--PAGE_BREAK--3. Социальная философия как методология общественных наук
Выше отмечалось, что социальная философия воссоздает целостную картину развития общества. В связи с этим она решает многие «общие вопросы», касающиеся природы и сущности того или иного общества, взаимодействия его основных сфер и социальных институтов, движущих сил исторического процесса и т.д. С этими вопросами постоянно сталкиваются при исследовании своих проблем различные общественные науки: история, политическая экономия, социология, политология, социальная психология, право, этика и др.
Обращение к положениям социальной философии помогает представителям этих наук находить решения их специфических проблем. Это значит, что социальная философия играет роль методологии общественных наук, определенным образом направляет проводимые ими исследования соответствующих сторон общественной жизни, формирует подходы и принципы их изучения. Это возможно потому, что она помогает представителям общественных наук осмыслить место в обществе изучаемых ими явлений, их связи с другими социальными явлениями, сочетание закономерностей и случайностей в их развитии и т.д.
Эффективность этой помощи зависит прежде всего от содержания социальной философии, степени ее проникновения в суть того или иного общества, происходящих в нем процессов. Именно глубина и широта ее суждений и концептуальных положений, эвристический характер многих из них, т.е. присущая им способность постигать тайны общественных явлений и их сложные взаимодействия, определяют теоретическое и методологическое значение социальной философии. Это ее значение обнаруживается при использовании ее положений в решении соответствующих проблем науки и практики.
Задача социальной философии состоит вовсе не в том, чтобы детально отразить все явления и процессы общественной жизни. Жизнь общества чрезвычайно богата различными событиями. Она весьма сложна многообразными связями между общественными явлениями, носящими динамичный и противоречивый характер. Все богатство и сложность общественной жизни не в состоянии выразить ни одна наука. Не ставит перед собой такой цели и социальная философия. Однако, воссоздавая ту или иную идеальную модель развития общества и его отдельных сторон, социальная философия способствует пониманию сущности различных общественных явлений, их места и роли в обществе, вскрывает наиболее значимые прямые и обратные связи между этими явлениями как элементами социальной системы. В конечном счете она воспроизводит целостную картину существования общества, вскрывает основные механизмы взаимодействия его сторон, тенденции и закономерности его развития.
В этом выражается основное содержание концепций многих традиционных и современных направлений и школ социальной философии. Желательно, конечно, чтобы содержание концепций социальной философии как можно более глубоко отражало реальные социальные процессы, что способствовало бы их более глубокому пониманию. Это важно не только для науки, но и для практики, точнее, для научного обоснования практической деятельности людей.
Необходимость этого постоянно напоминает о себе. Важно, чтобы развитие общества шло не самотеком, а было бы более целенаправленным и осуществлялось в интересах всех людей. А для этого надо, в частности, чтобы их деятельность была как можно менее стихийной и как можно более сознательной, осмысленной ими на уровне понимания проблем всего общества. Это особенно важно для деятельности государственных органов, призванных целенаправленно организовывать практическое решение социальных проблем и тем самым находить оптимальные пути развития общества. Во всем мире люди стремятся к тому, чтобы более осмысленно, с учетом не только сиюминутных, но и долговременных интересов, решать проблемы своей общественной жизни, от чего зависит и решение их личных проблем. Немаловажно, чтобы они отчетливо осознавали как ближайшие, так и отдаленные последствия своей деятельности и могли бы изменить ее в собственных интересах.
В этом могут помочь соответствующие мировоззренческие и методологические положения социальной философии. Раскрывая общественное значение различных форм деятельности и их роль для самоутверждения человека в обществе, показывая характер самого общества, динамику и направленность его развития, социальная философия содействует тому, чтобы люди осознавали ближайшие и отдаленные последствия своих действий для них самих и других людей, социальных групп и, возможно, для всего общества. В этом заключается одно из проявлений прогностической функции социальной философии, которая нередко помогает предвидеть тенденции развития социальных процессов и сознательно прогнозировать их.
Итак, можно говорить о мировоззренческой, теоретической, методологической и прогностической функциях социальной философии. Ее мировоззренческая функция заключается в том, что она формирует у человека общий взгляд на социальный мир, на существование и развитие общества, определенным образом решает вопросы о соотношении бытия людей, материальных условий их жизни и их сознания, о месте и назначении человека в обществе, цели и смысле его жизни и т.д. Все эти проблемы ставятся и решаются в рамках различных школ материалистической, идеалистической и религиозной философии.
Теоретическая функция социальной философии состоит в том, что она позволяет проникнуть в глубь социальных процессов и судить о них на уровне теории, т.е. системы взглядов об их сущности, содержании и направлении развития. На данном теоретическом уровне может идти речь о тенденциях и закономерностях развития общественных явлений и общества в целом.
Со всем этим связана методологическая функция социальной философии, заключающаяся в применении ее положений при исследовании отдельных явлений и процессов общественной жизни, изучаемых теми или иными общественными науками. В этом случае положения социальной философии играют роль методологии в исследованиях, осуществляемых в области исторических, социологических, юридических, экономических, психологических и других наук.
Наконец, прогностическая функция социальной философии состоит в том, что ее положения способствуют предвидению тенденций развития общества, его отдельных сторон, возможные ближайшие и отдаленные последствия деятельности людей, содержание которой, собственно, определяет содержание общественного развития. На основе такого предвидения становится возможным строить прогнозы развития тех или иных социальных явлений и всего общества.
Указанные функции социальной философии проявляются в развитии сознания каждого человека, если он овладевает философским мировоззрением, теорией и методологией философского мышления. В этом случае он приобретает способность мыслить системно, диалектически, рассматривать общественные явления в их взаимодействии, изменении и развитии. В результате формируется определенная методологическая дисциплина мышления, делающая его строго логическим и четким, что является показателем культуры мышления.
Все это не исключает, а скорее предполагает развитие у человека способности мыслить творчески, нестандартно, преодолевая разного рода стереотипы, односторонность и догматизм, мыслить в тесной связи с жизнью, воспроизводя всю ее сложность и противоречивость. Логическое творческое мышление становится действенным средством познания общественных явлений и решения практических задач жизнедеятельности людей и всего общества.
В настоящее время при анализе явлений общественной жизни применяются так называемые конкретные социологические исследования. К ним прибегают при изучении экономических, социально-бытовых, политических и других явлений и процессов. Другими словами, их применение может быть универсальным, как и применение положений социальной философии. В то же время между ними имеются существенные различия. Главное из них заключается в том, что социальная философия способна осмыслить происходящие в обществе процессы более глубоко, яснее понять внутреннюю логику их развития и многообразные формы их проявления, чем это позволяют взятые сами по себе данные конкретных социологических исследований, которые чаще всего содержат информацию лишь о внешней стороне социальных явлений и процессов. К тому же более глубоко могут быть истолкованы результаты самих конкретных социологических исследований, которые в рамках социальной философии получают системное обоснование.
При этом, если социальная философия, действительно, придерживается научных основ при анализе и объяснении происходящих в обществе процессов, она исходит из соответствующих принципов. К ним можно отнести:
• подход к обществу как к целостной социальной системе, все элементы которой находятся между собой во взаимосвязи и взаимозависимости; при этом особое значение придается причинно-следственным и закономерным связям, анализ которых составляет основное содержание социального детерминизма как теоретического и методологического принципа исследования социальных явлений, ориентирующего на всесторонний учет существующих между ними причинно-следственных и закономерных связей и отношений;
• рассмотрение всех общественных явлений и процессов в их постоянной динамике, т.е. в движении, изменении и развитии; это есть принцип историзма, требующий анализа любых социальных явлений в исторически развивающемся социальном контексте, т.е. в системе их развивающихся и изменяющихся связей с другими общественными явлениями, вместе с которыми и под влиянием которых развиваются и данные явления. Это значит, что при анализе социальных явлений нельзя искусственно вырывать их из исторического контекста, т.е. той системы обстоятельств, в которой происходило или происходит их развитие, чтобы не получить поверхностных, а то и ложных выводов об их сути и социальном значении;
• нахождение и анализ тех социальных противоречий, которые определяют суть и источник развития данных общественных явлений и процессов;
• рассмотрение последних в их исторической преемственности с учетом того, что действительно устарело и играет ныне консервативную, а то и откровенно реакционную роль, а что продолжает жить, сохраняет свое значение и дает возможность обществу развиваться по пути цивилизации и прогресса;
• все это выражается в принципе перехода от абстрактного к конкретному в анализе развития общества, отдельных социальных явлений, исторического процесса в целом; данный принцип, обоснованный в рамках диалектического метода, не потерял своей актуальности и значения по сей день.
Таковы вкратце положения социальной философии, характеризующие ее предмет, функции и принципы исследования социальных явлений, а также ее теоретическое и методологическое значение для других общественных наук, изучающих различные стороны жизни общества, для анализа практической деятельности людей и их общественных отношений.
продолжение
--PAGE_BREAK--И вновь о сущности человека
Каган М. С.
Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сб. статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б.В., Солонина Ю.Н., Парцвания В.В. Издательство «Петрополис», Санкт-Петербург, 2001. С.48-67
[48]
Уже не раз высказывалась мысль, что лидерство в сфере познания мира, переходящее исторически от изучения одной области бытия к изучению другой — от математике к физике, от физике к химии, от химии к биологии, от биологии к социологии — в наступившем ХХ1 веке должно перейти к познанию человеком самого себя — самого сложного объекта, изо всех, нам известных. Самого сложного по двум причинам. Во-первых, потому, что все природные объекты качественно одномерны — они принадлежат природной материи, на каком бы уровне (микромира, макромира, мегамира, или неорганическом и органическом, или растительном и животном) она ни изучалась, все социальные объекты качественно двухмерны — они общественны по своему содержанию и культурны по их форме, т.е. по тому, как они организованы целенаправленной человеческой деятельностью (государство, суд, университет, банк и т.п. формы существования социальной материи), человек же принадлежит одновременно и органично трем мирам — природе, обществу и культуре, причем их соотношение и взаимодействие не стабильны, но непрерывно меняются, и в филогенезе, и в онтогенезе. Во-вторых, человек является единственным системным объектом, общие, родовые свойства которого в такой мере меняются на уровне особенного (макрогруппового и микрогруппового) и на уровне единичного (здесь возникает личность как неповторимая уникальность), что его познание не может абстрагироваться от того, что происходит с ним на этих уровнях. Между тем, научное и вообще теоретическое познание не приспособлено к тому, чтобы познавать уникальное…
[49]
I
С этой точки зрения становится логичным исторический ход познавательной деятельности: от выявления закономерностей наиболее общих и потому наиболее простых — математических — к познанию все более и более сложных систем, высшей из которых является сам человек в его личностном бытии. Правда, тут «на выручку» науке и философии приходит искусство, которому его образная природа позволяет раскрывать общее в единичном, но великие достижения художественного познания на этом пути не мешают теоретической мысли — например, так, как это делает историческая наука, литературоведение и искусствознание — проникать в глубины индивидуально неповторимых духовной жизни, поведения и деятельности личности. И логика развития познавательных способностей человека объясняет возможность решения такой задачи, превращение же этой возможности в действительность и выход человекознания на авансцену культуры, порождается уже не внутренними, а внешними причинами — практическими нуждами общества в познании личности. А такая нужда возникает в ХХI веке.
Она объясняется тем, что впервые в истории от человеческой личности начинает зависеть судьба человечества! Ибо достигнутый сейчас, еще недавно казавшийся плодом изощренной фантазии романистов и кинематографистов, уровень научно-технического и технологического прогресса, привел жителей планеты Земля к такому конфликту с силами природы, который грозит гибелью или вырождением всего человеческого рода. Вопрос: «Что делать?», постановка которого еще недавно считалась отличительной чертой русской интеллигенции, сегодня осознается во всем цивилизованном мире как главный для ориентации практической деятельности землян. Однако он до сих пор не находит своего решения — не находит потому, что уникальность личность все еще остается востребованной только в личной жизни и в искусстве, то есть за пределами материального производства. Джин научно-технико-технологического прогресса, выпущенный из бутылки культуры в середине прошедшего тысячелетия, имеет дело с имперсональными качествами человека, с массовидным и усередненным — поэтому в наши дни люди вытесняются из производства машинами, и даже игра, еще не так давно воспринимавшаяся как сфера свободы, попала под власть компьютеров…
[50]
И вместе с тем — такова уж парадоксальная логика истории — чем более последовательно вытесняется человек из области производства и даже управления, тем более значительной оказывается роль личности в общем движении человечества, и именно она выдвигается в центр внимания познавательной деятельности общества! Ибо все яснее становится — решение всех задач бытия человека в мире зависит ныне от него самого, от его способности обуздать свою неутолимую страсть к познанию бытия и столь же неуемную страсть к совершенствованию технических способов ее себе подчинения. Ибо никакими внешними, силовыми средствами общество не может остановить развитие науки и техники, гонку вооружений, расширяющееся отравление химикатами земли, воды и воздуха, распространение достижений генной инженерии с растений и животных на человека — развитие научного познания и технического воплощения добываемой им информации имеет свою внутреннюю логику, логику самодвижения. Как ни велики были силы мифологического сознания, церкви, инквизиции, тщетными оказались все попытки подчинить себе этот процесс, и в конечном счете религии приходилось признавать научные концепции мироздания, антропогенеза, анатомо-физиологического строения человека. История показала и неспособность политической власти в мощных тоталитарных государствах прервать развитие генетики, кибернетики, социологии… Остается поэтому рассчитывать лишь на те силы самого человека, которые И. Кант назвал его «практическим разумом» и которые оставались во всей прошедшей его истории весьма слабо реализованными, потому что двигал развитием «теоретический разум», то есть научное познание, а не нравственное сознание. Ныне же выяснилось, что «теоретический разум» привел человечество к такому конфликту с природой, разрешить который способен лишь «практический разум», призванный решать уже не частные проблемы человеческих отношений, а глобальную, как принято сейчас говорить, проблему выживания человечества.
А это означает, что радикально меняются взаимоотношения обоих «разумов» — то есть познавательной деятельности человека и его ценностного сознания, конкретнее — той его светской формы, какой является нравственная регуляция поведения, а значит меняются и взаимоотношения нравственных критериев практической деятельности и самой этой, преобразующей бытие, практики. Понять суть этих изменений — значит направить познание на выяснение того, что представляет собой человек. Потому что приходится повторить заключе-
[51]
ние М. Хайдеггера, сделанное пол века тому назад: мы знаем сегодня о человеке во много раз больше, чем знали о нем в прошлом веке, но единственное, чего мы не знаем — это что такое человек.
Чем можно объяснить такую парадоксальную ситуацию?
продолжение
--PAGE_BREAK--II
Прежде всего, общими закономерностями развития познавательной деятельности, ибо история человекознания развивалась в полном соответствии с изменениями общей структуры научной мысли и ее философско-антропологическими обобщениями.
Начиналась эта история с донаучной и дофилософской — мифологической — ее стадии: при всех различиях между мифологиями разных народов общим для них было отождествление человека с животными; оно выразилось наглядно и со свойственной первобытным народам наивностью в зримых образах полу-людей, полу-животных, типа кентавра, сфинкса, русалки, а в излагавших мифологические представления волшебных сказках в описании взаимных превращений человека и зверя, человека и растения и даже предметов неживой природы — камня, земли, воды…
Вторым этапом развития самосознания человека стало его религиозное самоосмысление как «Божьей твари», Homo Dei, отличающейся от всех других Его творений только тем, что в это свое детище он вложил душу. Это «только» таило в себе, однако, драматическую проблему, ставшую «головной болью» всей истории теологической мысли — проблему ценностного, а значит и поведенческого, соотнесения души и тела, то есть природной, биологической, животной, основы его бытия — звериной в конечном счете, ибо она побуждает человека жить убийством других животных, более того, своих сородичей, на что ни одно животное неспособно! — и противостоящей телу своими потребностями, вплоть до способности к его уничтожению, самоубийству, духовной энергии. Разные религии по-разному истолковывали эту удивительную двойственность человека — от изобретения христианством противостоящего Богу Дьявола, на которого была возложена ответственность за «грехопадение» первых людей, до буддийского обожествления соития и саморастворения человека в природе, хотя в обоих случаях идеальной формой его бытия провозглашалось монашеское отъединение истово верующего от других людей, от преобразующего природу труда и общественных связей.
[52]
Поскольку все же только дискриминируемое тело способно обеспечивать саму жизнь индивида и воспроизводить род людской, спиритуалистическое сознание вынуждено признавать его права: «трудитесь в поте лица» для добывания средств существования, сказано в Священном писании, и того, кто исполняет этот завет, теологи назвали Homo faber (Человек делающий, работающий, созидающий), и там же содержится призыв: «плодитесь и размножайтесь» (хотя зачатие Иисуса Христа все же объявлено «непорочным», то есть осуществленным Святым Духом, ибо христианский Бог бестелесен и потому неспособен на легкомысленное поведение, подобное похождениям Зевса, или на сексуальные игры героев буддийских мифов). Уместно сразу же заметить, что при всем отличии учения З. Фрейда от иудейско-христианской мифологии, трактовка человека как предмета противоборства природного либидо и культурных табу оставалась в пределах этого религиозного дуализма.
«Культурная революция», произведенная Возрождением на уровне светского сознания и Реформацией на уровне сознания религиозного, открыла перед антропологической мыслью возможность демистифицированного в обоих случаях осмысления сущности человека: в первом случае возможность эта была реализована рационалистически — на пути от Декартова Cogito к Линнееву Homo sapiens’у, с удвоением в ХХ веке этой рационалистической редукции духа в понятии Homo sapiens sapiens —, во втором, в осуществленной протестантизмом этической редукции — в сведении «Святого Духа» к духовности человека; подобная редукция оказалась возможной и на почве православия — я имею в виду Толстовское сведение Бога к чисто нравственному чувству — любви человека к человеку.
Два великих открытия, сделанные в интересующем нас отношении в Х1Х столетии Ч. Дарвином и К. Марксом, породили соответствующие воззрения на природу Человека — ее выведение из биологической основы антропогенеза, и ее выведение из общественных сил социогенеза. Позитивистская редукция не могла, разумеется, проводиться в полной мере, ибо до каких бы пределов ни доходило признание общности человека и животных и в каких бы отношениях его ни обнаруживали — в сексуальных потребностях, в «исследовательской деятельности», в формах общения, в игре, в обрядах, в альтруистическом поведении, даже в социальной организации коллективной жизни (концепция так называемой «социобиологии»), очевидно качественное отличие человеческого бытия от существования животных — вы-
[53]
ражение «человек — зверь» могло быть метафорой писателя, но не формулой ученого; все же суть позитивистской редукции состоит в том, что социокультурные и потому ненаследуемые качества человека — поведенческие, психологические, духовные, нравственные и эстетические — приравниваются к внешне на них похожим, но сущностно иным, биофизиологическим и потому генетически транслируемым, качествам животного. Это значит, что некорректны такие понятия как упомянутая «социобиология», или «зоосемиотика», или идущая еще из ХIХ века «физиологическая эстетика», ибо они стирают качественную грань между человеком и его животными предками, да и нынешними «братьями меньшими».
Что касается определения сущности человека как чисто социальной, то оно хорошо известно по советской философии. Считая, что они исходят из взглядов К. Маркса, который в «Тезисах о Фейербахе» будто бы определил человека — а нередко ничтоже сумняшеся заменяли тут «человека» «личностью»! — как «совокупность всех общественных отношений», наши философы отождествляли человека и общество (один из этих ортодоксов попросту ставил после понятия «человек» в скобках «общество»); однако — мне уже не раз приходилось обращать на это внимание — в данном тезисе К. Маркс говорил не о «человеке», а о «сущности человека», а другие его философские рукописи этого же времени свидетельствуют о том, что он строго различал содержание категорий «сущность» и «существование». Неудивительно поэтому, что содержащееся там общее определение человека повторяло аристотелево: «общественное животное»; о принципиальном различении человека и общества говорит и такое суждение К. Маркса: «…как само общество производит человека как человека, так и он производит общество».
Понимая неправомерность игнорирования биологической основы бытия человека, заключавшегося в признании его «общественной сущности», но не решаясь полемизировать с классиком, В.П. Тугаринов предложил такой выход из положения как различение понятий «природа» человека и его «сущность»: последняя, соглашался он с К. Марксом, чисто социальна, а первая двустороння — биосоциальна. Но это было мнимым решением проблемы, ибо сохраняло признание неравноценности этих сторон человеческого бытия: выходит, что биологическая основа жизни человека — то, что отличает живое от мертвого, а у индивида предстает как его уникальная анатомическая, физиологическая, нейродинамическая и психологическая структура — исключается из его сущностных качеств!
[54]
Неудивительно, что философско-антропологическая мысль продолжала в ХХ веке поиски «тайны» человеческого бытия. Хотя З. Фрейд, а затем этологи, подобно К. Лоренцу и Е.О. Уилсону, а в нашей стране генетики В.П. Эфроимсон и Н.П. Дубинин, ведомые своими профессиональными интересами, показывали значение биологической основы бытия человека в его сознании и поведении, философы в большинстве случаев сохраняли воспитанное христианством высокомерное провозглашение человеком себя «царем природы» и соответственно стыдливость за его «низкое» происхождение; поэтому продолжавшийся поиск его сущности осуществлялся за пределами его биологических качеств, в той или иной форме его культурной деятельности — от игровой — Homo ludens — дo речевой — Homo loquens, и от эстетической — Homo aesteticus — до экономической — Homo oekonomikus. Примечательно и то, что во всех этих дефинициях проявлялось убеждение в возможности найти сущность человека в какой-то одной форме его деятельности — характерная примета досистемной стадии научного мышления…
Освоение системного подхода и его первые опыты его применения, осуществленные автором этих строк в начале 70-х годов, привели его к необходимости преодолеть однобокость дефиниций сущности человека, как и искусства, и культуры, и в монографическом исследовании «Человеческая деятельность» было предложено синтезирующее определение: Homo agens — «Человек действующий». Однако спустя четверть века я должен признать, что такая дефиниция верна лишь как функциональная характеристика человека, но не субстанциальная, тогда как ответ на вопрос: «Что есть человек?», то есть его исходная онтологическая характеристика, требует определения строения его бытия, которое и обусловливает характер его функционирования, а значит и то, как его бытийная сущность проявляется во всех масштабных «срезах» его реального существования — родовом, социально-историческом и индивидуально-биографическом. Кратко сформулирую результаты онтологического подхода к решению проблемы, обстоятельно изложенные мной в книге «Философия культуры».
Сущность человека определяется его местом в системе бытия. Система эта образуется исторически, возникая на природной основе — этой первой форме бытия — и на новой, сверхприродной его форме — человеческом обществе, которое радикально отличается от биологического уровня жизни природы тем, что утратило генетический способ передачи поведенческой информации; взамен этого механизма
[55]
наследования программ поведения в обществе сложился другой способ наследования — культура, передающая накапливаемый опыт деятельности людей от поколения к поколению и от вида к индивиду. Происходит это с помощью опредмечивания вырабатываемых в жизненном процессе человеческих потребностей и способностей, знаний и умений, ценностей и идеалов, то есть создания искусственной — предметной — среды, «второй природы», по старинному образному выражению, которая отчуждает содержание духовной жизни людей от их психики, объективируя субъективное благодаря материализации духовного; тем самым культура изымает плоды человеческой деятельности из властвующего над людьми и безжалостного к ним течения времени, делая их практически бессмертными. А сохраняясь в веках, предметы эти делают возможным их распредмечивание, то есть усвоение каждым новым поколением аккумулированного в них опыта предков, и одновременно его совершенствование, развитие (или разрушение) в собственной деятельности, поскольку она не кодируется генетически, как у животных, а осуществляется на основе свободы.
Таким образом, если культура является третьей формой бытия, отличной и от природной, и от общественной его форм, то бытие человека отличается от всех трех тем, что оно их синтезирует, делая человека био-социо-культурным существом; на языке теории систем эта форма бытия определяется как сверхсложная система, развивающаяся — и на родовом, и на групповом, и на индивидуальном уровнях ее существования — благодаря способности самоуправления, саморегуляции, то есть отчасти осознаваемом, отчасти бессознательном, выборе оптимальных форм поведения и деятельности. Выбор этот осуществляется по синергетическим законам взаимопревращения упорядоченности и хаоса, в котором нелинейно протекает испытание разных траекторий дальнейшего движения, пока сила притяжения будущего (так называемый «аттрактор») не определит, какая из них оптимальна для формирования более высокого типа упорядоченности данной системы.
Отсюда следует, что многообразие индивидуальных модификаций бытия человека и его динамика в филогенезе и онтогенезе определяются способным к широкому варьированию соотношению его «сущностных сил» (К. Маркс) — биологической, социальной и культурной — как трех «переменных», изменение удельных весов которых и характера их взаимодействия приводит к изменению качественного состояния целостной системы — человек.
[56]
продолжение
--PAGE_BREAK--