БЕЛОРУСКИЙГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФАКУЛЬТЕТПРИКЛАДНОЙ МАТЕМАТИКИ И ИНФОРМАТИКИ
Герберт Маркузе
”Одномерный человек”
Реферат
Студента4-го курса
КарпукаМихаила
2004
Содержание
TOC o «1-3» h z u Введение. PAGEREF _Toc91161823 h 3
Обавторе. PAGEREF _Toc91161824 h 4
Основныеидеи. PAGEREF _Toc91161825 h 5
Модельодномерного общества. PAGEREF _Toc91161826 h 5
Параличкритики: общество без оппозиции. PAGEREF _Toc91161827 h 7
«Умиротворениесуществования». PAGEREF _Toc91161828 h 9
Необходимостьреволюции. PAGEREF _Toc91161829 h 10
Заключение. PAGEREF _Toc91161830 h 12
Литература. PAGEREF _Toc91161831 h 13
Введение
Одно из направлений вразвитии современной социологической теории — леворадикальная социология. Ееосновой является идея об исчерпании движущих сил развития индустриальногообщества и необходимости ради-кальных перемен. Леворадикальная социологияпредставлена Франкфуртской школой, одним из лидеров которой является Г.Маркузе(Фрейдо-марксизм).
Герберт Маркузе(1898-1979) “Одномерный человек” —полагал, что в результате действия государства истоящих за ним господствующих классов через средства массовой информациинамеренно формируется одномерное видение мира: ориентация на абсолютную эффективностьпроизводства, ориентация на искусственное создание развращающих людейпотребностей, представление о тождественности технологического и духовногоразвития общества. В результате пролетариат перестал быть революционным классом,интегрировавшись в привычную систему ценностей, а общество утратило возможностиразвития. Тотальное отрицание индустриального общества возможно путем “революции в сознании”, составной частьюкоторой является сексуальная революция. Носителями революции сознания являютсяте, кто обладает двумерным мышлением: интеллигенция, служащие, опирающиеся нанищие массы третьего мира, национальные и религиозные меньшинства.
Об авторе
Маркузе (Marcuse) Герберт(1898-1979), немецко-американский философ и социолог. Наряду с Т. Адорно и М.Хоркхаймером — один из основателей Франкфуртского института социальныхисследований. С 1917г. — социал-демократ; после убийства Р. Люксембург и К.Либкнехта вышел из социал-демократической партии. В 1919-22гг. в Берлине иФрейбурге изучал философию. Ученик Хайдеггера. В 1933 эмигрировал в Швейцарию. С1934 — в США.
Вгоды второй мировой войны (1939—1945) работал в информационных органахамериканской разведки, выступал с антифашистскими статьями. В 50-х годах — «эксперт»Русского института при Колумбийском и Русского центра при Гарвардскомуниверситетах. Профессор Брандейского (1954—1965) и Калифорнийского (с 1965)университетов.
Формированиевзглядов Маркузе происходило под влиянием идей М. Хайдеггера и особенно Г.Гегеля и З. Фрейда. Вместе с тем, проявляя неизменный интерес к учению К.Маркса, Маркузе широко использует его категории и некоторые идеи, интерпретируяих часто в духе современной буржуазной философии и социологии.
С30-х гг. участвовал в разработке “критической теории”, направленной противкультуры индустриального общества (под которым понималось любое современноеразвитое цивилизованное общество), как несущей угрозу индивидуальной свободе.
Основные идеиМодель одномерного общества
Развитаяиндустриальная цивилизация — это царство комфортабельной, мирной, умеренной,демократической несвободы, свидетельствующей о техническом прогрессе. В самомделе, что может быть более рациональным, чем подавление индивидуальности впроцессе социально необходимых, хотя и причиняющих страдания видовдеятельности, или слияние индивидуальных предприятий в более эффективные ипроизводительные корпорации, или регулирование свободной конкуренции междутехнически по-разному вооруженными экономическими субъектами, или урезываниепрерогатив и национальных суверенных прав, препятствующих международнойорганизации ресурсов. И хотя то, что этот технологический порядок ведет также кполитическому и интеллектуальному координированию, может вызывать сожаление,такое развитие нельзя не признать перспективным.
Праваи свободы, игравшие роль жизненно важных факторов на ранних этапахиндустриального общества, утрачивают свое традиционное рациональное основание исодержание и при переходе этого общества на более высокую ступень сдают своипозиции. Свобода мысли, слова и совести — как и свободное предпринимательство,защите и развитию которого они служили, — первоначально выступали каккритические по своему существу идеи, предназначенные для вытеснения устаревшейматериальной и интеллектуальной культуры более продуктивной и рациональной. Но,претерпев институционализацию, они разделили судьбу общества и стали егосоставной частью. Результат уничтожил предпосылки.
Транспортныесредства и средства массовой коммуникации, предметы домашнего обихода, пища иодежда, неисчерпаемый выбор развлечений и информационная индустрия несут ссобой предписываемые отношения и привычки, устойчивые интеллектуальные иэмоциональные реакции, которые привязывают потребителей посредствомдоставляемого им большего или меньшего удовольствия к производителям и черезэтих последних — к целому. Продукты обладают внушающей и манипулирующей силой;они распространяют ложное сознание, снабженное иммунитетом против собственнойложности. И по мере того, как они становятся доступными для новых социальныхклассов, то воздействие на сознание, которое они оказывают, перестает бытьпросто рекламой; оно превращается в образ жизни. И это вовсе не плохой образжизни — он гораздо лучше прежнего, — но именно поэтому он становится на путикачественных перемен. Как следствие, возникает модель одномерного мышления и поведения, в которой идеи, побуждения ицели, трансцендирующие по своему содержанию утвердившийся универсум дискурса ипоступка, либо отторгаются, либо приводятся в соответствие с терминами этогоуниверсума, вписываются в рациональность данной системы и ее количественныхизмерений (its quantitative extension).
Одномерноемышление систематически насаждается изготовителями политики и их наместниками всредствах массовой информации. Универсум их дискурса внедряется посредствомсамодвижущихся гипотез, которые, непрерывно и планомерно повторяясь,превращаются в гипнотически действующие формулы и предписания. К примеру,«свободными» являются те институты, которые действуют (и приводятся вдействие) в Свободном Мире; остальные трансцендентные формы свободы поопределению записываются в разряд анархизма, коммунизма или пропаганды.Подобным образом всякие посягательства на частное предпринимательство, которыеисходят не от него самого (или правительственных решений), такие как системавсеобщего и всеохватывающего здравоохранения, или защита природы от чересчурактивной коммерциализации, или учреждение общественных услуг, чреватых ущербомдля частных прибылей, являются «социалистическими». Подобнаятоталитарная логика свершившихся фактов имеет свое соответствие на Востоке. Тамсвобода провозглашена образом жизни, установленным коммунистическим режимом, вто время как все остальные трансцендентные формы свободы объявляются либокапиталистическими, либо ревизионистскими, либо левым сектантством. И в том, ив другом лагере неоперационалистские идеи воспринимаются как подрывные иизгоняются из образа жизни, а всякое движение мысли упирается в барьеры,провозглашаемые границами самого Разума.Паралич критики: общество без оппозиции
Вданном случае критика развитого индустриального общества сталкивается сситуацией, которая, похоже, лишает ее всяких оснований. Технический прогресс,охвативший всю систему господства и координирования, создает формы жизни (ивласти), которые, по видимости, примиряют противостоящие системе силы, а наделе сметают или лишают почвы всякий протест во имя исторической перспективысвободы от тягостного труда и господства. Очевидно, что современное обществообладает способностью сдерживать качественные социальные перемены, вследствиекоторых могли бы утвердиться существенно новые институты, новое направлениепроизводственного процесса и новые формы человеческого существования. В этойспособности, вероятно, в наибольшей степени заключается исключительноедостижение развитого индустриального общества; общее одобрение Национальнойцели, двухпартийная политика, упадок плюрализма, сговор между Бизнесом и Трудомв рамках крепкого Государства свидетельствует о слиянии противоположностей, чтоявляется как результатом, так и предпосылкой этого достижения.
То,насколько изменилась основа критики, можно проиллюстрировать путем беглогосравнения начального этапа формирования теории индустриального общества ссовременным ее состоянием. В период своего зарождения в первой половинедевятнадцатого столетия критика индустриального общества, выработав первыеконцепции альтернатив, достигла конкретности в историческом опосредованиитеории и практики, ценностей и фактов, потребностей и задач. Это историческоеопосредование произошло в сознании и политических действиях двух крупнейшихпротивостоящих друг другу классов: буржуазии и пролетариата. Но, хотя вкапиталистическом мире они по-прежнему остаются основными классами, структура ифункции обоих настолько изменились в ходе капиталистического развития, что ониперестали быть агентами исторических преобразований. Всепобеждающий интерес всохранении и улучшении институционального status quo объединяет прежнихантагонистов в наиболее развитых странах современного общества. Что касаетсякоммунистического общества, то и там технический прогресс обеспечивает рост исплоченность в такой степени, что реалистичность понятия лишенной скачков эволюцииподавляет саму идею качественных перемен. В отсутствие явных агентов и силсоциальных перемен критика не находит почвы для соединения теории и практики,мысли и действия и, таким образом, вынуждена восходить на более высокий уровеньабстракции. Даже самый эмпирический анализ исторических альтернатив начинаетказаться нереалистичной спекуляцией, а подобные убеждения — делом личного (илигруппового) предпочтения.
Иоднако: опровергается ли этим теория? Перед лицом явно противоречивых фактовкритический анализ продолжает утверждать, что необходимость социальных переменне менее настоятельна, чем когда-либо прежде. Для кого? Ответ неизменен: дляобщества в целом и для каждого из его членов в отдельности. Союз растущейпроизводительности и усиливающейся разрушительности, балансирование на граниуничтожения, отказ от личной ответственности за мысль, надежду и страх в пользувласть предержащих, сохраняющаяся нищета перед лицом беспрецедентного богатстваявляют собой наиболее бесстрастный обвинительный приговор — даже в том случае,если они составляют лишь побочный продукт этого общества, а не его raisond'etre (рациональное основание (фр.)): сама его всеохватная рациональность,которая обусловливает его эффективность и разрастание, иррациональна.
Тотфакт, что подавляющее большинство населения принимает и вместе с темпринуждается к приятию этого общества, не делает последнее менееиррациональными и менее достойным порицания. Различие между истинным и ложнымсознанием, подлинными и ближайшими интересами еще не утеряло своего значения,но оно нуждается в подтверждении своей значимости. Люди должны осознать его инайти собственный путь от ложного сознания к истинному, от их ближайших к ихподлинным интересам. Это возможно, только если ими овладеет потребность в изменениисвоего образа жизни, отрицании позитивного, отказе — потребность, которуюсуществующее общество сумело подавить постольку, поскольку оно способно«предоставлять блага» во всем большем масштабе и использовать научноепокорение природы для научного порабощения человека.«Умиротворение существования»
Развитоеиндустриальное общество приближается к такой стадии, когда продвижение впередможет потребовать радикального изменения современного направления и организациипрогресса. Эта стадия будет достигнута, когда автоматизация материальногопроизводства (включая необходимые услуги) сделает возможным Удовлетворениепервостепенных потребностей и одновременное превращение времени, затрачиваемогона работу, в маргинальное время жизни. Переход через эту точку означал бытрансцендирование техническим прогрессом царства необходимости, внутри которогоон служил инструментом господства и эксплуатации, ограничивая этим своюрациональность; за счет этого технология стала бы субъектом свободной игрыспособностей, направленной на примирение природы и общества.
Такоесостояние предвосхищено понятием Маркса «упразднение труда». Однакотермин «умиротворение существования» кажется более подходящим дляобозначения исторической альтернативы миру, который посредством международного конфликта,трансформирующего и консервирующего противоречия существующих обществ,подталкивает к глобальной войне. «Умиротворение существования»означает развитие борьбы человека с человеком и с природой в таких условиях,когда соперничающие потребности, желания и побуждения уже не преобразовываютсяв господство и нужду посредством имущественных прав, т.е. означает конецорганизации, увековечивающей деструктивные формы борьбы.
Всовременном обществе борьба против этой исторической альтернативы находит устойчивуюмассовую поддержку в основных слоях населения, а свою идеологию — в строгойориентации мышления и поведения на данный универсум фактов. Усиленныйдостижениями науки и технологии и оправданный возрастающей производительностью,status quo создает препоны для всякого трансцендирования. Зрелое индустриальноеобщество, сталкиваясь с возможностью умиротворения на основе технических иинтеллектуальных достижений, закрывает себя, стремясь избежать этойальтернативы, в результате чего операционализм в теории и практике становитсятеорией и практикой сдерживания. Нетрудно видеть, что под покровомповерхностной динамики этого общества скрывается всецело статическая системажизни — система, приводящая себя в движение с помощью угнетающейпроизводительности и нацеленного на выгоду координирования. Сдерживаниетехнического прогресса идет рука об руку с развитием в утвердившемсянаправлении и вопреки тем политическим оковам, которые налагает status quo; чемболее технология становится способной создать условия для умиротворения, тем сбольшей жесткостью умы и тела людей настраиваются против этой альтернативы.Необходимость революции
Развиваемыйсоветским марксизмом тезис о том, что преобладающие противоречия между«отстающими производственными отношениями и характером производительныхсил» могут быть разрешены без взрыва и что «согласие» междуэтими двумя факторами может быть достигнуто путем «постепенныхизменений», соответствует действительности лишь наполовину. Втораяполовина истины заключается в том, что количественной перемене все ещепредстоит перейти в качественную, в исчезновение Государства, Партии, Плана ипрочих независимых форм власти, налагаемых на индивидов. Поскольку такаяперемена должна оставить нетронутым материальный базис общества(национализированный производственный процесс), это означает«политическую» революцию. И если бы она повела к самоопределению всамом фундаменте человеческого существования, а именно в измерении (dimension)необходимого труда, это была бы самая радикальная и самая полная революция вистории. Распределение предметов необходимости независимо от выполняемоготруда, сокращение до минимума рабочего времени, универсальное всестороннееобразование, стремящееся к взаимозаменимости функций — таковы предпосылки, ноеще не содержание самоопределения. И если создание этих предпосылок может бытьрезультатом принуждающего управления, то их становление означало бы его конец.Разумеется, это не уничтожило бы зависимости зрелого индустриального обществаот разделения труда, несущего с собой неравенство функций, которое вынуждаетсядействительными социальными потребностями, техническими требованиями ифизическими и умственными различиями между индивидами. Однако организаторская инадзирающая функции лишились бы привилегии управления жизнью других в каких-тоособых интересах. Такого рода переход имел бы скорее революционный, чемэволюционный характер, даже если бы он произошел на основе полностьюнационализированной и плановой экономики.
Заключение
Взаключение хотелось бы отметить, что критика развитого индустриальногообщества, осуществленная в период противостояния советского и капиталистическогообщества остается такой же актуальной и в наше время. По-прежнему подавлениеиндивидуальных свобод и огромные расходы на средства обороны объясняются очевиднойугрозой извне, с той лишь разницей, что теперь в качестве этой угрозы выступаетмеждународный терроризм. «Мы молча принимаем необходимость мирного производствасредств разрушения, доведенного до совершенства расточительного потребления,воспитания и образования, готовящего к защите того, что деформирует как самихзащитников, так и то, что они защищают»[1].
Ихотя критикуемые тенденции получают все большее развитие, методы их преодоленияпродолжают вызывать сомнения. Во-первых, это сама возможность «политической»революции, оставляющей нетронутым материальный базис. Подобное преобразование,даже если оно совершится практически без потерь, наверняка вызовет значительноесоциальное напряжение, которое несомненно повлияет на метериальный базис.Во-вторых, возможность существования такого общества, где «распределениепредметов необходимости независимо от выполняемого труда, сокращение доминимума рабочего времени, универсальное всестороннее образование, стремящеесяк взаимозаменимости функций» требует практически полной автоматизации средствпроизводства, что несмотря на современный уровень развития технологий вряд ли представляетсяреальным в ближайшее будущее.
Единственновозможным в данной ситуации остается эволюционный путь развития, подразумевающий,что все большая автоматизация производства сама по себе будет неизбежноприводить к постепенным социальным пребразованиям.
Литература
1. Одномерный человек/Г.Маркузе; пер. с англ. А.А.Юдина. – М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП«Ермак», 2003. – 331 с, [5] – (Фиолофия. Психология).
2. Открытая научная библиотека(http:// proxy.math.rsu.ru/ cgi-bin/ library/ folders.ru?bbk=01-p09&action=4)
3. Герберт Маркузе (www.prazdniki.ru)