прот. Игорь Прекуп
Недавно,находясь в православной лавке, открыл книжку с довольно претенциозным названием«Православная энциклопедия». Поскольку незадолго до этого, листая новыйФилософский Энциклопедический Словарь, я обнаружил, что смирение – это «высшаяформа нравственной гордости», мне было интересно, как это понятие определяетсяв «Православной энциклопедии». Читаю: «Смирение – страх Божий…» и т.д. Конечноже, смирение и страх Божий – понятия пересекающиеся, но отнюдь нетождественные. Лествица добродетелей утверждена на страхе Божием, но еслисмирение ее первая ступень, то страх Божий, будучи «началом премудрости» (Пс.110; 10), охватывает всю лествицу, ибо в своем высшем развитии – «сыновнемстрахе» – достигает любви, венца добродетелей. Смирение и страх Божий – разныедобродетели. (Видимо, имеет смысл подумать над проблемой типологизациидобродетелей, чтобы подобной путаницы не возникало.)
Бог– свят. Из переживания святости всемогущего Бога и Его промышляющей любвирождается страх Божий. Очень важно отметить, что страх Божий порождается именноэтим благоговейным переживанием, а не одним лишь трепетом перед Еговсемогуществом (обращаем внимание на пять греческих слов означающих святость:ιερος, οσιος, σεμνος,αγνος и αγιος, из которыхименно последнее выражает библейское понятие святости[1]).
Структурируяпонятие страха Божия как «охранительной» добродетели, мы исходим из понятияобожения (как святоотеческого целеполагания) и понятия святости.
«Началомудрости – страх Господень; разум верный у всех, исполняющих заповеди Его» (Пс.110; 10), – учит св. царь и пророк Давид. Ему вторит его сын – ПремудрыйСоломон, повторяющий слова отца (Пр. 1; 7) и добавляющий: «Страх Господень –источник жизни, удаляющий от сетей смерти» (Пр. 14; 27).
Вначаленеобходимо уяснить, что есть страх как таковой. Следует акцентировать именноего естественное происхождение, как свойства инстинкта самосохранения, обращаявнимание на мобилизующую функцию (вспомним примеры исключительной силы иловкости со стороны заурядных людей в минуту опасности).
«Страх,1) в психологии отрицательная эмоция, возникающая в результате реальной иливоображаемой опасности, угрожающей жизни организма, личности, защищаемым еюценностям (идеалам, целям, принципам и т.п.). 2) Одно из основных понятий экзистенциализма.Было введено С. Кьеркегором, различавшим обычный «эмпирический»страх-боязнь (нем. Furcht), вызываемый конкретным предметом или обстоятельством,и неопределённый, безотчётный страх-тоску (нем. Angst) — метафизический С., неизвестныйживотным, предметом которого является ничто и который обусловлен тем, чточеловек конечен и знает об этом. У М. Хайдеггера С. открывает перед«экзистенцией» её последнюю возможность – смерть. У Ж. П. Сартраметафизический, экзистенциальный С. (angoisse) истолковывается как С. передсамим собой, перед своей возможностью и свободой. 3) Ранний психоанализ, такжеразличая рациональный С. перед внешней опасностью и глубинный, иррациональныйС., трактовал последний как результат неактуализированных жизненных стремлений,подавления невоплощённых желаний. В современном неофрейдизме С. становится какбы всеобщим иррациональным состоянием, связанным с иррациональным характеромсовременного буржуазного общества, и главным источником невроза»[2].
Говоряо страхе вообще, надлежит развести психологические понятия страха и тревожности,а затем попытаться определить границы естественного страха, за пределамикоторых человек уже теряет свое достоинство. Можно в качестве аналогии привестидругое чувство, которое так же естественно происходит из инстинктасамосохранения – голод. Привести примеры различного поведения голодных людей иживотных, предложить задуматься: почему животное не осуждается, если рвется кпище, игнорируя чьи бы то ни было интересы, если бросается на того, ктоподходит близко, когда оно ест и т.д., а человек, расталкивающий очередь итребующий себе пищу скорее и больше других, осуждается (не говоря уже о тех, ктоотбирает пищу у других)? Уместен вопрос: если исходить из положения «чтоестественно, то не безобразно», а здесь налицо руководство естественныминстинктом, чего ж тут предосудительного?
Однакоестественно ли? Слепое руководство инстинктом для человека – безобразие (всамом глубоком, библейском смысле этого слова), ибо кроме животного инстинктадля него естественно (природно) что-то еще, относящееся к иной, высшей сфере.Более того, это «что-то» и определяет его природу.
Естественныепределы инстинкту определяет совесть. В ее берегах он прекрасен и низмен внеее. Любое естественное стремление достойно человека до тех пор, покаконтролируется совестью – чувством, соотносящим реальное состояние человека сего природной заданностью, с естественным нравственным законом (а в случаеверующего христианина, еще и с законом Евангельским).
Итак,страх – реакция на опасность. В сущности – это проявление инстинктасамосохранения; это чувство, присущее всякому живому существу, исполняющееохранительные функции в отношении его жизни. «Отрицательной» эта эмоция названане потому, что она порочна, а потому, что выражается в отрицании всего, чтовоспринимается как зло, как угроза жизни в широком понимании: не только жизни ввитальном смысле, но и в качественном аспекте – здоровью, материальномублагополучию, социальному статусу, возможностям самореализации, самоутверждения,получения удовольствия или иному какому житейскому благу. Поэтому понятие«животный страх», можно трактовать не просто как страх присущий животным иликак эмоцию, обнажающую нашу животную сущность, насколько мы подвластныинстинктам, но именно как страх за жизнь во всей ее полноте, во всем еемногообразии («живот» – по-славянски значит «жизнь»). Поскольку страх –составная часть естественного инстинкта, а «что естественно, то не безобразно»,постольку эта эмоция не может считаться низменной, порочной, греховной сама посебе. Уродство начинается там, где утрачивается мера, где животный инстинктподавляет совесть. Сам же по себе страх – необходимое свойство нашей психики, сигнализирующееоб опасности и побуждающее принимать адекватные меры. Искажения жеестественного – следствие грехопадения.
Страхвложен в нашу природу, как своего рода эмоциональный акселератор, мобилизующийвсе наше естество на борьбу за существование (возможен страх не за себя, а задругого, побуждающий рисковать и даже жертвовать ради него своей жизнью). Взависимости от личной системы ценностей и конкретной ситуации человекмобилизуется страхом либо на бегство, либо на сопротивление. В любом случаестрах играет мобилизующую роль. Случаи, когда страх парализует, следует отнестик патологии – то, что в природе не способствует сохранению индивида или егорода, не может считаться естественным. Поэтому повышенная тревожность, ужас, паника,фобия – противоестественны и относятся к нормальному страху как его уродливыеотражения в кривом зеркале падшего естества.
Страхвсегда продиктован опасностью лишиться чего-то дорогого. По своей природе страх– ограда любви, он рождает ревность стремящуюся удержать предмет любви, побуждаетвнимательно следить за собой, за всем, чем дорожим. Когда предмет любви высок, тогдаи страх и его проявление возвышенны, когда человек обращает свою любовь нанизменное, страх и его проявления гадки. Человек страдает от извращенностисвоих стремлений и неверности предмета любви. Как пишет архиепископ Иоанн(Шаховской): «Главное страдание ушедшего от Бога человека есть самолюбие.Безблагодатное страдание рождается в кругу не-осиянной Богом любви, пре-любви.
1)Любовь к неверной и ничтожной славе своей в мире; 2) любовь к неверным и быстропроходящим ценностям, и 3) любовь к телесным наслаждениям и внешнему покою»[3].
Христососвобождает от греховного страха, «исцеляя подобное подобным». Вспомнимохранительную функцию Закона: «Во всех областях жизни люди были рабами темногостраха, пока не был дан им новый страх, – страх святого Закона, и не сталТворец излечивать человечество страхом Своего Закона от всех страхов земли. Освободив страх от его демонического яда, Дух Божий стал укреплятьи возвышать этим страхом сердца людей. Люди привыкшие к страху, как к своейжизни, стали питаться новым высшим страхом, и возвращаться к Богу, к смыслусвоей жизни, освобождаясь от своих старых страхов. Страх оказался обезвреженным,преображенным, поднятым к небу…
Этотстрах Божий способен к бесконечному возвышению и утончению, и выходит из сферывсякой боязливости»[4].
СтрахБожий аналогично страху животному есть страх за жизнь, только не за этувременную, а за вечную жизнь во всей ее полноте и многообразии. Полноценностьжизни вечной (духовной) в человеке зависит от его причастности Богу. Дух Святойосвящает, обоживает нас, воссоединяет с Отцом Небесным – грех оскверняет, разделяетнас с Богом, лишая нас, таким образом, Источника жизни вечной, пресекая в насее действие. «Что ужаснее геенны? – восклицает свт. Иоанн Златоуст. – Но нетничего полезнее страха ее, потому что страх геенны приносит нам венец царствия»[5].
Этотстрах не потому «Божий», что человек боится Бога, как источника опасности, анаоборот, потому, что этот страх – дар Божий, вложенный в душу человека длясохранения его от опасности духовной – от греха: «Имеющий страх Божий имеетсокровище, исполненное благ: страх Божий хранит человека от греха»[6].
СтрахБожий – одновременно и условие, основа очищения души, и плод: тревожа совесть, онпобуждает нас удаляться от греха, но лишь тогда поселяется в душе, когда онаосновательно утвердится в борьбе со страстями. «Корень богоугодной жизни –страх Господень, – пишет свт. Феофан Затворник. – Когда придет он, то кактворческая сила все в тебе перестроит и воссоздаст в тебе прекрасный порядок –космос духовный. Как стяжать страх Божий? Он в тебе есть, только заглушен:воскреси его. Для этого дай голос разуму твоему и открой сердце твое дляпринятия внушений истины. Пробудишь чувство – придет вместе с тем истрах Божий. Это заря жизни»[7]. «Страх Божий естьначало очищения совести»[8], – как бы дополняет его прп.Амвросий Оптинский.
СтрахБожий располагает человека к внимательной сосредоточенности относительно своеговнутреннего мира и жизни вокруг. Поэтому богобоязненный человек отличаетсятрезвением – добродетелью, без которой невозможно обрести нравственнуюустойчивость. Ему так же свойственно мужество, преодолевающее страхи мира сего,ибо страх Божий вытесняет их.
Другаядобродетель, соединяющая в себе трезвение с мужеством, которую порождает страхБожий – это ревность по Богу, возбуждаемая сознанием высоты замысла Божия очеловеке, стыдом за несоответствие этому замыслу и характеризуемая энергичнымстремлением сделать все, дабы с помощью Божией восстановить в себе Егопоруганный образ, тщательно исследуя себя, выискивая и удаляя все противноеБогу, а также зорко следя, чтобы не приблизилось к душе, что-либо враждебное.
Духовнаяревность побуждает человека пренебрегать временным ради вечного и не боятьсяскорбей, «ибо, когда сердце возревнует духом, тело не печалится о скорбях, неприходит в боязнь и не сжимается от страха, но ум, как адамант, своеютвердостью противостоит во всем искушениям»[9]. Прп.Ефрем Сирин пишет: «Кто боится Господа, тот выше всякого страха, устранил отсебя и далеко оставил за собой все ужасы века сего. Далек он от всякой боязни, иникакой трепет не приблизится к нему, если боится он Бога и соблюдает всезаповеди Его»[10].
Немощинаши, на которые мы ссылаемся, оправдывая свои нравственные падения, объясняютсяименно недостатком страха Божия. «Отчего человек бывает плох? – Оттого, чтозабывает, что над ним Бог»[11], – говорил прп. АмвросийОптинский. Мы боимся всевозможных лишений, скорбей, болезней, бедности, наконец,самой смерти, но не боимся предстать пред Богом изъязвленными грехами, беднымидобродетелями, духовно мертвыми. Мы боимся временных страданий, но не вечных, потомучто вечное для нас «не актуально» в силу нашего маловерия. Мы «забываем, чтонад нами Бог» не в том смысле, что не признаем или не сознаем факта Его бытия, нов том смысле, что прилепляемся временной жизни, ее преходящим ценностям, игнорируяЕго промышление о нас и нашу ответственность пред Ним. Наш «религиозныйсклероз» происходит от пренебрежения своим истинным предназначением:уподобляться Отцу Небесному, по мере сил подражая святым Его. Мы боимся людскоймолвы, суда человеческого, власти предрассудков и порочных обычаев; изчеловекоугодия попираем заповеди, лишь бы не прослыть трусами и лишенными чести(за то, что не мстим), лишь бы нас не сочли чужаками (если не поддерживаемколлективного злословия) и пр. – Божия осуждения не боимся. «От того ипроизошло все зло, что в делах злых мы боимся не Бога, но людей; от того иизбегаем мы дел добрых, которые не кажутся такими людям, что взираем не насущность вещей, но на мнения других»[12], – говоритсвт. Иоанн Златоуст.
СтрахБожий, согласно святоотеческому учению, отличается по своим стадиям развития:страх раба, слуги и сына. Авва Дорофей, ссылаясь на свт. Василия Великого, говорит,что мы можем трояким образом угодить Богу: «или благоугождаем Ему, боясь муки, итогда (находимся) в состоянии раба; или ища награды, исполняем повеления Божииради собственной пользы, и посему уподобляемся наемникам; или делаем добро радисамого добра, и (тогда) мы находимся в состоянии сына. Ибо сын, когда приходитв совершенный возраст и в разум, исполняет волю отца своего не потому, чтобоится быть наказанным, и не для того, чтобы получить от него награду, нособственно потому и хранит к нему особенную любовь и подобающее отцу почтение, чтолюбит его и уверен, что все имение отца принадлежит и ему»[13].Ту же мысль мы находим и у других Отцов, например у аввы Херемона, рассматривающегостепени страха Божия в соответствии с тремя основными христианскимидобродетелями – верой, надеждой и любовью: «Три побуждения заставляют людейуклоняться от пороков, т.е. страх будущего мучения в геенне, или боязньнастоящей строгости законов; надежда и желание получить царство небесное;наконец расположение и любовь к самой добродетели» Вера страхомбудущего суда и мучений отклоняет нас от скверны пороков; надежда ожиданиемнебесных воздаяний, отторгая ум наш от настоящего, заставляет презирать всеплотские удовольствия; любовь, огнем своим воспламеняя в душе нашей любовь коХристу и к преспеянию в духовных добродетелях, побуждает с совершеннойненавистью отвращаться всего, что противно им»[14].
Свт.Игнатий Брянчанинов говорил, что «страх очищает человека, предуготовляет длялюбви: мы бываем рабами для того, чтобы законно соделаться чадами»[15]. Страх первой ступени – это страх раба, по аналогии стем, как раб старается выполнять волю господина по страху наказания. Так же ичеловек находящийся как бы в преддверии духовной жизни: он внутренне осозналреальность бытия Божия, Его всемогущества, всеведения, всеправосудности, длянего нет сомнения, что следствием нераскаянной греховной жизни будут вечныемуки, а потому он, страшась их, старается удаляться от греха, если же ловитсебя на чем-либо противоречащем заповедям, сокрушенно кается в сердце, стремяськак можно скорее исповедоваться, а в будущем остерегается всего, что привело кпадению. Он готов любые скорби претерпеть здесь (в т.ч. и муки совести, почемуне боится увидеть себя в истинном свете), только бы не оказаться «извергнутымвон во тьму кромешную». Если человек последователен в этом пути, для негонастает следующий этап – это путь слуги и, соответственно, другая ступеньстраха Божия – страх слуги.
«…Есликто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, то онпостепенно приходит и к тому, чтобы делать благое добровольно, и мало помалуначинает как наемник надеяться некоторого воздаяния за свое благое делание»[16].
Слугаможет любить или не любить своего господина, но его отношение к работодателюкорыстное в своей основе. Он рассчитывает на вознаграждение, на продвижение послужбе, и боится это потерять из-за какой-нибудь оплошности или проступка.Слуга может быть предан господину до самопожертвования, будучи побуждаемблагодарностью именно за его заботу и щедрость. Аналогично и в духовной жизни.Взошедший на эту ступень надежды, ожидает вечной радости неизмеримо превышающейвсе здешние временные скорби, и это помогает ему продвигаться к цели, побуждаетбережно относиться к достигнутому, дорожить своей причастностью Божественному игрядущими благами, тщательно оберегая свою душу от всего губительного, греховного.
Истрах раба и страх слуги, впрочем, оба являются только вводящими вблагочестивую жизнь. Авва Дорофей, описывающий три ступени страха Божия, первыедве как бы объединяет в одну стадию, имеющую приготовительное значение, воспитательное,педагогическое. И страх мучений и ожидание благ – это целесообразныеаскетические средства, полезные методические приемы «для пробуждения человекаот греховного сна и для возбуждения его энергии к христианскому подвижничествуна первых, начальных ступенях христианской жизни»[17].В Библии, и в Ветхом и в Новом Завете, много говорится о страхе Божием, о егоспасительности, поэтому на первый взгляд странно звучат слова св. апостолаИоанна Богослова: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх;потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4; 18).Кажущееся противоречие разрешает авва Дорофей: «Святой (апостол Иоанн – свящ.И.П.) хочет нам показать этим, что есть два страха: один первоначальный, адругой совершенный, и что один свойствен, так сказать, начинающим бытьблагочестивыми, другой же есть (страх) святых совершенных, достигших в мерусовершенной любви. Например: кто исполняет волю Божию из любви к Богу, любя Егособственно для того, чтобы благоугодить Ему; сей знает, в чем состоитсущественное добро, он познал, что значит: быть с Богом. Сей-то имеет истиннуюлюбовь, которую святой называет совершенною. И эта любовь приводит его всовершенный страх, ибо таковой боится Бога и исполняет волю Божию уже не по(страху) наказания, уже не для того, чтобы избегнуть мучений; но потому, что он,как мы сказали, вкусив самой сладости пребывания с Богом, боится отпасть, боитсялишиться ее. И сей совершенный страх, рождающийся от этой любви, изгоняетпервоначальный страх… Тогда достигает он в достоинство сына и любитдобро ради самого добра, и боится, потому что любит. Сей-то есть великий исовершенный страх»[18].
АвваХеремон обращает наше внимание, что один только сыновний страх благонадежен:намного выше не хотеть отстать от добра ради любви к самому добру, чем несоглашаться на зло из боязни зла. Если в первом случае добродетель являетсясвободной, то во втором она предстает «как бы принужденною, как бы против воли,насильно исторгнутою страхом наказания или желанием награды»[19].Страх же без любви – неустойчивая опора. Уклоняющийся от обольщающих егопороков по страху, не будет никогда тверд в добродетели, потому что не имеет всебе «непрерывного мира внутренней чистоты»[20].
Этоочень важное замечание: авторитарное воспитание неспособно сформироватьнравственно устойчивую личность. Пока человек воспитанный в режиме жесткогоавторитарного контроля чувствует над собой чью-либо власть (мистическую илисоциальную), до тех пор он управляем, как только сознание внешнего контроляослабевает – страсти его одолевают беспрепятственно.
«Педагогическоедействие страха, – пишет К.Д. Ушинский, – очень сомнительно: если и можно импользоваться, то очень осторожно, всегда имея в виду, что смелость естьжизненная энергия души. Библейское же выражение: «Страх Божий есть началопремудрости», столь любимое воспитателями и наставниками, охотниками додешевого средства внушать страх, имеет глубокий смысл, редко понимаемый темисамыми, кто часто употребляет это выражение. Они не подумают о том, что здесьне говорится, что всякий страх есть начало премудрости, а только страх Божий. Но как жалко злоупотребляют этим глубоким библейским изречениемразличные любители задать страху детям! Они прикрывают им свое неуменьесдерживать гнев, неуменье, которое должно бы вычеркнуть их из спискавоспитателей, и внушает им не страх Божий, а страх учительский, из которогородятся ложь, притворство, хитрость, трусость, рабство, слабость, ничтожестводуши, а не премудрость»[21].
Список литературы
Библия.Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. – М.: Изд. МосковскойПатриархии, 1988.
Большойэнциклопедический словарь. – М.: Большая Российская энциклопедия, СПб.: Норинт,2002.
Свт.Василий Великий. Правила пространно изложенные в вопросах и ответах //Творения. Ч. 5. – М.: Паломник, 1993.
Прп.авва Дорофей. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов егои ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. – Изд. ВведенскойОптиной пустыни, 1991.
Св.Ефрем Сирин. Творения. Т. 4. – М.: Отчий дом, 1995.
Свт.Иоанн Златоуст. Собрание поучений. Т. 1. – М.: Изд. отдел МосковскогоПатриархата, 1993.
Свт.Иоанн Златоуст. Собрание поучений. Т. 2. – М.: Изд. отдел МосковскогоПатриархата, 1993.
Прп.Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993.
Свт.Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. Т. 2. – М.: Донской монастырь; Правиловеры, 1993.
Отечник.Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их / Сост. свт. ИгнатийБрянчанинов. – М.: Донской монастырь; Изд. отдел Московского Патриархата, 1993.
Прп.Исаак Сирин. Слова подвижнические. – М.: Правило веры, 1998.
Свт.Феофан Затворник. Краткие мысли на каждый день года по церковному чтению изСлова Божия. – Изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, 1991.
Агапит(Беловидов), архим. Житие преподобного Амвросия старца Оптинскаго. – Козельск:Изд. Свято-Введенской Оптиной Пустыни, 2001.
ЗаринС.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. М.: Православный паломник, 1996.
Иоанн(Шаховской), еп. Человек и страх. Опыт пневматологической этики. – Нью-Йорк, 1948.
УшинскийК. Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии. Т. 2. //Ушинский К. Собр. соч. Т. 9. – М. – Л., 1950.
ФлоренскийП., свящ. Понятие Церкви в Священном Писании // Сочинения в 4-х тт. Т. 1. – М.:Мысль, 1994.
[1] См.: Флоренский П., свящ. Понятие Церкви в СвященномПисании // Сочинения в 4-х тт. – М.: Мысль, 1994. Т. 1., с. 483 – 487.
[2] Большой энциклопедический словарь. – М.: БольшаяРоссийская энциклопедия, СПб.: Норинт, 2002. С. 1155.
[3] Иоанн (Шаховской), еп. Человек и страх. Опытпневматологической этики. – Нью-Йорк, 1948. С. 27.
[4] Там же, с. 10 – 11.
[5] Свт. Иоанн Златоуст. Собрание поучений. – М.: Изд. отделМосковского Патриархата, 1993. Т. 1, с. 63.
[6] Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести изжизни их / Сост. свт. Игнатий Брянчанинов. – М.: Донской монастырь; Изд. отделМосковского Патриархата, 1993. С. 347.
[7] Свт. Феофан Затворник. Краткие мысли на каждый день годапо церковному чтению из Слова Божия. – Изд. Свято-Успенского Псково-Печерскогомонастыря, 1991. С. 40.
[8] Цит. по: Агапит (Беловидов), архим. Житие преподобногоАмвросия старца Оптинскаго. – Козельск: Изд. Свято-Введенской Оптиной Пустыни, 2001.С. 309.
[9] Прп. Исаак Сирин. Слово 49 // Прп. Исаак Сирин. Словаподвижнические. – М.: Правило веры, 1998. С. 223.
[10] Св. Ефрем Сирин. О страхе Божием и о последнем Суде //Св. Ефрем Сирин. Творения. – М.: Отчий дом, 1995. Т. 4, с. 97.
[11] Цит. по: Агапит (Беловидов), архим. Житие преподобногоАмвросия старца Оптинскаго. – Козельск: Изд. Свято-Введенской Оптиной Пустыни, 2001.С. 363.
[12] Свт. Иоанн Златоуст. Мы боимся людей более, чем Бога //Свт. Иоанн Златоуст. Собрание поучений. – М.: Изд. отдел МосковскогоПатриархата, 1993. Т. 2, с. 489.
[13] Прп. авва Дорофей. Поучение 4-е. О страхе Божием // Прп.авва Дорофей. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов егои ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. – Изд. ВведенскойОптиной пустыни, 1991. С. 55. См. также: Свт. Василий Великий. Правила, пространноизложенные в вопросах и ответах // Свт. Василий Великий. Творения. – М.:Паломник, 1993. Ч. 5, с., 77 – 78.
[14] Прп. авва Херемон. Ответ о том, что тремя способамипобеждаются пороки // Прп. Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. – Свято-ТроицкаяСергиева Лавра, 1993. С. 370 – 371.
[15] Свт. Игнатий Брянчанинов. Слово о страхе Божием и олюбви Божией // Свт. Игнатий Брянчанинов. Аскетические опыты. – М.: Донскоймонастырь; Правило веры, 1993. Т. 2, с. 61.
[16] Прп. авва Дорофей. Поучение 4-е. О страхе Божием // Прп.авва Дорофей. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов егои ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. – Изд. ВведенскойОптиной пустыни, 1991. С. 56 – 57.
[17] Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению.М.: Православный паломник, 1996. С. 171.
[18] Прп. авва Дорофей. Поучение 4-е. О страхе Божием // Прп.авва Дорофей. Душеполезные поучения и послания с присовокуплением вопросов егои ответов на оные Варсануфия Великого и Иоанна Пророка. – Изд. ВведенскойОптиной пустыни, 1991. С. 54 – 55, 57.
[19] Прп. авва Херемон. О совершенстве // Прп. Иоанн КассианРимлянин. Писания. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 373 – 374.
[20] Там же, с. 374.
[21] Ушинский К. Человек как предмет воспитания. Опытпедагогической антропологии // Ушинский К. Собр. соч. Т. 9. – М. – Л., 1950. Т.2, с. 222 – 223.
Дляподготовки данной работы были использованы материалы с сайта www.portal-slovo.ru