РЕФЕРАТ
СВЕРХСОЦИАЛИЗАЦИЯКРИМИНОЛОГОВ — ПРЕГРАДА НА ПУТИ ПРОНИКНОВЕНИЯ В СУЩНОСТЬ
Введение
Значительная частьспециальной литературы о преступности и борьбе с ней носит достаточнотривиальный характер. Это связано с сверхсоциализацией при изучениикриминологии, как, впрочем, и при изучении других областей социологии.Представляется целесообразным обсудить четыре преграды на пути истинногопонимания проблем: неумение прислушиваться к самим себе, сверхсоциализация всистеме университетского образования, опасности со стороны всепроникающегогосударства и влияние легкодоступных файлов и архивов с материалами,отражающими точку зрения государства на правонарушения.
Длинные доклады,содержащие очевидные вещи. Повторы. Тщательные расчеты, в результате которых мыполучаем нечто всем давно известное. Как это может быть? Как так получается,что большая часть криминологической литературы так скучна, утомительна ипоразительно лишена новых озарений? Ведь в науке, основанной на материале,связанном с самыми драматическими событиями, все должно быть совсем наоборот.Наши теории основаны на ситуациях конфликтов и героизма, опасностей икатастроф, злоупотреблений и жертвенности, а именно в них создатели нашихлитературных героев и находят большую часть материала для своих произведений. Итем не менее — такая тривиальность!
Скорее всеготривиальность многих научных результатов объясняется сверхсоциализацией, нашимстремлением соответствовать «тому, что ожидает от нас наука, государство исовременная технология.
Процесс обучения в наукезаставляет воспринимать события так, как их видят другие. Студентов опятьпревращают в детей, но не в детей вообще, а в школяров, подвергшихсясоциализации под влиянием машины образования, которая поощряет усвоение знанийи способность воспроизводить опыт других. Это приводит к двум последствиям.Во-первых, процесс усвоения санкционированных представлений способствуетпринижению значения личного опыта обучаемого. Во-вторых, результатамисследования, отклоняющимся от нормы, т. е. тем, которые противоречатустановившейся теории, будет трудно получить признание.
Следующей проблемойявляется социализирующее влияние со стороны сильной государственной машины.Будет просто несправедливо сказать, что чиновники, как правило, отрицательноотносятся к социологическим исследованиям. Напротив, они поощряют такиеисследования и стремятся использовать их результаты. Но их интересуют ответы напроблемы в том виде, в каком они себе эти проблемы представляют, т. е. им нужныответы, которые помогли бы в управлении государством.
Последнее из исследуемыхпрепятствий — препятствие, создаваемое всепроникающим государством— проблемыэффективно функционирующего государства, когда все современные документы иархивы отражают точку зрения государства. Вместо того, чтобы лично изучитьсоответствующие события после того, как они произойдут, мы все чаще получаем кним доступ на том этапе, когда они уже обработаны, причем таким образом, чтонаши возможности альтернативной интерпретации их значения сильно ограничены.
Теперь остановимсяподробнее на перечисленных выше преградах.
1. Умениеприслушиваться к самому себе
Давным-давно (сейчас онинаверное уже бабушки) в нашем институте были две студентки, которые писалидипломную работу по кражам в магазинах. Студентки они были прилежные, собралимассу литературы и статистических данных. Но когда нужно было сесть и написатьработу, у них дело не шло. С каждой неделей количество фактов и цифр у нихприбывало, но что они означали и как их можно было интерпретировать?
Приближался последнийсрок сдачи работы. Они все больше впадали в отчаяние. Как-то я поинтересовалсяу одной из них, а потом и у второй, неужели у них не было никакого личногоопыта, связанного с явлениями, о которых они должны были написать? И в ответ явдруг услышал сначала один рассказ, зрелый, продуманный, с проникновением всущность проблемы, а затем и другой, который первому ни в чем не уступал. Явздохнул с облегчением. Материал их работы идеально увязывался по теме с ихрассказами. Я считал, что работа уже сделана.
Но когда я с нимивстретился в следующий раз, я опять увидел печальные лица. То, что они мнерассказывали на прошлой неделе — ведь это были их личные истории. Они быливсего лишь студентки, а их истории были лишь рассказами, а не криминологией.Тут я понял, что мне следовало бы сделать на прошлой неделе. После встречи сними, пока воспоминание об их рассказах было еще свежо у меня в памяти, мненужно было пойти прямо домой и записать их. А затем, поставив под ними моюподпись, потихоньку всунуть этот материал в кучу собранной ими литературы инамекнуть, что здесь они могут найти кое-что, что помогло бы им осмыслить ихматериал. Если бы я это сделал, то их собственные наблюдения были бы воспринятыими в качестве криминологических материалов, которыми они могли бывоспользоваться. Это создало бы рамки для собранных ими данных, и они смогли былегко написать научную работу, полную свежих догадок.
Я уже не помню, чтопроизошло с этими двумя студентками и с их материалом. Помню только, что они невоспользовались собственными рассказами. Что-то они там написали, привеликакие-то цифры, но чем дело кончилось, не припоминаю — все это давно потонуло вморе забвения.
Но с тех пор этот эпизодне выходит у меня из памяти. Ведь он так типичен для всех нас. Когда кончаетсядетство, а может быть даже и раньше, мы уже испытали — лично или по рассказамдругих — большую часть того, что происходит в человеческой жизни. Социологияимеет дело с взаимодействием с другими, а такое взаимодействие окружает нас содня рождения. Без него мы бы не выжили. А затем мы испытывали холод и тепло,любовь и ненависть — и отвечали тем же. Мы грешили против других, а они грешилипротив нас; мы были нарушителями закона и полицейскими, обвинителями изащитниками, судьями и тюремщиками. Любая семья, в большей или меньшей степени,может дать материал по крайней мере для одного богатого событиями романа. Всемы также употребляли алкоголь, злоупотребляли им, или же вообще не пили иименно по этой причине нам приходилось бороться. Мы едим и переедаем, а можетбыть как раз наоборот, и пытаемся контролировать себя или других, или защищатьсебя или других от попыток других людей нас контролировать. Все мы разрываемсямежду вожделением и верностью, все мы сталкиваемся с дилеммами, и часто делокончается сожалением о наших неудачах. В области криминологии остается так малотого, что мы еще не испытали.
Проблема состоит в уменииприслушиваться к самому себе. Слушайте и с уважением относитесь к тому, чтоуслышите.
2. Сверхсоциализация
Здесь уместно вспомнить онаучных и учебных учреждениях. Они провозглашены храмами науки, где обретаютсяи передаются другим знания. Однако осуществлению этих задач препятствуютнекоторые черты, присущие самой этой системе. Укажем на некоторые из них:
Университеты инаучно-исследовательские учреждения покоятся на двух столпах: именно в нихдолжны осуществляться и передача старых знаний новым студентам (т. е. идетпередача культурного наследия) и делаться новые открытия.
При осуществлении первойзадачи — обретения знаний — продолжает функционировать системаобщеобразовательной школы. Здесь действует система отношений “учитель-учению),т. е. взаимоотношение между тем, кто знает, и тем, кто не знает. Как занятия,так и экзамены символизируют существование чего-то определенного и незыблемогов жизни, чего-то, называемого знанием. Преподаватель обладает знаниями, онзнает правильные ответы на вопросы и даже ту форму, в которой следует даватьответы. На все вопросы есть ответы, и преподаватель их знает, или их можнонайти в книгах. Учащиеся— это пустые сосуды, которые следует наполнить этими знаниями.Когда у них возникают сомнения, они всегда могут спросить учителя, у котороговсегда будет ответ. Если бы система не была построена на такой основе, тонельзя было бы проводить экзамены и выставлять оценки.
Второй столп покоится наубеждении, что мы знаем не все и никогда не будем знать все. Это как раз тотстолп, который некоторым образом указывает на то, что первый столп — системашкольного образования — подгнил. Основной задачей университетского образованияявляется продемонстрировать, что первый столп, вероятно, действительно подгнил.Университеты созданы для того, чтобы передавать культурное наследие иодновременно подвергать это самое наследие сомнению. Но— и это одно из основныхположений нашей позиции — в настоящее время происходит перераспределениенагрузок между этими двумя столпами. Школьная система вторглась в университетыи постепенно завоевывает ведущие позиции.
Очень многое ужеуказывает на это: темы дробятся на мелкие подтемы, которые легко запомнить илегко забыть. Если пятьдесят лет тому назад студенты могли сдавать только одинвступительный экзамен, а лет через пять-десять завершающий, то теперь у них,как минимум, один, а чаще несколько экзаменов в семестр. Это означает, что заними ведется повседневный надзор, как за школьниками. Раньше студентамприходилось слушать одного лектора, более-менее ясно излагающего свою любимуютему в одной большой аудитории, а теперь их встречает целый штат старшихпреподавателей, ассистентов и кураторов, прошедших надлежащую подготовку пометодике; все они говорят очень ясно, у всех есть подробные учебные планы,чтобы ни в коем случае не пропустить какой-либо важной темы по курсу, и,разумеется, все они на занятиях пользуются ТСО и обязательно должны обеспечитьобратную связь со студентами. Особенно обратную связь! Студенты пишут ипредставляют свои работы преподавателям, а изложенные в них идеи оцениваются ипреподавателями, и другими студентами. Так происходит в течение всего периодаобучения на всех курсах. То же самое происходит и во время написания дипломнойработы. В наши дни в Норвегии выпускники большей части вузов и их научныеруководители подписывают договор, в котором указаны их права и обязанности вовремя этой заключительной стадии обучения. Такой преподаватель называетсяпо-норвежски „veileder“, т. е. буквально „проводник“,»поводырь". В договоре, подписываемом студентами социологии в Осло,приведены специальные формы отчетов, отдельно для каждого семестра, которыеобязательно надо заполнять по результатам работы со студентом. В них точно указываетсяколичество консультаций, а также задачи, которые предстоит выполнить к моментуследующей встречи студента с преподавателем. В инструкциях, регулирующихотношения между студентом и его научным руководителем, прежде всегоуказывается, что все студенты обязаны найти научного руководителя, а если онине сумеют этого сделать сами, то руководитель будет им предоставлен. Совместнос руководителем студент обязан составить перспективный план работы и “как можноподробнее” определить цели, которые ему предстоит достигнуть за время данногонаучного руководства.
Это начинается с первогодня обучения, но не кончается и в последний его день. Такого же рода строгийнадзор распространяется и на аспирантов во время написания диссертации. Онидолжны сдавать зачеты и экзамены. Они подписывают договоры со своим научнымруководителем. Они должны представить на утверждение общий план диссертации, азатем представлять первый ее вариант, второй вариант, третий вариант, и толькопотом, возможно, руководитель сочтет, что диссертация готова к защите.
Все это— единый могучийпоток инфантилизации, превращающий людей, которым под тридцать, а то и затридцать, опять в школьников. Над студентами осуществляется строгий контроль,как бы возвращающий их опять в детство. То же самое происходит и с аспирантами.В наши дни, когда человек учится всю жизнь, это может превратиться, какуказывает Жиль Делез, в пожизненную систему контроля над обучающимися.
Здесь необходимо привестицитату моего самого любимого автора — Дженет Фрейм. Она была человеком, неслишком защищенным от грубой реальности нашего мира и поэтому на какое-то времяее поместили в сумасшедший дом. Там ее собирались подвергнуть лоботомии, но задень до назначенной операции ей присудили литературную премию, и от лоботомииотказались. В конце концов ее выпустили, и какое-то время она жила в садовомдомике у одного человека, который хорошо понимал, что такое жизнь иписательский труд. Иногда они вместе завтракали, и вот что рассказывает Дженет:
“Если мы с г-номСарджесоном завтракали вместе, а он сидел со своей стороны стойки, я обычномного болтала. Через неделю после моего приезда он обратил на это мое внимание.«Ты много болтаешь за завтраком», — сказал он.
Я приняла к сведению то,что он сказал, и больше не «болтала», но только когда я сталарегулярно и каждодневно писать, я осознала, насколько важным для каждого из насявляется создание, поддержание и сохранение нашего внутреннего мира, и как этотмир каждый день обновляется при пробуждении, как он не уходит даже во время сна,подобно животному, ждущему под дверью, когда его впустят, и как его форма исила лучше всего охраняются окружающей тишиной. Моя обида на то, что меняназвали болтуньей, стала проходить по мере того, как я больше узнавала о жизниписателя”.
Мне бы не хотелось ужслишком подчеркивать это положение, но я прихожу в отчаяние, боясь, что менясовсем не поймут. Поэтому позвольте высказаться без обиняков: наука требуетновых озарений, отыскания новых, неизведанных путей, нахождения новых точекзрения, с которых старое опять кажется новым. Между социализацией иноваторством существует напряженность, а некоторые сказали бы — даже прямойконфликт. Школы, в принципе, являются учреждениями для социализации. Допускаявторжение школьной системы в университеты, организуя работу университетов так,как будто бы это были школы, мы подавляем новаторские элементы в университетах.Мы превращаем студентов в детей. Причем не в обычных детей, которым присущестремление к новому, к фантазии, а в школяров, пустые сосуды, готовые, чтобы ихнаполнили санкционированной истиной. Не удивительно, что они не доверяютсобственному опыту и таким образом становятся невосприимчивы к своему самомуважному потенциальному источнику данных. Чтобы разобраться в самом себе,необходимо, чтобы вас оставили в покое.
Более того, еслислучается найти что-то новое, скажем, хорошую мысль— нечто нетривиальное и неявляющееся общеизвестным — нужно стремиться защитить эту мысль, этот новыйвзгляд от уничтожения со стороны окружающих. Новые идеи, а в конечном счете иновые открытия — вещь хрупкая. Научные открытия — также и в форме новыхподходов — нарушают то, что до этого момента считалось установленной истиной.Такие открытия могут показаться странными. Сокурсники, а особенно те, комуполагается руководить студентом на научной стезе, с удовольствием скажут вам,что здесь должно быть какая-то ошибка, да и вы сами испытываете сомнения.Поэтому мой совет — и я отношу его и к себе и к другим — таков: ничего никомуне говорите, пока вы сами хорошо не разберетесь в своих идеях. Ничего неговорите и не ходите в библиотеку. Библиотеки хороши для того, что ужеизвестно. Ваш медовый месяц с новой идеей надо провести без посторонних. Авремя для ее представления другим, для походов в библиотеку и для критическогоразбора придет потом.
Университеты все чаще ичаще организуются по принципу промышленных и торговых предприятий. Кроме того,для молодежи они также выступают в качестве альтернативы безработице. Вот чтостоит за этими проблемами. Здесь я не могу более подробно углубляться в этитемы, и хотел бы перейти к остальным двум темам — росту государственногоаппарата и изменениям в архивном деле, вызванными появлением новых технологийобработки и хранения данных.
3.Всепроникающее государство
До сих пор мы обсуждалипроблемы обращения к собственному опыту и все проблемы, связанные спротиводействием сверхсоциализации в современной системе университетскогообразования. Но наше время создает еще одну проблему — слишком легкий доступ кданным! Современное государство не препятствует научным исследованиям.Напротив, оно с энтузиазмом их поощряет, являясь крупным потребителемрезультатов таких исследований. И таких крупных потребителей становится всебольше и больше. В 1962 г. в Норвегии занятое население составляло 1,6 млнчеловек, В 1994 г. число работающих достигло 2,1 млн. В 1962 г. на государственной службе находилось 200 тыс. человек, а в 1994 г. уже 630 тыс. (цифры еще официально не опубликованы). Образовательный уровень этих служащихнепрерывно повышается, и они проявляют все больший интерес к общественнымнаукам. В прежнее время в министерствах было полно юристов. Как отметил Ауберт,юристы были необходимы для создания национальных государств. Затем появилисьэкономисты, после них политологи, а теперь туда приходят социологи и дажекриминологи. Создаются великолепные возможности для тех, кто ищет работу, иодновременно появляется опасность для научных исследований. Опасностьзаключается в том, что эти новые государственные служащие знают, что им нужноот исследований. Они хотят получить помощь в управлении государством. Онипоощряют такие исследования и стремятся использовать их результаты. Им нужныисследования проблем в том виде, в каком эти проблемы определяет государство.Таким образом, проблема исследователя во взаимоотношениях с государствомсостоит не в том, чтобы получить доступ к данным, а скорее в том, чтобыизбежать подходов к научным проблемам, навязываемых государственнымичиновниками.
В середине семестра кнашему институту обратились с просьбой дать оценку работе так называемых«konflikrad» (конфликтных комиссий), где разбираются споры. Такихкомиссий в Норвегии 44, и обходятся они государству в 7 млн долларов в год.Правительство захотело выяснить, правильно ли расходуются государственныесредства и насколько эффективны эти комиссии при разрешении конфликтов. И,разумеется, наш институт, а в данном случае конкретно я, сразу же столкнулся спроблемами.
Хотя мне большую частьжизни приходилось работать с конфликтами, я не совсем себе представляю, что жетакое конфликт. Более того— а что значит его урегулирование? Может быть, этокогда стороны конфликта прекращают драться и оскорблять друг друга, примиряются,подписывают соглашение, начинают сотрудничать, становятся друзьями? А что такоездесь эффективность? Можно ли тут выработать какую-нибудь мерку, основываясь надлительности периода между получением первичной информации о начале конфликта ивременем, когда регистрируется некоего рода “решение”. “Не более энногоколичества недель!”, — требует государство. Но на днях нам позвонил фермер изгорной долины. Он был членом комиссии и решил отказаться от этой должностипосле того, как получил инструкции от Министерства юстиции, в которыхуказывалось, что все конфликты должны быть урегулированы за это самое энноеколичество недель. Как в свойственной для жителей этого района страны спокойнойманере сказал нам этот фермер, “у нас в долине так дела не делаются”. В тотдень, когда он позвонил, было открытие ежегодной охоты на лосей, а вскоредолжен был начаться последний этап уборки урожая. “Сейчас не время дляпереговоров”, — сказал он. Когда он уйдет из комиссии, его, вероятно, замениткто-нибудь с регулярным рабочим днем — какой-нибудь чиновник центральной илиместной администрации. В тех местах других работников с регулярным рабочим днемнет. Новый член комиссии наверняка будет четко выдерживать сроки, спущенные изминистерства. Но чей же подход будет более эффективным?
У нас возникает и другаяпроблема при выполнении исследований по заказу государства— та же проблема, скоторой сталкиваешься при большей части прикладных исследований. Остается такмало времени, чтобы разрушить то, что мы строим! При проведении многихисследований есть несколько стадий. Вначале— медовый месяц, когда ученый частопогружается в исследуемый материал, затем период критики, и наконец, хочетсянадеяться, зрелый период творческого слияния энтузиазма и критическогоосмысления. В старые времена антропологи возвращались домой без спешки напароходах, и у них было время все обдумать еще раз, прежде чем представить своиоткрытия научной общественности. А от исследователей по заказам государствапостоянно требуют сообщать о результатах в министерства. Таким образом, ученыйможет застрять на первом этапе — на этапе медового месяца за счет государства.Слишком мало времени остается на мечтания, в процессе которых можно быобнаружить интересные и неожиданные аналогии с изучаемыми явлениями. Шахматисты,причем хорошие шахматисты, утверждают, что только 20 % ходов делаются насознательном уровне. Остальное все происходит как бы не наяву. Ученым эточувство знакомо. Если иногда нам повезет и нас посетит какое-то важноеозарение, то это часто бывает в мечтательном состоянии или в то время, когда мызанимаемся чем-то посторонним. Конечно, трудно попросить государство дать вамполгода на мечтания.
4.Неотразимые архивы
Большей опасностью, чемпрямые вопросы представителей государства, являются подразумеваемые ответы,заложенные в архивах. Для современных исследований проблемой является не запретдоступа к официальным документам (конечно, другое дело, если речь идет о тайныхоперациях или государственных секретах), а то, что обычно наш доступ к нимслишком облегчен, причем это доступ не к первичным данным, а к данным, ужеобработанным официальными органами, данным, значение которых уже официальноутверждено.
Все говорят, что мысейчас переживаем революцию— электронную революцию. Большинство считает, чтоэто отлично, и это действительно отлично. Можно создавать крупные, хорошоорганизованные файлы, и этим и занимаются суды, полиция, тюремные власти,иммиграционная служба, учреждения здравоохранения и социального обеспечения.Ученым остается только руку протянуть. Мы можем сравнивать местные данныеместных файлов, общенациональных файлов и международных файлов — количествовариантов тут бесконечно. Мы можем получить данные всех уголовных дел поизнасилованиям, растратам для всей страны или для нескольких стран сразу — сразбивкой по полу, возрасту и уровню образования. И мы можем применитьвеликолепные статистические методы, демонстрируя, каким образом А. соотноситсяс В., но не с С. Я хочу подчеркнуть, что для некоторых целей все это можетотлично подойти. Очень важно, чтобы у властей был хорошо налажен учет всех ихдействий и чтобы у посторонних также был доступ к этой информации. Особоезначение это приобретает, когда речь идет о правовых институтах. Цельюнаказания является намеренное причинение боли. Обществу нужна ясная картинатого, какие действия предпринимают власти и по отношению к кому. При изучениипроблем управления обществом эти файлы также очень полезны в качествеиндикаторов того, как функционирует система власти. Но они нужны как показателисистемного поведения, а не как показатели преступности! Статистические данныетакого рода действий основаны на государственных категориях, т. е. категориях,полезных для административных органов. Распределение на категории такого типаначинается там, где для большей части научных целей мы как ученые должныостановиться.
Интересующая наспоследовательность подхода к проблеме чаще всего выглядит так:
— действие,
— вид социальной системы,в рамках которой оно произошло,
— интересы, которымслужит классификация,
— вид классификациивнутри социальной системы (желательное — нейтральное — нежелательное).
Основная проблема,которую нам следует выяснить, такова: какого рода система производит какогорода классификацию/оценку действия в диапазоне “желательное—нежелательное”? Аесли оно считается нежелательным, то какого рода эта нежелательность, т. е.какое значение придается этому действию? Одно и то же нежелательное действиеможно классифицировать как:
— вызванное болезнью;
— вызванноесумасшествием;
— плохое;
— злонамеренное;
— преступное.
Если мы принимаемгосударственные категории в качестве нашей точки отсчета, то оказываемсяпленниками значений, приданных этим действиям официальной системой регистрации.Поэтому мы подвергаемся опасности потерять из виду огромное количествовозможных альтернативных значений.
Используя данные опросов(частных или государственных), основанных на сообщениях самих правонарушителейо своих нарушениях или показаниях жертв преступления, мы часто поступаем так жеи тем самым попадаем в ловушку исследовательских категорий. Но сами действия неявляются категориями, они в них попадают. Преступности не существует.Преступность создается в результате долгого процесса принятия решений. Или,говоря словами Хульсма-на: “Преступность не обладает онтологическойреальностью. Преступность — это не объект, а продукт политики в областиуголовного права. Криминализация— один из многих способов создания общественнойреальности”. Беря за исходную точку категории, созданные другими, мы потеряливозможность альтернативных интерпретаций исходного события. Такая независимостьинтерпретации приобретает особое значение при исследованиях проблемправонарушений и управления обществом. В этой области считается нормальнымположение, когда возникают конфликты относительно того, какое значение следуетпридать тем или иным явлениям. Поэтому ключевой областью в криминологииобязательно должно быть тщательное наблюдение за процессом создания значений.
Не удивительно, чтоисследования на потребу государства и с использованием официальных документовчасто приводят к получению тривиальных результатов — ведь они основываются науже обработанных данных. Эти исследования начинаются с принятия за исходные техданных, которым уже придано официальное значение. Ученые не сталкиваются непосредственнони с действиями, ни с деятелями, ни с противоречивыми интерпретациями того, чтоже на самом деле произошло, какое первоначальное значение придавалосьучастникам драматических событий в то время, когда они разворачивались. Мытакже не знаем, какое значение могли бы им придать мы как непосредственные иэмоционально вовлеченные в ситуацию наблюдатели. Чтобы понять и сформулироватьэто значение, необходимо быть на месте события, участвовать в нем и наблюдатьего. В таких случаях мы получаем тысячи наблюдений, релевантных для нашегопонимания нескольких участников события. И это называется “сырыми” данными, вто время как несколько наблюдений о тысячах людей, которые легко извлечь изофициальных документов, называются “реальными” данными.
Тут какая-то тайна.Глубокие, подробные и весьма объемные сведения об ограниченном количестведействий и деятелей, собранные самими учеными, классифицируются как “сырые”данные, в то время как несколько наблюдений о большом количестве лиц, собранныечиновниками, называются “реальными” данными, и в некоторых научных кругах онидаже считаются более престижными, чем объемные сведения о небольшом количествелюдей. Может быть, здесь следует поменять терминологию? Вместопротивопоставления “сырых” и “реальных” данных в наших исследованиях намследует говорить о противопоставлении “ближних” и “дальних” данных? Мы можемтакже, как это указано в табл. 1, провести различие между прямыми и косвенныминаблюдениями.
В левом верхнем углу мынаходим исследования, основанные на личных наблюдениях участников, а в правом —дневники великих исследователей, давших значительную часть материала для нашихпервых социологов и антропологов, которыми мы справедливо восхищаемся. Здесь жемы находим исторические источники. Ладюри получил данные для своегоисследования по деревне Монтайу из ватиканских архивов. 95 Дальними, но прямымимогут быть материалы наблюдений, полученные антропологом, не знающим языкаместного племени. Европеец, пришедший на матч американского футбола, в принципеможет столкнуться с теми же трудностями при попытке понять правила игры. Инаконец, в правом нижнем углу таблицы мы находим исследования, основанные надальних и косвенных наблюдениях. Верхний левый и нижний правый пункты таблицыконтрастируют между собой. Когда усиливается влияние государства, меняетсяорганизация научного процесса и система подготовки ученых, а также появляютсяновые технические возможности, то зона действий, представленных справа внизупостоянно расширяется. Настало время противодействовать такому развитию событийи четко придерживаться нашей исходной позиции — основным материалом для нашейнаучной деятельности являются действия, а не преступления.