмпирических методик, практических рекомендаций, опытныхправил и прочим случайно обнаруженным взаимосвязям конструктивных и техниче­скихпараметров и т.п., если они дают возможность выполнить со­ответствующийсоциальный заказ.
К сказанному полезнопривести рассуждения М.В. Ломоносова, высказанные два столетия назад и вполнеотчетливо разделяющие области фундаментального и технического знания (какизвестно, греческое слово «тэхне» — искусство, мастерство). В лекции «Слово опользе химии» он говорил: «Учением приобретенные познания разделяются на наукии художества. Науки подают ясное о вещах понятие и открывают потаенное действийи свойств причины; ху­дожества к преумножению человеческой пользы оные употребляют.Науки довольствуют врожденное и вкорененное в нас любопытство; художестваснисканием прибытка увеселяют. Науки художествам путь открывают; художествапроисхождение наук ускоряют. Обои общею пользою согласно служат. В обоих ихколь велико и коль не­обходимо есть употребление химии, ясно показываютисследование натуры и многие в жизни человеческой полезные художества»[17]У Ломоносова художества — все области деятельности по созданию искусственныхобъектов, творений чело­века: технические устройства, металлургия, архитектураи изобрази­тельные искусства. Это понятно из вышеприведенных слов, а такжеследующих: «Между художествами первое место, по моему мнению, имеетметаллургия, которая учит находить и очищать металлы и другие минералы… Ибометаллы подают укрепление и красоту важнейшим вещам, в обществе потребным. Имиукрашаются храмы Божий и блистают монаршие престолы, или защищаются от нападениянеприятельского, или утверждаются корабли и, силою их связаны, между бурнымивихрями в морской пучине плавают»[18] В словах Ломоносоваобсуждаемые выше проблемы взаимоотношений фундаментальных и технических зна­нийобозначены достаточно отчетливо, в том числе выделяются и разделы химии какестественнонаучной и технической области зна­ния, которая «показываетисследование натуры» и «полезные худо­жества».
Далее при рассмотрении«жизни научного организма» (наш ак­цент на естествознании) в его историивыделяют натурфилософию (в период синкретической фазы становления человеческогомиропо­нимания в рамках единого знания — философии). Из натурфилосо­фиивыделились естествознание, особенно начиная с работ Г. Гали­лея и И. Ньютона, атакже и философия и методология науки, начи­ная с работ Р. Декарта и Ф. Бэкона.
Прежде чем приступить крассмотрению вопросов методологии науки, проведем анализ известных определений(дефиниций) этой специфической области познания мира, отличающейся по ряду осо­бенностейот эстетического, практического и религиозного позна­ния человека и мира.
Есть много определений понятий«наука» и «научное знание», в которых выделяются не всегда одни и те же родовыеи видовые при­знаки. Что касается «родовой принадлежности» науки, то здесь схо­димостив различных определениях больше, чем в определениях ее видовых признаков: какправило, наука рассматривается как со­ставная часть человеческой культуры, цивилизации,как реализа­ция основного видового признака человека наделенность ра­зумом.(Homo sapens — Человек разумный).
Вначале приведемустоявшиеся определения, введенные в спра­вочные издания.
В «Философскомэнциклопедическом словаре» 1983 г. издания дано следующее определение понятия«наука»: [19]«Наука — сферачеловеческой деятельности, функцией которой является выработка и теоретическаясистематизация объективных знаний о действительности. В ходе исторического развитиянаука превращается в производительную силу общества и важнейший со­циальныйинститут. Понятие «наука» включает в себя как деятель­ность по получению новогознания, так и результат этой деятельно­сти — сумму полученных к данному моментунаучных знаний, образующих в совокупности научную картину мира. Термин «наука»употребляется также для обозначения отдельных отраслей научного знания»[Словарь, 1983, с.403].
В «Краткой философскойэнциклопедии» 1994 г. издания при­водится схожее определение: «Наука (греч.episteme, лат. scientia) — сфера человеческой дея­тельности, функцией которойявляется выработка и теоретическая схематизация объективных знаний одействительности; отрасль культуры, которая существовала не во все времена и неу всех наро­дов. Родоначальниками науки как отрасли культуры, выполняющейсамостоятельную функцию, были греки, передавшие затем ее в ка­честве особогоидеала культурной жизни европейским народам (точнее сказать, европейские народыприняли этот идеал). Наука образует сущность человеческого знания»[20]
Рассмотрим в связи с этимнекоторые известные дефиниции по­нятий «наука» и «научное знание», даваемыеизвестными мыслите­лями. Вполне понятно, что, выделяя характерные признакинаучно­сти знания, мы одновременно решаем вопрос и об отнесении той или инойдеятельности к научной и ненаучной сферам, смотря по тому, какого рода знанияполучаются в результате соответствующей деятельности.
Основным признакомнаучности знания и науки И. Кант считал систематичность. По Канту, научныезнания — это знания, представ­ляющие собой обязательно систему согласно«архитектонике чисто­го разума». Особенно ясно эти мысли выражены в разделе«Транс­цендентальное учение о методе» в «Критике чистого разума»: «Подархитектоникой я разумею искусство построения системы. Так как обыденное знаниеименно лишь благодаря систематическому един­ству становится наукой, т.е. изпростого агрегата знаний превраща­ется в систему, то архитектоника есть учениео научной стороне наших знаний вообще, и, следовательно, она необходимо входитв учение о методе» [Кант, 1994а, с.486]. Важно, что во всех определе­нияхКантом науки выделяемым инвариантом является ее система­тичность. Так, онпишет: «Что касается сторонников научного мето­да, то перед ними выбор:действовать либо догматически, либо скептически, но они при всех случаяхобязаны быть систематичными»[21] Что касается идеаланаучности знания, то для Канта, как мы знаем, это была математика: «В любомчастном учении о природе можно найти науки в собственном смысле столько,сколько имеется в нем математики»[22].Шопенгауэр, отрицаяидеал математического знания как эталона научности, близок к Канту в выделенииосновного признака научно­го знания. Если у Канта это систематичность, то уШопенгауэра близкое по смыслу понятие общности. Шопенгауэр писал: «… цельнауки не большая достоверность (ибо последнюю может иметь и самое отрывочноеотдельное сведение), но облегчение знаний по­средством его формы (вспомнимздесь об «архитектонике» Канта) и данная этим возможность полноты знания.Поэтому ложно рассматривать мнение, что научность знания заключается в большейдостоверности, и столь же ложно вытекающее отсюда утверждение, будто лишьматематика и логика — науки в подлинном смысле слова, так как только они, всилу своей априорности, обладают неопровер­жимой достоверностью познания. Этогопоследнего преимущества у них нельзя оспаривать, но оно вовсе не дает имособого права на научность, которая состоит не в достоверности, а всистематической форме познания (прямая преемственность с мыслями Канта — В.К.),основанной на постепенном восхождении от всеобщего к особенно­му»[23].Мыслитель XX в. К. Ясперс сходится с Кантом и Шопенгау­эром, выделяя один изглавных признаков науки — общезначимость, но принципиально расходится с Шопенгауэромв том, что выделяет еще и достоверность научного знания, а также наличиеметодов. В разделе «Характеристики современной науки» он писал: «Науке присущитри необходимых признака: познавательные методы, дос­товерность и общезначимость.
Я обладаю научным знаниемлишь в том случае, если осознаю метод, посредством которого я это знаниеобретаю, следовательно, могу обосновать его и показать в присущих ему границах.
Я обладаю научным знаниемлишь в том случае, ес­ли полностью уверен в достоверности моего знания. Темсамым я обладаю знанием и о недостоверности, вероятности и невероятно­сти.
Я обладаю научным знаниемлишь тогда, когда это знание об­щезначимо.
В силу того, чтопонимание научных знаний, без сомнения, дос­тупно рассудку любого человека,научные выводы широко распро­страняются, сохраняя при этом свое смысловоетождество. Едино­душие — признак общезначимости. Там, где на протяжении длитель­ноговремени не достигнуто единодушие всех мыслящих людей, возникает сомнение вобщезначимости научного знания»[24]. Заметим, чтообщезначимое или «единодушное» знание не есть Удовлетворительный критерийдостоверности и тем более истинности, т.е. объективности знания. Скорее этоконвенциалистский кри­терий, а здесь мы уже приходим к точке зренияконвенционализма, выраженного наиболее определенно А. Пуанкаре. Внеопозитивизме критерием научности знания является его подтверждаемость(верифицируемость), что связывается с логически непротиворечивыми языком илогикой описания данных опыта, представленных в «про­токольных суждениях» (т.е.суждениях, описывающих непосредст­венный опыт).
В свою очередь, представителем постпозитивизма К. Попперомбыл выдвинут противоположный позитивистскому критерий науч­ности знания — такназываемый «принцип фальсификации, согласно которому знание может приниматьсякак научное, «если класс его потенциальных фальсификаторов не равен нулю».
Наконец, в «анархистскойтеории научного знания» П. Фейерабенда утверждается, что для подлинной наукидолжна быть свойст­венна «пролиферация научных теорий», т.е. не толькодопустимо, но и необходимо создавать самые разные варианты для описания иобъяснения тех или иных исследуемых в науке объектов.
К этому надо такжедобавить преемственность научного знания, что выражено в известном принципесоответствия.
Если теперь выделитьинвариантный видовой признак научного знания из всех вышеприведенныхопределений и характеристик, то это будет, безусловно, общность и систематичность,а не достовер­ность, как представляется многим на первый взгляд. История наукиподтверждает это: многие знания, получаемые в сфере науки, уста­ревали,пересматривались заново, просто опровергались, но они входят в контекстнаучного познания как научные ввиду их претен­зии на общезначимость исистематичную форму представления. Ес­ли же говорить словами Канта, тоспецифика научного знания и на­учного метода — это специфическая архитектоника.
В итоге можноперечислить основные критерии научности знания:
v общность и систематичность,
v общезначимость (интерсубъективность),
v объективность (независимость отсубъекта познании),
v наличие специальных осознанныхпознавательных мето­дов (теоретических и экспериментальных),
v достоверность (верифицируемость),
v критикуемость (фальсифицируемость),
v дополнительность (откорпускулярно-волнового дуализма до методологического анархизма П.Фейерабенда),
v преемственность (выражается принципомсоответствия).
Вначале среди отобранныхкритериев научности знания попро­буем выбрать абсолютно инвариантные. К таковымне будут отно­ситься, казалось бы, с первого взгляда «самые научные» критерии:объективность и достоверность. Действительно, если понимать объ­ективностьзнания как наличие в нем элементов знаний об объекте каков он есть на самомделе, «сам по себе», без влияния познава­тельной системы (человека с экспериментально-теоретическимин­струментарием), то этот идеал уходит по мере развития науки. Можноориентироваться, например, на периодизацию изменения норм научности знания втерминах: классическая наука, некласси­ческая наука и постнеклассическая наука(соответственно: класси­ческое, неклассическое и постнеклассическое научноезнание) [Степин,1992]. Наблюдая развитие науки от классического периода(классическая механика, электродинамика) к неклассическому пе­риоду (квантоваямеханика как описание единой системы «иссле­дуемый объект-человек и егоинструменты»), а далее к постнеклас-сическому периоду (человек во взаимодействияхс открытыми са­моразвивающимися системами, возрастание роли аксиологическихкритериев оценки научного знания), мы видим утрату классического идеала объективногознания. В физике микрочастиц, квантовой ме­ханике «наблюдаемую систему» (объекти его окружение) и «на­блюдающую систему» (субъект и его инструменты)невозможно разделить ни в экспериментальной ситуации, ни в теоретическомописании.
Здесь знание остаетсяобъективным только в смысле, придавае­мом этому понятию Кантом какобщезначимому знанию, имеющему основания в пределах возможного опыта (т.е.можно сказать, что научное знание XX в. весьма приблизилось к критериям Канта).По­нятие «объективное» у Канта поясняется так: «Таким образом, объ­ективноезначение и необходимая всеобщность суть тождественные понятия, и хотя мы незнаем объекта самого по себе, но когда мы придаем суждению всеобщность и черезто необходимость, то этим самым придаем ему и объективное значение»[25]Что касается достоверности, то в истории науки имеется масса примеров научныхзнаний, которые потом были опровергнуты или принципиальным образом пересмотрены(отсюда они не стали не­научными, иначе большую часть истории науки следовалобы вы­черкнуть как не ее историю: геоцентризм, учение о стихиях и эфире вантичности, учения о флогистоне и теплороде).
Надо отметить, чтонаучное знание, строго говоря, не претенду­ет на постижение Истины, поскольку внауке принимаются не абсо­лютные, а условные критерии достоверности знания(критерии верифицируемости): практичность (характерна для экспериментальныхнаук), прагматичность (характерна для технических наук), по­нятийно-терминологическаястрогость и логическая непротиворечи­вость (характерны для теоретических наук,особенно для математи­ки, логики, теоретической физики), простота (один извариантов — принцип экономии мышления у Э. Маха), очевидность, красота, со­ответствиездравому смыслу. Эти критерии принимаются различ­ными группами ученых вразличные времена, как правило, на осно­вании ситуационных предпочтений(определяемых областью зна­ния, традициями, исторической ситуацией), чтоподтверждает их условность и относительность.
Не всякое научное знаниепреемственно, не всякие научные описания одного и того же объекта можно считатьдополнительны­ми (если одно явно ошибочное, или же просто не воспринимаетсяпредставителями альтернативной концепции, или же вообще ника­когодополнительного описания объекта нет, а есть пока только од­но). Не всякоенаучное знание общезначимо (особенно это касается принципиально новых идей,которые могут быть длительное время значимы только для единиц или только для автора).
Что касается принциповверификации и фальсификации, то их можно объединить в принцип проверяемостизнания: любое знание может считаться научным, если его можно потенциальноподтвер­дить или опровергнуть. Но проверить, к сожалению, можно не все знания,которые относятся традиционно к научным: космогониче­ские теории, историческиереконструкции, ненаблюдаемые элемен­тарные частицы (реальность которых постулируетсядля «склейки» теоретических и экспериментальных положений физики элементар­ныхчастиц).
В результатеинвариантными критериями научности знания яв­ляются критерий его общности(систематичности, системности), на­личие осознанного метода (системыпознавательных методов, по­знавательного экспериментального иили теоретическогоинстру­ментария),
Третьими по значимостикритериями научности знания можно назвать их историческую преемственность ифальсифицируемость. Это обусловливает общенаучную значимость «принципасоответст­вия» и «принципа фальсификации)).
Наконец, системность(целостность, а не агрегативность) науки и научного знания возможны только приналичии определенного осознанного метода. Об этом хорошо сказано в «Логике» И.Канта: «Познание как наука, должно руководствоваться методом. Ибо нау­ка есть целоепознание в смысле системы, а не в смысле лишь агре­гата. Поэтому она требуетпознания систематического, следователь­но, осуществленного по обдуманнымправилам (т.е. на основании осознанного метода)… Как учение об элементахимеет в логи­ке своим содержанием элементы и условия совершенства познания,так, напротив, общее учение о методе в качестве другой части логи­ки должнотрактовать о форме науки вообще или о способе и виде соединения многообразияпознания в науку»[26] В результате мы приходимк тому, что единственным инвариан­том науки и научного знания является ихоснова на определенном и осознанном методе, или же можно сказать и так: толькота область познавательной деятельности является наукой в собственном смыс­леслова, которая включает в себя методологию, или учение о собст­венном методе.
Что касается философии ифилософских знаний, то нетрудно заметить, что философское знание несоответствует основным кри­териям научности знания, представленным выше. Вфилософском знании есть, безусловно, общность и систематичность, есть и специ­альныепознавательные методы (гносеология), есть и верифицируемость сфальсифицируемостью, есть и дополнительность, но не бы­ло и нет такихсущественных признаков, как общезначимость и пре­емственность. В физикеподавляющим большинством представите­лей научного сообщества принимаются,например, законы класси­ческой механики Ньютона, электродинамика Максвелла,уравнение Шредингера, законы сохранения, равно как в химии атомно-молекулярноеучение или в биологии учение о наследственности и молекулярных носителях генетическойинформации (нуклеиновых кислотах РНК и ДНК). В философии, напротив, во все временакультивировались противоречащие друг другу учения, полностью принимаемые однойгруппой мыслителей и полностью отвергаемые другими.
Философия, являясьосновой методологии всех других областей человеческой деятельности, не лучшимобразом обеспечивает мето­дологическими разработками свою собственную область — методо­логию философского образования. Это видно по содержанию курсов философииу нас в стране в недавнем прошлом. Избыток препода­вания диалектического материализмабыл обусловлен не только идеологическими причинами, но и тем, что философиясчиталась наукой, хотя наукой она является только в некоторых ее областях.Отсюда и взгляд на развитие философии как на науку с последова­тельной заменойстарого и несовершенного знания новым более со­вершенным, в котором староезнание присутствует как составная часть, элемент, момент. Другими словами,развитие философии рас­сматривалось с точки зрения принципа соответствия. Вэтом случае, конечно, как и при преподавании других наук (математики, физики,биологии), в курсах философии основной акцент делался на изуче­нии ее последнихдостижений — диалектического материализма. Но философия не во всех важныхчастях есть наука, это очевидно уже по тому неоспоримому факту, что вфилософском знании не наблю­дается прогрессивного развития на основе принципасоответствия (прежнее знание не входит как составная часть в более новое и со­вершенное,а сохраняет свою актуальность). Так, для философа изу­чение диалогов Платона,«Метафизики» Аристотеля, «Исповеди» Августина, «Рассуждений о методе» Декартане менее (а иногда и более) важно, чем изучение трудов современников. В то жевремя образование хорошего физика может состояться без изучения «Диа­лога одвух важнейших системах мира» Галилея или «Математиче­ских начал натуральной философии»Ньютона. Этот аспект является хорошим примером важностифилософско-методологических про­блем образования, в том числе и философскогообразования.
При этом важноподчеркнуть, что философская мысль, в том числе и такие ее «прикладные»области, как, например, социальная философия, не предназначены, вопрекираспространенному мне­нию, в своем высшем человеческом назначении создавать дляпрак­тиков ((технологию) переустройства общества или ((руководства» по влияниюна ход истории (вспомним неудачный опыт применения философских концепций всоциальной практике в историческом размахе от Платона в Сиракузах до Ленива вРоссии). Философия выполняет более существенную и несуетную задачу — онаоткрывает путь к пониманию человеком смысла истории и самоопределению себя вней. Для такого самоопределения человек обладает свободой воли и сверхприроднойсущностью, что дает ему возможность при­ближения к свету Истины и Добру. Тоесть и в той части, где фило­софию можно отнести к науке, она — наука,призванная производить духовные ценности и удовлетворятьдуховно-познавательные, а не материально-практические запросы человека.
Наконец, важно сказать обобщей черте всех областей человече­ского познания мира: философского, научного,технического, эсте­тического, обыденного. Знания во всех этих областях не имеютпол­ного завершения и это хорошо для человека тем, что человеческая любознательностьвсегда может удовлетворяться постижением еще не постигнутого нового и интересного.
С точки зрениядеятельностного подхода мы на основании про­веденного анализа содержанияпонятия «наука» можем предложить следующее краткое определение:
Наука — целенаправленнаяпознавательная деятельность, вырабатывающая системное знание на основанииосознанных познавательных методов.
Здесь напомним, что,например, по Канту, «метод есть способ действия согласно основоположениям».
Проблемы самопознания (рефлексии) науки и образования, ос­ложняемыеих собственной исторической динамикой, хорошо вы­ражены у Хайдегтера: ((Путиосмысления постоянно изменяются смотря по месту начала движения, смотря поотмеренной доле пути, смотря по далекости открывающихся в пути перспектив надостой­ное вопрошание. Хотя науки на своих путях и своими средствами как разникогда не могут проникнуть в существо науки, все же каж­дый исследователь ипреподаватель, каждый человек, занятый той или иной наукой, как мыслящеесущество способен двигаться на разных уровнях осмысления и поддерживать его…Осмысление тре­буется ему как отзывчивость, которая среди ясности неотступныхвопросов потонет в неисчерпаемости того, что достойно вопрошания, в чьем светеэта отзывчивость в урочный час утратит характер вопроса и станет простым сказом»[27]
§ 8.Динамика научного знания
Важнейшей характеристикойзнания является его динамика, т. е. его рост, изменение, развитие и т. п. Этаидея, не та­кая уж новая, была высказана уже в античной философии, а Гегельсформулировал ее в положении о том, что «истина есть процесс», а не «готовыйрезультат». Активно исследовалась эта проблема основоположниками ипредставителями диалектико-материалистической философии — особенно с методо­логическихпозиций материалистического понимания исто­рии и материалистической диалектикис учетом социокультурной обусловленности этого процесса. Однако в западнойфилософии и методологии науки XX в. фактически — особенно в годы «триумфальногошествия» ло­гического позитивизма (а у него действительно были немалые успехи)- научное знание исследовалось без учета его роста, изменения.
Дело в том, что длялогического позитивизма в целом были характерны: а) абсолютизацияформально-логической и язы­ковой проблематики; б) гипертрофия искусственносконстру­ированных формализованных языков (в ущерб естествен­ным); в)концентрация исследовательских усилий на структу­ре «готового», ставшего знаниябез учета его генезиса и эволюции; г) сведение философии к частнонаучномузнанию, а последнего — к формальному анализу языка науки; д) игно­рированиесоциокультурного контекста анализа знания и т. д.
Развитие знания — сложныйдиалектический процесс, имеющий определенные качественно различные этапы. Так,этот процесс можно рассматривать как движение от мифа к логосу, от логоса к«преднауке», от «преднауки» к науке, от классической науки к неклассической идалее к постнеклассической и т. п., от незнания к знанию, от неглубокого, не­полногок более глубокому и совершенному знанию и т. д.
В современной западнойфилософии проблема роста, раз­вития знания является центральной в философиинауки, пред­ставленной особенно ярко в таких течениях, как эволюционная(генетическая) эпистемология и постпозитивизм. Эволюционная эпистемология — направление в западной философско-гносеологической мысли, основная задачакоторого — выяв­ление генезиса и этапов развития познания, его форм и меха­низмовв эволюционном ключе и, в частности, построение на этой основе теории эволюциинауки. Эволюционная эписте­мология стремится создать обобщенную теорию развитиянауки, положив в основу принцип историзма и пытаясь опосредовать крайности рационализмаи иррационализма, эмпиризма и раци­онализма, когнитивного и социального,естествознания и соци­ально-гуманитарных наук и т. д.
Один из известных ипродуктивных вариантов рассматри­ваемой формы эпистемологии — генетическаяэпистемология швейцарского психолога и философа Ж. Пиаже. В ее осно­ве — принцип возрастания и инвариантности знания под влиянием изменений условийопыта. Пиаже, в частности, считал, что эпистемология — это теория достоверногопознания, ко­торое всегда есть процесс, а не состояние. Важная ее задача — определить, каким образом познание достигает реальности, т. е. какие связи,отношения устанавливаются между объек­том и субъектом, который в своейпознавательной деятельно­сти не может не руководствоваться определеннымиметодоло­гическими нормами и регулятивами.
Теистическаяэпистемология Ж. Пиаже пытается объяс­нить генезис знания вообще, и научного вчастности, на основе воздействия внешних факторов развития общества, т. е.социогенеза, а также истории самого знания и особенно психоло­гическихмеханизмов его возникновения. Изучая детскую пси­хологию, ученый пришел квыводу, что она составляет своего рода ментальную эмбриологию, а психогенезявляется частью эмбриогенеза, который не заканчивается при рождении ребен­ка,так как ребенок непрерывно испытывает влияние среды, бла­годаря чему происходитадаптация его мышления к реальности. Фундаментальная гипотеза генетическойэпистемологии, указывает Пиаже, состоит в том, что существует параллелизм междулогической и рациональной организацией знания и соответствующим формирующимпсихологическим процес­сом. Соответственно этому он стремится объяснить возник­новениезнания на основе происхождения представлений и операций, которые в значительноймере, если не целиком, опираются на здравый смысл.
Особенно активно проблемуроста (развития, изменения) знания разрабатывали, начиная с 60-х гг. XXстолетия сто­ронники постпозитивизма — К. Поппер, Т Кун, И. Лакатос, П.Фейерабенд, Ст. Тулмин и др. Обратившись лицом к исто­рии, развитию науки, а нетолько к формальному анализу ее «застывшей» структуры, представителипостпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассматривая ихясак частные случаи общих эволюционных изменений, совершающихся в мире. Онисчитали, что существует тесная аналогия между ростом знания и биологическимростом, т. е. эволюцией растений и животных.
В постпозитивизме происходит существенное изменение проблематикифилософских исследований: если логический позитивизм основное внимание обращална анализ структу­ры научного познания, то постпозитивизм главной своей про­блемойделает понимание роста, развития знания. В связи с этим представителипоспозитивизма вынуждены были обра­титься к изучению истории возникновения, развитияи сме­ны научных идей и теорий.
Первой такой концепциейстала концепция роста знания К. Поппера.
Поппер рассматриваетзнание (в любой его форме) не толь­ко как готовую, ставшую систему, но также икак систему изме­няющуюся, развивающуюся. Этот аспект анализа науки он ипредставил в форме концепции роста научного знания. Отвергая агенетизм,антиисторизм логических позитивистов в этом вопросе, он считает, что методпостроения искусственных мо­дельных языков не в силах решить проблемы,связанные с ро­стом нашего знания. Но в своих пределах этот метод правоме­рен инеобходим. Поппер отчетливо осознает, что выдвижение на первый план изменениянаучного знания, его роста и про­гресса может в некоторой степени противоречитьраспростра­ненному идеалу науки как систематизированной дедуктивной системы.Этот идеал доминирует в европейской эпистемологии, начиная с Евклида.
Однако при всейнесомненной важности и притягательно­сти казанного идеала к нему недопустимосводить науку в ее целостности, элиминировать такую существенную ее черту, какэволюция, изменение, развитие. Но не всякая эволюция означает рост знания, апоследний не может быть отождест­влен с какой-либо одной (например,количественной) харак­теристикой эволюции. Для Поппера рост знания не являетсяповторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения оши­бок,«дарвиновский отбор». Говоря о росте знания, он имеет в виду не накоплениенаблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими иболее удовлетворительными теориями.
Таким образом, ростнаучного знания состоит в выдвиже­нии смелых гипотез и наилучших (из возможных)теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решают­ся научныепроблемы. Для обоснования своих логико-методологических концепций Поппериспользовал идеи неодарви­низма и принцип эмерджентного развития: рост научногознания рассматривается им как частный случай общих миро­вых эволюционных процессов.
Рост научного знанияосуществляется, по его мнению, ме­тодом проб и ошибок и есть не что иное, какспособ выбора теории в определенной проблемной ситуации — вот что дела­ет наукурациональной и обеспечивает ее прогресс. Поппер указывает на некоторыесложности, трудности и даже реаль­ные опасности для этого процесса. Среди нихтакие факторы, как, например, отсутствие воображения, неоправданная вера вформализацию и точность, авторитаризм. К необходимым средствам роста наукифилософ относит такие моменты, как язык, формулирование проблем, появлениеновых проблем­ных ситуаций, конкурирующие теории, взаимная критика в процесседискуссии.
В своей концепции Попперформулирует три основных требования к росту знания. Во-первых, новая теориядолжна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи. Во-вторых,она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к представлению явлений, которыедо сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая теория должна быть болееплодотворной в качестве инструмента исследования. В-треть­их, хорошая теориядолжна выдерживать некоторые новые и строгие проверки. Теорией научного знанияи его роста явля­ется эпистемология, которая в процессе своего формированиястановится теорией решения проблем, конструирования, кри­тического обсуждения,оценки и критической проверки конкурирующих гипотез и теорий.
Свою модель ростанаучного познания Поппер изобража­ет схемой: Р1 — ТТ — ЕЕ — Р2, где Р1 — некоторая исходная проблема, ТТ — предположительная пробная теория, т. е. те­ория,с помощью которой она решается, ЕЕ — процесс устранения ошибок в теории путемкритики и экспериментальных проверок, Р2 — новая, более глубокая проблема, длярешения которой необходимо построить новую, более глубокую и болee информативнуютеорию.
Общая схема (модель)историко-научного процесса, предложенная Л[ун(ш, включает в себя два основныхэтапа. Это «нормальная наука», где безраздельно господствует па­радигма, и«научная революция» — распад парадигмы, кон­куренция между альтернативнымипарадигмами и, наконец, победа одной из них, т. е. переход к новому периоду«нор­мальной науки». Кун полагает, что переход одной парадигмы к другой черезреволюцию является обычной моделью разви­тия, характерной для зрелой науки. Причемнаучное разви­тие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляетсобой однонаправленный и необрати­мый процесс. Что же происходит в ходе этогопроцесса с правилами-предписаниями?
Допарадигмальный периодхарактеризуется соперниче­ством различных школ и отсутствием общепринятыхконцеп­ций и методов исследования. Для этого периода в особенно­сти характернычастые и серьезные споры о правомерности методов, проблем и стандартныхрешений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в результате победыодной из школ. С признания парадигмы начинается период «нормаль­ной науки», гдеформулируются и широко применяются (правда не всеми и не всегда осознанно)самые многообраз­ные и разноуровневые (вплоть до философских) методы, при­емы инормы научной деятельности.
Кризис парадигмы естьвместе с тем и кризис присущих ей «методологических предписаний». Банкротствосуществую­щих правил-предписаний означает прелюдию к поиску но­вых, стимулируетэтот поиск. Результатом этого процесса является научная революция — полное иличастичное вытес­нение старой парадигмы новой, несовместимой со старой.
В ходе научной революциипроисходит такой процесс, как смена «понятийной сетки», через которую ученыерассматри­вали мир. Изменение (притом кардинальное) данной «сетки» вызываетнеобходимость изменения методологических пра­вил-предписаний. Ученые — особенномало связанные с предшествующей практикой и традициями — могут видеть, чтоправила больше не пригодны, и начинают подбирать дру­гую систему правил,которая может заменить предшеству­ющую и которая была бы основана на новой«понятийной сетке». В этих целях ученые, как правило, обращаются за помощью кфилософии и обсуждению фундаментальных по­ложений, что не было характерным дляпериода «нормальной науки».
Кун отмечает, что впериод научной революции главная задача ученых-профессионалов как раз и состоитв упраздне­нии всех наборов правил, кроме одного — того, который «вы­текает» изновой парадигмы и детерминирован ею. Однако упразднение методологических правилдолжно быть не их «го­лым отрицанием», а «снятием», с сохранением положительно­го.Для характеристики этого процесса сам Кун использует термин «реконструкция предписаний».
Ст. Тулмин в своейэволюционной эпистемологии рас­сматривал содержание теорий как своеобразную«популя­цию понятий», а общий механизм их развития представил каквзаимодействие внутринаучных и вненаучных (соци­альных) факторов, подчеркивая,однако, решающее значение рациональных компонентов. При этом он предлагалрассмат­ривать не только эволюцию научных теорий, но и проблем, целей, понятий,процедур, методов, научных дисциплин и иных концептуальных структур.
Ст. Тулмин сформулировалэволюционистскую програм­му исследования науки, центром которой стала идеяистори­ческого формирования и функционирования «стандартов рациональности ипонимания, лежащих в основании науч­ных теорий». Рациональность научного знанияопределяет­ся его соответствием стандартам понимания. Последние из­меняются входе эволюции научных теорий, трактуемой Тулмином как непрерывный отбор концептуальныхновшеств. Он считал очень важным требование конкретно-историчес­кого подхода канализу развития науки, «многомерность» (всесторонность) изображения научныхпроцессов с привле­чением данных социологии, социальной психологии, исто­риинауки и других дисциплин.
И. Лакатос уже в раннейсвоей работе «Доказательства и опровержения» четко заявил о том, что «догматы логическо­гопозитивизма гибельны для истории и философии матема­тики». История математики илогика математического откры­тия, т. е. «филогенез и онтогенез математическоймысли», не могут быть развиты без критицизма и окончательного отказа от формализма.Последнему (как сути логического позитивиз­ма) Лакатос противопоставляетпрограмму анализа развития содержательной математики, основанную на единствелогики доказательств и опровержений. Этот анализ и есть не что иное, каклогическая реконструкция реального исторического про­цесса научного познания.Линия анализа процессов изменения и развития знания продолжается затемфилософом в серии его статей и монографий, в которых изложена универсальнаяконцепция развития науки, основанная на идее конкурирую­щих научно-исследовательскихпрограмм (например, про­граммы Ньютона, Эйнштейна, Бора и др.).
Поднаучно-исследовательской программой философ по­нимает серию сменяющих другдруга теорий, объединяемых совокупностью фундаментальных идей иметодологических принципов. Поэтому объектом философско-методологическогоанализа оказывается не отдельная гипотеза или теория, а серия сменяющих другдруга во времени теорий, т. е. неко­торый тип развития.
Лакатос рассматриваетрост зрелой (развитой) науки как смену ряда непрерывно связанных теорий — притом не от­дельных, а серии (совокупности) теорий, за которыми стоитисследовательская программа. Иначе говоря, сравниваются и оцениваются не простодве теории, а теории и их серии, в последовательности, определяемой реализациейисследователь­ской программы. Согласно Лакатосу, фундаментальной едини­цейоценки должна быть не изолированная теория или совокупность теорий, а«исследовательская программа». Основными этапами в развитии последней, согласноЛакатосу, являются прогресс и регресс, граница этих стадий — «пункт насыще­ния».Новая программа должна объяснить то, что не могла старая. Смена основныхнаучно-исследовательских программ и есть научная революция.
Лакатос называет свойподход историческим методом оценки конкурирующих методологических концепций,огова­ривая при этом, что он никогда не претендовал на то, чтобы датьисчерпывающую теорию развития науки. Предложив «нормативно-историографический»вариант методологии на­учно-исследовательских программ, Лакатос, по его словам,попытался «диалектически развить тот историографический метод критики».
П. Фейерабенд и сходил изтого, что существует множество равноправных типов знания, и данноеобстоятельство способ­ствует росту знания и развитию личности. Философ солида­ренс теми методологами, которые считают необходимым со­здание такой теории науки,которая будет принимать во вни­мание историю. Это тот путь, по которому нужноследовать, если мы хотим преодолеть схоластичность современной фи­лософиинауки.
Фейерабенд делает вывод отом, что нельзя упрощать на­уку и ее историю, делать их бедными иоднообразными. На­против, и история науки, и научные идеи и мышление их со­здателейдолжны быть рассмотрены как нечто диалектичес­кое — сложное, хаотичное, полноеошибок и разнообразия, а не как нечто неизмененное или однолинейный процесс. Вэтой связи Фейерабенд озабочен тем, чтобы и сама наука и ее история, и еефилософия развивались в тесном единстве и взаимодействии, ибо возрастающее ихразделение приносит ущерб каждой из этих областей и их единству в целом, а по­томуэтому негативному процессу надо положить конец.
Американский философсчитает недостаточным абстракт­но-рациональный подход к анализу роста, развитиязнания. Ограниченность этого подхода он видит в том, что он по сути отрываетнауку от того культурно-исторического контекста, в котором она пребывает иразвивается. Чисто рациональная теория развития идей, по словам Фейерабенда,сосредоточи­вает внимание главным образом на тщательном изучении «по­нятийныхструктур», включая логические законы и методоло­гические требования, лежащие вих основе, но не занимается исследованием неидеальных сил, общественныхдвижений, т. е. социокультурных детерминант развития науки. Односторон­нимсчитает философ социально-экономический анализ пос­ледних, так как этот анализвпадает в другую крайность — вы­являя силы, воздействующие на наши традиции,забывает, ос­тавляет в стороне понятийную структуру последних.
Фейерабенд ратует запостроение новой теории развития идей, которая была бы способна сделатьпонятными все детали этого развития. А для этого она должна быть свободной отука­занных крайностей и исходить из того, что в развитии науки в одни периодыведущую роль играет концептуальный фактор, в другие — социальный. Вот почемувсегда необходимо дер­жать в поле зрения оба этих фактора и их взаимодействие.
После постпозитивизмаразвитие эволюционной эпистемологии пошло по двум основным направлениям.Во-первых, по линии так называемой альтернативной модели эволюции (К.Уоддингтон, К. Халквег, К. Хугер и др.) и, во-вторых, по линии синергетическогоподхода. К. Уоддингтон и его сторонники счи­тали, что их взгляд на эволюциюдает возможность понять, как такие высокоструктурированные системы, как живыеорганиз­мы, или концептуальные системы, могут посредством управ­ляющихвоздействий самоорганизовываться и создавать ус­тойчивый динамический порядок.В свете этого становится более убедительной аналогия между биологической иэпистемологической эволюцией, чем модели развития научного зна­ния, опирающиесяна традиционную теорию эволюции.
Синергетический подходсегодня становится все более перспективным и распространенным, во-первых,потому, что идея самоорганизации лежит в основе прогрессивной эволю­ции,которая характеризуется возникновением все более сложных и иерархическиорганизованных систем; во-вторых, она позволяет лучше учитывать воздействиесоциальной сре­ды на развитие научного познания; в-третьих, такой подходсвободен от малообоснованного метода «проб и ошибок» в качестве средстварешения научных проблем. (Подробнее о синергетике см. гл.II, часть 6)
В истории наукисуществует два крайних подхода к ана­лизу динамики, развития научного знания имеханизмов это­го развития.
Кумулятивизм (от лат. cumula — увеличение,скопление) считает, что развитие знания происходит путем постепенно­годобавления новых положений к накопленной сумме зна­ний. Такое пониманиеабсолютизирует количественный мо­мент роста, изменения знания, непрерывностьэтого процесса и исключает возможность качественных изменений, моментпрерывности в развитии науки, научные революции.
Сторонники кумулятивизмапредставляют развитие науч­ного знания как простое постепенное умножение числана­копленных фактов и увеличение степени общности устанав­ливаемых на этойоснове законов. Так, Г. Спенсер мыслил механизм развития знания по аналогии сбиологическим ме­ханизмом наследования благоприобретенных признаков: ис­тины,накопленные опытом ученых предшествующих поколе­ний, становятся достояниемучебников, превращаются в априорные положения, подлежащие заучиванию.
Антикумулятивизм полагает, что в ходе развитияпознания не существует каких-либо устойчивых (непрерывных) и сохраняю­щихсякомпонентов. Переход от одного этапа эволюции науки к другому связан лишь с пересмотромфундаментальных идей и методов. История науки изображается представителямиантикумулятивизма в виде непрекращающейся борьбы и смены теорий и методов,между которыми нет ни логической, ни даже содер­жательной преемственности.
Объективно процессразвития науки далек от этих край­ностей и представляет собой диалектическоевзаимодействие количественных и качественных (скачки) изменений науч­ногознания, единство прерывности и непрерывности в его развитии.§ 9.Сциентизм и антисциентизм
Культ науки в наше времяпривел к попыткам провозгла­шения ее как высшей ценности развития человеческойциви­лизации. Сциентизм (от лат. scenta — «знание, наука»), пред­ставив наукукультурно-мировоззренческим образцом, в гла­зах своих сторонников предстал какидеология «чистой, ценностно-нейтральной большой науки». Он предписывалориентироваться на методы естественных и технических наук, а критерии научностираспространять на все виды человеческого освоения мира, на все типы знания ичеловеческое общение в том числе. Одновременно со сциентизмом возникла его ан­титеза- антисциентизм, провозглашавшая прямо проти­воположные установки. Он весьмапессимистически относил­ся к возможностям науки и исходил из негативныхпоследствий НТР, требовал ограничения экспансии науки и возврата к тра­диционнымценностям и способам деятельности.
Сциентизм иантисциентизмпредставляют собой две ост­ро конфликтующиеориентации в современном мире. К сто­ронникам сциентизма относятся все те, ктоприветствует до­стижения НТР, модернизацию быта и досуга, кто верит в без­граничныевозможности науки и, в частности, в то, что ей по силам решить все острыепроблемы человеческого существо­вания. Наука оказывается высшей ценностью, исциентисты с воодушевлением и оптимизмом приветствуют все новые и новыесвидетельства технического подъема.
Антисциентисты видятсугубо отрицательные последствия научно-технической революции, ихпессимистические на­строения усиливаются по мере краха всех возлагаемых на на­укунадежд в решении экономических и социально-полити­ческих проблем.
Сциентизм и антисциентизмвозникли практически одно­временно и провозглашают диаметрально противоположныеустановки. Определить, кто является сторонником сциентиз­ма, а ктоантисциентист, нетрудно. Аргументы тех и других легко декодируются, имеяразновекторную направленность:
Сциентисты приветствуютдостижения науки. Антисциентиты испытывают предубежденность против научныхинноваций.
Сциентисты провозглашаютзнание как наивысшую культурную ценность. Антисциентисты не устают под­черкиватькритическое отношение к науке.
Сциентисты, отыскиваяаргументы в свою пользу, при­влекают свое знаменитое прошлое, когда наукаНового времени, обрывая путы средневековой схоластики, выступала во имяобоснования культуры и новых, подлин­но гуманных ценностей. Они совершенносправедливо подчеркивают, что наука является производительной си­лой общества,производит общественные ценности и имеет безграничные познавательныевозможности. Очень выигрышны аргументы антисциентистов, когда они подмечаютпростую истину, что, несмотря на многочисленные успехи науки, человечество нестало счастливее и стоит перед опасностями, источником которых стала сама наукаи ее до­стижения. Следовательно, она не способна сделать свои успе­хи благодеяниемдля всех людей, для всего человечества.
Сциентисты видят в наукеядро всех сфер человеческой жизни и стремятся к «онаучиванию» всего общества вцелом. Только благодаря науке жизнь может стать орга­низованной, управляемой иуспешной. Антисциентис­ты считают, что понятие «научное знание» не тожде­ственнопонятию «истинное знание».
Сциентисты намереннозакрывают глаза на многие ос­трые проблемы, связанные с негативными последстви­ямивсеобщей технократизации. Антисциентисты при бегают к предельной драматизацииситуации, сгущают  краски, рисуя сценарии катастрофического развитиячеловечества, привлекая тем самым большее число своих  сторонников.
Однако указанные позициивыступают как две крайности и отображают сложные процессы современности с явнойод­носторонностью.
Ориентации сциентизма иантисциентизма носят универсальный характер. Они пронизывают сферу обыденного со­знания независимо оттого, используется ли соответствующая им терминология и называют ли подобныеумонастроения  латинским термином или нет. С ними можно встретиться в  сфереморального и эстетического сознания, в области пра­ва и политики, воспитания иобразования. Иногда эти ори­ентации носят откровенный и открытый характер, ночаще выражаются скрыто и подспудно. Действительно, опасность получениянепригодных в пищу продуктов химического син­теза, острые проблемы в областиздравоохранения и эколо­гии заставляют говорить о необходимости социального кон­троляза применением научных достижений. Однако повыше­ние стандартов жизни ипричастность к этому процессу непривилегированных слоев населения добавляют очкив пользу сциентизма.
Экзистенциалисты вовсеуслышание заявляют об ограниченности идеи гносеологической исключительностинауки. В ча­стности, Серен Кьеркегор противопоставляет науку как не­подлиннуюэкзистенцию вере как подлинной экзистенции и, совершенно обесценивая науку,засыпает ее каверзными воп­росами. Какие открытия сделала наука в областиэтики? И меняется ли поведение людей, если они верят, что Солнце вращаетсявокруг неподвижной Земли? Способен ли дух жить в ожидании последних известий изгазет и журналов? Изобре­тения науки не решают человеческих проблем и не заменяютсобой столь необходимую человеку духовность. Даже когда мир будет объятпламенем и разлагаться на элементы, дух ос­танется при своем, с призывами веры.
Антисциентисты уверены,что вторжение науки во все сфе­ры человеческой жизни делает ее бездуховной,лишенной че­ловеческого лица и романтики. Дух технократизма отрицает жизненныймир подлинности, высоких чувств и красивых от­ношений. Возникает неподлинныймир, который сливается со сферой производства и необходимости постоянного удов­летворениявсе возрастающих вещистских потребностей. Адепты сциентизма исказили жизньдуха, отказывая ему в аутентичности. Делая из науки капитал, оникоммерциализировали науку, представили ее заменителем морали. Только наивные инеосторожные цепляются за науку как за безликого спасителя.
Яркий антисциентист Г.Маркузе выразил свое негодова­ние против сциентизма в концепции «одномерногочеловека», в которой показал, что подавление природного, а затем и ин­дивидуальногов человеке сводит многообразие всех его проявлений лишь к одномутехнократическому параметру. Те перегрузки и перенапряжения, которые выпадаютна долю современного человека, свидетельствуют о ненормальности самого общества,его глубоко болезненном состоянии. К тому же ситуация осложняется тем, чтоузкий частичный специа­лист (homo faber), который крайне перегружен,заорганизован и не принадлежит себе, — это не только представитель техни­ческихпрофессий. В подобном положении может оказаться и гуманитарий, чья духовнаяустремленность будет сдавлена тисками нормативности и долженствования.
Бертран Рассел, ставший в1950 г. лауреатом Нобелевской премии по литературе, в поздний период своейдеятельности склонился на сторону антисциентизма. Он видел основной порокцивилизации в гипертрофированном развитии науки, что привело к утрате подлинногуманистических ценностей и идеалов.
Майкл Полани — авторконцепции личностного зна­ния — подчеркивал, что «современный сциентизмсковывает мысль не меньше, чем это делала церковь. Он не оставляет места нашимважнейшим внутренним убеждениям и при­нуждает нас скрывать их под маской слепыхи нелепых, не­адекватных терминов».
Крайний антисциентизмприводит к требованиям ограни­чить и затормозить развитие науки. Однако в этомслучае встает насущная проблема обеспечения потребностей посто­янно растущегонаселения в элементарных и уже привычных жизненных благах, не говоря уже о том,что именно в научно-теоретической деятельности закладываются проекты будуще­горазвития человечества.
Дилемма сциентизм — антисциентизм предстает извечной проблемой социального и культурного выбора.Она отражает противоречивый характер общественного развития, в которомнаучно-технический прогресс оказывается реальностью, а его негативные последствияне только отражаются болезненны­ми явлениями в культуре, но и уравновешиваютсявысшими достижениями в сфере духовности. В связи с этим задача со­временногоинтеллектуала весьма сложна. По мнению Э. Агацци, она состоит в том, чтобы «одновременнозащищать науки и противостоять сциентизму».
Примечательно и то, чтоантисциентизм автоматически перетекает в антитехнологизм, а аргументыантисциентистского характера с легкостью можно получить и в сугубо науч­ной(сциентистской) проблематике, вскрывающей трудности и преграды научногоисследования, обнажающей нескончае­мые споры и несовершенство науки.
XX век так и не предложилубедительного ответа в реше­нии дилеммы сциентизма и антисциентизма.Человечество, задыхаясь в тисках рационализма, с трудом отыскивая духов­ноеспасение в многочисленных психотерапевтических и ме­диативных практиках, делаетосновную ставку на науку. И, как доктор Фаустус, продав душу дьяволу, связываетименно с ней, а не с духовным и нравственным ростом, прогрессив­ное развитие цивилизации.
ГЛАВА 2. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ§ 1.Соотношение философии и науки
Совершенно очевидно, чтоникакая сфера человеческого духа, и философия в том числе, не может вобрать всебя всю совокупность специально-научных знаний о мироздании Философия не можетбыть наукой всех наук, т. е. стоять над частными дисциплинами, равно как она неможет быть од­ной из частных наук в ряду прочих. Многолетний спор фи­лософии инауки о том, в чем больше нуждается общество — в философии или науке — и каковаих действительная взаи­мосвязь, породил множество точек зрения, обилие возмож­ныхтрактовок и интерпретаций этой проблемы. Остановим­ся на основных тезисах,раскрывающих суть соотношения философии и науки:
Специальные науки служат отдельнымконкретным по­требностям общества: технике, экономике, искусству врачевания,искусству обучения, законодательству и др.  Они изучают свой специфический срездействительности, свой фрагмент бытия. Частные науки ограничиваются отдельнымичастями мира. Согласно Гегелю, научное  мышление погружено в конечный материали ограничено рассудочным постижением конечного. Философию же интересует мир вцелом. Она не может примириться с частностью, ибо устремлена к целостномупостижению универсума. Философия задумывается о мировом целом, овсеохватывающем единстве всего сущего, она ищет ответ на вопрос «Что естьсущее, поскольку оно есть?» В этом смысле справедливо определение филосо­фиикак науки «о первоначалах и первопричинах».
Частные науки обращены кявлениям и процессам ре­альности; существующим объективно, независимо ни отчеловека, ни от человечества. Их не интересует ценнос­тная шкала человеческихсмыслов, они безоценочны. Свои выводы наука формулирует в теориях, законах иформулах, вынося за скобки личностное, эмоциональ­ное отношение ученого кизучаемым явлениям и тем социальным последствиям, к которым может привести тоили иное открытие. Фигура ученого, строй его мыс­лей и темперамент, характерисповеданий и жизненных предпочтений также не вызывают особого интереса. За­контяготения, квадратные уравнения, система элемен­тов Менделеева, законы термодинамикиобъективны. Их действие реально и не зависит от мнений, настрое­ний и личностиученого. Однако для современников на­уки важны ценностно-целевые аспекты. Мир вглазах философа — не просто статичный пласт ре­альности, но живое динамичноецелое. Это многообразие взаимодействий, в котором переплетены причина и след­ствие,цикличность и спонтанность, упорядоченность и де­струкция, силы добра и зла,гармонии и хаоса. Философству­ющий разум должен определить свое отношение кмиру. По­этому основной вопрос философии и формулируется как вопрос оботношении мышления к бытию (человека к миру, сознания к материи).
Представители отдельныхнаук исходят из определен­ных представлений, которые принимаются как нечтоданное, не требующее обоснования. Ни один из узких специалистов в процессенепосредственной научной де­ятельности не задается вопросом, как возникла егодис­циплина и как она возможна, в чем ее собственная специ­фика, методы иотличие от прочих. Если эти проблемы затрагиваются, естествоиспытатель вступаетв сферу философских вопросов естествознания Философия же в первую очередьстремится выяснить исходные предпо­сылки всякого знания, в том числе исобственно фило­софского. Она направлена на выявление таких достовер­ных основ,которые могли бы служить точкой отсчета и критерием для понимания и оценкивсего остального (отличия истины от мнения, эмпирии от теории, свобо­ды отпроизвола, насилия от власти). Предельные, по­граничные вопросы, которымиотдельная познаватель­ная область либо начинается, либо заканчивается, — излюбленная тема философских размышлений.
Наука занимает своедостойное место как сфера челове­ческой деятельности, главнейшей функциейкоторой является выработка и систематизация объективных зна­ний о действительности.Она есть одна из форм обще­ственного сознания, направленная на предметное по­стижениемира, предполагающая получение нового зна­ния. Цель науки всегда была связана сописанием, объяснением и предсказанием процессов и явлений действительности наоснове открываемых ею законов. Система наук условно делится на естественные,обще­ственные и технические. Считается, что объем научной деятельности, ростнаучной информации, открытий, числа научных работников удваивается в среднемпри­мерно каждые 5-10 лет. А в развитии науки чередуются нормальные иреволюционные периоды, так называе­мые научные революции, которые приводят кизмене­нию ее структуры, принципов познания, категорий, ме­тодов и форморганизации.
Философия основывается натеоретико-рефлексивном и духовно-практическом отношении субъекта к объекту. Онаоказывает активное воздействие на социальное бытие посред­ством формированияновых идеалов, норм и культурных цен­ностей. К ее основным историческисложившимся разделам относятся онтология, гносеология, логика, диалектика,этика, эстетика. К ним можно добавить и такие разделы, как фи­лософскаяантропология, аксиология, теория культуры, социальная философия, история философии,философия религии, методология, философия науки и пр. Главные тенденции раз­витияфилософии связаны с осмыслением таких проблем, как мир и место в нем человека,судьбы современной цивилиза­ции, единство и многообразие культур, природачеловеческо­го познания, бытие и язык.
Философия стремится найтипредельные основания и регулятивы всякого сознательного отношения к дей­ствительности.Поэтому философское знание выступа­ет не в виде логически упорядоченной схемы,а прини­мает вид развернутого обсуждения, детального форму­лирования всехтрудностей анализа, критического сопоставления и оценки возможных путей решенияпо­ставленной проблемы. Отсюда известная сентенция: в философии важен не толькодостигнутый результат, но и путь к этому результату. Ибо путь (метод) иявляется специфическим способом обоснования результата.
Когда И. Ньютон восклицал:«Физика, бойся метафизи­ки!» (философии), он протестовал в том числе и противтого, что в философии невозможно найти лишь один единственный удовлетворяющийопыт на поставленный вопрос. И если на­ука реализует достаточно строгую формуорганизованности, то философия не может похвастаться подобной однозначно­стью.Она всякий раз сталкивается с выстраиванием множе­ства вариантов обоснований иопровержений. В ней нет таких истин, которые не вызывали бы возражений.Знаменитое из­речение: «Подвергай все сомнению!» — вот кредо философ­ствующегоразума.
В науке по традициипринимается кумулятивное движе-ние вперед, т. е. движение на основе накопленияуже полученных результатов (ведь не будет же ученый зано­во открывать законыклассической механики или термо­динамики). Здесь уместен образ копилки, вкоторой, словно монетки, скапливаются крупицы истинных зна­ний. Философия,напротив, не может довольствоваться заимствованием уже полученных результатов.Нельзя, скажем, удовлетвориться ответом на вопрос о смысле жизни, предложеннымсредневековыми мыслителями. Каждая эпоха будет по-своему вновь и вновь ставитьи решать этот вопрос. Развитие философии не укладыва­ется в рамки сменыконцепций, теорий и парадигм. Специфика философии проявляется в том, что онапри­меняет свой особый метод рефлексии, метод оборачива­ния на себя. Это как бычелночное движение, предпола­гающее возвращение к исходным предпосылкам и обога­щениеновым содержанием. Для философии характерна переформулировка основных проблемна протяжении всей истории человеческой мысли. Условно это ее свой­ство можетбыть обозначено как обратимость или ре­флексивность философии.
Наука опирается на факты,их экспериментальную проверку. Философия отстоит от сферы повседневно­сти иуносится в мир интеллигибельных сущностей. Intelligibilis — умопостигаемый,обозначает существова­ние объектов, постигаемых только умом и недоступныхчувственному познанию. Вопросы «Что есть красота, истина, добро, справедливость*выходят за рамки эмпи­рических обобщений. Красота не есть тот или иной пре­красныйкувшин, цветок, кристалл или самая прекрас­ная из девушек. Философскоепонимание красоты ори­ентировано на постижение этого явления с точки зрениявсеобщего. Оно как бы выходит за пределы эмпиричес­кой данности, преодолеваетих и, выражаясь ее собственнымязыком, трансцендирует к сущностному опре­делению.
Популярно разъясняя специфику философии, британский логик,философ и социолог Бертран Рассел утверждал, что философия «является чем-топромежуточным между теологи­ей и наукой. Подобно теологии, она состоит вспекуляциях по поводу предметов, относительно которых точное знание оказывалосьдо сих пор недостижимым; но подобно науке, она взывает скорее к человеческомуразуму, чем к авторитету, будь то авторитет традиции или откровения»'.Философия, по его мнению, как бы Ничейная Земля между наукой и теоло­гией,открытая, однако, для атак с обеих сторон. На многие философские вопросы: «Чтоесть мудрость, добро и красота, в чем смысл жизни?» нельзя найти ответ внаучной лаборато­рии. Не устраивают версии богословов со ссылкой на акт тво­ренияи авторитет Священного писания. Такие вопросы, не­разрешимые с точки зрениянауки и теологии, оказываются уделом философии.
Весьма очевидны различияв понятийном аппарате. Язык философии существенно отличается как от языка наукис его четкой фиксацией термина и предмета, так и от языка поэтического, вкотором реальность лишь об­разно намечается, а также от языка обыденного, гдепредметность обозначается в рамках утилитарных по­требностей. Философия,предполагая разговор о мире с точки зрения всеобщего, нуждается в такихязыковых средствах, в таких универсальных понятиях, которые бы смогли отразитьбезмерность и бесконечность мирозда­ния. Поэтому она создает свой собственныйязык — язык категорий, предельно широких понятий, обладающих статусомвсеобщности и необходимости. Они настолько широки, что не могут мыслитьсясоставляющими других, более широких понятий. Причина и следствие, необходимостьи случайность, возможность и действительность и т. д. — примеры философских категорий.
Если конкретно-научныедисциплины могут развивать­ся, не учитывая опыт других форм общественного созна­ния(физика, например, может благополучно прогресси­ровать без учета опыта историиискусства, а химия — не­взирая на распространение религии, математика можетвыдвигать свои теории без учета норм нравственности, а биология не оглядыватьсяна императивы правоведе­ния), то в философии все обстоит иначе. И хотя она не можетбыть сведена (редуцирована) ни к науке, ни к любой другой форме духовнойдеятельности, в качестве эмпирической базы и исходного пункта обобщенныхпредставлений о мире в целом в ней принимается сово­купный опыт духовногоразвития человечества, всех форм общественного сознания: науки, искусства, рели­гии,права и др.
Философия — не наука, однако в ней господствуют понятийность,ориентация на объективность, идея причинности и стремление к обнаружениюнаиболее общих, часто повторя­ющихся связей и отношений, т. е. закономерностей.Филосо­фия — не искусство, хотя в ней образ — признанная гносео­логическаякатегория, достойное место занимает чувственное познание, используются метафораи интуиция. Философия — не религия, хотя уносится в мир интеллигибельных сущнос­тей,трансцендирует и часто имеет дело с чувственно-сверх­чувственным материалом.
В наукеценностно-человеческий аспект отнесен на вто­рой план. Познание носит объективнобезличностный характер. Ни личность ученого, ни его чувства, эмоции, мотивационнаясфера деятельности науку, как правило, не интересуют. Творец в свою очередь ненесет ответ­ственности за последствия своих открытий. В филосо­фии наряду стеоретико-познавательным аспектом осо­бую значимость приобретают ценностьюориентации.
Согласно тезису античногоавтора Протагора, «человек есть мера всех вещей», философия и по сей день выдви­гаетсвои обоснования в ценностной шкале человечес­ких смыслов. Она пристальноинтересуется судьбой на­учных открытий и теми социальными последствиями, ккоторым они могут привести, утверждая в качестве абсолютной ценности человеческуюжизнь. Здесь лич­ность творца, мыслителя и ученого не может быть безраз­лична висследовательском процессе. В философском творчестве всегда происходитуглубление человека в са­мого себя. Мыслитель стремится к более точному иадекватному определению своего места в мире. Это со­здает все новые и новыеоттенки миросозерцания. По­этому в философии каждая система авторизована, и приосвоении философских знаний достаточно значимой оказывается роль персоналий.Философия — это такой род интеллектуальной деятельности, который требуетпостоянного общения с великими умами прошлого и со­временности: Платоном,Аристотелем, Августином, Кан­том, Тегелем, Хайдеггером, Соловьевым, Бердяевым идр.
В философии важен и ярковыражен национальный эле­мент. Есть русская философия, немецкая философия,английская, французская и, наконец, греческая филосо­фия. Однако нет нирусской, ни немецкой химии, физи­ки, математики.
В многочисленныхучебниках и учебных пособиях по диалектическому материализму, которыми такбогата наша отечественная философская школа, философию определяли именно какнауку о наиболее общих законах природы, общества и мышления. Причем законымысли­лись как имеющие универсальный и всеобщий характер. Конкретизировалисьони с указанием на закон един­ства и борьбы противоположностей, взаимопереходакачественных и количественных изменений, закон от­рицания отрицания. Однакосмущало то обстоятель­ство, что эта наука о наиболее общих законах в свое времяожесточенно боролась с генетикой, кибернети­кой, теорией относительности, наделялаих бранными эпитетами. По отношению к кибернетике было сказа­но, что она«продажная девка капитализма», а по отно­шению к микрофизике, что онасвихнулась в идеализм, наделив электрон свободой волей. В таком контекстефилософию скорее можно было принять не за мать всех наук, а за злую мачеху.
Философия должнарешительно отказаться от претензий на роль «науки наук». Научное мировоззре­ниене нуждается больше ни в какой философии, сто­ящей над прочими науками. Кактолько перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место вовсеобщей связи вещей и знаний о вещах, ка­кая-либо особая наука об этойвсеобщей связи стано­вится излишней. И тогда из всей прежней философиисамостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах — формальная логика и диа­лектика. Все остальное входит в положительную науку оприроде и истории.
Но если поднимать вопрос,насколько правомерно пред­ставление о философии как о науке (даже при оговорке,что это особая наука, наиболее общая, интересующаяся всем миром в целом, а нечастная, рассматривающая какой-либо фрагмент действительности), необходимовыявление критериев научности. В их число включались: повторяемость внаблюдении; интерсубъективность зна­ния (его всеобщность и независимость отличности ученого); воспроизводимость опыта. Все перечисленные ха­рактеристикивряд ли приемлемы для философии с ее обилием авторизованных концепций истремлением к самовыражению в поиске всеобщего. В науке же господ­ствуетпредставление, что если разные ученые, исследу­ющие одну и ту же проблемуодинаковыми методами, по­лучают идентичный результат, то он считается научным ипринимается научным сообществом. Наука, претендую­щая на отражение мира впонятийной форме и с точки зрения закономерности, рассматривается как высшийэтап развития человеческого познания, свободный от предрассудков методпостижения истины, совокупность эмпирически достоверного и логически организованно­гознания.
Вместе с тем историческиепараллели философии и на­уки достаточно очевидны. Философия и наука как «зве­ньяединой цепи» в направленности человеческого ин­теллекта к постижению основбытия, в сфере натурфи­лософии, космологии, онтологии не отличались друг отдруга.
В отличие от веры,которая есть сознательное признание чего-либо истинным на основаниипреобладания субъек­тивной значимости, научное знание обладает объективностью иуниверсальностью и претендует на общезначимость. Научное знание как форма сознательногопоиска и познания истины многообразно: оно и фундаменталь­ное и прикладное, иэкспериментальное, и теоретичес­кое. Однако все научные знания должны отвечатьопре­деленным стандартам. Во всем реальном массиве зако­нов, теорий и концепцийдействует закон достаточного основания. Согласно ему ни одно положение не можетсчитаться истинным, если оно не имеет достаточного основания. Этот законявляется логическим критерием отличения знания от незнания. Другим критериемвыступа­ет предметно-практическая деятельность, которая пере­водит спор обистине в практическую плоскость.
Наука видит реальностькак совокупность причинно обусловленных естественных событий и процессов,охватываемых закономерностью. Это не поле дей­ствия одухотворенных сил,претворяющих в действи­тельность свою волю и желание, и в силу этого непред­сказуемых.Наука ратует за естественный порядок, ко­торый может быть выражен законамиестествознания и математики.
Отвечает ли подобнымкритериям научности философия? Можно ли предположить, что философы различныхнаправ­лений будут слово в слово повторять положения одной и той же теории,приходить к идентичным выводам и добиваться воспроизводимости суждений? Врядли. Философские теории нельзя проверить при помощи опыта или эксперимента, ониисключительно зависимы от личности мыслителя, каждая философская система авторизована.
Сам статус научности,который многие века оспаривала философия, предполагает ряд необходимыхпризнаков. Помимо отмеченного выше, критериями отнесения той или иной областичеловеческого освоения мира к сфе­ре науки считаются:
— определение предметаисследования;
— выработка понятийного икатегориального аппарата, этому предмету соответствующего;
— установлениефундаментальных законов, присущих дан­ному предмету;
-открытие принципов илисоздание теории, позволяю­щей объяснить множество фактов.
Исходя из указанных критериев может ли быть философия причисленак ордену наук? Предмет ее — «всеобщее в систе­ме человек — мир», т. е. обоснованиефакта самой закономерности бытия. Вспоминая аристотелевскую постановку даннойпроблемы, следует заметить, что Аристотель прямо утверждал, что есть некотораянаука, которая рассматривает сущее как таковое и то, что ему присуще само посебе Предметом ее ис­следования являются начала и причины всего сущего, и «ниодна из других наук не исследует общую природу сущего как такового» Мы не будемвслед за Аристотелем объявлять фи­лософию «божественной наукой» и заметим, чтоте законо­мерности сущего, которые пытается усмотреть и вычленить философия, неимеют жестко детерминистического характе­ра, на манер лапласовскогодетерминизма. Современная фи­лософия видит в сущем его стихийно-спонтанноестановле­ние, которое может охватываться вероятностным и статисти­ческимзнанием.
Если проводить соотношение философии и науки, имея в видуструктурные параметры, в частности то, что на­ука включает в свою структур субъект,объект, средства познания и прогнозируемые результаты, то справедли­вости радиследует отметить: такая структурность не чужда и философии. Правда, онаобогащает данную структурность возможностью выхода за пределы част­ных проблем,ее субъект одарен возможностью устрем­ляться в сферы трансцендентного Средства,представ­ленные категориальным аппаратом философии, отвеча­ют самым высокимтребованиям, так как обладают статусом всеобщности и необходимости. Результатвключает в себя рефлексию не только по поводу дости­жения отдельной, частнойпроблемы, но одновременно и по поводу его значимости для общества, ценности длячеловечества.
Разделение науки и философии частенько проводится со ссылкойна то, что наука обладает непосредственной прак­тической значимостью, а философиянет. На основании открытий и достижений науки можно построить техничес­киесооружения, рассуждения философии не имеют прак­тического значения, бесполезны,а иногда и просто вред­ны. Любопытны в связи с этим возражения знаменитогофилософа науки Ф. Франка, который был уверен, что фи­лософия тоже служитпрактической цели. В то время как наука дает методы изобретения физических ихимических приспособлений, философия дает методы, с помощью ко­торых можнонаправлять поведение людей. Таким обра­зом, она достигает своей практическойцели даже еще бо­лее прямым путем, чем собственно наука. Многие мыслителиобъясняли эту парадоксальную ситуа­цию тем, что философия требовала близкогосоответствия между всеобщими принципами и опытом здравого смысла. Наука же, чембольше углублялась в теоретическую область, тем более удаленными от обыденногопонимания станови­лись формулировки ее общих принципов. (Вспомним дефи­нициизаконов классической механики, или основоположе­ния коперниканскойгелиоцентрической системы, второе на­чало термодинамики). Считается, что успехв науке в большей степени зависит от удачной замены мира здравого смысла миромабстрактных символов, и что для ученого чрезвычай­но важно отказаться отобыденного языка и уметь пользовать­ся языком абстрактных символов, увязывая ихв единую сис­тему. Таким образом, философия, несмотря на свою якобы пугающуютрансцендентность, тем не менее оказывалась бли­же к обыденному здравомусмыслу, чем наука.
Стремление к демаркации (разделению) науки и филосо­фиивызвано желанием освободить науку от экзистенциальных предпосылок, идеологическихнаслоений и иррациональных мифообразований, квазинаучных яв­лений. Вместе с темуязвимым пунктом одного из кри­териев науки — опытной проверки (верификации) — является ее несамодостаточность. Это означает, что мо­гут быть встречены такиефакты, которые не подтверж­дают данную теорию. Опытное знание не может приве­стик полной уверенности, что теория истинна, ведь до­статочно одного факта,противоречащего теории, чтобы стало возможным ее опровержение, фальсификация.Традиционный пример: биологи были уверены, что все лебеди белые, пока вАвстралии не обнаружили черных лебедей. Принимая во внимание эти обстоятельства,бри­танский философ и социолог Карл Поппер предложил в качестве критериянаучности принципиальную опровержимость теории, ее фальсификацию. Иначе говоря,в отличие от научных теорий, в принципе фальсифициру­емых, ненаучныепостроения, и в частности философия, неопровержимы. Их не может опровергнутькакой-либо факт, ибо они по большей части с фактами дела не име­ют.
В ответ на потребность осмыслить статус и социокультурные функциинауки в условиях НТР во второй поло­вине XX в. возникла новая молодаядисциплина — философия науки. Однако образ науки всегда приковывал к себевнимание философов и методологов. Воссоздавая его, философия веком раньшеоформилась в специаль­ное направление, получившее название «философия на­уки».У ее истоков как направления современной фило­софии стоят имена О. Конта, Дж.С. Милля, Г Спенсе­ра, Дж. Гершеля.
Философия и наука совпадают и отождествляются в пре­делахпозитивизма при условии, что философия отказыва­ется от имиджа метафизики (с еестремлением к смысло-жизненным проблемам) и остается только поглощенной  контекстомфизики — науки о природе. Подобная постановка проблемы, как и самовозникновение позитивизма, не являлась беспочвенной. Быстрые успехи в самыхразличных областях знания: математики, химии, биологии и, конечно же, физики — делали науку все более и более популярной, приковывающей к себе всеобщеевнимание. Научные методы завладевали умами людей, престиж ученых повышался,наука превращалась в социальный институт, отстаивая свою автономию испецифические принципы научного исследования. О самой философии пыталисьговорить как об определенной системе, и только в этом качестве она пользоваласьуспехом.
Взаимоотношения философии и науки являются острой проблемойдля современных философов. Так, Ричард Рорти утверждает, что постепенное отделениефилосо­фии от науки стало возможным благодаря представле­нию, согласно которому«сердцем* философии служит «теория познания, теория, отличная от наук, потомучто она была их основанием»[28]. Такая точка зренияподкреп­ляется ссылкой на историко-философскую традицию. Поставленный Кантомвопрос, как возможно наше по­знание, стал программой для всего последующегораци­онализма — доминирующего мироощущения европей­ской философии.
Ретроспективнопросматриваются следующие корреляции взаимоотношений философии и науки:
— наука отпочковалась отфилософии;
-философия, стремясь сохранить за собой функции «три­бунала»чистого разума, сделала центральной теоретико-познавательную и методологическуюпроблематику, проработав ее во всех направлениях;
-современная философиямыслится как вышедшая из эпистемологии.
Наука не содержит внутрисебя критериев социальной значимости своих результатов. А это означает, что еедо­стижения могут применяться как во благо, так и во вред человечеству.Получается, что размышлениями по пово­ду негативных последствий применениядостижений на­уки обременена не сама наука, а философия. Именно она должнасделать предметом своего анализа рассмот­рение науки как совокупного целого вее антропологи­ческом измерении, нести ответственность за науку перед человечеством.Выходит, что достижения науки не могут функционировать в обществе спонтанно ибесконтроль­но. Функции контроля, упирающиеся в необходимость предотвращениянегативных последствий наисовремен­нейших научных и технологических разработок,связан­ных с угрозой существования самого рода Homo sapiens, вынесены вовне, запределы корпуса науки. Однако осу­ществление их находится не только во властифилосо­фии. Необходима поддержка институтов государства, права, идеологии,общественного мнения. Положитель­ная задача философии состоит в том, чтобы,выполняя функции арбитра, оценивающего совокупность резуль­татов научныхисследований в их гуманистической пер­спективе, двигаться согласно логикеразвития научных исследований, доходя до исходных рубежей. То есть до тойточки, где возникает сам тип подобных этико-мировоззренческих проблем.
Философы науки уверены,что коренные изменения в на­уке всегда сопровождались более интенсивным углубле­ниемв ее философские основания, и всякий, кто хочет добиться удовлетворительногопонимания современной науки, должен хорошо освоиться с философской мыслью. И хотяфилософия исключает из своего рассмотрения специальные и частные проблемы наук,за ней стоит весь опыт духовного познания человечества. Она осмыслива­ет тестороны личного и общественного мироощущения, те отдельные типы опытажизнедеятельности людей, ко­торые не представляют специального интереса длячаст­ных наук. Однако в отличие от отдельных наук, которые иерархизированы иавтономно разведены по своим пред­метным областям, философия имеет гранипересечения с каждой из них. Это фиксируется сертифицированной областью,которая получила название «философские воп­росы естествознания», чемподчеркивается огромное и непреходящее значение использования достижений есте­ственныхнаук для философии. По сути своей она не мо­жет не замечать фундаментальныхнаучных открытий, а напротив, должна реагировать на них с готовностью осу­ществитьподвижку во всем корпусе философского знания. Ибо с каждым новым открытием вестествознании и гуманитарных науках философия меняет свою форму.Следовательно, рефлексируя по поводу развития науки, она одновременно проводити саморефлексию, т е она сочетает рефлексию над наукой с саморефлексией. Философиейо науке принято говорить как об области, в которой ес­тественные и техническиепознания неразрывно слиты в своей совокупности и способствуют пониманию фун­даментальныхфизических констант Вселенной двойственная задача науки: устремленность ксамоидентифи­кации научного образа мира, самосогласованности на­учных выводов,а также направленность на познание нового и неизвестного — стала особенноясной, когда произошел разрыв между наукой и философией. Тогда обнаружиласьневозможность ее достижения посред­ством какой-либо одной системы мышления.Многие считали и считают, что наука может дать только техни­ческое познание,что она имеет техническую ценность. Для настоящего глубинного понимания Вселеннойне­обходима философия, которая объясняет важность открытых наукой законов ипринципов, но вместе с тем не дает точного практического знания Это и есть стан­артныйспособ истолкования пути, на котором наука и философия разошлись. Нет, однако,никакого сомне­ния в том, что взаимосвязь и взаимозависимость фило­софии инауки обоюдная и органичная Раздел филосо­фии, имеющий название «Современнаянаучная карти­на мира и ее эволюция», есть секущая плоскость, разделяющая и одновременносо­единяющая философию и науку Образно выражаясь, современная философия«питается» достижениями конкретных наук.
Тезис, фиксирующийвзаимные токи и влияния и науки философии, когда развитие последнейстимулируется развитием частных наук, а интеллектуальные инновации философскогопостижения мироздания служат строи­тельными лесами эпохальных научных открытий,обо­сновывается с учетом следующих обстоятельств. Фило­софия выступает формойтеоретического освоения дей­ствительности, которая опирается на категориальныйаппарат, вобравший в себя всю историю человеческого мышления. В той своейчасти, которая называется «ме­тодология», современная философия предлагает допол­ненияв осмыслении аппарата конкретных наук, а так­же ставит и решает проблемутеоретических оснований науки и конкурирующих моделей роста научного зна­ния.Исследователи выделяют специфически эвристи­ческую функцию философии, которуюона выполняет по отношению к научному познанию и которая наибо­лее заметна привыдвижении принципиально новых на­учных теорий. Именно философские исследованияфор­мируют самосознание науки, развивают присущее ей понимание своихвозможностей и перспектив, задают ориентиры ее последующего развития§ 2.Предметная сфера философии науки
Создавая образ философиинауки, следует четко опреде­лить, о чем идет речь' о философии науки как направленияза­падной и отечественной философии или же о философии на­уки как о философскойдисциплине наряду с философией ис­тории, логикой, методологией, культурологией,исследующих свой срез рефлексивного отношения мышления к бытию, в данном случаек бытию науки Философия науки как направ­ление современной философиипредставлена множеством оригинальных концепций, предлагающих ту или иную модельразвития науки и эпистемологии. Она сосредоточена на выяв­лении роли изначимости науки, характеристик когнитивной, теоретической деятельности
Философия науки какдисциплина возникла в ответ на по­требность осмыслить социокультурные функциинауки в ус­ловиях НТР. Это молодая дисциплина, которая заявила о себе лишь вовторой половине XX в., в то время как направление, имеющее название «философиянауки», возникло столетием раньше. «Предметом философии науки являются общиезако­номерности и тенденции научного познания как особой дея­тельности попроизводству научных знаний, взятых в их ис­торическом развитии и рассматриваемыхв исторически изме­няющемся социокультурном контексте»[29].
В высказываниях ученых можновстретиться с утверждени­ем, что «аналитическая эпистемология и есть философияна­уки». Тем не менее более чем столетнее существование послед­ней противоречитэтому взгляду — отождествление философии науки с аналитической философией, хотябы потому, что философия науки на протяжении своего развития станови­лась все болееи более историцистской, а не аналитической.
Как дисциплина философиянауки испытывает на себе ог­ромное влияние философско-мировоззренческихконцепций и теоретических разработок, проводимых в рамках филосо­фии науки каксовременного направления западной филосо­фии. Однако цель ее — в интегративноманализе и синтети­ческом подходе к широкому спектру обсуждаемых проблем, в«поднятии на гора» тех отдельных концептуальных иннова­ций, которые можно обнаружитьв авторских проектах совре­менных философов науки. Сегодня для философии наукиха­рактерны тенденция содержательной детализации, а также персонификациизаявленной тематики, когда обсуждение проблемы ведется не анонимно и безлично,а с учетом достиг­нутых тем или иным автором конкретных результатов.
Философия науки имеетстатус исторического социокультурного знания независимо от того, ориентированаона на изучение естествознания или социально-гуманитарных наук. Даже когдаметодолог изучает тексты естествоиспытателя, он не становится при этомисследователем физического поля или элементарных частиц. Философа наукиинтересует научный поиск, «алгоритм открытия», динамика развития научногознания, методы исследовательской деятельности. Философия науки, понятая какрефлексия над наукой, выявляет изменчи­вость и глубину методологическихустановок и расширяет гра­ницы самой рациональности.
Опираясь на дословнуюинтерпретацию выражения «фи­лософия науки», можно сделать вывод, что оноозначает лю­бовь к мудрости науки. Если основная цель науки — получе­ниеистины, то философия науки становится одной из важней­ших для человечестваобластей применения его интеллекта, так как в ее рамках ведется обсуждениевопроса, как возможно достижение истины. Она пытается открыть миру великуютайну того, что есть истина и что именно истина дороже всех убеждений.Человечество ограниченное четырехмерным пространственно-временным континуумом,в лице ученых не теряет веру в возможность постижения истины бесконечногоуниверсума. А из того, что человечество должно быть достой­но истины, вытекаетвеликий этический и гуманистический пафос этой дисциплины.
Соотношение философиинауки с близкими ей областями науковедения и наукометрии иногда истолковываетсяв пользу отождествления последних или по крайней мере как нечто весьмародственное науковедению, а также дисципли­нам, включающим в себя историю исоциологию науки. Од­нако такое отождествление неправомерно. Социология наукиисследует взаимоотношения науки как социального института со структуройобщества, типологию поведения ученых в раз­личных социальных системах,взаимодействие формальных и профессиональных неформальных сообществ ученых,дина­мику их групповых взаимодействий, а также конкретные социокультурныеусловия развития науки в различных типах общественного устройства.
Науковедение изучает общие закономерностиразвития и функционирования науки, оно, как правило, малопроблемно и тяготеетисключительно к описательному характеру. Оно как специальная дисциплина сложилоськ 60 гг. XX в. В самом общем смысле науковедческие исследования можно опреде­лятькак разработку теоретических основ политического и го­сударственногорегулирования науки, выработку рекоменда­ций по повышению эффективности научнойдеятельности, принципов организации, планирования и управления науч­нымисследованием. Можно столкнуться и с позицией, ког­да весь комплекс наук онауке называют науковедением. Тог­да ему придается предельно широкий и общийсмысл, и оно неизбежно становится междисциплинарным исследованием, выступая какконгломерат дисциплин.
Область статистическогоизучения динамики информаци­онных массивов науки, потоков научной информацииофор­милась под названием «наукометрия». Восходя к трудам Дерека Прайса и егошколы, она представляет собой приме­нение методов математической статистики канализу потока научных публикаций, ссылочного аппарата, роста научных кадров,финансовых затрат.
В определении центральнойпроблемы философии науки существуют некоторые разночтения. По мнению известногофилософа науки Ф. Франка, центральной проблемой фило­софии науки являетсявопрос о том, как мы переходим от ут­верждений обыденного здравого смысла кобщим научным принципам. К. Поппер считал, что центральная проблема философиизнания, начиная по крайней мере с Реформации, состояла в том, как возможно рассудитьили оценить далеко идущие притязания конкурирующих теорий или верований? Вместес тем круг проблем философии науки достаточно ши­рок: к ним можно отнестивопросы типа, детерминируются ли общие положения науки однозначно или один итот же ком­плекс опытных данных может породить различные общие по­ложения? Какотличить научное от ненаучного? Каковы критерии научности, возможностиобоснования? Как мы находим основания, по которым верим, что одна теория луч­шедругой? В чем состоит логика научного знания? Каковы модели его развития? Всеэти и многие другие формулировки органично вплетены в ткань философскихразмышлений о науке, и, что более важно, вырастают из центральной проблемыфилософии науки  – проблемы роста научного знания.
Можно разделить всепроблемы философии науки на три подвида. К первым относятся проблемы, идущие отфилософии к науке, вектор направленности которых отталкивается от спе­цификифилософского знания. Поскольку философия стремит­ся к универсальному постижениюмира и познанию его общих принципов, то эти интенции наследует и философиянауки. В данном контексте она занята рефлексией над наукой в ее пре­дельныхглубинах и подлинных первоначалах. Здесь в полной мере используется концептуальныйаппарат философии, необ­ходимо наличие определенной мировоззренческой позиции.
Вторая группа возникает внутри самой науки и нуждается  вкомпетентном арбитре, в роли которого оказывается фило­софия. В этой группеочень тесно переплетены проблемы познавательной деятельности как таковой,теория отражения, когнитивные процессы и собственно «философские подсказ­ки»решения парадоксальных проблем.
К третьей группе относятпроблемы взаимодействия науки и философии с учетом их фундаментальных различийи орга­ничных переплетений во всех возможных плоскостях прило­жения.Исследования по истории науки убедительно показа­ли, какую огромную роль играетфилософское мировоззрение в развитии науки. Особенно заметно радикальноевлияние философии в эпохи так называемых научных революций, свя­занных с возникновениемантичной математики и астроно­мии, коперниканским переворотом — гелиоцентрическойси­стемой Коперника, становлением классической научной картины мира — физикойГалилея-Ньютона, революцией в естествознании на рубеже XX-XX вв., и т. д. Притаком под­ходе философия науки включает в себя эпистемологию, мето­дологию исоциологию научного познания, хотя так очерчен­ные ее границы следует рассматриватьне как окончательные, а как имеющие тенденцию к уточнению и изменению.
Типология представлений оприроде философии наукипредполагает различение той или иной ее ориентации (к примеру онтологическиориентированной (А. Уайтхед), или методоло­гически ориентированной философиинауки (критический рационализм К. Поппера). Совершенно ясно, что в первойприоритеты будут принадлежать процедурам анализа, обоб­щения научных знаний сцелью построения единой картины мира, целостного образа универсума. Во второй — главным станет рассмотрение многообразных процедур научного ис­следования,как-то: обоснования, идеализации, фальсифика­ции, а также анализ содержательныхпредпосылок знания.
Иногда о философии наукиговорят в более широком ис­торико-философском контексте с учетом представленийконкретных авторов, так или иначе отзывавшихся о науке на про­тяжениимноговекового развития философии. Таким образом, можно получить неокантианскуюфилософию науки, филосо­фию науки неореализма и пр. К версиям философии наукиотносят сциентистскую и антисциентистскую. Эти ориента­ции по-разному оцениваютстатус науки в культурном конти­нууме современности. (Об этом шла речь в гл. I,часть 9).
По-разному оценивается иместо философии науки. Неко­торые авторы видят в этой дисциплине типфилософствования, основывающего свои выводы исключительно на результатах и методахнауки (Р. Карнап, М. Бунте). Другие усматривают в философии наукипосредствующее звено между естественнона­учным и гуманитарным знанием (Ф.Франк). Третьи — связы­вают с ней задачи методологического анализа научногознания (И. Лакатос). Есть и крайние позиции, рассматривающие фи­лософию наукикак идеологическую спекуляцию на науке, вредную для науки и для общества (П.Фейерабенд).
С точки зренияполучившего широкое распространение подхода философия науки есть описание раз­нообразных,имеющих место в науке ситуаций: от гипотез «ad hok» (для данного, конкретногослучая), до исследования по типу «case stades», ориентирующегося на анализреального события в науке или истории конкретного открытия в том или иномсоциокультурном контексте. Преимущество такого под­хода состоит в его доступности.Однако он имеет и свои недо­статки: малоконцептуален и ведет к размыванию философиинауки, растворению ее в простом описании фактов и событий научно-познавательнойдеятельности.
Если выделить стержневуюпроблематику философии на­уки, то первая треть XX в. была занята:
v построением целостной научной картинымира;
v исследованием соотношениядетерминизма и причин­ности;
v изучением динамических истатистических закономер­ностей.
Внимание привлекают такжеи структурные компоненты научного исследования: соотношение логики и интуиции;индукции и дедукции; анализа и синтеза; открытия и обосно­вания; теории ифакта.
Вторая треть XX в. была занята анализом проблемы эмпи­рическогообоснования науки, выяснением того, достаточен ли для всего здания наукифундамент чисто эмпирического исследования, можно ли свести все теоретическиетермины к эмпирическим, как соотносится их онтологический и инстру­ментальныйсмысл и в чем сложности проблемы теоретичес­кой нагруженности опыта. Заявляют осебе сложности проце­дур верификации, фальсификации, дедуктивно-номологическогообъяснения. Предлагается также анализ парадигмы научного знания,научно-исследовательской программы, а также проблемы тематического анализанауки.
В последней трети XX в.обсуждалось новое, расширенное понятие научной рациональности, обостриласьконкуренция различных объяснительных моделей развития научного зна­ния, попытокреконструкции логики научного поиска. Новое содержание приобретают критериинаучности, методологи­ческие нормы и понятийный аппарат последней, постнеклассическойстадии развития науки. Возникает осознанное стремление к диалектизации, метризациинауки, выдвигает­ся требование соотношения философии науки с ее историей, островстает проблема универсальности методов и процедур, применяемых в рамкахфилософии науки. Пользуется ли ис­торик методами, вырабатываемыми философиейнауки, и что дает методологу история науки, как соотносятся историцистская иметодологическая версии реконструкции развития на­уки. Эта проблематикавозвращает нас к исходной позиции философии науки, т. е. к анализумировоззренческих и соци­альных проблем, сопровождающих рост и развитие науки;вновь обретает силу вопрос о социальной детерминации на­учного знания,актуальными оказываются проблемы гумани­зации и гуманитаризации науки.
Современная философия науки выступает в качественедоста­ющего звена между естественнонаучным и гуманитарным зна­нием и пытаетсяпонять место науки в современной цивилиза­ции в ее многообразных отношениях кэтике, политике, религии. Тем самым философия науки выполняет и общекультурнуюфункцию, не позволяя ученым стать невеждами при узкопрофессиональном подходе кявлениям и процессам. Она призывает обращать внимание на философский план любойпробле­мы, а, следовательно, на отношение мысли к действительно­сти во всей ееполноте и многоаспектности. Стимулируя сам интерес к науке, с одной стороны,философия науки предста­ет как развернутая диаграмма воззрений на проблемуроста научного знания — с другой.§ 3. Возникновениифилософии науки как направление современной философии.
Создавая образ философиинауки как направления современной философии, следует четко определить ееисторические границы, корни и условия возникновения. В самостоятельное направлениефилософия науки оформилась во второй половине ХIХ в. в деятельности первыхпозитивистов. Вдохновленные гигантскими успехами науки, они связывали именно сней задачи подлинного постижения мира. Развитие данного направления связано сдеятельностью оригинальных мыслителей и с множеством авторских концепций,сосредо­точивших свое внимание на феномене «наука» и предлагав­ших ту или инуюмодель развития научного знания.
У истоков рефлексии надразвитием науки находились две противоположные логико-концептуальные схемы ееобъясне­ния: кумулятивная и антикумулятивная. Кумулятивная мо­дель основана напредставлении о процессе познания как о постоянно пополняющемся и непрерывно приближающемсяк универсальному и абстрактному идеалу истины. Этот идеал в свою очередьпонимается как логически взаимосвязанная, непротиворечивая система, каксовокупность, накопление всех знаний. Развитие кумулятивной модели приводит кпо­ниманию того, что непосредственным объектом развития науки становится неприрода как таковая, а слой опосредствований, созданный предшествующей наукой.Дальней­шее научное исследование осуществляется на материале, уже созданномпрежней наукой и воспринимаемом как надежное наследство. Новые проблемывозникают из решения старых, и науке незачем прорываться в иное смысловоепростран­ство, а нужно лишь уточнять, детализировать, совершен­ствовать.
Антикумулятивная модельразвития науки предполагает революционную смену норм, канонов, стандартов,полную смену систем знаний. Действительно, если понятия старой дисциплинарнойсистемы строго взаимосвязаны, дискредита­ция одного неизбежно ведет к разрушениювсей системы в целом. Это уязвимый момент кумулятивизма, от которого принципомнесоизмеримости теории, идеей научных револю­ций пытается избавиться антикумулятивизм.Близко к антикумулятивизму подходит концепция критического рациона­лизма, вкоторой фальсификация мыслится как основной ме­ханизм развития научногопознания.
Обращаясь к фактуисторического становления филосо­фии науки, отнесенного к моменту оформления позитивизма,необходимо остановиться на общей характеристике позитивизма, понять истоки инаправления его влияния.
Позитивизм предстает какидейное или интеллектуаль­ное течение, охватившее многообразные сферы деятельно­сти,не только науку, но и политику, педагогику, философию, историографию.Считается, что он расцвел в Европе в середи­не XX в. в период относительностабильного развития, в эпо­ху спокойствия, когда она вступила на путьиндустриальной трансформации. Быстрые успехи в самых различных областях знания:математики, химии, биологии и, конечно же, физики — делали науку все более иболее популярной, приковыва­ющей к себе всеобщее внимание. Научные методызавладева­ют умами людей, престиж ученых повышается, наука превра­щается в социальныйинститут, отстаивая свою автономию и специфические принципы научногоисследования. Научные открытия с успехом применяются в производстве, отчего пре­ображаетсявесь мир, меняется образ жизни Прогресс стано­вится очевидным и необратимым.Великолепные математики, среди которых Риман, Лобачевский, Клейн, не менееблестя­щие физики Фарадей, Максвелл, Герц, Гельмголъц, Джоуль и другие,микробиологи Кох и Пастер, а также эволюционист Дарвин своими исследованиямиспособствуют возникнове­нию новой картины мира, где все приоритеты отданынауке. Позитивизм возвеличивал успехи науки, и не без основания. На протяженииXX в. многие науки достигли и превзошли пики своего предшествующего развития.Теория о клеточном строении вещества повлекла за собой генетику Грегора Мен­деля(1822-1884). На стыке стыке ботаники и математики были открыты законынаследственности. Пастер доказал при­сутствие в атмосфере микроорганизмов — бактерий, а также способность их разрушения под воздействием стерилиза­ции — высокойтемпературы. Микробиология победила рас­пространенные инфекционные болезни; наоснове открытия электропроводимости появился телефон.
В различных странахпозитивизм по-разному вплетался в специфические культурные традиции. Наиболееблагодатной почвой для него был эмпиризм Англии, впрочем, как и кар­тезианскийрационализм во Франции. Германия с ее тяготе­нием к монизму и сциентизму такжене препятствовала рас­пространению позитивитстких тенденций. Труднее было дан­номунаправлению на почве Италии, с ее возрожденческим гимном человеку. Там акцентбыл перемешен на натурализм, и позитивизм пышным цветом расцвел в сферепедагогики и антропологии.
Общие программныетребования позитивизма несложны:
1. Утверждение приматанауки и естественнонаучного метода.
2. Абсолютизация каузальности (причинные законыраспространимы не только на природу, но и на общество).
3. Взгляд на развитиеобщества как на социальную фи­зику.
4. Неизменность прогресса, понятого как продукт челове­ческойизобретательности, вера в бесконечный рост на­уки и научной рациональности.
Осмысляя процессвозникновения философии науки как направления современной философии, невозможнопрой­ти мимо имен, стоящих у его истоков. С одной стороны, это У. Уэвелл, Дж.С. Милль, с другой — О. Конт, Г. Спенсер, Дж. Гершель.
Джон Стюарт Милль (1806-1873)английский философ-позитивист, экономист и общественный деятель, был одним изродоначальников позитивизма. Он получил образование под руководством отца,философа Джемса Милля. Труд, пред­ставляющий его основные философские взгляды,«Обзор фи­лософии сэра Вильяма Гамильтона...» (1865) может быть ква­лифицированкак спор феноменологического позитивизма с английским априоризмом. В тезисе: «всезнание из опыта», ис­точник опыта — в ощущениях, наблюдается непосредствен­ноевлияние берклианской философии. Представления о ма­терии как постояннойвозможности ощущения и о сознании как возможности их (ощущений) переживания,связаны с от­казом от исследования онтологической проблематики.
Обращают на себя вниманиеего размышления о чувстве, мысли и состояниях сознания. Чувством называется всето, что дух сознает, что он чувствует, другими словами, что входит как часть вего чувствующее бытие. Под названием «мысли» здесь надо понимать все, что мывнутренне сознаем, когда мы нечто называем, думаем: начиная от такого состояниясозна­ния, когда мы думаем о красном цвете, не имея его перед глазами, и донаиболее глубоких мыслей философа или поэта. «Под мыслью надо понимать то, чтопроисходит в самом духе», «умственный образ солнца или идея бога суть мысли,состояния духа, а не сами предметы».
Основным произведениемДж. Милля считается «Система логики» в двух томах (1843), решенная традиционнос пози­ций индуктивистской трактовки логики как общей методологии науки.«Положение, что порядок природы единообразен, есть основной закон, общаяаксиома индукции». Интерес, од­нако, представляет и то, что уже первыйпозитивизм призна­вал роль и значимость интуиции. Мы познаем истины двоя­кимпутем, — отмечает Дж. Милль, — некоторые прямо, неко­торые же не прямо, апосредством других истин. Первые составляют содержание интуиции или сознания,последние суть результат вывода. Истины, известные нам при помощи интуиции,служат первоначальными посылками, из которых выводятся все остальные наши познания».Рассуждая же об индукции, Милль выделяет четыре метода опытного исследо­вания: методсходства, метод разницы, метод остатков и метод сопутствующих изменений.Генеральная идея, проводимая сквозь все труды философа, связана с требованиемпривести научно-познавательную деятельность в соответствие с неко­торымметодологическим идеалом. Последний основывается на представлении оединообразии природы, о том, что «все знания из опыта», и что законы — суть повторяющиесяпос­ледовательности.
Концепция «позитивной(положительной) науки» пред­ставлена достаточно обширной деятельностьюфранцузского мыслителя Огюста Конта (1798-1857). В работе «Дух пози­тивнойфилософии» Конт выясняет пять значений определения понятия «позитивного».Во-первых, в старом и более общем смысле позитивное, положительное означаетреальное в про­тивоположность химерическому. Во втором смысле это ос­новноевыражение указывает на контраст между полезным и негодным. В третьем значениионо часто употребляется для определения противоположности между достоверным исомни­тельным. Четвертое состоит в противопоставлении точного смутному. Пятоеприменение менее употребительное, чем другие, хотя столь же всеобщее — когдаслово «положитель­ное» употребляется как противоположное отрицательному, какназначенное «по своей природе преимущественно не раз­рушать, но не организовывать».
Провозглашаемая им философия науки — философия но­вого типа — призвана выполнить задачу систематизации, упо­рядочивания и кодификации научныхвыводов. Это «здоровая философия», которая коренным образом изгоняет все тради­ционныефилософские вопросы, неизбежно неразрешимые. В другой («метафизическойфилософии») нужды нет.
В своем главномпроизведении «Курс позитивной философии» в шести томах, изданных в 1830-1846гг., О. Конт широ­ко пропагандировал идею научности применительно ко всемпроявлениям природы и общества. И до сих пор его имя вспо­минается в связи ссозданной им первой классификацией наук и с самой идеей «социологии» как наукиоб обществен­ной жизни, включающей в себя социальную статику и соци­альнуюдинамику. Философия предстает в ее новом качестве, как сугубо строгая система,обобщающая результаты различ­ных ветвей научного познания, и только в томзначении она может иметь право на существование.
Свойственная наукеориентация на закономерность нашла отражение в предложенном О. Контом такназываемом «законе трех стадий» интеллектуального развития человечества. Онзаключается в том, что каждая из главных концепций, каждая отрасль наших знанийпоследовательно проходит три различ­ные теоретические состояния: состояниетеологическое, или фиктивное; состояние метафизическое, или отвлеченное; со­стояниенаучное, или позитивное.
Другими словами, человеческий разум в силу своей приро­ды и вкаждом из своих исследований пользуется последова­тельно тремя методами мышления,характер которых существенно различен и даже прямо противоположен: сначала ме­тодомтеологическим, затем метафизическим и, наконец, по­зитивным. Именно наука, кактретья стадия эволюции, сме­няет предшествующие ей теологическую, объясняющуювсе происходящее на основе религиозных представлений, и мета­физическую,заменяющую сверхъестественные факторы раз­вития сущностями и причинами. Наука,с позиции О. Конта, есть высшее достижение интеллектуальной эволюции. Выс­шая,научная, стадия содействует рациональной организации жизни всего общества. Онапоказывает всю бесплодность по­пыток осознать первые начала и конечные причинывсего су­щего, провозглашаемых как цель метафизики.
Именно на третьей,позитивной, стадии вступает в силу второй из трех законов О. Конта — «законпостоянного подчинения воображения наблюдению». Наблюдение — универсаль­ныйметод приобретения знания. Он помогает освободиться от ненаучных догматическихнапластований, стать на твердую почву фактов. «Все здравомыслящие людиповторяют со вре­мен Бэкона, что только те знания истинны, которые опирают­сяна наблюдения». Да и сам реальный ход развития науки в XX столетии свидетельствовало тяготении ее к накоплению материала, к его описанию и классификации. Нопоскольку наблюдаются лишь явления, а не причины и сущности, науч­ное знание посвоему характеру оказывается описательным и феноменальным. Этим объясняетсязнаменитая контовская сентенция о «замене слова «почему» словом «как». Местообъяснения у Конта занимает описание. Тем не менее предви­дение в качествефункции позитивной философии провозгла­шается как наиболее важная и значимаяспособность положи­тельного мышления. Однако, чтобы придать позитивной фи­лософиихарактер всеобщности, необходимо сформулировать энциклопедический закон,связанный с классификацией наук.
Основной характерпозитивной философии, как определяет его Конт, выражается в признании всехявлений, подчиненных неизменным естественным законам, открытие и сведение ко­торыхдо минимума и составляет цель всех наших усилий, причем мы считаем безусловнонедоступным и бессмыслен­ным искание так называемых причин, как первичных, таки конечных. Изучение позитивной философии даст нам един­ственное средствооткрывать логические законы человеческо­го разума. Считая все научные теориивеликими логическими фактами, мы только путем глубокого наблюдения этих фактовможем подняться до понимания логических законов.
Чтобы понять, что такое позитивныйметод нужно изучать приложения данного метода. Причем последний не может бытьизучен отдельно от исследований, к которым он приме­няется. Так как, по мнениюученого, все, что рассматривает метод, отвлеченно, сводится к общим местам, настолькосмут­ным, что они не могут оказать никакого влияния на умствен­ную деятельностьчеловека. Неверно, что одним только чтени­ем правил Бэкона или рассужденийДекарта можно построить позитивный метод.
Конт уверен, что цельфилософии — в систематизации че­ловеческой жизни. По его мнению, истиннаяфилософия ста­вит себе задачей по возможности привести в стройную систе­му всечеловеческое, личное и в особенности коллективное существование, рассматриваяодновременно все три класса характеризующих его явлений, а именно: мысли,чувства и действия. Первое, о чем ей следует заботиться, так это о согла­сованиивсех трех частей человеческого существования, что­бы привести его к полномуединству.
Единство может бытьдействительным лишь постольку, поскольку точно представляет совокупностьестественных от­ношений. Следовательно, необходимым и предварительным условиемстановится тщательное изучение совокупности ес­тественных отношений. Толькопосредством такой системати­зации философия может влиять на действительнуюжизнь. Конт уверен, что у философии есть социальная функция, ох­ватывающая триобласти человеческой деятельности: мышление, чувство и действие. И толькодостигнув позитивного со­стояния, философия может с надлежащей полнотой достой­новыполнить свое основное назначение.
Другим крупнейшимпредставителем первого позитивизма был Герберт Спенсер (1820-1903). Идеяплавного, эволюционного прогресса становится доминирующей в его концепции иглавным принципом его методологии. «Эволюция есть интег­рация (приведенная кчленораздельному единству) материи, сопровождаемая рассеянием движения, вовремя которой ма­терия переходит от состояния неопределенности, несвязнойоднородности к состоянию определенной и связной разно­родности и во времякоторой неизрасходованное движение претерпевает аналогичное же превращение»[30].Философ вы­сказывает идею о ритме эволюции. Понятия интеграции и дезинтеграции,перехода от однородного к разнородному (дифференциации) и от неопределенного копределенному, т. е. идея нарастающей структурности составила содержа­тельнуюткань его концепции.
Философия, согласноСпенсеру, должна объединять все конкретные явления. Закон совместного действиявсех фак­торов, понимаемый как закон непрерывного перераспределения материи идвижения, составляет основу философии. Основаниями философии должны служитьфундаментальные поло­жения, т. е. положения, которые невыводимы из более глубо­кихи которые могут быть обоснованы только обнаружением полного согласия междусобой всех результатов, достигнутых через их допущение. Это первичные истины:«неуничтожимость материи», «непрерывность движения» и «постоянство количествасилы», причем последняя является основной, а предыдущие — производными. Однакоесли Милль представ­ляет материю и сознание как возможности ощущения, тоСпенсер уверен в их символической природе. Он считает, что истолкование всехявлений в терминах материи, движения и силы есть не более как сведение нашихсложных мысленных символов к простейшим, а когда уравнение приведено к егопростейшим терминам, символы все же остаются символами. Спенсер дает феноменологическоеистолкование науки, доволь­ствующееся лишь связью внешних явлений. Наукапоэтому есть лишь отчасти объединенное знание, в то время как фи­лософия — знание вполне объединенное.
Итак, подытоживая знакомство с тремя выдающимися мыслителями- Дж. Миллем, О. Контом и Г. Спенсером — стоящими у истоков философии науки,зададимся вопросом: какие инновации предложил первый позитивизминтеллектуальному континууму эпохи? Дж. Милль выделил в качестве об­щегонаправления научного познания эмпиризм и индуктивизм. В его трудах четкопрослеживалась феноменалистическая ориентация, провозглашался унифицирующийподход, основанный на вере в единообразие природы. Трудноразре­шимой проблемойбыл вопрос о взаимосуществовании рели­гии и науки. В том или ином варианте, нопозитивисты не от­важивались полностью игнорировать феномен религии. Наибольшеепозитивное значение у Спенсера имела проводимая им эволюционная идея, котораякосвенным образом отрази­лась и в самом понимании философии. Она представалакак «вполне объединенное знание».
В целом значение интеллектуальныхинноваций первого позитивизма для философии науки велико. В ее последующий дис­циплинарныйобъем перешли: тематические ориентации на проведение четкой классификации наук,идея о том, что во всем властвует закон, акцент на ведущую и основополагаю­щуюроль наблюдения и выявление описания и предсказания как процедур, составляющихцель науки. Милль обогатил сю­жетный план проблематики философии наукивведением не­которого психологизма и выявлением роли индукции и ассо­циаций внауке. Новой для проблемного поля позитивизма позицией оказалось признаниепсихологической составляю­щей метода как совокупности интеллектуальныхпривычек, гипотезы как могущественного орудия развития знания и даже интуиции.Милль поддержал строгий детерминизм, вы­сказав идею относительно того, чтоединообразие природы обеспечивается универсальной причинностью Спенсер под­черкивалуниверсальность эволюционного развития научно­го познания и проводил мысль онеобходимости объединенности и общности знаний, пытался примирить науку с рели­гией,тем самым предлагая неожиданный ход, состоящий в расширении границрациональности.§ 4.Научная картина мира и ее эволюция
С научной картиной мирасвязывают широкую панораму знаний о природе, включающую в себя наиболее важныете­ории, гипотезы и факты. Структура научной картины мира предлагаетцентральное теоретическое ядро, фундаментальные допущения и частныетеоретические модели, которые постоянно достраиваются. Центральноетеоретическое ядро обладает относительной устойчивостью и сохраняет свое су­ществованиедостаточно длительный срок. Оно представляет собой совокупностьконкретно-научных и онтологических констант, сохраняющихся без изменения вовсех научных те­ориях. Когда речь идет о физической реальности, то к сверх­устойчивымэлементам любой картины мира относят прин­ципы сохранения энергии, постоянногороста энтропии, фундаментальные физические константы, характеризующие основныесвойства универсума: пространство, время, веще­ство, поле, движение.
Фундаментальные допущения носят специфический харак­тер и принимаютсяза условно неопровержимые. В их число входит набор теоретических постулатов,представлений о спо­собах взаимодействия и организации в систему, о генезисе изакономерностях развития универсума. В случае столкновения сложившейся картинымира с контрпримерами или аномали­ями для сохранности центральноготеоретического ядра и фундаментальных допущений образуется ряд дополнительныхчастнонаучных моделей и гипотез. Именно они могут видоиз­меняться, адаптируяськ аномалиям.
Научная картина мирапредставляет собой не просто сум­му или набор отдельных знаний, а результат ихвзаимосогла­сования и организации в новую целостность, т.е. в систему, с этимсвязана такая характеристика научной картины мира, как ее системность.Назначение научной картины мира как свода сведений состоит в обеспечениисинтеза знаний. Отсю­да вытекает ее интегративная функция.
Научная картина мираносит парадигмальный характер, так как она задает систему установок и принциповосвоения уни­версума. Накладывая определенные ограничения на характер допущений«разумных» новых гипотез научная картина мира, тем самым направляет движениемысли. Ее содержание обу­словливает способ видения мира, поскольку влияет наформи­рование социокультурных, этических, методологических и ло­гических нормнаучного исследования. Поэтому можно гово­рить о нормативной, а также о психологическойфункциях научной картины мира, создающей общетеоретический фон ис­следования икоординирующей ориентиры научного поиска.
Эволюция современнойнаучной картины мирапредполагает движение от классической к неклассической и постнеклассическойкартине мира (о чем шла уже речь). Европейская на­ука стартовала с принятия классическойнаучной картины мира, которая была основана на достижениях Галилея и Нью­тона,господствовала на протяжении достаточно продолжи­тельного периода — до концапрошлого столетия. Она претен­довала на привилегию обладания истинным знанием.Ей соот­ветствует графический образ прогрессивно направленного линейногоразвития с жестко однозначной детерминацией. Прошлое определяет настоящее также изначально, как и на­стоящее определяет будущее. Все состояния мира, отбеско­нечно отдаленного былого до весьма далекого грядущего, мо­гут бытьпросчитаны и предсказаны. Классическая картина мира осуществляла описаниеобъектов, как если бы они суще­ствовали сами по себе в строго заданной системекоординат. В ней четко соблюдалась ориентация на «онтос», т. е. то, что есть вего фрагментарности и изолированности Основным ус­ловием становилось требованиеэлиминации всего того, что от­носилось либо к субъекту познания, либо квозмущающим факторам и помехам.
Строго однозначнаяпричинно-следственная зависимость возводилась в ранг объяснительного эталона.Она укрепляла претензии научной рациональности на обнаружение некоего общегоправила или единственно верного метода, гарантиру­ющего построение истиннойтеории. Естественнонаучной базой данной модели была Ньютонова Вселенная с еепосто­янными обитателями: всеведущим субъектом и всезнающим Демоном Лапласа,якобы знающим положение дел во Вселен­ной на всех ее уровнях, от мельчайшихчастиц до всеобщего целого. Лишенные значимости атомарные события не оказы­валиникакого воздействия на субстанционально незыблемый пространственно-временнойконтинуум.
Неклассическая картинамира, пришедшая на сменукласси­ческой, родилась под влиянием первых теорий термодинамики, оспаривающихуниверсальность законов классической механи­ки. С развитием термодинамики выяснилось,что жидкости и газы нельзя представить как чисто механические системы. Скла­дывалосьубеждение, что в термодинамике случайные процессы оказываются не чем-то внешними побочным, они сугубо имма­нентны системе. Переход к неклассическому мышлениюбыл осуществлен в период революции в естествознании на рубеже XX-XXI вв., в том числе и под влияниемтеории относительно­сти Графическая модель неклассической картины мира опира­етсяна образ синусоиды, омывающей магистральную направ­ляющую развития. В нейвозникает более гибкая схема детер­минации, нежели в линейном процессе, иучитывается новый фактор — роль случая. Развитие системы мыслится направлен­но,но ее состояние в каждый момент времени не детерминировано. Предположительноизменения осуществляются, подчиня­ясь закону вероятности и больших чисел. Чембольше отклоне­ние, тем менее оно вероятностно, ибо каждый раз реальное яв­лениеприближается к генеральной линии — «закону среднего». Отсутствиедетерминированности на уровне индивидов сочета­ется с детерминированностью науровне системы в целом. Исто­рическая магистраль все с той же линейнойнаправленностью проторивает пространственно-временной континуум, однакоповедение индивида в выборе траектории его деятельностной ак­тивности можетбыть вариабельно. Новая форма детерминации вошла в теорию под названием «статистическаязакономер­ность». Неклассическое сознание постоянно наталкивалось на ситуациипогруженности в действительность. Оно ощущало свою предельную зависимость отсоциальных обстоятельств и одновременно льстило себя надеждами на участие вформирова­нии «созвездия» возможностей.
Образ постнеклассическойкартины мира — древовидная ветвящаяся графика — разработан с учетом достиженийбель­гийской школы И. Пригожина. С самого начала и к любому данному моментувремени будущее остается неопределенным. Развитие может пойти в одном изнескольких направлений, что чаще всего определяется каким-нибудь незначительнымфактором. Достаточно лишь небольшого энергетического воз­действия, такназываемого «укола», чтобы система перестро­илась и возник новый уровеньорганизации. В современной постнеклассической картине мира анализ общественныхструктур предполагает исследование открытых нелинейных систем, в которых великароль исходных условий, входящих в них индивидов, локальных изменений ислучайных факторов. «Постнеклассическая наука расширяет поле рефлексии наддеятельностью, в рамках которой изучаются объекты. Она учитывает соотнесенностьхарактеристик получаемых знаний об объекте не только с особенностью средств иопераций де­ятельности, но и с ее ценностно-целевыми структурами»[31].
Следовательно, включенность последних становится новымимперативом постнеклассики. В постнеклассической методологии очень популярны та­киепонятия, как бифуркация, флуктуация, хаосомность, диссипация, странныеаттракторы, нелинейность. Они наде­ляются категориальным статусом ииспользуются для объяс­нения поведения всех типов систем: доорганизмических,организмических, социальных, деятельностных, этнических, духовных и пр.
В условиях, далеких отравновесия, действуют бифуркаци­онные механизмы. Они предполагают наличие точекраздво­ения и неединственность продолжения развития. Результаты их действиятруднопредсказуемы. По мнению И. Пригожина, бифуркационные процессысвидетельствуют об усложнении системы; Н. Моисеев утверждает, что «каждое состояниесо­циальной системы является бифуркационным».
Флуктуации в общем случаеозначают возмущения и под­разделяются на два больших класса: создаваемых внешнейсредой и воспроизводимых самой системой. Возможны слу­чаи, когда флуктуации будутстоль сильны, что овладеют си­стемой полностью, придав ей свои колебания, и посути изме­нят режим ее существования. Они выведут систему из свой­ственного ей«типа порядка», но обязательно ли к хаосу или к упорядоченности иного уровня — это вопрос особый.
Система, по которойрассеиваются возмущения, называет­ся диссипативной. По существу, этохарактеристика поведения системы при флуктуациях, которые охватили ее полностью.Основное свойство диссипативной системы — необычайная чувствительность квсевозможным воздействиям и в связи с этим чрезвычайная неравновесность. Ученыевыделяют такую структуру как аттракторы — притягивающие множества, об­разующиесобой центры, к которым тяготеют элементы. К примеру, когда скапливаетсябольшая толпа народа, то от­дельный человек, двигающийся в собственномнаправлении, не в состоянии пройти мимо, не отреагировав на нее. Изгиб еготраекторий осуществится в сторону образовавшейся массы. В обыденной жизни эточасто называют любопытством. В те­ории самоорганизации подобный процесс получилназвание «сползание в точку скопления». Аттракторы стягивают и кон­центрируютвокруг себя стохастические элементы, тем самым структурируя среду и выступая участникамисозидания поряд­ка. В постнеклассической картине мира упорядоченность,структурность, равно как и хаосомность, стохастичность, при­знаны объективными,универсальными характеристиками действительности. Они обнаруживают себя на всехструктур­ных уровнях развития. Проблема иррегулярного поведения неравновесныхсистем находится в центре внимания синергетики — теории самоорганизации,сделавшей своим предметом выявление наиболее общих закономерностей спонтанногоструктурогенеза. Она включила в себя новые приоритеты со­временной картинымира: концепцию нестабильного нерав­новесного мира, феномен неопределенности имногоальтернативности развития, идею возникновения порядка из хаоса. Попыткиосмысления понятий порядка и хаоса, создания теории направленного беспорядкаопираются на обширные классификации и типологии хаоса. Последний может бытьпростым, сложным, детерминированным, перемежаемым, уз­кополосным,крупномасштабным, динамичным и пр. Самый простой вид хаоса — «маломерный» — встречается в науке и технике и поддается описанию с помощь детерминированныхсистем. Он отличается сложным временным, но весьма про­стым пространственнымповедением. «Многомерный» хаос сопровождает нерегулярное поведение нелинейныхсред. В турбулентном режиме сложными, не поддающимися коорди­нации, будут ивременные, и пространственные параметры. Под понятием «детерминированый хаос»подразумевают по­ведение нелинейных систем, которое описывается уравнени­ямибез стохастических источников, с регулярными началь­ными и граничными условиями.
Можно выявить ряд причини обстоятельств, в результате которых происходит потеря устойчивости и переходк хаосу: это шумы, внешние помехи, возмущающие факторы. Источ­ник хаосомностииногда связывают с наличием многообразия степеней свободы, что может привести креализации абсолют­но случайных последовательностей. К обстоятельствам, обус­ловливающимхаосогенность, относится принципиальная неустойчивость движения, когда дваблизких состояния мо­гут порождать различные траектории развития, чутко реаги­руяна стохастику внешних воздействий. Современный уро­вень исследований приводит ксущественным дополнениям традиционных взглядов на процессы хаотизации. Впостнеклассическую картину мира хаос вошел не как источник де­струкции, а каксостояние, производное от первичной неус­тойчивости материальных вазимодействий,которое может явиться причиной спонтанного структурогенеза. В свете последнихтеоретических разработок хаос предстает не про­сто как бесформенная масса, нокак сверхсложноорганизованная последовательность, логика которой представляетзначительный интерес. Ученые вплотную подошли к разра­ботке теории направленногобеспорядка, определяя хаос как нерегулярное движение с непериодическиповторяющимися, неустойчивыми траекториями, где для корреляции про­странственныхи временных параметров характерно случай­ное распределение.
Оправданная в человекоразмерномбытии социологизация категорий порядка и хаоса имеет своим следствием негатив­ноеотношение к хаотическим структурам и полное принятие упорядоченных. Тем самымнаиболее наглядно демонстриру­ется двойственная(антропологично-дезантропологичная) ориентация современной философии.Научно-теоретическое со­знание делает шаг к конструктивному пониманию роли изначи­мости процессов хаотизации в современной синергетической парадигме.Социальная практика осуществляет экспансию против хаосомности, неопределенности,сопровождая их сугубо негативными оценочными формулами, стремясь вытолк­нуть запределы методологического анализа. Последнее выража­ется в торжестве рационалистическихутопий и тоталитарных режимов, желающих установить «полный порядок» и поддер­живатьего с «железной необходимостью».
Между тем истолкованиеспонтанности развития в дест­руктивных терминах «произвола» и «хаоса» вступаетв конф­ликт не только с выкладками современного естественнонаучно­го ифилософско-методологического анализа, признающего хаос наряду супорядоченностью универсальными характери­стиками материи. Оно идет вразрез сдревнейшей историко-философской традицией, в которой начиная от Гесиода хаосмыслится как все собой обнимающее и порождающее начало. В интуициях античногомировосприятия безвидньтй и непо­стижимый хаос наделен формообразующей силой иозначает «зев», «зияние», первичное бесформенное состояние материи и первопотенциюмира, которая, разверзаясь, изрыгает из себя ряды животворно оформленныхсущностей.
Спустя более чем двадцатьвеков такое античное мирочувствование отразилось в выводах ученых. Дж. Глейк вработе «Хаос: создавая новую науку» заметит, что открытие динами­ческого хаоса- это по сути дела открытие новых видов движе­ния, столь же фундаментальное посвоему характеру, как и от­крытие физикой элементарных частиц, кварков иглюонов в качестве новых элементов материи. Наука о хаосе — это наука опроцессах, а не о состояниях, о становлении, а не о бытии.
В современной научнойкартине мира рациональность рас­сматривается как высший и наиболее аутентичныйтребова­ниям законосообразности тип сознания и мышления, образец для всех сферкультуры. Она отождествляется с целесообраз­ностью. Говоря об открытиирациональности, имеют в виду способность мышления работать с идеальнымиобъектами, способность слова отражать мир разумно-понятийно. В этом смыслеоткрытие рациональности приписывают античности. Рациональный способ вписывания человекав мир опосредован работой в идеальном плане, поэтому рациональность от­ветственназа те специальные процедуры трансформации ре­альных объектов в идеальные,существующие только в мысли. Но если деятельность по конструированию идеальныхобъек­тов может уходить в бескрайние полеты фантазии, то научнаярациональность, т. е. мысленное конструирование идеальных объектов, котороепризнает наука, ограничивает данную сво­боду мысли. Ей нужны знания, пригодныедля практическо­го использования, а следовательно, она признает лишь те иде­альныеобъекты и процедуры, которые непосредственно или опосредованно, актуально либопотенциально сопряжены с практической значимостью для жизнедеятельности людей.
С одной стороны, научнуюрациональность связывают с историей развития науки и естествознания, ссовершенство­ванием систем познания и с методологией. В этом отождеств­лениирациональность как бы «покрывается» логико-методо­логическими стандартами. Сдругой стороны, рациональность оказывается синонимичной разумности, истинности.И здесь на первый план выдвигаются проблемы выяснения критери­ев, оснований иобоснований истинного знания, совершен­ствования языка познания.
Единого универсальногопонимания рациональности отыскать невозможно. Современные методологи, фиксируя различныетипы рациональности: «закрытую», «открытую», «универсальную», «специальную»,«мягкую», «сверхрацио­нальность» и пр., а также особенности социальной и комму­никативной,институциональной рациональности, склони­лись к принятию полисемантизма, многозначностипонятия «рациональность». Ее смысл может быть сведен к сферам при­роднойупорядоченности, отраженной в разуме; способам концептуально-дискурсивногопонимания мира; совокупно­сти норм и методов научного исследования и деятельности.
Именно последнее, как очевидно, и приводит к возможно­стиотождествления рациональности и методологии науки. По мнению Н. Моисеева, «реальность(точнее — восприятие человеком окружающего, которое его сознание воспринимаеткак данность) порождала рациональные схемы. Они в свою очередь рождали методы,формировали методологию. Послед­няя становилась инструментом, позволявшимрисовать карти­ну мира — Вселенной (универсум) рациональным образом»[32].
В. Швырев фиксирует «концептуальный кризис в интерпре­тациипонятия рациональность, который обнаруживается в со­временных дискуссиях поэтой проблеме и связан с конкретной исторической формой рациональности, аименно с тем класси­ческим представлением о рациональности, которое восходит кэпохе нового времени и Просвещения, Современный кризис рациональности — это,конечно, кризис классического пред­ставления о рациональности»[33].Он обусловлен потерей ясных и четких идейно-концептуальных ориентиров, которымиха­рактеризовалось классическое сознание вообще. Сквозь приз­му классической рациональностимир представал как законо­сообразный, структурно-организованный, упорядоченный,са­моразвивающийся. Вместе с тем классический рационализм так и не нашеладекватного объяснения акту творчества. В ис­токах эвристичности, столь необходимойдля открытия ново­го, рационального меньше, чем внерационального, нерацио­нальногои иррационального. Глубинные слои человеческого Я не чувствуют себяподчиненными разуму, в их клокочущей сти­хии бессознательного слиты и чувства,и инстинкты, и эмоции.
Неклассическая научнаярациональность «берется»учиты­вать соотношение природы объекта со средствами и мето­дами ееисследования. Уже не исключение всех помех, со­путствующих факторов и средствпознания, а уточнение их роли и влияния становится важным условием в деле дости­женияистины.
Этим формам рациональногосознания присущ пафос максимального внимания к реальности. Если с точки зренияклассической картины мира предметность рациональности — это прежде всегопредметность объекта, данного субъекту в виде завершенной, ставшейдействительности, то предметность неклассической рациональности — пластическое,динамичес­кое отношение человека к реальности, в которой имеет место егоактивность. В первом случае мы имеем предметность Бы­тия, во втором — Становления.Задача — соединить их.
Постнеклассический образрациональностипоказывает, что понятие рациональности шире понятия «рациональности на­уки»,так как включает в себя не только логико-методологи­ческие стандарты, но еще ианализ целерациональных дей­ствий и поведение человека. В самой философии наукивозникшая идея плюрализма растворяет рациональность в технологиях частныхпарадигм. По словам П. Гайденко, на месте одного разума возникло много типоврациональности. По мнению ряда авторов, постнеклассический этап развитиярациональности характеризуется соотнесенностью знания не только со средствамипознания, но и с ценностно-целевыми структурами деятельности.
Новый постнеклассическийтип рациональности активно использует новые ориентации: нелинейность,необратимость, неравновесность, хаосомность и пр., что до сих пор неуверен­нопризнавались в качестве равноправных членов концептуаль­ного анализа. В новый,расширенный объем понятия «рацио­нальность» включены интуиция,неопределенность, эвристика и другие не традиционные для классическогорационализма прагматические характеристики, например, польза, удобство, эффективность.В новой рациональности расширяется объек­тная сфера за счет включений в неесистем типа: «искусствен­ный интеллект», «виртуальная реальность»,«киборг-отноше­ния», которые сами являются порождениями научно-техни­ческогопрогресса. Такое радикальное расширение объектной сферы идет параллельно с егорадикальным «очеловечивани­ем». И человек входит в картину мира не просто какактивный ее участник, а как системообразующий принцип. Это говорит о том, чтомышление человека с его целями, ценностными ориентациями несет в себехарактеристики, которые сливают­ся с предметным содержанием объекта. Поэтомупостнеклассическая рациональность — это единство субъективности и объек­тивности.Сюда же проникает и социокулътурное содержание. Категории субъекта и объектаобразуют систему, элементы которой приобретают смысл только во взаимнойзависимос­ти друг от друга и от системы в целом. В этой системе можно увидеть ипровозглашаемый еще с древности идеал духовно­го единства человека и мира.
Наиболее часто и наглядноидея рациональности как ре­флексивного контроля и объективирующегомоделирования реализуется в режиме «закрытой рациональности* на основе заданныхцелеориентиров. Поэтому нередко рациональность сводят к успешной целесообразнойили целенаправленной деятельности. Исследователи критически относятся к типу«закрытой» рациональности. Именно абсолютизация и догматизация оснований,функционирующих в режиме «закрытой» рациональности частных парадигм, лишают всовременном сознании идею рациональности ее духовного измерения, цен­ностно-мировоззренческойперспективы, связанной с уста­новкой на гармонизацию отношений человека и мира.
Однако то, чтопредставляется рациональным в «закры­той» рациональности, перестает бытьтаковым в контексте «открытой». Например, решение проблем производственных невсегда рационально в контексте экологических. Или дея­тельность, иррациональнаяс позиции науки, может быть вполне рациональной с других точек зрения, кпримеру с точ­ки зрения получения ученой степени.
Достаточно эвристическаяидея открытой рациональнос­ти отражает очевидный факт эволюции науки,постоянного совершенствования аппарата анализа, способов объяснения иобоснования процесса бесконечного поиска истины. Вместе с тем, несмотря насущественные достижения современных наук в построении научной картины мира, неумолкают голоса скептиков, указывающих, что на рубеже третьего тысячеле­тиянауке так и не удалось достаточным образом объяснить гравитацию, возникновениежизни, появление сознания, со­здать единую теорию поля и найти удовлетворительноеобо­снование той массе парапсихологических или биоэнергоинформационныхвзаимодействий, которые сейчас уже не объявляются фикцией и чепухой.Выяснилось, что объяснить появление жизни и разума случайным сочетаниемсобытий, взаимодействий и элементов невозможно, такую гипотезу запрещает итеория вероятностей. Не хватает степени перебо­ра вариантов периодасуществования Земли.§ 5.Наука и эзотеризм
В конце XX в. в наукепроизошли существенные измене­ния. Отклонение от строгих норм научнойрациональности становилось все более допустимым и приемлемым. Наруше­ниепринятых и устоявшихся стандартов стало расцени­ваться как непременное условиеи показатель динамики на­учного знания. Познание перестало отождествляться толькос наукой, а знание — только с результатом сугубо научной деятельности. С другойстороны, многие паранаучные теории допускали в свои сферы основополагающие идеии принци­пы естествознания и демонстрировали свойственную науке четкость,системность и строгость.
Ограничение идеигносеологической исключительности науки, которое вряд ли могло быть воспринятоученым миром с особым воодушевлением, уравновешивалось многообразнымивозможностями расширения сферы научного интереса. В объек­тное поле научныхизысканий стали попадать явления исключи­тельные, наука обернулась к формампознавательной деятельно­сти, которое ранее квалифицировались как«пограничные», не признанные в сферах официальной науки Астрология, парапси­хологияи целый комплекс так называемых народных наук ста­ли привлекать к себе вниманиене с точки зрения их негативной оценки, что весьма банально,, а с позиции ихнетрадиционных подходов, методов, познавательных ориентации. Да и внутри самойнауки все явственнее стали обнаруживаться «девиантные» линии, т. е. отклоняющиесяот общепринятых норм и стандар­тов научного исследования. Возник даже новыйтермин: кроме широкоупотребляемых «паранаука» и «вненаучное знание», ста­лоиспользоваться понятие «анормальное» знание. Оно указыва­ло на факт наличия знания,которое не соответствовало приня­той парадигме, а потому всегда отторгалось.
Однако факты из историинауки свидетельствуют о бес­почвенности скоропалительного отторжения«сумасшедших идей и гипотез». Так, например, идеи Н. Бора о принципе до­полнительностисчитали «дикими и фантастичными», выска­зываясь о них так: «Если этот абсурд,который только что опубликовал Бор, верен, то можно вообще бросать карьеруфизика». «Выбросить всю физику на свалку и самим отправ­ляться туда же».Процесс возникновения термодинамики со­провождался фразами типа: «Бред подвидом науки». Такая за­щитная реакция классической науки по-своему понятна, этосвоего рода иммунный барьер. И каждая вновь возникшая идея проходит тщательнуюи строгую проверку на приживаемость.
Аналогом такого«анормального» знания может считаться и научный романтизм Гёте, размышлявшего опротофеномене, этаком зримо явленном законе. Расшатать рамки строгой научнойрациональности помогли и интуитивизм А. Пуанка­ре, и теория неявного,личностного знания М. Полани, и ме­тодологический анархизм П. Фейерабенда.Постепенно отно­шение к девиантным формам познавательной деятельности несколькоизменилось, они стали уживаться с научными концепциями, так как из и анализаметодологи надеялись извлечь серьезные положительные результаты — некоеметодологи­ческое приращение к традиционализму.
Вместе с тем самаситуация такой уживчивости, которая могла быть охарактеризована словами формулытерпимости: «Оставьте расти все вместе, и то и другое до жатвы», — приве­ла крелятивности научного познания. Расширение сферы методологических интересовпослужило обоснованию равно­правного гносеологического статуса таких ранееконтрадикторных противоположностей, как астрономия и астрология, тра­диционнаяи нетрадиционная медицина. И если, согласно ус­тановкам XX в., астрологиясчиталась недостойной внимания лженаукой, то в XX в. критика подобныхнаукообразований осуществлялась более корректно. Так, Карл Поппер считал, чтоастрологию нельзя квалифицировать как науку, потому что она не ориентируется напринцип фальсификации: «аст­рология излишне подчеркивает положительныесвидетельства и игнорирует контрпримеры». Испокон веков она придержи­ваетсяопределенных постулативных положений, что, впро­чем, не так уж чуждо и науке.
Отсутствие фалъсифицируемостив астрологии, как это ут­верждает Поппер, опровергает Эдвард Джеймс. Онсчитает, что в ходе исторического развития ее содержание не остава­лосьнеизменным, и достаточно видное место занимала про­цедура фальсификации.Громкие сенсации по поводу несбыв­шихся гороскопов — что это, если несвоеобразное действие принципа фальсификации? Известная сентенция «звезды нелгут» может быть истолкована как методологическое требова­ние опытной проверкиастрологических построений, в том числе и как процедура фальсификации. Тогдапонятно, что ошибаются астрологи, а звезды не лгут.
В другом, признающемастрологию подходе выдвигались принятые с точки зрения традиционалистикиаргументы, ис­ходя из которых ее появление было связано с потребностямиобщественной практики и материальными интересами, как-то: успешное проведениеохоты, занятие земледелием и скотоводством. Все это, безусловно, подчинялосьритмам звездного неба. Ритмы звездных взаимодействий, их влияние на процессы наЗемле было общим импульсом развития как астрологии, так и астрономии икосмологии. Астрология со­вершенствовала и свой математический аппарат,уточняла технику исчислений. А когда потребовалось освоить техни­ку гороскопа,астрологи стали применять точнейшие триго­нометрические вычисления. (Заметим,что в Риме астроло­гов называли математиками.)
Самое последнееобновление или подтверждение научно­го статуса астрологии связано с интереснымиразмышлениями космистов, и в частности с концепцией Л. Гуми­лева, связывающейритмы человеческой истории с ритмами космической активности в «ближнемкосмосе». Подобные идеи содержатся и в теории А. Чижевского.
Помимо всехестественнонаучных доводов, астрология удовлетворяла и еще одну древнейшуючеловеческую потреб­ность, самую большую слабость человека — знать свою судь­бу.Она облекала сам способ удовлетворения этой потребно­сти в достаточно строгуюнаучную форму, осуществляя сбор данных, проведение исчислений, формулировкусоответствий.
Разграничение(демаркация) науки и вненаучных форм знания всегда осуществлялось спривлечением критериев на­учности. Однако убеждение в необходимости ихчеткости, строгости и однозначности было свойственно науке XX в. Затем началисьразногласия по вопросу значимости тех или иных критериев науки. К середине 70-хгг. XX в. позиция, провозглашающая возможность однозначного, раз и навсег­даустанавливаемого критерия или меры идентификации под­линной наукирассматривалась как анахронизм. Возникла точка зрения, согласно которой понятиенаучности не следу­ет связывать с каким-либо одним критерием или наборомкритериев. Критерии носят либеральный характер, а границы научности задаются социокультурнымипараметрами. Наука постоянно развивается, и формулировка указанных критериевдолжна отвечать этой ситуации постоянного динамизма и изменчивости. Динамикаразвития с неизбежностью разрушает классические каноны. Важно отметить, чтоосознание потери научными репрезентациями своего привилегированного мес­тауравнивает науку в ее отношении к реальности с другими подходами. Она уже не таединственная и уникальная магис­траль притока информации, не всегда оснащеннаясамыми инновационными и модернизирующими приборами и при­способлениями .
В последнее время статусэзотерических знаний достаточ­но укрепился. Крайне негативное отношение кдевиантному знанию (как к околонаучному, фарсовому перевертышу на­уки)сменилось позицией терпимости, а иногда и упования­ми, подпитываемыми, как этони парадоксально, диалекти­ческим видением мира, что в конце концов наукасможет объяснять кажущиеся ныне сверхъестественными явления, и в связи снайденным причинным объяснением они переста­нут быть таковыми. Произойдетразвенчание сверхъестественного.
Соотношение эзотеризма инауки. Ключевой идеейдля эзотеризма является существование двух реальностей, одна из которых имеетсовершенный идеальный характер (что в тер­минах эзотерики означает существованиена тонких уровнях), другая выражает стремление человека пройти путь совершен­ствованияи изменить и себя, и Космос. Отсюда два видимых вектора эзотеризма. Одинуказывает на идею сверхчеловека, человека с расширенным сознанием и выдающимисяспособ­ностями. Другой — на идею преображения жизни, аналогич­но той, котораяопредмечена холиазмической формулой «царствия Божьего на Земле».
И если рациональноенаучное знание, как правило, неэмоционально и безличностно объективно, то вэзотерической традиции приобщение к тайному знанию невозможно без ис­пользованиямеханизмов эмоциональных переживаний, и в ча­стности без посылов,ориентированных на свет, добро и бла­гость в мыслях, словах и поступках — вслучае приобщения к белой магии, и на прямо противоположные установки — вслучае черной магии.
Эзотерическиепредставления реализуют две основные цели: во-первых, познавательную,направленную на изучение фактов, лежащих за пределами обычного опыта;во-вторых, властную, или кибер-цель, связанную с управлением процессамивнешнего мира. Если научное знание, начиная с нового вре­мени, всегдаоказывается в центре интеллектуальных притя­жений, то положение эзотеризма вразные исторические эпо­хи было неодинаковым. Он то оттесняется на периферию,то продвигается на авансцену духовных изысканий.
Когда говорят о науке, тоотмечают в первую очередь ее системность. Однако подобное же свойство можнообнару­жить и в современных эзотерических учениях. Многие иссле­дователиуверены, что так называемое «лунное» знание представляет собой целую систему знаний,такую же сложную, как современная физика, чьи предположения иногда оказывают­сяна стыке вероятного и невероятного.
Ориентироваться в сложномздании герметической фило­софии непросто. Есть существенные разногласия впонима­нии значения употребляемых понятий и терминов. Так, Е. Варшавскийпредлагает следующую их иерархию[34]. Эзотерическое знаниеделится на четыре вида. Во-первых, знание оккультных сил, пробуждаемых вприроде посредством определенных ритуалов и обрядов. Во-вторых, знание каббалы,тентрического культа и часто колдовства. В-третьих, зна­ние мистических сил,пребывающих в звуке (эфир), в мантрах (напевах, заклинаниях, заговорах,зависящих от ритмов и ме­лодий). Другими словами — знание законов вибрации имагическое действие, основанное на знании типов энергий природы и их взаимодействия.В-четвертых, это знание Души, истинной мудрости Востока, предполагающей изуче­ниегерметизма.
Можно встретиться сподразделением всех оккультных наук на экзотерические ы эзотерические. Первыеизучают внешнюю форму явлений природы; вторые исследуют внут­реннюю сущность.Здесь достаточно очевидным аналогом служат существующие в науке эмпирический итеоретический уровни исследования.
Термин
Происхождение
Оригинал
Перевод
Значение Оккультизм Лат. Оккультус За преде­лами Преданные огла­ске ранее тайные науки Экзотеризм Греч. Экзотерикус Внешний Ясное, доступное всем зотеризи Греч. Эзотерикус Внутреннее Доступное узкому кругу Мистика Греч. Мистикос Секретно Озарение, духов­ное общение с Богом
Противостояние спиритизмаи оккультизма. Согласносу­ществующему взгляду, теории, в которых признавалось вме­шательство высшихдуховных существ, получили название спиритических. Спиритизм основывается надревнеегипет­ском веровании в существование сверхъестественного мира нематериальныхдухов. Его сторонники верят и в существова­ние душ умерших. Связь с миром духовоказывается привиле­гией жрецов, способы этой связи составляют большую тайну. Внастоящее время человека, способного к спиритическим контактам, называютмедиумом. Спиритизм рассматривают в его двух ветвях: американской и европейской(прежде всего немецкой). Спириты объясняют свой успех тем, что их учениеявляется протестом против естественнонаучного материализ­ма, господствующегонад мышлением. Спиритуалист верит в невидимые таинственные миры, заполненныесуществами, ис­тинная природа которых представляет неразгаданную загадку.
Концепции, в которыхистинной причиной происходяще­го принимались неизвестные природные силы,назывались оккультизмом. Под понятием «оккультизм» следует подразуме­вать общееназвание учений, признающих существование скрытых сил в человеке и Космосе, нодоступных для пони­мания особо посвященных, т. е. людей, прошедших обрядпосвящения и получивших специальную биопсихоэнергетическую подготовку. Впоследнее время эти два родственных по истоку направления вступили в открытуюборьбу. Для оккультных наук важным вопросом оказалась проблема, где искатьисточник сил, проявление которых наблюдается в магических операциях? Искать лиего в живой или неживой природе? Чем он является по природе — физическим илипсихическим яв­лением и процессом? И когда современные физика и химиязамолкают, не в силах объяснить те или иные феномены, мож­но расслышатьнегромкие голоса оккультных наук, выступа­ющих от имени еще непознанныхприродных сил.
Попытки доказательстваоккультных явлений предпри­нимались и прежде, подобную задачу, в частности,поставил известный химик Вильяме Крукс и пришел к аналогичным результатам.Другой химик, Карл Рейхенбах, обратил внимание на факт северного сияния и предположил,что такое световое явление должно происходить всюду, где есть магнитные полюса.Сенситивы, наиболее чувствительные люди, фиксировали сияние у полюсов большихмагнитов, ощущали температуру и даже притягивались к ним. Рейхенбах сде­лалвывод, что сияние испускают не только магниты, но и всякий предмет,выставленный ранее на солнечный свет, а также кристаллы и человеческое тело.Силу, производящую свечение, он назвал одом. Исходящий от людей од (поРейсенбаху — биод) отчасти совпадает, таким образом, с психи­ческой силойсовременных оккультистов. Однако «в то вре­мя как психическую силу надо считатьсвязанной непременно с людьми или во всяком случае с животными, предполо­женнаяод-сил а встречается повсюду в природе»[35]. Тем не менее вконтексте спиритических опытов проблема фотографирования и материализации духов– одна из наиболее полемических в связи с многочисленными обманами, зафиксированнымисамими же свидетелями. Считается, что до сих пор нет и не имеется еще ни одногоположительного и бесспорного доказательства подлинности спиритизма.
Плюралистичностьэзотеризма. Традиционнаянаука реа­лизует достаточно строгую форму организованности. Научное знаниевыступает в виде логически упорядоченной схемы. Эзотеризм изначально плюралистичен.Он как бы призван отразить индивидуальные различия в путях ищущих, где каж­дыйимеет право на свое собственное, отличное от другого мировосприятие. Кстати,греческий аналог термина «эзоте­ризм» означает «внутреннее», «закрытое» Иногдаего сторон­ники объединяются в некие общества и группы, однако пред­полагать ихмонолитное единство было бы просчетом. По сути своей эзотеризм как поиск ипостроение идеальной реально­сти и осмысление личного пути совершенствованияесть сво­еобразная ниша интеллигибельной свободы или свободы умо­постижения,где каждый имеет право на духовное творчество, самостоятельное волеизъявление,не стесненное нормой запре­та социально-идеологического характера. Если бы этотфено­мен не существовал, его как сферу личного трансцендентного поиска, гдекаждый, пытаясь выразить свою обеспокоенность современным состоянием мира ичеловечества, стремится отыскать способы его личного преодоления, следовало быобразовать. Можно сказать, что это сфера человеческой ду­ховной самодеятельностианалогична существующей в искус­стве. Есть профессионалы, а есть множество самодеятельныхнедипломированных самородков, по-своему исполняющих собственный танец, поющихсвою песню. Отсюда и пестрота, разномастность и неодинаковость «репертуара».Запретить это невозможно, отрежиссировать невероятно сложно, а объяснить легко.
Разве не прав человек всвоем желании, отбросив гнет чи­сто материальных проблем, думать о проблемахкосмической значимости, тем более что они сопряжены со стремлением к совершенствованию?Разве виновен он в том, что в нем про­является его антропософичность — устремленность к боже­ственному совершенству и всемогуществу?
Эзотерика призываетмногое принимать на веру. Не пре­доставляя доказательств, она обращается к внерациональнымили сверхрациональным способам убеждения, опирает­ся на легенды и предания,свидетельства исторического по­вествования, привлекая на свою сторону всебольшее и большее число сторонников. Последователи герметических учений верят внепосредственное влияние произносимой мистической формулы на природу вещей, т.е. признают, что произносимое слово само по себе обладает способностью исвойством влиять на естественное течение событий. На этом воззрении основываласьи магия всех языческих народов. Этот элемент необыкновенно силен и по сей день,особен­но в медицине.
Взгляд с точки зрения«понятийного» не всегда совпадает с устремлением к постижению «потаенного».Понимание герметизма и герметичности как чего-то тайного, закрыто­го, куданикто и ничто не может проникнуть, настолько прочно, что сохранилось и всовременной языковой практи­ке. В герметизме соблюдался принцип держать в тайнеот профанов сокровенные знания о Вселенной и человеке, но передавать ихученикам, посвященным. Предполагалось, что герметизм есть «система Верховныхдоктрин, выражающих в своей совокупности Абстрактное герметическое Синтетичес­коеУчение о Божественной Первопричине, Человеке и Все­ленной. Все, что есть,сводится к этим трем началам, модусам Единой Реальности и Объединяется вЕдинстве Ея Сущ­ности. Это учение есть совершенная форма Истины в разуме. Оноесть Ея полная проекция, законченная и исчерпываю­щая реализация»[36].
Все высшие достижениячеловека объясняются степенью его приобщения к божественной просветленности. Ивсе, на что он способен, рассматривается как дар всевышнего твор­ца, мировогокосмического разума. И хотя в эзотерическом знании в качестве источникапознания провозглашаются от­кровение и мистическая интуиция, сейчас в немнаблюдает­ся явно проступающая тяга к научной терминологии, когда «волхвование»облекается в научные формы. Имея в виду этот формально терминологическийаспект, иногда говорят о воз­можном синтезе сциентизма и магии.
Считается, чтоэзотерические учения охватывают два пла­на существования сознания. Первыйоценивается как иллю­зия сознания (или майя), он представляет желаемый образбудущего. Второй — практический, опирающийся на методи­ку, средства и способыдостижения желательного состояния. Человек должен стремиться именно кзадуманной, построен­ной мысленно эзотерической реальности. Он задает ее траек­тории.Непременным условием достижения желаемого состо­яния является необходимостькардинального изменения себя, работа над трансформацией своего сознания.Исследователи подчеркивают, что «эзотерическая реальность — это не обяза­тельносверхъестественный или мистический мир. Эзотери­ческой является любаяреальность, вводящая в идеальный мир, предполагающая индивидуальный мир, индивидуальноетворчество, особые установки и устремления индивида»[37].Здесь весьма очевидны параллели и сопоставления эзотери­ческой и виртуальнойреальности.
Современные философыпытаются выяснить роль и зна­чение многообразных эзотерических знаний,провозглашая различные подходы, объясняющие и оправдывающие дан­ный феномен. Э.Дюркгейм и М. Мосса уверены, что к магии следует подходить как к социологическомуявлению, имея в виду ее положение в обществе. Дж. Фрэзер подчеркивает со­циально-психологическийподход, при котором акцентируются способности человека воздействовать на объекти до­стигать поставленной цели. Вне мерок психологического илисоциально-психологического характера это явление по­нять нельзя. Б. Малиновскийпришел к выводу, что магия обеспечивает уверенность в ситуациинеопределенности, организует коллективный труд, усиливает социальное давле­ниена индивида.
Однако общим основанием,могущим послужить сближению науки и эзотеризма, является самаактивно-деятельностная природа отношения к миру как в эзотеризме, так и внауке… Вы­дающийся мыслитель эпохи Возрождения Пико дела Мирандола весьмачетко формулировал активную позицию человека как мага, «пользующегося магией икаббалой для управления миром, для контроля за собственной судьбой с помощьюнауки». И наука, естествознание (как знание естества, диалог с природой), иэзотерика (как учение о тайных законах уни­версума) по сути своей являют дверазновидности противосто­яния стихиям мироздания. Каждая на свой лад пытаетсяобуз­дать, покорить и освоить неопределенность бытия.
Метаморфоза (превращение)взаимоотношений науки и эзотерического или девиантного состоит в том, чтовсюду, где малообразованный народ сталкивается с высокоэффективны­мирезультатами науки, последние объявляются чудом, вол­шебством, чем-тосверхъестественным. В контексте развития самой науки ее достижения переднегокрая понятны и объяс­нимы с естественнонаучной точки зрения. Вырванные из со­временногоим контекста, помещенные в иной социокультурный слой, они предстают как нечтонеобъяснимое.
Взаимосвязь науки иоккультизма с логической точки зре­ния покоится на том постулате, что наука неотрицает наличие скрытых (occulta) естественных сил, пока еще не изученныхдоскональным образом и не получивших исчерпываю­щего объяснения. Сегодня наукавынуждена фиксировать существование некоторых необычных явлений (полтергейст,медиумизм, телекинез и т. п.) при всем при том, что их удов­летворительноеестественнонаучное объяснение оказывается делом будущего.
Стоять на точке зренияоккультизма совсем не означает от­крыто пропагандировать оппозицию науке, нопредполагает всего лишь признание имеющейся в природе неизвестной зависимостивзаимодействий, обладающих, однако, естествен­ным характером. У материалиста Л.Фейербаха можно найти поражающие миролюбием суждения, согласно которым наукуследует понимать как учение о действующих материальных внешних причинах, а магию- как науку об истинных причи­нах и всеобщих формах. «Магия есть наука илиискусство, ко­торое из познания скрытых форм выводит удивительные дей­ствия илиэксперименты и надлежащим сближением действу­ющих сил с восприимчивыми к нимпредметами открывает великие деяния природы…»[38].
Между научным идевиантным знанием можно отметить параллели, ряд черт и особенностей, произрастающих как в сферетрадиционного производства научного знания, так и в ее девиантномсопровождении. Они заставляют задуматься над степенью конфронтации науки иэзотеризма. Так, напри­мер, основная задача теоретической науки — проникновениев сущность вещей — свойственна не только науке. Это основ­ное кредо эзотерическогопознания, герметизма,
Теоретический уровень научного исследования, предпола­гаявыяснение внутренних и скрытых от непосредственного наблюдения взаимосвязей,концептуальное движение, имеет отдаленное сходство с устремлениями к постижениютайно­го, скрытого от взора знания в области ментальных (оккультных) наук. Такназываемая работа с идеальными моделями весьма и весьма распространена в науке.Специальные проце­дуры трансформации, когда реальные объекты с необходимо­стьюдолжны быть представлены как логические концепту­альные конструкты, имеющие идеальноесуществование, а проще сказать — существующие только в мысли, — процеду­рывесьма родственные и эзотерическим практикам. Сама способностьнаучно-теоретического мышления строить и конструировать идеальные миры, оперируямногообразными степенями свободы, перекликается с установками инакого спо­собамышления, и в частности с эзотерическими устремлени­ями к идеальной реальности.
В теоретическом познании,особенно в современной фи­зике, очень распространены модельные исследования,опира­ющиеся на конструкты — заместители реального объекта. Вместе с темзамещение — основная процедура магического ритуала. Факт невыразимости,наиболее сильно акцентиро­ванный в мистике, имеет известные аналогии сглубинными микрофизическими исследованиями. Они состоят в том, что многиенаучно-теоретические связи не имеют своего репре­зентанта. М. Шлик — представитель Венского кружка позитивистов — вообще отрицал возможностьрепрезентации теоретико-познавательного содержания, вопрошая: как пока­зать, кпримеру, силу тяготения или квантово-механический переход?
Явные параллели ипересечения обнаруживаются и в про­блеме наблюдаемости, решаемой современноймикрофизикой таким образом, что неотъемлемым компонентом всей системы являетсясам наблюдатель. Невозможно наблюдать без того, чтобы в тот же самый момент неизменять систему. Как отме­чали еще в 20-х гг. XX в. Н. Бор и В. Гейзенбергнаблюдения за объектом при физическом эксперименте вносят возмущение в этотобъект. Подобная констатация имеет реальное пересече­ние с доктриной древних.Именно мыслители Востока наста­ивали на фундаментальном единстве наблюдателя инаблюда­емого, на изменении, сопровождающем процесс наблюдения.
Примечательно также, чтов 30-х гг. XX в. Шри Ауробиндо создает свою философию интегральной йоги сосновным тези­сом созидающей силы сознания. В это же время раскрывает­сяфизический смысл полевых взаимодействий квантовой ме­ханики.
Проведенное влабораториях радиоэлектронных методов исследования Института радиотехники иэлектроники изуче­ние биополя человека показывает, что вокруг подобного био­логическогообъекта образуется сложная картина физических полей, несущих информацию о егоподсистемах. Их насчиты­вается восемь типов. Они принципиально нестационарны,быстро изменяются в пространстве и во времени. Этот поле­вой компонент, имеющийкорпускулярно-волновую природу, признанный современными биофизиками и как бы«размазанный» по всей Вселенной, также весьма узнаваем в учени­ях древних.Тайные знания всегда привлекали и одновремен­но пугали содержащимися в нихсекретами о возможности трансформации сознания и получения информации о про­шломи будущем. «Все во всем», или принцип монизма, уди­вительным образомсогласуется с чаяниями современных фи­зиков создать единую теорию поля (окоторой, кстати, мечтал в свое время А. Эйнштейн). Не представляет трударазглядеть в принципах древнейшей герметической философии те концептуальныесхемы суждений, которые впоследствии традиция свяжет с научным способоммышления.
Еще одно пересечениеточных наук и эзотеризма происходит по линии принятия в качестве основымироздания числа. Отно­шения и взаимосвязи мира, рассматриваемые как числовыесо­отношения, — необходимый базис и фундамент современной науки. Широкоиспользуются таблицы, математические форму­лы, очевидно стремление к точности ичистоте терминологичес­кого аппарата. Широко известный диалектический закон овза­имопереходе количественных и качественных взаимодействий, понимаемый какмеханизм развития, — яркое подтверждение тому, что книга Вселенной написана наязыке математики.
Однако нумерологическаясторона очень сильна в древней каббале, развита она и в пифагорейской школе.Это с новой силой доказывает, что тесная связь точных научных теорий со всемкомплексом эзотерических знаний имеет древнейшую традицию. Однако связь этасвоеобразная. Наука в современ­ном ее понимании оформилась как способрационального постижения мира, основанный на причинной зависимости. Онанаходилась в младенческом возрасте, тогда как система древнейших знанийизобиловала различными ответвлениями, в числе которых были и математика, имедицина, и геометрия, и география, и химия. Наука, или вернее древнейший еепро­тотип (преднаука), была вкраплением в оккультную сферу, как достаточноразработанную и полную систему знаний и сведе­ний. Поэтому можно сказать, чтосвязь науки и оккультизма генетическая, опирающаяся на происхождение.
Уникальность ситуациисостоит также и в том, что разви­тие научного знания происходило не на основенанесения жесточайших и непереносимых ударов по оккультизму в кон­курентнойборьбе, а на собственной, освещенной слепящим светом прожектора рационализмамагистрали, где о существо­вании другого видения мира просто не упоминалось.Оно либо оттеснялось на периферию, либо вообще игнорирова­лось, замалчивалось,как не имеющее реального права на су­ществование и равноправного голоса. В этойтиши «непризнанные науки» по негласному, неинституциональному согла­шению моглипретендовать на создание своей параллельной экстранаучной и разветвленнойсистемы знания. Фронталь­ное противостояние науки и эзотерики отсутствовало,были лишь церковные и идеологические запреты и жесткое непри­ятиеэзотерического способа воздействия на мир.
В современном мирераспространение имеют около 30 ви­дов оккультных наук, среди которых наибольшеепризнание имеет оккультная медицина, а  герметизм считается древнейшей областьюэзотерических знаний. Герметизм всегда воспри­нимался как обоюдоострый меч, онопирался на использование более тонких методов воздействия, чем материальныесилы физической природы.
§ 6.Новации в современной философии науки. Синергетика и эвристика
Комплексная оценкасовременной философии науки ис­ходит из факта признания того, что вэпистемологии сегодня причудливо сочетаются многообразные концепции и подхо­ды.Иногда они являются взаимоисключающими, как напри­мер, программа унификациинауки Венского кружка и концеп­ция личностного знания М. Полани; или жеконцепция роста научного знания, опирающаяся на модель эволюционной методологии,и методологический анархизм П. Фейерабенда, когда «допустимо все». Во многомразличны и устремления от верификации к фальсификации, от экзальтированного эмпиризма- к интуитивизму и конвенционализму.
В 80-е гг. XX в. важнойпроблемой философии науки ста­ла проблема разработки методологииобществознания. Это также было полным опровержением программы науки на пер­выхэтапах ее становления, когда бесспорную базу научных исследований составлялиутверждения математики, физики, химии, отчасти биологии. Прямой переносметодологических процедур из сферы естествознания в область общественных наукпредставлялся некорректным в силу специфичности объекта — общества и наделенныхсознанием и волей составляющих его индивидов. Модель дедуктивно-номологическогообъяснения, представленная и К. Поппером и К. Темпелем, мыслилась подходящейравным образом как в естественных, так и в социальных исследованиях, вчастности в истории. Процедура объяснения указывала на факт существования об­щихзаконов. Особого внимания заслуживает попытка логи­ко-методологическойэкспликации исторического материала. Так называемая семантическая модельнаучной теории Патрика Суппеса, американского логикам психолога (1922), опира­етсяна идею тесной взаимосвязи философии и специальных наук. Из этого тезиса он делаетвывод о том, что не существует специальных философских методов исследования,отличных от научных. Любая проблема переводится в ранг философской в силу еезначимости или же по причине ее парадоксальнос­ти. Самый выдающийся результатконцепции Суппеса — обо­снование и применение к эмпирическим наукам метода аксиоматизации,заключающегося в определении теоретико-множественного предиката, специфическогодля данной тео­рии. Резко выступая против лапласовского детерминизма, он развиваетвероятностную концепцию причинности и подвер­гает критике наивные концепцииабсолютной достоверности и полноты знания.
В концепции американскогофилософа и логика У. Куайна (1908-1997) выдвигается тезис «онтологическойотноси­тельности», при котором предпочтение одних онтологии дру­гим объясняетсясугубо прагматическими целями. Наука рассматривается как одна из формприспособления организма к окружающей среде, вводится оригинальное понятие«стимульного значения», означающее совокупность внешних стимулов, которыевызывают согласие или несогласие с произносимой фразой.
Все подобные новации, или«сюрпризы», переднего края философии науки требуют своего дальнейшегоосмысления и фильтрации, чтобы выяснить, что же может нерастворимым осадкомотложиться в философии науки как научной дисцип­лине. В центре ее вниманиянаходится осмысление процессов синергетики, весьма актуальных в современныхнаучных дис­куссиях и исследованиях последних десятилетий. Ее характери­зуют,используя следующие ключевые слова: самоорганизация, стихийно-спонтанный структурогенез, нелинейность, открытые системы. Синергетика изучает открытые, т. е. обменивающи­есяс внешним миром, веществом, энергией и информацией системы. В синергетическойкартине мира царит становление, обремененное многовариантностью инеобратимостью. Бытие и становление объединяются в одно понятийное гнез­до.Время создает или, иначе выражаясь, выполняет конструк­тивную функцию.
Нелинейность предполагаетотказ от ориентации на одно­значность и унифицированность, признаниеметодологии разветвляющегося поиска и вариативного знания. Она как принципфилософии науки отражает реальность как поле со­существующих возможностей.Принципиально важно, что к нелинейным системам относят такие, свойства которыхопре­деляются происходящими в них процессами так, что резуль­тат каждого извоздействий в присутствии другого оказывает­ся иным, чем в случае отсутствияпоследнего.
Понятие синергетикиполучило широкое распространение в современных научных дискуссиях иисследованиях послед­них десятилетий в области философии науки и методологии.Сам термин имеет древнегреческое происхождение и означает содействие, соучастиеили содействующий, помогающий. Следы его употребления можно найти еще висихазме — мистическом течении Византии. Наиболее часто он употребля­ется вконтексте научных исследований в значении: согласо­ванное действие, непрерывноесотрудничество, совместное использование.
1973 г. — год выступлениянемецкого ученого Г. Хакена на первой конференции, посвященной проблемамсамоорганиза­ции, положил начало новой дисциплине и считается годом рождениясинергетики. Он обратил внимание на то, что корпо­ративные явления наблюдаютсяв самых разнообразных систе­мах, будь то астрофизические явления, фазовыепереходы, гид­родинамические неустойчивости, образование циклонов в ат­мосфере,динамика популяций и даже явления моды. В своей классической работе «Синергетика»он отмечал, что во многих дисциплинах, от астрофизики до социологии, мы частонаблю­даем, как кооперация отдельных частей системы приводит к макроскопическимструктурам или функциям. Синергетика в ее нынешнем состоянии фокусируетвнимание на таких ситу­ациях, в которых структуры или функции систем переживаютдраматические изменения на уровне макромасштабов. В част­ности, ее особо интересуетвопрос о том, как именно подсис­темы или части производят изменения, всецелообусловленные процессами самоорганизации. Парадоксальным казалось то, что при переходеот неупорядоченного состояния к состоянию порядка все эти системы ведут себясхожим образом.
Хакен объясняет, почемуон назвал новую дисциплину синергетикой следующим образом. Во-первых, в ней«иссле­дуется совместное действие многих подсистем… в результа­те которого намакроскопическом уровне возникает структу­ра и соответствующее функционирование».Во-вторых, она кооперирует усилия различных научных дисциплин для на­хожденияобщих принципов самоорганизации систем. Г. Ха­кен подчеркнул, что в связи с кризисомузкоспециализиро­ванных областей знания информацию необходимо сжать до небольшогочисла законов, концепций или идей, а синергети­ку можно рассматривать как однуиз подобных попыток. По мнению ученого, существуют одни и те же принципы самоор­ганизацииразличных по своей природе систем, от электронов до людей, а значит, речьдолжна вестись об общих детерми­нантах природных и социальных процессов, нанахождение которых и направлена синергетика.
Иногда прообразсинергетики видят в работе А. Богдано­ва «Тектология, Всеобщая организационнаянаука» (1913- 1917). Тектология (от греч.) — учение о строительстве, труд,отстаивающий единственный всеобщий объединяющий принцип. Организация — исходныйпункт анализа объясни­тельных моделей и практического преобразования. Основнаяидея тектологии предстает как единство законов строения и развития различныхсистем, «комплексов» независимо от того конкретного материала, из которого онисостоят, — от атом­ных, молекулярных систем до биологических и социальных.
Богданов формулируеттезис об изоморфизме организацион­ных систем — неорганических, органических исоциальных, а также механизмов возникновения, сохранения и преобразо­ваниятаких систем и организационных методов различных наук, способов комбинаторикиэлементов.
Принцип изоморфизмапозднее использовал в своей тео­рии систем и Л. фон Берталанфи, причемсуществует предпо­ложение о тесной преемственности, если не заимствовании имидеи Богданова. У последнего можно найти и идею обрат­ной связи (бирегулятора),которую плодотворно использовал отец кибернетики Н. Винер. Общая схемаразвития, по Бог­данову, включает следующие элементы:
1.  Исходная система находится всостоянии подвижного равновесия. Ей, как и окружающей среде, присуща изначаль­наяразнородность (гетерогенность). Изменения среды приводят к нарушениюравновесного состояния системы.
2.  В системе, выведенной из равновесия,начинает дей­ствовать закон системного расхождения. Согласно ему, возможнообразование дополнительных связей, ответ­ственных за повышение интегративностисистемы. Им сопутствует и противоположная тенденция. Системное расхождение порождаетсистемные противоречия, кото­рые, повышая неустойчивость системы, ведут к еедезор­ганизации и кризису. Образование новой системы, вен­чающее кризис предшествующей,восстанавливает равновесие со средой.
В «Тектологии» Богдановаисследователи усматривают ес­тественную составляющую теории самоорганизации.Органи­зационная точка зрения, предполагающая стратегию малых преобразований,имеет огромный эвристический потенциал. Разработка ведущей идеи синергетики остихийно-спон­танном структурогенезе предполагает наличие адекватного этой спонтанностикатегориального аппарата. Существенным достижением философии науки на рубежестолетий стало осознание возможностей эвристики как универсальной установки,санкционирующей поиск и решение проблем в условиях неопределенности. КогдаЛакатос использовал понятие «положительной» и «отрицательной» эвристики, онзакреплял за последней лишь одно из многих связанных с ней значе­ний. В этомконтексте эвристике были свойственны ограни­чения объема поиска. Впервоначальном же смысле эвристи­ка происходит от греч. heurisko — обнаруживаю,открываю. Использование термина «эвристика» связывают с именем древнегреческогоученого Паппа Александрийского (Ш в. до н. э.). Она предстает как особоесобрание принципов, пред­назначенных для тех, кто желает научиться решатьматемати­ческие задачи. «Секреты искусства» всегда держались в стро­гой тайне иописанию не поддавались. Изложить эвристику как науку об открытиях оказывалосьзадачей не из легких во все времена. Не была исполнена затея Г. Лейбница об«Искус­стве изобретения». Б. Спиноза, хоть и подчеркивал, что пра­вильный методдолжен обеспечить оптимальный выбор, со­держать правила познания неизвестного,определять порядок отсечения бесполезных возможностей, теории такового так и несоздал. Проблема состояла в том, что эвристику нельзя было свести ккомбинаторике уже известного материала, ис­толковать аналогично отношениямподражания.
Сферу эвристики заполняютвсе вторичные, неточные ме­тодологические регулятивы, которые изгоняются из конкрет­но-научногознания. Поэтому нередко эвристика связывает­ся с переживанием, вдохновением,инсайтом. В строгой сис­теме методологического мышления она часто воспринимаетсякак достаточно неосознаваемая, но избыточная по своему по­тенциалу сюрпризная сферапоиска и находок. С ней могут быть связаны логические предпочтения,бессознательные от­кровения, этакое самораскрытие любой из сфер. Интуитивноясным оказывается противопоставление формально-логичес­ких методовэвристическим, как зависящим от всех перечис­ленных и еще множества иныхментально-когнитивных фак­торов. Во всех возможных случаях с эвристикойсвязываются ожидания по расширению содержательного потенциала зна­ния,возникновение нового, неизвестного ранее.
Наиболее часто понятие«эвристика» употребляется в связ­ке с мышлением как его спецификация — эвристическое мышление. Можно сказать, что во всех подобных случаях речь идет опорождающей функции мышления. В западной фило­софии выделяют три группы теорий,пытающихся объяснить эвристическое мышление: теория «тихой воды», или усред­ненноготруда; блицкрига, или инсайта; лучшей мышеловки, или оптимального методологическогорегулятива.
Эвристика как разделметодологии не получила еще офи­циального признания. Однако совершенноочевидно, что в каждой области научного знания она является стратегией вы­борасамого быстрого, эффективного и оригинального реше­ния и что эвристическиеметоды и принципы наталкивают на поиск и использование нетривиальных шагов.Характерным признаком этой уникальной сферы является ее принципиаль­ная междисциплинарность.Но эвристичность имеет место и внутри дисциплинарного знания. Эвристическоечутье сопровождает чуть ли не каждый шаг научного поиска, принципи­ально неподдаваясь формализации. Редукция, заимствование методов, интеграция приемовгуманитарных и технических наук, выбор практического внедрения тех или иныхнаучных разработок, сам решающий эксперимент явно или неявно ос­новывается наэвристических допущениях. Эвристика пред­стает связующим звеном научного ивненаучного знания, ра­циональности и внерациональных ориентации. Она — вернаяпомощница в выборе тактики поведения и в избежании тупи­ковых шагов развития.Как мера творческого риска эвристич­ность всегда приветствовалась в качественеотъемлемой ком­поненты развития научного знания, а в постнеклассическойкартине мира качество эвристичности теории выдвинуто на  роль критерия научногознания, который позволяет изменить и сам процесс трансляции знания, сделать еготворческим, проблемным, игровым.
Из современных попытокприблизиться к секретам эври­стики можно отметить «мозговую атаку» А. Ф.Осборна. В ней наряду с традиционными приемами изобретательства, связан­ными сзамещением, переносом, объединением и разделени­ем, отмечаются приемы,стимулирующие воображение: сис­тема сжатых сроков, обсуждение проблемы всвободной об­становке без критики, создание атмосферы состязательности, а такжевыдвижение шуточных предположений. Однако более традиционным считается мнение,кстати принадлежащее представителю эвристического направления Д. Пойя, что раз­работкабезотказно работающих правил творчества (или эф­фективного решения проблем) — задача неосуществимая,
Действительно, эвристикакак своеобразная методология, т. е. совокупность методов творческойдеятельности, выстав­ляет определенные требования:
Она опирается на методы,применение которых позво­ляет сократить время решения проблемы по сравнению сметодами простого перебора.
Используемые методы могутзначительно отличаться от традиционно принятых и устоявшихся.
Использование методовсопротивляется внешним огра­ничениям, накладываемым на параметры исследования.
Модели осуществленияпоиска значительно индивиду­ализированы и тесно связаны с психической имотивационной деятельностью субъекта познания.
Обычно выделяют ряд моделейэвристической деятельности. Самая элементарная — модель слепого поиска. Болеерас­пространенная — модель «лабиринт», в которой поиск реше­ния уподобляетсяблужданию по лабиринту. Особого внимания заслуживает структурно-семантическаямодель Г. Буша, отражающая структуру и смысловые связи между объектами, об­разующимиполе задачи. Работа с данной моделью распадает­ся на ряд этапов:
— выделение в потокевходящей информации дискретных объектов (селективный отбор);
— выявление связей междуними;
— актуализация выделенныхобъектов связи, которые свя­заны с поставленной задачей;
— абстрагирование отпериферийных связей и объектов;
— формирование обобщенныхобъектов;
— нахождение связей междуобобщенными объектами;
— поиск по полученномуобобщенному лабиринту.
Метаморфозы эвристики связаны тем, что она заняла оп­ределенноеместо в логике, где предстала как разновидность логического анализа, оперирующаястрогими методами по­строения доказательства. Этим своим инобытием она вос­противиласьинтуитивному и этимологическому толкова­нию, которое связано спротивопоставлением неформаль­ному, нестрогому, спонтанному творческомупроцессу, строгому, формализованному и нетворческому логическому рассуждению.
Другая метаморфозаэвристики предполагает ее инобытие на почве синергетики, где она указывает насвойство теории выходить за свои пределы.
К эвристическимпостулатам причисляют следующие:
— Методология творческогоизобретательства эвристична.
— Класс изобретательскихзадач бесконечен, класс мето­дов изобретения конечен.
— Метод поиска решениявсегда содержит субъективную сторону, его эффективность зависит от мастерстваизоб­ретателя.
— Новые методы решениязадач редко приводят к положи­тельному результату, но найденные с их помощьюреше­ния отличаются яркой оригинальностью.
— Всегда существуетпротивоположный метод решения за­дачи как альтернатива уже найденному.
— Ни однаизобретательская задача не решалась без опре­деленного осознанного илинеосознанного метода, стра­тегии или тактики поведения и рассуждения[39].
В отличие от скупого и сжатого набора постулатов в геомет­рииили физике, эвристические постулаты стремятся отразить все возможные эвристическиеотношения. Например, один из них отмечает, что нет таких исследовательскихзадач, которые бы не противились действительности и, в принципе, не могли бытьрешены. А сам поиск решения исследовательской задачи следует начинать снаиболее простых вариантов. Интересно измеряется степень оригинальности решенияизобретательской задачи, ко­торая зависит от расстояния между старым решением иновым. Эвристические постулаты отмечают атрибутивность эвристичности, т. е. то,что она присуща любому субъекту деятельностного процесса, а также то, что творческиевозможности могут развиваться и культивироваться. Бесспорным является утверж­дение,что творческий, эвристический процесс начинается с формулировки изобретательскойзадачи, которая есть не что иное, как звено между известным и неизвестным,существую­щим и искомым, между знанием и незнанием.
Большая роль отводится методамэвристики. Среди них метод аналогии, основывающийся на подражаниивсевозмож­ным структурам; метод прецедента, указывающий на уже име­ющиесяв научной практике случаи; метод реинтеграции, или «нить Ариадны»,который строится на создании сложных структур из более простых; методорганизмической имитации (к примеру, у Тойнби при построении теориилокальных ци­вилизаций); метод псевдоморфизации, т. е. использование несвоей формы (оружие в виде зонтика, трости и пр.).
Весьма интересен методинверсии вредных сил в полезные, он использовался Лакатосом в ситуации,когда через опреде­ленный промежуток времени «аномалии» становились полемзащиты доказуемой теории. Метод антитезиса, известный еще из гегелевскойдиалектики, означал использование теорий, приемов и методов, диаметральнопротивоположных тради­ционным. Плодотворным может оказаться и метод стилевыхтрафаретов, метод гирлянд и сцеплений, метод многоэтажных конструкций и методсекционирования. Особого внимания всегда заслуживал метод антропотехники,предполагающий создание новых конструкций путем приспособления к воз­можностямчеловека.
Нужно выделить такжеметоды «мозгового штурма» и синектики. Метод «мозгового штурма»построен на опровержении конструктивной роли критики, и в частности наустановке, что критика тормозит возникновение нового Штурм предпо­лагаетвыдвижение сколь угодно большого количества гипо­тез по поводу решенияпоставленной проблемы, которые сле­дуют друг за другом и не нуждаются вдоказательстве. Приме­чательно, что на этом этапе запрещена любого родакритика, от откровенных опровержений до скрытых в улыбке, жестах и мимикезнаков неприятия. Ценность выдвинутых гипотез рассматривается на уровнеэкспертов. Синектика рассматри­вается как система методов психологическойактивизации мышления. Она предполагает также создание определенных групп, которыев процессе своей деятельности накапливают опыт и разнообразные приемы,предлагая экспертные оценки. Самым ненадежным типом эвристики считается модельслепо­го поиска, в котором исключительное значение имеет интуи­ция или факторудачи. Однако к ней часто прибегают, и она до­вольно часто оказываетсяэффективной. Современная эвристика располагает рядом моделей, которыепродвигают мышление исследователя в направлении поиска нового и могут быть вы­строеныв классификационный граф. Так, например:
Модель «трансформатор» не относится к существующейпроблеме как к окончательно сформулированной, но пытает­ся определить еерешение только путем многократной транс­формации и многократного переформулированияусловий и требований, видоизменения целей.
Модель «шлюз» отталкивается от необходимости«открыть шлюзы» изначальной творческой активности человека, при­бегая ксредствам морального или материального поощрения.
Модель «сосуд» исходит из того, что каждый человекесть хранилище информации и распорядитель множества воз­можностей. Накапливаемоеим знание имеет динамический характер и может переливаться в направлениипреобразова­ния действительности.
Модель «семя» насквозь пропитана организмическимианалогиями. Она указывает на то, что творческая деятель­ность биологически исоциально обусловлена. Каждый чело­век, имея креативные задатки, нуждается в ихдальнейшем культивировании.
Модель «ракета» акцентирует важность и значимость внут­реннегоимпульса и энергии, которая активизируется всякий раз, когда человек заинтересованв том, чтобы решить жиз­ненно важную для него проблему. Она предполагаетпреобра­зование внутренней энергии во внешнее действие, событие или решение.
Модель «трамплин-барьер» анализирует ситуацию, связан­ную спреодолением психологического барьера, так часто со­провождающего субъектатворческого процесса при недостат­ке информации. Иногда привычный способмышления дей­ствует как гносеологический или информационный барьер. Преодолетьего можно, используя модель трамплина, пред­ставляющую собой совокупность эвристическихправил и ре­комендаций.
Модель «призма» указывает на необходимостьпреломления угла зрения или поставленной задачи и рассмотрение различ­ныхграней, высветившихся в связи с изменением призмы видения проблемы.
Модель «сухое дерево» обозначает известную от Гёте осо­бенностьтворчества и вдохновения, базирующуюся на том, что постоянный, ежедневный трудуподобляется процессу «колоть дрова и их сушить». Когда же вспыхнет огоньтворче­ства, сухое дерево будет гореть ярко и искрометно.
Модель «равноплечные,рычажные весы»подчеркивает, что для эффективного творчества необходимо, чтобы в равнонаходились такие взаимозависимые моменты, как знание, опыт творца,целеустремленная деятельность, мо­тивы, воля.
Модель «некомическогоостроумия» предполагает,что твор­чество связано с преувеличением, пародированием, сочета­нием обычногои необычного с двойным сопоставлением, сочетанием по случайному признаку.Подобные приемы на­поминают деятельность остряка, но укоренены в творческом процессемышления.
Самая распространенная Модель«лабиринта» указывает на необходимость настойчивого продвижения вперед, наинтуи­цию, находчивость и отражает возможность как успехов, так и неудач.
Результаты эвристической деятельности могут иметь раз­ноепроисхождение. Они могут быть родом из воображения и фантастики, из скептицизмаи критицизма, из реализма и упорного труда, из вдохновения, прагматизма,интуиции. Они могут иметь схоластическую закваску или быть связаны спрогнозированием, мистицизмом, иллюзиями. Они могут пи­таться солипсизмом,основываться на силе чувственных вос­приятий или быть окрашены сентиментализмом[40].
Эвристическое рассуждениедолжно рассматриваться не как окончательное и строгое, а как предварительное иправ­доподобное. Оно уподобляется лесам при построении здания. Они необходимы,ибо прежде чем получить доказанный и окончательный вывод, следует опереться направдоподобные рассуждения. Эвристические рассуждения, как правило, ос­новываютсяна индукции, абдукции, аналогии.
И какой бы динамичной иизменчивой ни казалась сфера эвристики, исследователи и методологи, ееизучающие, под­черкивают, что сама эвристическая деятельность предполагаетуверенность, упорство, настойчивость до тех пор, пока не по­явится счастливаяидея.
 Безотказно действующиеправила как условия эвристики невозможны, можно говорить лишь о типическихособенностях и свойствах, обнаруженных при эвристическом поиске. В сфе­руэвристики и попадают все приемы и операции, шаги и коды, которые сопровождалито или иное открытие. Разумная эвристика не предполагает наличия стереотипов ирегламен­тации, расположенных в строгой последовательности и сфор­мулированныхво всеобщем виде. Она представляет сюрпризную сферу, где новизна сопровождаеткак сам исследователь­ский процесс, выбор методов и методик поиска, так и егорезультат. В нем должны отражаться и учитываться индивиду­альные особенностикаждого человека.
В проблемное полефилософии науки эвристика включе­на с целью отразить константное свойствовсякой модели ро­ста научного знания, а именно ситуацию, когда теория выхо­дитза свои пределы и претендует на расширение. Эвристичность данного процесса,связанная с завоеванием новых содержательных плоскостей и ниш, очевидна. Она,как убеди­тельно показано в работах В. В. Ильина, есть свойство теории выходитьза свои первоначальные границы, осуществлять экспансию и стремиться к расширению.§ 7.Актуальные проблемы науки XXI века
Современная философиянауки, поставленная перед не­обходимостью реагировать на острые и болевыепроблемы нашего времени, столкнулась с рядом «труднопереваривае­мых» явлений — это привлекающее все больший интерес яв­ление пассионарности, процессы коэволюции,во всеуслы­шание заявивший о себе феномен виртуальной реальности, взорвавшийобщественное мнение, активно обсуждаемый процесс клонирования.
Феномен «пассионарности» позволяет понять в единой инфор­мационно-энергетическойкартине мира механизмы действия «великих людей и народов», оставивших глубокийслед в исто­рии. Огромный вклад в его осмысление внес Лев Николаевич Гумилев(1912-1992), который занимался вопросами «влияния географической среды наформирование поведения человека».
«Этнос» — центральное висследованиях Л. Гумилева поня­тие — интерпретируется как «замкнутая системадискретного типа», обладающая «органичным и оригинальным мироощу­щением». Нашуниверсум представляет собой совокупность относительно отграниченных друг отдруга сфер, это литосфе­ра, гидросфера, атмосфера, биосфера и этносфера. Этносфера- мозаичная антропосфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и взаимодействующаяс ландшафтом планеты. Поскольку человечество распространено по поверх­ностисуши повсеместно, но не равномерно, целесообразно его рассмотреть как одну изоболочек Земли, но с обязатель­ной поправкой на этнические различия. Этносферадолжна иметь и свои закономерности развития, отличные от природ­ных и социальных.Выявляя принципиальное качественное развитие понятий «этнос» и «раса», следуетуказать на весьма образное дифференцирование: если по внешнему виду, пси­хологическимособенностям, анатомическим признакам и в биологическом процессе видообразованиярасы играют боль­шую роль, то в отношении того, как людям жить, работать, какпроцветать и как погибать, расовые характеристики зна­чения не имеют.
Центральное теоретическоеядро концепции Л. Гумилева — проблема пассионарности. Под пассионарностью(passio — от лат. «страсть») он подразумевал особый вид энергии, представ­ляющийсобой «уклонение от видовой нормы, но отнюдь не патологическое». Пассионарностьесть некая «точка» — ис­точник волны, заставляющий всякий раз материю реоргани­зовываться,это биофизический фактор, который выступает в виде способности и стремления кизменению окружающей среды, или, переводя на язык физики, к нарушению инфор­мацииагрегатного состояния среды. Пассионарный толчок ведет к мутации. Рождениемутантов есть, по Гумилеву, рождение пассионариев — индивидов с повышеннойэнергетичностью. Импульс пассионарности может быть так силен, что носителиданного признака не могут заставить себя рассчитать послед­ствия своихпоступков, Поэтому пассионарность следует пони­мать не как атрибут сознания, акак важный признак, выража­ющийся в конституции нервной системы; она обитает всфере эмоций в отличие от активности, связанной с деятельностью сознания.Причем пассионариев могут характеризовать весьма и весьма далекие от идеальныхспецификации: амбициозность, гордость, тщеславие, алчность и пр.«Пассионарность — это ха­рактерологическая доминанта, необходимое внутреннеестрем­ление (осознанное или чаще неосознанное) к деятельности, на­правленной наосуществление какой-либо цели (чаще иллюзор­ной). Заметим, что цель эта представляетсяпассионарной особи ценнее даже собственной жизни и счастья современников и со­племенников»[41].Степень пассионарности может быть различ­ной, но для того, чтобы это явлениеимело явные и фиксируемые в истории проявления, необходимо, чтобы пассионариевбыло много, т. е. пассионарность полагается не только как признакиндивидуальный, но и как популяционный.
В историко-культурномпроцессе, по мнению Гумилева, имеют место три разновидности индивидов: пассионарии,субпассионарии и гармоничные люди. Среди первых возможно вы­делениепассионариев духа и пассионариев плоти. Пассионариями называют людей с наличиемотрицательных импульсов и характеризующихся страстным стремлением к действиюнаперекор всему и даже во вред себе. Людей же, носящих по­ложительные,жизнеутверждающие импульсы, именуют субпассионариями. По мнению Л. Гумилева,они сменяют пасси­онариев, когда те вырождаются. Их считают «примитивны­ми»,«отсталыми людьми», выход на широкую арену которых означает конечное состояниеэтноса, так как кроме инстинк­тивных импульсов у них ничего больше нет.
Гумилев формулируетвесьма любопытный закон, соглас­но которому «работа, выполняемая этническимколлекти­вом, прямо пропорциональна уровню пассионарного напря­жения», где«пассионарное напряжение этноса — это коли­чество имеющейся в этническойсистеме пасссионарности, поделенное на количество персон, составляющих этнос»[42].Периоды же стабильного роста культуры и уровня жизни связаны с периодами общегоснижения и спада пассионар­ного напряжения. Пассионарность, по мнению автора, — биологический признак, а первоначальный толчок, наруша­ющий инерцию покоя; этоявление поколения, включающе­го некоторое количество пассионарных особей.Фактом сво­его существования они нарушают привычную обстановку, потому что немогут жить повседневными заботами, без ув­лекающей их цели.
В общем плане источникфеномена пассионарности связывается с факторами космического порядка, и вчастности с цик­лическими процессами солнечной активности. Феноменпассионарности, выявленный Л. Гумилевым, позволяет принять представление очеловеке как о «реальной географической силе наряду с прочими»,сформулированное еще В. Вернад­ским. Сила эта не всегда созидательная, онаведет к разруши­тельным последствиям. Слова Л. Гумилева: «Биосфера, спо­собнаяпрокормить людей, но не в состоянии насытить их стремление покрыть поверхностьпланеты хламом, выведен­ным из цикла конверсии биоценозов» есть реальное томуподтверждение[43].
Термин «коэволюция»впервые был использован в 60-х гг. XX в. как удобная интерпретация терминаноосфера. О его возникновении Н. Н. Моисеев пишет так: «Термин ноосфера внастоящее время получил достаточно широкое распростра­нение, но трактуетсяразными авторами весьма неоднозначно. Поэтому в конце 60-х гг. я сталупотреблять термин «эпоха  ноосферы». Так я назвал тот этап истории человека,когда его коллективный разум и коллективная воля окажутся способ­нымиобеспечить совместное развитие (коэволюцию) приро­ды и общества. Человечество — часть биосферы, и реализация принципа коэволюции — необходимое условие дляобеспече­ния его будущего»[44].
Рассматривая проблемукоэволюции, следует выяснить, какие воздействия на биоту (совокупность всехживых орга­низмов, в том числе и человека) будут иметь значение для вы­живаниячеловека как биологического вида, для сохранения и воспроизводства на Землечеловеческого общества и цивили­зации. Эволюция биоты реализуется через процессвидообра­зования. Биосфера — сложная система, развивающаяся край­не неустойчиво.Ее эволюция знает множество катастроф. По современным данным, для естественногообразования ново­го биологического вида требуется не менее 10 тыс. лет. Эволю­циячеловеческого общества происходит при сохранении ге­нетических констант видаHomo sapiens и реализуется через взаимосвязанные процессы развития социальныхструктур, общественного сознания, производственных систем, науки, техники,материальной и духовной культуры. Качественный характер этих взаимодействийменяется вследствие научно-технического прогресса, техноэволюции, скоростькоторой в отличие от биоэволюции постоянно возрастает. При большой разнице вскоростях биоэволюции и техноэволюции (три де­сятых порядка) говорить окоэволюции природы и общества невозможно. Очаговые и локальные последствиядеградации окружающей среды приводят к заболеваниям, смертности, генетическомууродству, они чреваты региональными и гло­бальными последствиями. Собственноговоря, вся деятель­ность человека, начиная с самых древнейших времен, — этосплошное возмущение биосферы. Как только человек добыл огонь, стал заниматьсяохотой и земледелием, изготовлять метательное оружие, уже тогда возникэнергетический кризис. Реакция системы на возмущение зависит от его силы. Есливозмущение ниже допустимого порога, то система в силах справиться и подавитьнегативные последствия, если выше, то последствия разрушают ее. Поэтомунагрузки на биосферу не должны превышать ее возможности по сохранению ста­бильностибиосферы. Такое взаимодействие и есть реальная основа принципа коэволюции.
До середины XIX в.производимые человеком возмуще­ния биосферы соответствовали их допустимымпределам, структурные соотношения в биоте сохранялись в границах, определяемыхзаконами устойчивости биосферы, а потеря биоразнообразия была незначительна.Около столетия назад человечество перешло порог допустимого воздействия набиосферу, чем обусловило деформацию структурных отно­шений в биоте и угрожающеесокращение разнообразия. Вследствие этого биосфера перешла в возмущенное состоя­ние.Методологи призывают осознать, что коэволюционное сосуществование природы иобщества становится пробле­мой планетарного масштаба и приобретаетпервостепенную значимость.
Проблемы виртуальности ивиртуалистики,оформились в самостоятельное направление психологии, однако они, как и многиедругие научные факты, нуждаются в философской рефлексии, в уровне анализа, который,не искажая первона­чальные данные, мог бы вписать их в систему объяснения ипредсказания.
Размышляя над феноменомвиртуальной реальности, прежде всего хотелось бы обратить внимание на то, чтовир­туальность мотивирована целеполаганием, которое, однако, может быть какосознанным, так и неосознанным. Когда виртуальная реальность создаетсяосознанно, целенаправ­ленно, то она приобретает характеристики артефакта — ис­кусственносозданного объекта и теряет спонтанность и беспредпосылочностъ. Виртуальнаяреальность — это инореаль­ность. В ней явно обнаруживается свобода, а иногда ипроиз­вол человеческих мотиваций. В этом качестве виртуальная среда предстаеткак очень гибкая, динамичная, полностью со­риентированная на созданиетребуемого на данный момент жизненного мира переживаний. За такими невинными ееха­рактеристиками, как иллюзорность, мир грез и мечтаний, скрываются претензиина статус сущего, укорененного в пси­хосоматических потребностях организма, претензияк суще­ствующему в его недостаточности и недочеловечности. Состо­яниеудовлетворенности — одна из наиболее приоритетных целей моделированиявиртуальной реальности. Другая ясно просматриваемая цель состоит в компенсацииэмоциональ­ных или ментальных потерь. И третья, наиболее затеоретизированная,предполагает поиск смыслов в условиях гипотети­ческого (условнопредполагаемого) диалога.
Одной из серьезныхпроблем виртуалистики является проблема соотношения между образом и вещью, дихлтомиявласти образа и конкретности вещи. Личная или субъективная ис­тория всегда вомногом виртуальна. Мы часто в мыслях воз­вращаемся к ситуациям, вновь ихпереживаем, желая их изменить. Зачастую мы так сильно сожалеем о том, что неслу­чилось, что вновь и вновь погружаемся в контекст произошед­шего, додумывая,а вернее, достраивая иные его траектории, вздыхая, ах, если бы… Но границыконкретной реальности, проза каждодневного бытия, имеющего самостоятельное суще­ствование,не очень подвластны идеально-преобразовательно­му «хотению» каждогоиндивидуального Я, его произволу и наитию.
Говоря об атрибутикевиртуальной реальности недостаточ­но отметить, что она идентична актуальнойреальности, т. е. включает в себя пространство, время, движение, развитие,отражение, необходимо подчеркнуть, что она обладает идеально-артефактными,виртуально-специфическими свойствами. Пространственно-временные процессы несвязаны жест­ко однозначно фундаментальными физическими константа­ми, они могутбыть проявлены в n-ном количестве измере­ний, могут нарушать порядок времени,идущий из прошлого через настоящее в будущее. Отражательные процессы в вир­туальнойреальности происходят в режиме мультимедиа, где допустимы стоп-кадр,замедление, ускорение, перескоки, пропуски и прерывы, а движение не обладает статусомабсо­лютной изменчивости. Развитие соответственно может быть инверсионно, т. е.обращено вспять. Многообразие взаимо­действий может проявлять загадочныесвойства, неведомые в условиях привычной нам земной причинности.
Принципиально новойхарактеристикой виртуальной ре­альности является ее панорамность, когда любоесобытие мо­жет быть прочитано и с точки зрения собственной интерпре­тации, и сомногих других, причудливо высвечивающих дан­ное событие точек зрения. Впанорамности содержатся возможности прочитывания и обнаружения как следов лич­нойистории, так и фиксации формата действительности, а также акценты,соответствующие данному времени. Другой бросающейся в глаза характеристикойвиртуальной реально­сти становится ее предельная феноменальность. Явления по­лучаютабсолютную независимость от причин, их порождаю­щих, и могут сплетать канвувзаимодействий, отличную от ре­альной власти вещных отношений вдействительности.
Полисемантичностьвиртуальной реальности проявляетсяв том, что, с одной стороны, она обостряет проблемы личной самоидентификации, ас другой — их полностью снимает, де­лая личность безразличной ее объективномубытию. Исследо­ватели уверены, что обнаружение или выход на поверхностьприоритетов виртуальной реальности готовились и психоана­литической концепциейбессознательного, и структурализ­мом М. Фуко и Ж. Делеза.
Иногда за качествомвиртуальности закрепляется интер­претация — «бестелесная предметность». С этихпозиций можно понять, как ирреальная реальность, богатство в ценных бумагах,власть титулов и должностей, преклонение перед «знаковы­ми фигурами» и т. д.ведут к усилению господства вирту­ального начала в обществе. Однако в данномслучае речь идет о виртуальности социальных феноменов, тогда как субъективнаявиртуальная реальность моделируется в соот­ветствии с потребностями телесного иэкзистенциального характера. Она как раз и создает возможные поля и срезыпроявлений двойственности, а быть может, и множествен­ности внутренней экзистенциичеловека.
Вряд ли кто-нибудь будетоспаривать мнение, что проблема «Homo virtualis» (человек виртуальный) станетцентральной проблемой XXI в. Сегодня у нашего современника обнаружи­вают даже«ген виртуальности», который укоренен в лабирин­тах мыслеобразов. Виртуальностьв своем техническом и фи­зическом измерении является продуктомпостиндустриальнй цивилизации и информационной электронной революции. Ее можнопонимать и как необходимый план бытия инфор­мационного общества. Этот планимеет тоталитарные тенден­ции. Тотализация виртуального измерения зависит оточень многих обстоятельств: от средств массовой информации, осо­бенностейкоммуникации, правовых и идеологических меха­низмов, бытия языка, языковыхклише и от так называемой ментальности народа. Сами характеристики: немецпеданти­чен, американец прагматичен, француз любвеобилен, русский пьян и ленив,а англичанин неизбежно чопорен есть также визитка виртуалистики, выступающей отимени сконструиро­ванных мышлением и воображением собирательных образов поведенческогомира этноса.
Виртуальная реальность,фиксируя множество несводимых друг к другу, онтологически самостоятельныхреальностей, яв­ляется их моделирующей имитацией. В качестве основных функцийвиртуальности называются: порожденность, акту­альность, автономность,интерактивность. Однако еще задолго до оформления виртуалистики в са­мостоятельноенаправление в физике утвердилось понятие ВЧ — виртуальная частица. «ВЧ — этотакие объекты в кванто­вой теории поля, наделенные всеми теми же характеристиками,что и реальные «физические частицы», но не удовлетворяю­щие некоторым существеннымусловиям. Например, для вир­туального фотона масса его не обязательно нулевая,а энергия не является обязательно положительной. Ни одна из них не существуеттаким образом, как обычные частицы. Они не об­ладают бытием наличным, выступаюткак бы на мгновение из потенциальности, полностью никогда не актуализируясь»[45].
Учет этимологии понятиявиртуальная (от лат «virtualis» — «возможный; такой, который может или долженпоявиться при определен­ных условиях») делает особый акцент на механизмахпроцес­са порождения. Виртуальная реальность (ВР) существует, пока активнапорождающая ее среда. Некоторые ученые связыва­ют с ВР образованнуюкомпьютерными средствами модель реальности, которая создает эффект присутствиячеловека в ней, позволяет действовать с воображаемыми объектами. Примечательно,что в качестве основных качеств ВР указыва­ют на глубокую погруженность человекав мир виртуальной реальности, полное ему подчинение. Получается, что если уб­ратьфакт присутствия компьютера, то путешествие человека в фантомах своего сознанияможет быть уподоблено и уподоб­ляется шизофрении, а при участии компьютерноймоделиру­ющей системы те же упражнения человека с воображаемой реальностьюобретают статус нормального взаимодействия в виртуальном мире. И тогда виртуальнаяреальность выступает как новейшая технология, а подобные аналоги, необеспеченные техническим оснащением, трактуются как патология. Непра­вильнобыло бы думать, что смысл виртуальной реальности в повторении мира, напротив,она направлена на его преодоле­ние или хотя бы дополнение.
При решении проблемы типологизациивиртуальной реальности в глаза бросаются отличия ВЧ — виртуальных частиц отпсихической виртуальной реальности, социальных феноменов ВР и компьютерной ВР(КВР). И если применительно к ВЧ можно говорить об их мерцающем, недовоплощенномсуществовании, то компьютерная ВР — это область парадоксально­го. Она достаточноосязаема, но предметной сущностью, быти­ем самим по себе не обладает. Онасуществует, пока ее суще­ствование поддерживается активностью порождающейсферы. По словам А. Севальникова, «парадоксальность такого бытия состоит в том,что «существует» то, чего по сути нет»[46]. Он так­же обращаетвнимание и на другую особенность КВР — ее су­щественную непотенциальность. Онавсегда налична в своем бытии. Виртуалистика избирает и собственныйкатегориальный аппарат. Статус категориальности задает исходная диалектическаяпара: виртуальное — константное. К понятийному гнезду данного направленияотносят следующие понятия: виртуал — фрагмент виртуальной реальности; потенциал- субъект, по­рождающий виртуальную реальность; агент-представитель — субъект,населяющий виртуальную реальность.
Отмечая многоаспектностьвиртуалистики, следует особо выделить ее дефиницию, предложенную исследователемдан­ного направления Н. А. Носовым с точки зрения обобщенно­го, парадигмальногоее понимания. «Подход, основанный на признании полионтичной реальности, — отмечаетавтор, — получил название виртуалистика»[47]. Так понимаемая идея вир­туальнойреальности позволяет по-новому взглянуть на теоре­тические проблемы философиинауки. Устойчивое развитие человечества сопряжено с необходимостью осознанияновых реалий своего космо-психо-информационного бытия, включе­ния их в полотносовременной научной картины мира и поис­ком духовных опор противостояниямировой энтропии.
Другой животрепещущейпроблемой современности явля­ется технология клонирования. Революционнаяситуация в ге­нетике взывает к детальной и кропотливой философской рефлексиинад ближайшими и отдаленными последствиями вмешательства в человеческий тип.Благо или зло сулят но­вейшие достижения в этой области (экспериментклонирования — создание искусственным путем первого млекопитающе­го — овечкиДолли, животного, полученного из соматической клетки) — феномен, потрясшийвоображение всех живущих на Земле. Заметим, что соматической называется любаяклетка взрослого организма, она несет в себе набор наследственно­го вещества. Половыеклетки имеют половинный набор генов, поэтому при зачатии отцовская иматеринская половины со­единяются в единый новый организм. Термин же«клонирование» (от древнегреч. klon — побег, черенок) всегда имел от­ношение кпроцессам вегетативного размножения. И в этом своем качестве был достаточнохорошо знаком.
В общем смыслеклонированием может быть назван про­цесс, предполагающий создание существа,генетически тож­дественного родительским. Изучение технологии клонированияначалось в 60-е гг. XX в., однако сенсация, связанная с воспроизведениеммлекопитающего, приходится на 90-е гг. В связи с этим логическим образомвытекает проблема возмож­ности экспериментов по клонированию над человеком. Дотех пор, пока речь шла об эффективности клонирования для обеспечения сфержизнедеятельности человека — в рыбном и сельском хозяйстве, растениеводстве,проблема не обретала такой остроты и не сталкивалась с подобным накалом страс­тей.Когда же речь зашла о клонировании человеческого су­щества, потребовалисьусилия многих теоретиков для осмысления последствий такого шага. По мнению известногоамериканского ученого П. Диксона, любой способ, который испробован намлекопитающих, может быть применен к лю­дям. В этом случае мы получим копиивзрослых людей, копии своих родственников, друзей и вообще попадем в ситуациюреальной множественности, в которой и не отличить, где ге­нетически подлинноечеловеческое существо, а где арте­факт — искусственно созданное.
В 1998 г американскийфизик из Чикаго Ричард Сид на симпозиуме по репродуктивной медицине громогласноза­явил о намерении приступить к работам по клонированию че­ловека. Есть ижелающие участвовать в этом эксперименте: группа медиков и группа лиц,стремящихся обрести свои ко­пии или быть донорами.
Целесообразен ли запретклонирования в народном хозяй­стве: в растениеводстве, животноводстве, рыбномхозяйстве? Ведь получение копий ценных животных и растений, огромное количествоэкземпляров животных-рекордсменов, которые будут точной копией родительскогоорганизма или необыкно­венно ценными растительными лекарственными препарата­ми- не зло, а благо. Целые стада элитных коров, лошадей, пушных зверей, сохранениеисчезающих видов животных — все это говорит о еще одной революции в сельскомхозяйстве. При­чем здесь просматриваются самозамыкающиеся технологии, ибокормлением может служить такое вещество, как калус, представляющее собойскопление делящихся клеток, из кото­рых любая может дать жизнь новомуорганизму-растению. Производство инсулина, синтез животных и растительныхбелков также дает экономический эффект. Иногда исследова­тели усматриваютвозможность посредством клонирования восстанавливать вымершие виды, так как вископаемых кост­ных останках можно обнаружить сохраненную ДНК.
Ответ на поставленнуюпроблему упирается в необходимость четкого осознания многоаспектность феноменаклонирования. Есть медицинский, этический, философский, религиозный,экономический и прочие ее аспекты. Клонирование, как очень сложнаяэкспериментальная технология, в принципе может приводить не только квоспроизводству эталонов (когда цель со­гласуется с результатом), но и квоспроизводству уродцев. С ме­тодологической точки зрения речь идет оповсеместно проявля­ющемся процессе рассогласования первоначально поставлен­ныхцелей и полученных результатов. В условиях клонирования человека это аморальнои преступно. Кроме того, неизвестно, как поведет себя клонированный организм всоциальном кон­тексте, а в случае с животным — в стадном контексте. Ведь всемизвестен факт сложной стадной жизни высших животных, их ролевого разделения иамплитуды поведенческого амплуа. Изна­чальная жесткая генетическаязапрограммированность может во многом ограничить данный организм в егоуниверсальности. Он может оказаться странным уродцем.
Все религиозные институтынастаивают на том, что рож­дение человека должно происходить естественнымобразом, иначе у родившегося не будет души. В формировании челове­ка нужностремиться к раскрытию образа и подобия Бога в нем, а не к созданиюкощунственной пародии на его лич­ность. Клонирование, на их взгляд, — это вызоввсемирной религиозной морали, измена ее принципам.
Интересно, что впамятниках мировой интеллектуальной мысли с легкостью обнаруживаются следыобсуждения дан­ной проблемы до самой ее постановки на волне научно-тех­ническогопрогресса. Так, тексты каббалы запрещают возможность создания искусственногочеловека по заданным пара­метрам, ибо за этим стоит космическое всевластие вомногом нравственно несовершенного существа. Такой сверхчеловек устраняет самуидею Бога. Доктор Фауст Гете пытается создать искусственного человека — гомункулуса и при этом присут­ствует сила зла — Мефистофель. Проблемасверхчеловека, по­ставленная Ницше, напрямую связана с выводом: «Бог умер!»Хаксли в романе «О дивный новый мир» описывает генети­ческие манипуляции с эмбрионами.И, наконец, идеологи­ческий заказ на советскую евгенику предполагающую вмеша­тельствов природу человека, использование ее достижений в целях государственнойполитики, формулирование идеи ис­кусственного отбора в условиях ослабленногоестественного, свидетельствует о вероломстве псевдонауки. Евгеническийэксперимент включает в себя психологическое тестирование, медицинскоеобследование, сбор сведений об успеваемости и т. п., а также искусственноеосеменение на основе отобран­ной спермы. Цель подобных мероприятий — повышение«ум­ственных способностей населения».
Медицинский аспектклонирования, предполагающий про­изводство подверженных деформации органов итканей, столь необходимых в хирургии и травматологии, влечет за собой про­блемуорганизации производства такого рода материала, по­скольку донорами в любом случаедолжны стать живые люди. А это в свою очередь может привести к социальнонегативным последствиям и способствовать криминальному бизнесу
Клонирование человека кактехнология во многом уязвимо и в том отношении, что гении зачастую страдаютсерьезными патологиями. Подагра, шизофрения, циклотимия, эпилепсия и рядразнообразных нервно-психических расстройств — лишь незначительный наборхарактеристик гениальных личностей. Гениальный Циолковский, например, послеперенесенной им в детстве болезни стал глухим лунатиком в возрасте от 6 до 14лет и оставался фантазером все последующие годы. Гениальность связана с социальнымпризнанием, с возможностью превзой­ти заданную социумом планку обычногоразвития способно­стей, и гений прошлого века может стать рядовым существом вследующем. Идея клонирования гениев может обернуться угрозой здоровью генотипасовокупного родового человека.
Когда возникнет индустриякультивирования «лучшести», реальна опасность кары так называемой «плохойплоти». Ре­ализация же гения весьма проблематична, так как необыкно­веннозависима от условий внешней среды. Почему собствен­но, нужно клонироватьгениев, а не создавать оптимальные условия для развития естественным образомвозникших способных, талантливых и гениальных молодых людей. К тому же сама чистотаэксперимента клонирования в условиях резко обострившихся глобальных проблемсовременности (радиация, острая экологическая ситуация, многообразные вредоносныевнешние факторы, воздействующие на организм, угроза унич­тожения самогочеловечества) под большим сомнением.
Такого родаэкспериментирование, пусть даже под грифом «секретно», может привести кнезапланированным мутациям, исход которых будет непредсказуем. Поэтому весьмамаловеро­ятно, чтобы клонирование давало точные копии отобранных образцовПоскольку появление знаменитой овечки Долли последовало после 277 неудачныхпопыток, то опасения обре­тают еще и чисто технический характер. Заместительдирек­тора Института общей генетики РАН Е. Платонов утвержда­ет «Подсчитано,что удачное клонирование первого ребенка потребует не менее 1000 попыток.Появится большое количе­ство мертворожденных или уродливых детей»
Клонирование в целяхпомощи бездетным семьям также проблематично, ибо даже в случае положительногоисхода и абстрагирования от всех социально негативных факторов оно предполагаетвоспроизводство не нового организма, а одно­яйцевого близнеца отца или матери,иными словами, не ре­бенка, а родственника: сестры или брата. Человек-«клон» — генетический брат-близнец человека Более того, клонирова­ние в аспекте решенияпроблемы деторождения является под­держкой инвертированных лиц (гомосексуализммужской или женский). Технологии искусственного размножения отменя­ют самыйвеский аргумент против гомосексуальных отноше­ний — однополые семьи как угрозанедовоспроизводства че­ловечества Подобные технологии откроют шлюзы различнымвариациям извращенных форм семейно-брачных отношений, укрепят основаниенеполных семей и поставят под сомнение всю систему кровнородственных отношений,красоту и полно­ту материнской и родительской любви Видимо, перспективы новыхзаконов общежития и воспроизводства людей не могут быть связаны с технологиейклонирования.
Глава 3. Методологиянаучного познания§ 1.Методология научного познания: основные понятия.
Фундаментальные знания, в том числефилософско-методологические знания, в отличие от специальных относятся к«вечным» знаниям, на которых построены специальные разделы знания.Увеличивающийся поток научно-технической информации, интердисциплинарныйхарактер современного знания и быстрая сменяемость содержания узкоспециальныхзнаний вызывают необходимость увеличения доли фундаментально-концептуальных зна­ний,составляющих базу для быстрой адаптации специалиста в ди­намичных условияхнаучно-технической деятельности. Действи­тельно, если освоение фундаментальныхзнаний трудно, но возмож­но, то на освоение океана специальных знаний(рецептур, методик, технологий, регламентов), относящихся даже к однойспециально­сти, не хватит и Мафусаилова века (а этот библейский патриарх жил969 лет).
Нетрудно понять, что приспециальном образовании специалист может получить целостные знания (статьобразованным) не в результате, как в древности, изучения всех наук, чтоневозможно, а в результате изучения прежде всего общенаучных методов полученияновых знаний или общих принципов применения известных знании в различныхобластях. Это прак­тически безальтернативный путь сворачивания научнойинформации при сохранении ее операционально-практической эффективно­сти вдеятельности субъектов научного познания
Надо заметить, чтобольшая важность для человека освоения принципов (методов) по сравнению сосвоением знаний как некой суммы отмечалась многими мыслителями, которые такили иначе говорили, что многознанье не есть необходимый признак мудрости Стоитпривести остроумное замечание И. Канта «Низшие способ­ности одни сами по себене имеют никакой ценности, например, че­ловек, обладающий хорошей памятью, ноне умеющий рассуждать, — это просто живой лексикон. И такие вьючные ослыПарнаса тоже необходимы, потому что, если они сами и не в состоянии произвестиничего дельного, они все-таки добывают материалы, чтобы дру­гие могли создатьчто-нибудь хорошее»[48] Образно и остроумно поэтому же вопросу высказывался Вивекананда «Если вы усвоили пять идей и сделалидостоянием вашей жизни и характера, вы являетесь более образованным, чемчеловек, который выучил наизусть целую библиотеку. Осел, везущий поклажу изсандалового дерева, знает только тяжесть, но не знает ценности санда­ловогодерева»
Методология науки — специфическая область знания, она зани­мает промежуточное положение в иерархиипознавательных сфер между конкретными науками и философией. Поэтому методологиянауки не входит специально в предмет исследования конкретных научных дисциплин.Более того, исследователи в конкретных облас­тях знания могут быть не тольковне рефлексии своей области, но и неадекватно воспринимать ее природу, характери особенности даже при плодотворной деятельности в деле становления научногознания. Эта ситуация хорошо охарактеризована И. Кантом: «Никто не пытаетсясоздать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при разработке науки схема идаже даваемая вначале дефиниция науки весьма редко соответствуют идее схемы,так как она заложена в разуме, подобно зародышу, все части которого еще неразвиты и едва ли доступны даже микроскопическому наблюдению. Поэтому науки,так как они сочиняются с точки зрения некоторого общего инте­реса, следуетобъяснять и определять не соответственно описанию, даваемому их основателем, асоответственно идее, которая ввиду естественного единства составленных имчастей оказывается осно­ванной в самом разуме. Действительно, нередкооказывается, что основатель науки и даже его позднейшие последователи блуждаютвокруг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому не могут определитьистинное содержание, расчленение (систематическое единство) и границы своей науки»[49].
 Все сказанное вышепоказывает важность рефлексии науки, ее самосознания или разработки философии иметодологии науки, что в первом приближении одно и то же. Переходя кконкретному ана­лизу и изложению общеметодологических знаний, приведем неко­торые«стандартные» определения.
«Методология — системапринципов и способов организации и построения теоретической и практическойдеятельности, а также учение об этой системе».
«Учение о методе — методология, исследование метода, особен­но в области философии и в частныхнауках, и выработка принци­пов создания новых, целесообразных методов Учение ометоде по­является впервые в Новое время До этого не проводилось различия междунаукой и научным методом» [50]
«Метод (от греч metbodos- путь, исследование, прослеживание) — способ достижения определенных целей,совокупность приемов и операций практического или теоретического освоениядействитель­ности В области науки метод есть путь познания, который исследо­вательпрокладывает к своему предмету, руководствуясь своей гипотезой»[51]]
Таким образом, впредельно кратком определении, методология — это учение о путях познавательнойдеятельности. Здесь будет не лишним еще раз пояснить, что методология нау­киспособна только обозначить общие принципы эффективной по­знавательнойдеятельности, но не может предсказывать конкретные пути познания исследуемогообъекта Методология вырабатывает общие подходы и принципы, но не являетсяметодическим знанием, «рецептурой» и «технологией» получения нового знания.Полезное функционирование методологии в конкретных областях познава­тельнойдеятельности выражается в критическом анализе возмож­ных вариантов решенияпроблемы и дискредитации заведомо тупи­ковых путей исследования
Есть много вариантовразъяснения функций методологических знаний. Ясно и кратко они охарактеризованыв работе Г Лейбница «Об искусстве открытия», который писал «…людские умыподобны решету, которое в процессе мышления трясут до тех пор, пока через негоне пройдут самые маленькие частицы. А пока они проходят че­рез него,спекулятивный разум охватывает то, что ему представля­ется нужным. Это можносравнить с тем, как некто, желающий пой­мать вора, прикажет всем гражданампройти через некие ворота, а потерпевшему стоять у ворот и смотреть. Но чтобы ускоритьдело, можно применить метод исключения. Ведь если ограбленный будет утверждать,что вор был мужчина, а не женщина среднего возраста и не юноша или ребенок, всеони (то есть не являющиеся объектом пояска, его целью) смогут пройтибезнаказанно»[52]
В этом смысле всякаяметодологическая работа в первую оче­редь играет отрицательную роль — не даетнаучной мысли в хитро­сплетениях и лабиринтах интеллектуального мира пройтибезнаказанно в сторону тупиковых направлений, где исследователя ждут «пустыехлопоты».
Методология как учение опознавательной деятельности может выражаться в двух основных формах: дескриптивнойи нормативной.
Дескриптивная методология есть по существу историястанов­ления научного знания, поучительная прецедентами, аналогиями,просматривающимися в исторической канве стереотипами познава­тельных актов, т.еэто поучительные историко-научные «сказки». Причем нужно отметить, что методологическаяценность историко-научных работ не всегда осознается. В целом можно сказать,что де­скриптивная методология — это первичный и «слабый» уровень реф­лексииили самосознания той или иной науки
Нормативная методологияесть уже явное учение об общезна­чимых путях познавательной деятельности,сформулированных в форме методологических принципов, т. е. нормативнаяметодология — это феномен явного самосознания науки, явная рефлексия.
Наконец, здесь нужносказать о ((неявной методологии» или, точнее, «протометодологии», т.е.индивидуальном познавательном опыте исследователя, которым он руководствуетсяинтуитивно в процессе познавательной деятельности, но не осознает внутренниеподсознательные принципы, подходы, способы, которые «ведут» его по тому илииному познавательному пути. Вообще говоря, большинство исследователей в частныхнауках работают именно на основании такой «протометодологии» или выработанной сопытом интуиции.
Другой подход к анализуметодологии как предмета (здесь, по существу, мы занимаемся методологиейметодологии) — выделение в ней так называемых формальной и содержательнойметодологий. Предмет формальной методологии — преимущественно язык и логиканаучного знания. В силу этого формальная методология более связана с решениемпроблем обоснования научного знания. Предмет содержательной методологии — преимущественно зарождение нового знания и его рост. В силу этогосодержательная методология бо­лее связана с анализом историко-логическихпроцессов развития на­учного знания. Формальная методология характерна,например, для позитивизма и неопозитивизма (Конт, Милль, Карнап, Виттен,Штейн), содержательная — для постпозитивизма (Поппер, Кун, Фейерабенд).
В иерархическом плане приклассификации методология могут быть выделены три уровня:
v философский,
v общенаучный,
v частнонаучный.
Философский уровень методологии близок проблемам гносео­логии(эпистемологии, теории познания, учению о познании). Общенаучный уровеньметодология есть специфический синтез частнонаучного знания и философского знанияЧастнонаучный уровень методологии есть, в свою очередь, синтез общенаучнойметодоло­гии и системы знаний соответствующей частной науки (например, вводятсяпонятия «методология физики», «методология химия», «методологические проблемыэкологии», «методологические про­блемы лингвистики»).
Наше основное вниманиеобращено здесь, конечно, к норматив­ной методологии, рассматриваемойпреимущественно на содержа­тельном уровне общенаучного и частнонаучного знания.
Философские истоки ученийо научном методе, конечно, нужно искать в учениях о познании античности.Методология научного по­знания связана главным образом с тремя основнымитрадициями философского учения о познании сенсуализмом (или эмпиризмом),рационализмом (или интеллектуализмом), агностицизмом (или скептицизмом,нашедшим яркое проявление в позитивизме). Кант так разделил философов по ихвзглядам на познавательную деятель­ность:
«В отношении предметавсякого познания нашего разума одни философы были только сенсуалистами, адругие — только интел­лектуалистами. Эпикура можно считать самым выдающимсяпред­ставителем сенсуализма, а Платона — самым выдающимся представителеминтеллектуализма. Сторонники первого направления ут­верждали, что действительнытолько предметы чувств, а все осталь­ное есть плод воображения, сторонникивторого направления, на­оборот, утверждали, что чувства дают только видимость,а истинное познается только рассудком. Первые не оспаривали реальности рас­судочныхпонятий, но они считали ее лишь логической реально­стью, в то время как другие- мистической Первые допускали рассудочные понятия, но признавали толькочувственно воспри­нимаемые предметы, вторые настаивали на том, что истинныепредметы только умопостигаемы, и допускали созерцание чистого рассудка,свободного от всякой чувственности, которая, по их мне­нию, только запутываетчистый рассудок.
В отношении происхожденияпознания на основе чистого разу­ма возникает ли оно из опыта или независимо отнего имеет свой источник в разуме Аристотель может считаться главой эмпириков,Платон — главой ноологистов, Локк в Новое время следовал перво­му, а Лейбниц — второму (хотя он был далек от его мистической сис­темы), все же они не моглиеще разрешить этот спор. Во всяком случае, Эпикур гораздо последовательнееприменял эмпирическую систему (так как своими выводами он никогда не выходил запреде­лы опыта), чем Аристотель и Локк (в особенности последний)…»[53]
Здесь важно отметить существенныйнюанс — эмпириками в этом контексте называются философы, которые видят путь кистин­ному знанию в рассудочных умозрениях, но при этом не выходят за пределыопыта. Философы, которые выходят за пределы опыта в терминологии Канта будутотнесены к метафизикам Действитель­но, и Эпикур, и Аристотель, и Локк в разныхформах выражения были едины в том, что достоверное, истинное знания может бытьполучено только в интеллектуальной сфере, в то время как эмпири­ческий материалдает только знание мнения, вероятностное, при­близительное знание.
Поскольку Локк(1632-1704) и Лейбниц (1646-1716) были пре­емниками идей соответственно Бэкона(1561-1626) и Декарта (1596-1650), именно с последних следует начать анализстановления об­ласти знания, которую мы теперь называем философией, логикой иметодологией науки.
В явном виде методологиянаучного познания (а не только фи­лософского познания — гносеология, теорияпознания, учение о no-знании) стала развиваться как особое направление в Новоевремя. В первую очередь это связано с выходом в свет работ «Новый органон» ФБэкона (1620). «Рассуждение о методе» Р. Декарта (1637) и «Логика Пор-Рояля»(«Логика, или Искусство мыслить») А. Арно и П. Николя (1662) Названиепоследнего труда произошло от названия женского монастыря во Франции«Пор-Рояль» — центра янсенизма в ХVIIв.
С первых строкцентральной работы Ф Бэкона «Новый орга­нон, или истинные указания длиистолкования природы» ясно прослеживается обоснование им нового направления вфилософии, называемого философией и методологией науки «Мы вовсе не пы­таемсяниспровергать ту философию, которая нынче процветает, иди какую-либо другую,которая была бы правильнее и совершен­нее. И мы не препятствуем тому, чтобы этаобщепринятая филосо­фия и другие философии этого рода питали диспуты, украшалиречи и прилагались для надобностей преподавания в гражданской жизни. Болеетого, мы открыто объявляем, что та философия, которую мы вводим, будет не оченьполезна для таких дел Она не может быть схвачена мимоходом, и не льстит разумпредвзятостями и недос­тупна пониманию толпы, кроме как в своей полезности идействен­ности» [Бэкон, 1972, с. 10]. Далее Бэкон показывает неразработан­ностьобозначенной им новой предметной области (методологии на­учного познания) «Дажетем, что уже открыто, люди обязаны больше случаю и опыту, чем наукам Науки же,коими мы теперь обладаем, суть не что иное, как некое сочетание уже известного,а не способы открытия и указания новых дел « [Бэкон, 1972, с. 13]. Вполнеотчетливо здесь ставится проблема разработки методологии научного познания иметодологии практического применения из­вестного знания Бэкон также справедливокритикует логику в смысле ее формальности и непродуктивности для получениянового знания «Как науки, которые теперь имеются, бесполезны для новых открытий,так и логика, которая теперь имеется, бесполезна для от­крытия знаний. Логика,которой теперь пользуются, скорее служит укреплению и сохранению заблуждений,имеющих свое основание в общеприня­тых понятиях, чем отысканию истины. Поэтомуона более вредна, чем полезна»[54].
Здесь вместе с Бэконом мыприходим к общей проблеме с од­ной стороны, готовые научные теоретическиеконструкции и логи­ческие системы могут быть инструментом детализацииизвестного знания, поясняющие его для конкретных ситуаций, но они ничего немогут прибавить к содержанию известного знания, с другой сторо­ны, новые знанияне могут по определению получаться на основе какого бы то ни было жесткого алгоритма(на то они и новые т. е. невыводимые из системы известного знания). Такаяособенность по­зволяет утверждать, что любая методология научного познания мо­жетбыть построена только как система рекомендательных принци­пов, общих установок,пожеланий, с обязательными оговорками о том, что методологические принципы иподходы не обладают для научного познания статусом всеобщности и необходимости.
Для Ф. Бэкона методологиябазируется на гносеологической посылке: источником истинного знания являетсяопыт, и соот­ветственно при построении знания «единственная надежда — вистинной индукции» [55]
Если не упрощать учениеБэкона до схемы, то оно не может быть представлено как прямая противоположностьрационализму и, соответственно, не является «чистым эмпиризмом», так же, как,на­пример, и позиция Локка далека от «чистого сенсуализма» Главное в познанииБэкона — смещение точки зрения на пути постижения ис­тинного знания. Этосмещение акцентов от «интеллектуализма» и «рационализма» к «сенсуализму» и«эмпиризму» хорошо понятно из следующего рассуждения «Два пути существуют имогут сущест­вовать для открытия и отыскания истины. Один воспаряет от ощу­щенийи частностей к наиболее общим аксиомам и, идя от этих ос­нований и ихнепоколебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы («средниеаксиомы» надо, скорее всего, понимать как общие знания, в противоположность«высшим аксиомам», под которыми, скорее всего, имеются в виду «непоколебимые»метафи­зические истины (понятия, идеи, принципы). Этим путем и пользуются ныне.Другой путь выводит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно ипостепенно, пока наконец не приходит к наиболее общим аксиомам. Этот путьистинный но не испытанный» Высказанная мысль повторяется Бэконом для ясностиеще раз другими словами: «Оба эти пути исхо­дят из ощущений и частностей изавершаются в высших общностях. Но различие их неизмеримо. Ибо один лишь беглокасается опыта и частностей, другой надлежащим образом задерживается на них.Один сразу же устанавливает некие общности, абстрактные и бес­полезные, другойпостепенно поднимается к тому, что действительно более сообразно природе»[56]
Существенно отметить, чтона критикуемых «интеллектуалов-рационалистов» и «метафизиков» Бэкон смотритглазами эмпириста. Это видно по замечанию о том, что их знания основаны на по­верхностномопыте, в то время как метафизики претендуют на внеопытное, сверхопытное знание,в чем Бэкон им отказывает. Как видно из контекста, Бэкон считает, что неосознаннометафизики черпают свое знание из ощущений, опыта, но, поскольку они непризнают опыта как источника знаний, такое «черпание» вынуж­денно ограниченноеи поверхностное.
Что касается разработкиФ. Бэконом конкретных методологиче­ских проблем, то многие его установки вметафорической форме выражены в сказе о «четырех идолах». Как Платон в притче опещере[57] выразил в метафорическойформе все основные проблемы философской теории познания, так и Бэкон валлегорическом описании идолов в умах людей, если это брать вместе с егоиндуктивным методом, выразил основные проблемы методологии научного познания.Он писал: «Есть четыре вида идолов, которые осаждают умы людей Для того чтобыизучить их, дадим им имена. Назовем первый вид идо­лами рода, второй — идоламипещеры, третий — идолами площади и четвертый — идолами театра»[58].Далее Бэкон указывает на взаимную дополнительность его индуктивного метода какэмпирического пути к знанию и учения об идолах как возможных препятствиях наэтом пути. Построение понятий и аксиом через истинную индукцию есть, несомненно,подлинное средство для того, чтобы подавить и изгнать идолы. Но указание идоловвесьма полез­но Учение об идолах представляет собой то же для истолкования природы,что и учение об опровержении софизмов — для общеприня­той диалектики»
Бэкон так характеризуетосаждающие умы людей «идолы» «Идолы рода находят основание в самой природечеловека, в пле­мени или самом роде людей, ибо ложно утверждать, что чувства че­ловекаесть мера вещей. Наоборот, все восприятия как чувства, так и ума покоятся нааналогии мира. Ум человека уподобляется неров­ному зеркалу, которое, примешиваяк природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде.
Идолы пещеры сутьзаблуждения отдельного человека. Ведь у каждого помимо ошибок, свойственных родучеловеческому, есть своя особая пещера, которая ослабляет и искажает светприроды.
Существуют еще идолы,которые происходят как бы в силу вза­имной связанности и сообщества людей. Этиидолы мы называем идолами площади. Люди объединяются речью. Слова же устанавли­ваютсясообразно разумению толпы. Поэтому плохое и нелепое установление слов удивительнымобразом осаждает разум. Слова прямо насилуют разум, смешивают вес и ведут людейк пустым и бесчисленным спорам я толкованиям (эти методологические про­блемы сталицентральными в XXв. в сфере структурализма и фило­софии лингвистического анализа).
Существуют, наконец,идолы, которые вселились в души людей из различных догматов философии, а такжеиз превратных законов доказательств. Их мы называем идолами театра, ибо мысчитаем, что сколько есть принятых и изобретенных философских систем, столькопоставлено и сыграно комедий представляющих вымыш­ленные и искусственные миры»[59].
Другие ориентации вовзглядах на источники истинного знания высказаны Р. Декартом. В центральномтруде по проблемам теории познания «Рассуждение о методе» Декарт утверждает,что критери­ем истинности знания является его умозрительная очевидность, со­ответствиездравому смыслу всех людей (а отнюдь не соответствие чувственному опыту).«Здравым смыслом люди наделены лучше всего остального, ибо каждый полагает всебе столько здравого смысла, что даже люди, наиболее притязательные в другихоблас­тях, обычно довольствуются тем здравым смыслом, которым они обладают. Нетоснования думать, чтобы все ошибались в данном вопросе, скорее, этосвидетельствует о том, что способность пра­вильно судить и отличать истинное отложного — что, собственно, и именуется здравым смыслом или разумом — от природыу всех лю­дей одинакова. Таким образом, различие наших мнений происходит не оттого, что одни люди разумнее других, но только от того, что мы направляем нашимысли разными путями и рассматриваем не те же самые вещи»[60].
Так же как и Бэкон,Декарт критикует логику за то, что она не дает путей к новому знанию, т е неможет быть основой научного метода как метода познания «В молодости изфилософских наук я немного изучал логику, а из математических — геометрическийана­лиз и алгебр — три искусства, или науки, которые, казалось бы, должны датькое-что для осуществления моего намерения («позна­ния всего того, на чтоспособен мой ум» — это намерение имеет в ви­ду Декарт). Но изучая их, язаметил, что в логике ее силло­гизмы и большая часть других ее наставленийскорее помогает объ­яснять другим то, что нам известно, или даже, как вискусстве Луллия (средневекового схоласта, создававшего «искусство» решениявсех познавательных проблем), бестолково рассуждать о том, чего не знаешь,вместо того чтобы изучать это. И хотя логика дейст­вительно содержит многоочень правильных и хороших предписа­ний, к ним, однако, примешано столькодругих — либо вредных, либо ненужных, — что отделить их почти так же трудно,как разглядеть Диану или Минерву в необделанной глыбе мрамора»[61].
Нетрудно заметить, чтовсякий мыслитель, задаваясь вопросами о методах получения новых знаний о мире,подвергает справедли­вой критической оценке формальную логику за пустот) еесодержа­ния (Бэкон Декарт, Галилей, Кант, Гегель, Шопенгауэр). Такая кри­тиканеобходима поскольку номинально логика определяется как наука о правильноммышлении и для пояснения ее познавательных возможностей приходится специальноподчеркивать, что «правиль­ное мышление» по законам формальной логики — это непознава­тельное мышление.
Декарт так формулируетсвою методологическую установку и основные познавательные принципы. «Подобнотому как обилие за­конов часто служит оправданием для пороков — почемугосударст­венный порядок лучше, когда законов немного, но они строгособлюдаются — так вместо большого количества правил, образующих логику, я счелдостаточным твердое и непоколебимое соблюдение четырех следующих.
Первое — никогда не применять за истинноеничего, что я не по­знал бы таковым с очевидностью, иначе говоря, тщательноизбегать опрометчивости и предвзятости и включать в свои суждения только то,что представляется моему уму столь ясно и столь отчетливо, что не дает мненикакого повода подвергать их сомнению.
Второе — делить каждое из исследуемых мноюзатруднений на столько частей, сколь это возможно и нужно для лучшего их пре­одоления.
Третье — придерживаться определенногопорядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легкопознавае­мых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного предпо­лагаяпорядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи.
И последнее — составлять всегда перечни стольполные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствии упущений»[62].
При самом общем подходеможно сказать, что первое познава­тельное правило Декарта выражаетпринципиальную сторону его учения — рационализм, второе — аналитический метод,второе вместе с третьим — кроме прочего содержит принцип редукции, четвертое — элементы системного подхода.
Националистская позицияР. Декарта отчетливо выражена в следующих знаменитых рассуждениях «Но тотчас жевслед за тем я обратил внимание на то, что, в то время как я готов мыслить, чтовсе ложно, необходимо, чтобы я, который это мыслит, был чем-нибудь. Заметив,что истина я мыслю, следовательно я существую, столь прочна и столь достоверна,что самые причудливые предположения скептиков неспособны ее поколебать, я рассудил,что могу без опа­сения принять ее за первый искомый принцип философии»[63].На основании этого абсолютно истинного для соз­нания (мышления) всякогочеловека знания: «Я существую», Декарт приходит к формулировке всеобщегокритерия истинности знания: «Заметив, что в этом я мыслю, следовательно ясуществую, нет ни­чего, что убеждало бы меня в том, что я говорю истину, крометого, что я очень ясно вижу, что для того, чтобы мыслить, надо существо­вать, ярешил, что могу принять за общее правило, что все воспри­нимаемое нами весьмаясно и отчетливо — истинно, трудность со­стоит только в том, чтобы хорошоразобраться, какие вещи мы вос­принимаем отчетливо» [64]
Важно отметить следующее:Бэкон и Декарт сходились во взглядах на то, что мир познаваем, и на то, чтоучение о познавательных методах (т е то, что мы сейчас называем логикой, методо­логиейи философией науки) необходимо разрабатывать. Сущест­венно расходились они воценке источников и способов построения достоверного знания эмпиризм с опоройна индуктивный метод у Бэкона и рационализм с опорой на дедуктивный метод уДекарта. Как показал дальнейший ход развития науки и методологии научногознания, учения Бэкона и Декарта оказались не взаимоисключаю­щими, авзаимодополняющими учениями об источниках научного знания и составили вместеосновную «эмпирико-рационалистскую» традицию развития научного знания вплоть донашего времени. Од­нако сейчас наблюдаются тенденции пересмотра этой традициидо­полнительное внимание к ценностным критериям истинности зна­ния в«постнеклассической науке» и дополнительный интерес к ап­риорно-трансцендентнымисточникам человеческих знаний.
Мы говорили о критикеформальной логики в смысле оценки ее ограниченных возможностей как инструментапознания (функцио­нирования в сфере методологии научного познания). В сфересобст­венно логической мысли эта проблема была в это же время (в XVII в.)осознана и был предпринят опыт создания логики, не связанной в единуюформальную систему, т.е логики как методологии научного познания. Этот опытизвестен как «логика Пор-Рояля», изложен­ная в книге «Логика, или искусствочыслить» (авторы Антуан Арно и Пьер Николь).
Общая гносеологическаяпозиция авторов (Логики Пор-Рояля» сродни декартовской. Это недвусмысленновыражено в словах «Ис­тинный разум ставит все на свои места Он велитсомневаться в том, что сомнительно, отвергать то, что ложно, и, не кривя душой,при­знавать очевидное, его не смущают вздорные доводы пирронистов, не способныесокрушать разумную уверенность в том, что истин­но ». Также и Декарт утверждал,что никакой скептик его не разубедит в очевидности «Cogto, ergo sum».
Как известно, формальнаялогика не предполагает в своем аппа­рате проверки истинности посылок. На этупроблему обращают внимание авторы «Логики, или искусства мыслить». «Наскольконам известно, философы обычно ограничиваются тем, что дают об­разцы правильныхи неправильных умозаключений. Нельзя сказать, что от этих образцов нет никакогопроку они подчас помогают най­ти ошибку в запутанном доказательстве илиизложить свои мысля более убедительно. Однако не следует и переоценивать этупользу, какую они способны принести. Ведь чаще всего мы ошибаемся не потому,что неправильно выводим следствия, а потому, что прихо­дим к ложным суждениям(здесь, надо думать, к суждениям-посылкам), которые влекут за собой неверныезаключения. От этого зла логика, по сути дела, еще не пыталась нас избавить.Оно-то и является главным предметом тех новых размышлений, которые читателивстретят в нашей книге повсюду».[65]
В связи со своейпрограммой авторы «искусства мышления» понимают его шире и содержательнее, чемтрадиционные правила формальной логики. Главным образом это выражаетсявведением в сферу рассмотрения «искусства мышления» особого (четвертого) «видадействия ума» — упорядочивания (помимо представления, су­ждения, умозаключения).Такой «вид мышления» сродни уже не столько формам мышления, сколько содержательнойего части — ме­тод. „Упорядочиванием мы называем здесь действия ума,посред­ством которых различные суждения и умозаключения относительно одного итого же предмета, например, относительно человеческого тела, располагают наиболееподходящим для познания этого пред­мета способом. Это называется также методом»[Арно, 1991, с 30]. В целом книга насыщена подробным и конкретным (с примерами)рассмотрением неправильных умозаключений, методов анализа и синтеза, проблемаксиоматизации знания. Одной из итоговых явля­ется глава «Метод наук, сведенныйк восьми основным правилам». Из перечисления этих правил нетрудно увидетьбольшое сходство с рационалистской позицией Декарта:
«Два правила касательноопределений:
1. Не оставлять безопределения ни одного сколь-нибудь неяс­ного или неоднозначного термина.
2. Использовать вопределениях только хорошо известные или уже разъясненные термины.
Два правила для аксиом:
3. Принимать за аксиомытолько совершенно очевидные поло­жения.
4. Принимать за очевидноето, что признается истинным без особого напряжения внимания.
Два правила длядоказательств:
5. Доказывать всесколько-нибудь неясные положения, исполь­зуя для их доказательства только предшествующиеопределения, или принятые аксиомы, или положения, которые уже были доказа­ны.
6. Никогда необманываться неоднозначностью терминов и не забывать мысленно подставлятьопределения, которые их ограничи­вают и разъясняют.
Два правила для метода:
7. Рассматривать вещи повозможности в их естественном по­рядке, начиная с самого общего и самогопростого и излагая, прежде чем переходить к отдельным видам, все то, что относитсяк сущно­сти рода.
8. По возможности делить всякий род на все его виды, всякоецелое — на все его части и всякую задачу  на все мыслимые случаи»[66]
Авторы подчеркивают, чтов изложении правил для метода они используют оборот «по возможности», посколькуэти правила «час­то невозможно строго соблюсти)). По существу это и естьметодоло­гические принципы, так как они, как и все методологические прин­ципы,носят рекомендательный характер. Нетрудно видеть, что пра­вила 7 и 8 одинаковыс правилами Декарта. Этим правилам декартовской методологии авторы «ЛогикиПор-Рояля» и придают особое значение: «… наука может быть доведена до совершенстватолько тогда, когда на два последних правила обращают такое же внима­ние, как ина все другие, и отступают от них только по необходимо­сти или если из этогопредполагают извлечь большую пользу»[67]
В целом же можно сказать,что «логика Пор-Рояля» есть объе­динение традиционных проблем формальной логикии зарождаю­щейся методологии научного познания (в идейном русле Р. Декарта).
Что касается разработкипроблем методологии научного позна­ния не только в сфере философии и логики, нои в самом институте науки, то здесь проблемы познавательных методов были яснопо­ставлены и осознаны, начиная с работ Галилея, Декарта и Ньютона.
Речь здесь в первуюочередь о естествознании как о наиболее характерной области научного познания,которое главным образом «основывается на эмпирических принципах)).Естествознание как наука, а не просто как сумма знаний о природе возникло напереходе от эпохи Возрождения к Новому времени. По этому поводу Кант писал:«Естествознание гораздо позднее (чем математика — В.К.) попало на столбовую дорогунауки. Только пол­тора столетия тому назад предложение проницательного БэконаВеруламского было отчасти причиной открытия [этого пути], а отчас­ти толчком,подвинувшим естествознание вперед, так как следы его уже были найдены; этотакже можно объяснить только быстро со­вершившейся революцией в способемышления. Я буду иметь здесь в виду естествознание только постольку, посколькуоно основывает­ся на эмпирических принципах».
Из контекста «Критикичистого разума» можно заключить, что, по убеждению Канта, естествознание какнаука появляется в связи с зарождением экспериментального метода не какслучайно собран­ных эмпирических результатов, а сообразно разумному плану, кото­рыйпредполагает формулировку необходимых законов (заметим, что мысли отеоретической нагруженное™ эксперимента в филосо­фии науки XX-XX вв. простоповторяют известные положения Канта). Все сказанное понятно из следующихзамечаний мыслителя: «Ясность для всех естествоиспытателей возникла тогда,когда Гали­лей стал скатывать с наклонной плоскости шары с им самим из­браннойтяжестью, когда Торричелли заставил воздух поддерживать вес, который, как онзаранее предвидел, был равен весу известного ему столба воды, или когда Шталь веще более позднее время пре­вращал металлы в известь и известь обратно вметаллы, что-то вы­деляя в них и вновь присоединяя к ним (я здесь не точноследую ис­тории экспериментального метода, зарождение которого к тому же неочень-то известно). Естествоиспытатели поняли, что разум видит только то, чтосам создает по собственному плану, что он с принци­пами своих суждений долженидти впереди, согласно постоянным законам, и заставлять природу отвечать на еговопросы, а не та­щиться у нее словно на поводу, так как в противном случаенаблю­дения, произведенные случайно, без заранее составленного плана, не будут связаны необходимымзаконом, между тем как разум ищет такой закон и нуждается в нем»[68]
Выдающаяся рольГалилея (1564-1642)в отношении становления учения о научном методе не только в том, что он посуществу заложил основы современного экспериментального и теоретическогоестествознания, но и равным образом в том, что он помог преодолеть научномусообществу давление авторитета Аристотеля. Другими словами, Галилей установил внауке в качестве главенствующих критериев достоверности знания опытно-экспериментальнуюподтверждаем ость и теоретическую стройность, а не ссылку на авторитет.Напряженная борьба Галилея с господством аристотелевской идеологии в наукевыражается, например, в «Послании к Франческо Инголи (1624): «Природа, синьормой, насмехается над решениями и повелениями князей, императоров и монархов, ипо их требованиям она не изменила бы ни на иоту свои законы и положения.Аристотель был человек: он смотрел глазами, слушал ушами, рассуждал мозгом;также и я — человек, я смотрю глазами и вижу гораздо больше того, что видел он;а что касается рассуждений, то верю, что рассуждал он о большем числепредметов, чем я; но лучше или хуже меня по вопросам, о которых мы рассуждали оба,это будет видно по нашим доводам, а вовсе не п нашим авторитетам. Вы скажете:Сколь великий человек, у которого было такое множество последователей? Но этоничего не стоит, потому что давность времени и число протекших лет принесли емучисло приверженцев; и хотя у отца было двадцать сыновей, отсюда нельзя понеобходимости вывести, что он более плодовит, чем е сын, у которого только одинребенок, потому что отцу шестьдесят лет, а сыну двадцать»[69]
Второйшаг Галилея в направлении разработки нового научно метода (методологии) — критика формальности аристотелевской логики и аристотелевских рассуждений а рriori как главного основан в построениизнаний о мире. Вкладывая эти мысли в уста Сальвиати, Галилей пишет: «Заметьте,что логика, как вы прекрасно знает есть инструмент, которым пользуются в философии;и как можно быть превосходным мастером в построении инструментов, не умеизвлечь из него ни одного звука, так же можно быть великим лог ком, не умея какследует пользоваться логикой; многие знают н память все правила поэтики и всеже не все способны сочинить даже четырех стихов, а иные, обладая всеминаставлениями Винчи, не состоянии нарисовать хотя бы скамейку»[70]В связи с этими рассуждениями Галилей приходит к утверждению, чтопознавательный метод должен основываться «в доказательных науках» на опыте.Так, в ответ на утверждение Симпличио о том, что главным основанием построения системы Аристотеля былирассуждения а рriori, Сальвиати говорит: «То, что выговорите, является методом, которым он изложил свое учение, но я не думаю,чтобы это был метод его исследования. Я считаю твердо установленным, что онсначала старался путем чувственных опытов и наблюдений удостовериться,насколько можно, в своих заключениях, а после этого изыскивал средства доказатьих, ибо обычно именно :.ж и поступают в доказательных науках»[71].3десь мысли Галилея о методе Аристотеля близки вышеприведенной характеристикеКанта, который называл Аристотеля «главой эмпириков».
Можносказать, огрубляя и схематизируя ситуацию, что в философской сухой теориипознания Аристотель был центристом, занимая промежуточную позицию между«интеллектуализмом» (или рационализмом) Платона и «сенсуализмом» (илиэмпиризмом) Эпикура. В Новое время аналогично: метод (методология) Г. Галилея близок эмпиризму Ф.Бэкона, рационалистский метод Декарта-философа совпадает с рационализмом Декарта-ученого,в то время как метод Ньютона центристский. Действительно, органичное сочетаниетеоретико-математического и опытно-экспериментального подходов, реализованных в«Математических началах натуральной философии» (1686) Ньютона, свидетельствуютоб этом. В частности, в предисловии Ньютон ясно выражает своютеоретико-методологическую ориентацию: «Так как древние, по словам Паппиусапридавали большое значение механике при изучении природы, то новейшие авторы,отбросив субстанции и скрытые свойства, стараются подчинить явления природызаконам математики. В этом сочинении  имеется в виду тщательное развитиеприложений математики и физики»[72]
В этомсмысле мы можем говорить о близости метода Ньютона и методу Канта: и в той, и вдругой позиции научное знание строится на основе явлений природы (в «пределахвозможного опыта») и теоретического («чистого») разума, функционированиекоторого выражаются в рассудочных понятиях а priori, воззрениях на основеаприорных форм чувственности и математике как идеальной форме научного знания.
В «Математическихначалах...» Ньютона есть и нормативные формулировки (принципы)общеметодологического характера, которые выделены в разделе «Правилаумозаключений в языке»:
«Правило 1. Не должнопринимать в природе иных причин сверх тех, которые истинны и достаточны дляобъяснения явлений. По этому поводу философы утверждают, что природа ничего неделает напрасно, а былобы напрасным совершать многим то, что мо­жет быть сделано меньшим. Природа простаи не роскошествует из­лишними причинами вещей.
Правило 2. Поэтому,поскольку возможно должно приписывать те же причины того же рода различнымпроявлениям природы.
Правило 3. Такие свойствател, которые не могут быть ни усиляемы, ни ослабляемы и которые оказываютсяприсущими всем те­лам, над которыми возможно производить испытания, должны бытьпочитаемы за свойства всех тел вообще.
Свойства тел постигаютсяне иначе, как испытаниями, следова­тельно, за общие свойства надо принимать те,которые постоянно при опытах обнаруживаются и которые, как не подлежащие умень­шению,устранены быть не могут. Понятно, что в противность ряду опытов не следуетизмышлять на авось каких-либо бредней, не сле­дует также уклоняться отсходственности в природе, ибо природа всегда и проста и всегда с собойсогласована».
Общеметодологическаяпрограмма развития естествознания на основе образцов математики и механикивыражена Ньютоном в следующих известных словах: «Вся трудность физики, какбудет видно, состоит в том, чтобы по явлениям движения распо­знать силыприроды, а затем по этим силам объяснить остальные явления Было бы желательновывести из начал механики и ос­тальные явления природы, рассуждая подобным жеобразом, ибо многое заставляет меня предполагать что все эти явления обуслов­ливаютсянекоторыми силами, с которыми частицы тел, вследствие причин покуда неизвестныхили стремятся друг к другу и сцепля­ются в правильные фигуры, или же взаимноотталкиваются и уда­ляются друг от друга» [Ньютон, 1936, с. 3]. Заметим, чтоздесь Нью­тон формулирует не чисто редукционистскую программу механицистскогоподхода в естествознании, как часто считают, так как он пишет о «рассужденияхподобным же образом», а не об описании природы на языке одной только механики.
В ХУШ в проблемы научногопознания нашли особое продол­жение и звучание в учениях о возможностях играницах научного познания мира Д. Юма и И. Кант.а Если Бэкон и Декарт решалипринципиальные проблемы метода получения истинного знания (склоняясьсоответственно к эмпиризму и рационализму); собственно же возможность полученияистинного знания о мире у них не вызывала сомнений, то Кант выделил какцентраль­ную проблему возможностей и границ научного познания мира природы, авместе с этим и проблему разделения научного и не­научного знаний. В этомсмысле Кант разделял все предшествую­щие ему учения о возможностях человеческогопознания мира на догматические (например, эмпиризм Бэкона и рационализм Де­карта)согласно которым мир познаваем и различие только во взглядах на пути к истинномузнанию, и скептические (например, скептицизм Юма), согласно которым мирнепознаваем. Свое учение Кант назвал критическим — мир познаваем, но только впределах возможного опыта, прячем опыта в специфическом кантовском смысле.
В качестве главныхсоставляющих науки Кант выделяет пред­мет и метод (род познания, способпознания), которые являются со­ответственно критериями различения отдельныхнаук: «Когда нуж­но представить какое-нибудь познание как науку, то преждевсего должно в точности определить ту отличительную особенность, ко­торую ононе разделяет ни с каким другим познанием, и которая, таким образом,исключительно ему свойственна, в противном слу­чае границы всех наук сольются ини одну из них нельзя будет ос­новательно изложить сообразно с ее природой.
Идея возможной науки и ееобласти основывается прежде всего именно на такой отличительной особенности, вчем бы она ни со­стояла в различии ли предмета, или источников познания, или жерода (можно сказать «метода», «способа») познания, или, на­конец, в различиинекоторых, если не всех, этих отношений вместе».
По Канту главныйхарактерный признак научности знания — его системность. Системность знания определяетсяметодом. Ис­кусство построения системы Кант называет архитектоникой. «Подархитектоникой я разумею искусство построения системы. Так как обыденное знаниеименно благодаря систематическому единству становится наукой, т. е. из простогоагрегата знаний превращается в систему, то архитектоника есть учение о научнойстороне наших знаний вообще, и, следовательно, она необходимо входит в учение ометоде»[73]
Поскольку архитектоника естьсоставляющая часть метода, а систематический характер как главный признакнаучного знания определяется методом, то, следуя Канту, мы можем вы­сказатьсяпредельно кратко: наука есть метод.
Существенно отметить, чтоКант проблемы рефлексии науки относит к специальной философской задаче, решениекоторой может быть ошибочным даже и создателей тех или иных конкретных наук,т.е., говоря современным языком, Кант подчеркивает значи­мость специального философско-методологическогоанализа фено­мена «наука» и «научное звание». Он замечает «Никто не пытаете?создать науку, не полагая в ее основу идею. Однако при разработке науки схема идаже даваемая вначале дефиниция науки весьма ред­ко соответствуют идее схемы,так как она заложена в разуме, по­добно зародышу, все части которого еще неразвиты и едва ли дос­тупны даже микроскопическому наблюдению. Поэтому науки,так как они сочиняются с точки зрения некоторого общего интереса, следует объяснятьи определять не соответственно описанию, да­ваемому их основателем, асоответственно идее, которая ввиду есте­ственного единства составленных имчастей оказывается основан­ной в самом разуме. Действительно, нередкооказывается, что осно­ватель [науки] и даже его позднейшие последователиблуждают во­круг идеи, которую они сами не уяснили себе, и поэтому не могутопределить истинное содержание, расчленение (систематическое единство) играницы своей науки» [Кант, 1994а, с. 487].
Уже говорилось о том, что«в отношении предмета всякого по­знания» Кант разделил философов насенсуалистов и интеллектуа­листов (Эпикур и Платон как самые выдающиесяпредставители этих направлений), «в отношении происхождения познания» — наэмпириков и ноологистов (Аристотель и Платон в Античности, Локк и Лейбниц вНовое время) [Кант, 1994а, с. 497]. Далее Кант дает оп­ределение научномуметоду и производит разделение типичных по­знавательных подходов «в отношенииметода»: «Если мы хотим не­что назвать методом, то оно должно быть способомдействия со­гласно основоположениям. Методы., господствующие в настоящее времяв этой области исследования природы, можно разделить на натуралистические и научные.Натуралист чистого разума принима­ет за основоположение мысль, что обыденныйразум без науки (который он называет здравым разумом) может достигнуть большегов разрешении самых возвышенных проблем, составляющих задачу метафизики, чемспекуляции»[74]. Критикуя на­туралистов,Кант замечает, что их позиция равносильна утвержде­нию о возможности определениярасстояния до Луны на глазок с большей точностью, чем при помощи косвенныхматематических вычислений.
В свою очередь,рассматривая варианты научных методов, в итоге Кант приходит (что ужеотмечалось) к убеждению о преиму­ществе критического научного метода: «Чтокасается сторонников научного метода, то перед нами выбор действовать либодогмати­чески, либо скептически, но они при всех случаях обязаны бытьсистематическими. Если я назову здесь знаменитого Вольфа в качествепредставителя первого метода и Давида Юма как предста­вителя второго метода, тоэтого будет достаточно для моей тепе­решней цели. Открытым остается толькокритический путь. Если наш читатель благосклонно и терпеливо прошел этот путь вмоем обществ, то он может теперь судить, нельзя ли, если ему угодно будетоказать также свое содействие, превратить эту тропинку в столбовую дорогу и ещедо конца настоящего столетия достигнуть того, чего не могли осуществить многиевека, а именно доставить полное удовлетворение человеческому разучу в вопросах,всегда возбуждающих жажду знания, но до сих пор занимавших его безус­пешно»[75].
Выше приводились основныемысли Канта о научности знания и на­учном методе, лучший вариант которого, поКанту, — критический метод. Именно этот подход наиболее специфичен для научнойме­тодологии Канта и выражается в ясной постановке проблем не толь­ко овозможностях но и границах человеческого познания мира. Важно подчеркнуть, чтопри изложении учения Канта следует ясно определять и использовать все основныепонятия. В данном случае, например, приведено понятие «мира», а не природы, таккак для Канта природа есть совокупность вещей возможного опыта, а не мир вцелом.То же относится и к понятиям «объективность знания» (как общезначимоезнание в пределах возможного опыта, но не зна­ние о вещах как они есть сами посебе), «природа» (как «совокуп­ность предметов опыта»). В частности, Кант писал,что « законы природы никогда не могут познаваться а priopi, если разуметь подними законы вещей самих по себе без отношения к возможному опыту. Но мы здесьне имеем дела с вещами самими по себе (их мы оставляем в стороне со всеми ихсвойствами), а только с вещами как предметами возможного опыта, и совокупностьэтих предметов и есть собственно то, что мы здесь называем природой»[76]
Согласно Канту,устройство нашего рассудка определяет воз­можность опыта и вместе с этим этоустройство и есть основа того, что называют законами природы. «Есть многозаконов природы, ко­торые мы можем знать только посредством опыта, но закономер­ностьв связи явлений, те природу вообще, мы не можем познать ни из какого опыта, таккак сам опыт нуждается в таких законах, на которых основывается а priopi его возможность.
Таким образом,возможность опыта вообще вместе с тем всеоб­щий закон природы, и принципыпервого суть законы последней. Ибо мы знаем природу только как совокупностьявлений, т.е. пред­ставлений в нас, поэтому мы можем получить закон связи этихявлений только из принципов их связи в нас, т.е. из условий такого необходимогосоединения в сознании, которое дает возможность опыта»[77]
По Канту, методестествознания должен позволять нам находить элементы чистого разума (познаниеа priopi в вещах того, что вложе­но в них нами самими), которые обязательноформируются в пределах возможного опыта, т е знания, подтверждаемые или опровер­гаемыеэкспериментом [Кант, 1994а, с. 19]. Кант подчеркивает, что «природа и возможныйопыт — совершенно одно и то же». Он пишет, что «будет хотя и странно, но тем неменее истинно, если я скажу рассудок не исчерпывает свои законы (а priopi) изприроды, а пред­писывает их ей». В свою очередь, рассудок регу­лируется разумом,который придает рассудочной деятельности сис­тематическое единство.«Трансцендентальные идеи выражают, та­ким образом, особенное назначение разума,именно как принцип систематического единства рассудочной деятельности»[78]
Важно еще разподчеркнуть, что естественные науки изучают природу, но природа, по Канту, это«совокупность предметов опы­та» [Кант, 1994а. с. 19], а не совокупность вещейсамих по себе. Эта позиция ясно выражена в словах «Природа есть существование(Dasem) вещей насколько оно определено общими законами Если бы природа означаласуществование вещей самих по себе, то мы бы никогда не могли ее познать ни «аpriopi», ни «a postenon». Это не­возможно а priopi, ибо как будем мы знать, чтопринадлежит вещам самим по себе, когда мы никак не можем это узнать через расчлене­ниенаших понятий (аналитические положения).
И a posteror было быневозможно такое познание природы вещей самих по себе. Ибо если опыт долженсообщать мне законы, которым подчинено существование самих вещей, то этизаконы, на­сколько они касаются вещей самих по себе, должны необходимопринадлежать этим вещам и вне моего опыта. Между тем, опыт хотя и научает менятому, что существует и как оно существует, но нико­гда не показывает, что этонеобходимым образом должно быть так, а не иначе. Следовательно, опыт никогда недаст познания о приро­де вещей самих по себе»… В то же время опыт в ученииКанта необходимый компонент становления научного зна­ния, поскольку научноезнание, по Канту, может быть обосновано только в пределах возможного опыта,несмотря на его априорную природу. Именно последнее придает знанию объективныйхарактер (по Канту это необходимая всеобщность). «Все наши суждения сперва сутьпростые суждения восприятия, они имеют значение только для нас, т. е. длянашего субъекта и лишь впоследствии мы им даем новое отношение, именно кобъекту, и хотим, чтобы оно имело постоянное значение для нас и также для всехдругих, ибо ес­ли одно суждение согласуется с предметом, то и все суждения отом же предмете должны согласоваться между собой, так что объектив­ное значениеопытного суждения есть не что иное, как его необхо­димая всеобщность»[79]
В предельно краткомизложения идеи Канта, относящиеся к проблемам становления методологии научногопознания, сле­дующие:
— есть природа вещейсамих по себе, но она принципиально не­познаваема и не может быть предметомнаучного познания,
— природа, понимаемая каксовокупность вещей возможного опыта, познаваема и представляет предметестествознания,
— знания о природе естьзнания, получаемые а рпоп, но не вся­кие, а только те, которые можно проверить(подтвердить или опро­вергнуть) экспериментально (т е речь идет об априорных знанияхв пределах возможного опыта),
— научное знаниеотличается от других видов человеческого зна­ния системностью, системный ицельный характер знанию придает метод,
— объективное опытноезнание — это не знание о вещах самих по себе, а общезначимое необходимое ивсеобщее знание в пределах возможного опыта,
— систематическоеединство рассудочной деятельности придает разум,
— метод, по Канту, — этоспособ действия согласно основополо­жениям, причем научные методы могут бытьразными, но обяза­тельно систематичными,
— наилучший методнаучного познания критический.
 Идеи Канта сохранились внеизменном или переосмысленном виде во многих философско-методологическихучениях XIX и XX вв. теоретической«нагруженности» любого эксперимента, принци­пах верификации и фальсификации,учениях о пределах научного познания в связи с проблемами взаимодействияисследуемых и ис­следующих (человек с его макроскопическими инструментами и по­нятиями)систем, учениях об идеалах и нормах научного познания Кант твердо стоял напозиции, что статус естественнонаучного зна­ния может приобретать не любоезнание а рriori, но обязательно в пределахвозможного опыта, т е знание, которое может быть под­тверждено или опровергнутопри эмпирической (эксперименталь­ной) проверке. Наконец, идеи Канта о том, чтопонятие «природа» есть понятие, включающее не вещи сами по себе, а вещивозможно­го человеческого опыта, нашли своеобразное, но вполне созвучноепродолжение в копенгагеновской интерпретации квантовой механи­ки, утверждениеприродной принципиально неустранимой взаимо­связи познаваемой системы и познающейсистемы.
Существенный вклад Кантав становление методологии на­учного познания в том, что он строго разделилнаучно-критическую конститутивную и метафизическую регулятивную частичеловеческого познания. В метафизической традиции от учения о «припоминании»Платона до «врожденных идей» Де­карта собственно научно-критическому познаниюприроды «в пределах возможного опыта» места не было. Идеи Канта соста­вилиоснову синтеза естествознания, основанного на опыте и философской теориипознания как науки.
Заключим этот разделинтересными и вполне актуальными (все­гда актуальными) размышлениями Канта осоотношении теории и практики. Он дает следующие определения понятиям «теория»и «практика»: «Теорией называют совокупность правил, даже практи­ческих, когдаэти правила мыслятся как принципы в некоторой все­общности, и притом отвлеченноот множества условий, которые, однако, необходимо влияют на их применение. Наоборот,практикой называется не всякое действование, а лишь такое осуществление це­ли,какое мыслится как следование определенным, представленным в общем видепринципам деятельности». Далее Кант ясно и с привлечением наглядных примеровпоясняет, что вся­кая практика, если она только не сводится к невежественномудей­ствию наугад, обязательно основывается на теории, т.е совокупно­сти правили принципов. В связи с этим он замечает, что «причина малой •пригодности теориидля практики (если это имело) заключалась не в самой теории, а в том, что здесьбыло недос­таточно теории, которой человек должен был еще научиться из опы­та икоторая есть истинная теория..»[80]
Можно уверенно сказать,что Кант, раскрывая необходимую не­разрывность теории и практики, исчерпалитоги многих дискуссий о соотношении теории и практики, воспроизводящихся безособых вариаций и без оригинальных итогов вплоть до нашего времени.
В заключение можноотметить, что методология науки строится подобно аксиоматическому способупостроения теорий в математике. В начале ученый на основании каких-либо сооб­раженийвыбирает «аксиоматическую систему» — в данном слу­чае принципиальные основанияпознавательного метода, а далее строит всю систему методологии. Так, например,у Бэкона «общие аксиомы» находится в эмпирических знаниях, у Декарта — винтеллекте познающего субъекта, у Канта — в «чистом разуме» и «априорных формахчувственности». § 2. Становление идеи развитияи принципа историзма в философии и естествознани.
В дополнение и развитие кучению Канта о границах научного познания в период XV-XIX вв. в арсенал естественнонаучного и философского знаниявошли идеи развития и принцип историзма.
Надо сказать, что идеяразвития и принцип историзма развива­лись в естествознании и философиидостаточно автономно, более того, можно говорить о первенстве естествознания XVII-XX вв. в разработке идеи развития иее влиянии на философскую мысль. Действительно, в указанный период идеяразвития в философской области разрабатывалась немногими философами. Проблемыразви­тия в идеальной сфере, сфере духа получили своеобразное выраже­ние вфилософских системах Фихте, Шеллинга, Гегеля. Так, у Фихте концепция развитияотносилась исключительно к самосознанию, ра­зуму, «Я», где, как отмечается,«изменение природных явлений представляет лишь слабый отблеск духовногоразвития». В панлогизме Гегеля идеи развития, конечно, относятся к природе, нов специфическом ее понимании как деятельности аб­солютного духа, выраженной главнымобразом в самодвижении ло­гических категорий[81]. В целом эти кон­цепциибыли далеки от естественнонаучной мысли своего времени и, если и оказывали нанее влияние, то косвенно через духовно-культурную атмосферу.
Что касается химии, тоидеи развития отсутствовали в ней до второй половины XX века. Представления овозможной химиче­ской (предбиологической, молекулярной) эволюции как новойпредметной области химии зародились на рубеже XIX-XX вв. в связи с логической необходимостью объяснитьсвязанность между фи­зическими космогоническими и биологическими эволюционнымиучениями, т е. с теориями-гипотезами Канта-Лапласа, Ламарка, Дар­вина и др. Тоесть в XIX в. в результате взаимосвязифизического космогонического и биологического эволюционного знаний в химииопыта обозначена новая предметная область проблемы эволюции вещества как этапав истории Вселенной от неорганических косми­ческих тел до возникновения жизни.
Эволюционные идеи в химиивпервые возникли под влиянием космогонических гипотез в несколько большейстепени, чем под влиянием эволюционного учения в биологии. Поэтому в первуюочередь в химии (и геохимии) прозвучали идеи о неорганической эволюции иобразовании химических элементов в космических условиях В частности, такие идеив 70-х годах XX в. сформулировал Локьер. Позднее в 80-х годах В. Крукс высказалмысли об эволюции химических элементов в речи: «О происхождении химическихэлементов» (1886 г.). Собственно термин «химическая эволюция», обозначающийименно эволюцию атомно-молекулярных систем в естественно-исюрических условиях,был введен Муром в 1913 г[82].
В результате на рубеже XIX-XX вв. в естествознании сформи­роваласьстройная система эволюционных процессов в природе на уровне космических тел иобразований (небулярная гипотеза Канта-Лапласа), на молекулярном уровне (теориихимической, или моле­кулярной предбиологической эволюции), и эволюционныеучения в биологии (дарвинизм). К этому же времени идея развития и позна­вательныйпринцип историзма утвердились в философско-методологическом знании. Этопроизошло в результате взаимодей­ствия эволюционных учений в естествознании идиалектических идей развития в немецкой классической философии с последующимсвоеобразным их переосмыслением в сфере диалектического мате­риализма.
С другой стороны, в наукеXIX в. синтез конкретного естество­знанияи логики послужил опорой для философии позитивизма, центральными проблемамикоторой стали вопросы эмпирического обоснования научного знания с опорой нааппарат логики и анализ языка науки. Как известно, эта тенденция связана сзарождением в XIX в философиипозитивизма в работах О. Конта, Дж. С. Милля и их последователей. Мы не будемподробно анализировать обшир­ный материал, представленный работами позитивистови неопози­тивистов XIX и XX вв. поразработке аппарата логики и лингвисти­ки науки, а выскажем некоторые соображенияо проблемах взаимо­отношений формальной логики и методологии научного познаниябез «хитросплетений» и «изысков» логических и лингвистических работ философовнауки позитивистского направления.
§ 3.Современная технология познания мира эвристика и методология науки
Перейдем от изложенияметодологии в историческом ракурсе к изложению ее актуального состояния.Конечно, все сказанное выше не есть обзор исторически любопытных эпизодов, аесть становле­ние основ логики, методологии и философии науки, которые оста­ютсяосновами актуальной, те современной, методологии. По­скольку речь идет офундаментальных положениях методологии науки, есть все основания утверждать обих непреходящей значимо­сти.
Предварительно еще раз (ине в последний раз!) заметим, что создать алгоритм (логику, технологию,рецептуру) получения нового знания принципиально невозможно. Поэтому все пере­численныениже принципы могут рассматриваться только как на­правления научного поиска изсферы возможного, но не необходимого
Вся история наукисвидетельствует о том, что никто не смог на­чертать путей открытий новогогениям и талантам, но сколько крови было пролито в прямом и переносном смысле(трагедии личных су­деб мыслителей, трагедии научных идей) из-за их неприятия«уче­ными-обывателями», т.е. к адептама традиционных направлений и сложившихсязнаний.
Для принципиально новогознания, то есть знания логиче­ски невыводимого путем дедукций и систематизациииз извест­ного знания, характерны две особенности начальных этапов становления:случайность открытия (в смысле отсутствия спе­циальной программы этого открытия)и непризнание в научном сообществе. В истории научных открытий практически неисклю­чений, где такие особенности отсутствовали бы. Приведем некото­рые примеры,перечень которых можно продолжать и продолжать.
Вначале рассмотримпримеры из области «случайных)) (непред­намеренных) открытий.
Под случайностью открытиямы имеем в виду принципиальную его неожиданность и незапланированность пути кнему. Что же ка­сается общих тенденций и закономерностей становления научногознания, то здесь есть элемент необходимости. Во всяком случае, от­крытия совершаютисследователи-ученые, а не пирожники и сапож­ники. Как остроумно заметилнемецкий психолог Г. Мюнстерберг: «В мире было много гальванических эффектов идо того, как Гальвани случайно увидел, как сокращается лапка лягушки, лежащаяна металлическом проводе. Мир всегда полон подобных случайностей, но в немредко встречаются такие люди, как Гальвани и Рентген»[83].В этом же смысле высказывал­ся Л. Пастера: «Случай помогает только тем, чей умсозрел для это­го» (цитировано по [Гурвич, 1981, с. 23]). Многие виделипадающие яблоки, но не сформулировали закона всемирного тяготения, многиевидели скрученных змей и наяву и во сне, но не открыли структуры молекулыбензола.
Случайность открытия (вобозначенном смысле) видна из при­зеров открытий Гальвани (краткое описаниеситуации уже дано) и Рентгена (было обнаружено почернение закрытой от светафотопла­стинки при случайном ее контакте с радиоактивным источником). Но, кромеэтих хрестоматийных примеров, мы можем привести столько, сколько, пожалуй,открыто принципиально новых явлении природы.
Так, исходной задачейКулона было не измерение силы притя­жения электрических зарядов, а реализациясовершенно ивой про­граммы Гука, в рамках которой Кулон под изобретенные имвысо­кочувствительные крутильные весы искал задачи.
«ИзлучениеЧеренкова-Вавилова» было открыто в 1934 г. при постановке и решении рядовыхвопросов люминесценции жидко­стей, а отнюдь не в связи с программой открытиясветового излучения заряженных частиц, движущихся в среде со скоростью,превышающей фазовую скорость света в этой среде.
При исследованиибета-распада в 1934 г. Паули был вынужден для спасения закона сохраненияэнергии ввести гипотетическую частицу «нейтрино», которую экспериментальнообнаружить уда­лось много позднее. И в данном случае в программу исследованийПаули не входил поиск такой частицы, как нейтрино.
Флеминг увидел, чтомикроорганизмы не растут вблизи пени­циллина, и открыл первый антибиотик. Егозаслуга здесь в том, что он смог увидеть то новое, чего специально не искал.
Таким образом, надо бытьАрхимедом, чтобы выскочить из ван­ной с криком «Эврика» и открыть закондействия сил на тело, по­груженное в жидкость; надо быть Галилеем, чтобы принаблюдении раскачивающейся лампы в соборе в Пизе озариться интуицией исформулировать закон колебаний маятника; надо быть Ньютоном, чтобы при видепадающего яблока утвердиться в законе всемирного тяготения; надо быть Гальвани,чтобы от единичного случая сокра­щения лапки препарированной лягушки при ееконтакте с металли­ческим телом прийти к идее нового электрохимическогоисточника тока; надо быть Майером, чтобы при наблюдении изменения цветавенозной крови в тропиках (во время его путешествия на корабле) прийти квсеобщему закону сохранения и превращения энергии; на­до быть Кекуле, чтобы,увидев во сне свернувшуюся змею, прийти к открытию строения молекулы бензола;нужно быть Менделеевым, чтобы при систематизации материала во время подготовкиучебника «Основы химии» прийти к формулировке периодического закона химическихэлементов; надо быть Пуанкаре, чтобы после чашки кофе и бессонницы прийти коткрытию класса «автоморфных функций»; нужно быть Флемингом, чтобы, увидевзадержку роста культуры микроорганизмов, прийти к открытию антибиотикапенициллина — и т.д., пока не перечислим имена всех великих первооткры­вателей.
В связи с вопросом осоотношении случайности и необходимо­сти при совершении принципиально новыхоткрытий известный американский кардиолог Дж. Лара заметил: «Чаще всего удачуис­следователя приписывают случаю или ситуации, чем уму. Отчасти это происходитот того, что не все можно объяснить словами, и ко­гда сделавший открытие ученыйне способен объяснить, как он сде­лал открытие, то его ошибочно считают простоудачливым. На са­мом же деле открытие почти никогда не является удачей, случайно­стьюпотому что те исследователи, которые делают одно открытие, обычно делают ещеодно, два и более открытий. Очевидно, главным требованием для исследователяявляется определенное сомнение в авторитетах и установленных доктринах. Многиене способны к по­добному восстанию против установившихся истин»[84].
Кроме того, нередкислучаи, когда даже при наличии рабочей гипотезы ее подтверждение происходитблагодаря случаю. Так, в 1927 г. К. Девиссон и Л. Джермер обнаружили дифракциюэлектро­нов, т.е. подтвердили гипотезу де Бройля о волновой природе элек­тронов,создав дифракционную решетку на монокристаллах никеля. Эти монокристаллы ученыеполучили благодаря тому, что у них случайно разбилась азотная ловушка иокислилась никелевая пла­стинка, восстанавливая которую ученые неожиданноувидели круп­ные монокристаллы никеля (см. об этом, например (Овчинников, 1972,с. 24-25]).
В 1965 г. А. Пензиас и Р.Вилсон зарегистрировали микроволно­вым приемником постоянный «паразитный» фон.В начале они ду­мали, что причиной является голубиное гнездо на антенне, но,когда они удалили голубей с гнездом, фон сохранился. Так было обнару­женопредсказанное Г. Гамовым реликтовое излучение, которое об­разовалось во времязарождения Вселенной. Обнаружение этого из­лучения принесло названным экспериментаторамНобелевскую премию по физике.
Дополнительно отметим,что надо, конечно, особо различать ошибочные открытия. Например, из опытоввзвешивания веществ после прокаливания и наблюдаемого увеличения их веса Р.Бойль сделал открытие что «огонь имеет вес». Открытие флогистона, в своюочередь, было связано с наблюдаемой потерей веса веществ при их горении, чтообъяснялось наличием в них летучего флоги­стона.
Из этого длинногоперечня примеров видно:
1) к открытию приводитслучай (до этот случай приходит только к тому, кто находится в состоянии поиска),
2) этот случай порождаетинтуитивную деятельность, рационализируемую на последнем этапе творческойработы интеллекта в форме соответствующего открытия.
Отсюда видно, что, еслипункт первый может быть реализован многими, то пункт второй может быть реализовантолько при наличии природного дара гения интуитивного прозрения, когда вединичном и случайном усматривается всеобщее и необходимое. Можно человеку безмузыкальных дарований дать музыкальное образование, но хорошего музыканта изнего не воспитаешь все равно. Можно почти любого человека ввести в сферунаучной деятельно­сти, но интуиция одаренного ученого — дар природный, и она немо­жет быть привита образовательными средствами.
Следующая группа примеровотносится к характерной особен­ности открытий — их непризнанием современниками.
Хорошо известно отношениесовременников (в целом или больших групп их представителей) к учениям Сократа,Эпикура, Бо­эция. Список непризнанных или недооцененных мыслителей удру­чающевелик, и здесь есть возможность только привести ряд харак­терных примеров. Так,например, великий философ ХУIIIвека Д. Юм получил достойное признание только в XX веке. Это видно по интересук нему А. Эйнштейна, Б. Рассела и заметному месту в позитивистско-аналитическойтрадиции англо-американской филосо­фии в целом. Как отмечается: «Крупнейшиеисследования, посвя­щенные его философской системе (Н.К. Смит) и жизненномупути (Э. С. Мосснер), появились именно в XX в. »[85].
В свою очередь, основнойтруд И. Канта «Критика чистого ра­зума» вначале критиковался как за излишнююсложность изложе­ния, так и за нарочитую новизну идей. Философские идеи А. Шо­пенгауэра,изложенные им еще в молодом возрасте (31 год) в труде «Мир как воля ипредставление» (1819), не признавались ни за философские, ни за вообщесколь-нибудь существенные почти до кон­ца долгой жизни мыслителя.
Непосредственно в историинаучного знания хорошо известно отношение современников к идеям Коперника,Кеплера, Бруно в многих других ученых. Так, например, молекулярное учение А.Авогадро, развитое им на основе его положения о том, что в равных объемах(1811) газов при прочих равных условиях содержится оди­наковое количествомолекул, было критически воспринято никем иным, как самим отцом научнойатомистики Дж. Дальтоном, и было забыто до тех пор, пока их более чем черезполвека не «воскресил» для научного сообщества С. Канниццаро
Основы неевклидовойгеометрии казанского ученого Н. Н. Лоба­чевского, изложенные в его труде «Оначалах геометрии» и пред­ставленные в 1832 г. в Академию наук, были невосприняты в сто­лице известный математик М. В. Остроградский оценил ее отрица­тельно,а журнал «Сын отечества» в 1834 г. поместил статью, про­смеивающую труд Лобачевского.
Открытие фундаментальногозакона природы — закона сохране­ния энергии Ю. Р. Майером, изложенного в егостатье 1841 г. «О ко­личественном и качественном определении сил», не былапринята ведущие для того времени журналом физиков «Annalen der Physik» издателя И. К. Поггендорфа.
Основополагающие работыпо наследственности Г. Менделя, проведенные на экспериментальном материале погибридизации го­роха уже я 1856-1863 гг., хотя и были известны ряду именитых бо­таников,тем не менее были не поняты и забыты до аналогичных опытов X. Де. Фриза в 1900г. и почти одновременных опытов ряда других биологов.
Выше мы приводили примерынепонимания и непризнания ве­личайших достижений человеческой мысли в сференаучного по­знания. Может быть, в технике, близкой своими результатами по­требностямчеловека, дело обстояло много лучше? Пожалуй, не на­много. Фонограф Эдиссона в1878 г. был осмеян на собрании фран­цузской Академии как фокус шарлатана. Визобретении телефона, запатентованного А. Беллом в 1876 г., не видели большогобудуще­го и вообще его считали вредным для ушей. В электродвигателях на раннихэтапах их создания не отмечали большой практической пер­спективы. Наконец, вхудожественном искусстве (техника тоже ис­кусство) мы хорошо знаем, как резкоотрицательно принимались новые музыкальные решения и формы выдающихсякомпозиторов, почитаемых сейчас за классиков первой величины. Наконец, новоевыдающееся явление становления исконно русского литературного языка в «Русланеи Людмиле» юного Пушкина критиковали за про­сторечье. Непризнание новогообществом (или, в частном случае, научным сообществом) — не досадныеисторические инциденты, а характерная черта становления всякого новогомировидения при его восприятии адептами, апологетами, интерпретаторамиустановив­шихся догм, коих всегда большинство, и их «голоса» при демокра­тическомрешении вопросов о признании того или иного нового знания всегда в большинстве.§ 4.Основные эвристические установки.
На основании всегосказанного можно назвать следующие ос­новные эвристические установки искатьнестандартные познава­тельные пути, необычные даже для самого себя, ужеобладающего такой установкой, не только негативно-критически, но ипозитивно-творчески рассматривать необычные экспериментальные и теорети­ческиерезультаты, терпимо относиться к необычным результатам коллег, если они,конечно не результат явной некомпетентности или недобросовестности. Последнеедолжно войти в идеологию на­учного сообщества в целом во избежание многочисленныхошибок по подавлению нового, чему нас учит история науки.
Таким образом, издействительно эвристических познаватель­ных установок, из контекста историинауки в различных областях можно выделить только одну главнейшую установку изовсех сил терпимо относитесь ко всем необычным (нетрадиционным, не укла­дывающимсяв привычные понятия, концепции, схемы, шаблоны, стереотипы, словом, всуществующие парадигмы) идеям, теоретиче­ским концепциям, экспериментальнымрезультатам. Для ученых же, ищущих принципиально новых знаний, установка при ихобщении с познаваемой Природой может быть только одной единственной: «Просите,и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отво­рят вам; ибо всякийпросящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» [Мф. 7,7-9].
Вот и вся «эвристика» всеостальное — горы макулатуры. До­полнить сказанное можно только примерами.
Для преодоления парадигм,стереотипов, шаблонов, схем, тра­диций, сложившихся в той или иной специальнойобласти знания и науке в целом, можно порекомендовать ученым стремящимся кпринципиально новым открытиям, путь Р. Декарта. Декарт, как из­вестно (см,например, в 17 лет от роду покинул в 1612 г. элитарную школу La Fleche и началстранствовать по свету я учиться у самой жизни и природы. Как пишет К Фишер, уДекарта «за эпохой школьного образования следовал пери­од самообразования, в буквальномсмысле самообразования, не же­лающего ничего воспринимать извне и принимать наверу, но же­лающего все вывести из себя, обосновать своим мышлением, иссле­доватьи открыть. Он часто говорил своим друзьям, что и без ученого воспитания,данного ему отцом, он мог бы написать совершен­но те же научные книги, с тойтолько разницей, что все они были бы написаны по-французски, а не по-латыни»[86].
Сам Декарт таккомментировал свой шаг оставления изучения наук ради изучения «книги мира»: «Яне хотел более искать никакой долгой науки, за исключением той, которую я могбы найти в самом себе или в великой книге мира, и, таким образом, посвятилостаток моей юности путешествиям для того, чтобы изучить дворы, войска,вступать в общение с людьми различного душевного склада и обще­ственногоположения, запастись многообразным опытом. Таким образом освобождался япостепенно от многих заблуждений, затем­няющих наш естественный свет и делающихнас менее способными повиноваться разум» (цитировано по [Фишер, 1994, с.172-173]. За­метим существенное обстоятельство, что здесь мы рассматриваемпример становления не беллетриста или политика, а великого мате­матика и философа-рационалиста.Вряд ли современный ученый может себе позволить путешествовать по «Беломусвету» более де­сяти лет, но иметь установку освобождения от сложившихся догм,если желает прославиться открытием нового, он должен.
Существует много методикалгоритмов с попытками оптимизи­ровать познавательный научный процесс.Например, Джон Лара приводит семь составляющих исследовательского процесса.Первые шесть — достаточно типичные (выбор предмета исследования, обос­нованиеточности и надежности исследовательского инструмента­рия, анализ исходныхданных и проработка литературы и т. д.). При­ведем седьмой компонент, наиболееспецифичный для познания но­вого: «Седьмое и последнее — я хотел бы напомнитьбудущему исследователю, что не все вещи объяснимы словами и что есть место дляинтуиции в разработке любой проблемы. Большинство велере­чивых и многословныхлюдей часто являются не лучшими, а худ­шими из исследователей. Исследование вконечном итоге является так же искусством, как и наукой. Способность увидетьнеобычное в обычном (например, в «обычном» случайном событии «необычную»закономерность) является очень ценным качеством. Ес­ли вы знаете объект вашихисследований и если у вас есть силы вос­стать против установленных догм, высможете достигнуть цели в научном исследовании»[87].
Наконец, для открывателейнового можно дать и психологический совет — не расстраиваться от длительногонепризнания новой идеи, это естественно, на то она и новая. Кеплер в ситуациинужды,  одиночества и непризнания говорил: «Неужели мне может казаться тяжелым,что люди ничего не хотят знать о моем открытии? Если всемогущий Бог шесть тысячлет ждал человека, который увидел бы, что Он сотворил, то я могу подождать летдвести, пока найдется кто-нибудь, кто поймет то, что я увидел)[88].
Что касается «методологиисамой методологии», конкретизиро­ванной на основании сказанного выше, то этопринцип невозможно­сти (наподобие невозможности создания вечного двигателя)создания эвристической методологии как алгоритмизированного инструмента прогнозируемыхоткрытий. Максимум, на что способна эври­стика — это создавать благоприятныеусловия для творческой дея­тельности. Начиная с того, что, как минимум, головадолжна быть на плечах, далее для открытия нового нужно, как минимум, бытьнастроенным на постижение нового, а не жить растительной жиз­нью обывателя, амаксимум — это те выводы, которые сделаны выше. Как писал Гете «Суха теория,мой друг, но вечно зелено древо жиз­ни». Дело в том, что есть совершенноопределенная доля правды во взглядах А. Ф. Лосева на то, что научное знаниеопирается, конструируется на основе того или иного мифа, наполняющего жизнь че­ловека,а далеко не только в результате эмпирико-рационалистского познания ((объективногомира» В данном случае мир в понимании Лосева есть ((конкретнейшее и реальнейшееявление сущего». Он, в частности, писал «Нельзя живому человеку не иметь живыхцелей и не общаться с живой действительностью, как бы она ни мыслилась, наманер ли старой религиозной догмати­ки или в виде современной механистическойВселенной. Мифоло­гия — основа и опора всякого знания, и абстрактные наукитолько потому и могут существовать, что есть у них та полнокровная и ре­альнаябаза, от которой они могут отвлекать те или иные абстракт­ные конструкции»[89].
В свете положенийнастоящего раздела систему методологиче­ских принципов (методология внормативной форме) нужно рас­сматривать как систему рекомендательных ориентациипознава­тельной деятельности, задаваемых основоположениями, выражен­ными хотя ив нормативной форме, но являющимися по сути не принципами, а рекомендациями.§ 5.Наиболее известные методологические принципы и подходы.
Перейдем теперьсобственно к характеристике основных (точ­нее, наиболее известных, так каквыделение основных принципов спорный вопрос) методологических принципов иподходов. Хотя, как я многократно оговаривался, методологические принципы иподходы не дают однозначного пути к познанию нового, и в этом смысле они расплывчаты,все же сформулировать их в отличие от эвристических учений можно вполне встрогом и явном виде. Эти познавательные подходы и до их явной формулировкиименно как принципов, конечно, в неосознанной форме, применялись«давным-даавно», но рефлексия их конкретизация, подробный анализ сферфункционирования были произведены преимущественно в методо­логии науки XX века.
По каждому из принциповопубликовано столько литературы, что она составит многие тома, но по сравнениюс кратким их изло­жением чтение их не прибавит заметно методологического образо­ванияконкретным исследователя. Детальные исследования полезны больше профессионаламметодологам для конкретизации и защиты своих позиций.
Принцип соответствия
Систематизация знания вданной области научного познания на основе новых принципов (идей, концепций,теорий) должна вклю­чать «старое» знание в этой области как элемент этойсистемы (как частный случай, как предельный случай и т. п.). Например, реляти­вистскаямеханика при малых скоростях движения тел переходит в классическую механик Ньютона.
Становление принципасоответствия в методологии научного познания обычно связывается с именем Н.Бора, хотя в разных фор­мах идеи принципа соответствия высказывались и ранее.Так на­пример утверждается «Еще в 1913 г. Нильс Бор сформулировал знаменитый«принцип соответствия», который устанавливал зако­номерное взаимоотношениемежду классической теорией излечения и квантовой теорией. Он сыграл настольковажную роль в развитии атомной теории, что позволил А. Зоммерфельду назвать«принцип соответствия» Н. Бора «волшебной палочкой»[90].Од­нако в прошлом веке аналогичные идеи мы находим у Бутлерова, который писал«Когда мы будем знать ближе натур химической энергии, самый род атомногодвижения когда законы механики по­лучат и здесь причожение тогда учение охимическом строении па­дет как падали прежние химические теории но, подобно большин­ствуэтих теорий, оно падет не только для того, чтобы исчезнуть, а для того, чтобывойти в измененном виде в круг новых, более широ­ких воззрений»[91].
Этот принцип вбольшинстве случаев помогает проводить раз­деление научного и ненаучногознания.
Принцип дополнительности
Многие объектыисследования (от простейших объектов микро­мира типа элементарных частиц досложнейших типа человека и общества) более полно описываются на основанииинтеграции разнеродных и даже противоречивых знаний (теорий, концепций, под­ходов).Например, корпускулярно-волновой дуализм в физике или учение о душе и теле(религия), учение о двойственной истине (Ибн-Рушд), субстанции мыслительной ипротяженной (Декарт) при описании человека, синхронический и диахроническийподходы в лингвистике и культурологии, интерналистский и экстерналистский подходыв методологии и истории науки. Как видно, идея дополни­тельности различныхзнаний об одном и том же объекте, не под­дающихся полному синтезу, известна сдавних времен. Формули­ровка же «принципа дополнительности» в явном видесвязывается опять-таки с именем Н. Бора: «Для того, чтобы достичь лучшего по­ниманиямежду парными понятиями классической физики, Нильс Бор ввел понятие«дополнительность». Он рассматривал картину частицы и картину волны в качествевзаимодополняющих описаний одной и той же реальности, каждое из которых истиннолишь час­тично и имеет ограниченное применение»[92].
Принцип пролиферации научных теорий(илианархистская теория научного знания П. Фейрабенда).
Этот принцип, согласнокоторому возможность наиболее полно­го познания объекта увеличивается вместе сколичеством и разно­образием теоретических идей, можно назвать «принципомдополни­тельности в квадрате». Хотя этот принцип действительно похож на принципдополнительности, доведенный до абсурда, тем не менее при познании сложныхобъектов (если взять, например, проблему «Человек и все существующие подходы,теории, направления, шко­лы, учения») он показывает свою состоятельность.
Принцип верификации
По существу — это аналогпринципа достаточного основания формальной логики. Основной смысл его прост — вводимые в систе­му научного знания положения должны быть обоснованы. Всясложность в проблеме выбора общепринятых, критериев истинного или обоснованногонаучного знания, а здесь, к сожалению, сходи­мости у ученых нет. В логиче­скомпозитивизме таким критерием является возможность эмпири­ческого обоснованиянаучного знания путем сведения всякого зна­ния к простейшим атомарным эмпирическимпротокольным сужде­ниям, констатациям.
Принцип фальсификации
Согласно этому принципу,только то знание можно принимать за научное, которое сформулировало так, чтокласс его потенциаль­ных фальсификаторов представляет непустое множество. Прощего­воря, для всякого знания, претендующего на статус научного, долж­ны видетьсясовершенно определенные возможности его проверки путем опровержения. Этотпринцип наиболее продуктивен при отделении традиционного научного знания отоколонаучных, паранаучных, мистических, эзотерических и т.п. учений (подчеркнем,что здесь мы не критикуем названного рода учения в смысле отказа им в поаве напостижение мира, здесь вопрос только в выделении собст­венно научного путипознания мира от других возможных). Напри­мер, если кто-то уверяет, что виделлетающую тарелку с иноплане­тянами, выглядывающими из иллюминаторов, то длянаучного рас­смотрения этого знания нужна возможность критической проверкиэтого утверждения на предмет ложности или достоверности (свиде­тели,фотография, зарегистрированные радиосигналы и т.п.).
Данный принципсформулирован К. Поппером, хотя в более или менее ясной форме основная идеяпринципа высказывалась и ранее, например, Ф. Ницше, который в сочинении «По тусторону добра и зла» писал: «Поистине немалую привлекательность каждой даннойтеории составляет то, что она опровержима: именно этим она влечет к себе болеетонкие умы»[93].
Принцип редукции — познание некоторой целостности,системы, «сложности» через познание более простых ее составляющих — час­тей, элементов.Другими словами, принцип редукции — познание не­которых интегральных свойствисследуемых объектов (целостностей, систем) через составляющие их части. Этотпринцип наиболее характерен для научного познания каких бы то ни было объектовнеживой и живой природы, социальных систем, социоприродных систем вплоть доВселенной. Так, некоторые свойства атома можно вывести из свойств его ядра иэлектронов, живой клетки из составляющих ее органоидов, об­щества — из свойствсоставляющих его социальных групп, экономи­ки, геополитического положения ит.п.
Принцип целостности — познание индивидуальных целостныхсвойств исследуемых объектов во взаимодействиях с другими объ­ектами(целостностями и т.п.). В простейшем выражении: целое больше суммы составляющихего частей. Точнее, у всякой системы, целостности есть свойства, которые несводимы (нередуцируемы) ко всей совокупности свойств составляющих элементов,частей. Свой­ства молекул не исчерпываются свойствами составляющих их ато­мов;свойства живых клеток не исчерпываются свойствами состав­ляющих их молекул иорганоидов; свойства популяции не исчерпы­ваются свойствами входящих в нееособей; свойства языка не ис­черпываются свойствами составляющих еголексических единиц, грамматических правил, семиотических характеристик .
Принцип контрредукции
Принцип сформулированВ.И. Курашовым[94]. Утверждает в онтологическойчасти наличие во всякой естественной (природной) системе (целостности) высшихимманентных «метацелостных» свойств и возможность их познания (гно­сеологическаячасть) при исследовании данной системы (целостно­сти) как элемента, части всоставе более высокоорганизованной сис­темы. Причем специально подчеркивается,что речь идет именно об имманентных, изначально присущих данной целостностисвойст­вах. Принцип контрредукции распространяется на все естественные объектыот элементарных частиц до социоприродных систем, есте­ственного языка,Вселенной, в том числе, если они берутся как сис­темы, включающие не толькоактуальные, но и исторические связи между их элементами.
Таким образом, принципконтрредукции — познание высших «метацелостных» свойств объектов (целостностей,систем) при ис­следовании их как элементов более высокоорганизованных систем, втом числе и как элементов эволюционирующих природных систем (последний принципсформулирован и разрабатывается автором). Раскрываемые в результате примененияпринципа контрредукции имманентные «метацелостные» свойства исследуемыхобъектов мо­гут быть также названы имманентной «памятью» о высшем и буду­щем.
Принцип контрредукции непросто основывается на известном положении, что «свойства целого больше суммысвойств частей», но выделяет у естественных образований (целостностей) высшие(метацелостные) свойства, которые могут быть вне специального поля зрениятрадиционной проблемы о том, насколько некоторые свойства частей могутопределять свойства целого. Выявленные це­лостные свойства того или иногообъекта, не сводимые к свойствам частей, не обязательно будут «метацелостнымисвойствами».
Системный подход — представляет собой разветвленнуюоб­ласть общенаучного знания, в предмет которой входят и методоло­гические проблемыредукции, целостности и контрредукции, которые мы выделили отдельно в силу ихособой значимости для мето­дологии научного познания. Надо отметить, чтопринципы редук­ции, целостности и контрредукции дают разные уровни виденияодного и того же объекта и, соответственно, выявляют свойства, кото­рые следуетрассматривать с точки зрения принципа дополнитель­ности, при полном описанииобъекта как целостности, включенной в единую систему развивающейся Вселенной.
Принципмоделирования и метод аналогии — основан на возможности познания некоторых свойств объектовпутем исследова­ния подобных им материальных или нематериальных (концептуаль­но-понятийных,логико-математических) конструкций. По сущест­ву это путь дознания по аналогии.Понятия «подобие», «аналогия», «модель» с методологической точки зрения вомногом сходятся. В связи с этим для большей ясности в понимании принципа модели­рования(познания по аналогии) полезно привести слова И. Канта: «… Познание поаналогии… не означает, как обыкновенно понимают это слово, несовершенноеподобие двух вещей (здесь имеется, оче­видно, в виду подобие вещейгенетическое), но совершенное подобие двух отношений между совершеннонеподобными (опять-таки очевидно, по природе, генетически) вещами»[95].
Как известно из логики,доказательства по аналогии являются одними из наиболее слабых. Также известны ипроблемы выбора адекватной модели или адекватной исследуемому объекту аналогии.Такого рода проблемы можно пояснить, например, следующими эпизодами из историистановления нового научного знания: «Ярким примером контроверзы в историинауки, возникшей на почве непра­вомерных заключений по аналогии., является известныйспор между Прустом и Бертолле о составе химических соединений: обобщив фактычеткого проявления кратных весовых отношений, Пруст сде­лал вывод обопределенности состава химических соединений, сде­лав упор на более сложныехимические соединения, в которых оп­ределенность состава практически незаметна;Бертолле отстаивал тезис о неопределенности состава. В своей области каждый изних был по-своему прав, и спор возник именно из-за вторжения каждого в областьдругого. Поскольку Пруст придерживался более общего атомистического учения,концептуальное становление которого как раз в те годы (в первые десятилетия XIX в.) набирало силы, Пруст в этомспоре победил. В случае противостояния волновой и корпус­кулярной картин втеории теплового излучения в начале XX в. ис­ход был иным, синтетическим, иснова по причине существования более общей концепции — корпускулярно-волновогодуализма мате­рии»[96]
Установка на преодоление парадигм
Установка на преодолениесложившихся парадигм (образцов, шаблонов, стереотипов, схем, догм интерпретациизнаний и стилей мышления) в научном сообществе — важный фактор для ориентациинаучной познавательной деятельности в направлении открытия принципиально новогои приятия нового вне шаблонных интерпретаций да базе сложившихся концепций.
 Наиболее обстоятельнопроблемы консервативности мышления и отторжения всего нового в связи соскладывающимися в научном сообществе «парадигмами» рассмотрены в известнойработе Т. Куна «Структура научных революций».
Принцип историзма
Более полное изучениеобъекта возможно только при его иссле­довании в процессе его генезиса иразвития. О становлении и сущности этого принципа рассказывается в специальномразделе.
Методы абстрагирования, идеализации и формализации
При научном исследованииудобно представлять реальные объ­екты в виде объектов с ограниченным наборомнаиболее сущест­венных свойств (абстрагирование) и мыслительных их образов сострого установленными свойствами идеальный газ, материальная точка, абсолютночерное тело (идеализация). Свойства этих объек­тов и их самих в целом легкопредставлять в символической, знако­вой форме, т. е. формализовать. Этопозволяет легче оперировать их мыслительными образами я математическими символами,их обозначающими (использовать математический формализм).
Метод логики:анализ, индуктивный и дедуктивный  - выделение в процессе исследования объекта составляющих егочастей, построение общих суждении на основании отдельных фак­тов, выведениечастных суждений на основании известных общих положений (подробнее об этомсказано в разделе посвященном рас­смотрению познавательных возможностейлогики).
Природа методологическихпринципов и подходов различна. Например, принципы редукции, целостности,контрредукции выражают природу естественных объектов исследования, принципы ве­рификациифальсификации, законы логики — формы познавательно-мыслительной деятельности,принципы дополнительности, исто­ризма, системный подход — выражают одновременнои свойства объектов исследования, и свойства познавательно-мыслительной деятельности.
Список методологическихпринципов носит открытый характер и продолжает увеличиваться. Автор неусматривает в часто мусси­руемом «антропном принципе» ничего конструктивногодля мето­дологии научного познания природы Его специальное выделение, бытьможет, полезно для объединения различных антропоцентристских учений, восходящихв античности Основная же идея антропного принципа основывается, по сути, натривиальном утверждении, что все существующие во Вселенной объекты не должныпротиворечить своим существованием всем остальным существующим в этой жеВселенной объектам. В этом смысле вместо антропного принципа можно с равнымправом говорить о «принципе электрона» и «принципе крокодила»
В дополнение к сказанномуследует отметить, что нормативная методология может выступать, помимо четкосформулированных принципов, в «полунормативной» и одновременно в«полудескриптивной» формах в учениях об идеалах и нормах научного познания,взаимодействии наук, становлении и обосновании научных теорий, принципах экспериментальнойдеятельности, интердисциплинарных проблемах интеграции и синтеза знаний,возможностях и пределах научного познания, языке научного познания. Кроме того,специфи­ка специальной методологии выражайся в конкретизированных обработкахметодологии отдельных научных областей математики, физики, химии, биологии,техники и технологии, эволюционных процессов, экологии и т. д.
К высказанным замечаниямпо вопросу места и функций мето­дологии в системе научного познания следуетдобавить, что помимо операционально-практической значимости методологии в еефунк­циях как метода (по Канту «как способа действия согласно осново­положениям»),можно говорить о значении методологии как систе­мы знания, раскрывающегонекоторые механизмы интеллектуально познавательной деятельности человека, чтоважно как для самопо­знания человека, так и для создания так называемых систем«искус­ственного интеллекта». Кроме того, нужно понимать, что любая на­учно-познавательнаядеятельность всегда основана на каком-либо методе и представлениях о нем (т. е.некоторой протометодологии, или неявной методологии). Другое дело, что не всеисследователи специально изучают и разрабатывают методологическую проблема­тику.Последнее важно для осознания того, что методология — не­отъемлемый компонентлюбой научно-познавательной деятельно­сти.
Четырерода свойств естественных объектов
Выявление родовкачественно специфичных свойств, присущих всем естественным объектом — важнаязадача методологии науки. Под естественными объектами здесь понимаются любыецелостные объекты, происхождение которых не связано с сознательным твор­чествомчеловека атомы и молекулы, живые организмы, естественный язык, общество и т. п.
В результате осмыслениябольшого объема научных знаний в различных областях я личного опыта работы вконкретных науках я выделил четыре рода качественно различных свойств, присущихлюбом естественному объекту.
Субцелостныесвойства.
Онтологический статус — имманентные, неэмерджентные.  Эпистемологический статус — редуцируемые ксвойствам со­ставляющих частей, другими словами свойства частей, которые мо­гутопределять свойства целого.
Примеры масса,электрический заряд тел, частичный смысл предложения как целого,непосредственно связанный со смыс­лом составляющих высказывание слов (частей).Познаватель­ный подход: принцип редукции
Целостные свойства
Онтологический статус –имманентные, эмерджентные.
Эпистемологический статус- нередуцируемые к свойствам со­ставляющих частей, т. е. не сводимые ксвойствам частей.Эти свой­ства определяют статус целого в природе как индивидаво взаимо­отношениях с другими объектами-целостностями.
Примеры целостныхсвойств: способность живых организмов к целостному существованию вовзаимоотношениях с другими орга­низмами и в неравновесном состоянии сокружающей средой, бук­вальный целостный смысл высказывания в естественномязыке, психика толпы, нации, этноса.
Познавательный подход:принцип целостности (холистский подход).
Метацелостныесвойства
Онтологический статус — имманентные, эмерджентные
Эпистемологический статус- нередуцируемые к свойствам со­ставляющих частей, другими словами, высшиеимманентные потен­циальные свойства целого, проявляющиеся в иерархическойсвязно­сти природных образований (систем, целостностей) при функцио­нированииданного целого в более высокоорганизованной системе.
Примеры: самоорганизациямолекул, информационно-регуляционные свойства ДНК, особый смысл идиоматическихобо­ротов, пословиц, поговорок.
Познавательный подход:принцип контрредукции
Ad-hos-целостные свойства
Онтологический статус — неимманентные, эмерджентные
Эпистемологический статус- редуцируемые к свойствам целостностей, в которые они входят как части(редуцируемые к сложно­сти).
Примеры: специфическиебиохимические функции простых не­органических веществ в сложных системах живойклетки (не при­сущие этим веществам в изолированном виде); смысл слов, предло­женийв большем контексте не присущий этим семантическим еди­ницам самим по себе, визолированном от контекста виде.
Познавательный подход:Ad-hoc-целостный подход (иногда этот подход включают в понятия «целостныйподход»).
Необходимо пояснитоособенности названных четырех видов свойств на при­мере целостных объектовматериальной и идеальной природы.
Вопрос обad-hoc-целостных свойствах не нуждается особо в пояснении и обосновании примерами,поскольку эти свойства не есть явление сущности познаваемого объекта они неимманентныему. Данные свойства есть результат влияния большей целостности (системы) наданный объект как свою составляющую часть Можно сказать, что эти свойствавыражают «конформизм» объекта по от­ношению к «силе» большей целостности.
Наиболее наглядным ипоказательным примером, показываю­щим специфику названных выше свойств,является область физико-химической биологии, связанная с исследованиемсовокупных свойств молекулярных образований высшей организации — биопо­лимеровтипа ферментов, ДНК, РНК. Возьмем для примера пробле­мы познания комплексасвойств, присущих молекуле ДНК. Так, молекулу ДНК можно исследовать черезсвойства отдельных ее со­ставляющих атомов, природы отдельных химических ислабых (здесь физических) связей, функциональных групп, электрических зарядовотдельных фрагментов и т.д., т.е. на основании метода ре­дукции.
Наряду с этим можноисследовать свойства молекулы ДНК как целостного образования, свойства, несводящиеся полностью к свойствам отдельных ее составляющих способность вступатьв хи­мические взаимодействия с веществами определенных классов, об­ладатьопределенными седиментационными и реологическими ха­рактеристиками всоответствующих средах и др. Однако, нетрудно установить, что на основанииметода редукции и целостного подхо­да, т е рассматривая молекулу ДНК как целостнуюмолекулу и мо­лекулу, состоящую из набора элементов, мы не имеем возможности познатьвсе присущие ей свойства Только тогда (и только тогда), когда мы будемисследовав молекулу ДНК как элемент в более высокоорганизованной системе (чтоне предписывается специально ни принципом целостности, ни, тем более, принципомредукции), мы можем раскрыть некоторые присущие ей высшие «метацелостныесвойства». Для молекулы ДНК более высокоорганизованной систе­мой, в которой онафункционирует как элемент, является система взаимосвязанных и регулируемыхпроцессов метаболизма живой клетки
Подчеркнем, что речь идетоб имманентных высших, т. е. «метацелостных», свойствах ДНК. Это хорошо видноиз истории развития научных знаний о молекулярных составляющих живыхорганизмов. Действительно, нуклеиновые кислоты и белковые тела были выде­леныиз живых организмов в XIX в.и подвергались разнообразным исследованиям в изолированном виде, т.е.исследовались как хими­ческие объекты в химических экспериментальных ситуациях.
В результате к серединеXX в. были раскрыты их структура как макромолекул и основные физико-химическиесвойства, но только в результате исследования функционирования этихмолекулярных (химических) объектов в живой клетке были раскрыты их высшиеинформационные и регуляционные свойства. Другими словами, только в указанномвыше случае мы получаем возможность обна­ружить заложенные в молекуле ДНК свойствакак носителя генети­ческой информации и установить, что последовательностьнуклеотидов не случайный набор групп определенной природы (азотистых оснований),а генетический код. Здесь именно на основании специ­фического познавательногоподхода, эксплицируемого как «прин­цип контрредукции», мы получаем возможностьпознания высших, «метацелостных», свойств ДНК (которые, что важно подчеркнуть,присущи данному объекту как таковому, а не возникают у него только вследствиекаких-либо воздействии в системе).
Здесь принципконтрредукции дает возможность для познания ряда сущностных свойств,имманентных объекту, а не только тех свойств, которые дополнительно появляютсяпри включении объек­та в состав той или иной системы ввиду его неизбежнойтрансфор­мации, модификации и т. п. Так, например, установив свойства ДНК какматрицы с кодовой записью аминокислотной последовательно­сти, мы далее можемработать с изолированными ДНК и по генети­ческому коду расшифроватьсоответствующие аминокислотные по­следовательности у тех или иных белков инаоборот, по последова­тельности аминокислот изолированных белков определятьпоследо­вательность нуклеотидов в ДКК. Более того, информационные и ре­гуляционныесвойства молекул ДНК и РНК, биокаталитические и регуляционные свойства ферментов,познанные па основании метоконтрредукции в системах живой клетки, могутреализоваться в искусственных системах, которые и по материальному составу, ипо организации отличаются от нативных («живых») систем.
Применение принципаконтрредукции при рассмотрении его функционирования в сфере естествознания неограничивается исследованием высших свойств объектов только в статистическихматериальных системах или системах с ограниченным временем акционирования(каковыми являются, например, искусственно организуемые химические процессы илипроцессы в отдельных конкретных организмах). Возможности метода более широки,так как под более высокоорганизованной системой в отношении к методу контрредукцииследует понимать любую пространственно-временную, в том числе эволюционирующую,природную систему. Под пространственно-временной (или в частном случаепространст­венно-темпоральной) системой мы подразумеваем некоторую из­менчивуюво времени систему (неорганическую, органическую, со­циальную и т. п.), которуюпо некоторым инвариантным признакам мы выделяем как некоторую целостность иопределенный объект исследования. Для каждой такой системы можно ввести понятиеэлементарного отрезка времени, т. е. максимального временного ин­тервала, длякоторою рассматриваемые изменения в системе незна­чительны. Размерности этих отрезковдля космологии, видимо, по­рядка тысяч лет и более, для геологи — порядкадесятков и сотен лет, для микробиологии — порядка времени одной-двух генераций(порядка минут), для химической кинетики — от долей секунд до ча­сов, дляистории общества и культуры — порядка десятков и сотен лет.
Впространственно-временных системах неизвестные высшие свойства исследуемогообъекта будут проявляться вследствие нали­чия в системе не только актуальныхматериальных, но и временных, исторических причинно-следственных связей.Характерный пример, вскрывающий объективные основания и возможности метода контрредукции в системах названного типа, — учение о химической эволюции,учение о способностях молекулярных образований к самоорганизации,структурно-качественным усложнениям в естественно-исторических условиях вплотьдо образования самооргани­зующихся предбиологических и биологических систем
В отношении нашеговопроса можно учесть то, что установле­ние принципиального свойства молекул — способности к самоорга­низация, химической эволюции — могло осуществитьсятолько в результате контрредукции Действительно, эволюционное учение в биологии, зародившееся в ХIХ в.,при ретроспективном рассмотре­нии эволюции живых организмов могло исходитьтолько из простейших одноклеточных и их молекулярных (субклеточных)составляющих. Это обстоятельство совместно с идеями первичной эволю­ции Природына уровне неорганической материи, развиваемыми в космологии, приводило кпостановке проблемы пред биологической, т. е. химической эволюции Важно, что висторико-логическом про­цессе развития научною знания вначале была поставленапроблема химической эволюции, а лишь затем стали проводиться конкретныемодельные исследования химических самоорганизующихся систем. Таким образом,установление высшего свойства молекул — способ­ности к самоорганизации вплотьдо образования высокоструктури­рованных систем с пространственно-временнойорганизацией — яви­лось результатом контрредукции — рассмотрения молекул вэволю­ционирующей естественно-исторической системе
Для рассмотрения четырехвидов свойств возьмём теперь иде­альный естественный объект – язык. Для примерарассмотрим идио­матическое выражение «Лучше синица в руке, чем журавль в небе»Поскольку речь идет о неизвестных свойствах целого, то лучше себе представитьиностранцев, которые хорошо знаю  лексику, грамма­тику русского языка, но незнают литературного и фольклорного языка и при этом проводят исследование названнойвыше идиомы.
Если мы располагаем всемичастями но только ими, т. е. слова­ми лучше, руке, небе, в, чем, синица, в,журавль, — то мы можем кое-что сказать о целом. Например, что в выражении речьидет о синицах, журавлях, небе и т. п. Эти наши ограниченные, но не пус­тыесмыслы (в данном контексте «свойства») целого и есть субцелостные свойства
Если нам представлено всевысказывание «Лучше синица в ру­ках, чем журавль в небе», то мы можем понять(при условии, если мы не знаем более общий смысл идиомы) только букварный смыслэтого выражения, — т.е., что синица в руке лучше журавля в небе (хотя зачем онинам нужны?). Этот буквальный смысл и будет цело­стным свойством данноговыражения.
Если же мы (продолжаемпредставлять себя иностранцами, ко­торые не знают данной идиомы русского языка)будем исследовать это выражение во многих контекстах, т. е. в более сложнойсистеме, чем само выражение как целое, то мы через восприятие инварианта смысладанного выражения в различных контекстуальных употреб­лениях поймем, что данноевыражение имеет смысл более широкий, чем буквальный. Лучше в жизни стремиться кмалому и доступному, чем к большому, но малодоступному. Этот смысл и будетметацелостным свойством исследуемого целого.
Наконец, если вкаком-либо контексте данному выражению придается специальный смысл, то мы можемфиксировать ad-hoc-целостные свойства. Например, если сказать «Ошибочносчитать, что синица в руке лучше, чем журавль в небе», то указанная оши­бочностьне является ни буквальным смыслом выражения, ни его более общим (высшим) какидиомы, а относится только к данному контексту. Это и есть примерad-hoc-целосгных свойства.§ 6.Общенаучные методы и приемы исследования
В структуреобщенаучных методов и приемов чаще всего выделяют три уровня:
v методы эмпирического исследования;
v методы теоретического познания;
v общелогические методы и приемыисследования.
Рассмотрим кратко сутьэтих методов, приемов и операций.
1. Методы эмпирического исследования.
1. Наблюдение — целенаправленное пассивное изучение предметов, опирающееся в основном на данныеорганов чувств. В ходе наблюдения мы получаем знания не толь­ко о внешнихсторонах объекта познания, но и — в качестве конечной цели — о его существенныхсвойствах и отношениях.
Наблюдение может бытьнепосредственным и опо­средованным различными приборами и другими тех­ническимиустройствами. По мере развития науки оно становится все более сложным иопосредованным. Основные требования к научному наблюдению: одно­значностьзамысла (что именно наблюдается); возмож­ность контроля путем либо повторного наблюдения,либо с помощью других методов (например, экспери­мента). Важным моментомнаблюдения является интер­претация его результатов — расшифровка показанийприборов и т. п.
2. Эксперимент — активное и целенаправленное вмеша­тельство в протекание изучаемого процесса,соответ­ствующее изменение исследуемого объекта или его вос­произведение вспециально созданных и контролируе­мых условиях, определяемых целямиэксперимента. В его ходе изучаемый объект изолируется от влияния по­бочных,затемняющих его сущность обстоятельств и представляется в «чистом виде».
Основные особенностиэксперимента:
а) более актив­ное (чемпри наблюдении) отношение к объекту иссле­дования, вплоть до его изменения ипреобразования;
б) возможность контроляза поведением объекта и про­верки результатов;
в) многократнаявоспроизводимость изучаемого объекта по желанию исследователя;
г) воз­можностьобнаружения таких свойств явлений, которые не наблюдаются в естественныхусловиях.
Виды (типы) экспериментоввесьма разнообразны. Так, по своим функциям выделяют исследовательские (поиско­вые),проверочные (контрольные), воспроизводящие экс­перименты. По характеру объектовразличают физические, химические, биологические, социальные и т. п. Существу­ютэксперименты качественные и количественные. Широ­кое распространение в современнойнауке получил мыс­ленный эксперимент — система мыслительных процедур,проводимых над идеализированными объектами.
3. Сравнение — познавательная операция, выявляющая сход­ство или различие объектов (либоступеней развития одно­го и того же объекта), т. е. их тождество и различия.Оно имеет смысл только в совокупности однородных предме­тов, образующих класс.Сравнение предметов в классе осу­ществляется по признакам, существенным дляданного рассмотрения. При этом предметы, сравниваемые по од­ному признаку,могут быть несравнимы по другому.
Сравнение являетсяосновой такого логического при­ема, как аналогия (см. далее), и служит исходнымпун­ктом сравнительно-исторического метода. Его суть — выявление общего и особенногов познании различных ступеней (периодов, фаз) развития одного и того же яв­ленияили разных сосуществующих явлений.
4. Описание — познавательная операция, состоящая в фик­сировании результатов опыта(наблюдения или экспе­римента) с помощью определенных систем обозначе­ния,принятых в науке.
5. Измерение — совокупность действий, выполняемых при помощи определенных средств с цельюнахождения чис­лового значения измеряемой величины в принятых еди­ницахизмерения.
Следует подчеркнуть, чтометоды эмпирического ис­следования никогда не реализуются «вслепую», а всегда«теоретически нагружены», направляются определен­ными концептуальными идеями.
2. Методытеоретического познания.
1. Формализация — отображение содержательного знания в знаково-символическом виде(формализованном языке). Последний создается для точного выражения мыслей сцелью исключения возможности для нео­днозначного понимания. При формализациирассуж­дения об объектах переносятся в плоскость оперирова­ния со знаками(формулами), что связано с построени­ем искусственных языков (язык математики,логики, химии и т. п.).
Именно использованиеспециальной символики по­зволяет устранить многозначность слов обычного, есте­ственногоязыка. В формализованных рассуждениях каждый символ строго однозначен. Формализацияслу­жит основой для процессов алгоритмизации и програм­мирования вычислительныхустройств, а тем самым и компьютеризации не только научно-технического, но идругих форм знания.
Главное в процессеформализации состоит в том, что над формулами искусственных языков можнопроизво­дить операции, получать из них новые формулы и соот­ношения. Тем самымоперации с мыслями о предметах заменяются действиями со знаками и символами.Фор­мализация, таким образом, есть обобщение форм раз­личных по содержаниюпроцессов, абстрагирование этих форм от их содержания. Она уточняет содержаниепутем выявления его формы и может осуществляться с различной степенью полноты.Но, как показал австрийский логик и математик XX в. К. Гедель, в содержа­тельнойтеории всегда остается невыявленный не фор­мализуемый остаток. Все более углубляющаясяформа­лизация содержания знания никогда не достигает абсолютной полноты, ибоникогда не прекращается развитие (изменение) предмета познания и знаний о нем.Это означает, что формализация внутренне огра­ничена в своих возможностях.Доказано, что всеобще­го метода, позволяющего любое рассуждение заменитьвычислением («сосчитаем!» — мечтал Лейбниц), не су­ществует. Теоремы Геделядали достаточно строгое обоснование принципиальной невозможности полнойформализации научных рассуждений и научного зна­ния в целом.
2. Аксиоматическийметод) — способ построения научной теории, при котором в ее основу кладутсянекоторые ис­ходные положения — аксиомы (постулаты), из которых все остальныеутверждения этой теории выводятся из них чисто логическим путем, посредствомдоказательства. Для вывода теорем из аксиом (и вообще одних формул из других)формулируются специальные правила вывода. Следовательно, доказательство ваксиоматическом мето­де — это некоторая последовательность формул, каждая из которыхесть либо аксиома, либо получается из преды­дущих формул по какому-либо правилувывода.
Аксиоматический метод — лишь один из методов по­строения уже добытого научного знания. Он имеет огра­ниченноеприменение, поскольку требует высокого уровня развития аксиоматизированнойсодержательной теории. Известный французский физик Луи де Бройль обращалвнимание на то, что «аксиоматический метод может быть хорошим методом классификацииили пре­подавания, но он не является методом открытия»
3. Гипотетико-дедуктивныйметод — метод научного позна­ния, сущность которого заключается в созданиисистемы дедуктивно связанных между собой гипотез, из которых в конечном счетевыводятся утверждения об эмпиричес­ких фактах. Тем самым этот метод основан навыведении (дедукции) заключений из гипотез и других посылок, ис­тинностноезначение которых неизвестно. А это значит, что заключение, полученное на основеданного метода, неизбежно будет иметь вероятностный характер.
Общая структурагипотетико-дедуктивного метода
а) ознакомление сфактическим материалом, требующим теоретического объяснения и попытка таковогос помо­щью уже существующих теорий и законов. Если нет, то:
б) выдвижение догадки(гипотезы, предположения) о при­чинах и закономерностях данных явлений спомощью разнообразных логических приемов;
в) оценка основательностии серьезности предположений и отбор из множества из них наиболее вероятного;
г) выведение из гипотезы(обычно дедуктивным путем) следствий с уточнением ее содержания;
д) экспериментальнаяпроверка выведенных из гипотезы следствий. Тут гипотеза или получаетэксперименталь­ное подтверждение, или опровергается. Однако под­тверждение отдельныхследствий не гарантирует ее ис­тинности (или ложности) в целом. Лучшая по результа­тампроверки гипотеза переходит в теорию.
Разновидностьюгипотетико-дедуктивного метода можно считать математическую гипотезу,где в качестве гипотез выступают некоторые уравнения, предоставля­ющиемодификацию ранее известных и проверенных состояний. Изменяя последние,составляют новое урав­нение, выражающее гипотезу, которая относится к но­вымявлениям. Гипотетико-дедуктивный метод (как и аксиоматический) является нестолько методом откры­тия, сколько способом построения и обоснования научногознания, поскольку он показывает каким именно путем можно прийти к новой гипотезе.
4. Восхождение отабстрактного к конкретному — метод теоретического исследования и изложения,состоящий в движении научной мысли от исходной абстракции («начало» — одностороннее, неполное знание) через последовательные этапы углубления ирасширения по­знания к результату — целостному воспроизведению в теорииисследуемого предмета. В качестве своей пред­посылки данный метод включает всебя восхождение от чувственно-конкретного к абстрактному, к выделению вмышлении отдельных сторон предмета и их «закреп­лению» в соответствующихабстрактных определениях. Движение познания от чувственно-конкретного к абст­рактному- это и есть движение от единичного к обще­му, здесь преобладают такие логическиеприемы, как анализ и индукция. Восхождение от абстрактного кмысленно-конкретному — это процесс движения от отдельных общих абстракций к ихединству, конкрет­но-всеобщему, здесь господствуют приемы синтеза и дедукции.Такое движение познания — не какая-то формальная, техническая процедура, адиалектически противоречивое движение, отражающее противоречи­вое развитиесамого предмета, его переход от одного уровня к другому в соответствии сразвертыванием его внутренних противоречий.
3. Общелогические методы и приемы исследования.
1. Анализ — реальное или мысленное разделение объекта на составные части и синтез — их объединение в единое органическое целое, а не в механический агрегат. Ре­зультатсинтеза — совершенно новое образование.
Применяя эти приемыисследования, следует иметь в виду, что, во-первых, анализ не должен упускатькачество предметов. В каждой области знания есть свой предел членения объекта,за которым мы переходим в иной мир свойств и закономерностей (атом, молекула ит. п.). Во-вторых, разновидностью анализа является также разде­ление классов(множеств) предметов на подклассы — их классификация и периодизация. В-третьих,анализ и синтез диалектически взаимосвязаны. Но некоторые виды научнойдеятельности являются по преимуществу аналитическими (например, аналитическаяхимия) или синтетическими (например, синергетика).
2. Абстрагирование — процесс мысленного отвлечения от ряда свойств и отношений изучаемого явленияс одно­временным выделением интересующих исследователя свойств (прежде всегосущественных, общих). В резуль­тате этого процесса получаются различного рода«абст­рактные предметы», которыми являются как отдельно взятые понятия икатегории («белизна», «развитие», «противоречие», «мышление» и др.), так и ихсистемы. Наиболее развитыми из них являются математика, логи­ка, диалектика,философия.
Выяснение того, какие израссматриваемых свойств являются существенными, а какие второстепенными — главный вопрос абстрагирования. Этот вопрос в каждом конкретном случае решаетсяпрежде всего в зависимо­сти от природы изучаемого предмета, а также от конк­ретныхзадач исследования.
3. Обобщение — процесс установления общих свойств и при­знаков предмета, тесно связано сабстрагированием. При том могут быть выделены любые признаки (абстрактно-общее)или существенные (конкретно-общее, закон).
4. Идеализация — мыслительная процедура, связанная с образованием абстрактных (идеализированных)объек­тов, принципиально не осуществимых в действительно­сти («точка»,«идеальный газ», «абсолютно черное тело» и т. п.). Данные объекты не есть«чистые фикции», а весьма сложное и очень опосредованное выражение ре­альныхпроцессов. Они представляют собой некоторые предельные случаи последних, служатсредством их ана­лиза и построения теоретических представлений о них.
Идеализированный объект вконечном счете выступает как отражение реальных предметов и процессов. Образо­вавс помощью идеализации о такого рода объектах тео­ретические конструкты, можно вдальнейшем опериро­вать с ними в рассуждениях как с реально существующей вещьюи строить абстрактные схемы реальных процессов, служащие для более глубокого ихпонимания.
Теоретическиеутверждения, как правило, непосред­ственно относятся не к реальным, а кидеализирован­ным объектам, познавательная деятельность с которыми позволяетустанавливать существенные связи и закономерности, недоступные при изученииреальных объектов, взятых во всем многообразии их эмпирических, свойств иотношений.
5. Индукция — движение мысли от единичного (опыта,  фактов) к общему (их обобщению в выводах)и дедукция — восхождение процесса познания от общего к еди­ничному. Этопротивоположные, взаимно дополняю­щие ходы мысли. Поскольку опыт всегдабесконечен и неполон, то индуктивные выводы всегда имеют пробле­матичный(вероятностный) характер. Индуктивные обобщения обычно рассматривают какопытные истины (эмпирические законы).
Из видов индуктивныхобобщений выделяют индук­цию популярную, неполную, полную, научную и мате­матическую.В логике рассматриваются также индуктив­ные методы установления причинныхсвязей — каноны индукции (правила индуктивного исследования Бэко­на-Милля). Кним относятся методы: единственного сходства, единственного различия, сходстваи различия, сопутствующих изменений и метод остатков.
Характерная особенностьдедукции заключается в том, что от истинных посылок она всегда ведет к истин­номудостоверному заключению, а не к вероятностно­му (проблематичному). Дедуктивныеумозаключения позволяют из уже имеющегося знания получать новые истины, ипритом с помощью чистого рассуждения, без обращения к опыту, интуиции, здравомусмыслу и т. п.
6. Аналогия  (соответствие,сходство) — установление сход­ства в некоторых сторонах, свойствах и отношенияхмежду нетождественными объектами. На основании выявленного сходства делаетсясоответствующий вы­вод — умозаключение по аналогии. Его общая схема: объект Вобладает признаками а, Ь, с, d; объект С обла­дает признаками Ь, с, d; следовательно,объект С, воз­можно, обладает признаком а. Тем самым аналогия дает не достоверное,а вероятное знание. При выводе по ана­логии знание, полученное из рассмотрениякакого-либо объекта («модели»), переносится на другой, менее изу­ченный и менеедоступный для исследования объект.
7. Моделирование — метод исследования определенных объектов путем воспроизведения их характеристикна другом объекте — модели, которая представляет собой аналог того или иногофрагмента действительности (вещного или мыслительного) — оригинала модели.Между моделью и объектом, интересующим исследова­теля, должно существоватьизвестное подобие (сход­ство) — в физических характеристиках, структуре,функциях и др.
Формы моделированиявесьма разнообразны и зависят от используемых моделей и сферы применения модели­рования.По характеру моделей выделяют материальное (предметное) и идеальное моделирование,выраженное в соответствующей знаковой форме. Материальные моде­ли являютсяприродными объектами, подчиняющими­ся в своем функционировании естественнымзаконам -физики, механики и т. п. При материальном (предмет­ном) моделированииконкретного объекта его изучение заменяется исследованием некоторой модели,имеющей ту же физическую природу, что и оригинал (модели са­молетов, кораблей,космических аппаратов и т. п.).
При идеальном (знаковом)моделировании модели выступают в виде графиков, чертежей, формул, системуравнений, предложений естественного и искусственно­го (символы) языка и т. п.В настоящее время широкое распространение получило математическое (компью­терное)моделирование.
8. Системным подход — совокупность общенаучных мето­дологических принципов (требований), в основекото­рых лежит рассмотрение объектов как систем. К числу этих требованийотносятся: а) выявление зависимости каждого элемента от его места и функций всистеме с учетом того, что свойства целого несводимы к сумме свойств его элементов;б) анализ того, насколько пове­дение системы обусловлено как особенностями ееотдель­ных элементов, так и свойствами ее структуры; в) иссле­дование механизмавзаимодействия системы и среды; г) изучение характера иерархичности, присущейданной системе; д) обеспечение всестороннего многоаспектного описания системы;е) рассмотрение системы как дина­мичной, развивающейся целостности.
Специфика системногоподхода определяется тем, что он ориентирует исследование на раскрытие целост­ностиразвивающегося объекта и обеспечивающих ее механизмов, на выявлениемногообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единуютеоретическую картину.
Важным понятномсистемного подхода является по­нятие «самоорганизация». Данное понятиехарактеризу­ет процесс создания, воспроизведения или совершенство­ванияорганизации сложной, открытой, динамичной, саморазвивающейся системы, связимежду элементами которой имеют не жесткий, а вероятностный характер (живаяклетка, организм, биологическая популяция, че­ловеческий коллектив и т. п.).
В современной наукесамоорганизующиеся системы являются специальным предметом исследования синергетики,общенаучной теории самоорганизации, ориен­тированной на поиск законов любойприроды — при­родных, социальных, когнитивных (познавательных).
9. Структурно-функциональный(структурный) метод стро­ится на основе выделения в целостных системах ихструктуры — совокупности устойчивых отношений и взаимосвязей между ееэлементами и их роли (функций) относительно друг друга.
Структура понимается какнечто инвариантное (неиз­менное) при определенных преобразованиях, а функциякак «назначение» каждого из элементов данной системы (функции какого-либобиологического органа, функции государства, функции теории и т. д.).
Основные требования(процессы) структурно-функционального (структурного) метода (которыйчасто рассматривается как разновидность системного подхода):
а) изучение строения,структуры системного объекта;
б) исследование егоэлементов и их функциональных ха­рактеристик;
в) анализ изменения этихэлементов и их функций;
г) рассмотрение развития(истории) системного объекта в целом;
д) представление объектакак гармонически функциониру­ющей системы, все элементы которой «работают» наподдержание этой гармонии.
10. Вероятностно-статистическиеметоды основаны на учете действия множества случайных факторов, которыехарактеризуются устойчивой частотой. Это и позволяет вскрыть необходимость(закон), которая «пробивается» через совокупное действие множестваслучайностей. Названные методы опираются на теорию вероятностей, которуюзачастую называют наукой о случайном.
Вероятность — количественная мера (степень) воз­можности появления некоторого явления,события при определенных условиях. Диапазон вероятности — от нуля(невозможность) до единицы (действительность). Указанные методы основаны наразличении динами­ческих и статистических законов по такому критерию(основанию), как характер вытекающих из них предска­заний. В законахдинамического типа предсказания имеют точно определенный однозначный характер(на­пример, в классической механике).
В статистических законахпредсказания носят не до­стоверный, а лишь вероятностный характер, которыйобусловлен действием множества случайных факторов, через сложное переплетениекоторых и выражается не­обходимость. Как показала история научного познания,«мы лишь теперь начинаем по достоинству оценивать значение всего круга проблем,связанных с необходимо­стью и случайностью».
Вероятностно-статистическиеметоды широко при­меняются при изучении массовых, а не отдельных яв­ленийслучайного характера (квантовая механика, ста­тистическая физика, синергетика,социология и др.). Сегодня все чаще говорят о проникновении в науку ве­роятностногостиля мышления.
Важная роль общенаучныхподходов состоит в том, что в силу своего «промежуточного характера» ониопосредствуют взаимопереход философского и частнонаучного знания (а такжесоответствующих методов). Названные методы потому и называются общенаучными,что применяются во всех на­уках, но обязательно с учетом особенностей предметакаждой науки или научной дисциплины и специфики познания при­родных, социальныхи духовных явлений.
Так, социально-гуманитарныхнауках результаты наблюде­ния в большей степени зависят от личностинаблюдателя, его жизненных установок, ценностных ориентации и другихсубъективных факторов. В этих науках различают простое (обычное) наблюдение,когда факты и события регистрируются со стороны, и соучаствующее (включенноенаблюдение), ког­да исследователь включается, «вживается» в определенную со­циальнуюсреду, адаптируется к ней и анализирует события «из­нутри». В психологии давноприменяются такие формы наблю­дения, как самонаблюдение (интроспекция) иэмпатия — проникновение в переживания других людей, стремление по­нять ихвнутренний мир — их чувства, мысли, желания и т. д.
Разновидностьювключенного наблюдения является этнометодология, суть которой состоит втом, чтобы результаты описания и наблюдения социальных явлений и событий до­полнитьидеей их понимания. Такой подход сегодня все более широкое применение находит вэтнографии, социальной ан­тропологии, социологии и культурологии.
Все шире развиваютсясоциальные эксперименты, которые способствуют внедрению в жизнь новых формсоциальной орга­низации и оптимизации управления обществом. Объект соци­альногоэксперимента, в роли которого выступает определенная группа людей, являетсяодним из участников эксперимента, с интересами которого приходится считаться, асам исследователь оказывается включенным в изучаемую им ситуацию.
В психологии длявыявления того, как формируется та или иная психическая деятельность,испытуемого ставят в различные экспериментальные условия, предлагая решатьопределенные задачи. При этом оказывается возможным экспериментальносформировать сложные психические про­цессы и глубже исследовать их структуру.Такой подход по­лучил в педагогической психологии название формирующе­гоэксперимента.
Социальные экспериментытребуют от исследователя строгого соблюдения моральных и юридических норм иприн­ципов. Здесь (как и в медицине) очень важно требование — «не навреди!».Главная особенность социальных эксперимен­тов — в «способности служить орудиемпроникновения в тай­ники интимно человеческого» (В. В. Ильин).
В социально-гуманитарныхнауках кроме философских и общенаучных применяются специфические средства,методы и операции, обусловленные особенностями предмета этих наук. В их числе:
1. Идеографическийметод — описание индивидуальных осо­бенностей единичных исторических фактови событий.
2. Диалог(«вопросно-ответный метод»).
3. Понимание и рациональное(интенциональное) объяснение (об этом подробнее см. следующий параграфданной главы).
4. Анализ документов — качественный и количественный (контент-анализ).
5. Опросы — либо«лицом к лицу» (интервью), либо заочно (анкетный, почтовый, телефонный и т.п.опросы). Раз­личают опросы массовые и специализированные, в ко­торых главныйисточник информации — компетентные эксперты-профессионалы.
6. Проективные методы(характерные для психологии) — способ опосредованного изучения личностныхособен­ностей человека по результатам его продуктивной дея­тельности.
7. Тестирование (впсихологии и педагогике) — стандарти­зированные задания, результат выполнениякоторых по­зволяет измерить некоторые личностные характеристи­ки (знания,умения, память, внимание и т. п.). Выделя­ют две основных группы тестов — тестыинтеллекта (знаменитый коэффициент Q) и тесты достижении (профессиональных,спортивных и др.). При работе с тестами очень важным является этический аспект,в руках недобросовестного или некомпетентного исследо­вателя тесты могутпринести серьезный вред.
8. Биографический иавтобиографический методы..
9. Метод социометрии — применение математических средств к изучению социальных явлений. Чаще всегоприменяется при изучении «малых групп» и межлично­стных отношений в них.
10. Игровые методы — применяются при выработке уп­равленческих решений — имитационные (деловые)игры и игры открытого типа (особенно при анализе нестандартных ситуаций). Средиигровых методов выделяют психодраму и социодраму, где участники проигрываютсоответственно индивидуальные и груп­повые ситуации.
Таким образом, в научномпознании функционирует слож­ная, динамичная, субординированная системамногообраз­ных методов разных уровней, сфер действия, направленнос­ти и т. п.,которые всегда реализуются с учетом конкретных условий и предмета исследования.
§ 7.Понимание и объяснение
Проблема пониманияи его соотношения с познанием (и объяснением) обсуждается давно и сегодняявляется актуаль­ной и во многом дискуссионной. Так, если у Дильтея понима­ниепредставлено как проникновение в духовный мир автора текста, неразрывносвязанное с реконструкцией культурного контекста его создания, то у Хайдеггераэто специфически человеческое отношение к действительности, способ бытия человекав мире. Согласно Гадамеру, понимание прошлой культуры неотделимо отсамопонимания интерпретатора. Поэтому предметом понимания является не смысл,вложен­ный автором в текст, а то предметное содержание («суть дела»), сосмыслением которого связан данный текст. При этом, по мнению Гадамера, всякоепонимание есть проблема языковая: оно достигается (или не достигается) в «медиумеязыковости» и в доказательствах не нуждается.
Тем самым понятие«смысл» является ключевым в решении проблемы понимания. Смысл — это нетолько синоним значе­ния языковых выражений (слов, предложений и т. п.). Этосложное, многогранное явление. Так, М. Хайдеггер считает, что, во-первых, подсмыслом необходимо иметь в виду «к чему» и «ради чего» всякого поступка,поведения, сверше­ния. Во-вторых, у смысла есть направленность, точнее он саместь направленность к какому-то концу, т. е. предназ­начение, конечная цельчего-либо (смысл жизни, смысл ис­тории и т. д.).
Что касается процессов смыслообразования,то объективно они происходят в сфере традиций, обычаев, ритуалов, симво­лики инаходят свое отражение в языке. В соответствии с трактовкой традицииу Гадамера она пронизывает нас, при­сутствует в нашем сегодняшнем мире.Традиция, обеспечива­ющая непрерывность культурного наследования, делает ре­альнымвсеобъемлющий смысловой универсум.
Кроме внутренних,существуют и внешниепричины смыслообразования – взаимодействиеи общениесамобытных культур, практическое и духовное сопоставление их смысловых фондов идр. Поэтому понимание– это всегда подключение к смыслам человеческой деятельности, оно выступаетформой взаимодей­ствия между предметной заданностью понимаемого (текста) иинтерпретатором. Результатом такого взаимодействия является формированиеновых смыслов.
Обыденность понимания,иллюзия легкой, почти авто­матической его достижимости долгое время затемнялоего сложность и комплексный характер. Часто обходятся без определения этогопонятия или ограничиваются указанием на то, что оно является основным длягерменевтики. По­следняя чаще всего представляется как теория и практикаистолкования (интерпретации) текстов — от текста какого-либо литературного идругого источника до всемирной ис­тории как текста.
В этом смысле домятыетекста универсально: оно охваты­вает как общественные результаты духовнойдеятельности че­ловека, так и переработку, распредмечивание историческойдействительности человеческого бытия в виде определенной социальной информации.
Прежде всего следуетиметь в виду, что процедуру понимания не следует квалифицировать как чисто иррациональныйакт, «эмфатическое постижение — вживание». Иррациональный момент здесьхотя и присутствует, но ни в коем случае не является основным, а темболее исчерпывающим всю суть дела. Но нельзя и принижать значение этого момента,а тем более полностью отвергать его «присутствие» в герменевтическихрассуждениях. Последние тесно связаны с «внерациональным», немыслимы без него иэто важная особенность указан­ных рассуждений. Понимание нельзя смешивать стем, что называют «озарением», «инсайтом», интуицией, хотя все это есть впроцессе понимания.
Процесс пониманияорганически связан с процессом по­знания человеком окружающего мира, однаконе сводится це­ликом и полностью только к познавательной деятельности.Проблематика понимания не может вытеснить вопросы тео­рии познания, а должнаанализироваться на основе диалекти­ки единства познания ипредметно-практической деятельно­сти в широком социокультурном контексте.
Наряду с описанием,объяснением, истолкованием (ин­терпретацией) понимание относится к основным процеду­рамфункционирования научного знания. Многочисленные подходы к исследованиюпонимания показывают, что про­цесс этот обладает своей спецификой, отличающейего от других интеллектуальных процессов и гносеологических операций.
Поэтому пониманиене следует отождествлять с познанием («понять — значить выразить в логикепонятий») или смешивать с процедурой объяснения, хотя они и связанымежду собой. Однако чаще всего процесс понимания связывается с осмыслением, т.е. выявлением того, что имеет для чело­века какой-либо смысл. Вот почемуследует согласиться с выводом о том, что «понимание как реальное движениев смыслах, практическое владение этими смыслами сопровождает всякуюконструктивную познавательную деятельность»[97], есть ее необходимыймомент.
Причем пониманиеможет выступать в двух ракурсах: как приобщение к смыслам человеческойдеятельности и как смыслообразование. Понимание как раз и связано с погруже­ниемв «мир смыслов» другого человека, постижением и ис­толкованием его мыслей ипереживаний. Понимание — это поиск смысла: понять можно только то, что имеетсмысл. Этот процесс происходит в условиях общения, коммуникации и диалога.Понимание неотделимо от самопонимания и проис­ходит в стихии языка.
Тем самым смысл — это то,к чему мы апеллируем, когда предполагаем адекватность понимания (у собеседникаили читателя) сообщаемой ему информации. Смыслом могут об­ладать не толькослово, предложение, текст и т. п., но и то, что происходит вокруг нас.
Представитель современной французской герменевтики Поль Рикерсчитает, что понимание никогда не отрывается от познания, а просто представляетсобой «этап в работе по при­своению смысла», это выявление мышлением смысла,скры­того в символе. При этом Рикер исходит из того, что: а) гер­меневтика — это последовательное осуществление интерпре­тации; б) суть герменевтики — многообразиеинтерпретаций (вплоть до их конфликта — что очень хорошо); в) понима­ние — искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием ивоспринимаемых другим сознанием через их внешние выражения; г) один и тот жетекст имеет несколь­ко смыслов и эти смыслы наслаиваются друг на друга. 
Важная методологическаяпроблема социально-гумани­тарного познания состоит в том, чтобы, исходя изпонима­ния текста как «материализованного выражения духовной культуры»,распредметить субъективные смыслы, объекти­вированные в текстах, «услышатьчерез них человеческие голоса» и с их помощью проникнуть в «дух» минувших эпох,чужих культур.
Таким образом, во-первых,любой текст — источник мно­жества его пониманий и толкований. И понимание егоавто­ром — только одно из них. Произведение содержит в себе од­новременнонесколько смыслов. Именно в этом состоит его символичность: символ — это необраз, это сама множествен­ность смыслов. Поэтому понимание текста не можетограни­читься лишь тем смыслом, который вложил в него автор про­изведения(текста, произведения искусства и т. п.), но и его интерпретатор. А это значит,что, по словам М. М. Бахтина, понимание может и должно быть лучшим, оновосполняет текст, носит активный творческий характер. Однако зависи­мостьпонимания текста от конкретных исторических усло­вий его интерпретации отнюдьне превращает его в чисто психологический и субъективный процесс, хотя личныепристрастия и опыт интерпретатора играют здесь далеко не последнюю роль.
Во-вторых, этамножественность смыслов раскрывается не вдруг и не сразу, ибо смысловые явлениямогут существовать в скрытом виде, потенциально, и раскрываться только в бла­гоприятныхдля этого развития смысловых культурных кон­текстах последующих эпох.
В-третьих, смысл текста впроцессе исторического разви­тия изменяется. Каждая эпоха открывает — особеннов вели­ких произведениях — что-то новое, свое. Новое понимание «снимает» старыйсмысл, переоценивает его.
В-четвертых пониманиетекста — это не готовый результат, а диалектический процесс, диалог разныхкультурных миров, результат столкновения смыслов «свое — чужое» (Бахтин),диалог текстов, личностей, культур.
В-пятых, понять текстчужой культуры — значит уметь на­ходить ответы на вопросы, которые возникают внашей совре­менной культуре.
Культура — это несобрание готовых вещей или ценностей, а деятельный процесс их освоения,использования, участия в процессах человеческого жизнетворчества. В своюочередь познание социокультурой реальности предполагает не столько отражениенепосредственно данного мира готовых продуктов, сколько воспроизведение того,что стоит за ними, т. е. мира человеческих значений и смыслов.
В современной литературесуществуют различные класси­фикации видов, типов и уровней понимания. Так, Г.И. Рузавин выделяет три основных типа понимания:
A)Понимание, возникающеев процессе языковой комму­никации, происходящей в диалоге. Результат понима­нияили непонимания здесь зависит оттого, какие зна­чения вкладывают собеседники всвои слова.
Б) Понимание, связанное спереводом с одного языка на другой. Тут имеют дело с передачей и сохранениемсмысла, выраженного на чужом языке, с помощью слов и предложений родного языка.
B) Пони мание, связанноес интерпретацией текстов, про­изведений художественной литературы и искусства,а также поступков и действий людей в различных ситуа­циях. Здесь недостаточноограничиться интуитивным постижением смысла (интуиция, воображение, сопере­живаниеи др. психологические факторы). Это первый уровень понимания. Второй уровеньпонимания требу­ет привлечения других средств и методов исследования:логико-методологических, аксиологических (ценност­ных), культурологических и т.п. [98]
Говоря о понимании,следует обратить внимание еще на два важных момента:
1. Его краеугольнымкамнем является принцип герменевтического круга,  выражающий циклический характер по­нимания.Этот принцип связывает объяснение и понимание: для того, чтобы нечто понять,его нужно объяс­нить и наоборот. Данная взаимосвязь выражается как круг целогои части: для понимания целого необходимо понять его отдельные части, а для пониманияотдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Например,слово — часть предложения, предло­жение — часть текста, текст — элементкультуры и т. п. Началом процесса понимания является предпонимание,которое часто связывают с интуитивным пониманием целого, с дорефлекснвнымсодержанием сознания. Предпонимание обычно задано традицией, духовным опытомсоответствую­щей эпохи, личностными особенностями индивида
Строго говоря, герменевтический круг- это не «беличьеколесо», не порочный круг, ибо возврат мышления происходит в нем от частей не кпрежнему целому, а к целому, обогащенно­му знанием его частей, т. е. к иному целому.Поэтому следует говорить о герменевтической спирали понимания, о его диалектическоехарактере как движении от менее полного и глу­бокого понимания к более полномуи глубокому, в процессе которого раскрываются более широкие горизонтыпонимания.
2. Нужно ли соотноситьпонимание с современном эпохой?
По этому вопросусуществуют две основные позиции:
А) Не нужно. Согласноэтой точке зрения, адекватное по­нимание текста сводится к раскрытию тогосмысла, ко­торый вложил в него автор. ТЪ есть необходимо выявить ангорскийсмысл в наиболее чистом виде, не допуская каких-либо искажений, добавлений иизменений. Одна­ко это фактически не происходит, ибо каждая эпоха под­ходит ктекстам (например, к произведениям искусства) со своими критериями.
Б) Процесс пониманиянеизбежно связан с приданием до­полнительного смысла тому, что пытаются понятьСледоватечьно, понимать текст, как его понимал автор, не­достаточно. Этозначит, что понимание является твор­ческим и не сводится к простомувоспроизведению авторского смысла, а обязательно включает критичес­кую егооценку, сохраняет позитивное, обогащает его смыслом современных реалий иорганически связано со смыслом авторской позиции
Таким образом, пониманиеи есть постижение смысла того или иного явления, его места в мире, его функциив системе целого. Оно помогает раскрыть бесконечные смысловые глубиныбытия. Что необходимо для того, чтобы процесс понимания состоялся:предмет, выраженный в тексте любой природы; наличие в нем смысла («сути дела»);предпонимание — исход­ное, предварительное представление об этом смысле; интер­претация- толкование текстов, направленное на понимание их смыслового содержания;наличие самопонимания у интер­претатора, общение, коммуникация; «стихия языка»;умение всемерно поддерживать диалог; стремление сказать свое сло­во и датьслово инакомыслящему, уметь усваивать произноси­мое им; уяснение того, что одини тот же текст имеет несколь­ко смыслов (кроме авторского); соотнесениепредметного со­держания текста («сути дела») с культурным мыслительным опытом современности.
Наряду с пониманиемсуществует и такая важнейшая по­знавательная процедура, как объяснение. Ееглавная цель — выявление сущности изучаемого предмета, подведение его под законс выявлением причин и условий, источников его развития и механизмов ихдействия. Объяснение обычно тес­но связано с описанием и составляет основу длянаучного предвидения. Поэтому в самом общем виде объяснением можно назвать подведениеконкретного факта или явления под некоторое обобщение (закон и причину преждевсего). Раскрывая сущность объекта, объяснение также способствует уточнению иразвитию знаний, которые используются в каче­стве основания объяснения. Такимобразом, решение объяс­нительных задач — важнейший стимул развития научногознания и его концептуального аппарата.
В современной методологиинаучного познания наиболее широкой известностью и признанием пользуется дедуктивно-номологическаямодель научного объяснения. Эта модель (схема) подводит объясняемое явлениепод определенный закон — в этом состоит его особенность. В данной модели объяснениесводится к дедукции явлений из законов. В качестве законов в этой моделирассматриваются не только причинные, но и функциональные, структурные и другиевиды регулярных и необходимых отношений. Следует обратить внимание на то, чтодедуктивно-номологическая модель объяснения описыва­ет лишь конечный результат,а не реальный процесс объясне­ния в науке, который отнюдь не сводится кдедукции факта из закона или эмпирического закона из теории, а всегда связан свесьма трудоемким исследованием и творческим поиском.
В области гуманитарных,социальных наук используется так называемое рациональноеобъяснение. Его суть заключается в том, что при объяснении поступка некоторойисторической личности исследователь старается вскрыть те мотивы, которы­мируководствовался действующий субъект, и показать, что в свете этих мотивовпоступок был рациональным (разумным).
Гораздо большую сферу охватывает телеологическое или интенсиональноеобъяснение. Оно указывает не на рациональ­ность действия, а просто на егоинтенцию (стремление), на цель, которую преследует индивид, осуществляющий дей­ствие,на намерения участников исторических событий. Теле­ологическое объяснение, помнению крупного современного философа и логика Г. X. фон Вригта, «является тоймоделью объяснения, которая так долго отсутствовала в методологии наук очеловеке и которая является подлинной альтернативой модели объяснения череззакон»[99].
Следует иметь в виду,что, во-первых, дедуктивно-номо­логическая модель (схема) иногдапровозглашается един­ственно научной формой объяснения, что неверно (особен­ноприменительно к гуманитарным наукам). Во-вторых, при объяснении поведенияотдельных личностей данная модель неприменима, здесь «работают» рациональная иинтенциональная схемы.
Обе эти схемы являются всоциальном познании приоритет­ными по отношению к дедуктивно-номологическомуобъясне­нию, которое, конечно же, применяется и в гуманитарных науках, нозанимает здесь более скромное место, чем в ес­тествознании.
Что касается научногопознания в целом, то в нем необхо­димо сочетать (а не противопоставлять другдругу) различные виды объяснения для более глубокого постижения природы исоциальной жизни.
Понимание иобъяснение тесно сеязаны. Однако надо иметь в виду, что понимание не сводится кобъяснению, т. е. подведе­нию изучаемого явления под закон и причину, так как — осо­бенно в социальном познании — невозможно отвлечься от кон­кретныхличностей, их деятельности, от их мыслей и чувств, целей и желаний и т. л.Кроме того, понимание нельзя проти­вопоставлять объяснению, а тем болееотрывать друг от друга эти две исследовательские процедуры, которые дополняютдруг друга и действуют в любой области человеческого познания.
Различая эти процедуры,М. М. Бахтин писал: «При объяс­нении — только одно сознание, одинсубъект; при понима­нии — (два сознания, два субъекта. К объекту неможет быть диалогического отношения, поэтому объяснение лишено ди­алогическихмоментов (кроме формально-риторического). Понимание всегда в какой-то мередиалогично» [100].
Говоря о соотношенииобъяснения и понимания (интер­претации), Вригт считает, что различие между ними«лучше проводить». Это различие он видит в следующем: «Результа­томинтерпретации является ответ на вопрос «Что это такое?». И только тогда, когдамы задаем вопрос почему произошла демонстрация или каковы были «причины»революции, мы в более узком и строгом смысле пытаемся объяснить происхо­дящиесобытия
Кроме того, эти две процедуры, по-видимому, взаимосвя­заны иособым образом опираются друг на друга… Объясне­ние на одном уровне часто подготавливаетпочву для интер­претации фактов на более высоком уровне»[101].
Однако в социальномпознании предпочтение отдается понимающим методикам, обусловленным прежде всегоспе­цификой его предмета, в естествознании — объясняющим.
Согласно Г. X Вригтобъяснение имеет ряд форм, среди ко­торых одна из основных — каузальноеобъяснение. Последнее в свою очередь бывает двух видов: предсказание иретросказание. Обосновывая это свое деление, философ отмечает, что объяс­нения,обладающие силой предсказания, играют исключитель­но важную роль вэкспериментальных науках. С другой сторо­ны, ретросказательные объяснениязанимают важное место в таких науках, как космогония, геология, теорияэволюции, изу­чающих историю (развитие) природных событий и процессов. В этихнауках мы путем исследования прошлого можем обна­ружить его элементы («следы»)в настоящем.
Рестросказательныеобъяснения, т. е. пересмотр отдален­ного прошлого в свете более позднихсобытий, «в высшей сте­пени характерны», по Вригту, для исторической науки. Приэтом он предостерегает, что, применяя ретросказательне объяснение, следуетизбегать абсолютизации прошлого, его переоценки.
Последняя легко можетввести в заблуждение, так как де­лает суждение историка вопросом его вкусов ипредпочтений, в соответствии с которыми он отбирает важное или «ценное».Разумеется, этот элемент присутствует в историографии. В процессе понимания иобъяснения более недавних событий историк, согласно Вригту, приписывает прошлымсобытиям такую роль и значение, которыми они не обладали до появле­ния этихновых событий. Поскольку полное будущее нам не­известно, мы и не можем сейчасзнать все характеристики на­стоящего и прошлого. А это означает, что «полное иоконча­тельное» описание прошлого невозможно.§ 8. Осовременной методологии
Современная методология — наиболее стойкая и сопротив­ляющаяся изменениям сфера. Независимо от того,насколько осознают данную ситуацию сами методологи, в целом вся те­оретико-концептуальнаяконструкция методологии базирует­ся на принятии научного знания какпринципиально интерсубъективного и деперсонифицированного. Те методы, кото­рыеона изучает и обобщает, рассчитаны на фиксацию данного без примесейсубъективных наслоений. В современной методо­логии наиболее сильна абстракция(отвлечение) или демарка­ция (разграничение) от индивидуальных, психологических,коллективистских или исторических и культурных условий. Можно сказать, чтосфера методологии — это та достаточно устойчивая среда, в которой арсеналсредств, методов, принци­пов и ориентации имеется в наличии, готов к применению, а не изготовляется для каждого случая отдельно. Поэтому можновстретиться с определением методологии, которое отождеств­ляет ее с предельнойрационализацией мировоззрения.
Многоуровневостьметодологии (о чем речь шла выше), как и сама необходимость ее развития,связана с тем, что в настоящее время исследователь, как правило, сталкивается сисключительно сложными познавательными конструкци­ями и ситуациями. Поэтому сочевидностью просматривает­ся тенденция усиления методологическихизысканий внутри самой науки.
На этом основании выделяют внутрифилософскую и собственно профессиональнуюметодологии, а период обо­собления методологии и приобретения ею самостоятельно­гостатуса датируют 50-60-ми гг. XX столетия. Выделение методологии из проблемногополя философии в самостоя­тельную сферу объясняется тем, что если философия посу­ществу своему обращена к решению экзистенциальных проблем и дилемм, то цельпрофессиональной методоло­гии — «создание условий для развития любой деятельнос­ти:научной, инженерной, художественной, методологичес­кой и т. д.» [102].
Самостоятельный статусметодологии объясняется еще и тем обстоятельством, что она включает в себямоделирующую мир онтологию. Поэтому на методологию возлагается задача изучитьобразцы всех видов, типов, форм, способов и стилей мышления. А на основанииэтого она становится реальным подспорьем в решении экзистенциальных вопросов.В. М. Розин специально оговаривает, какого рода проблемы будет призвана решатьсовременная методология:
v проблему преодоления натурализмафилософского и ме­тодологического мышления;
v проблему реальности;
v проблему выработки нового понимания иотношения к символическим системам и реалиям;
v проблему антропологического ипсихологического го­ризонтов;
v проблему высшего мира Космоса,Культуры, Реальнос­ти, т. е. того целого, которое едино для всех людей[103].
Концептуализациясовременной методологии с новой силой доказывает, что за ней закреплена функцияопределения стратегии научного познания. Первый постулат в выработке подобной стратегии можетносить название«против подмены методов».
Уже достаточно тривиальным для современной методо­логииявляется суждение, что исследование предмета требует «своих», адекватных его природеметодов Сочетание предме­та и метода, их органичность выделяется методологиейкак одно из самых необходимых условий успеха научного иссле­дования. Еслипредположить противную ситуацию, когда дис­циплины пытаются изучить свойпредмет с использованием неадекватных ему методов исследования, то сразу станетпо­нятной правомерность данного методологического постулата. Подмена методовможет обречь исследование на провал или облечь его в одежды антинауки, чемуособенно способствуют приемы аналогии, редуцирования, связанные с переносомособенностей и характеристик одной предметной сферы на другую, либопринципиальное их упрощение.
Когда проблемы не могутбыть разрешены старыми мето­дами или изучаемый объект обладает такой природой,к кото­рой старые методы неприменимы, тогда условием решения задачи становитсясоздание новых средств и методов. Мето­ды в исследовании являются одновременнои предпосылкой, и продуктом, и залогом успеха, оставаясь непременным и не­обходимыморудием анализа.
Налицо попыткиразработать теории, суммирующие типич­ные методологические достижения илипросчеты, например, теории ошибок, измерений, выбора гипотез, планирования экс­перимента,многофакторного анализа. Все эти теории базируют­ся в основном настатистических закономерностях и свидетель­ствуют о концептуализации современнойметодологии, которая не удовлетворяется только эмпирическим исследованием и при­менениеммногообразных методов, а пытается создать порожда­ющую модель инноваций исопутствующих им процессов.
Для методологиихарактерно изучение не только методов, но и прочих средств, обеспечивающихисследование, к кото­рым можно отнести принципы, регулятивы, ориентации, атакже категории и понятия. Весьма актуально на современном этапе развитиянауки, который именуют постнеклассическим,
выделение ориентации какспецифических средств методоло­гического освоения действительности в условияхнеравновес­ного, нестабильного мира, когда о жестких нормативах и де­терминацияхвряд ли правомерно вести речь.
Весомым компонентомсовременного методологического исследования являются средства познания, вкоторых находит свое материальное воплощение специфика методов отдель­ных наук:ускорители частиц в микрофизике, различные дат­чики, фиксирующие работуорганов, — в медицине и т. п.
Понятия «куматоид»,«casestudies», «абдукция» кажутся чуждыми слуху, воспитанному на звучании привычныхмето­дологических языковых конструктов. Вместе с тем именно они указывают нато, что отличительная особенность совре­менного этапа развития методологиизаключена во введении принципиально новых понятийных образований, которые частоуходят своим происхождением в сферу конкретных (ча­стных) наук. К таким понятиямможно отнести весьма популярные ныне синергетические понятия бифуркации, флукту­ации,диссипации, аттрактора, а также инновационное поня­тие куматоид (греч. — волна). Означая определенного рода плавающий объект, он отражает системноекачество объектов и характеризуется тем, что может появляться, образовывать­ся,а может исчезать, распадаться. Он не репрезентирует всех своих элементоводновременно, а как бы представляет их своеобразным«чувственно-сверхчувственным» образом. Ска­жем, такой системный объект, какрусский народ, не может быть представим и локализован в определенном простран­ственно-временномучастке. Невозможно, иными словами, собрать всех представителей русского народас тем, чтобы объект был целостно представлен. И вместе с тем этот объект нефиктивен, а реален, наблюдаем и изучаем. Он во многом определяет направлениевсего цивилизационно-исторического процесса в целом.
Другой наиболее простой илегкодоступный пример — сту­денческая группа. Она представляет собой некийплавающий объект, то исчезающий, то появляющийся, который обнару­живает себя нево всех системах взаимодействий. Так, после окончания учебных занятий группыкак целостного объекта уже нет, тогда как в определенных, институциональнозапро­граммированных ситуациях (номер группы, количество сту­дентов, структура,общие характеристики) она как объект об­наруживается и самоидентифицируется.Кроме того, такой куматоид поддерживается и внеинституционально, подпиты­ваемыймногообразными импульсами: дружбой, соперниче­ством и прочими отношениями междучленами группы.
Особенность куматоида втом, что он не только безразличен к пространственно-временной локализации, но ине привязан жестко к самому субстрату — материалу, его составляющему. Егокачества системные, а следовательно, зависят от входя­щих в него элементов, отих присутствия либо отсутствия и в особенности от траектории их развития илиповедения. Кума­тоид нельзя однозначно идентифицировать с одним опреде­леннымкачеством или же с набором подобных качеств, веще­ственным образом закрепленных.Вся социальная жизнь сплошь наводнена этакими плавающими объектами — кума-тоидами. Еще одной характеристикой куматоида следует при­знать определеннуюпредикативность его функционирования, например: быть народом, быть учителем,быть той или иной социальной группой. От куматоида даже с учетом его динами­киожидается некое воспроизведение наиболее типических ха-рактериологическихособенностей и образцов поведения.
Другой принципиальнойновацией в современной методо­логии является ведение исследований по типу «casestudies» — ситуационных исследований.Последние опираются на мето­дологию междисциплинарных исследований, нопредполага­ют изучение индивидуальных субъектов, локальных группо­выхмировоззрений и ситуаций. Термин «casestudies» отражает наличие прецедента, т. е.такого индивидуализированного объекта, который находится под наблюдением и невписыва­ется в устоявшиеся каноны объяснения. Считается, что сама идеяситуационной методологии восходит к идиографическому методу баденской школынеокантианства. «Нам придется принять во внимание ситуационную детерминацию вкачестве неотъемлемого фактора познания — подобно тому, как мы должны будем принятьтеорию реляционизма и теорию меня­ющегося базиса мышления, мы должны отвергнутьпредстав­ление о существовании «сферы истины в себе» как вредную и недоказуемуюгипотезу».
Различают два типаситуационных исследований: текстуальные и полевые. В обоих придается первостепенноезначение ло­кальной детерминации. Последняя конкретизируется понятием«внутренней социальности» и понимается как замкнутая систе­ма неявныхпредпосылок знания, складывающихся под влияни­ем специфических для даннойгруппы и ситуации форм деятель­ности и общения, как «концептуальный каркас» и социокультурныйконтекст, определяющий значение и смысл отдельных слов и поступков.Преимущества ситуационных исследований состо­ят в том, что в них содержаниесистемы знания раскрывается в контексте конечного набора условий, конкретных иособых форм жизненных ситуаций, приоткрывая тем самым завесу над тайнамиреального познавательного процесса.
Современная методологиясознает ограниченную универ­сальность своих традиционных методов. Так,гипотетико-дедуктивный метод подвергается критике на том основании, чтоначинает с готовых гипотез и проскакивает фазу «заключения к наилучшемуобъяснению фактов». Последняя названа абдукцией, что означаетумозаключение от эмпирических фак­тов к объясняющей их гипотезе. Такого родаумозаключения широко используются в быту и на практике. Не замечая того, каждыйчеловек при поиске объяснений обращается к абдук­ции. Врач по симптомам болезниищет ее причину, детектив по оставшимся следам преступления ищет преступника. Та­кимже образом и ученый, пытаясь отыскать наиболее удач­ное объяснение происходящему,пользуется методом абдук­ции. И хотя термин не имеет такой популярности ипризнанности, как индукция и дедукция, значимость отражаемой их процедуры впостроении новой и эффективной методологи­ческой стратегии весьма существенна.
Принципиальномупереосмыслению подвергается и экс­перимент, который считается наиболеехарактерной чертой классической науки, но не может быть применен в языкозна­нии,истории, астрономии — по этическим соображениям — в медицине. Часто говорят омысленном эксперименте как проекте некоторой деятельности, основанной натеоретичес­кой концепции. Он предполагает работу с некоторыми иде­альнымиконструктами, а следовательно, он уже не столько приписан к ведомствуэмпирического, сколько являет собой средство теоретического уровня движениямысли. В совре­менную методологию вводится понятие «нестрогое мышле­ние»,которое обнаруживает возможность эвристического ис­пользования всех доселезаявивших о себе способов освоения материала. Оно открывает возможность«мозгового штурма», где объект будет подвергнут мыслительному препарированию сцелью получения панорамного знания о нем и панорамно­го видения результатов егофункционирования.
Поскольку современнаянаучная теория наряду с аксиома­тическим базисом и логикой использует также иинтуицию, то методология реагирует на это признанием роли интуитивно­госуждения. Тем самым сокращается разрыв между гуманитар­ными и естественныминауками. Достижения же компьютерной революции, в которых ученый во все болеевозрастающей степе­ни освобождается от рутинных формально-логических опера­цийи передает их машине, позволяет открыть новые возмож­ности для творчества.Благодаря этому происходит расшире­ние поля исследуемых объектов и процессов, нестандартныхрешений и нетрадиционных подходов.
Выделяется несколькосущностных черт, характеризующих «методологические новации».
v во-первых, это усиление ролимеждисциплинарного комплекса программ в изучении объектов;
v во-вторых, укрепление парадигмыцелостности и интегративности, осознание необходимости глобального все­стороннеговзгляда на мир;
v в-третьих, широкое внедрение идей иметодов синерге­тики, стихийно-спонтанного структурогенеза;
v в-четвертых, выдвижение на передовыепозиции ново­го понятийного и категориального аппарата, отобража­ющегопостнеклассическую стадию эволюции научной картины мира, его нестабильность,неопределенность и хаосомность;
v в-пятых, внедрение в научноеисследование темпораль­ного фактора и многоальтернативной, ветвящейся гра­фикипрогностики;
v в-шестых, изменение содержаниякатегорий «объектив­ности» и «субъективности», сближение методов есте­ственныхи социальных наук,
v в-седьмых, усиление значениянетрадиционных средств и методов исследования, граничащих со сферойвнерационального постижения действительности.
Не все перечисленныеопределения могут претендовать на роль индикаторов «методологических новаций»Не все их них свободны от внутренней противоречивости самой формули­ровки.Однако уже сама фиксация факта «методологической новаторики» весьма и весьмазначима. При ее характеристи­ке в глаза бросается практическая потребность вметодологи­ческом обеспечении, которую испытывают не только ученые, но ипрактические работники, специалисты-профессионалы всех типов. Сегодня все чащеговорят об уровне методологи­ческой культуры общества Лица, принимающиерешения, не хотят действовать путем проб и ошибок, а предпочитают ме­тодологическоеобеспечение предполагаемого результата и выявление спектра способов егодостижения. К способам по­лучения этого результата, хотя он и находится вобласти про­гноза и предписания, тем не менее предъявляют требования научнойобоснованности. Методологическая культура репре­зентируется методологическимсознанием ученого и превра­щается в фактор его деятельности, органичновплетается в познавательный процесс, усиливает его методологическуювооруженность и эффективность.
Принципиальноинновационным оказывается стремление современной методологии к осознанию постаналитическогоспособа мышления. С одной стороны, оно связано со стремле­нием кисторико-критической реконструкции теории (и здесь перекрываются сразу трисферы анализа: сфера историческо­го, критического и теоретического). С другой — оно предпо­лагает учет отношений, а быть может, и зависимости теории иполитики. Постаналитическое мышление не ограничивает­ся блужданием в лабиринтелингвистического анализа. Его интересы простираются от эстетики до философииистории и политики. Постаналитизм решительно отказывается от огра­ничений аналитическойфилософии, связанных с ее принци­пиальной склонностью к формализованнымструктурам и иг­норированием историко-литературных форм образованности «континентальноймысли. Постаналитизм словно заглядыва­ет за аналитический горизонт и в набореновых референтов видит все многообразие современной действительности и техотношений, которые просятся быть распознанными, став объектом исследованияметодологической мысли. Это пре­тензия на некий синтез дисциплинарного игуманистического словарей, на укоренение эпистемологии в социальной онто­логии.
Взгляд на современнуюметодологию будет неполон, если не обратить внимания на существование своегорода «методологических барьеров». И когда утвердившаяся научнаяпарадигма сниспосылает всем научным сообществам стереотипизированные стандартыи образцы исследования, в этом можно различить следы методологическойэкспансии. Существует множество примеров того» как ученые переступают «методо­логическиебарьеры». Так, конвенциализм А. Пуанкаре пря­мо подсказывает рецепт, состоящийв принятии конвен­ций — соглашений между учеными. Им надо просто догово­риться,другое дело, что этот процесс не так прост и легок, как кажется. Наиболеетипичны для ученого мира именно споры, полемика, столкновения противоположныхточек зрения и позиций.
К методологическимбарьерам относится и существующий механизм методологической инерции, когдапереход на ис­пользование новой методологической стратегии оказывается довольноболезненной для исследователя процедурой. Напри­мер, вытеснение детерминизмаиндетерминизмом, необходи­мости — вероятностью, прогнозируемое — непредсказуемо­стью,диалектического материализма — синергетикой и т. д. и по сей день неоднозначнооценивается различными пред­ставителями научного сообщества. Здесь возникает допол­нительнаяпроблема относительно того, может ли ученый со­знательно преодолеватьпредрасположенность к определенно­му методу или методам познания, насколькоинвариантен его стиль и способ мышления при решении познавательных задач.
Множественность методологийобнажает проблему един­ства методологических сценариев в рамках той или иной ме­тодологическойстратегии, в отличие от поставленной в рам­ках философии науки проблемыединства научного знания. Методологи могут быть заняты уточнением понятийногоап­парата и методов, а также эмпирического содержания уже ус­тановленныхтеоретических конструкций, могут погрузиться в разработку приложения конкретныхметодологических схем к тем или иным ситуациям, могут анализировать логику изве­стныхобщих решений. Все это говорит о пестроте методоло­гических устремлений.Приоритетным для переднего края со­временной методологии является принятие теоретико-вероятностногостиля мышления, в контексте которого мышление, не признающее идеюслучайности и альтернативности, явля­ется примитивным.
Для современнойметодологии, как и в прежние времена, весьма остра проблема экспликацииэмпирического и теоретического. Развитие научного познания показало,что изменения в теоретическом аппарате могут совершаться и без непосред­ственнойстимуляции со стороны эмпирии. Более того, тео­рии могут стимулироватьэмпирические исследования, под­сказывать им, где искать, что наблюдать ификсировать. Это в свою очередь показывает, что не всегда эмпирический уро­веньисследования обладает безусловной первичностью, ина­че говоря, его первичностьи базисность не является необхо­димым и обязательным признаком развития научногознания.
Но вопрос о том, можно лисвести теоретический и эмпи­рический уровни познания к соотношению чувственногои рационального, тоже не решается однозначно положительно. И как бы такоесведение ни было заманчивым своей простотой и элементарностью, размышляющийчитатель, скорее всего склонится в пользу «нельзя». Теоретический уровеньнельзя свести только к рациональному способу миропостижения, точно так же, какнельзя свести эмпирический уровень только к чувственному, потому что на обоихуровнях позна­ния присутствуют и мышление, и чувства. Взаимодействие, единствочувственного и рационального имеет место на обоих уровнях познания с различноймерой преобладания. Описание данных восприятия, фиксация результатов на­блюдения,т. е. все то, что относится к эмпирическому уровню, нельзя представить какчисто чувственную дея­тельность. Оно нуждается в определенном теоретически на­груженномязыке, в конкретных категориях, понятиях и принципах. Получение результатов натеоретическом уров­не не есть прерогатива сугубо рациональной сферы. Воспри­ятиечертежей, графиков, схем предполагает чувственную деятельность; особо значимымиоказываются процессы во­ображения. Поэтому подмена категорий теоретическое-мыслительное (рациональное) эмпирическое — чувствен­ное (сенситивное)неправомерно.
Привлекающий определеннойясностью в решении пробле­мы различения методологии гуманитарного иестественнонауч­ного знания оказывается подход, предложенный Г. X. фон Вригтом.Используя существующие традиции в философии науки — аристотелевскую и галилеевскую,- он предлага­ет первую связать с телеономией, а вторую — с каузально­стью.Причем телеономия и телеокомическое создает эф­фект понимания, каузальность икаузальное — эффект объяснения. Особенно важно то, что телеономическое свя­зываетсяс гуманитарными науками, а каузальное — с есте­ственными. И в том и в другомслучае имеет место номос — закон, но комические (установленные законом)отношения проявляются по-разному. Каузальное объяснение обычно указывает напрошлое: «Это произошло, потому что (рань­ше) произошло то», — типическаяязыковая конструкция таких объяснений. Таким образом, в них предполагаетсякомическая связь между причинным фактором и факто­ром-следствием. В простейшемслучае это отношение дос­таточной обусловленности.
Телеологическиеобъяснения указывают на будущее: «Это случилось для того, чтобы произошло то».В отличие от кау­зального объяснения допущение комической связи включено втелеологическое объяснение более сложным образом, так сказать, косвенно.Например, утверждая, что «он бежит для того, чтобы успеть на поезд», я темсамым указываю, что этот человек считает при данных обстоятельствах необходимыми, может быть, достаточным бежать, если он хочет попасть на станцию до отходапоезда. Его убеждение может оказаться ошибочным. Независимо от этого мое объяснениеего дей­ствия может быть правильным[104].
Телеологическиерассуждения всегда были связаны с при­знанием цели — «того, ради чего» (поопределению Аристоте­ля). Следовательно, телеономность методологии гуманитар­ногознания имеет в виду цель и направленность отражатель­ного процесса, егокакую-то финальную конструкцию, а не просто факт регистрации происходящего.Исходя из предло­женного подхода, даже если признать, что история не имеетцели, ее отражение с намерением постижения ей эту цель предписывает. Онопостоянно пытается ответить на вопрос «Для чего?». Поэтому можно сделать вывод,что методология гуманитарного познания человекосоразмерна, онастроится с расчетом включения в себя целей и смыслов человеческой де­ятельности.Человек, с его желаниями, стремлениями и «сво­бодной волей», становитсянеобходимым и направляющим компонентом методологии научного познания. Ведь незря конечная причина — causa finalis — бытия была всегда соеди­нена сцелью.§ 9Философия и методология науки
В философии и методологиинауки производятся рациональные реконструкции структуры и роста научногознания, выявляются принципы способы, методы, формы познавательной деятельности.Насколько могут быть полны и достоверны такие реконструкции?
Их неполнота уже в том,что генезис научного знания происходит не только в результате осознаннойэмпирико-рациональной деятельности человека, хотя философия и методология наукистремятся к полной рационализации понимания феномена науки. По этом поводуУайтхед отмечал “Антирационализм науки частично оправдан как средствосохране­ния ее методологии, в некотором смысле это всего лишь иррацио­нальныйпредрассудок» [Уайтхед, 1990, с 253], — и далее » методология мышлениятребует ограничения области абстракт­ного В соответствии с этим подлинный рационализмдолжен всегда выходить за свои пределы и черпать вдохновение, возвращаясь кконкретному. Самодовольный рационализм является, таким обра­зом, одной из формантирационализма. Он означает остановку мышления на определенном рядеабстракции. Именно так обстоит дело в науке" [Там же, с. 263].
Теперь стоит сказать обинформативности эмпирического ма­териала, используемого философом и методологомнауки. Что ему доступно для анализа? Представим себе упрощенную схему) развер­тываниясвязки «природа — человеческое знание» природный объект — познающийприроду субъект — творческий подсознательный и соз­нательный, рациональный ииррациональный интеллектуальный процесс — генерация явной идеи — теоретическая«обработка» идеи — презентация нового знания в оригинальной научной публикацииили сообщении (первичный источник) — пересказ нового знания в специальнойнаучной монографии или обзоре — пересказ в историко-научной работе — пересказ вучебнике — пересказ в популярном изда­нии — пересказ в массовых изданиях типа«отрывных календарей» и т. п. Чем же «питаются» философы и методологинауки"? В самых лучших и редких случаях они добираются до первоисточника,но первоисточник — это не описание генезиса идеи ab initio, а рафинированное представлениезнания, «причесанное» согласно идеалам, нормам, предпочтениям и т.п. автора.Более того, даже искренняя убежденность автора идеи в тех или иных ее истокахможет быть обманчивой. Каждый человек по своему опыту знает, что он не всегдаосознает, когда и в связи с какими обстоятельствами у него впервые возникла таили иная идея, а что касается подсознательных процессов, то они не могутосознаваться по определению. Извест­ные анекдоты о провокации нового знаниявидом падающего яблока (всемирное тяготение) или явившейся во сне свернутой вклубок змеи (бензольное кольцо) любопытны, но и не более того.§ 10.Логика и математика
В данном контекстенеобходимо обсуждать логику в узком смысле как наук о формах рассудочногомышления, а не как методологию научного познания. Поскольку задача познавательныхвозможно­стей логических систем в тех или иных сферах человеческого по­знаниячрезвычайно обширна, мы ограничимся только принципи­альными замечаниями. Длякраткости процитируем Г. Ф. фон Вригта  «Кант быт первый, кто употребилтермин «формальная» по отноше­нию к аристотелевой и схоластической логике.Логика изучает структурные аспекты силлогистических рассуждений, которые мыназываем аргументацией, выводом или доказательством. Она дает правила сужденияо корректности перехода от посылок к заключе­ниям, но не правила суждения обистинности самих посылок и за­ключений. Это придает логике формальный характер,и именно это имели в виду Кант и Гегель, когда жаловались на»пустоту" предме­та и отсутствие содержания" [Вриг, 1992, с. 81]Хотя это замечание относится к формальной традиционной логике аристотелевскоготи­па в принципе оно справедливо для любой логической системы. Любая логикаспособна продуцировать новые формы суждений без приращения содержания сверх того,что есть в смыслах исходных посылок. Логика — это вариации на темы условно принятыхв посыл­ках истин. Не более.
Какие общие замечанияможно высказать по вопросу получе­ния знания, если логика включается впознавательный инструмента­рий? Первое замечание посылки, включаемые влогическую систему, должны быть истинными, с тем, чтобы была надежда на истин­ностьлогического вывода. В этой части проблема естественно пере­носится в областьсоответствующей конкретной области знания где применяется соответствующийинструментарий той или иной логики.
Второе, что нужноотметить, это формальность и произволь­ность (одной логической системы поотношению к другим), выбора логической структуры, правил суждений, логическихвыводов и т.п. Такой выбор не может осуществляться внутри данной логики, по­сколькуон делается как раз при ее создании, формировании, а такая методологиянуждается в собственном оправдании и обосновании и так до бесконечности.
Третье замечаниеотносится к неразрешимым полностью мето­дологическим проблемам выбора той илииной логической системы. Для применения в той или иной области знания. Какпоказывает опыт развития науки, такой выбор невозможно осуществить на ос­нованииодного рационального подхода. Проблема эта неразрешима в идеале потому, что всеобласти знания не формализуются во многих существенных разделах, особенно помере удаления от математики по линии физика, химия, геология и биология,человек и общество.
Наконец, четвертоезамечание если бы даже полная формализация тех или иных областей знания былаосуществима, то согласно общеметодологическим следствиям теорем Гегеля онеполноте, потребовалось бы введение бесконечного числа аксиом для выражениивсех истин данной области в соответствующем формализованном аппарате, что,естественно, также неосуществимо.
Вынося логике предельнократкий приговор, следует отметить что логика оперирует формами мысли и влогических выводах не может содержаться больше содержания, чем в посылках.
Не лучше, обстоит дело собоснованием математики — ни одна из программ обоснования математики отрационалистско-логических их вариантов до иррационалистско интуиционистских неоказалась состоятельной (эта проблема имеет громадный объем литературы, дляобщего сведения см., например [Вриг, 1992]). Не обсуждая многие детали ипроблемы, отметим главное любой раздел математики, равно как и любая программа«обоснования, неизбежно включает ряд исходных положений, принципов, которые постулируются,принимаются на веру, а отсюда и не имеют рационально-научных оснований,несмотря на строгость последующей конструкции. В этом смысле какова бы ни быламате­матическая конструкция в самой себе, внутри — стройной, строгойнепротиворечивой, красивой наконец, — она всегда сомнительна в своихоснованиях. Этот момент ярко просматривается в словах Д. Я. Стройка о работахКантора: «Этой теорией (теорией множеств) Кантор создал совершенно новуюобласть математических ис­следований, которая удовлетворяет самым суровымтребованиям в строгости, если только принять ее исходные посылки»[105].Последнее замечание в этой фразе в комментариях не нуждается.
Избежать диссонанса инеудовлетворенности в связи с осозна­нием неразрешимых проблем обоснованияматематики (а отсюда и ненадежности ее результатов в приложении к другимобластям зна­ния) возможно только по пути принятия «пифагорейской веры» всубстанциональность чисел и количественных отношений, в онтологическоепонимание математических форм. Этот путь обоснования истинности основныхположений математики путем придания им онтологического статуса, т.е. приданияим статуса непосредственной принадлежности к Абсолютному бытию и Истине,аналогией отмеченному выше пути онтологиэации Слова-Логоса. Вера вовнеопытность и универсальность математических знания — харак­терная черта рядафилософов и многих математиков Опять-таки, не берясь судить здесь о ложностиили истинности такой позиции (что и невозможно), отметим, что вопрос сводится кпредпочтениям, ос­нованным на вере.
Наконец, если дажепризнать математический инструментарий как обоснованный, то его приложение дляописания и познания дру­гих областей реальности (природы, общества) такженеобоснованно и опирается лишь на индуктивное подтверждение некоторых при­ложений.По этому поводу Н. Катленд замечает, что у разума и логики есть присущая им ограниченность,которая заставляет нас опираться на веру. Например, физики-теоретики верят, чтопонятия математики и логики, применяемые для работы с этими понятиями, верны иприложимы к окружающему миру. Успехи современной науки и техники дают серьезныеоснования для такой уверенности, однако они сами признают, что четкихдоказательств этому нет. Лауреат Нобелевской премии Ю. Вигнер соглашается стем, что это «постулат веры», и считает, что эффективность математики и есте­ственныхнаук «необоснована», те не может быть подтверждена исключительнодоводами разума".
В целом можно сказать,что любое знание, получаемое в ре­зультате использования аппарата логики иматематики, — это знание, основанное на вере! Вере в истинность посылок и исходныхданных, вере в выбранные правила логического вывода и математическую модель,вере в приложимости аппарата логики и математики к той или иной областиреальности.
Таков взгляд напознавательные возможности логики и матема­тики, если избавиться от ослепленияих видимой строгостью и обоснованностью. Если же обсуждать вопрос генезисанового зна­ния, то весьма часто, как показывает история науки, и логика, и ма­тематикаоказываются вообще несостоятельными на самых ответственных начальных этапахзарождения новой идеи. Так, периодиче­ский закон химических элементовпротиворечил господствовавшим в химии идеям классической механики и соответствующемулогико-математическому аппарату с ней взаимосвязанному; также для клас­сическойэлектродинамики с ее логико-математическим аппаратом были абсурдны идеи квантаПланка, планетарная модель атома Резерфорда, квантовая модель атома Бора.Другими словами, логика с ее тавтологиями и математика с ее количественнымисоотношения­ми — хорошие инструменты для описания готового знания, сформи­ровавшихсяидей, но их эвристике-методологические функции в конкретных науках не так значительны,как это представляется мно­гим, если посмотреть на это без «розовыхочков''.
Вообще характерной чертойчеловеческого познания являет стремление к завершенности, простоте,однозначности, а часто, помпезности при представлении тех или иных теорий,направлений. Эта черта выражается в постоянном «зализывании углов» и «полировкешероховатостей» представляемого учеными знания, наведения на эмпирическиерезультаты флера научности в виде теоретических конструкций на основе аппараталогики и математики. Один из наглядных примеров — квантовая химия. Несмотря наее большие успехи и полувековую историю развития мы сейчас имеем точны; записиволновой функции для простейших атомов, большая часть приближенных расчетов дляболее или менее сложных молекулярных систем пока не играет существеннойпрактической роли; деятельности современных химиков, синтетиков и аналитиков.Имея непреодолимые трудном при решении химических проблем методами квантовойхимии и со­вокупным арсеналом логико-математического аппарата и компью­тернойтехники, мы тем более имеем „супернеразрешимые“ логико-математическиепроблемы при описании биологических, геологических, экологических систем.Математические модели, например живой клетки, экосистем, конечно, могут бытьполезны все более и более, но важно при этом сознавать их крайнюю упрощенностьсравнению с реальным объектом и соответственно ограниченность их познавательногозначения. Любая самая совершенная и сложаная математическая модель самойпростейшей биологической структуры, например молекулы ДНК, представляетреальный объект не более, чем пластмассовая детская игрушка „медведь“живого медведя. Сказанное — не тенденциозный скептицизм, это реальностьматематизации науки, она хорошо знакома всем, кто занимается применениемматематического аппарата для описания природных, технических, социальныхобъектов.
§ 11.Естествознание
Выше рассмотрены проблемыобоснования и познавательные пределы философии, логики, математики. Ввиду того,что эти области знания в разных формах и на разных уровнях включаются в системуестествознания, можно говорить о перенесении этих проблем в сферуестествознания. Помимо этого, для естествознания в целом можно выделитьследующие неразрешимые полностью проблемы:
  1. Макроскопическаяпространственно-временная ограниченность человеческого опыта, обусловливающаяотсутствие возможности его обоснования экстраполяцией человеческих знаний вобласть мегамира (мира космических тел, космоса, Вселенной) и об­ластьмикромира (мира элементарных частиц), а также области далекого прошлого ибудущего (космология).
2Экспериментально-индуктивный путь построения многих разделов естествознания. Всвязи с конечной точностью экспери­мента и конечным числом опытныхэкспериментальных данных ни одну из естественнонаучных теорий нельзя считатьокончательно обоснованной.
Причем «трагедия»естествознания дополняется тем, что чем сложнее исследуемый естественный объект,тем ограниченнее воз­можности его экспериментального исследования и получениядоста­точного статистического материала. Действительно, с элементар­нымичастицами и полями человек может проводить эксперименты миллионы раз, схимическими веществами (молекулами и их пре­вращениями) — тысячи раз, сосложными биомолекулами — сотни раз (проблемы выделения, очистки и пр.,некоторые из них вообще не­доступны исследованиям так как не выделены в чистомвиде). Со­всем другой уровень проблем начинается с простейших живых объ­ектов вмире нет двух совершенно одинаковых живых клеток. Да­же моноклоналъные клеткине являются идентичными, у каждой могут быть специфические отличия хотя бытолько в связи с воздей­ствием естественного радиоактивного фона и мутациями имвызы­ваемыми. Далее сложности возрастают чем сложнее исследуемый объект,система, целостность, чем больше факторов на него влияют, тем большаяэкспериментальная статистика нужна для познания той или иной егохарактеристики. Реальная же ситуация, как сказано выше, обратная. В такойнауке, как медицина, исследования вообще часто построены на нескольких десяткахисторий болезни, но на­сколько сложен человек как объект познания по сравнениюс элек­троном.
Наконец, наиболее сложныепространственно-временные (ис­торические) системы невозможно подвергнутьэкспериментальной проверке, ни разу эволюция неорганической и органическойприро­ды (космогонические и космологические теории, теории происхож­дения жизнии ее эволюции), социальная история (мы не можем до­полнить и проверить нашизнания о битве при Ватерлоо путем ее повторения). Некоторые же системы и научно-теоретическиеих описания, например, экосистемы и варианты глобальной экологиче­скойкатастрофы, можно проверить только один раз, поскольку вслед за ними проверять будетнечего и некому.
Проблемы ограничений всвязи с „макроскопической размерно­стью“ человека ярко проявились вряде областей современного естествознания при познании микро- и мегамира, гдеопределенно обозначились пределы научного человеческого познания. В физикемикромира это выразилось в соотношении неопределенностей, проблемах причинностии вероятностном описании микромира волновой функцией, проблемах квантовойконцепции целостности и фундаментальности взаимодействия «макроскопическийчеловек с макроскопическим прибором — микроскопический объект» (копенгагеновскаяинтерпретация), проблемах полноты квантовой механики (парадоксЭйнштейна-Подольского-Розена), а также взаимосвязанных проблемах скрытыхпараметров, локализации микрочастиц проблемах языка описания микромира»макроскопическим"' языком (принцип дополнительности и корпускулярно-волновойдуализм). Как писал В. Гейзенберг «Естественные науки не просто описываюти объясняют явления природы; это часть нашего взаимодействия с природой»[106](цит. по [Каира, 1994. с. 118]).
Аналогичные замечанияможно сделать и по проблемам теории относительности. Так, постулат опостоянстве скорости света во всех системах отсчета основывается имплицитно напонятиях некоего абсолютного пространства (абсолютного в смысле несвязанностини с какими конкретными физическими телами — эталонами протяженности) иабсолютного времени (абсолютного в смысле не­связанности ни с какой конкретнойсистемой координат). Таким образом, основополагающий постулат специальнойтеории относительности вводится посредством метаязыка метафизических поня­тийфилософии и классической механики (аналогично в классиче­ской механике Ньютонаиспользуется метафизическое понятие «си­ла'», за что она неоднократнокритиковалась). Это действительно так, поскольку в самой теории относительности,развитой на основе названного выше постулата, термины «время» и«пространство», «длительность» и «протяженность»имеют смысл только по отноше­нию к избранной для «наблюдателяПрироды» системе отсчетаЗдесь важно уловить философско-методологическийсмысл пробле­мы — утверждение о постоянстве скорости по отношению ко всемсистемам отсчета невозможно без исходных понятий о неких абсо­лютных и невходящих в концептуальный аппарат теории относи­тельности мерах длительности ипротяженности.
По Эйнштейну, мерыдлительности и протяженности каким-то образом изменяются по масштабу, ноабсолютны в смысле незави­симости от природы физических объектов и связанных сними сис­тем отсчета, т е. являются какими-то метафизическими сущностями. Вэтом смысле более обоснованной и разумной представляется ин­терпретацияПуанкаре, который считал фундаментом новых кон­цепций пространства-времениновую механику, а не необычные свойства масштабов и часов[107].
Здесь существеннозаметить, что не теория относительности Эйнштейна породила новые философскиепроблемы пространства-времени, а. наоборот, философские размышления о проблемахчело­веческого познания пространства-времени (в первую очередь не Эйнштейна, аПуанкаре) породили основные идея теории относи­тельности. Исторически этохорошо прослеживается по специально-научным и философским работам Пуанкаре,которые предшествова­ли работам Эйнштейна и были ему известны Эйнштейн не удосу­жилсясослаться на работы Пуанкаре в известной публикации 1905 г. и достиг мировойславы, не поделенной, согласно справедливо­сти, по крайней мере пополам[108].
Ситуацию, в которойоказывается «человек земной» (а дру­гого мы не знаем) при попытке постиженияидей теории отно­сительности, можно охарактеризовать, перефразировавТертуллиана: «Абсолютных пространства и времени нет — это неудиви­тельно, ибодостойно удивления; скорость света постоянна во всех система отсчета — это совершеннодостоверно, ибо нелепо; и ход времени зависит от движения системы отсчета - это несо­мненно, ибо невозможно».
Августин говорил, чтокогда его не спрашивают о пространстве и времени, он знает, когда же егоспрашивают — он понимает, что не знает.
Продолжающиеся обсужденияпроблем интерпретации природы квантовой механики и теории относительности и неутихающие споры об этом все больше свидетельствуют об их неразрешимости — безуспешности попыток достичь классического идеала миропони­мания — познанияМира таким, «каков он есть на самом деле».
Выше не сказано опроблемах квантовой механики и теории относительности принципиально ничегонового. Вся новизна здесь в том, что продолжающиеся обсуждения проблеминтерпретации, природы квантовой механики и теории относительности и не ути­хающиеспоры об этом все больше свидетельствуют об их неразре­шимости — безуспешностипопыток достичь классического идеала миропонимания — познания Мира таким,«каков он есть на самом деле.
Более того, если принятьточку зрения Канта (а она имеет свод основания), то все проблемы иинтеллектуальные коллизии научного познания пространства-времени есть феноменысамопознания человека, познания человеком присущих ему априорных формчувственности пространства, времени, причинности.
Ситуация при рассмотрениипроблем пределов научного познания в сфере физики микромира и релятивистскоймеханики в целом такова да, квантовая механика и теория относительностидостаточно теоретически стройны, да, квантовая механика и теория относительностинаходят подтверждение во многих экспериментах, но вне зависимости от интерпретацииэтих систем знаний можно утверждать о невозможности удаления человека-экспериментатораиз получаемых экспериментальных данных и соответствующих им теоретическихконструкций. Другими словами, как бы человек ни изощрялся, информацию омикромире он получает при взаимодей­ствии микрообъекта с соразмерным емумакроскопическим прибо­ром. Аналогично, как бы человек ни изощрялся, он неможет одно» временно наблюдать Мир из нескольких различных систем отсчета, ч ене может, находясь в одной системе отсчета, утверждать, что его наблюдение техили иных природных явлений тем или иным обра­зом однозначно соотносится снаблюдением этих же явлений в дру­гих системах отсчета. В частности, обизменении пространственных протяженностей и временных длительностей мы можемговорить не вообще, не в отношении двух или более систем, а в отношении к их наблюдаемымвеличинам в избранной для наблюдения системе от­счета (утверждение же опостоянстве скорости света во всех систе­мах отсчета, как отмечалось, естьпостулат метафизический, он не вытекает из теории относительности, а теорияотносительности вы­текает из него). Эти непреодолимые препятствия познания Мира»человеком макроскопическим", с одной стороны, и «человеком ло­кализованным»(неспособным одновременно и в одном лице нахо­диться в различных областяхпространства-времени) — с другой, вы­ражаются в «практическом формализме»физики микромира и тео­рии относительности. Именно в этом, и только в этомсмысле дан­ные области знания фундаментальны, т.е. выражают фундаменталь­ныйприродный феномен неразделимой взаимосвязи познаваемого Мира и познающегосубъекта. Протагоровское изречение «человек есть мера всех вещей» небеспочвенноотнюдь не пустой каламбур софиста, как и «вещь в себе» Канта, недоступная полномупознанию, — не просто заблуждение великого мыслителя. Далее, переходя отпроблем описания и познания микромира отдельных объектов и релятивистскихэффектов к динамическим системам многих частиц (термодинамическим системам), мыстал­киваемся с новыми своеобразными непреодолимыми познаватель­нымипроблемами. Для пояснения этого позволим себе длинную цитату из работы Г.Николис и И.Р. Пригожина „В течение почти трех веков со времен Ньютонаклассическая динамика представлялась некоторой завершенной наукой, позволяющейнаходить любые тра­ектории из первых принципов и определенных начальныхусловий. Теперь мы видим, что это справедливо лишь для ограниченного классадинамических систем. В случае достаточно неустойчивых динамических систем вкаждой области фазового пространства не­зависимо от его параметров содержатсярасходящиеся траектории. В этом случае, для того чтобы можно было говорить оботдельной четко определенной траектории, нам потребовалось бы задать на­чальныеусловия с бесконечно высокой точностью. Иными словами, нам нужна была бы бесконечнаяинформация, обусловленная беско­нечным количеством цифр, требующихся длязадания начальных данных. Как 6удет показано в дальнейшем, именно устранение этойбесконечной информации приводит к необратимости. Разумеется, это относится лишьк классической механике, поскольку в кванто­вой теории распад неустойчивыхчастиц представляет собой допол­нительный источник необратимости.
Находясь в миренеустойчивых динамических систем, мы мо­жем рассматривать внешние события лишьчерез «окошко». Таким образом, здесь наблюдается крушение идеала «полногознания», ца­рившего в западной науке в течение трех столетий“[109].Следующий пример непреодолимых проблем в рамках эмпирико-рационалистическойтрадиции науки нам дает область знания, описывающая поведение систем многихчастиц — термоди­намика.
Хорошо известно, и этодавно стало твердым убеждением в на­учном сообществе, что второе началотермодинамики — закон воз­растания энтропии — был сформулирован вначале какэмпирическое обобщение, а затем обоснован на базе принциповмолекулярно-кинетической теории и статистической механики (становление иобоснование второго начала термодинамики связано, в первую оче­редь, с именамиКлаузиуса и Максвелла). Однако в недавней работе С. И. Яковленко ясно иубедительно показал, что названное обосно­вание невозможно без принятия на веругипотезы о микроканониче­ском распределении энергии по степеням свободы. Всвязи с этим Яковленко отмечает „Гипотеза о микроканоническом распределе­ниидля классической системы означает, что в ходе эволюции энергоизолированнойсистемы с равной вероятностью реализуют любые наборы координат и скоростей (асоответственно и энергий) частиц удовлетворяющих закону сохранения полнойэнергии“ — и далее „Действительно, предположение о микро-ионическомраспределении было необходимо для того, чтобы совместить то, что плохосовмещается с одной стороны, законы статистической механики, которые носятвероятностный характер и описывают необратимые во времени процессы; с другой стороныдетерминированные законы классической механики, уравнения которой необратимы вовремени“[110]. Здесь мы находим ещеодну область естествознания, которая, вопреки многолетнему ц стойкому убеждениюо ее обосновании, не обоснована Клаузиусом и Максвеллом ввиду наличия в их обоснованиипроизвольного скрытого постулата о микроканоническом распределении энергий постепеням свободы. Таким образом, мы имеем еще один пример важнейшей областиестествознания, где в конструировании ее обоснований не обошлось безпроизвольных допущений, постулатов, веры.
Пределыестественнонаучного познания ярко проявляются в области проблем Самого Начала,проблем зарождения и эволюция Вселенной, проблем происхождения жизни.Литература по этим во­просам громадна и охватывает всю историю человеческоймысли. Некоторые абсолютные пределы познания в этой области опреде­ляютсясказанным выше, поскольку философия, логика, математика естествознание всегданаходились в состоянии активного взаимо­действия в данной предметной области.[111]
Здесь невозможно даже всамом общем плане проанализиро­вать все научные подходы, гипотезы, теории,учения о Начале Все­ленной природе Большого взрыва, образовании элементарныхчас­тиц и нуклеосинтезе, молекулярной предбиологической эволюция, эволюцииживых организмов. При этом можно утверждать, что из­вестные научные объяснениякаждого из названных этапов всегда сталкиваются с проблемой образования из простогосложного, из простой системы более сложной. Такая направленность развития вприроде никак не выводится из всех известных знаний естественных наук,математики, кибернетики, теории информации и т. д. Не следу­ет с излишнимоптимизмом уповать на теорию диссипативных сис­тем и явления так называемойсамоорганизации. Исследованные даже на экспериментальном уровне некоторыеявления самоорганизации относятся к простейшим физико-химическим системам (про­стейшимв отношении, конечно, к живым системам) и мы не имеем оснований утверждать, чтоисследованные явления — всеобщее свойство неживой природы на всех ее уровнях, влюбом пространственно-временном масштабе. Смеем утверждать, что в любойтеории-гипотезе, описывающей естественное развитие от некоторого про­стого к некоторомуболее сложному в его необходимости (без уповадия на „слепую“ случайность),всегда найдутся явные или неяв­ные постулаты, допущения, а иногда и простонаучные некоррект­ности. В частности, некорректно было бы обосновывать проблемунаправленности эволюции Вселенной положениями неравновесной термодинамики,синергетики, самоорганизации, поскольку они применимы к локальным неравновесньмсистемам, но не ко Все­ленной в целом (об ограничении применения термодинамикив кос­мологических теориях и неизбежных парадоксах, при этом возникающих, см.,например
При всем множествепроблем эволюционизма проблема Самого Начала остается центральной. Еслихитроумные философы давно овладели разнообразными словесно-понятийными»фокусами-покусами'' превращения «ничто» в «нечто» и наоборот, то просто­душныефизики с их законами не могут ни того, ни другого. Эволю­ция космологическихэволюционных теорий (точнее, гипотез) пока­зывает, как проблема Самого Начала врамках сложившейся естест­веннонаучной парадигмы отодвигается все дальше идальше по на­правлению к самому простому, граничащему с «ничто». Дальнейшеедвижение в этом направлении приводит к проблеме возникновения«нечто'» из ''ничто", а отсюда был бы неизбежен вывод о первично­стинематериального Творца — автора сценария создания Вселенной. Поскольку же длялюбой физической теории нужен для «упражне­ний» хоть какой-нибудьматериальный субстрат, физическая космо­логия начинает «держаться» запростейшее «нечто». Хотя таким «нечто»' сейчас являютсявакуумные флуктуации, этого уже доста­точно для физики, чтобы она привычнымидопущениями, предпо­ложениями, постулатами шаг за шагом начала реконструироватьэволюционный процесс
Описанная ситуациядостаточно ясно проявляется в словах из­вестного космолога Я.Б. Зельдовича, онпишет: «Одним из важней­ших вопросов космологии был и остается вопрос опроисхождении нашего мира в целом. Он теснейшим образом связан с ранними ста­диямиэволюции нашего Мира. При обсуждении эволюции Вселенной вблизи планковскоговремени в космологии долгое время господствовала идея — избежать сингулярностьв вопросе о происхождении нашего Мира введением циклической Вселенной. Была из­вестнырешения, когда масштабный фактор при приближении к сингулярности менял своюзначимость во времени со степенного за­кона на гиперболический. Благодаря этомузначение масштабного фактора оставалось хотя и очень малым, но все же конечным.Однако это не решает вопроса о том, как возникла Вселенная, а просто отодвигаетего на несколько шагов раньше. Мы придерживаем другой точки зрения, развиваемойвслед за Трионом и Фомины
Понятие классическойкосмологической сингулярности должно быть существенным образом замененоквантово-гравитационным процессом, описывающим рождение вашего мира.Предполагается, что в начальном состоянии не было ничего, кроме вакуумныхколебаний всех физических полей, включая гравитационное. Поскольку понятияпространства и времени являются существенно классическими, то в начальномсостоянии не было реальных частиц, реального метрического пространства ивремени. Считаем, что в результате квантовой флуктуации образоваласьклассическая трехмерная  геометрия».[112] Нетрудно заметить, чтопредполагаемое решение проблемы происхождения Вселенной также отодвигает ее нанесколько шагов назад и не более того. В этом смысле критик находится ничуть нев лучшем положении, чем им крити­куемые авторы. Но, если даже принять«Начало» таким, каким оно нам представляется выше, это никак нерешает проблем объяснения дальнейших этапов эволюции. Естественнонаучнаяпроблема объяснения необходимого движения от простого к сложному — от вакуумнойфлуктуации до простейшей живой клетки, а далее — к рыжим лисицам, полосатымзебрам, колючим ежам и, наконец, к человеку, -остается неразрешимой.
Не спасает положения иучение о самоорганизации, поскольку, если допустить ее глобальный характер, томы неизбежно придем к онтологическим проблемам природы самоорганизации и, вконеч­ном итоге, к высшему всемирному ''автору сценария", или «конст­руктору»,т.е. к Творцу. Надо также отметить, что экспериментально наблюдаемые явлениясамоорганизации относятся к достаточно простым физико-химическим системам, да издесь не обойтись без «творца» — для «запуска» химическойосциллирующей реакции Белоусова-Жаботинского нужны не только соответствующиереаген­ты, но и Белоусов с Жаботинским.
Недостатки и неполнотасовременных научных теорий проис­хождения и эволюции Вселенной анализируются вомногих работах, в том числе представляющих собой синтез научных и теологическихточек зрения. Таких работ сейчас многие сотни, я многие из них не­плохо аргументированы.
Наряду с проблемой«Самого Начала», второй узловой пробле­мой эволюции Вселеннойявляется, безусловно, проблема происхо­ждения жизни. Естественно, с принятиеммодели Большого взрыва, с одной стороны, и дарвинизма, с другой, ставитсяпроблема обос­нования молекулярной (химической, предбиологической) эволюции
Помимо уже высказанныхзамечаний по проблемам естественнона­учного обоснования закономерного инеобходимого развития от простого к сложному, можно утверждать о«запределивании» этой проблемы, что также связано снеудовлетворительностью всех из­вестных гипотез-теорий предбиологической эволюции.Анализ из­вестных подходов с попытками раскрытия путей предбиологиче­ской(химической) эволюции — полимеризация при сверхнизких температурах путемквантово-механического туннелирования, ката­лиз в неорганических и органическихсредах, самоорганизация диссипативных систем, различные варианты «молекулярноголамар­кизма» и «молекулярного дарвинизма» («гиперцикл»), открытие со­вмещенныхрегуляторных и каталитических свойств у некоторых молекул РНК и т.д. — позволяет утверждать, что во всех известных подходах показываются различныеблагоприятные возможности, снимаются запреты, но не обосновываются путипредбиологической эволюции в их необходимости, естественноисторической предопре­деленности.
В дополнение к сказанномус точки зрения развиваемого авто­ром принципа (метода) контрредукции,основанного на положении о наличии у природных объектов высших свойств,проявляющихся и познаваемых только при их исследовании в составе более высоко­организованнойсистемы, ставится пробле­ма неполноты методологических средств познанияВселенной как целостного объекта. Последнее обосновывается тем, что для любогообъекта — части Вселенной — можно при исследовании применить триаду взаимодополнительныхпринципов (редукции, целостности и контрредукции), но для Вселенной в целомчеловеческое познание ограничено возможностью применения принципа редукции, чтообусловливает его методологическую некомпетентность при позна­нии Вселенной вее органическом единстве. Человек не может ни экспериментально, ни теоретическиисследовать Вселенную ни во взаимодействия с другими органическими системамидля раскрытия целостных свойств, ни в качестве элемента более высокоорганизо­ваннойсистемы (по отношению ко Вселенной такой «системой» может быть толькосам Творец), т.е. не может использовать подхо­ды, опирающиеся на принципы целостностии контрредукции.
Что касается теорий,точнее, гипотез эволюции живых орга­низмов (в первую очередь, гипотезы-теорииДарвина), то по этой проблеме написано много научных и околонаучных работ как всре­де адептов дарвинизма, так и в среде его ярых противников или Умеренныхкритиков. Главное, что надо отметить: да, мутации, дей­ствительно происходят вживой природе, и это обосновано на моле­кулярном уровне; да, естественный отборимеет место в Природе (совместность этих двух февомевов прекрасно моделируетсяискусственным мутагенезом и искусственным отбором мутантов), но эти два феноменаживой Природы никак не объясняют необходимого ц долговременного усложненияживых организмов я селективного преимущества более высокоорганизованныхпотомков по отноше­нию к родителям на всех разнообразных этапах естественнойисто­рии. Случайные мутации и естественный отбор равным образом при соответствующихизменениях окружающей среды могут обу­словливать эволюционные изменения как внаправлении более высокоорганизованных живых организмов, так и в направленииболее низкоорганизованных. Если же предположить, что в исторических процессахкоэволюции природных систем условия окружающей среды всегда изменялись именнотаким образом, чтобы соответствовать наилучшей приспособляемости болеевысокоорганизованных потомков, то таким невероятным предположением мы ничуть неснимаем проблему — она просто переходит в не менее сложную проблему объясненияцелесообразной эволюции окружающей сре­ды.
Другими словами,«классический дарвинизм» не может объяс­нить направленность эволюции от высшегок низшему, и в его paмках такая направленность постулируется на основании рядаэмпири­ческих данных палеонтологии. В то же время в данных палеонтоло­гииимеется много ''белых пятен", равно как и немало данных, не согласующихся сдарвинистской схемой происхождения видов (литература по этой части вопросаогромна). Противники дарвинизма имеют основания для его аргументированнойкритики. При этом как уже отмечалось, ни одну естественноисторическую теорию не­возможнопроверить экспериментально-практически (история уни­кальна и на каждом этапе, ив целом — дважды она не «проигрывает­ся»).
Можно сказать, что выводыапофатической теологии средневе­ковья и выводы скептической, или критической,философии Юма в Канта в отношении к вопросу познания метафизических объектов(их трансцендентность, антиномичность и человекоразмерность знании о них),сейчас вполне приложимы к естествознанию, по­скольку в его предметной сфере выявленонемало метафизических объектов (те объектов, находящихся за пределами возможногоопыта человека). Среди них, например сингулярность «Самого на­чала» Вселенной,происхождение «сложности» в Природе, микро­мир вне познающего субъекта,флуктуации в сложных диссипативных системах и природа самоорганизации.
§ 12.Психология и антропология
Вначале буду предельнократким и начну с резюме: при рассмотрении этого сложнейшего вопроса, входящегов «неликвидный фонд'' нерешенных проблем философии, психологии,социологии, биологии и г д — ни одна из известных наук, ни все науки всовокупности пока близко не подошли (речь идет о „ренессансной науке»,«эмпирико-рационалистической парадигме) к феномену сознания и целостному'“Я».
 Приведу дополнительнотолько меткое замечание К. Г. Юнга по невозможности психологии, если онапретендует на то, чтобы быть наукой, выделить предмет своего исследования:«Вопрос о субстанции предмета наблюдения возможен в естественных наукахтолько там где некая архимедова точка лежит вне его. Для психики такой внешнейотрадной точки не существует, потому что ведь только душа может наблюдать душу.Вследствие этого познание психиче­ской субстанции невозможно, по крайней мере,с нашими тепереш­ними средствами». Далее, говоря ''насколько ни­чтожны всесредства которая психология употребляет для доказа­тельства их (ее положений)значимости в научном смысле», — Юнг заключает «Можно сетовать натакую неспособность науки, но этим нельзя заставить ее прыгнуть вышеголовы».[113]
С научной точки зренияневозможно решить вопрос о раздель­ности или единстве таких субстанций, кактело, душа и дух. Одни, например ортодоксальные материалисты, видят только однутелес­но-материальную субстанцию и все остальное человеческое душа и  дух дляних только свойства материи. Другие видят дуализм тела я души (или интеллекта,как у Декарта). В христианстве первичен Дух Святой. Для Юнга дух — этоприсутствие архетипа. Православный  митрополит Антоний Сурожский говорит о том,что душа есть явление, возникающее во взаимодействии духа и тела человека. Для религии проблема духа, души и тела решена в соответствующей догматике, а наукарешить эту проблему не может, поскольку не может «прыгнуть вышеголовы»
Все сказанное, конечно, прямоотносится и к познавательным  пределам научной антропологии в целом.§ 13.Наука об обществе
В отношении возможностейпознания и управления обществом  есть вполне разумные скептические соображения.Известна концепция «идеальных типов» М. Вебера, проистекающая изтеории познания Канта: человек структурирует свои знания о внеш­нем мире наоснове предписаний рассудка, априорных форм чувственности. У М. Вебера обществоописывается на основе концепции «идеальных типов». На основанииметодологии, смыкающейся с философией, ограниченность предсказаний будущегообщества обосновывается в «Нищете историцизма».[114]С ним в этом согласны и критики попперовской концепции.[115]На основании методологии, смыкающейся с конкретным знанием по нелинейнойдинамике сложных самоорганизующихся систем, обос­новываются границы возможностейуправления обществом,[116] где утверждается, чтосистемой нельзя управ­лять сколь угодно долго, поскольку самоорганизующиесяобъекты должны иметь достаточную свободу для собственной реализации. Надозаметить, что данные мысли, сформировавшиеся в сфере си­нергетики, созвучныранее высказанным философским размышле­ниям К. Ясперса, который так писал о планированииобщества как целого:
1. Наше знание никогда неохватывает целое как таковое, но мы всегда находимся в нем.
2. Всякая деятельностьприводит к не­преднамеренным и непредвиденным следствиям.
3. Планирование допустимов области механического и рационального, но не в об­ласти живого и духовноразумного. Склонность прибегать к тоталь­ному планированию и там, где ононевозможно, проистекает из двух источников: из желания следовать примерутехники и из соблазна мнимого тотального знания истории".[117]
В этом смысле«Государство» Платона не улучшило и не ухуд­шило ход общественной истории.Думаю, и без работ К. Маркса в России получилось бы то, что получилось, толькориторика и атрибутика были бы иные. Муссолини и Гитлер устроили бы то же са­мое,что устроили без «помощи» Гегеля и Ницше. Интересно, что философычасто подстраивают свои системы при всей претензии на истинность ксуществующему политическому устройству: Аристо­телю был «мил»рабовладельческий строй, Гегелю — современная ему монархия.
В силу названногообстоятельства человек «обречен» при ис­следовании общества наприменение познавательного принципа ре­дукции — исследование свойств целоготолько по свойствам его час­тей. Он не может использовать принцип целостности — исследование свойств целого во взаимодействиях с другими целостными образо­ваниями.Он не может применить принцип контрредукции — иссле­дование высших метацелостныхсвойств целого как части более вы­сокоорганизованной целостности. Невозможностьполного познания общества обуславливает невозможность предсказания егоизменений в будущем, равно как и предсказания изменений после тех или иных искусственныхвоздействий на него.
Меньше всего в вопросепознания общества как целого следует питать надежды на социологию. Социологиятак же много может сказать об обществе, как, например, анатомия о живоморганизме. Все методы социологии — это методы, основанные на принципе ре­дукции,т.е. познание целого (общества) совершается через иссле­дование его частей(анкетирование отдельных граждан, анализ от­дельных явлений культуры,общественных организаций и т. п.). Методологическая ограниченность методаредукции хорошо обосно­вана.[118]
Наиболее сложные объектычеловеческого познания — человек* социальные и социоприродные системы. Впознании и управлении сложными системами такого рода неустранимыодносторонность и редукционизм — познание сложного через простое, целого черезчас­ти, системы через ее элементы. Неустранимы даже при осознанииметодологических проблем соотношения принципов редукции, це­лостности иконтрредукции (о последнем принципе, сформулиро­ванном автором, см., например.Неизбежность таких ограничений связана с непреодолимым объек­тивным обстоятельством- человек (Человечество в целом ) сам яв­ляется частью познаваемой имглобальной исторической (со связя­ми между элементами во времени)социоприродной системы. Лю­бую систему, в которую человек включен как элемент,он может реально исследовать только изнутри как в историческом аспекте — неполнота знаний о прошлом и незавершенность будущего, так и в пространственномаспекте — невозможность выйти за пределы сис­темы, в которой он находится.
Дело также и в том, чтосколько бы человек ни получал знаний об общественном организме как целом, какбы ни стремился к пол­ному охвату, вся его деятельность в данном направлении ивсе по­лучаемые знания будут опять-таки всего лишь частью этой системы. Этасистема, кстати, включает в себя как элемент и систему научно­го знания.
Таким образом, мы,осознавая методологическую неполноту познания общества, социоприродных систем,осознаем также и то, что преодолеть эту неполноту когда-нибудь окончательноневоз­можно. Известное утверждение о том, что осознание границ означа­ет ужевыход из них — пустой каламбур и софизм (мы знаем, что че­ловеческий организмне может существовать при температуре тела выше + 42 градусов, но от этого несможем преодолеть этот барьер, во всяком случае, при температуре выше + 70...80градусов белки полностью денатурируются и жизнь прекращается).
Только философияпретендует на метафизические прорывы мысли, в которых философ стремитсяподняться над обществом и созерцать его как целое. Вне зависимости отрезультатов, сами по себе эти стремления героические.§ 14.Индивидуальные знания и научная информация
Возможности познания Мираколлективным разумом и пре­дельные возможности его освоения отдельным человекомв наше время все больше расходятся. Если даже рассматривать исключи­тельнофундаментальные научные знания, которые составляют не­обходимые«кирпичики» миропонимания, то ни один современный, даже весьмаодаренный человек, не в состоянии ими овладеть. Он не может одновременно знатьфизику элементарных частиц, космо­логию, теорию относительности и гравитации,квантовую механику, электродинамику, неорганическую и органическую химию,физиче­скую химию и химическую физику, биофизическую химию, биохи­мию, молекулярнуюбиологию, цитологию, физиологию, ботанику, зоологию, геологию, геохимию,биогеохимию, минералогию и т.д. Заметим, что в этом перечислении нет ничеголишнего, все назван­ные области знания — необходимые составляющиеестественнонауч­ной картины мира.
Вследствие этогоколлективный разум в наше время накаплива­ет знания о мире, которые доступныиндивидуумам лишь в отдель­ных фрагментах. Другими словами, в узком окошкедоступной об­ласти познания стохастического мира (о чем мы говорили выше,подразумевая, конечно, возможности коллективного разума) от­дельному человекуоткрывается лишь узкая щель. Словом, «научная картина мира», окоторой так много говорят, во всем своем облике не известна ни одному человеку.Отсюда и следствие: падение инте­реса к науке как к духовной ценности,удовлетворяющей потреб­ность миропонимания. Такова реальность при нахождении напози­циях «чистого» сциентизма-материализма. Ситуация, конечно, вы­глядитсовершенно иначе при многих других мировоззрениях. По­этому не толькорелигиозные, но и философские учения, допускаю­щие возможность для человекаисточников знания дополнительных к эмпирико-рационалистическим, например,априорно-трансцендентных или откровений — психологически благоприятны для человеческогосуществования.
Замечу сразу, чтотенденции интеграции и синтеза различных областей научного знания не делают егоболее компактным и одно­родным, поскольку эта тенденция идет параллельноэкспоненциальному росту научного знания. Это с одной стороны. С другой,появление новой пограничной дисциплины не приводит к исчезновению«материнских».
 Проблема информационнойперегрузки человека постепенно осознается, но от этого не становится легче. Включе обсуждения названных проблем полезно привести слова П. Флоренского, кото­рыйписал: «Содержание науки чужой специальности давно уже стало недоступнымне просто культурному человеку, но и специа­листу-соседу», — и далее:«Культура есть среда, растящая и питающая личность, но, если личность вэтой среде задыхается, то не сви­детельствует ли такое положение вещей окаком-то коренном „не так“ культурной жизни? Культура есть язык,объединяющий чело­вечество, но разве мы не находимся в Вавилонском смешении язы­ков,когда никто никого не понимает и каждая речь служит только для того, чтобыокончательно удовлетворять и закрепить это отчуж­дение? (речь опрофессиональных языках различных наук)» [Флоренский. 1990, с. 346].
Глава 4 ВЗАИМОСВЯЗЬЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ, ФИЛОСОФСКИХ И РЕЛИГИОЗНЫХ УЧЕНИЙ В СИСТЕМЕ ЗНАНИЙ.
При рассмотрении такойобширной проблемы необходимо в первую очередь структурировать область анализа.Ниже будет раз­дернут план изложения и анализа вопроса на основании следующихточек зрения гносеологической, эпистемологической, онтологиче­ской, этическойпсихологической и исторической§ 1.Гносеологический аспект
В это части мы обращаемсяк традиционной проблеме со­отношения «веры и знания». Несмотря на почтенныйвозраст этой проблемы, сформулирована она некорректно, в ней мы не найдемподразумеваемой дихотомии научно-философских и религиоз­ных учений. Кроме того,стоит заметить, что вера в Бога сама по себе еще не есть религиозность, какизвестно, бесы тоже веруют и трепещут Религиозность предполагает не только верув сущест­вование Бога, но и любовь к нему и следование его заветам.
Анализ научных,философских и религиозных учений по­казывает, что «вера» как недоказуемоерационально-эмпирическим путем знание (убеждения, постулаты аксиомы) и «знание»как доказуемое рационально-эмпирическим путем зна­ние присутствуют во всех трехформах учений о природе и чело­веке.
Действительно» с однойстороны, даже такие исконно на­учные области знания как математика иестественные науки в своих основаниях покоятся на постулатах и аксиомахШопенгау­эр верно заметил, что не истина нуждается в доказательствах, адоказательства нуждаются в недоказуемых истинах. С другой стороны, религиозныебогословские, или теологические, учения основаны в заметной части нарезультатах исследований истори­ческой науки, лингвистике, логике, герменевтикеи философии. На логико-философском уровне создавались варианты решениятеологических проблем природы добра и зла, теодицеи, доказа­тельств бытия Бога,Святой Троицы.
Здесь также целесообразновспомнить и о варианте де­маркаций, но не противопоставления религиозных инаучно фи­лософских знаний в учении о двойственной истине Ибн-Рушда Ибн-Рушдсчитал, что не следует сводить воедино эти различные области миропонимания, носледует признавать их каждое в сво­ей сфере. При этом сам Ибн-Рушд похоже предпочтениеотдавал истинам, выводимым на основании логики Аристотеля. Так он писал в труде«Рассуждение, выносящее решение относительно связи между философией и рели!ней», что если силлогизм прихо­дит в противоречие с религиозным учением, то вэтом случае требуется аллегорическое толкование религиозного учения
Далее с одной стороны Бoгнепознаваем во всей своей полноте Абсолютного бытия Протагор говорил «О богахничего не могу сказать — и вопрос темен, и жизнь коротка». Но это не толькопозиция сомневающихся или атеистов, то же утверждает и апофатическая теология.С другой стороны непознаваемы во всей полноте природа и человек в рамкахатеистического научного мировоз­зрения (о пределах рационально-эмпирическогопознания приро­ды и человека.
Существенно отметитьтакже что важная область фило­софской теории познания — герменевтика (учение опознании смысла текстов) и зародилась, и сформировалась в недрах рели­гиознойфилософской мысли патристики и средневековья в ре­зультате синтезафилософско-научных знаний, особенно логики Аристотеля и теологии. В итоге,герменевтика сформировалась как научно-философское знание со всеми атрибутамисистемно­сти и преемственности по линии Шлейермахер, Дильтей — в XIX в и Гадамер, Хабермас и др., — в XXв. В этой части следует от­метить, что для теологии более полезны не столькофилософские учения близкие к теологии по своей онтологии, сколько философ­скиеучения с развитой методологией построения, деконструкции и анализа понятийныхсистем.
Философия для теология,как и для науки, является не ис­точником знаний о мироустройстве, а источникомобогащения познавательного инструментария, используемого при толковани­яхсвященного писания и священных преданий в теологии и организации познавательнойдеятельности и знания в науке.§ 2Эпистемологический аспект
Вначале я ограничуназванную задачу только дефинициями сходств и различий науки, философии ирелигии в эпистемологическом смысле. Такое ограничение уже резко облегчаетпроблему де­маркации данных явлений человеческой культуры, имеющих, ко­нечно нетолько эпистемологический, но и духовно-культурный, социально-политический, юридический,экономический и другие статусы. Вопрос о сходстве и различии научныхфилософских и религиозных учений детально проанализирован в ряде работ.
Принципиальная иинвариантная черте научного знания, научного учения — это его системность, ноне объективность, не общезначимость, не логическая непротиворечивость, не эмпи­рическаяобоснованность. Отсюда получается, что поскольку все философские и религиозныеучения представлены в форме той или иной системы, то все они в этом смысленаучны и вме­сте с этим взаимосвязаны по форме — все научные, философские ирелигиозные учения есть системы знания о природе и челове­ке.
Другая черта научногоучения, как правило, ему свойствен­ная, — его преемственность. Это выражаетсяизвестным «принципом соответствия» — новое учение в данной области включаетпрежнее учение в этой же области как свой предельный или частный случай. В этомсмысле мы имеем же возможность установить эпистемологические отличия названныхтрех областей знания — научные учения почти все преемственны и изменчивы (недогматичны), философские учения только отчасти преемственны (от одной философскойсистемы к другой переносятся только отдельные проблемы и их ре­шения) исоответственно они весьма догматичны, религиозные уче­ния практически непреемственны и догматичны (новшества и от­клонения в них резко порицаются какереси)
Замечу дополнительно.Если определить теологию как сугубо рациональною часть религиозного учения, томожно, думаю, ска­зать, что теология — это философская система с фиксированнойон­тологией (например, для иудаизма, христианства и мусульманства — этобиблейская книга Бытия). В религиозной онтологической сис­теме есть вопросы,отчасти доступные научно-философском ра­циональном обоснованию (например, доказательствабытия Бога), частично доступные философскому метафизическому мышлению (например,Пресвятая Троица), или мистические явления недоступные ни рациональномунаучно-философскому, ни метафизическом) философскому подходам (например, чудовоскресения Иисуса Хри­ста).§ 3. Онтологическийаспект
В вопросах о том, какустроен мир и каковы его динамиче­ские и статистические свойства, — многотемного, неясного, неиз­вестного и в конкретных науках о неживой и живойприроде, т.е. в естествознании. При этом, конечно, в вопросах познанияактуально­го, т е современного, мира материальных объектов естественные науки сренессансного периода шаг за шагом завоевали приоритет а познавательной системе«наука-философия-религия». При этом на­до заметить, что наука, в том числе естествознание,развивались не без взаимосвязи с религиозными учениями. Так историк Жак Ле Гоффвысказывает мысль, что схоластический метод средневековья заострял интеллектуальныйинструментарий, приводил к более тща­тельному анализу учений авторитетов, помогалосознать и принять возможность существования разных мнений, помогал непринимать нечто новое только как пугающее. Жак ле Гофф высказывает инте­реснуюмысль и о том, что прогресс науки и техники тормозился прежде всегодогматическим мышлением ученых-профессоров, а не теологами-схоластами. Онпишет: «Рождающаяся схоластика попы­талась установить связь между свободнымиискусствами и механи­кой, между науками и техникой. А университетскиепрофессора от­носили себя к социальным группам, гнушавшимся ручного труда.Последствия разрыва теории и практики были во многих областях огромвы Физикиэкспериментам предпочитали Аристотеля, медики и хирурги вместо вскрытийпредпочитали ссылаться на Галена».[119]
В итоге ренессанснаянаука и техника вышли на траекторию поступательного развития При этом теология,так же вопреки распространенному убеждению, оказывала на ренессансную науку нетолько тормозящее воздействие. Так, например, существует обосно­ванное мнение,что концепции абсолютного пространства и времени классической механики былиидейно обусловлены как личным» теологическими пристрастиями Ньютона, так и общейфилософско- религиозной атмосферой философии и теологии с их учениями обАбсолютном бытии Религиозная идейная вдохновленность Ньюто­на видна также поего высказыванию в «Математических началах натуральной философии» о том- чтоего механика показывает гармонию мироздания, установленную ее Творцом.
Что касается учения омире, то философский подход не выдержал конкуренции с ренессансной наукой.Традиционные разделы философии — философские онтологии — хотя и создаются досих пор, но уже с XV-XVII в.они в естествознании серьезно не рассматри­ваются и пополняют только «кунсткамеру»измышленных филосо­фами «Начал» мироздания: Первоединый, Ум и Душа у Плотина;монады у Лейбница, Абсолютный дух у Гегеля; Мировая воля у Шопенгауэра и т.п.
При этом надо сказать,что, при всех современных успехах позитивных наук наиболее важные вопросынауки, философии и ре­лигии, т.е. принципиальные вопросы человеческого познаниямира, остались равным образом предметом всех областей человеческого знания:
1) Есть ли в мирозданияВысшее разумное существо, или Абсо­лютное бытие?
2) Почему и как произошлиВселенная и Человек?
3) Какой будет конечнаясудьба Вселенной и Человечества?
4) Что есть человек и вчем смысл его существования?
5) Какова природанравственных поступков человека?
Вначале следует сказать,что вопрос о существовании Бога вполне научный. С логико-методологической точкизрения у нас нет никаких оснований считать человека наиболее разумным существомво Вселенной и нет никаких оснований отвергать возможность су­ществованияТворца всей Вселенной (см. об этом Курашов, 1999).
Фома Аквинский в труде«Сумма теологии» писал, что «нет никаких препятствий, чтобы те же самыепредметы, которые подле­жат исследованию философскими дисциплинами в меру того,что можно познать при свете естественного разума, исследовала наряду с этим идругая наука в меру того, что можно познать при свете бо­жественного разума».Фома Аквинский, следуя этой программе, привел пять доказательств бытия Бога.Эти доказательства могут быть предметом научно-философской критики, как это исделано Кантом, но сами по себе, по форме эти доказательства представляют собойвзаимосвязь философских и религиозных учений.
Причем в отношениидоказательств бытия Бога мы имеем слу­чай диалога мировоззрений происходящего всознании одного чело­века. Действительно, религиозный человек не нуждается вдоказа­тельствах основ своей веры, иначе он не был бы религиозным. Фи­лософ жепри постановке вопроса о научно-философском доказа­тельстве бытия Бога встаетнеизбежно на философскую позицию сомнения, переоценки ценностей. Вначале припостановке про­блемы он переходит от догматического религиозного учения в сферусвободного и критического философского мышления, а затем если доказательствапредставляются ему убедительными, он воз­вращается вновь в сферу религиозногоучения.
Религиозные люди ненуждаются в дополнительных доказатель­ствах существования Бога сверх священногописания, как и физики не нуждаются в дополнительных доказательствах того, чтоземля вращается вокруг собственной оси.
Научные, философские ирелигиозные учения всегда сходи­лись на общем вопросе происхождения Вселенной ичеловека. В ре­лигиозных учениях этот вопрос однозначно решается догматически вфилософских — либо критически, либо метафизически; в научных — гипотетически. Внаиболее популярной в современном научном со­обществе гипотезе-теории «Большоговзрыва» проблемы происхо­ждения Вселенной, или природы изначальной сингулярности,или, просто говоря, проблемы, как и почему возникла Вселенная, пред­ставляютсянеразрешимыми. Здесь вновь проблема «Самого начала» становится в равной степенинаучной, философской и религиозной. Наряду с проблемой «Самого начала»предметное поле для взаимосвязи всех областей знания дают вопросы происхождениясложности во Вселенной, в том числе жизни и человека. Несмотря на большие успехив теоретическом оснащении эволюционных тео­рий (генетика, молекулярнаябиология, информатика, биология в целом и т.п.) они не в состоянии объяснитьневозможное: как воз­можно порождение простым более сложного, а этим сложнымеще более сложного и т.д. от простейших атомных систем до простей­ших живых организмов,а о них к человеку.
В наше времяэсхатологический и этический аспекты взаи­мосвязи науки, философии и религиисблизились настолько, что этот вопрос следует рассмотреть особо как характерныйфеномен современного состояния человечества.§ 4.Эстетический эсхатологический аспекты
Нравственное поведениечеловека, природа добра и зла не находят оснований в конкретных позитивныхнауках. Этика является безусловным приоритетом философских и религиозныхучении. Как хорошо известно, Кант в своей «Критике практического разу­ма» несмог обосновать необходимость нравственных поступков человека без допущениясуществования Абсолютного бытия — Бога. Отсюда исходит его знаменитоевысказывание о том, что он был  вынужден ограничить знание, чтобы освободитьместо вере. В силу этого, мы в данной части можем рассматривать преимущественновзаимосвязь философии и религии. История этой взаимосвязи вели­ка. 
В религиозной философииособое место занимал вопрос радикального постижения природы добра и зла Этосвязано с тем, что философски мыслящий человек должен был найти объяснениепарадоксальной ситуации существования зла в мире при всемогущем, всезнающем ивсеблагом Боге. Результатов рационально-философского осмысления этой проблемынемало, но важно, что все они именно результат приложений философских учений крелиги­озным учениям. Так, например, в результате философского анализа АвгустинАврелий пришел к утверждению, что мерой добра являет­ся мера бытия, а мерой зла- отсутствие бытия. Другими словами, по Августину понятие «зло» тождественнопонятию «ничто», а Абсо­лютное добро есть Абсолютное бытие, т.е. Бог. В отличиеот этого Фома Аквинский утверждал, что зло есть необходимый элемент гармониисотворенного Богом мира.
В наше время наука итехнология пришли к неизбежному взаимодействию с философскими и религиознымиучениями в связи с эсхатологическим характером экологической проблемы. Безпривлечения философского и религиозного ми­ровоззрения призывы к сохранениюприроды и жизни на Земле не находят убедительных обоснований с научной точкизрения.
Действительно, есличеловек распадается на бездушные атомы и молекулы, а также из них собирается врезультате последователь­ных процессов фотосинтеза и биосинтеза, то какая можетбыть у со­временного человека нравственная забота о будущих поколениях.Принципы и нормы этики относятся к взаимоотношениям живого человека с живымчеловеком. С религиозной точки зрения любое поколение и прошлого и будущегоесть результат предвечного за­мысла, а сама природа создана такой, что в заключительныйшестой день творения «И увидел Бог все, что Он создал, и вот хорошо весьма»[Быт. 1,31]. Отсюда уже можно вывести этический императив, И что человек неимеет права лишать жизни ни себя, ни других людей и в настоящем и будущем, а этосвязано с сохранением благоприятной для жизни окружающей среды и длясовременников, и для будущих поколений.§ 5.Психологический аспект
Общей чертой всехпринципиально различных картин мира в каждую историческую эпоху: мифологическойтеогонии и полите­изма античности; монотеизма и гелиоцентризма средневековья;гелиоцентризма и механицизма Ренессанса и Нового времени, эволю­ционизма XIX — XX вв. — является их практическиполная завершен­ность. Это же справедливо для своим путем сменяющих друг другаразнообразных философских онтологии стихий Милетской школы чисел пифагорейцев,Единого Бытия Элейской школы, извечного мира идей Платона, ПерводвигателяАристотеля, Логоса стоиков, Первоединого неоплатоника Плотина, монад Лейбница,Абсолют­ного духа Гегеля, Воли Шопенгауэра и т. п. Феномен представлять картинумироустройства в завершенном виде связан с психологиче­ской необходимостьюпреодоления человеком архетипического страха перед чуждым и неизвестным им внешниммиром. В силу этого во все времена человек, живя в преходящем и изменчивом ми­ре,стремился к наиболее устойчивым, т. е. догматическим учениям. В этомпсихологическом отношении религиозные учения наиболее привлекательны для душичеловека. Подчеркнем, что здесь мы вы­делили чисто психологический аспекттяготения во все времена многих людей к религиозным знаниям Обстоятельныйанализ фундаментального вопроса «Что есть истина?» выходит за рамки данного раздела.
§ 6.Исторические циклы взяимосвязи науки, философии и религии
Теперь реконструируемобщую картину взаимосвязи научных, философских и религиозных учений винтеллектуальной истории человечества. В истории европейской культуры можноувидеть вол­нообразное сближение и расхождение взаимосвязи науки, филосо­фии ирелигии.
Первое сближение: древнегреческие мифы и теогонии доVII — VII вв. до Р. X.
Первое расхождение: философия и наука Древней Греции иДревнего Рима в период от VII — VI вв. до Р. X. по III — IV вв.
Второе сближение: религиозная христианская иарабо-мусульманская наука и философия от II — Ш вв. доXIV — XV вв.
Второе расхождение: ренессансная наука и философия отXV-XVI до ХIХ-ХХ вв. (Ф Ницше «Бог умер»).
Третье сближение: постнеклассическая человекоразмернаянаука и философия второй половины XX — начала XX вв.
В данном контексте речьидет о сближения и расхождении науки, философии и религии, рассматриваемых какучения о мироустройстве. Что же касается религиозности, духовности,нравственности и других социологических и культурологических измерений соответ­ствующихисторических периодов, то они находятся вне основного предмета нашего анализа.
В заключениедополнительно нужно назвать факторы сближения науки, философии и религии в нашевремя, поскольку для осталь­ных периодов они либо общеизвестны, либо названывыше. Факто­ры эти связаны с актуальностью следующих интердисциплинарныхпроблем происхождение Вселенной, долговременное последова­тельное возникновениеиз простого сложного, конечная судьба че­ловечества, проблемы биомедицинской иэкологической этики, все более раскрывающаяся человекоразмерность научного знания.
§ 7.Экологические реальности и мифы
Для того, чтобы не толькопонять, но и почувствовать (одновременно понять и почувствовать, пожалуй, ближевсего к понятию, «осознать») проблему конечной судьбы Мира и Человечества,встающую в системе научного знания, сделаем краткий пробег по  всем возможнымнеблагоприятным исходам жизни на Земле.
Начать следует сприродных естественных (не антропогенных) исходов.
Если рассматривать этиисходы в иерархическом порядке — от глобальных космических катаклизмов клокальным земным, то получается следующая картина. Так, если принятьсовременную теорию (точнее, гипотезу и не более этого) происхождения Вселеннойв результате Большого взрыва, то любой научно-теоретический вариант дальнейшегосценария эволюции Вселенной связан с неотвратимостью гибели всего живого воВселенной, а не только на Земле. Гибель живого произойдет либо в результатеохлаждения, всех тел до сверхнизких температур (вариант неограниченногорасширения Вселенной), либо, наоборот, в результате разогрева всех тел досверхвысоких температур (вариант обратного сжатия Вселенной — гравитационногоколлапсирования). Тогда, действительно, какая нам разница, которое по счету будущеепоколение погибнет. Ведь сейчас, как уже подчеркивалось выше, если исходить изчисто естественнонаучных позиций, нет ни тела, ни души поколений будущего(начиная уже с 3-го, 4-го после нас). Это вариант абсолют­ной неизбежностиисхода (конца) всего живого во Вселенной, кото­рый вытекает из современной «оптимистической»науки.
Далее следует назватьисходы почти или практически фаталь­ные (если человечество не успеет придумать«что-то эдакое»), свя­занные с локальными космическими катаклизмами охлаждениеЗемли в результате естественного истощения ядерного горючего на Солнце и уменьшенияего «теплотворной активности», встреча с блуждающим космическим телом большоймассы (кометой), земле­трясение глобального для Земли характера. Первый из названныхвариантов неотвратим, вероятность двух последующих не равна нулю. Но абсолютноли пессимистична научная картина Мира? Нет, не абсолютно, так как не равна нулювероятность получения нового научного знания, открывающего дверь в другоепространство-время с выходом из «естественной хлопушки» — Большого взрыва и егонеотвратимых последствий. Ведь мы знаем, например, что фантазии русской сказкио «ковре-самолете» сбылись. Вероятность, однако научным путем найти «дверь» вдругие пространства и измерение представляется весьма малой.
Перейдем к рассмотрениюнеблагоприятных исходов, которые можно назвать природными антропогенными. Этоядерные взрывы большой мощности; неконтролируемое распространение патоген­ныхорганизмов, созданных в искусственных условиях (одна только нерешенная проблемаСПИДа — яркое тому подтверждение); нако­нец, глобальная экологическаякатастрофа. На анализе последней вновь следует остановиться уже не с позицийпроблем этики, а с по­зиций естественнонаучной методологии
Есть основанияпредполагать, что сама по себе преобразующая Природу деятельность человека,независимо от ее масштабов, при­водит к медленному или быстрому, но фатальномуи неизбежному разрушению биосферы, включая, конечно, и агента этого разруше­ния- человека. Может быть, сама по себе деятельностная природа человекаестественно предопределяет глобальную экологическую катастрофу. Какие аргументыесть для такой научной эсхатологии? Для этого целесообразно рассмотретьэкологическую проблему со стороны принципиального вопроса обратимости илинеобратимости антропогенного давления на биосферу, т.е с общихфилософско-методологических позиций, а не только с позиции частных проблем ивариантов их решений (появление озонных дыр в результате ис­пользования фреонови парникового эффекта в результате выделе­ния углекислоты при сжигании топлива,увеличение радиоактивно­го фона в результате использования атомной энергии,выбросы ток­сических веществ в результате работы промышленных предприятий,выбросы биологически активных продуктов в биоиндустрии, нару­шение естественныхприродных процессов при геологических рабо­тах, разнообразных стройках и т.п.).
Первое, что можноутверждать при методологическом анализе экологической проблемы, этоневозможность решения в обозримой перспективе принципиального вопроса обобратимости или необра­тимости антропогенных воздействий на Природу. Такоеутвержде­ние вытекает из того, что экологическая проблема при целостном еерассмотрении есть проблема сверхвысокого порядка сложности. Параметры такихсистем невозможно исчерпывающим образом ис­следовать экспериментально, системытакого уровня сложности не могут быть описаны сколь-нибудь полно теоретически,не могут быть представлены математическими моделями без сильных упро­щений.Отсюда любые модели биосферы, экосистем и т.п., даже с применением всехсовременных научных знаний и суперкомпьюте­ров, лишь приближенно соответствуютреальным системам.
Без специальныхаргументов сказанное легко понять по тому простому и обоснованному факту, чтохимия, например, продолжает оставаться экспериментальной наукой и искусством,поскольку даже с применением совершенного аппарата квантовой механики кнастоящему времени всего лишь есть возможность точно рассчиты­вать (исоответственно надежно предсказывать) свойства только простейших атомов водородаи лития. Сколько-нибудь сложные химические системы невозможно полно, точно инадежно рассчи­тать, и их обязательно исследуют экспериментально. Нетруднопредставить, на сколько порядков уровень сложности экосистем выше таковогохимических систем и на сколько менее совершенен теоретический аппарат их описания.Кроме того, в химии, физике в биология неудачный эксперимент с тем или инымобъектом, веще­ством, организмом может быть повторен много раз, в то время кактакой эксперимент в области глобальной экологии будет исторически уникальнымсобытием, результаты которого можно будет лишь констатировать, если будет комуэто делать.
Принципиальнаяневозможность научного обоснования одно­значной и ясной экологической стратегиивытекает не только из чрезвычайной сложности исследуемого объекта (экосистемыЗем­ли), но и из того, что сам исследовательский инструментарии, необ­ходимыйдля комплексного познания экосистем, принципиально не обоснован. Комплекс наук,необходимых для достаточно полного и системного исследования экологическойпроблемы — философия, ло­гика, математика, естественные науки, — не можетрассматриваться как источник достоверного знания, так как каждая из этих дисцип­линв конечном итоге основана на постулатах, свободном выборе критериев истины,т.е. базируется на вере во что-то произвольное.
Итак, мы не имеем научныхоснований (и нам представляется, что не будем их иметь) для однозначногоутверждения об обратимо­сти отрицательных воздействий «человека деятельного» наокру­жающую среду в силу невозможности удовлетворительно познать сложнейшиеэкосистемы и построить на этой основе возможные сценарии их эволюции врезультате тех или иных воздействий. Дру­гими словами, наука не может намсказать, находимся ли мы в ло­вушке медленного действия или благоприятный исход(в смысле создания равновесной и устойчивой экосистемы человеческого оби­тания)возможен.
В жизни отдельногоорганизма в процессе его жизнедеятельно­сти накапливаются патологическиеизменения, приводящие в итоге к физической смерти. Можно предположить, что,вероятно, и биосфера Земли, включающая человека деятельного», подвластна такомуже динамическому закону развития живых целостностей
Успокоительные заблуждения относительно возможность решенияэкологической проблемы в будущем весьма распространены и основываются наустойчивых мифах. Назовем два из них.
Первый миф основал на вере в возможностьпреобразующей деятельности человека, сообразной с естественной гармониейПрироды, т. е. деятельности, не подвергающей естественную среду необратимы» разрушениям.Такой взгляд может быть раскритикован со многих точек зрения. Он утопичен,например, уже с общих пози­ций термодинамики. Так, согласно второму началутермодинамики невозможно делать работу (совершение которой и есть любаядеятельность человека по созданию каких бы то ни было искусствен­ных вещей,сооружений, человекотворных потребительских продуктов) без неизбежного инеобратимого рассеяния части энергии в окружающую среду. К примеру, присжигании топлива (основного источника энер­гии для человеческой деятельности)только часть тепловой энергии (энтальпии) используется для полезной работы ввиде энергии Гиббса (свободной энергии при постоянном давлении), а остальнаячасть энергии, никогда не равная нулю, расходуется на изменение (увеличение)энтропии Последнее означает возрастание неупорядо­ченности, дезорганизации втермодинамической системе в целом (в данном случае в окружающей среде) и, вчастности, в среде обита­ния и деятельности человека – биосфере. Таким образом,любая ма­териально-преобразующая деятельность человека невозможна без затратэнергии и сопряжена с необратимым и дезорганизующим воздействием на окружающуюсреду.
Учитывая что основнойисточник энергии современной циви­лизации — топливо, можно говорить, что в нашевремя идет высво­бождение тепловой энергии Солнца, запасенной в органических ве­ществахЗемли за многие тысячи лет. Другими словами, в современ­ных экосистемах«благодаря» человеку рассеивается не только энергия «Солнца нынешнего», но и«Солнца минувшего», что, ко­нечно, резко усиливает энтропийный антропогенныйдезоргани­зующий фактор.
Второй миф основан на вере в возможностьсоздания экологи­чески чистых безотходных производств. Сказанное только что сви­детельствуето невозможности осуществления этого идеала. Однако есть и комплекс другихпричин, обусловливающих неосуществи­мость такого рода утопической идеи. Подэкологически чистым производством понимается предприятие, которое, производяполезную продукцию, все отходы производства либо полностью утилизирует, либоулавливает и дезактивирует, либо и то и другое реализу­ется совместно. Ни однотакое производство не создано и создано быть не может. Но даже если идеал безотходногопроизводства бу­дет осуществлен, будет ли оно действительно экологически«чистым»? По многим причинам – нет. При его создании будет изменен естественныйрельеф и ландшафт с непредсказуемыми последст­виями, на его строительстве будутприменены материалы (кирпич, бетон, стали и сплавы, красители, герметики и т.п., произведенные, безусловно, на экологически «грязных» производствах, этопроиз­водство б) дет потреблять тепловую и электрическую энергию, по­лучаемуюна тепловых, атомных, гидростанциях, не являющихся экологически чистыми.Идеально работающие очистные сооруже­ния будут использовать, к примеру, химическиереагенты (флотато­ры, осадители, нейгрализаторы и т. п.), производимые,безусловно на экологически «грязных» химических предприятиях. Наконец, выбросыв окружающую среду по большому счету не будут для по­следней абсолюгнонейтральными и совместимыми. Они будут со­держать вредные компоненты в пределахустановленных норм и возможностей средств контроля.
Таким образом, врезультате любой материально-преобразующей деятельности человека припроизводстве любых полезных и бесполезных артефактов — от глиняного горшка ятопора в древности до современных компьютеров и ракет — происходит не­избежное,а в некоторых частях и необратимое разрушение естест­венной благоприятнойокружающей среды. Это дает основание с сожалением констатировать что,по-видимому, деятельность по предотвращению антропогенной экологическойкатастрофы тщетна и ее истоки кроются в самой деятельностной природе человека.
Если это так, ю можноговорить о закономерном возникнове­нии, развитии и гибели всего живого на землев результате появле­ния «человека деятельного» («Homo faber»), а не просгоразумного человека — созерцателя Природы, каким он мог бы быть по опреде­лениюЛиннея (Homo sapiens), инымисловами, каким он был создан Творцом до грехопадения и изгнания из рая.
Вполне возможно, чточеловек может отодвинуть наступление экологической катастрофы, но непредотвратить ее. В силу приве­денных выше аргументов такое утверждение неотносится к уже из­вестному в научно-философском знании «экологическому песси­мизму»,а является результатом научно обоснованного и трезвого анализа реальностейэкологической проблемы.§ 8.Экология и этика
Современные подходы кпроблемам экологии далеки от тради­ционных проблем эсхатологии' обсужденияпутей к Царству Божию, вечному пристанищу души через следование религиознымэтическим нормам Священного Писания и осознание конечности жизни человека,конечности существования земного человечества. Сейчас обсуждения экологическойпроблемы в научной и публици­стической сферах обусловлены простой связкой,детерминантой: инстинкт самосохранения — активность по сохранению жизни. Ска­занноене является вульгаризацией и упрощением благородных це­лей борцов за сохранениеПрироды и Человека на Земле, а является результатом подхода к вопросу с точкизрения чисто научно-технической Без привлечения религиозного миропонимания и ре­лигиознойморали распространенный призыв к сохранению Приро­ды и Жизни на Земле ненаходит убедительных оснований в «хра­ме» чистой науки (несмотря на своюочевидность с точки зрения здравого смысла).
Так, если тело человекараспадается в конечном итоге на без­душные молекулы и атомы, а также из них и«собирается)) в резуль­тате биосинтеза, то какая у нас может быть забота обудущих поко­лениях, к примеру 41-м, 141-м, 1441-м и т. д., поскольку в нашевре­мя они еще не люди и даже не простейшие живые клетки, а всего лишьбездушные и неживые отдельные атомы и молекулы? С чисто научно-рационалистскойточки зрения такая забота не может найти этических оснований. Если находитьсятолько в сфере современной научной мысли, забота о будущих поколениях можетбыть объясне­на разве что «перманентным этическим близкодействием» — заботой оживых детях я внуках, которые будут, в свою очередь, обремене­ны заботами освоих детях и внуках.
Заметим здесь, чтообозначенный нами вопрос (о бессмыслен­ности заботы о будущих поколениях людейв случае, если мы при­держиваемся научно-материалистической точки зрения) вконтексте проблемы конечности судеб человечества смыкается с вопросом о смыслежизни. С научно-материалистической точки зрения феномен индивидуальногочеловеческого существования есть результат «во­ли» случая в процессе развитияПрироды в целом. Другими слова­ми, могли вы перейти из возможности в действительностьили нет — все статистически усреднится уже на уровне популяционного под­хода.При таком взгляде на вещи индивидуальное человеческое су­ществование не имеетсмысла.
Поскольку появлениечеловека не есть результат его индивиду­ального волеизъявления (с любой точкизрения — и материалистической, и идеалистической, и религиозной), то смыслчеловеческой жизни может быть выведен из какой-либо внешней, надыидивидуальнойволи.
Таким образом, в сферерелигиозной этики необходимость сохранения благоприятных условий для человекана Земле гармонич­но сочетается с основами учения — человеческая жизнь иблагопри­ятная ей природная среда есть результат «предвечного замысла» и волиСоздателя. Отсюда следует этический императив, лишающий человека правабезнаказанно распоряжаться своей жизнью и жиз­нью других людей ни сейчас, ни вбудущем, что предполагает обя­занность человека сохраняй» благоприятную дляжизни окружаю­щую среду и для себя, и для будущих поколений.
Сохранение благоприятнойчеловеку живой и неживой природы не должно, однако, доходить до ханжества,лицемерия, фарса, к че­му тяготеет часто политизированное движение «зеленых» вего обывательских формах осуждение и даже преследование, напри­мер, людей водежде из натуральных мехов. Человек как гетеротроф не может полностью избежатьиспользования животных для пита­ния, для одежды, для медико-биологическихэкспериментов. Хан­жески лицемерный характер человеческой «биоэтики»проявляется в сочетании человеческих восклицаний о любви к животным (к «братьямменьшим») с их планомерным забоем, отловом, отстре­лом. Общеизвестно, чтолучшие сочинения с описанием красот при­роды написаны рыболовами и охотниками.
Ханжеский подходобывателей не находит места уже, к приме­ру, в философской этике И. Канта,который писал:
«Во всем сотворенном всечто угодно и для чего угодно может быть употреблено всего лишь как средство;только человек, а с ним каждое разумное существо есть цель сама по себе».[120]
В основе же эта мысльКанта есть переложение на научно-философский язык понимания мироустройства,вытекающего из Библии, где вопрос взаимоотношений человека и остального живогоМира решен ясно и однозначно «И сказал Бог. сотворим человека по образу Нашемуи по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицаминебесными, и над зверями, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами,пресмыкающи­мися по земле».
Сказанное выше приводит кмысли о важности синтеза научного и религиозного миропонимания, включающего впонятие «общая эсхатология» систему научных и религиозных подходов. Посколькулитература по религиозному аспекту эсхатологии безгранична, рас­смотрим системупроблем общей эсхатологии с акцентом на научную ее составляющую. Надо заметить,что специфические вопросы  религиозной эсхатологии, где в первую очередь мыимеем в виду  «опросы христианской эсхатологии, конечно, выходят за пределыданного эссе».
§ 9.Интердисциплинарный харакер экологической проблемы и возможные пути ее решения
Ниже мы рассмотримвозможные пути решения экологической проблемы на уровне специально-научнойметодологии (а не только методологии общенаучного и философского уровней, каквыше).
Экологическая проблемасвязана со всеми областями естество-звания и техники, поскольку практическилюбая из них имеет дело с преобразующей деятельностью человека в направлениикак нару­шения, так и восстановления природных балансных процессов. Та­каяситуация определяет активное и разнообразное по форме взаи­модействие в сфереэкологической проблемы всех известных науч­ных дисциплин: естественных, техническихи общественных. Развитие цивилизации во всех ее формах все в большей степенивзаимо. связано с состоянием биосферы
Состояние экосистем(объекта и предмета ранее одних только естественных наук) сейчас стало заметнымфактором прогрессивных и регрессивных социально-экономических процессов а,следовательно, вошло в предметную зону наук о человеке и обществе Экологическаяпроблема ввиду ее междисциплинарности и сложно­сти, высокой стоимости научных иинженерных природоохранительных решений, а также «естественного космополитизма)стала сильным стимулом межрегионального и международного сотрудни­чества, аобщественные движения с экологическими программами стали реальной силой приформировании органов государственной власти. Все это свидетельствует обактуальности исследования эко­логической проблемы на любом уровне. В качествепредмета методологических исследований можно выделить взаимодействия типа«общество-природа» как в общей постановке, так и в частных ас­пектах взаимодействияна к
Общая цель исследований вобласти экологии — это охрана ок­ружающей среды и гармонизации отношенийчеловека с природой Такая цель предполагает выделение множества частныхпредметных областей В экологической интердисциплинарной проблематикепредлагаются различные понятия, выделяющие ту или иную группу проблем ипредметных областей исследовательской деятельности типа «экологический путьнаучного знания» и «экологическое науч­ное мышление», «социоестественныйзакон», «экологическая тех­ника», «экологизация знания» «экологическаябиофизическая хи­мия», «экологическая биотехнология», «социально-экологическиепроцессы», «экологическое знание и сознание» и многие другие.
В локальных проблемахэкологии отношения живых организмов с окружающей средой, особенно при переходерассмотрения про­блемы от популяций к организму, а далее к клетке, генхимические аспекты проблемы выступают явным образом. Своеобразный ком­плекспроблем возникает также в связи с техногенными процессами функционированияхимической и биохимической технологий (или биотехнологии).
Мы не будемостанавливаться на анализе проблем загрязнения природы воздействием химическойи биохимической технологий, это специально-научная проблема. Здесь же зададимсяпростым по постановке, но далеко не тривиальным вопросом почему в резуль­татефункционирования химической технологии и биотехнологии происходят вредныевоздействия на окружающую среду вообще и живые организмы в частности? Почемуисходные продукты данных технологий (сырье), как правило, нетоксичны, в товремя как промежуточные и конечные продукты, включая отходы, оказывают вредноевоздействие на живую природу?
При термодинамическомрассмотрении ни одна из технологий не нарушает общий, интегративныйматериально-энергетический баланс на Земле в силу законов сохранения массы иэнергии. Эколо­гически вредные воздействия возникают при локальных нарушени­яхэнтропийно-энергетических процессов в экосистемах, что и ха­рактерно для техническойдеятельности. Всякое производство, вся­кая технология связаны с потреблениемэнергии, которая получает­ся, как правило, из горючих ископаемых (т. е.используется энергия Солнца, когда-то аккумулированная в естественныхпродуктах) или из радиоактивных руд. Законы термодинамики показывают, что по­лезноеиспользование энергии не может быть стопроцентным, часть тепловой энергиинеизбежно будет рассеяна в окружающей среде.
Как отмечается «Каждыйраз, когда мы сжигаем топливо, часть тепловой энергии может быть использована ввиде свободной энер­гии (точнее сказать, может быть использована для полезнойработы в виде энергии Гиббса, т е свободной энергии при постоянном дав­лении),а остальвая часть энергии расходуется на изменение энтропии, означающеевозрастание неупорядоченности в системе. Таким образом, потребление топливасопряжено с образованием продуктов, загрязняющих окружающую среду, а такжечастичным рассеянием энергии в форме тепла».[121]
Выделение и рассеяниетепловой энергии происходит и при ра­боте биореакторов в биотехнологическихпроизводствах, так как в процессе ферментации происходит получение энергиимикроорга­низмами при окислении (сжигании) веществ с высоким энергетиче­скимсодержанием (Сахаров, парафинов, нефти и др.). Поскольку очистные сооружениятакже являются, по существу, технологиче­скими участками основного производстваи также нуждаются в оп­ределенной энергии, то уже на этом этапе получаетсязамкнутый круг для экологической проблемы в одной только ее части — рассея­ниитепловой энергии в окружающей среде.
Далее, так называемоеполезное использование энергии, потреб­ляемой для получения целевого продукта,в химической индустрии приводит к получению химически активных продуктов или вбио­технологии — биологически активных продуктов, которые активно и неконтролируемовзаимодействуют с окружающей живой природой. Такие активные продуктывзаимодействуют с живыми организмами как с упорядоченными системами иувеличивают скорость возрас­тания в них энтропии сверх естественных темпов, т.е. приводят к ускорению их дезорганизации.
Систематизируем теперьпути применения интердисциплинарных званий и в технической деятельности,имеющие место при решении проблем экологии.
Мы рассмотрим путирешения экологической проблемы в первую очередь относительно проблем химическойтехнология и биотехнологии, но в принципе все сказанное ниже справедливо клюбой производственно-технической деятельности человека.
ПЕРВЫЙ путь — это использование, как уже отмечалось,неэнергоемких технологий и — в качестве сырья и источника энергии — во­зобновляемыхресурсов. Во взаимодействиях химии и биотехнологии эта задача решается приутилизации возобновляемых расти­тельных ресурсов — продуктов фотосинтеза — путем ферментативно­го или химического их разложения до Сахаров.
ВТОРОЙ путь связан со взаимодействием химии ибиотехноло­гии в сфере проблем основных технологических процессов. Здесьпоказательна современная тенденция проведения химических пре­вращений сиспользованием ферментных систем в виде либо изоли­рованных ферментов, либоферментов, связанных с активностью живых клеток (микробиологическая трансформация).Такой подход позволяет резко уменьшить и удельное энергопотребление в техно­логическомпроцессе, и уменьшить удельное количество побочных продуктов в результате. Сдругой стороны, в биотехнологии хими­ческие методы позволяют проводитьиммобилизацию ферментных систем и стабилизировать ферментативную активность техили иных продуктов при денатурирующих воздействиях, что эквива­лентносоответствующему увеличению производительности биотехнологического предприятия- производителя данных активных ферментных препаратов Последнее эквивалентноуменьшению совокупного вредного воздействия данного производства в расчете наудельную величину активности продукта. Таким образом, второй путь решенияэкологической проблемы связан с совершенствовани­ем «экологичности» основноготехнологического процесса при получении полезного целевого продукта иповышением качества этого продукта во взаимодействиях химических ибиотехнологических знаний.
ТРЕТИЙ путь — наиболее известный, он связан снейтрализацией (инактивацией) вредных выбросов промышленных производств, т. е.связан с работой очистных систем. В этой части экологической проблемыпроисходит взаимодействие названных областей научно-технического знания присоздании систем химической и биологиче­ской очистки, работа которых включаетмногие физико-химические и микробиологические взаимосвязанные процессы
ЧЕТВЕРТЫЙ путь решения экологической проблемы, гдероль химии и биотехнологии в их взаимодействиях также велика, — хими­ческое имикробиологическое разрушение ксенобиотиков (чужерод­ных живым организмамсоединений) непосредственно в окружаю­щей среде. Речь здесь идет об искусственномвведении в ту или иную экосистему химически или биохимически активных агентов(веществ, культур микроорганизмов) для восстановления естествен­ных балансныхпроцессов путем перевода ранее попавших в эту систему вредных веществ внеактивные продукты. Это относится, в частности, к таким загрязняющимвеществам, как углеводороды и их хлорпроизводные, ароматические соединения,пестициды, по­верхностно-активные вещества и др.
Наконец, ПЯТЫЙ путьрешения экологической проблемы во взаимодействиях химии и биотехнологии — получение фармацевти­ческих продуктов, повышающих устойчивость живых организмовк воздействию вредных агентов в окружающей среде естественного и техногенногопроисхождения (солнечного УФ-облучения, естест­венной и избыточной радиации,химических веществ токсического действия, биопродуктов, вызывающихпатологические изменения и т п.). Дополнительным к названным выше следуетназвать важное направление современной экологии — мониторинг окружающей сре­ды,основой которого являются экспериментальные аналитические методы контроля,связанные, в первую очередь, с аналитическими методами химии и смежныхобластей, включая применение химиче­ских и биохимических сенсоров. Как мы ужеговорили, по пробле­мам экологии существует громадный объем литературы, вчастно­сти, все увеличивающийся объем философско-методологических исследований.Учитывая это обстоятельство, мы ограничились только первым уровнемметодологической рефлексии проблем, примыкающим, по существу, кспециально-научному уровню: вы­делили и систематизировали основные предметныеобласти прило­жения естественнонаучных и технических знаний, получаемых привзаимодействии химии (подразумевая и химическую технологию) и биотехнологии(подразумевая все ее базисные естественные науки).
Философско-методологическийанализ экологической про­блемы показывает, что ее следует рассматривать какнеобходи­мый этап эволюции Вселенной в целом. В связи с этим и право­мернанаучная постановка эсхатологической проблемы — старой проблемы с новымиинтердисциплииарными средствами ее ре­шения.
ГЛАВА 5  НАУКА, ЧЕЛОВЕК,ПОВСЕДНЕВНОСТЬ§ 1.Наука как ответ на человеческие потребности
Люди, пишущие иразмышляющие о науке, в абсолютном большинстве случаев находятся внутринаучного дискурса, отчего приобретают склонность видеть науку только с однойстороны: со стороны ее собственных проблем, целей и задач. Наука действительноявляет собой сложный полиструктурный организм, целый мир, в недрах которогобушуют познава­тельные страсти, схлестываются несовместимые точки зре­ния,ведется кропотливая экспериментаторская и теорети­ческая работа. Наука обладаетспособностью поглощать своих субъектов, делать их фанатиками исследования.Расши­ряя познавательный горизонт, она одновременно сужает его дособственно-научного видения, элиминируя, отвергая дру­гие точки зрения надействительность. Вот почему львиная доля публикаций, посвященных науке, относитсяк рассмот­рению внугринаучных проблем.
Однако на самом деленаука-лишь один из видов человеческой соотнесенности с миром, возникшийисторически доволь­но поздно и выполняющий в жизни общества совершенноконкретные функции. Знаменитое бэконовское «Знание — сила!» и сейчас остается вчести, указывая на инструменталь­ный характер научного знания, на его тенденциюоборачи­ваться силой, которой владеет и распоряжается человек. Принадлежащаярационалистическому и просветительскому мировоззрению идея покорения природыимела в виду те са­мые цели, которые раньше преследовала магия: постичь стро­ениеВселенной и ее энергетический потенциал, чтобы ис­пользовать их как орудия властинад миром, как средства удовлетворения постоянно развивающихся человеческих по­требностей.Коренное различие состояло в том, что магия ви­дела в природных стихияходушевленные начала, субъектов, с которыми надо было войти в альянс, наука же,стремясь дать человеку желаемое, стала рассматривать мир как безгласный полигонсобственной активности, как неограниченный ис­точник ресурсов, который можнобесстрашно и бестрепетно эксплуатировать ради собственного блага.
Если обратиться киерархии потребностей, построенной американским психологом А. Маслоу и ставшейна сегодняш­ний день «общим местом», можно увидеть, что ученые прило­жили рукук удовлетворению практически всех групп челове­ческих потребностей и желаний.Но, несомненно, наиболь­шее влияние открытия и изобретения науки, внедренные впроизводство, оказали на удовлетворение тех потребностей, которые Маслоуназывает витальными. Впрочем, эта «виталь­ность» очень условна, так какпотребность есть, пить, пере­двигаться, защищать себя от непогоды выступает в нашидни в собственно-человеческих, культурных формах, далеких от своей биологическойпредтечи.
Математика,естествознание, технические науки, выясняя объективные свойства предметов исоздавая технику и техно­логии, способствовали возникновению современного типажилищ, дали основные принципы работы наземного, водно­го и воздушноготранспорта, помогли увеличить урожаи и по­головье скота, стали основой пищевойиндустрии, одели че­ловека в искусственные материалы, породили небывалые преждесредства связи и информации. Если провести мыслен­ный эксперимент и в одномгновение убрать из нашей жизни и быта то, что инициировано в производствонаукой, то мы, пожалуй, останемся на одичавшей земле в деревянных избах, а естьбудем только то, что выросло на собственном огороде.
Наука, интегрированная впроизводство, стала могучей производительной силой, и теперь уже не толькоудовлетворяла потребности, но и порождала их. То, что Маслоу называет«витальным», таково только по своей предпосылке. Конечно, человеку нужно передвигатьсяв пространстве, но наука дает ему для этого автомобиль и самолет, и вот уже мыне мыслим себя без этих средств передвижения, нам необходимо ока­зываться надругом конце планеты за несколько часов, а пробки на автомобильных дорогах насстрашно раздражают. В сущности никто не задумывается о том, что без науки намнадо было бы добираться в ближайший пункт назначения не­делями, а в отдаленный- годами. А в прежние времена это было нормально.
Наука резко сократила длянас время и пространство, со­здав невиданные прежде скорости. Точно так же онасделала привычными многие почти не заметные удобства: мягкие глазные линзы,вставные зубы, одежду из синтетики, индустри­ально произведенные полуфабрикаты:сухие супы и торе, кон­сервы, замороженные котлеты. Понятно, что потребность впоследних не является витальной, она собственно культурна, ибо возникает толькоу хозяйки, живущей в темпе сегоднянш-ней жизни, спешащей на свою, возможнонаучную, работу по улице города, созданного на базе достижений многих наук.
Наука удовлетворяет ивторую группу фундаментальных потребностей, выделенную Маслоу, — это потребности,связанные с безопасностью. Ученые участвуют в создании матери­алов иконструкций, способных защитить нас от погодных причуд, диких зверей и другихлюдей, посягающих на нашу жизнь и собственность. Впрочем, являясь создателемзон бе­зопасности, она одновременно порождает множество опас­ностей, ибоотвечает той потребности, которая не отмечена Маслоу, зато активно муссируетсяпсихоаналитиками и этологами — потребности в проявлении агрессии. Все богатствосовременных вооружений, включая средства массового уничтожения, созданы наукой.Без нее их возникновение было бы просто невозможно. Современное оружие — отстрелкового до химического и биологического — первона­чально создается висследовательских центрах и лаборатори­ях, там же оно испытывается, отвечаяпротиворечивому соци­альному запросу, в котором потребность в «безопасности длясебя» оборачивается заказом на «опасность для всех».
Долгое времянаучно-теоретические разработки практи­чески не касались удовлетворения такихпотребностей чело­века, как потребность в коммуникации и любви, а также по­требностьв признании: достижении, репутации, престиже. Однако XX век возместил этотпробел. Здесь вступили в силу социальные и гуманитарные дисциплины, создавшиесоюз с психологией. Если макро- и микросоциология позволяют нам нарисоватьболее или менее адекватную картину человеческих взаимоотношений, то психологияличности, психоанализ, этика, конфликтология, теория коммуникаций, антропологи­ческаяфилософия способны сыграть «прикладную роль», при которой описание ситуациитрансформируется в совокуп­ность стратегий, предлагаемых гражданам с цельюгармони­зации их отношений с миром и с самими собой. Под опреде­ленный тип поведения,практикуемого в повседневности, подводится теоретическая база. Конечно, психологияи гума­нитарные науки стоят на грани научного и ненаучного. Их предмет — внутренняя жизнь субъектов и их поведение — не позволяет им механическивоспроизводить объективистский подход физики или химии, о чем в свое время яркои доказа­тельно писал Г. Риккерт. И все же по сей день гуманитарные дисциплинытоже считаются науками и в качестве таковых они выполняют важную ориентацией ную и регулятивную функцию в современном мире.
Говоря о потребностяхчеловека, А. Маслоу называет от­дельно в качестве дополнения к базовымпотребностям потребность в познании и понимании. Следует заметить, чтона­ука в огромной степени удовлетворяет именно эту человечес­кую потребность,не менее настоятельную, чем другие. Есть, пить и одеваться необходимо, но неменее необходимо ориен­тироваться в окружающей действительности, иметь для нееотчетливую систему координат, хорошо представлять свойства и возможности окружающегомира. В людях существует жи­вое любопытство, которое заставляет их интересоватьсяпро­шлым и будущим, качествами вещей «самих по себе», далеки­ми звездами,первопричинами вешей и тайнами нашей души. Отдельные индивиды порой готовы дажежертвовать сытос­тью и комфортом ради того, чтобы больше понять и узнать омире. Искатели истины были всегда, те искатели, которые желали знания радисамого знания, все новой информации о самых далеких и сложных вещах радипонимания целостнос­ти бытия. Первоначально наука создавалась именно такимиэнтузиастами познания, но и теперь она отвечает чаяниям тех, кто хочет быть«зрячим» — силой теоретического ума прозре­вать несущие структуры мироздания.
Естественные науки иматематика создают объективную, количественно выраженную картину мира. Они стремятсяпродемонстрировать действительность такой, как она есть, без вуалисубъективности, без флера наших желаний и стра­стей. Правда, это никогда неудается до конца, ибо даже са­мый изощренный понятийный аппарат все равноостается че­ловеческой проекцией* но практически проверяемые положе­ния науки,тем не менее, дают некую схему, позволяющую судить о «реальном положении дел».Познавательная потреб­ность получает свой «хлеб» — знания, и на какой-то моментнасыщается ими.
Гуманитарные наукиобеспечивают другую грань познава­тельной потребности — стремление иметьмировоззрение, представление о прошлом своей культуры, о прошлом челове­чества,полагать цели и с чувством уверенности опираться на ценности. Ценности, цели,связь традиций с сегодняшним днем, особенности культур, языков разных народов — вот те познания, которые дают человеку гуманитарные науки, кото­рые тесносоприкасаются с идеологией и религией.
Востребованность наукичеловеком не является прямой и непосредственной. Вернее, желание окунуться внаучно-теоретический мир выступает прерогативой довольно узкого круга людей, вто время как большая часть человечества, не испытывая особо интереса к науке,просто пользуется ее пло­дами. Собственно, без науки как «движущей силы произ­водства»люди жили столетиями и тысячелетиями, следуя традициям, воспроизводя старинныетехнологии, которые менялись очень медленно. Только Новое время осторожновпустило науку в сферу трудовой деятельности и начало на­полнять обыденностьпродуктами теоретических разработок, хотя истинного размаха проникновение наукив быт достиг­ло только в XX в. Понять косвенность присутствия науки в нашейжизни можно, сравнив специфику повседневности и обыденного мироотношения сособенностями научного сознания.
Все люди, в том числе иученые, львиную долю своего вре­мени проводят, подчиняясь законам повседневногомира. Из многих характеристик, определяющих лицо повседневности и подробноописанных феноменологической социологией, вы­делим всего четыре, но оченьсущественные для понимания того, почему научное видение не может статьнепременным достоянием каждого:
Во-первых, повседневныймир – это мир чувственно-конкретный, материальный, события в нем протекаюттак, что все­гда обладают индивидуальным рисунком, единственностью инеповторимостью. Живя повседневной жизнью, мы не теоре­тизируем, и опыт показывает,что попытка мыслить теорети­чески при разборе житейских ситуаций нередковырождается в беспомощную схоластику, далекую от возможностей разре­шенияпроблемы. Э. Берн применительно к психологии на­звал такое теоретезирование«игрой в психиатрию».
Во-вторых, повседневностьсубъектоцентрична. Индивид как эмпирическое существо неизбежно субъективен,посколь­ку он партикулярен, частичен, не равен миру как целому для поддержаниясвоей жизни он нуждается в заботе о самом себе. Индивида ведут егонепосредственно ощущаемые по­требности и производные от них цели и ценности. Вобыден­ной жизни мы все естественно отсчитываем «от себя»: верх
и низ, право и лево,близко и далеко. Всеобщее касается нас лишь постольку, поскольку так или иначезатрагивает наши  собственные интересы.
В-третьих, вповседневности мы преследуем свои конкретные цели, стремимся получитьрезультат, поэтому она выступает как прагматический мир. Конечно, и здесьесть такие феноме­ны, как созерцание, искусство или игра — времяпровождение изанятия, лишенные прямого практического интереса, одна­ко, они лишь оттеняютобщую прагматичность обыденного мира. Кстати, они прекрасно вписаны в повседневностьпо­тому, что зачастую тоже чувственно-конкретны, позволяют сознанию пребывать впривычном состоянии.
В-четвертых, повседневность– мир коммуникации, непрерывного диалога, постоянных интерпретаций ипереинтерпритаций, которые протекают на обыденном языке. Последний имеетсвои пласты, свою «высокую» и «низкую» составную, сферы культуры и бескультурья,но все же, пользуясь им, люди понимают друг друга. Принадлежа к разным социальнымгруппам, профессиям, общественным слоям, носители одного и того же языкаспособны легко понимать друг друга, несмот­ря на все личностные различия.
А теперь обратимся ксфере науки, чтобы обнаружить, насколько разительно отличается образдействительности, возникающей в трактатах и актуальных размышлениях ученых отее  образа, создаваемого обыденностью. Речь пойдет о «высокой науке» — области фундаментальных исследований, которые  часто выступают синонимомнаучного познания как такового. Прежде всего приобщенность к науке отправляетнас из чувственно-конкретного мира в мир теоретических абстрак­ций, обобщений«высокого полета». Можно говорить здесь о  формальной, внешней общности,создающей «пустые» понятия или о диалектической категории, описывающейвнутренний закон, коему подчиняются предметы, как бы то ни было, дляповседневного сознания это все равно самая настоящая  «заумь». «Абсолютнотвердое тело» физиков, квазары астрономов, материя и дух философов — все эторуками не пощупаешь.
Понятийный аппаратнауки оказывается чужд повседневному размышлению. Разряженный воздух теоретическихвершин не дает дышать тем, кто привык считать деньги, а не думать об ихприроде, греться на солнце, а не выяснять его термофизику, общаться, а невскрывать тайные пружины общения.
Научный взгляд на миртребует выхода за пределы частной точки зрения и стремления увидетьдействительность объек­тивно, независимо от наших желаний и воли. Ученый долженигнорировать свои амбиции, жажду во что бы то ни стало от­стоять правотусобственной гипотезы, он обязан здраво и кри­тически отнестись к результатамэксперимента, выяснять ис­тину, независимо оттого, нравится она ему или нет.Точно так же исследователь общественной жизни, по идее, должен отре­шиться отсвоих социально-групповых, этнических и религи­озных установок, от политическихсимпатий и антипатий, чтобы увидеть общество и историю «такими, как они есть».Общезначимая Истина может явиться только тому, кто пре­одолел естественныйэгоцентризм, свойственный обывателю. Очевидно, что абсолютное большинство людейне только не могут, но и не хотят игнорировать собственные убеждения ипредрассудки. Поэтому наука с ее бесстрастным описанием оказывается для нихсферой действия чудаков «не от мира сего». Впрочем, каждый ученый является в тоже время и обы­вателем — «человеком повседневности», поэтому и в среде самихученых строгое требование «объективности» не выполняется никогда. Стоитзаметить, что постмодернистский отказ от понятия истины применительно к наукеочень сближает ее с обыденным сознанием, для которого вполне нормально, что«каждый кулик свое болото хвалит».
В отличие от обыденнойжизни «высокая наука» сама по себе не содержит прагматической цели. Онаосуществляет познание, которое в рамках исследования выглядит самоцен­ным.Астронома интересуют процессы в далеких туманностях, энтомолога — строениенасекомых, математика — решение теорем. Сделать открытие ранее неизвестногозакона — выс­шее достижение науки, ибо она стремится ни к чему иному, как квыяснению закономерностей мирозданья и выражению их на внятном понятийном языкеили с помощью математического аппарата. От одной взятой познавательной вершиныученый-теоретик движется к новой, не задаваясь специально вопросом о том, как,где и когда его открытие может принести прагмати­ческий эффект, непосредственнуюпользу. Другой вопрос, что в современной науке возникли прикладные пласты,которые подхватывают открытие и начинают то так, то эдак применять его кчеловеческим интересам. Но если сосредоточиться на са­мих открытиях, окажется,что их сугубая непрагматичность, оторванность от обыденного целеполаганняделает их в значи­тельной степени чуждыми повседневному сознанию. У челове­ка,погруженного в обыденность, нет ни интереса, ни времени для внедрения вобъективные характеристики Вселенной, он заботится о своей судьбе, и его трудноупрекать за это.
Очень важный момент,который мы хотим осветить, состо­ит в том, что наука, отнюдь не игнорирующаякоммуникацию, говорит на другом языке, чем обычные люди (не ученые). Причем укаждой науки свой специфический язык, нередко включающий множество современныхиностранных и древних латинских слов. Его надо изучать так же, как изучают языкдругой страны, и без такого изучения оказывается невозмож­но понять ни однойстраницы, а порой — ни одной строки. Откройте монографию по лингвистике, потомпо психологии, еще дальше — по современной теоретической физике или хи­мии.Кроме формул, которые тоже являются языком, там при­сутствует совершеннонезнакомый для других специалистов понятийный аппарат, а уж для профанов — этопросто абракадабра. В этом смысле наука эзотерична, она позволяет понять себятолько тем, кто прошел своеобразную инициацию — сдал экзамены, проверил себя наспособность ориентироваться в уникальном категориальном мире. «Высокая наука»не может быть прямо востребована неподготовленным человеком, он, чтоназывается, обломает об нее зубы, если примется грызть ее гранит. «Среднийчеловек» глух и нем в разговоре с ученым на его наречии, ибо он не в силах ниуслышать, ни ответить.
Все сказанное нами яркодемонстрирует, что наука может быть востребована повседневностью только всвоих адаптированных, редуцированных и специфически преобразованных формах.Таких, которые делают ее пригодной для «среднего чело­века» с его нуждами.Потребность в науке чаще всего являет­ся косвенной, неявной, приобретшей обликпрагматического запроса. Хотя в качестве познавательной интенции эта по­требностьможет быть индуцирована, например, школьным обучением, занятиями научногокружка или непосредствен­ным знакомством с учеными.
Каковы же основные формы, в которых в современном мире наукавостребуется «человеком повседневности» и прагматизированным обществом?
Прежде всего это формапрофессиональной деятельности. Хотя обыватель нередко и считает ученыхдармоедами, он все же не может не признать, что их работа раньше или позжеприносит немалые удобства и возможность снизить ту не­определенность, котораястоль характерна для человеческой жизни. Результаты профессиональных усилийученых, прой­дя через сито прикладных разработок и рынка, воплощаются втелевизорах и холодильниках, стиральных машинах и ско­ростных лайнерах, неговоря уж о лекарствах, компьютерах, новых материалах. Человеку повседневностиостается только нажимать кнопки, следовать рецепту надевать и носить. Ему не надоморочить себе голову математическими расчетами, знанием свойств вещей, всей тойсложной системой представ­лений, которой владеют ученые и ради постижениякоторой они учатся много лет. В сущности современный «средний че­ловек» можетпозволить себе оставаться неучем, что и проис­ходит во многих странах, гдекачество образования падает. Обыватель надеется на калькулятор, компьютер иученых-профессионалов, которые, следуя логике разделения труда, заботятся оприращении познания.
В связи с тем, чтосовременный мир является рыночным, то, следуя законам рынка, он чаще всеготребует от науки ре­ализации именно ее прикладных возможностей. Поэтомуфундаментальные исследования нередко оказываются потес­нены, отодвинуты назадний план. Если в древности и даже в начале нового времени наука несла в себечерты сакральности — включала в себя высший мировоззренческий уровень и потомуне могла сделаться просто машиной для производства удобных вещиц, то в наши днинаука не только четко отдели­лась от философии, но и раскололась внутри себя.«Теорети­ки» и «прикладники» в рамках одной и той же дисциплины не всегда понимаютдруг друга.
Все это означает, чтоутопия о всеобщем распространении «научного сознания» не имеет под собойоснований. Научное сознание — почти всегда узкоспециализированное сознание,связанное с особым типом восприятия и осмысления дей­ствительности, малопохожим на обыденное переживание мира и конкретно-направленное практическоемышление с особым способом изъясняться.
Однако было бынесправедливым совсем отлучать совре­менного обывателя от науки, он все-такиживет в «онаученном мире», где практически все предметы созданы с участиемнаучных разработок. Поэтому вторая форма востребованности науки повседневностью- популяризированное научное знание. Оно отвечает познавательнойпотребности человека, удовлет­воряет любознательность, занимает, развлекает, т.е. осуществ­ляет функции, связанные с отдыхом и личностным развитием.
Популяризированная наука,способная быть воспринятой читающими массами, — это наука, которая должнаотказать­ся от ряда своих собственных атрибутов, и прежде всего от высокойабстрактности и концептуальной целостности. По­пулярная статья, как правило,показывает нам лишь фрагмент теории или ее краткое, схематичное описание, онастремится избегать большого количества специальных понятий, неред­ко заменяя ихобразными описаниями, метафорами, аналоги­ями. Выходя на широкую аудиторию,наука с неизбежностью должна отказаться и от своего особого языка, ибо в противномслучае к каждому научно-популярному журналу придется прилагать объемистыйсловарь. Конечно, хороший научно-популярный журнал вроде отечественного издания«Знание — сила» способен ознакомить свою аудиторию со многими со­временныминаучными проблемами, выявить их ядро, серд­цевину но достигается это за счеттого, что главные научные идеи в прямом смысле слова перекодируются из однойсисте­мы обозначений в другую, переводятся с языка «высокой на­уки» на ясный ибойкий язык, доступный массовой аудито­рии. Упрощения при этом неизбежны.Популяризация, дела­ющая научное знание доступным для «простых смертных*,связана также с активным привнесением субъекта и субъек­тивности в холодныепросторы теоретической мысли. Она может прибегать к персонификации понятий, избиратьдля изложения научных идей форму истории или сказки, превра­щать ознакомление стеоретическими конструктами в игре призывать на помощь эмоции, интриговатьнеясностями, пользоваться юмором.
Хотя общепринятымэталоном научности являются точные науки, нельзя закрыть глаза на существованиегуманитарных и социальных наук. Они обладают собственной развитой си­стемойидей, не менее сложным, чем у «естественников», по­нятийным аппаратом,альтернативными концептуальными решениями наличных практических проблем. В силусвоих особенностей, социогуманитарные науки могут быть востре­бованы повседневностьюв форме идеологий, которые вовсе не сводятся к сфере политики, а являютсясовокупностью цен­ностных установок и сознательно разделяемых взглядов. Лю­дямнеобходимы мировоззренческие ориентиры. Если в про­шлом главными носителямиидеалов, ценностей, значимых целей и объяснительных схем были традиция ирелигия, то в эпоху крушения старых кумиров ими становятся идеологии,фундированные философско-теоретическими гуманитарны­ми разработками.Законодателями мировоззрения теперь яв­ляются экономисты, философы, историки,филологи, соци­ологи, политологи, те, кто не просто провозглашает некое учениео судьбах мира, человечества, конкретного народа, но «научно обосновывает» своюпозицию. Либерализм и консер­ватизм, марксизм и национализм, анархизм иэкологизм — все это системы взглядов, вырастающие на серьезном теоре­тическомфундаменте и вполне реально определяющие цен­ностные ориентиры современныхлюдей. Авторитет теории «подстилает» актуально разделяемые убеждения, служитосно­вой и оправданием для определенного типа действий — соци­альных реформ илиреволюций, стараний уберечь природу или добиться полной и неограниченнойсвободы для личности.
Нельзя не упомянуть о прагматическомиспользовании науки политикой. Наука как социальный институт требуетогромных вложений, она не может развиваться в начале XX в. так, как онаразвивалась на заре своего становления — усилиями ис­следователей-подвижников,кустарно изготовляющих прибо­ры для своих опытов. Впрочем, даже тогда для ученогобыло важно покровительство какого-нибудь богатого сеньора и его толстый кошелек.Сегодня же наука просто не может существо­вать помимо средств, необходимых длямасштабных исследо­ваний, требующих тонкой, сложной и дорогостоящей аппара­туры,огромных энергий, вовлечения сотен и тысяч людей. Все это делает наукузависимой от власть предержащих.
Широко известно, чтомногие выдающиеся открытия и изобретения были сделаны благодаря колоссальнымвложе­ниям в военно-промышленный комплекс — именно гонка вооружений, как это нипарадоксально, способствовала созда­нию высоких технологий, развертываниюкомпьютерных си­стем, освоению ближнего космоса. Военная и политическая властьхотела и хочет вооружать себя знанием, питаясь его силой, строить своегосподство на твердой почве объективных представлений о том, «что как и что почем». Поэтому наука востребована повседневным миром как орудие официальной власти,как ее способ доминирования и упрочения. Правда, все это так или иначезатрагивает личность самих ученых, их мировоззренческие и нравственныеустановки. Об этом и пойдет речь в следующем параграфе.§ 2.Наука и нравственность
На первый взгляд, наука инравственность так далеко от­стоят друг от друга, что странно даже ставитьвопрос об их соотношениях и пересечениях. Наука — это совокупность те­оретическихпредставлений о мире, ориентированная на вы­ражение в понятиях и математическихформулах объективных характеристик действительности, то есть тех, которые не за­висятот сознания. Нравственность (мораль), напротив, яв­ляется совокупностьюценностей и норм, регулирующих поведение и сознание людей с точки зрения противоположно­стидобра и зла. Нравственность строится на человеческих оценках, повелеваетдействовать определенным образом в зависимости от наших жизненных ориентиров — значит, она занята ничем иным, как действующими субъектами и их субъективностью.
Таким образом, междунаукой и нравственностью обнару­живается разрыв, ров, пропасть, их территорииразличны, проблемы лежат в разных плоскостях, и остается неясным, как можнорассуждать о связи науки и нравственности. Действительно, тот факт, что газыпри нагревании расширяются, не может быть морально оценен. И то, что на всепредметы действует на земле закон притяжения, заставляя их падать, это тожефакт, о котором бессмысленно говорить, хороший он или плохой, нравственный илибезнравственный. Это просто закон. То, что в природе наблюдается борьба засуществование и согласно цепям питания «все всех едят» мы в сущности тоже неможем отнести ни к добру, ни к злу — так уж устроен мир, и не мы его устраивали.Казалось бы, разговор окончен, и дальше размышлять не о чем. Однако приближайшем рас­смотрении оказывается, что все обстоит не так просто. Ибо,во-первых, нравственность проникает всюду, где встречаются два субъектаи где речь идет об их нуждах и угрозах для них. А во-вторых наука не существуетв неких чисто духовных сферах, не витает над миром, она — дело вполнечеловеческое и касается огромного множества человеческих интересов.
Чтобы лучше разобраться втом, как взаимодействуют на­ука и нравственность, как научный поиск встречаетсялицом к лицу с требованиями и запретами морали, выделим (разуме­ется, условно) трисферы их взаимодействия. Первая сфера — соотношение науки и ученых сприменением их открытий в практической повседневной жизни. Вторая — внутринаучная этика, т. е. те нормы, ценности и правила, которые регулиру­ютповедение ученых в рамках их собственного сообщества. Третья — некое «срединноеполе» между научным и ненауч­ным в самых разных областях.
Говоря о первой сфере, надо иметь в виду, что ученый — че­ловек,который производит и выражает на научном языке сво­его времени объективное(адекватное) знание о реальности или отдельных ее областях и характеристиках.Процесс научного познания движим в современном обществе целым рядом фак­торов,от масштабного финансирования до страстного позна­вательного интереса самогоученого. Известно, что крупные ученые доходят в своей жажде познания дофанатизма. Само по себе знание, как мы уже сказали, казалось бы, не несет ни­какойнравственной характеристики и не проходит по ведом­ству «доброго» и «дурного».Однако лишь до того момента, когда оно, пройдя ряд стадий трансформации, непревраща­ется в атомную бомбу, суперкомпьютер, подводную лодку, ла­зернуюустановку, приборы для тотального воздействия на чужую психику или длявмешательства в генетический аппа­рат. Вот тогда перед человеком-ученым встают,по крайней мере, две серьезные нравственные проблемы:
— продолжать лиисследования той области реальности, познание законов которой может нанестивред отдель­ным людям и человечеству в целом;
— брать ли на себяответственность за использование ре­зультатов открытий «во зло» — дляразрушения, убий­ства, безраздельного господства над сознанием и судь­бамидругих людей.
Абсолютное большинствоученых решают первый воп­рос положительно: продолжать. Познающий разум нетерпит границ, он стремится преодолеть все препятствия на пути к научнойистине, к знанию о том, как именно устро­ены мир и человек. Будь это загадкагенома или секреты биоэнергоинформационной оболочки нашего тела, они должныбыть раскрыты. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Ученые продолжаютсвои эксперименты даже тогда, когда их поиск оказывается под официальным запре­том,они работают в подпольных лабораториях, делают опыты на самих себе, утверждаяправо разума ЗНАТЬ. Соб­ственно, нравственная сторона проблемы состоит здесь втом, что открытые учеными законы могут навредить людям, принести им зло.
Противники некоторыхвидов исследований считают, что человечество сегодня еще не готово к информациио глубинных генетических законах или о возможностях работы с бессозна­тельным,ибо это позволит из корыстных соображений массо­во манипулировать другимилюдьми. Они также считают, что знание об устройстве нашей планеты или открытиеновых ис­точников энергии может быть использовано злонамеренными группамитеррористов, воюющими государствами, тираничес­кими правителями. Датьсовременнику такое знание, полагают противники безбрежного развития науки, всеравно, что дать в руки несмышленому ребенку настоящий пистолет или саблю: то-тобед натворит. А человечество и вовсе рискует уничтожить само себя. Заступникисвободы науки отвечают, что так и топор недолго запретить — им ведь тоже можнокому-нибудь голову снести, а, между тем, в хозяйстве без него не обойтись. Такчто дело не в самом знании, а как его применять.
И здесь мы приходимнепосредственно ко второму вопро­су-о внутринаучной этике. По немумнения тоже разделя­ются, и это разделение инициировано реальным противоре­чием.В одном отношении ученый не может отвечать за по­следствия своих исследований,так как в большинстве случаев не он принимает кардинальное решение о том, какприменить его открытие на практике. Другие ученые, пред­ставляющие крылоприкладного знания и работающие непосредственно на заказ, могут использоватьсформулирован­ные им и законы для создания конкретных аппаратов и при­боров,способных создать человечеству проблемы. Что же касается массового примененияоткрытых законов на прак­тике, то это и вовсе на совести бизнесменов иполитиков — правительств, президентов, военных.
С другой стороны, ученыйне марионетка, а человек с яс­ным умом и твердой памятью, поэтому он не можетне осоз­навать собственный вклад в изготовление тех или иных пред­метов исистем, опасных для людей. Весьма часто ученые про­сто работают в военных илиразведывательных ведомствах, выполняют конкретные заказы, прекрасно понимая,что их «физика» и «математика» служат вполне ясным целям. Ядер­ная бомба,нейтронная бомба, химическое и биологическое оружие не могут появиться безмноголетних исследований, и вряд ли можно подумать, что ученые, участвующие вподоб­ных разработках, не понимают, что они делают. Причем это могут бытькрупные ученые-теоретики, а не только узкоспе­циализированные «прикладники».«Какая физика!», «Как тысяча солнц!» — вот фразы, которыми встретили создателиатомной бомбы взрывы в Хиросиме и Нагасаки. Вряд ли мож­но говорить о том, чтоони стояли на нравственной позиции. Скорее это дерзкое желание стать над доброми злом, любо­ваться красотой созданной человеком силы без учета страда­ний игибели тысяч и тысяч невинных жертв. Несомненно, доля ответственности запроисходящее в технике, технологии, медицине и других практических областяхложится на плечи ученого.
Наука, идущая рука об руку с гуманистической нравственностью,оборачивается великим благом для всех живущих, в то время как наука, равнодушнаяк последствиям своей деяний, однозначно оборачивается разрушением и злом.
Разумеется, особенноостро проблемы нравственности науки стоят для ученых, занятых в прикладныхобластях, а также для тех конструкторов и инженеров, которые призва­нывоплощать идеи в конкретных технологиях. Ярким примером являются острыедискуссии, развернувшиеся вокруг темы клонирования животных и человека (о чемвыше шла речь). Такб с одной стороны, клонирование может быть ис­пользовано дляспециального выращивания тех органов, ко­торые отсутствуют у людей из-за несчастногослучая или сильно повреждены болезнью. В этом случае клонирование — благо, оногуманно, поскольку помогает продлить и сделать здоровой человеческую жизнь.Однако, с другой стороны, клонирование может быть реально использовано длясоздания породы людей «второго сорта», людей-рабов, много­численных близнецов,созданных конвейерным способом с за­данными качествами. Это стало бы поистиненравственной драмой для человечества. А между тем, несмотря на все реше­ния изапреты, исследования и эксперименты продолжаются, и из фантастических книжекначинают выходить в жизнь док­тор Моро герберта Уэллса, инженер Гарин из«Гиперболоида инженера Гарина» А. Толстого и другие жутковатыеперсонажи-ученые, желающие «удивить мир злодейством».
Множество моральныхпроблем возникает при решении вопроса о трансплантации органов. Предположим,наука спо­собна поместить мозг одного человека в тело другого, чтобы спастихоть кого-то из погибших. Но как это выглядит с мо­ральной точки зрения? Чтобудет чувствовать сознание, про­снувшееся в чужом теле? Как отнесутсяродственники к ново­му существу, у которого тело одного человека, а память — друго­го? Однако даже если не прибегать к подобным воображаемым сюжетам, можноувидеть, что способность научной медицины пересаживать органы ставит вопрос осправедливости распре­деления дефицитных ресурсов для трансплантации, требуетответить, можно ли делать аборты, чтобы затем пользоваться эмбриональными тканями?Подобных вопросов можно задать множество.
Важно то, что моральнуюответственность за собственные открытия и прозрения, теории и концепцииученые-гумани­тарии несут не в меньшей степени, чем физики, создающие бомбы, ибиологи, выращивающие в лабораториях чуму.
Ближайшим примером здесьмогут быть психологи, пре­тендующие в отличие от философов на статусполноценных ученых. Практическое применение психологический теорий впсихотерапии, их использование в педагогической работе — очень мощно влияет налюдей, которые становятся объекта­ми применения теории или же вступают стерапевтом в диа­лог, строящийся по неким «концептуальным правилам». Пси­хотерапевт,опирающийся на представление, что «в бессозна­тельном мы все — завистники иненавистники», может легко травмировать пациента, приписывая ему несуществующиепороки. В свою очередь теория, построенная на идее «любви к себе», крайне легковырождается в проповедь эгоизма и на­сильственную «эгоизацию» личной жизнидоверчивого слу­шателя. Человек, совмещающему в себе теоретика и практика, надосамому быть высоконравственным и чутким, чтобы ис­полнить важнейший врачебныйпринцип «Не навреди!». Есть большое отличие между рассуждениями в тищи кабинетаи со­прикосновением с реальными человеческими судьбами.
Не меньшуюответственность несут и такие ученые, как историки. Именно они формируют нашуколлективную па­мять, и от их обычной порядочности зависит характер истол­кованияи переистолкования фактов. Создание новых интер­претаций минувшей истории — дело честности и совести каждого, кто за это берется. Для них очень важно неидти на поводу эмоций и амбиций, не потворствовать моде, а, как это положено внауке, искать истину: что было на самом деле? Распространение конъюнктурносоздаваемых новых версий истории влечет за собой хаос и дезориентацию в мас­совомсознании, оно может способствовать раздуванию со­циальных и этнических противоречий,конфликта между по­колениями.
Итак, перваянравственная установка, необходимая для ученого, это установка наобъективность. Здесь можно видеть прямое совпадение научности и морали. Ночто такое объектив­ность, если ученый — человек, и ничто человеческое ему нечуждо? Может ли он, характеризуя действительность, совсем
покинуть своюограниченную точку зрения? Видимо, нет, од­нако стремиться к этому он должен.Объективность — как линия горизонта, которая постоянно манит к себе исследо­вателя,заставляет двигаться за собой, тем не менее, неуклон­но отдаляясь.Объективность выражается в стремлении быть непредвзятым и видеть изучаемыйпредмет всесторонне, в целостности, она — в старании избегать излишней страстно­сти,зачарованности собственной концепцией, неконтроли­руемых эмоций.
Объективность всегдасвязана с некоторой созерцательно­стью, отстраненностью, спокойствием. Вконечном счете ис­тина открывается только тому, кто способен подняться надкипением амбиций, в определенном смысле воспарить, уви­деть предмет изучения «свысоты птичьего полета», оценить его взглядом беспристрастного судьи. Толькопри соблюдении этого условия возможна полноценная научная дискуссия, да­ющаявесомые интеллектуальные плоды. Объективность – другой облик справедливости.Они обе выступают как подлинные добродетели ученого. Однако научное сообщество,к сожа­лению, нередко являет собой печальный образ «пауков в бан­ке», которыеотчаянно сражаются друг с другом, доказывая теоретическую несостоятельностьсоперника. Борьба концеп­ций трансформируется в борьбу личностей, их самолюбий,и тогда в ход идут отнюдь не моральные средства, такие как на­прасныеобвинения, ложь, клевета, высокомерная издевка. Практикуется также замалчиваниерезультатов, полученных «противной стороной», игнорирование ее успехов, приписы­ваниеученым иного направления практики подтасовки дан­ных. Подобный стиль поведенияприсущ отнюдь не только социологом и политологам, схлестывающихся порой на полепротивоположных идеологий, но самым что ни на есть «хо­лодным интеллектуалам» — математикам, физика, биологам. Сторонники одной концепции насмехаются надаргументами другой, изображают идеи своих оппонентов, да и их сами вкарикатурном свете, величают противников лжеучеными и недоучками. И это в товремя как истина не лежит ни у кого в кармане, и единственно верного однозначногорешения сложных проблем попросту не существует.
Культура научного диалога- очень важная вещь. Быть объективным– это значит реально видеть не толькопредмет анализа, но и тех, кто мыслит иначе, это значит уважать их иследовать в споре всем принципам этикета. Вполне возможно, что время расставитмногое на свои места, и ваш концептуаль­ный соперник окажется прав относительноизучаемого порядка вещей. Но даже если это не так, мораль требует от ученого до­стойногоповедения. Чрезмерная ярость, как и избыточная са­монадеянность, мешают пониматьмир таким, как он есть. И уж вовсе чудовищным нарушением научной этики являетсяобращение к власть предержащим, дабы они своей внешней по отношению к наукесилой расставили точки над i.Чиновники и политики могут разгромить и даже запретить некое неугодное научноенаправление, могут сломать жизнь и карьеру конкрет­ным ученым, но не ониявляются вершителями судеб знания. Если ученые апеллируют к вождям и президентамкак арбитрам в научном споре, они по сути дела игнорируют уже не тольконаучную, но и просто человеческую этику.
В связи со всем этим важнейшейдобродетелью ученого, на­ряду со стремлением к объективности-справедливостиявляет­ся самокритика. Ученый лишь тогда может достичь реального, а неноминального успеха, когда он придирчиво проверяет и правильность собственныхрассуждений, и корректность соб­ственного общения внутри профессиональногосообщества.
Помимообъективности-справедливости и самокритично­сти ученому очень нужны такие тесносвязанные между собой добродетели, как честность и порядочность.Честность прояв­ляется прежде всего в том, что ученый, сделавший открытие илиизобретение, не скрывает его от своих коллегг, не утаива­ет также техследствий, которые, по его разумению, могут про­истекать из подобного открытия.Подлинный исследователь продумывает до конца все выводы из собственной теории,все практические результаты, которые ее применение может за собой повлечь.
Утаивание открытия илиизобретения может происходить по меньше мере по двум причинам. Первая — когдасекрет из открытия делает не ученый, а тот, кто его нанял или поручил ему ифинансировал данные эксперименты. Государство, спецслужбы, военное ведомствострого следят за неразглаше­нием научных прорывов, которые связаны собороноспособ­ностью страны, ее вооружением. В этом случае добродетельчестности чаще всего оказывается под ударом, плата за нее че­ресчур велика, иученые хранят секреты до тех пор, пока им не дается официальное разрешение наих огласку. В редких слу­чаях, если опасность для людей от сделанного открытияслиш­ком серьезна, ученые-смельчаки рискуют собственной жиз­нью, стремясьдовести до сведения коллег и прессы то, что дол­жно было остаться запертым встенах секретных лабораторий.
Вторая причина сокрытиякаких-либо важных фактов и концепций состоит в том, что исследователь приходитк вы­водам, в корне противоречащим сложившимся представлени­ям. Он явился в мирсо своим открытием рано, он опасается, что его не поймут и он станет изгоем. Вэтом случае выбор полностью за самим автором новых идей или выводов. Ему никтоне указ, он сам решает, быть ли белой вороной и возму­тителем спокойствия,принять ли на себя все критические удары и насмешки или остаться «рядовым-передовым»,ожи­дая, что кто-нибудь другой, более смелый, прорвет кордоны старыхпредставлений и вызовет огонь на себя. Впрочем, воз­можно, что вместе скритическим огнем явятся и слава, при­знание, успех. Но для этого нужнасмелость. Смелость -одна из добродетелей истинного ученого.
Порядочность человеканауки тесно связана с объективностью и честностью. Порядочность выражается здесь в том,что подлинный ученый никогда не станет присваивать себе чужие открытия,воровать чужие идеи, приписываться непонятным «довеском» к фундаментальнымтрудам собственных учени­ков. Библейский запрет «Не кради!» полностью распространя­етсяна сферу науки, недаром самым большим позором здесь считается плагиат — дословноесписывание чужого текста.
Конечно, в науке идеи нередко витают в воздухе, и одни и теже открытия могут совершаться параллельно в разных науч­ных учреждениях, в разныхстранах и на разных континентах. Но в таком случае идеи будут все же выражены вразной фор­ме, их изложение будет иметь индивидуальное лицо, что и до­кажетсамостоятельность и самобытность каждого крупного теоретика и каждого научногоколлектива. Это важно для уче­ного-творца, для моральной обстановки висследовательском учреждении, для открытого и уважительного общения сколлегами. А науке как социальному институту, в общем-то, без­различно, ктосделал открытие или изобретение — Иванов, Петров или Сидоров. Объективноезнание как таковое не тре­бует для своего усвоения и применения постоянногоприсут­ствия личного облика исследователя-творца, его характера, его души.
Порядочностьсовременного ученого проявляется в его отношениях с творческим научнымколлективом. Крупныеисследо­вания и конструкторские работы не проводятся в наши дни одиночками,закрывшимися в «башне из слоновой кости». Любой более или менее продолжительныйэксперимент пред­полагает участие десятков и сотен людей, их дружную, сла­женную,целеустремленную работу. Конечно, как говорят, числа ноль скопом не придумаешь,но приложение любых «придумок» к живой жизни требует взаимодействия многихучастников. В иерархическом строении коллектива есть руко­водители ируководимые, те, кто генерирует новые идеи, и те, кто их разрабатывает и воплощает.Поэтому очень важно, что­бы в коллективе был благоприятный психологическийклимат, чтобы его члены не обижали друг друга и не старались припи­сать коллективныедостижения каждый себе, в то время как провалы — другим. Крупный ученый, лидер,руководитель в свою очередь ведет себя нравственно и действует продуктив­нолишь тогда, когда отдает должное усилиям своих сотрудни­ков, не умаляя ничьихзаслуг и не делая никого козлом отпу­щения. В сущности нравственные проблемы научногоколлек­тива таковы, как проблемы любого коллектива, занятого сложнойдеятельностью, и здесь мы можем остановиться в об­суждении темывнутрипрофессионального научного общения.
Третья важная сферапроблем, касающихся науки и нравственности, это проблемы, с одной стороны, взаимодействия наукис сопредельными областями знания, а с другой — вза­имодействия теории с экспериментальнойобластью в самой науке, где совершается выход за пределы теории — в жизнь.
Вначале — осоотношении науки и других форм духовного освоения мира. Вернее, о том, как ученыесоотносятся в своем сознании с этими другими формами. А соотношение это невсегда пронизано добротой, благожелательностью и стремле­нием квзаимопониманию. Ученый — это профессионал, спе­циалист, и как не вспомнитьстарую шутку: «специалист по­добен флюсу». Ученые, особенно представляющиеточные науки, в своем отношении ко всему иному (не научному, не­ученому)нередко бывают высокомерны и чванны, проявля­ют гордыню. Последняя же есть нечто иное, как смертный грех, т. е. качество чрезвычайно скверное, заставляющеечело­века видеть мир через кривое стекло. Гордыня — это несораз­мернораздувшаяся гордость, которая восхваляет саму себя, порицая и презирая все, чтоне есть она сама. Рассуждения строятся примерно так: «Мы — ученые (математики,физики, химики), мы владеем секретами устройства мира, мы мыслим точно, нашиоткрытия приносят весомые плоды в виде голо­вокружительной техники, от которойнынче все зависят, по­этому мы — элита, и никто по своим достоинствам с нами несравнится».
При этом достается нетолько представителям искусства (этот конфликт когда-то вылился в нашей странев дискуссию между «физиками и лириками»), но и собратьям-гуманитари­ям,дисциплины которых расцениваются как «болтовня*. Впрочем, действительноталантливым и масштабным ученым подобный порок гордыни не присущ. Многие из нихпрекрас­но осознают и понимают важность для человека не только му­зыки илиизобразительного искусства, но и литературы, исто­рии, философии — всейсовокупности гуманитарного знания.
Очень интересен вопрос осоотношении науки и эзотерического знания (о чем также выше подробно шларечь). Эзотерика (тайноведение) пришла к современному человеку из глуби­нывеков, когда она считалась «священной наукой». В ней есть немало идей обустройстве мира и судьбах человека, которые могут быть востребованы сегодня,хотя и в иной терминоло­гии, в иной понятийной сетке. Целый ряд современных уче­ныхусмотрели прелюбопытные параллели между передо­вой физикой и древним знанием,увидели в истории фило­софии развертывание эзотерической мысли (Ф. Капра, В.Налимов), в экспериментах проверили характеристики эзо­терического опыта (С.Гроф), изучают эффекты, всегда счи­тавшиеся оккультными, в лабораторныхусловиях (П. П. Гаряев, В. П. Казначеев и др.).
Научная этика велитученым, не связанным с эзотеричес­кой парадигмой, относиться к этому видумиропонимания с достаточным уважением. Можно не принимать смыкания эзотерики инауки, но записывать всех занятых изучением нетривиальных феноменов в шарлатанытоже не стоит. Нрав­ственность ученого оказывается в подобных вопросах связа­нас его открытостью к новому, непонятному, необъясненно­му, с его умением разумноосмысливать шокирующие факты, которые не могут быть вписаны в привычный образмира. Лучше, когда противостояние «подлинные ученые — ученые-мракобесы»,«догматики — пионеры познания» не возникает в острой форме, ведущей к взаимномушельмованию и ярлы­кам. Для науки вполне подходит лозунг мультипликационногокота Леопольда «Ребята, давайте жить дружно!»
Научная этика вогромной степени связана с таким пластом исследований, как эксперимент, который есть не что иное, какпроверка теоретической гипотезы на практике, ее всесторон­нее испытание с варьированиемусловий. Эксперименты ис­ходно проводились в естественных науках, изучающих при­родныепроцессы. Активное экспериментирование начинает­ся в Новое время, когда идетобщий процесс рационализации и десакрализации действительности.
Научный экспериментпредполагает в своем изначальном варианте, что субъект-экспериментаторвоздействует на объект — природное нечто, не обладающее качествами субъек­тивности.Камень, дерево, металл не могут откликнуться, ото­зваться, вступить сисследователем в диалог Они безропотно переносят любое воздействие,сопротивляясь лишь пассивно, самим фактом своего существования. Чтобы упорноэкспери­ментировать, надо быть уверенным, что у субстанций нет ощу­щений,подобных человеческим, что стихали — дущи стихий — это только сказка. Иначеговоря, научный эксперимент как бы по определению выносится за пределы нравственности.
Широкомасштабноеэкспериментирование над природой в XX в., массированное воздействие техники иразнообразных технологий, ядерные испытания, отравление земли, воздуха и водыхимическими отходами продолжают линию атаки на «бездушную природу», и практикаэта все более приводит к нарушению экологического баланса и угрозе жизничеловече­ства. Поэтому здесь обнаруживается выраженный нравственный мотив:не щадить природу – значит не щадить человека. С возникновениемэтого нравственного мотива возрождаются и древние, давно забытые и осмеянныепредставления о том, что земля — живое существо, огромный сложный организм,обладающий особым типом разума. А если это так, то нрав­ственный критерийприложим к любому эксперименту. Грубое вмешательство доставляет планете боль, ипродолжение ис­пытаний вполне можно числить по ведомству зла.
Еще более остро стоитвопрос об экспериментах на живот­ных. Известно, что знаменитой павловскойсобаке даже по­ставлен памятник. Действительно, и лекарства, и отравляю­щиевещества испытывают на животных: кроликах, крысах, лабораторных мышах. На нихже проверяют протекание боле­вого шока, рост опухолей и множество других вещей.Эти экс­перименты выглядят полезными и моральными, только если мыабстрагируемся от страданий, которые испытывают ни в чем не повинные существа,попавшие в руки экспериментато­ров, вполне напоминающих палачей. Исследователиутверждают, что без такого рода опытов нельзя будет помочь человеку, но как быто ни было, в представление о доброте и нравственнос­ти подобные действия никакне вписываются. Возможно, что с дальнейшим развитием компьютерной техникипридет пора, когда люди откажутся от мучительства по отношению к «бра­тьямменьшим» и будут исследовать необходимые процес­сы в рамках информационногомоделирования.
Еще более теснонаучное экспериментирование оказывается связано с нравственностью, когда речьидет о людях. Былобы наивно думать, что на них не экспериментируют. Однако даже если не братьопыты на заключенных, которые проводились в фашистских концлагерях и порой негласнопроводятся в тюрьмах, то поле экспериментирования с объектом «человек»оказывается все равно чрезвычайно велико. Мы не оговори­лись. Когда человекподвергается эксперименту, он становит­ся объектом — как камень, как металл,как лабораторная мышь. Его рассматривают как инертное пассивное начало, которымможно манипулировать, которое не в силах проявить свою субъективность:характер, волю, протест.
Где же в науке мы видимподобное отношение к человеку? Как ни странно, в психологии. Разумеется,психологи не хотят причинить зла участникам своих экспериментов, но, ставя их вположение манипулируемых, обманываемых, разоблачаемых, они вольно или невольнонизводят их до уровня лабораторных крыс. В особенности опасными оказываютсяэксперименты, связанные с межличностными отношениями и самооценкой индивида,его представлением о собственной личности. Игро­вая ситуация, созданная в эксперименте,искусственно орга­низованное столкновение воль и характеров способны повре­дить«образу я» и «я-концепции» человека, породить в нем комплексы, вызватьозлобление и недоверие к миру. Психоло­гические эксперименты никогда неоказываются до конца «чистыми», так как в них изменяются обе участвующие сторо­ны- и экспериментатор, и его «подопытные». Именно поэто­му к экспериментам в психологиидолжны применяться особо строгие моральные критерии, а сам процессэкспериментирования требует точности и тонкости построения, использованиякосвенных форм выяснения истины.
Не менее, а можетбыть, и более опасными в силу своего размаха являются социальные эксперименты. Собственно, такое историческое событие,как большевистская революция 1917 г в нашей стране, тоже может быть рассмотренокак своего рода исторический эксперимент: попытка проверить ленинский вариантмарксовой гипотезы о социалистической революции, В. И. Ленин исходил изтеоретической концепции К. Марк­са, он внес в нее существенные коррективы и вподвернув­шейся ситуации попытался осуществить план мировой рево­люции. Нопоскольку эксперимент с мировой революцией не удался, пришлось прибегнуть кряду новых экономических и социальных экспериментов, первым из которых послеграж­данской войны был НЭП. Дальнейшую историю мы знаем и можем утверждать, чтопроверки теоретических конструкций на целых государствах и поколениях людейстоят этим людям и государствам очень дорого. Аналогичным по размаху и не­гативнымпоследствиям экспериментом явилась попытка применять в современной Россиипринципы крайнего рыноч­ного либерализма.
Даже локальныеэкономические и организационные эксперименты, проводимые, казалось бы, безфундамен­тальных потрясений и протекающие под контролем власти, все равнозачастую приносят огромные трудности тем, кто живет на «подопытныхтерриториях»: они попадают в не­удобное, необычное положение, начинают временножить по другим правилам, чем вся остальная страна, в связи с чем без контроля сих собственной стороны меняется их по­вседневная жизнь, а порой и судьба.Именно поэтому при проведении любых социальных экспериментов и ученые, иорганизующие данный опыт власти, должны помнить о моральной сторонепроисходящего, о своей ответственности перед населением.
Конечно, теория, преждевсего социальная, тоже может быть нравственной или безнравственной, однакоистинный моральный смысл она приобретает именно тогда, когда путем экспериментавнедряется в жизнь.§ 3.Пределы научности в жизни и истории
Наука — один изинструментов освоения мира человеком, именно «один из...», один из многих. Темне менее, возникнув на рубеже европейского Возрождения и Нового времени, онавскоре становится идеалом миропонимания и на многие годы — «законодательницеймод» в познавательном процессе «С наукой по жизни! Науке нет преград! Наукаможет все!» Эти и другие подобные им лозунги считались и по сей день считаютсяобразцом передовых взглядов, они свидетельству­ют, что тот, кто их произносит,- сторонник разума, активный участник прогресса и вообще хороший человек...
Дело, видимо, однако, нев том, чтобы просто славосло­вить науку Подлинная разумность состоит скорее встремле­нии понять ее задачи, возможности и границы. Если же мы не будем видетьэтих границ, то пошлем науку в поход на совсем чуждую для нее территорию,заставим ее сражаться в ненуж­ных ей войнах, где она заведомо обречена напоражение. По­этому лучше выявить те моменты, которые кладут предел ра­ционально-теоретическомузнанию вообще, и науке в частно­сти, не позволяют ей давать адекватное знание ислужить руководством к действию.
Первая сфера, передкоторой современная нам наука оказы­вается бессильна, это исторический процесс- эмпирическое движение жизни стран и народов во всем их многообразии. Досегодняшнего дня никому не удалось с точностью и достоверно­стью открыть некие«законы истории», подобные тем, которые открыты физикой и химией относительномира неодушевлен­ных предметов. Да, существует могучая марксова концепция, нонаряду с ней есть идеи Шпенглера и Тойнби, а также историко-технократическиевзгляды, рисующие исторический процесс в других терминах и с несколько иной перспективой.К тому же то или иное «рисование» хода истории, набрасывание ее портрета отнюдьне означает, что открыты — как положено в науке — законы — устойчивые,повторяющиеся связи, имеющие для данно­го класса объектов всеобщий иуниверсальный характер. Когда идеи о смене формаций или представления опроизводительных силах и производственных отношениях начинают применяться кпониманию конкретной жизни, оказывается, что в жизни все не так, и трудно найтидаже один внятный пример, полностью соответствующей теории. Ссылка на«стохастичность» соци­альных законов только больше запутывает дело. Статикаобще­ственной жизни с немалой степенью приблизительности еще может бытьвыражена «научно», но там, где речь идет о динами­ке, вступает в силу скореенаукообразие.
Еще более сложную картинумы видим, когда речь заходит о «жизни по науке». Мир «по науке» не живет, аживет он как Бог на душу положит. Реальная практическая история движет­ся наощупь, словно вслепую, поспешая и останавливаясь, спотыкаясь и падая. Иногдадвигаясь кругами. Да, в социаль­ной практике развитых западных стран широкоучаствуют на­учно-теоретические разработки, но они касаются совершен­ноконкретных сфер повседневной жизни: экономики, ситу­ативной социальнойполитики, общественного мнения и т. п. Запад в совершенном согласии с идеями К.Поппера, раскри­тиковавшего марксизм за утопическое прогнозирование, идетвперед мелкими шажками, думает о сегодняшнем дне куда больше, чем о послезавтрашнем.
И здесь мы сталкиваемся сеще одной принципиальной преградой для науки: с непредсказуемостью будущего.Увы, увы, будущее от нас закрыто. Никакая самая современная, вооруженнаялучшими на свете компьютерами наука не может нам сказать, что будет завтра совсеми нами и с каждым по отдельности. Это булгаковский Воланд с его дьявольскойче­лядью может достоверно сообщить, что «Аннушка уже проли­ла масло», а наука«пролитого масла» не видит. Существова­ние многочисленных прогностических институтовпоказывает лишь то, что научные прогнозы ничем не лучше карточных гаданий, ивсе методы «аналогий» и «экстраполяции» приво­дят примерно к такому женеопределенному и вероятностно­му результату. На историю, на жизнь, на сознаниеоказывают максимальное влияние факторы, которых никто не прогнози­ровал и окоторых никто даже не догадывался… Наука не в силах предсказать дажесобственных открытий, ибо то, что было наперед расписано учеными-прогнозистами,не появля­ется, а совершаются открытия там, где их не ждали.
Впрочем, может быть, и клучшему, что наука не может с достоверностью показать нам то, чего еще нет, иоставляет перед взором широкое поле неопределенности. Очень скуч­но было быжить в мире, где все наперед известно, а гряду­щие годы похожи на расписаниешкольных уроков. Да и сво­боде в таком скалькулированном наперед мире не былобы места, одна лишь обреченность жить и в срок умирать «по науке».
Если продолжать темутемпоральности, то без обиняков можно сказать, что прошлое тоже малоизвестно науке. Конечно, бывают периоды, когда человечество полагает, чтооно знает прошлое с научной достоверностью, но они сменя­ются другимипериодами, когда научность исторических представлений подвергается сомнению.Было ли на Руси монголо-татарское иго? Происходят ли тюрки от шумеров? Вправдули человечество возникло 40-50 тыс. лет назад или оно гораздо древнее? Находятже в древних пластах породы окаменевшие на молекулярном уровне металлическиевинти­ки… Прошлое хранит свои тайны не хуже, чем будущее — свои, и наукеостается лишь строить гипотезы, о проверке ко­торых можно только мечтать.
Препятствием длявсестороннего и глубокого проникновения науки в жизнь человека является наличиеу него бессознательных пластов психики, эмоций и воли. Все они уводят реальных, эм­пирическихлюдей не только от науки с ее рекомендациями, но и от здравого смысла. Если бычеловечество могло жить только разумом, руководствоваться только соображениямиэффективности, целесообразности и гармонии с окружающей действительностью, тонаука могла бы стать прямым руковод­ством к действию для каждого. Однако голосастрастей и спо­собность свободного выбора, именно свободного, а отнюдь ненаилучшего, заставляют человека нередко идти против всяких правил и разумныхдоводов. Как ярко говорит об этом герой «Записок из подполья» Ф. М. Достоевского:«Мне нет дела до законов природы и арифметики, когда мне эти законы и дваждыдва четыре не нравятся», и еше «не столкнуть ли нам все это благоразумие содного разу ногой, чтобы все эти лога­рифмы отправились к черту, и чтоб намопять по своей глупой воле пожить»...
Человеком нередкоруководят силы, в свое время назван­ные К. Г. Юнгом архетипами. В них,составляющих коллек­тивное бессознательное, содержится огромная энергия, ко­тораяв ситуации рационализации жизни, когда влияние ре­лигиозно-догматическихсимволов ослабевает, начинает выплескиваться наружу в формах стихийныхволнений, бун­тов, революций, массовых психозов и т. д. Таким образом, прямоенаступление науки на жизнь, отказ людей от привыч­ных внерациональных формвыражения внутреннего мира подрывает саму науку как руководителя человеческогопове­дения. Индивиды, обуянные энергией бессознательного, пле­щущиеся в неконтролируемыхэмоциях, не способны действо­вать «по науке».
Противостояниеинтересов социокультурных групп, убеждений, идеологий тоже не решается научнымиметодами. Сколь­кони бьются социологи и политологи психологи и конфликтологи над выработкой научногоподхода к разрешению конфликтов, «воз и ныне там». Израиль и Палестина по-преж­немувоюют, в конфронтации находятся православные и ка­толики, да и сами ученыепорой вступают в непримиримые и свирепые схватки по поводу права на истину.Конкурент­ность, враждебность, этноцентризм и эгоцентризм могут бытьтеоретически исследованы, но пока не поддаются научно-рациональной коррекции.Это вопрос моральной рефлексии, самовоспитания, духовной культуры.
Завершая разговор определах возможностей науки, мы хотим подчеркнуть, что она сама ни в коей мерене является сводом застывших догм, устоявшихся представлений, неопро­вержимыхистин. «Истина о мире и людях» содержится толь­ко в школьных учебниках, потомукогорта школьных учите­лей _ это сообщество людей, полагающих, что они-то «исти­ной»владеют. Что касается настоящих ученых, то они никогда не забывают, что научноепознание — открытый процесс, ко­торый принципиально не может быть завершен,процесс, полный рефлексии, сомнений, постоянного пересмотра при­вычныхвзглядов.
Смена парадигм способна вкорне изменить наличную си­стему представлений о действительности. Этомучительный, сложный, но необходимый переход, который сначала совер­шаютпионеры, сталкеры науки, ее отчаянные разведчики, рискующие порой и научнойрепутацией, и собственной жиз­нью. И в этот период в самой науке бывает многовнерационального: интуиции, прозрения, борьбы мнений… Но когда прорывсовершен, за передовым теоретическим отрядом идут другие, создавая содержательныйкорпус «нормальной науки» нового поколения. И эта наука, всегда идущая вперед,играет для повседневности, для жизни и истории огромную, бесценную роль — рольпознавательного форпоста, постоянно уточняющего объективную картину мира.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В начале третьеготысячелетия наука приобретает интер­национальный характер, и само научноесообщество мыслит себя космополитически. Вместе с тем региональные и фун­кциональныеразличия науки, обусловленные уровнем эко­номического, технологического развития,природными ресур­сами, вносят определенную спецификацию в совокупный по­тенциалразвития науки.
Безусловно то, что всовременном мире основой технологи­ческого могущества становится именно наука.Она мыслится и как надежный инструмент распространения информации дляобеспечения государственно-корпоративного уровня управле­ния, и как сфера, скоторой связывают надежды предотвращения экологической катастрофы. Одним избесспорных мировоззрен­ческих итогов науки начала XX в. является сам факт существо­ваниянаучного миропонимания, которое стало доминирующим в ареале технократическойцивилизации.
В основе научногомировоззрения лежит представление о возможности научного постижения сущностимногообразных явлений современного мира, о том, что прогресс развития че­ловечествасвязан с достижениями науки. Но всеобъемлющее господство научного мировоззренияесть также проблема, ибо сам Человек не может быть только и исключительно рацио­нальнымсуществом, большая часть его импульсов и влечений, как сказали бы психоаналитики,в прихожей бессознательно­го. Древнейшие философские системы предлагалиучитывать все четыре стихии, нашедшие свое отражение в человеке, ра­зум,чувства, волю и желания. Русские философы настаивали на двойственной — антропософичной и телесной — природе человека, его непостижимой соборности ижертвенности, ужи­вающейся с величайшим эгоизмом. В контексте современнойэтноантропологии человека понимают как Космо-психо-логос, где тип местнойприроды, национальный характер и склад мышления находятся во взаимномсоответствии и дополни­тельности друг к другу.
Острые споры ведутсявокруг проблемы взаимоотношений института власти и института науки. Некоторыемыслители по­лагают, что наука должна быть пластичной относительно инсти­тутавласти, другие уверены, что она должна отстаивать свою принципиальнуюавтономию. Одни исследователи пытаются защитить государство от науки,содержащей в себе тоталитарное начало, а другие — науку от тоталитарного государствас его ин­ститутом принуждения и несвободы. Так или иначе, но демар­кация проблематична.Миф об абсолютно свободной и авто­номной науке разбивается о повседневностьэкономических реалий.
К началу XX в. важнейшейпроблемой стал экологический феномен, который настоятельно взывает кбиосферизации всех видов человеческой деятельности, всех областей науки. Он вле­четза собой этический императив, обязывающий ученых с большей ответственностьюподходить к результатам своих ис­следований. Сфера действия этики расширяется.Выдающие­ся физики требуют ограничения применения открытий в воен­ной области.Врачи и биологи выступают за мораторий на ис­пользование достижений генетики вантигуманных целях.* Первоочередной проблемой становится поиск оптимальногосоотношения целей научно-технического прогресса и сохране­ния органичной длячеловека биосферы его существования.
Сегодня можно говорить осложившейся предметно-дисцип­линарной организации современной науки,фиксировать нали­чие ее логико-методологической и теоретико-концептуальнойбазы. Налицо двуединый процесс гуманизации позитивного зна­ния игносеологизации содержания искусства, математизации отдельных областейкультуры.
Синергетика такжевыступает мировоззренческим итогом развития науки XX в. Ибо она говорит овозможностях нового диалога человека с природой, где самоорганизующиеся разви­тиедолжно диктовать приоритеты перед искусственными, спе­кулятивными иконструкционистскими схемами, претендуя на новый синтез знания и разума.Синергетика перестраивает наше мировосприятие, и в частности нацеливает напринципиальную открытость и плюрализм (вспомним библейское: пусть все растетвместе до жатвы).
Идеи ноосферности,обозначающие пространственно-вре­менную континуальность человеческой мысли,обретают свое обоснование в современной релятивисткой космологии. В ней такжефиксируются весомые приращения и выделяются два смысловых подхода: первыйопирается на признание уникально­сти Вселенной, а следовательно, и человеческоймысли; второй — на понимание ее как одной из многих аналогичных систем, что вмировоззренческом отношении сопряжено с необходимостью логического полаганияуникальных, диковинных и отличных от имеющихся земных аналогов форм жизни иразума.
Глубинные процессыинформатизации и медиатизации в гло­бальных масштабах стимулируютскачкообразность экономичес­кого и научно-технологического развития, чреватыизменением всей системы коммуникации, человеческого общения и привыч­ных формжизнедеятельности и проведения досуга. Компьютер­ная революция, породив виртуалистику,обострила все аспекты коммуникативно-психологических проблем.
Глубочайшая дихотомиядетерминизма и индетерминизма, потрясшая до основания мировоззренческие итогимировосп­риятия нашего современника, упирается в выбор той или иной онтологии,столь желанной обывателю онтологии, абсолюти­зирующей устойчивость, и образамира, где правит его Величе­ство Случай' Когда говорится об универсальностидетерминиз­ма или индетерминизма, то утверждается его действие не толь­ко вфизике, но и в биологии, психологии, в общественных науках и естествознании. Вобщем случае принцип причинно­сти указывает на то, что для любого следсгвияимеется соответ­ствующая, производящая его причина. Вместе с тем существу­ют,образно выражаясь, «бреши» в причинных цепях. «Утвер­ждения о детерминированностибудущего, — отмечает в связи с этим Ф, Франк, — являются тавтологичными и недают ни­какой информации об эмпирическом мире. Утверждения, что будущеепредопределено, кажется нам относящимся к языку обыденного здравого смысла.Если наука не включает всеведущего разума в свою понятийную схему, то подутверждением, что будущее детерминировано, она может иметь только то, что этобудущее детерминировано законом». И именно к подобно­му верховному разумувзывал Лаплас. Его верховный разум дол­жен был управлять причинными законами,которые позволили бы ему сделать предсказания о будущем состоянии мира на ос­новеего настоящего состояния. Идея всеобщего предопределе­ния связана с наличием«сверхчеловеческого или сверхъесте­ственного» существа.
Особый интереспредставляет заключение о том, что все за­коны оказываются специальнымислучаями причинных зако­нов. Они устанавливают условия, по которым мы можемпред­сказать, что в будущем движения не будет. Однако такое состояние абсолютноневозможно. С другой стороны, произвол хаоса и иррегулярного поведения скреплени ограничен фун­даментальными физическими константами Широко призна­ваемые нынестатистические законы устраивают тем, что ука­зывают на некоторое среднееповедение. Примем с точки зре­ния наблюдаемых явлений можно говорить только отаком среднем типе поведения, и, следовательно, в этом смысле все законыявляются статистическими. Поскольку мир состоит из открытых, неравновесных систем,существование в таком не­стабильном мире сопряжено с многочисленными бифуркаци­ямии катастрофами. Человечество же ищет иной доли, оно страстно мечтает не толькооб истине, имеющей, увы, лик Горгоны, оно стремится к счастью, благоденствию икрасоте. Муке ежедневного бытия противопоставляется спасение в духовных основахверы, то воспламеняющиеся, то затухающие искры на­дежды, возгорающиеся все ярчеи ярче по мере того, как мы на­учаемся творить добро.
Все названные и многиедругие итоги мировоззренческого развития науки начало XXI в. еще в смутном и неотчетливом видевос­производят представления о грядущем мозаичном и полифоничном образе мира, окотором как о «третьей культуре» писал И. Пригожин, «третьей волне» — О. Тоффлер,«третьей циви­лизации» — Ф. Сагаси.
ЛИТЕРАТУРА
Ал-Фергани Ахмад. Астрономическиетрактаты. – Т., Фан. 1998.
Ал-Фараби. Логические трактаты.Алматы. Наука. 1975.
Абрамов М.А. Секрет философа Давида Юма // Юм Д. Трактат очеловеческой природе. Книга первая. О познании. М,: Канон, 1995. С.5-32.
Августин. Исповедь. М. Гендальф, 1992. 544 с.
Антонов А.Н. Преемственность и возникновение нового знания внауке. М.: Изд-во МГУ,1985. 171 с.
Арбузов А.Е. Краткий очерк развития учения о катализе //Избранные работы по истории химии. М.: Наука, 1975. С. 7-88.
Арзаканян Ц.Г., Горохов В.Г. Предисловие //Философия техникив ФРГ. М.: Прогресс, 1989. С.3-23.
Арно А., Николь П. Логика, или искусство мыслить, где помимообычных правил содержатся некоторые новые соображения, полезные для развитияспособности суждения. М.: Наука, 1991. 413 с.
Арнольд В.И. Теория катастроф.: Наука,1990. С.128.
Ахундов М Д. Эволюция и смена научных картин мира //Философия, естествознание, социальное развитие / Отв. ред. Ю.В. Сачков. М.:Наука, 1989, С. 154-169.
Ахундов М.Д… Молекулы, динамика и жизнь. Введение всамоорганизацию материи. М.: Мир, 1990. 375 с.
Айзенк Г., Сарджент К. Объяснениенеобъяснимого: Тайны паранормальных явлений М.,2001.'
Анисимов О.С. Методология: функции,сущность, становление (диалектика и связь времен). М.,1996.
Аршинов В.И. Синергетика как феноменпостнеклассической науки. М., 1999.
Баженов Л.Б., Ильин А.Я., Карпинская Р.С. О лидересовременного естествознания // Синтез современного научного знания. М,: Наука,1973. С. 121-153.
Безруков Г.Н., Бутузов В.П., Самойлов М.И. Синтетическийалмаз. М.: Недра, 1976. 119 с.
Bergson Н. Creative Evolution — N.Y.: Непгу Colt &Со.,1911 [Русский перевод: Бергсон А. Творческая эволюция. — М.- СПб, 1914].
1977. Блюменфельд Л.А. Проблемы биологической физики. М.: Наука,1977. 336 с.
Богоцкий С.В. От молекулярного ламаркизма к дарвинизму//Природа. 1990. № 11. С. 17-22.
Больцман Н. Очерки методологии физики: Сборник статей. М.:Тимирязевский НИИ, 1929. 133 с.
Бор Н. Строение атома // Бор Н. Избр. труды: В 2 т. М.:Наука, 1970. Т. 1. С. 285-292.
Браунс Р. Химическая минералогия. СПб.: К.Л.Риккер, 1904. — 468 с.
Бродов В.В. Истоки философской мысли Индии. Йога: методологияпрактических занятий. — М.: Изд-во МГУ, 1990.- 224 с.
Брусин Л.Д., Брусин С.Д. Иллюзия Эйнштейна и реальностьНьютона. М.: Орма,1993. 88 с.
Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. — М.:Республика,1994. 415 с. — (Мыслители ХХ века).
Бутлеров А.М. Сочинения. М.: Изд-во АН СССР, 1953. Т.l. 640с.
Бэкон Ф. Новый органон или истинные указания для истолкованияприроды //Бэкон Ф. Соч. в 2 т. М.: Мысль, 1972.- Т.2. С.5-222.
Барсков А.Г. Научный метод:возможности и иллюзии. М., 1994.
Батищев Г.С. Введение в диалектикутворчества. М., 1997.
Бахтин М.М, Автор и герой: Кфилософским основам гуманитарных наук. СПб., 2000.
Белл Д. Грядущее постиндустриальноеобщество. Опыт социального прогнозирования. М., 1999.
Белов В.А. Ценностное измерениенауки. М., 2001.
Бернал Дж. Наука в истории общества.М., 1956.
Беруний А.Р. Избраннрые произведения.том I, II. -Т., Изд АН Уз. 1957
Блаватская Е.Л. Теософия ипрактический оккультизм. М., 1993.
Богоявленская Д.Б. Психологиятворческих способностей. М., 2002.
Бор Н. Атомная физика и человеческоепознание. М., 1961.
Борн М. Моя жизнь и взгляды. М.,1973.
Борн М. Размышления и воспоминанияфизика. М., 1977.
Борн М. Физика в жизни моегопоколения. М., 1963.
Бройль Луи де. По тропам науки. М.,1962.
Бургин М.С., Кузнецов В.И. Введение всовременную точную методологию науки. М., 1994.
Бэкон Ф. Новый Органон // Бэкон Ф.Соч.: В 2 т. М., 1978. Т. 2.
Вант-Гофф Я. Развитие точных естественных наук вдевятнадцатом веке // Журн. Рус. физ.-хим. об-ва. 1900. Т. 32. Отд. 2. Вып. 9.С. 163-173.
Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М.: Наука,1981. 359 с.
Вернадский В.И. Биосфера и ноосфера. М.: Наука, 1989. 258с.
Веселов М.Г. Квантовая механика и развитие квантовой химии //Методологические проблемы взаимосвязи и взаимодействия наук / Отв. ред. М.В. Мостепаненко.Л.: Наука,
Вебер М. Избранные произведения. М.,1990.
Вернадский В.И. Научная мысль как планетарноеявление. М., 1991.
Вернадский В.И. О науке. Т. 1. Научнезнание. Научное творчество. Научная мысль. Дубна, 1997.
Вернадский В.И. Размышлениянатуралиста: В 2 кн. М., 1975-1977.
Вернадский В.И. Философские мыслинатуралиста. М., 1988.
Возможности и границы познания. М.,1995.
Вригт Г.Х. фон. Логико-философскиеисследования. М., 1986.
Г.Ф. Логика и философия в ХХ веке //Вопросы философии, 1992,N8. С.80-91.
Вяльцев А.Н. Открытие элементарных частиц.- М.: Наука,1984.272 с.
Галилей Г. Диалог о двух главнейших системах мира — птоломеевой и коперниковой //Антология мировой философии в 4 т. /Ред.-сост.В.В. Соколов. М.: Мысль,1970. Т.2. С.227-231.
Галилей Г. Послание к Франческо Инголи //Антология мировойфилософии в 4 т. /Ред.-составит. В.В.Соколов. М.: Мысль, 1970. Т.2. С.226
Гегель Г. Наука логики: в 2 т. М.: Мысль, 1970. Т.l. 501 с.
Гегель Г. Наука логики: в 2 т. М.: Мысль, 1970. Т.2. 248 с.
Гейзенберг В. Физика и философия: Часть и целое. М.: Наука,1989. 400 с.
Hempel С.С. The logical analysis inpsychology // Readings in philosophical analysis. N.Y., 1949.
Гинзбург В.Л. В науке необходим широкий подход //Вестник АНСССР. 1982. С.115-122.
Гоббс Т. О человеке //Гоббс Т. Избранные произведения в 2-т.М.: Мысль, 1964. T.l. С.219-286.
Гоголь Н.В. Духовная проза. М.: Русская книга, 1992. 560 с.
Гольданский В.И. О связях ядерной и химической физики //Успехи физических наук. 1976. Т. 118, вып. 2. С. 325-338.
Гольданский В.И. Квантовые химические реакции вблизиабсолютного нуля и их естественнонаучное значение // Вопр. философии. 1978. №8. С. 117-131.
Гольденблат И.И «Парадоксы времени» в релятивистскоймеханике. М.: Наука, 1972. 80 с.
Грэхэм Л. Естествознание: Философия и науки о человеческомповедении в Советском Союзе. М.: Политиздат, 1991. 430 с.
Гурвич Ю. Профессия ученого и развитие науки //Мир науки.1981. N2. С.21-23.
Гадамер Х.-Г. Актуальностьпрекрасного. М., 1991.
Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.,1988.
Гайденко П.П. История новоевропейскойфилософии в ее связи с наукой. М., 2000.
Гайденко П.П. Эволюция понятая науки(XVII-XVIII вв.). М., 1987.
Гайденко П.П. Эволюция понятия науки.М., 1980.
Гегель Г.В.Ф. Энциклопедияфилософских наук: В 3 т. М., 1974-1977.
Гейзенберг В. Физика и философия.Часть и целое. М., 1989.
Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М.,1987.
Глобальный эволюционизм. Философскийанализ. М., 1994.
Границы науки. М., 2000.
Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфераЗемли. М., 1989.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и ВеликаяСтепь. М., 1989.
Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало.М., 1994.
Дальтон Дж. Сборник работ по атомистике. Л.: Госхимиздат,1940. 244 с.
Декарт Р. Рассуждение о методе //Декарт Р. Избранныепроизведения. М.: Госполитиздат, 1950. С.259-318.
Дерягин Б.В., Федосеев Д.В. Рост алмаза и графита из газовойфазы, М.: Наука, 1977. 111 с.
Джуа М. История химии. М.: Мир, 1966. 452 с.
Дикерсон Р., Грей Г., Хейт Дж. Основные законы химии: В 2 т.М.: Мир, 1982. Т. 2. 652 с.
Добротин Р.Б., Соловьев Ю.И. Ванг-Гофф. М.: Наука, 1977. 272с.
Дорфман Я.Г. Лавуазье. М.: Изд-во АН СССР, 1962. 327 с.
Дорфман Я.Г. Всемирная история физики с начала XIX в. досередины ХХ века. М.: Наука, 1979. 317 с.
Дубинин Н.П. Диалектика скачков и история жизни // Матер. IIIВсесоюз. совещ. по философским вопросам современного естествознания. М.: Наука,1981. Вып. 2. С. 83-110.
Дубровский Д.И. К проблеме изменения стратегических установокнаучного познания // Идеалы и нормы научного исследования / Ред.-.сост. В.С.Степин. Минск: Изд-во БГУ, 1981. С. 280-295.
Дубровский В.Н. Концепции пространства- времени. М.: Наука,1991. 168 с.
Дьяконов С.Г., Курашов В.И. Фе- номен прошедшего инаступившего века «технологический университет». О современной концепциитехнологического образования // Высшее образование в России, 2001 (в печати).
Девятко И.Ф. Методы социологическогоисследования. М., 2002.
ДекартР.Рассуждениеометоде//ДекартР.Соч.: В2т.М., 1989. Т. 1.
Делокаров К.Х. Системная парадигмасовременной науки и синергетика // Общественные науки и современность. 2000.№6.
Дильтей В. Введение в науке о духе // Собр. соч.: В 6 т. М.,2000. Т. 1.
Дильтей В, Сущность философии. М.,2001.
Дынич В.И., Емельяшевич М.А.,Толкачев Е.А, ТомильчикЛ.М. Вненаучное знание и современный кризис научногомировоззрения // Вопросы философии. 1994, № 9.
Жданов Ю.А. Материалистическая диалектика и проблемы химическойэволюции. 1980. № 2. С. 59-80.
Sachs, М. Space, Типе and ElementaryIntersctions in Relativity //Physics Today.1969& — Чо1.22, рр.51-60,
Зельдович Я.Б. Рождение Вселенной из «ничего» //Вселенная, астрономия, философия. М.: Изд-во МГУ, 1988. С. 39-47.
Зубец О.П. Темпоральность /Современная западная философия:Словарь. М.: Политиздат,1991. 414 с.
Заблуждающийся разум? Многообразиевненаучного знания. М., 1990.
Загадка человеческого понимания. М.,1991.
Зайцев А.И. Культурный переворот вДревней Греции. М., 1985.
Зельдович Я.Б., Хлопов М.Ю. Драмаидей в познании природы. М., 1988.
Злобин Н. Культурные смыслы науки.М., 1997.
Знание за пределами науки. М., 1996.
Иванов В.Г. История этики древнего мира. Л.:, 1980.
Иванов В.Т., Шамин А.Н. Путь к синтезу белка. Л.: Химия,1982. 176 с,
История биологии с древнейших времен до начала ХХ века / Ред.С.Р. Микулинский. М.: Наука, 1972. 402 с.
История геологии / Отв. ред. И.В. Батюшкова. М.: Наука, 1973.388 с.
История биологии с начала ХХ века до наших дней / Ред. Л.Я.Бляхер. М.: Наука, 1975. 660 с.
История учения о химическом процессе: Все- общая историяхимии / Отв. ред. Ю.И. Соловьев. М.: Наука, 1981. 448 с.
Ивин А.А., Никифоров А.Л. Словарь пологике. М., 1998.
Ильенков Э.В. Диалектика абстрактногои конкретного в научно-теоретическом мышлении. М., 1997.
Ильин В.В. Критерии научности знания.М., 1989.
Ильин В.В. Теория познания. Введение.Общие проблемы. М., 1994.
Ильин В.В. Теория познания.Эпистемология. М., 1994.
Ильин В.В., Калинкин А.Т. Природанауки. М., 1985.
История методологии социальногопознания. Конец XIX-XX вв. М., 2001.
Канниццаро С. Исторический обзор применения атомистическойтеории к химии и систем формул, выражающих строение соединений. Киев, 1873. №1. С. 64-65.
Кант И. Метафизические начала естествознания //Кант И. Соч. вб-т., — М.: Мысль, 1963. Т.8. — 543 с.
Кант И. Критика практического разума //Кант И. Соч.: В 6 т. — М.: Мысль,1965. Т.4., Ч.1., С.311-501.
Кант И. Метафизические начала естествознания // Кант И. Соч.:В б т. М.: Мысль, 1966: Т. 6. С. 53-176,
Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнутьв смысле науки. М.: Издательская группа «Прогресс»- «VIA», 1993. 240 с.
Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994. 591 с.
Кант И. О педагогике //Кант И. Сочинения в 8-т. М.: Чоро,1994. Т.8. С.399-462.
Кант И. Логика //Кант И. Сочинения в 8-т. Т.8.- М.: Чоро,1994. С,266-398.
Кант И. О поговорке «Может это и верно для теории, но негодится для практики» // Кант И. Сочинения. В 8 т. М.: Чоро, 1994. Т.8.С.158-204.
Капра Ф. Дао физики. — СПб.: «Орис» «Яна- Принт», 1994. 304с.
Каримов У.И. Неизвестное сочинение ар-Рази «Книга тайнытайн». Ташкент: Изд-во АН УЗССР, 1957. 192 с.
Карлейль Т. Теперь и прежде. — М.: Республи- ка, 1994. — 415с,
Катленд Найджел. Логика и вера // Поиск, # 44 (182); # 45(183). Октябрь-ноябрь, 1992 (С. 5 и 4 соответственно).
Косыгин Ю.А., Яншин А.Л. Геология // 3- е изд. 1971. Т. 6. С.301.
Кратгфилд Джеймс, Фармер Дж., Паккард Норман, Шоу Роберт.Хаос //В мире науки. 1987. N2. С.16-28(Scien- tific American, December 19867 — V.225, N 6).
Крик Ф., Оргелл Л. Направленная панспермия // Химия и жизнь.1974. №9. С. 75-79.
Курашов В.И., Соловьев Ю.И. О проблеме «сведения» химии кфизике //Вопросы философии. — 1984. — N 6- С.89-98.
Куращов В.И. Общенаучный познавательный метод «контрредукции»и его функционирование в естествознании и технике // Х Всесоюз. конф. по логике,методологии и философии науки: Тез. докл. (Минск, сентябрь, 1990). Минск: БГУ,1990. Секции 11-13, С, 104-105.
Курашов В.И, Возможности и пределы научного познания //Тезисыдокладов V Международного семинара, по- священного 110-летию со дня рожденияотца Павла Флоренского (Санкт-Петербург, дек. 1992). СПб: TOO ТК «Петрополис»,1992.С.44-45.
Kurashov V,I. Life and the Universe: Incompleteness ofall Sciences and the Principle of Counterreduction / Fourth Еmореал Conference on Science and Theology «Origins, Типе and Complexity» Workshop 4.«Origin of Biological Complexity and its Evolution» (Roca di Papa,Italy, March,1992). — Castel Gandolfo: Vatican Observatory Press, 1992. — р.43 (Abstract); рр.4.9-4.15 (Proceedings of Work- shop4).
Kurashov V.I. The Possibilities and Limitations ofScientific Knowledge: Old Problems and New View rom the Principle ofCounterreduction /Epistemological Problems of Sciences (in the works of Russianphilosophers). — Moscow: Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences,1993. P.77-79.
Курашов В.И. Экология и эсхатология //Вопросы философии. 1995.№3. С.29-36.
Курашов В.И. Познание природы в интеллектуальных коллизияхнаучных знаний. М.: Наука,1995. 283 с.
Курашов В.И. Prima Elementa научного познания. Казань: КГТУ,1998. 160 с.
Курашов В.И. Философия и российская ментальность Казань:КГТУ, 1999. 300 с.
Кэрролл Л. Логическая игра. М.: Наука, 1991. 192 с.
Ланжевен П. М.В. Ломоносов и P. Бойль // Ломоносов М.В.Сборник статей и материалов. Л.: Наука, 1977. 203 с.
Канке В.А. Основные философскиенаправления и концепции науки: Итоги XX столетия. М., 2000.
Кант И. Критика чистого разума //Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3.
Капица П.Л. Эксперимент. Теория.Практика. М., 1987.
Капица С.П., Курдюмов С.П.,Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., 1997,
Карпов М.М. Основные закономерностиразвития естествознания. Ростов н/д, 1963.
Касавин И.Т. Традиции иинтерпретации. СПб., 2000.
Кастельс М. Информационная эпоха:Экономика, общество, культура. М., 2000.
Кедров Б.М. Проблемы логики иметодологии науки. Избранные труды. М., 1990.
Князева Е.Н. Саморефлективнаясинергетика // Вопросы философии. 2001. № 10.
Князева Е.Н. Одиссея научного разума.М., 1995.
Князева Е.Н., Курдюмов С.П. Законыэволюции и самоорганизации сложных систем. М., 1994.
Князева Е.Л., Курдюмов С.П.Синергетика как новое мировидиние: диалог с И. Прогожиным // Общественные наукии современность. 1993. № 2.
Койре А. Очерки истории философскоймысли. М., 1985.
Конт О. Дух позитивной философии.СПб., 1910.
Концепция самоорганизации:становление нового образа научного мышления. М., 1994.
Коршунов A.M., Мантатов В.В.Диалектика социального познания. М., 1988.
Косарева Л.М. Предмет науки:социально-философский аспект проблемы. М., 1977.
Косарева Л.М. Рождение науки Новоговремени из духа культуры. М., 1997.
Косарева Л.М. Социокультурный генезиснауки Нового времени. Философский аспект проблемы. М., 1989.
Кохановский В.П.Диалектико-материалистический метод. Ростов н/д, 1992.
Кохановский В.П. Нужна ли диалектикасовременной науке? // Научная мысль Кавказа. 1998. №2.
Кохановский В.П. Позитивная философияОгюста Конта: pro и contra // Научная мысль Кавказа. 2001 .№ 2.
Кохановский В.П. Философия и методология науки. Ростов н/д,1999.
Кравец А.С. Идеалы и идолы науки. Воронеж, 1993
Кравец А.С. Методология науки.Воронеж, 1991.
Кун Т. Структура научных революций.М., 1977.
Курбатов В.И. Логика. Систематическийкурс. Ростов н/д, 2001.
Курбатов В.И. Современная западнаясоциология. Ростов н/д, 2001.
Курбатов В.И., Курбатова О.В.Социальное проектирование. Ростов н/д., 2001.
Курдюмов С.П. Синергетика — новые направления, М., 1989.
Лаплас П.С. Изложение системы мира. СПб.: Общественнаяпольза. 1861. Т. 2. 412 с.
Лара Дж. Дорогами открытий: принципы исследовательской работыв медицине //Будущее науки. Вып.13. М.: Знание, 1980. — С.177-181.
Лейбниц Г. Об искусстве открытия //Лейбниц Г. Сочинения в4-т. М.: Мысль, 1984. Т.З. С.395-398.
Ленк Х. Размышления о современной технике. М,: Аспект Пресс,1996. 183 с.
Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — М.:Издательская группа «Прогресс», Прогресс-Академия,1992. 376 с.
Леонардо да Винчи. Об истинной и ложной науке // Антологиямировой философии. Т. 2. Европейская философия от эпохи Возрождения до эпохи Просвещения.М.: Мысль, 1970. С. 85-87.
Ломоносов М.В. Элементы математической химии// Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1950. Т. 1. С. 65-83.
Ломоносов М.В. Слово о пользе химии //Ломоносов М.В. Полн.собр. соч. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т.2. С.349-369.
Ломоносов М.В. Труды по физике и химии
// Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. М.- Л.: Изд-во АН СССР,1951. Т.2. 727 с.
Лосев А.Ф. Бытие — имя — космос /Сост. и ред. А.А. Тахо-Годи.М.: Мысль,1993. 958 с.
Лосев А.Ф. Форма — Стиль — Выражение. — М.: Мысль, 1995. 944с.
Лось В.А. Экологический срез современного научного знания //Горизонты экологического знания. М.: Наука, 1986. С. 66-81.
Лукашин Р.К. Концепция развития и генетический метод Фихте//О некоторых тенденциях философии науки нового и новейшего времени. М.: Институтфилософии АН СССР, 1990. С.35-54.
Льоцци М. История физики. М.: Мир, 1970. 464 с. Мейер Э.История химии от древнейших времен до наших дней. СПб., 1989. 514 с.
Лакатос И. Фальсификация иметодология научно-исследовательских программ. М., 1995.
Лекторский В.А. Научное и вненаучноемышление: скользящая граница // Наука в культуре, М., 1998.
Лекторский В А Эпистемологияклассическая и неклассическая. М., 2001.
Лешкевич Т.Г. Неопределенность в миреи мир неопределенности. Ростов н/д, 1994.
Лешкевич Т.Г. Философия науки: Мирэпистемологов. Ростов н/д, 1999,
Лешкевич Т.Г. Философия науки:традиции и новации. М., 2001.
Лешкевич Т.Г., Мирская Л А Философиянауки: Интерпретация забытой традиции. Ростов н/д, 2000.
Лэйси Х. Свободна ли наука отценностей? Ценности и научное понимание. М., 2001.
Мацусита Хироси. Роль химии в XXI столетии // Кагакук коге.Свет. Ind. (Jap.) 1981. Vol. 32, № 7. С.687-700.
Мейер Э. История химии от древнейших времен до наших дней.СПб., 1989. 514 с.
Менделеев Д.И. Основы химии. Ч. II // Менделеев Д.И. Соч. М.:Изд-во АН СССР, 1949. Т. 14. 942 с.
Менделеев Д.И. Периодический закон, М,: Изд-во АН СССР, 1958.830 с.
Меншуткин Б.Н. Труды М.В. Ломоносова по физике и химии. М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1936. 537 с,
Митрополит Сурожский Антоний. Беседы о вере и церкви. М.:Интербук, 1991. 319 с.
Митчем К. Что такое философия техники. М.: Аспект Пресс,1995.149 с.
Майданов А.С. Искусство открытия:методология и логика научного творчества. М., 1993.
Мжименко С.Д. Общая психология. М,,2000.
Мамчур Г.А. Овчинников Н.Ф., ОгурцовА.П. Отечественная философия науки: предварительные итоги. М., 1997.
Маркова Л.А. Конец века — конецнауки? М., 1992.
Маркова Л.А. Наука. История иисториография XIX-XX вв. М., 1987.
Маркова Л.А. Теоретическаяисториография науки. М., 1992.
Маркс К. Капитал. Т. 1 // Маркс К.,Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23,
Мелюхин И.О. Информационное общество:истоки, тенденции, проблемы развития. М., 1999.
Меркулов И.П. Когнитивная эволюция.М., 1999.
Микешина Л.А. Методология научногопознания в контексте культуры. М., 1992.
Микешина Л.А. Философия познания:диалог и синтез подходов // Вопросы философии. 2001. №4.
Микешина Л.А. Философия познания:Полемические главы. М., 2002.
Микешина Л.А. Опенков М.Ю. Новыеобразы познания и реальности. М., 1997.
Минасян А.М. Диалектика как логика.Ростов н/д, 1991.
Моисеев Н.Н. Еще раз о проблемекоэволюции // Вопросы философии. 1998. № 8.
Моисеев Н.Н. Современный рационализм.М., 1995.
Моисеев Н.Н. Судьба цивилизации. Путиразума. М., 2000.
Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. М., i990.
Teaching Science in а Climate of Controversy: А view from the American Scienti6c Af5Iiation.  lpswich: Committee forIntegrity in Scince Education, 1989. — 48 р.
Николас Г., Пригожин И. Познание сложного.М.: Мир, 1990. 344с.
Николаев А.В. Химия и технический про- гресс //Методологические и философские проблемы химии. Новосибирск; Наука, 1981. С.24-28.
Ницше Ф. По ту сторону добра и зла //Ницше Ф. Сочинения в 2т. М.: Мысль, 1990. Т.2. С.238-406.
Ницше Ф. Воля к власти: Опыт переоценки всех ценностей. М.;ИЧП «Жанна», 1994. 363 с.
Ньютон И. Математические начала натуральной философии//Крылов А.Н. Собр. трудов. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. Т.7. 696 с.
Ньютон M. Оптика или трактат об отражениях, преломлениях,изгибаниях и цветах света. М.: Гостехиздат, 1954. 368 с.
Назаретян А.Л. От будущего — кпрошлому (Размышление о методе) // Общественные науки и современность. 2000. №8.
Наука в культуре. М., 1998.
Научные и ненаучные формы мышления.М., 1996.
Негодаев И.А. На пути кинформационному обществу. Ростов н/Д, 1999.
Негодаев И.А. Философия техники.Ростов н/Д, 1999.
Никифоров А.П. Философия науки:история и методология. М., 1998.
Новая постиндустриальная волна наЗападе, М., 1999.  V-
Новая философская энциклопедия: В 4т. М., 2000-2001.
Новикова Т.М. Эзотерическаяфилософия. М., 2001.
Носов Н.А. Виртуальная парадигма //Виртуальные реальности. М., 1998.
Овчинников К.В., Щукарев С.А. Электрон в атоме. Л.: Химия,1972.
Панов М.И., Тяпкин А.А., Шибанов А.С. Анри Пуанкаре и науканачала ХХ века // Пуанкаре А.О. О науке. М.: Наука, 1990. С. 673-724.
Петров А.З. Пространство-время и материя. Казань: Изд-во КГУ,1983. 78 с.
Платон. Собрание сочинений, Т.2.-М.: Мысль,1993. 528 с.
Погодин С.А. Антуан Лоран Лавуазье — основатель химии Новоговремени // Успехи химии. 1943. Т. XII. Вып. 5. С.329-373.
Полинг Л., Полинг П. Химия. М.: Мир, 1978. 683
Поллер Э. Химия на пути в третье тысячелетие. М.: Мир, 1982.400 с,
Попов Е.М. Естествознание и проблема белка. М.: Высш. школа.1989. 416 с.
Поппер К.Р. Нищета историзма. М.: Изд, группа«Прогресс» — VIA. 1993. 187 с.
Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант, М.: Изд. группа«Прогресс», 1994. 272 с.
Притыкин Л.М. Возникновение и развитие физико-химии полимеров// Вопр. истории естествознания и техники. 1991. № 1. С. 15-25,
Проблемы методологии постнеклассической науки: Сб.ст./Отв.ред. Е.А.Мамчур. М.: Ин-т философии РАН,1992. 199 с.
Павленко А.Н. Европейская космология:основания эпистемологического переворота. М., 1997.
Петров М.К. Язык, знак, культура. М.,1991.
Подпрытов Г.А. 0 природе научногометода. Л., 1988.
Полани М. Личностное знание. М.,1985.
Поликарпов B.C. История науки итехники. Ростов н/Д, 1999.
Поппер К.Р. Логика и рост научногознания. М., 1983.
Поппер К.Р. Что такое диалектика? //Вопросы философии. 1995. № 1.
Порус В.Н. Эпистемология: некоторыетенденции // Вопросы философии. 1997. № 2.
Порус В.Н. Парадоксальнаярациональность. М., 2000.
Пригожин И., Стенгерс И. Порядок изхаоса. М., 1986.
Пригожин И. Переоткрытие времени //Вопросы философии. 1989. № 9.
Пригожин И. Философия нестабильности// Вопросы философии. 1991. № 6.
Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос,квант: К решению парадокса времени. М., 1994.
Принципы историографииестествознания: XX век. СПб, 2001.
Причинность и телеономизм всовременной естественнонаучной парадигме. М., 2002.
Проблема знания в истории науки икультуры. СПб, 2001.
Проблема ценностного статуса науки нарубеже XXI века. СПб., 1999.
Проблемы методологии истории // Новаяи новейшая история. 1996. № 6.
Проблемы методологиипостнеклассической науки. М., 1992.
Псевдонаучное знание в современнойкультуре // Вопросы философии. 2001. № 6.
Психология науки. М., 1998.
Психология развитая: методыисследования. СПб., 2002.
Пуанкаре А. О науке. М., 1983.
Russell В. Our knowledge of the external world, as а Geld for scientific method in philosophy (1914). Quoted&om the edition by Allen and Unwin. London,1949. Р.42.
Реале Дж, Антисери Д. Западная философия от истоков до нашихдней. Т.1 Античность. СПб: ТОО ТК «Петрополис», 1994. 336 с.
Резерфорд Э. О физике ХХ века. М.: Знание, 1971. 64 с.
Рис Э., Стенберг М. От клеток к атомам: Иллюстрированноевведение в молекулярную биологию. М.: Мир, 1988. 144 с.
Розов М.А. Пути научных открытий (к критике историко-научнойконцепции Т.Куна) //Вопросы философии. 1981. №8. С.138-147.
Розов Н.С. Возможность теоретической истории: ответ на вызовКарла Поппера//Вопросы философии. — 1995. — № 12. — С.55-69.
Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVIIIвека: Всеобщая история химии / Отв. ред. Ю.И. Соловьев. М.: Наука, 1980. 399 с.
Ракитов А.И. Философия компьютернойреволюции. М., 1991.
Рассел Б. Человеческое познание. Егосфера и границы. Киев, 1997.
Рациональность на перепутье: В 2 т.М., 1999.
Режабек Е.Я. Становлениемифологического сознания и его когнитивности // Вопросы философии. 2002. № 1.
Риккерт Г. Науки о природе и науки окультуре. М., 1998.
Ровинский Р.Е. Самоорганизация какфактор направленного развития // Вопросы философии. 2002. № 5.
Рожанский И.Д. Развитиеестествознания в эпоху античности. Ранняя греческая наука о природе. М., 1979.
Рожанский И.Д. Античная наука. М.,1980.
Рожанский И.Д, История естествознанияв эпоху эллинизма и Римской империи. М., 1988.
Розин В.М. Философия и методология:традиция и современность // Вопросы философии. 1996. №11.
Розин В.М. Мышление в контекстесовременности // Общественные науки и современность. 2001. №5.
Роль методологии в развитии науки.Новосибирск, 1985.
Роль философии в научномисследовании. Л., 1990.
Романовская Т.Б. Наука XIX-XX вв. в контексте истории культуры. М., 1995.
Рорти Р. Философия и зеркало природы.Новосибирск, 1997.
Рузавин Г.И. Методология научногоисследования. М., 1999.
Рузавин Г.И. Эволюционнаяэпистемология и самоорганизация // Вопросы философии. 1999. №11.
Синтез минералов / В.Е. Хаджи, Л.И. Цинобер, Л.М. Штеренлихти др. М.: Наука, 1987. Т. 1. 487 с.
Слейбо У., Персоне Т. Общая химия. М.: Мир, 1979. 550 С.
Философский энциклопедический словарь /Гл.редакция:Л.Ф.Ильичев, П.Н.Федосеев, С.И. Ковалев, В.Г.Панов. М.: Сов. энциклопедия,1983. 840 с.
Биологический энциклопедический словарь. /Гл.ред.М.С.Гиляров. — М.: Сов. энциклопедия, 1989. 864 с.
Краткий словарь по логике /Под ред. Д.П.Горского. М.:Просвещение, 1991. 208 с.
Соколов Д.И. Опыт новой системы минералов // Горн. журн.,1825. # 5. С. 3-34.
Соловьев Ю.И. Герман Иванович Гесс. М.: Изд-во АН СССР, 1962.104 с.
Соловьев Ю.И. Об эволюции понятия «физическаяхимия» // Журн. физ. химии. 1980. Т. 4. С. 1077-1083.
Соловьев Ю.И. История химии. М.: Просвещение, 1983. 368 с.
Соловьев Ю.И., Курашов В.И. Химия на перекрестке наук:Исторический процесс развития взаимодействия естественнонаучных знаний. М.:Наука, 1989. 192 с.
Соловьев Ю.И., Куриной В.И. Якоб Берцелиус. Жизнь и деятельность.М.: Наука, 1980. 320 с,
Спирин А.С., Четверин А.Б., Воронин А.А. и др. Биосинтезбелка и перспективы бесклеточной технологии // Вести. АН СССР. 1989. № 11. С.30-38.
Становление химии как науки. Всеобщая история химии / Отв.ред. Ю.И. Соловьев. М.: Наука, 1983. 464 с.
Степин В.С. Методологический анализ науки и его роль всовременном научном исследовании // Философско- методологические проблемывзаимодействия наук. Минск: Наука и техника, 1985. С. 67-76.
Степин В.С. Становление идеалов и норм постнеклассическойнауки //Проблемы методологии постнеклассической науки/Отв.ред.Е.А.Мамчур. — М.: Ин-т философии РАН, 1992. С.3-16.
Степин В.С. Общеметодологические проблемы постнеклассическойнауки // Проблемы методологии постнеклассической науки./Отв. ред. Е.А.Мам чур.- М.: Ин-т философии РАН,1992. — С.3-16.
Степин В.С. Философская антропология и фи- лософия науки.М.: Высшая школа,1992. 191 с.
Стрельцова Г.Я. Блэз Паскаль. М.: Мысль, 1979. 237 с.
Стройк Д.Я. Краткий очерк истории математики. М.: Наука,1990. 256 с.
Субботин А.Л. «Логика Пор-Рояля» и ее место в истории логики// Арно А., Николь П. Логика или искусство мыслить. М.: Наука, 1991. С.391-405.
Рузавин Г.И. Эволюционнаяэпистемология и самоорганизация // Вопросы философии. 1999. №11.
Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М.,1994.
Севальников А.Ю. Виртуальная реальность и проблема еёописания // Смирновские чтения. М„ 1999.
Семенов Н.Н. Наука и общество. М.,1981.
Синергетическая парадигма.Многообразие поисков и подходов. М., 2000.
Синергетическая парадигма. Нелинейноемышление в науке и искусстве. М., 2002.
Система гуманитарного исоциально-экономического знания. М., 2001.
Скрипник К.Д. Логические моделидиалога. Ростов н/Д, 2001.
Современная западная философия.Словарь. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2000.
Современная картина мира.Формирование новой парадигмы. М., 2001.
Современная философия науки. М.,1996.
Социокультурный контекст науки. М.,1998.
Социальные знания и социальныеизменения. М., 2001.
Спенсер Г. Синтетическая философия.Киев, 1997.
Степин B.C. Теоретическоезнание. М., 2000.
Стеган B.C., Горохов В.Г.,Розов МЛ Философия науки и техники. М., 1996.
Степин B.C., Кузнецова Л.Ф.Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М., 1994.
Структура и развитие науки. М., 1978.
Терлецкий Я.П. О возможности применения термодинамики ко Вселенной// Вселенная, астрономия, философия. М.: Изд-во МГУ, 1988. С. 141-142.
Тертуллиан К.С.Ф. О плоти Христа//Тертуллиан К.С.Ф. Избранныесочинения. — М.: Изд. группа
Томпсон Дж.М.Т. Неустойчивости и катастрофы в науке итехнике. М.: Мир, 1985. 254 с.
Тредер Г.Ю. Либих и открытие закона сохранения энергии //Школы в науке. М.: Наука, 1977. С. 408-416.
Трубецкой E. Смысл жизни //Смысл жизни: Антология /Сост.,общ. ред., предисловие и прим. Н.К. Гаврюшина. М.: Издательская группа «Прогресс-Культура»,1994. С.243-488.
Тягло А.В. Философско-методологические основания квантовой концепциицелостности: автореферат на соискание ученой степени д-ра философ. наук. М.:Ин-т философии АН СССР, 1991. 40 с.
Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.
Тушин С. Человеческое понимание. М.,1984.
Уайтхед А. Избранные работы по философии,- М.: Прогресс,1990. — 716 с.
Урсул А.Д. Философия и интегративно- общенаучные процессы.М.: Наука, 1981. 367 с.
Fabian Е. Historische Aspecte der Stellund der Kristallographie // Freiberger Forschunshefte.1967. h. D53. S. 139-150.
Файзуллаев А.Ф. Исторические методы наблюдения как познания// Классическая наука средней Азии и современная мировая цивилизация. – Т.,Фан. 2000. 243.
Фаерштейн М.Г. История учения о молекуле в химии. М.: Изд-воАН СССР, 1961. 362 с.
Фаерштейн М.Г. Шарль Жерар 1816-1856. М.: Наука, 1968. 163 с.
Фишер К. История Новой философии. Декарт: его жизнь,сочинения и учение. СПб.: Мифрил, 1994. 560 с.
Флоренский П.А. У водоразделов мысли. Ч. IV: Мысль и язык //Флоренский П.А. Соч.: В 2 т. М.: Правда, 1990. С. 109-340.
Volger G.N. Studien zur Entwicklungsgeschichte derMineralien. Als Grundlage einer wissenschaftlichen Geologic and ra- tionallenMneralchemie. Zurich: Schulthess, 1854. 548 S.
Фролов И.Т. Очерки методологии биологического исследования(система методов биологии). М.: Мысль, 1965. 286 с.
Фролов И.Т. Перспективы человека. М.: Политиздат, 1983. 350с.
Фейерабенд П. Избранные труды пометодологии науки. М., 1986.
ФейнбергЕЛ. Две культуры: Интуиция илогика в искусстве и науке. М., 1992.
Фейнман Р. Характер физическихзаконов. М., 1987.
Философия естествознания:ретроспективный взгляд. М., 2000.
Философия и методология науки. М.,1996.
Философия и методология науки: В 2 ч.М., 1994.
Философия науки: Вып. 1-6. М,,1995-2000.
Философские проблемы классической инеклассической физики: современные интерпретации. М., 1998.
Фоллмер Г. Эволюционная теорияпознания. М., 1998.
Фрейд 3. Я и Оно. М.,2001.
Фролов И.Т., Юдин Б.Г. Этика науки.М., 1986.
Хайруллаев М.М. Мировозрения Фараби иего вклад в историю философии. – Т., 1967. стр 41.
Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. СПб. — М.:Высшая школа, 1991. 192 с.
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и высту- пления.М.: Республика,1993. 447 с.
Хокинг С. От Большого взрыва до черных дыр: Краткая историявремени. М.: Мир, 1990. 168 с. (Hawking,1990. Hawking S. А Brief History of Типе: From the Big Bang to Black Holes. — Bantam Books: New York, London etc., 1990. — 198 р.).
Хакен Г. Синергетика. М., 1980.
Хвостова К… В. История: проблемыпознания // Вопросы философии. 1997. № 4.
Хвостова К… В. Количественные методыв истории // Вопросы философии. 2002. № 6.
Хеллевик О. Социологический метод.М., 2002.
Холодная М.А. Психология интеллекта:Парадоксы исследования. СПб., 2002.
Холтон Дж. Тематический анализ науки.М., 1981.
Хюбнер К. Критика научного разума.М., 1994.
Червонная Л.Г. Плюрализм всоциально-гуманитарном познании // Общественные науки и современность. 2002. №2
Чудеса паранормального мира. М.,2001.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление //Шопенгауэр А.Собрание соч. в 5-т. М.; Московский клуб, 1992. Т.l. 395 с.
Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировойистории.1. Гештальт и действительность.М.: Мысль,1993. — 663 с.
Швырев B.C. Рациональностьв современной культуре // Общественные науки и современ­ность. 1997. № 1.
ЩедровицкийГ.П. Философия. Наука. Методология. М., 1997.
Эйген М., Шустер П. Гиперцикл: Принципы самоорганизациимакромолекул. М.: Мир, 1982. 270 с.
Эволюционная эпистемология: проблемы, перспективы. М., 1996.
Эйнштейн А. Собрание научных трудов: В 4 т. М., 1964-1967.
Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965.
Эйнштейн А., ИнфельдЛ. Эволюция физики. М., 1965.
Эпистемология и постнеклассическая наука. М., 1992.
Краткая философская энциклопедия. М.: Изд. группа «Прогресс»- «Энциклопедия», 1994. 576 с.
Юнг К.Г. К феноменологии духа в сказке //Культурология. ХХвек. Антология. М.: Юрист,1995. — С.331-377.
Юдин Б.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М.,1997.
Яковленко С.И. Об организующем и разрушающем (стохастизующем)воздействиях в природе // Вопросы философии, 1992. № 2. С. 141-145.
Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.527 с.
Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание,объяснение, понимание социальной реальности. М., 2001.
Яковлев В.А. Инновация в науке. М., 1997.
Яковлев И.П. Социология. СПб., 2000.
Яковлева Е.Ю. Научное и вненаучное знание. СПб., 2000

Босишга руќсат этилди13.08.2003. Ќажми 18,75 босма табоš.
Бичими 60х80 1/16. Адади200 нусха. Буюртма № 3.
М. Улуђбек номидагиŒзбекистонМиллий Университети,
Фалсафа факультети Ресурсмаркази «Ризограф»ида чоп этилди.