Стивен Кинг. Мешок с костями---------------------------------------------------------------------------- © Stephen King "Bag of Bones" (1998)----------------------------------------------------------------------------Посвящается Наоми По-прежнемуОТ АВТОРАВ определенной степени в романе затронуты юридические аспектызаконодательства штата Мэн, касающиеся детской опеки. В этих вопросах яобращался за помощью к моему другу Уоррену Салверу, превосходному адвокату.Уоррен терпеливо разъяснял мне все юридические тонкости, а по ходу деларассказал о старинном устройстве, называемом стеномаской, которое янезамедлительно использовал уже для своих целей. Если в тексте романавнимательный читатель найдет какие-то ошибки по юридической процедуре,вините меня, а не моего советника. Уоррен также просил меня, правда, неслишком настойчиво, ввести в состав персонажей "хорошего" адвоката. Отмечу,я сделал все, что мог. Благодарю также моего сына Оуэна, который оказал мне неоценимую помощьв Вудстоке, штат Нью-Йорк, и моего друга Ридли Пирсона, который помогал мнев Кетчуме, штат Айдахо. Выражаю благодарность Пэм Дорман за добрые слова,высказанные после прочтения первого варианта романа. Спасибо Чаку Верриллуза великолепную редактуру. Тебе я особо признателен, Чак. Благодарю СюзанМолдоу, Нэта Грехэма, Джека Романоса и Кэролайн Райди из издательства"Скрибнер" за заботу и поддержку. И разумеется, огромное спасибо Тэбби,которая находилась рядом со мной, как бы ни было трудно. Я люблю тебя,цыпленок. Стивен КингДа, Бартлеби, оставайся за своей ширмой, думал я, более я не будунаказывать тебя; ты безвреден и бесшумен, как и любой из этих старыхстульев; короче своим присутствием ты не нарушаешь моего уединения. Герман Мелвилл, "Бартлеби"Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мэндерли... А стоя там,притихшая, испуганная, могла поклясться, что дом этот - не пустая оболочка,что он живой и дышит, как встарь. Дафна Дюморье, "Ребекка"Море - это рай Рэй БрэдбериГлава 1Одним очень жарким августовским днем 1994 года моя жена сказала, что ейнадо съездить в Дерри: врач выписал ей рецепт, по которому она могла купитьв "Райт эйд" одноименной корпорации.> ингалятор, а то совсем насморк замучил.Насколько я понимаю, теперь эти баллончики продаются совершенно свободно. Яуже выполнил дневную норму, отбарабанил положенное количество страниц, апотому предложил подвезти ее. Она с благодарностью отказалась, мотивировавсвое решение тем, что потом хотела заскочить за рыбным филе в супермаркет.Одним выстрелом убить двух зайцев, и все такое. Она послала мне воздушныйпоцелуй и отбыла. В следующий раз я увидел ее на экране монитора. Так нынчев Дерри опознают мертвых. Не ведут тебя подземным, выложенным зеленойплиткой коридором, под потолком которого горят флуоресцентные лампы-трубки,не выкатывают обнаженное тело. Ты просто заходишь в комнатку с табличкой"ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН", смотришь на экран монитора и говоришь, да илинет. "Райт эйд" и "Шопуэлл" отделяет от нашего дома чуть меньше мили. Тамрасположен торговый центр местного значения, где еще есть видеосалон,букинистический магазин "НЕСИ СЛОВО БЛИЖНЕМУ" (у них, кстати, неплохораспродаются мои старые книги, выпущенные в карманном формате), "Рэдио-шэк"товаров для радиолюбителей.> и фотомастерская. Находится торговый центрна Ап-Майл Хилл, на пересечении Уичхэм- и Джексон-стрит. Она припарковала автомобиль перед "Блок-бастер видео" стране сеть видеосалонов, принадлежащая компании "Блокбастерэнтертейнмент"?>, прошла в аптечный магазин, у аптекаря магазине непосредственно аптека занимает один-два прилавка.>, мистераДжоя Уайзера (тогда он работал в Дерри, а теперь перебрался в "Райт эйд" вБангоре), получила по рецепту ингалятор. Уже на кассе прикупила маленькогошоколадного мышонка с начинкой из маршмэллоу . Янашел мышонка позже, в ее сумочке. Развернул и съел, сидя у кухонного стола,куда вывалил содержимое ее красной сумки, которую она обычно носила наплече. Все равно что принял причастие. А когда во рту и горле остался толькопривкус шоколада, у меня из глаз хлынули слезы. Я сидел, склонившись над еесалфетками, косметикой, ключами, и плакал, закрыв лицо руками. Как ребенок. Ингалятор лежал в белом фирменном пакете "Райт эйд". Он стоилдвенадцать долларов и восемнадцать центов. В пакете лежала еще одна покупка,стоимостью двадцать два доллара и пятьдесят центов. Я долго смотрел на этупокупку видел ее, но не понимал, каким образом она могла попасть в пакет"Райт эйд". Меня удивила эта покупка, более того, потрясла, но мысль о том,что Джоанна Арлен Нунэн могла вести другую жизнь, о которой я ничего незнал, не пришла мне в голову. Во всяком случае, в тот момент.***Расплатившись, Джо направилась к двери, вышла в яркий солнечный день,сменила обычные очки на солнцезащитные, как рекомендовал ей врач, и едвавыступила из-под навеса (здесь я, возможно, что-то и выдумываю, этопрофессиональное, знаете ли, но совсем чуть-чуть, невелика разница, сколькошагов отделяло ее от аптеки, два, три или четыре), как раздалсяпрепротивнейший скрип намертво схваченных тормозами колес по асфальту. Звукэтот означал, что столкновение или уже произошло, или до контактаметалл-металл оставались доли секунды. На этот раз столкновение таки произошло, авария типичная для этогоХ-образного перекрестка. Не проходило и недели, чтобы на нем не"поцеловались" машины. "Тойота" модели 1989 года выезжала со стоянкиторгового центра, поворачивая налево, на Джексон-стрит. За рулем сиделамиссис Эстер Эстерлинг, проживающая в Барреттс-Орчардсе. Ехала она сподругой, миссис Ирен Дорси, также из Барреттс-Орчардса. Последняязаглядывала в видеосалон, но не смогла подобрать ничего интересного.Сплошное насилие, пожаловалась она Эстер. Обе женщины давно уже овдовели. Эстер не могла не заметить оранжевый грузовичок департаментаобщественных работ, хотя заявила, что в глаза его не видела, и полиции, ирепортерам, и мне, когда я беседовал с ней два месяца спустя. Я более чемуверен, что она просто не посмотрела по сторонам, выезжая со стоянки. Как,бывало, говаривала моя мать, тоже вдова: "У стариков две наиболеераспространенные болезни: артрит и забывчивость. Их вины в этом нетникакой". За рулем грузовичка, принадлежащего департаменту общественных работ,сидел Уильям Фрейкер из Олд-Кейпа. Незадолго до дня смерти моей жены емуисполнилось тридцать восемь лет, ехал он без рубашки, мечтая о холодном душеи холодном пиве. А может, наоборот о холодном пиве и холодном душе. Он и ещетрое мужчин восемь часов лопатили асфальт на Харрис-авеню, неподалеку отаэропорта. Жаркая работа в жаркий день, и Билл Фрейкер признал, что ехал ончуть быстрее положенного, может, со скоростью сорок миль в час, хотя назнаке ограничения скорости стояла цифра тридцать. Ему не терпелось добратьсядо гаража, сдать грузовичок и сесть за руль собственного "F-150",оборудованного кондиционером. Опять же тормозная система грузовичка, пустьпрошедшего техосмотр, оставляла желать лучшего. Фрейкер ударил по тормозам,как только увидел "тойоту", выруливающую прямо перед ним на основную дорогу(ударил и по клаксону), но быстрота его реакции уже ничего не моглаизменить. Он услышал скрип шин грузовичка и "тойоты": Эстер наконец-тозаметила нависшую над ней опасность, и в самое последнее мгновение Фрейкерувидел ее лицо. - Пожалуй, для меня это самое ужасное воспоминание, - признался он мне,когда мы сидели на его крыльце и пили пиво. Уже в октябре, солнце ещесогревало лица, но мы оба надели свитера. - Вы же знаете, как высокорасположено сиденье на этой модели грузовиков? Я кивнул. - Так вот, она подняла голову, вытаращившись на меня, и солнце било ейпрямо в лицо. Я еще отметил, какая же она старая. Помнится, подумал:"Господи, если я не смогу остановиться, она сейчас разобьется, какфарфоровая статуэтка". Но на самом деле старики куда крепче молодых. Тут онимногим могут дать фору. Посмотрите, как все обернулось. Обе старушки до сихпор живы, а ваша жена... Тут он замолчал, густо покраснев, словно мальчуган на школьном дворе,которого осмеяли девчонки, увидев, что у него не застегнута ширинка.Комичное, конечно, зрелище, но я не позволил себе даже улыбнуться, чтобыокончательно не смущать его. - Мистер Нунэн, извините, пожалуйста. Язык у меня ну просто без костей. - Все нормально, - заверил я его. - Во всяком случае, худшее я ужепережил. - В этом я, конечно, солгал, но зато мы вернулись к интересующейменя теме. - Короче, мы столкнулись. Заскрежетало железо - прогнулась дверца состороны водителя "тойоты", зазвенело разбитое стекло. Меня швырнуло нарулевое колесо с такой силой, что я потом с неделю не мог глубоко вдохнуть.И здесь образовался здоровенный синяк. - Он указал на грудь пониже ключицы.- Крепко приложился головой к ветровому стеклу, но оно не разбилось, а яотделался лишь шишкой. Кровь не потекла, даже голова не болела. Моя женаговорит, все потому, что у меня очень крепкий череп. Я увидел, что женщину,сидевшую за рулем "тойоты", бросило в зазор между передними сидениями. Когданаши автомобили наконец остановились, сцепившись посреди мостовой, я вылезиз кабины посмотреть, сильно ли досталось старушкам. Честно говоря, я думал,что они обе уже мертвы. Но они не только не умерли, но даже не потерялисознание, хотя миссис Эстерлинг сломала три ребра и вывихнула бедро. МиссисДорси - она сидела на пассажирском сиденье, а удар пришелся на водительскуюполовину - отделалась легким сотрясением мозга: ее ударило головой о боковоестекло. Моя жена, Джоанна Арлен, родом из города Морлена, штат Массачусетс,лицезрела все это, стоя у аптеки. Сумка висела у нее на плече, пакет спокупками она держала в руке. Как и Билл Фрейкер она, должно быть, подумала,что сидящие в "тойоте" погибли или получили серьезные увечья. В застывшемжарком воздухе скрежет столкновения прогремел, как выстрел из гаубицы. Даеще зазвенело бьющееся стекло. Автомобили застыли посреди Джексон-стрит.Грязный оранжевый грузовичок навис над светло-синей "тойотой", каквоинственный родитель над проштрафившимся ребенком. Джоанна побежала через автостоянку к шоссе. Как и многие другие. Однаиз них, мисс Джилл Данбэрри, в момент столкновения разглядывала витрины"Рэдио-шэка". Вроде бы она помнила, как пробегала мимо Джоанны. Во всякомслучае, в голове у нее отложилось, что она пробегала мимо женщины в желтыхслаксах. К тому времени миссис Эстерлинг уже кричала, что ей очень больно,им обеим очень больно, и когда же, наконец, помогут ей и ее подруге Ирен. Пробежав полстоянки, моя жена упала неподалеку от газетных автоматов.Сумка осталась у нее на плече, а пакет выскользнул из руки и из негонаполовину вывалился ингалятор. Вторая покупка так и осталась в пакете. Никто не заметил женщину, лежащую на асфальте рядом с газетнымиавтоматами. В центре внимания, естественно, оказались столкнувшиесяавтомобили, кричащие женщины, лужа вытекшей из радиатора грузовичка смесиводы и антифриза ("Это бензин! - крикнул приемщик фотолаборатории всем, ктохотел его слушать. - Это бензин! Будьте осторожны, друзья, как бы он невзорвался!"). Я полагаю, один или двое спешащих на помощь старушкам дажеперепрыгнули через мою жену, полагая, что та просто лишилась чувств.Учитывая, что в тот день температура на солнцепеке зашкалила за сорок,нельзя счесть подобное предложение алогичным. Десятка два прохожих уже столпились на месте аварии, еще с десятокспешили от Стофорд Парк, где проходил бейсбольный матч. Как я представляюсебе, в эти минуты говорились все те слова, которые обычно произносятся вподобных ситуациях. Все суетились. Кто-то просунул руку сквозь разбитоестекло водительской дверцы, чтобы ободряюще пожать дрожащую старческую рукуЭстер. Люди тут же расступились перед Джоем Уайзером: белый халат стал длянего волшебным пропуском. Издалека донесся, нарастая с каждой секундой, войсирены "скорой помощи. Все это время моя жена лежала незамеченной на автостоянке, с сумкойчерез плечо (в которой так и остался нераспечатанным шоколадный мышонок сначинкой из маршмэллоу) и белым пакетом, отлетевшим на несколько дюймов отее вытянутой руки. Обратил на нее внимание Джой Уайзер, спешивший в аптечныймагазин с тем, чтобы сделать компресс на голову Ирен Дорси. Он узнал моюжену, хотя та и лежала лицом вниз. Узнал по рыжеватым волосам, белой блузе ижелтым слаксам. Узнал, потому что не прошло и четверти часа, как он обслужилее. - Миссис Нунэн? - позвал он, напрочь забыв о компрессе для пребывавшейв шоке, но явно избежавшей серьезной травмы Ирен Дорси. - Миссис Нунэн, свами все в порядке? - Он уже знал (я более чем уверен, что знал, но,возможно, я и ошибаюсь), что положительного ответа ему не услышать. Он перевернул ее на спину. Двумя руками, и то ему пришлось присесть иподнапрячься. Сверху яростно светило солнце. Снизу жарил асфальт. Послесмерти человек, как известно, становится тяжелее. На ее лице краснели пятна. На опознании я ясно видел их на экранемонитора. Уже хотел спросить у судебного медика, что это за пятна, новнезапно понял, что и так все знаю. Август, раскаленный асфальт, -элементарно, Ватсон. Моя жена, упав, получила ожог. Уайзер поднялся, увидел подъехавшую машину "скорой помощи" и побежал кней. Протолкался сквозь толпу и схватил одного из санитаров, вылезших изкабины. - Там женщина! - Уайзер указал на автостоянку. - Парень, тут у нас две женщины, да еще и мужчина. - Санитар попыталсявырваться, но Уайзер держал его крепко. - О них пока можно забыть. В общем, они легко отделались. А вот женщинесовсем плохо. Женщина умерла, и я готов спорить, что у Уайзера не оставалось в этомни малейших сомнений.., но он умел отличить главное от второстепенного.Отдадим ему должное. Короче, он убедил прибывшую медицинскую бригадупоследовать за ним, несмотря на крики Эстер Эстерлинг и недовольный ропоттолпы. Когда они подошли к моей жене, врач "скорой" полностью подтвердилпредположение Уайзера. - Господи! - вырвалось у санитара. - Что с ней случилось? - Скорее всего, сердце, - предположил врач. - Она переволновалась, вотсердце и не выдержало. Но Джоанну подвело не сердце. Вскрытие показало аневризму, с которойона жила неизвестно сколько лет, может, и пять. А вот когда она побежалачерез автостоянку, истонченный сосуд не выдержал и лопнул, как воздушныйшарик, заливая кровью жизненно важные мозговые центры. Смерть, возможно, небыла мгновенной, сказал мне помощник патологоанатома, но наступила оченьбыстро.., и Джоанна не страдала. Перед ее глазами все почернело, а ощущенияи мысли исчезли еще прежде, чем тело коснулось асфальта. - Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Нунэн? - Помощникпатологоанатома тактично отвлек меня от застывшего лица и закрытых глаз наэкране монитора. - Есть у вас вопросы? Я отвечу на них, если сумею. - Только один. - Я коротко рассказал ему о том предмете, что она купилав аптеке перед самой смертью. И задал вопрос.***Дни до похорон и сами похороны я помню смутно. Яркое воспоминаниеосталось только одно - я сижу на кухне, ем шоколадного мышонка Джо иплачу.., плачу, главным образом, от того, что знаю - скоро от вкуса шоколадане останется и следа. Плакал я и еще один раз, через несколько дней послетого, как Джоанну зарыли в землю. Об этом я вам коротко расскажу. Меня порадовал приезд родственников Джо, а особенно прибытие еестаршего брата, Френка. Именно Френк Арлен - пятидесятилетний, краснощекий,с брюшком, шапкой черных волос, неподвластных седине, - все иорганизовывал.., даже поцапался с владельцем похоронного бюро. - Я не могу в это поверить, - честно признался я ему после похорон,когда мы сидели за столиком в баре и пили пиво. - Он пытался содрать с тебя лишнее, Майки. Я ненавижу людей, готовыхнажиться на чужом горе. - Он сунул руку в карман, достал носовой платок,вытер щеки. Трагедия не сломила его, она не сломила никого из Арленов, вовсяком случае, в моем присутствии они держались молодцом, но из глаз Френкапостоянно текли слезы, словно его замучил конъюнктивит. Из шести детей Арленов Джо была младшей и единственной девочкой.Старшие братья пушинки с нее сдували. Подозреваю, если б они усмотрели в еесмерти хоть толику моей вины, меня бы разорвали в клочья. Но в сложившейсяситуации любовь и заботу они перенесли на меня, оградили от мира надежнымщитом. Наверное, я смог бы пережить случившееся и без них, хотя и не знаю,как бы мне это удалось. Не забывайте, мне тогда было тридцать шесть. Обычнов таком возрасте жену не хоронят, особенно если она двумя годами моложе. Осмерти в тридцать шесть как-то не думается. - Если какого-то парня хватают за руку, когда он пытается украстьмагнитолу из твоего автомобиля, этот поступок называют кражей и его сажают втюрьму. - Арлены приехали из Массачусетса, и в голосе Френка я слышалмолденский выговор, они немного акают, эти массачусетсцы. - Если тот жепарень пытается урвать с потрясенного утратой мужа четыре с половиной тысячидолларов за гроб, красная цена которому три тысячи, это называется бизнесом,и его просят выступить на ленче в Ротари-клаб общественной организации "Ротари интернэшнл", объединяющей представителейделовых кругов.>. Жадюга, черт бы его побрал. Но я с ним разобрался,верно? - Да. Более чем. - Ты в порядке. Майки? - Да. - Честно? - Слушай, откуда мне знать? - Тут я сорвался на крик, и несколькочеловек, сидящих за соседними столиками, повернулись к нам. - Она былабеременна. Его лицо окаменело: - Что? Я уже говорил чуть ли шепотом: - Беременна. Шесть или семь недель, согласно... Ну, ты понимаешь,вскрытие показало. Ты не знал? Она тебе ничего не говорила? - Нет!. Господи, да нет же! - Но по его лицу ясно читалось: что-то онаему да говорила. - Я знал, что вы пытались... Это же естественно.., онасказала, что у тебя уменьшенное количество сперматозоидов, поэтому на этотребуется чуть больше времени, но доктор думает, что у вас.., рано илипоздно... - Он замолчал, уставившись на свои руки. - Они могут этоопределить? Они проверили? - Могут определить. И проверили. Я не знаю, положено это проверять вподобных случаях или нет. Я попросил. - Почему? - Потому что перед смертью она купила не только ингалятор от насморка.Она также приобрела набор тестов для определения беременности. - А ты об этом даже не догадывался? Я покачал головой. Он потянулся через стол, сжал мне плечо: - Она хотела убедиться, что ошибки нет. Ты это понимаешь, не так ли? Но она-то сказала, что поехала за ингалятором и рыбным филе. Чтобы всевыглядело, как обычно. Женщина, отправляющаяся за покупками. Мы восемь летпытались зачать ребенка, но она и виду не подавала, будто произошло что-тоиз ряда вон. - Конечно. - Я похлопал Френка по руке. - Конечно, дружище. Я понимаю.***Именно Арлены во главе с Френком взяли на себя практически все хлопоты,связанные с похоронами Джоанны. Мне как писателю поручили некролог. Мой братприехал из Виргинии, вместе с моими матерью и теткой. Ему позволили заноситьв специальную книгу фамилии тех, кто приходил попрощаться с Джоанной. Моямать - к шестидесяти шести годам она полностью выжила из ума, хотя врачи иотказывались признать у нее болезнь Альцгеймера, - жила в Мемфисе со своейсестрой, двумя годами моложе и сохранившейся немногим лучше, чем она сама.Им доверили резать торт на поминках. Всем остальным занимались Арлены. Они определяли часы прощания спокойной, они расписали до мелочей церемонию похорон. Френк и Виктор, второйпо старшинству, произнесли короткие речи. Папенька Джо предложил помолитьсяо душе дочери. И наконец, Пит Бридлав, подросток, который летом выкашивалнашу лужайку, а зимой сгребал с дорожек снег, вышиб у всех слезу, спев "Будувосхвалять Ibc-пода...", - псалом, который, по уверениям Френка, Джоаннадевочкой любила больше других. Как Френку удалось найти Пита и убедить егоспеть псалом, осталось для меня загадкой. Мы выдержали все. И прощание с усопшей днем и вечером во вторник, ипоминальную службу в среду утром, и короткую молитву у могилы на кладбище"Феалоун". Я помню, какая стояла жара, как одиноко мне было без Джо, как яжалел о том, что не купил новые туфли. Джо наверняка выговорила бы мне зате, что я надел, если б не умерла. Потом я переговорил с моим братом Сидом, считая, что мы должны что-топредпринять в отношении матери и тети Френсин, пока они обе окончательно неперешли из реального мира в Сумеречную Зону телевизионного фантастического сериала о людях, которые, оставаясь на Земле,оказываются в мире, отличном от нашего.>. Они слишком молоды, чтобыотправлять их в дом престарелых. И что думает по этому поводу Сид? Он высказал какое-то предложение, но будь я проклят, если вспомню,какое именно. В этот же день, только позже, Сидди, наша мама и тетязагрузились во взятый напрокат автомобиль, чтобы вернуться в Бостон. Там онисобирались переночевать, а утром уехать экспрессом "Южный полумесяц". Мойбрат ничего не имеет против того, чтобы сопровождать старушек, нокатегорически отказывается летать самолетом, даже если билеты оплачиваю я.Он говорит, что в небе нет обочины, куда можно свернуть, если сломаетсядвигатель. На следующий день в большинстве своем отбыли и Арлены. Солнце жарилонемилосердно, плывя по затянутому белой дымкой небу. Они стояли перед нашимдомом - теперь уже моим домом, - когда к тротуару подкатили три такси. Вседолго прощались со мной и друг с другом. Френк задержался еще на день. Мы набрали за домом большой букет -настоящие цветы, какие любила Джо, а не те, что выращивают в теплицах (ихзапах ассоциируется со смертью и органной музыкой), - и сунули их в двебольшие банки из-под кофе, которые я отыскал в кладовой. Потом мы пошли накладбище и положили цветы на могилу. Постояли под палящим солнцем. - Я всегда в ней души не чаял. - Голос Френка дрогнул. - Мы и вмолодости заботились о Джо. И Джо никто не докучал, уверяю тебя. Если кто-тоиз парней пытался, мы быстро вправляли ему мозги. - Джо рассказывала мне всякие истории. - Хорошие? - Да, очень хорошие. - Мне будет так недоставать ее. - Мне тоже. Френк... - Я запнулся. - Послушай... Я знаю, что из всехбратьев ты был ее любимчиком. Она не звонила тебе, чтобы сказать, что непришли месячные или что по утрам ее мутит? Можешь мне сказать. Я злиться нестану. - Но она не звонила. Клянусь Господом! Ее мутило по утрам? - Я не замечал. Так оно и было. Я ничего не замечал. Разумеется, я писал книгу, а втакие периоды я впадаю в транс. Но она прекрасно знала, когда я в трансе, акогда - нет. И легко могла вернуть меня в реальный мир, если б захотела. Такпочему не возвращала? Почему держала в секрете хорошие новости? Хотелаубедиться, что ошибки нет, а потом сказать? Вроде бы логично.., но очень ужне похоже на Джо. - Мальчик или девочка? - спросил Френк. - Девочка. Мы даже выбрали имена для наших первенцев. Мальчика быназвали Эндрю. Девочку - Киа. Киа Джейн.***Френк, который развелся шесть лет тому назад и теперь жил один,остановился у меня. - Я тревожусь из-за тебя. Майки, - признался он мне, когда мы ехалидомой. - У тебя слишком мало родственников, которые могли бы поддержать тебяв такие минуты, а те, что есть, живут далеко. - Я выкарабкаюсь. Он кивнул: - Мы все так говорим, не так ли? - Мы? - Мужчины. "Я выкарабкаюсь". А если нет, то постараюсь, чтобы никто обэтом не узнал. - Он смотрел на меня, по щекам все катились слезы, в большойзагорелой руке он держал носовой платок. - Если ты почувствуешь, чтовыкарабкаться не удается. Майки, и тебе не захочется звонить брату, а явидел, как ты на него смотрел, позволь мне стать твоим братом. Если не радисебя, то ради Джо. - Хорошо. - Я с благодарностью принял его предложение, хотя и знал, чтоникогда им не воспользуюсь. Я не обращаюсь к людям за помощью. Не потому,что меня так воспитали, во всяком случае, мне кажется, что причина не ввоспитании. Просто такой уж у меня характер. Джоанна как-то заметила, чтослучись мне тонуть в озере Темный След, где у нас летний коттедж, я бы молчапошел ко дну в пятидесяти футах от пляжа, но не стал бы звать на помощь. Идело не в том, что мне чужды любовь и добрые чувства. Я могу отдавать и то,и другое, могу и получать. И боль я ощущаю, как все. Мне, как и любомудругому, нужна ласка. Но я не могу ответить "нет", если кто-то спрашиваетменя: "Ты в порядке?" Я не могу попросить о помощи. Пару часов спустя Френк отбыл в южную часть штата. Когда он открылдверцу автомобиля, у меня на мгновение улучшилось настроение: я увидел, чтоон слушает кассету с моей книгой. Он обнял меня, а потом удивил, поцеловав вгубы. - Если появится желание поговорить, звони. Если захочешь побыть сблизким человеком, сразу же приезжай. Я кивнул. - И будь осторожен. Вот этого я не понял. От жары и горя у меня возникло ощущение, что впоследние дни я даже и не живу, и все происходящее со мной - сон, но этафраза меня проняла. - А чего мне, собственно, опасаться? - Не знаю, - ответил он. - Не знаю. Майки. Он сел за руль, такойогромный мужик втиснулся в такой крохотный автомобильчик, и отбыл. Солнцекак раз покатилось к горизонту. Вы знаете, как выглядит солнце в концежаркого августовского дня, оранжевое и какое-то сплющенное, словно невидимаярука придавливает его сверху, и оно вот-вот лопнет, как опившийся кровьюкомар, расплескав содержимое своего желудка по всему горизонту. На востоке,где небо уже потемнело, погромыхивал гром. Но дождь в ту ночь так и непошел, лишь темнота окутала город, как толстое, жаркое одеяло. Тем не менеея включил компьютер и поработал с час. Насколько мне помнится, писалосьхорошо. А если даже и нет, вы не хуже меня знаете, что работа позволяеткоротать время.***Второй приступ слез случился у меня через три или четыре дня послепохорон. Ощущение, что я по-прежнему сплю, не проходило. Я ходил,разговаривал, отвечал на телефонные звонки, работал над книгой, которую кмоменту смерти Джо закончил процентов на восемьдесят, но мне постоянноказалось, что происходит все это не со мной, что я - это не я, а настоящий"я" наблюдает за всем со стороны, послав вместо себя двойника. Дениз Бридлав, мать Пита, предложила в один из дней на следующей неделипривести двух своих подруг и прибраться в большом доме, в котором я теперьжил один - одинокая горошина, позабытая в банке. Она сказала, чтогенеральная уборка обойдется мне в сотню долларов на троих, и добавила, чтобез этого никак нельзя. После смерти обязательно надо прибраться, даже есличеловек умер и не в доме. Я ответил, что мысль неплохая, но сказал, что заплачу каждой женщине посто долларов за шесть часов работы. То есть закончить уборку они должны зашесть часов. А то, что они не успеют сделать в отпущенное им время,останется на следующий раз. - Мистер Нунэн, это слишком много, - запротестовала Дениз. - Может - много, а может, и нет, но я плачу именно столько. Беретесь зауборку? Она ответила, что они берутся, конечно, берутся. В итоге в вечер, предшествующий их приходу, я провел предуборочнуюинспекцию дома. Наверное, я хотел, чтобы женщины (двух я совершенно не знал)не нашли ничего лишнего? К примеру, шелковых трусиков Джоанны, засунутых за подушки дивана("Что-то мы очень часто занимаемся этим на диване, Майк, - как-то сказалаона мне. - Ты заметил?"), или пустых банок из-под пива под креслом накрыльце, а может, туалетную бумагу в унитазе, которую забыли спустить вканализацию. По правде говоря, я не могу сказать, что именно я искал.Помните, я же жил как во сне, и ясность мыслей обретал, лишь когда делокасалось концовки романа (психопат-убийца завлек мою героиню на крышумногоэтажки с твердым намерением столкнуть ее вниз) или изготовленногофирмой "Норко" теста на беременность, который Джо купила в день смерти.Ингалятор от насморка, сказала она. Рыбное филе на ужин, сказала она. И в ееглазах я не заметил ничего такого, что заставило бы меня заглянуть в нихвторой раз.***Завершая инспекцию, я заглянул под нашу кровать и нашел книгу настороне Джо. Она только-только умерла, но если в доме где-то и собираетсяпыль, так это в Подкроватном королевстве. Светло-серый налет, который яувидел на глянцевой обложке, достав книгу, напомнил мне о лице и рукахлежащей в гробу Джоанны... Джо в Подземном царстве. В гробу тоже пыльно?Скорее всего, нет, но... Я отогнал эту мысль. Она прикинулась, будто уходит, но весь деньпыталась вновь пробраться мне в голову, словно белый медведь Толстого. Джоанна и я - выпускники университета штата Мэн. Оба защищали диплом поанглоязычной литературе. Как и многие другие, мы влюбились в сладкозвучныйголос Шекспира и обожали цинизм горожан Тилбюри, который сумел донести донас Эдвин Арлингтон Робинсон американский поэт, лирика которого отличается психологической напряженностьюи поэтикой намека.>. Однако вместе нас свел не поэт и эссеист, а СомерсетМоэм, пожилой писатель-драматург с сердцем романтика и лицом, на которомотчетливо читалось презрение к роду человеческому (хотя практически на всехфотографиях между лицом и объективом вставала пелена сигаретного дыма).Поэтому я не удивился, обнаружив под кроватью "Луну и грош". Роман этот япрочел в юношестве, причем не один раз, а дважды, естественно, отождествляясебя с Чарлзом Стриклен-дом (но в Южные моря я хотел отправиться, чтобыписать книги, а не рисовать). Вместо закладки она воспользовалась игральной картой бог знает из какойколоды. Открывая книгу, я вспомнил слова, сказанные ею за заре нашегознакомства. Случилось это на семинаре "Английская литература 20-гостолетия", наверное, в 1980 году. Джоанна Арлен училась тогда на второмкурсе, я - на последнем, а на "Английскую литературу 20-го столетия" ходилпотому, что в тот последний для меня семестр у меня появилось свободноевремя. "Через сто лет, - заявила она на семинаре, - литературных критиковсередины двадцатого века заклеймят позором за то, что они обласкали Лоренсаболее известен другой его роман - "Любовник леди Чаттерли".> ипренебрегли Моэмом". Слова эти вызвали доброжелательный смех (все студентызнали, что "Женщины в любви" - одна из лучших книг, когда-либо написанных).Я не засмеялся - влюбился. Игральная карта лежала между страницами 102 и 103: Дирк Струве толькочто узнал, что его жена уходит к Стрикленду, так назвал Моэм Поля Гогена.Рассказчик (повествование ведется от первого лица) пытается поддержатьСтруве. "Мой дорогой друг, ну что ты так печалишься. Она вернется..." - Тебе-то легко так говорить, - бросил и комнате, теперь принадлежащеймне одному. Я перевернул страницу и прочитал: "Оскорбительное спокойствиеСтрикленда лишило Струве остатков самообладания. В слепой ярости, неосознавая, что делает, он бросился на Стрикленда. Тот не ожидал нападения ипошатнулся, но силы ему хватало, даже после тяжелой болезни, поэтомумгновением спустя Струве, неожиданно для себя, оказался на полу. - Смешнойвы человечишка, - молвил Стрикленд". И тут до меня дошло, что Джо никогда не перевернет страницу и неузнает, что Стрикленд назвал исполненного праведным гневом Струве смешнымчеловечишкой. В этот момент истины, который мне не забыть никогда (какможно? То были едва ли не худшие мгновения моей жизни), я понял, что это неошибка, которую можно исправить. И не кошмарный сон, от которого можнопробудиться. Джоанна мертва. Горе отняло у меня последние силы. Мы плачем глазами, другого не дано,но в тот вечер я почувствовал, что плачет все мое тело, каждая его пора. Ясидел на краю кровати, держа в руке карманное издание романа Сомерсета Моэма"Луна и грош", и рыдал навзрыд. Потом я, конечно, понял, что ревел не безпричины. Несмотря на труп, который я опознал на цветном экране монитора свысокой разрешающей способностью, несмотря на похороны и тенорок ПитаБридлава, спевшего любимый псалом Джоанны, несмотря на короткую службу умогилы и брошенную на гроб землю, я не верил в случившееся. А вот книжкекарманного формата, выпущенной издательством "Пенгуин", удалось преуспетьтам, где потерпел неудачу серый гроб, - она доказала, что Джоанна мертва. " - Смешной вы человечишка, - молвил Стрикленд". Я откинулся на кровать, закрыл лицо руками и плачем загнал себя в сон,как делают дети, когда им очень плохо. И мне тут же приснился кошмар. В немя проснулся, увидел, что книга "Луна и грош" по-прежнему лежит рядом со мнойна покрывале, и решил положить ее туда, где нашел, то есть под кровать. Вызнаете, как перемешиваются во сне реальность и фантазии: логика в них, чточасы Дали, которые становятся такими податливыми: их можно развесить поветкам, как половики. Я вернул игральную карту на прежнее место, между страницами 102 и 103,окончательно и бесповоротно убрал указательный палец со строчки " - Смешнойвы человечишка, - молвил Стрикленд", перекатился на другую половину кровати,опустил голову, перевесившись чеГлава 2За десять лет моей супружеской жизни, да и сразу после смерти Джоанны,мне так и не довелось почувствовать на себе действие психологическогобарьера, который вставал на пути многих писателей. По правде говоря, я такдолго не замечал его существования, что барьер этот, а речь идет о по