Анна Мурадова
В современном бретонском фольклоре фигура Анку (др. брет. Ancou, ср. брет. Ancaou, совр. Ankou — валл. angau — смерть) занимает особое место. Анку — один из самых популярных героев легенд и сказок как прошлого, так и настоящего. Однозначно интерпретировать эту фигуру и дать ей четкое определение довольно сложно. Обычный перевод этого слова «персонификация смерти в бретонском фольклоре» неполон и отражает лишь одно из значений этого слова, и только часть функций этого персонажа. В данной статье, будет сделана попытка более полно охарактеризовать Анку, его отношение к самому явлению смерти и к иному миру.
Для начала обратимся к этимологии слова Ankou. Современное Ankou (в раннем современном бретонском ankou, a aaiineii диалекте ankeu). Перечисленные выше кельтские корни принято возводить к индоевр. *nеku [1] или *nek’[2] — «умирать» ср. тохар. A nak «исчезать, погибать», авест. nasyeiti «исчезает, погибает», nas- «нужда, несчастье» лат. nex «насильственная смерть», греч. nexos «труп».
Что касается формы множественного числа (при значении единственного), на первый взгляд ничем не мотивированной, можно предположить, множественное число относится не множеству смертей, а к мертвецам, населяющим «тот свет» (ср. ирландское do ecaib [3]).
Считается также, что индоевропейский корень *nek’ исторически связан с *ank- (nеk-) «необходимость, принуждение», древнеирландское />«нужда, необходимость», современное />, валлийское angen мн. ч. anghenion, корнское и бретонское anken (
Согласно А. Фалилееву, первоначальное значение слова anken «было связано с идеей неизбежности смерти (связь обоих понятий — »смерть" и «неизбежность» — прослеживается на материале других языков). В валлийском языке эти два понятия (angheu и anghen) были тесно связаны между собой, при этом прилагательное angheuol (от angheu) означает одновременно «мертвый» и «смертельный, фатальный». Близость этих понятий к тому же закреплялась в сознании говорящих благодаря созвучию angheu и anghen, которое обыгрывалось в ранней валлийской поэзии:
Ac yny vallwyf y hen
ym dygyn agheu aghen.
В бретонских памятниках, насколько это известно, это созвучие не использовалось. Единственный известный нам пример, когда слова Ankou и anken объединены и смыслом и созвучием, представляется весьма спорным:
Hep rann ar Ret hepken
Ankou, tad an Anken
Netra kent, netra ken. (Ar rannou, Barzhaz Breizh)
Без части (неделима) только необходимость
Анку, отец Тревоги
Больше ничего, больше ничего.
Данный отрывок из баллады Ar rannou Т. Э. Де ля Виллемарке вызывает некоторые сомнения, так как вся баллада, вероятнее всего, представляет собой попытку «архаизировать» народную песню Gousperou ar raned («Лягушачья вечерня»), представив ее как диалог ребенка с друидом, объясняющим ученику устройство мира. Известно, что Де ля Виллемарке владел валллийским и хорошо знал валлийскую поэзию, которая часто служила источником вдохновения при составлении или переделке песен, вошедших в сборник Barzhaz Breizh. Поэтому весьма вероятно, что и данный отрывок был сочинен под влиянием валлийской поэзии, тем более, что в народных вариантах песни Gousperou ar raned ничего похожего не обнаруживается.
Таким образом, в современном бретонском языке лексема Ankou оказывается изолированной, в отличие от слова marv «смерть» (прил. marv «мертвый», глаг. mervel «умереть») и, с точки зрения современного носителя языка, ничем не мотивированной. К тому же в бретонском языке слово Ankou обозначает не смерть как явление, а персонажа, ее приносящего (подробнее см. ниже). Однако связь Анку с фатальной неизбежностью ухода в мир иной прослеживается достаточно четко, особенно в наиболее ранних памятниках.
Первые известные нам упоминания об Анку содержатся в ученых трактатах, философских размышлениях о бренности земного мира. Поскольку первые документы на бретонском языке относятся к достаточно позднему времени — самый ранний из дошедших до нас литературных текстов написан в середине 14 века — никаких сведений о том, как представляли Анку в древности и в эпоху раннего средневековья нет. Однако, Анку часто упоминается в литературных произведениях 16 и последующих веков, таких как: Mirouer de la mort — автор Maestr Iehan An Archer Coz, написано в 1519 и издано в 1575, Пьесы: Passion, moulet e Paris 1530, автор Eozen Quillivere, Ar Varn divesan — автор Mary [Henry] Ricou 1792.
Наиболее ранние письменные произведения, создававшиеся в основном учеными людьми и рассчитанные на образованных читателей, трактовали смерть согласно канонам христианской религии, и употребляли слово Ankou, как синоним слова marv. Так, например в Buhez Mab-den — Ar Bassion (La passion et la tragedie de N. S. J. C., рукопись 1787 издано Vannes, 1910) Анку служит аллегорией смерти и имеет мало общего с фольклорным персонажем, представленным в народных пьесах и сказках:
227
Goude da stat ha pompadou После твоего положения и почестей
Guyscamant ha paramantou Одежд и украшений
Ez duy an anquou ez louen Придет Анку с радостью
Pan troy enhaf da lazaff mic Когда ему придется тебя совсем убить
Ma-z duy da neuz da bout euzic Когда твой вид будет ужасен
Ha tristidic da bizhuyquen И грустен навсегда
228
Pan vezo da quic maru myc yen Когда твое мясо станет мертвым и холодным
Ne-deux car oar an douar certen Не будет точно близкого человека на земле
Me-dest nac estren nep heny Уверяю, ни постороннего, никого
Na tut da ty na da priet Ни родителей, ни твоего дома, ни жены
Na ve mar dyspar e-z carset И как бы сильно тебя ни любили
En deurffe quet da guelet muy… Больше (никто) не придет проведать.
Вообще, письменные источники, где так или иначе упоминается Анку, можно условно поделить на две группы. С одной стороны, это жития святых, поэмы и пьесы религиозного содержания, и, с другой стороны это различные легенды, песни, сказки и былички. Образ Анку в житиях, трактатах и поэмах несколько отличен от сказочного. Во многом это объясняется спецификой самих текстов — если первые предназначались для чтения и, соответственно, создавались образованными людьми, то вторые изначально бытовали в устной форме и отражали, прежде всего, народные верования. Поэтому часто сказки, и былички, собранные Люзелем и А. Ар Бразом во второй половине 19 века, и даже фольклорные тексты, записанные в конце 20 века содержат более архаические черты образа Анку, нежели «ученые» произведения 16 века. В поэмах 16 века Анку представлен как некая сила, которая должна неотвратимо поразить любого человека. В. Mirouer ar Maro, Passion — Buhez mab-den Анку представлен скорее как философская категория, тогда как пьесы и сказки его очеловечивают.
Где-то посередине между этими двумя группами источников можно поместить поздние пьесы бретонского народного театра, написанные в эпоху, когда бретонский язык перестал быть языком образованных людей. Эти пьесы создавались на основе более ранних текстов, часто сочиненных образованными людьми, но потом неоднократно переписывались и переделывались, причем переписчики в большинстве своем были малограмотны и многие эпизоды создавали под влиянием устной народной литературы.
По вышеуказанным причинам проследить историю развития образа Анку хотя бы на протяжении Средних веков и нового времени весьма трудно.
О том, какое место Анку занимал в дохристианских верованиях и в религиозных представлениях бретонцев в эпоху раннего Средневековья, ничего определенного сказать нельзя. Исследователи бретонских пьес, однако, отмечают, что несмотря на схожесть пьес бретонского народного театра с французскими мистериями (заимствование сюжетов, пересказ отдельных фрагментов текста, манера исполнения и т. п.), персонаж, подобный Анку, никогда не встречается во французских пьесах: в них, в отличие от бретонских, Смерть достаточно редко появляется на сцене, а если и появляется, то представляется всегда в образе женщины (La Mort) тогда как Анку — персонаж мужского пола. О том, что фигура Анку не заимствована из французской традиции, может свидетельствовать также и то, что этот персонаж с тем же именем встречается в корнских и валлийский пьесах.
Наряду со многими пережитками язычества, сохранившимися вплоть до нашего времени, легенды об Анку стали частью католической религии. Образ Анку не был вытеснен христианством, напротив, он органично вписался в церковную идеологию. Политика церкви, нацеленная на то, чтобы страх смерти и адских мучений держал христиан в повиновении, по-видимому, сплелась с народными представлениями о смерти и не разрушила их., тем более, что для объяснения прихожанам таких абстрактных явлений как грех, добродетель и т.п., священникам приходилось прибегать к аллегориям, изображать отвлеченные понятия в виде неких легко узнаваемых персонажей. Анку, уже знакомый прихожанам, как нельзя лучше подходил для этой цели, и, таким образом, стал частью новой веры.
Следует подчеркнуть специфический характер фигуры Анку. Она не тождественна образу смерти, который встречается во многих других европейских фольклорных традициях. Границы этого образа и связь его с самим явлением смерти несколько размыты и спорны, несмотря на особое внимание к нему со стороны собирателей фольклора и исследователей. Некоторая неясность и неоднородность описаний этой любопытной во всех отношениях фигуры объясняется в основном характером источников (см. выше), но даже в сходных текстах (например, сказках) Анку представлен в разных качествах.
Представление о внешнем облике Анку на ранних этапах проследить довольно трудно, ремарки театральных пьес редко дают описания сценического костюма, однако известно, что актер, играющий Анку облачался в белую простыню, символизирующую саван, т. е. изображал мертвеца. Скульптурные изображения Анку в церквях представляют этого персонажа скелетом, вооруженным метательным оружием или косой. В более поздних источниках Анку все больше напоминает человека (чаще всего бродягу или бедного крестьянина), мертвеца или скелет человека ( соответственно, в словарях слово Ankou переводится как «мертвец», и «скелет» — ср. одно из значений гэльского eug «смерть», но так же «призрак, скелет»).
Однако, несовпадение некоторых деталей, таких, например, как облачение Анку (белый саван на сцене и одежда бедняка в сказках), не означает полного расхождения в трактовке самого образа. Объяснить их и понять происхождение тех или иных явлений может только подробное исследование и сопоставление имеющихся в нашем распоряжении текстов. При сопоставлении материалов, относящихся к различным эпохам можно проследить эволюцию представлений об Анку. Они, несомненно, сложились под сильным влиянием церкви. Порой нелегко определить, какие черты были изначально присущи Анку, а какие возникли от смешения с образом смерти, навязываемого христианскими проповедниками. Некоторые детали, исчезнувшие не так давно, можно восстановить и объяснить их замену новыми. Такой атрибут, например, как коса, пришел явно из церковной символики — на самый древних изображениях Анку держит в руке стрелу (копье, дубину), которой поражает живых. Эта же архаичная черта образа Анку прослеживается и в языке: смерть не косит, а ударяет человека (глагол skein, skoin):
hac ar marchadour paour e veag coman[set]
[abars] en creis an hent aveso surdivnnet
ac arenco enon obeissan dar maro
a squoy ene galon allas en caffo garo
И бедный купец, чье путешествие началось
Будет застигнут посреди дороги
И должен будет повиноваться смерти.
Когда она ударит в его сердце, ему будет тяжко Ar Varn Diwezhan (2v°p.12)90
Le fou
Ayaou ma calon gues a gaffan dieset
en gret parffetamant dar maro ehon squoet
men so bet eur fol ques en durant dam bue
a breman eo ret din rentin sur ma jne
Сумасшедший
Ай, мое бедное сердце в затруднении
Я думаю, меня действительно ударила смерть
Я был бедный дурак на протяжении всей жизни
И теперь точно придется отдать мою душу Ar Varn Diwezhan 980
Cр пословица: An amzer a dro, an Ankou a sko. («Время идет, смерть приходит», букв. «Время вертится, Анку ударяет») При этом надо заметить, что атрибуты, навязанные церковью, часто не копировались слепо, но переосмыслялись. Та же коса стала несколько иным символом — Анку не «косит» человеческие жизни, а отталкивает их от себя, т. к. по народным поверьям лезвие его косы повернуто в другую сторону.
Несмотря на несоответствие некоторых деталей, образ Анку достаточно цельный и устоявшийся. Можно выделить ряд характерных признаков этого персонажа. В отличие от известной во всей Франции и многих других странах смерти в образе костлявой старухи, Анку всегда представлялся мужчиной. Постоянный атрибут Анку в фольклоре — плохо смазанная повозка, которую везут тощие лошади (karrig an Ankou, karrigel an Ankou). Этот атрибут Анку часто присутствует в быличках:
Karig an Ankou
Eur vaouez euz keriadenn Ar Winien, e parrez Lo-Renan, he doa tremenet lod euz ar pardaevez e kichen eun amezegez gwall-glanv. Disrtoet d’an ti ma veve ennan, en em daolaz war he gwele ha ne zaleaz ket da gousket. E berr amzer e oe dihunet gant eun trouz digustum. Zeblantout a rea dezi klewed trouz eur c’har lardet fall ha sammet pounner, pa storlok ar rojou anezan war an ahel. Ar vaouez a gwitaas he gwele dustu hag a ieaz war ar porz da c’houzoud petra oa great. En hent fall e-biou d’ar porzh, e tremene eur c’har goloet a linseliou gwenn. Ouzh ar c’har e oa staget daou varc’h treut. Ar plac’h ne jomaz mar ebet ganti ma ne vije karig an Ankou. Kerkent ha ma oa kuzet ar weledigez dreg eur pleg euz an hent, e tizroas ar vaouez d’an ti o lavarout dezi ec’h-unan: "’Benn eiz deiz, vo an amezegez en he dremenvan". Araok eiz deiz, da wir, e varwaz ar glanvourez.
Одна женщина из деревни Ар Виниен, в приходе Лоренан, провела часть дня около серьезно больной соседки. Вернувшись к себе домой, она легла в постель и тут же заснула. Вскоре ее разбудил необычный шум. Ей показалось, что она слышала скрип плохо смазанной тяжело нагруженной телеги, колеса которой постукивали на оси. Женщина тут же встала с постели, чтобы посмотреть, что творится. По плохой дороге, проходившей около двора проезжала телега, накрытая белой материей. Телега была запряжена двумя тощими лошадьми. Женщина не сомневалась, что это была телега Анку. Как только это зрелище исчезло за поворотом дороги, женщина вернулась домой говоря себе: «Через неделю соседка будет при смерти» и, действительно, меньше, чем через неделю больная умерла. M. Le Dibreder, Lo-Renan 1907 Breiz Atao N 9-10, Gwengolo-Here 1920 (см. также «Легенду о Смерти»)
Часто Анку представляется полуразложившимся мертвецом, т. е. человеком, вернее, бывшим человеком (ср. диалектное значение слова Ankou — первый человек, умерший в текущем году). Описание Анку в сказке
«И вот, когда уже уселись все за столы, когда уже перед каждым полное блюдо поставили, явился на пир запоздалый гость. С виду он был похож на нищего — не одежда на нем, а прилипшие к коже лохмотья, а от самого падалью пахнет. Вышел Лау к гостю навстречу и усадил его за стол.
И далее:
Вдруг заметил он, что один человек еще не вышел из-за стола. — Не спеши, — сказал ему Лау, — ты ведь последним сюда пришел, так что и тебе не грех и закончить трапезу последним… Но незнакомый человек будто спал перед пустым перевернутым блюдом и перевернутым пустым стаканом. Услышав Лау, он поднял голову, и богатый хозяин увидел вместо головы у гостя череп мертвеца. Встал странный гость, отряхнул на себе лохмотья. Тут Лау увидел, что к каждой тряпице были привязаны кусочки гнилого мяса'.
Можно провести параллель между образом А. в фольклоре и стражами царства мертвых в Европейской мифологии. (м. Пропп.В.Я., Исторические корни волшебной сказки, с. 70-71) Согласно В. Я. Проппу, одним из признаков стража загробного царства является разложение, сходство с трупом. Вышеприведенное описание более чем красноречиво свидетельствует в пользу этого предположения.
Взаимоотношение Анку и самого явления смерти также довольно сложные. Так, например, в пьесе Ar varn Divesan слова Ankou — »Анку" и Maro ( орфографический вариант marv)- «смерть, мертвый (человек)», иногда употребляются как синонимы. В сказках Ankou и Maro (в значении «смерть») взаимозаменяемы (см. цитаты ниже), что позволяет избегать повторов. Однако, как будет показано ниже, полными синонимами эти слова не являются, и если Maro всегда может заменить Ankou, то противоположная замена не всегда возможна, так как круг значений первого слова гораздо шире. Если первое обозначает и явление смерти и процесс умирания, и, периодически, персонажа- «исполнителя», то второе, как мы уже видели, обозначает лишь персонажа, т. е. персонифицированную смерть, существо, принадлежащее к миру мертвых, пребывающее в некоем неизвестном нам месте и периодически появляющееся среди живых с целью «исполнить свой долг» и переместить некоторых из них в мир мертвых.
Анку — бывший человек. Следовательно, он ближе к людям, чем, скажем, дьявол, также вошедший в литературу и фольклор. Часто в сказках Анку принимают за человека. В одной из сказок (Женитьба Анку) шурин Анку долгое время не догадывается, за кого вышла замуж его сестра.
Иногда Анку даже принимает участие в жизни крестьян на правах полноправного члена общества, например, подает голос на сельском сходе и пирует вместе с сельскими жителями (An Ankou pedet d’ar friko). Часто сказки и пьесы наделяют его чисто человеческими чертами, в том числе и юмором, например в пьесе Ar varn divesan четыре Анку (или четыре смерти) приходят к крестьянину, чтобы увести его в иной мир. Крестьянин, занятый молотьбой, принимает вестников смерти за своих собратьев и радуется, т.к. думает, что они помогут ему окончить работу. На это вестники отвечают сарказмом — работа твоя, говорят они, уже окончена навсегда:
Ar vossen a antre an dorner a lar
Te so eur corff dispos ma sicour da dornan
na heus true ousin pam goelles o choesan marqueres
ma sicour chede eur freil ase
nin ray collation pa vo dornet guene
Чума входит, крестьянин говорит
Ты сильный человек, помоги мне с молотьбой
Если ты жалеешь меня, видя, как я потею
Если ты можешь мне помочь, вот мой цеп
Мы вместе поедим, когда я все смолочу
an try maro all a antre
an dorner a lar
Chetu pevar fot mat guenen enem gauet
incontinant evo ma leuriat et dornet
couscoude nem gaffan voarnoch soueset bras
chuy nen doch quet tut guenach on tromplet bras
ne dostaet quet din euelse couscoude
potramant gant ma freil mo reculo duse
Три других смерти входят
Крестьянин говорит
Вот четыре крепких мужчины нашлись
Скоро моя молотьба будет закончена
Но я вами очень удивлен
Вы — не люди, я обманут вами
Но не подходите ко мне так
Иначе я своим цепом заставлю вас отступить
Ar vossen,
gant dagourag ma den es caffan eur pot mat
quitta ha les da freil dornet eo da leuriat
Чума
Мне нравится твоя смелость
Уйди и оставь свой цеп, кончена твоя работа
Если в сказках и быличках Анку максимально очеловечивался, то в пьесах он занимает промежуточное положение между Богом и людьми. В пьесах Анку располагался вне мира людей, однако не стоял на одном уровне с Богом.
Весьма трудно определить место Анку в иерархии персонажей христианской мифологии, хотя в религиозных представлениях бретонцев Анку играет очень важную роль. Анку не принадлежит ни к ангелам, ни к демонам. Он не враждебен Богу, но и не является его прямым посланником, хотя и действует по его указанию. Анку не столько посланник, сколько помощник Бога
men so anvet hanco cannat ha messager
galvet on gant doue da ober ma deuer
pa bligo gant doue eff sur a gomando
ha mencredet assur yue aseruigo
Зовут меня Анку, я — почетный посланник
Бог призывает меня, чтобы я выполнил мой долг,
Если будет угодно Господу, он будет повелевать,
А я — поверьте мне, — стану ему служить.
В одной из сказок (Labous ar wirionez А. Troude, G. Milin,) имеется эпизод, где Анку связан с древом добра и зла, возможно, возникший под влиянием библейских легенд:
Было мне столько же лет, сколько вам, когда попросила меня моя крестная, добрая корриганка, принести ей Яблоко Красоты с маленького острова, что стоит посреди большого озера. «Растет то яблоко, — сказала крестная, — на дереве, которое выросло из ветки Древа Добра и Зла, а охраняет его Анку — Смерть. В руках у него коса, которой он перерезает нить жизни всякому, кто осмелится сорвать яблоко». Научила меня крестная: " Дам я тебе шелковые башмачки. В них ты сможешь бегать по воде, как посуху. Когда подойдешь близко к Анку, ничего ему не говори, только ударь по его косе этим синим камешком, коса превратится в золу, и он ничего не сможет сделать тебе. Иначе, — сказала она, — придется тебе умереть, как умерли все те, кто хотел добраться до яблока". Но я была молодая и непослушная, как два твоих брата, плохо я слушала ее советы. Так мне понравилось бегать по воде, что начала кружиться вокруг острова и вокруг Анку, резвиться и дразнить его. А он крутился, не сводя с меня взгляда, нацелив на меня косу. Прыгнула я с разбегу на остров, и стала искать волшебный камешек в кармане. Тут и настигла меня коса смерти, и упала я на землю, но не умерла, как все. Спасла меня волшебная сила моей крестной. Пришла за мной крестная и унесла меня с острова.
Происхождение Анку устная народная традиция также связывает с библейскими персонажами:
Слышал я, как люди говорили, что Анку был первым сыном Адама и Евы. Бог его повелел ему в наказание за грех отца убивать до самого конца света всех людей, своих братьев, которые родятся на этой земле. А перед тем, как нанести удар, он дает людям добрые советы, ведь ему очень хочется, чтобы все мы попали в рай. (Женитьба Анку)
При этом и в сказках, и в пьесах особо подчеркивается, что Анку убивает людей не по своей воле, а по приказу Бога:
Doue am ordrenas dre effet arpechet
laret gant doue din lasan ol bobl ar bet
an ol dut nos ha de rac ariu an termen
ma teuy da varn an ol credet dar maro yen
Бог приказал мне под влиянием (людского) греха
Сказал Бог мне убивать всех людей мира
Всех людей днем и ночью, ибо пришел срок
Придти на суд, верьте холодной смерти Ar Varn Diwezhan (12v°/p.32) 575
Часто, особенно в сказках, Анку является лишь предвестником смерти. Интересно то, что он вовсе не враждебен людям, хотя и внушает ужас, а напротив, помогает праведным христианам приготовиться в своей кончине и умереть достойным образом. Только для грешников смерть — жестокое наказание. Для остальных она — лишь избавление от страданий. Анку ни в коем случае нельзя ставить в один ряд с инфернальными существами, он не только не является «нечистой силой», но в какой-то степени противопоставлен ей, т. к. не искушает людей, а, напротив, наставляет их на путь истинный. Немаловажная деталь: в сказках часто подчеркивается, что Анку уходит из дома утром, чтобы сделать свою работу и возвращается вечером в дом к жене, тогда как всяческие привидения и оборотни, встреча с которыми чревата смертью, вступают в контакт с людьми только ночью.
В быличках, правда часто упоминается появление повозки Анку ночью. Примечательно также, что Анку иногда нуждается в помощи людей: так, он вынужден чинить свой инструмент (косу) у кузнеца (сказка La faux de l’Ankou )., который, как в фольклоре кельтских народов точно так же, как и в эпосе обладает сакральными функциями.
Интересно, что в бретонском фольклоре чрезвычайно редко встречается мотив обмана смерти, известный по сказкам других народов (типа сказки «Солдат и смерть»). В бретонских сказках одураченным оказывается обычно дьявол или иная «вражеская» сила, тогда как Анку врагом христиан не является. Единственный известный нам пример — сказка «Адольфик, который обманул Анку» (Adolfig, en doa tromplet an Ankou) Однако и в этой сказке герою, хитростью проникшему в рай земной и оставшемуся там на пятьсот лет удается лишь на время спрятаться от Анку. Когда Адольфик возвращается в родной дом и понимает, что все его родные давно умерли и самому ему пора умирать, он намеревается как можно быстрее вернуться в рай земной. Но Анку не дает ему убежать и убивает его. По всей видимости, никто из людей не может обмануть Анку, отдалить время кончины или вовсе избавиться от смерти. Для всех смертных его приход — фатальная неизбежность. Никаких отсрочек получить невозможно.
men eo ar maro cruel na el den ma goellet
na meus remission en andret den erbet
men so hanvet quernes memes arbaourante
men aray hep manc erbet cals abitie
Я — жестокая смерть и никто не может меня видеть
Не даю отсрочки ни одному человеку
Меня зовут Голод и также Бедность
Я (все) делаю без проволочек и с большой сноровкой. Ar Varn Diwezhan 195
Единственная поблажка, которую можно заслужить праведной жизнью — предупреждение о приходе смерти за некоторое время до нее. Этот мотив часто встречается в «Легенде о смерти Анатоля ар Браза», где праведный человек получает некий знак от Анку или же Анку сам является к нему, чтобы предупредить о смерти (Анку приглашен на пир):
— Кто ты такой, и что тебе надо?
Подошел к нему мертвец поближе — видно было, что торчат у него кости, как ветки дерева после листопада, — и положил ему руку на плечо.
— Спасибо, Лау. Когда спросил я тебя, там, на кладбище, можно ли и мне прийти, ты ответил, что для всех у тебя место найдется. Поздновато спрашиваешь ты, кто я такой. Я — Анку. Хорошо ты сделал, что пригласил меня, как и всех остальных, и поэтому я хочу доказать тебе мою признательность. Я открою тебе, что осталась только неделя до твоей смерти. Так что ты успеешь навести порядок в своих делах. Через неделю я приеду за тобой на моей повозке, и, готов ты будешь или нет, но дан мне приказ увезти тебя туда, где собралось народу побольше, чем на твоей ферме.
Сказал это Анку и пошел прочь. Всю следующую неделю Лау делил наследство между своими детьми. В воскресенье, после службы, он исповедался. В понедельник пришел к нему священник с двумя служками, и причастил его. А во вторник вечером умер Лау.
Так его доброе сердце помогло ему легко умереть. Да будет так с каждым из нас.
Впрочем, нужно отметить, что на бытовом уровне смерть не рассматривалась как нечто ужасное, напротив, естественная смерть воспринималась как избавление от тягот жизни и страданий. Из приведенного выше примера видно, что «правильная», благочестивая смерть — счастье и для самого человека и для его семьи. Подобное отношение к смерти характерно и для ирландской традиции.
Анку уважаем как носитель справедливости: он не придает значения социальному статусу людей, их богатству, заслугам и т. п. Он рано или поздно уносит всех. Более того, в народном сознании справедливость Анку выше справедливости Бога. Так в сказке Люзеля An den gwirion бедняк ищет крестного для своего сына, причем крестным может стать только справедливый человек. Сначала бедняк встречает Господа Бога, который предлагает себя в качестве крестного, но получает отказ, так как он несправедлив: во-первых, допускает рождение больных и неполноценных людей, во-вторых, не вознаграждает одних за тяжкий труд, а другим, ленивым и бессовестным дает все блага земные. Точно также получает отказ и святой Петр, потому что он закрывает двери рая для хороших людей, которые много работают и иногда позволяют себе немного согрешить (выпить лишнего, например), к тому же он допускает совершение церковных обрядов за деньги, и, следовательно, отдает предпочтение богатым, а это тоже несправедливо. И только Анку достоин стать крестным, так как он: 1) не жалеет никого и никому не делает поблажки, 2) хорошо исполняет свою работу, 3) не обращает внимания на деньги, его нельзя подкупить или разжалобить.
Так Анку оказывается в каком-то смысле выше самого Бога и его апостолов, что с трудом вписывается в каноны христианской религии и свидетельствует об особом почитании этого персонажа, стоящего не только вне иерархии ценностей почитаемых церковью, но и над ней. По всей видимости, эта идея не поддерживалась церковью. Как видно из отрывков из пьесы «Страшный суд», согласно «официальной» версии Анку подчинялся Богу, но ни в коем случае не соперничал с ним.
В сказках также встречается весьма интересный мотив женитьбы Анку. Сюжет сказок этого типа таков: женщина (старуха) выходит замуж за Анку, и один из ее родственников (чаще всего брат), по приглашению Анку или самовольно отправляется смотреть на то, как Анку исполняет свою работу. Сам факт женитьбы Анку парадоксален, т. к. в сознании христиан брак — это, что должно дать начало новой жизни. Анку же не может дать начало новой жизни, так как сам он — мертвец. Не случайно ни в одной сказке у Анку нет детей, хотя он может быть крестным (сказка An den gwirion). Роль жены Анку также непонятна. В одной из версий за Анку выходит старуха, которой поздно создавать семью и уже пора умирать, причем после свадьбы она попадает в замок, который находится где-то очень далеко. В данном случае ситуация представляется достаточно логичной: этот брак можно интерпретировать как смерть женщины, т. к. она находится в ином мире, где и обитает Анку. В другой версии, однако, за Анку выходит молодая женщина, и живут они среди людей. Более того, если в первой версии брат жены лишь навещает сестру в замке Анку (и больше оттуда не возвращается), то во второй он живет с сестрой и с зятем, и долгое время видит Анку и разговаривает с ним, оставаясь невредимым до тех пор, пока не пытается узнать, куда уходит муж сестры каждое утро.
Вполне вероятно в этих сказках сохраняются отголоски некоего ритуального брака со смертью, однако сделать какие-либо выводы на основе имеющегося материала трудно. Не совсем ясна также и связь Анку с миром мертвых и с душами умерших (Anaon). Интересный материал содержится все в тех же сказках о женитьбе Анку или в тех, где Анку крестит чьего-либо ребенка, а потом приглашает отца крестника в гости. В результате, родственник (отец крестника) оказывается в некоем «хранилище», где души живых представлены в виде свечей В сказке «Женитьба Анку» для того, чтобы попасть туда, герой вначале идет по дороге, которая исчезает за ним, а после этого должен перейти через реку:
Arru e oant gant ur ster vras, en tu all d’ei evit eur moe gouleier: ne wele {Per nemet tan dre-holl, o flaminan sioul, rak ne re takenn avel. C’hount a-walc’h an nevoa da vont da welet tostoc’h petra ‘oa kement se. An Ankou an nevoa kavet eur pont war ar ster, mes ken moan m’an nevoa ket Per taolet pled’ean da gentan.
— Deus, eme an Ankou!
-Ha mar kouean e-barzh!
— Ne gouei ket. Krog mad e lost ma chupenn.
***
-Ha mar kouean e-barzh!..
Serret gantan e zaoulagad, gant aon da welet indannan an dour doum ha tenval, Per a dremenas en tu all.
Neuze e sell en-dro d’ean, en ur zic’houean:
— Bec’h ‘zo bet, emean. Mes la r petra eo kement-man?
An Ankou, en ur vousc’hoarzin, a grog en e vrec’h gant e zorn sklaset:
-Ar gouleier-ze a welez o flaminan a bep tu, betek lec’h ma par da zaoulagad, eo buheou an holl dud a zo ear an douar. Darn a zo hir, darn a zo berr. Dre ma c’houein, ann dud war an douar a varvo.
Ha Per, eun tamm anken d’ean a zonje:
-Betek na c’houeo ket ma hini!
An Ankou a stagas da vont en-dro, a-dreuz d’ar morad gouleier
-Fou! Setu maro unan.
Вскоре они подошли к большой реке, а за рекой виднелось целое море огней. Куда ни глянь — Пьер везде видел только пламя, которое горело ровно: было полное безветрие. Ему захотелось подойти поближе и посмотреть, что это такое. Анку нашел мост через реку, но такой узенький, что Пьер его поначалу даже и не заметил.
— Иди! — сказал Анку.
— А если я упаду?
— Не упадешь. Уцепись как следует за полу моего кафтана.
***
— А если я упаду!.. Пьер закрыл глаза, так ему страшно было смотреть на темную глубокую реку, которая была под ним, и перешел на другую сторону.
Там он осмотрелся, с трудом переводя дыхание.
— Вот уж натерпелся! А что это такое вокруг?
Анку улыбнулся, и взял его за локоть своей ледяной рукой:
— Свечи, которые горят вокруг нас, насколько хватает глаз — это жизни всех людей, которые живут на земле. Некоторые из них — длинные, а некоторые — короткие. А когда я их стану задувать, люди на земле станут умирать.
Пьер в тревоге раздумывал:
— … Пока не задует мою свечу.
Анку принялся ходить туда-сюда через море огней.
— Фу!
И одна из свечей погасла (умерла).
Несомненно, данное описание отражает некое верование о путешествии в иной мир. Переправа через реку, как необходимое условие попадания в иной мир — чрезвычайно распространенный мотив, встречающийся в мифологии многих народов. Этот мотив также представлен в бретонских сказках, где подобная переправа является способом проникновения в «иное царство», причем реку чаще всего не переплывают, а строят через нее мост:
Degouezhout a reont e-tal ar rivier. Ne oa pont ebet.
— Aman e rankfompm chom, a laras ar roue.
Met an tort a skoas tri zaolig gant e wialenn war an dour, un taol gant e droad war an douar, ha setu kerkent ur pont kaer war ar rivier.
Они пришли к большой реке. Никакого моста не было.
— Здесь нам придется остановиться, — сказал корол.ь
Но хромой стукнул три раза по воде прутиком, топнул ногой и тут же через реку стал красивый мост.
Подобное «хранилище» описано и в сказке " An den gwirion", где туда попадает человек, выбравший Анку крестным отцом своего сына:
Mont a eureujont ‘barzh ar c’hastell. Mestr an ti a gasas anezhan en ur sal vras-vras ‘lec’h ma oa milionou a c’houlaouennou-koar eus a bep ment, re hir, re entre, re verr, hag o sklerijenn a oa ivez a bep seurt, darn krenv ha lugernus, darn all disteroc’h, ha darn all tenval, mogedek ha darev da vougan. Ma chomas ur pennadig dilavar, gant ma oa souezhet ha touellet gant pezh a wele.
— Petra eo an holl goulaouennou-koar-se, komper? A c’houlennas, pa deuas ar gomz dezhan/
— Goulaouennou ar vuhez, komper a lavaras dezhan an Ankou.
Они вошли в замок. Хозяин дома (т.е. Анку) повел его в огромную комнату, где стояли миллионы свечей всех размеров, длинные, средние, короткие, и свет их тоже различался. Некоторые светили сильно и ярко, другие светили меньше, а некоторые давали мало света и вот-вот готовы были погаснуть. Он на какое-то время потерял дар речи, так его удивило и сбило с толку то, что он увидел.
— Кум, что означают все эти свечи?
— Это свечи жизни, кум, — сказал ему Анку.
Идея о том, что, умирая, человек угасает, подобно пламени, характерна не только для бретонского фольклора. Она прослеживается и на ирландском материале, где отчетливо прослеживается связь идеи умирания и угасания. При этом действия умирания и угасания в бретонском языке обозначаются одним и тем же глаголом mervel (см. выше), а насильственная смерть, так же как и тушение огня обозначается глаголом lazhan: lazhan un den, «убить человека» lazhan ar goulou «погасить свет». В описаниях смерти человека могут присутствовать оба значения этого глагола:
— ...Ankou, kemer e vuhe! eme an el.
Neuze ar Maro a c’houeas war e zaoulagad, hag e varvjont da viken.
— … Анку, бери его жизнь.
И тогда смерть дунула ему в глаза, и они навсегда погасли… (Женитьба Анку)
Часто Анку предупреждает о смерти человека или его близких с помощью разнообразных знаков (примет) или посылает вещие видения (Seblant ar walenn eured, Seblant ar roenvou в «легенде о смерти», а также многочисленные былички, собираемые в Бретани вплоть до нашего времени), Иногда в качестве вестника выступает не сам Анку, а его посредник, например, птица, чаще всего — сорока. Чем ближе она сидит у дома больного, тем ближе его смерть. Это может быть также необычный шум, например, стук молотка на пустом чердаке (через три дня скончался обитатель дома и на чердаке стали сколачивать гроб), шум несмазанной телеги (см. выше)
Для своих передвижений Анку использует особые дороги (Hent an Ankou, hent ar Maro, hent corf), А. Ар Браз В «Легенде о смерти» говорит о том, что тропинки, проходящие параллельно большим дорогам и использовавшиеся в дождливое время, когда большие дороги заливало водой, а после реконструкции больших дорог ставшие ненужными, считались дорогами Анку. По местным поверьям, по старым тропинкам и души умерших отправлялись в последний путь. Часто именно этими тропинками пользовались, чтобы отвозить покойников на кладбище так как их предки когда-то пользовались этими дорогами. Также по этим дорогам ездил Анку, и поэтому ни в коем случае заброшенные тропинки нельзя было перегораживать.
E korn-bro Loudieg e vez kredet penaoz kar an Ankou a c’hell mond en henchou falla, er garonchou strisa, hep riskl ebet da skoilha pe da jom er skwasellou, vel ma tigwez re alies gant kirri ar c’houerien. Ouzhpenn-ze, koulskoude, e leverer ez eo eaz bras lakat karig an Ankou da vanna. Trawalc’h eo lakat a ratozz-kaer eur skoilh, an distera zoken, a-dreuz e hent.
Kontet eo bet d’in penos eun den euz Sant-Karadeg, oc’h ober eun dro-vale d’an noz a glewaz karig an Ankou o tond adrekan war an hent bras. «Ma,» emezan, «red eo d’in lakat anezan da skoilha» Evit an dra-ze e lakaz e vaz war an douar, a-dreuz d’an hent, hag hen d’ar gear da gousket.
A vec’h m’edo en e wele, ma hursunaz o klewed taoliou dichek war e zor Kaer en doe goulenn: «Piou zo aze? Petra a fell deoc’h diganin-me?’ Ne oe respontet grik ebed, nemet ma kendalc’he an taoliou krevoc’h-krev. Benn an diwez, ec’h anzewaz d’e petra en doda gret. Hounnez ne lezaz ket anezan en peoc’h ken n’en doe gret e zonj da zizober an droug en doa gret. Sevel a reaz eta, ha mond a reaz da hadkemer ar vaz en doa laket a-dreuz an hent. Dustu e klewaz karig an Ankou o vond adarre. Dond a reas d’ar ger hep kavout droug ebed, ha ne glewaz ken an trouziou o doa spontet anezhan.
В районе Лудеак верят, что повозка Анку может проехать по самым плохим дорогам, самым узким тропинкам, совершенно не рискуя застрять или завязнуть в колее, как это слишком часто бывает с телегами крестьян. Но, тем не менее, говорят, что очень легко остановить повозку Анку. Достаточно нарочно положить на дорогу перед ним какое-нибудь препятствие, даже самое незначительное.
Мне рассказывали, что один человек из Сант-Карадека, гуляя ночью, услышал, что повозка Анку едет к нему по большой дороге. „Что ж, — сказал он, — надо его остановить“. Чтобы это сделать, он положил на землю палку, поперек дороги и пошел домой спать.
Как только он лег в кровать, вздрогнул, потому что услышал невежливый стук в дверь. Сколько он ни спрашивал: „Кто там? Что вам от меня нужно?“ ему ничего не отвечали, только стучали все сильнее и сильнее. В конце концов, он признался жене в том, что он сделал. Та не оставляла его в покое, пока он не решил исправить то зло, которое он сделал. Он встал, наконец, и пошел забирать палку, которую он положил поперек дороги. Тут же он снова услышал шум повозки Анку. Мужчина вернулся домой невредимый, и больше не слышал звуков, которые его испугали. M. Le Dibreder, Lo-Renan 1907 Breiz Atao N 9-10, Gwengolo-Here 1920
Считалось также, что человеку, перегородившему дорогу Анку, не дадут покоя души умерших (Sur le passage de l’Ankou, La legende de la mort) В настоящее время это поверье исчезло, но название Hent an Ankou сохранилось на уровне микротопонимики:
Pelloc’h e oa ur wenodenn vihan a bake Ri, hounnez a oa hent an Ankou a sonj din… E Poulldahu ez eus an Ankou ivez, hag an Esperans hag ar Garantez
Дальше была тропинка, которая шла до Ри, кажется, дорога Анку… В Пульдаю тоже была (дорога) Анку, Надежды и любви.
Несмотря на то, что в некоторых местностях среди пожилых людей сохраняется вера в Анку, в наши дни его принято воспринимать как вымышленного персонажа. В современном литературном бретонском языке слово Ankou (кроме обозначения персонажа народной литературы) является поэтическим синонимом слова Marv „смерть“:
Dek vloaz ha tri-ugent e oa ha ne vane nemet spes eus he c’horf brevet. Gouzout a rae edo an Ankou en-dro d’he gwele o c’hedal...
Re bell amzer a lakae an Ankou da zont
Per Denez Da rouz an noz e krog ar vuhez, HOR YEZH, 199б p77
слишком медленно приходила смерть (букв. Слишком медленно приходил Анку) ...
ne vo ken nemenan o tennan d’ar blouzenn verran gant an Ankou.
Не только он будет тянуть жребий у смерти (у Анку)
там же, стр 79
При этом, следует отметить, что в современном бретонском языке слово Ankou, употребляемое в значении „смерть“, в отличие от слова marv не обозначает самого процесса умирания. В устной речи слово Ankou входит в состав устойчивых словосочетаний типа:
Tremenet eo an Ankou dreizon
Я сильно вздрогнул (букв. „сквозь меня прошел Анку“)
Ar werenn-man, ‘vat, a zo aman etre daouarn heh ankou
Этот стакан стоит в опасном месте, может разбиться (букв. Этот стакан в руках Анку)
Иногда это слово является синонимом слова „скелет“
Evel an Ankou eo Arru eo an Ankou krignet-man?
Он как скелет (как Анку). Что это за обглоданный скелет (обглоданный Анку) (говориться об очень худом человеке), ср. русское „вылитый Кощей“ о худом человеке.
На любом из этих примеров видно, что, входя в состав устойчивых выражений, слово Ankou не отражает понятие смерти как процесса завершения жизни, оно обозначает в первую очередь персонажа, несущего эту смерть: „находиться в руках Анку“ = быть под угрозой разрушения и т. п.
Подытоживая все, сказанное выше, можно сказать лишь, что ни четко определить значение слова Ankou, ни охарактеризовать персонажа, этим словом обозначаемого, ни, тем более, выяснить его происхождение не представляется возможным. Тем не менее, имеющийся на данный момент материал позволяет сделать некоторые выводы: бретонское Ankou, в отличие соответствующих ему бриттский и гойдельских лексем имеет более узкое значение (персонифицированная смерть), однако персонаж, этим словом обозначаемый, обладает весьма разнообразными чертами, которые не позволяют рассматривать его только как вестника смерти или только как исполнителя „черной“ работы. Список литературы
Калыгин В. П., Кельтский концепт » мир " в сравнительно — исторической перспективе., №2 Известия академии наука серия литературы и языка т 55 и стр. 55-58, 1996
Ar Braz, A. La Legende de la Mort, Coop Breizh / Jeanne Laffite, Marseille, 1994
Ar Braz, A. Mojenn an Ankou, Hor Yezh, Lesneven 1986
Ar Moal, E. Pipi Gonto, Ti Le Goaziou, Kemper, 1925
Brekilien, Y., Contes et legendes du pays breton, Nature et Bretagne, Spezed, 1994
Crocq Y. Eur zac’had Marvailhou Edition de la revue «Buhez Breizh», Kemper1924.
de la Villemarque T. H. Barzhaz Breizh, Mouladuriou Hor Yezh, Lesneven 1988
Denez, Gw., Anna: ur vuhez e Douarnenez, Hor Yezh, Lesneven, 1996
Favereau, F., Geriadur brehoneg — galleg, galleg — brezhoneg, .Dictionnaire du breton contemporaian bilingue Skol Vreiz, 1993
Gros, J., Le tresor du breton parle, Emgleo Breiz — Brud nevez 1989
Jackson K. H. A historical phonology of Breton, The Dublin Institute for advanced studies 1986
Kergoat, L., Proverbes bretons, Coop Breizh, Spezet, 1996
Le Duc, Gw. Quelques notes rapides sur les theatres populaires bretons et basques, Fontes linguae vascorum, studiae et documenta, 70, Septiembre-Diciembre 1995
Le Menn, Gw Histoire du theatre populaire breton XV — XIX, Skol, Dastum,1983
Luzel, F.M, Chants et chansons populaires de la Basse-Bretagne, Paris, G-P Maisonneuve Larose 1971 Luzel, F.M, Kontadennou ar Bobl 1-5, Al Liamm, 1984 — 1994
Troude A., Milin G., Labous ar wirionez ha marvailhou all, Skridou Breizh, La Baule,1950
Льюис, Г., Педерсен Х., Краткая сравнительная грамматика кельтских языков, Издательство иностранной литературы Москва, 1954
Михайлова Т. А., Николаева Н. А. Номинация смерти в гойдельских языках: к проблеме реконструкции кельтской эсхатологии, Вопросы языкознания, 1998, №1, 121 — 139
Пропп.В.Я, Исторические корни волшеной сказки, Издательство Ленинградского Университета, Ленинград, 1986
Фалилеев А, The Dying Celt: Some Philological Consideration, рукопись