Справочные материалы (к анализу стихотворения Ф. Тютчева «Певучесть есть в морских волнах…»)Из истории создания. Это одно из немногих стихотворений, имеющих точную дату. День написания стихотворения, 11 мая 1865 года, связан с трагическим событием в жизни Тютчева. За 9 дней до этого умерли двое его детей от Елены Александровны Денисьевой, женщины, которая была его «последней любовью». Возможно, эти стихи – реквием, хотя это не доказано. У этого стихотворения нет названия, но однажды оно было издано в сборнике «народной библиотеки», где редактор В. Брюсов назвал его «Подражание». Хотя это название и искусственно, все же оно небезосновательно, ведь стихотворение содержит аллюзии. Самая первая из них задана в эпиграфе, который является строкой римского поэта 4 века Авсония. В переводе она звучит примерно так: «И поросшим тростником берегам свойственна музыкальная гармония». Другая аллюзия, «глас вопиющего в пустыне», первоначально ветхозаветная, но повторенная всеми четырьмя евангелистами, содержится в 4-й строфе. Эта строфа была напечатана при первой публикации стихотворения в «Русском вестнике» 1865 года, но потом часто снималась или печаталась в разделе «варианты», поскольку она есть не во всех автографах и отсутствовала в последнем прижизненном собрании стихотворений Ф. И. Тютчева 1868 года. Возможно, причина в том, что она не понравилась И. С. Аксакову, будущему биографу поэта. После первой публикации он написал Анне Федоровне Тютчевой: «Прекрасные стихи, полные мысли, не нравится мне в них одно слово, иностранное: протест». Возможно, 4-я строфа показалась дисгармонирующей с ощущением музыкально звучащего в лад с природой тростника, слишком резким показался переход от гармоничной картины моря к бесконечности. Таким образом, стихотворение содержит три основных строфы и одну дополнительную. Все четыре написаны опоясанной рифмой, при которой первая строка рифмуется с последней, а вторая с третьей. Каждая строфа является завершенным предложением, только 3-я содержит два риторических вопроса. 2-я строфа связана с 3-й последовательно через слово «разлад»: «…разлад мы с нею сознаем» - «откуда, как разлад возник?» В 3-й строфе встречается еще одна аллюзия – «мыслящий тростник». Это метафора французского философа 17 века Блеза Паскаля. В «Мыслях» Паскаль говорит о том, что наше достоинство не в овладении пространством, а в умении разумно мыслить. Тютчев как бы продлевает мысль Паскаля, и там, где Паскаль искал спасение, Тютчев видит последнюю трагедию небытия. В стихотворении нет четко обозначенного лирического героя, но по мере движения поэтической мысли с помощью аллегорий создается образ человека, одиноко стоящего не берегу живого океана бытия с неразрешенным вопросом, обращенным к Богу.^ Основные мотивы: А) Подчеркивается «слияние» человеческой души с «мировой душой». Природа не знает былого и будущего, жизнь природы «вся в настоящем разлита»; жизнь человека непрестанно уходит в былое, а былое лишь тень, призрак, сон, небытие. Б) Единство человека и природы. Но здесь звучит не оптимизм, не возможность ощутить себя частью вечного бытия. Напротив, это произведение категорично, безотрадно в своем отчуждении, вечном человеческом протесте. В своей философии Тютчев близок к Шеллингу. Природа, по теории Шеллинга, выступает воплощенным единством противоречий. Идеи «раннего» Шеллинга о тождестве духа и природы приводили к упразднению, за ненадобностью Бога. Постепенно его натурфилософия «подправилась». Природа «позднего»Шеллинга представала как «великая поэма», в которой Бог проявляет себя в совершенстве искусства. Философские искания Шеллинга развивались на глазах у жившего в Мюнхене Тютчева. В теории Шеллинга Тютчева пленила идея одухотворенности природы. У Шеллинга слияние человеческой души с душой природы рассматривается как условие блаженства, индивидуальное обособление как зло.Художественные средства. Поэт использует изобразительно-выразительные средства языка: А) метафоры; Б) эпитеты; В) метонимию; Г) олицетворения