К.Г.Юнг о перспективах интеграции культурных традиций Востока и Запада
Западный процесс развития, который начался с первобытного состояния, был внезапно прерван вторжением психологии и духовности культуры значительно более высокого уровня. Наша ситуация не была столь драматична, как ситуация, в которой оказались негры или полинезийцы, столкнувшиеся с несравненно более развитой цивилизацией белого человека. Однако, по сути, обе ситуации были идентичны.
К.Юнг “Чему может научить нас Индия”
Приведенный эпиграф взят из цикла работ Карла Густава Юнга, посвященного осмыслению феномена разнообразия форм самосознаниячеловеческой культуры в лице двух ее ветвей – фаустовского типа западной культуры и ментальной культурны Востока, ориентированной на приоритет духовных практик и сохранение чувственной и витальной стилистики жизни. Эта тема является одной из сквозных и значимых тем его философского творчества, взращенных опытомпсихолога и аналитика состояний человеческой души. В известной степени она объективирует этот опыт и заставляет взглянуть на проявления человеческого духа свободнее, чем это позволено рамками профессионализма, становящимися при определенных условиях узкими для целей познания смысла бытия человека. Несомненно, что Карл Густав Юнг был и остается одним из гениев психологии как научной формы познания человека. Профессиональный взгляд и опыт психолога на становление и развитие человеческой культуры заставляет его видеть и понимать условность имеющихся знаковых границ и особенностей, дифференцирующих и разделяющих указанные типы культуры. Вместе с тем, опыт психотерапевта заставляет его осмыслять суть различий культурных традиций Запада и Востока в ключе психологических проблем европейского человека и подчинить исследования соотношений сознательного и бессознательного вечной теме рациональности как принципусамоограничения духав западноевропейской культуре и необходимости “расширения сознания европейца за пределы слишком узкого, ограниченного и склонного к тирании интеллекта”1. В решении проблем и оценок перспектив интеграции культурных традиций Востока и Запада такая позиция немецкого психолога как нельзя лучше отвечает задачам созданной им аналитической психологии, постольку, поскольку в противоположность “академической” науке аналитическая психология выполняет функцию науки прикладной.
Основным лейтмотивом явного сопоставления и скрытых в тексте оценок путей и перспектив интеграции культурных традиций Востока и Запада является для К.Г.Юнга глубинный анализ просматривающихся, — на уровне менталитета и образа жизни европейцев, — результатов сложившегося отношения к психологической ценности psyche,или коллективного бессознательного. Собственно говоря, все психологически значимое тождество и различие основных компонентов культурных традиций Востока и Запада, по К.Г.Юнгу, объяснимы именно в свете самоценности psycheкак общей основы целеустремленности и творчества, свойственных человеческому роду.
Обосновывая возможность такого подхода к объяснению сложившегося в мире разнообразия форм самосознания человеческой культуры и отыскивая психологические корни этого феномена, К.Юнг специально обращает внимание на взаимосоответствие наших представлений об общности физической конституции человеческого рода и психической праосновы существования и развития культурных форм человеческой жизни: “Как человеческое тело имеет – независимо от всяких расовых отличий – одинаковую анатомию, так же имеет и общую основу, независимо от всех различий культуры и сознания. … Эта бессознательная psyche,общая для всего человеческого рода, состоит не только из содержания, но также из скрытых склонностей к определенным общим реакциям”2.
Признание значимости и ценности psycheдает возможность проанализировать, прежде всего, не только формы, но и сюжеты развития сознания и самосознания, характерные для того или иного типа культуры, выявить их различия и определить возможные пути понимания особенностей каждого из них. Рассматриваемые под таким углом зрения, культурные традиции становятся объяснимы в психологическом ключе и – одновременно — избавлены от узости естественнонаучных понятий, метафизических или религиозных экспликаций и к ним, соответственно, может быть применена точка зрения гуманитарных наук.
Сам К.Г.Юнг с отчетливой ясностью формулирует эту установку своих попыток представить психологическое обоснование тождества и различия культурных традиций Востока иЗапада, не закрывая глаза на трудности, обусловленные историческими, философскими и религиозными особенностями каждого типа культуры. “Мне казалось важным, — пишет К.Г.Юнг, — акцентировать внимание прежде всего на соответствии психического опыта и символики Востока духовному опыту Запада. С помощью таких аналогий открывается возможность познания восточного менталитета изнутри, причем без того, чтобы жертвовать нашей собственной природой, а значит, без риска оказаться оторванным от своих корней. Это не некое подобие интеллектуального “телескопа” или “микроскопа”, предлагающего нам образ, заведомо нас не интересующий, потому что он ни в чем не соприкасается с нами. Это атмосфера страданий, исканий и усилий, общая для всех цивилизованных людей. Это мучительная попытка стать сознательным, попытка, на которую природа обрекла человечество и которая объединяет общей задачей самые различные культуры”3.
Очевидно, что такой подход изменяет привычный и стандартный для европейского самосознания взгляд на потенциал сопоставления культурных традиций Востока и Запада. Сложившийся в эпоху успехов колониальной политики европейских стран, этот взгляд оценивал культурные традиции не только в качестве устоявшихся навыков мышления и поведения, но и в качестве конкурентного принципа, способного обеспечивать военное, политическое и экономическое превосходство. К.Г.Юнг, со своей стороны, оставляет в стороне вопросы анализа социально-исторических иллюстраций такого положения вещей. Тем не менее, он подробно останавливается на их результатах, отразившихся в особенностях менталитета и типичных установках европейцев, полагающихся на превосходство метафизических достижений западноевропейского ratio4как наиболееполноценного воплощения идеи Бога, демонстрирующих пренебрежение психологическими явлениями и упрекающих всякого, кто посягает на незыблемость авторитета и продуктивность западноевропейской традиции рациональности. А результаты эти – с точки зрения К.Г.Юнга не только как психолога, но и как врача-психотерапевта, неутешительны – они характеризуются неврастенией, маниями, утратой целостности личности, дезинтеграцией сознания, ложной идентификацией или персонификацией бессознательных реакций5. Потребность в распознавании действительных причин этих и других личностных нарушений, с которыми ему приходилось сталкиваться в своей врачебной практике, заставляет К.Г.Юнга, уже как психолога, обратить внимание на трансмиссию идеи Бога в европейской социальной и культурной традиции и подчеркнуть, что убеждение в том, что ratioсуть ее наиболее полноценное воплощение есть убеждение, не выдерживающее психологически значимой критики.
“Люди, которые считают, что идея Бога профанируется, когда ее понимают как нечто сопряженное с psyche, как движущую силу psyche или как “автономную систему”, — отмечает К.Г.Юнг, — могут быть настолько охвачены неукротимыми эмоциями или невротическими состояниями психики, что и воля, и вся их жизненная философия могут оказаться совершенно несостоятельными. … Это мнение, продолжает далее ученый, — так же высокомерно, как и “метафизическое” утверждение, которое, переступая через человеческие ограничения, пытается приписать божеству, остающемуся вне сферы достижения нашего опыта, управление нашими психическими состояниями. … Мне кажется, намного разумнее было признать psycheтакой же значимой, как и эмпирический мир, признать, что она – так же “реальна”. Представляется, что psyche– это тот мир, в котором существует Эго. Вероятно, — продолжает далее не без иронии К.Г.Юнг, — встречаются и такие рыбы, которые верят, что вмещают в себя море. Мы должны избавиться от этой распространенной у нас иллюзии, если хотим рассматривать метафизические высказывания с точки зрения психологии”6.
Таким образом, то или иное решение вопроса о самоценности psycheкак общей основы целеустремленности и творчества, свойственных человеческому роду, есть основа интеллектуального позиционирования потенциала и перспектив интеграции культурных традиций Востока и Запада. При этом К.Г.Юнг специально подчеркивает необходимость дезавуировать нигилистическое отношение к реальности psycheкак своего рода идеологему, частично ответственную за непрерывное развитие западного интеллекта и воли и оправдывающую Бытие Божие в качестве “гипотезы, которую можно интеллектуально проработать, подтвердить или опровергнуть”, но не более того. Для К.Г.Юнга очевидно, что такое предельное сужение значимых для личностного бытия мысле-образов Бытия Божия может обернуться катастрофой для европейского человека в том смысле, что обеспечивает для западноевропейской культурной традиции постоянно присутствующую ретроспективу язычества, в котором Слово, кроме логических и последовательно вытесняющих явления бессознательного, еще не имеет никаких иных референций7.
Если рассматривать нигилистическое отношение к реальности psycheкак основополагающий момент интеллектуального позиционирования тождества и различия культурных традиций Запада и Востока, то перспективы интеграции представляются сомнительными, поскольку существует опасность остановиться на различении и сопоставлении только лишь сознательной и явной части psyche,исключая все остальное, частично скрытое, потенциально творческое и отвечающее потребностям в поисках образных выражений духовной сущности человека. Прямолинейность таких сопоставлений, несомненно, имеет и свои социокультурные экспликации. Она способна ограничить художественное пространство и образность социокультурных взаимодействий, оставляя в стороне представление о культуре как символической форме одновременного бытия и общения людей различных поколений и разных культурных традиций. Собственно говоря, только в этом смысле расширение или освобождение сознания и самосознания культуры объективно востребует диалога, межкультурной коммуникации и толерантности как психологического выражения таких взаимоотношений с окружающим миром, при которых уже невозможна эмоциональная или моральная заангажированность8, но присутствует заинтересованность и открытость взаимопонимания. “Проблема состоит в том, — пишет К.Г.Юнг, — чтобы сказать “да” самому себе, признать свое “Я” самой значительной задачей; но проблема и в том, чтобы осознавать все, что совершается и неустанно наблюдать за происходящим со всеми вызывающими подозрение аспектами”9. --PAGE_BREAK--
Другими словами, ограничение реальности psycheсферой развитого и рафинированного сознания ограничивает и во многом искажает чувственную природу человека в ее инстинктивной естественности и способности к пластичной выразительности, разделяя и даже разъединяя физические и духовные аспекты жизни с целью приобретения абстрактного знания. Преодоление такой, по сути дела, нигилистической в отношении целостности человеческого бытия, установки является условием сохранения ценностей культуры и становится опытом приспособления к изменяющимся социокультурным условиям человеческого бытия. Исходя из этого, представляется возможным сопряжение наиболее ценных, этически и эстетически значимых фактов и событий художественного творчества, обращенных, в конце концов, к поддержке культурного единства мира при сохранении его стилистического многообразия.
В противоположность нигилизму подражаниедуховному опыту Востока для европейской культуры также не несет в себе, по мнению К.Г.Юнга, перспектив интеграции и развития культурных традиций. Наоборот, опираясь на свой опыт психолога и аналитика, она подчеркивает, что “если бы нам удалось развить еще одну или даже две психические функции до уровня интеллекта, Запад мог бы надеяться, что превзойдет Восток в значительной степени. Поэтому грустно становится, — продолжает далее К.Г.Юнг, — когда европеец разочаровывается в собственной природе и имитирует Восток или “присваивает” его себе тем или иным образом. Его возможности были бы намного большими, если бы он оставался верным себе и из собственной природы создал бы все то, что из своей внутренней сущности произвел на свет Восток на протяжении веков”10.
Поразительно то, что такая позиция ученого заставляет его обращаться к христианской традиции европейской культуры как исторически и социально сложившему резерву культурных ценностей, игнорирование которых приводит к неустойчивости и прерывности европейского культурного развития. “Подражание, — отмечает К.Г.Юнг, — всегда создает неустойчивую ситуацию, которая в каждую секунду может быть разрушена бессознательным. … Эта необходимость посвятить бессознательному соответствующее количество внимания, безусловно, находится в противоречии с западным – и особенно протестантским — культом сознания. Впрочем, — продолжает ученый, — хотя новое всегда кажется врагом старого, каждый, кто обладает желанием глубже понять, обнаружит, что новая интеграция никогда не наступит, если мы не будем со всей серьезностью использовать усвоенные нами христианские ценности”11.
Таким образом, сам факт существования различий в отношении к психологической ценности psycheслужит основанием для понимания всей сложности проблемы интеграции культурных традиций Запада и Востока, и такая возможность просматривается прежде всего в плоскости сохранения верности истокам христианской культуры и своей культурной идентичности, а также творческой определенности при обращении к ценностям иных культурных традиций. Понимание в этом смысле есть трудный путь цивилизации, сознательно сохраняющей и сберегающей свое культурное достояние.
С другой стороны, утверждение, что реальность psycheне исчерпывается признанием самоценности только сознательной, явной и интеллектуально рафинированной ее части, что эта реальность содержит чувства, эмоции, образы и символы бессознательного как проекции форм, взятых из опыта органической, социальной или исторической жизни, саму интеграцию культурных традиций позиционирует как проект развития ценностно-ориентированных социальных действий.