А. И. АЛЕКСЕЕВ (8 марта 1921 г . — 27 мая 1993 г.) Александр Иванович Алексеев — выдающийся ученый-исследователь, известный географ и историк освоения Дальнего Востока, Камчатки и Русской Америки, историк русского Тихоокеанского флота, доктор исторических и кандидат географических наук. Ученого по праву называют летописцем Дальнего Востока, им написано и издано более сорока книг. Он — ветеран Балтийского и Тихоокеанского флотов, Почетный гражданин города Советская Гавань. А. И. Алексеев родился в селе Щурово Борисоглебского района Ярославской области. Его деды и прадеды жили на Ярославщине, он хорошо знал своих предков, так как считал своей обязанностью и долгом хранить родословную и передать ее по наследству. Неординарные память и ум, богатырские здоровье и стать — наследственные черты рода Алексеевых, которые в полной мере унаследовал Александр Иванович. С детства он не только мечтал о путешествиях и дальних плаваниях, но и готовился к ним. Особенно ему хотелось увидеть Арктику. В пятнадцатилетнем возрасте он был готов поступить в морское училище: перечитал все, что смог достать о кругосветках, морских сражениях, великих мореплавателях, даже раньше закончил школу для того, чтобы поскорее попасть в Военно-Морской флот. Но первая попытка стать курсантом провалилась: при приеме в военные училища существовали возрастные ограничения, поэтому пятнадцатилетнего юношу туда попросту не взяли. Но все же его мечты осуществились. Сначала он закончил ленинградское Высшее Военно-Морское училище имени М. В. Фрунзе (1938—1941 гг.), а после Великой Отечественной войны — гидрографический факультет Военно-Морской Академии кораблестроения и вооружения имени А. Н. Крылова (1947—1950 гг.). Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе (ныне Корпус Петра Великого) — старейшее учебное заведение России, бывший морской кадетский корпус, из стен которого вышли многие великие мореплаватели, среди них и адмирал Г. И. Невельской, жизнь и судьба которого особенно интересовали А. И. Алексеева на протяжении всей его жизни. Учиться А. И. Алексеев любил, ему одинаково легко давались и точные, и гуманитарные науки. За оригинальность мышления его выделяли преподаватели, а блестящая память была предметом легкой зависти сокурсников. В ближайшем будущем курсантов ждали настоящие морские походы, возможно открытия, если бы не разразившаяся в 1941 г. Великая Отечественная война. С ее первых и до последних дней Александр Иванович находился на фронте. Училище он заканчивал в Астрахани, путь к которой лежал через огненную Ладожскую дорогу. Осенью 1941 г. он отбывает в действующую армию, в морскую пехоту, где находился в составе 66-й отдельной морской стрелковой бригады. Воевал на Карельском и Северо-Кавказском фронтах, участвовал в Сталинградской битве и обороне Ленинграда. Был дважды ранен, получил очень тяжелую контузию, сопровождавшуюся потерей речи. После излечения в Ульяновске в госпитале № 999 А. И. Алексеев был направлен на курсы усовершенствования начальствующего состава при родном военно-морском училище, эвакуированном в Баку. Здесь он учился на картографическом отделении, а в 1943 г. получил назначение на должность старшего редактора Северо-Западного картографического издательского производства Гидрографического Управления ВМФ. Дорога в блокадный Ленинград вновь лежала через огненную Ладогу. В сентябре 1944 г. А. И. Алексеев, желая попасть в родную стихию, на море, подает рапорт о переводе на Балтийский флот. С этого времени по ноябрь 1947 г. он служил на гидрографических судах Балтийского флота: «Рулевой», «Боцман», «Секстан», «Барограф». Менялись корабли, менялись должности: старший помощник, командир корабля, штурман отряда. Днем и ночью несли боевую вахту военные корабли на Балтике, воды которой были напичканы минами. Каждодневная работа по тралению мин была не только сложна, но и крайне опасна, поэтому напряжение не покидало моряков ни на минуту. Долгождан-ный День Победы 1945 г. А. И. Алексеев встретил в Ленинграде. После Балтики его военная служба продолжалась на Тихоокеанском флоте. На Дальний Восток, в г. Советскую Гавань, он попал после окончания академии, заняв должность старшего офицера гидрографического отдела Северо-Тихоокеанской флотилии. Здесь за пять лет службы Александр Иванович познал нравы Охотского и Японского морей, избороздил, по его словам «исползал», прибрежные воды этих морей, в особенности Татарский пролив и лиман Амура. Он хорошо знал не только Охотское побережье, где выбирал места для установки маяков, но и биографии первооткрывателей этих мест. В его каюте всегда находили место исторические книги о русских, английских, испанских и голландских мореходах. Непреодолимое желание подробнее узнать о судьбах соотечественников, совершивших мировые географические открытия и основавших дальневосточные порты, привело его к исследовательской работе. Моряку не давала покоя история порта и города Советская Гавань. Ответы он искал в исторической литературе, делал запросы в десятки архивов, все свои отпуска проводил в архивах Хабаровска, Иркутска, Томска, Москвы, Ленинграда. Вскоре стали публиковаться его ранние научно-исследовательские работы, а в 1955 г. в Хабаровске вышла первая книга «Н. К. Бошняк и открытие Советской Гавани». Серьезное увлечение А. И. Алексеева историей освоения Дальнего Востока началось в годы учебы в академии, а служба на Тихоокеанском флоте окончательно определила круг его будущих научных интересов. В 1956 г. из-за боевых ранений ему пришлось оставить военную службу (он получил вторую группу инвалидности). Отныне делом всей его дальнейшей жизни станут научно-исследовательская работа в области дальневосточной истории и географии, литературная деятельность. После демобилизации в звании капитана 3-го ранга А. И. Алексеев с семьей переезжает в Москву. Как перспективного научного сотрудника его пригласили в Институт истории СССР Академии наук СССР. А. И. Алексееву тридцать пять лет. За плечами определенный литературный опыт, умение работать в архивах, знание военно-морского дела и иностранных языков (он знал английский, немецкий и испанский языки, легко читал старославянскую скоропись XVII—XVIII веков), впереди — множество идей и творческих планов. В 1958 г. выходят его книги «Охотск — колыбель русского Тихоокеанского флота» (г. Хабаровск), «Братья Шмалевы» (г. Магадан); в 1959 г. опубликованы работы «По таежным тропам Сахалина» (г. Южно-Сахалинск), «Адмирал Нагаев» (г. Магадан); в 1961 г. — «Ученый чукча Николай Дауркин» (г. Магадан). Секрет такой работоспособности заключался в умении правильно ставить вопросы и находить на них точные ответы, в способности анализировать и сопоставлять факты. Наверное, была в этом и некоторая доля везения. А вот беречь и ценить время научила флотская служба. В 1959 г., через три года после ухода с флота, он защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата географических наук, темой которой стали «Русские географические исследования Берингова, Охотского и Японского морей в XIX в.». Примерно с 1961 г. Алексеев начинает работать над темой освоения устья Амура. Значимость этой работы была такова, что в 1970 г. он стал доктором исторических наук, защитив во Владивостоке диссертацию «Амурская экспедиция 1849—1855 годов». Для него это событие имело особенное значение еще и потому, что он стал первым «владивостокским» доктором исторических наук. По материалам, собранным в ходе работы над этой диссертацией, автор позже написал серию книг, посвященных Амурской экспедиции. Дальний Восток и Русская Америка — звенья одной исторической цепи. Исследование и освоение этих территорий имеют тесную взаимосвязь. К началу 1970-х гг. А. И. Алексеев собрал достаточный объем материала, чтобы приступить к работе над заветной темой. О своем пристрастии к Русской Америке историк писал: «Исподволь, мучительно долго, в течение, по крайней мере, десяти лет, сначала ощупью, а затем более уверенно, подходил я к облюбованной теме — судьбе исконно русских земель на Тихом океане и в Северной Америке. Мне хотелось показать в доступной каждому читателю форме всю историю исследования и освоения русскими людьми Алеутских островов, Аляски, Тихоокеанского побережья Северной Америки, вплоть до Калифорнии. Показать внутреннюю жизнь Русской Америки, рассказать о простых людях, едва ли не каждодневно совершавших подвиги во славу России». По признанию Алексеева, он «с самого начала своей научной деятельности в сердце своем носил историю российского Дальнего Востока и особенно историю Русской Америки». Конечно, ему хотелось хотя бы раз увидеть своими глазами те места, о которых писал. Но попасть на Аляску в годы «железного занавеса» было делом безнадежным. И даже когда его книга «Судьба Русской Америки» была издана на английском языке в США и Канаде, он не мог и мечтать о том, чтобы побывать в этой самой Русской Америке, историю и географию которой знал так же хорошо, как и свою Москву. Со временем идея организации научной экспедиции в Русскую Америку становилась реальной. Но все же ждать ее осуществления пришлось долго. Только спустя тридцать пять лет, когда историку с мировым именем уже исполнилось семьдесят лет, он, наконец, увидел страну своей мечты. В июле и августе 1991 г. состоялась тихоокеанская экспедиция «Русская Америка — 250», посвященная 250-летнему юбилею плавания пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел». В этой экспедиции Алексеев возглавлял научную часть, находясь на флагманском судне «Академик Ширшов». Утверждению проекта экспедиции, а затем ходу ее подготовки, конечно, помогли его имя и авторитет. Но, по выражению самого Александра Ивановича, «одному Богу известно, сколько сил и энергии потрачено на осуществление этой идеи. Зато и радость встреч была великой». В его архиве хранятся различные материалы и документы о работе экспедиции, многочисленные сувениры и фотографии. Но из большого рукописного материала, названного автором «Тридцать пять лет и четыре часа», посвященного этой экспедиции, он успел опубликовать только одну статью (журнал «Русская Америка» за 1993 г.). Легенды ходили не только про поразительную работоспособность ученого, но и про его уникальный архив. Он хорошо известен отечественным специалистам. В него вошли материалы, профессионально и скрупулезно собиравшиеся в течение более сорока лет, в которых нашли отражение история, география, гидрография, картография северной части Тихого океана и Русской Америки, всего Дальнего Востока, в том числе строительство БАМа. Прежде всего, здесь хранится богатейший картографический материал; многочисленные выписки из документов архивов бывшего СССР; переписка с учеными, учреждениями, партийными и общественными организациями с 1950 г. Особую ценность представляют систематизированные личные фонды Н. Н. Муравьева-Амурского, Г. И. Невельского, П. В. Казакевича (по словам ученого, «этот фонд практически не публиковался и почти не использован исследователями»), И. Ф. Лихачева (командующего Тихоокеанской эскадрой), фонд Русской Америки. Здесь собраны не только архивные материалы, но и адреса потомков первооткрывателей, живущих ныне в России и за ее пределами. Личный фонд Г. И. Невельского — одного из любимейших персонажей Алексеева — является уникальным собранием материалов, связанных с деятельностью прославленного адмирала и его сподвижников, окружением мореплавателя и его семьей. Самостоятельной частью архива являются фотокопии, микрофильмы, коллекции портретов и фотографий, охватывающие практически всех исследователей Дальнего Востока, северной части Тихого океана и Русской Америки. В фонды собрания также входят авторские рукописи всех книг и личная библиотека. Значимость архива в том, что Алексеевым впервые созданы персональные фонды многих выдающихся исторических личностей. Материалы для них собраны воедино из разных хранилищ страны. Возможно, что со временем алексеевский архив послужит основой, на которой будет создано специализированное собрание документов и материалов о выдающихся деятелях Дальнего Востока. После смерти ученого его собрание, пополненное личными документами исследователя, стало достоянием Государственного архива Сахалинской области (г. Южно-Сахалинск). Несмотря на большую загруженность на основной работе, ученый всегда находил время для общественной деятельности. Александр Иванович был членом различных ученых Советов и Ассоциаций, везде успевая активно работать. Он входил в правление Ассоциации путешественников СССР, являлся членом Ученого совета Московского филиала Географического общества СССР. Его архивом пользовались историки, литераторы, краеведы не только из Москвы, но и исследователи, приезжавшие с Камчатки. А. И. Алексеев никогда и никому не отказывал в консультациях. До самой смерти он неизменно и аккуратно поддерживал дружеские рабочие отношения с архивами, музеями, библиотеками дальневосточных городов, был в курсе краеведческой работы на местах, вел обширную переписку, нередко сам приезжал на Дальний Восток. Александр Иванович не раз бывал и в Петропавловске-Камчатском. При жизни А. И. Алексеева было опубликовано в различных научных, научно-популярных, художественных изданиях более трехсот работ, свыше сорока книг по истории Дальнего Востока и Русской Америки. Четыре из них вышли в США, Канаде, Франции, две — опубликованы на молдавском и чукотском языках. Эти книги показывают историю географических открытий, процессы формирования населения, характеризуют особенности развития экономики исследуемых территорий, то есть раскрывают сущность их освоения. Труды ученого посвящены истории гидрографических исследований дальневосточных морей и северной части Тихого океана, а также морей Восточного сектора Арктики. Заслуженным вниманием читателей пользуются научные биографии мореплавателей Ф. П. Литке, Г. И. Невельского, Г. А. Сарычева, Н. К. Бошняка, составляющие золотой фонд серии «Научно-биографическая литература». Александр Иванович автор многих рецензий и юбилейных статей. Историк открыл новые, ранее неизвестные, имена русских подвижников, верой и правдой служивших России. Среди них препаратор И. Г. Вознесенский, мореплаватели А. Ф. Кашеваров, И. Ф. Васильев, братья В. и Т. Шмалевы, ученые Н. В. Слюнин, К. И. Богданович, И. П. Толмачев и многие другие. Сегодня многие работы ученого являются для нас единственными источниками исторических знаний. Его ранние работы давно стали библиографической редкостью. Творчество ученого высоко ценили отечественные и зарубежные коллеги. Академик А. П. Окладников писал: «Его книги представляют собой ценный вклад в историю и историческую географию не только нашей страны, но и всего Тихоокеанского бассейна». А. И. Алексеев был замечательным рассказчиком и повествователем. По шутливой характеристике друзей, он был «умен, талантлив, могуч, везуч, да еще и историк». Историки «проживают» часть своей жизни в прошлых веках. Потому они свободно, в подробностях излагают ход давно прошедших событий, показывают их причины, делают выводы. Так они открывают ушедшие эпохи своим современникам. Александр Иванович показал нам историю освоения Тихоокеанского бассейна. Кроме серьезных научных монографий, А. И. Алексеев писал книги, которые можно отнести к научно-популярному или художественному жанру. Их язык выразителен, ярок, понятен широкому кругу читателей. Поколения любителей отечественной истории 1950—1970 гг. выросли на этих работах, ими буквально зачитывались, они переходили из рук в руки. Блестящая подача материала мгновенно увлекала читателя в историческое прошлое. Именно благодаря работам этого талантливого исследователя и писателя в краеведение пришли многие и многие исследователи со всей страны. Последним по времени выпуска является второе издание работы «“Якоря помалу травить”. Так начинался Владивосток», напечатанное во Владивостоке в 2000 г. Богатейшее наследие А. И. Алексеева еще предстоит изучить, но уже сейчас совершенно бесспорно, что оно всегда будет являться отправной точкой для исследователей будущих поколений. Т. А. Шубина^ ОТ АВТОРАПозволяю сказать от себя несколько слов в напутствие начинающим читать эту книгу. Можно принять их и за своеобразную аннотацию к ней. Книга, которую Вы раскрываете или уже раскрыли, предназначается для юношей и девушек, особенно для тех из них, которые не только «прошли» или «проходят» географию и историю в школах, училищах, техникумах, но тех, которые любят странствовать, узнавать, познавать свою родную страну. Страну великую, удивительную, прекрасную, такую милую и гордую, строгую и величественную и красоты неописуемой. Каждый уголок Родины по-своему красив, в каждый влюбляются и в каждом навечно оставляют свои сердца молодые люди. А в этой книге Вы прочтете о Дальнем Востоке, для многих еще и сейчас таинственном. Я долго жил там, бываю и сейчас, и признаюсь, что с каждым посещением люблю этот край все больше и сильней. А в книге я расскажу правду о том, как начиналась русская жизнь на Амуре, в Приамурском крае, расскажу о чистой, святой любви Геннадия Ивановича Невельского и Екатерины Ивановны Ельчаниновой, их жизни на Амуре, об их товарищах, о действиях Амурской экспедиции, состоявшейся в середине прошлого столетия (XIX века. — Ред.), результатом которой в конце концов стало присоединение огромного края к России. Хочу подчеркнуть еще раз, что в книге читатель не найдет ни одного слова вымысла, что автор не навязывает своим героям свою речь: они пишут, действуют и иногда говорят только так, как это было на самом деле. Ибо за них говорят многочисленные архивные документы, материалы, личные письма, официальные распоряжения, донесения, отчеты, карты, фотографии и еще многие и многие документы, найденные автором за тридцать пять лет работы над историей тех событий, которые проходили на Дальнем Востоке в середине XIX столетия.^ И ЕЩЕ: ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕДля юношества всегда были и остаются путеводными вехами жизни замечательных людей. Несомненно, одним из таких героев является Геннадий Иванович Невельской — мореплаватель, ставший адмиралом, путешественник, исследователь Дальнего Востока. Действуя вопреки мнениям европейских авторитетов, часто на свой страх и риск, он с помощью преданных сослуживцев восстановил историческую справедливость, подтвердил и научно обосновал сведения, дошедшие со времен В. Д. Пояркова, Е. П. Хабарова, О. Степанова и других русских землепроходцев и мореходов XVII столетия. Следовательно, он утвердил и приоритет русских людей в том, что Сахалин — остров, а не полуостров, о чем говорили старые китайские карты, сведения Ж. Ф. Лаперуза, У. Р. Браутона и И. Ф. Крузенштерна. И река Амур не теряется в песках своего лимана, а доступна для плавания морских судов, и вход в нее возможен как с севера, так и с юга. Невельской не остановился на полпути: он настоял на организации специальной, названной Амурской, экспедиции, во главе которой сам и был поставлен. В течение 1850—1855 годов эта экспедиция, ее активные участники — офицеры, чиновники, матросы, казаки, местные жители — произвели первые значительные гидрографические исследования Амура, его лимана, Приамурья и всего Сахалина, а также южной части Охотского моря, включая часть Шантарских островов. Повсюду была описана местность, которую нанесли на карту. Первым русским населенным пунктом в этих краях стало селение Петровское, устроенное на продуваемой всеми ветрами кошке залива Счастья (так назвал Невельской бывший залив Искай). Ниже я скажу, что ранними русскими поселениями на Амуре были долго там стоявшие Албазин, Солдатское, Покровское, Игнашино и другие. Расскажу и об их судьбе. После такого рассказа яснее станут действия Невельского и его доблестных сподвижников. За Петровским зимовьем последовало основание других русских военных постов: Николаевского, Александровского, Мариинского, Ильинского, Константиновского, Муравьевского. Действия Амурской экспедиции, возглавляемой Г. И. Невельским, горячо, всемерно, на самом высоком уровне поддержанные генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым, явились краеугольным камнем в деле присоединения Приамурья и Сахалина, а затем и Приморья к России. Они привели, в конце концов, к подписанию в 1858 и в 1860 годах равноправных, взаимовыгодных русско-китайских Айгунского и Пекинского договоров, имевших чрезвычайно важные последствия для России и Китая. Невельскому в нашей стране поставлено двенадцать памятников, находится в стадии оформления памятник в городе Кинешме, в городе Солигаличе Костромской области открыт мемориальный музей его имени, именем адмирала названо Высшее инженерное мореходное училище во Владивостоке. Особый диплом имени Г. И. Невельского установлен Приамурским (Хабаровским) филиалом Русского Географического общества, именами Невельского и его сподвижников называют корабли, улицы, города, поселки. Их имена несут многие географические объекты. Они любимы и почитаемы на Дальнем Востоке. Центром сбора материалов о Невельском и его сподвижниках стали краеведческие музеи во Владивостоке и в Южно-Сахалинске. Много для увековечения памяти мореплавателя делается в Советской Гавани, но хочется ждать большего от музеев Хабаровска, Николаевска-на-Амуре и древнего исторического Охотска. Первый памятник Г. И. Невельскому, установленный во Владивостоке в 1891 г.Хотелось бы порассуждать еще и на такую тему. Кто у нас знает, что в XVII веке на Амуре были установлены и долгое время действовали Усть-Стрелочный пост, Кумарский острог, Усть-Зейский пост, Албазин и другие русские военные посты и селения. Где их следы? Знают ли об этом жители этих мест сегодня, знают ли об этом историки, краеведы? А знать это надо, обязательно надо. И не только знать, но и обозначить хоть каким-нибудь памятным знаком те места, куда впервые пришли наши предки… И еще чуть-чуть. Все годы действия Амурской экспедиции вместе с Невельским была его жена, совсем юная Екатерина Ивановна Ельчанинова (Невельская). Она прибыла с ним в залив Счастья, в зимовье Петровское, жила в Николаевском и Мариинском постах. Она самым положительным образом влияла не только на солдатских и матросских жен, но и на местных жительниц. Тут, на Петровской косе, она похоронила первую дочь Катеньку, родила вторую — Оленьку. Всего Екатерина Ивановна воспитала троих дочерей и сына, после смерти мужа издала его книгу, пережив Геннадия Ивановича всего на три года. Они всегда были вместе. Трудная, но и самая светлая их любовь, вспыхнувшая в Иркутске, пришлась на залив Счастья и на широкий, привольный Амур. Отсюда — и название этой книги.^ ГЛАВА 1. С АМУРОМ В СЕРДЦЕПоляна была широкой, заросшей травами и цветами. С нее открывался прекрасный вид на красивую речку и небольшое село Герасимово. Наверное, все так было и тогда, когда на опушке леса, на самом краю поляны стоял барский дом с дворовыми усадебными постройками. Теперь от имения в нескольких местах остались ямы-колодцы, заросшие и почти высохшие пруды, запрятавшиеся в зарослях кустарника. Кое-где можно угадать остатки фундамента и парковых дорожек аллей. Я ходил по остаткам усадьбы и думал: как же могло случиться, что из такой глуши шагнул в историю моряк, навсегда вошедший в судьбу русского Дальнего Востока и отечественного военно-морского флота? Усадьба Невельских привольно располагалась в двадцати верстах от уездного города Солигалича Костромской губернии, на месте пустоши Дракино. Солигалич возник в связи с развитием соляного промысла — соляные варницы, располагавшиеся здесь, упоминаются еще в 1332 году — отсюда пошло и название. Сначала это были Соли Галицкие, так как промыслы находились на территории Галицкого княжества, центром которого являлся город Галич. Постепенно эти два слова соединились. Основание же Солигаличу было положено в 1335 году. Затем город был куплен Иваном Калитой и присоединен к Москве. При Василии Темном он вместе с Галичем окончательно вошел в состав Московского государства. А с 1778 года Солигалич становится уездным городом Костромской губернии. Невельские — старинный дворянский род, обосновавшийся на Костромской земле в XVI веке при царе Иване IV (Грозном). В роду Невельских существовала легенда, что кому-то из них удалось спасти жизнь царю Алексею Михайловичу. Так вот, пустошь Дракино и была подарена этим царем основателю той ветви Невельских, к которой принадлежал и Геннадий Иванович Невельской. Первым Невельским, служившим на флоте еще при Петре I боцманом, стал Григорий Дмитриевич Невельской. Большинство Невельских, как и другие дворяне в XVIII веке, начинали службу с того, что их в раннем детстве «записывали на службу» солдатами. Они выходили в отставку сержантами, прапорщиками и, реже, — в более высоких чинах. Прадед Геннадия Невельского, брат петровского боцмана, — Василий Дмитриевич — служил в кавалерии и ушел в отставку вахмистром. А дед — Алексей Васильевич Невельской, родившийся в местечке Крутово в 1744 году, начав служить солдатом, офицерский чин получил также лишь при выходе в отставку. В возрасте семнадцати лет он был зачислен солдатом в лейб-гвардии Измайловский полк, и служил в нем до 22 октября 1769 года, когда по болезни был уволен в чине прапорщика. Женившись на Марии Александровне Ахлябининой и получив некоторое приданое, Алексей Васильевич стал единоличным владельцем пустоши Дракино, выкупив ее седьмую часть, принадлежавшую соседу и дальнему родственнику И. С. Мичурину. А. В. Невельской с супругой имели троих сыновей и двух дочерей. Его старший сын Петр (1770—1823) от брака с Ольгой Михайловной имел троих дочерей — двоюродных сестер Геннадия — Марию (в замужестве Шигорину), Елизавету (в замужестве Лихареву) и Александру (в замужестве Воронову); сын Павел (даты жизни не выяснены) женат не был; сын Иван — отец нашего героя Геннадия. Дочь Анна вышла замуж за лейтенанта флота Якова Ивановича Шулепникова, дочь Екатерина была замужем за Иваном Никифоровичем Дурново. Отец Геннадия Невельского — Иван Алексеевич Невельской родился в 1774, а умер в 1823 году. Он получил образование в Морском корпусе, из которого был выпущен мичманом в 1795 году. Служил во Второй эскадре Балтийского гребного флота, согласно принятым тогда правилам, каждую навигацию плавал на разных кораблях («Евсевий», «Двенадцать апостолов», «Саратов», «Екатерина», «Александр», «Автроил», «Константин») и по каким-то причинам, мною не выясненным, рано, в 1808 году, вышел в отставку в чине лейтенанта. А в 1810 году он женился. Вот с этого места надо рассказывать все подробно — теперь это уже часть биографии нашего героя. В том же 1808 году братья: лейтенант флота Иван Невельской, капитан-лейтенант Петр Невельской и капитан Таганрогского пехотного полка Павел Невельской пришли к полюбовному соглашению, в результате которого Дракино стало собственностью Ивана, которому пришлось там строить себе новый дом, так как старый (по тому же соглашению) был разобран и перевезен в Крутово, доставшееся Павлу. Женой Ивана Невельского стала представительница старейшего ярославского и костромского рода дворян — Феодосья Тимофеевна Полозова, дочь заседателя уездного суда Тимофея Михайловича Полозова и Аграфены Андреевны Тарбаевой, отец которой занимал в уездном суде такую же должность. Не вдаваясь в детали семейных отношений с дальними родственниками, скажем о родных дядях и тетях Геннадия — детях Т. М. и А. А. Полозовых. Екатерина была замужем за Степаном Михайловичем Китаевым, морским офицером, участником Готландского, Эландского и Выборгского сражений в 1788—1790 годах, участником Отечественной войны 1812 года. Их дети — Егор и Константин — также стали морскими офицерами: первый участвовал в прорыве блокады Дарданелл в 1829—1830 годах, а второй — в обороне Кронштадта в 1854—1855 годах. Жили Китаевы всего в сорока верстах от Дракино. Анна Тимофеевна была замужем за Андреем Алексеевичем Дурново, отец которого — Алексей — был родным братом Ивана Никифоровича Дурново, женатого на тетке Геннадия Невельского — Екатерине Алексеевне Невельской. Иными словами, брат мужа тетки Геннадия Невельского по матери был женат на родной его тетке по отцу. Дальше, по мере необходимости, возможно, придется входить и в другие подробности, но сейчас закончим эту несколько утомительную, но необходимую часть нашего рассказа о Невельском такими выводами. Самые ранние, детские годы Геннадия Невельского проходили в далеком костромском захолустье в поистине морской обстановке. Многих из моряков-костромичей и ярославцев знавали старшие Невельские, со многими они находились в родственных отношениях. Я только слегка приоткрыл завесу над этими отношениями, рассказав о близкой родне. Сделал это еще и потому, чтобы сказать, что в те времена весьма поощрялось такое родство — троюродные братья и сестры, не говоря уже о двоюродных, и даже более отдаленные родственники писали друг другу «любезный брат» или «любезная сестра моя». Это весьма помогало воспитанию патриотизма. Так, например, дальний родственник Гавриил Иванович Невельской, отличившийся в сражении у Наргена 11 июля 1808 года, капитан 1-го ранга, проживавший после отставки также на Костромской земле, также считался своим, близким… В Государственном архиве Костромской области до пожара, случившегося в июле 1982 года, сохранялось свидетельство о рождении Г. И. Невельского. Вот оно: «1823 года января дня, мы нижеподписавшиеся, свидетельствуем, что из дворян, недоросль Геннадий, законный сын лейтенанта Ивана Алексеева сына Невельского, действительно родился тысяча восемьсот третьего на десять года, ноября двадцать третьего числа, в сельце Дракино, крещен церкви села Богородского священником Устином Андреевым, а при крещении восприемником был майор Григорий Петров сын Горталов. За смертью означенного священника Устина Андреева поступивший на место его села Богородского ризположенской церкви священник Григорий Семенов. Майор Григорий Петров сын Горталов». Здесь как раз и надо рассказать об одном факте из биографии Г. И. Невельского. Речь идет о дате его рождения. Дело в том, что на надгробии на его могиле она высечена неверно — 1814 год вместо 1813. Я уже говорил об этом факте (1), но не сказать о нем еще раз в этой книге просто невозможно, хотя бы весьма кратко. Все дело заключается в том, что при поступлении в 1829 году Геннадия Невельского в Морской корпус по целому ряду причин, одной из которых, и видимо главной, было опоздание с подачей заявления, туда представили свидетельство о рождении, в котором указали число лет, устраивавшее корпус. В результате возраст Геннадия был уменьшен ровно на год. Год рождения 1814 перешел во все официальные документы Г. И. Невельского. Это нашло свое отражение и в надписи на надгробии. Правда, впоследствии Невельской называл свой правильный возраст, но повсюду почему-то сохранились и перекочевали во многие книги неверные, но зато официальные сведения о дате его рождения (2). Раньше Геннадия родилась его сестра Мария — в 1811 году. Затем были Елизавета, умершая в раннем детстве, Ольга и Лариза (Лариса и даже Раиса, как иногда пишут даже в официальных документах) — погодки, появившиеся на свет в 1816 и 1817 годах. Последним был Алексей, родившийся в 1820 году. А кроме родных сестричек и маленького братца имелась еще целая группа двоюродных и троюродных, отцы или деды которых имели непосредственное отношение к военно-морскому флоту, — и все они проживали по соседству. Вот в таком окружении и прошло короткое детство Геннадия (иногда писали Енадия) Невельского, короткое, ибо с пятнадцати лет он навсегда расстался с домом, лишь иногда навещая родное гнездо. Можно лишь по косвенным данным предполагать о том, как проходили эти годы. Вряд ли до поступления в Морской корпус Геннадий обучался в каком-либо учебном заведении, скорее всего, как и большинство дворянских недорослей своего века, он получил домашнее образование. Рассказы и чтения по морской истории и морской тематике, о морской службе вообще, конечно, преобладали в этом воспитании. Ведь совсем недавно было совершено первое русское кругосветное плавание под руководством Ивана Федоровича Крузенштерна и Юрия Федоровича Лисянского. Когда сведения об этом докатились до Солигалича, то, наверное, родной дядя Петр Алексеевич Невельской вспомнил, что учился в Морском корпусе вместе с братом кругосветного мореплавателя Ананием Лисянским. Нам известно, что сестра Мария воспитывалась в пансионе А. А. Шиповой в Бельнове, который содержался для живущих поблизости дворянских деток. Но имени самого Геннадия в списках учившихся там не обнаружено. Нет также сведений и о том, выезжал ли юноша Невельской до отъезда в Петербург, то есть до 1829 года, куда-либо далеко из родных мест. Конечно, по окрестным имениям Невельские ездили, наверное, часто бывали в Солигаличе, Галиче, Костроме, заезжали к своей многочисленной родне. С большой вероятностью можно предположить, что если при жизни отца и дяди Петра Алексеевича Невельского, умерших в 1823 году, ездили чаще к родным отца, то есть к Невельским, то после 1823 года, когда мальчику едва-едва исполнилось десять лет, стали ездить больше к многочисленной родне матушки — Полозовым. Впрочем, необходимо сказать — это моя догадка — что дедушка Тимофей Михайлович Полозов также скончался в том же злосчастном 1823 году. Мы не знаем подробностей оспенной эпидемии, так коснувшейся семьи Невельских и Полозовых, но можно предположить, что и сестренка Елизавета умерла в детстве от этого же. А если к этому добавить, что и лицо у самого Геннадия было рябым от перенесенной в детстве оспы (об этом свидетельствуют все), то выходит, что в такой догадке есть большая доля правды. Но и после траурных событий оспенного поветрия в крае, мальчик Невельской нашел человека, который заботился о его воспитании и образовании так же, как это делали отец, дядя и дедушки. Им стал дядя по матери Петр Тимофеевич Полозов, проживавший поблизости от Дракино. Он родился в 1783 году, также учился в Морском корпусе, который окончил в 1802 году, был участником войны со Швецией в 1808 году. Выйдя в отставку, Петр Тимофеевич поселился в Солигаличском уезде. Сестра и брат были дружны, и маленький Геннадий, с детства готовившийся поступать в Морской корпус, много времени проводил у дяди, имевшего большую морскую библиотеку. Кстати, и другой дядя по материнской линии — Иван Тимофеевич — также окончил Морской корпус. В 1812 году он служил на Черном море и умер от чумы во время войны с Турцией в 1829 году, не оставив наследства. Он часто бывал в родных краях. А в соседнем Галичском уезде проживал третий дядя — Василий Тимофеевич, участник Костромского ополчения 1812 года. У него были дочери Анна и Екатерина — двоюродные сестры Геннадия. Чаще всего Геннадию с другими детьми приходилось бывать в соседнем селе Лосево, где был приход и куда в церковь по большим праздникам ездили Невельские и Полозовы. На обычные церковные службы они отправлялись в рядом расположенные села Богородское или Герасимово. Мать Геннадия Феодосья Тимофеевна была подстать другим деспотичным помещицам того времени. Мало было среди них таких, которые жалели бы своих крепостных, относились бы к ним как к людям. Наверное, и Невельской на примерах своей матери, родных, близких и соседей постигал несложную науку обращения с крепостными крестьянами, в которых они видели людей, обязанных одевать, обувать и кормить помещика. Он был свидетелем того, как продавались, покупались и дарились крепостные. Наблюдал он и то, как на дворе секли розгами в чем-то провинившихся, по мнению помещика, крестьян. Зуботычины и подзатыльники доставались им на каждом шагу. Так, 16 сентября 1823 года двоюродная сестра Геннадия — Александра Петровна (дочь Петра Алексеевича Невельского), по мужу Воронова — продала своей бабушке всех крепостных из принадлежащей ей деревни Ескино. Продавали и дарили отдельных людей: 1 ноября 1834 года Мария Ивановна Невельская подарила своей сестре Ольге Ивановне крестьянина Никиту Пантелеева с женой Василисой и детьми. Той же Ольге Ивановне Невельской 1 мая 1835 года подарила «капитаньша Марья Тимофеева, д