Принято думать, что развитие сети Internet — это решающийшаг на пути к информационному обществу.
Социологическое сообщество постепенно привыкает к этой мыслии приучает к ней всех остальных. Однако, если
разобраться в теоретическом смысле расхожего понятия«информационное общество» и проанализировать то, что
действительно происходит в обществе и в Internet'е, то можноприйти к парадоксальному выводу: о смысле фразы
нельзя судить по содержащимся в ней словам. Internet удаляетнас от того информационного общества, о котором
писали Д. Белл, А. Турен, Э. Тоффлер и др. [1-4]
Обобщая все написанное социологами и футурологами в 60-90-егоды XX в. по поводу информационного общества,
можно следующим образом представить базовые черты этого типасоциальной организации.
* Определяющим фактором общественной жизни в целом являетсятеоретическое знание. Оно вытесняет труд (ручной и
механизированный) в его роли фактора стоимости товаров иуслуг. Экономические и социальные функции капитала
переходят к информации. Как следствие, ядром социальнойорганизации, главным социальным институтом становится
университет как центр производства, переработки и накоплениязнания. Промышленная корпорация теряет
главенствующую роль.
* Уровень знаний, а не собственность, становитсяопределяющим фактором социальной дифференциации. Деление на
«имущих» и «неимущих» приобретаетпринципиально новый характер: привилегированный слой образуют
информированные, неинформированные — это «новыебедные». Как следствие, очаг социальных конфликтов
перемещается из экономической сферы в сферу культуры.Результатом борьбы и разрешения конфликтов является
развитие новых и упадок старых социальных институтов.
* Инфраструктурой информационного общества является новая«интеллектуальная», а не «механическая» техника.
Социальная организация и информационные технологии образуют«симбиоз». Общество вступает в «технетронную эру»,
когда социальные процессы становятся программируемыми.
Такого рода информационное общество нигде не состоялось.Университет не заменил промышленную корпорацию в
качестве базового института «нового общества»,скорее академическое знание инкорпорировано в процесс
капиталистического производства. Общество сейчас малопоходит на целостную программируемую систему институтов.
Оно по признанию того же Турена больше похоже на мозаичноеполе дебатов и конфликтов по поводу социального
использования символических благ. [5] Теоретические прогнозыоказались несостоятельны потому, что их авторы
оказались в плену двух стереотипов: 1) информация — этовсегда знание, 2) общество — это всегда система
институтов.
Чтобы понять, что такое информация и почему она играет такуюогромную роль в современную эпоху, нужно четко
различать сообщение (или послание), интерпретацию (иливосприятие) и коммуникацию. Сообщение (message) — это
«вещь», т. е. передаваемый продуктинтеллектуальной деятельности человека; интерпретация — это «мысль»,т. е.
приобретаемое знание; коммуникация — это лишь операцияпередачи, трансляции. Но в современном нам обществе,
именно эта операция трансляции — определяющее, доминирующеезвено в триаде сообщение — коммуникация -
интерпретация. Сегодня ничуть не больше интеллектуальнойпродукции или знания, чем в Античности или
Средневековье, но неизмеримо больше коммуникаций. И засловом «информация» кроется именно коммуникация, а не
знание. Глядя на современных политиков, биржевых брокеров,журналистов и их аудиторию, нетрудно заметить:
более информированный человек — это не тот, кто большезнает, а тот, кто участвует в большем числе
коммуникаций. Огромная техническая, экономическая,политическая, культурная роль информации объясняется именно
тем, что она не содержательна («знание») и непредметна («продукт»). Информация операциональна. Информация
служит обоснованием/оправданием действий. Поэтому она стольнеобходима современному человеку, ценна для него,
воздействует на него. Поэтому в современном обществеинформация — это идол. В традиционном обществе,
построенном на религиозном оправдании деятельности, и даже вобществе модернизирующемся, построенном на
идеологических оправданиях, информация никак не моглапретендовать на ту роль, что играет теперь. Только как
коммуникация, а не как знание или предмет, информацияспособна вызывать новые операции. Люди действуют,
используя информацию, а коммуникационные потоки не только непоглощаются как ресурс деятельности, подобно
сырьевым или энергетическим ресурсам, а напротив умножаютсяи ускоряются. Это происходит потому, что
информация не столько ресурс, сколько стимул (мотив)деятельности.
Итак, информация — это коммуникация, побуждающая к действию.Если мы так определим информацию, то становится
понятным, почему главным феноменом нашей эпохи сталInternet, а не гигантские электронные банки данных или
искусственный интеллект. В Internet'e не создается никакогознания, но зато он многократно увеличивает
возможности осуществления коммуникаций.
Обозначив информацию как коммуникацию, мы, тем не менее, неможем заявить, что Internet — это решающий шаг на
пути к некоему коммуникационному обществу. Internet — этоmedium, т. е. одновременно средство и среда
виртуализации общества, превращения системы социальныхинститутов в своего рода виртуальную реальность. В
любого рода виртуальной реальности человек имеет дело не среальным объектом, а с его образом — симуляцией. О
виртуализации общества можно говорить, поскольку вдеятельности людей, в их отношениях друг с другом образы
замещают реальность. [6] Это замещение происходит во всехсферах жизни, но для примера возьмем экономику,
политику и науку.
Создаваемые рекламой образы, а не реальные вещи обращаютсяна современном рынке. Поэтому собственно
экономический процесс, т. е. производство стоимости покидаетконструкторские бюро и сборочные конвейеры и
перемещается в офисы маркетологов и консультантов, врекламные агентства и студии СМИ. Производится не вещь
(шампунь, костюм, автомобиль), а образ (привлекательности,уверенности, стильности, уникальности,
респектабельности). Не удивительно поэтому, что в последниегоды доля занятых непосредственно в сфере
производства снижается, а доля занятых в маркетинге,консультировании и рекламном бизнесе растет. Растет и
доля затрат на изучение рынка и рекламу в бюджететоваропроизводителей. В американских компаниях, например,
затраты на рекламу составляют в среднем 7% от объема продаж,тогда как расходы на исследования и разработку
новой продукции — 5%. Экономически симуляция вещи врекламном послании начинает превалировать над собственно
вещью.
Система кредита делает платежеспособность не столькофункцией обладания реальными средствами платежа, сколько
функцией образа финансовой «благонадежности».Симуляцию последней практикуют и частные лица, и функционеры
финансовых институтов. Владельцы кредитных карт и банки,даже выполняющие резервные требования, являются
симулянтами платежеспособности, поскольку оперируютпосредством по сути фиктивных, виртуальных денег -
денежного агрегата M3.
Виртуальный продукт, виртуальное производство, виртуальнаякорпорация, виртуальные деньги допускают и
провоцируют превращение компьютерных сетей не только вглавное средство, но и в среду экономической
деятельности. Виртуализация экономики вызываеткоммерциализацию киберпространства, где теперь зачастую
осуществляется полный цикл сделки и где функционируют виртуальныесупермаркеты и виртуальные банки,
оперирующие собственной виртуальной валютой.
Операции, совершаемые у виртуальных витрин при помощивиртуального же кошелька, наглядно демонстрируют, что
развивается не т. н. информационная, а совсем иная экономика.Не информация как таковая, не передача данных о
свойствах товара/услуги, т. е. рациональная денотация, асоздание образа, мобилизующего аффективные
коннотации, приносит прибыль. Мы живем в эпоху экономикиобразов и образов экономики.
Борьба за политическую власть сейчас — это не борьбапартийных организаций или конкуренция программ действий.
Это борьба образов — политических имиджей, которые создаютрейтинг- и имидж-мейкеры, пресс-секретари и
«звезды» шоу-бизнеса, рекрутируемые на времяполитических кампаний. Собственно политический процесс покинул
заседания партийных и правительственных комитетов,составляющих программы реформ, распределяющих функции и
контролирующих их выполнение. Покинул он и межфракционныепереговоры, и партийные митинги. Политика ныне
творится в телестудиях и на концертных площадках. Управлениеи политика разошлись. Следствием становится
изменение характера политического режима — массовойдемократии. В ходе выборов больше не происходит
сколько-нибудь существенная смена чиновников-экспертов,которые осуществляют рутинную работу по управлению в
«коридорах власти». Меняются т. н. публичныеполитики, т. е. те, кто буквально работает на публику.
Дифференциация деполитизированных профессиональныхуправленцев и носителей имиджа — публичных политиков — это
очевидный симптом виртуализации института народовластия.
На Западе это уже аксиома. Мы в этом могли убедиться в 1996г. Сформированный на базе полумиллионной
организованной и дисциплинированной партии избирательныйблок проиграл команде из нескольких десятков
шоу-менов, несмотря на глубокий экономический кризис исоциальную напряженность в стране, которые сами по себе
дискредитировали правительство Б. Ельцина. Г. Зюганов и егосподвижники безуспешно пытались свести
предвыборную гонку к конкуренции программ управлениястраной, игнорируя конкуренцию имиджей. В итоге образ
«безалаберного, но искренне ратующего за свободурусского мужика», а не реальный президент Ельцин, переиграл
образ «угрюмого и агрессивно ратующего за прошлоепартийного функционера», а не реального политика Зюганова.
В 1999 г. мы легко могли убедиться в том, чтомногопартийность симулируется экспертами-консультантами и
имидж-мейкерами как удобная и привычная среда состязанияполитических имиджей. Партии, возникавшие как
представители классовых, этнических, конфессиональных,региональных интересов, превратились в «марки» -
эмблемы и рекламные слоганы, традиционно привлекающиеэлекторат. Императив использования приверженности
«марке» движет процессом симуляции партийной организацииполитической борьбы. Там, где «марка» — давняя
традиция, атрибуты образа «старых добрых»либералов, социал-демократов или коммунистов старательно
поддерживается, даже если первоначальные идеология ипрактика принципиально изменились и продолжают
трансформироваться. Там, где «марка» отсутствует,партии и движения формируются, объединяются и распадаются с
калейдоскопической быстротой в стремлении найтипривлекательный имидж.
Другой симптом виртуализации институтов массовой демократии- замещение апелляций к общественному мнению
манипуляциями с рейтингами. Рейтинги, основанные навыборочном опросе, когда респонденты соглашаются с
вариантами мнений, сконструированными экспертами,представляют собой лишь модель, образ общественного мнения.
Участвуя в опросе, респонденты оживляют эти модели, и тогдаобразы становятся реальными факторами принятия и
осуществления политических решений. Мы живем в эпохуполитики образов и образов политики.
Наука сейчас — это не предприятие по поиску истины, а родязыковых игр, состязаний в манипулировании моделями
научного дискурса. В этом плане симптоматичны две тенденции.1) Материальный эксперимент все чаще замещается
экспериментом на моделях. Если раньше теории могли строитьсятолько на основе открытия некоего порядка,
присущего вещам, то теперь вполне допустимо моделированиебез выхода к каким-либо реальным референтам,
например, компьютерные симуляции природных, технологическихи социальных процессов. 2) Процесс верификации
гипотез все чаще замещается процессом фальсификации. Еслираньше достаточным аргументом против теории
считались противоречащие ее положениям данные опыта, тотеперь лишь изобретение альтернативной модели может
служить аргументом.
Наука становится перманентным процессом построенияальтернативных моделей. Вследствие этого возросла роль
воображения, фантазии, парадоксальности мышления в тойсфере, где ранее их предавали анафеме, где ранее
референцией к реальности строго задавались пределыприращения знания.
Объект науки виртуализируется. Виртуализируется иинституциональный строй науки. Академический статус
становится функцией образа компетентности, заслуживающейфинансирования. В деятельности ученых и студентов все
больше сил и времени отводится созданию и презентацииобраза, необходимого для успеха в конкурсах на получение
грантов, стипендий для обучения за границей, заказов наконсалтинговые услуги и т. п. Отсюда — расцвет в
последние десятилетия именно тех социальных технологий,которые адекватны симуляции компетентности:
исследовательские фонды, гранты, консультирование,конференции, академические обмены, перманентное
образование. И эту тенденцию не стоит рассматривать какпроявление цинизма. Высокая «плотность» научного
сообщества не оставляет места и времени для скрупулезнойпроцедуры накопления и представления результатов.
Этот дефицит места и времени приводит к тому, чтоединственно научной, рациональной формой дискуссии
становится нелогичная, неструктурированная, но эффектнаяпрезентация образа идеи или теории. Мы живем в эпоху
науки образов и образов науки.
Если экономический, политический, научный или иной успехбольше зависит от образов, чем от реальных поступков
и вещей, если образ более действенен, чем реальность, томожно сделать вывод, что виртуализируются социальные
институты — рынок, корпорация, государство, политическиепартии, университет, научная школа и т.д. Социальный
институт — это совокупность норм, регулирующихвзаимодействие людей в какой-либо сфере жизнедеятельности и
превращающих это взаимодействие в систему социальных ролей.До сих пор институты существовали автономно от
индивидов, представляли собой «социальнуюреальность»: объективно есть система норм, с которыми необходимо
считаться, статус индивида однозначно привязан к той илииной социальной роли — предпринимателя, работника,
партийного лидера, избирателя, преподавателя, студента.Теперь же, когда следование нормам и исполнение ролей
может быть виртуальным, социальные институты, теряя своювласть над индивидом, становятся образом, включаемым
в игру образов. Институциональный строй обществасимулируется, а не ликвидируется, т.к. он, сохраняя
атрибутику реальности, служит своего рода виртуальнойоперационной средой, в которой удобно создавать и
транслировать образы и которая открыта для входа/выхода. Вэтом смысле современное общество похоже на
операционную систему Windows, которая сохраняет атрибутикуреальности, симулируя на экране монитора нажатие
кнопок калькулятора или размещение карточек каталога вящике. Сохраняется образ тех вещей, от которых
собственно и избавляет применение компьютерной технологии.
Представление о виртуализации общества позволяет понять,почему так бурно развивается Internet: Сеть позволяет
избавить коммуникации от сервиса-надзора социальныхинститутов и расширяет практику неинституционализированных
взаимодействий.
Internet — это средство и среда существования без/внеобщества, если общество трактовать в традиционном для
социальной теории ключе как систему институтов. Общество каксистема, т. е. как нормативная структура не
функционирует в процессе коммуникаций, осуществляемых черезInternet. Справедливости ради следует сказать, что
с институциональной структурой Internet связан сложнымобразом. Можно отметить четыре момента.
(1) Internet как техническое средство реализуеткоммуникативные функции социальных институтов. Именно
функционирование государственных и научных учреждений СШАобеспечивала Сеть на протяжении примерно двух
десятилетий.
(2) Глобальным и историческим социокультурным феноменомInternet стал только тогда, когда через Сеть хлынули
потоки неинституционализированных, неподконтрольных обществукоммуникаций.
(3) Неинституциональность коммуникаций, осуществляемых вInternet, служит причиной постоянных конфликтов, в
основе которых — уход пользователей — хакеров, киберпанков ит. п., — из-под сервиса-надзора социальных
институтов.
(4) В Internet'e традиционные социальные институты не могутфункционировать в виде нормативных структур, но
они существуют в Сети как образы, которые можнотранслировать и которыми можно манипулировать.
Институциональность в Internet симулируется: коммуникациямпридается образ институционализированных действий в
том случае, если этого требуют привычки, стандартывосприятия партнеров по коммуникации.
Коммуникации, осуществляемые через Internet, не ориентированына институциональные и групповые нормы,
направляющие деятельность людей в их не-сетевой жизни. Болеетого, Internet — среда развития виртуальных
сообществ, альтернативных реальному обществу. Активностьиндивидов, осуществляющих коммуникации через
Internet, их силы и время, переориентируются свзаимодействий с реальными друзьями, родственниками, коллегами,
соседями на коммуникации своего виртуального Я со столь жевиртуальными партнерами. Общение через Internet как
раз и привлекательно обезличенностью, а еще более — возможностью конструировать и трансформировать виртуальную
личность. С одной стороны Internet дает свободуидентификации: виртуальное имя, виртуальное тело, виртуальный
статус, виртуальная психика, виртуальные привычки,виртуальные достоинства и виртуальные пороки. С другой
стороны — утрата/отчуждение реального тела, статуса и т. д.Internet — средство трансформации и личности как
индивидуальной характеристики, и личности каксоциокультурного и исторического феномена. Здесь следует
заметить, что личность — новоевропейский социокультурныйфеномен. В современном смысле слова личность еще
пятьсот лет назад не существовала (или лучше сказать былавесьма редким явлением). Такие атрибуты личности,
как стабильная самоидентификация, индивидуальный стильисполнения социальных ролей («творческая
индивидуальность») активными пользователями Internetутрачиваются, сознательно или неосознанно ими формируется
размытая или изменчивая идентичность. Виртуализируется нетолько общество, но и порожденная им личность.
Таким образом, Internet никак не реализует старую добруюидею информационного общества. Потоки коммуникаций,
несущие образы — виртуальные тела, личности, сообщества, невстраиваются в общество и не переустраивают его,
они его симулируют. Но если признать, что информация — этоне знание, а коммуникация, что общество — это не
система, а процесс симуляции институтов, то тогда можносогласиться: развитие сети Internet — это решающий шаг
на пути к информационному обществу.
Литература
1. Bell D. The coming of post-industrial society. N. Y.,1973.
2. Touraine A. La societe postindustrielle. Paris, 1969.
3. Brzezinski Z. Between two ages: America's role in thetechnetronic era. N. Y., 1970.
4. Toffler A. The third wave. N. Y., 1980.
5. Touraine A. The waning sociological image of social life// International journal of comparative sociology.
1984, vol. 25, N 1.
6. Иванов Д. В. Виртуализация общества // Социология исоциальная антропология. СПб., 1997.