А.Е.МолотковМиссия Россииправославие и социализмв XXI векеСанкт-Петербург2008ОглавлениеПредисловие ………………………………………………4Часть первая. Идеология и обществоГлава 1. Национальная идея и национальная идеология ..10 Диалектика идеологии ……………...……………………….10 Феноменология национального духа ………………………14Глава 2. Кризис национальной идеологии …………………21 Идеология сегодня …………………………………………...21 Идеологическая «смута» …………………………………….26 Идеология – фронт национальной обороны ………………..31Глава 3. Идеологические проблемы патриотизма ………..38 Время собирать камни ………………………………………38 «Три кита» русского патриотизма …………………………..43 Идеологический синтез патриотизма ……………………….47Часть вторая. ^ Христианские аспекты социализмаГлава 1. Социализм как явление мировой истории ………55 Двойственность социализма: учение и реальность ………...55 Утопический социализм ……………………………………..62 Патриархальный социализм …………………………………67 Социализм как форма самоорганизации общества ………….77 Обобщение темы ……………………………………………...83Глава 2.Социализм и христианство ………………………...85 Социализм Св. Писания ………………………………………85 Социальная метафизика христианства ………………………93 Христианский социализм ……………………………………..98Глава 3. Земное и небесное в русской революции ………...104 Россия: поиск цельности ……………………………………..104 Предпосылки русской революции …………………………..109 Выбор между Февралем и Октябрем ………………………...116 Еврейство в русской революции …………………………….121^ Глава 4. Религиозная ошибка коммунизма ………………..127 Коммунизм и христианство (отношения) …………………...127 Новый Вавилон ………………………………………………134 Коммунизм: пересмотр идеологических оснований ……….140Глава 5. Капитализм – православие – социализм ………...145 Христианство и идеология рынка ……………………………145 Православная преемственность русского социализма .……..149 Капитализм как антихристианство ………….………………...157Часть третья. ^ Русская идея сегодняГлава 1. Идеология возрождения …………………………….166 Единство национального самосознания ………………..166 Притяжение будущего ……………………………………169 Принципы реальной политики ……………………………174^ Глава 2. Русская идея как социальный идеал ……………...181 Идеология всеединства ……………………………………181 Личность и общество ………………………………………187 Формула русского социализма …………………………….194Глава 3. Время и Церковь ………………………………………203 Симфония в стиле «трихотомии» …………………………203 Церковь и общество ………………………………………..211^ Глава 4. Россия как христианская альтернатива «концу истории» ……………………………………….218 Религиозный смысл истории ………………………………218 Глобализм как «конец истории» …………………………..227 Иной путь цивилизации (вместо заключения) …………...236Послесловие.^ Курбатов В.Я. Повторение пройденного. ……………….240Да приидет Царствие Твое в России!Да будет воля Твоя в России! Св. Иоанн Кронштадский.Предисловие Когда говорят о возрождении России, то подразумевают под этим, в первую очередь, восстановление былого национально-государственного величия, обрушенного «до основания» в результате радикальных «реформ» начала 90-х. Однако при этом, как правило, в области неопределенности остается центральное условие (и цель) возрождения – сам образ будущей возрожденной России. Остается неясным, существует ли вообще какое-либо предметное содержание за рамками благозвучных общих определений (великая, единая, самобытная, православная и т.д.), уверенно расточаемых историческими оптимистами? Не есть ли это лишь способ политического самообмана как попытка отмахнуться от безнадежно бесперспективной действительности? Подобная стратегическая неопределенность будущего отражает принципиальный факт: общество до сих пор не может представить модель той новой России, которую оно хотело бы строить, и в которой оно хотело бы жить. Это означает, что, несмотря на периодически «возрождающие» манифестации официальных кремлевских властей и благодушное доверие им обывателей, широкомасштабный государственно-исторический русский кризис продолжается во всей своей глубине и, к сожалению, еще очень далек от своего завершения. Чего же ждет от нас русская история, замершая на пике очередного исторического перевала? Где искать подлинный образ русского будущего, способного вдохновить нацию к новому исторически-позитивному действию? Велик соблазн искать это будущее в прошлом, однако новая история принципиально требует творчества. Чтобы не впасть в этой ситуации в отвлеченный схематизм, легкомысленный популизм или идеологический утопизм, необходима привязка всех наших исторических построений непосредственно к условиям настоящего – к «здесь и сейчас». Но единственное, что мы имеем «настоящего» - это кризис… Поэтому из него и придется строить стратегию возрождения, как бы это ни казалось парадоксальным. Только честный и глубокий анализ кризиса, его полное интеллектуальное, духовное, политическое и религиозное осмысление, способны стать предтечей его реального исторического преодоления. В чем существо этого кризиса? Где его причины и истоки? Каков диалектический смысл происходящих катастрофических событий? Именно в этих вопросах заложен сокровенный вектор будущего национально-исторического развития! Не ответив для себя на эти вопросы, то есть, не разрешив до конца внутреннего существа кризиса, мы не можем рассчитывать на действительное историческое возрождение. Между тем ответы на эти вопросы очень сложны и не очевидны. Если с формальной точки зрения, нынешняя разруха есть результат «перестройки» 80-х, обернувшейся удавкой на шее «развитого» советского социализма, и в связи с этим может рассматриваться как внутренний кризис советской эпохи; то с другой стороны, сама проблема социализма уходит корнями в процессы «перестройки» традиционной русской государственности начала XX века, закончившейся русской революцией. Как совместить то и другое? Как найти единый интегрирующий смысл русской истории XX века, чтобы осуществить подлинную русскую историю в XXI веке? Особый парадокс ситуации состоит в том, что нынешние «реформаторы» не утруждают себя подобными вопросами. Шоковая методология либерально-рыночной терапии отнюдь не пытается разрешать глубинные проблемы русской истории, а просто уводит Россию с ее «неудавшегося» исторического пути в сторону интенсивно глобализирующегося мира. Русский историософский вопрос «быть или не быть» оказывается здесь просто снятым как не существующий, что делает нынешнее либеральное «возрождение» России заведомо бессмысленным и бесперспективным. В этом отношении нынешнее историческое «топтание на месте» можно уверенно квалифицировать как кризис национально-исторической идентичности. В его основе – обвальная переоценка множества привычных мировоззренческих связей российского общества (духовных, социальных, политических, национальных и т.д.), которые никак не могут определиться в своей новой стабильной и цельной конфигурации. Здесь, на мировоззренческой, духовно-идеологической глубине заложены главные противоречия эпохи. Неизжитое противостояние социализма и рынка, коммунизма и православия, национализма и либерализма внутренне предопределяет противоречивость национальной политики, угнетенность национального духа, неуверенность «национальных проектов». Соответственно, выход из кризиса невозможен без преодоления идеологических противоречий в общественном сознании, что подразумевает необходимость мировоззренческого исцеления общества. Определение идеологического смысла нынешнего перевала русской истории в его единой стратегической перспективе представляется важнейшей задачей национального самосознания. Попыткой такого осмысления и является данная работа. На наш взгляд, ключевой идеологической оппозицией нынешнего состояния русского духа, позволяющей объективно раскрыть диалектику русской истории XX века, понять парадоксальность настоящего и увидеть горизонты будущего, является проблематика православия и социализма. Именно в этом мировоззренческом диапазоне заключены главные духовно-исторические «комплексы» распавшегося русского мира. Поэтому позитивное осмысление этого отношения как органичное преодоление внутреннего конфликта национального духа способно вернуть русской истории единый смысл и перспективу реального возрождения. Однако, тема «православие и социализм» представляет для рассмотрения большую сложность и во многом непривычна для современной общественной мысли. Слишком далекими представляются, на первый взгляд, два этих полюса общественного сознания, чтобы пытаться как-то связать их в единый контекст. Кажется, сама история противопоставила их в однозначно взаимоисключающее отношение, что как бы само собой снимает данную тему из актуального рассмотрения. И разве существуют вопросы, на которые она (история) здесь еще не ответила? Но в том и парадоксальность истории, что она способна к неожиданным разворотам. Тупик нынешнего национально-исторического безвременья заставляет вновь искать то направление общественного развития, которое способно восстановить величие и преемственность национальной истории, тот образ будущего, который стал бы достоин национального прошлого. Эта задача нового национально-исторического самоопределения заставляет вновь обратиться к русской истории во всей полноте ее духовно-идеологического масштаба. Именно в этом контексте проблематика православия и социализма становится актуальным вопросом общественного сознания. Новая мировоззренческая постановка этого вопроса требует, тем не менее, принципиально иного – позитивного дискурса. В старой системе координат мы не откроем здесь ничего нового. Необходимо отвлечься от привычных идеологических штампов, разделяющих русскую историю на «до» и «после» и увидеть ее в сокровенном объективно-историческом единстве. Только тогда открывается ее общий цивилизационный смысл как стратегическое направление будущего. К сожалению, общественная мысль чаще страдает упрощенным взглядом на историю, выстраивая предельно простую причинно-следственную связь для объяснения ее итогов, опираясь на фиксацию лишь внешних исторических фактов, выстраивая их в самую элементарную логическую цепь. Такой подход, несмотря на видимую эффективность, принципиально ущербен, т.к. структура истории обладает глубокой внутренней предопределенностью и вычленение из нее какой-то одной линейной схемы девальвирует историю, выхолащивает ее сверхрациональный смысл, упрощает до уровня плоского человеческого ума, всегда, в той или иной степени, ограниченного и предвзятого. Поэтому остережемся отождествлять историю с той или иной «элементарной» схемой, ибо любая такая схема принципиально неполна и неистинна. Особенно это неприложимо к такому в высшей степени неоднозначному явлению, как русская революция начала XX века, радикально преобразившая традиционные формы русской цивилизации. Любая революция (как кризис эволюции) действительно есть «историческая необходимость», однако эту «необходимость» каждый участник этого сложнейшего духовно-идеологического, социально-политического и государственно-экономического потрясения понимает и переживает по-своему, из глубины собственной экзистенциальной судьбы, что во многом обусловливает поливариантность прочтения и понимания истории. Конечно, всегда можно выделить основные эмпирические доминанты (действующие силы) революционных процессов, которые лежат «на поверхности» и могут быть зафиксированы как факт, но сама метафизическая тайна революции, ее внутренняя иррациональная причина, принципиально не может быть до конца рационализирована и понята; ибо здесь начинается область необъективируемого Божественного промысла, – тот внутренний масштаб и глубина исторических измерений, который не вместим человеческим разумом. Разум наблюдает лишь внешнее истории, ее внутренняя совокупная экзистенциальная тайна никак не может быть формализована или схематизирована – она остается тайной. История – это «вещь в себе»: чем более плоской и рациональной выглядит ее трактовка, тем меньшее доверие она вызывает. Поэтому для начала не будем свысока судить русскую историю XX века, вынося ей те или иные односложные обвинительные приговоры, а примем ее промыслительную мудрость как целостную данность нашей национальной судьбы – это и будет самым верным и продуктивным к ней отношением. При этом целостное отношение к собственной истории, конечно, не отменяет необходимость ее дифференцированного рационально-аналитического прочтения – выделения и конкретизации ее частных духовных, идеологических, политических и экономических смыслов; все это школа национального самосознания, историческое становление национального духа, база нового идеологического и государственного строительства. Вопрос лишь в том, чтобы не упрощать свою историю, не отсекать в убогом схематизме ее высшее промыслительное содержание. Человеческий ум, так уж он устроен, не любит находиться в состоянии «…я не знаю», предпочитая самые поверхностные, но определенные ответы на любые вопросы бытия. В этом смысле каждый из нас – «политолог», «аналитик» и «философ»… Но спросим себя: действительно ли мы задумывались над теми сложнейшими вопросами русской истории, о которых выносим свои безапелляционные суждения? Не навеяны ли они услужливыми «интеллектуалами» типа Сванидзе или Познера? Не подхватили ли мы ненароком «вирус» разрушения собственного национального сознания со страниц каких-нибудь «независимых» газет? К сожалению, большинство нынешней интеллигенции «мыслит» именно таким образом, фактически лишь дублируя (и тиражируя) те или иные деструктивные идеологические штампы, во множестве рассеянные на информационном поле России. Между тем, идеологическая переходность нынешней исторической ситуации требует предельно аутентичного понимания базовых категорий национального бытия в их вневременном абсолютном значении и современном культурно-историческом преломлении. Из нынешней кризисной ситуации нет механического, исторически инерционного выхода: упрощенная и устаревшая идеологическая рецептура не способна стать основой реального возрождающего акта. Это, говоря словами русского эпоса, «мертвая вода» русской истории, за «живой водой» нужно уйти в далекую национально-метафизическую глубь. Именно поэтому данная книга обращена, в первую очередь, к православному сознанию как несущему на себе, несмотря на относительную общественную непроявленность, весь груз исторической ответственности за судьбу русской национальной идеи, ядром которой, без сомнения, является русское православие. От того, как самоопределится в нынешней исторической ситуации православное самосознание, куда развернется вектор глубинной боговдохновенной национальной интуиции, зависит в конечном итоге исход нынешнего российского безвременья. Все земные события совершаются первоначально в сокровенной области духа – личного и общественного. От того, как глубоко национальная мысль осмыслит духовное содержание своей истории, зависит аутентичность нового исторического строительства. Поэтому осуществленный в данной работе подход к старой, но по существу до сих пор не осмысленной теме христианства и социализма, касается не только поверхностных исторических, политических, социально-экономических и культурных реалий русской жизни, но, главным образом, реалий религиозно-философских и метафизических. Ибо именно на этом уровне сокрыта сокровенная логика идеальных смыслов, определяющих от века русскую историю. Осознание этой логики и есть сверхзадача данной книги. С другой стороны, проблематика христианского социализма (предметного вопроса данной работы) при переходе от идеальных сущностей на уровень рационального сознания открывает необозримое и крайне противоречивое море реальных эмпирических проявлений: исторических, политических, экономических, социальных и т.д., которые также требуют разрешения на своем понятийном уровне. В итоге весь комплекс вопросов образует своего рода космос национально-исторических смыслов, попытка осмысления которого граничит с попыткой «объять необъятное». И, тем не менее, нынешнее критическое состояние России настоятельно требует именно такого комплексного подхода, как попытки национального самосознания целостно осмыслить свое бытие в его исходной идеальной заданности и реальной эмпирической конечности. Иначе за чередой исторических перевалов XX века мы рискуем потерять сам смысл национального бытия, а с ним и право на дальнейшее историческое существование. Именно этим объясняется широта проблематики, вынесенная в оглавление. При всей невозможности полного освещения отдельных аспектов, данный подход позволяет очертить все тематическое поле в его базовых координатах. В этом смысле данная книга есть широкий «невод», объемлющий собой весь диапазон и глубину русской историософской проблематики, предполагающий целостный русский ответ на идеологический вызов современности. При поверхностных (формальных) подходах к теме русского возрождения всегда остается возможность для отвлеченной «православной» демагогии, уводящей от существа вопроса по линии привычных штампов: «русская идея – это православие…», «спаси сначала себя…», «надо молиться и все приложится…» и т.д., что само по себе лишь консервирует историческую и гражданскую неопределенность в обществе. Мы должны уйти от «простых» ответов на русские вопросы. Только целостное рассмотрение проблемы открывает истинный масштаб исторического перевала и задает соответствующий настрой национального духа.Подобный подход зачастую ставит перед национальным самосознанием «предельные вопросы» – и последовательной, целенаправленной мысли не уклониться от них. Когда они открываются в своем непосредственном облике, в конкретной философско-мировоззренческой форме, то на них либо надо отвечать, либо вообще не пытаться понять логику русской истории. «Противоположности сходятся» – данное утверждение не поддается конечной рациональной верификации, оно подтверждается лишь на метафизическом уровне, и в этом основная сложность рациональных ответов на «предельные вопросы». Для полноты их разрешения необходима известная доля положительно направленной интуиции и веры, способных преодолевать метафизические барьеры сознания. Именно такой подход необходим нам сегодня для выхода из исторического тупика русской цивилизации, распавшейся в собственной самоидентификации на множество противоположностей: на Запад и Восток, коммунизм и православие, социализм и демократию, Святую Русь и либеральное общество. Бесперспективно их дальнейшее противопоставление по линии банального отрицания. Разрешение этих антиномий русской историософии возможно лишь в положительном метафизическом синтезе – как целостное, интегрированное понимание логики русской истории.Главная сложность на этом пути – преодоление и разборка завалов различных идеологических штампов и стереотипов, накопившихся за последнюю сотню лет в общественном сознании, над чем немало потрудились, не только эмигрантская «белая» оппозиция начала XX века, и не только диссидентство 70-х, но в не меньшей степени и сама коммунистическая идеология. В итоге понять, что же такое социализм, олицетворявший Россию в XX веке, оказывается очень непросто. Слишком много политических иллюзий, общественных эмоций и религиозно-мировоззренческой предубежденности наложило свой отпечаток на идею социализма начиная с начала XIX века, делая его образ (и саму сущность) практически неразличимым для непредвзятого сознания. Однако понять, что же такое социализм в его чистой идее, и как он соотносится с христианской русской идеей, нам все-таки необходимо, – слишком великим это явление оказалось в нашей истории. Обойти стороной или как-то забыть грандиозность Советской цивилизации – целую эпоху национальной судьбы – русскому самосознанию никогда не удастся. Время поверхностно-негативных оценок, диктуемых политической «злобой дня», прошло – сегодня мы стоим пред задачей более полного и ответственного осмысления феномена русского социализма во всей его исторической, научной и религиозно-метафизической глубине. Эта задача – не отвлеченный академический интерес, а острая потребность нового самоопределения национального самосознания, полностью потерявшего свои национально-исторические ориентиры и зависшего, в связи с этим, на грани исторического небытия.Осмысление социализма в контексте русской христианской истории по существу еще только начинается. Если не брать в расчет горы «марксистско-ленинской» литературы, просто отодвигавшей христианское измерение русской истории на третий план, то вопрос о соотношении христианства и социализма остается для русской мысли полностью открытым. «Христианские социалисты» начала XX века (Н.Бердяев, С.Булгаков, Г.Федотов, Ф.Степун и др.) оставили после себя в отношении социализма достаточно неоднозначное и внутренне противоречивое теоретическое наследство. И их можно понять. В ситуации прямого и жесткого противопоставления идеального (христианского) представления о социализме и его реального грубо-безбожного лика, было просто невозможно выносить о нем какое-либо целостное религиозное или историософское суждение. Поэтому все их тексты на эту тему полны бесконечными христианскими реминисценциями по поводу противоречивых (главным образом негативных) аспектов социализма и коммунизма, позволяющие и доныне использовать их цитаты с прямо противоположных позиций как со стороны христианских апологетов социализма, так и со стороны их убежденных противников. И хоть каждый из них вполне допускал возможность «христианского социализма» (как в теории, так и в исторической практике), однако никаких концептуальных теоретических разработок относительно этой темы не оставил. Весь пафос, вся энергия их религиозно-философского дискурса были посвящены разоблачению марксистского «большевистского социализма», который, по словам Ф.Степуна, явился предательством «социалистического предчувствия новой жизни», уводившим Россию по пути национальной трагедии в тупик истории.Сегодня же время иное. В некотором смысле – кардинально иное. Маятник истории, пройдя точку идеологического равновесия (в начале 90-х), отклонился в противоположную сторону, окунув Россию в холодный омут реального капитализма. В ту область циничного либерального безбожия, которую все названные мыслители, да и вся русская религиозно-философская традиция (включая славянофилов, Достоевского, Леонтьева и др.), однозначно определяли как антихристианство. В этих условиях теоретическое возвращение к социализму как промежуточной стадии национально-государственного бытия представляется для национальной мысли принципиально неизбежным. Где-то здесь утеряна нить национальной истории, где-то здесь национальное самосознание утратило смысл русской идеи, где-то здесь ее христианское содержание отделилось от реальной истории. Необходимо с этим разобраться.Книга состоит из трех частей. Первая часть посвящена анализу нынешнего российского кризиса в контексте идеологической смуты, понимаемой в качестве главного метафизического барьера, блокирующего дальнейшее историческое развитие нации. Распознавание идеологических истоков кризиса и разоблачение политических механизмов их злокачественной регенерации – представляется важнейшей предпосылкой национального возрождения. Патриотическая мобилизация общества невозможна без преодоления идеологических противоречий национального самосознания!Вторая часть посвящена новому, более глубокому осмыслению феномена социализма в контексте общей истории, социальной онтологии и христианской традиции. Обосновывается фундаментальное значение «принципа социализма» в качестве онтологического начала общественного бытия. Раскрывается религиозная идея социализма («христианский социализм») в свете истины христианского Откровения, ее драматическое преломление в русской истории и национальном сознании. В третьей, итоговой, части формулируются общие условия национально-исторического возрождения на основе новой актуализации идеи социализма в русле христианского понимания социальных отношений. Утверждается ведущая роль в этом процессе Православной Церкви. Приоткрываются новые горизонты национальной истории и путей человеческой цивилизации в свете христианской эсхатологии.Ключевой для данной работы методологической категорией, позволяющей по новому взглянуть на перипетии русской истории, понять существо нынешнего кризиса и обосновать пути национально-государственного возрождения, является понятие «идеология». Философской реабилитацией этого неоправданно заброшенного понятия и начинается книга.Часть первая ^ ИДЕОЛОГИЯ И ОБЩЕСТВО^ Глава 1. Национальная идея и национальная идеология Диалектика идеологииВ наше время вопрос об идеологии стал чуть ли не анахронизмом общественного сознания. В официальном лексиконе сам термин почти не употребляется, и если о нем и вспоминают, то лишь в качестве атрибута «тоталитарного» прошлого. И, кажется, вот-вот кто-нибудь гордо скажет: «У нас в России идеологии нет!» – считая это огромным достижением на пути к демократии и гражданскому обществу. Вопрос об идеологии явно снят с повестки дня как в правительстве, так и в культурной элите общества, а деидеологизация стала одним из основных методологических принципов деятельности СМИ. Считается, что государство (и общество) не нуждается в каких бы то ни было искусственных идеологических подпорках, если оно и так работает «как часы» на основе одних чисто рыночно-экономических механизмов, – и что любая идеология может быть лишь помехой для свободной деятельности «субъектов рынка» как на уровне экономики, культуры, так, и политики. Это типичная установка либерального сознания, лукавая двойственность которого в нынешней России состоит в том, что, формально отрицая идеологию как таковую, либерализм сам стал неофициальной идеологией России. И это, криминальное, по сути, обстоятельство требует вновь поднять вопрос о государственной идеологии на уровень особого и пристального рассмотрения. Что есть государственная идеология? Насколько важным атрибутом общественной жизни она является? Может ли без нее существовать общество и каковы ее социальные составляющие? Все это вновь нуждается в глубоком философском и политологическом осмыслении. Опыт показывает, что бессознательное принятие принципов «идеологического либерализма» для общества ничуть не менее разрушительно, чем «экономический либерализм» начала 90-х, т.к. при этом разрушаются не только внешние формы государства, но и его внутренние цивилизационные основы. Общество давно уже ощущает свою беспомощность перед обвалом национально-мировоззренческих ценностей, свою неспособность «в частном порядке» отстоять ту или иную традиционную национальную добродетель, – все это смывается лавиной идеологического хаоса. Но боязнь идеологии как таковой, как одного из «перегибов» недавнего прошлого, по-прежнему мешает обществу в его здоровой идеологической самоорганизации, в выработке целостного представления о содержании национально-государственного бытия. В этих условиях реабилитация идеологии, как важнейшего атрибута государственности, становится первоочередной политологической задачей на пути к национальному возрождению. Вторым полюсом идеологической неопределенности является вопрос о национальной идее. Степень этой неопределенности такова, что понятия идеологии и национальной идеи зачастую просто отождествляются или, наоборот, рассматриваются как совершенно независимые категории, что вносит дополнительную путаницу в определение общественного статуса того и другого и в выработку соответствующих политологических подходов. Так, например, о национальной идее как потребности национально-государственного самоопределения в новых условиях, вспоминают достаточно часто; однако ввиду того, что с повестки дня вообще снят сам вопрос об идеологии, вопрос о национальной идее каждый раз повисает в воздухе и выглядит отвлеченным и по существу излишним. В итоге весь спектр идеологической проблематики становится областью безответственных политических спекуляций, мечтательности и популизма, что вполне отражает общую бессодержательность нынешней российской государственности. Так, крупнейшая (правящая) партия нашего парламента на прошлых выборах в качестве идеологии не предложила обществу ничего, кроме популистского лозунга: «Мы вместе сделаем Россию единой и сильной», а на нынешних выборах просто спряталась за спину президента: «Единая Россия – партия Путина». Притом, что само понятие «Путин» для общества по-прежнему остается большой загадкой и неопределенностью. И дело не только в том, что еще не созрели объективные условия для полноценной идеологической самоорганизации общества, а в том, что эти тенденции находятся в прямом антагонистическом противоречии с либерализмом, искусственно навязанным обществу в качестве «неформальной» государственной идеологии. Либерализм как таковой вообще отрицает право идеологии на какое-либо доминирование в общественном сознании, считая «тоталитарность» идеологического авторитета угрозой своим главным святыням – «свободе личности» и «правам человека». Причем последовательный либерализм (неолиберализм) отрицает вместе с идеологией и само государство (во всех его традиционных атрибутах) как неисправимо тоталитарную структуру. В этих условиях формирование последовательной государственной идеологии, способной стать целостным алгоритмом национального возрождения, становится крайне проблематичным. Таким образом, задача нового идеологического самоопределения общества имеет два уровня сложности. Во-первых, это продолжающийся доныне внутренний идеологический кризис конца 80-х, вызвавший к жизни целый спектр лежавших до этого под спудом традиционных национально-идеологических формул (православие, монархизм, евразийство, русский национализм и т.д.), вступивших в диалектический спор с принципами социализма и коммунизма, объективно также ставшими традиционными для русской истории XX века. Во-вторых, совершенно новый уровень идеологического противостояния между совокупностью традиционных начал национальной идеологии и внешне обусловленным вмешательством западного либерализма, осуществляющего свою интенсивную идеологическую экспансию на глобальном уровне. Такой идеологический расклад крайне осложняет возможность нахождения целостной формулы национальной идеологии и требует пристального анализа всех составляющих вопроса: исторических, политических, философских и религиозно-мировоззренческих, что само по себе также представляет большую сложность. Однако другого пути нет, если мы намерены восстановить целостность национального самосознания. Не претендуя, ввиду названных причин, на полную строгость изложения, попробуем все же проследить логику основных идеологических противоречий на различных уровнях их проявления. Начать разумно с самого общего вопроса: Что такое идеология?С позиции «независимого» члена общества (точка зрения либерализма) ответ будет достаточно очевиден: идеология – это авторитарная форма общественного сознания, которая тотально ограничивает свободу личности в ее мировоззренческом и гражданском самоопределении, и значит – нарушает «права человека». Однако, с позиции общества как социального целого, ответ будет совершенно иным: идеология - это то, что сохраняет общество в качестве целостного самостоятельного субъекта истории (как государство), поэтому она является безусловным благом. Идеология выступает здесь как объективный фактор государственного бытия: в ее лице весь комплекс общественно-исторических ценностей (духовных, мировоззренческих, нравственных и т.д.) соединяется в целостную систему общественно-государственной идентичности, отражающей облик нации на данном этапе истории. В этом отношении идеология есть форма самосознания общества на стадии государственности. По мысли О.Арина, идеология возникает в момент превращения народа в нацию, т.е. как раз в тот момент, когда возникает потребность в идентификации себя среди других, т.е. осознания себя как некой целостности, отличающейся от других целостностей1. Целостность в истории и означает государственность; таким образом, идеология – это необходимый атрибут государственности. Государство есть социальный организм, и именно идеология определяет его целостность, являясь связующим смыслом и содержанием общественной жизни. Идеология как форма государственного самосознания всегда конкретна, однако при этом никогда не остается неизменной, будучи всегда привязанной к динамике исторического процесса в его политической, экономической и мировоззренческой проекциях. В этом отношении идеология есть то, что держит нацию на плаву истории, определяет адекватность и подвижность ее исторического бытия. Однако за внешней изменчивостью в идеологии присутствует и некая постоянная доминанта, обеспечивающая преемственность национальной истории, то центральное идеологическое ядро, которое можно определить как национальную идею. Это то сокровенное содержание национальной идеологии, которое проносится сквозь века национальной истории в качестве неизменного национально-исторического императива, определяющего сам смысл существования нации в истории. В.Соловьев назвал это «замыслом Божьим» о данной нации. То есть идеология оказывается не просто некой утилитарно-политической матрицей, стягивающей национальные смыслы в определенную формальную целостность, а обнаруживает в себе глубокое метафизическое содержание. В то же время национальная идея в таком понимании уже не воспринимается как условный мировоззренческий фантом (или даже иллюзия), а обретает вполне определенное, фундаментальное место в системе актуального национально-исторического бытия. В свою очередь, динамика государственной идеологии становится не произвольным отражением исторических стихий, а прямым диалектическим следствием преломления национальной идеи в плоскости реальной истории. Причем, если принять национальную идею за критерий национальной идентичности, а идеологию за форму национального самосознания, то одной из функций идеологии становится сохранение идентичности национального самосознания на фоне изменения исторических обстоятельств. Таким образом, государственная идеология, отражая преломление национальной идеи в конкретном историческом процессе, призвана выполнять важнейшую историческую функцию – быть основой национально-государственной идентичности, охранять собою преемственность национально-исторического бытия. В этом качестве идеология есть лицо нации в ее данном историческом состоянии. Как целостная система идей, определяющих самосознание нации на данном этапе истории, она не является произвольным набором «современных» мировоззренческих принципов, но всегда есть органичное выражение целостного осознания нацией своего прошлого, настоящего и будущего. То есть в национальной идеологии органично сливается и отражается единство национально-исторической судьбы: как единство пережитого прошлого, актуального настоящего, и чаемого будущего. Здесь можно еще раз подчеркнуть, что национальная идеология не есть константа национальной истории, заданна