(Louis Ormont) в Center Advanced Group Study, New-York, и названный им современным групповым анализом (modern group analysis).ГРУППОВАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ: ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ (I часть) Пер, с англ. Коржовой Е. Ю, Научная редакция перевода канд. психол. наук Коростылевой Л. Л., канд. психол. наук Коржовой Е. Ю. Пер. с англ. Коржовой С. 10. Научная редакция перевода Коростылевой Л. А., Коржогсой П. Ю. Редактор Королева М. IIВыход книги Л. Ормонта па русском языке привлечет к себе внимание многих, поскольку в нашей стране столь основательное практическое руководство по психотерапии пока большая редкость. Луис Ормонт — всемирно известный Групповой психотерапевт, доктор медицины, автор многочисленных трудов по психотерапии. Он руководит в Нью-Йорке Центром исследования группового анализа, часто преподает в разных странах. Л. Ормонт обучил более тысячи психотерапевтов. Он щедро делится и с нами своими находками, приемами, техниками, которые разработал более чем за 40 лет практики психотерапии. Его опыт в этой области уникален и является одним из наибольших в мире. В книге представлены основные теоретические и практические идеи групповой психотерапии. Доступность сочетается с корректностью изложения и научностью. Книга хорошо структурирована и легко читается. Идеи, развиваемые Ормонтом, находятся в русле современных тенденции развития психотерапии, характеризующихся сближением Психоаналитических и гуманистических ориентации. Оперируя психоаналитическими терминами, он делает акцент па необходимости самопознания и саморазвития. Как указывает Э. Берн, групповая аналитическая терапия в настоящее время имеет три разновидности. Это групповая терапия, основанная па принципах и приемах психоанализа: групповая терапия взаимодействия, при которой воздействие основано па анализе взаимодействия между пациентами и выявлении психологического контекст л разыгрываемых игр; наконец, это групповая аналитическая терапия, при которой все происходящее о группе соотносится с состоянием отдельных ее участников и группы как целого. Последнего подхода и придерживается Л. Ормонт. Он раскрывает перед нами секреты «оркестровки» группы, способы руководства ею. По Л. Ормонту, все, что происходит в группе, влияет на каждого се члена, поэтому групповой терапевт должен развивать себе особую чувствительность, способность дифференцировать малейшие нюансы поведения членов группы. Л, Ормонт разработал технику «бриджинг», иначе «создание мостиков», с помощью которой членов группы можно объединить таким образом, что они будут способствовать саморазвитию друг друга, даже находясь в оппозиции. Л. Ормонтом рассматриваются также приемы выявления личных проблем, работ с сопротивлениями, помощи в определении направления личностного саморазвития, а также способы завершения курса психотерапии. Л. Ормонт убедительно показал, как группа может оказывать терапевтический эффект на её участников. Чтобы облегчить работу с книгой, в конце настоящего издания мы приводим составленный нами словарь, справочник терминов, употребляемых автором книги. Перевод и редактирование книги, признаться, доставил нам немалое удовольствие, и не только потому, что один из нас изучает теоретические и практические проблемы самореализации личности и ведет тренинговые группы, а другой занимается исследованием проблемы адаптации личности к жизненным ситуациям и разрабатывает соответствующие психодиагностические и психокоррекционные программы. Книга написана так увлекательно, что было просто невозможно устоять перед искушением невольно проанализировать себя и свою жизнь, пересмотреть свои профессиональные позиции. Кроме того, невозможно не поддаться обаянию личности автора. Судя по книге, доктор Луис Ормонт-человск с широкой эрудицией. На страницах его книги вас ждут встречи с поэтами и философами, которых Л. Ормонт неоднократно цитирует для более глубокой иптерпретаци своих положений. Вы увидите, что Л. Ормонт — человек мудрый, глубоко человечный. Он любит своих пациентов и людей вообще. Он — смелый человек, не боится признаваться в своих ошибках, рассматривая их как профессиональный опыт, а, значит, преодолел свое сопротивление проблеме, которой посвящены многие страницы его замечательной книги. Л. Ормонт, наконец, щедрый человек, который искренне готов поделиться результатами своей многолетней работы с русскоязычным читателем. Эта книга будет полезна не только групповым терапевтам и их пациентам, а также исследователям внутреннего мира. Но и любому человеку, который хочет понять себя и других успешно совершенствоваться в самых разных областях вседневной жизни. Знания, почерпнутые из этой книги, могут быть успешно использованы в общении с разными людьми, с друзьями, коллегами, а также с целью профессионального и личностного роста. В заключение мы хотели бы выразить искреннюю признательность доктору Л. Ормонту, любезно позволившему издать книгу в России, а также И. К. Широковой-Стерн кандидату психологических наук, которая является инициатором настоящего издания книги Л. Ормонта. Данная книга 6 раз переиздавалась в США и несколькими тиражами выходила в разных странах мира. кандидат психологических наук, Кандидат психологических наук, доцент СПбГУ Коростылева Л. Л. Доцент РГПУ им. А. И. Герцена Коржом Е. ТОГЛАВА I^ ГРУППОВОЙ АНАЛИЗГрупповая психотерапия получила широкое распространение в качестве одного из видов лечения, благодаря влиянию кино, телевидения, книг, научно-популярных статей и общественному мнению. Практически каждый имеет представление о ней. Так известно, что участники группы регулярно собираются, обычно раз в неделю, садятся по кругу и разговаривают. Ведущим обычно является психотерапевт, т. е. человек работающим с группой. В зависимости от эффективности работы группы ее члены учатся решать жизненные проблемы и жить полной жизнью.Большинство участников не имеют явных психических отклонений. Некоторые уже достигли значительных успехов в работе над собой. Другие свои личностные проблемы надеются разрешить в группе. Ошибочно считать целью групповой терапии оказание помощи в социолизации. Гораздо важнее, что группа, если она работает эффективно, способствует самопониманию и решению личных проблем. Участник группы получает возможность не только успешно взаимодействовать с другими, но и достигать внутреннего комфорта и в полной мере использовать собственный потенциал. Иными словами, в целом групповая терапия должна способствовать внутренней адаптации к собственной жизни, т. е, любви и работе. Все это общие фразы, но они необходимы. Что могут участники ожидать от группы? Чем психотерапевт занимается в действительности? Подобные вопросы встают перед миллионами людей, которые узнают о групповой терапии*, и перед большинством профессиональных психологов. Эта книга, хотя и адресована(* Здесь II далее термины «психотерапия» и «терапия», «психотерапевт» и «терапевт;* используются как синонимы. Прим. ред.) психологам-практикам, содержит описание группового процесса, как для профессионалов, так и для всех интересующихся групповой психотерапией. Групповой терапии почти сто лет. У ее истоков стояли энтузиасты, верившие в то, что психотерапевтические группы могут помочь людям приобрести навыки общения. Они утверждали, что групповая терапия имеет преимущество перед индивидуальной терапией, даже для лиц с серьезными психическими отклонениями. Противники групповой терапии возражали, что участники группы не будут иметь возможности уделить внимания своей страждущей душе. Они считали, что группа посвящает все свое время только одному ее члену, в то время как другие ничего для себя не получают. В лучшем случае только один человек получает пользу от групповой встречи. И действительно, в сороковых годах случилось то, что происходит довольно часто. Сложилось неблагоприятное мнение о групповой психотерапии. Неудивительно, что в первые двадцать лет существования групповой терапии почти все практикующие психологи сохраняли приверженность индивидуальному психоанализу. В течение десятилетий психоаналитические сообщества отрицали любой альянс с групповой терапией. Казалось, что скопление людей в одной комнате приводит к хаосу. Шокировали любые попытки работать со всей группой сразу. Никто не сомневался, что сам Фрейд дисквалифицировал групповую психотерапию как разновидность истинного психоанализа. Существует легенда о том, как однажды Фрейд, у зайдя к терапевту и увидев две кушетки, пренебрежительно бросил: «Ага! Групповая терапия!». Но с другой стороны, многие отмечали, что групповая терапия глубоко воздействует па людей и нередко обучает их взаимодействию с другими. Очевидна польза групповой терапии в том, что пациент может получить различные оценки своего социального поведения и узнать различные мнения о себе. Другая польза, менее очевидная, проявляется впоследствии, и заключается в том, что члены группы ведут себя также как обычно, но иначе, чем в присутствии одного психотерапевта. Например, те, кто обостренно реагирует на неадекватное поведение других, не будет это делать в присутствии психотерапевта, который воспринимается, как идеальный человек, обладающий аналитическим мышлением. Их (•проблемы проявятся в случае провокации со стороны других членов группы. Существуют пациенты, проблемы которых становятся очевидны в присутствии людей только того же пола: если терапевт «неправильного» пола, их проблемы не проявятся и не смогут разрешиться. Учитывая это, формируют группу, состоящую из мужчин и женщин. С течением времени становится очевидным и другое преимущество групповой терапии. В группе люди испытывают непривычную свободу выражения мысли, что не происходит с ними наедине с самим собой. У многих из тех, кто обычно заторможен, в присутствии других поведение меняется, когда они находятся в комнате с людьми, которых считают равными или ниже себя. Совсем недавно обнаружились дополнительные возможности групповой психотерапии. Они, прежде всего, состоят в том, что когда человек говорит что-либо многим, а не одному человеку, эхо собственных слов в сознании становится громче. Известно, что многим людям свойственно стремление требовать к себе повышенного внимания, чтобы пережить еще и еще раз чувство беспомощности, которое они испытывали в раннем детстве, предпочитая это соперничеству с «братьями» и «сестрами». Такие проблемы могут быть решены в группе. Ряды противников групповой терапии редеют. Многие психотерапевты предпочитают групповую психотерапию индивидуальной. В тех случаях, когда они приемлемы в равной степени. Даже среди явных психоаналитиков возрастает количество приверженцев групповой терапии. В ортодоксальных кругах терапевты ведут группы встреч и обсуждают свою работу, отвергая устаревшую точку зрения, согласно которой групповая психотерапия является неправильным психоанализом. Спустя годы групповые терапевты стали вырабатывать собственный концептуальный аппарат и расширять его. Мы создали словарь, применив специальные термины, дающие нам, по выражению философа Карла Пирсона, концептуальную стенографию. Например, термины «совместное сопротивление» и «субгруппировка» применяются только в нашей работе и, описывая явления, которые возникают исключительно в групповом контексте и именно в нем имеют значение. По мере развития групповой терапии, когда ее успехи становились все более очевидными, наша работа стала привлекать психотерапевтов, не относящихся к психоаналитическому направлению. Сегодня только относительно небольшая группа психотерапевтов занимается традиционным классическим тренингом. Действительно, не все, кто занимается групповой терапией, являются профессиональными психологами, в наших рядах имеются социальные работники, медсестры и организаторы производства. Люди, имеющие личностные проблемы, также понимают, что групповая терапия может иметь непосредственное отношение к их потребностям, быть более действенной, чем индивидуальная терапия. Встречаются люди с межличностными проблемами, которые не возникают, когда человек находится в одиночестве или наедине со своей женой. Однако появляются, когда он находится в обществе. Такому человеку может потребоваться помощь частного терапевта, чтобы он мог разобраться п своих проблемах. Но групповая терапия в данном случае полезна, возможно, необходима. Для людей с межличностными затруднениями группа является микрокосмом действительности и идеальным местом для решения реальных проблем, это отнюдь не замена жизненных переживаний лабораторными. Основой для всех видов групповой психотерапии является полная искренность. Имеется в виду, что у людей в обычной жизни и в качестве участников групповой терапии возникают фактически сходные затруднения. Осознанно или неосознанно они ведут себя с членами группы так, как вели бы себя со знакомыми, друзьями, любовниками и родственниками. У людей есть неадекватные поведенческие навыки, и групповая терапия является ареной, на которой мы вместе от них избавляемся и помогаем пациенту преодолеть их в дальнейшем. Несколько слов об использовании группы самой по себе в качестве арены. Мы предполагаем, что фактически все, что делают и чувствуют члены нашей группы в их повседневной жизни, происходит и непосредственно в группе. Это означает, что группа, как таковая, сама по себе может использоваться в качестве театра научения, учебной площадки, не ограничиваясь анализом происшедшего с членами группы в течение недели. Мы поощряем наших участников выражать отношения друг к другу и говорить об этом, обсуждать, как влияют на них другие участники. Объясняем, что проблемы реальной жизни проявляются в группе и здесь же могут быть решены. Все вышесказанное характерно для современного группового анализа, в отличие от более ранних психотерапевтических методов. В современном анализе групповой опыт становится эмоционально значимым для всех членов, независимо от того, кто о действительности говорит и кому. Мне посчастливилось быть одним из первых практиков групповой терапии и, насколько мне известно, первым в США, посвятившим себя исключительно практике групповой терапии. Я начал вести группы в начале 50-х, когда групповой терапией только начинали заниматься. Первоначально я занимался классическим психоанализом, тем, что мы называем «чистой» аналитической работой. Это значит, что все мои пациенты, приходя ко мне на прием, по меньшей мере, три раза в педелю, ложились на кушетку и погружались в свободные ассоциации, а я пытался их расшифровать. Как и другие аналитики, я изучал причины препятствий в установлении контакта с пациентами, исследовал их бессознательное, воссоздание ими своего прошлого. Помогал им понять, как это они делают, и если мне удавалось, пациенты узнавали, восстанавливали в сознании вытесняемый в предыдущие годы эмоциональный опыт, Интерес к групповым процессам возник у меня задолго до того, как я стал психоаналитиком. Почти навязчивое, неосознанное любопытство к тому, что мы сейчас называем «групповой динамикой», привело меня к изучению драматургии. Будучи мальчиком, я читал пьесы и играл в них. После окончания колледжа я обучался драматургии в течение трех лет в Иельской драматургической школе. Моя первая карьера состоялась в качестве автора радио - и телепьес, которые тогда только начинали появляться. Иногда мне не совсем ясно, почему я предпочел групповую терапию драматургии. Драматург — человек, который создает вселенную: задача писателя создать собственный вымышленный мир, а в нем — людей с разным своим характером, причем создать самому. С другой стороны, перед терапевтом предстает реальный мир — люди, который пишут собственные рукописи своей жизни, совершают собственные неожиданные поступки. Групповой терапевт имеет дело с реальными людьми, которые поступают тем или иным образом и взаимодействуют друг с другом. У каждого члена любой группы есть что рассказать, и нет иного выбора помимо того, чтобы не поделиться этим. Групповой анализ, я полагаю, не только предоставляет пациентам уникальную возможность самовыражения, но также дает групповому аналитику опыт, который нельзя приобрести никаким другим способом. Эта книга о групповом анализе написана человеком с почти сорокалетним опытом. Ведя группу и обучая других групповому анализу, я видел многих терапевтов, как преуспевающих, так и безуспешно пытающихся заниматься групповой терапией. И выявил общие и индивидуальные недостатки в работе психотерапевтов. Встречаются группы постоянные и часто меняющиеся, группы, выходящие из-под контроля, подобно колеснице Фаэтона. Другие группы, казалось, никогда не соберутся. Некоторые терапевты были слишком тревожны, другие слишком самоуверенны. Поражение могли потерпеть и те, и другие. Очень может быть, что Вы, читатель, ведете группу или собираетесь это сделать в ближайшем будущем, или же Вы член группы. Возможно, я ошибаюсь в своих предположениях , и Вас привело ко мне просто любопытство к групповой работе. В любом случае я рад Вам.Глава 2^ КАК СДЕЛАТЬ ЭТО ПЛОХО. Как и в любой науке, мы узнаем об эффективности методики из опыта работы и учась на ошибках. И, возможно, половина ошибок групповых терапевтов вызвана одним и тем же неправильным представлением, а именно: то, что хорошо для отдельного пациента, годится и для группы. Терапевты, особенно не задумываясь над этим, просто полагают, что если они достигают успеха в работе с единственным пациентом, лежащим на кушетке, то они могут использовать те же методы в работе с десятью и более пациентами, сидящими по кругу. Они ошибочно считают, что группа не единое целое, имеющее собственную индивидуальность и собственную жизнь, а коллекция индивидуальностей, случайно оказавшихся в одной комнате. Разумеется, знания терапевта о лечении отдельных пациентов помогают ему, когда он начинает заниматься групповой терапией. Ему помогают развившаяся эмпатия, понимание, речь, знание человеческой личности. Но групповая терапия значительно отличается от простого расширения индивидуальной терапии. Наш подход и цели существенно иные. Мы не занимаемся индивидуальной терапией, успению переходя от одного пациента к другому. Мы работаем с группой. Терапевт, не делающий ничего, кроме механического переноса на свою группу методики, в которой он достиг мастерства при работе с индивидуальным пациентом, лежащим на кушетке, наверняка столкнется с проблемами — значительными проблемами. Доказательством тому может послужить случай с Регги. Регги любил свою мать и она всегда понимала его. Брат, который был намного старше его, не находил времени для общения с Регги, а отец, замкнутый от природы, избегал его с самого раннего детства. Регги имел только одного друга. В школе учился хорошо, но был одинок. Он был, по словам Теннисона, «вечным бродягой с голодным сердцем». Возможно, для того, чтобы решить собственные проблемы, Регги решил стать психологом. Занимаясь частной практикой, оп устанавливал прочные, длительные отношения с пациентами — как мужчинами, так и женщинами. Пациенты его любили и восхищались им. Только внимательный наблюдатель мог заметить недостаток Регги, заключающийся в том, что он предпочитал не иметь пациентов, которые были неприветливы и недовольны им. После девяти лет индивидуальной работы с пациентами, которые либо лежали на кушетке, либо сидели перед ним, Регги решил начать работать с группой. Он взял в группу нравившихся ему и всецело полагавшихся па него людей, но имевших личностные особенности, препятствовавшие их развитию. Среди них была Клара, библиотекарь, очень эрудированная, но одинокая. Там была Марта, также одинокая, которая бегала домой во время ланча покормить своего кота. Эдуардо, инженер но компьютерам, который говорил очень Мало, Ральф, неприметный юрист, читающий книги, когда Другие уходили на ланч. И еще много других замкнутых людей. Первая сессия стала потрясением. Члены группы были счастливы, поговорить о себе и своих трудностях. Они больше не чувствовали себя одинокими. Некоторые, прощаясь, говорили Регги, что наконец-то для них засияло солнце: Наверное, я не смог бы участвовать в такой группе два года назад; я прекрасно провел время. Вы сделали это специально для нас, одиноких, не так ли? За некоторыми из пациентов Регги продлил свои наблюдения, и последующие групповые встречи дали новый материал: члены группы вспоминали свои невзгоды прошлого, годы кромешного ада. Шли недели, эксперимент продолжался. Члены группы ощутили прилив энергии в своей работе, они могли выполнять скучные задания с изяществом, они могли уверенно разговаривать с начальством. Казалось, все идет слишком хорошо. Так и было. На шестой неделе появились признаки чего-то неладного. Клара стала сдержанной и включалась в обсуждение только общих тем: политических, географических или рассказывала о недавно напечатанных в газетах некрологах. Она пыталась преодолеть страх выглядеть глупой, но делала это таким образом, что отталкивала других людей. Эдуардо сидел с отсутствующим видом, когда другие говорили: казалось, он постоянно чем-то отвлекается. Марта явно страдала от шума: она сидела, сжавшись, и, когда кто-либо говорил, играла с теннисным мячиком. Члены группы, каждый по-своему, начали изолироваться друг от друга так, как они это обычно делали в своей повседневной жизни. А именно: они вернулись к привычным защищающим механизмам, которые помогали им скрывать, от других то, что они чувствуют. Этим они отталкивали от себя людей. В самом деле, другие люди являются не чем иным, как стимулами, вызывающими эмоции. И если наши эмоции нежелательны, значит, есть те люди, которые вызывают их у нас. Регги был очень расстроен тем, что случилось, но не мог найти причины происходящего. По наивности, он полагал, что эти неприятности вскоре пройдут. Смутно он понимал, что пациенты погружаются в себя, но больше ничего не замечал. Он не знал, что делать, в частности из-за того, что не представлял всей информации, которую представила ему в действительности группа, даже во время той неудачной групповой встречи. Хотя Регги этого не знал, члены группы делали гораздо больше, чем просто отступали. Они были связаны, каждый по-своему, формой коммуникации, и очень значимой. Разговоры Клары о том, кто умер, являлись не только отвлечением на изолирующую тему, но и сообщением о том, что группа умерла для нее. Эдуардо отсутствующим видом показывал, что группа ему чужда. Игра с мячиком Марты во время разговора означала, что Марта их избегает и сообщала о том, что она вынуждена обеспечить себе энергетическую поддержку, которую ей не предлагает группа. За несколько недель реальное взаимодействие в группе значительно нарушилось. Некоторые члены группы перестали разговаривать друг с другом, как будто ожидая чего-то. Даже те, кто еще разговаривал, всего лишь заполняли пустоту, снижая собственную тревогу, но не говорили ничего значимого. Они говорили о старом и привычном, не внося в разговор ничего нового. Группа стала повторяться и остановилась в своем развитии. Хотя никто этого и не говорил, все это понимали. Вначале групповые встречи казались участникам оазисом и пустыне, теперь комната для групповых встреч редко становилась местом, где пациенты объединяли свои одинокие жизни. Регги чувствовал все это, но не знал, что предпринять, Методы, которые он применял в индивидуальной работе с пациентами, не годились. Наедине с пациентом он редко терпел неудачу. Здесь же требовалось что-то еще, а именно, подняться па межличностный уровень. Но Регги даже не пытался сделать это. Но иронии судьбы, чем задушевнее становился Регги, чем изобретательнее по отношению к каждому члену группы, тем больше остальные пациенты сожалели о том, что согласились на групповые занятия. Некоторые сожалели, что пожертвовали индивидуальными занятиями с Регги и пришли в группу. Пациенты один за другим говорили ему, после групповой встречи или по телефону, о том, что они хотят выйти из группы. Некоторые считали групповые занятия поверхностными, другие винили себя. Наиболее изощренно высказанное недовольство звучало, как комплимент. «Благодарю Вас,—сказал Эдуарде,—попав в эту группу, я понял, как я одинок в действительности. Я решил вернуться к главному — к общению наедине с Вами. Я прекратил групповые занятия, потому что, то, в чем я на самом деле нуждаюсь, это видеть Вас чаще». Регги не ощутил ожидаемого критического отношения к себе, как к ведущему группы. Он предостерегал их, льстил им, увещевал их, уговаривая продолжить занятия. Но пациенты были непреклонны. Группа перестала чувствовать себя единым полым. Необходимо отметить, что члены группы получили очень мало или вообще ничего не получили от групповых встреч. Они полностью утратили надежду па то, что группа им поможет, что и сделала бы успешно функционирующая группа. Как в случае плохого лечения, они почувствовали, что подверглись только подробному обследованию, и больше не хотели этого. В этом смысле они потерпели поражение. Регги столкнулся с категорическим отказом членов группы взаимодействовать друг с другом. Они хотели заботы и любви — от Регги — и чувствовали, что от других они получают жалкую замену. Это вносило еще большую путаницу в их защитное поведение; что проявлялось у каждого по-своему. Они признавали только того, кому поклонялись. Они не представляли, что в качестве гармоничной группы могли дать друг другу в десять раз больше прозрения и силы, чем Регги или любой другой специалист по индивидуальной психотерапии. Регги утратил надежду показать им могущество группы. Они видели в жизни как таковой, во взаимодействиях с товарищами, друзьями, любовниками, коллегами жалкую замену тому, что хотели на самом деле — заботу Родителя, которого не было рядом. В результате они пренебрегали другими так же, как собой, поддерживая очень поверхностные взаимоотношения. Когда мы занимаемся пациентом, лежащим па кушетке, наша роль — выявить защитные механизмы и довести их до сознания пациента. Это нужно делать не один раз и различным образом, прежде чем мы добьемся успеха. Точно так же при работе с группой мы сталкиваемся с явным сопротивлением, по-разному проявляющимся при общении в группе. Группа может быть или язвительной, или сверхинтеллектуальной, или проявлять тенденции к садизму, к примеру, и мы должны помочь членам группы выявить у себя и других источники сопротивления. Мы не можем противопоставить себя группе и сделать всю работу сами. Итак, мы понимаем, как и почему Регги постигла неудача. Регги не только не анализировал резкое сопротивление, оп даже не обратил внимание на него. Регги считал себя единственной силой, которая может что-то изменить. Именно он должен помочь им, а не они должны помочь Друг другу. Да, они могут о чем-то разговаривать друг с другом, но последнее слово должно быть за ним: так видел это Регги. По этой причине, а также потому, что Регги не обучался групповой терапии, использованию группы как метода терапии, он сделал много ошибок. Прочтя о неудаче Регги, читатель сам может сделать выводы о том, что ему необходимо предпринять. Часто член группы помогает другому, называя его чувства или просто выражая теплое отношение. Нередко тот, кому помогают, лишь пожимает плечами. Например, Эдуарде сказал Кларе о том, что она склонна постоянно критиковать людей, даже если они хотят ей помочь. Клара автоматически ответила: «Ну, мне нравится, чтобы обо всем говорилось вежливо, так я лучше воспринимаю. Иными словами, я так устроена». Таким образом, Клара воспользовалась собственной закоренелой критичностью, чтобы защитить ее же, т. е. чтобы сопротивляться. Эти моменты могут, в идеальном случае, стать поводом] к вмешательству Регги, чтобы помочь Кларе понять, что она отбрасывает возможно важную информацию для самопознания. Вероятно, надеяться, что Клара поймет особенности] своего сопротивления с первого раза, —значит, хотеть слишком многого. Но, повторяя такие замечания, Регги может добиться успеха. Если Регги не удастся сделать это, могут подключиться те, кто хотели бы помочь Кларе. В нескольких словах показав Кларе ее тактику отказа от помощи, Регги должен поощрить других рассказать Кларе о том, как помочь ей и себе, став еще более откровенным — при поддержке Регги. Регги сделал ошибку также в другом случае, когда возможно важная информация одного пациента встретила сопротивление другого. Когда Марта рассказывала о своем чувстве одиночества и беспомощности. Мария, другая участница группы, проявила эмпатию, сказав, что она часто замечает, как у Марты возникают такие чувства. Но Марта, совершенно не обращая на нее внимания, продолжала свои жалобы, как будто бы ее никто и не слушал, что вызывало у других гораздо меньше симпатии. Она вела себя так, как будто Марии не было в комнате. Этим Марта показала перед всей группой, как в реальной жизни к ней приходит одиночество. Можно ли было ожидать большего? Пациент показал всей группе, что ему мешает в жизни! Однако и в этом случае Регги ничего не сказал, чем разрешил Марте существовать в худшем из возможных для нее миров, ничем не улучшая его. При этом Регги позволил ей испытывать нежелательные эмоции и тем самым одобрил их, не пытаясь освободить от них бедную Марту. В этих двух случаях Регги неосознанно разрешил членам группы сопротивляться интимности привычным для них способом, не помогая им понять себя. Этим он не просто не противостоял им, прямое противостояние Регги разрушило бы группу. Члены группы прислушивались к его мнению, стремясь хорошо выглядеть в его глазах. Однако, он мог переориентировать группу по отношению к этим двум пациентам, страдающим от одиночества. В каждом из случаев, реакции группы на того, кто говорит, могли стать очень полезными для этого члена группы и для остальных. И, в более совершенном варианте, Регги мог бы сделать гораздо больше. После того, что произошло, одиночки казались более чем жертвами отвержения, они передавали свой опыт быть отвергнутыми другими. Это значит, что Регги мог предотвратить это, побуждая других членов группы высказаться о том, что они чувствуют по отношению к рассказчикам. В процессе беседы об их собственном чувстве отверженности, оно будет обесцениваться для них. Например, Клара часто выступала в роли жертвы, но при этом имела свои жертвы. Конечно, в группе, кроме Эдуарде, были и другие люди, которые почувствовали себя исключенными из общения, когда Клара советовала Эдуарде обращаться к ней вежливо или не обращаться вовсе. И эти «отвергнутые ею жертвы» в группе могли помочь Кларе понять, как она влияет на людей, и даже то, что она при этом сама чувствует. Как оказалось, те, кто мог поговорить с Кларой, были обескуражены происшествием с Эдуардо. Вместо того, чтобы принять участие в обсуждении, они предпочли оказаться в молчаливом большинстве. Вероятнее всего, если бы Регги произнес нужные слова, по крайней мере, один из них смог бы сказать Кларе, что она требует слишком многого. Впоследствии к разговору могли бы присоединиться и другие. Но без поддержки Регги те, кто мог что-то изменить, пошли по наиболее легкому пути, и сила группы была утрачена. Если бы Регги был обучен групповой терапии, он бы поощрял тех, кто попытался бы высказаться. Правильно сформулированными вопросами он смог бы почти наверняка дать понять, что происходит. После того, что случилось, другие члены группы также чувствовали себя, прижатыми к стенке Кларой. Например, Регги мог бы спросить одну из участниц: «Джейн, что ты чувствуешь после слов Клары?» Если бы Регги так поступил, Клара могла бы изумиться и понять, что она повлияла на многих бессознательным отвержением и что это фактически типичная реакция на такой способ поведения. Иными слонами, когда Клара отвечала Эдуардо, не только у него возникло чувство отверженности. Поведение Клары по своей природе разрушительно для интимности. И Регги мог помочь ей увидеть это, используя группу. Всё это может показаться слишком сложным, и когда |начинаешь узнавать об этом, последнее подтверждается. Однако в данных примерах содержится глубокий смысл. То, что вначале кажется особенно сложным в работе группового психотерапевта, может стать привычным, если постоянно совершенствоваться в этом. Определив однажды цель группового анализа как использование всех членов группы в качестве игроков, мы понимаем, что разнообразие методов может способствовать достижению нашей цели. Действительно, сам прогресс группового анализа, как науки и искусства, может быть великолепно описан как развитие его методов. Даже эмоционально не вовлеченные члены группы (подобно тем, кто был ни на стороне Клары, ни теми, кого она отвергала) были полезными в качестве наблюдателей. «Да, — сказал бы такой член группы, если бы его спросили о том, кто говорил,— ты делаешь так, как они говорят, я тоже так воспринимаю это». Задачей группового аналитика является работа с группой как с целостным образованием: при работе с членами группы, где это необходимо, аналитику следует всегда чувствовать ответственность за тех членов группы, которые молчат, в той же степени, что и за тех, которые говорят. Успешно функционирующая группа развивается как единое целое. Если групповой аналитик работает со всеми членами группы все время, он обнаруживает, к своей радости, что вскоре члены группы сами будут помогать сплоченности группы. Чувство целостности устранит дискомфорт. Они будут бдительны к «противникам», тем, кто не будет проявлять участие, и таким образом каждый член группы станет частью организма, которым является успешно функционирующая группа. Таким образом, я просто показал, как пациенты создают собственные тупики, и почему аналитик, занимающийся индивидуальной терапией, не может успешно справиться с возникающими затруднениями. Самое большее, что он может сделать, — это помочь группе обнаружить проблему и использовать группу как целое, чтобы решить ее. Однако, это «самое большее» сделает больше, чем достаточно. Однако, как можно работать с группой как с целостностью, как с творческим единством? Давайте познакомимся с основными методами сплочения группы, способствующими совместной работе членов группы. Методы, с помощью которых мы делаем это, взятые в целом, я называю техникой создания мостиков (бриджинг). А сейчас давайте рассмотрим, как строить мостики между членами группы, легко сближающие их между собой. По мере создания мостиков группа развивает собственную терапевтическую силу.ГЛАВА 3^ ВОВЛЕЧЕНИЕ ИГРОКОВ — ТЕХНИКА СОЗДАНИЯ МОСТИКОВ.Для того, чтобы достичь успеха, любая группа должна развиваться как единое целое, как организм. В идеальном случае, каждый член группы должен определенным образом реагировать на поведение других и выработать определенное отношение к ним, а также свободно выражать его. Но если бы это происходило на самом деле, члены группы не нуждались бы в нас; им бы не требовалась никакая терапия. Поэтому легко предположить, что такое самовыражение является конечным результатом в случае успеха, а вовсе не относится к стартовым условиям. Мы видели, как терапевты терпели неудачу, пытаясь лечить пациентов каждого индивидуально, одного за другим, в присутствии других. Перекрестные реакции членов группы больше препятствуют, чем способствуют развитию группы, если мы не дадим возможность членам группы рассказать, что они чувствуют; с другой стороны, если мы разрешим членам группы выражать свое отношение друг к другу, мы получим мощный источник терапевтического воздействия. Оно меньше для того, кто говорит, чем для того, кто воспринимает сказанное. Даже молчащие члены группы ощущают себя участниками групп