Николай Алексеевич Некрасов(28 ноября 1821, с. Синьки Подольской губ. – 27 декабря 1877, Петербург)42 стих.* * * [Ан4м]Я за то глубоко презираю себя,Что живу – день за днём бесполезно губя; Что я, силы своей не пытав ни на чём,Осудил сам себя беспощадным судом, И, лениво твердя: я ничтожен, я слаб!Добровольно всю жизнь пресмыкался как раб; Что, доживши кой-как до тридцатой весны,Не скопил я себе хоть богатой казны, Чтоб глупцы у моих пресмыкалися ног,Да и умник подчас позавидовать мог! Я за то глубоко презираю себя,Что потратил свой век, никого не любя, Что любить я хочу... что люблю я весь мир,А брожу дикарём – бесприютен и сир, И что злоба во мне и сильна, и дика,А хватаюсь за нож – замирает рука!июнь 1845Тройка [Ан3жм]Что ты жадно глядишь на дорогуВ стороне от весёлых подруг?Знать, забило сердечко тревогу –Всё лицо твоё вспыхнуло вдруг. И зачем ты бежишь торопливоЗа промчавшейся тройкой вослед?..На тебя, подбоченясь красиво,Загляделся проезжий корнет. На тебя заглядеться не диво,Полюбить тебя всякий не прочь:Вьётся алая лента игривоВ волосах твоих, чёрных как ночь; Сквозь румянец щеки твоей смуглойПробивается лёгкий пушок,Из-под брови твоей полукруглойСмотрит бойко лукавый глазок. Взгляд один чернобровой дикарки,Полный чар, зажигающих кровь,Старика разорит на подарки,В сердце юноши кинет любовь. Поживёшь и попразднуешь вволю,Будет жизнь и полна и легка...Да не то тебе пало на долю:За неряху пойдёшь мужика. Завязавши под мышки передник,Перетянешь уродливо грудь,Будет бить тебя муж-привередникИ свекровь в три погибели гнуть. От работы и чёрной и труднойОтцветёшь, не успевши расцвесть,Погрузишься ты в сон непробудный,Будешь няньчить, работать и есть. И в лице твоём, полном движенья,Полном жизни – появится вдругВыраженье тупого терпеньяИ бессмысленный, вечный испуг. И схоронят в сырую могилу,Как пройдёшь ты тяжёлый свой путь,Бесполезно угасшую силуИ ничем не согретую грудь. Не гляди же с тоской на дорогуИ за тройкой вослед не спеши,И тоскливую в сердце тревогуПоскорей навсегда заглуши! Не нагнать тебе бешеной тройки:Кони крепки и сыты и бойки, – И ямщик под хмельком, и к другойМчится вихрем корнет молодой...1846Огородник [Ан4м]Не гулял с кистенём я в дремучем лесу,Не лежал я во рву в непроглядную ночь, –Я свой век загубил за девицу-красу,За девицу-красу, за дворянскую дочь. Я в немецком саду работал по весне,Вот однажды сгребаю сучки да пою,Глядь, хозяйская дочка стоит в стороне,Смотрит в оба да слушает песню мою. По торговым селам, по большим городамЯ недаром живал, огородник лихой,Раскрасавиц девиц насмотрелся я там,А такой не видал, да и нету другой. Черноброва, статна, словно сахар бела!..Стало жутко, я песни своей не допел.А она – ничего, постояла, прошла,Оглянулась: за ней как шальной я глядел. Я слыхал на селе от своих молодиц,Что и сам я пригож, не уродом рождён, –Словно сокол гляжу, круглолиц, белолиц,У меня ль, молодца, кудри – чёсаный лен... Разыгралась душа на часок, на другой...Да как глянул я вдруг на хоромы её –Посвистал и махнул молодецкой рукой,Да скорей за мужицкое дело своё! А частенько она приходила с тех порПогулять, посмотреть на работу моюИ смеялась со мной и вела разговор:Отчего приуныл? что давно не пою? Я кудрями тряхну, ничего не скажу,Только буйную голову свешу на грудь...«Дай-ка яблоньку я за тебя посажу,Ты устал, – чай, пора уж тебе отдохнуть». – Ну, пожалуй, изволь, госпожа, поучись,Пособи мужику, поработай часок. – Да как заступ брала у меня, смеючись,Увидала на правой руке перстенёк... Очи стали темней непогодного дня,На губах, на щеках разыгралася кровь.– Что с тобой, госпожа? Отчего на меняНеприветно глядишь, хмуришь чёрную бровь? «От кого у тебя перстенёк золотой?»– Скоро старость придёт, коли будешь всё знать.«Дай-ка я погляжу, несговорный какой!» – И за палец меня белой рученькой хвать! Потемнело в глазах, душу кинуло в дрожь,Я давал – не давал золотой перстенёк...Я вдруг вспомнил опять, что и сам я пригож,Да не знаю уж как – в щёку девицу чмок!.. Много с ней скоротал невозвратных ночейОгородник лихой... В ясны очи глядел,Расплетал, заплетал русу косыньку ей,Целовал-миловал, песни волжские пел. Мигом лето прошло, ночи стали свежей,А под утро мороз под ногами хрустит.Вот однажды, как я крался в горенку к ней,Кто-то цап за плечо: «Держи вора!» – кричит. Со стыдом молодца на допрос привели,Я стоял да молчал, говорить не хотел...И красу с головы острой бритвой снесли,И железный убор на ногах зазвенел. Постегали плетьми, и уводят дружкаОт родной стороны и от лапушки прочьНа печаль и страду!.. Знать, любить не рукаМужику-вахлаку да дворянскую дочь!1846* * * [Д4жм; Д3м]Еду ли ночью по улице тёмной,Бури заслушаюсь в пасмурный день –Друг беззащитный, больной и бездомный,Вдруг предо мной промелькнёт твоя тень!Сердце сожмётся мучительной думой.С детства судьба невзлюбила тебя:Беден и зол был отец твой угрюмый,Замуж пошла ты – другого любя.Муж тебе выпал недобрый на долю:С бешеным нравом, с тяжёлой рукой;Не покорилась – ушла ты на волю,Да не на радость сошлась и со мной... Помнишь ли день, как больной и голодныйЯ унывал, выбивался из сил?Б комнате нашей, пустой и холодной,Пар от дыханья волнами ходил.Помнишь ли труб заунывные звуки,Брызги дождя, полусвет, полутьму?Плакал твой сын, и холодные рукиТы согревала дыханьем ему.Он не смолкал – и пронзительно звонокБыл его крик... Становилось темней;Вдоволь поплакал и умер ребенок...Бедная! слез безрассудных не лей!С горя да с голоду завтра мы обаТакже глубоко и сладко заснем;Купит хозяин, с проклятьем, три гроба –Вместе свезут и положат рядком... В разных углах мы сидели угрюмо.Помню, была ты бледна и слаба,Зрела в тебе сокровенная дума,В сердце твоем совершалась борьба.Я задремал. Ты ушла молчаливо,Принарядившись, как будто к венцу,И через час принесла торопливоГробик ребенку и ужин отцу.Голод мучительный мы утолили,В комнате тёмной зажгли огонёк,Сына одели и в гроб положили...Случай нас выручил? Бог ли помог?Ты не спешила печальным признаньем,Я ничего не спросил,Только мы оба глядели с рыданьем,Только угрюм и озлоблен я был... Где ты теперь? С нищетой горемычнойЗлая тебя сокрушила борьба?Или пошла ты дорогой обычной,И роковая свершится судьба?Кто ж защитит тебя? Все без изъятьяИменем страшным тебя назовут,Только во мне шевельнутся проклятья –И бесполезно замрут!..август 1847* * * [Я4м/Я3ж]Вчерашний день, часу в шестом,Зашёл я на Сенную;Там били женщину кнутом,Крестьянку молодую. Ни звука из её груди,Лишь бич свистал, играя...И Музе я сказал: «Гляди!Сестра твоя родная!»1848 (?)* * * [Я5мж; Я4м]Я не люблю иронии твоей.Оставь её отжившим и не жившим,А нам с тобой, так горячо любившим,Ещё остаток чувства сохранившим, – Нам рано предаваться ей! Пока ещё застенчиво и нежноСвидание продлить желаешь ты,Пока ещё кипят во мне мятежноРевнивые тревоги и мечты – Не торопи развязки неизбежной! И без того она не далека:Кипим сильней, последней жаждой полны,Но в сердце тайный холод и тоска...Так осенью бурливее река,Но холодней бушующие волны...1850* * * [Ан3ж]Мы с тобой бестолковые люди:Что минута, то вспышка готова!Облегченье взволнованной груди,Неразумное, резкое слово. Говори же, когда ты сердита,Всё, что душу волнует и мучит!Будем, друг мой, сердиться открыто:Легче мир – и скорее наскучит. Если проза в любви неизбежна,Так возьмём и с неё долю счастья:После ссоры так полно, так нежноВозвращенье любви и участья...* * * [Я4мж]Блажен незлобливый поэт,В ком мало желчи, много чувства:Ему так искренен приветДрузей спокойного искусства; Ему сочувствие в толпе,Как ропот волн, ласкает ухо;Он чужд сомнения в себе –Сей пытки творческого духа; Любя беспечность и покой,Гнушаясь дерзкою сатирой,Он прочно властвует толпойС своей миролюбивой лирой. Дивясь великому уму,Его не гонят, не злословят,И современники емуПри жизни памятник готовят... Но нет пощады у судьбыТому, чей благородный генийСтал обличителем толпы,Ее страстей и заблуждений. Питая ненавистью грудь,Уста вооружив сатирой,Проходит он тернистый путьС своей карающею лирой. Его преследуют хулы:Он ловит звуки одобреньяНе в сладком ропоте хвалы,А в диких криках озлобленья. И веря и не веря вновьМечте высокого призванья,Он проповедует любовьВраждебным словом отрицанья, – И каждый звук его речейПлодит ему врагов суровых,И умных и пустых людей,Равно клеймить его готовых. Со всех сторон его клянутИ, только труп его увидя,Как много сделал он, поймут,И как любил он – ненавидя!^ 21 февраля 1852, в день смерти Гоголя* * * [Я4жм]О письма женщины, нам милой!От вас восторгам нет числа,Но в будущем душе унылойГотовите вы больше зла.Когда погаснет пламя страстиИли послушаетесь выБлагоразумья строгой властиИ чувству скажете: увы!Отдайте ей её посланьяИль не читайте их потом,А то нет хуже наказанья,Чем задним горевать числом.Начнёшь с усмешкою ленивой,Как бред невинный и пустой,А кончишь злобою ревнивойИли мучительной тоской... О ты, чьих писем много, многоВ моём портфеле берегу!Подчас на них гляжу я строго,Но бросить в печку не могу.Пускай мне время доказало,Что правды в них и проку мало,Как в праздном лепете детей.Но и теперь они мне милы –Поблекшие цветы с могилыПогибшей юности моей!1852Несжатая полоса [Д4жжмм]Поздняя осень. Грачи улетели,Лес обнажился, поля опустели, Только не сжата полоска одна...Грустную думу наводит она. Кажется, шепчут колосья друг другу:«Скучно нам слушать осенную вьюгу, Скучно склоняться до самой земли,Тучные зёрна купая в пыли! Нас, что ни ночь, разоряют станицыВсякой пролётной прожорливой птицы, Заяц нас топчет, и буря нас бьёт...Где же наш пахарь? чего еще ждёт? Или мы хуже других уродились?Или недружно цвели-колосились? Нет! мы не хуже других – и давноВ нас налилось и созрело зерно. Не для того же пахал он и сеялЧтобы нас ветер осенний развеял?..» Ветер несёт им печальный ответ:– Вашему пахарю моченьки нет. Знал, для чего и пахал он и сеял,Да не по силам работу затеял. Плохо бедняге – не ест и не пьёт,Червь ему сердце больное сосёт, Руки, что вывели борозды эти,Высохли в щепку, повисли, как плети. Очи потускли, и голос пропал,Что заунывную песню певал, Как на соху налегая рукою,Пахарь задумчиво шёл полосою.^ 22-25 ноября 1854* * * [Х5жм; Х4м]Праздник жизни – молодости годы –Я убил под тяжестью трудаИ поэтом, баловнем свободы,Другом лени – не был никогда. Если долго сдержанные муки,Накипев, под сердце подойдут,Я пишу: рифмованные звукиНарушают мой обычный труд. Всё ж они не хуже плоской прозыИ волнуют мягкие сердца,Как внезапно хлынувшие слёзыС огорченного лица. Но не льщусь, чтоб в памяти народнойУцелело что-нибудь из них...Нет в тебе поэзии свободной,Мой суровый, неуклюжий стих! Нет в тебе творящего искусства...Но кипит в тебе живая кровь,Торжествует мстительное чувство,Догорая, теплится любовь, – Та любовь, что добрых прославляет,Что клеймит злодея и глупцаИ венком терновым наделяетБеззащитного певца...весна 1855Забытая деревня [Х6ж]1У бурмистра Власа бабушка НенилаПочинить избёнку лесу попросила.Отвечал: нет лесу, и не жди – не будет!»«Вот приедет барин – барин нас рассудит,Барин сам увидит, что плоха избушка,И велит дать лесу», – думает старушка.2Кто-то по соседству, лихоимец жадный,У крестьян землицы косячок изрядныйОттягал, отрезал плутовским манером.«Вот приедет барин: будет землемерам!-Думают крестьяне. – Скажет барин слово –И землицу нашу отдадут нам снова».3Полюбил Наташу хлебопашец вольный,Да перечит девке немец сердобольный,Главный управитель. «Погодим, Игнаша,Вот приедет барин!» – говорит Наташа.Малые, большие – дело чуть за спором –«Вот приедет барин!» – повторяют хором...4Умерла Ненила; на чужой землицеУ соседа-плута – урожай сторицей;Прежние парнишки ходят бородаты;Хлебопашец вольный угодил в солдаты,И сама Наташа свадьбой уж не бредит...Барина всё нету... барин всё не едет!5Наконец однажды середи дорогиШестернёю цугом показались дроги:На дрогах высокий гроб стоит дубовый,А в гробу-то барин; а за гробом – новый.Старого отпели, новый слёзы вытер,Сел в свою карету – и уехал в Питер.2 октября 1855Влас [Х4дм] В армяке с открытым воротом,С обнаженной головой,Медленно проходит городомДядя Влас — старик седой. На груди икона медная,Просит он на Божий храм, —Весь в веригах, обувь бедная,На щеке глубокий шрам; Да с железным наконечникомПалка длинная в руке…Говорят, великим грешникомБыл он прежде. В мужике Бога не было. ПобоямиВ гроб жену свою вогнал;Промышляющих разбоямиКонокрадов укрывал; У всего соседства бедногоСкупит хлеб, а в черный годНе поверит гроша медного,Втрое с нищего сдерет! Брал с родного, брал с убогого,Слыл кощеем-мужиком;Нрава был крутого, строгого.Наконец и грянул гром! Власу худо: кличут знахаряДа поможет ли тому,Кто снимал рубашку с пахаря,Крал у нищего суму? Только хуже все неможется.Год прошел, — а Влас лежит,И построить церковь божится, Если смерти избежит. Говорят, ему виденияВсе мерещатся в бреду:Видел света представление,Видел грешников в аду; Мучат бесы их проворные,Жалит ведьма-егоза.Эфиопы — видом черныеИ как углие глаза, Крокодилы, змеи, скорпииПрипекают, режут, жгут.Воют грешники в прискорбии,Цепи ржавые грызут. Те на длинный шест нанизаны,Те горячий лижут пол...Там, на хартиях написаны,Влас грехи свои прочел... Влас увидел тьму кромешнуюИ последний дал обет...Внял Господь — и душу грешнуюВоротил на вольный свет. Роздал Влас свое имение,Сам остался бос и голИ сбирать на построениеХрама Божьего пошел. С той поры мужик скитаетсяВот уж скоро тридцать лет,Подаянием питается —Строго держит свой обет. Сила вся души великаяВ дело Божие ушла,Словно сроду жадность дикаяНепричастна ей была... Нет ему пути далекого:Был у матушки Москвы,Был у Каспия широкого,Был у царственной Невы. Ходит с образом и книгою, Сам с собою говоритИ железною веригоюТихо на ходу звенит. Ходит в зимушку студеную,Ходит в летние жары,Вызывая Русь крещеную На посильные дары, — И дают, дают прохожие...Так из лепты трудовойВырастают храмы БожииПо лицу земли родной...* * * [Я5жм]Замолкни, Муза мести и печали!Я сон чужой тревожить не хочу,Довольно мы с тобою проклинали.Один я умираю – и молчу. К чему хандрить, оплакивать потери?Когда б хоть легче было от того!Мне самому, как скрип тюремной двери,Противны стоны сердца моего. Всему конец. Ненастьем и грозоюМой тёмный путь недаром омрача,Не просветлеет небо надо мною,Не бросит в душу тёплого луча... Волшебный луч любви и возрожденья!Я звал тебя – во сне и наяву,В труде, в борьбе, на рубеже паденьяЯ звал тебя, – теперь уж не зову! Той бездны сам я не хотел бы видеть,Которую ты можешь осветить...То сердце не научится любить,Которое устало ненавидеть.3 декабря 1855* * * [Я4мж]Внимая ужасам войны,При каждой новой жертве бояМне жаль не друга, не жены,Мне жаль не самого героя...Увы! утешится жена,И друга лучший друг забудет;Но где-то есть душа одна –Она до гроба помнить будет!Средь лицемерных наших делИ всякой пошлости и прозыОдни я в мир подсмотрелСвятые, искренние слёзы –То слёзы бедных матерей!Им не забыть своих детей,Погибших на кровавой ниве,Как не поднять плакучей ивеСвоих поникнувших ветвей...1855 или 1856Прости [Я4жм] Прости! Не помни дней паденья,Тоски, унынья, озлобленья,—Не помни бурь, не помни слез,Не помни ревности угроз! Но дни, когда любви светилоНад нами ласково всходилоИ бодро мы свершали путь,—Благослови и не забудь!29 июля 1856* * * [Я4жм]В столицах шум, гремят витии,Кипит словесная война,А там, во глубине России, –Там вековая тишина.Лишь ветер не даёт покоюВершинам придорожных ив,И выгибаются дугою,Целуясь с матерью землею,Колосья бесконечных нив...1857Размышления у парадного подъезда [Ан3мж~д; Ан4]Вот парадный подъезд. По торжественным дням,Одержимый холопским недугом,Целый город с каким-то испугомПодъезжает к заветным дверям;Записав свое имя и званье,Разъезжаются гости домой,Так глубоко довольны собой,Что подумаешь – в том их призванье!А в обычные дни этот пышный подъездОсаждают убогие лица:Прожектеры, искатели мест,И преклонный старик, и вдовица.От него и к нему то и знай по утрамВсё курьеры с бумагами скачут.Возвращаясь, иной напевает «трам-трам»,А иные просители плачут.Раз я видел, сюда мужики подошли,Деревенские русские люди,Помолились на церковь и стали вдали,Свесив русые головы к груди;Показался швейцар. «Допусти», – говорятС выраженьем надежды и муки.Он гостей оглядел: некрасивы на взгляд!Загорелые лица и руки,Армячишка худой на плечах,По котомке на спинах согнутых,Крест на шее и кровь на ногах,В самодельные лапти обутых(Знать, брели-то долгонько ониИз каких-нибудь дальних губерний).Кто-то крикнул швейцару: «Гони!Наш не любит оборванной черни!»И захлопнулась дверь. Постояв,Развязали кошли пилигримы,Но швейцар не пустил, скудной лепты не взяв,И пошли они, солнцем палимы,Повторяя: «Суди его Бог!»,Разводя безнадёжно руками,И, покуда я видеть их мог,С непокрытыми шли головами... А владелец роскошных палатЕщё сном был глубоким объят...Ты, считающий жизнью завидноюУпоение лестью бесстыдною,Волокитство, обжорство, игру,Пробудись! Есть ещё наслаждение:Вороти их! в тебе их спасение!Но счастливые глухи к добру... Не страшат тебя громы небесные,А земные ты держишь в руках,И несут эти люди безвестныеНеисходное горе в сердцах. Что тебе эта скорбь вопиющая,Что тебе этот бедный народ?Вечным праздником быстро бегущаяЖизнь очнуться тебе не даёт.И к чему? Щелкопёров забавоюТы народное благо зовёшь;Без него проживёшь ты со славоюИ со славой умрёшь!Безмятежней аркадской идиллииЗакатятся преклонные дни.Под пленительным небом Сицилии,В благовонной древесной тени,Созерцая, как солнце пурпурноеПогружается в море лазурное,Полосами его золотя, –Убаюканный ласковым пениемСредиземной волны, – как дитяТы уснёшь, окружён попечениемДорогой и любимой семьи(Ждущей смерти твоей с нетерпением);Привезут к нам останки твои,Чтоб почтить похоронною тризною,И сойдёшь ты в могилу... герой,Втихомолку проклятый отчизною,Возвеличенный громкой хвалой!.. Впрочем, что ж мы такую особуБеспокоим для мелких людей?Не на них ли нам выместить злобу? – Безопасней... Ещё веселейВ чем-нибудь приискать утешенье...Не беда, что потерпит мужик:Так ведущее нас провиденьеУказало... да он же привык!За заставой, в харчевне убогойВсё пропьют бедняки до рубляИ пойдут, побираясь дорогой,И застонут... Родная земля!Назови мне такую обитель,Я такого угла не видал,Где бы сеятель твой и хранитель,Где бы русский мужик не стонал?Стонет он по полям, по дорогам,Стонет он по тюрьмам, по острогам,В рудниках, на железной цепи;Стонет он под овином, под стогом,Под телегой, ночуя в степи;Стонет в собственном бедном домишке,Свету Божьего солнца не рад;Стонет в каждом глухом городишке,У подъезда судов и палат.Выдь на Волгу: чей стон раздаётсяНад великою русской рекой?Этот стон у нас песней зовётся –То бурлаки идут бечевой!..Волга! Волга!.. Весной многоводнойТы не так заливаешь поля,Как великою скорбью народнойПереполнилась наша земля, –Где народ, там и стон... Эх, сердечный!Что же значит твой стон бесконечный?Ты проснёшься ль, исполненный сил,Иль, судеб повинуясь закону,Всё, что мог, ты уже совершил, –Создал песню, подобную стону,И духовно навеки почил?..1858Похороны [Ан3дм]Меж высоких хлебов затерялосяНебогатое наше село.Горе горькое по свету шлялосяИ на нас невзначай набрело. Ой, беда приключилася страшная!Мы такой не знавали вовек:Как у нас – голова бесшабашная –Застрелился чужой человек! Суд приехал... допросы... – тошнёхонько!Догадались деньжонок собрать:Осмотрел его лекарь скорёхонькоИ велел где-нибудь закопать. И пришлось нам нежданно-негаданноХоронить молодого стрелка,Без церковного пенья, без ладана,Без всего, чем могила крепка... Без попов!.. Только солнышко знойное,Вместо ярого воску свечи,На лицо непробудно-спокойноеНе скупясь наводило лучи; Да высокая рожь колыхалася,Да пестрели в долине цветы;Птичка Божья на гроб опускаласяИ, чирикнув, летела в кусты. Поглядим: что ребят набирается!Покрестились и подняли вой...Мать о сыне рекой разливается,Плачет муж по жене молодой, – Как не плакать им? Диво велико ли?Своему-то они хороши!А по ком ребятишки захныкали,Тот, наверно, был доброй души! Меж двумя хлебородными нивами,Где прошёл неширокий долок,Под большими плакучими ивамиУспокоился бедный стрелок. Что тебя доконало, сердешного?Ты за что свою душу сгубил?Ты захожий, ты роду нездешнего,Но ты нашу сторонку любил: Только минут морозы упорныеИ весенних гостей налетит, –«Чу! – кричат наши детки проворные.-Прошлогодний охотник палит!» Ты ласкал их, гостинцу им нашивал,Ты на спрос отвечать не скучал.У тебя порошку я попрашивал,И всегда ты нескупо давал. Почивай же, дружок! Память вечная!Не жива ль твоя бедная мать?Или, может, зазноба сердечнаяБудет таять, дружка поджидать? Мы дойдём, повестим твою милую:Может быть, и приедет любя,И поплачет она над могилою,И расскажем мы ей про тебя. Почивай себе с миром, с любовию!Почивай! Бог тебе судия,Что обрызгал ты грешною кровиюНеповинные наши поля! Кто дознает, какою кручиноюНадрывалося сердце твоёПеред вольной твоею кончиною,Перед тем, как спустил ты ружьё?.._____Меж двумя хлебородными нивами,Где прошёл неширокий долок,Под большими плакучими ивамиУпокоился бедный стрелок. Будут песни к нему хороводныеИз села по заре долетать,Будут нивы ему хлебородныеБезгреховные сны навевать...1860* * * [Ан3жм]Что ни год – уменьшаются силы,Ум ленивее, кровь холодней...Мать-отчизна! дойду до могилы,Не дождавшись свободы твоей! Но желал бы я знать, умирая,Что стоишь ты на верном пути,Что твой пахарь, поля засевая,Видит ведреный день впереди; Чтобы ветер родного селеньяЗвук единый до слуха донёс,Под которым не слышно кипеньяЧеловеческой крови и слёз.1861Зеленый Шум [Я4м~Я3д/Я3м]Идёт-гудёт Зелёный Шум,Зелёный Шум, весенний шум! Играючи, расходитсяВдруг ветер верховой:Качнёт кусты ольховые,Поднимет пыль цветочную,Как облако: всё зелено,И воздух и вода!Идёт-гудёт Зелёный Шум,Зелёный Шум, весенний шум! Скромна моя хозяюшкаНаталья Патрикеевна,Водой не замутит!Да с ней беда случилася,Как лето жил я в Питере...Сама сказала глупая,Типун ей на язык! В избе сам друг с обманщицейЗима нас заперла,В мои глаза суровыеГлядит – молчит жена.Молчу... а дума лютаяПокоя не даёт:Убить... так жаль сердечную!Стерпеть – так силы нет!А тут зима косматаяРевёт и день и ночь:«Убей, убей, изменницу!Злодея изведи!Не то весь век промаешься,Ни днём, ни долгой ноченькойПокоя не найдёшь.В глаза твои бесстыжиеСоседи наплюют!..»Под песню-вьюгу зимнююОкрепла дума лютая –Припас я вострый нож...Да вдруг весна подкралася..Идёт-гудёт Зелёный Шум,Зелёный Шум, весенний шум! Как молоком облитые,Стоят сады вишнёвые,Тихохонько шумят;Пригреты тёплым солнышком,Шумят повеселелыеСосновые леса.А рядом новой зеленьюЛепечут песню новуюИ липа бледнолистая,И белая берёзонькаС зелёною косой!Шумит тростинка малая,Шумит высокий клён...Шумят они по-новому,По-новому, весеннему...Идёт-гудёт Зелёный Шум,Зелёный Шум, весенний шум!Слабеет дума лютая,Нож валится из рук,И всё мне песня слышитсяОдна – и лесу, и лугу:«Люби, покуда любится,Терпи, покуда терпитсяПрощай, пока прощается,И – Бог тебе судья!»1862-1863* * * [Д4жж/Д3м]В полном разгаре страда деревенская...Доля ты! – русская долюшка женская!Вряд ли труднее сыскать. Не мудрено, что ты вянешь до времени,Всевыносящего русского племениМногострадальная мать! Зной нестерпимый: равнина безлесная,Нивы, покосы да ширь поднебесная –Солнце нещадно палит. Бедная баба из сил выбивается,Столб насекомых над ней колыхается,Жалит, щекочет, жужжит! Приподнимая косулю тяжёлую,Баба порезала ноженьку голую –Некогда кровь унимать! Слышится крик у соседней полосыньки,Баба туда – растрепалися косыньки, –Надо ребёнка качать! Что же ты стала над ним в отупении?Пой ему песню о вечном терпении,Пой, терпеливая мать!.. Слезы ли, пот ли у ней над ресницею,Право, сказать мудрено.В жбан этот, заткнутый грязной тряпицею,Канут они – всё равно! Вот она губы свои опалённыеЖадно подносит к краям...Вкусны ли, милая, слёзы солёныеС кислым кваском пополам?..1862-1863Калистрат [Х4д]Надо мной певала матушка,Колыбель мою качаючи:«Будешь счастлив, Калистратушка,Будешь жить ты припеваючи!» И сбылось, по воле Божией,Предсказанье моей матушки:Нет богаче, нет пригожее,Нет нарядней Калистратушки! В ключевой воде купаюся,Пятернёй чешу волосыньки,Урожаю дожидаюсяС непосеянной полосыньки! А хозяйка занимаетсяНа нагих детишек стиркою,Пуще мужа наряжается –Носит лапти с подковыркою!.. 1863* * * [Д3жм; Д2м]Душно! без счастья и волиНочь бесконечно длинна.Буря бы грянула, что ли?Чаша с краями полна! Грянь над пучиною моря,В поле, в лесу засвищи,Чашу вселенского горяВсю расплещи!..1868Пророк [Я5жм]Не говори: «Забыл он осторожность!Он будет сам судьбы своей виной!..»Не хуже нас он видит невозможностьСлужить добру, не жертвуя собой. Но любит он возвышенней и шире,В его душе нет помыслов мирских.«Жить для себя возможно только в мире,Но умереть возможно для других!» Так мыслит он – и смерть ему любезна.Не скажет он, что жизнь его нужна,Не скажет он, что гибель бесполезна:Его судьба давно ему ясна... Его ещё покамест не распяли,Но час придёт – он будет на кресте;Его послал бог Гнева и ПечалиРабам земли напомнить о Христе.1874Три элегии^ А. Н. Плещееву II [Х4дм]Бьется сердце беспокойное, Отуманились глаза. Дуновенье страсти знойное Налетело, как гроза. Вспоминаю очи ясные Дальней странницы моей, Повторяю стансы страстные, Что сложил когда-то ей. Я зову ее, желанную: «Улетим с тобою вновь В ту страну обетованную, Где венчала нас любовь! Розы там цветут душистее, Там лазурней небеса, Соловьи там голосистее, Густолиственней леса...» 1874* * * [Ан3жм; Ан4м]Скоро стану добычею тленья.Тяжело умирать, хорошо умереть;Ничьего не прошу сожаленья,Да и некому будет жалеть. Я дворянскому нашему родуБлеска лирой моей не стяжал;Я настолько же чуждым народуУмираю, как жить начинал. Узы дружбы, союзов сердечных –Всё порвалось: мне с детства судьбаПосылала врагов долговечных,А друзей уносила борьба. Песни вещие их не допеты,Пали жертвою насилья, изменВ цвете лет; на меня их портретыУкоризненно смотрят со стен.1876Зине [Д2мм/Д3д; Д3мж, Д4ж/Д2м]Двести уж дней,Двести ночейМуки мои продолжаются:Ночью и днемВ сердце твоемСтоны мои отзываются,Двести уж дней,Двести ночей!Темные зимние дни,Ясные зимние ночи...Зина! закрой утомленные очи!Зина! усни!^ 4 декабря 1876, ночьЗине [Х5жм]Пододвинь перо, бумагу, книги!Милый друг! Легенду я слыхал:Пали с плеч подвижника вериги,И подвижник мертвый пал!Помогай же мне трудиться, Зина!Труд всегда меня животворил.Вот еще красивая картина —Запиши, пока я не забыл!Да не плачь украдкой! — Верь надежде,Смейся, пой, как пела ты весной,Повторяй друзьям моим, как прежде,Каждый стих, записанный тобой.Говори, что ты довольна другом:В торжестве одержанных победНад своим мучителем недугомПозабыл о смерти твой поэт!13 февраля 1877* * * [Я4жм]О Муза! я у двери гроба!Пускай я много виноват,Пусть увеличит во сто кратМои вины людская злоба –Не плачь! завиден жребий наш,Не наругаются над нами:Меж мной и честными сердцамиПорваться долго ты не дашьЖивому, кровному союзу!Не русский – взглянет без любвиНа эту бледную, в крови,Кнутом иссеченную Музу...1877* * * [Х5жм]Дни идут... всё так же воздух душен,Дряхлый мир – на роковом пути...Человек – до ужаса бездушен,Слабому спасенья не найти! Но... молчи, во гневе справедливом!Ни людей, ни века не кляни:Волю дав лирическим порывам,Изойдёшь слезами в наши дни...1877Сеятелям [Д4дд/Д3м]Сеятель знанья на ниву народную!Почву ты, что ли, находишь бесплодную, Худы ль твои семена?Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?Труд награждается всходами хилыми, Доброго мало зерна!Где ж вы, умелые, с бодрыми лицами,Где же вы, с полными жита кошницами?Труд засевающих робко, крупицами, Двиньте вперед!Сейте разумное, доброе, вечное,Сейте! Спасибо вам скажет сердечное Русский народ...