Содержание.
стр.
Введение.
Соборность и общинность:
1.“Записки о всемирной истории”. Борьба иранства и кунашитства.
2. Волящий разум и живознание.
Заключение.
Список литературы.
Приложение A– портрет.
Приложение B– фотография.
2
4
12
17
18
19
20
Введение.
Мария Алексеевна одна занималась воспитанием троихдетей: Фёдора, Алексея, Анны. Алексей Степанович Хомяков (1804-1860) ввоспоминаниях о матери называл её образчиком екатерининского века, лучшиепредставители которого были в чём-то похожи на суворовских солдат. Вот чтописал он о Марии Алексеевне много лет спустя: «Она была хороший и благородныйобразчик века, который ещё не вполне оценён во всей его оригинальности, векаЕкатерининского. Все (лучшие, разумеется) представители этого времени как-топохожи на Суворовских солдат. Что-то в них свидетельствовало о силе неистасканной,неподавленной и самоуверенной. Была какая-то привычка к горизонтам мысли,редкая в людях времени позднейшего. Матушка имела широкость нравственную и силуубеждений духовных, которые, конечно, не совсем принадлежали тому веку; но онаимела отличительные черты его, веру в Россию и любовь к ней. Для неё общее делобыло всегда и частным её делом. Она болела, и сердилась, и радовалась за Россиюгораздо более, чем за себя и своих близких. Дети не были отчуждены от русскойжизни, от русской старины». Близость к народу укреплялась связью веры ицерковным общением. Под непосредственным воздействием Марии Алексеевны жизнь вБогучарове шла по православному обычаю, со строгим соблюдением всех постов,обрядов. Это отличало семью Хомяковых от высших слоёв русского общества,попавших под влияние масонства, деизма, атеизма.
Мария Алексеевна научила сына с ранних лет «всемсердцем участвовать в молитве о единении Церквей». Однажды она призвала своихуже подрастающих сыновей и взяла с них торжественное обещание сохранить целомудриедо вступления их в брак; того из них, кто не сдержит слова, она грозила лишитьсвоего благословения. Вера Хомякова была чужда ханжеству и впоследствиисочеталась с редким целомудрием в семейной жизни.
Православная религиозность юного Хомякова проявляласьне только в исполнении обрядов, но и в размышлениях о различиях христианскихвероисповеданий. Хомяков брал уроки латыни у аббата Буавье. Однажды, заметивошибку в папской булле (послании верующим католикам), он спросил, как можноверить в непогрешимость папы. Впоследствии в своих богословских ипублицистических работах он не раз подвергал критике идею папской власти вкатолицизме.
Наполеоновские войны, пожар Москвы 1812 г. икампания 1813-1815 гг. произвели огромное впечатление на Алексея и его братаФёдора. Они собирались сражаться с Наполеоном. Поэтому оба были разочарованы,узнав о сражении под Ватерлоо. «Буду бунтовать славян» — решил 11-летнийАлексей. В 14 лет Алексей читал в подлиннике «Германию» Тацита и старалсяпереводить оды Горация и отрывки из Вергилия. Он изучал одновременно греческийязык у своего гувернёра Арбе, греческого патриота. Преподавателем русскойлитературы юных Хомяковых был драматург Жандр, друг Грибоедова.
В 1821 г. вспыхнуло греческое восстание противтурецкого ига. Семнадцатилетний Хомяков пытался бежать из дома, чтобы тайнопробраться в Грецию. В доме была поднята тревога, его успели вернуть. Но на всюжизнь он остался проповедником освобождения греков и южных славян от иноземногогнёта.
Алексей получил среднее образование подруководством профессоров и поступил в Московский университет. Он закончил егосо степенью кандидата математических наук, но у него также были серьёзныепознания в области истории и литературы. Кроме древних языков он хорошо зналнемецкий, свободно писал и говорил по-английски и по-французски.
В 1822 г. Хомякова отвезли в Астраханскийкирасирский полк, где началась его военная жизнь, но весной следующего года онперевёлся в Лейб-гвардии конный полк в Петербурге.
Основы религиозного мировоззрения были воспринятыХомяковым в раннем возрасте. Но это не мешало его увлечению западнойфилософией, особенно Шеллингом.
“Записки о всемирной истории”. Борьбаиранства и кунашитства.
В предисловиик “Запискам о всемирной истории” Гильфердинг передаёт со слов Хомякова егокритический взгляд на историческую науку своего времени: «Все книги о всемирнойистории, — говорил он, — кажутся ему совершенно неудовлетворительными: онигрешат тем, что история рассматривается в них с чисто внешней стороны и при томкрайне односторонне. Односторонность в них, во-первых, та, что история, хотя иназывается всемирной, сосредоточивается почти исключительно в народахевропейских, великая же и тысячелетняя историческая жизнь других племён земногошара отодвигается на задний план и при том не приводится ни в какуюорганическую связь с судьбами привилегированных, так сказать, народов Европы.Во-вторых, между народами Европы выводятся на сцену лишь народы классическойдревности и западного мира, громадное же племя славянское оставляется в тени, ироль его также не связывается с общим ходом мировой жизни. Внешний же,механический характер имеют книги о всемирной истории главнейшим образомпотому, что они слишком мало понимают и ценят то начало, которое существеннейшимобразом обусловливает строй человеческого общества и его внутренние стремления,именно религию». Итак, Хомяков поставил задачу разработать схему изложениявсемирной истории. По замыслу Хомякова, во-первых, жизнь всех племён земногошара должна быть поставлена в надлежащее отношение; чтобы, во-вторых,славянскому племени возвращено было подобающее ему место и чтобы, в-третьих,видно было действие тех внутренних сил, которыми обусловливался ходисторического развития разных народов, и в особенности главнейшей из этих сил –религии.
В основаниифилософии истории Хомякова лежат две идеи: во-первых, таидея, что движущим началом исторической жизни народов явилась вера, во-вторых,идея противоборства двух начал в истории человечества – свободы и необходимости,духовности и вещественности. В отличие от Гегеля, Хомяков не делит народы наисторические и неисторические. Борьба свободы и необходимости охватывает всенароды и всю историю.
Обе идеиХомякова имеют религиозно-философский генезис. Свои «Записки» Хомяков начинаетсо слов: «Человек: царь и раб земной природы, признаёт в себе высшую духовнуюжизнь. Он сочувствует с миром, стремится к источнику всякого события и всякойправды, возвышается до мысли о божестве и в нём находит венец всего своегосуществования…, вера составляет предел его внутреннего развития». Вера,проявленная в энергии-страсти каждого народа, воодушевляла его на определённуюдеятельность. Пирамиды строились всем Египтом, путешествия предпринимались всейФиникией, задача правления была помыслом всего Китая. На протяжении трёх томов,излагающих всемирную историю, Хомяков неоднократно высказывает мысль, что «мерапросвещения, характер просвещения, источники просвещения определяются мерою,характером и источником веры». И далее, конкретизируя религиозно-фмлософскиепредпосылки истории, Хомяков утверждает: «Выньте христианство из историиЕвропы, буддизм из истории Азии, и вы уже не поймёте ничего ни в Европе, ни вАзии».
Однакометодологический принцип Хомякова не однозначен. С одной стороны, вера выступаеткак творческое начало истории. С другой – Хомяков придерживается принциповисторической школы: универсализма идеи развития, идеи органического пониманияистории, ценности традиций, связанных с народной жизнью. Как учёный, Хомяковиспользует в «Записках» данные археологии, этнографии, лингвистики. Какбогослов, Хомяков интерпретирует историю в «Записках» провиденциально.
По мнениюХомякова, человечество было сначала едино. «В истории мы лишь ищем самогоначала человеческого рода, в надежде найти ясное слово о его первоначальномбратстве», — писал Хомяков, утверждая в «Записках» также возможностьвозвращения к единому христианскому человечеству.
Историюдревнего мира Хомяков излагает через напряжённую борьбу двух полярных начал: духасвободы и духа необходимости и вещественности, которые философназвал иранством и кушитством.
Иранство – этомировоззрение племён, признающих Бога как Творца мира на началах любви. Дляплемён иранского архетипа характерны свобода духа, ответственность и мораль. Виранстве есть Логос. Кушитство – мировоззрение племён, признающих божество,растворённое в мире на пантеистический лад, или мир, растворённый в божестве наманер индуизма (по терминологии Хомякова – шиваизма). Для племён кушитскогоархетипа нет места ни для свободы, ни для ответственности. Вот как автор«Записок» определяет роль кушитства: «Кушитство впоследствии распадается на двараздела: на шиваизм – поклонение царствующему веществу, буддизм – поклонениерабствующему духу, находящему свою свободу в самоуничтожении. Эти два начала всвоих беспрестанных столкновениях и смешаниях произвели бесконечноеразнообразие религий. Однако в одних религиях сохранилось доминирующим иранскоеначало, в других – кушитское. Для первой группы религии характерно развитиекультуры через устное слово, гласовую письменность, общинный дух, духовнуюмолитву, презрение к телу, которое выражается через сожжение или предание трупаземле. Для второй группы религии характерно развитие культуры через зодчество,символическая письменность, заклинательная молитва, почтение к телу,выражающееся через бальзамирование или съедение мёртвых.
Взгляд надревнее рассеяние семей и древнее расселение человеческого рода, на стройное,многозначительное и духовно живое строение первобытного языка, на бесконечноепространство пустынь, пройденное первыми обитателями земли, на беспредельностьморей, переплытых основателями первых заокеанических колоний, на тождестворелигий, обрядов и символов с одного края земли до другого, представляетнеоспоримое свидетельство о великом просвещении, всемирном общении и умственнойдеятельности времён доисторических, о позднейшем искажении всех духовных начал,об одичании человечества и о печальном значении так называемых героическихвеков, когда борьба беззаконных и буйных сил поглотила в себе всё величиепредания древности, всю жизнь мысли, все начала общения и всю разумнуюдеятельность народов. Зародыш этого зла, очевидно, в той стране, слава которойоткрывает ряд исторических веков – в стране Кушитов, ранее всех забывших всё чисточеловеческое и заменивших это древнее начало началом новым, условно-логическими вещественно-образованным».
Кушиты раньшенародов мидо-бактрийских вышли на поприще истории. Помыслы их деятельностисосредоточились на создании удобной жизни. Их стремление к знаниюограничивалось знанием видимого чувственного мира. Поскольку их духовные началабыли условно-логическими, то они создали условную форму социальной жизнигосударства. Создание своего могущества двинуло их на завоевание другихнародов. Они продвинулись до Чёрного моря, до Кавказа и Каспия, до Бактрии иГималаев. Но Иран не был сломлен. Неиспорченная вера восторжествовала над«веществом», и «племя иранское овладело миром». Величие Ирана было проявлениемего духовных сил, чувства человеческого достоинства, чувства братства, общенияи духовной любви.
Иранство –корень теургии, т. е. Утверждения свободного творчества личного духа. Кушитствоведёт к пантеизму и учению об эманации. «Ключ развития Кушитского, коренноенаправление его чисто вещественное, воздвигнувшее столько исполинскихпамятников в зодчестве и ваянии и не завещавшее нам ни одного слова,вдохновлённого поэзиею и пропитанного животворной мыслью. Буддизм достигаетвысокой духовности, но только в смысле отвлечённости от вещества. В этой духовностинет самобытного и живого двигателя, она есть не что иное, как отрицание,возведённое до религиозного значения…
Учениебуддистов было и есть служение небытию…»
«Началодуховное, служение мысли отвлечённой (не философской, но нравственной), — пишетХомяков в «Семирамиде», — шли из Северо-восточного Ирана, которого центркавказско-араратская твердыня… Характер религии духовной есть строгое и гордоеотчуждение от вещественности, легко переходящее в фанатизм, но возвышающее иочищающее душу от чувственных склонностей». В период язычества представителямиэтой религии были боги Эль, Ваал, Геракл, Хронос, Брахма. Хомяков считает, чтоэти имена обозначали одно понятие, поскольку в этих религиях дано поклонениедуху, как творящей свободе. В кушитских религиях жизнь воспринимается какнеобходимость, как нечто внешнее богу. Кушитским племенам надо служить либонеобходимости, либо уничтожить себя, чтобы получить свободу и нравственноедобро (учение о нирване в буддизме). В первом случае свобода невозможна, потомучто несовместима с идеей рабской необходимости, во втором – невозможна, потомучто свобода мыслится только как удаление от внешнего действия в областьнебытия. Племена, исповедующие «вещественный шиваизм» и «созерцательныйбуддизм», проходят всю лестницу заблуждений от служения фетишу до поклонениясвятыне небытия. Внешним признаком кушитства является обоготворение змеи.
Междуиранскими и кушитскими племенами было много зон контактов. Два религиозныхмировоззрения недолго существовали в чистом виде. Смешение архетипов нашловыражение в религиях Сирии и Финикии, Индии и Бактрии. Иными словами, иранство,хранившее божественное предание о свободе и творчестве личного духа,синкретически смешивалось с кушитством, подчинившимся необходимости и веществу.Была искажена идея божественного творчества и вместо неё создана идея эманациибожества. Смешение идеи свободной воли (иранство) и логической и вещественнойнеобходимости (кушитство) привело к появлению антропоморфизма. Эллада являетсястраной, в которой то и другое начало было развито в равной мере, поэтомуЭллада достигла высот в словесном творчестве, архитектуре и скульптуре. Основугреческой религии составило слияние сказочного человекообразия с художественнымсимволизмом. Хомяков назвал греческий вариант многобожия «смешным в глазахразума» и «бессильным в религиозном смысле».
Несмотря наторжество кушитского начала в религиях древнего мира, нравственное чувство,присущее иранству, никогда полностью не уступало свои права на человеческуюдушу. Богоизбранные люди – Шакья-Муни в Индостане и Заратустра вМидо-Бактрийской области взывали к сознанию людей.
«Присоприкосновении с кушитством возникали синкретические религии. Египет,Междуречье, Кашмир – кушитские зоны. Ассирия, Бактрия, Иран – иранские. Другимисловами, Северо-восток – зона влияния иранства. Северо-восток – также прародинаславян. Обоснование роли славянского мира как носителя иранского мировоззрениябыло для автора «Семирамиды», пожалуй, главным мотивом. Прародина славянохватывала часть Ирана, семью Ванов или Вендов, многочисленнейшую из всех егосемей, менее всех искажённую военными столкновениями с воинственными Хамидами иот этого более всех сохранившую черты первоначального быта. Прежде всехосновала она колонии свои на Северо-западе, сильнее всех действовала она наДревнем Востоке, но в политических переворотах первобытного Ирана она ещё нежила отдельной жизнью, а только как член великого семейного союза.
Племенасеверо-индийское и славянское разделились в одном и том же возрасте, на одной итой же высоте общечеловеческого корня. Это подтверждается сходством языковсанскитского и славянского.
Имя каждогонарода в те времена включало идеал совершенства этого народа. Восточно-иранскоеплемя разделилось на две отрасли. Одно приняло имя Брахман (по имени божественногодуха, радующегося бытию), другое – имя Слова, от главного орудия общительности– слова, т. е. людей говорящих, мирных, общительных, выражающих словомневещественное сокровище мысли».
Со своейпервоначальной родины славянское племя постепенно распространялось к западу.«Славяне не переселялись, — пишет А. С. Хомяков, — в них нет ни малейшего следасклонности кочевой. Они расселялись по лицу земли, не отрываясь от своейпервобытной родины. По привольям приречным, по богатым низовьям расселялись мирныеземлепашцы, продвигаясь всё далее и далее на запад до берегов Атлантики; но вновых жилищах, на просторе Европы, тогда ещё безлюдной, их не оставлял прежнийдух братства и человеческого общения. От Сырдарьи и Инда до Луары и Гароннынепрерывная цепь мелких, безымянных общин или больших семейных кругов служилиживым проводником для движения промышленного и торгового, для силы мыслящей ипросвещающей». Хомяков называет славян древними просветителями Европы,брахманами Запада. Брахманами не в смысле замкнутой касты, а в смысле особогообщинного быта и духовности, которая ограждала славян от разделения на рабов игоспод, от создания эгоистических государств и ведения войн. «От этойпрекрасной, — пишет автор «Записок», — эпохи, скоро минувшей, но никогда не забытойи, вероятно, оставившей по себе мифическое предание о золотом веке, сохранилисьнам два несокрушимых колосса – мысль индустанская и быт славянский: братья,которые обличают братство своё полным тождеством форм словесных и логическистройным их развитием из общих корней».
Принятиехристианства означало новую эпоху истории. Хомяков оценивает христианство вцелом как истинное выражение иранского начала. Многие народы принялихристианство. Но Хомяков совершенно справедливо замечает, что новая религия немогла полностью изгладить следы старых верований, которые ещё долго продолжалиобусловливать характер христианской веры. В схеме «Записок» подразумевается,что дорийцы, кельты, римляне, германцы хотя и приняли христианство, носовместили его с кушитским духом вещественной необходимости, свойственным этимплеменам в дохристианский период.
«ЯвлениеИисуса и Его закон, пишет Хомяков, содержит в себе начало всей позднейшей жизнимира; но это начало развилось только через несколько веков, так что первыестолетия принадлежат ещё исключительно древней истории. Даже и тогда, когдазнамя, поднятое Константином, возвестило торжество еврейского учителя, когдановые народы, выступив из глубины северных пустынь, уничтожили в своём дикомналёте прежние государства Европы и, покорившись преемникам апостолов, создалиновые державы, доныне правящие судьбой человечества, — семена добра и зла,просвещения и заблуждений, брошенные прежним развитием человеческой мысли, непогибли и не остались бесплодными. Рим и Эллада, воинственная дикость германцаи тесный быт славянской семейности имели столько же влияния на историюновейшую, сколько и христианство».
Определённыетрудности возникли у Хомякова при трактовке израильской религии. Из неёразвилось христианство и иудаизм – религии свободы и творческого духа,победившего все «религии власти естества и магии». Соответственно, чтобы ненарушать прочности конструкции, надо признать за иудаизмом принцип иранства. Сдругой стороны, Хомяков не мог обойти сильно выраженное в иудейской религиипоклонение материальному началу. Для Хомякова признаком кушитства в религияхдревнего мира является поклонение змею – символу вещественности инеобходимости. Этот признак как раз ярко выражен в иудейской религии. Свободнотворящий Бог представляется иудеям как начало злое именно из-за призыва ксвободной жизни. «Вражда между началом еврейским и кушитским, — пишет автор«Записок», — выражалась во всём развитии жизни израильской. И после падениясамого Израиля, много времени после падения Египта она выразилась ещё живее вучении гностиков офитов, прямых и бесспорных наследников египетской ифиникийской мысли».
В христианствеярко выражена не только идея свободно творящего Бога (это было и вбрахманизме), но и мессианские предпосылки. Бог настолько духовно близокчеловеку, что может воплотиться в человека. Бог воплотился в Христа,возвестившего «закон всеобщей любви, пренебрегающий благами и властью земной,обещающий своим последователям наследство бесконечного блаженства,проповедующий новое учение о единстве Божества в трёх образах и возможностьчеловека вступить в это единство посредством отвержения своей злой силы ислучайности личности и приобретения новой высшей личности в Божестве».
Христособратил первую проповедь к евреям как хранителям истины и народу, знающемуединого Бога. В то же время Христос порицал их родовую гордость, их упование насвоё достоинство сынов Авраамовых. Еврейский народ, за исключением апостолов иещё горстки уверовавших, не принял учение Христа.
Евреи ожидалиМессии, но Мессии, полного блеска славы, власти, силы, Мессии, побеждающего ивластвующего. Они увидели в Христе лишь простого плотника из Назарета,захолустного города, сомнительного своей близостью к Финикии и Сирии,расположенного в месте, регулярно сотрясаемом мятежами. Человек без имени, безвида, без образования, без власти и силы. Евреи не приняли Христа и егоблаговестия, и, таким образом, считает автор «Семирамиды», им нет больше словав истории. Другими словами, после появления христианства иудаизм утрачиваетприсущий ему ранее принцип иранства. В истории духовной культуры Хомяковподводит к рубежной отметке – возникновению философии. Автор «Семирамиды»достаточно обоснованно отстаивает мысль прямо противоположной зависимости междуглубиной развития религиозной мысли и философской. В пределах влияния иранства– Иудея и Иран – философия оставалась на низком уровне. В Элладе ослаблениерелигиозной жизни стимулировало философскую жизнь. Чисто кушитские племенаосудили себя на вечное безмолвие в философском плане, поскольку кушитскиеначала стесняют свободу мысли.
«Судьбыфилософии дают возможность проследить, как кушитское начало необходимости ивещественности одерживает верх над идеей свободы воли. Те самые явления,которые встретились нам при изучении кушитского вещественного служения, должныповториться и действительно повторяются во всех философских, исторических илогических учениях, возникших из материализма или из воззрений, предполагающихнеизменную последовательность видимой природы или познающего ума как зеркало познаваемогомира. Тайное учение о необходимости проглядывало и пребывало во всех измененияхфилософской формы, будь она скепсисом или догмою, анализом или синтезом.Система опровергаемая возникла снова в системе опровергающей, но по законупрямого антагонизма; и после бесконечных толков о сущности, знаемом, знающем изнании, все усилия самого смелого разума могли дойти только до выводаотрицательного, до самоуничтожения необходимости в сознании. Но так какотрицание не удовлетворило всем требованиям ума, свобода отрицательная объявиламнимые права на достоинство воли и назвала себя свободным сознаниемнеобходимости».
Хомяков видитодно и то же кушитское начало и в финикийской религии, и в буддизме, и вматериализме, и в Гегеле.
В изложенииХомяковым истории философии особое место занимает философия Платона. Автор«Записок» не случайно даёт Платону высочайшую аттестацию: «великолепноесоединение роскошного воображения, всепроникающего разума, художественногочувства и нравственно просветлённых стремлений». Платонизм – истоквизантийского православия и соответственно – русского православия. Выводы,которые делает Хомяков, осмысливая значение философии Платона и Аристотеля,имеют методологическое значение для последующей интерпретации духовной историиЕвропы. По мнению Хомякова, Платон черпал своё духовное богатство из Заратустрыи светлых учений Востока, в то время как «Аристотель повёл далее философию в еёразумном или рассудочном развитии».
Хомяков создалпочву для обоснования миссии православного Востока. По схеме Хомякова очевидно,что следующим этапом осмысления истории будет разоблачение искаженийхристианства в католицизме Западной Европы, произошедших из-за вторжения в негокушитских начал.
Нелюбовь кРиму становится принципом, позволяющим понять историю после принятияхристианства. По Хомякову, Рим исказил дух христианства, превратив его врелигию нового договора. Идея законности и обожествления государства дали «Римусилу необоримую… гордое сознание своего превосходства перед другими, менеестройными обществами и несомненную победу во всех борьбах с иными племенами идержавами».
Вера дляримлянина стала законом, церковь – явлением земным, общественным. Цельностьсвободы духа была разбита рационализмом, скрытым под оболочкой юридической.Отношение человека к Богу приняло характер вечной тяжбы, молитвы и таинства –характер заклинания. Западный человек понимал церковь только в государственнойформе, соответственно инквизиция, казнь за неверие казались ему логичным. Вэтом плане логичными ему также казались крестовые походы, церковное войско,орден иезуитов.
Римскаяобразованность с её обоготворением политики и законности была некритическивоспринята побеждёнными народами «Испанец, галл, британец, были втиснуты вжелезные формы административного просвещения римского». Оказалось под влиянием«юридизма» и богословие, выполнявшее в ту пору роль универсальной идеологии. Вдогматическом учении Тертуллиана о грехах и тонкой диалектике Августина«проглядывает юрист».
По существу,Хомяков, как бы забывая, что католицизм всё-таки христианское вероисповедание,акцентирует внимание на элементах в нём только языческих, римских, кушитских.Безусловно, это безусловный просчёт при осмыслении духовной историихристианского Запада и Востока.
Тенденциозностьсхемы заставила автора «Записок» двойственно высказываться о Византии. Хомяковне мог игнорировать тот факт, что Византия ничуть не меньше, чем Рим,обожествляла государственность. Однако, тенденциозно выбирая историческиефакты, Хомяков односторонне интерпретировал духовное влияние Византии.Византия, по Хомякову, сохранила догматические основы первоначальногохристианства, и хотя «ей не суждено было осуществить понятие о христианскомгосударстве», всё равно ей принадлежит неоспоримая заслуга в истории. Именноблагодаря чистоте христианского учения Византия выдерживала в течение 1000 летудары готских племён, аваров, арабов. Она рухнула перед таким напряжениемвоинственных стихий Азии, перед которыми едва устояли бы соединённые ополчениявсей Европы». Однако Хомякову приходилось признавать, что в Византии произошлоомертвление христианства и второй Рим, т. е. Константинополь, должен был пасть.
Миссия второгоРима перешла к третьему, к России, потому что Россия наиболее христианскаястрана. Христианство в России не подверглось искажениям, которое оно претерпелов Римской империи, более того, русскому народу свойственно христианство,поскольку это народ общинный, земледельческий. Мессианизм России классическиеславянофилы основывали на соборности.
Именно в этомположении Бердяев, первый серьёзный критик «Записок», увиделнепоследовательность построений Хомякова. По Бердяеву, православная философияистории либо должна быть резко апокалиптической, как это и намечено в посланииФилофея (теория «Москва – Третий Рим»), либо вообще не может существовать,поскольку идея активного вмешательства в историю не характерна для православия.У Хомякова же эсхатологическая проблема не поставлена. Апокалиптическоесознание, — отмечал Бердяев, — появилось в России на рубеже XX столетия и воплотилось в «Историибудущности христианской теократии» Владимира Соловьёва.
НепоследовательностьХомякова в том, что он, с одной стороны, признавал закономерность органическогоразвития истории, т. е. принадлежал к исторической школе, с другой признавалверу первоосновой истории. Однако веру и творчество духа Хомяков рассматривалэмпирически, и это смешение религиозного плана и историко-эмпирическогопредопределяют непоследовательность его конструкции. Бердяев правильно отметил,что оценки духовных и культурных устремлений Греции и Рима устарели так же, какустарела и «Философия истории» Гегеля. Однако вспомним, что наша задача нестолько критиковать труд Хомякова с точки зрения современных знаний, сколькоопределить новизну его идей для своего времени.
Возвращаясь квопросу о месте «Семирамиды» в философско-исторической картине XIX века, хотелось быподчеркнуть оригинальность концепции Хомякова. Почва его исторических изысканийдругая, чем у немецких романтиков: она более конкретна, менее подверженапринципам априорности, в ней меньше эстетических моментов.
Общее унемецких романтиков и славянофилов в их оценке прошлого – отнесение идеала иобразца в глубь истории, однако у славянофилов, особенно у А. С. Хомякова, ненаблюдается сильной романтизации истории народа, как это было у Новалиса иШлегеля.
Волящий разум и живознание.
Философскоетворчество Хомякова сложилось так, что онтологический раздел (учение о бытии),с которого обычно начинается философская система, остался недописанным. Видеалистической философии понятие Сущего означает онтологический абсолют иодновременно совокупность многообразных проявлений бытия. Понятие Бога,принятое в христианском догматическом богословии, Хомяков выразил в терминахфилософской мысли XIXвека. Сущее – абсолют, воплощающий живое единство объективности исубъективности. В основе Сущего лежит свободно творящий дух, разумная воля иливолящий разум как сознающее личное «Я», которое в акте самосознания творит мирпутём объективирования, т. е. отчуждения внутреннего мысленного содержания.Таковы контуры онтологии, которую Хомяков начал излагать в 1860 году в работе«О современных явлениях в области философии» (философские письма Ю. Ф.Самарину).
Второефилософское письмо Ю. Ф. Самарину обрывается на том месте, где автор собиралсяпереходить к учению о Сущем. Однако то, что он успел сказать о Сущем какволящем разуме, достаточно лишь как предпосылка для антропологических,гносеологических построений в рамках славянофильской философии. При этомантропологические построения служат как бы связующим звеном между богословскимучением о соборности, гносеологией и философией истории.
Любовьявляется импульсом творения мира и человека. Законом жизни человека должна бытьлюбовь к Богу и любовь людей друг к другу. «Из всемирных законов волящего разумаили разумеющей воли (ибо таково определение самого духа), — пишет Хомяков встатье «По поводу отрывков», — первым, высшим, совершеннейшим являетсянеискажённой душе закон любви».
Мир явленийсоздан свободной волей Сущего по закону центробежной силы. Человек подвоздействием закона центростремительной силы закона любви должен стремиться кСущему как своему первоисточнику. Бог находится на одном конце мира, человек –на другом. На их взаимном тяготении основывается гармония и порядок. Нарушениелюбви со стороны человека повлекло нарушение и дисгармонию в мире явлений,смерть и разрушение. Грехопадение человека внесло в действиецентростремительной силы разобщение и эгоизм.
Бог путёмискупительной жертвы дал человеку возможность спастись. Но спасение невозможнов одиночку. Только в Церкви, в единении с себе подобными, в жертве самоотдающейлюбви человек способен совершенствоваться и приближаться к Богу. Только всоборной Церкви разрешается труднейшая проблема общежития во имя интересовобщности. «Отдельная личность есть бессилие, внутренняя непримиримость,распад». Свобода верующего сохраняется по той причине, что в Церкви человекнаходит «самого себя, но себя не в бессилии своего духовного одиночества, а всиле своего духовного, искреннего единения со своими братьями, со своимСпасителем».
Очевидно, чтоантропологические построения Хомякова почти полностью совпадают с учениемКиреевского о целостности личности. Так же как его единомышленник, Хомяков неуглубляется в вопрос, почему целостность личности проявляется только как редкийдар святости, почему люди вместо объединения в соборной Церкви становятсярабами природной и социальной необходимости. Разработка этих вопросов нарушилабы стройность учения о соборности как идеальном христианском обществе.
Антропологическийвопрос о целостности личности неразрывно связан с гносеологическим вопросом овозможности постичь истину. Последние статьи Хомякова «По поводу отрывков,найденных в бумагах И. В. Киреевского» и «О современных явлениях в областифилософии» посвящены в основном гносеологической проблематике.
Стержневымпринципом гносеологии Хомякова является тезис о том, что познание истиныдоступно только «совокупности мышлений, связанных любовью», иными словами,только «церковный разум» является органом познания всецелой истины.
Свой тезисХомяков развивает в процессе критики теории познания Канта, Фихте, Гегеля. Приэтом критика рассудочного познания практически сливается с критикой западнойкультуры, поскольку рационализм рассматривается как явление общекультурного характера.
Хомяковсоединяет гносеологический подход с культурологическим экскурсом в историю,цель которого доказать бесперспективность философии отвлечённого разума.
Хомяковразделял мысль Киреевского о том, с Аристотеля начинается расщепление субъектаи объекта, самоутверждение индивидуального сознания. На развалинахаристотелевского метода возникло множество школ, выступающих под знамёнамиэмпиризма, сенсуализма, идеализма или мистики. Все эти течения, «достойныеблагодарной памяти мыслящего человечества», «разрешились на время в остроумном,но мелком и сухом скепсисе Юма, который вызвал Канта, заявившего, что законыразума есть не что-то иное, как сам разум, сам человек».
Критическоеизложение философии Канта, Фихте, Шеллинга предваряет развенчание панлогизмаГегеля. Для Хомякова вся германская философия – продукт протестантизма, аГегель – завершитель протестантского рационализма. Развенчание гегелевскойфилософии, которая считалась квинтэссенцией западного культурного развития,имело для Хомякова идеологическое значение. В своё время отцы Церквииспользовали наследие парипатетиков, стоиков и неоплатоников как философский материал для построения христианскойфилософии. Аналогичный синтез намеревался осуществить Хомяков по отношению кзападному рационализму. Прежде чем обосновать необходимость новых начал дляфилософии, надо было определить состояние, в котором находилось философскоедвижение в Германии.
Хомяков чёткоопределил уязвимость системы Гегеля как попытки создать мир из отвлечённойидеи, вывести всё из законов мышления. В статье «По поводу отрывков, найденныхв бумагах И. В. Киреевского» он иронично характеризует рассудочную школу: «Кантговорил, что мы вещи в себе знать не можем, Гегель говорил, что вещи в самойсебе не существует, а существует только понятие». «Гегель, — пишет Хомяков,