Свобода духа
Духесть свобода. Дух не знает внеположности, не знает принуждающих его объективныхпредметов. В духе все определяется изнутри, из глубины. Быть в духе значит бытьв самом себе. И необходимость природного мира для духа есть лишь отражение его внутреннихпроцессов. Религиозный пафос свободы есть пафос духовности. Обрести подлиннуюсвободу значит войти в духовный мир. Свобода есть свобода духа, и иллюзорно,призрачно искание свободы исключительно в мире природном. Порядок свободы ипорядок природы противостоят друг другу. И глубочайшие мыслители сознавалиразличие этих двух порядков. Природа всегда есть детерминизм. И моя собственнаяприрода не может быть источником моей свободы. Очень поверхностны попыткиобосновать и укрепить свободу в натуралистической метафизике. Эти попыткисовершенно аналогичны попыткам обосновать и укрепить бессмертие на почвенатуралистической метафизики. В природном мире, в природном человеке, вприродной душе так же трудно найти свободу, как и бессмертие. Свободу нужно обнаружитьи показать в духовной жизни, в духовном опыте, ее нельзя доказать и вывести изприроды вещей. Во всяком предмете, познаваемом нами как природа, свободаисчезает, делается неуловимой. Всякая рационализация свободы есть ееумерщвление. Религиозно-духовная проблема свободы не тождественна с школьнымвопросом о свободе воли. Свобода коренится не в воле, а в духе, и освобождаетсячеловек не усилием отвлеченной воли, а усилием целостного сознания. Вдоказательствах существования свободы воли обычно заинтересованы были совсем неиз пафоса свободы. В свободе воли нуждались для укрепления нравственнойвменяемости и ответст-
[88]
венностичеловека, для оправдания заслуг, связанных с добрыми делами, для обоснованиянаказаний в этом мире и мире загробном. Заинтересованность в существованиисвободы воли была педагогически-утилитарной, а не духовно-существенной.Спиритуалистическая метафизика, которая нередко бывала господствующейофициальной философией, всегда вводила в свою программу защиту свободы воли, ноона совсем не была философией свободы1. Субстанциальное учение о душе притязалообосновать и бессмертие и свободу воли. Но это была форма натурализма,натуралистически-рационалистического понимания духовной жизни. Субстанциальнаяприрода является источником детерминизма, а не свободы2. Менее всего, конечно,удовлетворяет учение о свободе выбора, как о свободе безразличия. Оченьинтересно, что в спорах о свободе воли и отношениях ее к благодати, которымираздиралась западная религиозная мысль, начиная с Бл. Августина и Пелагия,крайними сторонниками свободы воли были иезуиты, у которых менее всего былопафоса свободы духа и которые отрицали свободу религиозной совести. Янсенисты,как и Лютер, отрицали свободу воли и все сводили на благодать, но они болееиезуитов признавали религиозную свободу. Пелагий, крайний сторонникнеповрежденной, естественной свободы воли человека, был рационалистом, неспособным понять тайны свободы. Самое противоположение между свободой иблагодатью заключало уже в себе порочность и ошибочность, рационализацию инатурализацию свободы, т. е. отнесение ее к порядку природного мира. На этомложном противоположении свободы и благодати произошло острое столкновениепротестантизма и католичества. При этом столкновении обнаружилось очень парадоксальноесоотношение. Протестантизм изначально провозгласил принцип свободы религиознойсовести, защищал религиозную свободу и отрицал свободу воли, естественнуюсвободу человека во имя начала благодати, не хотел признать свободы человека вотношении к Богу3. Католичество отрицает свободу религиозной совести (принципсвободы совести был формально осужден Ватиканом как либерализм) и защищаетсвободу воли, естественную свободу человека наряду с действием благодати. Наэтой почве разыгрался спор о вере и добрых делах.
Ипротестантизм и католичество одинаково, в сущности, разрывали и противополагалисвободу и благодать, добрые дела и веру. Так религиозная проблема свободы духаполучает ложную постановку и ложное освещение. Вопрос о свободе совсем не естьвопрос о свободе воли в его натуралистически-психологической ипедагогически-моралистической постановке. Это есть вопрос о первооснове бытия,о первооснове жизни. От свободы зависит самое восприятие бытия, и свободапредшествует бытию. Свобода есть категория духовно-религиозная, а ненатуралистически-метафизическая. На вопросе о свободе разделяются философскиенаправления и религиозные учения. Во всей глубине и остроте поставлена проблемасвободы духа у Достоевского4. И конечно, Достоевского мучил не школьный вопросо свободе воли, а несоизмеримо более глубокий вопрос.
Идеясвободы центральна в христианстве. Без свободы непонятно миротворение, нигрехопадение, ни искупление. Без свободы нельзя
1Наиболее ценна книга Ш. Секретана «La Philosophie de la Liberte»*.
2Субстанция есть категория натуралистической метафизики, а не естественных наук,которые могут обойтись без субстанции.
3См. замечательную книгу Лютера «De servo arbitrio»**.
4См. мою книгу «Миросозерцание Достоевского»***.
[89]
понятьфеномена веры. Без свободы невозможна теодицея. Без свободы нет смысла мировогопроцесса. Дух бесконечной свободы разлит в Евангелии и в апостольскихпосланиях. Свобода не должна быть лишь предметом нашего исследования, но мыдолжны обнаружить свободу духа в исследовании свободы, мы должны ставить вопросо свободе в духовной атмосфере свободы. «Итак сыны свободны» (отМатфея). «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (отИоанна). «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (отИоанна). «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делаетгосподин его, но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышалот Отца Моего» (от Иоанна). «Кто вникнет в закон совершенный, в законсвободы» (пос. Иоанна). «Вы куплены дорогою ценой, не делайтесьрабами человеков» (Ап. Павел). «Где дух Господен, там свобода»(Ап. Павел). «Ты уже не раб, но сын» (Ап. Павел). «К свободепризваны вы, братия» (Ап. Павел)*. «Он никого не хочет иметь своимрабом против воли или принуждением; а хочет, чтобы все свободно и добровольнослужили Ему и познавали сладость служения Ему» (Св. Иоанн Златоуст).«Но не желающего Я никогда не принуждаю, а хочу, чтобы служениеповинующихся Мне было свободным, самопроизвольным» (Св. Симеон НовыйБогослов). У Достоевского Великий Инквизитор говорит Христу: «Ты возжелалсвободной любви человека, чтобы он свободно пошел за Тобой, прельщенный иплененный Тобой». Это не есть дифференциальная постановка вопроса освободе воли, это есть интегральная постановка вопроса о свободе духа. Тут свободаесть целостная атмосфера духовной жизни, ее первооснова. С свободой связаноособое качество жизнеощущения и жизнепонимания. Христианство предполагает духсвободы и свободу духа. Вне этой духовной атмосферы свободы христианства несуществует и оно лишено всякого смысла.
§
Религиознаяпроблема свободы духа не может быть разрешена рационально-философски. Бездоннуютайну свободы сознавали лучшие мыслители. Бергсон говорит, что все определениясвободы делают ее рациональной, т. е. ведут к исчезновению свободы. Нельзявыработать положительного логического понятия о свободе, для которого тайнасвободы стала бы вполне проницаемой. Положительные определения свободырационализируют ее и умерщвляют ее внутреннюю жизнь. Свобода есть жизнь, жизньже постижима лишь в опыте жизни, она неуловима в своей внутреннейтаинственности для категорий разума. Рациональная философия приходить кстатическому учению о свободе, в то время как свобода по существу своемудинамична и может быть лишь динамически постигнута. Свободу нужно исследовать вее внутренней судьбе, в ее трагической диалектике, в ее разных духовныхвозрастах и в ее переходах в свою противоположность. Свобода не есть застывшая,статическая категория. Свобода есть внутренняя динамика духа. Свобода естьиррациональная тайна бытия, тайна жизни и судьбы. Это не значит, что свободасовсем не может быть познаваема и что тут нужно примириться с агностицизмом. Нопути познания свободы более сложны и несходны с теми путями, которыми идетнатуралистическая метафизика, порождающая и учение о детерминизме и учение освободе воли. В сущности, прав детерминизм в физике и метафизике природногомира. Опровергнуть детерминизм рациональным путем почти невозможно. Внехристианства нет свободы, вне христианства детерминизм всегда
[90]
одерживаетпобеду. Свобода духа не есть естественное состояние человека, как природногосущества, так же как и бессмертие не есть его естественное состояние. Свободадуха есть новое духовное рождение, раскрытие духовного человека. Свободараскрывается лишь в духовном опыте, в духовной жизни. Источник свободы не вдуше и тем менее в теле человека, не в природном существе человека, всегдаподчиненном природной закономерности и со всех сторон ограниченном внешнимиопределяющими силами, а в духе, в стяжании духовной жизни. Свобода естьвхождение у иной порядок бытия, порядок бытия духовного, а не природного. Естьклассическое определение свободы, которое остается бесспорно верным, ноположительного постижения тайны свободы не дает. Свобода есть самоопределениеизнутри, из глубины, и противоположна она всякому определению извне, котороеесть необходимость. Гегель так определяет свободу: «Freiheit ist bei sichselbst zu sein»*. Самоопределение изнутри и есть определение из глубиныдуха, из духовной силы, а не из силы внешней природы и не из моей природы. Всвободе я ничем не определяюсь извне, из чужой мне природы, и даже не из моейприроды, но определяюсь изнутри собственной духовной жизни, из собственнойэнергии духа, т. е. нахожусь в своем собственном, родном мне духовном мире.
Физическаяпричинность не дает нам понимания внутренней связи между причиной и еепорождением. Физическая причинность остается внешней закономерностью. И не безоснования Мах предлагает заменить понятие причинности, как мифологическое, понятиемфункционального соотношения. Физическая причинность, которую раскрывают наукиестественные, не вводит нас во внутреннюю связь вещей. Творческая энергиявнутренней жизни мира остается закрытой. Науки о мире физическом не доходят довнутреннего ядра бытия, они ищут причин всего происходящего во внешней среде.Природный мир представляется лишенным внутренней энергии, нигде нет бытия,действующего из собственных недр, из глубины. Мы идем все дальше и дальшевовне, в искании причин происходящего в физической действительности.Необходимость, царящая в физическом мире, и есть эта определяемость всегдаизвне, а не изнутри. Явление потому и относится нами к физическо-материальномумиру, что оно определяется через внешнюю причинность, что в нем не открываетсявнутренне действующая творческая энергия. Когда в природе откроется намвнутренняя сила и мы поймем ее события как проявление внутренней творческойэнергии, она перестанет быть физически-материальной, она будет введена в мирдуховный. Физическая, материальная природа, с ее тяжестью, непроницаемостью,внеположностью частей, есть отхождение от внутренних центров бытия, распадениена части внешние и инертные друг для друга и принуждающие друг друга.Материальный мир и есть утеря свободы духа. Поэтому в нем действует внешняяфизическая причинность, которая и создает необходимый порядок природы,детерминизм. В причинности психической, которую мы раскрываем в явленияхдушевных, все еще принадлежащих к миру природному, уже более приоткрываетсявнутренняя связь вещей, связь между причиной и ее порождением. Но душевнаядействительность все еще скреплена с действительностью материальной, с жизньютела, и в ней продолжают еще действовать внешние причины, она все еще естьзамкнутая и разорванная действительность и потому повсюду встречаетвнеположность, инобытие, т. е. подвергается действию необходимости. В душевнойдействительности раскрывается свобода в меру раскрытия в ней духовного мира.Душа человека есть арена
[91]
взаимодействияи борьбы свободы и необходимости, мира духовного и мира природного. В душевномдействует духовное, и тогда раскрывается свобода духа. В душевном же действуети природное, и тогда необходимость вступает в свои права. Человексамоопределяется изнутри, из глубины в меру победы в нем духа наддушевно-природными стихиями, в меру вбирания души в дух и внедрения духа вдушу. Свобода ведома лишь тем явлениям душевной жизни, которые могут бытьназваны явлениями духовными. Психическая причинность все еще есть разновидностьприродной причинности, в ней одно душевное явление определяется другим душевнымявлением, т. е. все еще действует необходимость, хотя и более сложная ивнутренняя, чем необходимость мира материального. Психическая причинность ещене раскрывает глубины внутренней энергии бытия, она делает одно явлениедушевной жизни внеположным для другого явления. Так как оба явления, связанныепсихической причинностью, принадлежат моей душевной жизни, то связь тут болеевнутренняя, чем в связи физических явлений через физическую причинность, но свободадуха не раскрывается еще в этой связи. Внутренняя, глубинная,сокровенно-таинственная энергия, творящая жизнь, раскрывается через духовнуюпричинность. В духовной причинности исчезает уже противоположность междусвободой и причинностью, нет уже внеположности в определении событий ипорождений жизни. В духовной жизни причина действует изнутри, естьсамоопределение, раскрывается таинственная связь мировой жизни, обнаруживаетсявнутреннее ядро бытия, скрытое за символами природного мира. Свобода духа, из себяпорождающая последствие, творящая жизнь, раскрывается нам как бездонность,безосновность, как сила, идущая в бесконечную глубину. Дна, основы свободы мыне можем ощутить, не можем нигде упереться в твердыню, извне определяющуюсвободу. Свобода духа есть бездонно глубокий колодезь. Наша субстанциальнаяприрода не могла бы быть основой свободы1. Наоборот, всякая природа естьпорождение свободы. Свобода восходит не к природе, а к Божьей идее и к бездне,предшествующей бытию. Свобода коренится в «ничто». Первичен актсвободы и вполне иррационален. Рациональное понимание акта свободы естьуподобление его явлениям природы. Мир детерминированный, мир физической ипсихической причинности, есть уже вторичный мир, порождение и дитя свободы. Несвобода есть результат необходимости, как думают очень многие мыслители, анеобходимость есть результат свободы, есть последствие известной направленностисвободы. Природный, душевный и физический, мир есть порождение событий и актовмира духовного. Все внешнее есть результат внутреннего. Отпадение от Бога, отпервоисточника жизни в мире духовном, внутренний раздор и распад бытия,порожденный направлением иррациональной свободы, и отображается в затверделом,подчиненном необходимости, природном душевно-материальном мире. Мы живем вовторичном, отраженном мире, и необходимость, сковывающая наш мир, есть детищенашей злой свободы. В свободе открывается и постигается внутреннее движениемировой жизни. Опыт свободы ведом каждому существу, обладающему духовнойжизнью. Тайна действия, тайна причинения и порождения, не раскрывается намчерез причинность физическую и лишь отчасти приоткрывается через причинностьпсихическую. Первофеномены действия, творчества, динамики жизни даны в жизни
1Такдумает обосновать свободу Лопатин во втором томе своих «Положительныхзадач философии»*, книги во многих отношениях замечательной.
[92]
духа,и они даны лишь во вторичном своем отображении в мире природном, миредетерминированном, мире внешней причинности. Это значит, что свобода носитхарактер в высшей степени динамический. Свобода постижима лишь во внутреннемдвижении, она неуловима в состоянии застывшем. Застывшая свобода перерождаетсяв необходимость. А это приводит «ас к тому, что есть несколько пониманийсвободы и что свобода имеет разные стадии.
§
УжеБл. Августин говорит о двух свободах — libertas minor и libertas major1. Ипоистине сразу же можно увидеть, что свобода имеет два разных смысла. Подсвободой понимается то изначальная иррациональная свобода, свобода,предшествующая добру и злу и определяющая их выбор, то последняя, разумнаясвобода, свобода в добре, свобода в истине; т. е. свобода понимается то какисходная точка и путь, то как конечная точка и цель. Сократ и греки признавалисуществование лишь второй свободы, свободы, которую дают разум, истина и добро.И в евангельских словах „познайте истину и истина сделает вассвободными“ говорится о второй свободе, свободе в истине и от истины.Когда мы говорим, что человек достиг истинной свободы, победив в себе низшиестихии, подчинив их высшему духовному началу или истине и добру, то мы имеем ввиду свободу во втором смысле. Когда мы говорим, что какой-нибудь человек илинарод должен освободиться от духовного рабства и достигнуть истинной свободы,мы имеем в виду все ту же вторую свободу. Это есть свобода, к которой идетчеловек, вершина и увенчание жизни, цель устремления, свобода, которая должнабыть, которая получится от торжества высших начал жизни. Но есть другаясвобода, свобода, от которой исходит человек, через которую он избирает путьсвой и принимает самую истину и самое добро. Есть свобода, как темный истокжизни, как первичный опыт, как бездна, лежащая глубже самого бытия и из которойбытие определяется. Эту бездонную иррациональную свободу человек чувствует всебе, в первооснове своего существа. Свобода связана с потенцией, с мощьюпотенции. И томизм с своим аристотелевским учением о потенции и акте в концеконцов принужден отрицать свободу, признавать ее несовершенством. Гениальновыражена свобода у Достоевского в словах героя „Записок изподполья“*. Человек есть иррациональное существо, и он дорожит более всеготем, чтобы по своей вольной воле жить. Он согласен на страдание во имя своейвольной воли. Он готов опрокинуть всякий разумный порядок жизни, всякую гармонию,если она лишает его свободы выбора и если она будет принудительной. Признаниелишь той свободы, которую дает истина, дает Бог, и отрицание свободы в избраниии принятии истины ведут к тирании. Свобода духа заменяется организацией духа.Пусть истинная высшая свобода возможна лишь во Христе и через Христа. НоХристос должен быть свободно принят, к Христу должен привести нас акт свободыдуха. Христу нужна наша свобода в Его принятии. Христос возжелал свободнойлюбви человека. Христос не может никогда и ни к чему принудить, и Лик Еговсегда обращен к нашей свободе. Бог принимает лишь свободных. Бог ждет отчеловека свободной любви.
1свобода меньшая (более низкая) и свобода большая (более высокая) (лат.).
[93]
Человекждет от Бога свободы, то есть что Божественная истина освободит его. Но и Богждет от человека свободы, ждет свободного ответа человека на Божий зов.Подлинная свобода и есть та, которую Бог требует от меня, а не я требую отБогата этой глубине обосновывается свобода человека, свобода, заложенная в его бездонности.Истина дает нам высшую свободу. Но нужна свобода в принятии самой истины.Истина никого не может насиловать и принуждать, она не может насильственно датьсвободу человеку. Мало принять Истину, Бога, нужно свободно принять. Свобода неможет быть результатом принуждения, хотя бы то было Божье принуждение. Нельзяждать свободы от организованного, гармонизованного, совершенного строя жизни,сам этот строй жизни должен быть результатом свободы. Спасение придет отИстины, которая нам дает свободу, но принудительное спасение невозможно и ненужно. Спасение человека не может совершиться без свободы человека. Спасениечеловека есть освобождение человека в Истине, в Боге. Но принудительно, безсвободы самого человека, не может совершиться освобождение человека. Когдаутверждается свобода в Истине, свобода в Боге, т. е. вторая свобода как свободаединственная, то утверждается божественная свобода, а не свобода человеческая.Но свобода духа есть не только свобода Бога, она есть также свобода человека.Свобода же человека есть не только свобода в Боге, но и свобода в отношении кБогу. Человек должен быть свободен в отношении к Богу, к миру и к собственнойприроде. Свобода в принятии Истины не может быть свободой, полученной от самойИстины, она существует до Истины. Свобода не тождественна с добром,совершенством, истинной жизнью. От этого смешения и отожествления происходитнепонимание свободы и отрицание свободы. Добро, совершенство, истинная жизньдолжны быть свободно достигнуты. Добро, совершенство, Истина, Бог не могут и незахотят насильственно к себе привести. И в том, что они свободно принимаются идостигаются, лежит источник достоинства и своеобразной качественности духовной,религиозной, нравственной жизни. В духовном мире, в духовной жизни не может свободабыть получена от необходимости, хотя бы то была Божья необходимость. И великаятайна свободы скрыта совсем не там, где ее обычно ищут и на чем ее обыкновеннообосновывают. Свобода человека совсем не есть требование и претензия человека.Человек легко отказывается от свободы во имя спокойствия и благополучия, он струдом выносит непомерное бремя свободы и готов скинуть его и переложить наболее сильные плечи. Часто, слишком часто человек и в своей индивидуальной и всвоей исторической судьбе отказывается от свободы, предпочитает спокойствие иблагополучие в необходимости. И в старой теократической идее и в новойсоциалистической идее мы видим это отречение человека от свободы и этопредпочтение жизни в принуждении. Свобода духа предполагает горение духа.Горение же духа не так часто встречается, и не на нем обычно основываютсячеловеческие общества. Человеческий быт и человеческое общество обычно оседалии кристаллизовались в результате потухания духовного огня. Человек можетобойтись без свободы, и требование свободы духа, порождающей трагизм жизни истрадания жизни, не есть человеческое требование. Требование свободы духа естьбожественное требование. Не человек, а Бог не может обойтись без свободычеловека. Бог требует от человека свободы духа, Богу нужен лишь человексвободный духом. Божий замысел о мире и о человеке не может быть воплощен безсвободы человека, без свободы духа. Свобода человека обосновывается на требо-
[94]
ванииБога, на воле Божьей. Человек должен исполнить волю Божью, но воля Божья в том,чтобы человек был свободен духом. Мало сказать, что человек должен исполнитьволю Божью, нужно угадать, в чем воля Божья. И если воля Божья в том, чтобычеловек был свободен, то утверждение свободы человека есть исполнение волиБожьей. И во имя Бога, в6 имя исполнения Божьего замысла о человеке и мире, воимя Божьей идеи должно утверждать свободу человека, не только вторую, но ипервую свободу, не только свободу в Боге, но и свободу в признании Бога. Наэтой глубине обосновывается свобода, как первооснова бытия, как предшествующаявсякой организованной, гармонизованной, усовершенствованной жизни. Свободасвязана не с формой жизни, а с содержанием жизни, с иррациональным содержаниемжизни. Свобода связана с бесконечностью бытия, бесконечностью жизни, с безднойбытия. Эта бесконечность и бездонность бытия была еще закрыта для сознанияэллинского, и потому оно не выработало идеи свободы; Эта бесконечность ибездонность развернулась в мире христианском, в духовном мире, раскрывшемся вхристианстве. Свобода связана с бесконечными потенциями духа. Отрицание жесвободы есть всегда порабощение конечному.
Бл.Августин, в сущности, признавал лишь вторую свободу, которую дает Истина, Бог.Первая свобода была для него окончательно утеряна в грехопадении. Он ставилпроблему свободы лишь в отношении к греху: posse non рессаге, non posse nonрессаге, non posse peccare1. Борьба против рационалистического натурализмаПелагия склонила его к умалению свободы. Так, потом полупелагианство иезуитоввызвало реакцию Паскаля и янсенистов. Самая постановка проблемы свободы быласуженной и неверной. Когда вас принуждают к ложной постановке вопроса, то вастолкают на путь ложного ответа на этот вопрос. Для Пелагия вопрос о свободе былпоставлен рационалистически. И Бл. Августин отказался от свободы. Свобода иблагодать оказались противоположными. Более рационалистически настроенные стализа свободу, более мистически настроенные стали за благодать. Но есть мистикасвободы, есть ее иррациональная тайна, тайна бесконечности и бездонности духа.Свободе противоположна не благодать, а необходимость. Царство духа есть царствосвободы и благодати — в противоположность царству природы, царствунеобходимости и принуждения. Ошибка Бл. Августина в решении проблемы свободыимела роковые практические последствия. Она привела к оправданию насилия вделах веры, отрицанию свободы религиозной совести, допущению возможности казниеретиков, дала санкцию тому пути, которым потом пошла инквизиция. Опыт борьбы сдинатистами* толкнул Бл. Августина на этот опасный путь. Он соблазнился освободе. И Св. Фома Аквинат в конце концов отрицал свободу. В егосхоластической системе нет места для свободы. Любовь к Богу для него естьнеобходимость. Свобода связана с несовершенством. Такое понимание свободы велок практическим последствиям — к отрицанию свободы духа в жизни религиозной иобщественной. Пусть скорее прекратится несовершенство, связанное со свободой, искорее наступит необходимая любовь к Богу. Вторая свобода тут понимается кактожественная с божественной необходимостью. На путях отрицания свободы духавсегда подстерегает опасность соблазниться духом Великого Инквизитора.Католическая и византийская
1можно не грешить, нельзя не грешить, нельзя грешить (лат.).
[95]
теократия,подобно атеистическому социализму, склонна к отрицанию свободы человека, кпринудительной организации человеческой жизни в добре, т. е. к отожествлениюсвободы с необходимостью, или необходимостью божественной организации жизни,или необходимостью социальной организации жизни. Отрицание свободы вхристианском сознании связано с крайними выводами из учения о грехопадении, сотрицанием того, что в человеке осталась его духовная природа, его богоподобно.Католическое богословие склоняется все же к тому, что человек не был сотворенбогоподобным существом и Адам получил свои высшие качества от особого действияблагодати. В отпадении от Бога утерял человек свою изначальную свободу, и онможет получить ее обратно лишь через действие благодати. Благодать действует начеловека организованно, и через это организованное действие благодати человекполучает свободу, т. е. получает ее от Бога, от Истины. Это и естьисключительно второе понимание свободы. Первая человеческая свобода находится всостоянии, которое Бл. Августин характеризовал словами „поп posse попрессаге“. Человеческой свободы нет, есть лишь божественная свобода.Устанавливается принципиальное противоположение свободы и благодати, потому чтоблагодать представляется действующей извне на человека, представляетсятрансцендентной силой, действующей на человека как на объект. Благодать как быобъективируется и изымается из внутренней жизни духа. Устанавливается пропастьмежду творческим актом Бога, созидающим тварную природу, и действием Бога,посылающим благодать. Эта проблема никогда не была до конца додумана вхристианской мысли. Если бы человеческая природа была окончательно искажена исвобода духа без остатка истреблена в грехопадении, то в человеке не осталосьбы органа для восприятия истины откровения, то он был бы мертв для действияблагодати. Но человек остался духовным существом, хотя и больным инадломленным, у него осталась религиозная совесть. К существу, лишенномусвободной религиозной совести, не могло бы быть обращено слово Божие. Вчеловеке есть свобода, которая предшествует действию на него откровения иблагодати. Действие благодати предполагает свободу человека, в этом можновидеть его отличие от акта миротворения. Последовательно доведенный до концатрансцендентизм в религиозном сознании немыслим, он приводит к отрицанию возможностирелигиозной жизни. Юридическое понимание отношений между Богом и человекомявляется последствием трансцендентизма. Самый факт религиозного опыта ужепредполагает некоторый имманентизм, т. е. признание наличности религиознойсовести в человеческой природе, сохранение в человеке свободы духа1. Человекнесет в себе знак богоподобия, образ Божий, он есть Божья идея, Божий замысел.Но человек небожествен по природе, ибо тогда он не был бы свободен. Свободачеловека предполагает возможность обожения и возможность загубления Божьейидеи. Божьего образа в человеке. Человек, лишенный свободы зла, был быавтоматом добра.
§
Свободадинамична по своей природе. Свобода имеет свою судьбу. Внутренне понять свободуможно, лишь проникнув в ее трагическую диалектику. Нам раскрылось существованиедвух свобод, свободы
1Полемика о свободе с протестантами у Moehler'a „Symbolique“ и Denifle»Luther und Luthertum"* осталась на поверхности, не углубленаонтологически.
[96]
вдвух разных смыслах. И вот каждая из этих свобод, и первая и втораясвобода/имеет свою роковую диалектику, в которой свобода переходит в своюпротивоположность, в необходимость и рабство. Поистине трагична судьба свободы,и трагизм ее и есть трагизм человеческой жизни. Первая, изначальная, иррациональнаяи бездонная свобода сама по себе не дает гарантий, что человек пойдет путемдобра и придет к Богу, что Истина победит в его жизни, что последняя и высшаясвобода восторжествует в мире. Бесконечные потенции открывают возможность самыхразнообразных и противоположных актуализаций. Первая свобода не предполагаетнепременно определения к жизни в Истине, в Боге. Первая свобода может повестипутем раздора и злобы, путем самоутверждения одной части бытия против другой,путем распада духовного мира, т. е. путем зла. Первая свобода легкоперерождается в злую свободу, а злая свобода роковым образом перерождается внеобходимость и рабство. Первая свобода не облагодатствована в любви, непросветлена внутренним светом Истины. Когда ввергает свобода человека в мирраздора и самоутверждения, человек подпадает под власть природнойнеобходимости, он становится рабом низших стихий. Свобода из собственных недрпорождает это рабство и необходимость. Она таит в себе разрушительные яды. Мызнаем это по опыту индивидуальной человеческой судьбы. Мы знаем, какиррациональная свобода наша ввергает нас в рабство, подчиняет нас неотвратимойнеобходимости. Мы знаем это и по исторической судьбе народов. Разрушительныереволюции, порожденные иррациональной свободой, ввергают в анархию, анархия жепорождает рабство и тиранию. Рок необходимости тяжело ударяет по народам. Мызнаем по опыту, что анархия наших страстей и наших низших расходившихся стихийпорабощает нас, лишает нас свободы духа, подчиняет необходимости низшейприроды. Опасность анархии, т. е. окончательного распада, подстерегает первуюсвободу, предоставленную самой себе. В первой свободе заложены и потенциибесконечного добра и потенции бесконечного зла. В темной бездне, предшествующейи добру и злу, заложена энергия, актуализируемая первой свободой. Миф огрехопадении связан с первой свободой, и без нее невозможно осмыслить этот миф.Первая свобода и порожденное ею отпадение от божественного центра жизни естьодна из первичных стадий динамики духа, один из моментов мистерии духа,мистерии первожизни. Этот процесс совершается в самых сокровенных глубинахдуховного мира, и он лишь отображается в нашем вторичном природном мире.Природный мир, подчиненный законам необходимости, мир раздора и распада ивместе с тем механического сцепления и сковывания, есть уже вторичноепорождение внутренней диалектики свободы в мире духовном. Диалектика первойсвободы порождает трагедию мирового процесса, из которой нет выхода ни черезэту свободу, ни через порожденную ею необходимость. Есть ли выход во второйсвободе?
Втораясвобода, взятая сама по себе, также имеет свою роковую судьбу. Она имеет своюнеотвратимую внутреннюю диалектику. И ее подстерегает опасность перехода в своюпротивоположность, в необходимость и рабство. Вторая свобода, взятая без первойсвободы, ведет к принуждению и насилию в истине и добре, к принудительнойдобродетели, т. е. к отрицанию свободы духа, к тиранической организациичеловеческой жизни. Если первая свобода порождает анархию, в которой онапогибает, то вторая свобода порождает авторитарный строй жизни, теократическийили социалистический, в котором свобода духа, свобода совести истребляется безостатка. Авторитарный тип общества
[97]
естьпорождение отвлеченно взятой второй свободы. Человеческая жизнь, индивидуальнаяи общественная, принудительно организуется в подчинении истине и добру. Будетли эта истина и добро теократическое, в смысле папской или императорскойтеократии, или коммунистическое, одинаково отрицается свобода духа, свободасовести, одинаково не остается возможности свободного выбора истины и добра.Признается лишь та свобода, которая дается принудительной организациейчеловеческой жизни в истине и добре. И коммунисты признают, что будетдостигнута для всего человечества высшая и окончательная свобода, но черезкоммунистическую, муштровку человеческой природы, через подчинениекоммунистической истине и добру, вне которых нет свободы. Так думают икатолики, отрицающие свободу совести. Они отрицают свободу зла, но утверждаютсвободу добра, свободу в добре. Свобода есть результат необходимости, для однихнеобходимости божественной, необходимости организованной благодати, для другихнеобходимости социальной, необходимости организованного, рационализованного ирегулированного общества. Добро оказывается автоматическим. Вторую свободуподстерегает соблазн Великого Инквизитора, который может являться и в оченьправом и очень левом обличье. Снимается с человека бремя свободы выбора во имяспокойствия и счастия людей, во имя организации и регуляции человеческой жизни.Бесконечность духовного мира закрывается, замыкается. Весь пафос перемещается вконечное, в организацию конечного. Социализм есть такое же порождение трагизмасвободы, как и анархия. Если революции в жизни народов начинаются с утвержденияничем не ограниченной первой свободы, то они кончаются утверждением ничем неограниченной второй свободы. А это значит, что свобода в своей динамике, всвоей внутренней диалектике приводит к тирании, к самоистреблению. Перваясвобода ведет к раздору и распаду. Вторая свобода хочет подчинить этот раздор ираспад организующей истине и добру и этим привести мир к порядку во что бы тони стало, к принудительному, насильственному соединению и сцеплению, хочетсоздать необходимую свободу, свободу в необходимости и от необходимости. Выходаиз трагедии свободы не видно, свобода обречена на гибель, в недрах самойсвободы скрыт яд ее разрушений. Диалектика и первой и второй свободы происходитуже в мире, отпавшем от духовного центра. И страшнее всего то, что самохристианство постоянно соблазнялось о свободе (пелагианство, Августин,янсенизм, кальвинизм, церковное отрицание свободы совести). Трагедия мировогопроцесса есть трагедия свободы, она порождена внутренней динамикой свободы, ееспособностью перейти в свою противоположность.
§
Естественного,природного выхода из тра